Вампир, не выспавшийся, мающийся головной болью и очень уставший, это воистину жуткое зрелище, а уж поздно вечером, когда количество тобою выпитого давно перевалило за норму... В общем, после того как Рене блеснул на них злобными глазками глубоко-багряного цвета, мужик заткнулся и постарался даже не дышать в сторону радостной девушки, которая, осмотрев своего нового друга, заявила, что из него получится прекрасное пугало!

Немного отошедший вампир с любопытством поинтересовался у ухмыляющегося Кэсса:

— Прах, а что такое "пугало"?

Некромант закашлял и ответил:

— Поверь, Рене, тебе лучше этого не знать...

Наблюдая за разборками, я не заметил, как к моему столику подошел молодой парень, ранее сидящий за столиком старика, покрытого шрамами. Он, крайне доброжелательно улыбаясь, небрежно кинул на стол серебряный кругляшок, и неожиданно глубоким голосом попросил:

— Ты ведь менестрель, эльф? Может, споешь что-нибудь, а то нам с друзьями скучно!— и обаятельно улыбнулся, повышая градус моей сегодняшней подозрительности.

И его поддержали не только его приятели, но и весь зал. Здесь многие еще не слышали как я пою, так что я выбрал довольно красивую, но далеко не новую песню. Проведя пальцами по гладкой поверхности инструмента, я снова тихо попросил его о помощи, слушая с улыбкой, отзывчивый отзвук струн. После чего, слегка откашлялся, пробежал по струнам и начал:

— Тихо песню допев, вечер алые ленты

Сложит вдоль по холмам опустевших границ.

И у жарких костров вновь напевы легенды,

Зазвучат для ручьев и полуночных птиц.

Голос, тонко сплетая забытые ноты,

Зазвучит в синеве потемневших болот,

А за правым плечом, забывая про годы

Древний мир, отряхнувшись, неслышно встает...

И над спящей равниной недремлющий стерх,

Слышит песнь о годах, что засыпаны снегом.

Темный Бог в этой песне не рвется наверх,

Ну, а слуги его вниз не сброшены небом...

И в осенних лесах голос чисто звучит,

Отражаясь от звезд, оплетаясь ветвями,

В этих мудрых лесах даже ветер молчит,

Когда вещую вязь заплетают словами.

"Нам легенды твердят — потерявшие крылья

Обрели лишь судьбу вечно падать во мгле.

Но я в это не верю, мне кажется былью —

Доля их между нами ходить по земле...

— Им не нужно далекое небо и грозы —

Разве холод и лед может их привлекать?

— Но тогда почему вечно капают слезы,

Стоит им осознать, что не могут летать?

Замолчи, древний лес, ты не знаешь ответа,

Я в твоих кружевах не могу отыскать,

Древних замков, потоков холодного ветра,

Где бескрылые тени должны танцевать...

На вершинах крутых, на заброшенных башнях,

Я найти не могу их прозрачных следов,

Только где-то вдали, как походкой звенящей,

Отзывается эхо меж старых стволов.

Я поверить могу, что сказания лгут,

Что никто никогда не срывался на землю!

Может, слуги обоих неслышно поют

И летают средь звезд, вслед горячему ветру?"

Он все пел в темноте для сияющих звезд,

Для холодных вершин гордых старых дубов,

И всю ночь за спиной не разрушенный мост

Звал его отступить от пророненных слов...

Я прислушиваюсь к тому, как затихает эхо моих слов, как тают отзвуки несложной мелодии. Как, отряхнувшись от наваждения, парень, скомкано поблагодарив, спешит к своему столику, как, уже не скрываясь, настороженно и грустно на меня смотрит седой, а очнувшиеся барончики кидают на пол звенящие серебряные и медные монеты.

А я что, я не гордый, я подниму, хотя это и достаточно унизительно. Но если особенно привередничать, однажды может оказаться, что есть-то нечего! Так что гордость вещь такая, относительная, как ни печально это признавать. Пересчитав монеты, я вообще решил, что на ближайшие пару дней о ней можно забыть — такие деньги я не зарабатывал за все предыдущие недели! Радостно улыбнувшись, я снова взял ситару и запел, торжественно перебирая струны, какую-то старую балладу о славном рыцаре. Естественно, что она пошла на ура. Некоторые даже пытались мне подпевать.

Но, не отвлекаясь от песни, я успевал еще и наблюдать за залом, поэтому удивленно следил за стариком, который сначала без стука вошел в "святая святых" Некатора, а потом не только вышел оттуда без острозаточенного ножика в груди, но и вместе с поваром. Поймав мой взгляд, Неки мне улыбнулся, показав жестами, что все в порядке, и исчез в верхних комнатах.

Сидящая рядом Джайрин, аппетитно вгрызалась в кусок ароматного мяса, не обращая ни на что своего царственного внимания. Но, заметив направление моего взгляда, кивнула в сторону лестницы и проговорила, прожевав жесткий кусок:

— Это что, приятель его али кто?

Когда я не прореагировал на заданный вопрос, размышляя перейти ли мне на похабные песенки или зрители еще не настолько напились, она больно пнула меня под столом своим тяжелым, окованным металлом, сапогом. Я, тихонько выругавшись и ощупав ногу — ну точно синяк будет! — огрызнулся:

— А я почем знаю?! Мы с ним только неделю знакомы!

Слава Богам, прежде чем Рыжая задала еще какой-нибудь дурацкий вопрос, за наш столик приземлилась Фури, и тоном заговорщика, собравшегося открыть великую тайну, прошептала:

— Будут неприятности!— какой-то у нее подозрительно радостный голос...

Я, вспомнив улыбающегося приятеля, удивленно спросил:

— И с чего ты это взяла, он же вроде бы, улыбался?

— Вот именно!— подняла палец вверх официантка.— Когда наш Неки так улыбается, это значит, что будут трупы.

И снова обеспокоено посмотрела наверх.

Город у Четырех Путей,

На шесть часов раньше,

Глава Гильдии наемников

Когда отряды Гильдии собирались в небольшом перелеске у дороги, ведущей к Северным воротам Города, ее Глава, сидя на поваленном дереве, хмурился. Работенка, как сказал заказчик, должна была бы быть легкой, но старик не привык доверять богатым. А этот странный господин, отсыпавший кучу золота за убийство неизвестного барда, явно был богат. И если бы этот аристократик заказал какого-нибудь графа, герцога или даже короля, то Глава бы не беспокоился и, отдав приказания своим лучшим людям, забыл о его визите. Но когда тебе дают такую прорву денег за работу, исполнить которую способен и пьяница с крепким ударом, естественно начинаешь чувствовать подвох.

Вот глава и собрал всех своих лучших людей у большого торгового города, многих даже сняв с важных заказов — у Гильдии не должно быть неудач. Лучшие воины, убийцы, воры и маги, почти полсотни профессионалов — все с недоумением смотрели на Главу, и у каждого в голове крутилась одна мысль: "Что же это за дело, в котором понадобились мы все? Нам заказали войну?"

Но глава молчал, стараясь успокоиться, убрав из воображения фигуру непобедимого воина-мага, прячущегося под личиной скромного повесы-барда. За все годы управления Гильдией старик многому научился, например, даже будучи до предела взволнованным, он никогда не показывал этого своим подчиненным.

Вот и сейчас, безымянный Глава стоял воплощением спокойствия и уверенности. Быстро и обстоятельно объяснив всем задачу, он подозвал вернувшихся разведчиков из числа воров. Высокой тощий парень в поношенной, много раз залатанной рубашке, грыз стебелек пожелтевшей травинки.

Это был Призрак — неуловимый вор, забиравшийся в сокровищницы царей чаще, чем в постель к своей супруге, графине небольшого феода. Каким образом высокообразованный граф, рыцарь короны, стал вором, Главе было неизвестно. Так как он встретил его уже состоявшимся человеком в мире воров. Кстати, его супруга, как и весь высший свет Фарнадского королевства, была в абсолютнейшем неведении относительно хобби своего благоверного, и была уверена, что он в поисках очередного великого подвига. Что было крайне удобно Призраку, а постоянно вырастающие рога он регулярно подстригал собственными похождениями.

Вот и сейчас, крайне раздосадованный, что его оторвали то ли от султанского сундучка, то ли от султанской дочки, Призрак хрипло отчитывался о проделанной работе:

— Должен вам признаться, Глава, что нам несказанно повезло со временем, благодаря одной счастливой случайности, мы сможем не привлекая особого внимания проникнуть в город.

Он замолчал, недовольно перекатывая травинку в другой уголок рта.

— Прошел слушок, что сюда прибывает какая-то местная мечемахательная знаменитость, так что небольшие группы наемников не должны вызывать ненужных вопросов. А уже в городе разделимся, всей нашей компании тащиться к объекту не следует — если ради него вы собрали всех нас, значится, фигурка эта стоящая, опасная. Может и утечь... Хотя я, если говорить начистоту, — он выплюнул изжеванное растение и продолжил, — не понимаю этой шумихи вокруг эльфика. Тощий, тонкокостный, смазливый — не боец, хоть и неплохо управляется в ближнем бою, ничего не сможет противопоставить даже просто опытному мечнику, а нам ведь, не так ли, не нужна "честная битва"? От отравленного кинжала ему не увернуться, будь он хоть трижды нелюдь!

Его поддержал нестройный хор остальных участников действия. Глава этого ожидал, так что, спокойно подняв руки и этим успокоив толпу, произнес, приподняв все еще широкие плечи:

— У меня нехорошее предчувствие. Вам этого хватит? — и посмотрел на них пристально, так, по-доброму.

Как ни странно, больше никто не возмущался.

Через пару часов, когда солнце уже перевалило за середину неба, у Сверенных врат, расталкивая крестьян и купцов, поддразнивая насмешками телохранителей молоденьких аристократов, прошли две небольшие группки наемников, за которыми, на некотором отдалении шли два странствующих в поисках знаний мага...

Усталый стражник на воротах пропустил из всех, в полголоса ругаясь на наехавших ни с того, ни с сего вояк, заполонивших город. С ним согласился и следующий за подвигом степенный граф в добротных доспехах, скованных явно на заказ. Русоволосый оруженосец и старик-учитель, весь покрытый шрамами ехали чуть позади, как и три невозмутимых телохранителя. Стражник сначала смутился, но когда высокородный сказал, что проездом и на рассвете же собирается дальше, на юг, за "настоящим подвигом", расслабился и пожаловался на беспорядки в городе.

— Неужели все настолько плохо, сударь? — нахмурился граф.

— Эх, сэр, эти бандиты-наемники абсолютно не знают меры! Если драться — то до трупов, если пить — так до... В общем, ужас, что творится! Переночевали бы вы, сэр, лучше в поле. Оно, всяко, безопаснее будет.

Рыцарь тяжело вздохнул, задумался и, придя к какому-то решению, ответил:

— Спасибо за совет, доблестный страж, но у меня не хватает продовольствия, да и оружие притупилось... Нет, придется мне провести эту ночь в вашем гостеприимном городе,— он кротко улыбнулся.— Не посоветуете мне неплохую гостиницу? А если там еще и менестрель есть...я вообще помолюсь за ваше здоровье!

— Так точно, сэр, — радостно воскликнул стражник, желая угодить такому вежливому сэру, — есть такая! Вот прямо по улице, а потом, когда выйдете на Центральную площадь, поверните направо, и в доме под красной черепицей будет таверна. "За решеткой" называется! Вы не смотрите, что название такое странное — там и чисто, и покушать вкусно можно, да и бард, как заказывали, есть! Хорошо поет, хоть и серый!

— Эй, чего очередь задерживаете!— раздался недовольный гул стоящих в очереди странников и купцов.

— Хватит болтать, служивый! На посту, чай!— выкрикнули из толпы.

Стражник извинился перед гостями и вернулся к работе, поэтому не слышал, как старик, едущий за спиной графа, пробормотал:

— Да, и впрямь — как заказывали...

Остановившись невдалеке от ворот, у небольшого бара, куда стекались наемники всех мастей, что бы промочить горло, граф со спутниками поругались с крупной компанией наемников, но, после того, как аристократ проставился, стали чуть ли не лучшими друзьями. Выкатив еще одну бочку вина, конечно, за свой счет, седеющий аристократ отправился дальше, а обнаружив небольшой тупичок, заехал туда.

Никто не обратил внимания на выехавших полчаса спустя пятерых наемников в хорошей, но поношенной одежде, которые уверенно направлялись в сторону Центральной площади, где, оглядев окрестные здания, направились к довольно шумной в этот ранний час таверне. По дороге к ним присоединились еще пятеро. И, если бы опытный воин или шпион обратил внимание на них, то заметил еще несколько теней, следующих за ними.

Когда Глава с лучшими своими людьми вошел в таверну, его внимание сразу привлек бард, сидящий на краешке соснового стола и увлеченно рассказывающий что-то восторженно глядящему на него парнишке. Стараясь не привлекать особого внимания, наемники прошли вглубь зала и, немного повздорив, отвоевали себе столик. Уже после этого, заказав немного еды и выпивки, они стали незаметно наблюдать за целью.

Глава, снова и снова осматривая заказанного певца, не мог понять, что же в нем может представлять опасность? Утонченный, как и все эльфы, тонкокостный, он не выглядел сильным воином, не смотря на висящий под вычурной косой полумесяц. То, что он научился им управлять, говорит лишь о том, что он достаточно ловок, а два кинжала сидов — о том, что он опасен лишь врукопашную... Обычный, совершенно обычный заказ, но тогда почему сердце Главы неспокойно?

"Вы посмотрите, а он не так и плох", — подумал он, наблюдая за тем, как забеспокоившийся бард пытается поймать его взгляд. — "Но это бесполезно. У Гильдии не бывает промахов, а ты не такая уж важная птица! И все же я сделаю этот заказ так, что у тебя не будет ни одной возможности ускользнуть!" Жестом попросив придвинуться ближе, Глава послал мальчишку-мага к барду, кинуть ему монетку — пусть отвлечется от своих подозрений да споет что-нибудь, а заодно надо проверить оного на магический дар. "Никаких неожиданностей!"

Когда менестрель запел, таверна моментально погрузилась в тишину — и не зря! Голос у парня был что надо — низкий, слегка рокочущий, завораживающий. Глава даже прикрыл глаза, слушая легенду, а маг, посланный на проверку вообще застыл соляным столбом! "Даже жалко такого убивать"— лениво пронеслась мысль в голове гильдийца.

"С магом я разберусь попозже— ну какой не профессионализм!, а сейчас надо попробовать с целью пообщаться, как-то объяснить свое пристальное внимание..." — мысли, щелкающие в голове Главы быстрее восточных счетов, прервались, когда он увидел человека, ненадолго выглянувшего из кухни.

"Да уж, вот не думал, что ты все еще живой, Черный Лис, не думал... Значит, не сгнил ты в застенках королевской тюрьмы, выбрался-таки? Ну что ж, похоже, тебя мне посылают сами Боги! "

И, улыбнувшись, пошел в сторону кухни.

Кухня таверны,

Некатор

Когда тихонько скрипнула дверь, и позади раздались тихие шаги, Неки как раз разделывал внушительную тушку поросенка, так что в сторону незадачливого гостя привычно полетел мясницкий тесак, который, по расчетам повара, должен был вонзиться около уха, наглядно объясняя, что ему здесь не рады, и вообще стучаться надо. Но сегодня все пошло не так — вместо удара ножа о стену раздался шорох шагов, и тесак небрежно, но угрожающе прижался к горлу Некатора. Он замер, смакуя непривычное ощущение, как металл холодит кожу, а по виску стекает холодная капля пота: