Темный бард, общий

А где-то в небе заливалась смехом тень голубоглазого мальчишки.

Глава 6

Утром после пьянки рыцарь пытается забраться на лошадь. У него не получается.

Тогда он обращается ко всем святым по очереди:

— Святой Михаил помоги! Святой Георгий помоги! Святой Петр помоги! Святой Павел помоги!

Потом пробует еще раз, после чего переваливается через лошадь. Упав, он обращается к небесам:

— Ну-ну, тише... не все сразу!

Таверна "За решеткой",

Кантаре, странствующий бард

Вот уже неделя, как я остановился в этой таверне. Здесь чисто, нет клопов, тараканов и других насекомых. В общем рай, по сравнению с моими прежними местами ночевки. Да и название забавное — "За решеткой". Здешний повар (явно раньше подрабатывавший где-то в области, связанной с фатальным членовредительством) отлично готовил и отвратительно ставил ловушки, по крайней мере он явно нуждался в паре уроков от моих старшеньких!

Вообще, пока мои знания о "мире" не вышли за рамки крестьянина, выехавшего из деревни на ярмарку, не стоит особо светиться, что бы не совершить какую-нибудь неприятную ошибку. Так, что мысль пожить еще месячишко-другой в этой со всех сторон приятной таверне казалась на этот момент единственно правильной. Правда некое ощущение постоянного взгляда в затылок (причем не только от повара и злобно зыркающей на меня официанточки!) напрягало. Но, в конце концов, это можно списать и на мою проснувшуюся паранойю. Поэтому, выбравшись этим утром из теплой постели, я сразу же спустился в зал и, умяв свежую яичницу, напомнил Некатору об обещании сводить меня к кузнецу. Нет, а ты на что надеялся парень? Ах, что я забуду? Обломись, память у меня с детства хорошая.

— Ладно, бард, только давай через часик, хорошо? Сейчас клиентов много. И... ты чего отлыниваешь?! — усмехнулся он, кивая на зачехленную ситару.— Струны в руки и вперед! Не верится, что у тебя денег настолько много, что ты отказываешься от легкого заработка.

— Сдаюсь-сдаюсь! — нет, здесь мне определенно нравиться! Этот парень мастерски управляется с полотенцем! Нет, только мастер может дать мне по нижней части спины, не задев моего полумесяца.

Ладно, так или иначе, но он прав, пора и поработать. Расчехлив свою ситару, я ласково провел по струнам, отозвавшимся мелодичной трелью на мои касания. Говорят, что сам Солис Полуэльф заключил в нее слепки душ своих подруг. Говорят, что это они поют, когда струн древней ситары касаются пальцы певца. Говорят, что и душа мастера была поймана его созданием. Многое говорят о последней ситаре мастера...

Но я не слушаю их, я слушаю только Ее. Я полюбил тебя, как только впервые увидел в той старой пыльной пещере в руках старого скелета. О как он сжимал тебя костлявыми пальцами! Как не хотел отдавать тебя! Но я уже влюбился. Наверное, и моя душа уже в твоих объятиях, последняя Подруга Великого Солиса, умершего в одиночестве в холодной пещере Гор Дроу.

Мелодия льется тихо, не крича о себе, не привлекая внимания, лишь только еле слышно сообщая, что она здесь, рядом. Как легкое журчание ручейка, как шелест листьев в осеннем лесу, как первые трели рассветных птиц.

— Не забудь мне сказать, что такое "Игра",

Не забудь объяснить, почему.

Я иду в этом мире по теплым следам

И найти лишь твоих не могу.

Почему ты не здесь, где струиться капель?

Почему, не сказав этой ночью "Прощай",

Ты уходишь все дальше в ночную метель,

Начертив на пороге мне слово "играй"?

Ты смеешься сейчас над моею душой,

Ты смеешься — а я не умею играть!

Я всегда только жил; даже рядом с тобой

Я умел лишь всерьез свои копья ломать!

В эту вьюжную ночь, средь холодных огней

Я забуду твой лик за бутылкой вина.

И на утро вперед, по тропе из камней

Я пойду, осознав, что такое "игра".

И отныне, всегда, по подмосткам дорог!

А в грязи как на шелке столичных скамей,

Остается след песен и старых сапог,

В еле слышном дыханье звучит "менестрель".

Я иду, разбивая словами сердца,

Позабыв все, что было до встречи с тобой.

Позабыв и тебя. В эту ночь у костра

Не узнаешь меня за искусной игрой.

Синевой холодов твой вопрос вновь застыл...

Я в ответ буду петь, вскользь сплетая слова,

Обернувшись на зов: "Я тебя не забыл...

Хочешь, я объясню, что такое "Игра"?"

Последние аккорды еле слышным эхом затихают в углах зала. Чуть дольше звучит глухой отзвук рога, но и он затихает, оставляя не свойственную трактирам тишину. Все немногие утренние посетители и постояльцы дядюшки Иписа еще минуту помолчали, зачарованные низким, слегка рокочущим голосом певца. А уже через пару секунд зал снова взорвался звуками далекими от чарующей музыки — крики, визги, ругань, чавканье заполнили помещение лучшей таверны города.

Я молчал, слушая как в миску, стоящую на моем столике, звеня, падают монеты, как меня благодарят, просят спеть еще. Терпкий запах дешевого яблочного вина, которое разносила злобная девчонка по имени Фури, казалось, впитывался в саму кожу, заставляя кружиться голову. Петь больше не хотелось, и я начал просто наигрывать простенькую мелодию.

Время шло, и зал пустел. Уходили посетители, спеша по своим делам — кто-то покупать, а кто-то продавать, молодой стражник, захватив с собой фляжку вина, отправился сменяться на Южных воротах, а мой знакомый повар, сняв идеально чистый фартук, жестом позвал меня за собой.

Улицы города, наполненные вечно спешащими существами всех рас, встретили нас шумом и склоками. Таверна, в которой я сейчас жил, располагалась на главной площади. Весьма хорошее место, надо признать! Некатор, искусно перемещаясь в толпе, уверенно шел к небольшой улочке на другой стороне площади.

Да уж перепутать квартал кузнецов с каким-нибудь другим было бы трудно! Простые, неуклюжие даже, дома из тяжелых каменных глыб были украшены искусно выкованными воротами, решетками на окнах, балконами. У каждого дома висела табличка с именем мастера и его знаком. Читая таблички, мы проходили мимо, а я абсолютно не удивлялся, что большинством мастерских владели гномы и люди. Именно эти две расы испокон веков испытывали особенное влечение к металлу. Хотя, надо признать встречались Мастера и среди других рас, но это было скорее уж исключение, чем правило.

Вот и в этом городе я заметил только три лавочки принадлежащие эльфам — две ювелирные мастерские светлых и оружейная народа матери. Они значительно отличались от всех остальных домов на улице Свободных Кузнецов. Два высоких, ажурных, утопающих в зелени, здания Светлороженных стояли рядом. Высокие, стрельчатые окна, украшенные сложными витражами, наполняли внутренние помещения светом. С улицы не было видно, но я был точно уверен, что и внутри все покрыто цветами и травами. Даже воздух вокруг мастерских, казалось, был наполнен благоуханием их родного леса.

Дом дроу напротив был низок, всего в один этаж, с небольшими, скорее похожими на бойницы окнами. Ажурная решетка и кованые ворота открывали вид на засаженный лишайниками и травами дворик с множеством тропинок, выложенных грубыми глыбами камня. В мастерскую же, судя по всему, вела лестница, уходящая под землю. Даже отсюда было видно, с каким мастерством была выполнена подземная часть — тонкие ажурные перила у лестницы напоминали сталагмиты, опутанные кружевом лишайника, а по потолку шла сложная роспись, исчезая в сумраке помещения, освещаемого тускло-сиреневым светом фосфоресцирующих грибов, высаженных в окованных ажурным плетением стеклянных сосудах.

Но Неки вел меня не к ним, а к небольшому, крепкому, двухэтажному дому, скрытому от посторонних глаз толстым кирпичным забором и железными воротами, покрытыми простой геометрической гравировкой. Плоская крыша матово отсвечивала темно-красной черепицей. Небольшие, закрытые тонкими решетками, окна с коваными ставнями, а над воротами висел внушительный колокол.

У дома Мастера-кузнеца Торванна Мон'Халибо (как гласила табличка на воротах) воздух был наполнен запахом кузницы. Мне сразу же вспомнился Борислав, отец Златы — в его доме тоже всегда пахло горячим металлом, пряной смолой и пеплом. Мне неожиданно понравился этот дом, хотя я никогда не любил каменные лабиринты людских городов — мне всегда было тесно в этих клетках, тяжело дышать. Куда приятнее тепло просмоленной сосны, воздух, проникающий сквозь деревянные стенки дома и запах леса. Но этот дом был неожиданно теплым.

Я все ждал, что Неки позвонит в колокол, дернув за канат, привязанный к его языку, но он не торопился. Еще раз взглянув на дверь, он обернулся ко мне, с неудовольствием осмотрел мою фигуру (ей-богу, я даже немного оскорбился!) и произнес, качая головой:

— Мастер Торванн не любит эльфов. Никаких, — и снова тяжело вздохнул.

Я пожал плечами, почесал над косой и ответил:

— Да я и не эльф особо... Так, неведома зверюшка!

— Только по тебе это не с первого взгляда видно!— заявил повар.— Про Нотамен не все знают, и я искренне надеюсь, что Мастер не знает! Так, что ты у нас дроу-полукровка. Хм-м... предположим, что с каким-то полуэльфом-кочевником! И чего ржешь?! Можешь лучше придумать?!

— Нет-нет, все отлично, чего только в жизни не бывает! И храбрый эльфийский лорд может в одиночку преодолеть бесчисленное множество препятствий, -заунывным голосом сказителя начал я, прикладывая одну руку к груди, а другую протягивая к небу.— Ожидающих его на пути через весь континент к своей возлюбленной черновласой дочке шамана, которую он прежде никогда не видел, но полностью уверен в красоте ее широких плеч и крепких небольших ножек! А родившийся у них мальчик, следуя традиции своего рода, вполне сможет снова пересечь весь континент, дабы похитить из подземелий младшую жрицу Ллос... Ха-ха-ха!

И чего он зло зыркает и кулачки сжимает, а? По-моему, весело!

— Это же какая легенда получится! Будет время, точно песнь напишу!— убийственно серьезно добавляю я.

— Вот именно так все и было!— противно ухмыльнувшись, сказал Неки.— Расскажешь это Мастеру, пустишь слезу, как ты это хорошо умеешь — дескать, никто тебя, зверушку этакую, не любит, авось и заточит мастер твои кинжальчики.

И Некатор ударил в колокол.

Дииииииннннннннннн!..

В который раз проклиная повышенную чувствительность своих ушей, я наблюдал как Неки, до невозможности ехидно ухмыляясь, вытаскивает из ушей ватные шарики. Вот сволочь!

— А я-таки тебя достал, бард!

Сволочь!

Прерывая так и не начавшийся спор, из-за массивных ворот раздались тяжелые шаги, а затем, под еле слышный скрип, в воротах открылась небольшая дверца, а я увидел своего первого гнома. Надо сказать я не был особо впечатлен — небольшого роста, но совсем и не карлик — мне по подмышку (а я ведь намного выше среднего!), крепкий парень с небольшой рыжеватой бородкой и редкими усами, он не производил впечатления сильного воина-кузнеца, коими (исключительно по рассказам Отца) были гномы.

— Опять струмент на починку принес, лис блохастый! — Вот голос был что надо! Низкий, глухой и на редкость ворчливый.

— Да нет, подмастерье Дарлин, сегодня работка поинтереснее...

И Неки показал на меня. И так немаленькие серые глазки подмастерья приняли форму круга, когда он разглядел, кого притащил с собой человек. А я что?! Я ничего... Я всегда знал, что произвожу неизгладимое впечатление. Сногсшибательное просто!

Молодой гном обошел меня, подергал за уши (даже наклонился, а то было жалко смотреть, как он подпрыгивает!), вздохнул и сделал гениальный вывод:

— Эльф-полукровка!

— А были варианты? — немного удивленно спросил я у вздыхающего гнома.

— Да. Я искренне надеялся, что это очередной розыгрыш этого... этого... — гном явно замялся, пытаясь подыскать определение, а я, не сдержавшись, придал голосу максимально величественные интонации и произнес:

— Не стоит стесняться своего воистину богатого языка, о, многоуважаемый сын гор! Поверьте, я не оскорблюсь, услышав низкую речь такого со всех сторон достойного гнома, ибо знали бы вы, как часто я печалюсь не в силах отыскать достойного эпитета этому, не столь уважаемому смертному!

Конец моего монолога потонул в ржаче повара, на которого я взглянул со всем возможным благородным возмущением, хотя и сам едва сдерживался, смотря на ошарашенное лицо подмастерья.

Тот, удивленно перемещая взгляд с моей одухотворенной мордочки на ржущего Неки начал медленно краснеть и скрипеть зубами, что вызвало уже двойной взрыв смеха — я тоже не смог удержаться; уж больно забавным был злящийся парень!

— Нашел себе приятеля... — проворчал рыжий гном, пропуская нас во внутренний дворик. — Совсем житья теперь не будет честному гному!

Весело хлопнув его по спине, Неки прошел внутрь, жестом позвав и меня. А нам вслед прозвучал ехидный крик подмастерья:

— С Мастером сами разбираться будете!

Внутренний двор перед лавкой был внушителен, скорее напоминая плац, чем жилое пространство. Крепкие прямоугольные плиты, которыми он был уложен, были идеально подогнаны друг к другу, а стены ограды плотно прилегали к постройкам. Тут и там бегали гномы, перенося из одного дома в другой куски железа, заготовки, готовые изделия. Все небрежно, как старому знакомому, кивали повару, а увидев меня, застывали статуями себя любимых. Я уже начинаю беспокоиться за собственное здоровье. Что это за Мастер-то такой?

— Неки, — обеспокоено позвал я своего спутника. — А ты уверен, что мне так уж надо именно к этому Мастеру, а? Мне ж только немного подправить баланс да заточить...

Обернувшись на мой жалобный писк, парень удивленно вздернул брови:

— Ты чего, парень, боишься?

Не знаю, чего уж он ждал во время своей эффектной паузы, но он этого не дождался и печально (переигрывает, гад!) продолжил:

— И правильно делаешь. Но выбора-то у тебя и нет! Я, видимо, в отличие от тебя, в оружие неплохо разбираюсь. Так сказать, издержки профессии...— тихо добавил он.

— Повара?— ехидно уточнил я.

— И повара тоже, но речь сейчас не обо мне. Так вот, просвещаю. У тебя на поясе клинки, взращенные сидами...

— Да знаю я!

— Так чего тогда спрашиваешь?— удивился приятель.— В этом городе только Мастер Торванн может их "подправить"! Ну, еще, возможно, светленькие... Но там шансов еще меньше, чем здесь.

Я уже собрался было спросить его, чем же мои кинжалы такие особенные, когда двери кузни (а не узнать ее было бы трудно, учитывая пряный темно-серый дым, сочащийся из-под дверей, да шипение горнов) внезапно открылись, и на порог вышел Мастер.

Почему я решил, что это был Мастер? Просто мне очень хотелось, что бы именно этот широкий, как матушкина печка гном с длинной, заплетенной во множество косичек бородой и пронзительными зелеными глазами, был им. И, как показало время, я не ошибся.

Мастер Торванн тяжелым взглядом прошелся по двору и, найдя моего приятеля, низко прогудел:

— Кто шумит? Кому жить надоело? Неужто будет у меня к зиме лисий воротник?

Я, в принципе, не понял к чему была фраза про воротник, но по кривой ухмылке Неки понял, что это была шутка.