Квест Империя

Хмель бродил в его крови, смешиваясь с гневом и тоской. Исчезла усталость, отступил сон. Воздух стал жарким и пустым, как горная порода, из которой достали весь содержавшийся в ней металл. Он бродил по своей жалкой берлоге, не зная чем заняться; брал в руки то одну, то другую книгу, пролистывал и отбрасывал в сторону. Слова, слова, слова... Слова потеряли смысл. Жизнь, вывернувшись наизнанку, предстала перед ним в своем истинном обличье и не понравилась ему.

Неслышно ступая, Меш вернулся в библиотеку, "осмотрелся" в кромешной тьме и, найдя статую Души Взыскующей, подошел к ней. Рука привычно легла на прекрасное лицо худенькой нагой девушки, а пальцы погрузились в невидимые выемки на ее висках. Меш почувствовал, как поддается под пальцами металл, и одновременно услышал тихий скрип сдвигающегося в сторону тяжелого книжного шкафа. Там, где секунду назад стоял шкаф, открылся проход, ведущий во мрак, еще более кромешный, чем тот, что окружал его в библиотеке. Не раздумывая, Меш протиснулся в узкую щель прохода и оказался в тесном сводчатом коридоре.

Эти тайные тропы, пробитые в скале или встроенные внутрь стен, он нашел давно. Точно так же, как он "видел" во тьме, Меш чувствовал пустоты в камне, ощущал их присутствие, мог определить их примерные размеры и направление, в котором они тянутся. Так он узнал, что за стенами большинства помещений замка есть другие, никому не ведомые места. Заинтересовавшись этим, он достаточно быстро нашел первый вход, ну а дальше искать и находить входы во внутренний лабиринт оказалось уже просто. Изнутри входывыходы замаскированы не были. Сначала он не понимал, что это такое и для чего все это построено. Но со временем разобрался. Это был второй и последний рубеж обороны замка; путь бегства, если случится бежать; место, где можно спрятать все, что должно быть спрятано; и не в последнюю очередь это был могущественный инструмент познания, ибо лабиринт позволял знать все обо всех.

Тайные ходы тянулись, казалось, бесконечно, достигая практически всех помещений дворца. Они следовали вдоль, под или над всеми коридорами и галереями. Здесь была скрыта сокровищница Сиршей, здесь лежали неупокоенными кости их личных врагов или жертв их необузданных страстей. Меша кости не пугали, а золото и драгоценности ему были не нужны. Куда интереснее оказались отверстия, пробитые в стенах и потолках залов и комнат, коридоров и галерей. Сквозь эти отверстия, щелки, дырочки, искусно спрятанные в каменной резьбе, деревянном декоре или просто в темных углах, куда не достигают лучи света, можно было видеть и слышать все, что происходило во дворце Сиршей. Так Меш стал свидетелем позорных страстей обитателей крепости и страстей обыденных, дозволенных законом и традицией, их тайных бесед и одиноких молитв. Вся скрытая жизнь дома Сиршей лежала открытой книгой перед тем, кто владел секретом этих крысиных нор. Открылась книга тайн и перед Мешем.

За прошедшие годы он в совершенстве изучил все эти темные ходы, лестницы, каморки и тайные комнаты, образующие лабиринт в лабиринте. Он освоился в них и чувствовал себя здесь много лучше, чем в дворцовых пространствах, где он никогда не мог быть самим собой. Впрочем, и здесь следовало быть предельно осторожным, ведь не только он был посвящен в секреты дома Сиршей.

Пройдя по извилистому ходу, Меш пересек по узкому мостику крошечный подземный ручеек, стремивший свои темные воды из неизвестного истока к неизвестному устью, и вышел к лестнице, которая привела его к покоям княжеской семьи. Отблеск света, пойманный его привыкшими к мраку глазами, заставил Меша насторожиться. Осторожно выглянув изза угла, он увидел женщину, приникшую к смотровому отверстию в стене. Потайной фонарь стоял у ее ног и давал очень мало света, поэтому разглядеть незнакомку Меш не мог, но он узнал женщину по запаху. Н'Твор, младшая сестра князя, стояла перед ним, здесь и сейчас. Одна.

Сестры князей замуж выходят редко и только за других князей. Впрочем, это не требует от тех, кто замуж не вышел, ни воздержания, ни особенной добродетели. Напротив, с начала времен они являлись наложницами своих отцов и братьев, а когда освобождались от обязанности ублажать их, заводили себе любовников попроще. Желающих хватало и среди вельмож, и среди придворных кавалеров. Их дети никогда не претендовали на место в княжеской семье, но их законность, как членов клана, никем и никогда не оспаривалась. Мальчики, вырастая и становясь мужчинами, служили своим венценосным родичам, занимая многочисленные дворцовые должности, становясь наместниками и воеводами, а девочки; подрастая, становились игрушками для знатных придворных, а зачастую и самих князей. Впрочем, и тем и другим дозволено было, в отличие от их матерей, вступать в освященные богами отношения. В этом случае именно их происхождение открывало перед ними двери самых знатных домов княжества.

Н'Твор, на памяти Меша, поочередно была любовницей маршала С'Паоша, своего родного дяди, и сенешаля С'Таяша, который приходился ей троюродным братом. Теперь, состарившись и утратив былую красоту, н'Твор жила с молодым кавалером из малых, который, вероятно, денно и нощно благодарил Саму Сама — Неназываемая, Мать, Большое лоно, Сама — мать и жена Бородача — верховного божества в пантеоне богов народов союза Вайяр. Сама считается создательницей живой плоти и покровительницей людей.

за счастье приблизиться к Сиршам настолько близко. Но для Меша все это было лишено какоголибо интереса и смысла. Ему это все было не интересно. Но зато было у него одно заветное воспоминание, которое вдруг всплыло в памяти, потревоженное запахом женщины. Всплыло и зажгло кровь.

Это случилось уже давно, пять или шесть лет назад. В Меше начал прорастать мужчина, и у него появился интерес к женщинам. С жадным любопытством рассматривал он молодых красавиц в дворцовых купальнях или на берегах Черного озера, подсматривал за ночными играми князей и их домочадцев, слушал похвальбу кавалеров, собравшихся провести время за кубком вина. Однажды...

-Ну что ты, милая,— говорила н'Твор, развалившаяся в глубоком кресле. Подол ее расшитого серебром платья был вздернут, а меж белых широко раздвинутых ног трудился склонившийся над ее лоном мальчикраб.

-Ну что ты, милая,— говорила она томным, полным скрытого довольства голосом.— Сущие пустяки! Всего десять золотых, и эта тварь получила в живот сталь вместо очередного ублюдка, вроде нашего Меша. Достаточно нам и одного животного... О! О! О!

Она закатила глаза от удовольствия и застонала, обнажив верхние клыки. Ее собеседница — молодая княгиня — сидела к Мешу спиной, и он не мог видеть выражения ее лица.

"Почему бы тебе тоже не умереть?" — подумал Меш, втягивая вместе с воздухом запах н'Твор. Мысль была необычная. Никогда раньше он об убийстве не думал. Но сейчас он принял эту новую мысль без возражений. Ничто не шевельнулось в его душе, когда, сделав два неслышных шага, он приблизился к прильнувшей к глазку и ничего не замечающей женщине и одним коротким сопряженным движением могучих рук сломал ее тонкую шею. Н'Твор умерла без звука.

-Ктото умер,— сказал незнакомый Мешу женский голос в покоях князя.

-Что вы сказали, Великолепная?— Князь был явно удивлен услышанным замечанием.

-Каждую секунду, мой благородный друг, ктонибудь умирает. Такова проза жизни.— Голос говорившего мужчины был также незнаком Мешу.

-У вас своеобразная манера говорить,— усмехнулся князь.— Никак не могу привыкнуть.

-И не надо!

Меш заглянул в глазок и увидел, что князь принимает в своем интимном кабинете двух незнакомцев. Они — и мужчина и женщина — были одеты в дорогие дорожные костюмы, и оба были страшными, отвратительными уродами. Поражало также то, с какой свободой говорили они с князем и с каким уважением говорил с ними князь.

-И не надо!— сказал мужчина, поднял свой кубок и сделал из него легкий глоток.— Зачем вам это? Мы пришли и ушли, и нас снова нет, как будто и не было никогда.

Меш смотрел на него и не мог понять, что, кроме отвратительного облика, в нем не так. И вдруг понял. У мужчины было два лица, совсем так же, как у хранителя книг. Пораженный открытием, Меш перевел взгляд на женщину и... встретился с ней взглядом. Это не было случайностью. Меш понял это сразу, как только заглянул ей в глаза. У нее были ненормально огромные серые глаза, и эти глаза смотрели прямо в глаза Меша. У нее тоже было два лица, но дело было даже не в этом. От нее шел материнский запах. И она знала о его присутствии.

Меш отшатнулся и прижался спиной к холодному камню стены. Что это было? Кто эти люди? Кто эта женщина, от которой исходил тонкий, почти забытый Мешем аромат, связанный в его памяти с ощущением тепла, любви и покоя? Он впервые столкнулся во дворце с кемто настолько чужим и чуждым и в то же время настолько близким ему. Мысли путались. Люди с двойным лицом... Он знал только одного человека, у которого было два лица. Но В'Спаш мертв, и никогда — ни в то время, когда хранитель был жив, ни после его смерти — Меш не встречал ни одного человека с двумя лицами. Кто он? Кто они? Кто эта женщина, уродливая, как душа предателя, но видящая, как Меш, и связанная какойто мистической связью с его мертвой матерью?

Его охватил ужас, который оказался сильнее, чем его любопытство. В какие игры играет князь? Какие люди — или демоны — посещают его тайно во мраке ночи? Не решил ли, наконец, Бородач расправиться с Мешем, в чьих жилах течет и кровь древних богов земли Но? Меш заспешил прочь от этого места, где на холодных камнях осталось ждать своей посмертной участи тело н'Твор. Вскоре свет потайного фонаря растворился во тьме переходов, и участившийся стук сердца стал постепенно спадать.

Возможно, убеги он в глубины лабиринта, туда, где в тайных казематах хранились сокровища Сиршей, или туда, где под самыми нижними ярусами дворца находилось озеро, в которое стекала водопадом вода из верхнего мира; возможно, эта ночь и закончилась бы так же, как и многие другие ночи, проведенные Мешем в волнении, вызванном какимто важным для него событием, или в вожделении, которое все чаще охватывало взрослеющего принца, или в обиде и страхе, частых спутниках его жизни. Ночь закончилась бы, и настал бы новый день, и жизнь Меша втянулась бы в привычное рутинное русло и потекла бы, как прежде, как всегда. Но звезды, невидимые из замковых подземелий, в эту ночь светили с жестокой ясностью. В такие ночи добрые боги спят, и власть над людьми берут Отринутые. Отринутые — обобщенное название темных богов и духов в верованиях народов Вайяр.

Меш пробегал мимо спальни Буаша, когда смутный звук привлек его внимание. Ему не следовало останавливаться здесь, но остановившись, он сразу сообразил, что находится у апартаментов наследника, и злобное чувство торжества заставило его отодвинуть заслонку и заглянуть сквозь узкую щель в комнату принца Буаша. Он рассчитывал увидеть принца, жалкого и несчастного, распростертого на постели; принца страдающего; принца наказанного. Он хотел позлорадствовать, и, вероятно, картина несчастий, обрушившихся на Буаша изза "неловкого" движения неуклюжего урода, смогла бы успокоить Меша и вернуть ему утраченное душевное равновесие. Но увидел он голый зад н'Цохи, склонившейся над утонувшим в шелковых подушках Буашем. Собственно, Буаша видно почти и не было, нагнувшаяся над ним женщина заслоняла его, без малого, целиком. И перед глазами Меша оказались ее крутые бедра, белые ягодицы, полные ноги, раздвинутые для устойчивости; и пук густых черных волос между ее гладкими ляжками, в котором пряталось лоно. Н'Цоха урчала, как скальная кошка, совершая запретное, а принц тоненько хихикал ей в ответ, и эта картина, вся масса острых, на грани возможного, впечатлений, ворвалась в Меша через глаза, уши и нос, подобно зимнему урагану. И мир взорвался.

Лава ненависти, гнева и черного вожделения затопила его мозг. На глаза упала пелена кровавого тумана, а уши наполнил гул бешено несущейся по жилам крови. Меш вскинул руки, уперся ими в стену, отделяющую его от покоев Буаша, и одним мощным толчком обрушил ее внутрь. Грохот рушащейся стены напугал флейтистку и ее дружка. Женщина вскинулась, обернулась — качнулись тяжелые груди,— глаза ее отразили еще не страх, а удивление, но Меш уже был рядом с ней. Он толкнул ее в грудь, мимолетно почувствовав податливую упругость ее тела, и она навзничь упала на постель, открывшись его взгляду сразу вся, в своей зовущей наготе и возбуждающем его еще больше ужасе. Упав, женщина придавила Буаша, который только начал приподниматься на локтях, чтобы увидеть, что происходит за спиной его любовницы. Принц заверещал, как поросенок, и забился под телом н'Цохи, но в следующую секунду на него обрушилась еще большая тяжесть, когда Меш, исполнив свое тайное, годами лелеемое в тиши ночей желание, возлег на обнаженную фрейлину. Женщина под ним хрипло охнула, а Буаш завизжал тонким высоким голосом, и Меш отмахнулся от него, как от назойливой мухи, мешающей ему вполне насладиться роскошью подмятого им тела. Короткий удар могучего кулака, и визг оборвался, перейдя в короткий предсмертный хрип, но Меша принц Буаш уже не интересовал, ни живой, ни мертвый. Его интересовала женщина. НЦоха не кричала, скованная ужасом, перехватившим ее дыхание, но ее запах все рассказал и объяснил Мешу и заставил его кровь вскипеть. Все человеческое оставило его, и если еще секунду назад он испытывал хотя бы какието пусть злобные, но человеческие чувства, то теперь ушло и это последнее, что оставалось в нем от человека. На фрейлине н'Цохе оказался настоящий зверь, не ведающий ни добра, ни зла. Рывком раздвинув ноги женщины, он ворвался в нее, мимолетно ощутив, как поддаются под его могучим напором нежные ткани, и победно заревел. Теперь он насиловал ее, и запах ее лона, мешающийся с запахами крови, ужаса и боли, возбуждал его все больше и больше, и внутренний напор становился нестерпимым и искал выхода. И Меш нашел выход, он впился клыками в шею н'Цохи и, разорвав артерии, приник к живой реке, хлынувшей прямо ему в рот. Вкус крови опьянил его, обрушив в какоето странное состояние неги и забытья, так что он уже ничего не замечал — ни диких криков слуг, заглянувших на шум в опочивальню принца, ни топота множества ног, ни вооруженных людей, заполнивших помещение. Он не замечал ничего, но когда над его головой сверкнула обнаженная сталь, Меш среагировал мгновенно. Уловив краем глаза и краем помраченного сознания смертоносный замах меча, он стремительно соскочил с кровати, крутнулся, еще ничего толком не видя вокруг себя, не разбирая, не понимая, и отскочил в сторону.

Никто ведь не знал, каким быстрым может быть Меш, никто не ожидал от него такой стремительной реакции, такой силы и такой ловкости. Он опрокинул сразу несколько вооруженных чем попало слуг, уклонился от выпада какогото кавалера и, разорвав движением левой руки горло противника, одновременно правой рукой взял его оружие. Теперь в его руках был меч, и Меш стал опасен вдвойне.

Искусству владения мечом учатся долгие годы. Оно требует силы, выносливости и многих умений, оттачиваемых многолетними тренировками. Домашнее животное клана Сирш никогда не держало в руках боевого клинка, но Меш, таившийся во тьме тайных путей, видел бесчисленные поединки и тренировки воинов и кавалеров. Жадным взглядом впитывал он малейшие нюансы движений, тонкости тактики, характер напряжения мышц. И все это усваивалось им с естественностью усвоения воздуха или пищи, откладывалось в нем, меняло его, создавая из ничего нечто. Это было его тайной, о которой он не стал бы рассказывать никому, даже если бы мог говорить и если бы было с кем говорить. Он знал, что это черное знание, порочное знание, колдовская способность, которой он тем не менее пользовался, потому что не пользоваться не мог. Ведь даже реши человек, что его дыхание вредоносно и греховно, он все равно будет дышать, потому что нет у человека власти над силой жизни, дарованной ему Матерью Матерь — верховное женское божество в пантеоне богов народов союза Вайяр, жена Бородача.