Сказка должна быть доброй

— Твою мать! — выругался Эрл, одной рукой хватая за шкирку идущую мимо меня, а другой берясь за меч. — Ты что сделал??

— Перестарался, — досадливо буркнул супруг, зачем-то подбирая камушек, которым спугнул прекрасное создание.

— Эрл, посади ее к себе! — велел брату Леонард, беря повод Елки. — Мне не улыбается, если что, ловить ее по всему лесу. И давайте поскорее выбираться отсюда.

Прислонившись спиной к широкому брату, я ехала, находясь в полном восторге от прекрасной действительности. Правда, бабочек мне погладить так ни разу и не дали. Едва замечая намек на поползновение куда бы то ни было, брат крепко прижимал меня к себе, зачем-то накинув на кисть петлю эльфйской веревки. Так без приключений мы добрались до опушки леса и покинули его.

Как только чарующе-прекрасный мир остался за нашими спинами, брат снял с моей шеи амулет и, отдав его Ворону, велел мне:

— Все, брысь на Елку!

Спрыгнув на землю, я обернулась и посмотрела на чернеющие позади нас деревья. И снова душу наполнил леденящий ужас. Но не из-за лесных обитателей. А из-за того, что мне в очередной раз напомнили о моей беззащитности перед некоторыми видами магии. Забравшись в седло, я подъехала к супругу и, посмотрев ему в глаза, тихо попросила:

— Никогда больше так не делай.

Убрав в сумку амулет, полуэльф ответил:

— Без необходимости не буду, — и, не дав мне возразить, пояснил. — Лишние нервы вредны для ребенка.

Но я все же не удержалась и, чуть повысив голос, сказала:

— Уж позволь мне самой решать, что для меня является лишним!

На это супруг спокойно ответил:

— Что лишнее для тебя, я и не решаю.

И дабы закрыть спор, развернул коня и двинулся вперед. Остальные последовали его примеру. Мне же ничего не оставалось делать, как оставив мнение при себе, поехать следом. Хотя высказаться очень хотелось. Ибо порядком поднадоело, что все, кроме меня, знают, что для меня лучше и как это 'лучше' мне устроить. Совершенно не считаясь с моим мнением. Да и ладно бы просто не считаясь, так даже не ставя в известность! Разве так можно? В конце концов, я личность или мешок с картошкой?!

Видимо, думала я очень громко. Так громко, что обернувшийся Эрл укоризненно покачал головой и, приостановившись, дождался, когда я подъеду. Король с полуэльфом при этом ехали впереди, совершенно не обращая на нас внимания.

— В чем проблема? — тихо спросил брат, держась рядом.

— Ни в чем, — буркнула я, ибо разговор все равно был бесполезен.

Однако Эрл не унимался.

— Ты считаешь, что он неправ? Или просто настроилась нервничать и раз в лесу не дали, то решила сейчас оторваться по полной?

— Я не нервничаю, — прошипела я.

— Оно и видно, — усмехнулся Эрл. — Ну выскажись уж. Все равно ж не успокоишься.

И я высказала. Все. От и до. От картошки и до личности. Эмоционально, но тихо, чтоб другие не услышали. Внимательно выслушав монолог, брат спросил:

— То есть в следующий раз, если в тебя, например, кто-то будет целиться из арбалета, нам сначала следует у тебя поинтересоваться, а хочешь ли ты чтобы тебя спасали, а только потом убирать угрозу?

— Не передергивай!

— Хорошо, тогда определи перечень ситуаций, где тебя надо спрашивать, а где нет.

Еще больше разозлившись, я ответила:

— Таких ситуаций много! Например, в лесу надо было!

— А ты бы отказалась? — спросил Эрл, глядя на меня.

— А вдруг бы отказалась? — бросила я.

— Поэтому и не спросили, — пожал плечами брат.

Видимо, действие утреннего зелья ослабло, ибо ничем иным я не могу объяснить следующую роковую для меня фразу. Ядовито-медово улыбнувшись, я максимально спокойно произнесла:

— Будь любезен, запомни и доведи до сведенья остальных: я личность! У меня есть свое мнение, которым надо хотя бы интересоваться, прежде чем со мной что-то вытворять!

— Ты уверена? — хмыкнул Эрл.

— Да! — ляпнула я, не вполне поняв весь масштаб бедствия.

Довольно оскалившись, брат пришпорил коня, догоняя остальных.

— Народ! — крикнул он, подъезжая к друзьям. — В нашем отряде завелась личность!

— Не смей!!! — завопила я, запоздало сообразив, что натворила.

Но брат лишь пожал плечами:

— Ты хотела? Хотела. Так что наслаждайся! Итак, друзья, я уполномочен вам сообщить...

— Прекрати! — жестко оборвал его Леонард.

На это Эрл поднял палец вверх и наставническим тоном заявил:

— Так нельзя! Сначала следует спросить у нашей личности, хочет ли она, чтобы меня заткнули!

Однако внимательно посмотрев мне в глаза, Эрл замолчал сам. Похоже понял, что нужный эффект достигнут. Вот так просто и доходчиво братец объяснил мне одну простую истину: иногда со стороны действительно виднее, что на самом деле есть благо. Бывают ситуации, как трясины в тумане: чем больше дергаешься, тем глубже вязнешь, не видя направления, плывешь на огоньки-обманки. И тогда лишь тот, кто стоит на твердой почве может вытянуть тебя из болота. Конечно, если ты ему доверяешь. К счастью, ни Эрл, ни остальные больше никогда мне не напоминали, что я личность. Видимо, решили, что урок усвоен.

В портовую таверну мы приехали уже затемно и обнаружили, что в ней весьма людно, а также эльфно и гномно. Оказалось, что сегодня здесь выступал какой-то узкоизвестный бард. На музыку моим спутникам было наплевать, а вот есть им хотелось. Особенно раненому Леонарду и габаритному Эрлу. Протолкавшись к стойке, они сняли комнаты и договорились, что ужин принесут туда. Благо большинство присутствующих предпочитали ночевать на своих кораблях, и в свободных номерах недостатка не было.

Я все еще находилась в обиженно-расстроенных чувствах после воспитательного процесса, поэтому не пошла наверх, а решила остаться на лестнице. Мне хотелось отвлечься от мыслей о собственной глупости, а музыка для этого подходила лучше всего.

— Тебе делать нечего? — раздраженно спросил Леонард, вернувшись ко мне. Видимо, заметил, что я отстала.

Не глядя ему в глаза, я ответила:

— Иди наверх. Мне пока не хочется. Я позже приду.

Король хотел что-то возразить, но передумал и все-таки оставил меня одну. Опустившись на ступени, я устремила взгляд в освещенный круг в центре зала. Там на высоком стуле сидел изящный эльф в черных брюках и расстегнутой до середины груди белой рубашке. Белоснежные волосы охватывал золотисто-красный хайратник, а руки до локтей были увешаны разноцветными плетеными браслетами. Не обращая внимания на чуть гомонящую толпу, бард настраивал гитару. Но вот он закончил и, подняв голову, спросил:

— Ну что, начинаем?

Его низкий, глубокий, с приятной хрипотцой голос, усиленный амулетом, разнесся по залу, и толпа затихла. Чуть улыбнувшись, бард произнес:

— Сегодняшний концерт мне бы хотелось начать с песни, которую я написал недавно. Буквально вчера. Она называется 'Дом у прозрачной реки'.

И помолчав пару секунд, смущенно довершил:

— Не судите строго.

В зале раздалось несколько смешков и один звяк разбитой кружки. Бард же закрыл глаза и, пробежав длинными пальцами по струнам, начал выплетать песню, добавляя к музыке слова:

Когда город давит до мрака в глазах,

Проблемы доводят до боли в висках,

Отправлюсь туда, где дни так легки,

В свой дом у прозрачной реки.

Он прошлого тайны надежно хранит.

И чудится мне, будто платье шуршит,

И тень, поправляя волос завитки,

Идет в мой дом у реки.

Здесь прожито много, я многому рад.

Пускай сорняками зарос старый сад,

Пускай не летают уже мотыльки

В саду у прозрачной реки,

Но это единственный в мире приют,

Где, я точно знаю, меня очень ждут.

И вспомнив те дни, что теперь далеки,

Вернусь я в свой дом у реки.

Я верю, что каждый обязан найти

То место, где ждут, куда можно прийти,

И, скрывшись от серой, гнетущей тоски,

Найти себе дом у реки.

Закрыв глаза, я позволила песне унести меня от реальности и заставить задуматься. А что для меня есть 'дом у реки'? И есть ли он у меня? Оказалось, что есть. Никому неизвестное, тайное место. Небольшая площадка у шпиля северной башни дворца. Я всегда забиралась туда, когда мне было совсем уж грустно. Особенно по вечерам. Сверкающий под темнеющим небом город с его тихой мирной жизнью наполнял сердце особым покоем и радостью. Я любила смотреть, как зажигаются на небе звезды, и как одно за другим гаснут окна в домах. Каждое из них было воплощением моей несбыточной мечты о тихой мирной жизни. Когда единственные заботы — что приготовить на ужин и во что поиграть с детьми. Недостижимый идеал всегда притягателен. И сперва он вызывал у меня лишь зависть. Но со временем я научилась радоваться за тех, у кого он есть. Потому что это давало мне надежду: раз у кого-то есть, то вдруг когда-нибудь и у меня будет. И с того момента площадка северной башни действительно стала для меня 'домом у реки'.

Когда музыка стихла, толпа зааплодировала. Благодарно склонив голову, бард улыбнулся и продолжил:

— Следующую песню я написал довольно давно. Многие из вас, наверняка, ее знают. Она называется 'Рисуя себя'.

Похоже, произведение, действительно было известным, ибо толпа приветствовала его весьма бурно. На этот раз бард не стал закрывать глаза, но взгляд его похолодел, стал колючим, жестким. Зло отыграв небольшой проигрыш, музыкант запел:

День за днем бежит, время счет ведет.

Не смотри назад, не гадай вперед.

Счастья краткий миг ухвати за хвост,

Да стряхни с руки пепел жженых грез.

Если рухнул мост, не горюй, забудь.

Светел будет день, виден будет путь.

В сотне масок спрячь от толпы лицо,

Да пусть каждую кличут подлецом.

Если ж смыть свой грим ты решишь с лица,

То играй да пой песню до конца.

Если выбрал путь, он судья тебе,

Если веришь, верь, только не судьбе.

Лишь в конце тропы плюнь да расплатись,

И развей свой прах да и обернись.

Посмотри на путь за своей спиной.

Это все есть ты, и никто другой.

Вот и суть твоя. Да и в жизнь длиной.

Как бы ни играл, все же стал собой.

День прошел и лег краской на портрет.

Кисть в твоей руке, и иного нет.

Время счет ведет всем твоим штрихам.

За любой из них ты в ответе сам.

— Не надоело еще эту бездарность слушать? — раздался над моим ухом королевский голос, едва стихли аплодисменты.

Обернувшись, я увидела Леонарда с Вороном, сидящий на ступенях позади меня. Ну да, не стоило надеяться, что меня оставят одну.

— Почему бездарность? По-моему, весьма хорошо поет, — пожала я плечами.

— Только не знает, о чем, — ответил мне Леонард.

— С чего ты решил?

— Знал бы — не пел.

В этот момент бард начал играть следующую мелодию и возразить королю я не успела. Но может, оно и к лучшему, ибо последнее время споры для меня плохо заканчивались.

Дослушав концерт, я вместе с остальными поднялась наверх, где нас ждали остывший ужин и сыто-спящий Эрл. Настроение у меня было радостно-возбужденное, поэтому я без просьб подогрела еду и даже сделала чай, хотя считала этот напиток совершено необязательным вне походных условий. Но, как говорится, от широты развернувшейся души еще и не то сделаешь. Все-таки песни — это нечто. Всегда завидовала тем, кто может петь и музицировать. На мой взгляд, это самый лучший способ выражения того, что творится у тебя в душе. Я же совершенно не представляла, куда девать переполняющие сердце чувства. А они срочно требовали выхода. Поэтому каждый из мужчин получил вместе с чашкой чая мои объятия и поцелуй в щеку. Одарив сидящих за столом, я повернулась к спящему брату, прикидывая, сильно ли он рассердится от моей внезапной нежности. Однако стоило мне сделать шаг в его сторону, как он сел на кровати и предупредил:

— Даже не думай! Мне только чай!

Ага, как же! Радостно повиснув у него на шее, я чмокнула щетинистую щеку и, прижавшись к ней, прошептала:

— Как же хорошо, что ты у меня есть!

— Надо же, как мало некоторым надо для счастья, — усмехнулся Эрл. — Вытье послушала и светится, как тазик.

Не обращая внимания на подкол, я посмотрела брату в глаза и спросила:

— А ты меня любишь?

— Терпеть не могу! — ответил тот, мягко боднув меня и высвободившись из объятий.

Поднявшись, брат направился к столу. Я же, слеветировав свою чашку, забралась на освободившееся место. Ибо не так часто мне удается попить чай в теплой кровати. Даже сразу и не вспомнишь, когда это последний раз случалось. Пересев к столу, Эрл обратился к остальным:

— Присмотрели уже подходящий корабль?

— Когда? — спросил хмурый Лео, отпивая чай. — Мы ж из таверны не выходили.

— Утром найдем, — поддержал беседу тоже печальный Ворон.

— Мда.. — покачал головой Эрл, глянув в мою сторону. Однако от дальнейших комментариев отказался, а я на его взгляд никак не отреагировала.

В ту ночь мне снился дворец и увитый плющом балкон, освещаемый полной багровой луной. Под балконом, преклонив колено, стоял супруг и играл на гитаре. А рядом в такой же позе стоял Леонард и пел. Я стояла на балконе...отчаянно упираясь ладонями в грудь разъяренному Эрлу. Ибо полуэльф нещадно фальшивил, величество нещадно гнусавил, а песня про ба-альшую любовь в таком исполнении была для брата, что красная тряпка для быка. Причем, сдерживая его, я лепетала: 'Не прыгай, расшибешься! Пойдем по лестнице спустимся!' Ух, чего только не приснится!

Проснувшись с первыми лучами солнца, мы позавтракали и отправились в порт посмотреть пришвартованные там корабли. Идя по пристани, мужчины что-то между собой обсуждали, я же, особо не вслушиваясь, просто наслаждалась пейзажем. Вряд ли корабль будет выбираться по красоте, а о чем-то другом меня спрашивать бесполезно. Мужчины прошли мимо четырехмачтового двухпалубника, даже не взглянув на него. Хотя я залюбовалась: темно-коричневые бока с золотистыми узорами производили благоприятное впечатление. Также внимания не были удостоены ни трех— ни двухмачтовые красавцы. Зато около утлого рыбацкого суденышка мои спутники остановились. Громко свистнув, Эрл привлек внимание копошащегося на палубе капитана и, едва тот повернул к нам голову, гаркнул:

— Здорово, дядя! Подработать не хочешь?

Моряк оказался смуглым человеком с чуть поседевшей бородой и черными явно крашеными усами. Капитан вытер руки о штаны, ухмыльнулся и направился к нам. Спустившись с корабля, он вплотную подошел к Эрлу и, понизив голос, спросил:

— Что требуется отвезти?

— Нас, — сказал братец, изумив капитана ответом. И тут же пояснил. — Мы вчера ухитрились пропиться так, что, увы, пассажирские суда нам не по карману. Но как груз мы весьма дороги, да и вполне нормально относимся к корабельным трюмам.

Переведя взгляд с Эрла на увесистый мешочек, побрякивающий в огромной лапище, капитан расплылся в доброжелательной улыбке:

— Да о чем речь! Чего бы не помочь добрым людям! Понимаю! Сам, бывает, гуляю, так, что ай-яй! — и поскорее спрятав деньги за пазуху, приглашающее поклонился. — Прошу на борт.

До момента отплытия я благоразумно молчала, но, когда над нашими головами закрылась крышка люка, мне все-таки захотелось узнать, что происходит. Я-то наивно предполагала, что мы просто идем договориться насчет перевозки нас и лошадей, а как договоримся, заберем их из конюшни и вернемся. Оказалось, что Елку с Дымком оставили на постой, а остальных двух продали. Однако необходимость путешествовать в трюме мне так и не объяснили, отделавшись емким 'так надо'. И большего узнать не удалось. Что ж, надо так надо. Им виднее.