— Я думаю, он выживет, — сказал Мирослав. — Ромашка, посмотри, работает ли связь, и если да — передай, пожалуйста, на базу, пусть прилетят и заберут своего человека.
Если Ромашка и удивилась подобной просьбе, то не слишком — Мирослав все-таки был совершенно особенным человеком. Но про себя девушка подумала, что это уже перебор: их только что обстреляли с вертолетов, пытались убить, а теперь Мирослав сам успокаивает боль раненного пилота, а ее, Ромашку, просит еще и вызвать для пилота помощь. Хотя... "Это ведь всего лишь солдат, выполнявший приказ. Разве он — настоящий враг?" Размышляя таким образом, девушка заглянула в кабину, потом заползла в нее, внимательно разглядывая всевозможные приборчики и непонятные устройства. Первой ее мыслью было поискать шлем — на пилоте его не было: наверное, Мирослав снял, когда вытаскивал раненого из кабины. Найти шлем оказалось совсем не сложно. Девушка подкатила его к себе и выволокла наружу. Из динамиков доносилось легкое, едва слышное шипение и треск. Ромашка наклонилась к микрофону.
— Меня кто-нибудь слышит?
Ответа не последовало.
— Не знаю, слышите вы меня или нет, — сказала тогда Ромашка, — но ваши вертолеты упали. Один пилот погиб, другой жив, но ранен. Ему срочно нужна помощь. Координаты вам, наверное, известны, но на всякий случай — это возле Рубежного хребта. Короче, сверху вы быстро найдете. Ну, все. — Ромашка немного подумала и добавила: — Конец связи.
Глава 14
Подъем показался Ромашке бесконечным, благо солнце еще не вышло в зенит, и тень Рубежного хребта почти две трети подъема скрывала путешественников от палящих лучей. Ромашка уже забыла о том, что собиралась глядеть по сторонам и наслаждаться открывающимися с высоты видами — ее взгляд теперь был устремлен только вперед, туда, куда в следующий миг девушка ставила ногу. Во время редких и коротких остановок Ромашка позволяла себе чуточку поднять глаза, и каждый раз ей казалось, что до верха осталось совсем немножко. И каждый раз, пройдя это "немножко", Ромашка думала, что сейчас ляжет на камни и больше не сдвинется с места, потому что подъем все не заканчивался и не заканчивался. "Вот пройду еще чуть-чуть, и все" — стучало у нее в голове, когда девушка делала новый шаг, но вместо того, чтобы упасть, Ромашка шла дальше.
Как Мирослав обогнал ее — девушка не заметила, но в тот момент, когда Ромашка остановилась для секундной передышки, она вдруг увидела Мирослава неподалеку, а в следующую секунду сообразила, что подъем окончен и, разогнувшись, поглядела назад.
Весь пройденный за последние двое суток путь лежал как на ладони — лес, речка, озерцо, в котором Мирослав с Димкой ловили рыбу — путь такой невероятно длинный, что Ромашка даже не поверила поначалу: неужели они и правда столько прошли? Потом девушка подумала, что на самом деле прошли они намного больше, просто не все видно отсюда. Где-то вдалеке, на северо-западе, возвышались пологие холмы с круглыми спинами, и Ромашка узнала в них те, которые видела во время полета на параплане. Значит там, за холмами, очень-очень далеко, находился ее город. Ее родной город. Девушка вздохнула и отвернулась. Теперь впереди был небольшой лес с маленькими круглыми сосенками, и вглубь леса вела еле заметная тропка, которая спускалась в небольшую балку и уходила через лесок на ту сторону, на противоположный склон Рубежного хребта. Ромашка почему-то думала, что горы плоские словно гребень, и, забравшись наверх, она сразу увидит, что находится с другой стороны, но не тут-то было.
Мирослав предложил сделать привал. Туру необходим был отдых: хотя сам богатырь и не устал, нога его ныла, и Мирослав занялся лечением. Ромашка сняла с плеч рюкзак, подошла к краю и села на камень — открывающийся отсюда вид стоил того, чтобы им любоваться, и Ромашка разглядывала все до подробностей, словно карту. От созерцания ее отвлекли четыре темные точки, стремительно приближающиеся по небу из-за холмов.
— Кажется, вертолеты, — сказала она.
— Давайте спрячемся под деревья, — предложил Мирослав.
— Но ведь они не смогут сюда долететь, правда? — взволнованно спросила Ромашка.
— Правда, — ответил Мирослав, — но, во-первых, они могут попытаться обстрелять нас, а во-вторых... не хочу, чтобы они тоже упали. Хотя те два, внизу, должны послужить им хорошим предупреждением.
Путники перебрались под прикрытие деревьев и наблюдали, как вертолеты покружили некоторое время, действительно не приближаясь на опасно близкое расстояние к горам, а потом обстреляли обломки у подножия.
— Зачем это? — удивился вслух Мирослав, и Ромашка подумала, что в этот момент он наверняка беспокоится, как бы раненого пилота не зацепили.
— Наверное, решили, что мы сидим в засаде и ждем, пока они придут за своим раненым, — предположила девушка.
Мирослав и Тур уставились на нее не то с изумлением, не то с недоверием, только Димка не удивился — он-то знал, что Ромашка, скорее всего, права.
Один из прилетевших вертолетов был намного больше патрульных, и кроме пилота в нем находилось еще человек десять. Мирослав не позволил Ромашке вылезать из-под ветвей, чтобы понаблюдать, как спустятся десантники, и как они будут забирать раненого. Девушка послушалась, но в этот момент ей в голову пришла очень неприятная мысль, которую Ромашка тут же озвучила:
— А разве не могут солдаты погнаться за нами? Не на вертолетах, а пешком, так же, как мы.
Мирослав усмехнулся одним уголком губ.
— Как ни странно — нет, не могут, — ответил он. — У них ведь все снаряжение буквально напичкано электроникой. Заглохнет радио, перестанет работать электронный компас и прочие необходимые на их взгляд приборы. Так что, Ромашка, они за нами не погонятся. К тому же они ведь не знают — вдруг нас здесь много? А разведать с воздуха, опять же, не могут. А еще здесь неподалеку наши патрули, так что солдат все равно не пропустят.
Вертолеты улетели обратно в город где-то через минут пятнадцать-двадцать, и Ромашка, наконец, успокоилась. Она снова выбралась на камень ближе к краю и молча жевала остатки жареной рыбы. Внезапно прямо перед ее лицом появился цветок на тонком стебельке — яркий, похожий на солнышко, с желтеньким нутрышком в обрамлении ослепительно белых лепестков.
— Узнаешь? — спросил Мирослав.
Девушка повернула голову и с недоумением посмотрела на него. Мирослав присел рядом и передал цветок ей.
— Это ромашка, — сказал он.
— Да?
Пальцы Ромашки осторожно взяли тонкий стебелек. Девушка удивленно смотрела на цветок, потом понюхала, ощутив терпковатый травянистый запах.
— Сейчас мне следовало бы спросить: неужели ты никогда не видела ромашек? — Мирослав весело улыбнулся. — Но я не буду спрашивать, я и так знаю ответ.
Он поднялся и протянул девушке руку.
— Пойдем!
Сначала Ромашка подумала, что пора отправляться дальше в путь, но Тур и Димка все еще сидели в тени дерева неподалеку, а Мирослав повел Ромашку немного в сторону от тропинки. Ряд пушистых сосенок преградил им путь, и пришлось наклониться, чтобы нырнуть под колючие ветви. Выбравшись вслед за Мирославом, девушка выпрямилась и замерла с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.
Поляна, окруженная темной хвоей, вся была усыпана бело-желтыми цветами. Несметное множество ромашек легонько покачивалось под теплым летним ветерком на высоких тонких стеблях. Девушка шагнула вперед, и цветы теперь были всюду — стоило лишь протянуть руку.
Девушка не нашла таких слов, которыми смогла бы выразить свой восторг, и обернулась к Мирославу с благодарной улыбкой. Ромашковое море закрывало ее по пояс, и девушка боялась ступить, чтобы не помять ненароком цветы. Она долго стояла и просто смотрела вокруг, потом очень осторожно вернулась к сосенкам.
— Это самое красивое, что я когда-либо видела, — прошептала девушка.
Мирослав улыбался. Он, конечно, мог бы сказать, что Ромашка в своей жизни практически ничего еще не видела, но он этого не сказал.
Задумчиво прокручивая в пальцах стебелек, Ромашка шла по тропинке вниз, впереди был Мирослав, Тур с Димкой замыкали шествие. Путникам предстояло спуститься в небольшую балку, затем снова подняться вверх, и уже оттуда начать спуск с Рубежного хребта. Ромашка больше не чувствовала усталости, только досаждали немного лямки рюкзака, натиравшие ей плечи. Можно было пожаловаться, попросить Мирослава подлечить ее, но сейчас важнее было вылечить Тура, и девушка не хотела, чтобы Мирослав тратил силы на нее, да и, честно говоря, стеснялась.
Вскоре до слуха Ромашки донеслось звонкое журчание, а потом она увидела и сам ручеек, весело струящийся меж отполированных камней. Мирослав подошел к нему, скинул рюкзак, наклонился и зачерпнул воду руками. К удивлению Ромашки, он выпил ее с явным удовольствием, затем зачерпнул еще.
Конечно, им приходилось в походе пить из встречных рек, но Мирослав каждый раз хмурился и говорил, что вода невкусная. Однако запас питьевой воды во флягах был небольшим, и иногда Мирослав разрешал Ромашке сделать глоток из речки. Но та вода девушке не нравилась — она действительно была невкусной. Потому-то Ромашка и удивилась. Положив свой рюкзак на траву, девушка подошла к ручью.
— Вкусная? — поинтересовалась она.
— Попробуй.
Ромашка попробовала. Действительно, вода оказалась очень вкусной и чистой. Девушка умылась и окунула в воду руки почти до самых плеч.
— В горных речках вода всегда особенно вкусная, — сказал Тур, присаживаясь на корточки рядом с Ромашкой. — Надо бы фляги наполнить. Димка, а ну-ка, давай их сюда!
Димка принес две небольшие фляги и подал Туру. Пока тот набирал в них свежую воду, Мирослав огляделся по сторонам и потащил куда-то свой параплан. Несколько минут спустя он показался из-за каменистого выступа уже с пустыми руками, Тур встал на ноги и перекинул через плечо ремень сумки. Следуя его примеру, Ромашка тоже поднялась, закинула на плечи рюкзак, поморщившись, когда растертых плеч коснулись жестковатые лямки. Чуть ниже того места, где она стояла, ручеек падал с высоты метров четырех в широкую каменную чашу размером почти с комнату в Ромашкиной квартире. Сквозь прозрачную воду хорошо было видно дно, лишь у самого водопадика покрытое темным слоем ила. "Искупаться бы" — подумала Ромашка, но надо было идти дальше, и девушка с сожалением поглядела, как маняще искрится под солнцем приятная, прохладная вода.
— Давай рюкзак мне, — услышала она за спиной голос Мирослава. — Теперь пойдешь налегке.
Ромашка не стала возражать, но когда она сняла лямки с плеч, Мирослав вдруг наклонился и спросил тихо:
— Ты почему молчала?
— Что? — Ромашка не сразу заметила, что плечико майки съехало чуть набок, и теперь Мирославу прекрасно видно покрасневшую от лямок кожу.
Под укоризненным взглядом Мирослава Ромашка опустила голову, но смущение прошло быстро, потому что идти налегке было куда приятнее.
После небольшого подъема путники вышли на восточный склон. Перед ними до высившихся на горизонте гор простирался лес, намного более пышный и густой, чем тот, что остался с западной стороны. Блестящая лента реки поблескивала в розоватых лучах клонящегося к западу солнца, а вдали виднелся почти правильный круг лесного озера. Но, самое удивительное: почти у подножья гор среди леса виднелись крыши домов. Домики были совсем маленькие — всего один этаж — такие Ромашка видела только на картинах и даже приблизительно представляла себе, как они должны выглядеть вблизи, но домиков было немного, и это озадачило девушку.
— Вы здесь живете? — неуверенно спросила она.
— Нет, — пробасил Тур. — До наших мест еще идти дня два-три, не меньше, во-о-он за те горы, что на горизонте!
— А тут тогда что?..
— А это, Ромашка, — ответил Мирослав, — по-видимому, тот самый хутор, о котором ты мне говорила.
Девушка недоверчиво посмотрела на него, а потом взгляд ее снова устремился туда, где виднелись прямоугольники крыш. Сейчас Ромашка могла даже различить фигурки людей, кажущиеся издалека неестественно маленькими и хрупкими. Хутор жил своей жизнью, не подозревая о четверых наблюдателях, которые смотрели на него сверху. "Возможно, — подумала Ромашка, — у меня там даже есть родственники".
— А мы пойдем туда?
— Почему бы и нет? По-моему, эта дорожка нас как раз туда и выведет. — Мирослав поправил лямки рюкзака на плечах и первым зашагал по тропинке.
Густые сумерки окутали лес, принявший под свою сень спустившихся с гор путников. Воздух, — пьяняще чистый воздух, напоенный ароматами лета, от которого у Ромашки еще с утра немного кружилась голова, — звенел трелями вечерних птиц и громким, почти перекрывающим все остальные звуки, стрекотом сверчков. Ромашка слушала. Такого она не слышала по другую сторону гор, но на этот раз не испугалась незнакомого звука.
Сквозь вечерний лесной концерт стали долетать другие звуки — голоса людей, мычание коров и негромкое пение свирели.
— Там люди, — прошептала Ромашка, обращаясь скорее к самой себе. Было что-то странное в том, что люди могут жить вот так — просто посреди леса, а не в городе, жить, ни от кого не отгораживаясь, не знать ни метро, ни больших магазинов, ни асфальтированных улиц.
Лес расступился, и путники вышли к домам. Свирель умолкла. Хуторяне в светлых рубахах с яркими вышивками собирались вокруг вышедших из леса людей. Мужчины — в темных широких штанах, женщины — в ярких юбках с узорами по подолу, ребятня в длинных сорочках до колен — все вышли на небольшой пятачок утоптанной земли, окруженный деревянными домами.
— Здравствуйте, добрые люди, — Мирослав обвел взглядом собравшихся и безошибочно определил старосту — высокого усатого дядьку с косматыми бровями.
— И вам поздорову, — ответил староста. — Далеко ли путь держите?
— Мы идем от приморья и держим путь в Долину Ручьев.
— Так вы из тех выселков, что подчиняются Совету Старейшин? — староста покрутил пышный ус. — А одеты не по-тамошнему.
— Мы долго жили в городе, — пояснил Мирослав.
Староста кивнул. Неизвестно, поверил он или нет, но у пришельцев вроде не было оружия, по крайней мере, у поясов, а проверять в котомках никто не станет — виданное ли дело гостей обыскивать на пороге?
— Что ж, тогда будьте нашими гостями, — староста сделал приглашающий жест, и путники пошли следом за ним.
По обычаю староста провел гостей в свой дом, выделил им место для ночлега на широких лавках у печи. Рад ли был на самом деле староста гостям — невозможно было понять, да только услышав в доме детский плач, Мирослав подумал, что верно у старосты не так давно ребенок родился, и чужие люди в доме ну никак нежелательны. Поэтому, улучив минутку, Мирослав сообщил, что назавтра они пойдут дальше. Староста не подал виду, но Ромашке показалось, что новость он воспринял с радостным облегчением. Сначала девушка наблюдала за всем происходящим, одновременно разглядывая просторное помещение, печь у стены, стол и лавки, шкафчик с посудой, а потом, когда они вышли из дома на общий двор, Ромашка вспомнила, что вполне возможно кто-нибудь из здешних помнит ее бабушку.
