— В книжнице оба, — ответил настоятель. — Я им дал 'Назидательное слово ко юнакам и юницам' епископа Сильвестра на греческий переложить да уставным письмом переписать. За седмицу управиться должны. Брат Мартирий надзирает.

Отец Власий пожевал бороду и сообщил злорадно:

— Брат Мартирий в уголке похрапывает, а наши Орест и Пилад во 'сверчка' играют. Отправь-ка ты к ним, батюшка игумен, брата Илию, что ли...

Отец Варнава вздохнул:

— Я и сам схожу.

* * *

Кирилл тряхнул головой, отвернулся и стал ненужно поправлять подпругу. Сарафан Виданы перестал мерещиться ему в проеме ворот. Держан, потоптавшись за его спиной, нехотя отошел к ратникам сотника Василия — те тоже собирались в дорогу, в обратный путь.

Брат Иов хлопнул Кирилла по плечу, вспрыгнул на коня:

— Любишь долгие прощания, княже?

Тот промолчал. Поклонившись в сторону игумена, поставил ногу в стремя.

Держан помахал ему и отвернулся. Сотник Василий с важностью поднес руку к шелому.

— С Богом! — голос отца Варнавы тронул коней с места.

За воротами Кирилл еще раз оглянулся через плечо. Дорожка, огибающая стены обители, была пуста.

— Не придет она, — негромко проговорил Иов. — Однако, печали в том не ищи.

— Как думаешь — будет дождь? — спросил Кирилл, кивая на облака над лесом.

— Разве, к ночи. Не по своей воле не пришла.

— Тебе-то откуда знать?

Брат Иов пожал плечами.

Совесть неодобрительно пошевелилась внутри, толкнула локтем под ребро. Кирилл выдохнул остатки раздражения и неожиданно для себя сказал доверительно:

— Знаешь, прежде и слышать ее мог, и видеть, а нынче будто стена какая-то меж нами. Спрашивал отцов — Ворон отмалчивается, а отец Власий каверзами своими отвечает.

— Не все преграды — во вред, иные — к пользе нашей.

— Не вижу я тут пользы.

* * *

— Не вижу я тут пользы! — упрямо сказала Видана.

— Сейчас не видишь, — согласился Белый Ворон. — Оттого и сердишься. Разумно ли?

Видана засопела.

— Ступай за мною.

Он повернулся и легко зашагал вверх по склону. Видана еле поспевала за ним, поскальзываясь раз за разом на сосновых шишках. Едва приметная тропинка вскарабкалась на гору, попетляла по ней да опять пошла вниз.

— Матушка тебе что говорила?

— Говорила, что слишком зачастила я в обитель ко князю, что негоже это. Вороне, так ведь...

— Так ведь и Ворон другого не скажет.

Видана опять засопела.

Сосны впереди расступились и встали в правильный круг.

— Остановись. Что видишь?

— Поляну.

— Поляну, говоришь. А на ней?

— Ну... Травы, цветочки. Вон там поросль молодая — орешник, что ли...

Старец отчего-то сокрушенно покачал головой, легкой ладонью коснулся ее лба:

— А теперь?

Видана охнула и, приоткрыв рот, вскинула голову к верхушкам сосен:

— Ой, матушки... Что это?

— Синь-Камень. И дюжина Учеников его.

— Это потаенное святилище Древних — да, Вороне?

— Правды не ведаю, девонька. Сказывают, они и для самих Древних Древними были. Ты же вот о чем помысли: место это ты вначале не видела?

— Нет, отче.

— А теперь?

— Ну, вижу...

— Вот так и с пользою, которой поначалу не зришь, бывает.

— Отче, а если человек случайный на место это набредет — что будет?

— Мимо пройдет.

Видана наморщила нос, соображая:

— И ничегошеньки не увидит?

Белый Ворон грустно улыбнулся:

— Ничегошеньки.

— А ежели он прямо через поляну двинется да на камни-то и наткнется?

— Не наткнется.

— Как же так? Вот дивно... Вороне, вы опечалились отчего-то?

Старец наклонился над нею и заглянул в глаза:

— Зреть ты должна была, девонька, да вот белым днем слепою совушкой-совою оказалась. Князь же не только сам увидеть смог, а еще и другу своему показал, о том не ведая. Вот и думаю я — как так?

Видана почему-то почувствовала себя виноватой.

* * *

Кирилл остановил коня и прислушался.

— Что, княже?

— Стук копытный — то впереди нас, то позади. Который раз уж. И сороки кричат — слышишь? А они чужаков в лесу не любят.

— Сорок слышу, — сказал Иов равнодушно.

— А еще следы подков я примечал, где земля помягче.

— Ну да, ездят люди по нуждам да делам своим. Как и мы с тобою. Боишься?

Кирилл молча тронул поводья. Сварливый сорочий стрекот позади умолк и снова зазвучал где-то впереди.

Лес поредел, стал распадаться на рощи и перелески. Дорога пошла вдоль берега ручья.

— Скоро деревушка должна быть, а на околице ее — двор постоялый. Мы на пути из Гурова там гостевали. В харчевне стряпают вкусно, почти как дома. Щука заливная, помню, до чего же хороша была!

— Ты, княже, вроде как уговариваешь меня. Считай — уговорил. Есть хочешь?

— Хочу. А на ночлег там остановимся?

— Нет. Во Филиппов скит завернем, так отец Варнава благословил. До темна успеем.

Хуторок постоялого двора окружали новенький, свежей желтизны частокол и редкая рощица за ним. Подле распахнутых настежь ворот кто-то мирно отдыхал в зарослях лебеды. Наружу торчали только ноги, одна — в драном сапоге, другая — босая, в причудливых разводах. К последней с интересом приглядывался огромный рыжий петух, на разные лады поворачивая голову и тряся бородкой.

У коновязи с достоинством обмахивались хвостами несколько лошадей доброй стати.

— Поглядывай да посматривай, друже Горане! — донеслось протяжно и добродушно из-под яблонь-дичек. Расположившиеся под ними в траве путники окинули новых гостей нелюбопытными взглядами.

— Посматриваю да поглядываю, мастер Войко! — столь же напевно отозвался бывший при лошадях круглолицый и конопатый увалень. Кириллу показалось, что он подмигнул — то ли ему, то ли брату Иову.

Из растворенных окошек харчевни потянуло вкусно пахнущим чадом, невнятный говор стал слышнее. Громкие голоса вдруг перешли в крики, к ним добавился звон бьющейся посуды.

Иов усмехнулся:

— Не бывает ни харчевни, ни таверны без доброй драки.

— Я-то и другие видел.

— Это пока.

Инок остановился у входа и придержал Кирилла. Тяжелая дверь распахнулась, с треском ударившись о стену — бревна вздрогнули, из щелей между ними потекли дымные струйки сухого мусора. В проеме возник человек с красным лицом и поднятою правою ногою.

— А братьев-баюнов еще никто безмездно не обижал! — сипло проорал он, обернувшись. — О том и во сне мысль держите! А покамест прощевайте, добрые люди! Пошли отседова, братцы!

Вслед за ним появились еще два обладателя волосатых рук и косматых голов. Иов посторонился.

Правая нога наконец-то опустилась:

— Пошто уставился, поп? Тебе чего?

— Я не поп. И мне ничего.

Три пары колких глаз окинули невысокую фигуру инока, одна перешла на Кирилла:

— А этому чего?

— Ему тоже ничего.

Три медных лика выразили удивление, придвинулись. Иов сложил руки на груди. Боковым зрением Кирилл заметил, что путники под деревьями вскочили на ноги и бросились в их сторону.

— Ох, до чего ж не по сердцу мне... — весело и с расстановкой начал один из братьев. Что именно было ему не по сердцу, осталось неизвестным. Из харчевни послышался нарастающий грохот половиц и на помост высыпала группа людей в коротких куртках грубой кожи, очень похожих на поддоспешники. Разделившись по двое, они молча подхватили всю тройню под волосаты рученьки. Коротко и слаженно ударили под микитки кулаки. Глухо булькнуло, часть чьего-то обеда посыпалась на дорогу. Кирилл поморщился. Оставляя мысками сапогов пыльные борозды, тела быстро поплыли на крепких руках куда-то за конюшни. Путники из-под яблонь остановились и обменялись взглядами.

На пороге бесшумно появился еще один человек, щуплый, с узким бесцветным лицом. Коротко поклонился Кириллу, затем брату Иову. Извинительно разведя ладошки, проговорил вежливо и тихо:

— Весьма прискорбно, что тяготы путешествия усугубляются иной раз подобными акциденциями. Нахожу долгом своей чести принести извинения за этих недостойных людей.

Он опять наклонил голову. Иов ответил ему тем же, попутно наступив на ногу Кириллу. Тот спохватился, невольно стараясь попасть в тон незнакомцу:

— Долг моей чести — поблагодарить за помощь людей достойных.

Человечек поклонился еще раз и быстро удалился в направлении конюшен.

Иов коснулся плеча Кирилла, который засмотрелся ему вослед:

— Не раздумал еще отведать заливной щучки?

— Нет.

— Тогда войти надо.

* * *

Кирилл подвигался на лавке, откинулся к стене и детским движением погладил себя по животу. Глядя, как брат Иов продолжает отправлять в рот дольки вымоченной в уксусе отварной свеклы да запивать их квасом, спросил простодушно:

— Как ты ешь такую кислятину?

— С удовольствием.

— Знаешь, а я ведь догадался!

— О чем?

— Всадники, что нас сопровождали потаенно — это твои люди были? Ну, отца Варнавы. Ну, наши, словом. Так?

— Так.

— Славно они братьев-баюнов скрутили. Мастерски.

— Эти — не наши люди. Не гляди так, правду говорю, княже.

— А кто тогда?

— Не знаю.

Глава 16

Дождь пошел поздним вечером — брат Иов оказался прав. Первые капли упали вместе со звуком далекого колокола. Кирилл натянул ворот дорожной куртки на голову и спросил:

— Это во скиту звонят?

— Да. Время безмолвия для братии. Вон в той суме у тебя гиматий дождевой, доставай.

Он откинулся в седле, наощупь пошарил позади себя. Потащил наружу шуршащий ком.

Краешек горизонта осветился, впереди смутно обозначилась зубчатая полоска леса. Следующий удар колокола смешался с глухим ворчанием на задворках темного неба.

Кирилл развернул неподатливую ткань, вываренную в масле, кое-как накинул на плечи кособокий шалаш плаща. Грубое полотно стало быстро отмякать под дождем и проседать.

Раз за разом выступая из мрака в сполохах зарниц, лес постепенно приблизился и поглотил их.

— Совсем ничего не вижу! — сказал Кирилл, раздраженно откидывая капюшон за спину. — А ты?

— Малость получше, — отозвался Иов. — Ближе держись.

Под деревьями ветер утих, перебравшись повыше, к верхушкам. Невидимые ветви мокро зашлепали по лицу — Кирилл наклонил голову и вытянул руку. Колокол ударил уже совсем близко. Как будто в ответ, впереди тут же замерцали огоньки.

Масляные светильники висели в слюдяных ковчежцах на столбах ворот. Иов спрыгнул с коня и постучал. В открывшемся окошке неясно мелькнуло лицо; створки дрогнули, расходясь.

— Намокли-то, небось! Проголодались! — певуче заговорил молодой привратник. Не дожидаясь ответа, он замахал рукою и продолжил словоохотливо:

— За мною прошу, братие, за мною. Покойна ли была дорога? Уж и печь истоплена, вас дожидаючись, согреетесь сейчас. А как в обители, как игумен Варнава? Входите, входите...

'Как брат Лука, — подумал Кирилл. — Даже похож малость'.

— Вечерю поднесут не медля, а там и отец архимандрит пожалует. Горяченького пожелаешь, княже? У нас-то, у братии, сухоядение нынче...

Снаружи сверкнуло и близкий раскат грома всколыхнул лампаду в углу.

— Страсти-то какие, Господи, помилуй! — послушник втянул голову в плечи, сотворив крестное знамение. — Ты-то разоблачайся, княже, разоблачайся. Сухая перемена есть или поднести? Брат Иов, а пойдем-ка со мною на время малое, яви милость. Княже, к огоньку-то поближе, поближе подсядь. Силы Небесные!

Кирилл и сам вздрогнул от нового оглушительного удара. Брат Иов наклонился к окошку, выскочил за дверь и стал глядеть куда-то вверх. Багровый свет заплясал на его лице.

— Колокольня горит!

Привратник бросился за ним.

— Это молонья, молонья в нее угодила! — зачем-то пояснил он и засуетился бестолково:

— Господи... Господи... Да что же это?.. Да как же так-то?..

Иов схватил его за плечи, встряхнул. Рявкнул непривычно:

— Багры, пилы, топоры! Бегом!

По двору уже метались темные фигуры.

— Пожар!

— Горим, братие!

Расколотая и покосившаяся маковка колокольни медленно наклонилась и, разваливаясь в воздухе, обрушилась вниз. Горящие куски посыпались едва ли не на головы братий, которые тащили что-то из распахнутых дверей. Ливень припустил сильнее, огонь в верхнем ярусе ответил ему злым шипением. Крепежная балка затрещала и просела; навстречу струям дождя взметнулись и тут же погасли космы искр. Большой колокол отозвался тихим и печальным голосом.

— А ты куда, княже? Назад! В дом!

Кирилл отмахнулся на бегу:

— Иов! Ты и впрямь думаешь...

Ослепительно-белый стебель внезапно вырос из его головы и с грохотом пробил верхушкою своею низкие тучи. Из-под сапогов брызнуло дымной грязью. Кирилл выгнулся назад, широко распахнув объятья навстречу небу. Большой колокол окончательно освободился от пут и, круша в полете перекрытия ярусов, запел прощальную песнь.

* * *

Двери... двери... двери...

Кирилл давно прекратил дергать за скобы — он убедился, что все они заперты. Теперь он просто шагал вперед, время от времени поворачивая то вправо, то влево, куда вел этот бесконечный коридор-лабиринт.

Показалось? Нет, совершенно отчетливо слышались шаги. По ту сторону, не отставая от него, тоже кто-то шел.

'Вот дивно-то! — подумал Кирилл. — Выходит, за дверями этими не светлицы, не келии, а такой же коридор? Зачем тогда двери, да еще и столько?'

Он остановился. Там, за стеною, шаги тоже смолкли.

Кирилл постучал в дверь и спросил:

— Кто ты?

С той стороны раздался ответный стук. Кто-то отозвался его голосом:

— А кто ты?

— Я князь Ягдар-Кирилл.

— Я тоже князь Ягдар-Кирилл.

'Нас двое? — мелькнула мысль. — Или он — это я?'

'А кто это подумал: я или он?'

— Мы хотим открыть дверь и войти?

— Да.

Откуда-то из-за спины возникли и придвинулись смутно знакомые лица. Кирилл почувствовал, что они ждут. Чего?

Мысли вдруг также остановились. Похоже, и они чего-то ждали.

— Эй!

— Да?

— А если мы встретимся — нас будет двое?

Его голос ответил вопросом на вопрос:

— Может, мы станем двуедины?

Он тоже спросил:

— Или не станет кого-то из нас?

* * *

Тело Кирилла стало медленно падать навзничь.

— Княже!

Иов рванулся и принял его на руки:

— Княже!!!

Кирилл поморгал, поморщился. Проговорил с недовольством:

— Чего ты прямо в ухо орешь? Не глухой я.

— Жив... Слава тебе, Господи!

— Ну, жив, жив...

Он заерзал, высвобождаясь. Иов опустил его на ноги, придержал. Кирилл оттолкнул руку и сумрачно повел головой. Их уже успело окружить кольцо братий. Все молчали.

— Молонья в тебя ударила, княже! — не выдержал кто-то.

— Знаю... — он поднял ногу, своротив колено, осмотрел и проговорил равнодушно: