Танцовщица

Я привстала и легла на грудь Эжена.

— Жень, я очень тебя люблю. Ты так изменил мою жизнь. И не только мою... Всех нас.

— Скажи это ещё раз.

— Что именно?

— Что любишь меня.

Я смутилась. Спрятала лицо на его груди. А потом уткнулась в его шею и прошептала то, о чём он просил.

А он прижал крепко к себе, думала, что раздавит чадо, потом вспомнила, что Анютка сейчас спит в колыбельке и позволила насладиться крепкими объятиями, которых так долго не было.

Потом были поцелуи, пьянящие, сводящие с ума. Ласки, не переходящие грань. И сон, восстановительный, но чуткий.

А утром к нам заявились гости. Эмиль да Адольф.

— Где тут наша племяшка? — Эмиль прошёл ко мне в спальню.

Я, хоть и чувствовала себя прекрасно, усилиями мужа соблюдала постельный режим. У Луши прибавились обязанности — стирать пелёнки. Луша — это наша новая уборщица. С Соней я пыталась наладить отношения: и пряником, и кнутом. Но не вышло. А рисковать своей жизнью или своего чада я не могла. В общем, я её уволила, стерев все воспоминания о нашем доме и обо мне.

Нашла метку-клятву верности Эжена и немного изменила её на разрыв отношений и стирание памяти о нас.

Она перестала воспринимать меня с моей внешностью и узрела ту, которую муж мне сделал — похожей на Карла. И эта личность не вызывала у неё никаких воспоминаний. Да, служила, но ушла сама. Надоело быть поломойкой. Во всяком случае, так она заявила моему мужу, когда приходила увольняться.

Потом долго пытал меня, что я с ней сделала. Ну а я что? Он говорил решить трудность, я и решила. Призналась, правда, что воздействовала на его клятву таким вот образом. Но он дал мне свободу, я ею и воспользовалась.

— Ты сердишься?

— Нет.

— Я защищала нас, — подумала, что лукавлю, поэтому добавила: — себя.

— Так действительно проще. Просто не является ли это влияние на свободу выбора? — задумался муж.

— Ну, она ведь должна быть тебе верна. Нам верна. А Отцу Сергию докладывала всё. И разве она не выбрала службу тебе. А я ведь к тебе прилагаюсь... — я опустила голову, ожидая наказания.

Муж притянул за округлившуюся талию к себе.

— Ты права. Надо сразу при добровольном согласии брать клятву о неразглашении и верности. Только эту клятву должны давать сами работники, осознанно. И вот блокна эту клятву поставить надо.

Поэтому к выбору новой помощницы по хозяйству отнеслись мы с мужем добросовестно. У женщины должны были быть дети, которых можно было приводить с собой.

Выбор пал на Лушу. Добрейшей души человек, как мне показалось.

С Лушей мы сразу договорились, что она не только помогает по дому, но и в будущем с чадом. Ну и стирка на ней. Луша оказалась прилежной помощницей.

Вначале Эмиль подошёл ко мне, сел рядом на постель, поцеловал ручку.

— Благодарю, — шепнул тихо, наклоняясь к самому уху. Со стороны могло показаться, что поцеловал меня в губы.

— За что?

— Что подарила моему брату счастье.

Его слова заставили меня смутиться.

— Ты и дальше будешь донимать его? — уточнила так же тихо.

— Посмотрим.

— Он очень ревнив...

— Я знаю.

— Не доставай его... — попросила тихо.

Рядом раздалось покашливание, и довольно быстро просвистело рядом, удар!

— Эмиль! Брысь отсюда! — взревел муж.

Похоже, сдерживать себя не стал.

А вот Анютка заплакала. Разбудили малышку!

— Аннушка, дядя Эмиль больше не будет, — сказал Эжен, беря её на ручки.

— Дашь? — спросил Эмиль.

Малышка плакать стала пуще прежнего, заставив меня зажмуриться. Отца знает уже, а вот Эмиля — нет.

Похоже, малышку всё же дали дяде, потому что она продолжала плакать.

— Ты такая хорошенькая... если б не была племяшкой, подумал бы жениться на тебе...

— Я тебе женюсь! — погрозил муж брату.

— Ну ладно, пойду тогда к Дарии свататься...

Эжен уже рычал.

А я вдруг рассмеялась. Семья. У меня есть семья! Перепалка между братьями забавляла.

Малышка же замолчала.

— А у меня совсем не плачет! — подал голос Адольф. — Какая красивая! Вся в тебя, Эжен. Правда, глазки не твои. Мамкины.

Повисла тишина.

— Слушай, а и правда. Я так привык, что у тебя серые... — подал голос Эмиль. — Когда изменились-то?

Муж молчал.

— Эжен! — обратился Адольф.

— Молодые люди, может, вы объясните наконец, что происходит? — нарушила я повисшее молчание.

Перина продавилась. Кто-то сел рядом. Наклонился ко мне близко-близко. По дыханию поняла, что муж.

— Любопытно, — сказал он. — И правда, изменились. Ещё вчера серые были.

— Попал ты, братец! — выдал Эмиль. — Теперь Дария точно дочь Варвары! — и смешок.

— Только вот твоя ли? — это уже Адольф.

— Хорош потешаться!

— Мам, дяди? — подала голос вошедшая Дария.

— Дария, детка! — обрадовался Эмиль. — Мы тут говорили о тебе как раз!

— Обо мне? — растерялась дочурка.

— Дядя Эмиль хочет на тебе жениться... — удружил Адольф.

— Я не против... — смущённо проговорила старшенькая.

Боже! Куда этот мир катится?!

— Эмиль! — возмутилась я.

— А что? Застолбить никогда не поздно... — не унимался этот балагур. — Вот видишь, она же не против...

— Эмиль! Тебе сколько лет-то?! — интересно, а и правда, сколько?

— Двадцать четыре! — гордо сказал он.

— А по-моему лет десять! — нашлась я.

— Так что, помолвка состоялась? — тихо спросила Дария.

— Пока твои приёмные родители не одобрили. Благословите? — он подошёл к нам.

— Ты серьёзно? — это уже Эжен спросил.

— Серьёзней некуда. Дария у нас уже сейчас красотка, женихи скоро пойдут.

— А как же право выбора? Она ещё слишком маленькая! — подала я голос.

— Мама, прошу... — судя по умоляющему голосу рядом с Эмилем, он взял её на руки.

— Жень... — я не знала как быть. С одной стороны — Эмиль хорошая партия, тем более для безродной девушки. Так можно будет не переживать за её будущее. А с другой — это чистый расчёт. Да, возможно, она сейчас влюблена в него. Но ей всего восемь! Она красива. Очень! Мальчишки в школе всё время обижают. Она, правда, ни разу не жаловалась. А вот учитель был недоволен. Многим носы поразбивала моя сестрёнка. Да и последнее слово за собой всегда оставит. Дария — борец. Ну ладно, сговор. А свадьба? Эмиль женится на безродной? Братья, правда, наследства его не лишат за это. Но ей неплохо бы получить имя. Как я получила. Но вряд ли это получится.

— Дария, выйди, — велел муж. Это правильно. Её мнение мы узнали. Теперь надо с ним поговорить. А она — маленькая для таких разговоров.

— Хорошо, дядя, — согласилась она покорно, небось ещё и реверанс сделала. Злится! Я чувствовала её слёзы, её боль. Ох, милая, надеюсь, ты не совершаешь ошибку и Эмиль не увлечётся какой-нибудь иной женщиной и не разобьёт тебе сердце.

— Эмиль, ты уверен в своём предложении? — спросил муж, как за дочкой закрылась дверь.

— Стал бы я шутить с такими вещами?

— Ну, — Эжен растерялся, — наши разборки ведь так и не окончены.

— Дария-то тут причём? Это ж наши отношения.

— К жене моей значит, пристаёшь, а к дочке — нет?

— Она не твоя дочь. Именно поэтому не имеет к нам никакого отношения и может стать мне женой.

— Хорошо. Женишься на безродной? У меня на неё даже документов нет. Да и если достану, то как на крепостную. Если это произойдёт я, по закону, должен лишить тебя наследства.

— Я же не прошу сейчас жениться — мала пока что, — возразил Эмиль.

— Ты пойми, я думаю не только за тебя или неё, а за всех нас, — спокойно сказал муж. — Сейчас я, как старший, глава рода. И все наши предприятия — наследство отца.

Эмиль молчал. Осознавал или обдумывает все детали?

— Я уеду во Францию на время, — предложил новоявленный жених. — Надо найти того, кто сможет помочь с документами.

Я не встревала в их разговор. Эжен думал обо всём сразу. И в первую очередь не о чувствах. И с одной стороны мне было обидно за дочку, а с другой — понимала, что это важнее чувств. Сейчас не то время, когда можно крутить носом. Эмиль — лучшая партия. Да и они ладят. И у них много времени, чтобы познакомиться поближе до замужества.

— Что скажешь? — спросил Эжен. Меня.

— Сговор будет магический?

— Да, — в один голос сказали два брата.

— Тогда я внесу свои условия сговора.

— Хорошо, — это Эмиль. — Я слушаю.

— Ты не лишишь её девственности раньше, чем через девять лет. И в случае, если кто-то из вас передумает за эти лета, то сговор будет расторгнут.

— Я согласен.

— Верность с твоей стороны тоже прилагается. И опять же, если передумаешь, то явишься к нам и расторгнешь помолвку, лишь потом можешь быть свободен и волен поступать как тебе заблагорассудится, но не по отношению к Дарии.

— Я согласен. Это очень щедро с вашей стороны.

Он издевается?

— Есть ещё кое-что.

— Что?

— Прежде, чем сговор будет заключён, я хочу, чтобы вы помирились.

— Да мы и не ссорились... — возразил муж.

— Как знаете. Тогда не будет моего благословения, — и я встала с постели и пошла к начинающей хныкать малышке, которая всё же проголодалась и дядя Адольф, примостившийся в кресле у окна и общающийся лишь с малышкой, её больше не устраивал.

Я взяла Анютку на руки.

— Здравствуй, милая, ты уже проголодалась?

Малышка радостно загулила. Какая маленькая! И пальчики малюсенье и тоненькие. Я потрогала свободной рукой её личико, волосики, которые были почти с мою ладонь длинной. Какая крохотная головка, умещающаяся в моей кисти.

— Какая ты тоненькая. Вся в маму! Весь мир перестал существовать. Были лишь вот это чудо, долгое время жившее и росшее у меня в животике, и я.

— Варвара, — прорвался ко мне голос Эмиля. — Мы помирились.

— Правда? — не поверила им. — Я хочу это услышать!

— Варюш, ну хватит... — это Эжен пошёл на попятную?

— Я слушаю!

Увидела глазами мужа, как он обнимает Эмиля, и услышала шёпот: "Прости меня, Эмиль, что предал твоё доверие и поставил интересы семьи выше твоих чувств.

— Я тебя прощаю. Надеюсь, такое больше не повторится, — с нажимом молвил Эмиль. — Ещё бы повторилось... Не будешь же ты с Дарией... Да и откат получит твоя жена...

— Так ты поэтому её выбрал? — спросил Эжен.

— Нет. Мне очень нравится твоя приёмная дочь. Выращу жену такую, какой хочу видеть. А вы в этом поможете.

— Может подождёшь несколько лет... Всё же хранить верность девять лет — слишком долго.

— Нет. Ждать не буду. Сейчас подходящее время. А по поводу верности... Ты позволишь нам встречи наедине?

— Что ты задумал?

— Ничего такого... Она слишком мала. Пока...

Ощутила гнев мужа. Вновь послышался удар. Скривилась, будто мужа ударили.

— Ты передумал, Эмиль? — решила отвлечь их.

— Нет, Варвара. Всё в силе.

— Я согласна на встречи, — взяла разговор в свои руки, — в том числе наедине. Но только по обоюдному согласию и не раньше, чем ей шестнадцать исполнится. Но эта связь... это уже союз. Назад пути уже не будет.

— А ведь Варя права. Это уже союз. Тогда я согласен, — поддержал меня Эжен. В его голосе чувствовалось торжество.

— Нет. Встречи наедине уже сейчас. Но ничего такого... Мне просто надо будет подпитываться от неё. Иначе я не выдержу такого долгого срока.

— Хорошо! — согласился супруг. Послышались шаги к двери, звук отворяемой двери. — Иди сюда, Дария.

— Тятя, мама?

— Дария, мы обсудили всё с Эмилем и твоей мамой, — Эжен был очень ласков. — Ты точно уверена, что хочешь связать свою жизнь с ним? Ты знаешь, что такое верность?

— Это когда даёшь своё слово и следуешь ему?

— Можно и так сказать. Но это не просто действия, это и мысли. Когда не допускаешь иных дум, которые противоречат данному слову. Тебе надо будет думать только о своём женихе и нельзя будет думать о других мальчиках или мужчинах. Нельзя представлять себя с другим. И ни словом, ни действиям давать надежду другим мужчинам или мальчикам.

Слишком рано такое говорить для неё. Хоть она больше не дитя, а отроковица. Вообще все эти разговоры преждевременны.

— Я поняла. Эмиль — отныне единственный для меня мужчина, о ком я могу думать в качестве спутника жизни.

Какие речи! Да, она не по летам умна! Моя девочка!

— Да. И вы будете видеться иногда наедине. И есть ещё кое-что.

— Что же? — проснулось детское любопытство.

— Никому нельзя говорить о ваших отношениях.

— Почему?

— Потому что найдутся те, кто захотят разрушить ваше счастье.

Ну, Эжен немного лукавил. Просто это бы подмочило репутацию Эмиля. Да и Дария должна исчезнуть и появиться кто-то другой, с дворянским титулом. Но малышке не нужно пока этого знать. А мужнина отговорка будет хорошо служить.

— Хорошо. А как помолвка тогда будет проходить?

— Эмиль, иди сюда, — позвал супруг. — Варюш, ты тоже.

Я, уже покормив малышку, положила её в колыбельку и, ощупывая мебель, подошла к супругу. Любопытно было б увидеть этих двоих. — Адольф, иди ты сюда тоже, — позвал брата любимый.

Тот приблизился.

Эжен вручил Дарию Эмилю. А затем я увидела магию. Их обоих накрыл светящийся щит, который впитался в их сейчас общее тело и остался звёздочкой в области солнечного сплетения Эмиля. И в эту звёздочку накладывались все те условия, которые мы обговорили.

— Теперь благословение, — сказал муж.

И три серебристых звёздочки отделились от каждого из нас и слились с их звёздочкой. А потом Эмиль поцеловал в губы Дарию. И их окутало такое белое сияние, вылившееся из звезды, что я зажмурилась. Вот только это не помогло.

Когда поцелуй прервался, сияние чуть угасло до уже двух маленьких звёздочек, и исчезло под накрывшим каждого щитом.

А я увидела глазами супруга смутившуюся Дарию и молодого чернявого человека с усами, с обаятельной улыбкой, озорными серыми глазами. Эмиль действительно красив! Понятно, почему Дария влюбилась в него. Но думаю, дело в отношении к ней Эмиля. Тот часто общался с ней, давал уроки французского, да и на фабрике возился с ней, посвящая в семейные тайны.

Ну вот и всё!

Эмиль опустил Дарию на пол, схватив её за нос.

— Ай-я-яй!

— Это чтоб ты не обольщалась. Никаких поцелуев.

— Да я не...

— Ага, рассказывай кому-нибудь другому. Мала ещё для этого.

Дария смешно надула губки.

— Ты красива, но пока для меня всего лишь дитя. Поняла?

Дария в долгу не осталась и больно пнула Эмиля.

— Ах ты ж!.. — крикнул он, но её уже и след простыл.

Дурачатся, будто дети. А они — прекрасная парочка!

Улыбка сама собой появилась.

И тьма вновь наступила. Интересно, а видеть мужниными глазами я могу лишь кратковременно или постоянно?

Меня вдруг подхватили за талию и подняли на руки.

— Постельный режим, Варвара Карловна! — прошептал Эжен, неся меня к постели. Уложил. — А гостям пора уходить.

— Ты прав, мы пойдём, — сказал Адольф.

— А мне пообщаться с дочкой не дали, — обиженно пробормотал Эмиль.

— Уже пообщался, — буркнул муж.

— Я не про Дарию. Как мелочь назвали?