Почти любовь, почти падение

— Я тебя не отпускаю.

Она отвернулась от него, заплакала, а Жданов обнял её и щекой к её волосам прижался.

— Ты же понимаешь, что это всё неправда. Может быть сначала так было, я... такой сволочью себя чувствовал. Но потом... Я не знаю, как бы я пережил всё это без тебя.

— Но ведь пережил? Так зачем меня сейчас мучаешь? Я не хочу больше, я устала, у меня больше нет сил... Я и не злюсь на тебя, наверное, именно потому, что устала.

Он руки разжал.

— От меня устала?

— От всего. — Пушкарёва от рук его освободилась и отошла на пару шагов. — Я не нужна тебе, Андрей. И ты мне не нужен.

Жданов голову опустил.

— Не нужен?

Катя покачала головой и очень тихо повторила:

— Не нужен. — Руки за спину спрятала, и пальцы сцепила, сильно. — Что нас с тобой связывает? Кроме... — Она запнулась на слове "секс". — Хочешь, всё ещё больше осложнить?

— Это ты всё осложняешь.

— Да? — Катя повернулась к нему. — А если я останусь, что будет? — Андрей молча смотрел на неё, и Катя горько усмехнулась. — Вот именно. Ничего. — И тут же добавила: — Ты должен помириться с Кирой.

Андрей с такой силой зубы сжал, что даже побелел.

— А кто тебе сказал, что я с ней ссорился?

Катя от обиды отвернулась от него, но поклялась себе, что больше не будет плакать. Негромко проговорила:

— Это хорошо.

Андрей же наклонился и зло выдохнул ей на ухо:

— Да, похвали меня за это.

Катя всё-таки всхлипнула, сняла очки, вытерла последние слёзы, а потом сняла с вешалки пальто.

— Кира — твой единственный шанс вернуть себе пост президента. Единственный, Андрей. Если она узнает...

— Про тебя?

Он плохо усмехался. Катя знала, что от злости, но сердцу-то этого не объяснишь, сердцу обидно, почти смертельно. Катя пакет со своими вещами со стола взяла, на Андрея старалась больше не смотреть, и дыхание сдерживала, боясь сорваться. Воздух мелкими глотками в себя втягивала, голову низко опустила и шагнула к двери. А Андрей её за руку поймал и к себе притянул. Спиной её к себе прижал и носом в её шею уткнулся, почувствовал, как она рванулась от него, а потом судорожно вдохнула, и ненадолго повисла на его руках.

— Катя...

Покачала головой.

— Ты мне не нужен, — как заклинание повторила она. — Ты ничего не можешь мне дать, кроме нескольких украденных часов. Ты мне врал, ты столько раз меня обманывал, ты...

— Не простишь?

— Нет, — соврала она, и руки его, обхватившие её за талию, с трудом, но разжала. — Я не хочу тебя прощать. — Сухие губы облизала и шёпотом добавила: — Зачем?..

Андрей руки убрал, и заставил себя остаться на месте, только смотрел, как она уходит. Открывает дверь каморки, выходит, идёт по президентскому кабинету, а потом дверь каморки захлопнулась, и Катю он уже видеть не мог. Всё.

9.

Три месяца двадцать дней и шестнадцать часов спустя

У всех было хорошее настроение. Андрей по сторонам смотрел, видел, как люди улыбаются, в зале царило подозрительно праздничное настроение, наверное, всё из-за того, что в этот раз они на самом деле не экономили на показе. Чем могли, тем гостям и угодили. Отец очень хотел феерии, чтобы все слухи о проблемах в "Зималетто" сами собой на нет сошли. Арендовали шикарный банкетный зал, дали Милко карт-бланш и тот оторвался по полной, разве что сам в камзол, золотом расшитый, не вырядился. Были приглашены иностранные гости, журналисты, реклама оглушительная, и результата ждали такого же. И никто из этих людей в зале, которые сейчас поздравляют их, дружески по плечу похлопывают, произносят приятные слова, никогда не узнают, чего им стоила подготовка этого показа, воплощение всех идей и мечтаний. Сколько часов проведено на работе, сколько нервов потрачено, споров пережито, надежд вложено и страхов преодолено, и сколько всего они спрятали за всей этой шумихой и хрусткой, яркой обёрткой сказочного праздника. Но об этом точно никому знать не надо, для гостей — шампанское, дорогие угощения и звёзды эстрады на подиуме, развлекающие их. И все радуются, улыбаются, даже танцуют...

— Ещё виски, Андрей Палыч?

Жданов на высоком табурете развернулся и посмотрел на бармена, кивнул, и свой пустой бокал на стойку поставил.

— Немного, Жень, — попросил он.

Бармен был "родной" зималеттовский, проработал в компании уже несколько лет и все вкусы Жданова прекрасно знал, и настроение слёта угадывал, что Андрея всегда удивляло и вызывало благодарность. А благодарным Андрей Жданов быть умел, и никогда не забывал позвать бармена Евгения поработать на показах и презентациях "Зималетто".

— Какой успех, да? — проговорил Евгений, ловко сворачивая пробку с бутылки виски. Андрей с интересом наблюдал, как тёмная янтарная жидкость льётся в бокал. — Я такого ещё не припомню.

Жданов хмыкнул и сделал глоток.

— Денег больше вложено, вот и успех больше. И шума тоже.

Бармен на него кинул задумчивый взгляд, наверняка расслышал в его голосе усталость и лёгкое пренебрежение ко всему происходящему, и говорить больше ничего не стал. Отошёл, чтобы обслужить других гостей, а Андрей снова к залу развернулся, улыбнулся знакомым, которые ему рукой махали. Глаза отвёл, и улыбаться тут же перестал. Сам до конца не понимал, что с ним сегодня. Вроде, так ждал этот показ, работал, как проклятый в последние месяцы, доказать всем пытался, что не такой уж он безнадёжный и осознаёт все свои прошлые ошибки, радовался, когда отец благосклонно кивал, слушая его, а сегодня, в тот день, когда нужно чувствовать заслуженный триумф, у него настроение на нуле. И всё ему не так. Музыка, звон бокалов, смех, и людям всё равно, что они практически узлом завязались, чтобы им угодить сегодня. Это отчего-то раздражало, впервые, раньше искренне считал, что так должно и быть. И речь перед началом показа произносил почти через силу, и слова подбирал, что было совсем уж странно. Когда с ним такое было? Может это от усталости? Невероятной, нечеловеческой усталости, и реакции хотелось именно на это, на их усилия и старания, чтобы оценили, а не на шик и блеск покупались. Вот только знал, что свой пот и усталость не продашь, это никому не нужно. И все эти люди пришли сюда именно веселиться, а не радоваться их победе. Ошибки бы обсудили, с огромным удовольствием, а вот победа никого не волновала, это воспринималось, как должное. Иначе попросту запишут в неудачники, и руки никто больше не подаст.

Жданов ещё глоток виски сделал, голову повернул, встретил взгляд матери и снова улыбнулся. Точнее, губы растянул, на искренность не хватало его сегодня, никак.

— Милко интервью даёт, — сказала Кира, неслышно приблизившись. Ладонью по лацкану пиджака Андрея провела, невидимую пылинку стряхивая, потом под руку Жданова взяла, прижимаясь к его плечу. — Проконтролировать не хочешь?

— Там Ромка.

— Ромка, — подтвердила она. — Но ты ведь сам всегда...

— Не хочу.

В её глазах стояла тревога, но Андрей всеми силами старался этого не замечать. Ведь если заметишь да не дай бог спросишь её, Кира попытается вывести его на откровенный разговор, а ему это надо? Нет. Он точно знает, что нет.

— Речь была отличная, Пал Олегыч доволен.

Андрей криво усмехнулся. Кивнул, не найдя, что ответить.

Кира всё-таки потрясла его за руку.

— Андрей, что с тобой? Ты устал?

— Наверное.

— Нет, не устал. — Кира слабо улыбнулась, и тревожиться, кажется, перестала. — Ты о завтрашнем совете думаешь, да?

Жданов неуютно повёл плечами.

— А что мне о нём думать? Мне теперь от этого не горячо, не холодно.

— А Пал Олегыч что говорит? Он собирается остаться или уйдёт?

— Думаю, останется. Он же говорил, что минимум на шесть месяцев, пока... — Андрей кашлянул в сторону. — Пока Катя не вернёт компанию.

Кира тихонько фыркнула.

— Скорее бы уже. Зависеть от этой выскочки очень неприятно.

Андрей на невесту посмотрел.

— А ты от неё зависишь? Ты что, встречаешься с ней? Хоть раз встретилась за эти месяцы?

— Нет, — не стала спорить Воропаева, — но всё равно... Дружок её постоянно где-то рядом, мне кажется, что он за нами следит. Он всегда всё знает, каждую мелочь, что в офисе происходит. Это не нормально, Андрюш.

— Его женсовет опекает. Отсюда и вся его осведомлённость. Что тут неясного?

— Да. Он всё знает, а потом Пушкарёвой всё рассказывает.

— И что?

— Да ничего! Просто мне это не нравится. Я хочу, чтобы эта история поскорее закончилась. Подпишет она документы, и всё будет, как раньше.

Жданов двумя глотками виски допил, в пустой бокал заглянул и поклялся себе, что сегодня он больше не пьёт. Несмотря на своё гадостное настроение и недовольство жизнью, увлекаться не стоит, не хватало только ещё одного запоя.

— Андрюш. — Кира тронула его за руку, Жданов от своих мыслей оторвался, посмотрел на неё, а потом заметил фотографа, который нацеливал на них объектив. Невеста Андрея под локоть подцепила, приняла выгодную позу и улыбнулась в камеру. Андрею ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Вслед за фотографом Виноградова подоспела. В ярком платье, с невероятной причёской, неизменным зонтиком-тростью в руках, она тут же принялась рассказывать о том, как Милко справился с интервью, заверила, что сама лично отследит все важные публикации и репортажи с показа.

— Всё будет в порядке, — убеждала она Андрея, а после попросила у бармена стакан воды. И тогда уже добавила: — Как всегда впрочем. Зачем я вам всё это говорю?

Кира рассмеялась.

— Да уж, зачем ты нам всё это говоришь?

— А вы чего здесь спрятались? Стоите в сторонке, как будто чужие. Андрей!

— Я свою миссию выполнил, показ открыл. Теперь наслаждаюсь результатом. А уж если ты говоришь, что всё в порядке...

— В порядке, — кивнула Виноградова и сделала несколько глотков. — Как коллекция будет распродаваться, это, конечно, уже ваше дело, а я тоже свою работу выполнила. — И рассмеялась. — Андрюша, мы с тобой можем быть свободны.

Кира схватила Андрея за руки.

— Вот ещё. Юлиана, не говори ему таких вещей. Он здесь нужен. Пусть все знают, кому этим праздником обязаны.

Андрей приподнял одну бровь.

— Мне?

— Конечно, тебе. Юля, посмотри на него, он даже похудел. Не ест, не спит, только работает.

Кира улыбалась, вполне искренне, и, кажется, не заметила, как Жданов с Юлианой взглядами столкнулись, и Андрей сразу отвернулся. В последнее время у них отношения никак не ладились. Они не ругались, не были в ссоре, спокойно общались, как и раньше, обсуждали дела, спорили иногда, но вполне добродушно, и никто не знал и не замечал, что Андрей Жданов от Юлианы Виноградовой с некоторых пор бегает. О делах поговорят, и он сразу уходит. Потому что ему не по себе рядом с ней, а всё из-за того, что Катя теперь работает у неё, что Юлиана в курсе всего, или почти всего, что между ним и Пушкарёвой происходило. Она никогда его ни в чём не упрекнула, никогда не пыталась поговорить об этом, а уж тем более пристыдить. Но порой так смотрела на него, что Андрею сквозь землю провалиться хотелось. И ведь стыдно не было. Чего ему стыдиться отношений с Катей? Но каждое упоминание её имени было ему неприятно. Внутри, где-то в районе сердца, начинало что-то быстро-быстро колоть, настроение сразу пропадало, и даже солнце более тускло светить начинало. А анализировать свои чувства, Жданов как-то побаивался.

Поначалу Андрей не думал, что Катя могла Виноградовой довериться. Спустя какое-то время узнал, что она перешла на работу в её агентство, и уехала тогда именно с Юлианой, в Египет, кажется. От него сбежала, к морю и солнцу. И когда с Юлианой встретился, по её возвращении, вроде бы между делом поинтересовался у неё, как его бывшему помощнику работается, не обижает ли Катю новоё начальство, а Виноградова тогда так на него глянула, что все слова у Андрея в горле застряли. И он сто раз раскаяться успел, что разговор этот затеял перед всеми. Рядом и Кира, и Малиновский, и даже мама, а он перед Юлианой замер, словно ежа проглотил, окаменел, и с собой справиться никак не может. Вот если бы она просто ответила ему, что всё у Кати в порядке, работает, не тужит, пусть бы даже с улыбкой это сказала, и ему пришлось бы это проглотить, он бы всё это принял, но когда Юлиана глянула на него, как на последнюю сволочь, причём лицемерную, в глазах даже свет померк. И теперь избегал лишних встреч с Виноградовой, и не спрашивал больше никогда о Кате, но каждый раз, глядя на Юлиану мучиться начинал, от неизвестности. Всякие мысли в голову лезли, о Кате Пушкарёвой, которая уже теперь чужая. Ну, была когда-то с ним, а теперь нет. Одни воспоминания остались, и от них он избавится когда-нибудь. Непременно избавится.

Кира с Юлианой болтала, они даже смеялись над чем-то, а Андрей не удержался и ещё порцию виски для себя попросил. К женскому разговору не прислушивался, виски потягивал и взглядом по залу скользил. Только иногда на Виноградову косился, и сам же себя за это ругал. Вот о чём он опять думает? Несколько месяцев назад, когда силы кончились, и пить он вроде как завязал, по крайней мере, в тех количествах до которых быстро скатился после того злополучного совета и Катиного ухода из компании, он поклялся, что думать о всяких глупостях больше не будет. И о Пушкарёвой в первую очередь не будет думать. Когда она ушла, ему показалось, что земля под ногами зашаталась и стены "Зималетто" затряслись, но как выяснил опытным путём, всё это ему лишь показалось. И "Зималетто" пока на месте, и он по земле ходит и не падает. А то, что она ушла, наверное, к лучшему. Прав Малиновский, заигрался он. Ведь до того дошёл, что уверен был — ни дня без Кати. Без того, что придёт на работу, что она к нему выйдет, выслушает, улыбнётся, поцеловать себя позволит... если позволит. А сейчас, спустя какое-то время всё таким глупым кажется. И не те, их первые встречи, когда он напивался только для того, чтобы за руку её взять, а то, что после началось, когда он конца рабочего дня дождаться не мог, когда камин для неё разжигал, когда все мысли были заняты только её проблемами, а не работой. Когда он на ухо ей шептал что-то совершенно невероятное, отчего до сих пор не по себе и по коже мороз. Каждый раз, как вспоминал об этом, так и сглатывал нервно, а если Кира рядом была, то Андрею вдруг стыдно становилось, что не для неё всё это было, и сердце на самом деле билось, по-настоящему, но не для неё. А для Кати Пушкарёвой.

Хотелось бы рассмеяться, но не смешно совсем. Не смешно.

Андрей всё удивлялся, что они с Катей не встретились ни разу. Она не помогала Юлиане с показом, не появлялась на тех мероприятиях, где Андрей случайно с Виноградовой сталкивался. А у него уже рефлекс начал вырабатываться — Юлиану видел, и сразу оглядываться начинал. Катю глазами выискивал. Правда, Зорькин ему потом сознался, что Катя в постоянных разъездах. Из Египта с Юлианой вернулась, и почти сразу в Питер уехала. Потом в Иркутск, после в Лондон улетела. Всё гоняется за кем-то, по указке Виноградовой. Но, кажется, Катю это вполне устраивает, она не спорит. Андрей тогда покивал, в глаза Зорькину заглянул и понял, что тот не в курсе их отношений. Не понятно почему, но легче стало. Чем меньше людей знает, тем лучше. Ведь когда-нибудь они с Катей всё равно столкнуться, Андрей почему-то был в этом уверен. Только не знал, как тогда себя поведёт. Поздоровается, улыбнётся и уйдёт? Как чужой. Да, наверное, так и будет.