Как-то раз на выходных, отправляясь в столицу, Софи уж больно ядовито посмотрела и ухмыльнулась попавшейся на дороге Марине.
Софи вернулась точно вовремя. Чем-то очень сильно довольная. Проходя мимо Марины, не сдержалась от повторной победоносной ухмылки. Марина без колебаний ответила неприличным жестом. За почти пол суток достойный ответ вполне придумался. Софи в ответ ухмыльнулась ещё более нагло.
Марина, пожав плечами, отправилась спать. Что-то Софи явно замыслила, а предугадывать её ходы Марина так и не выучилась. Равно как и с ходу на них отвечать.
Эрида неторопливо идёт по аллее.
Один замок ранца не застёгнут.
Если другие чудят намеренно, то у Эриды всё как-то само собой получается. Сегодня Эрида верна себе. На грудь слева свешивается заплетенная косичка, перехваченная заколкой с несколькими крупными жемчужинами, справа -перетянутая обыкновенной резинкой, на спине хвост, небрежно перехваченный примерно посередине свитым в кольцо ожерельем.
Марина слегка дергает за не застегнутую лямку.
Эрида оборачивается.
Приветливо улыбнулась.
— Привет, Марина. Ты не знаешь, где Софи такие интересные очки взяла?
— Софи? Очки? — удивилась Марина, — остротой зрения сестра легко может поспорить с рысью.
— Ну да. Очки такие необыкновенные. Я хотела у неё спросить, но там было столько народу, и я побоялась.
— А белой трости у неё не было?
— Нет, — ответила Эрида, не заметив подвоха.
Софи. Вид сзади. На волосах — кожаный ремень.
Поворачивается. Очки словно у пилота времен Первой войны. Сами по себе предмет гордости обладателей и зависти всех остальных. Большей редкостью слывут только береты морпехов. Но очки Софи с красными стеклами.
Поправляет небрежным жестом. Обворожительно улыбается улыбкой победителя. Марина мысленно застонала. Сестренка уела её с потрохами.
Подобные очки носят пилоты ночных истребителей. Надевают за несколько часов перед вылетом, чтобы лучше видеть в темноте. Раздобыть подобную редкость куда сложнее, чем берет морпеха.
А Софи ещё демонстративно глянула на "часики". Пилотские, здоровенные, со светящимися стрелками и двумя циферблатами — обычным и маленьким, фиксирующим время полета. В комплекте с очками получилась воистину гремучая смесь.
Звезда черного берета с серебряным черепом покатилась к закату.
Марина об очках сестренки забыла на следующий день. О поражениях никто вспоминать не любит.
Если Софи что-то надела — значит, это обязательно модно, и современно. В течение нескольких дней похожие очки (только с обычными стеклами) появились практически у всех девочек, чьи родственники имели хоть какое-то отношение к авиации.
Другие не хотели отставать. Вскоре чуть ли не три четверти девочек в школе стали носить очки. Кто какие смог раздобыть. Особой популярностью пользуются круглые пилотские и слесарные (тоже круглые, к тому же, легкодоступные) Встречаются старые шоферские, танковые, сварочные с синими стеклами, даже решетчатые, используемые при глазных заболеваниях.
Сама Софи в очках почти не ходит — так, наденет иногда вечерком.
Зато все остальные ходят в очках постоянно. Софи не привыкать быть законодательницей мод в стенах школы. Но моду на откровенно бредовую деталь костюма ей удалось ввести впервые.
Преподаватели реагируют с иронией — знают, что с подобного рода эпидемией моды на что-нибудь бороться бесполезно.
Как-то утром, зайдя к Эриде, Софи увидела на столике у кровати среди привычной кучи вещей различной ценности и нужности овальный ящичек красной кожи с золотым узором. Ящичек открыт. Изнутри отделан лиловым бархатом. Судя по размеру гнезда, в нем могли быть только очки.
Эрида выбредает из ванной. Нечесаная, в волочащемся по полу мужском халате. Голова наклонена, волосы закрывают лицо.
— Эр! — окликает Софи.
Та останавливается. Резко взмахнув головой, откидывает волосы за спину.
— Ой! — сказала Софи, невольно отступив на шаг.
Вместо привычного разноцветного взгляда на неё смотрят два огромных золотистого цвета обода. Внутри каждого — разноцветные сегменты диафрагмы. По бокам ободов какие-то маленькие ручки.
— Ой! — отвечает Эрида, вскидывая руки к вискам. Диафрагма слева с жужжанием раскрывается. Глаз за ней прищурен. Правая диафрагма раскрывается, закрывается левая. Затем резко распахиваются обе. Очки сделаны по типу пилотских, кожаный ремень охватывает голову.
Эрида щуря один глаз, пытается разглядеть, кто перед ней.
— Привет Софи!
Поворачивается, и подойдя к столику, начинает что-то выискивать. На пол падает и укатывается под кровать кедровая шишка. Вслед за ней — карандаш. Потом — помада. За цепочку Эрида вытаскивает монокль. Подходит к зеркалу. Склонив голову, щелкает переключателем на "оправе". Не с первой попытки вставляет монокль в прорезь оправы, щелкнув ручкой, возвращается к столику. Продолжает раскопки. Падает футляр от монокля. Затем — сразу пяток карандашей. На них — мягкая игрушка. За оправу Эрида вытаскивает второй монокль. Отточенным движением вставляет в прорезь с другой стороны. Вздыхает.
Поворачивается к Софи. Та уже забыла, зачем пришла. Эрида не стремится никого удивлять. Но "ты глянь, что эта чокнутая опять с собой сделала" в коридорах школы можно услышать почти ежедневно.
— Что это?
— Где?
Софи показывает пальцем.
Эрида резко оборачивается, словно искомый объект находит у неё за спиной. Путается в полах халата, и чуть не падает. Снова оборачивается к Софи.
Опять цветные диафрагмы, только на этот раз с каждой стороны почти на грудь свешиваются золотые цепочки. В центре каждой диафрагмы — маленькое отверстие. По губам видно — Эрида обижена, и не понимает, зачем Софи над ней шутит.
— Зачем тебе эти... очки?
— Ах, очки...
Софи кивает.
Эрида повторяет её жест.
Диафрагмы распахиваются полностью. Эрида торопливо чем-то щелкает на оправе.
— Правда, они занятные?
— Да... Более чем. Так зачем они тебе понадобились?
— Все ходят. Хотя и неудобно. Мне вот тоже захотелось чего-нибудь красивого. Нарисовала эскиз, дома показала папе, он обещал отдать мастеру. Вот, вчера прислали с посыльным.
— Ты в них что, спала?
— Ну да, вчера померила, и они мне понравились. В них так занятно.
— И ты будешь в них ходить?
Эрида щёлкнула одной диафрагмой.
— Ну да. Что бы я ни надела, всё равно все смеются. За спиной, но я-то знаю. Почему-то считают меня глупой.
Щелчок второй диафрагмы. Сегменты застывают в полузакрытом состоянии.
— Они не сломались?— с затаенной надеждой спрашивает Софи. Вещь, подтверждающую славу школьной сумасшедшей лучше, чем эти очки, придумать сложно. А Софи уже не раз приходилось отвечать на вопрос: "Как ты можешь общаться с этой чокнутой?" Если личностям вроде Ленн достаточно ответа "она нашего круга", то для не столь спесивых приходится придумывать более занятные варианты. Разубеждать учеников в ненормальности Эриды Софи уже перестала — поняла — бесполезно. А Эрида, что ни день, то новый повод представит, что бы её все на голову больной считали.
"Интересно, что бы было, надень я подобную конструкцию? — подумала Софи, и тут же сама себе ответила: — Все сочли бы это безумно модной и оригинальной вещичкой. И наверняка, мастерская, где это сделали, получила бы ещё несколько десятков заказов".
Эрида сбрасывает халат. Софи не слишком удивилась, обнаружив что костюм Эриды состоит только из черных тапочек без задников с огромными пушистыми помпонами. Софи косится на дверь. Ключ торчит в замке, и похоже, никогда оттуда не вынимался.
— Оделась бы хоть.
— Так тепло ведь, — просто отвечает Эрида
Софи бочком отодвигается к двери. Эрида обводит взглядом комнату.
— Ага, вот она, — говорит и нагнувшись лезет под стол.
Софи торопливо поворачивает ключ в замке.
Эрида выбирается из-под стола. В руке — большая серьга в виде листика.
— Эр, может ты всё-таки оденешься?
— А зачем?
— Потому что, — начала было Софи и осеклась. Разумных доводов на тему того, почему человек не может ходить у себя в комнате без одежды, на ум как-то не приходит.
— Раздевайся тоже.
— Зачем это?— Софи своего тела не стыдиться совершенно, частенько вертится перед зеркалом, но людей предпочитает шокировать покроем купальников, а не отсутствием оных.
— Хочу нарисовать тебя голой. Попробовала себя — знаешь, понравилось, можешь вон в той папке глянуть.
Художественные способности Эриды много выше средних. До уровня Софи ей далековато, но прочих учеников превосходит на голову.
Несколько листов выполнены гуашью. С цветопередачей у Эриды всегда было хорошо.
-Ты их никому не показывала?
— Нет, только Марине.
Секреты Эриды Марина хранит, как свои собственные и даже лучше. Софи неоднократно рисовала классические скульптуры. Почему бы не попробовать с живой моделью?
— И как именно ты меня хотела изобразить?
— На фоне окна. Вполоборота. И волосы распусти обязательно.
Софи расстегивает платье.
— Ой, ты совсем как взрослая, — удивленно говорит Эрида, увидев черное кружевное белье Софи.
Та с усмешкой отстегивает зажимы чулок.
С небрежным кокетством изящным взмахом ножки откидывает трусики.
— Жаль, я не скульптор!— восторженно выдыхает Эрида.
Софи довольно проводит руками по телу, приподняв небольшие, но уже неплохо развитые, грудки. У Эриды у сосков ещё только-только намечаются припухлости, а у Марины вообще ещё ничего нет.
Эрида осторожно касается руки Софи. Говорит почему-то шепотом.
— Всегда завидовала, какая у тебя удивительно белая кожа.
Сделав несколько набросков, Эрида говорит:
— Знаешь, что-то не то. Надо, что бы у тебя было что-то в руках. Шарф или платок.
Из шкафа вытаскивают один из чемоданов Эриды.
Видно, что хозяйка собирала вещи сама. Никто другой до подобного склада самых разных вещей в одном месте не додумался бы. Легкие платки соседствуют с меховыми муфтами, тут же целый ворох ремешков, поясков, несколько перчаток и футляров с украшениями, тут же присутствуют футляры с подзорной трубой и механическим калькулятором.
Если Херт не глядя, оплачивает все счета Эриды, то Саргон прямо запретил дочерям покупать вещи дороже определенной суммы (в первую очередь, запрет касается Софи). На шубу из норки хватит, а вот на усыпанную бриллиантами сумочку — нет. У Эриды такая сумочка есть, но валяется в дальнем углу шкафа, как что-то совершенно не нужное. Не исключено, что Эрида уже позабыть успела, что такая сумочка у неё есть. И это притом, что сумочка показалась безумно дорогой самой Кэретте!
Софи натягивает сетчатую полупрозрачную черную перчатку.
— Эр, где вторая?
— Вот.
Она вскакивает.
— Придумала!
Вытаскивает из ящика шкафа белое покрывало, бросает на кровать.
— Надевай вторую, потом свои чулки без пояска и ложись на живот. Смотри на меня, только не смейся. Такое сочетание черного и белого — должно получиться здорово.
Внимательно изучают рисунок. Изображенная лежащая обнаженная выглядит порочно-соблазнительно. Волосы чёрные, глаза подведены чёрным. Взгляд женщины, твердо знающей, в чем её главная сила.
— Интересно, что будет, если в коридоре повесить? Ты мне тут такой макияж изобразила, что не узнают.
— Провисит до первого мальчишки — упрет к себе, и будет, сама знаешь, чем заниматься. Ты заметила, в библиотеке разобрали почти все книги про художников, кто хоть раз писал ню?
— Теперь давай я тебя нарисую, — говорит Софи.
Эрида стоит у зеркала, оттянув ногу назад, словно балерина и набросив на плечи шаль.
— Сядь на подоконник. Держи шаль так, словно закрываешься от кого-то. Смотри смущенно.
— Так?
Глаза опущены, голова наклонена.
— Вот!
— Да ты тут меня совсем маленькой сделала!
Эрида на рисунке выглядит ребенком, застигнутым нагой в неудачный момент. На лице смешанное выражения испуга, смущения и какой-то непосредственной наивности.
Сравнивают оба рисунка.
— Хм, — с глубокомысленным видом изрекает Софи, встав в позу оратора и подняв к верху палец, — что интересно, типы, представленные на данных изображениях, по мнению многих мужчин, являются примерно одинаково привлекательными, как с эстетической, так и с ... другой точки зрения.
Эрида запускает в неё подушку. Софи ловко уворачивается. Обе хохочут.
Такое впечатление, что содержимое шкафа Эриды бесконечно. Чехлы с шубами. Коробки с обувью. Яркие коробки с мирренскими надписями. Софи с интересом открывает одну из них и достает атласные балетные туфельки с лентами.
Разглядывает, примеряет к ноге
— Ой, — удивляется Софи, пощупав жесткий носок.
— Что там?
— Он совсем твердый.
— А ты что хотела, это же пуанты.
— Настоящие балетные туфельки?
— Ну да. Мирренской фирмы в них выступают лучшие балерины мира, включая нашу Геллетт.
— По прозвищу Императрица?
— Ну да, её почти все так зовут.
Софи надевает туфельку (у неё с Эридой один размер)
-Эр, а зачем носок жесткий? Что бы фуэте делать можно было?
— Ну да, хотя пуанты уже давно так делают, раньше, чем фуэте придумали. Носок проклеен и проложен картоном, подошва проложена толстой картонной стелькой и подшита тонкой кожей. В этой мастерской есть даже выточенные из дерева специальные колодки— этакие скульптурные портреты стоп всех самых известных балерин, как наших, так и мирренских. Про пуанты этой мастерской говорят что их, в отличие от всех остальных, сразу надевать можно.
— А разве не так?
— Нет, конечно. Пуанты — это тебе не туфли от Теренн, в которых можно отправляться на бал, едва достав их из коробки.
Балерина сначала разбивает носок молотком, что бы был несколько помягче, потом колотит по стельке. Иногда стельку совсем выдирают. Подошву трет о терку, подпиливает самый кончик туфли, и прошивает эту дыру суровыми нитками — все это нужно, что бы не скользить по полу. Иногда, прежде чем надеть, туфли слегка мочат, чтобы лучше сели по ноге. Ленты к туфлям балерина тоже зачастую пришивает сама.
Софи попыталась завязать ленту.
— Надо не так.
— А как?
— Смотри.
Судя по ловким движениям рук, обычно неуклюжей Эриды, пуанты она надевала частенько.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Так я года два балериной быть хотела. Все спектакли с Императрицей смотрела.
— Помню, я тебя несколько раз в ложе видела.
— Я просила отца отдать меня в Императорскую балетную школу. Он был не против. Императрица приезжала к нам. Меня смотрела. Я жутко боялась, но показывала ей всё, что могла. Отцу прямо сказала — балериной быть могу, но дальше второй солистки не поднимусь. Того, на что не хватает таланта, можно достичь упорной работой, а я известная лентяйка. К тому же, люблю покушать. И мне сразу разонравилось быть балериной. Не хочется быть второй.
— Я тоже второй быть не люблю. Слушай, а покажи что-нибудь! Ведь даже императрица сказала, что ты можешь быть не худшей балериной.
Эрида зачем-то перекручивает ожерелье так, чтобы оно, как пояс, болталось на талии.
