Наследник Барбароссы

— Давут, я это прекрасно понимаю. И согласен, что если удастся заклепать в с е пушки крепости, подгадав этот момент к приходу нашего флота, то мы без особых сложностей возьмем Тунис. Но ответь мне, к а к ты собираешься высадиться на берег неподалеку от крепости, чтобы тебя не заметили. К а к ты собираешься незамеченным проникнуть внутрь крепости. К а к ты собираешься оставаться там незамеченным до самого момента, когда придет время действовать. К а к ты собираешься убрать в с е х часовых, чтобы никто из них не успел поднять тревогу. И к а к ты собираешься по-тихому заклепать в с е пушки. Не забывай, что дело будет ночью, когда каждый шорох подозрителен. А здесь придется довольно долго и громко стучать молотком, загоняя "ёрш" в запальное отверстие к а ж д о й пушки. Неужели ты думаешь, что никто не проснется и не поинтересуется, кому это делать нечего, что он ночью молотком стучит? И напоследок. Почему ты так уверен, что в момент рассвета, когда ты собираешься проходить мимо крепости, будет благоприятный ветер? Не забывай, что придется идти по довольно узкому каналу, и лавировка там невозможна. Требуется либо идти с благоприятным ветром, либо на буксире у гребных судов. Так там и делают, если надо завести в порт крупные корабли, вроде фрегатов Черной Бороды. Это местная мелочь с латинскими парусами и веслами чувствует там себя свободно. А вот большому кораблю с прямым парусным вооружением маневрировать в канале очень трудно, если ветер неблагоприятный. Об этом ты подумал перед тем, как адмиралу свою идею предлагать?

— Хм-м... Нет...

— Вот и думай. Как незаметно высадиться на берег, и как потом незамеченными уйти обратно в море, я тебе подскажу. Это как раз моя "специальность". Но вот по поводу проведения диверсии в крепости — думай. Меня этому не учили...

Оставив янычара в раздумьях о последствиях своей не вовремя проявленной инициативы, Иван, по возвращению на "Кирлангич", занялся приведением в порядок своего штурманского хозяйства. Навигаторы из обоих помощников-французов оказались никакие. Об этом в сердцах высказался капитан Мурат, поэтому очень обрадовался возвращению Ивана. И вот теперь, обложившись картами и лоциями, Иван изображал бурную деятельность, чтобы было поменьше желающих привлечь его к разработке авантюры по захвату крепости Саиф-Альнаби.

Но оказалось, что он недооценил Давута. И вскоре вынужден был признать, что молодой янычарский офицер способен мыслить нестандартно. Поэтому придется ему помогать, иначе отказ будет выглядеть, как явный саботаж. Причем помогать всерьез. Взвесив все за и против, Иван решил рискнуть. Уж очень заманчивые перспективы вырисовываются. А если Давут станет что-то подозревать и копать под него... Увы, на все воля Аллаха... Другой вопрос, согласится ли адмирал на эту авантюру. Ибо иначе, чем авантюрой то, что они задумали, не назвать. Да и тринидадцы что-то не появляются, хотя говорили, что наведут порядок в Беджайе. Видно, отслеживают ситуацию, и уже знают о бое в Тунисском заливе. А также о том, что эскадра Кемаля-паши стоит в Беджайе и загнала здесь под лавку всех любителей пограбить. Возможно, решили пока не вмешиваться и посмотреть, что будет дальше. Ну и ладо! А пока можно и отдохнуть, изображая старательное несение службы.

Однако, надеждам Ивана на более-менее продолжительный отдых после возвращения из Туниса не суждено было сбыться. Через пять дней в Беджайю пришла быстроходная шебека "Айя" со срочным сообщением из Истанбула — австрийские войска начали военные действия. Император Леопольд I не стал более ждать, решив воспользоваться благоприятной обстановкой, чтобы раз и навсегда решить вопрос со своим проблемным соседом.

Вызов к адмиралу не стал неожиданностью. И Иван и Давут понимали, что в Истанбуле сейчас потребуют конкретных действий, направленных на достижение победы. То, что это гораздо проще приказать, чем сделать, султана и его ближайшее окружение не волнует.

На борту "Перваз Бахри" чувствовалось напряжение. Все уже знали плохие новости. Корабль совсем недавно привели в порядок после боя, едва не ставшего для него последним, и что будет дальше, никто не знает. С т а к и м противником османский флот еще не сталкивался. Адмирал пока что проводил военный совет с капитанами кораблей, поэтому разведчикам пришлось подождать. Наконец, когда совет закончился, командующий принял обоих. По внешнему виду Кемаля-паши было ясно, что он очень недоволен. Скорее всего, в Истанбуле требуют преподнести повелителю правоверных скорую и блистательную победу на море, ничуть не считаясь с реальностью. Так оно и оказалось. Адмирал устало глянул на вошедших и ответив на приветствие, махнул рукой, предлагая сесть. Спесивым чванством, свойственным многим османским вельможам по отношению к своим подчиненным, Кемаль-паша не страдал.

— Садитесь. Уже все знаете?

— Только то, что австрийцы напали на нас, досточтимый Кемаль-паша.

— Напали. И дела у нас идут не очень хорошо. Во всяком случае, так было, когда "Айя" выходила из Истанбула с донесением. Что произошло после этого, лишь Аллах ведает. Но это не все. Венеция ведет себя так, что может вмешаться в эту войну на стороне Вены. А может быть уже вмешалась. Что скажете?

— Это плохо. У Венеции сильный флот. А если еще и Генуя вмешается, то будет еще хуже.

— Генуя, насколько мне известно, не хочет влезать в эту авантюру. Франция тоже. Во всяком случае, не собирается выступать открыто, хотя пакостить из-за угла может. Как здесь, в Магрибе. Король Солнце и не прочь был бы разобраться со своим извечным противником из дома Габсбургов, но сейчас Франция не готова к большой войне, поэтому постарается решать свои австрийские проблемы нашими руками. Про Испанию и речи нет — она все делает по указке тринидадцев. Вот как сами тринидадцы отнесутся к этому, пока неясно. На Алжир они свою загребущую лапу уже наложили...

— Разрешите высказать свое мнение, досточтимый Кемаль-паша?

— Говори, Хасан. Я вас для этого и вызвал. По крайней мере, вы двое говорите гораздо более разумные вещи, чем некоторые.

— Мы можем попытаться сделать тринидадцев и испанцев если не своими союзниками, то хотя бы добиться их нейтралитета в этой войне. Захват тринидадцами Алжира — реакция на непрекращающиеся действия алжирских пиратов, очень мешающих их морской торговле. То же самое касается Туниса и Триполитании. Мы, как это ни прискорбно осознавать, не можем должным образом контролировать наши владения на территории Магриба. Если бы нам удалось полностью искоренить пиратство в этих краях, то у тринидадцев не было бы веской причины захватывать Тунис и Триполитанию. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Ведь это дело очень хлопотное и затратное. Придется постоянно держать здесь большое количество войск, чтобы пресечь любые попытки бунта со стороны местных беев, привыкших жить разбоем. Небольшие гарнизоны не справятся с такой задачей.

— Ты прав, Хасан. Но как ты предлагаешь этого добиться?

— Для начала нам надо как можно скорее взять Тунис. Причем взять очень эффектно — одним ударом и очень быстро, не тратя время на длительную осаду. Это заставит тринидадцев считаться с нами и поверить в то, что мы можем контролировать ситуацию в Магрибе, если захотим. После взятия Туниса сразу же связаться с тринидадцами в Алжире и предложить им совместные действия против магрибских пиратов. Не думаю, что они откажутся. Причем навести порядок не только в Триполитании и в Египте, но и в Марокко. Тамошний народец тоже большой любитель пограбить. Пока на этом остановимся. Дальнейшие планы можно разрабатывать только после взятия Туниса и переговоров с тринидадцами. Ибо если мы облажаемся в Тунисе, тринидадцы с нами даже разговаривать не станут. Они сами придут в Тунис и вышвырнут оттуда Али-бея с его прихлебателями точно так же, как вышвырнули Ахмеда бен Али из Алжира. Нам же, в лучшем случае, предложат не путаться под ногами. И мы н и ч е г о не сможем сделать. А после Туниса последует черед Триполитании и Египта. Как бы они еще и на Левант не позарились. Вот поэтому нам сейчас и нужен этот локальный успех — взятие Туниса. Тогда у нас будет хоть какой-то козырь на переговорах с тринидадцами. Конечно, заключение подобных договоров — это не наш уровень, но мы вполне можем отправить послов к тринидадцам в Алжир и постараться договориться о том, чтобы хотя бы не мешать друг другу и не допустить случайного столкновения с ними. Это в наших общих интересах. А если мы обезопасим наш тыл в Магрибе, то можно будет бросить все силы на борьбу с австрияками.

— Логично. И я с этим согласен. Но как вы предлагаете брать Тунис? А конкретно — крепость Саиф-Альнаби? Придумали что-нибудь?

— Придумали, досточтимый Кемаль-паша...

Шумит прибой, разбиваясь о прибрежные камни. Небо, как назло, чистое, и лунный свет заливает все окружающее пространство, из-за чего гребни волн кажутся покрыты серебром. Лунная дорожка уходит к самому горизонту, оставляя яркий след на воде. Но берег Тунисского залива покрыт мраком. Ни одного огонька. Создается впечатление полной безлюдности. Две большие рыбацкие лодки под черными парусами бесшумно скользят по воде, держась неподалеку от берега, и оставаясь совершенно незаметными на его темном фоне. Во всяком случае для тех, кто может сейчас наблюдать за морем со стен крепости Саиф-Альнаби. Иван, находящийся в головной лодке, внимательно вглядывается в ночную тьму, снова войдя в состояние "хара". Но берег пустынен, там никого нет. До самой крепости, высокие стены котрой уже хорошо видны на фоне ясного звездного неба. Однако, в самой крепости часовые должны быть. Пусть они несут службу ни шатко, ни валко, но тревогу обязательно поднимут, если увидят что-то подозрительное. А возле причала поблизости от крепости дежурят четыре галеры, готовые перехватить того, кто посмеет сунуться в канал ночью, не зная о перегораживающей его цепи. Но причал с галерами находится в самом канале, и этот участок побережья оттуда не просматривается. Высадка на берег будет произведена с северной стороны крепости, поэтому вахтенные на палубах галер, даже если и несут службу, как положено, ничего не заметят. Накануне пришло сообщение от "Шахин", ведущей наблюдение. Эскадра Черной Бороды покинула Тунис. В порту осталась одна местная мелочь, не представляющая никакой опасности для линейных кораблей и фрегатов. Пора действовать, поскольку время поджимает.

Видя, что отвертеться не удастся, и что действовать придется в крайне сложных условиях, поскольку узнал много интересного о крепости Саиф-Альнаби из памяти Фаруха, Иван поставил категорическое условие — он сам первым проникает в крепость и снимает всех часовых. После этого подаст условный сигнал, и по заброшенной на стену веревке взбираются остальные. Тихо выводят из строя пушки и уходят обратным порядком. Времени это займет достаточно много, поскольку шуметь нельзя, а надо вывести из строя более чем полсотни пушек. Артиллерию сейчас усилили еще больше, чем было в их предыдущий приход. И все это время сохраняется опасность обнаружения диверсантов солдатами гарнизона.

Давут предложил забраться на крепостную стену с помощью четырехлапой металлической "кошки" по привязанной к ней веревке. Саму "кошку" забросить на стену с помощью арбалета. Чтобы не поднять при этом шума, как следует обмотать "кошку" тряпками. После чего подняться всей группе, и только после этого напасть на часовых, распределив цели. Иван же раскритиковал этот план, как трудно выполнимый и зависящий от многих случайностей. Против самого способа проникновения в крепость он не возражал, но потребовал внести определенные коррективы. Он пойдет первым, причем пойдет о д и н. И только после его сигнала поднимутся все остальные. Давут посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Хасан, тебе точно по башке в харчевне не дали? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Прекрасно понимаю. Не хотел говорить, да ситуация вынуждает... Давут, ты сможешь незаметно подобраться к часовому и убить его без шума? Только с гарантией? Так, чтобы он не только тревогу поднять не успел, но даже ничего не звякнуло?

— Ну, так чтобы с гарантией... Пожалуй, что нет. Такое никто гарантировать не может.

— А я могу. Дай мне слово, что не будешь никому говорить о том, что сейчас узнаешь. И тогда я помогу тебе.

— Чем больше тебя узнаю, Хасан, тем больше убеждаюсь, что ничего толком о тебе не знаю. Хорошо, даю слово.

— Тогда слушай. Я ведь не только моряк-контрабандист и хороший навигатор. Я владею еще и кое-какими секретами из арсенала наемных убийц. Не спрашивай, откуда. И не проси научить этому искусству. Держись вообще от этого подальше. Поверь, тебе же лучше будет. Если потребуется моя помощь в каком-то щекотливом деле, то только скажи, и я всегда помогу. Но буду работать о д и н! И не спрашивай, к а к я это делаю.

— Ну, Хасан... Подозревал что ты непрост, но т а к о е... Тебе ведь всего пятнадцать лет. Когда ты успел этому научиться?

— Много лишних вопросов, Давут. Давай договоримся так. Либо ты безоговорочно выполняешь в с е мои распоряжения, какими бы нелепыми и безумными они тебе не казались, и тогда я обеспечу всей нашей группе безопасный доступ в крепость. После этого можете спокойно заниматься пушками, а я буду следить за обстановкой и вовремя приму меры, если кого-то принесет нелегкая. Либо считай, что я пошутил, и забудем об этом разговоре. Но в крепость я в этом случае не полезу и останусь сторожить лодку, ожидая вашего возвращения. Ибо не верю, что вам удастся все сделать тихо, и не переполошить гарнизон. Что с меня взять? Я не военный человек, и не имею военной подготовки как у тебя, или у твоих янычар. Поэтому ждать каких-то подвигов в плане проведения диверсии во вражеской крепости от меня глупо. Тем более, я моряк, которому всего пятнадцать лет, и ничего не понимаю в войне на суше. Доставить вас незаметно на берег, а потом тихо забрать и уйти — это мое. А вот все остальное — по твоей военной части. Только так. Решать тебе, Давут. Ты командир.

— Удивил, Хасан... Не ожидал... Но ты действительно можешь гарантировать, что сделаешь все тихо?

— Могу. Хочешь, поклянусь на Коране.

— Не нужно клятв. Я тебе верю. После всего, что увидел... Только один вопрос. То, что ты переоделся девушкой в Тунисе, это тоже один из твоих секретов? Мне бы такое и в голову не пришло.

— Не буду отрицать очевидное. Маскировка — один из способов подобраться к цели как можно ближе, не привлекая внимания. На этом давай прекратим вопросы. Ты согласен с моим планом?

— Согласен!!! Говори, что надо делать!

Крепость приближается, но тихо крадущиеся лодки по прежнему остаются незаметными на фоне темного берега для тех, кто сейчас может наблюдать с крепостной стены. Остается около полумили. На берегу по-прежнему никого. Либо Али-бей настолько уверовал в свое незыблемое положение, что не озаботился охраной побережья хотя бы конными патрулями, либо, что скорее всего, местное "воинство" просто наплевало на полученный приказ и сейчас дрыхнет где-нибудь в укромном месте, пока не рассветет. А потом можно со спокойной совестью вернуться в город и доложить, что в ходе патрулирования ничего подозрительного не обнаружили. Но никто за это на них не в претензии. Чем меньше шума, тем лучше.