Наследник Барбароссы

Сергей Лысак

Характерник

Книга вторая

Наследник Барбароссы

Глава 1

Кто везет — на того и грузят

Переход до Беджайи с попутным ветром не занял много времени и прошел без приключений. Когда показались паруса, на "Аль Ясат" сразу же зашевелились и начали готовиться к бою, но срочно вызванный на палубу Иван успокоил всех, рассмотрев в бинокль встречный корабль. Он узнал "Кирлангич". Шебека несла дозорную службу на подходах к Беджайе с запада. Судя по всему, здесь еще ничего не знали о падении Алжира и о появлении в Средиземном море силы, которая одним фактом своего присутствия может изменить все политические расклады в регионе. На "Кирлангич" тоже опознали "Аль Ясат" и подвернули ближе. Вскоре корабли поравнялись и легли на параллельный курс, начав сближение на небольшое расстояние, чтобы можно было поговорить. Команды обоих разведчиков высыпали на палубу, раздались радостные возгласы. Иван увидел на корме "Кирлангич" капитана Мурата с офицерами, которые внимательно рассматривали "Аль Ясат" и пытались найти повреждения. Но поскольку таковых не было, лишь удивленно пожимали плечами. Похоже, никто не верил, что рискованный заход в Алжир обойдется без шума. Когда расстояние между бортами сократилось настолько, что можно было говорить, Иван сообщил о падении Алжира и посоветовал ни в коем случае не вступать в конфликт с тринидадскими кораблями, когда они придут в Беджайю. А придут обязательно, поскольку пришельцы из-за океана всерьез взялись за магрибских пиратов. А то, что формально эти мерзавцы являются подданными повелителя правоверных, незваных гостей совершенно не интересует. Командир отряда разведчиков Давут уже оправился после ранения и тоже смог выйти на палубу, подтвердив слова капитана. Долго разговаривать было нельзя, так как следовало срочно доставить важную информацию командующему эскадрой. Но и того, что сообщили капитану "Кирлангич", хватало для раздумий. Через несколько минут корабли разошлись в стороны. "Кирлангич" осталась патрулировать район, а "Аль Ясат" под всеми парусами устремилась к Беджайе. Сведения, которые должны доставить разведчики, имеют огромную важность. Османская империя еще не встречалась с т а к и м противником.

Добравшись до Беджайи и войдя в бухту, где стояла османская эскадра, Иван увидел идиллическую картину. Акватория бухты была полна корабельных шлюпок и лодок местных жителей, курсирующих между кораблями и берегом. Похоже, торговля уже хорошо налажена, а команды кораблей частично отдыхали на берегу. находясь в полном неведении об алжирских событиях.

Обменявшись сигналами со сторожевым фрегатом, стоявшим на якоре на самом выходе, "Аль Ясат" проскользнула в бухту и убрав паруса, продолжила движение на веслах. Малые размеры шебеки и ее высокая маневренность позволили легко маневрировать по акватории рейда и подойти к флагманскому кораблю на небольшое расстояние, став на якорь. Тут же спустили на воду шлюпку, и Иван с Давутом отправились докладывать результаты разведки.

На флагмане уже ждали, и сразу же провели к командующему. Здесь ничего не изменилось со времени последнего визита. Адмирал Кемаль-паша был занят чтением каких-то бумаг, но едва разведчики вошли в каюту, сразу же отложил их в сторону. Давут попытался приветствовать командующего согласно принятого этикета, но тот лишь махнул рукой и потребовал сразу же перейти к делу. Иван дополнил доклад Давута информацией, заранее согласованной с тринидадцами. Все это привело адмирала в крайнее изумление.

— Значит гяуры решили сами наказать алжирского дея?

— Да. И судя по тому, как они это сделали, из Алжира они уже вряд ли уйдут.

— Неожиданно... Не думал, что тринидадцы вмешаются. А испанцы в одиночку вряд ли бы пошли на такое... Хасан, ты хорошо рассмотрел тринидадские корабли? Есть ли хоть малейший шанс справиться с ними, если они вздумают напасть на нас?

— Очень хорошо рассмотрел, двое стояли неподалеку от нас. И своими глазами видел, как один из них развалил стены алжирской крепости. Причем очень быстро, и без малейшего вреда для себя. У нас нет ни малейшего шанса утопить даже один тринидадский корабль. А когда их шестеро... Они очень быстроходны, не зависят от ветра, обладают мощной и дальнобойной артиллерией. Поэтому все время будут сохранять выгодную для них дистанцию и позицию на ветре, не дав нам приблизиться. Даже наши шебеки не смогут идти строго против ветра. Что уж говорить о линейных кораблях и фрегатах.

— Пожалуй, ты прав... Слышал, как тринидадский фрегат "Дмитрий Донской" фактически в одиночку уничтожил английский флот... Сможешь по памяти нарисовать тринидадские корабли?

— Увы, я не художник, досточтимый Кемаль-паша. Красиво не получится.

— Ничего, Давут хорошо рисует, и мне не нужна красота. Мне нужно знать их силуэты в разных ракурсах, примерные размеры, расположение артиллерии, калибр и количество пушек. Давут, ты их хорошо рассмотрел?

— Да, досточтимый Кемаль-паша.

— Давай, рисуй. А Хасан тебе подскажет, на какие детали обратить внимание...

Иван раньше даже не догадывался о талантах янычара в живописи, поскольку разговоров об этом не было. И теперь с интересом наблюдал за работой Давута. Рана на руке ему совершенно не мешала. Очень скоро на листах бумаги появились все корабли тринидадской эскадры. Особо заинтересовали адмирала "Синоп" и "Варяг", совершенно не похожие на современные корабли с хорошо развитым парусным вооружением. Иван подробно рассказал, как "Синоп" громил алжирскую крепость из своих мощных пушек в поворачивающихся башнях. Причем орудий было всего восемь! Но гвоздем программы, естественно, стал летающий корабль "Магеллан". Однако, утверждать по нему что-либо конкретное разведчики не рискнули. Иван и Давут видели полет летающего корабля, оценили его скорость и размеры, но не представляли, как он устроен. Ознакомившись с рисунками и выслушав подробности, адмирал призадумался. Но пауза длилась недолго.

— Конечно, ситуация неприятная и крайне неожиданная, но вашей работой я доволен. Вы прекрасно справились с поставленной задачей. И поскольку вам удалось обмануть в Алжире всех — и подручных дея, и гяуров, у меня появилась мысль создать из вас единую команду, Вы хорошо знаете языки гяуров, умеете маскироваться и прекрасно дополняете друг друга. Хасан — моряк, а Давут — пехотинец. Подберете себе тех, кто вам нужен, и будете действовать вместе, но каждый в своей ипостаси. Хасан обеспечит морскую часть дела, а Давут — сухопутную. Хасан — капитан корабля. Теперь уже никто не посмеет глянуть косо в его сторону и вести подстрекательские разговоры. Давут командует на берегу своими разведчиками и является командиром абордажников в морском бою, если не удастся его избежать. Как вы смотрите на это?

— Мы согласны, досточтимый Кемаль-паша. Но какие именно задачи нам предстоит решать и где? От этого будет зависеть численность и состав нашей команды.

— Будете действовать по такому же плану. Заходить в интересующие нас места на чем-нибудь неприметном и высаживаться на берег для разведки. Либо тайно, либо явно, как сейчас в Алжире. Пока используем ваш трофей "Аль Ясат", а там может что получше найдем. Задействовать для этих целей "Кирлангич", "Таиф", или "Шахин" я не хочу, они нужны при эскадре. А вот ваша трофейная посудина — в самый раз. Она местная, на военный корабль никаким боком не похожая, и ни у кого не вызовет подозрений. Какие-нибудь предложения по тому, как это лучше сделать, у вас есть?

Предложений было много, но и Иван и Давут понимали, что надо исходить из пределов разумного. Никто огромных денег на них тратить не будет, да и делать из затрапезной арабской посудины что-то неординарное не стоит, поскольку в этом случае к ней будет обеспечено пристальное внимание. Но вот некоторые вещи — хорошие пушки, пусть и в небольшом количестве, замена парусов на более легкие, быстрее "забирающие ветер", внушительный арсенал стрелкового и холодного оружия, и еще кое-что по мелочи, это все из разряда допустимого. Когда обсуждение технических деталей было закончено, адмирал выдержал паузу, и сообщил неожиданную новость.

— А теперь слушайте то, чего вы еще не знаете. Буквально перед вашим приходом получено сообщение о беспорядках в Тунисе и Триполи. Дурной пример алжирского дея оказался заразителен, и там тоже захотели избавиться от власти повелителя правоверных. Эти шакалы забыли, кому служат. Судя по тем сведениям, что вы доставили, все это звенья одной цепи, и за этим стоит некто, обладающий большими возможностями. Он сумел убедить нечестивцев в своей поддержке, и пообещал им такое, что они не смогли отказаться.

— Но кто это может быть, досточтимый Кемаль-паша?

— Доказательств у меня нет. Но по косвенным признакам можно предположить, что это либо Венеция, либо Вена. Другому просто некому. Франция теоретеически могла бы, но у Людовика XIV сейчас много забот внутри страны и огромные расходы, поэтому ему не до игр в Африке. И теперь уже ясно, что это не тринидадцы и не испанцы. Те бы не стали никого уговаривать и что-то обещать, а просто пришли и загнали всех под лавку, как в Алжире. Сам город они разрушать не стали?

— Не стали, уничтожили только крепость. Город захватили в целости, и сразу же начали грабить. Но грабили выборочно — только дворец дея, дома работорговцев и крупных чиновников. Самих работорговцев и их людей повесили. Всех прочих не трогали.

— А мечети?

— Мечети тоже не тронули. Мало того, выставили охрану возле них, не препятствуя правоверным заходить в мечеть. А пойманных бандитов, попытавшихся под шумок начать грабить кого попало, вешали тут же. Причем, как удалось выяснить, это было категорическое требование именно тринидадцев. Испанцы им перечить боятся, а то бы обязательно резню устроили.

— Что и говорить, тринидадцы дело знают... Не ожесточают против себя местное население, а наоборот... Если так пойдет и дальше, то они всех в Магрибе на свою сторону перетянут. Ведь этим оборванцам без разницы, кому служить — хоть повелителю правоверных, хоть тринидадцам... Ладно, пока отдыхайте. Понадобитесь — вызовут. А это вам за верную службу и успешное выполнение задания...

С этими словами Кемаль-паша открыл ящик стола и вручил удивленным Ивану и Давуту два дорогих перстня и шкатулку, полную золотых султани, велев разделить деньги между всеми членами команды "Аль Ясат". Все должны знать, что повелитель правоверных не забывает своих воинов и щедро награждает за храбрость и верную службу. Не ожидавшие такого, Иван и Давут сердечно поблагодарили начальство и откланялись, покинув адмиральскую каюту. Лишь выйдя на палубу, перевели дух. Все же разговор с начальством — есть разговор с начальством, даже с такими приятными последствиями. Давут заговорил первым.

— Вот уж не думал, что адмирал так расщедрится! Если так пойдет и дальше, то мы можем стать очень состоятельными людьми! Что скажешь, Хасан?

— Скажу, что сейчас нам сказочно повезло, что все корабли тринидадцев накануне снялись с якоря и ушли в море, а мы этим воспользовались и вырвались из алжирской бухты. В противном случае, я рассчитывал бы лишь успеть выброситься на берег и удрать по суше, пока не поймали. Ты до сих пор так и не понял, с кем мы столкнулись?

— Да понял я все... Надеюсь, нас не пошлют воевать с тринидадцами на море. А на суше у них просто не хватит сил противостоять нашим войскам.

— Каким войскам?! Здешнему сброду, который разбежался при первых же выстрелах с "Синопа"? А янычар на кораблях очень мало по сравнению с испанцами. Ты ведь сам все видел.

— Ничего, из Истанбула еще войск пришлют.

— Может пришлют, а может и нет. Мы не знаем, какая сейчас ситуация на границе с австрияками. Было очень неспокойно, и если из этого дела с Алжиром, Тунисом и Триполи торчат длинные уши Леопольда Первого, то надо держать войска в готовности отразить удар Вены, а не распылять их. Ведь для Леопольда будет сущим подарком, если мы отправим большую часть нашей армии в Африку усмирять этих недоумков.

— Хм-м, а ведь верно... Об этом я как-то не подумал... Так что же делать?

— Лично я бы проигнорировал захват Алжира, ограничившись лишь формальным протестом, чтобы соблюсти приличия, и как можно скорее навел порядок в Тунисе и Триполитании, передавив там всех бунтовщиков и публично казнив беев-изменников. Такое нашей эскадре вполне по силам. Причем так, чтобы это как можно скорее стало известно тринидадцам. Ведь именно пиратство — формальный повод для нападения на Алжир. Если же в Тунисе и Триполитании будет прочно установлена законная власть повелителя правоверных и пиратство уничтожено под корень, то тринидадцам просто не будет надобности нападать. Их мало, и им бы сейчас Алжир толком оприходовать, поэтому они тоже будут не против сохранить статус-кво, не вступая в конфликт с Османской империей. Испанцы же без поддержки тринидадцев ни в Тунис, ни в Триполи не полезут. Таким образом мы сможем разрядить обстановку и выиграть время. А там много воды утечет. Но так бы действовал я. А вот что решит адмирал — не знаю.

— Без приказа из Истанбула?

— А когда этот приказ придет, даже если сегодня отправить сообщение? Сейчас же каждый день важен, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Тем более, в отличие от Алжира с тринидадцами, Тунис и Триполи — внутренние дела Османской империи, и полномочий адмирала хватает на то, чтобы усмирить бунтовщиков. Ведь мы именно для этого и шли в Алжир, да не успели...

Не согласиться с такими аргументами было трудно, и Давут свернул разговор на скользкую тему, перейдя к делам более приземленным, но с интересом поглядывал на Ивана. Очевидно, не ожидал от пятнадцатилетнего юнца подобных речей. Однако Иван знал, что янычаром движет лишь любопытство, никаких крамольных мыслей по поводу молодого, да раннего "стратега" у него не имелось. И сейчас он благодарил судьбу за то, что она свела их вместе. Иван отвечал, поддерживая разговор, но думал совершенно о другом.

За навигатором Хасаном, а с сегодняшнего дня капитаном Хасаном уже тянулся длинный шлейф слухов и сплетен, говорящих о его необыкновенной удачливости. Иван узнал об этом незадолго до прихода в Беджайю из разговоров с матросами, бывшими с ним еще на "Кирлангич", которые во всех красках расписали вновь прибывшим события в Истанбуле и бой возле бухты Ватика. Алжирская эпопея удивила всех еще больше, тем более все это видели своими глазами. И теперь команда "Аль Ясат" была твердо уверена, что их капитан не обделен благосклонностью Аллаха, помогающего ему во всех начинаниях. Никакие слова Ивана, что многое было достигнуто благодаря знаниям и сплоченной работе всех, успеха не имели. Люди считали по-своему, и разубеждать их он не стал. В конце концов, ему репутация баловня Судьбы тоже не помешает. Правда, здесь имелась и обратная сторона медали. Есть хороша поговорка — кто везет, на того и грузят. И сейчас это проявилось в полной мере. С какого перепугу Кемаль-паша официально утвердил его капитаном на "Аль Ясат"? Пятнадцатилетнего пацана, хоть и преуспевшего в науках? Именно по результатам его успешной деятельности. Захват "Марии Магдалины", ставшей "Шахин", и блестяще проведенная разведка в Алжире — это факты, от которых не отмахнешься. Похоже, адмирал тоже уверовал в его необыкновенную удачливость и теперь будет выжимать из этого максимум полезного для себя. А именно — гонять Ивана туда, куда сложно забраться, и многократно труднее выбраться. Ничего, в конце концов, его к этому как раз и готовили. Просто ни ему самому, ни старому казаку-характеринику Матвею Колюжному, готовившему Ивана, и в страшном сне не могло привидеться, что придется действовать в интересах турок, выдавая себя за турка. Но тут все далеко неоднозначно. Донское казачество лишилось хорошего лазутчика, способного пройти по тылам противника, собрать нужные сведения, открыть ворота вражеской крепости, и благополучно уйти незамеченным. Но вместе с тем приобрело тайного подсыла, обладающего уникальными возможностями, и способного со временем проникнуть на самый верх руководства Османской империи, в доверенные лица султана. Никому из казаков за всю историю не удалось добиться такого успеха. А у него есть шанс, и неплохой. Поэтому нужно наизнанку вывернуться, но оправдать доверие турецкого адмирала. Пришельцы из другого мира — адмирал Филатов и генерал Туманов, с которыми он разговаривал на борту "Синопа", сказали верно. Надо доказать турецкому начальству свою лояльность и полезность — это главный критерий успешного продвижения вверх по служебной лестнице. Ни в коем случае не "бороться за правду", не козырять своим умением и не критиковать прилюдно начальство — толку не будет. А вот верных, да еще и полезных тянут за собой при назначении на более высокую должность. Поэтому со временем в османском флоте может появиться адмирал Хасан-паша. А то и капудан-паша Хасан. Чем черт не шутит, когда бог спит?!

Неожиданная фраза Давута отвлекла Ивана от размышлений. Их шлюпка уже подошла к борту "Аль Ясат" и оставалось лишь подняться на палубу.

— Хасан, сейчас деньги команде раздадим, и предлагаю съездить на берег отдохнуть. Ты как на это смотришь?

— Можно, конечно. Сегодня нас вряд ли побеспокоят, а вот завтра все может быть. А ты здесь был раньше? Куда хоть пойти?

— Сам не был, но слышал от других, что тут есть очень хорошая мейхане и баня. Да и бордель имеется, но бабы — так себе. Это не Алжир и не Истанбул, все хорошее туда везут. А в эту дыру только то, от чего другие отказались...

Давут продолжал расписывать местные достопримечательности, Иван проявлял интерес, но его мысли были заняты совсем другим. Очень важный момент, который они обсуждали с Матвеем Колюжным. От посещения борделя можно увильнуть, не вызвав подозрений, хотя злоупотреблять этим тоже не стоит. Но вот баня... Для турок это целый ритуал в отличие от европейцев, некоторые из которых гордятся тем, что мылись всего лишь пару раз в жизни — при крещении и перед свадьбой. Даже про самого короля Франции Людовика XIV русские послы говорили, что "он смердит, аки дикий зверь". Что уж говорить об остальных... Зато в Османской империи ходить в баню очень любят и обставляют это действо со вкусом. Можно увильнуть раз, другой, но потом подозрений не избежать. Все дело в том, что Иван не обрезан, и при детальном осмотре голого тела сразу же поймут, что он не мусульманин. А по возрасту уже пора бы... Проводить обрезание ему не стали. Сначала никто не думал, что придется долгое время выдавать себя за османа, а потом события понеслись вскачь и было уже не до этого. Тем более, Иван и Матвей не исключали ситуации, что придется работать в Европе и выдавать себя за итальянца, поскольку итальянским языком Иван владел в совершенстве и знал все местные обычаи, общаясь с освобожденными из турецкого плена генуэзцами и венецианцами. А в Европе все же лучше быть настоящим христианином, а не басурманином. Правда, тут есть один важный момент — по принятым нормам ислама в бане нельзя мыться абсолютно голым. Тело от пупка до колен должно быть закрыто. Хотя бы спереди. Поэтому, даже отводить глаза никому не придется. Разве только в случае каких-то уж вообще непредвиденных обстоятельств. Ну а тогда можно и дар характерника применить...

— Конечно, давай сходим! Хоть отдохнем и поедим по человечески. Только в бордель я не пойду. Лучше подожду до более лучшего места.

— Как хочешь! Сейчас быстро все организуем — и вперед!

Глава 2

Новые загадки

Раздача денег не заняла много времени, и вскоре шлюпка с большей частью команды "Аль Ясат" отправилась к берегу. Все радовались неожиданному заработку и возможности покутить в свое удовольствие. Иван приоделся ради такого случая, а заодно прихватил трофейную саблю, снятую с почившего Айхана. Поначалу он не хотел этого делать, чтобы не выделяться в толпе, но Давут его все же уговорил — надо соответствовать новому статусу. Иначе свои не поймут. Сам командир янычар, как и его подчиненные, были не в форме, но с оружием, поскольку местным правоверным, для которых разбой — образ жизни, никто не доверял. Вооружены были также и матросы, хоть и одеты поскромнее.

Пока шли через акваторию бухты, Иван с интересом рассматривал корабли эскадры и раз за разом прокручивал в голове разговор с адмиралом. У Кемаль-паши достаточно сил, чтобы прижать к ногтю весь местный сброд. Но вот если этот сброд поддержит Черная Борода.... Или Вильгельм Майер, как удалось выяснить имя пиратского "адмирала".... Тут возможны варианты. Неизвестно, сколько сейчас у него кораблей, но то, что он в с е г д а выходит победителем из любой ситуации, говорит не только о его хороших качествах, как флотоводца, но и о возможном техническом преимуществе. Поскольку Иван знал несколько больше, чем доложил командующему, то он, сложив все кусочки мозаики, не сомневался, что нити из Алжира, Триполи и Туниса тянутся в Вену. Если Черная Борода спокойно базируется на Триест, сбывая там награбленное и получая все необходимое для очередного рейда по Средиземному морю, то в Вене не могут этого не знать. А если знают и поощряют это безобразие, причем не афишируют, то вывод напрашивается сам собой. И из этого следует, что очередное столкновение империи Габсбургов и Османской империи неизбежно. В последней войне, десять лет назад, османская армия была разгромлена при Сентгорхаде, что привело к еще большей потере влияния Турции на Балканах. Очевидно, аппетит у Леопольда Первого разыгрался, и он решил расправиться со своим давним врагом, заодно расширив свою империю еще дальше на восток. Уж очень лакомый кусок там находится — Босфор и Дарданеллы. Вот и подбил алжирских, тунисских и триполитанских вассалов к бунту против своего сюзерена. Тем более, они излишней преданностью турецкому султану никогда не отличались. Но почему он на это пошел? Ведь насколько удалось выяснить, ситуация в империи Габсбургов далека от идеала. Значит, Леопольд имеет какой-то козырь, на который очень рассчитывает. Но какой? Не связано ли это с появлением Черной Бороды? Из рассказа пришельцев, чей мир очень похож на этот, ничего подобного в данный исторический период не было. Австрияки даже не помышляли о создании сильного военного флота. У них и на суше все неплохо получалось. Причем в следующей австро-турецкой войне, которая случилась в мире пришельцев в 1683-1699 году (Иван уже привык считать даты от Рождества Христова), Турция снова потерпела поражение, потеряв захваченные ранее территории в центре Европы. Не здесь ли кроется разгадка? Возможно, Леопольд з н а е т о неважном состоянии Турции, и хочет покончить с ней одним решительным ударом? Но откуда знает? Утечка информации от пришельцев? Такое возможно. Уж своего-то протеже — короля Испании Хуана Третьего, они должны были как следует просветить о ближайших возможных событиях. А из Эскуриала в Мадриде эти сведения вполне могли просочиться дальше. Так это, или нет, неизвестно, но и не суть важно. Важно то, что Вена решила не ждать еще девять лет, а начать действовать прямо сейчас...

— Хасан-бей, а мы здесь долго простоим?

Вопрос Бахира — недавнего керченского карманника, а теперь старшего канонира "Аль Ясат", отвлек Ивана от размышлений. Любопытство команды вполне естественно, поэтому он решил не делать тайны из того, что и так все знают.

— Думаю, как минимум пару дней простоим. Раньше вряд ли успеют подготовить все корабли к выходу. Обратите внимание — многие ремонт рангоута и такелажа затеяли. А там — как адмирал решит. Но нам надо быть готовыми к выходу в любой момент. Поэтому не задерживайтесь на берегу, к полуночи все должны вернуться.

— А как же ночь любви с райскими гуриями?!

— Бахир, если ты найдешь в здешнем борделе хоть одну райскую гурию, то скажи мне. Так и быть, я выкуплю ее тебе в жены. Если найдешь двоих, или троих, то же самое. Вот четверо уже вряд ли в этой дыре найдутся.

В шлюпке раздался хохот. Все знали любвеобильную натуру Бахира, но он не обижался, и смеялся вместе со всеми. Так с шутками и смехом добрались до пристани, и вскоре Иван оказался среди многоголосой толпы в портовой части города.

Первый шок у жителей Беджайи, связанный с приходом большой эскадры и напоминанием здешнему населению, что они тоже являются подданными повелителя правоверных, а не сами по себе, уже прошел. Снова оживилась торговля, улицы были полны народа, и казалось, что ничего необычного не происходит. Захолустный городишко на побережье Магриба живет своей обычной жизнью. Но Иван знал, что Кемаль-паша уже навел здесь порядок в отношении верноподданности, взяв за шиворот проворовавшихся и слишком много возомнивших о себе чиновников. Причем речь шла не о традиционном бакшише — вещи само собой разумеющейся, и считавшейся неизбежной в любом месте Османской империи. Здесь же все было обставлено с таким размахом, что даже видавшие виды янычарские офицеры удивились. В связи с этим все местные богатеи притихли, а кое-кто даже предпочел исчезнуть из города. Мало ли, что арестованные чинуши наболтают, поэтому лучше переждать грозу в безопасном месте.

Иван шел по улице и с интересом глядел по сторонам. Город, раскинувшийся на склоне горы Гурая, и основанный еще римским императором Веспасианом, разросся и стал в XII веке столицей государства Хаммадидов, превратившись со временем в одну из главных баз магрибских пиратов. В 1510 году город захватили испанцы, но задержались здесь недолго. Через четыре года сюда пришли османы, и с тех пор Беджайя находилась под властью Османской империи, в значительной степени утратив свое значение. Однако, несмотря на свой понизившийся статус, город продолжал оставаться крупной базой магрибских пиратов. И то, что здесь водятся большие деньги, сразу же бросалось в глаза. Но и лихого люда здесь тоже хватало. Иван постоянно замечал нескромные взгляды. Его богатая одежда привлекала внимание и надо было держать ухо востро.

Начать знакомство с городом решили с посещения бани, после чего завалились всей толпой в мейхане, чтобы отпраздновать удачное завершение дела. Хозяин харчевни сразу же понял, что пожаловали денежные посетители, поэтому расстарался на славу. Заговорщически даже предложил хорошее испанское и французское вино, если найдутся желающие. Хоть Коран это и запрещает, но ведь все равно никто не узнает!

Иван наслаждался сочным шашлыком из баранины, как неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд. Не подавая виду, осторожно оглядел зал и сразу же обнаружил трех мужчин неподалеку. Один уже в возрасте, бороду которого посеребрила седина, и двое помоложе. Все были одеты достаточно скромно, но добротно. Было ясно, что люди отдают предпочтение удобству, а не показной роскоши. Причем пожилой поглядывал на Ивана как-то странно, с долей удивления. Но вели себя незнакомцы мирно, и каких-либо активных действий не предпринимали. Хотя чувство опасности более не отпускало. Иван понял, что может влипнуть в очередную историю. Чем же он так заинтересовал эту троицу? Уж явно не своим видом, в мейхане людей в богатой одежде хватает. В Беджайе он раньше никогда не был. Сведения о нем из Алжира сюда еще дойти не могли. Но даже если кто-то и узнает в нем "хозяйского сынка" с "Аль Ясат", то что тут такого? Пришли в Алжир и ушли, никого не трогали... Странно... А если попробовать прояснить ситуацию, проведя ловлю на живца? Хватит непонятных тайн вокруг...

— Давут, осторожно глянь направо. Троицу в углу видишь?

— Ты чего, Хасан? Вижу, и что?

— Чем-то я их заинтересовал. Причем на грабителей они не похожи. А я здесь раньше никогда не был, и сведения о нашем заходе в Алжир сюда еще дойти не могли.

— Хм-м... И что ты хочешь?

— Надо их по-тихому взять и выяснить, что им надо. Не забывай о нашей не совсем обычной службе. Не нравится мне это.

— Так может прямо сейчас и взять их за бороду? Наших здесь много.

— Нет. Не надо поднимать здесь шум. Сделаем так...

Закончив обед, Иван вышел из мейхане. Команда осталась пировать, а он решил побродить один по городу. Посетил местный базар, где шла оживленная торговля. Прибытие эскадры этому весьма способствовало. Побродил по улицам, и в конце-концов оказался в старой части города. То, что за ним давно следят, он чувствовал, и не раз даже замечал своих преследователей, которые пытались прятаться в уличной толпе. Старик куда-то исчез, но к двум молодым прибавилось еще трое. Одеты, как местные оборванцы, но явно не из ремесленников. Очень похоже, что их "ремесло" находится в открытом море. Иван уже понял, что грабить и убивать его не собираются, он нужен своим преследователям живым. Вот они и стягивают большие силы, чтобы напасть в подходящий момент. Решив подыграть противнику, сам направился в довольно глухое место, куда городская стража если и сунется, то только большим отрядом. И не ошибся. За одним из поворотов ему преградили путь двое громил, заранее обнаживших оружие, и уже знакомый седобродый. Сзади доносились шаги преследователей. Справа и слева высокий забор. Ловушка захлопнулась. Седобородый усмехнулся и пристально глянул Ивану в лицо.

— Куда так спешит молодой юноша?

— По пути, начертанному самим Аллахом, почтенный! Чем могу быть Вам полезен?

— Ты можешь быть полезен тем, что пойдешь со мной, причем добровольно. Не усложняй свое положение, юноша. Не заставляй моих людей применять силу.

Иван оглянулся — пятеро преследователей были уже не далее, чем в десятке шагов. У старика оружия не видно, но рядом с ним стоят двое громил с саблями наготове. Сзади пятеро. У двоих сабли, у троих ножи. Уже приготовились. Ну что же, правоверные,.. Вы сами напросились...

Сабля в одно мгновение вылетела из ножен и ближайший из противников еще падал на землю, зажимая рассеченное горло, из которого хлестала кровь, а Иван уже сделал новый выпад, достав второго. Все произошло настолько быстро, что группа, находившаяся сзади, растерялась. Но замешательство длилось недолго, и спустя несколько мгновений они бросились вперед. Иван отбил клинком брошенный в него нож, и отскочил к стене, не упуская из виду седобородого, оставшегося на месте, и наблюдающего за происходящим с нескрываемым изумлением. Пятеро противников рассредоточились и попытались напасть одновременно, но это стоило жизни одному из них. Иван не церемонился. Он прекрасно понимал, что это обычное "мясо", которое знает немного. Нужно обязательно взять седобородого. Где же черт Давута с его янычарами носит?!

Но тут раздался топот ног и из-за угла вылетел Давут с шестью янычарами. Стычка была короткой, двоих зарубили сразу, двоих обезоружили, повалили на землю и скрутили. Но Иван скрипел зубами от досады. Едва появилась подмога, седобородый все понял правильно и мгновенно среагировал, нырнув в дверь в заборе, возле которой стоял. Помешать ему, парализовав волю, Иван не рискнул. Слишком много свидетелей вокруг. Налетчики — черт с ними, но не убирать же Давута и его подчиненных. Разумеется, когда все закончилось и попытались открыть дверь, она оказалась запертой изнутри.

Впрочем, это не создало особых трудностей. Команда разведчиков Давута была хорошо подготовлена для подобных дел — двое тут же сцепили руки и помогли третьему перебраться через забор, который открыл дверь и впустил остальных. Но увы, седобородого уже и след простыл. Двор оказался сквозным и выходил на соседнюю улицу, куда тоже был выход, а в доме, что стоял во дворе, никого не было. Очевидно, это была одна из баз седобородого, и те, кто здесь находился, ушли вместе с ним. Иван внимательно осмотрел дом, но не нашел там ничего подозрительного. С виду — жилище мелкого ремесленника, не привлекающее внимания. Но вот для каких целей оно использовалось, неизвестно. Во всяком случае, ничего ценного здесь не нашли. Обычное барахло. Пора было возвращаться. А то, неровен час, седобородый с подмогой вернется. Иван и Давут переглянулись.

— Давут, для меня дальнейшая гулянка отменяется. Я им был нужен живым, убивать меня не собирались. Но я понятие не имею, кто это, и что им от меня надо.

— Я тоже не понимаю... Уходим. Только сейчас кое-что проясним...

Янычары быстро "разговорили" обоих пленных, что было весьма нетрудно, так как те буквально тряслись от страха. Налетчики рассказали много интересного, но увы, они знали не главного — зачем все это затеяно. Однако, удалось выяснить личность виновника данного безобразия. Седобородый — уважаемый человек, Камил Аль-Хайсам, богатый купец из Алжира. Прибыл по делам в Беджайю. Они сами — его слуги, которым велели помочь погибшим охранникам. Для чего это было нужно, объяснять не стали. Удалось также выяснить, где остановился купец. Больше пленные ничего не знали. Давут тут же отправил посыльного к начальству для скорейшей доставки важной информации, а остальным янычарам велел прихватить пленных для более обстоятельного допроса и отправляться обратно. Больше из создавшейся ситуации ничего выжать было нельзя. Тот, который мог пролить свет на эту загадочную историю, сумел ускользнуть. И скорее всего, больше не появится в том месте, где остановился по прибытию в Беджайю. Во всяком случае, Иван поступил бы именно так.

Давут отправился на флагман с докладом о случившемся, а Иван, вернувшись на "Аль Ясат", еще раз проанализировал недавние события. Поскольку никто в этой глуши не мог раньше слышать о пятнадцатилетнем казаке Иване Платове, или об османском моряке Хасане, а тем более знать, как он выглядит, то вывод напрашивался один — Камил Аль-Хайсам принял его за кого-то другого. Но на основании чего принял? Либо из-за очень сильного внешнего сходства, что маловероятно, либо из-за наличия у Ивана какой-то хорошо знакомой Камилу вещи. Но какой? Одежда — хоть и дорогая, но самая обычная, ничего уникального в ней нет. В такой многие состоятельные османы ходят. Тем более, куплена еще в Керчи, а не здесь. Никаких украшений и драгоценностей на нем не было. Остается... сабля...

Иван вынул трофей из ножен и внимательно его осмотрел. Какую же тайну скрывает древний клинок? Кому он принадлежал раньше? Причем если учесть, что это настоящее оружие воина, а не статусная парадная "висюлька"? Туповатому громиле Айхану клинок достался от его дяди — всеми уважаемого истанбульского купца Мустафы. Но вот как и когда сабля попала к Мустафе, неизвестно. И сейчас это не узнаешь, поскольку Мустафа очень далеко — в Истанбуле...

Самый тщательный осмотр сабли ничего не дал. На ней не было никаких необычных меток, надписей, или чего-то подобного. Рукоять была сплошной и не содержала тайника внутри. Клеймо мастера тоже ни о чем не говорило. Но было ясно, что клинок очень старый, хоть и прекрасно сохранившийся. После сабли тщательно обследовал ножны. Ничего... Абсолютно никакой зацепки. Значит остается ждать, когда противник сделает следующий ход. А то, что сделает, в этом Иван не сомневался. Слишком уж заинтересовался его личностью алжирец Камил. Причем настолько, что задействовал большое количество верных людей, лишь бы взять его живьем. Давут, конечно, еще потрясет пленных не торопясь, да только в части нападения они больше ничего не знают. Можно узнать что-нибудь об алжирских делах Камила, но это так, на перспективу. Тем более, им сейчас в Алжир хода нет. Однако, интересный расклад получается... Дома в Черкасске умудрился кому-то дорогу перейти, и здесь в какие-то непонятные тайны сходу вляпался, едва на берег сошел. Что-то слишком много тайн в последнее время стало появляться вокруг него. А привлекать к себе внимание простому навигатору... впрочем, уже капитану османского флота Хасану, совершенно ни к чему. Значит, пока лучше побыть на борту своего корабля, и не дразнить никого своим появлением на берегу. Ведь скорее всего, у Камила здесь есть сообщники, которых он обязательно предупредит. Может плюнут и махнут рукой на такого молодого, но не в меру шустрого хлопца, не став усугублять ситуацию. Ну, а если нет... Тогда придется обеспечить радушный прием незваным гостям...

День клонился к вечеру. Давут еще так и не вернулся, видно что-то задержало его на флагмане. Выйдя на палубу, Иван дал распоряжение вахтенным ночью бдить в оба. Хоть он и не думал, что люди Камила решатся на ночное нападение, даже если узнают о его местонахождении, но осторожность не помешает. Тут не один Камил скрипит зубами от злости и призывает на их головы все кары Аллаха. Появление сильной османской эскадры нарушило хорошо налаженный пиратский промысел в Беджайе, и это очень многим не понравилось. Не то, чтобы адмирал Кемаль-паша был категорически против данного вида деятельности, как раз наоборот. Но вот то, что выливалось это в конечном итоге в полное игнорирование воли повелителя правоверных, демонстративное невыполнение его приказов и отказ платить подати, такое было достойно самого строгого порицания. Вплоть до лишения головы в назидание остальным. До открытого сопротивления не дошло, все же силы были слишком неравные. Но вот пакостить из-за угла по мере возможности здешние "правители" вполне могут, поэтому расслабляться не стоит. Оглядев еще раз город и стоящие корабли на рейде, Иван призадумался. Хоть вокруг и было все спокойно, но чувство близкой опасности не отпускало. Уж слишком опасный гадюшник они потревожили. Поэтому местные беи пойдут на все, только бы избавиться от неожиданной неприятности. Но пока все тихо. Только надолго ли...

Проснулся Иван среди ночи от грохота выстрелов. Спать лег не раздеваясь, поскольку ожидал нечто подобное, поэтому быстро схватил бинокль и выбежал на палубу. В первое время не разобрался, кто и куда стреляет. Но вот в ночи вспыхнуло яркое пламя, осветив рейд. С места якорной стоянки "Аль Ясат" было трудно что-либо разобрать, поскольку обзор загораживали другие корабли. Орудийная канонада не прекращалась, однако огонь вели только те, кто стоял ближе к выходу из бухты. Стоявшие в глубине рейда опасались стрелять, чтобы не попасть в своих. Вся команда "Аль Ясат" уже была на палубе, и внимательно вглядывалась в ночную тьму, строя различные предположения.

— И кого это шайтан принес? Неужели, опять тринидадцы с испанцами?

— Вряд ли. Какой им смысл ночью нападать, когда ничего толком не видно? Они и ясным днем могли бы всю эскадру в щепки разнести, никто бы не ушел.

— Но ведь на Алжир ночью напали!

— Не ночью, а как раз перед рассветом. И стреляли только по крепости, а не по кораблям. А здесь... Отсюда плохо видно, но сдается мне, что стреляют только наши. Со стороны моря никто не стреляет.

— Так по кому же они стреляют?! И что это там горит?!

— А шайтан его знает...

Иван пытался рассмотреть что-нибудь в бинокль, слушал оживленную дискуссию, но пока что не вмешивался. На этот счет у него были свои соображения. Похоже, что это проделки местных, недовольных нарушением статус-кво, и поддержанных неизвестными покровителями, Поскольку крупных сил, способных справиться с мощной османской эскадрой в артиллерийском бою, у здешних "флотоводцев" нет, то им приходится искать способы ослабить противника внезапными нападениями вроде этого. Внимательно оглядев рейд, Иван высказал предположение.

— Похоже на атаку брандеров. Либо кого-то они все же подожгли, либо сами горят. Отсюда плохо видно.

— Брандеры?! Но чьи?!

— Думаю, что тех, по чью душу мы сюда пришли. Но сами они бы никогда не решились на такое. Значит, кто-то обеспечивает им хорошую поддержку...

На палубе разгорелась дискуссия по этому поводу, но Иван в нее не встревал, а думал о предстоящих действиях. Кемаль-паша этого так не оставит. Следовательно, утром надо ожидать вызов на флагман и получение очередного задания. Куда же их пошлют на этот раз? Ладно, утро вечера мудренее. Раз стрельба до сих пор не прекращается, то вполне могут кого-то утопить и пленных из воды выловить. От них и узнают, кто это по ночам безобразничает.

Ожидания не обманули Ивана. Еще не рассвело, а к борту подошла шлюпка с флагмана. Адмирал срочно вызывал к себе капитана "Аль Ясат". Для этих целей даже заранее выслал за ним шлюпку, не став связываться со световыми сигналами. Поняв, что ситуация гораздо серьезнее, чем он предполагал ранее, Иван быстро собрался и отправился на флагман. Небо на востоке только начало светлеть, поэтому пока еще нельзя было оценить урон, нанесенный ночной атакой брандеров.

На борту "Перваз Бахри" его уже ждали. Вахтенный офицер не мешкая проводил Ивана к адмиралу и остался за дверью. Иван начал приветствовать начальство согласно принятых правил этикета, но командующий лишь махнул рукой, В каюте находился Давут и докладывал что-то перед его приходом. Похоже, Кемаль-паша провел бессонную ночь.

— Заходи, Хасан. Сейчас не до церемоний. Видел, что ночью творилось?

— Да, досточтимый Кемаль-паша. Судя по всему, нас атаковали брандеры?

— Они самые. Троих утопили еще на подходе, четверо развернулись и удрали, четверо все же смогли сцепиться с кораблями, однако загореться как следует не успели. Эти мерзавцы не ожидали наличия у нас на борту хорошо подготовленной морской пехоты, которая сразу же взяла их на абордаж и быстро погасила огонь. Но вот еще один все-таки сумел поджечь фрегат "Исмаилия". Хоть команде и удалось погасить пожар, но фргеат сильно пострадал и выйти в море пока не может. Поэтому вам, разведчикам, предстоит новое задание. Как можно скорее отправиться в Тунис и выяснить все, что там происходит.

— Значит, это дело рук бея Туниса?

— Не совсем. Бей Туниса Мурад Второй умер с месяц назад. То ли сам, то ли ему помогли, — не понятно. История уж очень темная. И сразу же разгорелась грызня за власть между его сыновьями и братьями. Все были уверены, что верх одержит старший сын Мурада — Мухаммад-бей Эль-Муради. К этому все поначалу и шло. Но неожиданно Мухаммад был убит, угодив в засаду, и власть захватил младший сын — Али-бей, недовольный своим положением. Откуда у него взялось такое большое количество преданных ему войск, пленные не знают. Честно сказать, они вообще мало что знают. Так, одни лишь базарные сплетни. Сброд, польстившийся на деньги, таким секреты не доверяют. Но выяснилось, что сегодняшнее нападение совершено по приказу Али-бея. Уж очень ему хотелось если не уничтожить полностью нашу эскадру, то хотя бы нанести ей серьезный урон. Похоже, кто-то предложил этому шакалу столько, что он решил убить своего старшего брата и предать повелителя правоверных. И еще кое-что... Уж очень странное нападение на тебя было, Хасан. Подозреваю, что это может быть связано с ночными событиями. Не посто так здесь этот алжирец появился, а ты ему, похоже, все карты спутал.

— Досточтимый Кемаль-паша, разрешите нам с Давутом самим поговорить с пленными. Они не знают секретов Али-бея, но должны знать множество мелочей о жизни в Тунисе, которые нам очень пригодятся.

— Поговорите. Делайте все, что считаете нужным, но сегодня вечером вы должны отправиться в Тунис. Эскадра выйдет вслед за вами через три дня. К моменту нашего прихода в Тунис вам надо все выяснить, суметь ускользнуть из Туниса и доставить сведения любой ценой. Если у этого "бея"-самозванца все будет складываться успешно, то вслед за ним могут не устоять перед искушением и другие беи. И в итоге мы рискуем потерять весь Магриб. Поэтому лучше я сейчас залью кровью Тунис, чем допущу подобное...

Иван был полностью согласен с такой постановкой вопроса. Хоть Кемаль-паша и уверен в своих силах, да только ведь он не знает всего. И знать ему об этом до поры до времени не надо. Пусть увязнет как следует в Магрибе, все меньше сил для действий против казаков у турок останется. А его задача остается прежней — упрочить в глазах турецкого командования мнение о капитане Хасане, как о человеке очень полезном и верном. Такое дорого стоит. А посему, придется опять лезть к черту на рога. И если понадобится высадиться на берег, то работать в одиночку, а не в группе с Давутом и его людьми. Иначе, трудно будет объяснить применение дара характерника в критической ситуации. Разве только... Но это в самом крайнем случае, если что-то заподозрят...

Разговор с пленными на первый взгляд ничего существенного не дал. Это было обычное бандитское отребье, занимающееся разбоем, которому без разницы, кого грабить и убивать. Хоть правоверных, хоть гяуров, хоть кого угодно. Им посулили хорошие деньги, вот они и решили на время сменить "специализацию" — напасть на военные корабли флота Османской империи, причем не с целью грабежа, а с целью их уничтожения. С этой целью собрали группу из двенадцати старых, но еще довольно крепких посудин, загрузили их горючими веществами, и попытались осуществить задуманное. Втораяя группа из десяти быстроходных шебек находилась в море неподалеку, и должна была подобрать уцелевших после завершения дела.

Выслушав пленных и поговорив с офицерами "Перваз Бахри", Иван составил более-менее полную картину ночных событий. Сначала все шло так, как и было задумано. Группа брандеров незаметно подошла к Беджайе и сходу попыталась атаковать стоявшие на рейде корабли. Однако, их ждал неприятный сюрприз. На входе в бухту особняком стоял дежурный фрегат "Хамидие", причем стоял очень своеобразно — на носовом якоре и кормовом верпе, то есть на растяжку, что позволяло ему сохранять свое положение в пространстве независмо от ветра и течения, и все время держать под прицелом пушек правого борта всех, кто пытался войти на рейд, или выйти с него. А поскольку вахтенные на палубе фрегата не спали, орудия были заряжены заранее, фитили подожжены, а дежурные канониры находились возле своих пушек, внезапное нападение не удалось. Нападающих также подвело то, что они стремились побыстрее добраться до цели, и шли строем фронта довольно близко друг от друга. Решение в принципе верное, да только в данном случае оно сыграло на руку "Хамидие", командир которого сразу же разобрался в происходящем и в полной мере воспользовался удобствами своей позиции. Находясь на фланге атакующих и выждав удобный момент, он дал залп картечью всем бортом вдоль строя брандеров, чем сразу нанес большой урон командам ближайших из ннх. Поскольку картечь с "Хамидие" не смогла отправить брандеры ко дну, а лишь сбила им ход, потрепав паруса и такелаж, то они продолжили движение. Но тут в дело вступила артиллерия кораблей, стоявших на рейде. Три брандера так и не смогли дойти до цели, отправившись на дно бухты. Пятерым все же удалось сцепиться с кораблями, но на этом их везение закончилось. Попытки поджечь брандеры и уйти на шлюпках, буксируемых сзади для этой цели, не удались. Отряды морской пехоты из янычар были подготовлены в том числе и к таким действиям, поэтому сразу же взяли подошедших на абордаж и не дали распространиться огню. Лишь фрегат "Исмаилия" пострадал от пожара, хотя огонь все же удалось погасить. Команды четырех брандеров, едва началась стрельба, решили не искушать судьбу и сразу же повернули назад. Там прекрасно поняли, что достичь внезапности нападения не удалось, а умирать ради бея-самозванца нанятые им пираты не собирались. И очень может быть, что даже не собирались возвращаться в Тунис, где бы им начали задавать неудобные вопросы...

— Ну и что делать будем, капитан?

Вопрос Давута оторвал Ивана от размышлений. Больше информации получить было неоткуда, а вылазка Давута на берег с целью прояснить ситуацию с нападением дала немного. Взяли нескольких слуг алжирского купца, но они толком ничего не знали. Сам же Камил Аль-Хайсам как в воду канул. Впрочем, время для бегства у него было. Хоть Иван и не разделял подозрений адмирала о связи алжирца с ночной атакой брандеров, считая такое маловероятным, но со счетов все же не сбрасывал. Кто его знает, что тут начало твориться, когда столкнулись интересы противоборствующих группировок местной элиты. Но у них сейчас конкретное задание, причем не здесь, а в Тунисе...

— Будем выполнять приказ, Давут. Но просто так соваться пустыми в Тунис нам нельзя, никто в это не поверит. Поэтому загружаем "Аль Ясат" чем-нибудь таким, что за один день не продашь, если хочешь взять хорошую цену. В этом случае подозрений быть не должно. Пришли купцы с товаром, чтобы его продать, и купить что-то в Тунисе. Мы сможем стоять неделю и больше, не привлекая внимания. Но столько времени у нас нет. Поэтому, как вы все закончите на берегу, ночью снимаемся с якоря и уходим. Лучше подождем эскадру в море неподалеку от Туниса.

— Все-таки думаешь прийти в Тунис открыто? По-наглому? Может быть лучше нам высадиться на берег ночью неподалеку от города, и пробраться в него по суше?

— Можно, конечно, но не советую. Долго будете добираться, и сейчас это довольно опасно. Раз Али-бей начал свою игру, то если он не дурак, должен патрулировать побережье. Можете наткнуться на конные разъезды, или вообще на каких-нибудь бандитов. Отобьетесь, или нет — неизвестно, но шум обязательно будет. Оно вам надо? Кроме этого, очень усложнится задача забрать вас в нужное время. Если же мы войдем, как добропорядочные купцы, то все должно ограничиться бакшишем. Впрочем, решать тебе. Если хочешь высадиться на берег ночью за городом, давай заранее выберем место. Не везде можно безопасно подойти к берегу.

— Хасан, а ты точно моряк? Разговариваешь, как опытный разведчик!

— Так ведь одно другому не мешает. Тем более, ты прекрасно знаешь, чем я занимался до того, как попал в военный флот. Поэтому привык поступать таким образом, чтобы обезопасить себя насколько это возможно. И в данном случае появиться в порту Туниса легально для нас гораздо выгоднее и безопаснее, поскольку мы можем выдать себя за местных купцов. А вот если придется заниматься чем-то подобным во Франции, или Италии, то там на нашей посудине в порт лучше не соваться. Нужно что-то из кораблей европейской постройки и команду соответсвующую.

— Да уж... Забыл, с кем разговариваю... Пожалуй, ты прав, Хасан. Придем в Тунис открыто, у всех на виду. А там уже на месте разберемся...

Глава 3

Неожиданная встреча

Время прихода подгадали так, чтобы прийти в Тунис ближе к вечеру. Портовое начальство везде одинаково. Торопятся закончить все дела побыстрее и разбежаться по домам, поэтому не станут слишком уж приглядываться к припозднившимся купцам-мореходам. Особенно, если сразу же получат "положенный" бакшиш. Но до порта надо было еще добраться, причем желательно засветло. И вот теперь, стоя на палубе "Аль Ясат", плавно скользящей по бирюзовой поверхности Тунисского залива, Иван внимательно рассматривал в бинокль раскинувшуюся перед ним картину.

Сложность была в том, что Тунис, в отличие от многих приморских городов того времени, располагался не на самом побережье. Между ним и омывающим берег Тунисским заливом находилось мелководное Тунисское озеро, соединенное с морем узким проливом. Давным давно, еще во времена Римской империи, озеро было поделено на две части длинной дамбой, игравшей роль удобной дороги. Корабли, приходящие в Тунис, должны были следовать через довльно узкий пролив, который при желании легко можно было перекрыть. С год назад на входе в пролив стали строить небольшую, но мощную крепость Саиф Альнаби. Весной этого года ее достроили, и сейчас она огнем своих орудий могла наглухо закрыть вход в пролив любым кораблям. Иными словами, взять Тунис ударом с моря было невероятно сложно. Если вообще возможно. Что и говорить, тунисский бей зря время не терял. Похоже, что усилия его неведомых покровителей пришлись как нельзя вовремя. Удаленные окраины Османской империи давно уже вынашивали планы осовбодиться от власти султана. Поэтому уговаривать здесь никого особо и не пришлось. Давут, разглядывающий в бинокль возвышающуюся на побережьем крепость, как оказалось, думал о том же самом.

— Хасан, а ведь нам не пройти мимо крепости. Крупным кораблям соваться в эту ловушку нельзя. Это даже я — человек совершенно сухопутный, хорошо понимаю. А разную мелочь они легко разнесут в щепки на входе в пролив. Хорошее место для крепости выбрали, шакалы. Или надоумил кто?

— Может и надоумил... Не нравится мне все это, Давут... Такое впечатление, что все здесь началось не вчера, и даже не пару месяцев назад, а гораздо раньше. Кому-то очень выгодно, чтобы Алжир, Тунис, Триполитания и Египет взбунтовались. Вот они и мутят воду. Тем более, что местные беи сами об этом давно мечтают.

— Проберемся в город, там можно будет разузнать побольше.

— Но уже и так ясно, что пленные не соврали. Крепость действительно есть, причем весьма серьезная. Уверен, что и пушки там мощные, и печи для нагрева ядер есть. Брать ее штурмом — не выход. Много людей положим, и еще неизвестно, возьмем ли. Стены высокие, и все пространство вокруг хорошо простреливается...

— Ладно, это не нам решать. Командуй, капитан. Скоро вход в пролив...

"Аль Ясат" убавила парусов и осторожно вошла в узкий пролив. Хорошая маневренность средиземноморской шебеки позволяла это сделать, и не было нужды махать веслами. Из крепости, находившейся неподалеку, за ними внимательно наблюдали, но не сочли опасным маленькое купеческое суденышко, поэтому беспрепятсвенно пропустили. Хотя, возле берега стояли четыре галеры, которые при желании могли быстро взять на абордаж любого, сунувшегося в пролив. Дальнейший путь полегал по Тунисскому озеру. Вернее, по его южной части. Слева был берег озера, справа дамба, а далеко впереди виднелись минареты Туниса. Вокруг сновали лодки рыбаков, навстречу шли другие корабли. Место было очень оживленное, и Иван полностью сосредоточился на управлении шебекой. Давут же внимательно наблюдал за происходящим, делая себе пометки в памяти. Записывать и рисовать ничего нельзя. Раз в Тунисе неспокойно, вполне могут прийти с обыском. Так, на всякий случай. И если что найдут... А так, они простые купцы из Беджайи, у которых ничего подозрительного нет, и с которых взять нечего. Кроме бакшиша, разумеется...

Остаток пути пришлось проделать, буквально проталкиваясь через толпу рыбачьих лодок. Рейд Туниса был полон кораблей, поэтому слишком близко к берегу подходить не стали, став с краю рейда. Заодно, выходить ночью будет проще. Как оказалось, за рейдом наблюдали, и вскоре после того, как якорь "Аль Ясат" полетел в воду, под бортом оказался каик портовой стражи. Но служивые не стали особо усердствовать. Мельком заглянув в трюм, получили положенный портовый сбор на приход, а также "положенный" бакшиш, и отбыли восвояси. День уже клонился к вечеру, и сновать по рейду в темноте им совершенно не хотелось. Когда представители власти удалились, на "Аль Ясат" начали спускать шлюпку. Группа разведчиков во главе с Давутом собиралась отправиться в город сразу же по приходу. Роли распределили заранее. Давут со своими янычарами, переодетые, как простые матросы, отправляются немедленно. Иван и остальная команда остаются на борту до утра. Утром, чтобы не возбуждать подозрений, Иван и Мехмед отправляются на берег якобы с целью продажи товара. Походят по базару, познакомятся с местными купцами, может быть даже и сторгуются. А заодно поинтересуются новостями. Но ни в коем случае не выходят из образа и не пытаются узнать больше, чем положено в таких случаях. Молодой Иван по-прежнему изображает сынка богатого хозяина, а убеленный сединами представительный Мехмед — капитана. Как знать, может что-то интересное удастся выудить и среди базарных сплетен. Ну и по харчевням пройтись, заодно и там послушать. Раз здесь началось такое твориться, то разговоры обязательно будут. Хоть Давут и относился скептически к достоверности таких сведений, но пренебрегать ими не стал. Пока янычары заняты своим делом, Иван с Мехмедом вполне могут потолкаться среди людей и собрать общедоступную информацию. Глядишь, и повезет.

Когда вернулась шлюпка, высадившая разведчиков в порту, солнце уже скрылось за горизонтом. Иван стоял на палубе, осматривал рейд и с удовольствием дышал свежим воздухом. Жара уже спала, и все высыпали на палубу. Слышались шутки, смех. Команда отдыхала и вела себя так же, как и положено вести себя командам купеческих кораблей, пришедших в порт. То, что веселятся не все, со стороны было заметить невозможно. Вахтенные внимательно поглядывали по сторонам и предупредили бы сразу, если появилась какая-то опасность. Но по информации, полученной от пленных, на рейде Туниса было спокойно. Местному бею вовсе не нужна была сомнительная слава порта, где могут ограбить прямо на рейде, поэтому с местными любителями чужого добра не церемонились. Грабить в море, подальше от Туниса — пожалуйста. Но в самом Тунисе — не сметь! Разговор будет короткий. Сначала многие роптали, но предыдущий бей Мурад II жестко навел порядок в собственном доме. После уничтожения нескольких наиболее крупных банд и казни их главарей остальные притихли. Что не могло не сказаться на увеличении количества посещающих Тунис купцов и роста торговли. Но это было при Мураде II. А вот как поведет себя его сын Али-бей, захвативший власть... Впрочем, скоро ему будет не до уличных грабителей. Однако, возникло непредвиденное препятствие — сильная крепость Саиф Альнаби на входе в пролив. Меч Пророка по-арабски, как говорит Давут. Может быть сведения о начале ее строительства и поступали в Итсанбул, но никто не ожидал, что она будет построена так быстро. Да и где хорошие пушки взяли? Явно, кто-то помог. А если высаживать десант вдали от города на побережье, то он будет встречен сначала кавалерией бея, а потом упрется в городские стены. Поддержать его огнем с моря не удастся. В итоге, морская пехота повелителя правоверных либо будет вынуждена убраться несолоно хлебавши, либо понесет большие потери при штурме и будет отброшена от города. Поскольку штурмовать хорошо укрепленный Тунис с суши — безумие. Во всяком случае, не имея тяжелой артиллерии и как минимум тройного численного перевеса над его гарнизоном. Хорошо, если остаткам десанта вообще позволят после этого уйти... А что если... Сделать то же самое, что он проделал в Лютике? Хитростью пробраться в крепость, тихо вырезать стражу и открыть ворота? Вряд-ли там ждут визит лазутчика-одиночки...

Тут Иван поймал себя на мысли, что начинает думать, как турок, и действовать в их интересах. Перебьются правоверные. В конце концов, он кто? Правильно — капитан разведывательного корабля, выдающий себя за купца. А подвиги на суше — не его дело. Для этого Давут со своими головорезами-янычарами имеется. Но полностью сбрасывать со счетов вариант с нападением на Саиф Альнаби все же не стоит. Мало ли, как дело пойдет. Надо периодически напоминать своему начальству, что капитан Хасан чертовски полезный человек. Хоть и молодой, да ранний. Но молодость это недостаток, который очень быстро проходит...

— Хасан-бей, а пушки в крепости мощные. Может быть можно будет завтра хоть пару хороших шестифунтовок раздобыть? Чтобы на корму поставить?

Вопрос Бахира — недавнего карманного воришки, а теперь старшего канонира "Аль Ясат", отвлек Ивана от размышлений. Татарчонок был прав. Артиллерия "Аль Ясат", по большому счету, только рыбачьи лодки пугать. Прежние хозяева шебеки не уделяли этому вопросу должного внимания, надеясь больше на холодное оружие и большой численный перевес при абордаже. За что в итоге и поплатились...

— Пока что рано, Бахир. Нам сейчас нельзя привлекать внимания. Когда возьмем Тунис, тогда возможно. А пока что мы обыкновенная купеческая посудина, хозяин которой за лишний медяк удавится. Какие уж тут хорошие пушки. Да и не думаю, что местные арабы пушки для крепости сами сделали. Скорее всего, где-то купили. Ты их хорошо рассмотрел?

— Да, Хасан-бей. В основном длинноствольные, калибр не менее тридцати шести фунтов. Насчитал двадцать две штуки, но что-то есть и на противоположных стенах. Двенадцать каких-то толстых корокоствольных, калибр такой-же. Но я таких раньше никогда не видел. Все орудия бронзовые, чугунных нет. Укрыты очень хорошо, бруствер толстый и довольно высокий. Канониры могут вести огонь, не опасаясь ответного обстрела. Чтобы разбить такие стены, нужны очень мощные орудия и потребуется подойти очень близко, где корабли сразу же попадут под прицельную стрельбу калеными ядрами. А стрелять издалека смысла нет — стены выдержат.

— А если бомбами навесом?

— Разброс будет очень большой. Да и вреда таким образом стенам крепости не нанесешь. Людей разве что за стенами взрывом побьет — такое возможно. Но хорошо, если одна бомба из сотни попадет, куда надо. Ведь стрелять придется не с неподвижного бастиона, откуда можно сделать пристрелку по неподвижной цели, а с качающейся палубы. Где придется ловить момент для выстрела на ровном киле и дистанция до цели все время меняется.

— Ты уже настоящим морским канониром стал, Бахир! О таких вещах рассуждаешь!

— Так ведь жизнь заставила учиться, Хасан-бей! Что-то раньше знал, что-то франки и янычары еще на "Кирлангич" рассказали. Вот и думаю с тех пор, как нам артиллерию "Аль Ясат" улучшить. Чтобы и в глаза не бросалось, но чтобы в случае чего пушки выручили. Не всегда можно на абордаж полагаться. У нас ведь задача важные сведения начальству вовремя доставить, а не вражьи корабли топить.

— Будут тебе хорошие пушки, Бахир. Сам об этом не раз думал. Но кто же знал, что нас так быстро снова в дело пошлют. А сейчас отдыхай, завтра пойдешь со мной на берег. Возможно, твои прежние таланты понадобятся.

— О-о-о, Хасан-бей, всегда пожалуйста!

— Ишь, как глаза засверкали... Бахир, ты неправильно понял. Меня не интересуют кошельки в карманах прохожих. Тебе надо будет смотреть по сторонам и вовремя замечать появление городской стражи. Хоть нас и трудно в чем-то заподозрить, но поскольку здесь начали делить власть, то можно ждать чего угодно.

Ночь на рейде прошла спокойно, и на следующее утро Иван вместе с Мехмедом и Бахиром отправился на берег. Оделись без излишеств в местную арабскую одежду, чтобы не привлекать внимания, но вполне добротно, как и подобает купцам средней руки. В этот раз он не рискнул брать с собой трофейную саблю, а взял ту, что купил в Истанбуле. Подозрение, что именно сабля Айхана стала причиной нападения на него в Беджайе, никуда не исчезло.

Тунис был крупным и очень богатым городом. Неудивительно, что у местной знати во главе с тунисским беем возникло желание избавиться от вассальной зависмости и зажить в свое удовольствие, не подчиняясь султану. Что очень удивило Ивана, так это большое количество вооруженных людей на улицах, ведущих себя довольно бесцеремонно. Велев своим подчиненным не обострять отношений с местными "борцами за независимость", если те начнут вести себя вызывающе, Иван сразу же отправился на базар. Нельзя выходить из образа прибывшего на торг купца, да и наиболее интересную информацию можно получить именно на базаре.

Улицы были полны народа, и на троих людей в небогатой одежде никто особого внимания не обращал. Иван с интересом осматривался по сторонам, делая вид, что впечатлен величием древнего города. А на самом деле замечал ориентиры на случай появления здесь ночью. Мехмед и Бахир тоже поглядывали по сторонам, но с целью вовремя заметить приближающуюся опасность. То и дело возникал шум от какого-нибудь скандала. "Победители" не церемонились с теми, кто не выказывал им должного уважения, и такие места разведчики стрались обходить. Когда до базара оставалось уже совсем немного, неожиданно раздались крики "Дорогу!!! Дорогу!!!", и толпа шарахнулась в стороны. Иван тоже встал под стену дома и вскоре увидел группу всадников, пробирающуюся через толпу. Тех, кто не проявлял нужной быстроты, ехавшие впереди разгоняли плетьми. Когда процессия приблизилась, удалось ее хорошо рассмотреть. Все всадники в доспехах и на хороших конях, совершенно непохожие на местных оборванцев, привыкших грабить на большой дороге. Но это охрана. А внутри строя ехали два человека в богатой одежде. Один — явно из местных богатеев. Но вот второй... Несмотря на его восточную одежду и роскошную бороду, Иван готов был поклясться, что это европеец. Причем его лицо показалось знакомым. Кавалькада проехала мимо, и поднятый ее появлением ажиотаж быстро утих. Толпа на улице снова пришла в движение. По репликам окружающих удалось выяснить, что проехал отряд личной охраны Али-бея. Но вот личности двух охраняемых персон остались неизвестны. Встреча произошла случайно, а во дворце тунисского бея кого только нет. По большому счету, это не их дело. Придет Кемаль-паша, вот пусть он и разбирается. Но Иван никак не мог отделаться от мысли, что обнаружил что-то очень важное. Снова и снова напрягал память, стараясь вспомнить, где видел этого человека, но ничего не получалось. В конце-концов решив, что данный вопрос пока что все равно прояснить невозможно, вернулся к выполнению своей задачи. Тем более, уже и базар рядом.

Походив по базару и переговорив с местными торговцами, Иван договорился о продаже товара, и подумал, что неплохо было бы перекусить. Тем более, тут заведений подобного рода хватает. А заодно послушать, что народ говорит. Мехмед и Бахир с радостью поддержали предложение, и вскоре вся троица обосновалась в большой харчевне на углу базара, делясь впечатлениями от увиденного и старательно играя на публику. Которой в настоящий момент было не очень много — сказывался ранний час, но хозяин харчевни, хорошо знающий турецкий язык, оказался настоящим кладезем информации, едва понял, что пришли денежные посетители, и намерены устроить себе праздник живота. Правда, по большей части это были обычные сплетни, но искусство тайного подсыла в том и заключается, чтобы уметь извлекать из горы словесного мусора крупицы истины. Суть была в том, что Али-бей в курсе о возможных неприятностях со стороны Истанбула, и готов дать отпор карателям. Но подробностей хозяин не знал. Когда рядом никого не оказалось, Мехмед озабоченно глянул на своего капитана и поинтересовался.

— Хасан-бей, и что делать будем?

— То есть как, что? Обедать. Здесь прекрасный кебаб, не правда ли? Прямо во рту тает!

— Да я не об этом...

— А об э т о м позже поговорим. Все равно, пока мы ничего сделать не можем. Надо дождаться Давута...

Неожиданный шум отвлек всех. Большая группа вооруженных людей ввалилась в харчевню, и сразу же дала понять, кто здесь главный. Судя по тому, как засуетился хозяин и его помощники, ссориться с вновь прибывшими у него не было никакого желания. Остальные посетители начали собираться и покидать заведение. Вскоре в зале осталась только веселящаяся компания и трое моряков с "Аль Ясат". Иван поинтересовался у пробегавшего мимо мальчишки, прислуживающего в харчевне, о причинах такого поведения, но мальчишка не знал турецкого. На помощь пришел Мехмед, знающий арабский. Перебросившись несколькими фразами с прислугой, перевел.

— Воинство Али-бея гуляет. Ведут себя нагло, но с ними никто не хочет связываться, поскольку им все сходит с рук. Вот народ и исчез. Мальчишка советует и нам не задерживаться, пока эти не прицепились.

— Значит, последуем его совету. Доедаем и уходим, а то подозрительно будет, если прямо сейчас сбежим. Кстати, они разговаривают на арабском. О чем именно?

— Нелестно отзываются о своем командире, который их совсем загонял.

— В их сторону не смотреть, громко не разговаривать. Мехмед, слушайте внимательно. Что бы ни произошло, молчите. Говорить буду я.

— Так ведь Вы арабского не знаете, Хасан-бей!

— Похоже, один из них полукровка, и знает французский. Слышал, как он пару раз выругался по-французски. Вот с ним и поговорю...

Вопреки опасениям, скандала не произошло. То ли бравые вояки бея-самозванца были настроены миролюбиво, то ли сильно проголодались и не хотели отвлекаться, но на троих посетителей, скромно сидевших в уголке и заканчивающих трапезу, внимания не обращали. Казалось, что пронесет. Закончив обед, встали из-за стола и направились к выходу. Неожиданно один из аскеров бея что-то сказал, и все остальные разразились хохотом. Мехмед промолчал, не став обострять отношений, и подтолкнул Ивана в спину, чтобы побыстрее покинуть харчевню. Выйдя на улицу и удалившись на порядочное расстояние, Иван спросил, что произошло. Мехмед помялся, но все же ответил.

— Этот шакал сказал, что хиджаб Вам бы подошел гораздо больше, чем сабля, Хасан-бей. Вот они и ржали, как кони. Вы уж простите, но лицом и статью Вы действительно на девушку похожи. Видно, в матушку пошли.

— Хм-м... Хиджаб, говорите... А что, это мысль.

— Вы о чем, Хасан-бей?!

— Как думаете, Мехмед-бей, кто вызовет меньше подозрений — воин-ветеран и двое безусых юнцов с оружием в простой одежде, появившиеся неизвестно откуда, или уважаемый человек в богатой одежде с дочерью и слугой, вышедшие в город из своего дома?

— Хасан-бей, Вы действительно хотите одеться женщиной?!

— Если нужда заставит, я кем угодно оденусь. Не забывайте, для чего мы здесь. И что с нами будет, если нас поймают. Если навалятся толпой, то и сабли не помогут. А так можем обмануть всех.

— Никогда о таком не думал... Непривычно как-то...

— В нашем деле все средства хороши. Сейчас пройдемся по лавкам и накупим разной всячины. В том числе и женскую одежду с золотыми безделушками. Если уж мне играть роль дочери богатого купца, так все должно быть достоверно. Не понадобится — хорошо. А вот если прижмет, то надо будет действовать быстро. Ничего эти шутники интересного не сказали?

— Нет. Сначала перемывали кости своему командиру, а потом перешли на обсуждение достоинств баб в здешнем борделе. Все, как обычно...

Пройдясь по городу и сделав необходимые покупки, вернулись на корабль. Причем не все прошло гладко, пару раз с трудом удалось избежать столкновений с обнаглевшими аскерами Али-бея. Неподалеку от дворца бея на них обратила внимание стража, что-то им не понравилось. Хоть и удалось уйти, смешавшись с толпой, но стало понятно, что в сложившейся ситуации ходить по городу опасно. Тем более, Иван и Бахир не знают арабского, и выдать себя за местных жителей не смогут. Поэтому решили не искушать судьбу и возвращаться.

На борту их с нетерпеием ждали, и сразу же набросились с расспросами. Иван выяснил, что группа разведчиков еще не вернулась, а за время их отсутствия ничего подозрительного не произошло. Поэтому оставил Мехмеда и Бахира на палубе рассказывать о местных чудесах, а сам ушел в каюту, чтобы как следует все обдумать.

Интересной информации было много, да вот только воспользоваться ей можно лишь в том случае, если удастся ворваться в город. А это не так-то просто. Тунис был обнесен высокими и прочными стенами, для разрушения которых нужна мощная осадная артиллерия. По суше ее доставить чрезвычайно трудно, и это возможно только при обеспечении подавляющего превосходства в сухопутных войсках, иначе кавалерия тунисского бея сорвет любой марш от побережья к стенам города. Пытаться же войти в Тунисское озеро через узкий пролив под дулами тяжелых орудий крепости Саиф Альнаби — сродни самоубийству. Тем более, как удалось выяснить, в случае опасности пролив перегораживают прочной цепью, лежащей на плотах. Перебить такую цепь ядром даже при удачном попадании практически невозможно. Да и крепость не даст вести огонь с близкого расстояния. Получалось, что Тунис силами предыдущего бея был превращен в хорошо укрепленный город, способный выдержать длительную осаду. И эскадре Кемаля-паши здесь делать нечего. Во всяком случае, без высадки многочисленного десанта с осадной артиллерией. Да только где же этот десант с осадной артиллерией взять? Отряды морской пехоты из янычар на борту не справятся с такой задачей, их очень мало. Да и тяжелые пушки на корабельных лафетах они с собой по суше далеко не утянут, даже если удастся перевезти их на берег. Нужна какая-то хитрость, чтобы открыть этот сундук с сокровищами. В Тунисе есть, что взять... Впрочем, это дело Кемаля-паши. Он командующий, вот пусть и думает. Капитан Хасан обеспечит своего адмирала ценными сведениями, но ждать от него чего-то большего не стоит. Вот и поглядим, как адмирал выкрутится. Можно, конечно, попытаться пробраться в крепость и открыть ворота, как в Лютике, но... А оно ему надо? Не стоит давать повода считать капитана Хасана волшебной палочкой-выручалочкой, которая одним махом решает все проблемы. Пусть начальство само голову поломает. На то оно и начальство...

Разложив покупки, Иван подумал, что если сегодня Давут не вернется, то завтра придется выходить в город ряжеными. Богатый купец с дочерью вполне смогут пройти по улицам, не вызывая подозрений. Вид у Мехмеда представительный, вполне за местного купчину сойдет. Тем более, арабский он знает. А дочери положено идти следом за отцом и помалкивать, соблюдая приличия. Ни один мусульманин не посмеет задеть женщину. В случае чего, обращаться будут к мужчине, за которым она следует. Пожалуй, с такой личиной можно ходить по городу без опаски...

Развернув платок, в который положил женские золотые браслеты, Иван одел один на руку и посмотрел на игру света на гранях. Красивая вещь, любая девчонка такому обрадуется. Надо будет сохранить, подарит потом кому-нибудь. Выпрямил пальцы и повернул кисть, стараясь привыкнуть к необычному предмету на руке. И вдруг удивленно замер. Он вспомнил, где видел подозрительного человека с лицом европейца из отряда стражи Али-бея. Из глубин памяти всплыла картина недавних событий. Кафа, допрос дефтердара казначейства. Иван тогда заглянул ему в душу и узнал кое-что интересное, о чем умолчал. Именно этот незнакомец был на приеме у коменданта Кафы незадолго до ее падения. И именно у него был точно такой же перстень, какой он снял с отравленного купца-работорговца Ибрагима в Кафе. И такой же перстень сняли с одного из убитых пиратов, напавших на "Кирлангич" в бухте Ватика.

Глава 4

В западне

Улицы с утра были полны народа, но никто из прохожих не обращал внимания на трех человек, идущих к цетру города. Добротно одетый мужчина, бороду которого уже посеребрила седина, не торопился. Его сопровождали спутники — юноша лет пятнадацати-шестнадцати, одетый гораздо проще, и тащивший на себе большую сумку, и молодая девушка в хиджабе, оставлявшем неприкрытыми лишь глаза и брови, подведенные краской, да кисти рук с надетыми на них дорогими браслетами. В руках у девушки ничего не было, и она шла за мужчиной, с интересом поглядывая по сторонам. Все говорило о том, что глава семейства вышел из дома вместе с дочерью и слугой, несущим покупки. Никаких других мыслей у всех, кто их видел, не возникало. Даже у проходивших мимо стражников, иногда мельком бросавших взгляд на троицу, но не проявлявших к ней интереса.

Иван внимательно контролировал ситуацию вокруг, но пока ничего подозрительного не обнаружил. В такой ипостаси он действовал впервые. Хорошо, что заранее попробовал походить в женской одежде по палубе ночью, чтобы приноровиться и не привлекать внимание на берегу. Поначалу это вызвало улыбки и шутки у команды, но он быстро объяснил недогадливым, что в деле разведки все средства хороши. Оказалось, что ничего сложного нет. Одежда не стесняет движений, а платок, закрывающий лицо почти до самых глаз, не мешает обзору. Нужно лишь не забывать копировать поведение женщины на улице, следующей за мужчиной. Вот оружия с собой брать нельзя — не положено. Разве что пару небольших кинжалов спрятать в широких рукавах. И не видно, и достать можно быстро. Но это на самый крайний случай...

Предварительного плана у него не было. Все, что можно узнать из городских слухов и сплетен, узнали еще вчера. А лезть куда-то в поисках секретной информации им не по чину, этим Давут со своими головорезами занимается. Которые, кстати, до сих пор не вернулись. С раннего утра "Аль Ясат" стала к пристани и начали выгрузку груза, поэтому время на посещение города было. Как знать, может случайно и повезет узнать что-нибудь интересное. Именно ради этого Иван и отправился поближе к дворцу тунисского бея. Хоть шансов встретить человека, знающего намного больше, чем болтают на базаре, и немного, но пока все равно делать нечего. А так можно заодно и расположение улиц получше узнать — пригодится. Разумеется, раскрывать свои возможности перед Мехмедом и Бахиром ни в коем случае было нельзя. Но Иван уже мастерски овдадел "мягкой" методикой воздействия на человека. Если не заглядывать ему глубоко в душу, то он ничего и не поймет. Правда, таким образом можно узнать лишь то, что лежит на поверхности, то есть произошло сравнительно недавно. Однако, в сложившейся ситуации и такие сведения могли оказаться очень ценными. И теперь любопытная "девушка" украдкой бросала взгляды по сторонам, надеясь встретить того, кто вхож во дворец тунисского бея и допущен к секретам.

Но время шло, а нужный человек так и не попадался. От рядовых же аскеров, несущих охрану на подходах к дворцу, ничего по-настоящему секретного узнать не удалось. Поняв, что дальнейшая "прогулка" по городу бессмысленна, Иван принял решение вернуться. Все, что моряки из команды "Аль Ясат" могли сделать для сбора сведений, они сделали. Теперь остается дождаться возвращения группы разведки Давута и как можно скорее уходить из Туниса. Больше здесь делать нечего.

Обратный путь прошел без происшествий, но на борту "Аль Ясат" их ждал неприятный сюрприз. Власти Туниса неожиданно закрыли выход из порта, перегородив канал цепью. Несколько кораблей, пытавшихся покинуть Тунис, вернулись обратно. Чем были вызваны эти меры, никто не знал. Иван быстро переоделся, снова приняв личину сына хозяина, и вышел на палубу с биноклем. С места, где стояла "Аль Ясат", хорошо просматривалась крепость Саиф Альнаби, перегораживающая канал цепь и патрулирующие канал лодки. Возле крепости — снаружи огороженной акватории, стояли несколько галер, готовые атаковать всех, кто рискнет приблизиться ко входу в канал. Все говорило о том, что Али-бей что-то заподозрил, и готов к отражению нападения.

Ситуация настораживала все больше и больше. Время шло, а разведчики до сих пор не вернулись, и это наводило на мысли, что не все у них прошло гладко. И как бы запрет на выход в море не был связан с попыткой воспрепятствовать утечке сведений из города. О том же думал и Мехмед, разглядывая забитый судами порт и пустынный канал, ведущий на выход в море.

— Не оплошал ли Давут со своими людьми, Хасан-бей? Не из-за них ли такое творится?

— Сам об этом думаю... Даже если Давут здесь не причем, бей Туниса явно что-то знает, вот и предпринял меры заранее... Приготовьтесь быстро покинуть корабль. Лишнего с собой не брать. Только оружие, деньги и ценности.

— Но почему, Хасан-бей?!

— Давут уже давно должен вернуться. Или, по крайней мере, сообщить о себе. Если кого-то из его людей взяли живыми, то от них могут узнать об "Аль Ясат". Когда мы на борту, обложить нас со всех сторон и взять не составит труда. Если же мы успеем ускользнуть на берег, то ловить нас придется по всему городу. И еще неизвестно, получится ли. А там уже будем думать, как выбраться из Туниса...

Возразить против такого аргумента было нечего, и боцман тут же занялся подготовкой к эвакуации. Иван же тем временем внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Выгрузку проданной части груза уже закончили, и портовые грузчики покинули "Аль Ясат", поэтому можно было особо не таиться со сборами. Однако, опасность появления большого отряда стражи тунисцев никуда не исчезла, и если только на них сейчас нападут, то уйти никому не удастся... Кроме Ивана... Но если из всей команды "Аль Ясат" уйдет один лишь капитан Хасан, а остальные либо попадут в плен, либо погибнут, то в этом случае ему никто не поверит, даже если он вернется на эскадру и расскажет все, как было. В лучшем случае, оставят под подозрением и будут внимательно наблюдать. И кто его знает, чем это закончится... Значит, нужно любыми путями не допустить попадания своих людей в руки противника, чтобы они могли подтвердить правоту слов своего капитана. Пока не поздно, срочно покинуть корабль. Если стража в ближайшее время не появится, значит он перестраховался, и о них пока ничего не знают. Если же нападут на "Аль Ясат", значит кого-то из группы Давута взяли. И надо срочно исчезать из района порта.

Команда поодиночке сошла не берег и растворилась в толпе. Место встречи наметили заранее, а неподалеку от места стоянки "Аль Ясат" осталось лишь двое наблюдателей, которые должны изображать праздношатающихся бездельников и следить за ситуацией. Иван покинул корабль последним. На душе было тревожно, и он чувствовал, что опасность вокруг сгущается. Не торопясь сошел на берег, одетый сейчас как преуспевающий делец, довольный жизнью. На боку висела сабля Айхана, решил взять с собой именно ее. Саблю, купленную в Истанбуле, пока что отдал Бахиру, как хорошему фехтовальщику. Испанский штуцер разобрал и упаковал в чехол, благодаря чему он не привлекал внимания. Деньги и ценности рассовал по потайным карманам. Лучше было заранее исчезнуть, чтобы не позволить застать себя врасплох.

Нехорошее предчувствие не отпускало, поэтому Иван решил не задерживаться. И вскоре понял, что не ошибся в своих подозрениях. Когда до ближайшего поворота на соседнюю улицу оставалось уже немного, до него донесся топот копыт. На пристань вылетел большой отряд всадников. Оттеснив толпу, они спешились возле "Аль Ясат" и бросились на пулубу, обнажив оружие. Не став ждать дальнейшего развития событий, Иван зашагал прочь, покинув опасное место. Корабль был потерян. Теперь предстояло найти способ покинуть Тунис. Но как это сделать, он пока не знал.

Удалившись достаточно далеко от порта, Иван направился на богатый постоялый двор, находящийся недалеко от дворца бея. Как говорится, надо соответсвовать статусу. Предстояло как следует осмотреться и кое-что выяснить. Команда пока обоснуется в караван-сарае неподалеку от базара и ни в какие авантюры встревать не будет. Лишь в заранее оговоренных местах будут дежурить наблюдатели. Вдруг, кому-то из группы Давута удалось скрыться, и он придет на встречу. Хоть Иван на это особо и не надеялся, но пренебрегать возможностью прояснить ситуацию и вытащить своих людей из западни, в которую превратился Тунис, не стал. А пока что надо все подготовить.

Деньги у него были, а вот с временем дело обстояло гораздо хуже. Скоро эскадра Кемаля-паши подойдет к Тунису, и не имея точных сведений о противнике, может высадить десант в стороне от города, поскольку войти в Тунисское озеро в данный момент невозможно. И там десант попадет под удар превосходящих сил кавалерии и пехоты Али-бея. Никто не ожидал такого большого количества войск в Тунисе. По большому счету, уйти прямо сейчас для него лично никакой сложности нет. Можно купить коня и покинуть город, "убедив" стражу на воротах, а потом добраться до рыбацкой деревушки, находящейся за пределами закрытой акватории Тунисского озера, на берегу моря. Там раздобыть лодку и перехватить эскадру, когда она будет подходить к Тунису. И если бы он действовал сейчас по заданию казачьего атамана, то так бы и сделал. Но... Не положено капитану разведывательной посудины, задача которого исключительно доставка разведчиков к месту высадки, самому в одиночку совершать подвиги. Да еще если этот капитан без году неделя, и ему всего пятнадцать лет от роду. Не поймут, даже если и поверят. И начнут внимательно приглядываться. А оно ему надо? Не надо... Поэтому, надо что-то придумать. Чтобы и задание с блеском выполнить, но и свою роль при этом особо не выпячивать. Дескать, мы пахали... Да уж, подкинула жизнь задачку...

Иван остановился на постоялом дворе, взяв команту, которую можно покидать и возвращаться не привлекая внимания, и сразу же отправился на базар. Для предстоящего дела нужно запастись подходящй одеждой. Ситуация была похожа на его вылазку в Кафе, и он решил использовать те же методы. Выйти ночью "на охоту", и вытряхнуть сведения из подходящей "дичи", которой здесь хватает. Тем более, когда он действует один и рядом нет никого из команды, можно не скрывать свои способности. Все равно, "дичь" после этого уже ничего не расскажет. А то, что несколько трупов на улицах к утру прибавится, так ведь не стоит забывать, что это Тунис. Где многие привыкли жить разбоем, и никакие потуги тунисского бея не в состоянии полностью искоренить это зло.

День клонился к вечеру. Иван уже подготовил все необходимое и ждал, когда стемнеет. По крайней мере, теперь было кое-что понятно. Сведения о провале попытки нападения на османскую эскадру в Беджайе уже достигли Туниса, и сейчас это было самой обсуждаемой новостью. Рассказы становились все более красочными, обрастая все новыми и новыми подробностями, но суть была одна — нападавшие не добились своих целей. Никто также не надеялся, что адмирал Кемаль-паша простит подобную выходку, и очень скоро можно ждать ответных действий. По крайней мере, это объясняло предпринятые меры по недопущению покидания порта кем бы то ни было. Но вот причина нападения на "Аль Ясат" оставалась загадкой. Причем по результатам наблюдения с берега, больше ни один из многочисленных купеческих кораблей, стоявших в порту, тунисцев не заинтересовал. Налет был совершен только на "Аль Ясат". Из этого следовало, что стража уже знала, куда шла. Либо взяли кого-то из разведчиков и вырвали из них нужные сведения, либо... Либо их кто-то сдал. Но кто?

Решив поужинать, пока есть время, Иван зашел в харчевню при постоялом дворе, и с удивлением услышал итальянскую речь. За столом сидела компания в местной одежде, но это были явно гости из Европы. Не подавая вида, что все понимает, сделал заказ и сел неподалеку, внимательно прислушиваясь к разговору. Впрочем, никто из цивилизованных европейцев не обращал внимание на молодого "дикаря" за соседним столом и они увлеченно что-то обсуждали, предаваясь чревоугодию. Очень скоро стало понятно, что здесь пируют наемники. Но тема разговора окзалась неожиданно интересной...

— В общем, Джованни, дело не выгорело. Никто не ожидал, что эти мерзавцы будут нести дозорную службу, как следует. Ведь фактически тот фрегат, что стоял на входе в бухту, нам все и сорвал, вовремя подняв тревогу.

— Да и дьявол с ними, с этими дикарями. Что турки, что арабы — все они одинаковы. Главное, что эта ряженая обезьяна платит хорошо и вовремя.

— А ну, как турки сюда придут? Говорят, у Кемаля-паши сильная эскадра.

— Придут, потопчутся на входе, и уйдут. Полезут под наши крепостные пушки — милости просим! Заодно проверим, как они работают. А высаживать десант в стороне от города — что толку? Сколько там народа на кораблях будет? Да и корабельные пушки они с собой далеко не утянут. У нашего же Великого и Мудрого (здесь раздался смех) людей всяко больше. Хоть и откровенный сброд, но у турок не лучше.

— Ой, не скажи, Марчелло. По последним сведениям, турки переняли европейскую моду, и тоже создали у себя на кораблях отряды морской пехоты, причем из янычар. А янычары — серьезный противник.

— Допустим. Но сколько тех янычар может быть на одном корабле? Даже самом большом? От силы сотня, а скорее всего меньше. Брать в десант турецких матросов — это только увеличивать толпу из пушечного мяса, которое в серьезном деле бесполезно. Они привыкли грабить на суше, а не воевать. Полезут на берег — кровью умоются.

— А если не полезут?

— Значит постоят перед крепостью, и уйдут, когда жрать станет нечего. Нам же торопиться некуда. А если еще Черная Борода придет, то этим любителям ослов и вовсе станет очень грустно...

После этих слов Иван насторожился, но больше не проскользнуло ничего интересного. Из разговора итальянских наемников он понял, что некоторые из них приняли участие в нападении на эскадру в Беджайе, но в основном здесь были те, кто служил в крепостной артиллерии, поскольку доверять новые тяжелые пушки собственным "воинам", привыкшим лишь грабить на большой дороге, Али-бей побоялся.

Засиживаться здесь слишком долго было нельзя. Поэтому, чтобы не возбудить подозрений, Иван закончил ужин и ушел в свою команату, даже не глянув в сторону итальянцев. Разговаривал со служителями постоялого двора он только на турецком. Благо, что его здесь понимали очень многие, поэтому внимания на него никто и не обратил.

Когда окончательно стемнело, Иван незаметно выскользнул на улицу, одетый в простую темную одежду, как небогатый ремесленник. Сабли с собой брать не стал, сейчас она будет только мешать. Из оружия лишь кинжал на поясе и нож-засапожник. Настало время выяснить, почему на них напали в порту. Хоть он особо и не надеялся на быстрый успех — на корабле вряд-ли оставили на ночь кого-то, кто знает достаточно много, но другой ниточки пока все равно нет. А там глядишь, может и повезет. Если не выяснить все сразу, то по крайней мере может удастся узнать имя человека, располагающего данной информацией.

Он неплохо ориентировался в припортовом районе, и быстро вышел к месту стоянки "Аль Ясат". Шебека стояла на прежнем месте, вокруг была тишина, лишь кое-где копошились нищие, устраиваясь на ночлег. По дороге Ивана два раза пытались ограбить, но он не стал поднимать шум, тихо прирезав любителей чужого добра. Свидетелей не осталось, поэтому можно действовать спокойно и дальше.

Осмотрев пристань, стоя в тени стены, отвел глаза всем, кто находился поблизости и мог его заметить, после чего тихо двинулся к своему кораблю. Хорошо, что сходни крепкие и скрипеть не будут. А то, не хотелось бы начинать ночной визит с ликвидации стражи на палубе, которую могут хватиться.

Была уже глубокая ночь, когда Иван бесшумным призраком поднялся на борт. Спешить не стал, а сначала внимательно осмотрелся и прислушался, насколько можно усилив свое восприятие. На палубе всего один бодрствующий охранник. Судя по одежде — из городской стражи. Правда, бодрствующий весьма относительно. поскольку никто всерьез не верит, что здесь можно кого-то опасаться. Сидит на бочонке возле мачты и клюет носом. Неподалеку от него дрыхнет на палубе еще один "страж", подложив под голову какой-то сверток. Оружие лежит рядом, бери — не хочу. Несколько человек спят в трюме. Но начальство там спать не будет, а займет капитанскую каюту. Значит, надо ее проверить в первую очередь.

Внушив дремлющему охраннику, что вокруг все спокойно, и можно спать (против чего тот и сам был не против), Иван проскользнул по палубе и оказался на корме. Дверь в капитанскую каюту оказалась незаперта, и он понял, что там кто-то есть. Причем спит сном праведника. Что же, тем лучше...

Хоть в каюте и было темно, но Иван знал здесь каждый уголок, а небольшое окно давало достаточно лунного света. На койке храпел человек, уверенный в своей безопасности. Оружие лежало в стороне, и даже в случае опасности он бы не смог им воспользоваться. Бесшумный бросок к койке, и нож замирает у шеи спящего, а ладонь левой руки зажимает ему рот. В следующее мгновение на Ивана смотрели глаза, полные ужаса. Но закричать пленник так и не смог, как и оказать сопротивление — Иван сразу же смял его волю и заглянул в душу, даже не пытась скрывать свои способности.

Очень скоро он знал все, что знал старший из стражи, оставленной на борту "Аль Ясат". Но увы, это нисколько не приблизило его к разгадке. Стража получила приказ — срочно захватить одну купеческую посудину в порту. Задержать всех, кто там будет находиться. Причем их командир сам был удивлен не меньше остальных. Их дело маленькое — налетели, захватили, но на посудине никого не оказалось. Успели удрать, мерзавцы. Осталось разве что разграбить это купеческое корыто, что незамедлительно было сделано. На всякий случай, оставили засаду на борту, и велели спрятаться. Как знать, а вдруг кто вернется? Саму же "Аль Ясат" не тронули, поскольку ничего ценного она из себя не представляла, и девать ее сейчас все равно некуда — выход в море запрещен. Постоит пока у пристани. Не мешает, и ладно...

Тщательно вытерев нож об одежду того, кто был оставлен здесь "держать и не пущать", Иван тихо покинул каюту и вышел на залитую лунным светом палубу. Вокруг все также стояла тишина, нарушаемая лишь тихим плеском воды возле борта. На бочонке возле мачты мирно спал стражник. Второй спал на палубе, не реагируя на окружающее. Иван сохранил им жизнь, и снова отведя глаза, бесшумно покинул "Аль Ясат". Больше здесь делать нечего. Если и завтра не удастся ничего узнать, надо собирать команду и выбираться из Туниса. Расположение приморских деревушек он знал, купить в городе коней не проблема. Он без труда сможет "убедить" стражу у городских ворот в том, что они — кавалерийский отряд, направляющийся на выполнение задания. Какого именно? А это не ваше дело, служивые. Все вопросы к досточтимому Али-бею.

На следующее утро Иван поднялся довольно поздно, решив как следует выспаться. Ночью удалось вернуться на постоялый двор незамеченным, хотя буквально в конце пути пришлось еще один раз избавиться от грабителей. Это начинало уже беспокоить, поскольку оставлять на своем пути слишком много трупов, тем более возле места своего обитания, все же не стоило. Но заподозрить в чем-либо криминальном хорошо одетого, и по всему видно — денежного постояльца, было невозможно. Тем более, внешний вид худощавого юноши не давал повода считать его опасным противником.

Иван уже собирался отправиться по своим делам, как неожиданно раздался стук в дверь и в комнату вошел Мехмед. Значит случилось что-то очень важное, поскольку ему был дан приказ без крайней необходимости не приходить сюда.

— Доброе утро, Мехмед-бей! Что-то случилось?

— Доброе утро, Хасан-бей! Случилось....

Информация Мехмеда не сказать, чтобы уж очень удивила, но наводила на размышления. Сегодня утром вернулся Фуад — один из разведчиков. Все остальные во главе с Давутом остались за городом. Они выполнили задание по сбору сведений, сумев сделать это тихо, но вернуться обратно в город не смогли. Меры по охране были резко усилены, на воротах задерживали всех подозрительных, поэтому чтобы пройти всем, не могло быть и речи. Решили отправить одного Фуада, поскольку он в совершенстве знал арабский язык и местые обычаи, поэтому мог выдать себя за тунисца. Неизвестсно, что ему помогло больше — то ли благосклонность Аллаха, то ли удачно подвернувшийся караван, входящий через городские ворота, и которым была занята стража, но одинокого путника, одетого, как простой ремесленник и не имеющего оружия, пропустили, не удостоив особого внимания. Проникнув в Тунис, разведчик сразу же отправился на "Аль Ясат". Хорошо, что наблюдатели на берегу оставались на месте, и его смогли перехватить, а то бы он точно угодил в засаду. Но на самой "Аль Ясат" ночью что-то произошло — кого-то убили. Похоже на разборки между теми, кто сидел в засаде, поскольку ночью на борт корабля никто не поднимался и никто не покидал его. Во всяком случае, наблюдатели никого не заметили. Вскоре на пристани началась беготня, прибыл какой-то важный чиновник и наблюдателям пришлось убраться подальше от опасного места. После чего Фуад с одним из матросов вернулись к остальной команде, и рассказали о случившемся. Мехмед решил, что информация очень важная и требует немедленных действий, поэтому и решил сообщить ее как можно скорее своему капитану. Иван призадумался. Он знал, что Мехмед не врет, но он мог быть введен в заблуждение. Пока не поговорит с Фуадом, выводы делать рано...

— Понятно... Хотя, ничего не понятно... Если никого из команды Давута не взяли... Во всяком случае, если Фуад говорит правду... То чем же мы обязаны вчерашнему визиту местных медноголовых? Похоже, нас кто-то сдал.

— Вы думаете?!

— Получается так. Смотрите сами, Мехмед-бей. Напали именно на "Аль Ясат", на другие корабли даже не глянули. То есть те, кто пришел по нашу душу, хорошо знали, к кому идут. Узнать о нас могли только от Давута и его людей. Никто из команды кроме меня, Вас и Бахира на берег не сходил. А мы все время были вместе. Но если никого из людей Давута не схватили... Значит утечка сведений о нас произошла еще в Беджайе. Больше просто негде.

— Но как?! Неужели, на флагманском корабле какой-то шакал завелся?!

— Не знаю, не знаю... Дело в том, что кроме адмирала н и к т о на флагмане не знал о том, куда мы направляемся и с какой целью... Ни с кем я на эту тему не говорил, а кроме меня, адмирала и Давута в каюте никого не было. Не думаю, что сам адмирал сдал нас тунисцам. Но он вполне мог сказать кому-то о нашем задании после того, как мы расстались. А если учесть, что напали на нас не сразу по прибытию, а только на следующий день... Ведь после нас много кораблей пришло в Тунис. Кто-то вполне мог быть из Беджайи.

— И что теперь делать?

— Как можно скорее покинуть Тунис. Нас ищут, в этом можно не сомневаться. Сначала выберемся за крепостную стену и встретимся с Давутом. Потом дождемся появления эскадры, возьмем пару лодок в рыбацкой деревушке неподалеку от Туниса и отправимся восвояси. Доставим сведения адмиралу, а там уже пусть он решает, что дальше делать. Но сначала мне надо поговорить с Фуадом...

Пока добирались до караван-сарая, где разместилась команда "Аль Ясат", Иван прикинул несколько вариантов дальнейших действий. Окончательное решение примет после "разговора" с Фуадом. Мягкое воздействие на душу янычар не заметит, и можно будет выяснить, действительно ли он говорит правду. Ну, а если нет... Ладно, не стоит торопиться...

Шагая по улицам Туниса, Иван повсюду замечал признаки подготовки к обороне города. Неприметные для рядового обывателя, но понятные для опытного разведчика. Настораживало также увеличение количества патрулей стражи. Некоторых прохожих останавливали и начинали расспрашивать, некоторых сразу обыскивали. Несколько раз обратили внимание и на Ивана с Мехмедом, но цепляться не стали. Возможно, вид убеленного сединами человека и сопровождавшего его юнца в богатой одежде и с дорогим оружием не вызвали подозрений. Он был готов в любой момент применить свой дар для "убеждения", но не понадобилось.

Когда подходили к караван-сараю, Иван внимательно осмотрелся, но опасности не обнаружил. Значит на их след пока еще не напали. Если бы Фуада подослали тунисцы, то здесь бы уже ждала засада. Однако, все вокруг было тихо и спокойно. Если только тихо и спокойно можно сказать о восточном городе.

Команда была вся на месте, за исключением двух наблюдателей в порту. Здесь же находился и Фуад — молодой парень из янычар, уже измаявшийся в неизвестности. Едва увидев вошедших, он тут же вскочил, но Иван дал ему знак не спешить. И только убедившись, что посторонних ушей нет, махнул рукой в дальний угол комнаты, где можно было тихонько поговорить без свидетелей. Мехмеда окружили матросы, и он начал рассказывать свежие городские сплетни, а Иван повел интересующий его разговор, внимательно глядя в глаза Фуаду.

— Рассказывай все с самого начала, Фуад. С того момента, как вы покинули корабль. Вспоминай любые мелочи, а также все непонятное. Поверь, это очень важно...

Рассказ получился долгим. Фуад оказался прекрасным разведчиком с феноменальной памятью. Он подробно описал их вылазку в тыл противника, особо отметив внезапно усилившиеся меры по хране городских ворот. Причины этого он не знал, но тоже подозревал утечку сведений. Давут с остальными находится в укромном месте неподалеку от города, но вернуться нет никакой возможности. Он сам с большим трудом проскочил. И то в основном потому, что стража была занята сбором бакшиша с подошедшего каравана, а на неприметного бедняка без оружия просто махнули рукой. А вот кто хочет выйти из города, тех проверяют очень тщательно.

Выслушав рассказ. Иван призадумался. Он выяснил главное — разведчик не врал. Следовательно, утечка сведений произошла не по вине группы Давута. Хоть это хорошо. Значит, дело несколько упрощается... Подозвав Мехмеда, озвучил дальнейший план действий.

— Мехмед-бей, отзывайте наблюдателей из порта, больше им там делать нечего. Корабль для нас все равно потерян, поэтому выбираться будем по суше. Сейчас мы с Вами, Бахиром и Фуадом отправляемся на базар. Надо купить коней и кое-что из одежды. Оружие есть у всех, но пока пусть команда сидит тихо, и ждет нашего возвращения. А потом сделаем так...

Стража у западных ворот Туниса была немало удивлена, когда ближе к вечеру появился небольшой, но хорошо вооруженный конный отряд. Причем что удивило служивых, все были одеты практически одинаково и добротно, совершенно не походив на кавалерию иррегуляров, больше смахивающих на разбойников с большой дороги. Кем они, по своей сути, и являлись. Командовал всеми человек богатырского роста с седой бородой в стальной кирасе и шлеме. Но более всего удивило всех наличие в отряде гяура, тоже в доспехах и с дорогой саблей. Причем зеленого юнца, который держался независимо, с интересом поглядывая на стоявших перед ним стражников, и с которым командир отряда почему-то разговаривал очень вежливо на незнакомом языке. Окинув подозрительным взглядом прибывших, охрана лениво поинтересовалась, кого это шайтан принес? В ответ седобородый вынул из сумки сложенную бумагу и сунул ее под нос спросившему.

— На, читай, если грамотный. Мне положено оказывать всяческое содействие, а ты нас задерживаешь.

— Простите, почтенный... А что это за гяур с вами?

— Наемник из генуэзцев. Хорошо сведущ в пушкарском деле, хоть и молод. Арабского не знает, но я, хвала Аллаху, неплохо знаю итальянский. Так что, друг друга понимаем.

— И куда вы сейчас направляетесь?

— Служивый, у тебя своя служба, а у меня своя. И я о ней на всех углах не кричу. Либо пропускай, либо зови старшего. Ты меня задерживаешь.

Возразить было трудно, но охрана не стала рисковать и послала за начальством. Вскоре пришел командир отряда стражи и поинтересовался, в чем дело. Ознакомившись с бумагой, неожиданно обратился к сидевшему на коне европейцу на итальянском.

— Кто Вы такой, синьор? Как Ваше имя? И что Вы тут делаете?

— Джованни Борджиа, синьор. Занимаюсь вопросами крепостной артиллерии.

— И где именно?

— Этот вопрос Вам следует задать моему командованию. Я не уполномочен раскрывать секретные сведения.

Задав еще несколько вопросов седобородому на арабском и итальянском, командир стражи вернул бумагу и дал команду пропустить. Лучше не связываться с такими, намекая на бакшиш. Можно так влипнуть, что хлопот не оберешься. На его долю и торгашей разных хватает, с которых сам Аллах брать велел. А эти... Развелось здесь всяких наемников гяуров с серьезными бумагами... Пусть лучше проваливают от греха подальше. В случае чего, он содействие оказал. А остальное — не его дело...

Отряд шел рысью, и позади медленно удалялись стены Туниса. И только когда удалились достаточно далеко, Мехмед, играющий роль командира отряда, перевел дух.

— Хвала Аллаху, вроде проскочили!!! А я до последнего опасался, что этот надутый индюк нам не поверит! Ловко Вы придумали, Хасан-бей, генуэзским наемником переодеться!

— Все было не так сложно, Мехмед-бей. Я слышал разговоры итальянских наемников в городе, и получил кое-какую инофрмацию. Так что поймать меня врасплох у него бы не получилось.

— Именно поэтому Вы были уверены, что наша писулька обязательно сработает?

— Конечно! На любого цепного пса у ворот вид важной бумаги, поданной человеком представительной наружности, и ведущего себя уверенно, оказывает магическое воздействие и сбивает с толку. Особенно, если он такие бумаги раньше никогда не видел. Эти медноголовые барбосы — не исключение. Тот, что нас остановил, вообще читать не умел. Командир стражи умел, но тоже никогда таких важных "фирманов", подписанных самим беем, не видел. Поэтому просто решил не связываться. А то, можно ведь нарваться на неприятности.

— Иными словами, обычная наглость?

— Не только наглость. Умение сыграть на человеческих чувствах. Ведь Аллах создал людей разными. И ведут они себя по-разному в ситуации, когда надо действовать быстро, а связываться с начальством некогда. Вот здесь и надо уметь определить ту грань, до которой можно дойти, но не переступать.

— Ох, мудрено это для меня, Хасан-бей! Мне гораздо проще — саблей по шее, и вперед!

— Зачем? Если можно все сделать тихо, то надо делать тихо. Вы обратили внимание, что с нас даже бакшиш не вымогали?

— Обратил. Удивительно, честно говоря.

— Ничего удивительного нет. Мы в данный момент — отряд регулярной армии бея Туниса, если верить нашему "фирману". Спасибо Фуаду, очень красиво все на арабском написал. А вымогать с таких людей бакшиш — можно и головы лишиться. У древних римлян было выражение — "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку". Здешние медноголовые барбосы это вряд ли слышали, но суть данного изречения понимают прекрасно.

— Вы знаете, Хасан-бей... По-моему, они даже на быков не тянут.

— Согласен. На ослов гораздо больше...

Грянул смех. Люди радовались, что вырвались из смертельной западни. Предстояло еще вернуться обратно, но первое препятствие осталось уже позади. Погони не было. Значит их блеф сработал. Иван, мастерски изобразивший наемника из Генуи, тоже смеялся и шутил наравне со всеми. То, что он осторожно "надавил" на командира стражи возле городских ворот, об этом никому знать не надо. Пусть считают, что капитан Хасан — очень умный и удачливый человек, снискавший благосклонность Аллаха, помогающего ему во всех делах. А он будет всячески поддерживать данное мнение, не говоря об этом прямо, но и не давая в нем усомниться.

Когда стены города скрылись из виду, направились в место, где должен ждать Давут. На что, честно говоря, Иван особо не надеялся. Если начались тщательные поиски, то все окрестности Туниса должны перевернуть вверх дном. Во всяком случае, он сделал бы именно так. Но вот как поведут себя местные "воины ислама", не известно. Может быть, только изобразят видимость поиска, а особо утруждать себя не будут.

Чем больше он узнавал изнутри "кухню" Османской империи, тем больше убеждался, что так называемые иррегулярные воинские части, особенно на периферии, по своей сути есть обычные банды, подчиняющиеся не столько официальной власти султана, сколько своим непосредственным предводителям. А предводители подчинялись не султану, а местным беям. Причем только до того момента, пока это было им выгодно. Они могли воевать против заведомо слабого противника, но если встречали сильный отпор, то предпочитали отступить и не рисковать. Ни о какой дисциплине и стойкости среди такого "воинства" и речи не было. Сейчас Али-бей чувствует себя хозяином положения, поскольку на всей территории Туниса не осталось войск, верных султану. Во всяком случае, о таковых ничего не слышно. Но вот что будет, если тут появятся регулярные войска из Истанбула? Кончится тем, что все это "воинство" разбежится после первых же неудач. Они привыкли грабить, а не воевать.

Иван за разговором не прекращал наблюдение за обстановкой, однако окружающая их каменистая пустыня была безлюдна. Вскоре стемнело, и Фуад вел маленький отряд по одним ему известным ориентирам. Они уже удалились далеко в сторону от караванной тропы. Разгуливать в этих местах одному было небезопасно — запросто можно нарваться на разбойников, но встреча с местным отребьем сейчас волновала меньше всего. Иван опасался, что разведчики будут вынуждены уйти из-за возникшей опасности, и где их тогда искать — неизвестно. Однако, вопреки опасениям, вскоре потянуло дымком от костра, и дальше Фуад пошел один, поскольку никто заранее не предполагал такого развития событий. На всякий случай, Иван велел приготовить оружие и быть готовыми к немедленому отступлению.

Однако, обошлось. Разведчиков за это время так никто и не обнаружил, и вскоре вся команда "Аль Ясат" была в сборе, Иван и Давут радостно обнялись, после чего у костра, умело спрятанного в каменистой расщелине, состоялся долгий разговор. Давут вовремя понял, что вернуться в Тунис к назначенному сроку не удастся. Поэтому не стал рисковать понапрасну и отправил одного человека в город, у которого было больше всего шансов проскользнуть, не вызвав подозрений, а сам с оставшейся группой собирался отсидеться в укрытии до тех пор, пока не появится высаженный с эскадры десант. Он не сомневался, что если Фуаду все же удастся вернуться в порт, то "Аль Ясат" беспрепятственно выйдет в море и выполнит свою задачу, доставив ценные сведения по назначению. Рассказ Ивана его очень удивил.

— Так это что же получается, Хасан? Нас кто-то предал?

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Вопрос лишь в том, кто именно. Не верю я в такие совпадения.

— Но ведь никто, кроме нас двоих и адмирала, об этом не знал!

— Значит, узнал кто-то еще. В любом случае, здесь мы это не выясним. Надо сначала вернуться на эскадру.

— И как ты это хочешь сделать?

— Есть одна задумка...

Жители прибрежной деревушки Эз Захра постарались укрыться по домам, когда рано утром на улицах появился отряд кавалерии, и его командир потребовал вызвать старосту. Само по себе появление незваных гостей никого не удивило, таких тут уже немало повидали. Но вот их поведение было странным. Никто не пытался грабить, или проявлять какое-либо другое насилие, как обычно вели себя "воины ислама" из отрядов бея-самозванца. Здесь же соблюдалась железная дисциплина, и воины держали строй, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не дать застигнуть себя врасплох. Вскоре появился одинокий старик, смотревший недобрым взглядом на очередных визитеров. Однако, дальнейшее сбило его с толку. Командир отряда — седобородый мужчина огромного роста, окинул взглядом старосту и вежливо поздоровался, после чего поинтереосвался.

— Почтенный. Вы староста этой деревни?

— Да, господин. Я — Хусейн, староста Эз Захра. Но у нас ничего нет. Ваши товарищи вымели все подчистую пять дней назад. Если только свежая рыба...

— Это были не наши товарищи, а разбойники. Аллах покарает их за это. У меня есть предложение, которое Вас заинтересует. Я видел здесь хорошие лодки на берегу. Продайте нам две.

— Продать?! То есть... Вы хотите заплатить за них?!

— Разумеется, а что Вас удивляет? Мы не бандиты и не грабим правоверных.

— Ну, если так... А сколько Вы сможете дать за них?

— А вот об этом поговорим чуть позже. Скажите честно, Вас точно также грабили раньше всякие проходимцы, прикрываясь именем Аллаха?

— Ну... Бывало иногда... Но чтобы так, как сейчас... Такого не было.

— Вам это нравится?

— Вы смеетесь над несчастным стариком, господин? Кому может нравиться, когда его грабят?

— Никому. Поэтому, предлагаю Вам следующее. Вы даете нам две лодки, а мы оставляем Вам всех наших коней. Половина пойдет в качестве платы за лодки, а вторую половину оставляем на хранение. Если кто будет спрашивать, скажете, что пришли какие-то неизвестные, забрали две лодки, бросили своих коней и ушли в море. Тогда к жителям деревни не будет претензий. Возможно, мы вернемся, и тогда кони нам понадобятся. Если не вернемся в течение трех месяцев — кони ваши. Обо всем остальном поговорим, когда вернемся. Согласны?

— Кто вы?! Вы не из армии бея Туниса?!

— В Тунисе сейчас нет бея и нет армии, почтенный Хусейн. Есть самозванец и его банда вооруженных мерзавцев. Мы — воины повелителя правоверных. А Вы и все жители Эз Захра — его подданные. Прошу не забывать об этом. Как и о том, что Тунис — тоже часть Османской империи

— Да продлит Аллах его дни... Господин, я никому ничего не скажу. Действуйте, как считаете нужным...

Только когда лодки отошли от берега на расстояние, превышающее дальность выстрела, и направились к виднеющимся вдали кораблям эскадры, вошедшей в Тунисский залив, Мехмед воздел руки к небу и облегченно вздохнул.

— Хвала Аллаху, вроде вырвались и на этот раз! Ведь буквально из-под носа у этих негодяев ускользнули! Но что дальше, Хасан-бей?

— Сообщим сведения адмиралу, а он уже будет принимать решение. Но сразу скажу, что с наскока Тунис не взять. У нас очень мало сил. Если бы не было крепости на входе в канал, тогда еще куда ни шло, но мимо крепости нашим кораблям не пройти. Атаковать же с суши бессмысленно — у тунисцев огромное численное преимущество в пехоте, а кавалерии у нас вообще нет. Но думаю, надолго мы здесь не задержимся.

— Почему?

— Вся эта возня в Магрибе началась не просто так. Что-то затевается в Европе. И бунты в Магрибе — лишь отвлекающие маневры с целью заставить нас распылить свои силы перед чем-то важным.

— Хм-м... Вы уверены?

— Доказательств у меня нет, но по многим признакам очень похоже...

Лодки, поставив паруса, шли быстро. Сильной волны в заливе не было. Впереди уже можно было хорошо рассмотреть корабли турецкой эскадры, ставшие на якорь. Однако, на якорь стали не все. Навстречу выдвинулись обе шебеки — "Кирлангич" и "Шахин". Там никто не понимал, с чего это две крупных рыбачьих лодки ни с того, ни с сего неожиданно направились в сторону эскадры, когда все остальные наоборот поспешили удрать. Когда расстояние сократилось до полумили, с шедшей головной "Кирлангич" грянул выстрел. Пока что холостой. Шебека неслась навстречу и чуть подвернула к берегу, отрезая лодкам путь к отступлению. "Шахин" же шла прямо в лоб. Все было понятно — шебеки в случае опасности возьмут неизвестные лодки, которые вполне могут оказаться брандерами, под перекрестный огонь и не допустят их к кораблям эскадры. Пора было разрядить обстановку, а то еще и в самом деле пальбу откроют. Иван дал команду убрать паруса и подходить к "Кирлангич" на веслах.

Вскоре все выяснилось, их узнали еще до того, как подошли вплотную. С обеих сторон неслись радостные крики. Последние взмахи весел, и лодки оказываются под бортом. А еще спустя несколько минут все оказались на палубе родной "Кирлангич".

Капитан Мурад с улыбкой приветствовал разведчиков, и не удержался от подначки.

— Хасан, а где же твоя "Аль Ясат"?! Неужели, на эти две лоханки поменял?

— "Аль Ясат" ждет, когда мы за ней вернемся, Мурад-бей! Тунисцы ее пока в порту посторожат, чтобы целее была. А если серьезно — выход из порта закрыли и уйти не было никакой возможности. Вот и пришлось эти две лодочки прихватить.

— Ловко, ловко... А мы и не знали, что вы здесь. Получается, тоже на разведку ходили, как и в Алжире?

— Отрицать глупо. Мурад-бей, нам надо срочно попасть на флагман. Имеем очень важные сведения.

— Понимаю. Идем, как можно скорее...

Взяв на буксир обе лодки, "Кирлангич" развернулась и пошла обратно, обменявшись сигналами с "Шахин". Рискованная разведываетльная операция в Тунисе завершилась.

Глава 5

Большая (и не очень) политика

Командующий эскадрой адмирал Кемаль-паша сидел за столом в своей каюте на "Перваз Бахри" и внимательно рассматривал рисунки укреплений Туниса, хмурясь все больше и больше. Давут и Иван помалкивали, не отвлекая начальство. Они уже рассказали все, что знали, а потом Давут занялся рисованием, чтобы информация была более наглядной. Наконец, адмирал отодвинул листы бумаги и поднял глаза на сидевших перед ним разведчиков.

— Неприятный сюрприз, если говорить откровенно... Не ожидал, что эти мерзавцы так быстро подготовятся. Да еще и крепость на входе в самом удобном для обороны месте построили... Значит, все началось не пару месяцев назад, а гораздо раньше. И то, что вас там ждали, уже не удивляет. Никаких соображений по этому поводу у вас нет?

— Кто-то знал еще до нашего выхода из Беджайи о нашем задании, досточтимый Кемаль-паша, Но сведения в Тунис пришли уже после нашего прихода, поскольку поначалу нами никто не интересовался.

— Это понятно. Дело в том, что я н и к о м у не говорил о вашем задании в Тунисе. Вообще. Об этом знали только мы трое.

— Тогда возможен еще один вариант. Кто-то, связанный с тунисскими мятежниками, видел "Аль Ясат" на рейде Беджайи под османским флагом среди кораблей эскадры, и в порту Туниса случайно ее обнаружил и опознал. После чего поспешил донести. Какие-нибудь корабли уходили из Беджайи после нас?

— Уходили... Во всяком случае, такое действительно возможно... Ладно, сейчас гадать все равно бесполезно. Возвращайтесь на "Кирлангич" и отдыхайте. Понадобитесь — позову...

Иван и Давут тут же откланялись и вышли из каюты. Правда, перед этим адмирал вручил им деньги для выдачи команде в качестве награды. Что ни говори, но Кемаль-паша хорошо понимал, что от разведки зависит очень многое, поэтому на разведчиках не экономил.

Оказавшись в своей крохотной каютке на "Кирлангич", Иван с удовольствием растянулся на койке и подумал, что же его ждет дальше? Выходя из Керчи, он даже представить себе не мог, что рядовое в общем-то плавание выльется в такие опасные приключения, которые ему, как тайному подсылу войскового атамана, совершенно не нужны. И теперь приходися изворачиваться, действуя в интересах турок, чтобы просто выжить. Сказал бы кто раньше, насмех такого шутника бы подняли... И что теперь? Вряд ли Кемаль-паша рискнет прямо сейчас высаживать десант и штурмовать Тунис. Задерживаться здесь надолго тоже нельзя, запасы не бесконечные. Скорее всего, пошлет один корабль в Истанбул с сообщением о случившемся и запросит подкрепления. А там — как султан решит. Если его предположения верны и все эти бунты затеяны с целью отвлечь силы турок от чего-то более важного, то возле Туниса их не оставят, а пошлют в другое место. Туда, где действительно станет жарко. Вот "повезло"! Ладно, в конце концов, деваться все равно некуда, а находясь на службе в турецком военном флоте он не только обезопасит себя от возможных подозрений, но и получит уникальный шанс пробраться наверх в турецкой чиновничьей пирамиде. Тем более, структура власти в Османской империи резко отличалась от аналогичных структур в Европе. Главной отличительной особенностью было отсутствие требований об аристократическом происхождении, чем грешили буквально все европейские страны, поскольку самой аристократии в ее европейском понимании у османов просто не было. В Османской империи теретически любой человек, обладающий нужными знаниями и способностями, мог занять любую государственную должность вплоть до Великого везиря. Основанием служила лишь воля султана. Что было крайне редким явлением в "цивилизованной" Европе, изо всех сил цеплявшейся за аристократические привилегии. Где законодательство было пронизано различными ограничениями для простолюдинов и фактически полной вседозволенностью для аристократов. Дополняла эту "идиллическую" картину религиозная нетерпимость между католиками, протестантами, и кто там еще был среди "цивилизованных" европейцев, которые не так уж и давно с упоением резали друг друга именно на почве религиозной розни. В отличие от Османской империи, где веротерпимость была несравненно мягче. Тоже, конечно, случались иногда эксцессы. Но до того, что творили христиане в Альбигойских войнах, было далеко. На всем этом можно неплохо сыграть, если только не зарываться. Потихоньку двигаться к цели, оставаясь в тени своего покровителя. Иван уже неплохо изучил адмирала, и убедил его в своей лояльности и полезности. А это главные качества для того, кто предпочитает оставаться тенью сильной фигуры, от которой многое зависит.

За этими размышлениями Иван уснул, в полной мере воспользовавшись выпавшей возможностью отдохнуть в спокойной обстановке. Когда не надо ни от кого убегать, проходить незамеченным там, где пройти невозможно, и убивать, не оставляя свидетелей. Он выполнил свою задачу и доставил командованию ценные сведения в срок. Не его вина, что эти сведения оказались нерадостными.

В то же время во дворце бея Туниса в окно смотрел человек на виднеющиеся вдали корабли турецкой эскадры, блокировавшей выход из порта, и думал. Он был в традиционной арабской одежде, но черты лица выдавали в нем европейца. Никто здесь не знал его настоящего имени. Как и всех его предыдущих имен. Сейчас он французский дворянин Жан де Ламберт. Прибыл в Тунис оказать помощь в благородном деле избавления от тирании турецкого султана. Это, так сказать, официальная версия. На деле все гораздо сложнее. И чем дальше, тем больше вопросов у него возникало по ходу такого простого, как поначалу казалось, дела...

Он хорошо помнил события двухлетней давности, когда в окрестностях Лондона разразился сущий ад. Голландские корабли снова вошли в Темзу и устроили такое побоище, перед которым поблек даже "Чатемский позор" прошлой войны. Голландцы в полной мере воспользовались ситуацией, когда Англия лишилась практически всего своего флота во время боя возле Дувра в Канале. Задержать врага было нечем, войск в Лондоне оказалось очень мало, и голландский адмирал Михаэль Андриэнсен де Рюйтер не упусил свой шанс. Столица Англии просто упала в его руки, поскольку никто не ожидал от голландцев такой прыти. Король бежал, бросив своих подданных на произвол судьбы. Бежали и многие вельможи. Он тоже не стал испытывать судьбу, и предпочел исчезнуть. Но виной этому были не только и не столько голландцы, с ними бы он договорился. Если бы удалось сохранить свое инкогнито. Но такое, увы, было невозможно. Уж очень многие из придворных шакалов знали, что он вхож к королю. И врагов среди этой своры он тоже нажил немало. Кто-то обязательно донесет. А устраивать свою личную войну против голландцев и прятаться он не хотел. Кроме этого, у него испортились отношения с королем. Его Величество во всех своих бедах винил кого угодно, но только не себя. А ведь он предупреждал этого спесивого самодура, и советовал любыми путями избежать войны с голландскими Соединенными Провинциями, а также ни в коем случае не провоцировать тринидадцев. Не послушал... В итоге подписал унизительный Лондонский мир, лишивший Англию всех ее прежних успехов и фактически сделавший рынком Соединенных Провинций, чье мнение никого не интересует, а сам лишился власти. Мало того, Англии даже навязали ограничения в строительстве флота. Ушлые голландцы постарались избавиться от конкурентов на морских просторах. А поскольку он знал много интересного, то был уверен — в покое его не оставят. И предпочел тихо исчезнуть до того момента, как кто-то вспомнит о королевском советнике. Во всяком случае, широкой публике он был известен именно в этом качестве.

Через Канал удалось перебраться без проблем, свои люди у него были везде. И очень скоро во Франции появился Франсуа де Бейль — потомок небогатого дворянского рода, ведущий довольно скромную жизнь в уединенном поместье неподалеку от Кале. Благо, французским языком и знанием обычаев он владел в совершенстве, поэтому вполне мог выдать себя за француза. Он никому не мешал и не пытался пускать пыль в глаза, хотя и не бедствовал. Все вокруг было спокойно, и он решил, что его след потерян. И надеялся тихо жить в этом райском уголке, пока обстоятельства не изменятся в лучшую сторону.

Увы, в одно далеко не прекрасное утро его прошлое напомнило о себе в виде человека в неброской дорожной одежде, выглядевшего, как мелкий лавочник. Но едва глянув ему в глаза, он понял — дело плохо. Гость же, войдя в дом, вежливо поздоровался и сразу раскрыл карты, не счев нужным устраивать комедию.

— Признаю, Вы здесь неплохо устроились, месье Каррингтон! Удивлены? Вижу, что нет. Разрешите представиться — Николя Дюваль, в некотором роде Ваш коллега. Если Вам удобнее говорить по-английски, можете перейти на свой родной язык.

— Благодарю, месье Дюваль, можете продолжать. Но это какая-то ошибка. Мое имя Франсуа де Бейль.

— Ладно, если это имя Вас устраивает больше, пусть будет Франсуа де Бейль. Давайте перейдем к делу. Месье де Бейль, нам прекрасно известно о Вашей деятельности при дворе короля Англии, а также о причинах, вынудивших Вас ее покинуть. Как и об обстоятельтвах, при которых Вы здесь появились. Надеюсь, Вы не станете этого отрицать? В связи с этим у меня есть предложение, которое может Вас заинтересовать.

— Начало многообещающее. И о чем пойдет речь?

— Не о том, о чем Вы подумали. Тайны английского королевского двора с недавних пор утратили для нас свою значимость. Да собственно, они уже давно перестали быть тайнами. Бывшие придворные с радостью торгуют ими по сходной цене направо и налево, стремясь опередить конкурентов и успеть заработать на этом. Вполне допускаю, что некоторые вещи остались скрыты от широкой публики, но сути дела это уже не меняет. Поэтому мое предложение лежит cовсем в другой области. Конкретно — в области Вашей профессии и Вашего таланта.

— Простите, можно точнее? Я не совсем понимаю смысл Ваших слов. Чем бывший советник бывшего короля Англии может быть полезен ныне здравствующему королю Франции?

— О-о-о, не скромничайте, месье де Бейль! Нам прекрасно известно, какого рода советы Вы давали королю. Если хотите прямо, могу сказать прямо. Во главе английской разведываетльной службы стоял некто Мэттью Каррингтон. Знаете такого? Хоть он и играл для широкой публики роль королевского советника, но область его деятельности была гораздо шире. Что интересно само по себе, однако это еще не все. Нам также хорошо известно о с п о с о б н о с т я х мистера Каррингтона. Глупые люди называют это колдовством. Но умные люди, вроде меня, называют это Даром Божьим. Или Даром Сатаны, что не суть важно. Все зависит лишь от направления, в котором такие, как мистер Карригтон, применяют свои, скажем так, необычные способности. Хотя церковь это не приветсвует, и всячески пытается бороться с проявлением "колдовства". Вы ведь в курсе, что святая инквизиция до сих пор не успокилась по этому поводу? И если бы о даре мистера Каррингтона узнали церковники в Англии, то ему бы даже покровительство короля вряд ли помогло. Поэтому мистер Каррингтон не афишировал свой дар, а использовал его тайно и исключительно в личных целях, не оставляя свидетелей. Я ничего не напутал?

— Очень интересно, месье Дюваль. Продолжайте. Но я пока не услышал сути Вашего предложения.

— Немного терпения, месье де Бейль, сейчас узнаете! Так вот, мы могли бы предложить мистеру Каррингтону аналогичную службу. За хорошее вознаграждение, разумеется. А заодно прикрыть его от назойливого внимания церкви. Вы ведь знаете, как святые отцы обожают повсюду совать свой нос.

— Да уж, кто бы спорил... А можно конкретнее?

— Можно, месье... де Бейль. Но только после того, как мистер Каррингтон даст принципиальное согласие на мое предложение. Согласитесь, было бы глупо раскрывать все карты человеку, который заранее готов сказать "нет".

— Разумно... Но откуда такая уверенность, что если даже мистер Каррингтон согласится на словах, то на самом деле не решит вести свою игру, или просто скрыться?

— Резонный вопрос. Поэтому отвечу прямо. Нам хорошо известна человеческая натура мистера Каррингтона. Его верность королю Англии находилась в прямой зависимости от получаемых благ от монаршей персоны. Никаких других мотивов верной службы королю у мистера Каррингтона не было. Отношение к церкви у него тоже было, как бы это помягче сказать... недружелюбное. Правда, на то имелись веские причины. Нет, я ни в коей мере не осуждаю мистера Каррингтона. Он всего лишь расчетливый циник, а это не преступление. Однако, в нашем деле именно расчетливые циники и нужны. Мистеру Каррингтону будет гораздо в ы г о д н е е принять мое предложение, чем снова скрываться теперь уже от французских властей, получив дополнительно к уже имеющемуся сонму недоброжелателей еще и представителей святой инквизиции во Франции. Вы согласны?

Мэттью Каррингтон смотрел с удивленным видом на собеседника и молчал. Но его мозг в привычной манере с большой скоростью просчитывал возможные ситуации. То, что французы знают о нем если не все, то очень многое, уже не вызывает сомнений. Откуда произошла утечка информации, теперь не имеет значения. Как ни старался Мэттью обеспечить секретность своей деятельности, но в таком гадюшнике, как двор короля Англии, добиться этого очень сложно. Спрашивается, что делать дальше? Убрать француза и скрыться никакого труда не составит, даже если вокруг дома он оставил засаду. Но что это даст? Ведь об этом месте уже знают, и где гарантия, что не обнаружат следующее? Но больше таких предложений делать не будут. Так и бегать по всей Франции, имея на хвосте не только французскую полицию, но еще и инквизицию, будь она проклята? А с другой стороны, что он теряет, дав согласие? По большому счету, ничего. Для Мэттью Каррингтона не имеет значения, какой короне служить. Если король Англии оказался на поверку недалеким и неблагодарным негодяем, сначала не желавшим видеть очевидное и не желавшим слышать его советов, а потом еще и обвинившим Мэттью в собственных просчетах, то может быть король Франции окажется более адекватным и по достоинству оценит его услуги? Попробовать можно, хуже не будет. А если все же возникнут какие-то неприятные моменты, то мир огромен... И состоит не из одной лишь Европы...

— Вы умеете доходчиво объяснять, месье Дюваль. Считайте, что потенциальное согласие мистера Каррингтона Вами полученно.

— Что же, я рад, месье де Бейль. Давайте оставим это имя, если оно Вас устраивает. Касательно Вашего вопроса могу сказать следующее. Как Вы и сами знаете, Францию очень интересуют страны Магриба. Все южное побережье Средиземного моря от Марокко до Леванта. Формально почти все эти земли принадлежат Османской империи, но из Константинополя не в состоянии контролировать такую огромную и удаленную территорию должным образом. Времена Сулеймана Великолепного и Хайреддина Барбароссы уже давно прошли, а нынешний турецкий султан — не та фигура, чтобы серьезно влиять на политическую ситуацию в Европе. Кроме этого, местная знать в этих удаленных провинциях недовольна своим существующим положением, как недовольны и правители, формально являющиеся вассалами турецкого султана. И при благоприятном стечении обстоятельств они бы не отказались избавиться от этой зависимости. А мы согласны им в этом помочь. Разумеется, на определенных условиях. Вам же предстоит отправиться в Африку и на месте решить, как все лучше сделать. Не зная массы мелких, но очень важных нюансов, планировать операцию подобного масшатаба, не выбираясь из Парижа, просто глупо. Вы согласны с этим?

— Разумеется. Но здесь возникает важный вопрос. Если магрибские туземные князьки так жаждут избавиться от власти турецкого султана, то какой им смысл менять одно на другое? Если вместо вассалов турецкого султана они станут подданными короля Франции?

— Согласен, момент очень важный. На первых порах мы будем работать со всеми, кто жаждет избавиться от власти султана любой ценой. Даже лелея в душе мечту потом избавиться и от нашей опеки. Но когда цель будет достигнута — весь Магриб станет формально независмым, мы просто поменяем этих невесть что о себе возомнивших дикарей на лояльных нам людей. Из кого именно — из местных, или из пришлых, будет видно. Пока об этом говорить еше рано.

— Что же, разумно, месье Дюваль. Я согласен...

Мэттью несколько успокоило то, что Дюваль по крайней мере не стал его обманывать и предлагать какой-нибудь солидный пост в колониальной администрации вновь обретенных Францией территорий. Иначе было бы ясно, что от него постараются избавиться сразу же, как он выполнит задачу. Ибо человеку его профессии никогда не позволят стать публичной фигурой. Удел таких, как он, всегда быть в тени и вести тайную войну, не прекращающуюся ни на минуту даже тогда, когда молчат пушки. Но, вместе с тем, ситуация от этого не становится лучше. Король Солнце прекрасно понимает, что такой свободолюбивый хищник, как Мэттью Каррингтон, в неволе не живет и никогда не станет ручным. С ним можно д о г о в о р и т ь с я на взаимовыгодных условиях. Но его ни при каких обстоятельствах нельзя п о д ч и н и т ь. У него нет семьи, которую можно держать в заложниках. На родственников в Англии ему наплевать. Впрочем, как и им на Мэттью. У него ничего нет во Франции, что могло бы заставить его опасаться конфискации. Обвинить залетного англичанина в колдовстве и натравить на него инквизицию? Будет куча трупов и никакой гарантии успеха. Зато король Франции, в случае провала этой авантюры, приобретет смертельного врага, который если захочет, то все равно до него доберется.То есть у короля нет никаких средств давления на человека, которого он пытается использовать в своих темных делах. А такие люди очень опасны и не позволяют сесть себе на шею. Как поступит Людовик XIV после того, как наложит лапу на северную Африку, пока что сказать трудно. В лучшем случае, постарается продолжить взаимовыгодное сотрудничество и покрепче привязать к себе такого ценного человека, не жалея на него денег. А заодно одарив его землями и недвижимостью во Франции, чтобы ему было, что терять. В худшем же постарается избавиться от него каким-нибудь хитрым иезуитским способом, предварительно постаравшись усыпить бдительность и заверить в своем миролюбии. Да уж, ситуация... Но с другой стороны, в ближайшее время беспокоиться не стоит. Уж очень он н у ж е н королю Франции. А если так, то это дает определенную свободу маневра. Дело по отторжению стран Магриба от Османской империи небыстрое, а там много воды утечет...

Все поначалу шло хорошо. Он прибыл в Африку под видом французского дворянина Жана де Ламберта и вышел на нужных людей. Тех даже уговаривать не пришлось, идеи отделения от Османской империи созрели в головах местной знати уже давно. Не у всех, конечно, но достаточно у многих. И дело пошло! Да еще как пошло! Но тут неожиданно появились конкуренты, которых он меньше всего ожидал — представители Священной Римской Империи из далекой Вены. Поначалу его очень удивила такая прыть австрийцев, никаких авантюр в Африке они до этого себе не позволяли. Казалось, что столкновение интересов французов и австрийцев неизбежно. Но там тоже нашлись умные головы, постаравшиеся найти компромиссное решение, и оно было найдено. Священной Римской империи, по большому счету, территории в Африке были на данном этапе не нужны. Ее интересы простирались на Балканы и дальше на восток, в сторону Босфора и Дарданелл, где находился ее давний враг — Османская империя. Король Леопольд I здраво рассуждал, что урвать себе все не получится, поэтому ставил задачу не захватить побережье Африки, а лишь вызвать там напряженность и спровоцировать всплеск сепаратизма, который заставит турецкого султана распылить свои силы в критический момент. План австрийцев сам по себе был неплох и имел все шансы на успех, если бы им не перешли дорогу французы, занимавшиеся тем же самым, но с гораздо более далеко идущими целями. Впрочем, столкновения удалось избежать, причем во многом благодаря усилиям Мэттью и его умению решать скользкие вопросы. Встретившись с представителями Вены и выяснив все обстоятельства, решили не соперничать, а объединить усилия, поскольку их интересы в целом совпадали. На территории в Африке представители Вены не претендовали, им вполне хватало превращения стран Магриба в источник постоянного беспокойства для Истанбула. А если так, то почему бы цивилизованным европейцам не объединиться в этом богоугодном деле? Афишировать подобное не стоит, но вполне можно координировать совместные действия, чтобы не мешать друг другу, а в случае чего и оказать помощь. На том и порешили. Местные арабские правители оказались достаточно предсказуемы, поэтому никаких проблем с ними не возникло. С австрийцами тоже, хоть поначалу они и пытались перетянуть одеяло на себя. Но быстро поняли, что не стоит превращать Францию из потенциального союзника в открытого врага. Испанцы никакого интереса к Магрибу пока что не проявляли, им хватало внутренних проблем. Правда, один эксцесс все же произошел в прошлом году, когда они обстреляли Алжир. Тем не менее, этот налет оказался очень кстати, поскольку помог Мэттью устранить прежнего алжирского дея, и продвинуть на его место своего ставленника Ахмеда бен Али. А вот потом произошел случай, который заставил Мэттью совсем по-другому взглянуть на эту африканскую авантюру.

Поначалу он не придал особого значения тому, что в Алжир придет эскадра Черной Бороды для доставки партии оружия. Этот пират уже был хорошо известен в Средиземноморье, ну а то, что он действует в интересах Священной Римской империи, хоть и удивило Мэттью, но не настолько, чтобы считать это чем-то из ряда вон выходящим. Мало ли разного рода проходимцев занимались пиратским ремеслом и их услугами пользовались многие сильные мира сего. Не он первый, не он и последний. Совсем недавно Мэттью насмотрелся на подобных типов в Порт Ройяле на Ямайке, имел о них определенное мнение, причем далеко нелицеприятное, поэтому ничего особо интересного от этой встречи и не ждал. Очередной удачливый авантюрист, не более того. Как оказалось, судьба подготовила ему сюрприз. Да такой, что отныне вся его работа в Африке приобретала другой смысл.

Когда в алжирскую бухту прибыли корабли под черными флагами с черепом и костями, Мэттью не устоял перед искушением и отправился на флагманский фрегат "Зееадлер". Уж очень ему хотелось посмотреть на того, кто держал в страхе все восточное Средиземноморье. По предварительно полученной информации он знал, что Черная Борода старается воздерживаться от визитов на берег в местах, подобных Алжиру, и не позволяет делать это командам своих кораблей во избежание случайных эксцессов. Вот и сейчас он собирался выгрузить груз на рейде и уйти еще до рассвета, поэтому следовало поторопиться. То, что с этим пиратом не все так просто, Мэттью догадывался. Но вот что именно, в этом еще предстояло разобраться. Ибо Мэттью очень не любил иметь дело с людьми, о которых ничего не знал. И еще больше не любил, если кто-то пытался его самого разыграть "в темную".

Прибыв вместе с представителями алжирского дея на борт фрегата, он не стал заниматься вместе с ними приемкой груза, а изъявил желание поговорить с командующим эскадрой. Что сразу бросилось в глаза Мэттью, это железная дисциплина на борту корабля, так не свойственная пиратской вольнице. Да и сам корабль выбивался из общей картины. Он совершенно не походил на тот разномастный пиратский сброд Карибского моря, к какому он привык на Ямайке. Это был настоящий военный фрегат, достойный войти в состав королевского флота. Теперь кое-что прояснялось. Слухи о том, что за эскадрой Черной Бороды стоит г о с у д а р с т в о, а не какие-нибудь авантюристы-частники, обретали все более убедительное подтверждение. Но главный сюрприз ждал Мэттью в капитанской каюте, куда его любезно пригласили. Как ему удалось совладать с чувствами и не выдать себя ни словом, ни жестом, Мэттью и сам потом удивлялся. Все же, привычка к тайной деятельности приучила держать эмоции в руках. И теперь он понял, что не зря продолжил дело, начатое несколько лет назад. Не бросил, когда казалось, что все рухнуло, и дальнейшие поиски бессмысленны. До этого он никогда не видел Черной Бороды и довольствовался лишь словесным портретом, причем весьма расплывчатым и противоречивым. Но теперь, войдя в каюту и поздоровавшись, он понял в с ё...

Капитан Черная Борода оказался довольно приятным в общении молодым человеком, хорошо говорившим по-французски, поэтому Мэттью не стал показывать свое знание германского языка, на каком общались между собой австрийцы. Здесь его принимали за французского дворянина Жана де Ламберта, имеющего некоторые разногласия с королем Франции, поэтому решившего не испытывать судьбу и предложить свои услуги арабским царькам. Ну а раз интересы цивилизованных европейцев совпадают, то почему бы и не помочь друг другу? Капитан "Зееадлера" представился, как Вильгельм Майер. Но Мэттью з н а л, что это не так. Перед ним был пришелец из другого мира. Их души несколько отличались от душ здешних людей, в чем он имел возможность убедиться, общаясь с тринидадцами в Форте Росс. А этот Черная Борода — из того же роду-племени. И судя по тому, как он тут оказался, это может быть один из пяти человек из команды "Карлсруэ", кто все же сумел ускользнуть из лап тринидадцев. Тот, кого он долго и безуспешно искал все эти годы.

За прошедшее время Мэттью собрал достаточно много информации о Тринидадском Чуде, ибо агентурные связи у него остались, а переход на службу к королю Франции никоим образом этому не помешал. Более того, он даже не стал посвящать в это свое новое начальство, решив использовать добытую информацию в личных целях. Ничего, у короля не убудет. Ему уже были известны имена пяти человек из команды "Карлсруэ", сумевших сбежать из Виллемстада буквально из-под носа тринидадцев. Выяснилось, что они благополучно добрались до Европы, хоть и не все. Двое погибли в пути, и на берег Эльбы высадилось лишь трое — командир "Карлсруэ" фрегаттен-капитан Эрих Келлер, лейтенант Генрих Энссен и лейтенант Людвиг Шмарц. Здесь их следы на какое-то время затерялись, поскольку пришельцы взяли себе другие имена и постарались исчезнуть среди своих предков-соплеменников, откуда сами были родом. Именно этим и объяснялся выбор места высадки в Европе. Мэттью уже знал, что "Карлсруэ" провалился в этот мир после боя с "Тезеем" в 1914 году от Рождества Христова, хоть и не одновременно, а с перерывом в два года. То ли Господу было угодно развести недавних противников, чтобы дать им возможность забыть старые распри, то ли это было его злой шуткой, не суть важно. Важно было другое. И "Тезей" и "Карлсруэ" пришли сюда не просто из другого мира, а из б у д у щ е г о другого мира. Который очень похож на этот. И если удастся получить информацию о будущем, то... У Мэттью захватывало дух от таких перспектив. Хотя он и отдавал себе отчет в том, что история уже разительно изменилась из-за действий пришельцев, поэтому надеяться на то, что все будет точно так же, как и в истории другого мира, не стоит. Но отказать себе в возможности заглянуть в будущее... Перед таким искушением не смог устоять даже Мэттью. Но увы, в Европе все пошло не так, как хотелось. С самого начала он столкнулся с конкурентами — разведкой Римского Понтифика, который тоже заинтересовался беглецами. Похоже, Понтифик кое-что знал о сути происходящего, и тоже осознавал ценность сведений, которые удастся получить от пришельцев. И это ему удалось. Как ни прискорбно было осознавать, но папские ищейки его переиграли. Они первыми вышли на след Келлера в Бранденбурге и даже сумели выкрасть его. Несколько позже был обнаружен Энссен в Гамбурге, но попытка взять его по-тихому провалилась. Энссен оказался парень не промах, и перестрелял похитителей, а тут в Гамбург как раз пришли корабли тринидадцев, и он сразу с ними снюхался, правильно рассудив, что в Европе от него не отстанут. И как это ни парадоксально звучит, но недавние враги из 1914 года — сейчас единственные с в о и для него в этом мире. Поэтому предпочел жизнь среди своих современников на далеком Тринидаде жизни в Европе, где на него устроили охоту, как на редкого и диковинного зверя, чтобы запереть его в золотой клетке. Как поступил курфюрст бранденбургский с Эрихом Келлером. Возможно, Энссен об этом узнал, и такой судьбы для себя не хотел. Поэтому не колеблясь бросил все свое нажитое имущество и дом, и забрав семью, прибыл на корабль тринидадцев, выцарапать откуда его не было никакой возможности. Вскоре он покинул Гамбург и сошел на берег уже только в Форте Росс на Тринидаде. В конечном счете, удалось выяснить судьбу четверых беглецов с "Карлсруэ". Варнеке и Фрезе погибли в морском бою по пути в Европу. Келлер сейчас находится "в гостях" у Римского Понтифика. Скорее всего, сменил одну золотую клетку на другую. Энссен убыл в Новый Свет под крылышко адмирала Кортеса, который ни за что не упустит ценного специалиста из своего мира, и приспособит его к делу, как приспособил всю остальную команду "Карлсруэ", напрочь "забыв" о недавней вражде. Что и говорить, адмирал Кортес оказался не только прекрасным флотоводцем, но и умелым политиком. А вот следы пятого беглеца — лейтенанта Людвига Шмарца, неожиданно затерялись. Германец как в воду канул. Единственное, что удалось выяснить, он покинул Гамбург незадолго до развернувшихся там событий. Ни ищейки Понтифика, ни люди Мэттью так и не смогли его после этого обнаружить. И вот — такая встреча...

Мэттью допускал, что капитан Вильгельм Майер, известный всем, как Черная Борода, может оказаться человеком адмирала Кортеса, специально засланного к австриякам. Даже из числа германцев из команды "Карлсруэ", попавших в плен к тринидадцам вместе со своим кораблем. Но острое чутье, которое его никогда не подводило, говорило об обратном. Что Вильгельм Майер и Людвиг Шмарц — одно и то же лицо. Эрихом Келлером он быть не может — возраст не соответствует. Да и зачем Понтифику делиться со своими потенциальными противниками? Но спросить об этом прямо Мэттью не рискнул. Правды "австриец" все равно не скажет, но насторожится и оборвет все контакты. А быть может и своему начальству в Вене донесет, если оно в курсе, кто он такой. А это уже угроза делу и возможность утечки информации в Париж, чего допускать нельзя. Поэтому, остается лишь один выход приблизиться к тайнам будущего — постараться стать хорошим другом удачливому капитану, который заставил с собой считаться даже турецкого султана в Константинополе. Тем более, никакой неприязни в разговоре с ним Вильгельм Майер не выказал, и они прекрасно провели время в каюте "Зееадлера" за бутылочкой мозельского. При этом Мэттью дал понять, что сам невысокого мнения о местных "союзниках". Но если это нужно в интересах дела, то можно и потерпеть их наглые рожи. В чем капитан Майер был с ним полностью согласен.

Расстались вполне довольные друг другом, договорившись о дальнейшей встрече. Черная Борода должен был доставить оружие еще не раз, причем не только в Алжир. Район деятельности Мэттью тоже был довольно обширен — от Марокко до Леванта. Но ближайшая задача — создать очаги недовольства в Алжире, Тунисе и Триполитании. Будет еще время поговорить по душам и как следует прояснить обстановку. Можно, конечно, попытаться действовать грубой силой и заставить "австрийца" своей волей сказать правду, назвав свое настоящее имя, и откуда он взялся. Но нет гарантии, что получится. Во-первых, не все люди подвержены его воздействию на подавление воли. И причем их не так уж мало, примерно каждый седьмой. Сделать такого человека заторможенным Мэттью сможет, а вот заставить говорить — нет. Была возможность убедиться за долгие годы. А во-вторых, это поставит крест на всех дальнейших отношениях. Мэттью не обладает такой силой, как его наставник Джереми Палмер (вот бы сейчас пригодился этот старый черт!), и не сможет заставить "австрийца" з а б ы т ь о попытке подчинить его волю. Причем незаисимо от того, удастся ли узнать его настоящее имя, или нет. Не ликвидировать же его после этого, иначе зачем все затевать? Остается искать другой подход, чтобы "австриец" был с а м заинтересован в сотрудничестве. А там можно будет и договориться, если пришелец поймет, что его "французский" друг желает ему только добра. И если объединить его знания и дар Мэттью... У-у-у, здесь можно такого добиться! Предложение короля Франции покажется жалкой подачкой. Да и разве на этой Франции свет клином сошелся? Можно найти место и получше.

Все это Мэттью обдумал не раз уже после того, как эскадра Черной Бороды покинула Алжирскую бухту. Все шло хорошо, но он не мог сидеть все время на одном месте, приходилось носиться по всему побережью Магриба, чтобы успеть всюду, а надежды на местных помощников не было никакой. Мэттью очень боялся самовольных действий с их стороны, несмотря на многочисленные предупреждения. В итоге, так оно и случилось. Бандит в любой ситуации останется бандитом. Алжирский дей Ахмед-бен-Али посчитал, что нечего какому-то французишке указывать, что ему надо делать и как делать. Поэтому продолжил грабеж испанских кораблей, наплевав на просьбы месье де Ламберта поумерить свой пыл, поскольку сейчас нельзя привлекать к себе внимание и задирать испанцев. Результат не заставил себя долго ждать. Да такой, что даже Мэттью удивился. Тринидадцы, до этого спокойно окучивавшие европейские грядки, и не проявлявшие агрессивности после злополучного боя возле Дувра, неожиданно поломали ему всю игру, с необычайной легкостью захватив Алжир. То, что к этому приложили руку еще и испанцы, никого не вводило в заблуждение относительно того, кто на самом деле командует этим безобразием. И кто в конечном счете станет главным "выгодоприобретателем" данной авантюры.

Мэттью находился в Тунисе, совсем недавно закончив работу по "возведению на трон" очередного туземного князька, как поступило сообщение о захвате Алжира. Все же, созданная им разведывательная сеть на побережье Магриба работала неплохо. Первое сообщение было довольно сумбурным и далеко неполным, поэтому он подумал, что это просто карательная акция, имеющая цель хорошенько проучить зарвашихся любителей чужого добра. Дело привычное, не в первый раз. Но следующее сообщение, отправленное уже после того, как удалось окончательно выяснить намерения тринидадцев и испанцев, заставило его призадуматься. Мэттью понял, что вся его миссия оказалась под угрозой. Если тринидадцы и испанцы пришли на побережье Магриба, то отсюда уже не уйдут. Им совершенно не нужны мерзопакостные соседи, имеющие дурную привычку грабить. А имея совместный опыт быстрого искоренения пиратства в водах Нового Света, они сделают это и в Средиземноморье, перебив весь местный сброд прямо в их логове, а не устраивая погоню по морю за отдельными пиратскими посудинами. А если все побережье Магриба перейдет под контроль тринидадцев и испанцев, то королю Франции здесь ловить нечего. Да уж, ситуация... И что же теперь делать? Если продолжать выполнять то, зачем его сюда послали, то это рано, или поздно, приведет к столкновению с тринидадцами. А вот этого Мэттью хотел избежать больше всего. Сообщение о взятии Алжира и свои прогнозы дальнейших событий он, конечно, отправил в Париж. Но на то, что у Людовика возьмет верх здравый смысл, а не уязвленные амбиции, особо не надеялся. Слишком много Франция вложила в эту африканскую авантюру, и теперь признать, что все было зря... Но попытаться убедить короля все-таки можно. Не стоит кусок пустыни того, чтобы затевать из-за нее войну с двумя сильными государствами, одно из которых граничит с Францией. В конце концов, можно попробовать договориться с тринидадцами и разделить сферы влияния. Они взяли Алжир? Ну и ради бога! Как говорится, на здоровье. Но если не позарятся на остальное в ближайшее время, то есть шанс, что Франция успеет туда раньше. Хорошо, если все закончится хорошо, и правители договорятся. А вот если нет... Тогда "придет песец", как говорят заклятые друзья тринидадцы. Из Парижа будут требовать невозможное, а закончится все полным разгромом Франции на море, а также возможно и на суше. Ибо в возможность Франции успешно противостоять коалиции Русской Америки и Испании Мэттью не верил абсолютно. И кого сделают крайним за провал африканской авантюры? Вот то-то...

Однако, это дела несколько отдаленного будущего. Которое, возможно, будет не таким уж мрачным. Вдруг тринидадцы удовлетворятся Алжиром и дальше не пойдут? Но принять меры для обеспечения собственной безопасности необходимо уже сейчас. И тут Мэттью вспомнил о Черной Бороде. Если дело примет серьезный оборот, и возвращаться во Францию станет опасно, то почему бы с помощью этого пирата не выйти на императора Священной Римской империи германской нации (ох, и титул!!!) Леопольда I, чтобы предложить ему свои услуги? Мэттью в душе всегда был наемником и не утруждал себя верностью какой-то конкретной короне. Поэтому считал, что тот, кто хорошо платит, тот и является сюзереном. А чем Леопольд I хуже Людовика XIV? В победу турок в предстоящем столкновении с австрияками Мэттью не верил, а если так, то почему бы и не поменять Париж на Вену, если дела у Парижа станут совсем плохи? Как говорят тринидадцы, ничего личного. Только бизнес...

А тут еще и последние события испортили настроение. Откуда этот Кемаль-паша со своей эскадрой взялся? Не тринидадцы, конечно, но для местных "адмиралов", которые привыкли только грабить, и это серьезный противник. Вот тут-то произошла первая размолвка между Мэттью и Али-беем. Мэттью предлагал не торопиться, все как следует выяснить, и попытаться решить дело миром, если Кемаль-паша будет настроен агрессивно. Тунис пока еще не готов к полномасштабной войне с Османской империей, если вдруг султан в Истанбуле решит, что его подданные слишком расшалились. Но Али-бей, дорвавшийся до власти в Тунисе, не желал никого слушать. Возомнив себя великим султаном Туниса, которому и флот турецкого султана нипочем, он выслал в Беджайю отряд брандеров с целью полностью уничтожить эскадру Кемаля-паши, хотя Мэттью всячески отговаривал его от этой затеи. Результат был вполне закономерный — авантюра в Беджайе провалилась. Турки успешно отбили атаку брандеров, а сами отделались повреждениями всего лишь одного корабля. Причем не приходилось сомневаться, что кто-то из команд брандеров попал в плен, и рассказал о том, кто их послал. Поэтому надо ждать гостей. И они появились. Причем гораздо быстрее, чем их ожидали. И вот тут начались неприятности посерьезнее.

Оказалось, что разведка Кемаля-паши прибыла в Тунис за сутки до того, как он узнал об этом. Причем узнал совершенно случайно. Один из его агентов, вернувшийся из Беджайи уже после того, как там все закончилось, совершенно с л у ч а й н о опознал в одной из стоявших в Тунисе посудин корабль из эскадры Кемаля-паши — шебеку "Аль Ясат"! Которая была там во время нападения, и стояла на рейде под турецким флагом неподалеку от флагманского линейного корабля Кемаля-паши! Похвальная оперативность, ничего не скажешь. Попытка задержать шпионов ничего не дала. Когда городская стража нагрянула на "Аль Ясат", там уже никого не было. То ли шпионов кто-то предупредил, то ли спугнул, то ли они сами почувствовали опасность и заранее сбежали. Неприятности на этом не закончились. Засада, оставленная на борту шебеки, проспала все, что можно. Кто-то ночью пробрался на борт, прирезал командира отряда спящим в каюте и спокойно ушел, а остальные олухи этого даже не заметили! Спрашивается, зачем турецкие шпионы приходили ночью? Ведь должны были предполагать, что на борту засада. Тем не менее, все равно полезли. Что же такого важного они не успели унести с собой, что так рисковали? Непонятно... Поиски шпионов ни к чему не привели. То ли они затаились в городе, не пытаясь покинуть Тунис, то ли все же сумели проскользнуть мимо постов стражи на воротах. Зная патологическую склонность местных служивых к бакшишу, Мэттью вполне допускал подобный вариант. И что они смогли узнать за сутки фактически бесконтрольного нахождения в городе? При желании — очень много. А тут и Кемаль-паша пожаловал сосбтвенной персоной. В порт, правда, не полез, но выход в море заблокировал. И вполне может статься, высадит десант и возьмет в осаду Тунис с суши. В море же теперь даже рыбачья лодка не проскочит. А уж когда прибудут турецкие войска из Истанбула... Скоро здесь может стать очень жарко... Как тогда, в Порт Ройяле...

Шаги за спиной отвлекли Мэттью от раздумий. Он обернулся и увидел своего "друга" и коллегу — Феликса Мозера. Австрийца, подвизавшегося при дворе тунисского бея. Последнее время им приходилось работать на общий результат, поскольку их цели в общем совпадали. Мэттью уже давно обратил внимание, что австриец осторожно пытается его прощупать, но явных попыток завербовать не предпринимает. До последнего момента он "не замечал" этого. Но теперь...

— Увидели что-то интересное, месье де Ламберт?

— Да уж куда интереснее. Похоже, у нашего общего друга намечаются неприятности.

— Если Вы имеете ввиду появление турецкой эскадры, то вряд-ли. Турки ничего не смогут сделать. В озеро мимо крепости они не пройдут, а штурмовать Тунис с суши — у них просто нет таких сил.

— П о к а нет. Но я думаю, что Кемаль-паша уже отправил сообщение в Истанбул о том, что здесь творится. И султан не будет с благосклонностью взирать на подобные вещи.

— Несомненно. Да только, вряд-ли сможет что-либо предпринять. У султана мало войск, чтобы сейчас распылять их и посылать в Африку. Плюс время, которое потребуется на сбор и доставку войск, если все же ярость помутит его разум, и он решит наказать своих подданных. Кемаль-паша столько времени здесь не продержится.

— Но почему Вы так считаете?

— Если бы Кемаль-паша был тут один и ему никто не мешал, тогда он действительно мог бы довольно долго действовать нам на нервы. Но, к счастью, это не так. Скоро придет эскадра Черной Бороды, и нашему паше будет уже не до осады Туниса.

— Вы уверены, месье Мозер? Ведь у Черной Бороды основная ударная сила — всего лишь фрегаты. Остальное вообще мелочь. А у Кемаля-паши есть гораздо более мощные линейные корабли. Я хоть и не моряк, но кое-что понимаю в морской войне. К тому же, до сих пор Черная Борода избегал встреч с турецким военным флотом.

— Давайте не будем торопиться, мой друг! По моим расчетам Черная Борода должен вскоре появиться. И тогда мы станем свидетелями незабываемого зрелища!

Глава 6

Войну легко развязать...

Прошла уже неделя с момента возвращения, но дело вперед так и не двинулось. Кемаль-паша убедился, что ударом в лоб Тунис не взять, а штурмовать город с суши — таких сил у него не было. Поэтому ограничился тем, что заблокировал выход в море и отправил сообщение в Истанбул о сложившейся ситуации. Корабли эскадры стояли на якоре в заливе, а "Кирлангич" и "Шахин" по очереди патрулировали в море неподалеку от Туниса, ведя разведку. Разведчиков пока что никто не трогал, и Иван спокойно занимался своими делами навигатора на "Кирлангич".

Все гадали, что будет дальше. Отряд морской пехоты из янычар, высаженный на берег, почти сразу же столкнулся с кавалерией тунисцев. Хорошо, что это оказались иррегуляры, больше привыкшие грабить, а не воевать. Атака была отбита, но вести наступательные действия Кемаль-паша не рискнул, поэтому морская пехота заняла оборону на побережье под прикрытием кораблельной артиллерии и внимательно наблюдала, не делая попыток развить успех дальше. Возникла патовая ситуация. Враги смотрели друг на друга и ничего не могли сделать. Тунисцы не могли выйти в море, а османская эскадра не могла войти в Тунис. До прибытия подкреплений из Истанбула разговаривать о штурме не приходилось.

Время шло, но ничего не менялось. Иван, знающий гораздо больше, чем остальные, был уверен, что ждать осталось недолго, и скоро события понесутся вскачь. Ведь если эскадра Русской Америки придет в Тунис, то тут всем будет мало места. Артиллерия "Синопа" сравняет с землей любые береговые укрепления, а воздушный корабль "Магеллан" проведет выборочную бомбардировку целей в глубине обороны. После чего десанту морской пехоты останется лишь занять город. А османам лучше не мешать, чтобы не попасть под раздачу, ибо пришельцы церемониться не будут. Однако, предположения Ивана оказались не совсем верными. Гости все же появились, но не те, кого он ожидал.

Он как раз закончил астрономические вычисления и только-только нанес точку на карту, как неожиданно раздались крики и топот ног. Очевидно, сигнальщики обнаружили какую-то цель. Взяв бинокль, Иван тут же поспешил на палубу, надеясь увидеть дымы тринидадской эскадры. Однако, это оказались парусники, идущие с севера в сторону Туниса. Расстояние было еще великовато, но в лучах восходящего солнца уже можно было хорошо рассмотреть верхушки мачт. "Кирлангич" изменила курс и понеслась навстречу. Вскоре показались мачты пяти кораблей. Немного впереди шла легкая бригантина. Очевидно, разведчик. А вот за ней... Это были фрегаты нового типа. Очень крупные, лишенные высокой кормовой надстройки, с большим соотношением длины к ширине, и развитым парусным вооружением. Но это были именно фрегаты, имеющие одну батарейную палубу, а не линейные корабли. Такие сейчас строили испанцы и французы. Флаги пока еще было не разобрать, но французам здесь делать нечего, а испанцы без тринидадацев сами бы в Тунис не сунулись. Пока остальные думали, кто это может быть, у Ивана зародились подозрения. Но он держал их при себе, стараясь лишний раз не привлекать внимания своей странной осведомленностью.

"Кирлангич" быстро шла на сближение, сокращая дистанцию, и вскоре на гафеле идущих впереди кораблей — бригантины и головного фрегата удалось разобрать флаги — черное полотнище с белым черепом и скрещенными костями. Прочли также названия — "Валькирия" и "Зееадлер". Теперь все стало на свои места. Капитан выругался и дал приказ разворачиваться на обратный курс. Вскоре "Кирлангич" стала отрываться от противника. Возможно, легкая "Валькирия" и могла бы потягаться с ней в скорости, но она не стала отрываться от главных сил, подстраиваясь под ход фрегатов. Пока выполняли поворот, обсуждать увиденное было некогда, но когда шебека закончила маневр и легла на курс в сторону Туниса, на палубе разгорелась дискуссия.

— И чего этому пирату здесь надо?!

— Может, решил Тунис разграбить. А может наоборот, какие-то шашни с тунисским беем водит.

— А как нашу эскадру увидит? Сбежит?

— Может сбежит. А может и нет. Нам сейчас удирать надо, но так, чтобы из виду их не потерять. Тогда наши вовремя заметят и успеют этих мерзавцев поймать...

Иван слушал эти разговоры, но по поводу исхода встречи двух эскадр у него было другое мнение. Которое он осторожно высказал капитану.

— Мурад-бей, очевидно, это корабли Черной Бороды?

— Да! Наконец-то этот нечестивец попался! Отсюда он уже не уйдет.

— А Вам не кажется, что здесь что-то не так?

— Ты о чем, Хасан?

— Уж слишком все просто. Наглый пират совершенно спокойно идет в сторону Туниса, где стоит сильная османская эскадра, превышающая его как по численности кораблей и орудий, так и по составу. Ведь у нас есть двухдечные линейные корабли, а у него только фрегаты. И он совершенно этого не боится.

— Так может быть он не знает о нашей эскадре возле Туниса. И думает, что ему одиночная шебека попалась, которая сейчас от него удирает.

— Черная Борода — и не знает?! Он никогда не совался туда, где можно было угодить в ловушку. Все его действия говорят об этом. А это значит, что разведка у него работает неплохо. Мы контролируем только выход из Тунисского озера. Но из любой прибрежной деревушки на расстоянии нескольких миль от него можно выйти в море ночью на небольшой рыбацкой посудине и сообщить все, что надо. Трудно найти друг друга в море, тем более ночью, но сам факт передачи донесения вполне реален. Мы не в состоянии контролировать все побережье.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что Черная Борода знает о нашей эскадре, однако все равно идет в Тунис? Но зачем ему это? На самоубийцу он совершенно не похож.

— Думаю, у него есть какой-то козырь, на который он рассчитывает, и о котором мы еще не знаем. Ведь до сих пор он избегал встреч с военными кораблями, занимаясь лишь грабежом "купцов", да перестрелками с теми, кто пытался его атаковать. Сам же никогда не лез на рожон, и в случае встречи с превосходящими силами всегда отступал. В принципе, это обычная тактика пирата — ограбить слабого, и удрать от сильного. Но сейчас его поведение не укладывается в привычные рамки. Он целенаправленно идет в сторону Туниса, а не гонится за нами. Просто наши курсы совпадают. И он не пытается нас догнать, чтобы не возбудить подозрения раньше времени. Такое ощущение, что он сам готов дать бой. И при этом уверен, что выиграет этот бой. Вам это не кажется?

— Хм-м... И умеешь же ты найти сложности на пустом месте, Хасан... А ведь пожалуй, ты прав. Все это несколько подозрительно... Но пока мы все равно ничего не можем сделать. Разве что как можно скорее предупредить командующего и высказать свои соображения. А там будет видно, что задумали эти мерзавцы...

"Кирлангич" неслась под всеми парусами, быстро увеличивая дистанцию. Однако, противник никак на нее не реагировал, и продолжал следовать своим курсом. Иван смотрел на удаляющиеся за кормой корабли, вспоминал разговор с пришельцами на борту "Синопа" и думал, что делать дальше? Адмирал Филатов был уверен, что Черная Борода, или Вильгельм Майер, как он себя называет, знаком с историей мира пришельцев. А если так, то значит может что-то знать и об оружии другого мира. Не в этом ли секрет его успеха? Вдруг корабли под "Веселым Роджером", как его назвал Филатов, вооружены чем-то таким, что позволяет им выходить победителями из боя с многочисленным и сильным противником? Пусть их артиллерия и не дотягивает до уровня артиллерии "Синопа", но может для деревянных парусников и ее за глаза хватает? А говорить об этом никому нельзя. Иначе не избежать глупых вопросов... Похоже, Кемаль-паша сегодня получит неприятный сюрприз. Хорошо, что "Кирлангич" — разведчик, и в линию баталии ее ставить не будут. А то, пасть в морском бою за повелителя правоверных, чтоб ему пусто было, никакого желания нет. Ведь от шального ядра и дар характерника не спасет. И "Кирлангич" от глаз вражеских канониров не укроешь, и морок не наведешь, — шебека слишком большая... Ладно, дальше будет видно. Пока что все равно ничего сделать нельзя...

Между тем, вдали уже появился африканский берег. Видимость была прекрасная, и капитан Мурад приказал стрелять из пушек для привлечения внимания. Пусть у экипажей османских кораблей будет побольше времени для подготовки к бою. А в том, что он неизбежен, никто уже не сомневался. Эскадра под "Веселым Роджером" следовала по пятам, не меняя курса.

"Кирлангич" мчалась вся в пене, накренясь на правый борт. Свист ветра в снастях и шипение воды за бортом то и дело заглушались грохотом выстрела. На стоявшей в Тунисском заливе эскадре уже давно заметили возвращающегося разведчика, и сделали правильные выводы. Корабли начали сниматься с якоря и ставить паруса. Увидев это, капитан облегченно вздохнул — успели. Теперь можно не опасаться, что противник застанет врасплох. Но Ивана очень интересовало, чего ждать дальше? Стараясь лишний раз не отвлекать капитана, обратился тихонько к старшему офицеру на французском, который с интересом посматривал то на приближающийся берег, то на идущую позади эскадру Черной Бороды.

— Месье Жан, как Вы думаете, что предпримет наш командующий?

— Думаю, он решил встретить противника в открытом море, подальше от берега, раз снялся с якоря. Маневрировать в заливе все же не стоит.

— Хорошо, встретим их в море, а дальше что?

— Если бы это было лет пять назад, то я бы с уверенностью сказал, что наш адмирал выстроит линию баталии, а пиратам придется либо удирать, либо погибнуть. Взгляните сами, месье Хасан. У нас пять линейных кораблей и шесть фрегатов. А у Черной Бороды только четыре фрегата, хотя и очень крупные. Но вряд-ли на каждом более пятидесяти пушек, и причем скорее всего на нижнем деке — двадцатичетырехфунтовки. Против тридцатишестифунтовок наших линейных кораблей. Однако, посмотрим, что из этого получится.

— Но Вы сказали — пять лет назад. А сейчас?

— А сейчас одному лишь дьяволу известно, что будет. Тринидадцы, как попали в наш мир, поломали общепринятую линейную тактику, применив свою тактику морского боя. Правда, они использовали при этом корабли, способные ходить без парусов. Но и созданный ими "ирландский" флот, который в хвост и в гриву драл хваленый английский Ройял Нэви, тоже не обременял себя соблюдением правил линейной тактики. А ведь у "ирландцев" были такие же парусники, как и у англичан. Тем не менее, эти чванливые джентльмены каждый раз оказывались биты при встрече с "ирландцами". Вот поэтому я и не уверен, что Черная Борода бросится наутек, едва увидит наши корабли. Сейчас все с ног на голову перевернулось.

— А как бы сейчас действовали ирландцы? Ведь они тоже используют паруса?

— Ни в коем случае не стали бы устраивать сражение по схеме "борт в борт", как требует линейная тактика. А постарались занять позицию в голове вражеской линии баталии и атаковать головной корабль, сосредоточив на нем весь огонь. Для артиллерии всех остальных вражеских кораблей они будут находиться в мертвой зоне. У тринидадцев этот маневр называется "кроссинг-Т", и они его успешно применяют. Если корабли могут ходить без парусов, то сложности в этом нет. Но и под парусами такой маневр хоть и сложен, но возможен. Во всяком случае, у "ирландцев" он довольно неплохо получался.

— Так может и Черная Борода собирается сделать нечто подобное?

— Не знаю, возможно. Во всяком случае, у него это единственный шанс, если уж решится напасть. В противном случае его утопят, если сбежать не сможет.

— А мы с "Шахин" и "Валькирия"?

— Можно было бы вдвоем с "Шахин" попробовать достать "Валькирию", да только вряд ли она подпустит к себе близко. Удаляться далеко от места боя нам тоже нельзя. Так что, думаю, поглазеем друг на друга с "Валькирией", обменяемся выстрелами с большой дистанции, на том дело и кончится. Мы — разведчики. Наше дело во время боя — не путаться под ногами и следить за сигналами с флагмана...

Пока старший офицер посвящал Ивана в тонкости тактики морского боя, ситуация вокруг несколько изменилась. Эскадра Кемаля-паши наконец-то снялась с якоря и взяла курс на выход в море, выстраиваясь в линию баталии. С головным кораблем авангарда уже можно было установить связь флажным семафором, поэтому сразу же передали сообщение о случившемся. С флагмана вскоре пришел приказ — держаться вне зоны обстрела противника и следить за сигналами. Второй разведчик — шебека "Шахин" уже заняла место на траверзе флагмана и шла параллельным курсом. "Кирлангич" продолжала идти на соединение с главными силами.

Противники уже заметили друг друга и шли на сближение. Экипаж "Кирлангич" высыпал на палубу, вглядваясь в паруса на горизонте. Все понимали, что сегодняшний день обещает быть богатым на сюрпризы. Впервые Черная Борода не пытался уклониться от боя с военным флотом, а сам искал встречи с ним. И это при таком неравенстве в силах. Что наводило на размышления. Впрочем, подавляющее большинство было уверено если не в победе османской эскадры, то в скором бегстве пиратов после начала сражения. За исключением старшего офицера Жана Блондо и Ивана. Один уже "познакомился" с неизвестной ранее тактикой боя, а другой знал гораздо больше всех остальных, вместе взятых, но помалкивал. И когда корабли противника задолго до встречи стали перестраиваться в строй фронта, старший офицер покачал головой.

— Похоже, я был прав, месье Хасан. Черная Борода хочет утроить нам "кроссинг-Т".

— Но как это ему удастся? Ведь у него такие же парусники, как и у нас!

— При хорошей маневренности кораблей и хорошей слаженности в эскадренном маневрировании такое возможно. Тем более, ветер ему благоприятствует. Наши линейные корабли не так проворны, как его фрегаты. Поэтому наш дорогой оппонент Черная Борода имеет неплохие шансы наломать щепок из головного корабля авангарда, если сможет удержать позицию в голове колонны.

— А если нам тоже перестроиться в строй фронта и так напасть на него?

— Это не нам решать. Да и вряд ли наши линейные корабли обладают хотя бы равной скоростью с противником, не говоря о маневренности, а без превосходства в скорости охват головных кораблей авангарда невозможен. Подождем, что будет. В любом случае, сегодняшний день войдет в историю. Смотрите и запоминайте, месье Хасан. Держу пари, такого Вы еще никогда не видели...

Иван и сам это хорошо понимал, и поскольку сейчас выдалась свободная минута, внимательно следил за эволюциями обеих эскадр. Впрочем, Кемаль-паша просто шел вперед на противника одной кильватерной колонной, сохраняя строй в линии баталии. Как того и требовала линейная тактика. А вот Черная Борода уже закончил перестроение, и теперь его четыре фрегата приближались строем фронта. Бригантина "Валькирия" отстала, убрав часть парусов. Очевидно, ей дали приказ держаться в стороне от места боя. Такое поведение противника было для многих непонятным. Капитан Мурад даже высказал сомнение в умственных способностях командира пиратов. Некоторые его поддержали. И лишь старший офицер тихо процедил сквозь зубы, не выпуская из рук бинокля.

— Пролив Сент-Джордж... Все, как тогда...

— Вы о чем, месье Жан?!

Капитан услышал возглас и удивленно посмотрел на старшего офицера, желая получить разъяснения.

— Два года назад эскадра "ирландского" флота из шести фрегатов наголову разбила превосходящую их по силе английскую эскадру в проливе Сент-Джордж на входе в Ирландское море. Благодаря своей более совершенной артиллерии и искусному маневрированию. Командовал "ирландцами" испанский офицер — коммодор Хорхе Луис де Орельяна. Команды кораблей тоже состояли частично из испанцев. И то, что происходит сейчас, очень напоминает начало боя в проливе Сент-Джордж. С той лишь разницей, что коммодор Орельяна сначала атаковал англичан кильватерной колонной с дальней дистанции, и лишь потом перешел в строй фронта и сосредоточил огонь своей эскадры на ближайшем английском корабле. И удерживал такую позицию в ходе всего боя.

— Вы хотите сказать, что Черная Борода тоже был в том бою?

— Возможно. Либо он сам, либо кто-то из его офицеров. Но тут есть один нюанс — такой маневр ему ничего не даст, если нет превосходства в скорости, маневренности, а также дальнобойности и точности артиллерии.

— То есть Вы хотите сказать...

— Вот именно, мон капитан. Черная Борода никогда бы не рискнул на подобный маневр, если бы не был у в е р е н в успехе. А это значит, что как минимум такая же артиллерия, как у "ирландцев", у него есть...

Издалека донесся грохот орудийных выстрелов и корабли противника окутались дымом. а вокруг головного фрегата авангарда "Меджидие" поднялись всплески воды. Все находившиеся на палубе "Кирлангич" удивленно замолчали. Противник вел пока что огонь только из носовых пушек, но расстояние было огромным — более мили! Ядра же упали довольно близко к цели. Не прошло и минуты, как грянули следующие выстрелы. Снова всплески вокруг "Меджидие", но один выстрел все же угодил в цель — на палубе фрегата прогремел взрыв. Сверкнула вспышка и в стороны полетели обломки дерева. "Меджидие" тут же рыскнул в сторону, но вскоре вернулся на прежний курс, дав по врагу залп из носовых пушек. Увы, расстояние было очень большим и ядра упали с недолетом. На палубе "Кирлангич" послышались возгласы негодования, один лишь старший офицер снова недовольно пробурчал себе под нос по-французски.

— Как и в Сент-Джордж... Похоже, prishel pesets...

Иван уже знал это выражение от тринидадцев, хотя и не понимал, как оно возникло. Он внимательно наблюдал за ходом начавшегося боя и сразу понял, что шансов у турок нет. Четыре фрегата пиратов прекратили сближение и развернулись бортом, выдерживая выгодную для себя дистанцию. Спасало пока лишь то, что дальнобойных пушек у них было немного, но били они дьявольски точно. Загорелся и выкатился из строя головной фрегат "Меджидие", не выдержав сосредоточенного огня противника. Кемаль-паша отчаянно пытался изменить ситуацию, сделав попытку отвернуть по ветру, чтобы ввести в действие свою многочисленную бортовую артиллерию, но Черная Борода оказался проворнее. Его фрегаты отличались хорошей скоростью и маневренностью, поэтому попрежнему охватывали голову линии баталии османской эскадры, держась в мертвой зоне для артиллерии большинства кораблей, и сосредоточили свой огонь на авангарде. Основной целью в данный момент оказался фрегат "Хамидие", вокруг которого то и дело вздымались всплески воды. Артиллерия противника отличалась не только большой дальнобойностью, но и скорострельностью. Хоть число попаданий было и невелико, но и этого хватало. Пираты стреляли не обычными чугунными ядрами, а бомбами, дававшими при попадании сильный взрыв. Ответный же огонь османской эскадры, похоже, не приносил им никакого вреда.

Шел второй час боя. Уже взлетел на воздух от взрыва крюйт-камеры фрегат "Меджидие", на котором так и не смогли справиться с пожаром. Покинул строй, потеряв грот-мачту, сильно избитый фрегат "Хамидие". Затонул линейный корабль "Себки Бахри", в носовой части которого произошел взрыв, очевидно вызвавший сильную течь. Вырывались клубы дыма из орудийных портов линейного корабля "Укаби Бахри", оказавшегося под сосредоточенным огнем, но он пока что сохранял свое место в строю. А четыре фрегата под "Веселым Роджером", как заговоренные, маневрировали в отдалении, удерживая свою позицию и все время оставаясь на ветре. Все попытки приблизиться к ним оказались тщетны. Черная Борода прекрасно осознавал свое преимущество в дальнобойности артиллерии и с успехом его использовал, оставаясь на выгодной для себя дистанции. Долго так продолжаться не могло, и вскоре "Укаби Бахри" исчез в белом облаке взрыва, грохот которого на мгновение заглушил все другие звуки. Огонь все же добрался до пороха в крюйт-камере. После этого строй османской эскадры сломался. Корабли начали отворачивать, выполняя приказ командующего о выходе из боя. Кемаль-паша понял, что дальнейшее противостояние приведет к полному уничтожению эскадры без какого-либо ущерба для врага.

"Кирлангич" и "Шахин" тоже выполнили поворот и устремились вслед уходящей эскадре. В течение всего боя они держались в стороне и их не обстреливали. Позади остался избитый "Хамидие", который уже заметно осел в воду и имел крен на правый борт. Фрегаты Черной Бороды прекратили огонь и не стали преследовать убегающего противника. Это был полный разгром.

Иван молча смотрел назад и думал, что же будет дальше. От него сейчас ничего не зависит. Если бы он был среди казаков, то можно было бы поговорить с атаманом и предложить проникнуть снова в Тунис, а там уже действовать по обстановке. Ведь вне всяких сомнений, Черная Борода следовал в Тунис, а турецкая эскадра ему просто подвернулась под руку. А это значит, что его корабли будут стоять там какое-то время. Вот и можно было бы наведаться в гости... Но соваться с таким предложением к турецкому адмиралу лучше не стоит. И так на него уже поглядывают, как на баловня судьбы, которому покровительствует сам Аллах. Поэтому и не стоит самому лезть поперед батьки в пекло. А то, это может войти у начальства в дурную привычку — в случае любой надобности совать в пекло ушлого малого Хасана. Который, вообще-то, не разведчик, и даже не простой янычар, а навигатор. Дело которого водить корабли в море, а не подвиги на суше совершать. Но вот если адмирал сам вызовет и попросит помочь... Отказывать глупо. После такого удачного дебюта дать затолкать себя в тень... Пожалуй, не стоит. Значит, подождем. Сейчас Кемаль-паша занят совсем другими вопросами, и ему явно не до Туниса. А вот через неколько часов, когда уйдут подальше, тогда может и вспомнит. А пока надо проявить положенные происходящим событиям эмоции...

— Месье Жан, это какой-то кошмар!!! Я даже предположить не мог ничего подобного!

— Увы, месье Хасан. Что есть — то есть. Нам еще повезло, что так легко отделались. Очевидно, Черная Борода очень спешит в Тунис, вот и не стал связываться с погоней.

— Вы думаете, он шел в Тунис?

— А куда же ему еще идти, если он держал курс строго на Тунис? О нас он если и узнал, то не так давно. А раз шел именно сюда, то значит ему что-то нужно в Тунисе. Поэтому сейчас он добьет "Хамидие" и пойдет туда, раз за нами не погнался.

— А вдруг погонится?

— Вряд ли. Если бы хотел, то уже погнался. Добить "Хамидие" — для этого сейчас и одной "Валькирии" хватит. А фрегаты вполне могли погнаться за нами. Однако, не стали этого делать... Во-он, видите, как раз начинают "Хамидие" заниматься. Один раз уже попали.

— А почему Черная Борода не хочет захватить "Хамидие"?

— Да кто же его знает... Этот пират давно ставит в тупик очень многих. Иногда его поступки настолько нелогичны, что можно подумать, будто он вообще не от мира сего. Но именно это и помогает ему всегда выходить победителем из любых передряг. Вот и думай, что все это значит. Покровительство самого дьявола, или редкий талант флотоводца...

Прошло более часа, эскадра кое-как восстановила строй и следовала в западном направлении вдоль африканского берега. Наконец с флагмана передали — следовать в Беджайю. И сразу же за этим последовал сигнал — "Кирлангич" подойти к борту. Быстроходный разведчик для чего-то понадобился командующему.

Посколько погода была хорошая, маленькая легкая шебека без проблем подошла вплотную к борту "Перваз Бахри". Иван внимательно следил за маневром и как следует рассмотрел все корабли эскадры с близкого расстояния. У многих были заметны свежие повреждения. Флагманский линейный корабль тоже пострадал. Хоть он и недолго находился под огнем противника, но и ему успели хорошо "наломать щепок". Не было никаких сомнений, что если бы бой продолжился, то флагман отправился бы на дно Средиземного моря. Но пока он сохранял ход и повреждения не носили фатального характера.

Иван удивился, когда с палубы "Перваз Бахри" передали приказ прибыть к адмиралу не только капитану "Кирлангич" и командиру группы разведки, но также и ему. Гадая, что бы это значило, быстро перебрался на флагман и отправился вслед за капитаном к командующему. На палубе открылись новые следы разрушений. Капитан Мурад шел впереди, а Давут переглянулся с Иваном, чуть приотстав.

— Хасан, ты видел что-либо подобное?! Что это за оружие иблиса?!

— Да где же я это мог видеть, Давут? Я ведь раньше... сам знаешь, чем занимался. А у нас пушки были самые обычные. Одно могу сказать — нам крупно повезло, что пираты очень спешили и не погнались за нами. Иначе бы мало кто ушел...

Войдя в каюту, капитан с поклоном поприветстовал начальство согласно принятого этикета, а Давут и Иван помалкивали, старательно выражая свое почтение. Кемаль-паша был не в духе, но держал себя в руках. Поинтересовавшись, в каком состоянии "Кирлангич", задал неожиданный вопрос.

— Мурад, сможешь подойти ночью к берегу возле Туниса? Причем желательно так, чтобы не заметили?

— Где именно, досточтимый Кемаль-паша?

— Туда, где заняла оборону наша морская пехота.

— Подойти смогу, но так, чтобы не заметили... Если у тунисцев есть посты на берегу в этом месте, то все равно заметят.

— Ну, что же... Заметят, значит заметят. Во всяком случае, вряд ли они успеют что-то предпринять. Вам нужно этой ночью подойти как можно ближе к берегу, и шлюпками забрать оттуда наш десант. Завтра будет поздно. Если бы вояки этого тунисского самозванца были порезвее, то уже сегодня было бы позно, но, надеюсь, что как минимум сутки они провозятся. Поэтому, этой ночью вам нужно забрать в с е х. Я не хочу понапрасну губить своих людей. А долго они там не продержатся.

— Но ведь их там очень много, досточтимый Кемаль-паша! Мы при всем желании не сможем забрать всех! "Кирлангич" очень мала для этого.

— С вами пойдут фрегаты "Низамие" и "Фейзи Мабуд", но они будут ждать вас мористее. За несколько раз перевезете всех. Не думаю, чтобы ночью корабли Черной Бороды рискнули выйти из Тунисского озера. А больше там никого, кто мог бы представлять для вас опасность, нет. Вы должны закончить и уйти до рассвета. Задача понятна?

— Да, досточтимый Кемаль-паша!

— Хорошо. Теперь то, что касается вас, Давут и Хасан. Вы уже показали себя прекрасными разведчиками. Поэтому вам предстоит сложная и очень важная задача. Снова пробраться в Тунис и узнать как можно больше о Черной Бороде и его кораблях. Как это сделать — решите сами на месте. Здесь ничем помочь не могу, поскольку никакой достоверной информации у меня нет. А в ту, что есть, вроде вздорных слухов о прислужниках иблиса, я не верю. Его корабли вооружены какой-то новой секретной артиллерией, а его люди умеют с ней неплохо обращаться, именно этим и объясняются его успехи. Сам же Черная Борода — настоящий моряк, а не придворный лизоблюд, поставленный командовать отрядом из четырех сильных и быстроходных фрегатов. В то, что он пират в прямом смысле этого слова, я тоже не верю. За его спиной стоит государство, в этом уже нет никаких сомнений. Возьмите с собой столько людей, сколько сочтете нужным. В море каждую ночь будут дежурить либо "Кирлангич", либо "Шахин". Когда все выясните, либо достанете где-нибудь лодку, либо подадите условный сигнал с берега, и вас подберут. Давут, ты по-прежнему командир отряда разведчиков. Хасан, а ты помогаешь Давуту, и на тебе все, что касается морской части вашего задания. В случае чего, разберешься с особенностями устройства кораблей Черной Бороды, если удастся туда проникнуть? Ты ведь успешно выдал себя за генуэзского наемника?

— Да, досточтимый Кемаль-паша. Разберусь. Заодно могу выдать себя и за французского наемника-полукровку, если понадобится.

— А также за девицу?

Командующий неожиданно рассмеялся. Очевидно, до его ушей уже дошли похождения Ивана по Тунису в хиджабе. Иван же скромно потупился и улыбнулся.

— И за девицу тоже...

— Ладно, Хасан, не обижайся! Признаться, не ожидал такого! Молодец, умеешь мыслить нестандартно! Настоящий разведчик! Пожалуй, не стоит тебя в навигаторах на мелкой посудине держать, в разведке от тебя гораздо больше толку. Ладно, перейдем к делу. Что вам сейчас нужно? Что в моих силах — обеспечу.

— Только деньги и лодка, досточтимый Кемаль-паша. Именно та, на которой мы вернулись. Нам нужно высадиться на берег далеко в стороне от того места, где "Кирлангич" будет забирать наших янычар. А местная рыбачья лодка не вызовет подозрений, даже если ее обнаружат.

Глава 7

Новые загадки

Темная полоска берега приближалась, и уже был хорошо слышен рокот прибоя. Лодка быстро скользила по волнам, и управляющий ей Иван внимательно вглядывался в ночную тьму. Как назло, из-за туч выглянула луна, осветив гребни волн своим белесым светом. Но все было тихо. Море вокруг оставалось пустынным, и берег молчал. Правда, Иван снова применил свой дар, укрыв лодку от посторонних глаз, но это оказалось лишним. Вражеских постов поблизости не было. Тунисцы при всем желании не смогли бы обеспечить наблюдение за всем побережьем, поэтому на них можно было нарваться только случайно. А вот днем встреча с конным разъездом, патрулирующим побережье, весьма вероятна. Поэтому надо спешить, чтобы до рассвета убраться как можно дальше от берега. Именно поэтому Давут решил воспользоваться оставленным на хранение имуществом. Взять коней, которых оставили в рыбачьей деревушке. Если, конечно, староста деревни постарался соблюсти их договор, и если местных жителей в очереденой раз не ограбили "воины ислама".

А вот здесь и начались первые неприятности. Как Иван ни убеждал Давута, что лучше этого не делать — ведь в таком случае о них сразу станет известно большому количеству людей, ничего не помогло. Давут предпочел рискнуть, чтобы поскорее убраться с места высадки и попасть в город, чем долго добираться до места пешком, вызывая нездоровое любопытство у всех конных патрулей тунисцев. А применять свой дар в отношении янычара, стараясь подчинить его своей воле, Иван не захотел. Это не адмирал, который его очень редко видит, и на которого очень аккуратно можно "надавить" для принятия какого-то конкретного решения в своих интересах. Но только из реально возможных и тех, которые реально могут принести пользу. Иначе адмирал потом удивится — а что это на него нашло? Один раз такое может сойти с рук. Но если подобное будет повторяться после каждого визита Ивана, то тут кто угодно сопоставит факты и задумается. С Давутом же им предстоит работать вместе, и постоянно держать его под контролем нельзя. Мало ли, какие сюрпризы могут возникнуть при длительном воздействии на волю янычара. Такого опыта у Ивана еще не было. Даже если сам Давут ничего не поймет, то вот остальные могут что-то заподозрить, видя нетипичное поведение своего командира. Контролировать же весь отряд круглые сутки день за днем — для этого его сил не хватит. Поэтому, придется подстраиваться под командира. И по мере возможности ненавязчиво помогать ему, подталкивая в нужном направлении. Найдут они общий язык с Давутом — хорошо. Не найдут... Значит у отряда появится новый командир. Ибо провалиться из-за сумасбродства молодого и амбициозного янычарского офицера Иван не хотел. Не какому-то турецкому янычару тягаться с казаком-характерником в искусстве лазутчика. Если же ситуация вообще выйдет из-под контроля, и придется при всех применить дар характерника, а остальные это поймут... Ничего личного, правоверные. Может быть вы сами по себе и хорошие ребята, но вы враги казакам, и всегда останетесь врагами. И никогда мы не будем на одной стороне. Поэтому из разведки вернется один Хасан, чтобы доставить адмиралу ценные сведения. Остальным же не повезет. Ничего не поделашь, кисмет...

Высадившись на берег, Иван осмотрелся. Луна все также освещала окрестности, шумел прибой, но берег поблизости был пустынным. До деревушки Эз Захра, где они оставили коней, около мили. В последний раз он решил образумить начальство.

— Давут, если мы сейчас же отправимся пешком, то к утру будем уже далеко отсюда. Ночью конных патрулей опасаться не стоит. Местные голодранцы — вояки еще те. Днем же, в самом крайнем случае, выдадим себя за группу желающих вступить в славное войско повелителя Туниса великого Али-бея, да продлит Аллах его дни. Этим же обоснуем наличие оружия. А то, что добираемся пешком, так мы не богачи. Поэтому и идем в надежде заработать денег.

— Много времени потеряем, Хасан. За один день пешком до Туниса не доберемся, а нам надо спешить...

Поняв, что дальнейшие слова бесполезны, Иван замолчал и сосредоточился на наблюдении за окружающим, снова незаметно для всех войдя в состояние "хара". Но берег моря оставался пустынен. До самой рыбацкой деревушки поблизости людей не было. Оставалось лишь надеяться, что никто из местных жителей не поспешит донести на незваных ночных гостей. Ведь верхом это сделать не так уж сложно. Наверняка, местные знают более короткие тайные тропки, по которым можно попасть в Тунис раньше, чем группа разведчиков доберется до городских ворот. Впрочем, не обязательно верхом. Можно и на лодке под парусом быстро дойти. Рыбаки ведь на промысел выходят независимо от того, есть война, или нет. И помешать этому "Кирлангич" не сможет, она сейчас другим занята. А фрегаты вообще вдали от берега ждут.

Неспокойно было на душе у Ивана. К деревне удалось подобраться незамеченными. До дома старосты тоже добрались тихо, никого не побеспокоив. Благо, была глубокая ночь, и все жители спали. Но когда они, скользнув бесшумными тенями, перемахнули через глинобитный забор и постучались в дом, им открыл перепуганный староста Хусейн и сообщил неприятные новости. Вскоре после их ухода примчался отряд стражи и стал искать беглецов, переворачивая в каждом доме все вверх дном. Нашли коней, которых они оставили рыбакам. Досконально расспросив жителей деревни о случившемся, в сердцах отходили плетьми тех, кто подвернулся под руку. После чего, по привычке пограбив, служивые убрались восвояси, напоследок предупредив, чтобы немедленно слали гонца в Тунис, если только снова появятся посторонние. Всех коней, которых оставили разведчики, увели с собой. Причем жители деревни были рады, что отделались сравнительно благополучно. Никого не забрали и не убили. Ну а то, что некоторых плеткой перетянули несколько раз для порядка, так это не страшно, бывает.

Иван сначала не понял, в чем дело, так как разговор шел на арабском. Но когда все выяснилось и ему перевели, задал через Давута несколько вопросов, глядя при этом в глаза старику. И понял, что тот говорит правду. Стража действительно была здесь, каким-то образом напав на их след, но опоздала. Причем это были не какие-то оборванцы из иррегуляров, случайно завернувшие в деревню с целью грабежа, а двоцовая стража из полка личной гвардии Али-бея, заявившаяся именно по их душу. Что и говорить, неприятное открытие... Отозвав Давута в сторонку, высказал свое мнение.

— Давут, надо срочно уходить. На всех городских воротах в Тунис нас ждут, я в этом не сомневаюсь. Странно, что здесь засады не оставили. Видно не ожидали, что мы вернемся так быстро, торопились доставить сведения начальству. Прежний трюк с конным отрядом и "фирманом" от самого Али-бея уже не пройдет. Пешком теперь тоже идти нет смысла. Кто-то все равно мог нас заметить, и утром об этом будет знать вся деревня.

— Понимаю... И что ты предлагаешь?

— Возвращаться к лодке, и попытаться войти в город со стороны моря, прямо мимо стен крепости. Сейчас купить у старосты сети и немного свежей рыбы, если она есть. Войдем в гавань Туниса, как рыбаки, доставившие рыбу на продажу. Их там много крутится, а лодка у нас местная, так что можем сойти за своих.

— А если свежей рыбы нет?

— Тогда хуже, будем выделяться из толпы. Скажем, что пришли за товаром для своей деревни. Бакшиш с нас обязательно стрясут, но тут уж ничего не поделаешь. Нам главное в город попасть. Лодка в порту постоит, на ней же и обратно уйдем. А если в порту стоять будем, так там и к кораблям Черной Бороды поближе можно подобраться не привлекая внимания.

— Хм-м, интересно, интересно... Значит, прелагаешь по-наглому?

— А у нас другого выхода нет. Тем более, там вряд ли кто ждет, что мы снова в порт сунемся.

— Пожалуй... Ладно, рискнем. Другого выхода действительно нет...

Разведчики исчезли из деревушки так же тихо, как и появились. Рыбы у старосты не оказалось, поэтому ограничились сетью. Давут беспокоился по этому поводу, ибо их появление в Тунисе выделялось бы из общей картины, но Иван заверил, что все должно получиться. Служивых в порту гораздо больше интересует бакшиш, а не то, что кто-то может прийти в Тунис с нехорошими намерениями. Тем более, если во время разговора их еще и ненавязчиво "попросить". Но об этом начальству знать не надо. Пусть считает успех переговоров своей личной заслугой, а Иван останется в тени. Так будет лучше для всех.

Возвращение в Тунис, из которого совсем недавно едва удалось унести ноги, произошло на удивление буднично, чего никто из разведчиков не ожидал. Вернувшись к оставленной лодке, спустили ее на воду и направились ко входу в канал, ведущий в Тунисское озеро. Неподалеку вели промысел местные рыбаки, среди которых лодка разведчиков быстро затерялась. Время до рассвета еще оставалось, поэтому Иван решил попытать рыбацкую удачу. Какова же была радость всех, когда при выборке сети в ней оказалась рыба. Причем достаточно много для одного раза, рыбные здесь оказывается места! А может просто повезло. Но теперь они ничем не отличаются от остальных и не вызовут никаких подозрений. И пока не наступил рассвет, нужно наловить еще больше.

Едва небо на востоке начало светлеть, вся рыболовная армада потянулась ко входу в канал. Надо было успеть вернуться в порт как можно раньше, и успеть продать рыбу. Ибо ту, что пролежала целый день, торговцы уже не возьмут.

Но вот и вход в канал. Справа возвышаются высокие стены крепости Саиф Альнаби, с которых глядят в море стволы тяжелых орудий. Рейд впереди хорошо просматривается, и среди разнообразной арабской мелочи резко выделяются четыре больших фрегата европейской постройки и легкая бригантина. Значит, Черная Борода еще здесь. Иван опасался, что стоящие возле крепости тунисские галеры начнут устраивать проверку вернувшихся с промысла рыбаков, но этого не случилось. Очевидно, здесь настолько привыкли к шастающим туда-сюда утлым рыбацким суденышкам, что уже не обращают на них никакого внимания. Давут нервничает, хотя старается виду не подавать. Ему есть о чем беспокоиться — под рыболовными сетями сложено все их оружие и основной запас денег. А то, что находится в карманах, не может насторожить даже самого подозрительного стражника. Какие-то нищеброды из прибрежной деревушки пришли в Тунис, чтобы продать рыбу и купить себе самое необходимое, ничего другого о них и не подумают...

Когда крепость и причал с галерами остались позади, Давут облегченно вздохнул.

— Хвала Аллаху, вроде проскочили! А я до последнего мгновения не был уверен. Хасан, ты что, поведение всех местных вояк предсказать можешь?!

— Не всех. Но тех, кто непосредственно несет службу на постах, где надо следить за входом в канал, могу. У них настолько примелькались здешние рыбаки, что они уже не обращают на них внимания. Ибо искренне считают, что никакой серьезной опасности от них ждать не стоит. А разные мелкие нарушения — это не по их части. Но вот в городе надо держать ухо востро. Мы сейчас для здешней стражи — обыкновенное быдло, которое можно избить, ограбить, и ничего им за это не будет. Пока не "пообчистим перышки", придется кланяться каждому медноголовому, чтобы не нарваться на неприятности. Поверь, я в этом деле хорошо разбираюсь. У русских гяуров есть хорошая поговорка на этот счет — "Встречают по одежке".

— Верю... Ладно, идем дальше. И да поможет нам Аллах...

Аллах, очевидно, был настроен вполне благосклонно, ибо до самого порта их никто так и не побеспокоил. Втиснувшись между другими лодками к причалу, сразу же окунулись в атмосферу базара. Перекупщики, торгующие рыбой, уже ждали, и сразу же начался торг. Здесь же прохаживались и трое стражников, официально следящих за порядком, а на деле больше озабоченных сбором бакшиша. Занятие необременительное, довольно увлекательное и весьма приятное во всех отношениях. Но служивые пока что были заняты так кстати подвернувшимися более солидными "клиентами", и на голытьбу вроде Ивана и его товарищей внимания не обращали. Наконец к ним подошел один из перекупщиков и о чем-то спросил по-арабски. Давут тут же вступил в дискуссию и стал отчаянно торговаться. Рыбы у них хоть и не очень много, но и не мало. Больших денег получить за нее все равно не выйдет, но нельзя выходить из образа бедного рыбака. Поэтому торговались отчаянно, перекупщик несколько раз делал вид, что собирается уходить, но в итоге все повторялось снова. Иван с интересом наблюдал за развернувшимся представлеиием и признал, что Давут — великолепный лицедей, что очень важно для лазутчика. Он досконально знал все местные обычаи и сейчас легко сошел за своего. Остальные тоже с интересом поглядывали на упражняющихся в красноречии, и иногда поддакивали Давуту, но в торг благоразумно не вмешивались. На причале поджидали слуги торговца, и ждали, чем все закончится. Торговаться — не их дело. Их дело — рыбу в корзинах в лавку оттащить.

Здесь начало сказываться незнание Иваном арабского языка, он не мог контролировать ход беседы. Хотя понял, что торгаш опасности не представляет, и действительно тот, за кого себя выдает. С остальными такой проблемы не было. В эту вылазку Давут не стал брать много людей. Кроме Ивана взял еще Фуада и Хакана, как хорошо знающих арабский. Знающие местные обычаи, они могли выдать себя за тунисцев. По поводу же Ивана решили, что в случае опасности он будет играть роль немого деревенского дурачка, у которого не все в порядке с головой. Однако, пока все было тихо, если можно сказать "тихо" о том, что происходило вокруг. Возле соседних лодок торг уже завершился, и рыбу начали перегружать в корзины, а Давут все никак не мог договориться. Наконец, вроде бы сошлись в цене. Торговец отсчитал монеты и ссыпал их в руку довольному Давуту, после чего тут же прикрикнул на своих слуг, и они подали корзины, в которые "рыбаки" стали перегружать рыбу. Когда все закончилось и покупатели ушли, Давут довольно ухмыльнулся и тихо обронил на турецком, звякнув кошельком.

— Неплохо, неплохо... Даже не ожидал столько выручить. Хасан, а ты оказывается удачливый рыбак! Может начнем здесь рыбой торговать, что-ли?

Ответом ему был смех. Впрочем, расслабляться не стоило. Очень скоро после ухода перекупщиков появились представители доблестной городской стражи, до этого наблюдавшие издали за ходом торговли. Теперь же, когда все рыбаки при деньгах от проданного улова, взять с них бакшиш сам Аллах велел. Не обошла чаша сия и Давута. В нем сразу распознали старшего, и не стали устраивать комедию. Разговор шел на арабском и Иван его не понимал, но смысл был понятен — Аллах велел делиться. Правда, получив "законную" мзду, служивые сразу потеряли к ним интерес, даже не сделав попытки осмотреть лодку. И очень довольные сегодняшним "уловом", покинули пристань. Давут, глянув украдкой им вслед, только головой покачал.

— Да уж... Никакого понятия о несении службы... Приходи и делай, что хочешь, только бакшиш плати. Прав ты был, Хасан.

— Давут, не удивляйся, везде так. Ты думаешь, в Истнабуле, или в Керчи по-другому? Все то же самое. Разница лишь в размерах бакшиша. Уж поверь моему опыту.

— Верю... Но не думал, что здесь все прогнило до такой степени. Даже из такой "голытьбы", как мы, деньги вытряхивать. Ведь специально стояли и ждали, шакалы, пока все рыбу продадут.

— А я тебе об этом еще вчера говорил. Ибо хорошо знаю эту публику. В самом худшем случае просто отберут все, что найдут, и дадут пинка на прощанье. Знают, что жаловаться ты не побежишь. А им самим тоже лишний шум не нужен.

— Ладно, пора за дело. Фуад, Хакан, остаетесь присматривать за лодкой. Мы с Хасаном в город. Если заметите опасность, заранее уходите, не вздумайте устраивать здесь войну. В этом случае встречаемся у караван-сарая, как и раньше. Если не вернемся к завтрашнему утру, дальше действуйте сами. И да поможет нам Аллах...

На улицах Туниса было уже шумно и многолюдно, поэтому двое разведчиков сразу же затерялись в толпе. Оделись добротно, но достаточно скромно. Так одеваются ремесленники и мелкие лавочники. Изображать из себя нищую голытьбу все же не стоит, тогда ни в одну приличную харчевню не пустят. А так можно ходить везде, не привлекая внимания. Сложностью для Ивана был только язык. Впрочем, определенные мысли на этот счет у него имелись.

С первых же шагов стало ясно, что в Тунисе праздную победу над "цепными псами султана". Суть разговоров не отличалась разнообразием. Народная молва уже разнесла новость о бое на подходах к Тунисскому заливу и сильно ее приукрасила. Выходило, что чуть ли не вся турецкая эскадра потоплена, а всего лишь несколько небольших и самых быстроходных кораблей удрали. Правда, виновниками торжества оказались гяуры, но это неважно. Важно то, что на султана в далеком Истанбуле наконец-то нашлась управа. И теперь никто из султанских цепных псов — янычар, не посмеет сунуть сюда свой нос. Жаль только, что с побережья они куда-то исчезли. Вчера еще были, удобно расположившись напротив стен Туниса, а сегодня уже нет. Видно все поняли, и вовремя удрали, трусливые шакалы. Ничего, далеко не сбегут. Могучая кавалерия великого Али-бея их все равно догонит и уничтожит. А пока радуйтесь, правоверные! Тунис наконец-то сбросил власть ненавистного султана, спрятавшегося в Истанбуле!

Все это Иван услышал в переводе от Давута, когда они наконец-то нашли укромное место, где можно было поговорить, не опасаясь чужих ушей и взглядов. Возникли неожиданные трудности, которые надо было срочно решать.

— Хасан, тебе ходить по городу опасно. Услышат османскую речь — как бы за шпионов не приняли. Арабского ты не знаешь. Говорить на французском, или снова изображать немого дурачка, — еще больше внимания привлечем.

— Значит Хасан исчезнет. Появится гяур-наемник. Ты обратил внимание, что на улицах довольно много гяуров?

— Обратил. Говорят, что с кораблей Черной Бороды. Да и раньше здесь наемников хватало.

— Вот я и стану на время одним из них.

— Ты хочешь прямо сейчас переодеться гяуром?

— Другого выхода нет. Иначе ко мне могут обратиться на арабском, а я не смогу ответить. И лучше нам ходить порознь, а то гяур-наемник и местный араб — слишком заметная и необычная парочка...

Иван сбросил с плеча сумку, которую захватил с собой для выхода в город, и извлек из нее европейскую одежду, типичную для наемника. Но не какого-нибудь быдла, а благородного дворянина, хоть и в небольших чинах. Изображать из себя большое начальство все же не стоит — возраст не соотвествует. И вскоре перед Давутом предстал щеголеватый француз. Янычар лишь восхищенно покачал головой.

— Ну, ты даешь, Хасан!!! От настоящего гяура не отличишь!

Иван довольно усмехнулся и ответил на хорошем французском.

— Нет больше Хасана, месье Давут. Есть французский дворянин Анри де Монтеспан, подданный короля Франции, сейчас временно находящийся на службе у великого и мудрого Али-бея, чтоб ему в аду гореть. Но пока эта наглая обезьяна, увешанная золотом и изумрудами, хорошо платит, так и быть, моя шпага в его распоряжении.

Ответом ему был хохот. В конце концов Давут, смахивая слезы, выступившие от смеха, тоже ответил на французском.

— Вы бы с такими речами здесь поосторожнее, месье де Монтеспан! А то, неровен час, услышат местные дикари, кто французский знает. Ну, Хасан!!! То есть, Анри!!! Тебе никто не говорил, что ты настоящий артист? Ведь так сыграть — уму непостижимо! Даже я поверил! Кстати, о шпагах. Ведь у тебя сейчас сабля, а не шпага. Для дворянина не подходит.

— Ничего, мы не в Европе, а здесь у наемников шпаги не особо в ходу. Даже у дворян. Тем более, я дворянчик — так себе. Одно название. Были бы деньги, сюда бы в жизни не полез. Поэтому приходится подстраиваться под местные реалии, в том числе и в оружии.

— Ладно, не будем терять время. Сейчас расходимся, но постарайся вернуться до заката. Возможно, сегодня все выясним, и тогда рано утром уйдем...

Из безлюдного укромного места они вышли с небольшим интервалом во времени. Давут ничем не отличался от жителя Туниса, а вот Иван вполне сошел бы за французского дворянина даже на улицах Парижа. Вел он себя соответсвенно. Шел не спеша, с интересом поглядывая по сторонам. Мальчишки пытались улюлюкать вслед гяуру и попрошайничать, но он их упорно не замечал и шел вперед. Несколько раз в малолюдных переулках на него косились подозрительные личности, но то ли длинная сабля на перевязи, то ли категорический приказ Али-бея не трогать наемников-гяуров возымели действие, однако никто не сделал попытки напасть на европейца, рискнувшего разгуливать по глухим местам Туниса в одиночку.

Сейчас Иван решил не рисковать и взял ту саблю, что купил в Истанбуле. Трофей же здесь лучше не показывать. Что-то не так с этим трофеем. Тщательно обдумав происшествие в Беджайе, он уже не сомневался, что причиной такого "внимания" к его скромной персоне стала именно сабля Айхана. Вот и пусть клинок пока что полежит на "Кирлангич", и не смущает здешних правоверных. А то, как бы опять какой-нибудь мутный тип на него охоту не устроил.

То, что он подбросил Давуту идею разделиться и действовать каждому самостоятельно, было продумано Иваном уже давно. При Давуте трудно применять свой дар характерника так, чтобы он ничего не заметил. А теперь все останется в тайне. Добыл Хасан важные сведения? Добыл! А как — никого не касается. Везет просто ушлому малому Хасану! Говорят же, что сам Аллах к нему благосклонен!

Добравшись до оживленных центральных улиц города, Иван первым делом отправился на базар. Ведь наемники тоже там частенько бывают, и можно узнать много интересного. Увидев соотечественника, вряд ли станут проявлять неприязнь. Здесь не Европа с ее нескончаемыми распрями, в том числе и на религиозной почве. Здесь Магриб, где царит ислам. И для местных жителей нет никакой разницы между католиками, протестантами, лютеранами, православными и прочими представителями христианских конфессий. Они для них все одинаково гяуры — неверные. Именно это и заставляло наемников забыть хотя бы на время свои религиозные противоречия и держаться вместе. Впрочем, подобная публика и так была далека от теологических споров, и поклонялась лишь одному божеству — золоту. Вспоминая о боге лишь тогда, когда здорово припекало. До следующего случая.

На кастовую сплоченность наемников и расчитывал Иван. На большом тунисском базаре в любое время обязательно встретится десяток-другой европейцев, которые не применут поболтать с соотечественником, тоже оказавшимся среди "дикарей". А предложение "пропустить стаканчик" и вовсе пройдет на ура. Об этой новости Иван узнал только сейчас. Оказывается Али-бей, рискуя разругаться с представителями духовенства, все же пошел на уступки своим европейским "друзьям", и разрешил в некоторых местах торговлю спиртным. Правда, с соблюдением ряда ограничений, но разрешил. И теперь там регулярно собираются наемники. Так где еще лучше можно узнать обо всем, что происходит в Тунисе, как не за столом с доброй выпивкой?!

Тунисский базар встретил нескончаемым шумом. Народу хватало, однако на завернувшего сюда европейца хоть и косились, но держали свое мнение при себе. Во всяком случае, откровенной агрессии Иван не ощущал. Так — обычное любопытство. Пройдя по рядам и оглядев предлагаемый товар, понял, что здешним жителям грех жаловаться. Торговля шла бойко и в числе прочих присутствовали товары явно европейского происхождения. Кто-то в Европе всерьез нацелился на такой лакомый кусок, как Тунис, вот и пытается застолбить здесь делянку. И последние события с захватом власти Али-беем как раз укладываются в общую картину. Ничего удивительного, тринидадцы рассказывали ему о подобной тактике. Берется какой-нибудь туземный царек и прикармливается, подготавливая почву для прихода своих "благодетелей". Если царек окажется слишком упертым, или не в меру жадным — не беда, его можно заменить на более управляемого и предсказуемого. Что фактически и произошло в Тунисе. Неизвестно, понимает Али-бей свою роль в этом кровавом спектакле, или находится в блаженном неведении, это не суть важно. Важно, что он делает именно то, что от него требуется. Начальный этап операции проведен успешно — Тунис взбунтовался против власти султана. Но вот что будет дальше... У желающих нарушить статус-кво были бы все шансы на успех, ибо в свете грядущей войны со Священной Римской империей у Османсокй империи не хватит сил, чтобы противостоять врагу в Европе и одновременно с этим привести к покорности свою мятежную провинцию в Магрибе. Но появился неожиданный фактор — тринидадцы. И судя по тому, что удалось от них узнать, спокойно смотреть на эти политические игры они не собираются. Алжир они уже прибрали к рукам. Вот будет номер, если сразу же за Алжиром последует Тунис... Ладно, это дела несколько отдаленного будущего. А пока надо делать то, для чего он сюда прибыл. И посокольку хождение по базару не дало ничего в плане подслушанных слухов — вокруг звучала только арабская речь, Иван направился к любимому месту встречи всех гяуров, которых жажада золота занесла в Тунис.

Свою цель Иван увидел издалека. И вскоре оказался возле заведения, над входом в которое висела вывеска с большими латинскими буквами TAVERNA. Подойдя ближе, услышал доносившиеся изнутри возгласы на итальянском и французском языках. Улыбнувшись и окинув взглядом прилегающую территорию, шагнул за порог и тут же оказался в царстве Бахуса и его преданных поклонников.

Довольно большой зал, обставленный в европейском стиле, был полупустым, все же сказывалось довольно раннее время. Но на градусе веселья это не сказывалось, и посетители давали волю чувствам, дорвавшись до привычных развлечений. К Ивану тут же подскочил мальчишка араб из прислуги, и поинтересовался на ломаном французском, что желает месье? Месье пожелал выпить и закусить, но выбрал место в уголке, несколько в стороне от шумной компании. Но и достаточно близко, чтобы слушать разговоры за столом. Пока на кухне готовили баранину, принесли хорошее французское вино, фрукты и сыр, и Иван, делая вид, что всецело занят благородным напитком, исподтишка наблюдал за окружающим.

Сразу бросилось в глаза, что группы посетителей сильно различаются. Это было хорошо заметно как по их поведению, так по их речи и по одежде. Большинство представляло из себя обычный сброд, которого полно в европейских портовых городах, и из которого в основном рекрутируются наемники. Но две группы держались обособленно и выделялись из общей картины. Одообразная форма резко контрастировала с пестрым видом остальных наемников, одетых кто во что горазд без какого-либо намека на единую форму одежды. Причем среди них явно выделялись офицеры, сидевшие за отдельным столом. Их было немного, всего лишь шесть человек. Но то, как они выглядели, сразу же сказало Ивану о многом. Их одежда мало напоминала то, что принято носить сейчас в Европе. Черные мундиры непривычного покроя с золотыми пуговицами и с незнакомыми знаками различия на плечах, лишенные каких-бы то ни было кружев, напоминали стиль формы офицеров флота Русской Америки, которые он видел на борту "Синопа". А если учесть, что кроме эскадры Черной Бороды никаких других европейских кораблей сейчас в Тунисе нет... И в мундирах его офицеров имеются некоторые схожести с мундирами тринидадцев... Значит подозрения адмирала Филатова и генерала Туманова небеспочвенны. Черная Борода, или Вильгельм Майер, как он сейчас себя называет, действительно может являться пришельцем из другого мира. Но никто из офицеров, сидевших неподалеку, таковым не был. Души пришельцев Иван чувствовал безошибочно. Скорее всего, все офицеры — австрияки, поскольку разговор шел на германском, который он уже научился различать, улавливая отдельные знакомые слова. Зато другая компания, гораздо более многочисленная и явно из матросов, шумно обсуждала последние новости на французском и итальянском. Веселье было в разгаре, и на одинокого молодого человека в европейской одежде никто не обращал внимания. Лишь некоторые скользнули по нему взглядом и снова вернулись к своему разговору.

Между тем, принесли жареную баранину и Иван принялся за трапезу, делая вид, что происходящее вокруг его не особо интересует. Но все же бросал время от времени презрительные взгляды на творящуюся вакханалию. Он был уверен, что долго такая ситуация не продлится. Кому-то из подвыпивших "героев" не понравится молокосос в хорошей одежде, который "не уважает" присутствующих и смеет презрительно корчить физиономию. И теперь просто ждал, кто и когда "клюнет".

"Клюнуло" довольно быстро. Бородатый громила встал из-за стола и вразвалочку направился к одиноко сидевшему Ивану, который лишь мельком удостоил его внимания и продолжил есть. Незваный гость плюхнулся за стол и с грохотом поставил на него пустую кружку. После чего цапнул кувшин с вином и налил себе до краев. Иван никак не отреагировал. Это еще больше распалило хама. Выпив, он налил себе снова. В зале стало тише. Многие обратили внимание на назревавший конфликт, но не вмешивались. Наконец кто-то не выдержал и произнес на итальянском.

— Не лезь, Николо. Тебе что, приключений не хватает? Не забывай, мы не в Венеции.

— А какая разница?! Этот трусливый паршивец брезгует со мной выпить! С самим Николо Баретти! Эй, ты, прощелыга, к тебе обращаются!

Иван спокойно положил вилку и улыбнулся, глядя в глаза ухмыляющемуся громиле. Делая вид, что не очень хорошо знает итальянский, стал тщательно выговаривать слова.

— Синьор Баретти, я не пью с хамами. Я предпочитаю учить их вежливости. Если Вы не против, то можно начать прямо сейчас.

В зале наступила тишина. Все смотрели с удивлением. С одной стороны мужик огромного роста и с пудовыми кулаками, а с другой — щуплый юноша, у которого еще даже усы не растут. Между тем, реплика Ивана возымела действие. Глаза бузотера налились кровью, и он начал вставать из-за стола. Неожиданно раздался властный окрик на итальянском.

— Николо, назад!!!

Но затуманенные выпивкой мозги уже ничего не воспринимали. Итальянец выбросил руку вперед и попытался схватить Ивана, но это ему не удалось. Опережая своего противника на мгновение, Иван отшатнулся и плеснул вином из своей кружки ему прямо в глаза. Раздался яростный рев. Проморгавшись, Николо перевернул стол и выхватил нож. Лучше бы он этого не делал. В руке Ивана уже была старая добрая нагайка, выдернутая из сапога. В следующее мгновение страшный удар кончика нагайки с зашитой в нем пулей пришелся прямо по кисти, сжимающей нож. Баретти взвыл и выронил оружие. Второй удар рассек ему лоб. Хлынула кровь, заливая глаза. Причем удар был такой силы, что Николо упал на колени, закрывшись руками. Иван же начал охаживать своего противника нагайкой, стараясь бить по рукам и ногам, пресекая любые попытки встать. Очень скоро тишина в зале сменилась смехом. Товарищи итальянца почему-то не сделали попытки вмешаться. То ли он их самих уже достал, то ли не хотели прерывать необычное и увлекательное зрелище. Худосочный юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло, хлещет наотмашь плетью ползающего и орущего громилу, тщетно пытающегося встать. Ножиданно раздались аплодисменты. Офицеры, до этого молча наблюдавшие за экзекуцией, улыбались и аплодировали. Один из них видно решил, что пора заканчивать.

— Браво, браво, синьор! Так этому хаму и надо. Пожалуйста, остановитесь, не берите грех на душу. Ведь еще немного, и он отправится на небеса.

Иван ударил еще раз и убрал нагайку в сапог. После чего снял шляпу и поклонился.

— Синьоры, приношу вам свои извинения за происшеднее. У меня нет никаких претензий ни к вам, ни к вашим людям. Но если какое-то пьяное быдло начинает меня оскорблять, я всегда даю ему уроки вежливости.

— И правильно делаете, молодой человек! Судя по Вашей речи, Вы не итальянец?

— Нет. Разрешите представиться — шевалье Анри де Монтеспан, подданный короля Франции.

— О-о-о, весьма неожиданно, месье де Монтеспан! Прошу Вас, будьте нашим гостем!

Как оказалось, все офицеры неплохо владели французским языком. Усадив Ивана за свой стол и заказав еще выпивки, стали расспрашивать, откуда он и что вообще забыл в этой дыре под названием Тунис. На этот счет у него уже была подготовлена легенда, как назвал это генерал Туманов. Выдавать себя за уроженца Франции все же не стоит. Мало ли, на кого нарвешься. Ведь в каждом районе Франции свои особенности языка и надо знать множество подробностей, иначе можно погореть на какой-нибудь мелочи, выдавая себя за уроженца тех мест. Поэтому Иван сказал своим новым знакомым, что родился в Новом Свете и не так давно прибыл во Францию, чтобы попытать счастья на королевской службе, надеясь продвинуться в чинах. Но увы, действительность оказалась не такой радужной, какой он ее себе представлял. Попасть на хорошее место человеку без связей было невозможно, а то, что ему предлагали, амбициозного юношу, знающего себе цену, не прельстило. Но тут как раз подвернулся вербовщик, набирающий желающих предложить свою шпагу бею Туниса. Причем давалось клятвенное обещание, что обращать свою шпагу против Франции ему не придется. И французский дворянин Анри де Монтеспан согласился. Но все это интересовало австрийских офицеров постольку поскольку. Едва услышав, что месье де Монтеспан прибыл из Нового Света, его забросали вопросами. Никто из них дальше Средиземного моря не выбирался, поэтому они хотели получить информацию из первых рук. И тут месье де Монтеспан блеснул красноречием! Во время пребывания на борту флагмана эскадры Русской Америки в Алжире он почерпнул многое из истории Нового Света. Причем как до свершения Тринидадского Чуда — появления пришельцев из другого мира, так и после него. Разговор, перемежаемый возлияниями, продолжался очень долго. В конце концов, выяснив все, что хотел, Иван сказал, что ему нужно уходить. Его от души поблагодарили за столь интересную беседу, а старший офицер фрегата "Альбатрос" Карл Вагнер даже пригласил почтить своим присутствивем его дом в Триесте, если месье де Монтеспан когда-нибудь окажется там.

Сердечно попрощавшись с новыми знакомыми, Иван вышел на улицу и нетвердой походкой направился в сторону городских трущоб. Он не обольщался по поводу последствий конфликта в харчевне и подозревал, что избитый итальянец со своими дружками от него не отстанут. Еще во время посиделок с офицерами он чувствовал нехорошее внимание к своей персоне, поэтому решил убить одним выстрелом двух зайцев. Офицеры были порядком навеселе, поэтому осторожно заглядывая им в душу, Иван узнал очень много интересного о кораблях австрийской, а не пиратской, — это уже было ясно, эскадры. Причем никто из офицеров, очарованных захватывающим рассказом о чудесах Нового Света и изысканным вкусом французского вина, ничего подозрительного не заметил. Но вот копать слишком глубоко, до самого донышка, Иван не рискнул. Поэтому решил устроить охоту "на живца", выманив оскорбленных в лучших чувствах итальянцев куда-нибудь на задворки, и там как следует расспросить, не опасаясь последствий. Все равно, они уже никому ничего не расскажут.

То, что он не ошибся в своих подозрениях, Иван понял сразу. Его в е л и. Четверо. Причем даже особо и не скрывались. Сам "пострадавший" Николо Баретти собственной персоной, и трое незнакомцев. Причем один из них Ивану очень не понравился. В отличие от дружков Баретти — таких же пьяных недалеких громил, это была явно фигура совсем другого роду-племени. По неуловимым для несведущего человека деталям Иван сразу опознал в нем коллегу по ремеслу. Неясным оставалось лишь то, является ли эта авантюра его идеей, либо он наоборот был против, но вынужден идти и прикрывать своих дружков-недоумков, чтобы они не наломали дров и не влипли в неприятности. Что же, вполне достойный источник информации, как говорил генерал Туманов. Вот с ним и "побеседуем". После того, как остальные уже не будут мешать.

Людей на улицах становилось все меньше, да и те старались убраться с пути вооруженных гяуров. В конце концов, преследователям это надоело, и они бросились догонять уходящего "француза". Услышав сзади топот, Иван обернулся и не став более играть, бросив на землю свою сумку и выхватил саблю. Это несколько отрезвило нападавших. Хоть они и были увешаны оружием, но хорошо помнили, как "француз" орудует плетью. А где плеть, там может быть и сабля. Узкая улочка не позволяла нападать со всех сторон, а бежать "француз" явно не собирался, поэтому итальянцы остановились, сбитые с толку. Иван же снова улыбнулся и обратился к своим противникам на итальянском.

— Синьоры, вы хотите принести мне свои извинения за хамское поведение вашего друга? Право, не стоит. Я не держу на него зла.

— Я тебе кишки выпущу, урод, и сожрать заставлю!!!

Синьор Баретти был не в себе и не собирался прощать нанесенное ему оскорбление, однако нападать не спешил. Он явно находился здесь на вторых ролях, а распоряжался незнакомец в надвинутой на глаза шляпе. Который сразу же оборвал эмоциональную речь громилы.

— Заткнись, идиот!!! Из-за твоей дурости теперь могут быть серьезные неприятности! Я уже много раз пожалел, что взял тебя с собой! Месье де Монтеспан, кто Вы такой и откуда свалились на нашу голову? Ответье на мои вопросы, и клянусь Мадонной, мы расстанемся по-хорошему.

— Вы знаете мое имя, синьор, но я не знаю Вашего. Может быть все же представитесь?

— Валерио Манчинелли, к Вашим услугам! Довольны? А теперь отвечайте, кто Вы такой и что тут делаете?

— Но ведь Вы должны были все слышать, синьор Манчинелли! Мне добавить нечего.

— Вот как? Ну-ну... Брось саблю, или всажу пулю в руку!

С этими словами итальянец неожиданно выхватил пистолет из-за пояса. Стрелять он, похоже, умел. Трое его подчиненных замерли, явно ожидая что их противник бросит оружие, после чего его можно легко повязать превоходящими силами. С кем-нибудь другим такое вполне могло получиться. Но дальше все пошло как-то неправильно. В том месте, где стоял "француз", его неожиданно не оказалось. А из шеи ближайшего к нему итальянца вырвался фонтан крови — сабля рассекла артерию. Второго Иван проткнул насквозь, одновременно заслонившись им, как щитом и сместившись в сторону. Третий стоял и хлопал глазами, даже не успев сообразить, что происходит. Свист клинка — и из горла у него хлынула кровь. Иван работал максимально эффективно и быстро, нанося смертельные раны. Остался один Манчинелли, также попавший под действие "чар" характерника. Но играть с ним и дальше не стоило. Поэтому следующий удар сабли отрубил итальянцу руку с пистолетом. Вот теперь можно и "поговорить". Подтащив истекающего кровью врага к стене, Иван глянул в его глаза на искаженном болью и злобой лице. Смяв волю итальянца, он глубоко проник в его душу, зная, что синьор Манчинелли уже все равно не жилец, поэтому с иим можно не церемониться. И тут Ивана ждал сюрприз. Да такой... Вскоре он понял, что сведения, полученные от офицеров во время застолья, не идут ни в какое сравнение с тем, что знает синьор Валерио Манчинелли. Который на самом деле никакой не Валерио, и не Манчинелли.

Глава 8

Нахальство — второе счастье

Иван возвращался в порт и обдумывал неожиданную информацию. Французский дворянин Анри де Монтепан уже ичез, снова превратившись в местного араба среднего достатка, поэтому никто не обращал на него внимания. А поразмыслить было над чем. От этой вылазки в тыл противника Иван не ожидал многого. Самое большее — войти в доверие к офицерам эскадры Черной Бороды, и в ходе разговора вытащить из них как можно больше подробностей. А там уже можно будет решить, что сообщать начальству, а что придержать "для личного пользования". Ибо если он расскажет абсолютно все, в том числе и то, о чем можно узнать лишь проведя на борту корабля противника не один день, то ему просто не поверят. Поэтому информация должна быть достаточно полной, чтобы начальство не усомнилось в успехе разведки, но и не должна содержать большое количество излишне мелких подробностей, из-за которых ее могут счесть сомнительной, ибо узнать подобные мелочи за такой короткий срок просто нереально. В общем-то, с поставленной задачей он справился еще в таверне. Австрийские офицеры были навеселе, к тому же настроены доброжелательно, поэтому никаких проблем с ними не возникло. Тем более, слишком глубоко в душу с подавлением воли он им не заглядывал, но и этого хватило для нужного результата. Но вот наглая попытка итальянцев разобраться с обидчиком добавила кое-что очень интересное к общей картине. Да т а к о е... И теперь Иван думал, что делать с неожиданно свалившейся на его голову информацией. Ибо сообщать начальству в с ё ни в коем случае нельзя...

Трое итальянцев никакого интереса не представляли. Обычный сброд, нанятый в Венеции, раньше промышлявший то пиратством, то контрабандой, то банальными грабежами в городе на ночных улицах. Но вот их командир, назвавшийся Валерио Манчинелли, не был простым моряком, за которого себя выдавал. У него было много имен, но настоящее — Джакомо Мола. Это оказался человек из тайной службы Римского Понтифика, специально посланный им в Венецию с целью любыми путями попасть в команду одного из кораблей Черной Бороды. Причем не просто попасть, но еще и постараться продвинуться по службе, став в конечном счете доверенным лицом пиратского капитана. То, что Джакомо Мола был не только хорошим разведчиком, выполнявшим ранее деликатные поручения Понтифика, но и неплохим канониром, облегчило ему дело. С собой он привел нескольких приятелей, знавших его, как Валерио Манчинелли, но не догадывавшихся о его истинной сути. Многое из того, что удалось выташить из темных закоулков грешной души Джакомо, было интересно само по себе, но не касалось текущих событий. За исключением задания двухлетней давности, которое Джакомо Мола выполнил перед тем, как появился в Венеции под именем Валерио Манчинелли...

То, что озвучил перед ними Винченцо Бьянкери — их командир, л и ч н о получающий задания от Понтифика, на первый взгляд выглядело полным абсурдом. Тайно прибыть в Потсдам и тайно выкрасть из дворца курфюрста Бранденбургского одного человека. Причем этот человек не будет препятствовать похищению, поскольку находится фактически на положении пленника. Для облегчения выполнения данного плана ему будет сказано, что некое тайное лицо помогает ему осуществить побег в обмен на дальнейшее сотрудничество. То, что пленник всего лишь сменит одну "золотую клетку" на другую, ему знать нельзя. Во всяком случае до тех пор, пока сам пленник и осуществляющая его охрану группа не окажется на своей территории. Вначале все прошло, как и задумывалось. Пленник, представившийся, как Эрих Шварцкопф, действительно не создал им помех в процессе побега, и даже оказал помощь своевременными советами.

Но вот то, что случилось дальше, Джакомо Мола узнал значительно позже и с чужих слов. Сам он остался на какое-то время в Потсдаме по приказу Винченцо Бьянкери, и доставку Шварцкопфа до Рима должны были осуществить без его участия. Вначале все шло хорошо. Герр Шварцкопф не создавал проблем и не пытался бежать, поверив в то, что кто-то могущественный действительно хочет ему помочь. Путешествие проходило без каких-либо накладок. Однако, когда до места назначния оставалось уже немного, на путешественников неожиданно напали. Кто напал, когда именно напал, так и не удалось выяснить. Свидетелей нападения не осталось. Сам Шварцкопф исчез, а всех сопровождавших его итальянцев перебили. Тела спрятали, и нашли их только потому, что очень тщательно искали. Причем нашли далеко не сразу. Нападавшие постарались замести следы и выиграть время, что им успешно удалось. Папа Климент Х был ужасно недоволен, но сделать ничего не смог. Несмотря на начатые поиски и задействованные для этого большие силы, не удалось выяснить н и ч е г о. Эрих Шварцкопф и его похитители как в воду канули. Может быть удалось выяснить что-то позже, но этого Джакомо Мола не знал. Спустя какое-то время он получил новое задание — втереться в доверие к Черной Бороде. Человеку, появившемуся буквально из ниоткуда, и очень быстро заставившего считаться с собой абсолютно всех в Средиземноморье. Начало оказалось успешным. Итальянцу хоть и с большим трудом, но все же удалось попасть на флагманский фрегат "Зееадлер" канониром и время от времени даже говорить с Черной Бородой, поскольку командующий эскадрой оказался довольно прост в общении, и не чурался общаться даже с рядовыми матросами, если разговор был по делу. Однако, большего папский шпион достичь не сумел.

На этом знания Джакомо Мола заканчивались. Большего простому исполнителю тайных дел Папы Климента Х знать было не положено. Несомненно, сам Папа знал гораздо больше. И очень может быть, что з н а л личность того, кого приказал похитить из дворца курфюрста в Потсдаме. Почему собственно и пошел на эту авантюру. Иван вывернул душу итальянца наизнанку, нисколько не заботясь о сохранении тайны своих действий, поскольку все равно не собирался оставлять его в живых. И теперь знал если не весь расклад текущих событий в Средиземноморье, то очень многое. Из памяти Джакомо Мола он выяснил, как выглядят пресловутые Черная Борода и Эрих Шварцкопф, поскольку итальянец неоднократно видел их обоих и даже общался с ними. Но Джакомо не знал, кто такой Эрих Шварцкопф, и зачем он понадобился Понтифику. Однако, Иван кое-что знал и до этого и сопоставил факты. Во время пребывания на борту "Синопа" адмирал Филатов и генерал Туманов рассказали ему в подробностях все перипетии их появления в этом мире. В том числе и о встрече с крейсером "Карлсруэ" в 1914 году, которая в конечном счете и стала причиной их появления здесь. А также о пяти сбежавших офицерах из экипажа германского крейсера, уточнив, что двоих найти так и не удалось. При этом показали их старые фотографии еще из другого мира. Вдруг, пригодится? И вот теперь, как сказал генерал Туманов, "паззл сложился". Иван узнал обоих беглецов. Эрих Шварцкопф оказался командиром "Карлсруэ" фрегаттен-капитаном Эрихом Келлером, а Вильгельм Майер, получивший прозвище Черная Борода, его подчиненным — лейтенантом Людвигом Шмарцем. Оба пришельца сумели обмануть всех, ускользнув от преследователей и удачно вписавшись в местную жизнь, выдав себя за других людей. Во всяком случае, лейтенанту Шмарцу это вполне удалось. Куда исчез Эрих Келлер — неизвестно. Но судя по всему, ему действительно помогли бежать от папских ищеек. Причем сделал это человек достаточно могущественный, обладающий большими возможностями. Но кто? Если учесть факт появления хоть пока и небольшой, но очень сильной эскадры Черной Бороды в Средиземном море, уже создавшей огромные проблемы туркам, базирующейся на Триест, чего в истории другого мира не было, то вывод напрашивается один. За всем этим стоит Австрия, а конкретно император Леопольд I, ибо в обход императора такие вещи никому не под силу. Получается, Леопольд каким-то образом узнал о существовании Келлера и Шмарца, и постарался привлечь обоих на свою сторону, выцарапав при этом Келлера сначала из лап курфюрста бранденбургского, а затем прямо из пасти псов Папы Римского. И если это действительно так, то в предстоящей войне с Османской империей их помощь окажется бесценной. Как чисто в плане создания флота и новых видов оружия, так и в плане знания грядущих событий. Ведь оба германских офицера из 1914 года принадлежат к аристократии, имеют хорошее образование, и должны знать историю Европы за период, не так уж давно отстоящий от 1914 года. Хотя бы основные события. Пусть история уже изменилась благодаря появлению пришельцев на "Тезее" и их активному вмешательству в происходящее, но это затронуло в основном Новый Свет и западную Европу — Испанию, Португалию, Англию, Францию и Голландию. В какой-то мере Швецию и Данию. То есть страны, которые были и до этого тесно связаны с Новым Светом. А вот на востоке Европы — в Польше, Русском Царстве, Австрии и Османской империи пока что глобальной разницы в ходе исторических событий не обнаружено. Во всяком случае, так ему сказали Филатов и Туманов. И здесь помощь со стороны Келлера и Шмарца окажется очень кстати. Император Леопольд I получит в свои руки серьезный козырь, который поможет решить проблему с давним врагом — Блистательной Портой. Тем более, он до сих пор очень зол на результаты Варшавского мира, получившего название "Позорный", которым закончилась предыдущая австро-турецкая война десять лет назад. Несмотря на то, что война фактически была выиграна австрияками и турецкие войска разбиты и вышвырнуты из Трансильвании, угроза со стороны Франции вынудила Австрию пойти на большие уступки турецкому султану. Сейчас Леопольд такого не допустит. Если он получит от Келлера и Шмарца информацию о ходе дальнейших исторических событий, то узнает, что в истории другого мира он и так выиграл следующую австро-турецкуя войну, которая должна начаться через девять лет и продлиться целых шестнадцать лет — до 1699 года от Рождества Христова. Но теперь, владея знаниями из будущего, Леопольд может попытаться взять реванш несколько раньше и с гораздо более значимым результатом. Возможно, вообще добьется полного разгрома и распада Османской империи на ряд грызущихся друг с другом "государств", каждое во главе со своим "султаном". Причем каждый из которых начнет оспаривать свое главенство над соседями, и ему будет уже не до походов на Вену...

У Ивана захватило дух от возможных перспектив поломать Леопольду все планы. Получив от тринидадцев всестороннюю информацию о политическом раскладе в Европе и Новом Свете, он стал несколько шире смотреть на происходящее, стараясь отстраниться от эмоций и рассуждать исходя из политической выгоды и целесообразности тех, или иных действий. Получалось, что сильная Австрия не нужна ни Русской Америке, ни Русскому царству. Если она быстро и с малыми потерями разгромит Османскую империю, то это приведет к появлению сильного и голодного хищника в центре Европы, не идущего ни в какое сравнение с будущей "лоскутной империей" Австро-Венгрией. Который сначала подомнет под себя все окружающие земли, формально входящие в Священную Римскую империю германской нации и поставит на место грызущихся друг с другом маркграфов, курфюрстов и епископов, а потом позарится на земли соседей. Из истории другого мира Иван знал, что кроме пакостей от Австрии, а потом от Австро-Венгрии, Россия ничего не получала. Даже тогда, когда Австрия и Россия формально были союзниками. Поэтому складывается парадоксальная ситуация. Ему лично и его друзьям тринидадцам придется на самом деле помогать туркам в этой войне! О победе речь не идет — Блистательная Порта уже далеко не та, что была при Сулеймане Великолепном, в период своего наибольшего могущества. Да и не нужна победа Турции ни Русской Америке, ни Русскому царству, ни казакам. Но вот затянуть войну надолго и не дать Турции с треском ее проиграть, измотав обоих противников до полного изнеможения, такое можно попытаться сделать. Пусть и Вена и Истанбул полностью выдохнутся в этой войне и долго зализывают раны. Тогда взятие Крыма и всего Причерноморья может пройти быстро и без особых трудностей. Турецкому султану в таких условиях будет не до помощи своему вассалу — крымскому хану... Интересный расклад получается!

Но... Тут есть одно большое "но"... Такое возможно, если его предположения верны, и за этими безобразиями с похищением Эриха Келлера действительно стоит австрийский император Леопольд. И если он действительно з н а е т о грядущих событиях от беглецов. А если нет? Если Людвиг Шмарц, видя печальный опыт своего командира в попытке довериться сильным мира сего и открыть правду о себе, не рискнул так поступить? Что именно он делал и каким образом заставил Леопольда поверить его словам, не известно. Но Шмарц вполне мог представиться не пришельцем из другого мира, а всего лишь тем, кто сумел выведать некоторые секреты тринидадских пришельцев, и может помочь в воссоздании их. Возможно? Вполне! А если учесть, что Шмарц явился во дворец императора не сразу же после того, как попал в этот мир, а сначала прожил в Гамбурге более года, то значит уже знаком со всеми сегодняшними реалиями и вполне может выдать себя за жителя Гамбурга. Побег Келлера в результате нападения на группу папских шпионов может быть либо нелепейшей случайностью, которую итальянцы просто не смогли предусмотреть, да еще и расслабившись на своей территории, либо к этому мог приложить руку какой-то третий влиятельный "интерессант", о ком до сих пор никто не знает. Возможно? Хоть и маловероятно, но тоже теоретически возможно. Ибо поверить в то, что Эрих Келер сам, без посторонней помощи расправился со в с е м и похитителями, очень трудно. Не тот он человек, чтобы успешно противостоять опытным головорезам из тайной службы Папы Римского. Как трудно поверить и в то, что в дело вмешались вообще посторонние люди, случайно оказавшиеся рядом, и которые помогли Келлеру исключительно по доброте душевной... Вопросы, вопросы... Во всяком случае, говорить об этом не стоит. Зачем его послали? Узнать побольше о кораблях Черной Бороды. Вот он и узнал. А обо всем прочем докладывать начальству совершенно необязательно...

Когда Иван добрался до рыбных причалов порта, день уже клонился к закату. Вся группа разведчиков была в сборе и ждали только его. Сразу же доложил Давуту обстановку и предупредил, что надо исчезнуть из Туниса как можно скорее. Давут, чей "улов" оказался гораздо скромнее, был того же мнения.

— Знаю, что надо срочно уходить. Тем более, какие-то подозрительные типы тут днем крутились. Но выход из озера почему-то опять перекрыли, хотя местные рыбаки сказали, что вчера такого не было. В любом случае, придется до утра здесь простоять.

— Плохо... То ли теперь каждого чиха боятся, то ли что-то заподозрили. Если бы знали точно, то тут бы сейчас было не протолкнуться от медноголовых... Давай сделаем так. Поскольку все равно до утра простоим, то вы ночуйте в лодке, а я пробегусь по окрестностям. Может, что интересное узнаю.

— Хасан, ты вообще сдурел?! Мы и так здесь у всех на виду, а ты хочешь еще и внимание привлечь?!

— Внимание, в случае чего, я как раз от вас отвлеку. Причем так отвлеку, что медноголовым уже ни до каких рыбаков-голодранцев дела не будет. А после этого мы спокойно уйдем. Впрочем, ты командир, тебе решать.

— Ну, Хасан!!! Знал, что ты хваткий парень, но чтобы до такой степени... Это ты у контрабандистов научился?

— Был грех. Не забывай, что это моя прежняя работа. И как вести себя с медноголовыми, я получше тебя знаю. Ты все же военный, тебя совсем другому учили. А меня — как раз этому. Кто же знал, что все так неожиданно повернется, и мы в итоге на одной стороне окажемся? Ну так что, разрешаешь? Обещаю, что на рожон лезть не буду. Тем более, кое-какие задумки у меня есть.

— Ладно, уговорил. А что за задумки?

— Наша "Аль Ясат" до сих пор в порту стоит, только к другому причалу перешла. И там какое-то заметное шевеление. Вот и поинтересуюсь, что к чему.

— Но зачем?!

— Жалко, что хороший кораблик в чужие руки попал. Хочу его вернуть.

— Хасан, ты точно с гяурами в таверне много не пил? Так вроде трезвый... Или по твоей заумной головушке там никто табуреткой, или кувшином не настучал? Как ты собираешься это сделать?

— Пока и сам не знаю. Схожу, погляжу, а там видно будет...

Ночь уже вступила в свои права и темнота окутала город. В порту затихло всякое движение. Но Иван не торопился, заняв наблюдательную позицию неподалеку от "Аль Ясат". Он еще засветло как следует рассмотрел свой бывший корабль и пришел к выводу, что Али-бей решил пополнить свой невеликий военный флот доставшимся по случаю трофеем. Вооружение шебеки усилили, а по палубе сновали многочисленные вооруженные головорезы, мало напоминающие моряков торговой посудины, совершающей рейсы вдоль побережья Магриба. Говоря о возможности вернуть "Аль Ясат", Иван немного слукавил. Он прекрасно понимал, что в данный момент это невозможно. Но вот проникнуть на корабль и разузнать побольше — особых сложностей нет. Однако, не нужно Давуту знать лишнее. Пусть считает, что его подчиненный вынашивает планы по возвращению утраченной собственности, и сразу же повернет назад, когда поймет, что здесь делать нечего. А он, тем временем, может спокойно работать в одиночку, не привлекая внимания и используя свой дар характерника. Проникнуть на "Аль Ясат" несложно, пусть только все на борту уснут. Даже если и оставят вахтенного на палубе, то никаких препятствий это не создаст. А там можно снова пробраться в капитанскую каюту и "расспросить" того, кто там будет находиться. После этого за "Аль Ясат" потянется дурная слава — снова труп в каюте, никаких следов борьбы, и никто ничего не видел и не слышал. Как бы наутро вся команда с шебеки не сбежала в ужасе — второй раз одно и то же. Но это проблемы Али-бея и местного воинства. А ему надо всего лишь "поговорить по душам" с капитаном и незаметно уйти. Пусть остальные "воины ислама" спокойно спят дальше.

Когда на палубе "Аль Ясат" все утихло, Иван выбрался из своего убежища и тихо направился к трапу, снова отведя глаза всем, кто мог его увидеть. Но вокруг была тишина — весь порт спал. Ни на "Аль Ясат", ни на соседних кораблях не было никаких признаков присутствия вахты на палубе. Что и говорить, дисциплина и магрибские пираты — понятия несовместимые. Ну и ладно...

Осторожно поднявшись по трапу, Иван огляделся. Вокруг него вповалку на палубе спали вооруженные люди. Очевидно, шебеку собрались в самое ближайшее время отправить "на промысел". Поискать, что Аллах пошлет в море. Ибо никаких других источников дохода, кроме грабежа, казна тунисского бея не имеет.

Стараясь не шуметь, Иван невидимым призраком прошел по палубе в сторону кормовой надстройки. Одежда не стесняет движений, на ногах сапоги на мягкой подошве, а из оружия только кинжал на поясе и нож-засапожник. Все равно, устраивать здесь побоище он не собирается. Вот и дверь капитанской каюты. Внутри кто-то есть — доносится храп. Еще раз проверить все вокруг. Но вокруг все спокойно. Команда "Аль Ясат" спит сном праведников, Пора!

Однако, он недооценил противника. Едва открылась дверь, капитан сразу же проснулся и попытался схватиться за оружие. Видать, прошел хорошую школу выживания в среде магрибских пиратов. Однако, поднять тревогу не успел. Иван действовал предельно жестко и быстро, сразу же подавив волю тунисца, из-за чего он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Только лишь смотрел с ужасом на вошедшего к нему демона, не в состоянии произнести ни звука. И хорошо, что он был один. А то, пришлось бы еще свидетелей убирать. Лишние трупы в этом деле не нужны.

Много времени для "общения" Ивану не понадобилось. Очень скоро он узнал все, что знал досточтимый Фарух Хабиби — доверенное лицо самого Али-бея. Тем более, скрывать свои действия не требовалось, и Иван вывернул душу араба буквально наизнанку, грубо и быстро смяв волю, как в случае с Джакомо Мола. И очень удивился. Такого результата от своего рискованного и по сути наглого визита на "Аль Ясат" он не ожидал. Но задерживаться здесь нельзя, хорошенько обдумать добытую информацию можно и позже, в спокойной обстановке. Решив на этот раз обойтись без крови, и чтобы запутать тех, кто обнаружит труп, достал из стоявшей на полке шкатулки небольшой сосуд с ядом. Как оказалось, араб пользовался им в тех случаях, когда не нужно было оставлять следов. Яд быстродействующий и очень сильный, поэтому много его и не потребуется. Фарух прекрасно в этом разбирался, сам готовил яды, и теперь отведал "стряпни" собственного приготовления. Иван подождал, когда грешная душа старого магрибского пирата покинет бренное тело, и придав ему вид спящего, осторожно вышел из каюты на палубу. Деньги и ценности брать не стал, хоть они и были в каюте. Яд вернул на место, придав расположению вещей на полке прежний вид. Вот пусть теперь служивые и поломают голову. Конечно, если догадаются вызвать толкового лекаря, тот может быть и определит, что именно прервало земной путь несчастного Фаруха. Но на это уйдет какое-то время, и они успеют покинуть Тунис до того, как здесь начнется паника во дворце Али-бея. А она обязательно начнется, поскольку Иван, сам того не ожидая, случайно разворошил такое осиное гнездо, что теперь мало никому не покажется. Осторожно пройдя по палубе между спящими и не снимая отвода глаз, Иван сошел на берег и быстро скрылся в темноте. Никто его так и не увидел. Загадок для тунисского бея-самозванца и его приближенных становилось все больше и больше.

Удалившись на безопасное расстояние от "Аль Ясат", Иван завернул в какой-то закоулок и присел на землю возле забора. Торопиться обратно не стоило. Сначала надо было обдумать неожиданно свалившуюся на него информацию, и решить, что говорить, а что нет, выстроив свою версию событий. Ибо в то, что он узнал никто не поверит. Не в том смысле, что это невозможно вообще, а в том, что такое просто невозможно выяснить, просто потолкавшись на причале, тем более не зная местного языка. А новости были весьма интересные. Оказывается, Али-бей уже давно является марионеткой в руках некоего француза, месье Жана де Ламберта, который то появляется, то исчезает, но Али-бей, хоть и пытается играть самостоятельную роль, фактически выполняет все, что ему говорит этот француз. Не так давно еще и австрияки появились. Ожидаемого столкновения интересов двух европейских держав почему-то не произошло. Пока, во всяком случае. То ли договорились, прийдя к какому-то компромиссу, то ли и в самом деле преследовали разные цели, и друг другу не мешали. Черная Борода появляется здесь регулярно и привозит оружие, причем делается это на уровне, доступном лишь государству. По приходу в Тунис общается с находящимся здесь представителем австрийской разведки, в сущности которого уже никто не сомневается, и который тоже водит шашни с Али-беем. Али-бей, конечно, недоволен сложившейся ситуацией, но понимает, что без посторонней помощи ему не видать титула султана Туниса и независимости от Истанбула. Но определенные шаги, чтобы выйти из-под плотной опеки своих европейских "друзей", он все же делает. Очевидно понимает, что даже если его авантюра с мятежом и удастся, то султаном он будет лишь формальным, а независимость Туниса весьма условной. И он целиком будет зависеть от милости своих европейских "друзей". Поэтому и решил заручиться поддержкой правителей Триполитании и Египта, для чего собрался отправить туда своего верного человека — Фаруха Хабиби. Одного из влиятельных магрибских пиратов, которого хорошо знали и в Триполи, и в Александрии. Причем делалось это в тайне от всех. Раньше собирался договориться и с деем Алжира, но не успел. Никто не ожидал от тринидадцев и испанцев такой прыти. Но попробовать договориться о совместных действиях с Триполитанией и Египтом — вполне реально. Там тоже спят и видят, как бы избавиться от власти повелителя правоверных. Быть султаном независимой страны лучше во всех отношениях, чем всего лишь вассалом в далекой африканской провинции Османской империи.

Сам по себе Фарух тоже знал много интересного. В том числе касательно обороны Туниса. Оказывается, не все здесь так хорошо, как пытаются представить. Разбойничья вольница — это не регулярная армия, а полк личной гвардии Али-бея всех проблем не решит. В крепости, охраняющей вход в Тунисское озеро, тоже бардака хватает, хотя офицеры из европейских наемников и пытаются навести порядок. Но сделать из вчерашних разбойников солдат регулярной армии не очень-то получается. А недавно пришла еще одна новость — в этих краях появился человек, который может являться потомком и наследником самого Хазыр Хайреддина-паши, султана Барбароссы II, бейлербея Африки. И заявить свои права на Тунис. Был бы он сам по себе, еще можно было бы устранить эту проблему. Но за ним стоят османы, а это уже серьезно. Как бы турецкий султан не надумал решить проблему далеких мятежных провинций Османской империи одним махом — направив сюда своего человека, сделав его бейлербеем Африки, как поступил когда-то султан Сулейман I, пожаловав этот титул Хайреддину Барбароссе. Неизвестно, действительно ли является этот человек потомком и наследником Барбароссы II, или таковым его "назначил" турецкий султан, исходя из своих политических интересов, но в создавшейся ситуации это не так уж и важно. Важно то, что этот наследник — реальный, или мнимый, может создать серьезные проблемы как Али-бею, заявив свои права на престол Туниса, так и правителям Триполитании и Египта. Если он действительно получит титул бейлербея, то есть эмира всех эмиров в с е й Африки. Интересно, откуда же он взялся? Этого Фарух не знал. Удивительная новость пришла в Тунис совсем недавно, по дороге обрастая такими подробностями, что верить им не стоило. Но вот сам факт появления "наследника" явно имел место. Что же все это значит? Уж очень вовремя он появился. Как раз накануне событий, способных коренным образом нарушить устоявшийся порядок в Средиземноморье.

Когда Иван вернулся на рыбную пристань и добрался до своей лодки, Давут не спал и ждал его возвращения. Пришлось рассказать свою версию событий в сильно урезанном виде и с привнесением некоторых моментов, которые могли объяснить получение этих сведений.

— В общем, не зря сходил. Нашу "Аль Ясат" забрали на военную службу. Сам ведь знаешь, что у Али-бея с флотом сейчас чуть лучше, чем никак. Установили на пулубе дополнительные пушки, но одна мелочь. Команда явно из местных пиратов. О чем говорили, не понял, хоть и неподалеку находился, поскольку говорили по-арабски. Собрался уже уходить, но тут на палубу вышли двое и стали говорить по-французски. Похоже, из наемников. Материли местных, на чем свет стоит. Из их разговора я понял, что дела в крепости неважные. Гяуры хоть и пытаются сделать из этого сброда настоящих солдат, да только ничего не получается. Вся артиллерия крепости фактически на нескольких канонирах-наемниках держится. Хотя пушки сами по себе хорошие, да только случись что серьезное, стрелять из них будет некому. Канониры из местных — никакие, а наемников-гяуров на все пушки не хватит. Сказали, что сейчас крепость всех одним своим "авторитетом" отпугивает. Но если начнется бой с серьезным противником, то долго она не продержится. Здешнее воинство привыкло грабить, а не воевать. Поэтому просто сбегут, когда запахнет жареным.

— Очень, очень интересно... Получается, что у этого самозванца все держится на блефе?

— Не совсем на блефе. Просто по-другому здесь воевать не умеют. Это грабители, а не воины. У них всегда на первом месте была добыча. Если добычи не предвидится, то воевать они будут разве что ради спасения собственной шкуры. И то только в том случае, если сбежать не удастся. Вся история Магриба говорит об этом.

— Хм-м... А ведь ты прав, Хасан... Никогда не рассматривал этот вопрос под таким углом... Как ни прискорбно, но так и есть. И эти мерзавцы тоже называют себя правоверными! Даже у гяуров есть понятия о чести, и что не все измеряется деньгами. А вот у этих шакалов — нет. Ладно, сейчас спать, а рано утром — подъем. С рассветом нам надо покинуть Тунис. А то, здесь становится очень неуютно...

Отстаток ночи прошел тихо, и разведчиков никто не побеспокоил. Но едва забрезжил рассвет, Давут поднял всех и велел готовиться к выходу. Рядом суетились другие рыбаки, недовольные тем, что их не выпустили в море еще вчера вечером. Но то ли местное начальство боялось прорыва в Тунисское озеро ночью, ибо знало об уровне "боеспособности" прикрывающей вход крепости, то ли во дворце бея Туниса уже вовсю процветала паранойя, но ночью вход в канал закрывали цепью. Днем, в случае опасности, врага можно обнаружить заранее и успеть предпринять меры. А вот ночью, очевидно, Али-бей на свое "воинство" не надеялся.

Иван суетился вместе со всеми, по-прежнему изображая роль деревенского дурачка, лишь кивая на распоряжения Давута, сказанные по-арабски, а сам украдкой поглядывал по сторонам. С рыбной пристани не был виден причал, возле которого стояла "Аль Ясат", поэтому пока было неясно, обнаружили результат его ночного "визита", или еще нет. Судя по всему, вряд-ли. Поскольку рядовые пираты побоятся будить своего капитана ни свет, ни заря без крайней необходимости. Так что, как минимум час у них еще есть. Вот наконец-то убрали цепь, перегороживающую канал, и те, кто уже был готов, потянулись к выходу. Ветер был благоприятный, и рыбацкие лодки быстро шли под парусами в сторону моря. Крепость все ближе и ближе. Уже можно рассмотреть "Аль Ясат", из этого места весь порт хорошо просматривается. Но на палубе шебеки никакой суеты нет. Значит, еще не обнаружили. Ну и ладно. Счастливо оставаться! Еще немного, и крепость Саиф Альнаби со стоявшими возле нее сторожевыми галерами осталась за кормой. Впереди лежало Средиземное море.

Ни "Кирлангич", ни "Шахин" поблизости не было. Так и задумывалось изначально, днем они не должны приближаться к Тунису. Но вот вдали виднелся какой-то небольшой кораблик с убранными парусами. Кто именно это был, пока неясно, поскольку бинокль в этой вылазке с собой брать не стали, ибо в случае попадания в плен в момент высадки на берег объяснить наличие такой редкой и дорогой вещи у местных деревенских рыбаков было бы невозможно. Оставалось выждать время до вечера, уйдя на "рыбалку" как можно дальше от берега, а когда стемнеет, незаметно для остальных рыбаков пойти на сближение с кораблем. Если это "Кирлангич", или "Шахин", то ночью она сама подойдет ближе к Тунису и будет нести на мачтах условные огни. Если же османских кораблей-разведчиков здесь по какой-то причине нет, то предстоит длительный морской переход под парусом до Беджайи на утлой рыбацкой посудине, мало приспособленной для этих целей. Хорошо, что Иван предвидел такую возможность, поэтому настоял, чтобы провизии и воды в Тунисе взяли с собой достаточно. А то, не хотелось бы еще и на берег высаживаться, чтобы запастись провиантом.

Чтобы не привлекать внимания остальных, тоже занялись рыбалкой. Легли в дрейф и забросили сети в нескольких милях от берега. Вокруг хватало и других лодок, среди которых разведчики без труда затерялись. Постоянное наблюдение за крепостью и входом в канал не выявило ничего подозрительного. Если во дворце Али-бея уже и началась паника из-за внезапной смерти Фаруха Хабиби в собственной каюте на борту "Аль Ясат", то внешне это никак не проявлялось. А паника начнется обязательно, поскольку опытный лекарь обязательно выяснит, что несчастному Фаруху помогли покинуть этот мир. Что в этом случае подумает Али-бей? Вполне может решить, что кто-то пронюхал о его играх за спиной своих французских покровителей. Ибо никакой другой причины убирать его доверенного человека нет. Если бы это был обычный грабеж, или месть за старые грехи со стороны здешних врагов Фаруха, то убийца обязательно бы обчистил каюту. Ведь там было, что взять. А если не взяли н и ч е г о... То это может быть делом рук французов, которые пронюхали каким-то образом о его тайных планах, вот и подстраховались. Да еще может и "разговорили" Фаруха перед тем, как отправить его к Аллаху. То, что следов пыток на теле нет, еще ни о чем не говорит. Из памяти Фаруха Иван знал, что в Магрибе есть зелье, сильно ослабляющее волю человека и дающее возможность вытряхнуть из него сведения, применяя минимальное воздействие, не оставляющее следов. Пусть это зелье состоит из довольно редких составляющих и очень дорого, тем более не хранится долго — всего лишь пару недель, затем быстро теряя свои свойства, но оно существует. А ради такого дела французы вполне могли раскошелиться и найти нужного умельца в данной области "фармацевтики", поскольку о существовании таких "лекарств" тоже знают. Во всяком случае, месье Жан де Ламберт по долгу своей службы знать обязан, он в Магрибе уже давно ошивается. К открытому противостоянию с Али-беем это может сразу и не приведет, но вот холодок в их "дружбе" с взаимными подозрениями обязательно возникнет. А дальше — будущее покажет.

Как только стемнело, выбрали сеть и подняли парус, взяв курс в море, на выход из Тунисского залива. Большая группа рыбацких лодок, продолжающих промысел, осталась за кормой. Иван внимательно наблюдал за приближающимся незнакомцем и вскоре понял, что это свои. Корабль нес огни, расположенные на мачтах и фальшборте заранее оговоренным образом. Давут зажег фонарь и подал условный сигнал. На корабле тут же начали постановку парусов и он направился навстречу. Вскоре выяснилось, что это "Кирлангич". Оказавшись на палубе, все не скрывали радости. Очередная опасная вылазка в тыл врага закончилась успешно. Давут и Иван сразу же прошли в капитанскую каюту доложить обстановку, а на Фуада и Хакана набросилась с расспросами вся команда. Но те особо не распространялись, рассказав лишь то, что видели сами в порту, не удаляясь от рыбной пристани, и что могли видеть все сторонние обыватели. Тем не менее, все удивлялись, как им второй раз удалось облапошить противника и не только успешно выполнить задание, но и уйти незамеченными, не подняв шума. Лишь боцман Мехмед, усмехнувшись, неожиданной репликой заставил замолчать всех.

— А что вы хотите? Ведь с ними Хасан был! А если в деле Хасан, то можно не беспокоиться...

Глава 9

Инициатива наказуема.

— Значит, говорите, от крепости на входе в канал толку мало? Ты уверен в этом, Хасан?

— Нет, досточтимый Кемаль-паша. Я случайно подслушал разговор двух наемников, но не уверен, что все, ими сказанное, соответсвует действительности. Вполне могли где-то сгустить краски, а что-то может быть досужими сплетнями, основанными на чьем-то личном мнении. Так что, не уверен...

Адмирал сидел за столом в своей каюте и рассматривал рисунки кораблей Черной Бороды, искусно сделанные Давутом. Удалось как следует их рассмотреть с близкого расстояния. Разведчики доложили ему все, что удалось узнать в этой вылазке, а также высказали свое мнение о происходящем. Кемаль-паша очень заинтересовался полученными сведениями, оказавшимися весьма неожиданными. Подробно расспросив Ивана о кораблях противника, он снова вернулся к вопросу о крепости Саиф-Альнаби.

— Не думаю, что гяуры-наемники обсуждали между собой заведомую ложь. Может где-то и приукрасили, но в целом эта информация должна быть верной. Вот он, ключик к Тунису. Возьмем Саиф-Альнаби, возьмем и Тунис. Если войдем в Тунисское озеро, то против наших пушек стены Туниса долго не продержатся. Вопрос — как это сделать...

Иван помалкивал, так как понимал, что вопрос чисто риторический и от его мнения ничего не зависит. И уже думал, чем заняться в ближайшее время. "Кирлангич" быстро вернулась в Беджайю, доставив разведчиков на борт флагмана, а ее сменила "Шахин", продолжив наблюдение за Тунисом. Никаких активных действий пока не предвиделось, корабли еще не закончили устранение повреждений после боя с австрийской эскадрой, и что делать дальше, Кемаль-паша, похоже, еще и сам не знал. А поскольку флот стоит в Беджайе и никуда не собирается, можно и отдохнуть. В том числе и на берегу. Если только адмиралу какая-нибудь очередная дурь в голову не взбредет и он опять их погонит туда, куда Макар телят не гонял. Ведь ему надо перед султаном отчитываться, а сейчас, кроме проигранного боя в Тунисском заливе, похвалиться нечем. Адмирал погрузился в раздумья, в каюте стояла тишина, и тут черт дернул за язык Давута.

— Досточтимый Кемаль-паша, но мы можем попытаться если не взять крепость, то хотя бы сделать ее небоеспособной на какое-то время, заклепав пушки. А если орудия крепости не смогут стрелять, то наши корабли беспрепятственно войдут в Тунисское озеро и начнут бомбардировку Туниса. Флот испанского короля Карла Пятого уже сделал это однажды более сотни лет назад и взял Тунис. Даже великий Барбаросса Второй не смог ему помешать.

— Знаю, Давут. Но тогда крепости Саиф-Альнаби еще не было, и испанцы фактически беспрепятственно вошли в Тунисское озеро под самые стены Туниса. Тем более, у испанцев было большое преимущество в артиллерии. В принципе, стены Туниса за сотню с лишним лет прочнее не стали. Если войдем в озеро, то Али-бею конец. Против наших тяжелых орудий старые стены не выстоят, а на суше его грабь-армия не будет воевать против сильного противника и сразу же разбежится, едва станет жарко. Не в первый раз. Барбаросса тогда не смог удержать Тунис в том числе и из-за этого. Его личная храбрость и храбрость немногих преданных ему людей не могли переломить ситуацию в целом. Местное воинство в подавляющем большинстве обычные разбойники, которым наплевать и на своего повелителя, и на свою страну. Они воюют только ради добычи, когда им это выгодно. Но как ты хочешь захватить крепость, Давут? Ведь какой-никакой, но гарнизон там есть. Да и офицеры из наемников-гяуров пытаются службу наладить. Так просто внутрь крепости никого не пустят. А устраивать штурм нельзя. Многих людей положим и можем ничего не добиться.

— Пока не знаю. Надо понаблюдать за входом в крепость. Как часто доставляют туда провизию, каков порядок пропуска на территорию крепости, сколько человек обычно приходит и кто именно приходит. Либо солдаты городского гарнизона, либо обычные крестьяне привозят все снабжение. Понимаю, что захватить крепость малыми силами нереально, а большие мы не сможем высадить на берег незамеченными. Поэтому, нужна какая-то хитрость. Проникнуть в крепость ночью, тихо убрать часовых, быстро заклепать все пушки и уйти. Уйти по-тихому вряд ли удастся, но на нашей стороне будут ночь и внезапность. Можно просто спуститься со стен крепости по веревкам, а в темноте нас никто не поймает. Тем более, кавалерии поблизости там не будет. А наш флот должен быть наготове, чтобы с рассветом сразу же войти в канал и пройти мимо крепости к Тунису.

— Хм-м... Заманчиво... Хасан, а ты что скажешь?

— Увы, в этом я не советник, досточтимый Кемаль-паша. Я ведь моряк, и взятие крепостей с суши — не мое. Но если Давут говорит, что так можно сделать, то надо попытаться. Однако не раньше, чем корабли Черной Бороды покинут Тунис и уйдут достаточно далеко. Встречаться с ними опять ни в коем случае нельзя. Вот это я уже, как моряк говорю. Мы не выдержим боя с ними, если Черная Борода поставит перед собой цель уничтожить нас, а не всего лишь прорваться из Туниса и уйти. А без артиллерии Черной Бороды оборона Туниса с моря стоит немного, если действительно удастся заклепать все пушки в Саиф-Альнаби, как предлагает Давут.

— Вот и я о том же. Идите, подумайте, как это можно сделать. Как надумаете что-то реально выполнимое, так придете. Посоветуйтесь с Рауфом, он в этих делах хорошо разбирается. Просто так, на авось, я вас посылать не собираюсь...

Выйдя из адмиральской каюты, Иван недовольно высказал Давуту все, что он думает о его предложении. Сам он, если бы действовал сейчас вместе с казаками, предложил бы то же самое и без труда проник в крепость, обеспечив затем доступ остальным. Но сейчас требовалось не выходить из образа контрабандиста, волею судьбы оказавшегося на военной службе, и не испытывающего никакого желания лезть очертя голову туда, где он ничего не понимает, и чего по идее знать не должен. Давут же принялся его горячо убеждать, что задача им вполне по силам, надо лишь хорошо подготовиться и согласовать все по времени. Им надо незаметно проникнуть в крепость и начать действовать после полуночи, когда до рассвета останется часа три, не больше. Быстро убрать часовых, быстро заклепать все пушки и быстро уйти, спустившись со стен. Возле берега их будут ждать лодки. А едва рассветет, эскадра должна подойти ко входу в канал, ведущий в Тунисское озеро, и быстро пройти мимо крепости. За такое короткое время гарнизон Саиф-Альнаби ничего не сможет предпринять, чтобы восстановить боеспособность своей артиллерии. Если вообще сможет. А когда тяжелые ядра и бомбы линейных кораблей Кемаля-паши обрушатся на стены Туниса, то разговор пойдет уже совсем на другом языке. А после взятия Туниса крепость Саиф-Альнаби, оказавшись блокированной с моря и с суши, долго не протянет. Иван с этим не спорил, но поставил в тупик не в меру инициативного янычара своими вопросами.

— Давут, я это прекрасно понимаю. И согласен, что если удастся заклепать в с е пушки крепости, подгадав этот момент к приходу нашего флота, то мы без особых сложностей возьмем Тунис. Но ответь мне, к а к ты собираешься высадиться на берег неподалеку от крепости, чтобы тебя не заметили. К а к ты собираешься незамеченным проникнуть внутрь крепости. К а к ты собираешься оставаться там незамеченным до самого момента, когда придет время действовать. К а к ты собираешься убрать в с е х часовых, чтобы никто из них не успел поднять тревогу. И к а к ты собираешься по-тихому заклепать в с е пушки. Не забывай, что дело будет ночью, когда каждый шорох подозрителен. А здесь придется довольно долго и громко стучать молотком, загоняя "ёрш" в запальное отверстие к а ж д о й пушки. Неужели ты думаешь, что никто не проснется и не поинтересуется, кому это делать нечего, что он ночью молотком стучит? И напоследок. Почему ты так уверен, что в момент рассвета, когда ты собираешься проходить мимо крепости, будет благоприятный ветер? Не забывай, что придется идти по довольно узкому каналу, и лавировка там невозможна. Требуется либо идти с благоприятным ветром, либо на буксире у гребных судов. Так там и делают, если надо завести в порт крупные корабли, вроде фрегатов Черной Бороды. Это местная мелочь с латинскими парусами и веслами чувствует там себя свободно. А вот большому кораблю с прямым парусным вооружением маневрировать в канале очень трудно, если ветер неблагоприятный. Об этом ты подумал перед тем, как адмиралу свою идею предлагать?

— Хм-м... Нет...

— Вот и думай. Как незаметно высадиться на берег, и как потом незамеченными уйти обратно в море, я тебе подскажу. Это как раз моя "специальность". Но вот по поводу проведения диверсии в крепости — думай. Меня этому не учили...

Оставив янычара в раздумьях о последствиях своей не вовремя проявленной инициативы, Иван, по возвращению на "Кирлангич", занялся приведением в порядок своего штурманского хозяйства. Навигаторы из обоих помощников-французов оказались никакие. Об этом в сердцах высказался капитан Мурат, поэтому очень обрадовался возвращению Ивана. И вот теперь, обложившись картами и лоциями, Иван изображал бурную деятельность, чтобы было поменьше желающих привлечь его к разработке авантюры по захвату крепости Саиф-Альнаби.

Но оказалось, что он недооценил Давута. И вскоре вынужден был признать, что молодой янычарский офицер способен мыслить нестандартно. Поэтому придется ему помогать, иначе отказ будет выглядеть, как явный саботаж. Причем помогать всерьез. Взвесив все за и против, Иван решил рискнуть. Уж очень заманчивые перспективы вырисовываются. А если Давут станет что-то подозревать и копать под него... Увы, на все воля Аллаха... Другой вопрос, согласится ли адмирал на эту авантюру. Ибо иначе, чем авантюрой то, что они задумали, не назвать. Да и тринидадцы что-то не появляются, хотя говорили, что наведут порядок в Беджайе. Видно, отслеживают ситуацию, и уже знают о бое в Тунисском заливе. А также о том, что эскадра Кемаля-паши стоит в Беджайе и загнала здесь под лавку всех любителей пограбить. Возможно, решили пока не вмешиваться и посмотреть, что будет дальше. Ну и ладо! А пока можно и отдохнуть, изображая старательное несение службы.

Однако, надеждам Ивана на более-менее продолжительный отдых после возвращения из Туниса не суждено было сбыться. Через пять дней в Беджайю пришла быстроходная шебека "Айя" со срочным сообщением из Истанбула — австрийские войска начали военные действия. Император Леопольд I не стал более ждать, решив воспользоваться благоприятной обстановкой, чтобы раз и навсегда решить вопрос со своим проблемным соседом.

Вызов к адмиралу не стал неожиданностью. И Иван и Давут понимали, что в Истанбуле сейчас потребуют конкретных действий, направленных на достижение победы. То, что это гораздо проще приказать, чем сделать, султана и его ближайшее окружение не волнует.

На борту "Перваз Бахри" чувствовалось напряжение. Все уже знали плохие новости. Корабль совсем недавно привели в порядок после боя, едва не ставшего для него последним, и что будет дальше, никто не знает. С т а к и м противником османский флот еще не сталкивался. Адмирал пока что проводил военный совет с капитанами кораблей, поэтому разведчикам пришлось подождать. Наконец, когда совет закончился, командующий принял обоих. По внешнему виду Кемаля-паши было ясно, что он очень недоволен. Скорее всего, в Истанбуле требуют преподнести повелителю правоверных скорую и блистательную победу на море, ничуть не считаясь с реальностью. Так оно и оказалось. Адмирал устало глянул на вошедших и ответив на приветствие, махнул рукой, предлагая сесть. Спесивым чванством, свойственным многим османским вельможам по отношению к своим подчиненным, Кемаль-паша не страдал.

— Садитесь. Уже все знаете?

— Только то, что австрийцы напали на нас, досточтимый Кемаль-паша.

— Напали. И дела у нас идут не очень хорошо. Во всяком случае, так было, когда "Айя" выходила из Истанбула с донесением. Что произошло после этого, лишь Аллах ведает. Но это не все. Венеция ведет себя так, что может вмешаться в эту войну на стороне Вены. А может быть уже вмешалась. Что скажете?

— Это плохо. У Венеции сильный флот. А если еще и Генуя вмешается, то будет еще хуже.

— Генуя, насколько мне известно, не хочет влезать в эту авантюру. Франция тоже. Во всяком случае, не собирается выступать открыто, хотя пакостить из-за угла может. Как здесь, в Магрибе. Король Солнце и не прочь был бы разобраться со своим извечным противником из дома Габсбургов, но сейчас Франция не готова к большой войне, поэтому постарается решать свои австрийские проблемы нашими руками. Про Испанию и речи нет — она все делает по указке тринидадцев. Вот как сами тринидадцы отнесутся к этому, пока неясно. На Алжир они свою загребущую лапу уже наложили...

— Разрешите высказать свое мнение, досточтимый Кемаль-паша?

— Говори, Хасан. Я вас для этого и вызвал. По крайней мере, вы двое говорите гораздо более разумные вещи, чем некоторые.

— Мы можем попытаться сделать тринидадцев и испанцев если не своими союзниками, то хотя бы добиться их нейтралитета в этой войне. Захват тринидадцами Алжира — реакция на непрекращающиеся действия алжирских пиратов, очень мешающих их морской торговле. То же самое касается Туниса и Триполитании. Мы, как это ни прискорбно осознавать, не можем должным образом контролировать наши владения на территории Магриба. Если бы нам удалось полностью искоренить пиратство в этих краях, то у тринидадцев не было бы веской причины захватывать Тунис и Триполитанию. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Ведь это дело очень хлопотное и затратное. Придется постоянно держать здесь большое количество войск, чтобы пресечь любые попытки бунта со стороны местных беев, привыкших жить разбоем. Небольшие гарнизоны не справятся с такой задачей.

— Ты прав, Хасан. Но как ты предлагаешь этого добиться?

— Для начала нам надо как можно скорее взять Тунис. Причем взять очень эффектно — одним ударом и очень быстро, не тратя время на длительную осаду. Это заставит тринидадцев считаться с нами и поверить в то, что мы можем контролировать ситуацию в Магрибе, если захотим. После взятия Туниса сразу же связаться с тринидадцами в Алжире и предложить им совместные действия против магрибских пиратов. Не думаю, что они откажутся. Причем навести порядок не только в Триполитании и в Египте, но и в Марокко. Тамошний народец тоже большой любитель пограбить. Пока на этом остановимся. Дальнейшие планы можно разрабатывать только после взятия Туниса и переговоров с тринидадцами. Ибо если мы облажаемся в Тунисе, тринидадцы с нами даже разговаривать не станут. Они сами придут в Тунис и вышвырнут оттуда Али-бея с его прихлебателями точно так же, как вышвырнули Ахмеда бен Али из Алжира. Нам же, в лучшем случае, предложат не путаться под ногами. И мы н и ч е г о не сможем сделать. А после Туниса последует черед Триполитании и Египта. Как бы они еще и на Левант не позарились. Вот поэтому нам сейчас и нужен этот локальный успех — взятие Туниса. Тогда у нас будет хоть какой-то козырь на переговорах с тринидадцами. Конечно, заключение подобных договоров — это не наш уровень, но мы вполне можем отправить послов к тринидадцам в Алжир и постараться договориться о том, чтобы хотя бы не мешать друг другу и не допустить случайного столкновения с ними. Это в наших общих интересах. А если мы обезопасим наш тыл в Магрибе, то можно будет бросить все силы на борьбу с австрияками.

— Логично. И я с этим согласен. Но как вы предлагаете брать Тунис? А конкретно — крепость Саиф-Альнаби? Придумали что-нибудь?

— Придумали, досточтимый Кемаль-паша...

Шумит прибой, разбиваясь о прибрежные камни. Небо, как назло, чистое, и лунный свет заливает все окружающее пространство, из-за чего гребни волн кажутся покрыты серебром. Лунная дорожка уходит к самому горизонту, оставляя яркий след на воде. Но берег Тунисского залива покрыт мраком. Ни одного огонька. Создается впечатление полной безлюдности. Две большие рыбацкие лодки под черными парусами бесшумно скользят по воде, держась неподалеку от берега, и оставаясь совершенно незаметными на его темном фоне. Во всяком случае для тех, кто может сейчас наблюдать за морем со стен крепости Саиф-Альнаби. Иван, находящийся в головной лодке, внимательно вглядывается в ночную тьму, снова войдя в состояние "хара". Но берег пустынен, там никого нет. До самой крепости, высокие стены котрой уже хорошо видны на фоне ясного звездного неба. Однако, в самой крепости часовые должны быть. Пусть они несут службу ни шатко, ни валко, но тревогу обязательно поднимут, если увидят что-то подозрительное. А возле причала поблизости от крепости дежурят четыре галеры, готовые перехватить того, кто посмеет сунуться в канал ночью, не зная о перегораживающей его цепи. Но причал с галерами находится в самом канале, и этот участок побережья оттуда не просматривается. Высадка на берег будет произведена с северной стороны крепости, поэтому вахтенные на палубах галер, даже если и несут службу, как положено, ничего не заметят. Накануне пришло сообщение от "Шахин", ведущей наблюдение. Эскадра Черной Бороды покинула Тунис. В порту осталась одна местная мелочь, не представляющая никакой опасности для линейных кораблей и фрегатов. Пора действовать, поскольку время поджимает.

Видя, что отвертеться не удастся, и что действовать придется в крайне сложных условиях, поскольку узнал много интересного о крепости Саиф-Альнаби из памяти Фаруха, Иван поставил категорическое условие — он сам первым проникает в крепость и снимает всех часовых. После этого подаст условный сигнал, и по заброшенной на стену веревке взбираются остальные. Тихо выводят из строя пушки и уходят обратным порядком. Времени это займет достаточно много, поскольку шуметь нельзя, а надо вывести из строя более чем полсотни пушек. Артиллерию сейчас усилили еще больше, чем было в их предыдущий приход. И все это время сохраняется опасность обнаружения диверсантов солдатами гарнизона.

Давут предложил забраться на крепостную стену с помощью четырехлапой металлической "кошки" по привязанной к ней веревке. Саму "кошку" забросить на стену с помощью арбалета. Чтобы не поднять при этом шума, как следует обмотать "кошку" тряпками. После чего подняться всей группе, и только после этого напасть на часовых, распределив цели. Иван же раскритиковал этот план, как трудно выполнимый и зависящий от многих случайностей. Против самого способа проникновения в крепость он не возражал, но потребовал внести определенные коррективы. Он пойдет первым, причем пойдет о д и н. И только после его сигнала поднимутся все остальные. Давут посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Хасан, тебе точно по башке в харчевне не дали? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Прекрасно понимаю. Не хотел говорить, да ситуация вынуждает... Давут, ты сможешь незаметно подобраться к часовому и убить его без шума? Только с гарантией? Так, чтобы он не только тревогу поднять не успел, но даже ничего не звякнуло?

— Ну, так чтобы с гарантией... Пожалуй, что нет. Такое никто гарантировать не может.

— А я могу. Дай мне слово, что не будешь никому говорить о том, что сейчас узнаешь. И тогда я помогу тебе.

— Чем больше тебя узнаю, Хасан, тем больше убеждаюсь, что ничего толком о тебе не знаю. Хорошо, даю слово.

— Тогда слушай. Я ведь не только моряк-контрабандист и хороший навигатор. Я владею еще и кое-какими секретами из арсенала наемных убийц. Не спрашивай, откуда. И не проси научить этому искусству. Держись вообще от этого подальше. Поверь, тебе же лучше будет. Если потребуется моя помощь в каком-то щекотливом деле, то только скажи, и я всегда помогу. Но буду работать о д и н! И не спрашивай, к а к я это делаю.

— Ну, Хасан... Подозревал что ты непрост, но т а к о е... Тебе ведь всего пятнадцать лет. Когда ты успел этому научиться?

— Много лишних вопросов, Давут. Давай договоримся так. Либо ты безоговорочно выполняешь в с е мои распоряжения, какими бы нелепыми и безумными они тебе не казались, и тогда я обеспечу всей нашей группе безопасный доступ в крепость. После этого можете спокойно заниматься пушками, а я буду следить за обстановкой и вовремя приму меры, если кого-то принесет нелегкая. Либо считай, что я пошутил, и забудем об этом разговоре. Но в крепость я в этом случае не полезу и останусь сторожить лодку, ожидая вашего возвращения. Ибо не верю, что вам удастся все сделать тихо, и не переполошить гарнизон. Что с меня взять? Я не военный человек, и не имею военной подготовки как у тебя, или у твоих янычар. Поэтому ждать каких-то подвигов в плане проведения диверсии во вражеской крепости от меня глупо. Тем более, я моряк, которому всего пятнадцать лет, и ничего не понимаю в войне на суше. Доставить вас незаметно на берег, а потом тихо забрать и уйти — это мое. А вот все остальное — по твоей военной части. Только так. Решать тебе, Давут. Ты командир.

— Удивил, Хасан... Не ожидал... Но ты действительно можешь гарантировать, что сделаешь все тихо?

— Могу. Хочешь, поклянусь на Коране.

— Не нужно клятв. Я тебе верю. После всего, что увидел... Только один вопрос. То, что ты переоделся девушкой в Тунисе, это тоже один из твоих секретов? Мне бы такое и в голову не пришло.

— Не буду отрицать очевидное. Маскировка — один из способов подобраться к цели как можно ближе, не привлекая внимания. На этом давай прекратим вопросы. Ты согласен с моим планом?

— Согласен!!! Говори, что надо делать!

Крепость приближается, но тихо крадущиеся лодки по прежнему остаются незаметными на фоне темного берега для тех, кто сейчас может наблюдать с крепостной стены. Остается около полумили. На берегу по-прежнему никого. Либо Али-бей настолько уверовал в свое незыблемое положение, что не озаботился охраной побережья хотя бы конными патрулями, либо, что скорее всего, местное "воинство" просто наплевало на полученный приказ и сейчас дрыхнет где-нибудь в укромном месте, пока не рассветет. А потом можно со спокойной совестью вернуться в город и доложить, что в ходе патрулирования ничего подозрительного не обнаружили. Но никто за это на них не в претензии. Чем меньше шума, тем лучше.

Но вот и удобное место для высадки. Участок берега ровный, без подводных камней, причем его закрывает от крепости небольшой мыс. Паруса убраны, и последние метры проходят на веслах. Шумит прибой, накатываясь на берег. Толчок, и киль с шорохом скользит по песку. Янычары быстро покидают лодки и сосредотачиваются у большого валуна неподалеку, внимательно наблюдая по сторонам. Но вокруг все спокойно. Каждый знает, что ему делать. Давут, убедившись, что все в сборе, дает команду выдвигаться к цели. Оставив в месте высадки двух человек охранять лодки, отряд диверсантов растворяется в ночи.

Иван внимательно осматривал возвышающиеся перед ним стены Саиф-Альнаби и вспоминал все, что узнал о крепости из памяти Фаруха, который бывал здесь не раз и хорошо знал расположение всех помещений и существующие здесь порядки. Часовые на западной стене обычно несут службу спустя рукава, а могут вообще дрыхнуть, поскольку с этой строны не ожидается ничего опасного. От крепости по узкой дамбе, рассекающей Тунисское озеро на две части, идет дорога до самого Туниса. Поэтому, чтобы атаковать Саиф-Альнаби с запада, надо сначала взять Тунис. Большая часть артиллерии направлена в сторону моря и канала. Причем все крупнокалиберные пушки стоят именно там. Тыловая западная стена имеет пушки калибром поменьше, предназначенные для отражения атаки с суши, а не для обстрела крупных кораблей с тяжелой артиллерией. Но от этого они не становятся менее опасны. Стены сложены из камня и довольно высокие. Все пространство вокруг хорошо простреливается. В крепость ведут одни единственные ворота в западной стене, в которые фактически и упирается дорога, идущая через дамбу. На ночь ворота запирают и до утра никого не пускают. Иными словами, Саиф-Альнаби — крепкий орешек, стоящий в очень удобном месте. И взять ее очень непросто.

Отряд янычар притаился за камнями и ждал команды. Давут вопросительно глянул на Ивана.

— Место открытое и ворота близко. Ты уверен, что часовые нас не заметят?

— Уверен. Ночью на фоне темной земли мы совершенно незаметны для тех, кто стоит на стенах. Высота довольно большая. А часовые у ворот сюда просто не смотрят, у них сектор обзора очень ограничен. Днем они бы нас еще могли заметить, если очень постарались. Но ночью — нет. Поэтому действуем, как договаривались. Я пошел, а вы ждите сигнала. Не вздумайте лезть раньше, чтобы мне помочь. Только помешаете.

Иван осторожно направился к крепостной стене, оставив Давута и всех остальных янычар в тревожном ожидании. Происходящее не укладывалось у них в голове. Пятнадцатилетний мальчишка Хасан, не прослуживший до этого в армии ни одного дня, взялся убрать в с е х часовых и обеспечить им спокойный доступ в крепость?! Это граничило в их понимании с помешательством как самого Хасана, так и пославшего его на верную смерть Давута. Но таков приказ командира, а приказы не обсуждают. Давут хоть кое-что уже знал, но и его тоже грызли сомнения. Слова словами, а вот как все пойдет на деле? Несколько успокаивало лишь то, что двигался Иван действительно как опытный разведчик. Совершенно бесшумно, используя естественные укрытия, и внимательно изучая окружающую обстановку до того, как начать двигаться до следующей намеченной точки. В этом деле у Давута был богатый опыт, поэтому он сразу же оценил подготовку юного контрабандиста, оказавшегося на поверку еще и наемным убийцей. Неисповедимы пути Аллаха...

Удалившись на безопасное расстояние от своих, чтобы они не заметили его "исчезновения", Иван снова применил отвод глаз и вошел в состояние "хара". Чувствуется присутствие людей на стене, но чуть в стороне. Скорее всего, прикорнули в укромном месте. Хорошо, что собак нет, а то бы пришлось еще и с ними возиться. Подойдя к стене, он сначала оценил качество кладки. Нет, сделано на совесть. Подняться бесшумно по стене не получится. Поэтому, остается действовать, как и планировали. Сняв с плеча арбалет, приладил на него "кошку". Натяжение дуги арбалета заранее подобрали так, чтобы "кошка" не взлетала слишком высоко, а всего лишь перелетела через стену. Подходящее место для тренировки на берегу в Беджайе нашлось. Иван еще раз "осмотрел" окружающее пространство. Именно в этом месте на стене никого нет. Кто-то находится шагах в двадцати, и скорее всего дремлет. Что поделаешь, дисциплина здесь еще та...

Тихо щелкнула тетива арбалета, и "кошка" взвилась в воздух, увлекая за собой прочную веревку. Мгновение, и она перелетела парапет крепостной стены. Иван прислушался. Тихо. Никто ничего не заметил. Потянув веревку, убедился, что "кошка" прочно за что-то зацепилась. Теперь вперед, нельзя терять время. Нужно успеть все сделать до смены часовых и уйти. Арбалет пришлось оставить внизу, сейчас он будет только мешать. При себе ничего лишнего. Из оружия только кинжал, нож-засапожник и старая добрая нагайка. Но хорошему лазутчику, устраивающему пакости врагу в его логове, больше и не надо.

Оказавшись на стене, Иван осмотрелся. Он уже находился под отводом глаз, поэтому не боялся обнаружения. Наверху завывал ветер, хорошо маскирующий посторонние звуки, но вот какой-нибудь полуночник из начальства, которому не спится, появиться может. Причем в самый неподходящий момент. И сильно осложнит дело, взбудоражив всех часовых. Особенно если заметит, что кое-кто из них дрыхнет на посту, наплевав на все. Как вот это "чудо" неподалеку, устроившееся довольно удобно возле пушки. Вот с тебя, разгильдяй, и начнем. Нельзя спать на посту. Иногда это оказывается очень вредно для здоровья.

Убивать сразу этого злостного нарушителя воинской дисциплины Иван не стал. Надо сначала узнать как можно больше. Араб, разбуженный самым беспардонным образом, не успел что-либо сделать, сразу же попав под влияние "чар" характерника. Иван действовал предельно жестко, буквально сминая волю противника и проникая в его душу. Вскоре он знал все о системе охраны и очень многое о крепости вообще. Поэтому со спокойной совестью отправил любителя спать на посту на встречу с Аллахом, а скорее всего с иблисом, и вытерев кинжал о его одежду, отправился дальше, обходя крепостные стены по периметру. В смене было восемь часовых. И что его очень удивило, не спали всего трое — из новобранцев. "Ветераны" же предпочли крепкий и здоровый сон, велев "молодым" бдить в оба, и разбудить, в случае чего. Поскольку отвлекаться на получение свежей инофрмации более не требовалось, Иван быстро покончил со всеми и внимательно осмотрел сверху двор крепости. Возле ворот находятся двое, причем не спят, хотя и развалились на лавочке, болтая о чем-то. Но им не видно, что творится на стенах. И если нет ничего подозрительного, то они тревогу не поднимут. У них свой пост, который нельзя покидать. Ладно, живите, правоверные. Считайте, что сегодня вам очень повезло...

Вернувшись к тому месту, где поднялся на стену, Иван еще раз проверил окружающую обстановку, и только убедившись, что все спокойно, подал условный сигнал, забравшись на парапет. В этом случае его хорошо было видно снизу на фоне ясного звездного неба, именно поэтому оказались от всякого рода световых сигналов фонарем, или факелом. Огонь на стене ночью далеко виден и может привлечь внимание.

Первым на стену поднялся Давут, едва не столкнувшись лицом к лицу с Иваном, который сразу предупредил.

— Тихо!!! На стене все чисто, но во дворе возле ворот двое. Сюда они не сунутся, но если что-то заподозрят, то могут поднять остальных.

— Ну, Хасан!!! До последнего момента сомневался... Мы начинаем, а ты гляди по сторонам...

Разведчики быстро один за другим оказались на стене и сразу же распределились вдоль батареи пушек. Не теряя времени, стали устанавливать на стволы хитрые приспособления, разработанные Давутом и спешным порядком изготовленные умелым кузнецом в Беджайе, которому хорошо заплатили, но не стали посвящать в подробности. Устройство представляло собой захват, надевающийся на ствол пушки, и ворот, с помощью которого можно было вогнать "ёрш" — специальную металлическую пробку в запальное отверстие, приведя пушку в небоеспособное состояние. Конечно, времени это занимало несколько больше, чем простое махание молотком, но позволяло заклепать орудие практически бесшумно, что в данном случае и требовалось. Еще одной новинкой в этом деле, предложенной Давутом, было то, что "ёрш" в каждую пушку забивался не один, а два. Ради чего другим кузнецом были изготовлены специальные "ерши" новой конструкции. Они вводились в запальное отверстие один за другим, и благодаря особой форме, второй "ерш" по мере вхождения в ствол все больше расклинивал первый, который заклепывал орудие намертво. Янычары из отряда Давута, ознакомленные с новинками, оценили идею и сразу же опробовали на сильно поврежденных в бою пушках, не подлежащих восстановлению, и любезно выделенных адмиралом для такого издевательства. Результат превзошел все ожидания. Теперь осталось довести идею до практического применения. Чем новоявленные морские пехотинцы и занялись, разбившись на пары, каждая из которых занималась одной пушкой, начав с самых крупных, направленных в сторону моря. Выполнив задуманное, переходили к следующей пушке. Все проходило быстро, без суеты и в полной тишине. Иван в этом участия не принимал, сосредоточившись на наблюдении за окружающей обстановкой. Но все было тихо. Гарнизон спал, а часовые возле ворот сюда не заглядывали.

Когда работа близилась к завершению — осталось всего четыре пушки на тыловой — западной стене, Иван уловил какое-то возмущение внизу. Вскоре его подозрения подтвердились — кто-то поднимался на стены. Но для смены часовых еще рано, да и человек всего один. Скорее всего, начальству не спится, вот и решило проверить, как служивые относятся к своим обязанностям. Предупредив остальных и велев спрятаться за пушками и ни в коем случае не высовываться, Иван тоже нырнул за пушку, чтобы скрыть от всех свое "исчезновение". Деваться было некуда, приходилось рисковать. Вот послышались тихие шаги и на лестнице показался человек в европейской одежде. Все ясно, начальство пожаловало. Из памяти часового Иван знал, что это заместитель коменданта — француз Луи Буржа из наемников. Личность очень вьедливая, и старающаяся поддерживать дисциплину всеми доступными способами. И поскольку крадется, стараясь соблюдать тишину, очевидно хочет поймать свое "воинство" на месте преступления. Увы, иногда лучше этого не делать. Ибо может плохо кончиться...

Едва месье Буржа поднялся на стену и стал крутить головой, не увидев часовых, Иван тут же стал внушать ему желание не шуметь, а поймать негодяев с поличным. А утром, после доклада коменданту о случившемся, устроить показательную порку виновников в назидание всем остальным. Чем месье Буржа и занялся, осторожно направившись к угловой башне, надеясь поймать там злостного нарушителя дисциплины. Группа разведчиков осталась в другой стороне, поэтому обнаружить их француз пока что не мог. Нужно было, чтобы ретивый служака отошел подальше от лестницы и исчез из поля зрения часовых у ворот. Еще несколько шагов, и тянуть дальше Иван не стал. Он следовал за Буржа, скрытый отводом глаз. И едва они оказались в непросматриваемой зоне, парализовал волю наемника и ударил кижалом. После чего не дал ему упасть, а подхватив тело, осторожно уложил его тут же на месте. Убрав отвод глаз, медленно встал над телом, появляясь таким образом перед разведчиками. "Чудес" должно быть в меру, а то появится много глупых вопросов. Внимательно прислушался, но больше ничего опасного не обнаружил. Часовые внизу ничего не заметили. Но также он понял, что это в и д е л и некоторые из разведчиков, чьи эмоции сейчас били через край, и он легко ощущал их. Неудивительно, никто не ожидал такого результата. Но они были довольно далеко и не смогли ничего толком рассмотреть в темноте. Кроме Давута, оказавшегося ближе всех. И несмотря на запрет, внимательно наблюдавшего за происходящим, воспользовавшись своей удобной позицией за пушкой. До Ивана донесся его шепот, который невозможно было бы услышать, если бы он не находился в состоянии "хара".

— О, Аллах, всемилостивийший и милосердный!!! Так ты демон!!! Демон в обличье мальчишки!!!

Иван усмехнулся. Давут сам подсказал решение проблемы. Надо что-то с ним решать... Слишком этот молодой, да ранний янычарский офицер умный и наблюдательный, а потому опасен. Он считает Хасана демоном? Пусть считает. Но только, если будет м о л ч а т ь. В противном случае...

Намеревшись закрыть вопрос раз и навсегда, Иван подошел к Давуту и отозвал его в сторонку, чтобы не слышали остальные.

— Давут, надо срочно заканчивать и уходить. Скоро этого человека хватятся. И еще. Зачем ты нарушил мой запрет? Ты видел то, что тебе видеть не положено. Ты в с е п о н я л?

— Да...

— И ты согласен, что должен молчать об этом до конца своей жизни, если хочешь, чтобы твоя жизнь была долгой и счастливой?

— Да...

— Я надеюсь на твердость твоего слова, Давут. Поверь, я хорошо к тебе отношусь, и не хочу причинять тебе вред. Точно также не хочу причинять вред твоим людям. Я буду помогать тебе и дальше, но не задавай глупых вопросов. И постарайся оградить меня от вопросов остальных. Пусть не суют нос туда, куда не положено. И еще. Не пытайся меня обмануть. Ведь я все равно узнаю.

— Я понимаю. Как к Вам следует обращаться, бей-эфенди?

— Хасан. Не надо других имен. И не выходи из рамок наших прежних отношений, даже когда мы одни. А то, кто-то обязательно заметит и что-то заподозрит. Оно тебе надо? Мне не надо.

— Понял, Хасан... Ты уж извини, что я не удержался...

— Ладно, забудем. Но повторяю еще раз — молчи об этом. Другие ничего не поняли, вот и пусть остаются в неведении. Для их же блага...

Оставшиеся пушки заклепали быстро, и Давут, проверив все еще раз, дал команду уходить. Иван по-прежнему следил за обстановкой, но ловил на себе множество удивленных взглядов. Для опытных вояк, какими являлись янычары, было удивительно, что успехом своего дела они обязаны пятнадцатилетнему юнцу далеко не богатырской стати. Но с вопросами никто не лез, сейчас не до них. Когда последний из разведчиков исчез за стеной, спускаясь вниз, и остались лишь двое — Иван и Давут, Иван в очередной раз удивил своего друга.

— Сейчас спускайся, и я отцеплю "кошку". Арбалет не забудьте. Как спустишься вниз, сразу же уходите к лодкам. Я вас догоню.

— А как же ты, Хасан?!

— У меня есть длинная веревка. Пропущу через кольцо в стене, и по двойной веревке спущусь вниз. А потом выдерну ее через кольцо обратно. Не нужно оставлять здесь лишних улик. Пусть поломают голову, как мы в крепость попали. Давут, не теряй время. Нам надо уйти в море до того, как здесь шум начнется.

Когда Давут оказался за стеной и скрылся в темноте, Иван подождал условного сигнала, и отцепил "кошку", сбросив ее вниз. Если бы не необходимость срочно уходить, то он бы обязательно прошелся по крепости, заглянув к коменданту, и поговориив с ним "по душам". Но времени нет. Поэтому, прислушавшись еще раз и не обнаружив ничего подозрительного, снял намотанную вокруг пояса веревку, пропустил ее через кольцо и сбросил вниз, после чего начал осторожно спускаться. Вскоре под ногами была твердая земля, а верх крепостной стены из этого места казался упиравшимся в ясное звездное небо. Вокруг по-прежнему стояла тишина, нарушаемая лишь мерным рокотом прибоя. Разведчики уже ушли к месту высадки, и надо было поспешать. Операция по обезвреживанию артиллерии крепости Саиф-Альнаби увенчалась полным успехом. Инициатива хоть и оказалась наказуема, но себя оправдала. Больше от разведчиков ничего не зависело. Следующий ход по возвращению Туниса под власть повелителя правоверных должен был сделать адмирал Кемаль-паша.

Глава 10

Роли меняются

Возвращение к месту высадки прошло без эксцессов, никто разведчиков не обнаружил. В крепости по-прежнему была тишина. Значит, еще не обнаружили "визит" незваных гостей. Сев в лодки, направились вдоль берега на север к выходу из Тунисского залива, где ожидала на якоре "Кирлангич". Остальные корабли эскадры держались несколько мористее и близко к берегу не подходили. Адмирал ждал доклада о результате этой беспрецедентной вылазки. Несколько миль под парусами преодолели быстро, и вскоре все с облегчением поднялись на палубу "Кирлангич", ставшую здесь для разведчиков символом надежности и спокойствия, где можно было отдохнуть от смертельно опасных приключений в тылу противника. Первый вопрос был ожидаемый — "ну что?!". Отделавшись общими фразами, Давут доложил капитану о выполнении задания и вся группа завалилась спать. "Кирлангич" же выбрала якорь и спешно отправилась на соединение с эскадрой. Требовалось как можно скорее доставить командующему важные сведения.

Разбудил Ивана грохот выстрелов. Выйдя на палубу, он увидел впечатляющую картину. Фрегаты "Низамие" и "Фейзи Мабуд" подошли практически вплотную ко входу в канал и высаживали десант неподалеку от причала со сторожевыми галерами, которые оказались в ловушке. Изредка они стреляли по какой-то цели, но отсюда было не разобрать, по какой именно. Цепь через канал не была убрана, поэтому пройти в Тунисское озеро они не могли. А выход в море перекрыла османская эскадра, проскочить мимо которой не было никакой возможности. Два других фрегата — "Семенди Бахри" и "Тилсими Бахри" высаживали десант под стенами крепости со стороны моря. Причем орудия крепости молчали. Главная же ударна сила эскадры — линейные корабли "Перваз Бахри", "Бурджу Зафер" и "Хишни Бахри" находились мористее и участия в высадке десанта не принимали. Очевидно ждали, когда уберут цепь, закрывающую вход в канал. Шебеки "Кирлангич", "Шахин" и "Айя" держались позади всех, чтобы не мешать. Команда была уже вся на палубе и с интересом наблюдала за разворачивающимся сражением. Хотя сражения, как такового, фактически не было. Был неторопливый обстрел деморализованного и не оказывающего сопротивления противника. Здесь же находились и янычары во главе с Давутом, с интересом обсуждающие происходящее. Увидев на палубе Ивана, радостно заголосили.

— Все получилось, Хасан-бей!!! Теперь возьмем Тунис!

— Вот и хорошо! Как раз вернемся и свое заберем. Хоть там и должны были разграбить все подчистую, но может хоть корпус и палуба остались?

— Вы о чем?!

— То есть как, о чем?! Об "Аль Ясат", конечно! Я дарить наш кораблик всяким любителям ослов не намерен!

Раздался хохот. У всех было веселое настроение, но вместе с тем Иван обратил внимание, что янычары поглядывают на него с плохо скрытым интересом. Никто из них не мог взять в толк, к а к он сумел справиться со своей задачей. Но с вопросами не лезли, и на том спасибо. Подошедший Давут тоже улыбался.

— Поздравляю, Хасан! Все получилось, как и задумали. Из крепости ни одного выстрела не было. С галер сделали по паре выстрелов, да видно сразу и сбежали, когда поняли, что в западне оказались.

— А что там наши сейчас делают? Вроде бы, десант высаживают?

— Да. Капитан велел нас не будить, да сами все подскочили. Не знаю, что адмирал задумал, но похоже, сейчас высадят десант, который блокирует крепость и возьмет пост, где закрывают канал цепью. После чего эскадра войдет в озеро и начнет бомбардировку Туниса из района Гулеты — старого порта. Там городская стена практически рядом, и против наших тридцатишестифунтовок долго не продержится. А разобьем стену — местный сброд по большей части сам разбежится.

— А потом?

— Думаю, после взятия Туниса сразу же отправим в Истанбул донесение. Что нам дальше делать, решать будут уже там.

— Могу сразу тебе сказать, что там решат.

— Вот как?! И что же?

— Прикажут обеспечить победу в Средиземном море над австрияками. Чтобы Черная Борода больше не досаждал своими набегами.

— Но как мы это сделаем?! Ведь в прошлый раз едва ушли!!!

— Не знаю. Есть адмирал, есть капудан-паша, вот пусть они и думают. Некоторые задумки, как помотать нервы австриякам, у меня есть. Но надо, чтобы адмирал согласился.

— Ну, Хасан... Впрочем... А какие задумки?

— Давай не будем торопить события. Как знать, может пока мы будем с Тунисом возиться, австряиков уже разобьют и наша помощь не понадобится.

— Ой, сомневаюсь...

— Я тоже сомеваюсь. Но давай не будем торопиться...

Между тем, ситуация на берегу несколько изменилась. Иван принес из каюты бинокль и теперь внимательно наблюдал за происходящим. Десант, высаженный у входа в канал, уже захватил стоящие у причала галеры, над которыми сразу же были подняты османские флаги. Цепь, перегораживающую канал, пока не развели. Очевидно, это было дело небыстрое, или еще не разобрались в механизме. Крепость же просто игнорировали. Правда, в самом начале оттуда попробовали вести ружейный огонь. Однако, когда по амбразурам пушек и по парапету хлестнул залп картечью с фрегатов, все смельчаки разом исчезли со стен и больше не показывались.

Но вот пришли в движение плоты, на которых лежала цепь, и в канале появился проход, который постепенно расширялся. Когда он стал достаточным для прохода кораблей, в канал первыми вошли четыре трофейные галеры под османскими флагами. Очевидно, десант приспособил их к делу, и чтобы не топать до самого Туниса пешком, решили добраться до цели гораздо быстрее и с комфортом. Управление галерой гораздо проще, чем парусным кораблем, поэтому и морские пехотинцы из янычар справятся. А обеспечить ход можно очень просто — пообещать гребцам-невольникам свободу после боя. Прием старый, и всегда безотказно срабатывающий. Следом за галерами в канал вошли фрегаты "Низамие" и "Фейзи Мабуд". За ними последовали все три линейных корабля. Ветер благоприятствовал, поэтому сложностей с маневрированием в канале не возникло. Фрегаты "Семенди Бахри" и "Талсими Бахри" пока что оставались возле крепости и были готовы обрушить град картечи на ее стены, если только там еще найдутся желающие пострелять из ружей. Но крепость Саиф-Альнаби молчала. Замок, запирающий вход в Тунисское озеро, был умело и аккуратно открыт своеобразной "отмычкой", а не взломан. Поэтому не пришлось устраивать длительную перестрелку с батареями крепости, неизвестно чем бы закончившуюся. А потом терять сотии, если не тысячи своих людей в ходе штурма с неизвестным результатом. Пусть сейчас Саиф-Альнаби еще и оставалась в руках противника, но оказать никакого влияния на ход дальнейших событий она уже не могла. С момента прорыва османской эскадры к Тунису его дни были сочтены. И это понимали все. Чтобы не оставлять у себя в тылу такой источник беспокойства, часть десанта уже блокировала крепость со всех сторон, а четыре орудия, доставленные с фрегатов на берег, и установленные как раз напротив крепостных ворот, уже были готовы начать разламывать эти ворота ядрами с близкой дистанции. После чего десант из янычар ворвется в крепость. Все попытки ружейного обстрела десантной батареи с западной стены тут же пресекались фланговым огнем картечью с двух фрегатов, вошедших в канал и ставших на якоря как раз напротив места предстоящего штурма. Все говорило о том, что Саиф-Альнаби долго не продержится. Без своей мощной артиллерии она превратилась в западню для гарнизона. И рассчитывать на помощь извне не стоило.

За всем этим Иван внимательно наблюдал в бинокль, стоя на палубе "Кирлангич". Поскольку опасности вражеского обстрела с берега не было, шебека подошла довольно близко ко входу в канал. "Шахин" и "Айя" держались дальше в море — они получили приказ вести наблюдение. "Кирлангич" же должна была войти в Тунисское озеро, и присоединиться к эскадре после того, как береговая оборона противника в районе порта будет уничтожена. Рисковать понапрасну легким быстроходным разведчиком Кемаль-паша не хотел. От шального ядра никто не застрахован, а шебека — не линейный корабль, ей много не надо. Все это Иван выяснил в разговоре со старшим офицером Жаном Блондо, не отвлекая капитана. Француз очень толково и простыми словами разъяснял ход событий "мало понимающему" во взятии городов с моря юному навигатору, давая оценку тем, или иным действиям обеих сторон. Опыт "работы" в Карибском море у бывалого французского корсара имелся приличный, поэтому было, с чем сравнивать. Тем более, ему было в удовольствие поболтать на родном языке среди "дикарей", коими он все равно считал подавляющее большинство турок и арабов, хоть внешне это и не показывал. Иван выяснил это довольно быстро. Исключения из данного правила в понимании "циилизованного европейца" были весьма редки, но поскольку Иван как раз к таким исключением и относился, то месье Блондо общался с ним совершенно искренне и весьма охотно. Кроме него в команде "Кирлангич" француз признавал за людей из османов только капитана Мурада и янычарского офицера Давута. Всех же прочих просто терпел, признавая их полезность для общего дела, но считал недалеко ушедшими от обезьяны. Однако, внешне это никак не проявлялось. Уж чем-чем, а умением держать в кулаке свои эмоции недавний корсар, ставший наемником у своих врагов по вере, владел прекрасно.

— В общем, месье Хасан, здешним бунтовщикам вскоре придется либо удирать в пустыню, если успеют, либо сдаваться. Поверьте моему скромному опыту. Испанцы в Новом Свете — гораздо более серьезный противник, чем местная грабь-армия, и то при таком превосходстве в артиллерии они были вынуждены отступать. Ибо даже хваленая испанская пехота против массированного артиллерийского обстрела с моря не имеет никаких шансов, если на берегу недостаточно пушек. Что уж говорить об этих горе-вояках. Они разбегутся сразу же, едва станет жарко. Разумеется, я говорю не обо всех, а об основной массе этого "воинства".

— Судя по тому, что я о них узнал в ходе "визитов" в Тунис, такое вполне может быть, месье Жан. А как Вы думаете, что адмирал предпримет дальше? После того, как мы возьмем Тунис?

— Здесь многое зависит от того, какой приказ придет из Истанбула. Никто в здравом уме не заставит нас искать встречи с флотом австрияков, а возможно еще и венецианцев, чтобы навязать им бой и уничтожить. Наша недавняя встреча с Черной Бородой ясно показала, что в открытом бою нас быстро утопят, причем даже без шанса нанести хоть какой-то ущерб противнику. Лично я бы воспользовался прежней тактикой Черной Бороды — внезапные набеги на побережье и охота на морских путях с последующим быстрым отходом, всячески избегая встреч с главными силами противника и уклонение от боя с ними. Но что решат в Истанбуле, я не знаю.

— Хм-м, интересно... А как Вы предлагаете это сделать? В смысле — внезапные набеги на побережье, и охота на морских путях?

— Для этого нам нужны легкие и быстроходные корабли, капитаны которых способны действовать как группой, так и поодиночке. Мощная многочисленная артиллерия здесь не нужна. Нужна в первую очередь скорость и умение хорошо стрелять из того, что есть. Нужны хорошо подготовленные абордажные команды и соответсвующие оружие для абордажа. Эх, были времена... Как вспомню Карибское море... Я ведь с самим Франсуа Олонэ в Маракайбо побывал, месье Хасан! Слыхали о таком? Знал и Пьера Большого, и Мингса. Правда, тогда я был еще сопливым юнцом, и от меня ничего не зависело. Но научился многому, поверьте.

— Да, я знаю о Маракайбо и о Франсуа Олонэ, месье Жан. В том числе и о том, чем он закончил — его сожрали дикари-каниабалы в заливе Дарьен. Но как Вы думаете, можно ли сейчас применять сходную тактику против австрияков? А также венецианцев, если они уже выступили на стороне австрияков?

— А почему нет? Конечно можно! Особенно, если главной целью является не получение добычи, а всего лишь нанесение максимального ущерба противнику. Ведь мы, в отличие от корсаров, находимся на государственной службе, и получаем постоянное жалованье из казны. А возможные трофеи пойдут лишь приятным дополнением. Но не с нашей эскадрой этим заниматься, месье Хасан. Она предназначена для эскадренного боя. А нам нужны корабли совсем других типов — легкие и быстроходные, способные уйти от фрегатов Черной Бороды.

— А какие?

— Да хотя бы что-то вроде его "Валькирии". Она крупнее "Кирлангич" и более мореходна, но в скорости вряд ли много уступит. Но от фрегата всяко убежит. А воружение получше, чем у нас.

— Хм-м... "Валькирия", говорите? Месье Жан, а как бы Вы отнеслись к предложению погонять австрияков и венецианцев? Именно таким образом, как Вы говорили?

— Да с удовольствием, месье Хасан! Вспомню молодость! Но увы, такого не предвидится. Мы заняты совсем другим делом.

— Как знать, как знать...

В разговоре с наемником у Ивана стал понемногу складываться план дальнейших действий. Если разгромить флот противника в открытом бою нельзя, то что мешает применить тактику, с которой хорошо знаком французский корсар? Причем эту же тактику успешно применяют и казаки. А что если...

Конечно, это будет большой наглостью с его стороны — предложить свою кандидатуру в качестве одиночного охотника на морских путях, но адмирал Кемаль-паша вроде бы вполне адекватен, и должен прислушаться к толковому предложению, как обеспечить победу на море. Особенно, если на него начнут давить из Истанбула и требовать невозможного. Да и самому "надавить" на него можно слегка. Капитан "Аль Ясат" Хасан уже доказал, что хорошо справляется со своей задачей, несмотря на молодость. И пользы от капитана "Аль Ясат" Хасана будет гораздо больше, чем от навигатора "Кирлангич" Хасана. Ведь если он сможет уйти в "свободное плавание", будучи не привязанным постоянно к эскадре, какие перспективы открываются! Для прикрытия можно взять с собой и Жана Блондо, как "лучше разбирающегося" в этом вопросе. Может и из старой команды "Кирлангич" кто-то согласится сменить "специализацию", ибо добровольно-принудительная служба в османском флоте, куда их загнали, не спрашивая согласия, многим не по нраву. А что, попробовать стоит! Но только после взятия Туниса, когда Кемаль-паша будет в хорошем расположении духа, и станет более восприимчив к различным неожиданным и рискованным предложениям со стороны своих подчиненных. Особенно от тех, от кого их меньше всего можно ожидать. А сейчас можно наблюдать за операцией по взятию Туниса и "учиться". Благо, его дальнейшее участие в этом пока не требуется, и можно рассмотреть с безопасного места во всех подробностях действия обеих сторон, получая по ходу дела толковые разъяснения от старшего и более опытного в таких делах "товарища по оружию".

В это же самое время за развернувшимися событиями наблюдали и с противоположной стороны. Мэттью Каррингтон был разбужен спозаранку далекими выстрелами. Выглянув в окно, он с удивлением увидел целую эскадру неподалеку от входа в канал. Флаги издалека было не разобрать, но и так понятно, кто пожаловал. Мэттью поначалу не понял, с чего это на Кемаль-пашу нашло помутнение рассудка, и он сунулся под огонь тяжелых орудий крепости, да еще и закрытом цепью канале. Но взяв бинокль и приглядевшись повнимательнее, понял причину такой беспардонной наглости — огонь вели только пушки турецких кораблей, обстреливая берег. Артиллерия крепости молчала. Что это — трусость, или предательство, пока было неясно. Турки же совершенно спокойно высаживали десант, не встречая никакого сопротивления. Вскоре все пришло к логическому завершению. Цепь убрали, и турецкие корабли один за другим стали входить в канал. Причем первыми шли четыре тунисские галеры, над которыми уже развевались турецкие флаги. Мэттью в сердцах выругался. Такого развития событий он не ожидал. Да, он располагал информацией о том, что Али-бей частенько выдает желаемое за действительное, и что реальный уровень боеспособности его "войск" очень далек от совершенства. Но т а к о е... Проспать нападение, не сделать по противнику ни одного выстрела из мощных орудий крепости и фактически беспрепятственно пропустить его к Тунису — это не укладывалось в сознании. Впрочем, вскоре ситуация прояснилась. Прибыл конный гонец из крепости и сообщил новость, граничащую с мистикой. Кто-то ночью вырезал всех часовых заодно с заместителем коменданта, а после этого заклепал все пушки. Охрана на воротах клянется, что никого не видела и за всю ночь никто в крепость не входил и не выходил. Получается, к этому приложил руку кто-то из гарнизона Саиф-Альнаби? Но к а к можно убрать в с ю стражу на стенах, а потом заклепать в с е пушки, что никто ничего не видел и не слышал?! Во вмешательство потусторонних сил Мэттью не верил. Либо это заговор, в котором замешаны не несколько человек, а гораздо больше, причем нити ведут к командованию Саиф-Альнаби, что крайне маловероятно, либо... Либо придется допустить возможность, что у турок завелся свой Мэттью Каррингтон, для которого провернуть подобное хоть и сложно, но можно. А может быть даже и свой Джереми Палмер, который может еще больше.

И тут в голове Мэттью сложилась мозаика, разные части которой раньше выглядели, как не связанные друг с другом происшествия. Два убийства подряд в капитанской каюте трофейной шебеки "Аль Ясат", на которой в первый раз прибыла в Тунис группа турецких шпионов. Если первое убийство еще можно было списать на внутренние разборки между местными арабами, то вот второе... Вызванный врач установил причину смерти верного холуя тунисскоего бея, хоть и не сразу, — его отравили ядом, находившимся в каюте. Но следов борьбы в каюте н е б ы л о! Получается, кто-то из турецких шпионов д в а ж д ы наведался ночью на "Аль Ясат" с какими-то неизвестными целями, причем в обоих случаях его интересовала капитанская каюта? Что же ему там было нужно, если он д в а ж д ы пошел на такой огромный риск? А находившихся там случайных свидетелей не только тихо убрал, но возможно еще и разговорил напоследок. И вот теперь — вообще вопиющий случай с заклепыванием пушек... Неужели, в составе группы разведки у турок есть человек со способностями, как миниум равными способностям Мэттью? А может и выше? Во всяком случае, это все объясняет. Неприятный сюрприз...

Раньше ему не попадались противники с "колдовскими" способностями, если не считать Матильды Кортес с далекого Тринидада. Но с Матильдой они, в общем-то, и не конфликтовали. Просто выяснили возможности друг друга и на этом остановились. Но тогда была совсем другая ситуация, требовалось любыми путями обеспечить мир с тринидадцами. То, что главный из пришельцев — адмирал Леонардо Кортес изначально не собирался налаживать хорошие отношения с Англией, а при встрече просто разыграл комедию, выяснилось гораздо позже. Сейчас же грядет война с Османской империей. Австрия уже начала военные действия и вполне успешно громит турок. Должно было полыхнуть в Тунисе, Триполитании и Египте. Сколько надежд было на этого наглого и самоуверенного туземного царька Али! Сколько сил и средств было вложено в то, чтобы возвести его на трон, убрав всех конкурентов. Увы, похоже все усилия пошли прахом. Скоро турецкая эскадра начнет бомбардировку Туниса, разобьет городские стены, а после этого турецкий десант без труда разгонит местные "войска". То, что это "воинство" из себя представляет, Мэттью знал прекрасно. Пожалуй, даже приватиры Ямайки представляли из себя гораздо более организованную и боеспособную силу, чем эти банды грабителей, по недоразумению называющиеся войсками Туниса. И пока есть возможность, нужно исчезнуть. Тунис обречен, в этом Мэттью нисколько не сомневался. Напоследок останется только подчистить хвосты. Как тогда, в Порт Ройяле...

Неожиданно дверь его покоев распахнулась и к нему вломился сам Али-бей в сопровождении дворцовой стражи. Правитель Туниса был взбешен, и с трудом держал себя в руках, глядя на Мэттью

— И как это прикажете понимать, месье де Ламберт?!

— Доброе утро, Ваше величество! Что именно Вы имеете ввиду?

— Вы издеваетесь?! Вы что, не видите, что случилось?!

— Вижу. Но если Вы имеете ввиду прорыв турецких кораблей мимо крепости Саиф-Альнаби, то почему Вы спрашивате об этом меня?

— А кто меня убеждал, что в крепости установлены самые лучшие и мощные орудия?! Кто говорил, что местоположение крепости исключительно удачно, и она сможет отразить любое нападение с моря?! Кто в конце концов обещал оказать помощь со стороны Франции, если турецкий султан решит все же напасть на Тунис?!

— Это все, Ваше величество?

— Пока что достаточно!!!

— Отвечаю по порядку. Орудия в крепости Саиф-Альнаби действительно хорошие. Но к орудиям, чтобы они стреляли, нужны еще и канониры. Я предлагал Вам полностью укомплектовать гарнизон крепости французскими наемниками и поставить комендантом толкового офицера, имеющего боевой опыт как в Новом, так и в Старом Свете. Вы не захотели. И вместо этого поставили комендантом своего родственника, который никогда не имел дела с крепостной артиллерией, а прославился лишь на поприще грабежа караванов и пиратства в прибрежных водах. А тот подтянул всю свою многочисленную родню и подельников по прошлым "подвигам", которые также имеют весьма туманное представление о службе в крепостной артиллерии. Но зато хорошо умеют считать деньги, причем немаленькие, которые регулярно получают за свою новую необременительную службу в крепости Саиф-Альнаби. Все мои слова о недопустимости подобного подхода к комплектованию гарнизона объекта, играющего важнейшую роль в обороне Туниса с моря, Вы просто игнорировали. Те немногие французские и итальянские солдаты и офицеры, все-таки попавшие в гарнизон Саиф-Альнаби, фактически ни на что не могли повлиять, поскольку все их усилия наладить службу натыкались на сопротивление коменданта и его родни. Вы думаете, я этого не знаю? Об этом говорят во всех харчевнях города. Более того, я не исключаю возможность заговора, в котором замешан и ваш родич-комендант. Ибо он почему-то остался жив, а вот его заместитель — шевалье Буржа, был убит. Причем убит именно там, где были убиты в с е часовые, и где стоят пушки, которые злоумышленники умудрились заклепать таким образом, что этого никто не видел и не слышал. И при этом в крепость н и к т о не входил. Если, конечно, стража на воротах не врет. Вы не находите это странным, Ваше величество?

— Хм-м... Пожалуй... Ничего, с этим отродьем иблиса я еще разберусь. А по поводу остального?

— По поводу остального могу сказать следующее. Самое удобное место для крепости не играет никакой роли, если эта крепость не оказывает сопротивления противнику. Что мы только что видели. Случай вопиющий. Кроме предательства и сговора с турками за нашей спиной у меня другого объяснения этому нет. Я не утверждаю, что предатели там все поголовно. Но это не один и не два человека. Такую диверсию малым числом людей без соответствующего прикрытия начальством провести просто невозможно. Что касается помощи со стороны Франции. А разве Вам ее не оказали, Ваше величество? С чьей помощью Вы заняли трон Туниса? Чьим оружием вооружена Ваша армия? Кто дает Вам деньги на содержание армии, да и не только на содержание армии? Да, какую-то часть денег и оружия Вы получаете от Австрии. Но согласитесь, гораздо меньшую часть. Так теперь Вы еще требуете, чтобы король Франции начал войну с Османской империей р а д и Вас? Только лишь потому, что Ваш протеже — комендант крепости облажался, и не выполнил свою задачу, пропустив турецкий флот к Тунису? И это, как минимум. А возможно, он давно продался туркам, и просто ждал удобного момента. После того, как четыре фрегата капитана Майера разбили гораздо более сильную и многочисленную эскадру Кемаля-паши и прогнали ее от Туниса, Вы сочли, что так будет всегда? Что европейские державы будут воевать не только з а Вас, но и в м е с т о Вас? Простите за резонный вопрос, а что же Вы тогда будете делать для достижения поставленной цели — сделать Тунис независимым от Истанбула и стать полновластным правителем своей страны, без оглядки на турецкого султана? Сидеть за стенами Туниса и наблюдать, как Франция и Австрия р а д и Вас и в м е с т о Вас воюют с Турцией? Такого договора у нас не было. Был договор, что мы окажем помощь оружием, деньгами и различным снаряжением, но оборонять Тунис от турецких войск Вы должны с а м и! Кто меня уверял, что его доблестные воины сбросят в море проклятых турок, если только они посмеют ступить на берег Туниса? Было такое, Ваше величество? Было. Так что же Вы от меня с е й ч а с хотите? Я, разумеется, отправлю срочное сообщение в Париж, пока еще турки не успели блокировать Тунис с суши. Но нужно время, чтобы это сообщение дошло до короля Франции. И я не могу знать, какое он примет решение. Но даже если король сочтет нужным немедленно помочь Вам в войне с Турцией и вмешаться в военные действия на Вашей стороне, то на это тоже потребуется время. Самое меньшее — месяц на подготовку войск и доставку их в Тунис. Ваша армия продержится столько?

— Все у тебя красиво на словах, гяур... Но сейчас ты что предлагаешь делать? Или только, как находить оправдания, ты ни на что другое не способен?! Так зачем ты мне тогда здесь нужен?!

— Ваше величество, пожалуйста, успокойтесь. Вы задали мне конкретные вопросы, и я дал Вам на них конкретные ответы. Теперь же можно поговорить об обороне Туниса. Пока еще ничего непоправимого не случилось. Да, турецкие корабли прорвались в озеро мимо крепости. Да, они могут сейчас захватить порт и все стоящие там суда. Но на этом их сегодняшние успехи и закончатся. И как знать, не станет ли Тунисское озеро для них ловушкой. Сосредоточте сейчас всю тяжелую артиллерию на стенах, обращенных к озеру. Западные участки не так опасны, штурм пехоты можно отбивать и трехфунтовками. Но вся крупнокалиберная артиллерия сейчас должна действовать против турецкого флота. Ваши канониры тренировались в стрельбе калеными ядрами? Я ведь предупреждал о необходимости таких занятий, если Вы действительно хотите отразить нападение с моря. Чтобы начать бомбардировку города, турецкие корабли должны стать на якоря довольно близко к берегу, и будут хорошими неподвижными мишенями для ваших пушек. В этом случае ваши канониры будут в гораздо более выгодном положении. Я хоть и не моряк, но и то это понимаю. Если же удастся уничтожить вошедшие в озеро корабли, то турецкий десант Ваше многочисленное войско просто затопчет. Без поддержки корабельной артиллерии хваленые турецкие янычары стоят немного. Так что там с калеными ядрами, Ваше величество?

По тому, как "его величество" замялся, Мэттью понял, что с подготовкой канониров не все ладно. Он прекрасно знал это и раньше, но сейчас постарался поставить на место много о себе возомнившего туземного царька. Пусть до него поскорее дойдет, что без поддержки сильного европейского государства он никто, и убрать его, заменив на более лояльного и управляемого, не представляет никаких сложностей. Благо, с запасом "наследных принцев" в странах Магриба проблем никогла не было. Всегда можно найти подходящую кандидатуру. Вот и сейчас всплыла странная фигура — потомок и наследник Барбароссы II. До Мэттью дошли слухи, что его видели в Беджайе, и он постарался выяснить подробности. Но результата пока еще нет, а верить вздорным слухам Мэттью не привык. В саму достоверность возникновения буквально из ниоткуда этого таинственного наследника он не верил. Но вполне допускал, что турецкий султан хочет таким образом поставить во главе Магриба своего верного человека, наделив его широкими полномочиями, чтобы прижать к ногтю в с е х местных правителей, ни в грош не ставящих власть повелителя правоверных, и мечтающих выйти из-под его власти. А уж п р и з н а т ь этого человека прямым потомком и наследником Барбароссы II султану никто не помешает. Никакого другого разумного объяснения этому политическому шагу со стороны Истанбула Мэттью найти так и не смог. Нет никаких сомнений, что слухи о наследнике Хайреддина Барбароссы дошли и до Али-бея, что заставило его изрядно понервничать. Но в данный момент перед правителем Туниса стоят более важные задачи, чем гипотетическая возможность потери власти из-за появления законного наследника бейлербея Африки, который получил от ныне правящего султана Мехмеда IV те же полномочия, что получил когда-то его знаменитый предок от Сулеймана Великолепного. Сейчас не только власти, сейчас можно и головы лишиться. Причем если сразу, минуя предшествующие этому пытки, то такой шаг султана можно расценивать, как величайшую милость. Ибо в деле наказания вассалов-бунтовщиков фантазия у турецких султанов всегда была очень богатая. И поскольку ситуация стала складываться, как не предусматривалось даже в самом худшем варианте, "султан" Туниса явно струхнул. Ведь его подданным ничего не стоит взять своего недавнего правителя за шиворот и преподнести в дар султану в надежде на прощение. Явление в Османской империи довольно распространенное. И что греха таить, зачастую достигающее своей цели. Ибо в интересах султана в первую очередь привести к покорности взбунтовавшуюся провинцию, а не истребить там все население, посмевшее противиться его воле. Ибо кто же в этом случае будет платить налоги в казну? Поэтому, если можно обойтись без большой крови, то лучше так и сделать. Ведь для наведения порядка вполне хватит публичной казни главарей мятежа и их ближайшего окружения с конфискацией всего их имущества. Как правило, весьма и весьма впечатляющего. А основная масса населения должна продолжать платить подати, как и раньше. Поэтому, ее можно и "простить". Разумеется, если только население вовремя одумается, и само выдаст зачинщиков мятежа. Иначе, в ходе усмирения будут лететь головы и правых и виноватых. Бывали прецеденты...

— Неважно с калеными ядрами, месье де Ламберт. Пробовали, но после нескольких несчастных случаев прекратили это опасное дело.

— Тогда применяйте бомбы тридцатишестифунтовых пушек. Запас бомб, насколько я знаю, у вас должен быть значительный. Ведь вы получили их недавно из Марселя. Как и пушки.

— Проблема в том, что весь запас этих бомб находится в Саиф-Альнаби... И тридцатишестифунтовые пушки там же... Никто не думал, что турки смогут прорваться мимо крепости, тем более при наличии цепи в канале. Вот и держали всю самую мощную артиллерию там.

— А чем Вы располагаете в самом Тунисе?

— Двенадцатифунтовки. Но к ним нет бомб, только ядра и картечь. Есть еще старые шести и трехфунтовки, а также большое количество фальконетов. Предполагалось, что пушкам на батареях Туниса придется отражать нападение пехоты и кавалерии с суши, а здесь в первую очередь нужно большое количество стволов и скорострельность, а не калибр. Именно поэтому все орудия крупного калибра, коих не так уж много, сосредоточили в Саиф-Альнаби, для действий против вражеского флота. В единственном месте, через которое ведет путь к Тунису со стороны моря.

— Решение, конечно, разумное. Но не стоило так верить в неприступность Саиф-Альнаби, и складывать все яйца в одну корзину. Это у нас пословица такая. Как видите, от предательства никто не застрахован. Поэтому будем исходить из того, что есть. Позвольте дать Вам совет, Ваше величество. Всех опытных канониров из европейских наемников срочно перебросить на опасные участки, и пусть они занимаются стрельбой только калеными ядрами из двенадцатифунтовок в первую очередь по трем турецким линейным кораблям. Именно они — самые опасные противники, поскольку их артиллерия представляет реальную угрозу стенам Туниса. Пушки фрегатов имеют меньший калибр и не так опасны. Пообещайте наемникам щедрую награду за каждый уничтожененный корабль противника сверх установленного жалованья. Причем награда за уничтожение линейного корабля должна быть как минимум в пять раз выше, чем за уничтожение фрегата. В этом случае канониры не будут отвлекаться на "невыгодные" цели. Это ваш единственный шанс, Ваше величество. Некалеными двенадцатифунтовыми ядрами линейные корабли с такой дистанции вы разве что поцарапаете. Уж поверьте моему опыту. А сбивать им рангоут смысла нет, так как они все равно будут вести бомбардировку, стоя на якорях. И готовьтесь к отражению штурма. Лучше сделать это заранее. Я же, со своей стороны, окажу Вам посильную помощь советами и немедлено отправлю сообщение во Францию о случившемся. Возможно, король решит вмешаться. Но нам обязательно нужно отбить это нападение и выиграть время. В противном случае, если турки все же ворвутся в Тунис, помогать будет некому...

Когда Али-бей со своими головорезами ушел, Мэттью усмехнулся и сел писать донесение в Париж о случившемся. Пока не замкнулось кольцо осады вокруг Туниса, гонцу нужно покинуть город. Толку с этого никакого не будет — не станет король Франции воевать с Турцией ради бея-бунтовщика, но приличия должны быть соблюдены. А потом надо уходить. Как минимум двое-трое суток вояки Али-бея продержаться должны, а осада Мэттью не помеха. Он легко пройдет мимо любых постов, не привлекая внимания. Осада это даже хорошо — можно не опасаться погони. И хорошее прикрытие от возможных поисков французского начальства. Мэттью был реалистом и не строил иллюзий. Если Кемаль-паша возьмет Тунис в ближайшие несколько дней, не дожидаясь подкреплений из метрополии, то значит вся его работа в Африке была пустой тратой времени и средств. Причем огромных средств. Местные князьки способны только требовать деньги, но совершенно не способны отстоять свою независимость без чужой военной помощи, а воевать с Турцией за ее африканские владения Франция пока что не собирается. Алжир окончательно потерян — туда пришли тринидадцы с испанцами и уже не уйдут. Сейчас турки вернут контроль над Тунисом. В успешную оборону Туниса местной "армией" после нейтрализации крепости Саиф-Альнаби Мэттью не верил абсолютно. Видя такое, беи Триполитании и Египта не пойдут на открытое противостояние с султаном. На словах будут многое обещать, вымогая деньги, но дальше обещаний дело не пойдет. Не в первый раз, такое здесь в порядке вещей. В конце концов, их и так все устраивает. Лучше быть верноподданным вассалом султана при власти в своей вотчине, чем казненным бунтовщиком. Если турецкие войска будут разгромлены австрияками, и султану станет не до Магриба, тогда возможно. Но ждать столько, причем без какой-либо гарантии успеха...

Начальству в Париже результат нужен уже сейчас, а не в каком-то далеком туманном будущем. А это значит, что месье де Ламберт не справился с поставленной задачей. И возвращаться во Францию нельзя, ничего хорошего его там не ждет. Сидеть дальше в Африке тоже нет смысла. Тем более, тот внушительный денежный поток, который раньше фактически бесконтрольно шел через его руки, теперь усохнет до жалкого ручейка, если не исчезнет совсем. Никто не будет тратить деньги на заведомо провальную авантюру. Увы, и он, и начальство в Париже слишком переоценили силы местной знати. Желания избавиться от власти султана у местных князьков хватает, да вот только это желание не подкреплено реальной силой, а без этого оно ничего не стоит. Причем ситуация в Триполитании и Египте аналогична Тунису, если не хуже. И кого сделают крайним за провал авантюры в Магрибе? Вот то-то... Поэтому французский дворянин Жан де Ламберт должен исчезнуть. Скорее всего, он погибнет в ходе резни, которую обязательно учинят турки после взятия Туниса. Разумеется, его непосредственный начальник — Николя Дюваль, никогда в это не поверит. Но ему будет в ы г о д н о в это поверить, о чем он и доложит королю. Месье Дюваль не дурак и понимает, что они неверно оценили ситуацию в самом начале. Причем задолго до того, как на сцене появился Жан де Ламберт. И который начал работу, опираясь на неполные и искаженные данные. Да и сам Николя Дюваль тоже в какой-то степени причастен к неверной оценке ситуации и возможных перспектив в случае тех, или иных действий в Магрибе. Но ведь королю такое не скажешь...

Поэтому вина за провал операции будет свалена на неожиданно вмешавшихся тринидадцев и на погибшего Жана де Ламберта, который пытался исправить ситуацию, оставшись в Тунисе, но не смог. Так будет лучше для всех. А дальше пройдет время, обстановка изменится, и можно будет попробовать все сначала. Особенно, если австрияки как следует потреплют турок, и турецкому султану будет уже не до мятежных провинций на задворках своей империи...

Мэттью быстро составил срочное донесение и вызвав своего доверенного человека, вручил ему небольшой футляр, который легко спрятать в рукаве. Велев отправляться немедленно, пока кольцо осады вокруг Туниса не замкнулось, с чувством выполненного долга стал наблюдать в бинокль за происходящим. Четыре бывших тунисских, а теперь турецких галеры под флагами Османской империи уже достигли порта и высадили десант. Судя по всему, оказывать сопротивление там никто даже не собирался. Видя прорыв турецкой эскадры мимо "неприступной" крепости Саиф-Альнаби, воинство Али-бея поспешило укрыться за стенами Туниса. Следом за галерами в озеро вошли два фрегата и три линейных корабля, которые сейчас занимали места якорных стоянок, откуда собирались начать обстрел Туниса. Причем что удивило Мэттью, турки творчески подошли к выполнению этой задачи, успешно используя трофейные галеры, которые помогали большим парусным кораблям маневрировать в стесненном пространстве возле порта. А возле самой крепости вовсю шла стрельба. Внимательно приглядевшись, Мэттью понял, что адмирал Кемаль-паша не хочет оставлять у себя за спиной источник возможных неприятностей. Десант доставил на берег легкие пушки, которые теперь вели стрельбу с небольшой дистанции по крепостным воротам. Ответного огня со стороны тунисцев не было. Два турецких фрегата встали на якоря как раз напротив крепости, и вели перекрестный огонь с десантной батареей. А пушки Саиф-Альнаби молчали. Все говорило о том, что взятие крепости — вопрос нескольких часов. А после этого Кемаль-паша может бросить все силы на Тунис.

Неожиданно Мэттью снова побеспокоили. К нему ворвался его австрийский "друг" Феликс Мозер. Весь его вид говорил о том, что происходящее явилось для него полной неожиданностью, и до состояния паники ему осталось немного.

— Месье де Ламберт, Вы это видели?!

— Доброе утро, месье Мозер! Рад Вас видеть, поскольку как раз хотел обсудить с Вами ряд вопросов.

— Какие вопросы, месье де Ламберт?! Надо срочно исчезать отсюда!!! Если турки прорвались мимо крепости, то своими тяжелыми пушками они быстро превратят в щебень стены Туниса!!! Или Вы всерьез рассчитываете на то, что этот сброд окажет достойное сопротивление янычарам, и не даст им взять город?!

— Ну почему же, месье Мозер. Я как раз-таки уверен в обратном. Если только не произойдет чудо. Например, появятся тринидадцы, и сначала разнесут в щепки турецкие корабли, а затем размажут турецкий десант по камням своей чудовищной артиллерией, как они это сделали совсем недавно в Алжире. Но рассчитывать на это не стоит. Во-первых потому, что тринидадцы пока что "переваривают" Алжир, и это займет у них не один месяц. А во-вторых потому, что воевать с Османской империей, как таковой, они пока не собираются. Ничто не мешало этому раньше, но тринидадцы не вмешивались в средиземноморские дела. Взятие Алжира — чисто полицейское мероприятие, когда пришлось силой навести порядок в этом вконец обнаглевшем разбойничьем гнезде, поскольку турецкие султаны всегда благосклонно смотрели на здешние безобразия. Вот тринидадцы и объяснили доступным языком, что так поступать нехорошо. Эскадра капитана Майера недавно ушла, и вернется нескоро. К тому же, там пока что ничего не знают о случившемся. Поэтому нам сейчас никто не поможет.

— Удивляюсь Вашему олимпийскому спокойствию, месье де Ламберт! Вы хоть представляете, какая резня здесь начнется, когла турецкие янычары ворвутся в город? Причем дворец бея Туниса, где мы в данный момент находимся, будет самой главной целью для грабежа! И если мы здесь останемся, то уж проклятых гяуров точно не пощадят! И для нас будет за счастье, если нас убьют сразу!

— Я все прекрасно понимаю, мой друг. Поэтому и хочу обсудить с Вами кое-что. Вспомните наши прошлые беседы. Вам бы хотелось сотрудничать более тесно и плодотворно, чем было до сих пор? Поверьте, мы могли бы быть полезны друг другу.

— Сейчас разговор идет уже несколько о другом, месье де Ламберт. Если нас прирежут здесь, как баранов, или посадят на кол, или придумают специально для нас что-то еще более экзотическое, то все перспективы возможного сотрудничества поблекнут перед грубой прозой жизни.

— Так я об этом и говорю, месье Мозер. Давайте называть вещи своими именами. Мы оба знаем, кто мы есть на самом деле. Вы знаете, что я не страдаю излишней преданностью французской короне, поскольку оказался здесь исключительно потому, что мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Иначе альтернативой была бы Бастилия. Я знаю, что Вы — доверенное лицо императора Священной Римской империи Леопольда Первого, и выполняете здесь его поручение. Вот я и предлагаю Вам объединить наши усилия. Как говорится, услуга за услугу. Я помогу Вам покинуть Тунис, причем не с пустыми руками, а затем помогу благополучно добраться до Вены. Насколько я понял, Ваша миссия здесь завершена. А по прибытию в Вену Вы представляете меня императору и даете самые лестные рекомендации. Поверьте, вредить я не буду. Это не в моих интересах. Но смогу быть весьма и весьма полезен.

— До тех пор, пока Вам хорошо платят?

— Совершенно верно, мой друг! Но не только до тех пор, пока мне хорошо платят. Также до тех пор, пока меня не попытаются использовать, как разменную монету, пожертвовав мной ради чего-то, или кого-то. Как поступил со мной король Франции. И вот такого к себе отношения я не прощаю. Никогда и н и к о м у.

— Что же, приятно иметь дело с умным человеком, месье де Ламберт! Считайте, что в принципе я согласен. Но что толку сейчас говорить о Вене, если мы сидим в этом проклятом Тунисе, а вокруг уже полно турок? Как Вы собираетесь выбраться из этого гадюшника? К тому же, за нами наверняка следят люди Али-бея. И не возникнет ли вопросов у короля Франции, куда подевался шевалье Жан де Ламберт?

— Не волнуйтесь, Жан де Ламберт исчезнет при взятии Туниса. Наверняка, будет убит и растерзан озверевшими янычарами, так что опознать его труп не удастся. Да и опознавать никто не будет. Туркам это не надо, а ищеек короля Франции здесь нет. Со временем многие подробности будут утеряны, и восстановить всю картину взятия города в деталях уже не удастся никому. Что касается вопроса, как покинуть Тунис, предоставьте это мне. Не волнуйтесь, никаких сложностей с этим не возникнет. Даже если турки полностью сомкнут кольцо осады вокруг города, мы все равно тихо и беспрепятственно уйдем. Причем, повторю еще раз, не с пустыми руками. В разумных пределах, конечно. Только то, что можно погрузить в седельные сумки на лошадь. Если у Вас недостаточно средств, чтобы наполнить эти сумки, то я могу помочь Вам в этом богоугодном деле. Все равно, казну Али-бея скоро разграбят. Так пусть лучше она попадет в руки порядочных людей, цивилизованных европейцев, а не этих дикарей.

— Мой друг, Вы удивляете меня все больше и больше! Разумеется, я не буду возражать против такой постановки вопроса! Но если Вы даете гарантию, что мы сможем беспрепятственно покинуть Тунис, то пока это делать еще рано?

— Да, еще рано. Пусть Кемаль-паша сначала вдоволь поразвлекается, стреляя по Тунису. Ему в радость, а нам от этого хуже не будет. Заодно ликвидируйте все следы своего пребывания во дворце, чтобы никаких бумаг не осталось. А вот когда городская стена рухнет, и янычары пойдут на штурм, мы начнем действовать. Тогда всем будет уже не до нас...

Когда обрадованный Феликс Мозер ушел, Мэттью снова погрузился в раздумья. Своему "другу" он не доверял и вполне допускал, что австриец попытается от него избавиться, когда надобность в Жане де Ламберте исчезнет, а его доля драгоценностей из казны Али-бея будет так близко...

Ну что же, тем интереснее будет сыграть эту п а р т и ю с умным и достойным соперником. Который даже не подозревает, что для него возможны лишь два варианта финала этой партии. Неправильный выбор будет самой большой и последней ошибкой в его грешной жизни. Зато правильный выбор может сделать его богатым и влиятельным человеком при венском дворе. Именно для этого Мэттью и подбросил идею прихватить кое-что из казны Али-бея и разделить поровну. Он любил проводить подобные эксперименты над людьми, с которыми его сталкивала жизнь в критических ситуациях. Когда проявляется истинная сущность человека и наружу вылазит вся гниль в его душе, до этого тщательно скрываемая. Причем Мэттью сам очень тонко и ненавязчиво провоцировал своих подельников, с интересом наблюдая, что победит — жадность, или разум. Увы, в подавляющем большинстве случаев побеждала жадность. И все заканчивалось тем, что Мэттью выходил из критической ситуации один. Интересно, кем окажется на поверку Феликс Мозер.

Как ни парадоксально это выглядело, но у Мэттью Каррингтона — отъявленного циника и интригана, за которым тянулся длинный шлейф темных дел и различных преступлений, и который всех людей делил на три категории — полезных, бесполезных и потенциально опасных, был свой собственный кодекс чести, который он никогда не нарушал. Мэттью, при всей своей циничности и бесприницпности, добро помнил. Особенно, если оно было сделано бескорыстно, от чистого сердца. И сам очень высоко ценил это качество у других. Но таких людей попадалось ничтожно мало на его жизненном пути в этом грешном мире. Поэтому он и не разбрасывался ими.

Глава 11

Крушение надежд

"Кирлангич" по-прежнему лежала в дрейфе неподалеку от входа в канал, и с этого места можно было во всех подробностях наблюдать за происходящим. Крепость Саиф-Альнаби пала даже быстрее, чем предполагали. После того, как крепостные ворота были разбиты ядрами десантных пушек, а фрегаты "Семенди Бахри" и "Талсими Бахри" смели картечью со стен тех немногих, кто пытался оказать сопротивление, ведя огонь по десанту из ружей и извлеченных из каких-то закромов фальконетов, командир десанта сделал попытку сберечь своих людей и не терять их понапрасну во время штурма, поэтому отправил в крепость парламентеров с предложением капитуляции. Очевидно, условия оказались для защитников Саиф-Альнаби приемлемыми, поэтому вскоре они стали покидать крепость, выходя с оружием. Но при этом одного человека в богатой одежде выволокли связанным и бросили к ногам стоявших напротив ворот янычар. Янычары без выстрелов вошли в крепость, и над стенами Саиф-Альнаби взвился османский флаг.

За всем этим Иван наблюдал с палубы "Кирлангич" в бинокль, и про себя сделал вывод, что Кемаль-паша, в отличие от многих османских военачальников, не отличается патологической кровожадностью и вероломством, поскольку сдавшийся гарнизон не тронули, и дали возможность уйти вдоль побережья, подальше от Туниса. Но здесь мог присутствовать чисто практический интерес. В самой Саиф-Альнаби нет ничего ценного, поэтому и грабить там толком нечего. Небольшая казна коменданта, да личные деньги офицеров — это мизер, ради которого не стоит терять своих людей при штурме крепости, где гарнизон знает каждый закоулок. А может найтись еще и тот, кто взорвет пороховой погреб вместе со всеми, когда поймет, что дело проиграно, а попадать живым в руки разъяренных янычар не стоит. Поэтому лучше поступиться малым, и позволить гарнизону уйти с тем, что они смогут утащить с собой в руках. Все равно, много не унесут. Тем более, можно потребовать выдачи имеющихся главарей и вдохновителей мятежа, если таковые есть, а обычные наемники и местное "воинство" никакого интереса не представляют. Выкупа за этих голодранцев все равно не получить, поэтому пусть проваливают и радуются, что так легко отделались. Однако, в отношении Туниса Кемаль-паша вряд ли пойдет на такой шаг. Ведь в Тунисе нужно не просто привести к покорности какую-то группу недовольных, а примерно наказать тех, кто посмел открыто выступить против повелителя правоверных. И там таких довольно много, вся местная знать во главе с беем-самозванцем. Поэтому разграбить имущество этих мерзавцев..., то есть конфисковать в пользу казны повелителя правоверных, сам Аллах велел. Ну а заодно можно пограбить и тех, кто помельче. Таких в Тунисе, разбогатевшем на морском разбое, тоже хватает. Чтобы бунтовать в следующий раз неповадно было.

Между тем, на "Кирлангич" начали ставить паруса и вскоре она вошла в канал. Поднятие флага над Саиф-Альнаби означало, что путь свободен, и можно подойти ближе к эскадре, оставаясь однако в безопасной зоне от возможного огня противника. Но слишком далеко продвигаться не стали, став к причалу возле крепости, где раньше стояли сторожевые галеры. Отсюда открывался хороший обзор на все происходящее в Тунисском озере и окрестностях. Справа совсем рядом высились стены Саиф-Альнаби, покрытые следами обстрела картечью. Берег был полон янычар и отовсюду неслась веселая турецкая речь. Все радовались, что удалось взять такую мощную крепость без потерь. Неожиданно на причале появился Рауф, командующий десантом. Поднявшись на палубу "Кирлангич", он приложил руку к сердцу и поклонился Давуту.

— Да продлит Аллах твои дни и дни твоих людей, Давут! То, что вам удалось сделать, не поддается пониманию. Но, тем не менее, это свершившийся факт. Все пушки заклепаны, и ни одна не смогла выстрелить! Признаться, я до последнего сомневался, что в с е. Фальконеты не в счет. Их хранили в арсенале и достали оттуда уже после того, как началось. Огромное вам спасибо от всех нас! Вы спасли сотни жизней воинов повелителя правоверных. Не знаю, как вам это удалось, но не говорите этого никому. Не нужно, чтобы об этом случайно узнали враги.

— Я понимаю, Рауф-бей! Не волнуйтесь, от нас на сторону ничего не уйдет. Но что теперь будет дальше?

Иван уже договорился с Давутом, чтобы его роль в ходе диверсии в крепости не афишировалась. Все разведчики тоже поклялись молчать. Ну, сходил навигатор вместе с разведчиками "в гости" к противнику, и сходил. Лодки ведь кому-то вести надо. Как туда, так и обратно, да еще и ночью. А для этого хорошие познания в морском деле требуются. Вот навигатор Хасан их и применил, доставив разведку именно туда, куда нужно, а затем вернул обратно. Причем так, что противник этого не заметил. И пока разведчики заклепывали пушки в крепости, навигатор Хасан ждал их возвращения на берегу возле лодок. Не его дело по чужим крепостям ночью шастать. Его дело — корабли по морю водить. Ну, или лодки, как в данном случае. Чем он в этой вылазке и занимался. Именно так все и было!

Пока Рауф и Давут обсуждали свои пехотно-сухопуные дела, Иван, проявляя уместное в такой ситуации любопытство, попросил разрешения у капитана сходить в крепость. Все равно, "Кирлангич" пока стоит в ожидании дальнейших распоряжений, и похоже, еще долго простоит. А будет нужда — его быстро найдут. Капитан удивился.

— Хасан, но что тебе там надо?!

— Хочу посмотерть, какие там есть пушки, Мурад-бей. Возможно, удастся что-то найти для нашей "Аль Ясат". Хватит ей во флоте этого самозванца Али-бея служить.

— Но ведь там все пушки заклепаны!

— Заклепаны только те, что стоят на стенах. А вдруг в арсенале что-то малого калибра есть? Пусть даже какое-нибудь старье, которое туда убрали, чтобы освободить место для новых пушек. А нам вполне может пригодиться, если только не полный хлам. Да и вообще, надо бы все пушки осмотреть. Чем именно франки и австрияки здешних бунтовщиков снабжают. Ведь то же самое, что они привезли сюда, скорее всего будет в Триполи и в Александрии. Вот и посмотрим, чего там ожидать.

— Хм-м, а ведь верно! Молодец, Хасан! Я об этом как-то и не подумал. Сходи, только не один. С тобой пойдут месье Жан и этот пройдоха Бахир. Они оба в пушках хорошо разбираются.

Старший офицер Жан Блондо и старший канонир Бахир с радостью откликнулись на предложение посетить Саиф-Альнаби. Какое-никакое, а развлечение. Да и ноги на берегу можно размять. Брать в крепости, скорее всего, уже нечего. То немногое, если что и оставалось после ухода гарнизона, уже должно исчезнуть в карманах янычар, сразу же прошерстивших все помещения крепости. Ну так может хоть свежей провизией удастся поживиться, а не только пушки осмотреть. Как говорится, совместить приятное с полезным. А там, как знать, может что-то интересное попадется. Что янычары либо проглядели, либо не позарились.

При дневном свете Саиф-Альнаби выглядела довольно непрезентабельно. Трупы со стен убрать еще не успели, каменные плиты были сплошь залиты кровью, над которой уже начинали роиться мухи. Повсюду имелись следы обстрела картечью — "Семенди Бахри" и "Талсими Бахри" постарались на славу. На Бахира вид растерзанных картечью тел защитников крепости подействовал не лучшим образом, его начало мутить. С подобной картиной до этого он столкнулся лишь на "Марии Магдалине", но там все же наблюдал за палубой вражеского корабля на расстоянии, пока трупы не сбросили за борт, а здесь буквально под ногами находилась настоящая "скотобойня". Иван тоже сделал вид, что ему нехорошо. Лишь Жан Блондо не обращал на эти "мелочи" никакого внимания. За время своей корсарской деятельности в Карибском море он насмотрелся всякого. После абордажа подобная картина на палубе захваченного испанского корабля, только в гораздо больших масштабах, была в порядке вещей. Но он хорошо знал, что для новичков подобная картина — сильная встряска, поэтому снисходительно похлопал по плечам своих спутников, стараясь придать всему ощущение обыденности.

— Ничего, парни, привыкнете! Не удивляйтесь, это картечь. И запомните на будущее! Пусть лучше о н и так выглядят, чем м ы! Мертвецов бояться не нужно, бояться надо живых. И если хотите прожить подольше, причем целыми и невредимыми, то точно также должен выглядеть любой корабль противника, с которым мы вступим в бой. Иначе т а к о е будет на н а ш е м корабле. Оно вам надо? Мне не надо.

— Я понимаю, месье Жан. Ничего, не волнуйтесь, все в порядке. Бахир, ты как?

— Ничего, Хасан-бей, переживу... Давайте лучше пушками займемся...

Осмотр артиллерии Саиф-Альнаби ничего интересного не выявил. Пушки были хоть и новые, отлитые совсем недавно, но устаревшего типа. Очевидно, ни Людовик XIV, ни Леопольд I не собирались снабжать современным оружием тех, кто сегодня предал своего султана, а завтра с таким же успехом предаст и того, кто помог ему в этом деле. Вот и сделали то, что вполне сойдет для "дикарей". Вроде бы все новое, не подкопаешься. Но и с последними новинками в области артиллерии не сравнить. А поскольку у "дикарей" и такого нет, то им и эти "новинки" сойдут. Бахир ошибся во время их первого появления в Тунисе, приняв эти пушки за что-то новое в области артиллерии, поскольку те пушки, с которыми он имел дело раньше, были еще более древние. Но Жан Блондо раскритиковал артиллерию Саиф-Альнаби в пух и прах. По-турецки он говорил более-менее сносно, поэтому Бахир его понимал, и помощь Ивана, как толмача, не требовалась. Поэтому он с интересом слушал разговор двух артиллеристов.

— Бахир, ты ошибся. Это древний хлам в новой обертке. Уж поверь моему опыту. Во французском королевском флоте такое очень давно появилось. И нечто похожее, только очень старое и меньшего калибра, я видел в Новом Свете.

— Но ведь стрелять из них можно, Жан-бей?

— Можно. Вопрос только в том, как стрелять и куда стрелять. Сейчас во Франции уже выпускают орудия с хорошей обработкой канала ствола и точно калиброванные, что позволяет сильно уменьшить зазор между ядром и стенками ствола. Более точно калибруют ядра и бомбы. А это дает гораздо меньшее "гуляние" ядра в стволе в момент выстрела, уменьшает прорыв газов, и в конечном итоге увеличивает дальность и точность стрельбы. Спасибо тринидадцам, у них кое-чему в оружейном деле научились. А это...

— И что с этими пушками теперь делать?

— Мое мнение — на переплавку. Тем более, они все равно заклепаны.

— И значит, что-то похожее стоит в Триполи и Александрии?

— Скорее всего, да. Думаю, все пушки для стран Магриба делались по одному заказу.

— А на кораблях нашей эскадры?

— Там стоят современные. Наш Король Солнце не дурак, и знает, кому что продавать.

— В каком смысле?

— Большая политика, Бахир. Вон, поговори на досуге с Хасаном. Он человек образованный, много интересного тебе об этом расскажет. А если в двух словах, то Османская империя и Франция, какие бы трения между ними не возникали, все равно являются вынужденными союзниками, поскольку имеют давнего общего врага — Австрию. Пакостить по мелочи иногда друг другу они могут, но в целом работает правило "враг моего врага — мой друг". Вот и сейчас Франция не вмешалась в эту войну. А в прошлую, закончившуюся для Австрии похабным Варшавским миром, хоть формально и оказала помощь Австрии, но в конечном итоге надавила на австрияков и заставила отказаться от многих их притязаний. Ситуация же с Магрибом совсем иная. Тот, кто предает своего султана, устраивая бунт в трудный момент для страны, предаст в конечном счете и того, кто помог ему в этом бунте. Так зачем его как следует вооружать?

— Понятно... Спасибо за объяснение, Жан-бей. Так что, пойдем теперь арсенал посмотрим?

— Пойдем. Да только, вряд ли что стоящее там найдем...

Так оно и вышло. В арсенале крепости никаких орудий не оказалось, а запасы стрелкового и холодного оружия их не заинтересовали. Вопрос об усилении вооружения "Кирлангич" и кардинальном перевооружении "Аль Ясат" пока что оставался открытым. Можно было возвращаться обратно, но Иван решил на всякий случай осмотреть крепость полностью. Не с целью найти что-нибудь ценное, а чтобы как следует ознакомиться с расположением помещений. Вдруг, пригодится? Если к постройке Саиф-Альнаби приложили руку французы, то ведь где-нибудь может встретиться крепость, построенная по такому же проекту. И если надо будет нанести туда "визит", то знание планировки может здорово помочь. Ибо никакой план на бумаге не заменит то, что видел своими глазами. Жан Блондо и Бахир ушли, а Иван начал осмотр Саиф-Альнаби, где уже вовсю хозяйничали янычары.

В ходе осмотра стало ясно, что Саиф-Альнаби строили знающие свое дело фортификаторы. Вкупе с удачным расположением сравнительно небольшой крепости, она имела продуманную систему расположения орудий, позволяющую вести круговой огонь, нигде не ограниченный естественными препятствиями. Орудийная прислуга была закрыта высоким каменным бруствером и могла пострадать только при массированной стрельбе картечью с очень малой дистанции, что в конечном счете и случилось. Но сблизиться на такую дистанцию было крайне сложно. Мощные длинноствольные пушки калибром тридцать шесть и двадцать четыре фунта, стреляющие через довольно узкие бойницы в каменном бруствере, своили этот шанс к нулю. Тут же стояли печи для нагрева ядер, была продумана система быстрой подачи специальными лебедками картузов с порохом, ядер и бомб на стены. Короткоствольные пушки сначала вызвали недоумение у всех, но среди янычар были опытные артиллеристы, они и подсказали, что это специальные пушки для стрельбы картечью с малых дистанций. Система внутренних помещений обеспечивала не только нормальное проживание гарнизона, но также облегчала оборону в случае штурма и прорыва внутрь крепости. А огромные запасы продовольствия и воды позволяли выдержать длительную осаду. Все говорило о том, что те, кто строил эту крепость, свое дело знают. Поэтому если бы не рискованная, и в высшей степени дерзкая диверсия разведчиков по приведению артиллерии Саиф-Альнаби в небоеспособное состояние, то еще неизвестно, как все сложилось бы.

Оглядев все, что можно, Иван решил снова подняться на стену и посмотреть, как идут дела в районе порта. По доносившейся издалека орудийной канонаде было понятно, что Кемаль-паша уже начал обстрел Туниса. Сверху открывался прекрасный обзор. Все Тунисское озеро с расположенным за ним Тунисом было, как на ладони. Бинокль Иван на всякий случай прихватил с собой, поскольку хотел рассмотреть ход боя с высоты крепостной стены во всех подробностях. И теперь он понял план командующего. Прямо в старом порту Гулета, где крепостная стена подходит к берегу максимально близко, стояли на якорях три линейных корабля — "Перваз Бахри", "Бурджу Зафер" и "Шахни Бахри". Причем стояли параллельно берегу, на носовом якоре и кормовом верпе, что позволяло сохранять им свое положение в простарнстве и вести огонь фактически в одну точку. Иван знал, что на нижнем деке всех линейных кораблей стоят новые французские тридцатишестифунтовые орудия, способные вести огонь не только привычными ядрами и картечью, но также и разрывными бомбами новой конструкции, имеющих коническую форму. И теперь эти бомбы буквально разламывали древние городские стены, которым насчитывалась не одна сотня лет, и которые никоим образом не могли противостоять такому виду боеприпасов. Во многих местах стена уже пошла трещинами, а кое-где рухнула. Но линейные корабли не прекращали стрельбу, продолжая превращать в руины все, что могло помешать штурму. У всех трех было заметно повреждение рангоута. Очевидно, в самом начале с береговых батарей Туниса велся ответный огонь. Но сейчас там все было затянуто пылью от разбитых участков стены и дымом от взрывов бомб. Чуть в стороне находились фрегаты "Низамие" и "Фейзи Мабуд", но Кемаль-паша и здесь постарался максимально воспользоваться сложившейся ситуацией. Фрегаты имели орудия калибром только в двадцать четыре фунта и стрелять из них по каменным береговым укреплениям было нерационально. Поэтому они прикрывали линейные корабли от обстрела с берега и били картечью туда, где возникал намек на какое-то сопротивление. Причем фрегаты не стояли на якорях, а маневрировали, находясь на буксире у трофейных галер. И быстро разворачивались в направлении возникшей опасности, обрушивая туда град картечи. Причем били не всем бортом сразу, а только частью орудий, что позволяло уменьшить промежутки времени между залпами, и держать позиции противника под огнем практически постоянно, не позволяя организовать хоть какую-то оборону. Иван понял, что судя по тому, что он видел, дела у защитиков Туниса идут неважно.

А вот Мэттью в этом нисколько не сомневался. Он наблюдал за развернувшимся сражением с гораздо меньшей дистанции, причем с самого начала, поэтому имел возможность рассмотреть происходящее во всех подробностях. Если на первых порах еще были попытки вести обстрел турецкой эскадры, то очень скоро взрывы бомб линейных кораблей свели эти попытки к нулю. Канониры батарей, обращенных в сторону порта, либо были перебиты, либо, что скорее всего, просто разбежались. И вот теперь, наблюдая за ходом бомбардировки, Мэттью в очередой раз подумал, что слишком переоценил возможности местной "армии". При столкновении с серьезным противником толку от местных "воинов" не было никакого. И тех двух-трех суток, которые он вначале отводил на подготовку к штурму Туниса, у него нет. Самое большее к вечеру турки разобьют своими тяжелыми пушками большие участки в городской стене, полностью уничтожат береговые батареи в районе порта, и можно в любой момент ждать штурма. В том числе и ночью. Мэттью хорошо знал, что для турецкой армии ночь — не помеха. А это значит, что уходить нужно сразу же, едва стемнеет. Если только турки не пойдут на штурм раньше. Тогда придется действовать быстро и не считаясь ни с чем. Именно об этом Мэттью и решил предупредить своего австрийского "друга", чтобы тот не затягивал сборы.

Феликс Мозер был в своих покоях и жег бумаги в камине. Он тоже все прекрасно видел и осознавал серьезность ситуации.

— Вы видели это, месье де Ламберт?!

— Если Вы о том, что турецкие корабли очень скоро превратят в руины стены Туниса, то да, видел. Поэтому и пришел. Месье Мозер, у нас нет двух дней, как я предполагал раньше. Будьте готовы уходить н е м е д л е н н о! Ничего лишнего с собой не брать. Впрочем, что Вас учить. Сами знаете, что нужно в африканской пустыне. Никуда не уходите и ждите меня, чтобы не нужно было Вас искать. А я сейчас проясню обстановку. Заодно проверю, не собрался ли наше "величество" в бега. Тогда наша задача сильно упростится.

— Вы имеете ввиду...

— Вот именно. В этом случае он сам сделает за нас всю подготовительную работу, за что мы будем ему искренне благодарны...

Мэттью направился к Али-бею под предлогом организации обороны города, но здесь уже царила тихая паника. Все ближайшее окружение правителя Туниса видело, что происходит, и никто не строил иллюзий. Али-бей также был занят подготовкой к эвакуации, а точнее бегству. Принять месье де Ламберта он не пожелал, сославшись на занятость, но Мэттью особо и не настаивал. Все, что ему было нужно, он увидел. Из хранилища, где находилась казна, уже принесли сундуки, и возле них стояла воруженная стража, подозрительно оглядывая всех, кто проходил мимо. Решив больше не мозолить глаза, Мэттью ушел к себе и стал собираться. Специфическая деятельность приучила его быть готовым к немедленному бегству, поэтому много времени сборы не заняли. Переодевшись в традиционную арабскую одежду, он стал ждать, продолжая наблюдение за тем, как турецкие корабли ведут обстрел береговых укреплений. Больше пока делать все равно нечего.

Ждать долго не пришлось. После очередного залпа довольно большой участок городской стены возле порта рухнул почти до самого основания. Во всяком случае, для наступающей пехоты стена уже никакого препятствия не представляла. Вскоре после этого две галеры остались при турецких фрегатах, а две отправилась в сторону Саиф-Альнаби. Сначала Мэттью не понял, зачем. Но когда разглядел в бинокль, что сразу же по приходу к причалу возле крепости на галеры началась посадка десанта, догадался, что Кемаль-паша перебрасывает подкрепление со спокойного участка к месту штурма. И штурм состоится в самое ближайшее время. Никто не даст передышки деморализованному противнику. Все, время вышло. Пора исчезать из Туниса.

Когда Мэттью проходил по коридорам дворца, направляясь к Мозеру, он понял, что паника подошла к критическому моменту, и повальное бегство вот-вот начнется. Внешне все оставалось по-прежнему, но для опытного взгляда сразу стало ясно, что ситуацию даже в своем дворце Али-бей уже не контролирует. Все пока еще сохраняет видимость налаженного распорядка, но на самом деле идет фактически "по инерции". И скоро начнется полная анархия, когда каждый за себя.

Австриец его ждал, ведя наблюдение за действиями турецкой эскадры, и внешне оставался спокоен. Все же, для такой работы надо обладать определенными качествами, и Феликс Мозер явно не был паркетным шаркуном.

— Готовы, месье Мозер?

— Давно готов, месье де Ламберт. Вот сижу и смотрю, как Кемаль-паша тренирует своих канониров в стрельбе по неподвижной цели, а наше "величество" уже готов исчезнуть. Седлают коней во дворе, и на некоторых грузят что-то явно тяжелое. Не думаю, что наш дорогой друг Али-бей решил прихватить с собой столько барахла.

— Согласен. Все, месье Мозер, пора! Если Вы готовы, то идите за мной и ничему не удивляйтесь. Все вопросы потом. Сейчас какие-то вопросы будут?

— Только один. Мы будем ждать выхода Али-бея за пределами дворца?

— Да. Если он внезапно уедет, то нам сначала надо будет добраться до конюшни, оседлать лошадей, и только потом пытаться его догнать. За это время он уйдет довольно далеко, а мы не знаем, к каким воротам он отправится. Поэтому сейчас уходим якобы для организации обороны города, и ждем за пределами дворца, но так, чтобы держать выход под наблюдением. Когла наше "величество" соизволит покинуть дворец, мы потихоньку отправимся следом. Не волнуйтесь, никто на нас не обратит внимания.

— Я всецело доверяю Вам, месье де Ламберт! Командуйте. Моя шпага в Вашем распоряжении.

— А вот этого не надо, мой друг! Предоставьте все делать мне, а от Вас требуется лишь одно — не мешать мне и не лезть под руку. Если понадобится Ваша помощь, то я сам об этом скажу. Но до того момента не предпринимайте н и ч е г о! Абсолютно ничего, какими бы нелогичными Вам ни казались мои действия. И шпагу свою оставьте здесь. Возьмите хорошую дамасскую саблю. Ибо в арабской одежде с европейской шпагой Вы будете смотреться нелепо, и только привлечете к себе внимание.

Покинуть дворец удалось без проблем. И месье де Ламберта, и герра Мозера стража хорошо знала, поэтому пропустила беспрепятственно. Но по поведению служивых Мэттью понял, что они в данный момент больше озабочены своим ближайшим будущим, а не надлежащим несением службы. Скоро, очень скоро отсюда начнется массовое бегство. Ибо все понимают, что дворец — первый на очереди объект для грабежа. Удалившись достаточно далеко, но держа выход в пределах видимости, Мэттью велел спешиться и ждать. Вокруг было много суетящихся людей, и никто не обращал внимания на двух скромно одетых мужчин, ничем не выделяющихся из толпы.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из главных ворот выехала кавалькада всадников, причем среди них были и вьючные лошади. Али-бей ехал с невозмутимым видом, как будто ничего не происходит. Мэттью внимательно наблюдал за отрядом и понял, что кроме своих доверенных охранников Али-бей никого брать не стал. Все многочисленные чиновники из его родственнников, а также огромный гарем остались во дворце. Когда стоит вопрос о спасении собственной шкуры, то становится не до родственников и не до гарема. В общем-то, правильное решение. Не тащить же с собой толпу баб, от которых будут одни проблемы. А родственники могут и сами о себе позаботиться. Не исключено, что кто-то удрал еще раньше. Но вот численность отряда заставляла задуматься. Пятьдесят два человека вооруженной до зубов охраны плюс сам Али-бей. Ведут с собой также запасных лошадей без поклажи. Видать, "его величество" серьезно собрался в бега, ибо понимает, что сейчас для него чем дальше от Туниса, тем безопаснее. Когда отряд полностью покинул территорию дворца и ворота закрылись, Мэттью велел следовать за ним в некотором отдалении, но не теряя из виду. Феликс Мозер сразу же вскочил в седло, но с сомнением поглядел на своего подельника.

— Месье де Ламберт, но на что можно расчитывать при такой численности охраны?! Хорошо, что я прихватил с собой все, что у меня было.

— Месье Мозер, не волнуйтесь, численность охраны не имеет никакого значения. Я Вам говорил, доверьтесь мне, и не задавайте лишних вопросов. А то, что прихватили с собой, что было, это хорошо. Пустые седельные сумки, как я вижу, Вы тоже прихватили.

— Вы же сказали, что они понадобятся.

— Понадобятся, но чуть позже. Когда мы проведем тщательную ревизию всего, что прихватило с собой наше дорогое "величество". Ибо все мы при всем желании не сможем взять, поэтому придется отбирать самое ценное.

— Но почему?! Почему мы не можем взять с собой вьючных лошадей?!

— Месье Мозер, я же просил... Если в двух словах, то часть пути нам предстоит проделать пешком. Какой вес Вы сможете унести на себе? Впрочем, если Вы обладаете силой Геракла, то можете брать, сколько хотите. Хоть пятьсот, хоть тысячу фунтов груза.

— Хм-м... Понял.

— Вот то-то. Никогда нельзя жадничать и пытаться откусить больше, чем можете проглотить. Может плохо отразиться на здоровье. Именно поэтому я и говорил о седельных сумках. Не больше. И то, придется смотреть на вес, ибо даже одна седельная сумка, полная золотых монет, весит довольно много. Будем отбирать самое ценное, имеющее малый вес и объем. Не волнуйтесь, я хорошо разбираюсь в драгоценностях. Остальное спрячем здесь. Будет возможность — когда-нибудь вернемся и заберем. А если не удастся, то значит не судьба. Не забывайте, что еще вчера мы о казне нашего дорогого друга Али-бея вообще не думали...

На улицах чувствовалась нервозность. Хорошо был слышен грохот орудийной канонады — турецкая эскадра не прекращала обстрел. Но что больше всего удивило Мэттью, они были не одни в своем стремлеии покинуть Тунис. Многие состоятельные горожане не ждали ничего хорошего от янычар, поэтому предпочли на время исчезнуть. В результате этого у юго-западных ворот, куда направлялся Али-бей, собралась уже приличная толпа из желающих покинуть город. Стража, естественно, не упустила возможность собрать бакшиш, поэтому попускала путников довольно медленно, тщательно все проверяя и придираясь к любой мелочи. Все изменилось с появлением Али-бея. Расталкивание толпы, короткая перебранка, кого-то из служивых перетянули плеткой, и вот они уже забегали, как тараканы. Дело сразу пошло быстрее. Без всякого бакшиша Мэттью Каррингтон и Феликс Мозер покинули Тунис.

Пока что спасало то, что Кемаль-паша стремился взять город как можно скорее, и не имел достаточно войск для его полной блокады со стороны суши. Поэтому и не стал с ней связываться, а бросил все силы на подготовку к штурму. То, что часть населения при этом еще до штурма сбежит, его похоже не волновало. Это лишний раз говорило о том, что планируется не обычный грабеж с последующим уходом, а возврат Туниса под власть султана с обеспечением незыблемости этой власти. И о прошлых вольностях можно забыть. А посему, некоторым нужно исчезать из Туниса как можно скорее, чтобы сохранить свою голову. Ибо не исключено, что обозленный сначала атакой брандеров в Беджайе, а потом неудачным боем с эскадрой Черной Бороды, Кемаль-паша не станет особо разбираться, кто именно из местных "уважаемых людей" активно поддерживал бея-мятежника, а кто просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время, и был вынужден подчиниться обстоятельствам. И вместо разбирательства без лишних разговоров велит казнить всех, кто по его мнению причастен к мятежу. Либо поручит это хлопотное дело палачу — выяснить степень виновности каждого. Еще неизвестно, что хуже...

После того, как городские ворота остались позади, и грохот выстрелов стал удаляться, Мюттью велел своему спутнику быть настороже. Сейчас велика опасность встретить банду грабителей, которые решат под шумок поправить свои дела. Не то, чтобы Мэттью опасался каких-то вооруженных голодранцев, но они могли вызвать задержку, а вот этого он категорически не хотел. Поскольку отряд Али-бея уходил довольно быстро, стремясь до темноты уйти как можно дальше от Туниса. Но беглецам везло. Никто двумя путниками, одетыми, как горожане среднего достатка, не заинтересовался. Хотя народу вокруг хватало, многие поспешили покинуть Тунис до его падения.

Путь пролегал неподалеку от побережья по старой караванной тропе, и Мэттью хорошо знал эти места. Он заранее предположил, где Али-бей остановится на ночевку, поэтому особо не спешил, выдерживая безопасную дистанцию. Феликс Мозер исправно поглядывал по сторонам и помалкивал, лишь иногла обращая внимание Мэттью на обнаруженных вдали всадников. Но обстановка оставалась спокойной, турецкий десант так далеко от города удаляться не стал, поэтому до самого захода солнца беглецы двигались совершенно беспрепятсвенно. Разглядев в бинокль, что отряд Али-бея свернул с тропы в сторону небольшого ущелья в скалах, где удобно держать оборону, Мэттью понял, что не ошибся в своих предположениях. Али-бей хочет переночевать в относительно безопасном месте, чтобы с утра двинуться дальше. Они удалились уже довольно далеко от Туниса, и погони можно не опасаться. Феликс Мозер тоже понял, куда направился интересующий их субъект, и озадаченно посмотрел на Мэттью.

— Месье де Ламберт, я знаю это место. Туда невозможно пробраться незамеченным, если установить пост на входе. А спускаться сверху тоже не вариант. Склоны очень крутые, да и шум будет сильный.

— Месье Мозер, не волнуйтесь, м н е это не помешает. Сейчас свернем в сторону и спрячемся вон за теми камнями, чтобы скрыться из поля зрения людей Али-бея. А когда стемнеет, вы остаетесь здесь с лошадьми и ждете моего возвращеия. Дальше я пойду пешком, тут недалеко. И когда все будет готово, вернусь и позову Вас. До моего возвращения не вздумайте шуметь и предпринимать что-либо, чтобы мне помочь. Только помешаете. Вам все понятно?

— Да. Не волнуйтесь, буду сидеть тихо, как мышь под метлой. Вам нужно хорошее оружие? У меня есть еще одна пара двуствольных австрийских пистолетов.

— Вы что?! Никаких пистолетов! И вообще никакого огнестрельного оружия. Нам сейчас шуметь проивопоказано. Не исключено, что неподалеку еще кто-нибудь устроит ночную стоянку и услышит выстрелы. Поэтому только кинжал и сабля. Не волнуйтесь, я хорошо владею и тем, и другим.

Когда последние лучи солнца погасли за окрестными скалами, и на небе вспыхнули звезды, Мэттью отправился в путь. Заблудиться он не боялся. Небо было ясным, ориентиры вокруг хорошо просматривались, и своими обостренными чувствами он ощущал наличие большой группы людей неподалеку. Специально сделал небольшой крюк, чтобы подойти с подветренной стороны. Собак у отряда с собой нет, это он хорошо видел, но все же лучше не рисковать. Вот потянуло дымком и чем-то съестным. Охрана Али-бея готовит ужин. Ну что же, торопиться некуда. Мэттью решил подождать, пока все уснут, и останутся бодрствовать только часовые. Тогда можно работать гораздо спокойнее. А то еще не хватало, чтобы какой-нибудь тунисец, спрятавшийся за камнем, и оставшийся "без внимания", выстрелил ему в спину, когда он будет разбираться с другими противниками. Все-таки, надо признать, врагов о ч е н ь много даже для человека с его способностями. Поэтому нужно свести риск обнаружения к минимуму.

Из ущелья довольно долго были слышны различные звуки, поэтому приходилось ждать. Но вот прошло время вечернего намаза, и постепенно все стихло. Наблюдая за входом в ущелье из своего укрытия, Мэттью в который раз помянул добрым словом тринидадских умельцев, умеющих облегчить жизнь людям. Помимо бинокля у него с собой были также карманные часы, обладающие высокой точностью. Хоть они и стоили довольно приличную сумму, но спрос на них в Европе все равно продолжал превышать предложение, даже несмотря на наращивание выпуска. Можно было с увренностью сказать, что ушлые тринидадцы стали законодателями моды и в этом сегменте европейского рынка. Поделки мастеров Старого Света не шли ни в какое сравнение с изделиями казенной часовой мануфактуры "Pobeda", расположенной в Форте-Росс. Вот Мэттью и поглядывал периодически на изделие с далекого Тринидада, оказывающее неоценимую помощь при ожидании в засаде, и в который раз убеждался, что все гениальное просто. Данная модель часов со странным названием "Komandirskie" делалась в расчете на то, что ими будут пользоваться в суровых походных условиях офицеры, путешественники, охотники, и вообще люди, находящиеся далеко от цивилизации. Поэтому помимо скромного, но очень прочного стального корпуса с крышкой, высокой надежности и точности, они имели еще одну интересную особенность — цифры и стрелки светились в темноте, что было очень удобно в ночное время. Как раз для ситуаций, в какой сейчас находился Мэттью. Когда нет возможности воспользоваться огнем, чтобы не выдать свое присутствие, а за временем нужно следить постоянно. Поэтому, когда стрелки на часах перевалили за полночь, он покинул свое убежище и осторожно направился к темному входу ущелья. Начался последний акт трагикомедии под названием "Султан Туниса".

У входа дежурили двое. Причем несли службу исправно, притаившись за камнями и внимательно наблюдая за обстановкой, не выдавая своего присутствия. Мэттью знал, что в охране Али-бея случайных людей нет. Но они еще не встречались с т а к и м противником. Используя отвод глаз, он бесшумно продвигался вперед, одновременно "прослушивая" окружающее пространство. Но все спокойно, никаких негативных эмоций и ощущения опасности нет, значит его не обнаружили. Вот и ущелье. Часовые укрылись за камнем и внимательно прислушиваются, глядя в темноту ночи. Они знают, что на темном фоне совершенно незаметны. В то же время, могут контролировать подходы к ущелью, ибо можно заметить людей в лунном свете, поскольку там прятаться негде. Но увы, сегодня им не повезло...

Подойдя почти вплотную, Мэттью подавил волю обоих охранников, не дав им возможности поднять тревогу, и тут же пустил в ход кинжал. Все, путь свободен. Невидимым и неслышимым призраком Мэттью двинулся вперед. Вскоре ущелье стало шире, и он заметил отблески костра. За поворотом находилось место стоянки отряда. Все спали, лишь у костра сидели двое. Где именно находится Али-бей, пока непонятно. Да это и неважно. Все равно, говорить с ним не о чем. Он — битая карта, от которой уже нет никакого толку. Разве что... Можно попробовать. Хоть это ничего уже не изменит, но все равно интересно...

Подойдя к сидевшим у костра без единого звука, Мэттью окинул взглядом предстоящее место "работы". Особых сложностей нет, весь отряд расположен довольно компактно, и прятаться здесь негде. Главное, чтобы никто не проснулся в ходе "работы". А то, будет шум, чего бы очень не хотелось. Что и говорить, охрана бея Туниса дело знала. Просто сегодня не ее день...

Первыми умерли те, кто сидел у костра. Затем настал черед остальных. Кинжал — идеальное оружие диверсанта. Бесшумное и безотказное, поэтому Мэттью всегда предпочитал пользоваться им, а не саблей, если предстояло действовать, соблюдая тишину. Сабля все-таки создает шум, который в ночной тишине легко услышать. В процессе "работы" он обнаружил спящего Али-бея и решил оставить его напоследок, чтобы поговорить. Но когда осталось всего трое из охраны, двое из них неожиданно проснулись. Не увидев у костра часовых, попытались поднять тревогу. Мэттью как раз был занят очередной жертвой и не успел вовремя среагировать. Поэтому таиться дальше не было смысла. Выхватив саблю, он тут же зарубил еще толком не отошедших от сна охранников, и прижал острием клинка к земле проснувшегося и попытавшегося схватиться за оружие Али-бея.

— Не нужно так дергаться, Ваше бывшее величество. Вы проиграли, и не оправдали моих надежд.

— Как это понимать, гяур?! Ты хоть представляешь, что с тобой сделают, стоит мне лишь шевельнуть пальцем?

— Кто сделает? Проспавшая все, что можно, охрана? Так ее больше нет, мы здесь одни.

— Что?! Как?!

— А вот так. Мне очень жаль, дикарь, что я связался именно с тобой, а не с кем-нибудь из твоих родичей поумнее. Такие, как ты, могут только грабить и убивать слабых, а не воевать. Турки — и те заслуживают гораздо большего уважения, как достойные противники, чем здешнее магрибское отродье иблиса. Прожив здесь столько времени, и узнав вас получше, я убедился, что вы никогда не станете великой державой. Те, кто живет исключительно за счет разбоя, на это не способны. И ваш удел — в с е г д а быть чьими-то вассалами. Либо турецкого султана, либо короля Франции, либо еще кого.

— Зачем ты мне это говоришь, гяур?

— Хочу чтобы ты понял хотя бы сейчас, чего лишился, благодаря своему гонору и глупости. Зачем ты напал на эскадру Кемаля-паши в Беджайе? А ведь я всячески отговаривал тебя от этого. Поверь, я бы с ним договорился, и все обошлось бы без крови. Зачем ты назначил на все ключевые посты своих родственников, а не тех, кого я тебе рекомендовал, и кто действительно знает дело? Хоть наемников, хоть турок, хоть тунисцев, но не из твоего клана? Нет же, ты окружил себя родичами, большая часть которых даже неграмотна, и кроме как грабить, больше ничего не умеет. И это на должности государственного чиновника высокого ранга! Я предупреждал тебя о недопустимости такого шага, но ты меня не послушал. Грабить караваны и проходящие мимо торговые корабли — это не воевать с регулярной армией и военным флотом. Неужели, ты этого не понимал? Или ты думаешь, что собачья преданность и подхалимаж успешно заменяют профессионализм? В результате ты предпочел окружить себя подхалимами из своей родни, нимало не заботясь о том, что в военном деле и в деле управления государством эти разбойники с большой дороги не понимают ровным счетом ничего. Так кого же ты винишь в том, что проиграл сразу же, едва только за тебя взялись всерьез?

— Гяур, это все слова. Что тебе конкретно надо? Может, договоримся?

— О чем?! Что ты мне можешь предложить такого, чего у меня нет? Золото, что ты увез из дворца? Так оно сейчас и так в моих руках. А больше тебе предложить нечего, б ы в ш и й бей Туниса. Или есть еще что-нибудь, о чем я не знаю, и что способно меня заинтересовать?

— ...

— Вот то-то. Мне нужно от тебя совсем другое. Что ты знаешь о наследнике Барбароссы? Весь Тунис обсуждет эту новость, но толком никто ничего не знает. Расскажи все, что тебе известно. Тогда может и д о г о в о р и м с я.

Информация полилась из Али-бея сплошным потоком, но она ничем не отличалась от самых нелепых слухов, которые Мэттью слышал и раньше. Единственное, что он выяснил, наследник очень молод и служит офицером на эскадре Кемаля-паши. В какой именно должности и на каком корабле — неизвестно. Его совершенно случайно опознали в Беджайе, когда он был на берегу. После этого его никто не видел. То ли Кемаль-паша держит его теперь при себе, предпочитая не рисковать, то ли он погиб во время боя с эскадрой капитана Майера. Никаких других подробностей выяснить не удалось, а к разнообразным домыслам Мэттью относился скептически. Поняв, что Али-бей не соврал, и больше из него ничего не выжать, без лишних слов проткнул его саблей. На этом эпопея первого и последнего "султана" Туниса завершилась.

Никаких душевных переживаний по поводу нарушенной клятвы у Мэттью не было. Во-первых, их у него никогда не было. А во-вторых, он ведь не уточнил, о чем именно собирается д о г о в о р и т ь с я. Договор на легкую смерть с избавлением от пыток — это тоже договор. Так что, все приличия соблюдены.

Вытерев клинок и вложив его в ножны, Мэттью зажег факел от костра и начал осматривать вьюки, снятые с лошадей. Очень быстро нашел то, что искал. Али-бей оказался настолько любезен, что сам заранее рассортировал ценности по виду и по стоимости. И ценностей было много. Очень много. Украшения отдельно, камни отдельно, золото отдельно. Вот серебра не было. Видно, не стал брать с собой лишний вес. То ли учитывал необходимость быть готовым к немедленному бегству, то ли казначей у него отличался скрупулезностью и склонностью к порядку, теперь уже неважно. Важно то, что можно не терять время на сортировку. И отсюда надо срочно уходить. Неизвестно, кого утром нелегкая принесет.

Именно это он и озвучил Феликсу Мозеру, который дожидался его в условленном месте. Вид недавней резни в ушелье поверг австрийца в шок.

— Месье де Ламберт, и это все вы сделали с а м и?!

— Да, месье Мозер! Как видите, мои слова не расходятся с делом. Возникшую опасность я устраняю наиболее оптимальным способом. Сейчас нам нужно навьючить лошадей и до рассвета уйти как можно дальше. Впереди есть хорошее место, где можно спрятать все, что мы не сможем забрать с собой. Там же и отдохнем. Возьмем только четыре лошади, остальных отпустим прямо здесь. Разбредутся за ночь — хорошо. Не разбредутся — тут уж ничего не поделаешь. У нас впереди далекий и трудный путь. Мы покинули Тунис и завладели казной Али-бея, но мы еще не покинули Магриб. Не жалеете, что связались со мной?

— Нисколько! Я в Вашем распоряжении, месье де Ламберт! Говорите, что надо делать, и я в долгу не останусь. Император прислушивается к моему мнению, поэтому думаю, что наша с ним встреча пройдет успешно. Но почему Вы хотите взять только четыре лошади? Ведь ценностей гораздо больше!

— Увы, мой друг! Я не рассчитывал на такую богатую добычу. И если два всадника с четырьмя вьючными лошадьми — обычное явление для этих мест, то вот два всадника с целым табуном уже привлекут ненужное внимание. Поэтому берем только самое ценное и часть золота в монетах. Остальное придется оставить здесь. И это нам поможет. Я не сомневаюсь, что Кемаль-паша обязательно устроит погоню за Али-беем. Для него это вопрос престижа. И когда в процессе погони его янычары наткнутся на золото, то им станет уже не до погони. Даже если они не перегрызутся здесь, то золото очень сильно убавит им прыти. А если еще обнаружат труп Али-бея, то могут с чувством выполненного долга вернуться в Тунис. Ведь они выполнили поставленную задачу. О нас же Кемаль-паша даже если и знает, то вряд ли приложит все силы для нашего поиска. Кто мы для него? Обычные авантюристы, слетевшиеся на запах денег. Таких здесь сейчас хватает. Попались бы мы ему в Тунисе — другое дело. А так — сбежали, и сбежали. Ловить нас по всему Магрибу — бесполезное занятие. Поэтому давайте не будем терять время. К утру нам надо уйти как можно дальше отсюда.

Глава 12

Новые знакомства

Когда большой участок городской стены, обращенной к порту, рухнул, Иван понял, что ждать осталось недолго. Он внимательно наблюдал в бинокль с высоты крепости за происходящим, и был вынужден признать, что линейные корабли и фрегаты турецкой эскадры — серьезные противники, если использовать их надлежащим образом, а Кемаль-паша — толковый флотоводец. Пожалуй, даже с одним таким кораблем казакам будет справиться очень трудно. Если вообще возможно. А если таких кораблей будет несколько, то и говорить не о чем. При стрельбе не всем бортом, а небольшими группами орудий поочередно, казачьи струги просто не смогут приблизиться для абордажа. Линейный корабль будет выбивать картечью ближайшие, ведя частый огонь по наиболее опасным целям, и пока одни канониры стреляют, другие перезаряжают орудия. А если еще на каждом корабле будет хотя бы по десятку таких канониров, как Бахир... Неприятный сюрприз... Хорошо, что в Черном море таких кораблей у турок пока еще нет. Либо султан считает приоритетным направлением Средиземное море, вот поэтому и держит здесь современный флот, либо просто еще руки не дошли. Ведь по идее, после разграбления Кафы надо ждать серьезного усиления турецкого флота в Черном море. Да и неизвестнно, что с Азовом. Может казаки его уже взяли, а сюда эти новости пока не дошли? Возможно, возможно...

Прибыли две галеры, и на них началась погрузка десанта. В крепости оставался лишь небольшой гарнизон для ее охраны и подсчета трофеев. Распоряжений для "Кирлангич" пока не было, поэтому шебека осталась стоять у причала, а Иван продолжил наблюдение со своей удобной позиции. Здесь его и застал Давут.

— Хасан, тебе не надоело столько времени наверху торчать?

— Так интересно же, Давут! Я такого еще не видел.

— Что там интересного? Подошли и раздолбали старую стену новыми пушками, а эти бунтовщики толком даже не сопротивлялись. Вот скоро штурм начнется, это было бы интересно. Но увы, мы разведчики. Поэтому нас на штурм не пошлют. А жаль... Можно было бы местных богатеев малость тряхнуть.

— Давут, что-то мне подсказывает, что трясти там будет особо некого и нечего. Ведь город мы не блокировали с суши, поэтому сейчас, когда стало ясно, что штурм начнется в самое ближайшее время, местные богатеи должны драпать из Туниса. Конечно, все не унесут. Но именно то, что нас интересует, то есть то, что можно распихать по карманам, обязательно утащат. А с простых голодранцев в городе что возьмешь?Поэтому, не жалей. На нашу долю хватит.

— Ну-ка, ну-ка, интересно... Подробнее можно?

— Можно. Если возьмем Тунис достаточно быстро, то как ты думаешь, Кемаль-паша захочет провести разведку в округе? Коней в городе мы всегда найдем.

— Конечно, захочет... Хасан, ты гений!!! Хочешь пройтись налегке частым гребнем по окрестностям, и выловить тех, кто успел сбежать со своей мошной, но которую можно увезти только на вьючных лошадях, или на верблюдах?

— Вот именно. Конечно, всех не переловим, кто-то все равно сбежит. И что-то в любом случае придется отдать начальству, иначе не поймут. Но не волнуйся, нам тоже хватит.

— Ну, Хасан!!! Как был ты контрабандистом себе на уме, так им и остался! Но ведь и вправду может получиться!

— А я тебе о чем говорю? Пока что молчи, не будоражь людей раньше времени. Но как только наши возьмут Тунис, Кемаль-паша обязательно вызовет нас к себе. Вот и подбрось ему эту идею. Только не явно, а вырази опасение, что вокруг города неизвестно, что творится, и надо бы там проверить, что к чему. Я же буду стоять рядом и скромно помалкивать. Ибо в сухопутных делах мало что понимаю, и могу лишь помочь в меру своих сил и невеликих умений. Но поскольку я себя хорошо зарекомендовал во время наших похождений в Алжире и Тунисе, умудрившись не только не попасться, но еще и принести пользу, то ты собираешься снова взять меня с собой и поднатаскать уже в чисто сухопутных делах. А я, естественно, с радостью соглашусь.

— Договорились!

Заведя разговор на интересующую всех янычар тему грабежа, Иван преследовал свои цели, напрямую с грабежом удравшей "жирной дичи" никак не связанные. Находясь на борту "Кирлангич", он был полностью оторван от происходящего и не знал, что творится в мире. То, что приходит из Истанбула, и что начальство посчитает возможным довести до сведения своих подчиненных, зачастую является субъективным мнением тех, кто отправил сообщение, а оно может выдавать желаемое за действительное. Если же удастся частно и бесконтрольно самому наведываться на берег для выполненя очередного приказа начальства, и собирать информацию из разных источников, то можно не только получать более достоверные и своевременные сведения, но также попытаться установить связь с тринидадцами. Иван не верил, что у них здесь нет своих тайных подсылов. А связавшись с ними, можно было бы наладить взаимовыгодный обмен информацией. Ему уже сейчас есть, что рассказать интересного, а тринидадцы обладают несоизмеримо большими возможностями в этой области, поэтому такое сотрудничество было бы очень выгодным для обеих сторон. А дальше, как знать. Если Османская империя решит не конфликтовать с Русской Америкой и Испанией из-за Алжира, а попытается наладить с ними торговые отношения на фоне разразившейся войны с Австрией, то контакты с представителями тринидадцев могли бы уже стать официальными и постоянными, что давало гораздо больше возможностей. Но это пока что мечты. А как оно будет на самом деле — скоро выяснится.

"Осознав", что штурм Туниса — дело не ближайшего часа, и что больше пока все равно ничего интересного не предвидится, Иван "позволил" Давуту себя уговорить вернуться на "Кирлангич". Чтобы перекусить, хорошенько отдохнуть, и быть готовым к новым подвигам во славу повелителя правоверных. А Тунис никуда не денется. Самое позднее, к следующему утру он должен быть взят. Ну а после этого можно и более интересными вещами заняться.

Как говорил Давут, так оно и получилось. Линейные корабли и фрегаты держали то, что осталось от береговых укреплений Туниса, под постоянным обстрелом, пока десант готовился к штурму. Сам же штурм начался ближе к вечеру. Отряды янычар ворвались через проломы в стене внутрь города, практически не встречая сопротивления. Новость о том, что Али-бей бежал из Туниса задолго до того, как начался штурм, распространилась быстро, и это послужило сигналом к массовому бегству остальных. Тех, кому лучше было не попадать в руки янычар — самого воинства Али-бея, а также его чиновников и ближайшего окружения. К утру Тунис был взят, и над его стенами развевались османские флаги. А вскоре доставили приказ — "Кирлангич" перейти в порт, а командиру отряда разведки Давуту и навигатору Хасану прибыть на флагман. Получив приказ, Давут и Иван переглянулись.

— Ну, что я тебе говорил, Давут?

— Пока что все идет предсказуемо. Действуем, как договорились?

— Сначала выслушаем, зачем нас позвали. Вдруг мы для чего-то совсем другого понадобились. Как всегда, сверхсрочного и сверважного. Если нет, и это обычный вызов по каким-то текущим вопросам, подбрось идею начальству. А то, что-то последнее время все мимо нас проходит, уже надоедать начинает. Службу в разведке я раньше представлял как более прибыльное занятие. Поэтому, пора брать дело в свои руки. Я тут подумал на досуге, и нашел еще один способ кое-что поиметь с этого безобразия.

— Ну, Хасан!!! Я весь внимание!

— Есть два дела. Первое, как мы уже говорили, охота вокруг Туниса на "жирных бегунков". Отпустят нас на свободную охоту — хорошо. После первого дела сразу же примемся за второе. Если не отпустят, то придется ограничиться только вторым. Не знаю, много ли там получится взять, но тут уж как получится. И тоже потребуется твоя инициатива.

— А какое второе дело, и что именно от меня требуется?

— Давай рассуждать логически. Али-бей удрал из дворца в спешке, и все свое добро захватить с собой никак не мог. Только что-то наиболее ценное, и что удобно унести. Так?

— Так. И что ты предлагаешь?

— Подбрось еще одну идею адмиралу. Во дворце в покоях Али-бея, скорее всего, есть разного рода тайники, которые наши могут просто не обнаружить, поскольку будут хватать то, что лежит на виду. А в тайниках может быть много интересного. Как ценности, так и разные бумаги, которые Али-бей не успел уничтожить. Ибо ему было не до бумаг. Тайники обязательно должны быть также и на женской половине дворца, но там мы вряд ли найдем какие-то бумаги. А вот разные бабские побрякушки найти вполне можем, причем в большом количестве. Добровольно жены и наложницы Али-бея ничего не отдадут и будут призывать в свидетели Аллаха, что у них ничего нет. Если, конечно, Али-бей не прирезал их всех, чтобы не попали в чужие руки. Но если они уцелели, то я с ними поговорю и уговорю с нами поделиться. Поверь на слово. Кроме этого, какие-то слуги тоже должны остаться во дворце. Не могли сбежать все. С ними тоже поговорю. Дальше соображаешь?

— Соображаю. Кто среди нас главный мастер по тайникам? Пальцем показывать будем?

— Не надо. Я и так это знаю. Нам главное получить официальное разрешение начальства на поиски внутри дворца, чтобы никто не мешал и не задавал глупых вопросов. Разведка мы, в конце концов, или кто?

— Понял, Хасан! Постараюсь заинтересовать адмирала. Но с тайниками во дворце ты здорово придумал! Глядишь, чего и найдем!

— Только не говори об этом адмиралу раньше, чем он отклонит твое предложение об охоте на "жирных бегунков". Иначе, услышит про бумаги в тайниках, и не видать нам свободной охоты. Будем там искать, сами не знаем что...

За разговором Иван не забывал поглядывать по сторонам и замечать любые мелочи. "Кирлангич" шла по Тунисскому озеру в сторону порта, полному мелких судов. Все причалы были заняты. Вскоре он увидел и свою "Аль Ясат", стоявшую на том же месте, что и раньше. Никаких повреждений заметно не было, и у Ивана стал потихоньку вызревать план, как использовать трофейную шебеку в дальнейшем. Хорошо, если Кемаль-паша сам заинтересуется этой идеей, и не придется его "убеждать".

Впереди приближались корабли эскадры, стоявшие на якорях, и "Кирлангич" сразу направилась к флагману "Перваз Бахри". По мере приближения удалось получше рассмотерть полученные повреждения от огня береговых батарей Туниса, но не критичные. Кое-где был порван такелаж, поломан рангоут и разбит фальшборт, но в остальном корабль не пострадал. Другие два линейных корабля пострадали еще меньше. Очевидно, тунисские канониры сосредоточили основной огонь на флагмане, стараясь выбить его в первую очередь. По остальным кораблям стреляли мало. А потом им стало уже не до стрельбы. На фрегатах вообще не было заметно никаких повреждений. Здесь же стояли и трофейные галеры. Глядя на них, у Ивана возникла еще одна мысль, которую следует подбросить командующему. Будет хороший предлог нанести визит тринидадцам в Алжире. Ведь если гребцам-невольникам пообещали свободу после боя в обмен на помощь в бою, то можно доставить бывших рабов в Алжир самим! И передать с рук на руки тринидадцам. Как говорится, явить жест доброй воли и дать понять, что Османская империя не хочет войны с Русской Америкой и Испанией. А что, должно сработать! И приличия будут соблюдены, и появится удобный повод для последующих контактов. А уж "убедить" адмирала в необходимости этого шага он сумеет.

Едва "Кирлангич" стала на якорь, от борта "Перваз Бахри" тут же отошла шлюпка и направилась к ней. Прибывший офицер подтвердил приказ — срочно прибыть к командующему. Что же там такого страяслось? Одевшись подобающим образом, разведчики сели в шлюпку и отправились на флагман, гадая, чем обусловлена такая спешка.

Пока шли по рейду мимо стоявших на якорях кораблей, Иван еще раз оценил результат их дуэли с береговыми батареями с близкого расстояния. Сейчас уже хорошо были заметны следы попаданий ядер в корпус, но ни в одном случае борт не был пробит. Можно, конечно, было все списать на малый калибр пушек. И скорее всего, это так и есть, — самая мощная артиллерия должна была быть установлена в Саиф-Альнаби. Но, тем не менее...

Борта линейных кораблей, построенных по французскому проекту, а именно таковые были в эскадре Кемаля-паши, очень прочные, поэтому еще не всякое ядро их возьмет. Даже с близкого расстояния. Почему же орудия кораблей Черной Бороды, или как выяснилось — капитана Вильгельма Майера, наносили такие чудовищные разрушения во время боя в Тунисском заливе, и быстро уничтожили два линейных корабля и два фрегата? Чем именно они стреляют, причем стреляют очень далеко и точно? Информация, полученная от Джакомо Мола, этого не проясняла. Он был канониром обычного орудия, установелнного на верхней палубе. Самой обычной бронзовой двенадцатифунтовки, хотя и изготовленной очень качественно. В отличие от того убожества, которое австрийские оружейные мануфактуры делали еще несколько лет назад. Это признавали все канониры в экипаже "Зееадлера". Но вот какие орудия стояли на батарейной палубе "Зееадлера", он толком не знал. Видеть видел, но только внешне. С устройством новых пушек его не ознакомили, а уж к стрельбе из них тем более не допускали. Канонирами батарейной палубы были только австрийцы, а они держали язык за зубами. Неужели Вильгельм Майер (или Людвиг Шмарц, как это выяснилось, но пусть пока для всех будет Вильгельм Майер) сумел создать что-то, похожее на артиллерию того мира, откуда он пришел? Во всяком случае, это бы все объясняло. А какие еще новинки есть у него в запасе, о которых пока никто не знает? Из австрийских офицеров во время застолья удалось вытащить довольно много интересного, но только общие сведения, без мелких подробностей вроде точного устройства пушки, поскольку нельзя было глубоко влезать им в душу. Выяснил лишь, что часть орудий батарейной палубы казнозарядные и нарезные. Отсюда такая большая скорострельность и высокая точность стрельбы. Гладкоствольные дульнозарядные орудия могут использовать весь спектр существующих боеприпасов — бомбы с брандтрубками, ядра, книппеля и картечь, но от старых пушек по своей сути не отличаются. Разве что сделаны более качественно и точнее калиброваны. Нарезные же орудия могут стрелять гораздо дальше и точнее, но т о л ь к о специально для них созданными бомбами цилиндрической формы и т о л ь к о для них созданными пороховыми зарядами. Причем никто из офицеров не знал устройства бомб, его держали в секрете. Офицеры и канониры, обслуживающие нарезные орудия, знали лишь как стрелять этими бомбами и как с ними безопасно обращаться, чтобы не подорваться самим. Очевидно, именно эти бомбы и применил капитан Майер во время боя в Тунисском заливе. Уж очень эффект от их применения был потрясающий... Получают цилиндрические бомбы на корабли в Триесте, но где именно их делают, тоже никто из офицеров не знал. Снова вопросы, вопросы... И ни одного ответа...

Едва они поднялись на палубу "Перваз Бахри", их сразу же встретил вахтенный офицер и повел к командующему. Очевидно, предстоящее дело не терпело отлагательств. Кемаль-паша ждал разведчиков, поэтому принял их незамедлительно. После положенного приветствия и проявления положенного уважения к начальству Иван и Давут замерли в ожидании новых приказов. Кемаль-паша был в хорошем расположении духа, но видно все же что-то его беспокоило.

— Удивлены, что я вас так срочно вызвал? Давут, огромное вам спасибо за Саиф-Альнаби. Без вашего ночного "визита" ничего бы этого не было. Но сейчас есть задача для твоих разведчиков. Мне не так давно доложили, что этот трусливый шакал Али сбежал из Туниса еще до того, как мы пошли на штурм. Причем сбежал не с пустыми руками. Далеко он вряд ли ушел. Уж слишком много добра с собой прихватил. Ваша задача — найти его. В бой не вступать, поскольку у него большой отряд охраны. Причем не каких-нибудь голодранцев с ржавыми саблями из окружающих деревень, а лично ему преданных отборных головорезов. Кого с собой возьмешь, решай сам. И это нужно сделать срочно. Чтобы этот мерзавец не ушел от справедливого возмездия. Когда его обнаружите, вышлешь гонцов, и я отправлю вам в помощь большой отряд кавалерии. Задача понятна?

— Понятна, досточтимый Кемаль-паша. Но у меня просьба. Могу я взять с собой Хасана? Если он тоже состоит в отряде разведки, то ему надо обучаться также и действиям на суше.

Сказанное неожиданно развеселило адмирала, и он долго смеялся. Давут и Иван смотрели непонимающе, но помалкивали. Посмеявшись, Кемаль-паша все же объяснил причину своего веселья.

— Давут, ты действительно веришь, что этот прохиндей ничего не понимает в действиях на суше?! Поверь, я хорошо знаю, кто такие керченские контрабандисты! Хасан только прикидывается незнающим, а на самом деле он и тебе и твоим янычарам еще фору даст. Я прав, Хасан?

— Ну, как Вам сказать, досточтимый Кемаль-паша... Кое-что умею...

— Ишь, хитрец! Кое-что! Знаю я твое "кое-что". Ладно, будем считать, что я тебе поверил. Но я вообще-то тебя для другого вызвал. Как Давут со своими разведчиками вернется, нужно будет снова отправиться в Алжир. Мне не дает покоя то, что там происходит. И надо обязательно выяснить, можем ли мы не опасаться нападения хотя бы с этого направления. "Таиф" еще не вернулась из Истанбула, но думаю, ничего хорошего оттуда не сообщат. А если к австриякам добавятся еще тринидадцы с испанцами, то нас здесь просто разотрут в пыль. Что на это скажешь?

— Если надо, значит сходим, досточтимый Кемаль-паша. Разрешите опять взять "Аль Ясат" и ту же команду, что была в прошлый раз? Думаю, нас там запомнили, как добропорядочных торговцев, поэтому наше очередное появление не вызовет подозрений. Но можно сделать еще один шаг, чтобы убедить тринидадцев и испанцев в нашем миролюбии.

— Какой?

— Отправить в Алжир всех гяуров, которых здесь держали в рабстве, и которые помогли нам при штурме. Я говорю о гребцах с четырех галер, захваченных нами возле Саиф-Альнаби. Мы могли бы вернуть их в знак доброй воли с нашей стороны, без всякого выкупа и предварительных условий. Если сейчас идет война с австрияками, а возможно еще и с венецианцами, то такие торговые партнеры, как тринидадцы, нам не помешают.

— Хм-м... Я думал просто отпустить этих гяуров, отдав им одну галеру, и пусть бы сами добирались до своих, как сумеют. Но отправить их в Алжир, как знак доброй воли... Интересно... А как ты предлагаешь это сделать?

— Отправить один из наших фрегатов с официальными посланцами, которые сообщат о наших мирных намерениях и предложениях о торговле, а всех гяуров погрузить на купеческую мелочь, которая стоит в порту, и пусть они идут под охраной фрегата. А то, как бы опять на кого-нибудь не нарвались. По приходу в Алжир передать гяуров с рук на руки тринидадцам. Поверьте, они это оценят. Что тринидадцы, что испанцы ненавидят здешних работорговцев и вешают их без разговоров, если только те попадают им в руки. Сам видел. Заодно это хорошо отвлечет внимание от прибытия "Аль Ясат" в Алжир. Разумеется, мы должны прийти туда несколько позже. Когда Алжир уже начнет бурлить от такой новости, и там никому не будет дела до каких-то мелких торговцев на небольшой шебеке.

— Хм-м... Пожалуй, такое должно сработать! Ну, Хасан!!! "Незнающий" ты наш... Ладно, с подготовкой "Аль Ясат" к выходу без тебя управятся?

— Да, досточтимый Кемаль-паша. Я дам распоряжение боцману Мехмеду, и он все сделает, как надо.

— В таком случае, можешь "поучиться" у Давута в поимке Али. Срок вам самое большее — десять дней. Потом вы должны уйти в Алжир. Если за десять дней не найдете этого шакала, то возвращайтесь. Пусть радуется, что пока сумел ускользнуть от гнева повелителя правоверных.

— Но нам обязательно потребуется еще кое-что для поиска Али-бея.

— Что именно?

— Во-первых, нужны проводники, хорошо знающие местность. Во-вторых, нужны люди, хорошо знающие Али-бея лично. Причем способные опознать его не только в лицо в любом обличье, но также и по голосу в темноте. Ведь никто из нас его никогда не видел и не знает, как он выглядит. Такие люди должны быть во дворце среди тех, у кого личные счеты к этому мерзавцу. Они будут землю рыть, только бы его найти.

— Что же, разумно! Отправляйтесь во дворец и найдите там подходящих людей. Найти проводников я уже приказал, тут есть хорошие караванщики и охотники. А имеющих зуб на этого Али-самозванца найдете сами...

Уточнив еще ряд вопросов, командующий отпустил их, не забыв наградить деньгами и подарками. Вручил также приличную сумму в золотых султани для выдачи всем остальным разведчикам, принимавших участие в операции в Саиф-Альнаби. И вот теперь, вернувшись на "Кирлангич", Иван и Давут развернули бурную деятельность. Команда, выделенная для "Аль Ясат", сразу же отправилась на нее под руководством Мехмеда, а они начали сборы для сухопутной экспедиции. То, что сорвалась "свободная охота", ничего страшного. Ведь вполне можно совместить "свободную охоту" с поисками бея-мятежника. Мало ли, кто по дороге попадется! А уж когда Давут услышал про дворец... Сразу же, едва они оказались на "Кирлангич", хитро усмехнулся.

— Хасан, я еще раз повторю, что ты — гений! Кемаль-паша с а м приказал нам отправиться во дворец бея и поискать нам то, что нужно! А ведь ты всего лишь п р е д л о ж и л ему это, и даже не настаивал!

— А я тебе о чем говорил, Давут? Надо знать свое начальство, и говорить ему то, что тебе нужно, и в то же время то, что оно хочет услышать. Так проще всего добиться желаемого. В итоге, мы согласно приказа командующего эскадрой заявимся во дворец и будем там какое-то время творить, что хотим, и ходить, где хотим. Только не сейчас, а когда вернемся, поскольку сейчас некогда — время уходит. Глядишь, что-нибудь интересное найдем...

Дворец бея Туниса поражал роскошью и размерами. Здесь уже вовсю хозяйничали янычары. Также шел грабеж богатых домов по всему городу. Командир десанта Рауф тоже был во дворце, и удивился, услышав необычную просьбу. Но быстро сообразил, что от него требуется, и вскоре перед Иваном и Давутом предстала небольшая шеренга из дворцовых слуг, кто не успел сбежать. Давут обратился к ним с просьбой помочь найти сбежавшего бея-мятежника, пообещав щедрую награду в случае успеха. Но увы, эти слуги были заняты на работах за пределами покоев правителя Туниса, видели его только издали и мельком, а при неожиданной встрече сразу падали ниц, поэтому гарантированно опознать его в другой одежде, а тем более лишь по голосу, затруднялись. Давут был обескуражен, не ожидая такого подвоха. А искать знающих людей по всему городу — это потерять время. Но у Ивана было свое мнение на этот счет. И он велел привести старшего евнуха. Что Давут, что Рауф, что стоявшие рядом янычары очень удивились.

— Хасан, зачем он тебе?!

— Есть одна мысль. Кто сильнее всего ненавидит мужчину и готов на всякие пакости в его отношении? Женщина, которую он обидел. Вот и посмотрим, как наш Али-бей обращался со своими женщинами.

Быстро привели пожилого евнуха, который сразу же бухнулся в ноги и залепетал по-турецки, что он ни в чем не виноват. Но Иван пресек этот словесный поток и спросил, есть ли среди жен и наложниц сбежавшего бея те, с кем он очень плохо обращался? И те, которые только и делали, что пытались сбежать из гарема? Евнух сразу понял, что от него требуется, и согласно закивал. Да, конечно, есть такие! Ужасно своенравные особы, не желающие подчиняться! Их не раз наказывали плетьми, но это мало помогало. Велев привести возмутительниц спокойствия, Иван хитро улыбнулся и подмигнул Давуту.

— Вот видишь, как все просто? Надо всего лишь знать, где искать. Не удивлюсь, если весь гарем изъявит желание нам помочь.

— Да уж... Признаю, я об этом даже не подумал... Но как мы возьмем с собой женщин?!

— То есть как это, как возьмем? Посадим на лошадей и возьмем. Главное, чтобы они умели ездить верхом, имели глаза и уши, и смогли опознать своего ненаглядного повелителя. Большего от них не требуется.

— М-м-да-а... Хасан, похоже, не тебе у меня, а мне у тебя надо кое-чему поучиться.

— Так я же не против, Давут! Я тебя много чему плохому могу научить!

Вокруг грянул смех. Очевидно, янычары тоже не ожидали такого подхода к делу. Вскоре привели тех, о ком шла речь. Перед Иваном стояли две молодых девушки-европейки, по возрасту не старше его самого. Они испуганно озирались и кутались в хиджаб, не ожидая ничего хорошего от смеющихся янычар, откровенно их разглядывающих и обсуждающих достоинства "норовистых кобылок". Евнух, кланяясь, доложил, что вот это и есть те самые непослушные наложницы — Алия и Дамира. Нарушают порядок, не хотят подчиняться, и даже на первых порах осмеливались дерзить своему повелителю, за что были им наказаны. Помогло, но ненадолго. Пришлось повторять. Повелитель уже подумывал, чтобы избавиться от таких несносных мерзавок, но просто не успел.

Слушая обличительную речь, Иван осторожно заглянул в душу девушкам и понял, что это француженки. Попали в рабство в результате пиратского нападения, обычная история в этих краях. Поняв, что ничего существенного от евнуха больше не услышит, прервал его излияния и обратился к рабыням на французском, намеренно говоря с акцентом, и временами коверкая слова, но так, чтобы его понимали.

— Мадемуазель говорят по-турецки, или по-французски? Я не знаю арабского языка.

— О, месье, кто Вы?! Мы сами не очень хорошо понимаем этот варварский язык! Неужели, Вас прислали с выкупом за нас?!

— Увы, мадемуазель. О вашем выкупе я ничего не знаю, но он вам больше и не понадобится. Вы выкупите себя сами, если поможете нам, и даже заработаете на этом.

— Что нам надо делать?!

— Для начала — рассказать о себе. Кто вы такие, и как тут оказались. А затем отправиться вместе с нами верхом на поиски мятежного бея Туниса. Нам нужны люди, способные опознать его в любом обличье. Вы сможете это сделать?

— С радостью, месье!!!

— Прекрасно. Мое имя Хасан. Как обращаться к вам, мадемуазель?

Рассказ наложниц Али-бея не отличался оригинальностью. Сестры Аннабель и Катрин де Бюсси стали жертвами нападения магрибских пиратов чуть менее года назад. С выкупом что-то не заладилось, поэтому Аннабель превратилась в Алию, а Катрин в Дамиру, и они обе попали наложницами в гарем Али-бея. Первое время бунтовали, даже пытались бежать, но безуспешно. В результате все заканчивалось поркой и угрозой отдать на потеху солдатам, раз уж они воротят нос от своего повелителя. Неизвестно, что было бы дальше, они уже потеряли всякую надежду, и вдруг такая неожиданность — кто-то напал на Тунис! И их повелитель сразу же удрал, поджав хвост. Даже наплевав на свой гарем, что он достанется победителям. И теперь сестрички согласны отправиться хоть на край света, только бы найти этого негодяя, и получить свободу.

Что-то подобное Иван и ожидал услышать. Предупредил сестер, что отправляться нужно немедленно. Седла на лошадях будут мужские, местной выделки, здесь не Франция. Умеете так ездить? Хорошо. Одеться соответсвующим образом — для многодневной экспедици, а не для соблазнения своего повелителя, и обязательно взять теплую одежду, так как ночи в пустыне холодные. Едой и водой вас обеспечат, а вот оружие не потребуется, поскольку воевать — не ваше дело. Ваша задача — только опознать Али-бея. Живого, или мертвого. И чтобы никаких женских капризов и нытья! Если согласны и уверены в своих силах, что не станете обузой отряду, тогда вперед! Если нет, то лучше не покидайте гарем. По крайней мере, останетесь живы. Ибо пустыня ошибок не прощает. А как вы хотели, мадемуазель?! Я не французский шевалье, и не собираюсь рассыпаться комплиментами перед прекрасными дамами. Тем более, не собираюсь подметать землю пером своей шляпы перед ними. У нас все устроено несколько по-другому, если вы этого еще не поняли, Что, поняли? Хорошо, что поняли. И то, что я вам предлагаю, это никоим образом не благотворительность, а деловое предложение. Свободу надо заслужить! Согласны? Тогда быстро собираться! Чтобы через час были готовы! Как раз коней оседлают и соберут все в дорогу. От этих хлопот, так и быть, мы вас избавим.

Когда обрадованные наложницы убежали, Давут хитро улыбнулся.

— Ну, Хасан!!! Ловко ты их! Ишь, как рванули!

— А как ты хотел? Если сразу не поставить француженку на место и не объяснить ей, что от нее требуется, то она приложит все силы, чтобы сесть тебе на шею. Со мной такое не пройдет. Причем это касается не только француженок, итальянки не лучше. Не знаю, как с испанками. Но думаю, не сильно отличаются. Вот я этих двух необъезженных кобылок и замотивировал нужным образом. Поглядим, что дальше будет. Как они тебе, кстати?

— А ничего! Я бы не против познакомиться с обеими поближе!

— Вернемся в Тунис, может и "познакомимся". А если девчонки действительно помогут, то надо будет с ними поделиться.

— Чем?!

— Тем, что найдем. Как ты думаешь, враги в гареме у них есть?

— А как же!!! Гарем — это такой гадюшник, где все бабы строят козни друг другу, и готовы сожрать друг друга. Интриги постоянные. Причем иногда со смертельным исходом. Полная идиллия!

— Вот мы и восстановим справедливость. Поможем нашим мадемуазель. Тем более, нам это ничего не будет стоить!

Все засмеялись. Но надо было выдвигаться в путь, поэтому занялись сборами. Хорошо, что коней в дворцовой конюшне было еще достаточно. Хватило на всех, взяли с собой также вьючных. Никто не знал, сколько времени продлятся поиски. Но как говорят, идешь в пустыню на день — бери всего на неделю. Их уже ждали двое проводников. Давут на всякий случай взял весь отряд разведчиков, ибо уже знал, что с Али-беем ушло более полусотни охраны. И вступать с ними в открытый бой чревато. Когда все было готово, появились наложницы, держа в руках по небольшому тюку. Видно было, что они восприняли предупреждение об экспедиции в пустыню всерьез, поэтому экипировались, как положено.

— Месье Хасан, мы готовы!

— Я очень рад, мадемуазель! Даже в установленный срок уложились. Вот нащ командир отряда Давут. Он тоже знает французский. Я — его помощник. Слушаться нас беспрекословно. Если готовы, по коням!

Глава 13

По следу в пустыне

Отряд разведчиков покинул дворец и направился к выходу из города. Когда проходили дворцовые ворота, Ивана не покидало ощущение, что за ними наблюдают. Ничего удивительного в этом не было. Слухи о том, что они отправляются искать сбежавшего Али-бея, уже разлетелись, скрыть такое трудно. И похоже, тут есть еще заинтересованные лица, которые бы очень хотели вернуть беглеца. Слишком многим успел нагадить бей-самозванец за свое непродолжительное правлеие. Но теперь эпоха беев закончилась. Из Истанбула пришел приказ повелителя правоверных — в Тунисе его власть будет представлять паша, назначаемый на эту должность им лично. Никаких "наследных принцев", становящихся беями, здесь больше не будет. Что из этого выйдет, пока говорить рано. Но во всяком случае, желания бунтовать у местных поубавится. Только где этот паша? Тунис только-только взяли, и тут еще долго надо будет порядок наводить. Как бы их к этому делу не подключили, чего бы очень не хотелось. Все время быть на виду у начальства и заниматься малопочтенным ремеслом карателя. Все же надо будет продавить идею каперства у Кемаля-паши. Вплоть до того, что даже слегка "надавить" на него. Но не раньше, чем они вернутся из Алжира. Алжир сейчас для командующего идея-фикс, и он от нее не отступится. Ну и ладно. В конце концов, можно будет использовать поход в Алжир в своих интересах. А то, что-то уж очень много непонятного стало вокруг твориться. Может быть там удастся прояснить ситуацию?

Когда наконец-то выбрались из города, день уже клонился к вечеру. Проводники предлагали подождать до утра и заночевать в караван-сарае неподалеку от городских ворот, но Давут спешил. И так уже потеряно больше суток, а за это время Али-бей мог уйти очень далеко. Правда, по поводу его маршрута проводники успокоили. Это только кажется, что в пустыне сто дорог. Если надо прийти в какое-то конкретное место, и чтобы не остаться в пустыне навсегда, то дорог не так уж много. Зачастую всего одна. Стража на воротах видела, куда направился отряд Али-бея. Поэтому пройти по его следам труда не составит. Вот как далеко они смогли уйти за эти сутки — другой вопрос. Но рано, или поздно, догонят. Они идут налегке, а Али-бей прихватил с собой целый караван. Так что пусть почтенный Давут не беспокоится, за несколько дней догонят беглецов. На вопрос Давута, почему они в этом так уверены, проводники искренне удивились. А куда же они денутся с караванной тропы?!

Когда солнце скрылось за горизонтом, ощутимо похолодало. Заранее присмотрели место для ночевки и разбивали лагерь еще до заката. Далеко от Туниса не ушли, но тут уж ничего не поделаешь. Перекусили, и вот теперь Иван сидел у костра и протирал от выпавшей влаги свой испанский штуцер, который решил захватить в эту экспедицию. Не исключена стычка не только с охраной Али-бея, но еще и с многочисленными любителями чужого добра, которых здесь хватает, поэтому дальнобойное и скорострельное оружие пригодится. За этим занятием его и застали Аннабель и Катрин, присев возле костра.

— Мы Вам не помешаем, месье Хасан? Не думали, что в пустыне ночью так холодно!

— Присаживайтесь, мадемуазель, места для всех хватит! Но вы бы лучше ложились спать, завтра мы двинемся в путь с рассветом.

— Месье, Хасан, о чем Вы говорите?! Мы за столько времени впервые вырвались за пределы этого проклятого гарема!

— Как хотите. Но учтите, что завтра будем идти весь день до самого заката. С непривычки вам будет тяжело.

— Не волнуйтесь, месье Хасан, мы проблем не создадим!

Иван поддерживал разговор, стараясь успокоить девушек, одновременно нагоняя на них сонливость. А то, сейчас трещат, как сороки, а завтра носом клевать будут. Он их прекрасно понимал и не мешал выговориться, но все же не забывал, что у них не то, что его подготовки, а даже подготовки янычар нет. Поэтому, чтобы они не стали обузой в экспедиции, пусть отдыхают. Очень скоро сестры начали зевать, и расстелив кошму поближе к костру, залезли под одеяло. Вскоре они уже спали. Тут как раз подошел Давут, проверявший посты.

— Ну что? Не охмурили тебя еще эти балаболки?

— Пытались. Но сильно устали, пусть отдыхают. Завтра у нас долгий переход.

— А они точно спят?

— Спят, не волнуйся. Тем более, они не знают нашего языка. Говори, что тебя интересует, остальные тоже спят. Я это з н а ю.

— Ничего от тебя не скроешь, Хасан... Я как раз об этом и хотел спросить. Ты сможешь почувствовать заранее Али-бея с его бандой? Не хотелось бы угодить в засаду.

— Смогу. Мало того, если он даже обнаружит нас издалека и подготовит засаду, я смогу спокойно подойти к ним и вырезать всех. Но не распространяйся об этом. Для всех я — твой помощник, который кое-что соображает в делах сухопутной разведки, опираясь на свой прежний опыт контрабандиста.

— Я все понимаю, Хасан. И храню молчание, как и обещал. Но я беспокоюсь за своих людей.

— Не волнуйся, ничего с ними не случится, если только сами по-глупому не подставятся, проявляя ненужный героизм. Но я не думаю, что охрана Али-бея будет воевать с нами до последнего человека. По большому счету, к ним-то особых претензий нет. Ведь они простые солдаты, и не они подняли бунт. Ну, служили они самозванцу, и служили. Многие служили. Так что же теперь, казнить все население Туниса? А зачем нам полностью безлюдный Тунис? Когда их догоним, попробую договориться, чтобы они сами выдали нам Али-бея. Если только он еще жив. Правитель, бросивший все и пустившийся в бега, едва запахло жареным, теряет весь авторитет в глазах своих подданных. Так что не удивлюсь, если охрана уже избавилась от него, поделила казну и разбежалась. Если только не передралась возле золота.

— Пожалуй, такое тоже возможно. И что нам лучше сейчас сделать, чтобы догнать его побыстрее?

— Спать. Я говорил с проводниками, и они сказали, что завтра по пути будет два удобных места для ночевки. Али-бей сбежал вчера вскоре после полудня, так что вполне мог добраться до одного из этих мест. Дальше вряд ли ушел, скорость его каравана не очень большая. Возможно, завтра все и выяснится...

Поговорив о возможных действиях завтра, Давут лег спать, а Иван все сидел возле костра, смотрел на языки пламени и думал. Еще год назад он даже не подозревал, какие приключения свалятся на его голову. И ведь это еще не конец. Слишком много странностей в этих африканских событиях, где переплелись интересы многих держав. И за что ему такое "счастье"? Ходил бы в походы с остальными казаками к турецким берегам, как раньше было, и горя не знал. Зато с другой стороны, если бы не приказ войскового атамана отправиться к туркам тайным подсылом и не эта добровольно-принудительная служба в османском флоте, то он бы не встретился с тринидадцами. И очень долго на Дону пребывали бы в плену собственных заблуждений и напрасных надежд. Но как передать эти важные сведения в Черкасск войсковому атаману? Для начала надо как минимум вернуться в Истанбул. Матвей Колюжный уже должен быть там, ибо не найдя его в Керчи, и выяснив, что Иван устроился на службу к "купцу" Искандеру, сразу же отправится в Истанбул, ибо он изначально являлся для них главной целью. Но Истанбула в ближайшем будущем не предвидится. Уже осень, скоро начнутся шторма, и активные действия на море прекратятся. Это если все будет, как и раньше. Но сейчас так все перевернулось с ног на голову, что можно ожидать, чего угодно. И где будет зимовать эскадра? Хорошо, если вернется в Истанбул, или хотя бы в Смирну. Но ведь могут и в Тунисе оставить, или еще хуже — перебросить поближе к театру военных действий. Хоть зимой австрияки вряд ли будут проявлять активность, но в Истанбуле вполне могут захотеть держать мощную эскадру поближе к Адриатике. Чтобы как только, так сразу. Усилят ее другими кораблями, и будут ждать весны. А под шумок можно... Ладно. Все равно, начинать разговор об этом можно только после возвращения из Алжира. А пока — ловить Али-бея, чтоб ему пусто было...

Иван закончил обихаживать штуцер, положил его рядом с собой и прилег на кошму, укрывшсь плащом. Действительно, очень холодно. Ничего, это не надолго. Он был уверен, что попытка Али-бея удрать не увенчается успехом. Даже если охрана останется ему верна, в округе рыскает огромное количество банд из недавних "воинов" Туниса, сбежавших из города, а уж они-то припомнят все своему бывшему повелителю. Причем как местные, так и наемники. Во время разговора с адмиралом он узнал, что в ходе штурма Туниса было поразительно мало пленных. В основном раненые, и простые горожане, обвинять которых в мятеже было просто глупо. Вся знать и большая часть "войска" сбежала, воспользовавшись оставленной лазейкой. Кемаль-паша не хотел лишних потерь, неизбежных при отрезании противнику всех путей к бегству, поэтому намеренно позволил уйти тем, кто хотел. После бегства из Туниса и потери баз снабжения "армия" Али-бея очень быстро потеряет свою боеспособность, и превратится в разрозненные банды, которые будут воевать не столько с турецкими войсками, сколько друг с другом за место под солнцем. А заодно и с кочевниками-бедуинами, которые вообще никому не подчинялись и жили своей жизнью. Все наемники постараются как можно скорее покинуть Магриб, поскольку платить им перестали, а принимать участие в междоусобицах арабов им совершенно не нужно. Все это вполне устраивало Кемаля-пашу, ему нужен был лишь Али-бей. А у сбежавшей знати, замешанной в мятеже, можно будет конфисковать все движимое и недвижимое имущество в Тунисе, поскольку головы их самих не представляют никакой ценности. Пусть скитаются по Магрибу и думают, какую глупость они совершили, поддержав бунт против повелителя правоверных...

На этом Иван решил прекратить самокопание и спать. Завтра тяжелый день, и есть предчувствие, что не все пройдет гладко...

С рассветом отряд снова тронулся в путь. Вокруг простиралась каменистая пустныя, ветер трепал полы плаща и нес мелкий песок, поскрипывающий на зубах, но в целом ситуация была спокойная. Никто ночью не потревожил разведчиков, и близкой опасности Иван не чувствовал. Поднимаясь на очередной холм, он внимательно разглядывал местность в бинокль, но не обнаружил ничего подозрительного. Чем выше поднималось солнце, тем теплее становилось, но адкой жары, когда пустыня превращается днем в раскаленную сковородку, уже не было. Осень — она и в Магрибе осень. До полудня, пока не сделали привал на обед, никого не встретили. Иногда вдалеке появляись и исчезали небольшие группы всадников, но видя отряд янычар предпочитали не искушать судьбу и не приближались. После привала продолжили путь, и вскоре дошли до первого удобного места для ночевки, о котором предупреждали проводники. Ничего интересного там не нашли и отправились дальше. Иван все также оглядывал окружающую местность в бинокль, и вскоре его внимание было вознаграждено. Далеко впереди над скалами вились птицы. Судя по всему — падальщики. Проводники тоже увидели это и подтвердили, что в той стороне находится вторая удобная стоянка. И похоже, там что-то произошло. Ибо столько стервятников в одном месте просто так не появятся.

Приближались осторожно. Давут, вняв совету Ивана, отправил его вперед вместе с двумя разведчиками. Остальные спрятались неподалеку от входа в ущелье, держа оружие наготове. Иван спешился и предупредил идущих с ним Фуада и Хакана, с которыми уже имел дело раньше.

— Вперед меня не лезть. Идти за мной и ничего не делать без моей команды. Вы все поняли?

— Поняли, Хасан-бей. Лошадей оставим здесь?

— Да. Пойдем пешком, здесь не далеко. Если появится противник, упасть на землю, замереть, соблюдать тишину, и ничего не делать. Ждать моей команды.

— Но если нас заметят и начнут стрелять, Хасан-бей?!

— Повторяю еще раз — н и ч е г о не делать без моей команды даже в случае, если вам кажется, что нас обнаружили. Если вы не в состоянии это выполнить, то я лучше пойду сам.

— Простите, Хасан-бей. Все понятно. Сделаем, как прикажете...

Еще приближаясь ко входу в ущелье, Иван понял, что там кто-то есть. Войдя в состояние "хара", он чувствовал сильные эмоции людей. Очень скоро он услышал звон оружия, крики, тяжелое дыхание, и прочие звуки боя. Дав знак Фуаду и Хакану спрятаться за ближайшим камнем, он тихо скользнул в ущелье, и едва скрылся из поля зрения своих разведчиков, применил отвод глаз. И почти сразу же наткнулся на два трупа в форме гвардии Туниса. Причем было ясно, что убили их не сейчас, а раньше — кровь уже успела высохнуть и почернеть. Пройдя еще дальше и завернув за угол, Иван остановился, пораженный увиденной картиной. Впереди лежала масса трупов. Как свежих, так и не очень. Большая часть была в форме гвардии. Меньшая часть была одета, как простые солдаты и городские обыватели. В сторонке стояли лошади, возле них лежало большое количесво вьюков, а посреди этого побоища две группы увлеченно выясняли отношения с помощью сабель. Внимательно присмотревшись, Иван понял, по какому принципу они разделились, — европейцы насмерть бились с арабами. Причем и те, и другие были как в тунисской форме, так и в гражданской одежде. Европейцев было меньше изначально, чем арабов, но сдаваться они не собирались, и дорого продавали свои жизни. Никто уже не стрелял, перезаряжать оружие было некогда. В воздухе стоял звон клинков, перемешанный с криками и проклятиями на арабском, итальянском и французском. Поняв, что делать здесь пока нечего, Иван отправился обратно. Пусть две заинтересованные стороны окончательно выяснят, кто из них прав, а потом можно будет разобраться с победителем.

Отступив за угол, и убрав отвод глаз, Иван вышел из ущелья и тут же дал знак Фуаду и Хакану следовать за ним, по пути вкратце сообщив о том, что увидел. Вскоре они уже были в расположении отряда. Рассказав все подробно, высказал свои предположения.

— Это однозначно отряд Али-бея, многие убитые в форме его гвардии. А нам сказали, что ушла только одна группа гвардейцев вместе с Али-беем. Вот есть ли там сам Али-бей, пока непонятно.

— Ничего, подождем, когда эти горе-вояки закончат. Скорее всего, казну не поделили. Выход из этого ущелья один, если захотят уйти верхом. Поэтому мимо нас не проскочат.

— Давут, разреши дать тебе совет. Не пытайся устраивать встречный конный бой с набрасыванием арканов, показывая свое умение. Сейчас это крысы, загнанные в угол, а такие очень опасны. Тем более, с золотом. Можем напрасно наших людей положить.

— Но как мы иначе возьмем хоть кого-то из них живыми?

— Вы спрячьтесь, чтобы вас не было видно, а я займу позицию в сотне шагов от выхода из ущелья. Когда покажутся "победители", стреляю не по всадникам, а по лошадям. Ты уже знаешь, на что способен мой штуцер. Поэтому успею сделать несколько выстрелов до того, как они выйдут из зоны поражения. Минимум троих, пригодных для "беседы", я тебе обеспечу. С остальными можете делать, что хотите, но не раньше, чем услышите выстрелы. Можете не стараться взять их живыми.

— А что, хороший план! Пожалуй, так и сделаем...

Иван улегся на скале, откуда хорошо просматривался выход из ущелья, и стал ждать. Обнаружения он не боялся, укрывшись отводом глаз. Остальной отряд во главе с Давутом сейчас ждет за поворотом, его отсюда не видно. Зато ему с высокой точки удобно контролировать все подходы к ущелью. Правда, здесь не сотня шагов, а как минимум полторы, но штуцер хорошо бьет и дальше. Драка за золото в ущелье уже закончилась, победитель определился, так что сейчас, скорее всего, идет навьючивание лошадей. Ночевать здесь "победители" не останутся, скоро сюда зверье со всей округи сбежится. Стервятники появились первыми, и уже кружат в воздухе. Ждут, когда все утихнет, и можно будет приступить к пиршеству...

Так, идут! Иван положил ствол штуцера на свернутую кошму, взвел курок и приготовился.

Из ущелья показались двое всадников, причем налегке. Арабы. Двигались они не спеша, внимательно поглядывая по сторонам. Удалились от входа, огляделись, но опасности не заметили. Очевидно, разведка. Подали знак, и из ущелья начали выдвигаться остальные. Шестеро всадников и большое количество вьючных лошадей. Тоже арабы. Значит задавили наемников численностью и выгребли все, что смогли, лошадей у них хватало. Один распоряжается, вот он-то и нужен. Прицелившись так, чтобы не задеть всадника, Иван нажал на спуск. Громыхнул выстрел. Тут же открыл штуцер и вставил новую камору. Взвод курка и поиск следующей цели. Противник явно растерялся в первые мгновения, но быстро опомнился, и рванул вперед. На месте остался лишь командир отряда, ногу которого придавила рухнувшая лошадь. Соскочить во время падения он не успел. Мимо проносятся оставшиеся пятеро. Выстрел, и еще один конь спотыкается, а его всадник летит на землю. Может свернет шею, а может и нет. Тут уж, как повезет. Снова открыть штуцер, сменить камору, закрыть штуцер, взвести курок. Третий выстрел пришлось делать вдогонку, но и он оказался удачным. Еще один конь упал на землю вместе со своим седоком. Все, дальнейшая стрельба бессмысленна, отряд противника вышел за пределы прицельного огня. Иван довольно улыбнулся и погладил рукой нагревшийся ствол. Хорошую вещь испанцы сделали! Конечно, это не магазинный карабин "Меркель", находящийся на вооружении морской пехоты Русской Америки, но тоже ничего! Все дульнозарядные ружья даже рядом не стояли. А на будущее надо любыми путями добыть "Меркель". Пусть патроны для него можно будет брать только у тринидадцев, но если держать это оружие не для обычных стрельб, а для вот таких случаев, как сегодня, то расход боеприпасов будет не такой уж большой. А еще удалось выяснить, что есть специальный вариант "Меркеля" для хороших стрелков, называющихся снайперы. Вот бы такой добыть!!!

Поняв, что его куда-то не туда занесло, Иван вернулся на грешную землю и внимательно осмотрел открывшуюся перед ним картину. Двое, которые выехали первыми на разведку, попытались уйти, но попали под точные выстрелы янычар. Трое уцелевших, что шли с караваном, сначала заметались и потеряли время, и вскоре были окружены превосходящими силами. Одного пристрелили, а двое последних "победителей" не стали искушать судьбу и бросили оружие. Теперь надо было спешить. Пока Давут и его люди отвлечены на пленных и то, что они хотели увезти с собой, надо проверить, что творится в ущелье. Иван чувствовал, что там остались живые. Вот и надо успеть пообщаться с ними раньше, чем до них доберется Давут. А пленные и золото никуда не денутся.

В ущелье ничего не изменилось, только трупов добавилось и не было ни одной лошади. Первым делом Иван нашел раненых. Трое наемников европейцев. Своих раненых арабы, очевидно, добили сами. А вот гяурам по своей милой привычке вспороли животы и оставили умирать. Двое без сознания. Не стал с ними связываться и быстро добил кинжалом. Но один, причем явно из начальства, лежал с перекошенным от боли лицом и выл. Больше живых в ущелье не осталось.

Иван опустился на колени рядом с раненым и провел руками над его телом, выясняя состояние. Надежды нет. Впереди медленная и мучительная смерть. Рядом пока что никого, поэтому можно не таиться, а сделать все быстро и открыто. Уняв боль раненому, глянул ему в глаза. Наемник его поначалу даже не заметил, и теперь смотрел с огромным удивлением, заговорив на итальянском.

— Я уже умер?! Ведь я не чувствую боли!

— Нет, Вы еще живы. Я всего лишь унял Вашу боль. Я не смогу Вас вылечить — рана смертельна. Но я могу сделать так, что Вы уйдете на встречу с Господом нашим быстро и без мучений.

— Кто Вы, синьор?! Вы не араб!!!

— Да, я не араб. Кто я, не имеет значения. Но нам надо спешить. Скоро здесь появятся янычары, и поверьте, лучше Вам не попадать живым к ним в руки. Мне нужно знать все, что знаете Вы. После этого Вы тихо покинете этот мир. Боль больше не вернется, обещаю. Вы согласны?

— Да!!! Я расскажу все, что знаю!!!

— Не нужно. Просто лежите спокойно и смотрите мне в глаза. Можете молиться, мне это не помешает...

Иван без всяких усилий вошел в душу раненого, и быстро выяснил все подробности грешной жизни Пьетро Остеллино, наемника из Венеции. Он служил в артиллерии Али-бея и принимал участие в обстреле кораблей Кемаля-паши, прорвавшихся к Тунису. Когда от его батареи ничего не осталось, сумел вовремя удрать из города, так как осознавал, что начнется, когда янычары пойдут на штурм. Он был не один такой, бежали многие. Все было ничего, пока они не завернули в это ущелье, и обнаружили там следы недавней резни. Кто-то напал на отряд Али-бея, и убил всех. Но, что удивительно, не покусился на большое количество золота, которое бывший правитель Туниса пытался увезти с собой. Вот из-за этого проклятого золота все и началось...

Вдали раздались удивленные голоса. Значит Давут уже закончил осмотр трофеев и хочет узнать, что здесь происходит, отложив допрос пленных на потом. Больше тянуть нельзя. Да и так уже выяснил все, что возможно... Иван погрузил наемника в сон и ударил в грудь кинжалом. Все... Покойся с миром, Пьетро Остеллино. Ты очень много нагрешил в своей жизни, но степень твоей вины будет определять Господь, а не такие же грешники, как ты. Для тебя земные проблемы закончились, и в них предстоит разбираться живым...

Возглас Давута отвлек Ивана от размышлений о Вечном.

— Хасан, вот ты где!!! А мы с ног сбились, тебя искали. Ловко ты троих ссадил! Все пленные говорят, что Али-бей здесь. Кто-то его прирезал еще до того, как они пришли сюда.

— Я знаю. Только что поговорил вот с этим гяуром, он рассказал все в обмен на легкую смерть. Кто-то напал на отряд Али-бея ночью и вырезал всех. Причем на золото не позарился. Давай закончим побыстрее. Где там наши красотки? Только предупреди их, что натюрморт здесь не очень. Но деваться некуда, переживут...

Вскоре привели Аннабель и Катрин. От увиденного им стало дурно, девушек стошнило, но они старались держаться. Труп Али-бея нашли достаточно быстро, и Аннабель даже пнула его ногой.

— Вот он, этот негодяй!!!

— Вы уверены, мадемуазель?

— Абсолютно!!! Я эту рожу никогда не забуду! Можете проверить — у него должен быть шрам на левом плече!

Проверка подтвердила правоту наложниц. Но Иван и так это знал, поскольку выяснил из памяти Пьетро Остеллино, как выглядел бывший правитель Туниса. Поблагодарив девушек, настоятельно попросил их покинуть ущелье и подождать снаружи. Дальнейшее представление не для них. Когда Аннабель и Катрин скрылись, достал заготовленный кожаный мешок и отрубил голову тому, кто не так давно провозгласил себя султаном Туниса. Давут с интересом наблюдал за его действиями, но не вмешивался.

— Хасан, а ты хорошо владеешь клинком! Причем даже из такого неудобного положения, с филигранной точностью и с одного удара. Ты что, у палача уроки брал?

— Жизнь заставила научиться, Давут. "Трофей" отвезем в Тунис. А то, вдруг начальство потребует доказательств. Вот мы "доказательства" и привезем. Думаю, в Тунисе найдется еще много людей, которые опознают этого самозванца.

— Кстати, о трофеях. Взяли много золота. Даже не ожидал, что будет столько. Тебе это не кажется странным? Что в е с ь отряд уничтожили, а золото не взяли? Честно говоря, в кару Аллаха, постигшую нечестивца, я не верю. И никто из наших не верит.

— И правильно делаете, что не верите. Его покарал не Аллах, а люди. Обрати внимание — почти вся охрана убита, даже не оказав сопротивления. Такое впечатление, что их резали спящими. Потерь нападающие тоже не понесли, поскольку в то, что они увезли своих убитых с собой, я не верю. Кто это сделал — не знаю. Но могу предположить, почему они не польстились на золото. Они взяли самое ценное, что легко унести с собой и спрятать, а эту груду золота специально оставили здесь, чтобы сбить погоню со следа. Тот, кто это сделал, предвидел, что Кемаль-паша обязательно захочет поймать Али-бея. Вот он нам его и преподнес. Причем с золотом впридачу, чтобы мы думали уже не о погоне, а об этом золоте. И желательно передрались возле него.

— А ведь похоже... Но если это действительно так, то сколько же они унесли?!

— Не знаю. Знаю лишь то, что эти люди очень умны и не страдают жадностью. Они хорошо знают, что если откусишь слишком много, то можно подавиться. Давут, то же самое касается и нас. Нельзя жадничать и пытаться прикарманить в с е, надеясь, что никто не узнает. Узнают обязательно. Поэтому возьмем не более одной трети, а остальное придется отдать начальству.

— Эх, Хасан... Понимаю, что иначе нельзя, а вот жадность буквально вопит... Но ты прав, не стоит так рисковать.

— Вот именно. Будет еще у нас золото, не волнуйся. Кстати, делить придется на всех. На проводников и девчонок тоже. Мне такую же долю, как и всем. Тебе — смотри сам. Но слишком зарываться не советую — свои же не поймут.

— А как ты смотришь на то, чтобы догнать тех, кто нас опередил?

— Отрицательно. Ты что, собрался воевать со всем Магрибом? Где гарантия, что мы не встретим многочисленную банду из здешних "воинов", причем "голодную" банду? Поэтому мой тебе совет — довольствуемся тем, что послал нам Аллах, и спешно возвращаемся. Тем более, приказ мы выполнили — Али-бея нашли. И даже доставим его в Тунис. Хоть и не полностью, но тащить его труп, который скоро засмердит, у меня желания нет.

— Ты прав, Хасан... Это мне жадность все покоя не дает... Возвращаемся. Только сначала этих мерзавцев разговорим. Может быть, что интересное скажут?

— Вряд ли. Мне гяур гораздо больше рассказал, чем может знать этот сброд. Но если есть желание — попробуй. Тем более, все равно надо уже на ночевку останавливаться. Потом сравним информацию...

На следующий день сильно разросшийся за счет вьючных лошадей караван двинулся в обратный путь. Теперь уже особо не торопились. Приказ выполнен, "лишнее" золото поделено и надежно спрятано в седельных сумках, и остается только думать, как лучше его потратить. Больше всех выражали радость Аннабель и Катрин. Давут и Иван пообещали, что их доставят в Алжир и передадут тринидадцам, которые там сейчас хозяйничают. Но пусть помалкивают о золоте. А то, может случиться, что до Алжира они не доедут. И как только вернутся в Тунис, надо будет еще раз наведаться во дворец бея. Там еще кое-какие дела остались...

В отличие от Давута, Иван смотрел на необходимость повторно нанести визит во дворец несколько шире. Ценности ценностями, там наверняка еще много осталось по разным захоронкам, но из памяти венецианского наемника он узнал гораздо больше, чем сообщил Давуту. Наконец-то удалось установить личность незнакомца, который побывал в Кафе незадолго до ее захвата казаками, а вскоре оказался в Тунисе. И кого Иван видел во время своего первого "визита" в Тунис.

Здесь его звали Сердар, но это имя он получил, когда принял ислам. Кем он был раньше, и каково его настоящее имя, Пьер Остеллино не знал. Некоторые вещи выдавали в нем итальянца, однако полной уверенности не было. Сердар был одним из особо приближенных Али-бея, и чем он занимался, неизвестно. Во всяком случае, никаких официальных постов в государственной структуре Туниса он не занимал, но при этом был очень состоятельным человеком. Никто из европейских наемников, и Остеллино в том числе, не горел желанием общаться с ренегатом, предавшим свою веру. Но поскольку Остеллино регулярно бывал во дворце по долгу службы, то неоднократно видел там Сердара. А это говорило о том, что Сердар во дворце довольно частый гость. Куда он делся во время штурма, оставалось только гадать, но вот где находится его дом, Остеллино знал. Теперь осталась самая малость — проникнуть в дом Сердара, причем желательно втайне от всех, и искать там то, что может пролить свет на странную цепочку событий, которые преследуют его от самой Кафы. Но сделать такое, не привлекая ничьего внимания, очень трудно. Не ликвидировать же после этого всех свидетелей в доме, иначе поползут слухи — а чего это капитан Хасан здесь забыл? Впрочем, здесь можно сослаться на информацию, полученную от Пьетро Остеллино. Дескать, Сердар водил какие-то шашни с Али-беем, поэтому надо бы проверить его дом. В этом случае все приличия будут соблюдены, и убирать никого не придется. Можно даже пограбить, как "положено". Иначе не поймут. Вряд ли там что-то стоящее осталось, янычары уже должны были побывать во всех богатых домах Туниса, но ведь важно вести себя, "как все". Иначе, будет очень подозрительно. Конкретные шаги можно планировать только после посещения дворца, а пока — наслаждаться жизнью, испытывать гордость за быстро и точно выполненный приказ начальства, и думать о полагающейся награде. А также прикидывать, куда деть свою долю золота, и как это сделать, чтобы об этом золоте знало как можно меньше народа. Что и говорить, задача из трудно разрешимых. Особенно если учесть, сколько людей уже посвящено в эту "тайну".

А тут еще эти две красотки постреливают глазками. Быстро они в себя пришли, вот и начали любимую женскую игру — дразнить и завлекать мужчин. И ведь дурами их не назовешь, была возможность убедиться во время бесед с ними. Девчонок, вообще-то, можно понять. За все время нахождения в Магрибе впервые столкнулись с нормальным к себе отношением, вот и понапридумывали невесть чего. Считают их с Давутом чуть ли не рыцарями, оказывающими знаки внимания прекрасным дамам. Со скидкой на местные реалии, естественно. Не забывают, что эти "рыцари" могут и плеткой отходить, если сочтут их поведение неподобающим. Причем будут искренне считать такое обращение с прекрасными дамами само собой разумеющимся. Здесь вам не Франция, мадемуазель! Поэтому сестрички соблюдают границы дозволенного и не капризничают.

Но это вопросы хоть и сложные, но понятные. С сестричками де Бюсси вообще проблем нет, там все ясно. А Сердар хоть и темная личность, но уже известная. И можно в какой-то степени предвидеть, что от него ожидать, если вдруг он опять появится. Но вот бойня в ущелье заставила задуматься. По ряду признаков Иван определил, что отряд Али-бея вырезал человек, обладающий даром характерника. Может и не в полной мере, но достаточной для незаметного приближения к жертве и приведения ее своей силой воли в небоеспособное состояние, чтобы пустить в ход оружие. Сюрприз, однако! Кто же это такой? И скорее всего, именно он прихватил часть казны Али-бея, поговорив с ним напоследок. Где он теперь появится, и что будет делать дальше, неизвестно. В Тунис вряд ли пойдет, там ему сейчас делать нечего. А если не в Тунис, то куда? Магриб большой... А может, это кто-то из тринидадцев здесь отметился? Ведь как выяснилось, среди них тоже есть характерники... Но для тринидадцев подобное слишком мелко. Если только у них была совсем другая цель, а отряд Али-бея случайно оказался в неподходящее время в неподходящем месте, вот его и убрали, чтобы не путался под ногами. Ну и ценности прихватили заодно, зачем же добру пропадать? Возможно такое? Возможно... Ладно, сейчас из этой головоломки все равно больше не выжмешь. Слишком мало информации. Поэтому ближайший план действий — дворец бея, дом Сердара, Алжир. А там видно будет.

Глава 14

Новые загадки

Возвращение в Тунис прошло буднично. Стрельба уже прекратилась, страсти улеглись, и жизнь входила в более-менее привычную колею. Кемаль-паша перебрался во дворец бея и наводил там сейчас свои порядки. Разведчиков он принял незамедлительно, едва только ему доложили о прибытии. Рассказ Давута выслушал с большим интересом. Но больше всего обрадовался найденной казне и лишь посетовал, что не удалось взять бунтовщика живым, чтобы доставить его в Истанбул. Но что случилось, то случилось. Голову Али-бея приказал насадить на кол и выставить на всеобщее обозрение в назидание всем, у кого еще вдруг возникнет желание бунтовать. Кемаль-паша был настолько доволен, что даже не стал интересоваться, а все ли золото сдали ему разведчики, что нашли? И даже наградил их, выдав деньги из доставленной суммы. Также велел поблагодарить наложниц, оказавших помощь в поиске сбежавшего бея, и объявил, что они свободны. Но поторопил с подготовкой к отправлеиию в Алжир. Фрегат "Фейзи Мабуд" выйдет из Туниса через шесть дней, поэтому "Аль Ясат" должна быть полностью готова к этому моменту. На фрегате пойдет посол к тринидадцам, задача которого будет действовать официально. Им же предстоит действовать неофициально, как и раньше, прикрываясь личиной торговцев. Подробные инструкции получат позже, когда будет окончательно уточнен план действий посольства в Алжире. А пока могут отдыхать и готовиться к выходу.

После завершения дел служебных пора было позаботиться и о своих интересах. Иван и Давут еще до возвращения в Тунис договорились идею с тайниками во дворце пока что придержать. И так много взяли. Незачем терять время и привлекать к себе ненужное внимание, шастая по дворцу и засовывая везде свой нос. Попросили лишь разрешения помочь Алии и Дамире забрать свои вещи из гарема и рассчитаться по долгам, чтобы их там не обидели, а затем посмотреть, какие бумаги сохранились в канцелярии дворца. Возможно, это чем-то поможет в предстоящей операции в Алжире. Кемаль-паша не стал вникать в подробности и милостиво разрешил.

Едва аудиенция закончилась и адмирал отпустил разведчиков, Аннабель и Катрин сразу же набросились на них с расспросами о своей дальнейшей судьбе. Иван, довольный, что ситуация складывается как нельзя лучше, успокоил бывших наложниц.

— Мадемуазель, для вас есть две приятые новости. Первая — вас отправят в Алжир вместе с другими освобожденными рабами и передадут с рук на руки тринидадцам, чтобы по дороге с вами опять не приключилась какая-нибудь неприятность. А вторая — мы сейчас идем в гарем и решим вопрос с вашими долгами.

— С какими долгами, месье Хасан?! Мы никому ничего не должны!

— Не вы должны, а в а м должны. Вот мы сейчас и восстановим справедливость. Только, мадемуазель, давайте договоримся действовать честно. Долг возьмем только с тех, кто вас обижал. Невиновные страдать не должны. Договорились?

— Договорились, месье Хасан!

Аннабель и Катрин отправились в гарем в сопровождении Ивана и Давута, дабы не возникло никаких эксцессов. Которые начались сразу же, едва они появились на пороге гарема. Поднялся страшный шум, но стоявшие в охране у входа янычары только смеялись. Видя, что вежливые просьбы на старшего евнуха не действуют, Иван наглядно доказал всем, не желающим их впускать, что вежливые просьбы гораздо эффективнее грубого крика, если они подкреплены нагайкой. Нагайка у него всегда была с собой, а вежливость у хорошо воспитанного и образованного османа — само собой разумеющееся. Процесс "увещевания" развеселил окружающих, причем больше всех смеялись Аннабель и Катрин. У них был очень большой счет к некоторым обитателям гарема.

Внутри не стали устраивать комедию, а объявили всем, что их повелитель умер, и в связи с этим Алия и Дамира получают свободу, дарованную им победителем Туниса Кемалем-пашой. Кто захочет покинуть гарем, тот также может это сделать незамедлительно. Разрешение на это счет есть. Но сначала Алия и Дамира рассчитаются по долгам. Некоторые обрадовались, хотя по поводу долгов сначала не поняли. Понимание пришло, когда Иван с помощью вежливых просьб, а потом вежливых просьб и нагайки потребовал поделиться тем, что обидчики Алии и Дамиры получили в дар от Али-бея, или украли. Вой и стенания стояли нешуточные. Но Давут, обнаживший саблю, и присматривающий за сбившимися в угол обитателями гарема, поддерживал порядок, пока Иван добивался понимания с самыми упертыми. Слишко надолго этот процесс не затянулся, и Иван вместе с Аннабель и Катрин прошли частым гребнем по покоям жен и наложниц. Причем проявили справедливость — не трогали тех, кто не участвовал в травле француженок, но таких оказалось немного. Остальных же вытряхнули до дна, отобрав почти все. Нашлось множество тайников, где лежали не только ценности, но и яды. Многие тайны гарема бея Туниса вылезли наружу во всей своей неприглядности.

Улов оказался очень богатый. Аннабель и Катрин ошарашенно смотрели на лежавшие перед ними сокровища. Отовсюду неслись вой и проклятия, но Иван не обращал на это никакого внимания, сосредоточившись на дележе найденного, распределяя добычу на четыре примерно равные кучки, а Давут поигрывал саблей, бросая кровожадные взгляды на недовольных. Наконец Иван закончил дележку.

— Вот и все, мадемаузель! Две доли ваши. Это вам на приданое. Две доли наши. За оказание помощи в проведении переговоров, закончившихся полным взаимопониманием сторон. Возражений нет?

— Нет, месье Хасан! Но куда нам идти с такими ценностями?! Ведь нас ограбят и убьют, едва только вы покинете нас!

— Мы вас не покинем до самого выхода из Туниса. Сейчас вас проводят до постоялого двора и там вы будете жить до отправки в Алжир. О деньгах не беспокойтесь, мы обо всем договоримся. Но, ради Аллаха, никуда не уходите без нас!!! Здесь хватает всякого сброда. Если выйдете в город без сопровождения мужчины, то обратно можете уже не вернуться. И попасть в такое место, что гарем Али-бея покажется вам раем. Это понятно?

— Понятно, месье Хасан. Мы это знаем. Не волнуйтесь, проблем с нами у вас не будет. И... Спасибо вам за все!!!

Голос Аннабель предательски дрогнул, а глаза заблестели. Катрин тоже пролепетала слова благодарности. Но Иван не стал развивать дальше эту тему и велел покинуть гарем. Впереди еще много важных дел, а провести время с сестричками лучше вечером. Как говорили тринидадцы, совместить приятное с полезным. И под приглядом девки будут, и познакомиться с ними "поближе" можно. А что? Дело житейское. Тем более, за столько времени пребывания в гареме, из прелестных головок сестричек уже должны были выбить дурь о греховности отношений между мужчиной и женщиной, внушаемую католической церковью. И что немаловажно, привить навыки гигиены. Ибо мыться пару раз в год, а то и меньше, как было принято в "просвещенной" Европе, считалось дикостью не только у казаков, но и у осман. Что ни говори, но в исламе все же есть свои хорошие стороны! Нужно лишь знать, где их искать, и подходить к нему творчески.

Дальше пришлось разделиться. Девушек в сопровождении четырех разведчиков отправили на постоялый двор возле порта, чтобы были все время под рукой, и велев охранять их от любых поползновений. В случае чего — не церемониться с местными бунтовщиками. Шестерых на всякий случай оставили с собой, а остальной отряд отправили на "Кирлангич". На очереди была канцелярия дворца, куда Иван и Давут заглянули после "взыскания долгов". Найти здесь что-то действительно важное они не рассчитывали. Все же Али-бей дураком не был, и не стал бы оставлять секретную переписку. Но вполне могут найтись какие-то бумаги, касающиеся торговых и хозяйственных дел, где могут всплыть очень интересные имена. А сейчас не стоит пренебрегать любыми источниками инфорамции. Уж очень сложные времена настали в Магрибе.

В канцелярии был полный разгром. Тот, кто здесь работал, заранее сбежал, но перед этим беспорядок учинил знатный. Все было перевернуто вверх дном, и найти что-то конкретное в этой куче бумаг оказалось сложно. Работу поделили. Давут читал документы на арабском, коих оказалось большинство. Иван же занялся бумагами на турецком, французском и итальянском. Ничего особого в них не было — обычная деловая переписка. Пересмотрели уже большую часть бумаг, но никакой зацепки не находилось. Он продолжал это муторное занятие уже не с целью найти что-либо интересное, а просто, чтобы быть до конца уверенным, что здесь делать нечего. И вдруг в одном письме мелькнуло знакомое имя — Франческо Барбиери! Внимательно перечитал текст несколько раз, но в нем не было абсолютно ничего секретного. Обсуждение партии товаров, отправленных в Тунис из Венеции. Что же это за таинственная личность Франческо Барбиери, которая имеет свои интересы как в Крыму, так и в Магрибе? А может и еще где? Незаметно спрятал письмо, улучив момент, когда Давут был занят. Пусть полежит, может и пригодится.

Наконец, бумажная куча закончилась. В остальных письмах не оказалось ничего интересного. За исключением того, что Давут нашел много очередных слухов о появившемся наследнике Хайреддина Барбароссы, причем фантазия у тех, кто их распускал, разыгрывалась все больше и больше. Нашлось даже письмо от бея Триполитании, всерьез воспринявшего угрозу, исходящую от этого неведомого наследника. Причем что удивляло больше всего, слухи распространялись с поразительной быстротой, но одни лишь домыслы, конкретные факты отсутствовали. Теперь осталось наведаться в дом Сердара. Других ниточек, ведущих к разгадке этих таинственных событий, пока что не было.

Дом Сердара располагался в деловой части города, где жили весьма состоятельные люди. Не сказать, чтобы он своей роскошью напоминал дворец бея, но было ясно, что Сердар не бедствует. Его самого, естесвенно, на месте не оказалось. Дворня клялась, что хозяин исчез незадолго до штурма Туниса, и где находится в настоящее время, они не знают. Иван понимал, что слуги не врут, но следовало придерживаться принятой линии поведения. Поэтому, послав шестерых разведчиков обыскивать хозяйственные помещения, Иван и Давут занялись осмотром личных покоев Сердара. Здесь успели побывать янычары, бравшие город, но слуги уже навели порядок после погрома. Сколько Иван не искал ценности и деньги, но так и не нашел. Все растащили те, кто пришел раньше. Зато нашел три очень хитроумных тайника. Все они оказались пусты. Но это было вполне ожидаемо. А вот что наводило на размышления, нигде не было никаких бумаг. Вообще. Создавалось впечатление, что Сердар не бежал из Туниса сломя голову в последний момент, когда уже запахло жареным, а заранее подготовился к бегству, и первым делом уничтожил в с е бумаги, какие только у него были. Допрос слуг тоже ничего не дал. Для всех Сердар занимался торговлей, но всем заведовал его приказчик, а сам Сердар частенько покидал Тунис на неопределенное время. Какие у него были дела с Али-беем, тоже никто не знал. Единственное, что у него было в порядке вещей, как у всех богатеев Магриба, так это гарем. Четыре жены, как и положено правоверному, а также два десятка наложниц. Но особым вниманием своих женщин Сердар не баловал, часто пропадая неизвестно где. Дети у него еще были маленькие — самому старшему пять лет, поэтому от них вообще не удалось получить никакой информаци. Закончив осмотр дома и окружающей территории, Давут лишь развел руками.

— Хасан, и зачем мы сюда пришли? Что ты думал здесь найти?

— Мы нашли достаточно много, Давут.

— Вот как?! И что именно?

— Смотри сам. Сердар из гяуров, принявших ислам, и появляется в Тунисе не так уж давно — порядка семи лет назад. Причем появляется неизвестно откуда и с приличными средствами, достаточными для покупки этого дома и открытия своего дела. Не пытается получить официальную должность, а ведет жизнь частного лица. Но, тем не менее, его связывают какие-то общие дела с Али-беем, о которых никто не знает. Причем началось это еще до того, как Али-бей захватил власть в Тунисе. Однако, торговыми делами Сердар практически не занимается, взвалив все на приказчика, а сам часто исчезает в неизвестном направлении. Бежал он из Туниса не спонтанно, а был г о т о в к этому, уничтожив все документы и прихватив самое ценное, что легко унести с собой. Слуги подтвердили, что он покинул дом с тремя лошадьми, нагруженными какой-то поклажей. И возвращаться сюда, похоже, не собирался. Во всяком случае, в ближайшее время. Тебе это не кажется странным?

— Необычно, конечно. Но пока я ничего подозрительного не нахожу.

— Давут, много ты видел гяуров, принявших ислам, которые обладают такими деньгами и водят шашни с местными магрибскими царьками? Причем когда эти царьки еще даже не захватили власть, и как у них все сложится, неизвестно. А вот наш гяур очень удачно сумел предугадать развитие ситуации, и сделал ставку на победителя.

— Хм-м... Пожалуй, ни одного такого богатого провидца не знаю.

— Вот в том-то и дело. Никаких финансовых затруднений у Сердара нет, Деньги идут к нему сплошным потоком, причем непонятно откуда. Не вникал глубоко в его коммерцию, это дело долгое, но поговорив с приказчиком, у меня сложилось впечатление, что там не все чисто. И таких прибылей просто не может быть. А это значит, что у Сердара есть еще какой-то источник дохода, причем весьма существенный. Чем он занимается на самом деле, никто не знает. Но знают, что он водил шашни с Али-беем. Выводы сделаешь сам?

— Пока нет. Лучше давай ты.

— Сердара специально подвели к Али-бею еще тогда, когда Али-бей был никто. Один из "наследных принцев", которых в правящих домах Магриба как блох на собаке. Но на него сделали ставку и стали помогать в захвате власти. Ради этого Сердар даже принял ислам, чтобы не вызывать подозрений. Тот, кто его послал, исправно подпитывал его деньгами, поскольку захват власти — уж очень затратное мероприятие. Подозреваю, что конечной целью было взбунтовать весь Магриб и добиться его отделения от империи. То, что мы имеем сегодня, полностью укладывается в этот план. Случайными союзниками этого неизвестного оказались тринидадцы, прибравшие к рукам Алжир. А вот Али-бей не оправдал надежд. Поэтому Сердару ничего не оставалось делать, как бежать. Вряд ли именно он стоит за нападением на отряд Али-бея, ему надо было как можно скорее исчезнуть, не привлекая внимания. Но вот хвосты здесь он подчистил хорошо. Можно сказать, профессионально.

— А что, похоже... Во всяком случае, выглядит довольно логично. И как ты думаешь, кто этот неизвестный, который стоит за Сердаром?

— У меня только две подходящих кандидатуры — Австрия и Франция. Возможно еще и Римский Понтифик, но только как лицо, занятое обеспечением интересов христианского мира, а не конкретно Папской области. Только им выгодна ситуация с бунтом в Магрибе с последующим отделением его от Османской империи, и у них есть достаточные силы и средства для проведения подобной операции. Остальным это либо не нужно, либо они ограничены в возможностях, либо они вообще не собираются вести какую-то подковерную возню, а просто придут и заберут то, что им надо. Как тринидадцы с испанцами.

— Да уж, Хасан... В логике тебе не откажешь... И что нам теперь делать?

— Ничего. Сердара мы не найдем. Он уже далеко от Туниса, и где он вынырнет в следующий раз, мы не знаем. Как не знаем и его задания. Поскольку он часто исчезал, то значит работал не только в Тунисе. И очень может быть, что в других местах его знают не как Сердара.

— Значит, зря приходили?

— Почему зря? Не зря. Отрицательный результат — это тоже результат. Я знаю, как выглядит Сердар, поскольку видел его в свите Али-бея. И мы догадываемся, кто он такой. Поэтому при случайной встрече будем знать, с кем имеем дело.

— Ладно, шайтан с ним, с этим Сердаром. Дальше действуем, как и собирались?

— Разумеется! Сначала на "Кирлангич", потом на "Аль Ясат", потом в баню, а потом на постоялый двор к нашим сестричкам. Проведаем их, чтобы не скучали!

Давут засмеялся. А что, сестрички ведь и сами не против! Надо ловить приятные моменты в жизни, пока выпадает такая возможность.

Остаток дня прошел в хлопотах. Сначала вернулись на "Кирлангич", оставили там все "лишнее", и перешли на "Аль Ясат", оствив при себе только то, что может быть у настоящих купцов. Первым делом Иван велел убрать лишние пушки, не обращая внимания на вздохи и причитания Бахира. Не положено местному "купцу" быть вооруженным, как военный корабль, иначе никто не поверит, что перед ними "купец". Затем отправил Мехмеда в сопровождении нескольких янычар, переодетых матросами, к местным торговцам, чтобы подобрать такой товар, который можно быстро сдать оптом. Деньги на закупку выделил Кемаль-паша, поэтому никаких эксцессов не возникло. Сейчас требовалась максимальная достоверность при заходе в Алжир. Неизвестно, какие там порядки установили тринидадцы. Сам же Иван старался оставаться в тени и продолжать играть роль хозяйского сынка, приставленного к делу учиться уму-разуму. Поскольку именно в этой ипостаси его могли запомнить в Алжире.

Когда же наступил вечер, и на небе вспыхнули звезды, все проблемы отступили. Иван и Давут заранее распределили "цели". Ивану досталась Аннабель, а Давуту Катрин. Бывшие рабыни прекрасно понимали, кому они обязаны своей свободой, поэтому не строили из себя оскорбленную невинность. Тем более, с невинностью они давно расстались, и горевать об этом уже не стоило. Разоблачения того, что он не "полноценный" мусульманин, Иван не боялся. Небольшое внушение, которое он применил в отношении Аннабель, привело к тому, что она просто не замечала таких подробностей, полностью отдавшись во власть умелого любовника и позабыв обо всем на свете. Как это было не похоже на "любовь" ее недавнего повелителя! Иван понял это сразу, поэтому применил весь свой талант, отточенный и ограненный вдовушками и молодухами в Черкасске. Вечер удался на славу!

Наутро, как ни в чем не бывало, Иван снова распоряжался на "Аль Ясат", стараясь придать трофейной шебеке наиболее "купеческий" вид. Лишние пушки убрали, оставив лишь то недоразумение, которое стояло здесь изначально. Груз для Алжира должны доставить к полудню, и пока можно проверить состояние корабля в целом. Осмотром Иван остался недоволен. С момента захвата портовой стражей никто за "Аль Ясат" не следил, ибо присланным сюда "воинам" Али-бея это было совершенно не нужно. Тем более, быстро разнеслись слухи о непонятных смертях у нее на борту, поэтому многие "воины" удрали с шебеки сразу же. Остальные сделали это чуть позже, когда стало ясно, что власти Али-бея пришел конец. В итоге, когда Мехмед с группой матросов и янычар прибыли на "Аль Ясат" в день взятия Туниса, на борту не оказалось никого, а само судно было загажено и разграблено подчистую. Требовалось приложить немало усилий, чтобы привести шебеку в нормальное состояние. Чем экипаж в данный момент и занимался под руководством Мехмеда, а Иван решил тщательно обследовать состояние корпуса, пока грузовой трюм пуст. Поскольку для дальнейшего дела, на которое он все же надеялся уломать Кемаля-пашу после возвращения из Алжира, это было очень важно. За этим его и застал Давут, только сейчас вернувшийся после бурно проведенной ночи.

— О, Давут, доброе утро! Ты еще жив, любитель сладкого?

— Доброе утро, Хасан! Это было что-то! Ох, и хороша чертовка! А как у тебя?

— Прекрасно! Сегодня вечером иду опять. Ты со мной?

— Разумеется! Но зачем куда-то ходить, когда можно их сюда притащить? Пусть бы и жили у нас под присмотром до самого отплытия!

— Давут, на тебя общение с хорошими чертовками плохо влияет. Н и к т о здесь не должен связывать нас, "Аль Ясат" и Тунис. Пока что наши сестрички не связывают нас и "Аль Ясат", и даже если случайно увидят ее в порту Алжира, то ничего не заподозрят. Но если только будут у нас в гостях на "Аль Ясат" в Тунисе, а вскоре увидят ее в Алжире... Дальше объяснять не надо?

— Не надо. Понял, что сказал глупость. А если мы с ними в Алжире случайно встретимся?

— Не волнуйся, не встретимся. Их по прибытию тринидадцы будут плотно опекать и стараться вытянуть из них все подробности пребывания в Тунисе. Времени для прогулок по городу днем у них не останется, а поздно вечером они сами не захотят. Мы же не собираемся слишком долго задерживаться в Алжире.

— Но зачем они тринидадцам?!

— Как минимум — узнать побольше о Тунисе и о Франции. Как максимум — сделать их своими шпионами во Франции. Ты думаешь, у тринидадцев их нет?

— Есть, конечно... Но женщины... Какой от них толк?

— Толк есть, и огромный. Ты говоришь с позиции нашего мира. А у гяуров все по-другому. У них женщина может занимать очень высокое положение в обществе...

Иван понял, что Давут думает несколько в ином направлении, и решил его просветить в плане отличий общественного устройства Европы и Османской империи. Не то, чтобы он этого вообще не знал, но устоявшиеся привычки мешали янычару адекватно воспринимать ситуацию. Дело было в том, что в Османской империи, в отличие от Европы, не было аристократии в привычном европейцам понимании. Не было герцогов, графов и баронов, являющихся землевладельцами, и передающих свой титул и фамильные земли по наследству. По наследству передавалась только власть султана, и то не обязательно старшему сыну. Передача власти над империей дочери султана была невозможной даже теоретически, и султан своей властью не мог изменить это правило, если бы и захотел. Титула королевы в Османской империи вообще не существовало, и главенствующее положение среди женщин в многочисленном семействе правящего султана занимала валиде — его мать. Но никакой официальной властью в империи валиде не обладала, и ее власть не распространялась дальше гарема. Конечно, у нее могли быть свои люди, которые действовали в ее интересах, но все это носило приватный характер. На все прочие посты в империи, вплоть до Великого везиря, люди назначались, и по наследству эти посты не передавались. Наследственное право существовало только на окраинах империи — в частности в Магрибе, где титул бея передавался по наследству. Но бей являлся вассалом султана, и до недавнего времени его власть официально ограничивалась назначаемым из Истанбула пашой. В настоящее же время беи захотели независимости, и случилось то, что случилось. В метрополии такого не было. Там на абсолютно все государственные посты люди назначались повелением султана. Причем никаких сословных ограничений не существовало, и теоретически любой подданный султана, которого он счел достойным для занятия той, или иной должности, мог ее занять. Как это не походило на "просвещенную" Европу, где зачастую аристократия и духовенство даже навязывали свою волю королям. Где-то в большей степени, где-то в меньшей. Причем на законодательном уровне! В Османской империи такое было невозможно. Возможен был лишь бунт с устранением неугодного султана и воцарения нового. Который, придя к власти, как правило первым делом избавлялся от всех, кто мог его власти угрожать. Вплоть до казни всех своих братьев, такое тоже бывало. Аналогично с этим очень сильно отличалось общественное положение женщин. Если в Османской империи женщина была никем и являлась фактически вещью, принадлежащей своему мужу, хотя и обладала некоторыми правами внутри семьи, то в Европе женщина-аристократка могла занимать очень высокое положение в обществе независимо от своего матримониального статуса. Вплоть до титула королевы, единолично правящей государством. И такие примеры в истории были. Достаточно вспомнить английскую королеву Елизавету, попортившую очень много крови испанцам. А уж королева, являющаяся законной, и е д и н с т в е н н о й супругой правящего монарха, такое и вовсе было обычным явлением. Причем королева в этом случае тоже имела достаточно власти в своих руках. Женщины-аристократки также имели определенные права и вес в обществе, и обладали правом наследования фамильных земель в случае отсутствия наследников мужского пола, хотя титул барона, графа и герцога передавался только по мужской линии. Однако, в случае замужества, женщина получала титул баронессы, графини, или герцогини, и после смерти ее супруга этот титул за ней сохранялся. Были некоторые нюансы, но в целом ситуация выглядела так. Однако, в любом случае, женщина-аристократка оставалась представительницей дворянского сословия уже по одному праву рождения. А поэтому, при определенных обстоятельствах, могла достичь больших высот в обществе и добиться серьезного влияния. Даже будучи не замужем и не занимая никаких государственных постов. И вот здесь открывались очень интересные перспективы с молодыми дворянками Аннабель и Катрин дю Бюсси. При соответствующей поддержке они могли подняться очень высоко. Вплоть до того, что станут достаточно влиятельными фигурами при дворе короля Франции. А уж какую поддержку смогут им организовать тринидадцы, если сочтут это дело перспективным, ясно всем. Если только сестрички не свернут себе шею на этом трудном и опасном пути.

Впечатленный прочитанной лекцией, Давут лишь развел руками.

— Хасан, и откуда ты все это знаешь?!

— Это ни для кого не секрет, Давут. Мой дедушка много общался с французскими и генуэзскими купцами. Поэтому внутриевропейскую кухню я знаю достаточно хорошо. И если нас пошлют туда, то буду знать, как себя вести. Вплоть до того, что смогу выдать себя за гяура-полукровку. Либо француза, либо генуэзца.

— Признайся, хотел использовать сестричек в своих целях во Франции?

— И сейчас хочу, но не в том смысле, как ты думаешь. Работать на Османскую империю они не будут ни за какие деньги. Поскольку не забудут и не простят плена и рабства. Для них что османы, что арабы — по сути одно и то же. Но вот помочь лично нам двоим, если вдруг у нас возникнут проблемы во Франции, они не откажутся. Я пообщался с ними и понял, что обе сестрички из той породы людей, что добро помнят. Однако, нельзя требовать от них невозможного. Мы всегда останемся для них магометанами — врагами их веры. Иметь с нами взаимовыгодные дела они могут. Помочь нам в критической ситуации, как частным лицам, они тоже могут. Но мы никогда не станем для них с в о и м и. И вот это изменить невозможно. Позиция католической церкви непримирима в данном вопросе.

Подискутировав еще немного, занялись подготовкой к выходу. Сделать предстояло еще много, причем нельзя было выделяться на общем фоне среди других "купцов". Именно поэтому "Аль Ясат" стояла без османского флага, соблюдая свое инкогнито, а янычары из отряда Давута сменили форму на местную арабскую одежду. Даже снятие пушек обставили, как конфискацию, проведенную по приказу Кемаля-паши. Команда тоже выглядела соответсвенно. В результате ничто во внешости "Аль Ясат" не говорило о ее принадлежности к военному флоту Османской империи.

Шесть дней пролетели быстро. Накануне в ночь перед выходом Иван провел незабываемую ночь с Аннабель. Француженка понимала, что у их отношений нет будущего, ибо она никогда не согласится променять Францию и свое общественное положение аристократки на место одной из жен в гареме османа, каким бы хорошим человеком он не был, и какой бы высокий пост не занимал. Но, как она призналась, такого блаженства не смог ей доставить еще никто. Вот молодые люди и торопились взять от их неожиданной встречи как можно больше, ибо понимали, что вряд-ли когда увидятся вновь. Когда настала пора прощания, Аннабель даже разрыдалась, прижавшись к груди Ивана.

— Хасан, как все же несправедливо устроена жизнь... Ну почему Господь разделил нас?! Я никогда тебя не забуду... Спасибо тебе за все...

— Не плачь, Аннабель. Если Аллаху будет угодно, то мы еще встретимся. И позволь дать тебе совет. Ты красивая, умная, а теперь еще и богатая женщина. Твоя сестра — тоже. Используйте это не для сиюминутных удовольствий, а для достижения высокого положения в обществе. Возможно, вам даже выпадет шанс оказаться при дворе короля Франции, заняв там достойное место. Не забывайте, что сейчас очень много прощелыг без гроша в кармане будут пытаться добиться вашей благосклонности, клянясь в любви и обещая рай на земле, лишь бы добраться до вашего состояния. Всегда помните об этом. Желаю тебе и твоей сестре удачи, Аннабель! И да хранит вас Аллах!

Когда фрегат "Фейзи Мабуд" снялся с якоря и направился к выходу в море, Иван с грустью смотрел ему вслед, стоя на палубе "Аль Ясат". Кемаль-паша решил отправить Аннабель и Катрин, а также еще нескольких освобожденных дворян на фрегате. Остальные разместились на трех местных купеческих посудинах, специально нанятых для доставки бывших рабов в Алжир. Как бы то ни было, но Аннабель все же оставила глубокий след в его душе. Однако, Иван хорошо помнил то, чему учил его Матвей Колюжный. Тайный подсыл никогда не должен привязываться ни к одной женщине, находясь среди врагов. Слишком дорого может это обойтись как для него, так и для нее. Умом он это понимал, но на душе было грустно. Первая встреча и первая потеря на его жизненном пути. И далеко не последняя...

Глава 15

Новые сюрпризы

"Аль Ясат" шла круто к ветру, рассекая волны, и брызги временами окатывали палубу. Далеко за кормой остался притихший Тунис, возвращенный под власть повелителя правоверных, а слева по борту простирался пустынный африканский берег. Иван стоял на корме и с удовольствием вдыхал свежий утренний воздух, наслаждаясь покоем. Наконец-то вырвались в море. Нет больше под боком начальства, которое может в любой момент потребовать явиться пред его ясные очи, не нужно ни за кем гоняться по пустыне, или пытаться пролезть во вражескую крепость. Вокруг только море и небо, да полоска суши, от которой на таком расстоянии можно не ожидать неприятностей. Последнее, конечно, весьма условно, но по крайней мере возможные неприятности не появятся внезапно, и будет время к ним подготовиться.

Перед выходом из Туниса Кемаль-паша снова вызвал Ивана и Давута и уточнил им задачу. Не только зайти в Алжир, но также обследовать по пути все побережье между Тунисом и Алжиром. В порты не заходить, а пройти на небольшом расстоянии и как следует все рассмотреть. Что-то подозрительно тихо, обычно в Магрибе всегда что-то случается. А тут с самого момента взятия Алжира тринидадцами — тишина. Как будто бы кто-то умело пресекает распространение информации. Не считать же важной информацией очередные бредни о наследнике Барбароссы, над которыми Кемаль-паша от души посмеялся. И все со смехом пытался выяснить у своих офицеров, кого же из них повелитель правоверных послал сюда, чтобы привести весь Магриб к покорности? Кто из них является наследником самого бейлербея Африки Барбароссы II, и скромно молчит? Когда долго ничего существенного не происходит, это не к добру. Для Магриба по-другому быть не может, в этом Кемаль-паша не сомневался. Вот и поручил проверить побережье, не отвлекаясь от основного задания. Скоро должен быть порт Аннаба. Не такой большой, как Тунис и Алжир, но по местным меркам тоже один из центров цивилизации. И тоже пиратское гнездо, как и все прочие. Удивительно, как тринидадцы еще до него не добрались.

Однако, вскоре Иван понял, что недооценил тринидадцев. Когда "Аль Ясат" обогнула мыс и слева по борту открылся большой залив, в глубине которого находилась Аннаба, в глаза срузу бросились два корабля тринидадцев, стоявшие на рейде. Трехмачтовый военный фрегат и четырехмачтовый грузовой барк. Были ли это те же самые корабли, которые он видел в Алжире, или однотипные с ними, пока неясно. Расстояние великовато, и прочитать название на бортах не удается даже в хороший бинокль. Да и ракурс не очень удобный. А вот что было хорошо видно — полностью разрушенная крепость, прикрывающая Аннабу с моря. В настоящий момент стрельбы уже не было. Значит Аннаба взята как минимум вчера, так как пожаров на территории разрушенной крепости уже не видно. А молотили ее знатно, камня на камне не оставили. Либо опять "Синоп" здесь порезвился и ушел, когда закончил "черновую" работу, либо этот тринидадский фрегат сам справился. А может у тринидадцев здесь есть не только "Синоп", но и еще как минимум один такой же монстр? Раз они начали экспансию в Средиземноморье, то должны прислать сюда значительные силы...

Как оказалось, об этом же думала и остальная команда "Аль Ясат". Новость разлетелась по кораблю мгновенно, и вскоре все высыпали на палубу, разглядывая открывшуюся действительность. От обстрела пострадала только крепость. Неизвестно, были ли разрушения в глубине городской застройки, но с моря больше ничего разобрать не удалось. Значит тринидадцы решали не церемониться, и втретив сопротивление, просто смели с лица земли все, что им не понравилось. На палубе "Аль Ясат" обсуждали увиденное, высказывая различные предположения, что же послужило причиной этой карательной акции. А то, что это именно карательная акция, а не захват города с целью грабежа, было ясно. Над крышей самого высокого здания был поднят большой флаг Русской Америки. Любители пограбить и сбежать так себя не ведут. Общее настроение озвучил боцман Мехмед.

— Хасан-бей, похоже, идти в Алжир нам смысла нет?

— Ну почему же? Смысл всегда есть. По крайней мере узнаем, на что еще наложили лапу тринидадцы. А заодно попробуем выяснить, что они собираются делать дальше. Нас для этого в Алжир и послали.

— Так ведь если они до Аннабы добрались, то значит все остальное между Аннабой и Алжиром уже под себя подгребли?

— Думаю, не только между Аннабой и Алжиром. Между Алжиром и Касабланкой тоже. К западу от Алжира тоже пиратов хватает. Во всяком случае, раньше хватало.

— Так скоро они и до Туниса доберутся! А там до Леванта!

— Возможно. Если не найдем с ними компромисс. Вот именно для этого сейчас "Фейзи Мабуд" и спешит в Алжир. А мы так, в качестве приложения. Походим, послушаем, посмотрим. Глядишь, что-нибудь интересное узнаем.

— Ох, мне бы Ваше спокойствие, Хасан-бей! Сами в пасть льву лезем!

— Не волнуйтесь, Мехмед-бей, к нам у тринидадцев не должно быть никаких претензий. Мы сейчас кто? Добропорядочные купцы. Ничего плохого против них не замышляем. Придем в Алжир, расторгуемся, закупим то, что нам надо, и уйдем назад в Тунис. Насколько я знаю, тринидадцы никогда не создавали препятствий торговле, а наоборот старались ей всячески помогать. Это не магрибские беи, привыкшие жить разбоем. Вот сейчас и посмотрим, что изменилось в Алжире с того момента, как мы оттуда еле ноги унесли...

Однако, проскочить назамеченными мимо Аннабы не удалось. Когда "Аль Ясат" оказалась почти на траверзе города, из-за корпуса фрегата неожиданно выскочили четыре большие лодки и на огромной скорости понеслись к проходящему мимо кораблю. Все завороженно смотрели на невиданное чудо. Лодки буквально летели над поверхностью воды, окутанные пеной, но у них не было видно ни парусов, ни весел. Давут глянул на Ивана, предложив приготовиться к бою, но он лишь покачал головой.

— Нет, Давут. Купцам не положено принимать бой с таким противником. Если тринидадцы захотят нас уничтожить, то сделают это независимо от того, окажем ли мы сопротивление, или нет.

— Так что нам делать?

— Изображать добропорядочных торговцев. Думаю, тринидадцы хотят нас просто досмотреть. Может быть еще хотят бакшиш с нас содрать. Может быть даже слегка пограбить. Но топить — нет. Для этого не нужно было посылать четыре быстроходных лодки, у которых даже не видно пушек.

— А вдруг они хотят нас захватить?

— Вряд ли. Но давайте подождем, недолго осталось. Изображаем купца до последнего и говорим истинную правду. Мы — мирные торговцы из Туниса, идем с товаром в Алжир. На борту сейчас нет ничего, что могло бы вызвать подозрение у тринидадцев. Говорить будет Мехмед, он для всех сейчас капитан и он знает арабский. Не думаю, что с нами будут говорить на испанском, или французском. Я — осман, недавно прибывший из Истанбула, и арабского еще не знаю. А вы все изображайте почтение и примите испуганный вид. Ничего, не из таких передряг выбирались...

Когда роли были распределены и команда разбежалась по местам, приготовивившись убирать паруса, Иван вместе с Мехмедом стали на корме и внимательно наблюдали за приближающимися лодками тринидадцев. Они было совершенно не похожи на то, что строили сейчас. Какие-то угловатые корпуса, частично выходящие из воды при движении и отбрасывающие от форштевня буруны белой пены. Какую же скорость они развивают? Узлов двадцать, не меньше. А скорее всего больше. В каждой лодке сидят вооруженные люди, но пушек не видно. Не считать же за пушку какую-то непонятную конструкцию на носу лодки. Но видно эта штука и является оружием, поскольку возле нее расположился канонир и держит на прицеле приближающуюся "Аль Ясат". Вот лодки уже близко, и от них идет странный звук. Очевидно, это звук работы механизма, который приводит лодку в движение. Одна подходит под самый борт и оттуда что-то кричат по-арабски через конусообразную трубу. А что, хорошо слышно! Иван вопросительно глянул на Мехмеда, но тот уже отдал команду убирать паруса. Матросы бросились к мачтам. После этого Мехмед перевел.

— Приказали оставить минимум парусов и держать курс по ветру. Хотят нас досмотреть. Предупредили, что если не окажем сопротивления, то никого не тронут.

— Ладно, посмотрим. В конце концов, то же самое было бы и в Алжире...

Паруса убрали довольно быстро, оставив лишь кливер на фок мачте, достаточный для удержания курса по ветру. Одна лодка тут же подошла к борту и на палубу поднялись восемь человек в пятнистой одежде и ярких оранжевых нагрудниках. Другие три лодки держались неподалеку, наведя на "Аль Ясат" свое оружие. То, что это именно оружие, никто уже не сомневался. Двое из прибывших направились на корму, где стояли Мехмед и Иван. Остальные держали под прицелом каких-то коротких ружей команду на палубе. Система досмотра у тринидадцев была хорошо отработана. Все делалось четко, без суеты и очень быстро. Каково же было удивление Ивана, когда командир группы досмотра обратился к ним на русском языке, задавая вопросы о грузе, порте назначения и прочих подробностях. Но требовалось играть свою роль, поэтому дождался перевода толмача на арабский. Мехмед тут же пустился в объяснения, перемежая свою речь упоминанием Аллаха. Толмач был явно из испанцев, но русским и арабским владел неплохо. Во всяком случае, переводил очень бойко, и командующий группой досмотра офицер морской пехоты все быстро выяснил. Дал команду своим солдатам проверить грузовой трюм, а сам с интересом уставился на Ивана, который старательно изображал мебель и помалкивал, поскольку арабского языка не знал. Дальнейший разговор свернул в неожиданное русло. Офицер поинтерсовался, что это за юнец в богатой одежде, который стоит и молчит. Выслушав перевод толмача, что это сын хозяина, который не так давно прибыл из Истанбула и еще не знает арабского языка, но он человек ученый и знает французский и итальянский, офицер неожиданно перешел на французский.

— Кто Вы, месье? С чего это Вы покинули Истанбул и оказались в Тунисе?

На этот счет у Ивана уже была подготовлена легенда, и он в вежливых выражениях поведал о торговой деятельности своего отца — уважаемого купца Искандера, который направил его с заданием поучиться уму-разуму в Магриб и ознакомиться на месте с существующими реалиями. Кто же знал, что этот нечестивец Али-бей поднимет мятеж? Но теперь, хвала Аллаху, справедливость восторжествовала. Мятежный Тунис приведен к покорности и вернулся под власть повелителя правоверных. А они — мирные торговцы, которые делают благое дело. Задав еще несколько вопросов, офицер кивнул толмачу, и тот начал разговор на турецком, причем интересовался подробностями жизни в Тунисе и Истанбуле. Но Иван предвидел такую ситуацию и подготовился заранее. Наконец толмач поблагодарил Ивана и снова обратился к офицеру на русском.

— Не врет. Он действительно знаком с ситуацией в Константиноле. Не знаю, как по поводу Туниса, там сейчас сам черт ногу сломит, но информация о Константинополе не противоречат тому, что я знаю.

— Это точно не пираты?

— Нет. Команда очень малочисленная для пиратского промысла. Лишнего оружия на борту нет. Пушки — смех один. Возможно, разведка, которую турки послали в Алжир под личиной купцов. Но однозначно — не пираты.

— Возможно... Переведи им, что могут следовать дальше. И пожелай счастливого пути. Зашевелились турки, как жареным запахло...

Дождавшись перевода, Мехмед рассыпался в любезностях и кланялся, приложив ладони к сердцу. Тринидацы попрощались, быстро спустились в свою лодку, и она, издав резко усилившийся рычащий звук, отошла от борта, направившись обратно. Три других лодки последовали за ней. Вся команда "Аль Ясат" удивленно смотрела им вслед. Наконец Мехмед нарушил молчание, глянув потрясенно на Ивана.

— И это все?! Ведь они ничего не взяли!!!

— Все. Можем идти дальше.

— Ну и чудеса!!! Такого еще не бывало, чтобы бакшиш не потребовали!

— Насколько я знаю, у тринидадцев бакшиш не приветсвуется. Можно и на неприятности нарваться. Но это не главное. Похоже, они нам не поверили. И в Алжире нас будут ждать...

Иван пересказал суть разговора Мехмеду и подошедшему Давуту, пока матросы ставили паруса. Пришлось на это пойти, поскольку трое янычар знали русский и находились неподалеку, поэтому все слышали. Давут сразу насторожился.

— Так почему же они нас сейчас не задержали?!

— А какие у них основания нас задерживать? Ну, задержат они нас. А дальше что? Ведь начальство, не дождавшись нас, еще кого-нибудь пошлет. А где гарантия, что тринидадцы смогут вовремя обнаружить и перехватить следующую группу? Ведь мы сейчас наткнулись на них совершенно случайно. Думаю, нас специально отпустили, чтобы наблюдать за нами по приходу в Алжир. И в случае чего, взять с поличным. Поэтому осторожность, и еще раз осторожность. Не выходим из образа торговцев и никуда не лезем. То, что нам надо, и так узнаем.

— А узнаем?

— Не волнуйтесь, узнаем...

"Аль Ясат" продолжила свой путь на запад вдоль африканского поережья, и Аннаба вскоре скрылась за кормой. До Алжира можно было бы проверить еще несколько мест, но Иван решил не рисковать, поэтому взял курс чуть мористее. Хоть тринидадцы и не были раньше замечены в пиратстве, но всегда можно нарватся на излишне исполнительного дурака, который сначала задерживает всех "подозрительных", а потом не спешит разбираться. У них же время ограничено. И если тринидадцы начали накладывать лапу на все побережье Магриба, то лучше держаться от этой заварухи подальше.

Когда ранним утром восходящее солнце осветило Алжирскую бухту, и "Аль Ясат" находилась всего лишь в нескольких милях от своей цели, перед ее командой открылось удивительное зрелище. Рейд Алжира был буквально забит кораблями европейской постройки, причем большинство составляли испанцы. Было также несколько "купцов" под голландскими, французскими, генуэзскими и португальскими флагами. Особняком стояли корабли тринидадцев — трехмачтовый военный фрегат с необычно длинным и узким корпусом и пять огромных грузовых четырехмачтовых кораблей нового типа, которые тринидадцы называли барк. Вся акватория рейда между стоящими кораблями была полна местных лодок, снующих во всех направлениях. Иван внимательно рассматривал в бинокль бухту и вскоре нашел "Фейзи Мабуд". Значит, посольство уже прибыло, и скромная "Аль Ясат", также пришедшая из Туниса, уже не будет чем-то из ряда вон выходящим. Подойдя ближе, удалось прочесть название на носу фрегата, который стоял с краю рейда и охрянял подходы к бухте — "Пересвет". Причем, что было хорошим знаком, "Аль Ясат" оказалась не единственной, входящей в бухту Алжира. Следом за ней следовали еще четыре небольших местных купеческих посудины. Это значит, что торговля идет, и никакого притеснения простых обывателей со стороны тринидадцев и испанцев нет. Та же мысль посетила и Давута, с удивлеием разглядывавшего Алжирскую бухту.

— Не ожидал... Всего-то ничего времени прошло с момента взятия Алжира, а здесь уже не протолкнуться от гяуров! И причем не только гяуров! Местных тоже хватает.

— А я как раз-таки не удивляюсь, Давут. Тринидадцы уже доказали всем, что мало суметь выиграть войну. Надо еще суметь выиграть мир. И у них это хорошо получается. Везде, где бы они ни появились, они каким-то образом перетягивают на свою сторону местное население. Именно так они захватили огромные территории в Новом Свете, населенные испанцами. Причем сами испанцы были не против. Плюс открытая торговля, привлекающая купцов из других стран. Что мы сейчас и видим. Ты раньше мог представить себе здесь столько кораблей гяуров? Причем это именно купеческие корабли, а не военные.

— Но как им это удается?!

— Не знаю. Знаю лишь то, что испанское население в Новом Свете на тех территориях, которые войшли в состав Русской Америки, очень довольно жизнью, и даже не помышляет о возвращении под власть испанской короны. И как прикажешь воевать с таким противником? Если он побеждает еще до того, как заговорят пушки? Делай выводы. Любую войну с триниадцами мы в конечном счете проиграем. Независимо от того, сколько войск сюда пригоним. Вспомни недавние события в Ирландии, как можно выиграть войну, перетянув на свою сторону местное население. Что-нибудь подобное тринидадцы и в Магрибе придумают, здесь тоже хватает недовольных. Поэтому нам надо в лепешку расшибиться, но избежать столковения с ними.

— Ты думаешь, повелитель правоверных смирится с потерей всего Алжира?! Ведь они уже до Аннабы добрались!!!

— Давут, это эмоции. А принимать важные решения под влиянием эмоций нельзя. Как поступит повелитель правоверных, я не знаю. Знаю лишь то, что нам в любом случае придется искать компромисс с тринидадцами. Иначе можем потерять не только Алжир. Тем более, не забывай, что сейчас идет война с австрияками. И для нас лучше иметь тринидадцев в качестве союзников, а не врагов. Пусть даже ценой потери Алжира. От которого, кроме головной боли, мы последнее время ничего не имели.

— Умом все понимаю, Хасан, а вот сердцем... Ладно, что там дальше у нас по плану?

— Сейчас станем на рейде и дождемся прибытия портовых властей. Уплатим, сколько скажут, и можем отправляться на берег по своим торговым делам. Мы ведь купцы, как никак!

Воспользовавшись своей хорошей маневренностью и небольшими размерами, "Аль Ясат" уверенно маневрировала между стоявшими на рейде кораблями и стала на якорь довольно близко к берегу, как раз возле грузовой пристани старого порта, где уже стояло множество местных купеческих судов. Корабли европейцев стояли несколько дальше. Едва якорь полетел в воду, от берега отошла большая лодка, не использующая ни парус, ни весла. Все ясно, тринидадцы и сюда принесли технический прогресс. Теперь осталось выяснить, что тут изменилось в плане отношений с портовыми чиновниками. А то, прежние не мыслили свою работу без бакшиша.

Когда лодка, издающая странный звук, оказалась под бортом, вся команда "Аль Ясат" уже ждала на палубе. Трюм открыт и приготовлен для досмотра. По идее, ничего подозрительного на борту нет. Но никогда не знаешь, что взбредет в голову тем, кто специально поставлен здесь блюсти интересы местной власти.

На палубу поднялись семь человек. Пятеро в форме морской пехоты Русской Америки и двое в гражданской одежде. Как оказалось, толмач и чиновник, осуществляющий портовые сборы. Причем что снова удивило Ивана, все прибывшие общались между собой на русском! Толмач обратился на арабском и стал задавать обычные в таких случаях вопросы. Мехмед снова играл роль капитана, а Иван помалкивал. За время разговора морские пехотинцы проверили судно и доложили, что ничего подозрительного нет. После чего чиновник начал заполнять какую-то бумагу, и озвучил сумму портовых сборов. Сумма была настолько низкой, что Мехмед даже переспросил, правильно ли он понял сказанное? Как оказалось, правильно. Алжиру присвоен статус порто-франко, то есть порта беспошлинной торговли. Отсюда и такой наплыв купцов. С каждого коммерческого судна взимается только небольшой сбор за стоянку в зависимости от его размеров, и можно заниматься торговлей без каких-либо ограничений. Единственное условие — соблюдать законы Русской Америки и портовые правила, список которых чиновник вручил Мехмеду вместе с квитанцией об уплате сбора. Документ был на двух языках — арабском и турецком. После чего представители власти пожелали хорошей стоянки и покинули "Аль Ясат", направившись к другому купеческому судну, входившему на рейд и собиравшемуся стать на якорь, оставив команду "Аль Ясат" в состоянии, близком к оторопи. Но Иван быстро вернул всех на грешную землю.

— Все, добро пожаловать в Алжир! Начинаем работать.

— Хасан-бей, но ведь с нас сущие гроши взяли!!! И никакого бакшиша не потребовали!!!

— А разве это плохо? Нам больше останется! Потратим эти деньги с пользой. Давут, занимайся своими делами, только на рожон не лезьте. А мы с Вами, Мехмед-бей, сейчас отправимся на берег и займемся коммерцией. Для чего собственно мы и прибыли в Алжир, нельзя выходить из образа. Заодно и новости узнаем...

Первой на берег отправилась группа разведчиков во главе с Давутом под видом матросов. У них своя задача, поэтому пусть действуют, как считают нужным. Влезать в командование группой Иван не собирался. Для всех сейчас матросы отправились на берег отдохнуть, вот и пусть "отдыхают". А его дело — коммерция. И вскоре они с Мехмедом снова оказались на улицах Алжира, где были не так уж давно, но тогда Алжир был совсем другим.

На первый взгляд ничего не изменилось. Все тот же густонаселенный богатый портовый город, где кипит жизнь. Таких хватает в Магрибе. Но приглядевшись повнимательнее, можно было заметить нехарактерные для восточного города детали. Сразу бросалось в глаза большое количество европейцев, причем по их поведению было ясно, что находятся они здесь не на правах просителей. Очень часто встречались патрули из испанцев и тринидадцев, следивше за порядком. Все также работал огромный алжирский базар. Но там, где раньше торговали невольниками, теперь торговали лошадьми. И больше не встречались группы вооруженных до зубов всадников, якобы слуг местных богатеев, а на самом деле обычных бандитов, действующих в интересах своих хозяев — как главарей пиратских банд, так и работорговцев, которых тут раньше хватало. Но эту публику тринидадцы быстро извели под корень, причем самыми радикальными методами. Как сказал адмирал Филатов, хороший враг — мертвый враг, и в этом Иван был с ним полностью согласен.

Чтобы не терять время, начать решили с лавки купца Саида с его словоохотливым приказчиком Али. Али был на месте, и очень обрадовался, увидев старых знакомых, сразу же вывалив на них ворох новостей. Как оказалось, жизнь в Алжире изменилась очень резко. Дело его хозяиа — уважаемого купца Саида, сначала чуть было не рухнуло. Испанцы нашли у него рабов и уже хотели повесить. Спасло Саида лишь то, что с рабами он обращался довольно гуманно по местным меркам. Когда это выяснилось, испанцы сменили гнев на милость, и ограничились предоставлением свободы всем рабам, заставив его выплатить им огромную компенсацию. А вот знакомым Саида, кто занимался именно работорговлей, не повезло. Их всех повесили на воротах собственных домов, а имущество конфисковали. Возникли также трудности с получением товара, поскольку прежние каналы — путем скупки награбенного у пиратов, оказались ликвидированы. Но вместо этого неожиданно хлынул поток товаров из Испании и Русской Америки! Причем оборот резко возрос за счет ассортимента и качества! Разумеется, подобное не могло не радовать, поэтому все быстро приспособились к новым реалиям. Ведь по сути, для простых людей ничего не изменилось. Тринидадцы и испанцы, захватив Алжир, не стали устраивать здесь резню, а всего лишь убрали наиболее одиозные фигуры, на которых держались пиратство и работорговля, уничтожили самих пиратов и ликвидировали рабство, как таковое. Простое население не пострадало, а только выиграло от таких изменений. Тем более, на их веру никто не покушался, и никаких преследований на религиозной почве не было. Что оказалось очень неожиданным и сразу же выбило почву из-под ног местной знати, кто уцелел во время взятия Алжира, и попытался мутить воду, стараясь разыграть религиозную карту. Раньше это срабатывало безотказно, поскольку гяуры, что греха таить, веротерпимостью тоже не отличались. Поведение же тринидадцев не укладывалось в привычные рамки, чего поначалу никто не ожидал. А поскольку они не стали трогать основную массу населения, ограничившись лишь "столпами" пиратсва и работорговли с непосредственными "исполнителями", то никаких волнений в Алжире и не возникло. Прежняя знать стала жертвой собственной политики по отношению к населению. Правило "Пусть ненавидят, лишь бы боялись" перестало работать сразу же, едва появился тот, кто оказался сильнее их. В настоящий момент в Алжире все спокойно, торговля идет, во главе города поставлен военный комендант из тринидадцев. За порядком тоже следят они, испанцы у них фактически на побегушках. Прежняя городская стража по большей части разогнана и судебная система ликвидирована. Но появилась новая, на территории Алжира теперь действуют законы Русской Америки. И кое в чем они даже более суровые, чем были раньше. Но если их не нарушать, а просто жить, не пытаясь строить козни тринидадцам, то тебя никто и не тронет. Все города и селения на побережье поблизости от Алжира приведены к покорности. Где силой оружия, где лишь одной его демонстрацией. Большой кровью все закончилось только в Оране — крупном портовом городе западнее Алжира. Там сначала согласились мирно сдать город на приемлемых условиях, но когда тринидадцы высадились на берег, неожиданно напали на них. На что надеялись в Оране, поступив подобным образом, непонятно. Однако тринидадцы не стали ввязываться в бои на улицах, к чему их пытались вынудить. Вместо этого они показали всем, что пришли сюда не грабить, а установить свою власть. Сначала отступили к месту высадки, нанеся большой урон нападавшим, а потом вернулись на корабли и сровняли Оран с землей. После окончания обстрела снова высадили десант, поймали нескольких пленных, чудом уцелевших в этом аду, и велели им передать всем, что тринидадцы не предлагают дважды. И что любая попытка обмана закончится плачевно. То, что грабить в Оране после его полного разрушения будет нечего, их нисколько не волновало. Во всех остальных местах обошлось более-менее благополучно. Кое-где стрельба хоть и была, но не с такими катастрофическими последствиями. От старой власти ничего не осталось. Налоги резко снизились, Алжиру присовен статус порто-франко, то есть можно торговать без уплаты таможенных пошлин. И это привело к тому, что в Алжир буквально хлынули купцы отовсюду. Новости сейчас благодаря тринидадцам распространяются очень быстро. И такое впечатление, что в Испании этого уже давно ждали. Поскольку именно испанские купцы проявили завидную оперативность, появившись в Алжире буквально через несколько дней после того, как он пал к ногам победителей. Вот такие новости.

Подивишись таким изменениям, Иван и Мехмед рассказали новости Туниса. Разумеется, скорректировав их относительно собственного участия в недавних тунисских событиях. Касательно переговоров между представителями Кемаля-паши и тринидадцев ничего узнать не удалось. Фрегат "Фейзи Мабуд" прибыл в Алжир только вчера после полудня, и пока еще никаких слухов о ходе встречи не просочилось. Больше здесь было делать нечего. Поскольку хозяин отсутствовал, договорились, что он прибудет завтра на борт "Аль Ясат" и лично осмотрит товар, а там уже будет конкретный разговор. Распрощавшись со словоохотливым приказчиком, Иван и Мехмед решили походить по базару и послушать, поскольку именно на базаре можно узнать самые последние новости. Да и перекусить заодно.

Народу здесь прибавилось по сравнению с прошлым разом. Повсюду звучала не только арабская и турецкая, но также русская, французская, итальянская и испанская речь. Для охвата большей территории решили пока разойтись и действовать каждый самостоятельно. Мехмед ушел туда, где в основном крутились арабы, а Иван занялся "европейским кварталом" базара. Он внимательно слушал, но пока ничего интересного не было. Надеясь на удачу, остановился неподелеку от группы матросов-европейцев, что-то пытающихся втолковать торговцу-арабу. Обе стороны не преуспели в этом деле, ибо матросы говорили по-испански и по-французски, а араб не понимал их, пытаясь говорить с ними на арабском и турецком. Слушая эту перепалку и поглядывая на спорщиков, Иван неожиданно услышал.

— Сеньоры, а вот какой-то пацан из местных на нас пялится. Одет хорошо, может и языки знает? Может хоть он сумеет втолковать этому остолопу?

— А что, давайте попробуем!

И один из матросов обратился к Ивану на испанском.

— Приятель, ты меня понимаешь? Если понимаешь, поможешь нам разъяснить этому тугодуму, что мы от него хотим?

— Конечно, сеньор! С радостью помогу! Что именно Вы хотите?

И тут Иван чуть не подавился собственными словами. Откуда он знает испанский?! И причем хорошо знает!!! Ведь он ответил совершенно не раздумывая! Но умение держать себя в руках в любой ситуации пригодилось, и никто не заметил заминки в разговоре. Потрудившись для компании моряков толмачом и отказавшись с ними выпить по поводу хорошо завершенного дела, так как правоверному мусульманину не положено, Иван поспешил откланяться и пошел дальше, рассуждая о неожиданном открытии. Откуда у него взялось знание испанского языка? Ведь в предыдущее посещение Алжира такого не было! Когда же он успел его выучить?! Что-то здесь не то...

Поглядывая по сторонам и продолжая внимательно слушать, Иван начал искать отправную точку этой метаморфозы. Первая высадка на берег в Алжире после его захвата, когда он выдает себя за сбежавшего из плена француза. Первая встреча с испанскими солдатами. Он их не понимает и разговор идет на французском. Первая встреча с тринидадцами во дворце алжирского дея. Разговор с капитаном Гарсиа и генералом Ковальчуком идет сначала на французском, потом на русском. Испанская речь хоть и слышна вокруг, но он ее не понимает. Дальше — прибытие на линейный корабль "Синоп" и встреча с командующим эскадрой адмиралом Филатовым и генералом Тумановым. Разговор также сначала идет на французском, потом на русском, испанской речи нет. А когда была? Перед встречей с командующим помощница лекаря Диана обращется к нему на испанском, но он ее не понимает, после чего они переходят на французский. Диана снимает с него повязку и начинает протирать лицо какой-то сильно пахнущей гадостью, в результате чего он теряет сознание... В помещении в этот момент находится еще капитан Гарсиа. Но когда Иван приходит в себя, капитан убежал за лекарем и еще не вернулся, а рядом находится одна лишь Диана...

Диана... И именно о н а приводит его в чувство. Причем смотрит ему в лицо своими глазищами так, как будто видит настоящее чудо...

Нет, это глупость какая-то. Причем тут Диана? Хотя, девка красивая, чего уж там... С такой бы, ух!!! Но это к делу не относится. После прихода в сознание с ним н и к т о не говорил по-испански. Разговаривали только на русском и на французском. А когда возвращался обратно в порт, старался держаться подальше от мест, где хозяйничали испанские солдаты, да и голова была совсем другим занята. После возвращения на "Аль Ясат" он больше на берег в Алжире не сходил и испанской речи не слышал. И вообще ее не слышал, пока занимался тунисскими делами. Сегодня, когда вышли в город, просто не обратил на это внимания, поскольку торопились в лавку Саида, и чужая речь вокруг воспринималась, как посторонний шум. А вот теперь, когда он в н и м а т е л ь н о слушал и к нему л и ч н о обратились на испанском, как будто в голове что-то щелкнуло, и он ответил совершенно машинально! Как будто это был его родной русский, или турецкий, на которых он говорил с самого детства. Неожиданный сюрприз... Французский и итальянский он хоть и знал, но все же воспринимал их, как иностранные языки. Попробовал мыслить на германском и на арабском, которые начал изучать, но ничего не получилось. Так, пока что сплошной набор слов и отдельных выражений. Назвать это владеиием языком нельзя. Попробовал мыслить на испанском, и... Спокойно переходил с русского на испанский и обратно... Чудны дела твои, Господи!

Получается, Диана каким-то образом причастна к этому удивительному явлению. Либо сама лично, либо была свидетелем того, что с ним происходило, пока он валялся без чувств. Но ведь он заглядывал ей в душу, и не увидел там ничего подозрительного! Правда, неглубоко заглядывал. Слишком неглубоко... Можно сказать, поверхностно. Не в том состоянии он был, чтобы сделать все, как положено, но тихо и незаметно, чтобы девчонка ничего не поняла. Действовать же грубо, силой подавляя чужую волю, было нельзя. Скрыть такое невозможно. А потом прибежали капитан Гарсиа с лекарем, Диана быстро закончила свою работу и ушла, больше он ее не видел. Кто же ты такая, Диана?

Иван очень хотел разгадать эту загадку, но понимал, что сделать это в данный момент вряд ли возможно. Если Диана осталась на "Синопе", то сейчас ее нет в Алжире. И когда "Синоп" вернется, не известно. Впрочем, все равно собирался вечером нанести визит триниадцам. Пароль для связи он получил от генерала Туманова, и если на месте не будет капитана Гарсиа, который знает его лично, то он сможет поговорить с другим офицером особого отдела. Достаточно подойти к часовому у дворца алжирского дея и попросить его вызвать начальника караула, чтобы тот свел его с "особистом". Генерал пообещал, что в особом отделе алжирского гарнизона будут предупреждены о возможности его появления. Может быть там что-то прояснится. Да и вообще поговорить надо, уже много интересной инофрмации накопилось...

Походив по базару, пообедав в харчевне и пообщавшись, Иван составил более-менее подробную картину событий. Тринидадцы не стали откладывать дело в долгий ящик, а сразу же занялись наведением порядка в Магрибе, продвигаясь на запад и на восток от Алжира. В Беджайю не совались до того момента, пока там стояла эскадра Кемаля-паши. Но едва она ушла, тут же заявились и навели свои порядки. Фрегат "Исмаилия", который оставили в Беджайе для продолжения ремонта, не тронули. Лишь предупредили его команду, чтобы не вздумали вмешиваться. Но там никто и не собирался — дураков нет. Сейчас, вроде бы, тринидадцы пошли дальше на запад в сторону Марокко, ибо там пираты вообще распоясались. Но это лишь слухи, а что будет на самом деле, узнают, когда вернется эскадра. Которая, кстати, уже увеличилась. К огромному железному кораблю "Синоп" прибавился точно такой же корабль "Чесма", а к тому, что поменьше — "Варяг", похожие на него "Новик" и "Рюрик". Тринидадцы уже чувствуют себя здесь полновластными хозяевами, и не ограничиваются побережьем. Совсем недано уничтожили в пустыне большую банду кочевников-берберов, которые вздумали напасть на караван, идущий в Алжир. Причем не ограничились уничтожением самой банды, а захватив пленных и выяснив место расположения главных сил местых "хозяев пустыни", пожаловали "в гости", ликвидировав угрозу полностью. Командование тринидадцев давно знало — если с коренными обитателями Магриба пытаются договориться по-хорошему, они принимают это за слабость и наглеют, поскольку понимают только язык силы. Поэтому сейчас вокруг Алжира тишина и спокойствие. Нескольких уцелевших после побоища в пустыне берберов отпустили, чтобы они донесли до своих соплеменников простую истину — никаких выкупов в случае захвата пленных не будет. Как не будет и выплаты регулярной дани за возможность жить спокойно. В случае нападения на европейцев, находящихся в Магрибе, или на местных мирных жителей, будут уничтожены не только непосредственные участники нападения, но и все их кочевое племя вплоть до последнего человека, не взирая на пол и возраст. Только так и никак иначе. Никто не станет разбираться, на чьих руках есть кровь, а на чьих нет. В то же время, мирная торговля будет только приветствоваться. Пусть делают выводы. Что и говорить, взбаламутили тринидадцы Магриб так, что теперь здесь многим прежним "хозяевам" тошно станет.

Глава 16

Приглашение к сотрудничеству.

Когда зашло солнце и улицы Алжира погрузились во тьму, Иван находился наподалеку от дворца алжирского дея и внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Вокруг все тихо. Можно начинать действовать.

Вернувшись на "Аль Ясат" он предупредил, что вечером отправится на берег самостоятельно, и чтобы не вздумали его искать. Разведчики Давута еще не вернулись, но они и не должны вернуться так быстро. Всем прочим оставаться на борту. Шлюпка, которая доставит его на берег, должна дежурить возле пристани и ждать его возвращения. Для ночной вылазки переоделся в простую арабскую одежду, как городской ремесленник, и не стал брать саблю. Из оружия только кинжал, нож-засапожник и верная нагайка. Не нужно привлекать излишнее внимание.

Оглядевшись еще раз, и не заметив ничего подозрительного, Иван снова закрыл лицо платком и направился к воротам, ведущим на территорию дворца, где тут же был остановлен часовыми в "камуфляже" и окриком на русском.

— Ты куды прешь, нехристь? Нельзя сюда.

Иван улыбнулся, но попросил на французском провести его к представителю особого отдела. Часовые не поняли, но слова "особый отдел", сказанные по-русски, произвели на них магическое воздействие, и они тут же послали за толмачом. Прибывшему офицеру объяснил на французском, что ему нужно встретиться с капитаном Гарсиа, либо другим офицером особого отдела. После чего от Ивана потребовали лишь сдать оружие и провели в сопровождении четверых вооруженных охранников в небольшое здание неподелеку от ворот. Оказавшись в комнате, где кроме стола и пары стульев никакой мебели не было, Иван стал ждать. Конвоиры не оставили его одного, а стояли рядом и присматривали. Вскоре появился капитан Гарсиа, что избавило от необходимости пароля. Поинтересовавшись у охраны, в чем дело, сел напротив Ивана, после чего он убрал платок с лица. Освещенность в команте была не очень хорошая — всего лишь масляные светильники, но капитан его сразу узнал и приказал охране покинуть помещение. Когда они остались одни, улыбнулся и продолжил разговор на французском.

— Доброй ночи, месье де Монтеспан! Как Вас сейчас называть?

— Доброй ночи, месье Гарсиа! Пусть сегодня будет Анри де Монтеспан. Не нужно охране знать лишнее. С часовыми у ворот я говорил по-французски.

— Ладно, пусть будет Анри де Монтеспан. Мы ведь Вас уже давно ждем, Анри. "Аль Ясат" пришла еще утром.

— Вы знали о том, что мы идем в Алжир?

— Конечно, знали. И раз Вы пришли сюда, то значит на это были серьезные причины?

— Очень серьезные...

Иван подробно рассказал о взятии Туниса, умолчав лишь о некоторых аспектах, о которых непосвященным знать не положено. Сообщил также информацию об Эрихе Келлере, чем смог по-настоящему удивить своего собеседника. Рассказал и о своем задании собрать наиболее полную информацию в Алжире о текущих событиях и о возможных планах на будущее. Капитан Гарсиа не стал темнить и обрисовал сложившуюся обстановку на текущий момент.

— Что Вам сказать? Такой быстрый успех Кемаля-паши во взятии Туниса несколько спутал наши планы. Никто не ожидал от него такой прыти. Но раз уж так получилось, то конфликтовать по поводу Туниса с турецким султаном мы не будем. Пусть Тунис пока что останется в составе Османской империи.

— А остальной Магриб?

— Побережье Алжира уже все под нашим контролем. Сейчас занимаемся Марокко. Наши корабли стоят на рейде Танжера и уже навели порядок в этом пиратском гнезде. Формально эта территория не входит в состав Османской империи, поэтому султан на нас обижаться не должен.

— А потом все равно последует черед Туниса, Триполитании, Египта и Леванта?

— Заметьте, это не я сказал, а Вы.

— Понимаю. Значит посольство Кемаля-паши получит от ворот поворот?

— Ну почему же? Генерал Ковальчук сегодня встречался с посланником Кемаля-паши, и уверил его в нашем нейтралитете в войне между Османской империей и Австрией. Кстати, если Вы еще не знаете, в союзе с Австрией выступила Венецианская республика. Возможно вмешательство Папской области, но это пока под вопросом. И дела у турок в настоящий момент не очень хороши. Если австрияки даже не разгромят их до зимы, то потрепают очень сильно. Поэтому мы можем заключить торговый договор с Константинополем и оказать поддержку турецкому султану оружием и другими необходимыми товарами. Разумеется, это будет решаться не на нашем уровне. Но такие разговоры уже идут. И посланцу Кемаля-паши сделано предложение, от которого трудно отказаться. Мы можем даже посодействовать для скорейшей доставки этой информации в Константинополь, чтобы султан побыстрее принял правильное решение.

— Чтобы турки и австрияки убивали друг друга как можно больше и как можно дольше, полностью истощив друг друга?

— Анри, с Вами приятно иметь дело. Вы все понимаете сами и не надо ничего объяснять.

— Ясно. А что это за слухи о наследнике Барбароссы, из-за которого столько шума?

— А вот это нам самим непонятно. Дело в том, что байку о наследнике Барбароссы мы создали сами и распространили ее по Магрибу более года назад, чтобы дестабилизировать обстановку и усилить сепаратистские настроения. А заодно как следует напугать местных беев, что придет человек, который подвинет их с насиженного места. Конечно, одними слухами добиться бунта во всем Магрибе против Константинополя нельзя, но тут как гворят у русских, каждое лыко в строку. Основанием для этой байки послужила обычная кража. Два года назад был похищен клинок, ранее принадлежавший Хайретдину Барбароссе. Поиски ни к чему не привели, клинок исчез. Но мы воспользовались этим фактом и запустили дезу, что скоро появится человек с этим клинком, являющийся прямым потомком великого Барбароссы Второго, бейлербея Африки, который объединит весь Магриб. Разумеется, такое магрибским правителям было совершенно не нужно, поэтому потрепать им нервы не мешало. Каково же было наше удивление, когда недавно в Беджайе один из местных купцов-богатеев, связанный с магрибскими сепаратистами, увидел этот клинок у одного из офицеров эскадры Кемаля-паши! Он попытался напасть на офицера, чтобы выяснить, что к чему, но в результате сам еле ноги унес. После чего сообщил об этом факте своим подельникам. Поняв, что джинн вырвался из бутылки и обратно его не загнать, мы решили воспользоваться ситуацией и обернуть ее в свою пользу. Не стали опровергать слухи о появлении этого таинственного наследника, а наоборот приложили руку к скорейшему распространению этой информации по всему Магрибу, снабдив красочными подробностями. Пусть магрибская знать во главе с беями понервничает.

— Понятно... А что сказал этот купец? Откуда он знал, что это именно тот клинок?

— Вот этого не знаю. Купец исчез и найти его мы не смогли. Но если событие получило такой резонанс, то значит были основания ему доверять. Те, кого мы взяли, уверены в этом, хотя сами конкретной информацией не располагают. Вы, кстати, ничего не знаете?

— Только те же слухи, что и остальные. Кемаль-паша откровенно смеется над этими слухами и все пытается выяснить среди своих офицеров, кто же это из них наследник Барбароссы, одолеваемый излишней скромностью, и не желающий предстать перед правоверными. Думал у Вас больше узнать, а оно вон что получается...

— Согласен, загадочная история. Если Кемаль-паша не может никого найти, то возможно, этот офицер погиб, поскольку никаких новых сведений о нем более не поступало. Ваша эскадра потеряла четыре корабля в бою с Черной Бородой. Не исключено, что наследник находился на одном из них. И если это действительно так, то значит клинок Барбароссы ушел на дно вместе с наследником

— Возможно... Ладно, давайте согласуем то, что мне можно сообщить своему начальству, и что не будет сильно противоречить тому, что узнает Давут. Его, кстати, не тронут?

— А зачем трогать тех, кто не пытается нам вредить? Наоборот будем с Ваших друзей янычар пылинки сдувать, чтобы они сообщили Кемалю-паше именно то, что нам надо...

Обменявшись информацией, Иван попрощался с капитаном Гарсиа и отправился обратно в порт через ночной город. Торопиться было уже некуда, и требовалось хорошенько обдумать свалившуюся на голову новость. Оказывается ему в руки попал клинок самого Хайретдина Барбароссы! Вот не было печали, получил проблему буквально на ровном месте. И откуда эта злосчастная сабля попала к истнабульскому прохиндею Мустафе?! Вряд ли он приложил руку к краже. А уж то, что это сабля Барбароссы, скорее всего не знал. Иначе никогда бы не подарил ее своему тупоголовому племянничку Айхану, который совершенно открыто дефилировал с ней по улицам Истанбула. Впрочем, Мустафа хитер, как старый лис. Неизвестно, с какой целью он отдал такое хорошее оружие человеку, не способному это оценить. Не мог дать ему что-нибудь попроще...

И что теперь с этой саблей делать? Иван решил скрыть от Гарсиа, что это именно его Камил Аль-Хайсам, чтоб ему пусто было, принял за наследника. Ведь ушлые господа тринидадцы запросто могут новую авантюру устроить с его участием, причем не спрашивая на это его согласия. А оно ему надо? Совершенно не надо. А так — исчез наследник Барбароссы, и исчез. Может действительно пошел ко дну вместе с одним из кораблей Кемаля-паши. Остается надеяться, что копать дальше в этом направлении разведка тринидадцев не будет. А то ведь могут и докопаться до личности таинственного наследника. Но сейчас у них другие интересные фигуры появились на горизонте — Эрих Келлер и тот, кто помог ему бежать от папских ищеек. Причем фигуры реальные, а не мифические. Бог вам в помощь, ребята! А меня оставьте в покое, я в ваши шпионские игры играть не хочу. Мне своих хватает...

Теперь надо с умом воспользоваться тем, что сообщил ему Гарсиа. Австрияки бьют в хвост и в гриву турецкую армию на суше, и к этой увлекательной забаве подключились венецианцы. Такое недавно уже было, видно решили повторить. Активных действий на море пока нет. Австрийский флот хоть и превосходит качественно турецкий, но количествено ему очень сильно уступает. Раньше австрияки не придавали большого значения флоту, но с появлением у них капитана Майера все резко изменилось. Конечно, не сам Майер тому причина, он всего лишь исполнитель чужой воли, но факт остается фактом — австрияки всерьез занялись флотом. И за этим стоит сам император Леопольд I, осознавший, что получил в свои руки еще один сильный козырь в борьбе с Османской империей. Венецианская республика хоть и обладает многочисленным флотом, но воевать за интересы Австрии не спешит. Пока дело ограничилось заключением военного союза с Австрией и оказанием ей помощи необходимыми припасами и оружием. Численность венецианских войск, направленных на помощь австрийцам, чисто символическая. Торгаши — они и есть торгаши. И здесь выяснился один очень интересный момент. В связи с боевыми действиями на суше очень активизировались грузовые перевозки между Венецией и Триестом. Венецианский флот чувствует себя хозяином в северной части Адриатики и не опасается нападения турецкого флота, поэтому купеческие корабли венецианцев идут без сопровождения. Военный флот Венеции патрулирует южнее. А если это так, то можно неплохо пощипать зарвашихся венецианцев! Тем более, основной целью будет не грабеж ради добычи, а прекращение грузоперевозок между Венецией и Триестом. Конечно, долго безобразничать в одном месте не дадут, но ведь потом можно будет еще что-нибудь придумать! Средиземное море большое...

В остальном, вроде бы, все вопросы решили. Конечно, капитан Гарсиа не сказал всего, что знал, но и врать не стал. И на том спасибо. Единственное, что не понравилось Ивану, так это стойкое ощущение, что за ним наблюдают. Как будто бы кто-то контролировал их встречу. Но такое вполне объяснимо, если учесть, чем занимается Гарсиа. Напоследок все же спросил у него про Диану, на что офицер улыбнулся. Дескать, что, зацепила девчонка? Ну да, зацепила, чего уж душой кривить. Выяснил, что Диана сейчас хоть и находится в Алжире, но занята и встретиться не сможет. Велев кланяться ей от своего имени, Иван также попросил передать подарок — золотое колье с изумрудами, которое выбрал среди тунисских трофеев. Хорошая вещь, не какая-нибудь рядовая поделка, которыми на базаре чуть ли не на вес торгуют. Ничего, он не обеднеет, а девчонке приятно будет. Поскольку ему предстоит частенько общаться с тринидадцами, то надо налаживать хорошие отношения. А против красивой цацки ни одна девка не устоит. В этом они все одинаковы. Так что, при следующей встрече, может и удастся познакомиться поближе. Тем более, хоть Гарсиа этого прямо и не сказал, но по ряду признаков удалось выяснить, что и Диана не осталась равнодушной к "французскому дворянину" Анри де Монтеспану. А если так, то как говорят французы, "пуркуа па"?

Ладно, амурные дела подождут. Тем более, в этот заход в Алжир встретиться не удастся. А вот предложение заняться каперством в Адриатике капитана Гарсиа очень заинтересовало. Особенно в том плане, что можно будет выйти на германских "бегунков". По крайней мере, на Вильгельма Майера. Ликвидировать его ни в коем случае нельзя, наоборот такую неординарную личность надо беречь всеми силами. Ведь он может стать хорошим противовесом командованию османского флота. Все его предыдущие действия говорят в пользу этой версии. И дело здесь не только в техническом превосходстве австрийских кораблей. Ведь надо еще уметь грамотно воспользоваться своим преимуществом. А у капитана Майера это пока что неплохо получается. Ведь раньше у австрийцев флота как такового не было, и вдруг он неожиданно громко заявляет о себе. Пусть сначала он и маскируется под пиратов. Неизвестно, найдется ли сейчас у турок новый Хайретдин Барбаросса, возглавлявший османский флот при Сулеймане Великолепном, но вот у европейской коалиции свой новый Андреа Дориа, похоже, уже есть. Интересно было бы пообщаться с ним...

Та-а-к, а вот это уже интересно! Иван заметил за собой слежку почти от самого дворца, но сначала не придал ей большого значения. Подумал, что очередные любители чужих кошельков заинтересовались поздним прохожим. Ликвидировать уличную преступность практически невозможно, еще ни одному правителю это не удалось. Алжир тоже не был исключением. Вот и сейчас Ивана сопровождало четверо личностей, выбирая место поудобнее, где можно сделать все быстро и безопасно. Но чем дольше Иван наблюдал за обстановкой, тем больше его одолевали сомнения. Уж очень профессионально его вели. Неужели, тринидадцы сели ему на хвост? Но зачем? Или это местное жульё до такой степени овладело мастерством слежки? Ладно, проверим вас на вшивость. И даже поможем вам в вашем неправедном деле, свернув туда, где вам будет удобнее совершить задуманное.

Ждали его в том месте, где и предполагал Иван. Налетчики не хотели шуметь. И судя по тому, что они не стали утруждать себя разговором, а попытались напасть сразу, на обычное ограбление это было не похоже. А вдруг жертва сама с радостью расстанется с кошельком, и не придется грех на душу брать? Иван тоже не стал тянуть, сразу же пустив в ход кинжал. Четыре противника для него никакой сложности не представляли, но береженого бог бережет. Применив дар характерника, он быстро уложил троих, которые даже не успели понять, что случилось. Четвертого, которого выделил, как главаря, сбил с ног и прижал к земле, жестко подавив его волю и заглянув в душу, ничуть не пытаясь скрыть свои действия. Все равно, этот любитель приставать к ночным прохожим уже никому ничего не расскажет.

И с первых же мгновений Иван понял, что ошибся. Это были не тринидадцы, маскирующиеся под грабителей. И не обычные грабители. Турецкая разведка давно обосновалась в Алжире, поскольку сепаратистская деятельнось алжирского дея не была секретом в Истанбуле. Вот там и решили послать в Алжир своих людей, чтобы быть в курсе событий. Иван попался им случайно. Они проходили мимо дворца и увидели, как он выходил из ворот ночью. Вот и решили проверить, что это местный араб по ночам к тринидадцам шастает. Отвод глаз Иван не применял, чтобы все было максимально естественно, и вот что в итоге получилось. Досадная случайность, надо будет учесть на будущее.

Быстро вытряхнув грешную душу служивого до самого дна, Иван отправил его на встречу с Аллахом. Никаких угрызений совести по этому поводу он не испытывал, поскольку то же самое ожидало и его после допроса. Оставлять свидетеля своих действий эти матерые волки не собирались. Как выяснилось, он был у них далеко не первый. Эта хорошо законспирированная группа работала в Алжире уже давно и очень блюла секретность. Ивану попались рядовые исполнители. Те, на ком лежит грязная работа. А вот их начальник, уважаемый купец Абдуррахим, совсем другое дело. Он только указывает, что делать, а сам рук не марает. Но поскольку Абдуррахим не занимался таким прибыльным и почитаемым в Алжире делом, как работорговля, то уцелел. Хотя ему и пришлось "поделиться" с нагрянувшими в дом испанскими солдатами. О его тайной стороне жизни никто так и не узнал, вот он сейчас и старается продолжить свою деятельность уже при новой власти. Что же, ничего удивительного в этом нет. Для разведки война не заканчивается никогда, даже если между государствами царит мир. Это даже хорошо, что удалось выяснить личность главного турецкого шпиона в Алжире. Можно, конечно, сдать его с потрохами тринидадцам, а там они пускай сами решают, что с ним делать. Но объяснить получение этой информации будет крайне сложно. Не такого уж он высокого полета птица — всего лишь капитан османской разведывательной шебеки, чтобы знать о тайном подсыле Истанбула, работающего здесь уже не один год. Или, как говорят тринидацы, — резиденте. Не говорить же им о своем мастерстве характериника... Поэтому пусть уважаемый Абдуррахим пока что еще поживет и поломает голову над тем, что же на самом деле случилось с его подручными. Почему четырех бывалых волчар зарезали словно баранов, не сумевших оказать сопротивления. В нападение грабителей он не поверит — с этим наглым быдлом его люди справились бы без особого труда. По крайней мере, дорого бы продали свои жизни, завалив все вокруг себя трупами, да и кто-то все равно смог бы уйти. В то, что это сделал один человек, он тем более не поверит. А что подумает уважаемый Абдуррахим? То, что в Алжире у него появился новый могущественный противник, который не хочет огласки этого дела. Тринидадцы исключаются. Они бы постарались взять кого-то живым, разговорили, а потом нагрянули к Абдуррахиму с внезапным визитом. Даже если бы не удалось никого взять, то не стали бы делать тайны из этого происшествия. А так все тихо. И если тринидадцы не причем, тогда кто? Получается, у Абдуррахима появились неизвестные конкуренты, о которых он абсолютно ничего не знает. Есть над чем подумать.

Больше до самого порта Ивана никто не потревожил. Что его удивило, ночной Алжир уже мало походил на прежний магрибский город. Европейские порядки проникли в него поразительного быстро. На центральных улицах открылись увеселительные заведения, где было полно европейцев. Как моряков стоящих в Алжире кораблей, так и высадившихся здесь солдат. Ночная жизнь била ключом, местные оборотистые дельцы сориентировались быстро. Что касается духовенства, то тринидадцы сразу объявивили — вам оставили мечети и не будут мешать свободе вероисповедания. На этом все поблажки заканчиваются. Поглядим, что дальше из этого получится, но пока в Алжире тихо. Никаких конфликтов на религиозной почве еще не возникало. Завтра надо будет обязательно посетить местные злачные места, переодевшись в европейскую одежду и пообщаться с европейцами. Официальные контакты — это официальные контакты, Но вот такие незапланированные встречи со случайными людьми иногда дают очень неожиданные результаты. И пока они все равно стоят в Алжире, почему бы не попробовать? По крайней мере, можно будет узнать мелкие подробности о европейских портах, что очень пригодится. Ведь если все и дальше будет идти таким же образом, то его "работа" в Европе, как тайного подсыла Османской империи, весьма вероятна. На них уже обратили внимание. И турецкое командование никогда не пройдет мимо такого неожиданного подарка судьбы — очень эффективной разведывательной группы, которая умудряется незаметно проникать туда, куда проникнуть очень трудно, совершать там невозможное, причем в достаточно короткие сроки, а после завершения дела благополучно исчезать. И как не задействовать такой подарок судьбы по максимуму? Но это решать не ему, скромному капитану разведывательного кораблика османского флота, а гораздо выше. И зачем ему, спрашивается, такое "счастье"? Но и отказываться нельзя, ибо надо зарабатывать авторитет у турок и продвигаться вверх по служебной лестнице, что для тайного подсыла очень пригодится. Но пока это дела несколько отдаленного будущего. А настоящее — вот оно. На рейде Алжира стоит. И надо добраться туда как можно скорее, хватит на сегодня приключений.

Выйдя на пристань и убедившись, что шлюпка его ждет, Иван последний раз "прослушал" окружающее пространство, и только убедившись в отсутствии слежки, подошел к ней. А то еще не хватало на "Аль Ясат" хвост привести. Но вокруг все было тихо и спокойно. Едва он сел в шлюпку, матросы тут же разобрали весла, и вскоре маленькое суденышко растворилось в ночной тьме, накрывшей Алжирскую бухту. Визит капитана "Аль Ясат" во дворец алжирского дея, где с недавних пор обосновался штаб тринидадцев, остался незамеченным.

Утро следующего дня выдалось тихим и солнечным. Разведчики Давута еще не вернулись, команда готовилась к выгрузке, а Иван занялся новым для себя делом — разложил на столе карту Адриатического моря и прикидывал, как организовать крейсерские операции в этом довольно-таки стесненном районе. Флот Венеции чувствует себя здесь хозяином, что недалеко от истины. Впрочем, некоторые мысли по этому поводу ему подсказал еще адмирал Филатов во время их встречи на "Синопе". Рассказывая об истории их мира, он упомянул о тактике германских рейдеров, ведущих крейсерские операции в океанах на морских путях. Эти корабли внезапно появлялись, наносили удар и исчезали, чтобы спустя какое-то время появиться в другом месте. Англичане были вынуждены задействовать большие силы для их поиска. А почему бы сейчас не применить эту же самую тактику? Конечно, Адриатика — не океан, и затеряться там гораздо сложнее, но если к делу подойти с умом... Поэтому сначала надо все как следует обдумать, чтобы преподнести начальству уже готовый план, а не его предварительные наброски. Предыдущие наработки, когда целью был захват добычи с последущим быстрым уходом домой, как всегда действовали казаки в Черном море, здесь не годились. В предстоящем деле добычу захватывать не обязательно, хотя все же желательно, но уходить из Адриатики нет смысла, поскольку основной поток грузов идет между Венецией и Триестом. А это значит, что возникает большой риск нарваться на тех, кто устроит охоту на самих охотников. Причем у противника обязательно будет превосходство в силах. Спрашивается — что делать? Надеяться на одно лишь преимущество в скорости нельзя. У венецианцев хватает разной быстроходной мелочи, которая может окружить и задавить массой. Да и у австрийцев неизвестно, какие новинки за это время появились. Значит необходима какая-то хитрость, способная укрыть наглый рейдер-одиночку от своры разъяренных венецианцев и австрияков. Увы, расчитывать на дар характерника здесь не стоит. Отвести глаза от казачьего струга он еще может. Но от более-менее крупного корабля с высоким рангоутом — нет. Поэтому думать, думать, и еще раз думать.

Впрочем, слишком долго думать не пришлось — вернулись разведчики. Значительно раньше, чем собирались. Иван удивился такой спешке, но Давут был не на шутку встревожен.

— Хасан, нам надо срочно уходить. Сведения очень важные, и их нужно доставить, как можно скорее.

— Давут, если мы сейчас уйдем, то возбудим очень сильные подозрения. Мы договорились на сегодня встретиться с Саидом, он придет осмотреть груз и договориться насчет оптовой покупки. Потом какое-то время займет выгрузка. Какой же торговец в здравом уме сбежит, когда назначена сделка? Вы там что, наследили?

— Хвала Аллаху, нет. Все обошлось. Но что же делать?

— Ничего не делать, если не хочешь, чтобы в нас заподозрили шпионов. Из-за чего ты так запаниковал? Узнал, что тринидадцы разнесли Оран?

— И Оран, и Танжер!!!

— Ну и что? Танжер нас не интересует, Марокко не входит в состав Османской империи. Что касается Орана, ты в курсе, что именно там произошло?

— В общих чертах.

— А я узнал во всех подробностях. Запомни, тринидадцы не признают правило, что клятва, данная гяуру, недействительна. Их попытались обмануть, за что и поплатились. Так какие к ним претензии? И от того, что мы доставим сведения об уничтожении Орана на пару суток раньше, он от этого не восстанет из руин.

— Но ведь они могут теперь и на восток двинуться! В сторону Туниса и дальше!

— Не волнуйся, не двинутся. Пока, во всяком случае. Им невыгодно вмешиваться в эту войну ни на чьей стороне. Им гораздо выгоднее, чтобы мы с австрияками увязли в войне как можно сильнее и как можно дольше, чтобы обе стороны воевали до полного истощения и обескровили друг друга. Тринидадцы же, тем временем, будут под шумок проворачивать свои дела. А для этого нужно стремиться поддерживать паритет в силах у обеих сторон. Сейчас наши дела идут неважно. Поэтому вот увидишь, скоро должны быть достигнуты предварительные договоренности о заключении торгового договора с тринидадцами. Возможно, даже сегодня.

— Но откуда ты это знаешь, Хасан?!

— Это обычная логика и здравый смысл, а также взгляд на ситуацию со стороны и без эмоций. Попомни мои слова.

— Хм-м... Ладно... А что ты скажешь по поводу того, что они уже заняли всю территорию Алжира?

— Во-первых, не всю территорию, а только города на побережье. В глубине пустыни ничьей власти нет. Там кто сильнее, тот и прав. Во-вторых, я тебе давно говорил, что Алжир для нас потерян. Независимо от того, нравится нам это, или нет. И сейчас нам придется делать хорошую мину при плохой игре, чтобы не превратить тринидадцев и испанцев из нейтральных торговых партнеров во врагов. Нам одних австрияков с венецианцами с лихвой хватает. Куда еще с тринидадцами ссориться? Если начнем воевать еще и с ними, то тогда не только Алжир потеряем.

— А что будет потом? После того, как ты говоришь, мы с австрияками измотаем друг друга до полного истощения?

— А вот тогда грозит большой передел во всем Средиземноморье. И нам придется договариваться с тринидадцами. Скорее всего, еще какие-то территории в Магрибе мы потеряем. Возможно и в Леванте тоже. Увы, я реально смотрю на вещи. Но это будет гораздо лучше, чем если бы австрияки полностью разгромили нас и заняли все наши земли до Босфора и Дарданелл включительно, оттеснив нас в Малую Азию. А такое обязательно произойдет, если на стороне Австрии выступят тринидадцы с испанцами в качестве пушечного мяса и ударят со стороны Дарданелл. Магриб, Левант и Грецию им даже захватывать не придется, поскольку они взбунтуются сразу. Не обольщайся по поводу верноподданности тамошнего населения. Особенно греков. Поэтому нам нужно всеми силами сохранить мир и хорошие отношения с тринидадцами. Кроме этого не забывай, что король Франции тоже давно зарится не только на владения Габсбургов, но еще на Магриб и на Левант. И умерить его аппетиты, кроме тринидадцев, некому. Что мы в данный момент и наблюдаем. Если бы тринидадцы сейчас не заняли Алжир, то это бы сделали французы с началом войны. И еще неизвестно, что было бы хуже.

— Умом понимаю, что ты прав, Хасан...

— Вот и не торопись с выводами. В ходе войны возможны любые случайности. А нам сейчас лучше выждать еще день-другой, когда все прояснится. Заодно товар продадим. И то, что нам надо, купим. И как добропорядочные купцы уйдем из порта, не привлекая внимания. Если же попытаемся сбежать сейчас, то даже если нам это удастся, о дальнейших заходах в Алжир можно забыть. Ты думаешь, тринидадцы не наблюдают за пришедшими судами? Особенно за теми, кто пришел из районов Магриба, на которые они еще не наложили свою лапу? И из Туниса в особенности, поскольку знают, что там сейчас находится османская эскадра?

— Ладно, уговорил... Так что сейчас будем делать?

— Тебе и твоим людям спать. А мне ждать Саида, а потом пытаться всучить ему наше барахло как можно дороже. И закупиться ходовым товаром из Испании и Русской Америки, который в Тунисе уйдет на ура втридорога. Вот тогда мы будем похожи на настоящих торговцев, никто ничего не заподозрит. Вечером же надо будет опять наведаться в город, но теперь переодевшись в европейскую одежду. Если хочешь, пошли со мной. За француза-полукровку вполне сойдешь. Но слушаться меня во всем и держать себя в руках.

— Ну, ты даешь, Хасан!!! А зачем?

— Затем, что чует мое сердце, придется нам вскоре наведываться в гости к гяурам. Может быть в Венеции, может во Франции, может в Австрии, а может еще где. Вот и попробуй сначала свои силы в шкуре гяура здесь, в Алжире. Тут все же обстановка более привычная.

— Ты думаешь, что и до этого дойдет?!

— Не исключаю такой возможности. Уж очень нашему начальству понравилось, как мы работаем на ниве шпионажа. Поэтому, месье Давут, будьте готовы к тому, что нас ждут великие дела!

Давут с разведчиками пошли отсыпаться, а Иван продолжил разрабатывать тактику действий одиночного рейдера в условиях ограниченного морского пространства с наличием на этом самом пространстве превосходящих сил противника. Получалось пока не очень. Если не придумать какую-нибудь хитрость, то рано, или поздно, все равно поймают. Прибытие алжирского купца Саида оторвало его от этого дела, и он решил отложить морскую тактику и стратегию на потом, а пока что заняться коммерцией.

Саид был сама любезность, поинтересовался, как прошло плавание, но Иван сразу понял, что его пытаются "обуть в лапти", будучи введенными в заблуждение его юным возрастом. Мехмеда, игравшего роль капитана "Аль Ясат", представитель алжирского купечества вежливо игнорировал, стараясь очаровать молодого и глупого (как он был уверен) османа, который вздумал вести дела самостоятельно. Иван предвидел такой поворот дела, и зная, что на его товар в Алжире хороший спрос, извинился перед Саидом за доставленное беспокойство и сказал, что будет искать другого оптового покупателя. Потому что те цены, которые предлагает уважаемый Саид, не позволят ему даже остаться при своих. Купец явно не ожидал такого оборота дела, и попытался блефовать, убеждая строптивца, что сейчас ситуация изменилась из-за появления тринидадцев и торговля упала, что окончательно отбило желание у Ивана продолжать этот разговор.

— Уважаемый Саид-бей, насколько мне удалось выяснить, ситуация сейчас прямо противоположная той, в которой Вы пытаетесь меня убедить. Торговля в Алжире наоборот возросла и сюда хлынули купцы из Европы. Поэтому если Вас мой товар не интересует, то я легко продам его гяурам.

— Но как Вы можете так говорить, Хасан-бей?! Гяуры Вас обязательно обманут!

— Во-первых, как они меня обманут, если мы договоримся об оптовой цене на всю партию груза? А взять товар и не заплатить — такое даже у гяуров не принято. Тем более в порту, где всем распоряжаются тринидадцы, которые таких вещей не понимают. Кроме этого, меня вполне устроит расчет не в звонкой монете, а товарами из Испании и Русской Америки, на которые здесь очень большой спрос. И в связи с недавними событиями эти товары потекли в Алжир рекой, поэтому цены на них в самом Алжире резко упали. Во-вторых, я знаю цены на с в о й товар в Алжире, поэтому обмануть меня не получится. Ну а в третьих, Вам-то какое дело, что меня попытаются обмануть? Я Вам сразу сказал "нет", а Вы вместо того, чтобы попытаться договориться о приемлемой для нас обоих цене, только и делаете, что пытаетесь убедить меня торговать себе в убыток. Саид-бей, если Вам больше нечего мне предложить, то не тратьте свое и мое время.

— Хм-м... Вы говорите, что согласны взять всю сумму товаром из Испании и Русской Америки?

— Да. Но только теми товарами, что мне нужны. И по справедливым ценам, которые сейчас действуют в Алжире. Не волнуйтесь, я их знаю.

— Хасан-бей, пожалуй, я смогу Вам помочь. Если Вас интересует товар из Испании и Русской Америки, то мы можем договориться...

Договорились, хоть и после долгого торга. Поняв, что обмануть молодого, да раннего османа не получится, Саид повел деловой разговор. В конечном счете ударили по рукам и алжирский купец отправился восвояси, чтобы распорядиться о доставке товара. "Аль Ясат" вскоре стала к причалу и началась выгрузка.

День уже клонился к вечеру и Иван видя, что процесс торговли налажен и его присутствие на борту пока не требуется, решил снова сделать вылазку в город, но уже в другом обличье. Заодно и Давута подстраховать. А то, как бы он с непривычки дров не наломал. Несмотря на хорошую подготовку, изображать европейца в деле молодому янычару еще не приходилось. Вот и пусть привыкает под его руководством. А то неизвестно, что начальству в голову взбредет в очередной раз.

Давут уже был готов к очередным подвигам во славу повелителя правоверных, и едва услышал идею выбраться в город, сразу же согласился. Но Иван поставил категорическое условие.

— Давут, слушаться меня во всем. Выходим на берег в арабской одежде. Переоденемся в укромном месте. Там же и арабские тряпки спрячем, чтобы не таскаться с ними по городу. Говорить только по-французски. Я уже здесь известен, как Анри де Монтеспан. Ну а ты у нас будешь, к примеру, Антуан де Бюсси. Обедневшая ветвь знатного дворянского рода, как и наши сестрички. В случае обращения старших по положению гяуров проявляй учтивость. Не пытайся изображать из себя знатного и богатого дворянина — не поверят. Таких здесь нет. Здесь собрались одни нищие и наглые авантюристы, которые отправились в Магриб как раз ради денег.

— Это понятно, Хасан... Пардон, Анри! А кого мы в таком случае будем изображать? Простых матросов?

— Нет. Я — помощник суперкарго, представитель торгового дома в Марселе, который направлен сопровождать груз в Алжир. Ты — из охраны, обеспечивашь мою безопасность. Поэтому деньги у нас имеются. Оденемся соответсвенно нашему статусу. Ни в какие свары не влезаем, пьяных дебошей не устраиваем, ведем себя чинно и благородно, как и положено благородным французским шевалье. Если к нам прицепятся какие-нибудь пьяные недоумки, желающие показать свою значимость, не вмешивайся. Нагайка у меня всегда с собой. Если прицепится местная шпана — то же самое. Не нужно оставлять здесь лишние трупы. Если нарвемся на тринидадский патруль, и у него возникнут к нам вопросы, ничего не предпринимай и молчи. Говорить буду я.

— Думаешь, поверят?

— Не волуйся. М н е поверят.

— Извини, не подумал... Так это что же получается? Если мы выходим в город, как французы, то нам и по стаканчику не грех пропустить?!

— Вот именно, месье де Бюсси! Какой же француз откажется от стаканчика-другого благородного бургундского?! Тем более, за казенный счет!

Не прошло и часа, как на улицах Алжира появились два молодых французских дворянина. Один вообще юнец, одет побогаче, худощавый и со смазливой мордашкой, хоть в королевские пажи определяй. Второй постарше, помассивнее, и одет чуть попроще. Явный кондотьер, предоставляющий свою шпагу тому, кто больше заплатит. У "пажа" оружия не видно. Если только не считать за оружие хиленькую богато украшенную шпагу, классическую парадную "висюльку". Нашлась среди трофеев в Тунисе, вот и пригодилась. Зато "кондотьер" вооружен саблей явно не парадного назначения и двуствольными пистолетами приличных размеров. Оба с интересом глядели по сторонам, обсуждали арабскую экзотику и сетовали на то, что выпивка здесь довольно дорогая. А что делать, месье? Везти товар приходится издалека, здесь его не производят...

Походив по городу и поглядев на жизнь Алжира, павшего к ногам победителей, друзья решили продолжить знакомство с местными достопримечательностями в таверне "Марсель" с большой вывеской на французском. На которой, помимо названия, обещали отменные блюда французской кухни и обслуживание на высочайшем уровне. И разумеется, низкие цены.

Внутри "Марсель" мало напоминал марсельскую таверну, избавиться быстро от арабского стиля было невозможно. Но посетителей это нисколько не волновало, и они радостно возносили хвалу Бахусу. Картина, немыслимая совсем недавно для Алжира. Отовсюду неслись смех, разговоры на французском и женский визг. Парадоксально, но жрицы любви прибыли сюда из Франции немногим позже первых купцов с европейскими товарами. Разведчики уже выяснили, что помимо "Марселя" есть также "Кадис" и "Генуя", принадлежавшие одному и тому же хозяину. Чтобы у посетителей не было проблем с языковым барьером, он даже названия подобрал соответствующие во избежание путаницы. Сделано это было с определенным умыслом. Ведь не секрет, что в европейских портовых кабаках частенько возникали конфликты на национальной почве. Вот ушлый делец и придумал способ разделить веселящиеся компании по национальному признаку. Конечно, полной гарантии предотвращения пьяных дебошей это не давало, но в какой-то степени снижало остроту проблемы. Были здесь и другие заведения, но менее крупные. Система облегчения кошельков гостей Алжира начинала работать в полную силу.

Друзья оглядели порядком заполненный зал, но все же нашли свободное место в уголке. Никто на них внимания не обращал, поэтому они без помех уселись за стол, к которому тут же подскочил мальчишка в европейской одежде и на ломаном французском вперемешку с арабским поинтересовался, что желают благородные шевалье? Давут не стал излишне напрягать умственные способности новоявленного официанта, и старательно выговаривая фразы на арабском с чудовищным французским акцентом, иногда вставляя французские слова, все же объяснил, что они желают хорошо поужинать. А также спросил, есть ли хорошее вино? Ответ его просто убил — ассортимент выпивки был огромен! Что и говорить, в Алжир пришли новые веяния. Единственное, не было свинины. Зато баранина и верблюжатина — пожалуйста, сколько угодно!

Когда официант принял заказ и убежал, Давут лишь покачал головой.

— Да-а-а, Анри. Не думал, что здесь все изменится так быстро...

— А я тебе это еще раньше говорил, Антуан. Там, где раздается очень громкий звон золота, забывают обо всех конфессиональных различиях. Ничего нового тринидадцы в Алжире не придумали. Они уничтожили самые одиозные фигуры, а остальных просто купили. Сделали так, что местным в ы г о д н о сохранять лояльность к захватчикам. Скоро это будет обычный европейский город. И ты всерьез надеялся, что здешние "верноподданные" будут воевать с тринидадцами ради власти султана над Алжиром? Да они спали и видели, как бы избавиться от его власти. Поверь, в других местах Магриба ситуация ничем не отличается.

— Похоже на то...

— Привыкай. И ведите себя естественно, месье де Бюсси! Мы пришли сюда хорошо отдохнуть и повеселиться, поэтому убери с лица вселенскую скорбь. Сейчас принесут ужин, только сильно не налегай на вино. Голова должна быть ясной.

— Да я все понимаю, Анри... Не волнуйся, проблем не будет. Лучше давай послушаем, о чем это так увелеченно спорят месье за соседним столом...

А послушать, как оказалось, было довольно интересно. Причем не только за соседним столом. Во всей таверне обсуждали очень важную новость — император Священной Римской империи германской нации Леопольд I набирает опытных моряков в австрийский флот! Если бы об этом сказали еще год назад, над говорившим бы просто посмеялись. Австрийский флот — это звучало, как анекдот. Но в свете последних событий было уже не до смеха. Капитан Черная Борода заставил с собой считаться. Во Франции также строят новые корабли для Австрии, что удивительно само по себе. Все говорило о том, что это началось далеко не вчера. Единственной нестыковкой было то, что никто не мог взять в толк — с чего бы это король Солнце Людовик XIV стал помогать своему извечному противнику из дома Габсбургов Леопольду I? Но Большая политика есть Большая политика. В ней нет симпатий и антипатий. Есть только выгода и целесообразность. Слушая пьяную болтовню, можно было сделать определенные выводы. Дело поставлено на широкую ногу. И вскоре волны Средиземного моря вспенит могучий австрийский флот. Который загонит турецкий флот либо в порты, либо на дно этого самого Средиземного моря. Закончился морской паритет между крестом и полумесяцем. И отныне ненавистный турецкий флаг никогда больше не появится в этих водах!

Смысл был такой. Разумеется, во многом желаемое выдавалось за действительное, но игнорировать такую информацию было нельзя. Однако, подробностей о строящемся во Франции новом флоте для австрийцев выяснить не удалось. Уж очень эти "подробности" различались. Вплоть до того, что некоторые прямо противоречили друг другу.

К этому времени уже принесли ужин и друзья— "французы" подняли бокалы в ознаменование удачно завершенного дела. Нельзя было выходить из образа, поэтому Давут с видимым удовольствием отведал напиток из солнечной Бургундии.

— А ничего, Анри! Я бы не прочь сюда еще прийти!

— Ага-а, распробовал?! Ну как? Не жалеешь, что пришли?

— Нисколько не жалею!

— Ну, за успех нашего дела, месье де Бюсси!

— За успех, месье де Монтеспан!

Ужин шел своим чередом, веселье было в самом разгаре, как вдруг очередные посетители принесли сногсшибательную новость. Тринидадцы сделали предложение туркам заключить торговый союз! И предлагают поставлять любые товары, вплоть до оружия! Поднялся шум, поначалу многие не могли понять причину такой метаморфозы. Сначала тринидадцы забирают у турецкого султана Алжир, и тут же предлагают помощь! А король Франции Людовик, который терпеть не может своего австрийского "брата" Леопольда и строил ему раньше немало козней, теперь помогает своему противнику! Однако, вскоре поднялся богато одетый француз в возрасте и попросил толику внимания. Судя по тому, что вся компания разом притихла, он пользовался среди присутствующих непререкаемым авторитетом.

— Месье, на самом деле ничего удивительного нет! Не знаю всех подробностей этого дела, ибо не вхож в Лувр (смех в зале). Но сдается мне, что наш мудрый король и не менее хитромудрый король тринидадцев (снова смех) тайно договорились между собой и разделили обязанности в этой афере. Мы помогаем австриякам, чтоб им в аду гореть, а тринидадцы — туркам! В результате мы с тринидадцами нигде не пересекаемся, а австрияки и турки старательно режут глотки друг другу! На радость нам и тринидадцам. Пусть грызутся между собой как можно дольше! А когда от Австрии и Турции останется бледная тень того, что было, мы и тринидадцы спокойно сможем прибрать к рукам то, что останется бесхозным. Как говорят тринидадцы, ничьих денег не бывает. И в этом они правы, черт побери! Точно также можно сказать, что и ничьей земли не бывает! Возможно, наш король и король тринидадцев уже договорились, кто на что наложит лапу. И теперь остается только "оказывать помощь". Что мы и делаем. Так выпьем же за помощь нашим "друзьям" австриякам!

Раздался хохот и возгласы одобрения. Компания дружно опрожнила бокалы, пришлось это сделать также Ивану и Давуту. После чего Иван, закусывая сочным шашлыком из баранины, бросил как бы между прочим.

— Ну и что я тебе говорил?

— Да уж... Анри, теперь ты согласен, что нам надо уходить?

— Сначала надо закончить выгрузку, а потом погрузку. А как закончим, сразу же уйдем. Думаю, завтра к вечеру. Я всерьез заинтересовал Саида, поэтому он извернется, но сделает все как можно скорее.

— Поразительно... Сказали бы мне еще полгода назад, во что выльется наша экспедиция по усмирению Алжира. Ни за что бы не поверил...

Однако, больше ничего существенного за весь вечер узнать не удалось. Когда Иван и Давут уже собрались уходить, в дальнем конце зала возникла потасовка. Горячие французские парни что-то не поделили. Раздался оглушительный женский визг, народ повскакивал с мест, а не пришедшие к общему мнению уже вовсю выясняли отношения. Пока что без применения оружия, но никто не мог поручиться за дальнейшее развитие событий. Тут же появились вышибалы, однако не смогли справиться с ситуацией. Но тут неожиданно распахнулась входная дверь и в зал ворвался тринидадский патруль, быстро успокоивший разгневанных гостей из прекрасной Франции какими-то гибкими черными дубинками. Эффект от их применения был потрясающий. Не нанося тяжелых увечий, которые неминуемо должны были бы последовать от таких ударов, патрульные быстро навели порядок среди дебоширов. Только один громила решил, что ему никто не смеет указывать, тем более какое-то полицейское быдло. То ли он был оскорблен до глубины души, что его перетянули дубинкой, то ли просто хватил лишнего и не соображал, что делает, но горячий французский парень совершил непростительную глупость — выхватил нож и бросился на командира патруля, стоявшего в сторонке и не принимавшего участия в общем веселье, лишь молча наблюдая за действиями своих подчиненных. То, что произошло дальше, повергло всех в шок. Тринидадец неуловимо быстрым движением поймал руку с ножом в захват, крутанул ее, сделав уход в сторону, и убивец-неудачник полетел на пол с душераздирающим воплем, а его рука выгнулась так, как ей не положено изгибаться природой. Все замерли, тишина нарушалась только воплями пострадавшего, которого уже тянули к выходу. Убедившись, что в заведении все спокойно, и никто больше не пытается дебоширить, тринидадец улыбнулся и обратился на хорошем французском к притихшей публике.

— Месье, передайте всем, что при нападении на патруль он стреляет без предупреждения. Не все такие добрые, как я. Не будем вам больше мешать, отдыхайте. Надеюсь на ваше благоразумие и что таких инцидентов больше не будет. Всего хорошего, месье!

Когда тринидадцы покинули заведение, народ стал опять рассаживаться по местам, обсуждая недавнее происшествие. Давут тоже был очень удивлен и постарался прояснить ситуацию.

— Анри, и что это было?!

— Обычное полицейское мероприятие, не переживай. Скорее всего, специально выделяют большие патрульные группы для дежурства возле таких проблемных заведений. Вот как сейчас. Их двенадцать человек было, и появились быстро, как будто ждали неподалеку. Тринидадцы очень жестко поддерживают порядок на своей территории и многие, не привыкшие к такому поведению властей, на это нарываются. Особенно наглые дворянчики, привыкшие по любому поводу и без повода хвататься за шпагу. А также вот такие громилы, сильно переоценивающие свою значимость в глазах окружающих.

— А что это за палки такие?

— У тринидадцев эта палка называется "демократизатор". Не знаю, откуда взялось такое странное название. Вроде бы изготавливают их из загустевшего сока какого-то дерева. У нас таких деревьев нет, они растут в Новом Свете.

— Ну и дела... Анри, пойдем-ка домой. А то, как бы и нам случайно этим самым демократизатором не получить.

— Не волнуйся, если будешь вести себя прилично, то патруль тебя не тронет. Это не прежняя городская стража, сплошь состоявшая из любителей бакшиша...

Уже вернувшись на "Аль Ясат" Иван еще раз обдумал сложившуюся ситуацию. Пока что все идет так, как говорил ему капитан Гарсиа. Турецкому султану сделают предложение, от которого невозможно отказаться. В противном случае, он потеряет гораздо больше. Вплоть до своей головы, ибо дворцовые перевороты в Османской империи — вполне себе обычное явление. Причем гораздо более частое, чем в Европе. И ныне правящему султану Мехмеду IV придется очень постараться, чтобы удержаться у власти. Он сам оказался на престоле в результате переворота в возрасте семи лет в 1648 году, и в мире пришельцев был свергнут в 1687 году от Рождества Христова. Причем свергнут своим братом Сулейманом, который вошел в историю как султан Сулейман II. Но как сейчас пойдет история, никто не знает. Ибо очередная австро-турецкая война началась не "по-расписанию", как сказал капитан Гарсиа. Еще и Венеция вмешалась. А Франция и Русская Америка вполне могли договориться стравить турок и австрияков, чтобы потом прибрать к рукам кое-что из их владений. Либо, если и не стравить напрямую собственными усилиями, то воспользоваться ситуацией и постараться искусственно затянуть эту войну до максимального истощения противников. Возможно такое? Вполне! Как сейчас поступит Мехмед IV, тоже не известно. Может внемлет голосу разума и пойдет на компромисс с тринидадцами, приняв предложенную помощь в обмен на ряд уступок. А может закусить удила и начнет войну со всеми. Но в этом случае, скорее всего, в Османской империи появится новый султан. Может быть его брат Сулейман, который давно мечтает подвинуть своего более удачливого брата-соперника. А может другой его брат Ахмед, который всего на год моложе, и который сменит Сулеймана на троне после его смерти в 1691 году. А может быть на волне этих событий появится какая-то новая фигура, которой не было в истории пришельцев. И которая избавится не только от Мехмеда IV, но и от его братьев, основав новую династию. Ведь для того, чтобы стать султаном в Османской империи, вовсе необязательно быть наследным принцем. Собственные верные войска и поддержка янычар с духовенством значат гораздо больше. Как бы то ни было, история уже пошла по другому пути. И безоглядно опираться на то, как было в мире пришельцев, уже нельзя.

Следующий день прошел в хлопотах. Саид развернул бурную деятельность, "Аль Ясат" к вечеру уже закончила погрузку и пополнив запасы, стояла полностью готовая к выходу в море. Иван решил не тянуть и уйти пораньше. Фрегат "Фейзи Мабуд" все еще стоял на рейде. Посланцы Кемаля-паши продолжали обсуждение каких-то вопросов с тринидадцами, но разведчиков это уже не касалось. Они выполнили свою задачу, выяснив главное — Русская Америка и Испания не собираются в ближайшее время воевать с Османской империей.

Отойдя от причала на веслах, "Аль Ясат" подняла паруса и устремилась к выходу из бухты. Позади остался Алжир, который уже никогда не станет прежним рассадником пиратства. Слева был рейд, полный кораблей. А на выходе из бухты все также стоял огромный фрегат "Пересвет" под флагом Русской Америки, откуда внимательно наблюдали за направляющейся в море "Аль Ясат".

Иван еще раз окинул взглядом Алжирскую бухту и улыбнулся, подумав, что все пока что складывается не так уж плохо. Очередное задание командующего эскадрой выполнено успешно. И его ставки в глазах турок, как ценного человека, еще более возрастут. Именно то, что нужно для тайного подсыла, старающегося продвинуться по службе в стане своих врагов. А сейчас — снова в море! Кемаль-паша очень ждет новости из Алжира. И в ходе разговора надо подать ему идею одиночного крейсерства в Адриатике. Это не только даст некоторую самостоятельность, но и позволит лучше изучить противника, ибо впереди долгая война. Которая, скорее всего, продлится не один год. Не он ее начал. Но эта война может помочь в осуществлении его планов — добиться высокого положения в иерархии власти Османской империи. А добившись больших высот, он сможет принести гораздо большую пользу донскому казачеству. Которое никогда не узнает, кому этим обязано. Имя тайного подсыла должно остаться неизвестным. Как и само его существование. Ибо громкая слава — не для него.

Глава 17

Тайная вечеря

Когда Иван ощущал чужое присутствие во время беседы с капитаном Гарсиа, он был недалек от истины. Девушка в форме морского пехотинца, но с серебряными якорями на погонах, внимательно наблюдала через потайные отверстия в стене за ходом встречи. Спиной к ней сидел начальник особого отдела капитан Диего Гарсиа. А вот лицом в ее сторону — удивительный человек, которого она видела второй раз в жизни...

Первая их встреча на борту линейного корабля "Синоп" после взятия Алжира оказалась для нее полной неожиданностью. Она получила приказ командования вытянуть всю информацию из человека, назвашегося разведчиком-нелегалом, засланным к туркам донскими казаками, причем сделать это как можно незаметнее. Действительно ли он тот, за кого себя выдает. Увы, незаметно не получилось. Едва она его увидела, как только предполагаемый разведчик из казаков поднялся на палубу "Синопа", то сразу поняла — перед ней одаренный. Пусть значительно менее сильный, чем она, но тоже одаренный. Поэтому когда она вошла в адмиральский салон в образе очаровательной медсестры в мини-юбке, то была уже готова к встрече. И Иван, кроме ошаления от ее внешнего вида, ничего другого не почувствовал. Во время удаления краски с лица пришлось усыпить его и представить все, как обморок от парадоксальной реакции на непривычное химическое вещество. Да и капитана Гарсиа, присутствовавшего при этом, надо было спровадить любыми путями. Не нужно ему знать лишнее. Того времени, что они оставались вдвоем, вполне хватило, чтобы выяснить все, что ей было нужно. Донской казак Иван Платов действительно тот, за кого себя выдает, и он является одаренным! Или характерником, как их называют казаки. Он удачно легализовался и даже поступил на службу в военный флот Османской империи, но связи со своими у него пока нет. И он не соврал, когда говорил с генералом Ковальчуком при встрече во дворце, что хочет мира между казаками и Русской Америкой. Кроме этого, информация о характерниках подтвердилась.

Среди пришельцев из другого мира двое оказались одаренными — адмирал Филатов и генерал Туманов. И оба были из казаков! Адмирал из донских, а генерал из терских. Случай удивительный сам по себе — аж два человека из такой небольшой группы! Но увы, в их мире искусство раскрытия дара было безвозвратно утрачено. Хоть оии и обладали даром, но он находился в спящем состоянии. Раскрыть его полностью не удалось. Спасибо сеньоре Матильде Кортес — жене императора Русской Америки Леонида I, которая будучи сама очень сильной одаренной, занялась поиском других одаренных во всех уголках страны и за ее пределами. Именно благодаря ее стараниям и помощи на государственном уровне были собраны в Форте Росс люди, которых раньше преследовала инквизиция. Среди них была и Диана Санчес. Еще подросток, но уже обладающая колоссальной силой дара. Одаренных среди жителей Старого Света она до сих пор не встречала. И вот — такой неожиданный сюрприз...

Между тем, встреча подошла к концу. Иван Платов попрощался и встал. Капитан Гарсиа пошел проводить его до ворот. Больше здесь делать нечего. Дождавшись, когда они удалятся достаточно далеко, девушка незаметно покинула свое убежище. Надо срочно передать полученную информацию генералу Туманову.

Генерал, едва узнал о приходе Ивана Платова, сразу же приказал ей присутствовать при разговоре но так, чтобы тот ее не видел. И чтобы капитан Гарсиа об этом тоже н е з н а л. Помещение для подобных встреч имелось, поэтому с этим проблем не возникло. Но вот с остальным получилось не совсем удачно. Она поняла, что Иван чувствует, что за ним наблюдают. Скрыть это от одаренного не удалось. Однако, виду не подал, как ни в чем не бывало продолжая беседу...

Всё о ней из личного состава экспедиции знали лишь двое — командующий эскадрой контр-адмирал Филатов и представитель госбезопасности генерал-майор Туманов, на которого замыкалась вся разведка и контрразведка экспедиции. Для всех остальных она кадет Военно-медицинской академии, проходящий стажировку перед выпуском. То, что она проходит службу в особом отделе, никого не удивляет. Там ведь тоже медики нужны. Вдруг, кому-то во время допроса поплохеет... Ну а то, что она может вытащить человека фактически с того света своим даром лучше любого дипломированного доктора, об этом лишним знать не надо...

Войдя во дворец и добравшись до рабочего кабинета генерала, она была принята незамедлительно, едва только доложила дежурному офицеру, что кадет Диана Санчес прибыла. Генерал уже был в курсе об окончании встречи, поэтому едва она вошла, сразу же потребовал результат.

— Ну что, Диана, получилось? Что нам Ваня преподнес на этот раз?

— Не совсем получилось, Валерий Владимирович. Иван почувствовал мое присутствие. И проникнуть ему в душу точно так же, как это удалось на "Синопе", я не смогла. Сделать такие вещи незаметно с одаренным невозможно. Он просто не пустит меня в свою душу. Пришлось бы снова усыплять его, воспользовавшись своим превосходством в силе. Но после этого он прекратит любые контакты с нами, поскольку все поймет.

— Нет, такое нам не нужно. Что по доставленной им информации? Я наблюдал по видео за ходом разговора, но насколько правда то, что он сообщил?

— Информация достоверная. За исключением того, что он якобы не знает, кто именно является таинственным наследником Барбароссы. Вот здесь Ваня слукавил. Я не смогла сейчас проникнуть ему в душу, но отличить правду от лжи смогла. Согласно последней информации, наследник Барбароссы — молодой человек, почти мальчишка. И судя по тому, как он расправился с головорезами алжирского борца за независимость Камила, наш Ваня и есть этот самый наследник. Клинок он снял с убитого им бандита в Константинополе. Но он не знал, кому этот клинок принадлежал раньше. Никто не мог предвидеть такой случайности. Ведь считалось, что клинок Барбароссы безвозвратно утерян. И вдруг он попадает к нашему Ване, причем криминальным способом! Кемаль-паша не стал отвлекаться на эту историю с наследником, поскольку у него и так огромный ворох других проблем. Ваня же, скорее всего, хочет сохранить свое инкогнито. Он не понял, что с ним случилось на "Синопе". И считает, что мы не знаем о его даре. Во всяком случае, на что конкретно он способен. Ведь он раньше никогда не встречал одаренных кроме своего наставника, и опыта ментального контакта с ними у него нет. Поэтому и соврал про наследника, а также умолчал о своем участии в диверсии в крепости Саиф-Альнаби. Без него там явно не обошлось.

— Но ведь он должен был понять, когда говорил с нами, что мы с Флинтом тоже из характерников и кое-что можем? Я почувствовал, что он пытается проникнуть в мое сознание и не позволил ему это сделать. Флинт тоже почувствовал. Правда, мы не пытались сделать то же самое, чтобы не насторожить его. Хорошо, что ты предупредила нас заранее о таком сюрпризе. Как сердцем чувствовал, что сказал тебе наблюдать за ним, когда он станет подниматься на палубу из шлюпки.

— Так он тоже понял, что вы оба обладаете даром. Но тут дело в том, что у характерников дар развит несколько однобоко, имея в основном боевую направленность. Здесь они, как Вы говорите, впереди планеты всей. Что касается других аспектов — целительства, ментального контакта на большом расстоянии и прочего, то эти направления у них мало задействованы. Поскольку вы с адмиралом Филатовым не стали пытаться проникнуть в сознание Ивана, то он мог подумать, что вы просто не заметили его попытки войти с вами в скрытый ментальный контакт. А следовательно и не поняли , что он — характерник. Действовать же открыто, попытавшись подавить вашу волю, он не мог, поскольку скрыть такое невозможно.

— А как думаешь, почему он соврал в том, что не знает, кто такой наследник Барбароссы?

— Думаю, что он просто хочет замять эту историю и не давать нам лишнего повода заподозрить о наличии у него дара.

— Понятно... А что ты говорила раньше об обмене информацией из памяти?

— Из-за нехватки времени при нашей первой встрече на "Синопе" я применила ритуал "слияния душ". Он сложен и очень опасен в случае неумелых действий, и Иван на это не способен. Он может лишь заглянуть в душу человека и шаг за шагом узнавать то, что находится в его памяти. "Слияние душ" позволяет на очень короткое время полностью соединить два сознания в одно, и во время ментального контакта память двух людей становится общей. На "Синопе" я так и поступила. После завершения контакта информация, полученная таким способом, остается в памяти.

— Что именно он мог узнать?

— Я сейчас знаю все, что знал Ваня на момент нашего контакта. А вот у него информация из моей памяти находится как бы в спящем состоянии. И вспоминать ее он будет только тогда, когда столкнется с ней непосредственно. То, с чем не столкнется, так и останется скрытым. Пытаться войти в душу другого одаренного против его воли опасно из-за возможных негативных последствий. Тем более, методом "слияния душ". Если, конечно, изначально не ставится задача получить информацию любой ценой. В случае добровольного согласия на ментальный контакт без подавления воли более слабого из одаренных никаких проблем нет. Но вот если он начнет сопротивляться, то могут быть необратимые изменения в психике. Уж очень это тонкая материя — человеческая душа. То, как поступила я, сначала усыпив Ивана, это способ обойти запрет. Хоть он действует очень короткое время — всего несколько минут, но для "слияния душ" этого хватает. Ситуация не оставила мне выбора. К счастью, Ваня воспринял внезапную потерю сознания спокойно. И когда очнулся, не стал буянить и пытаться размазать меня по переборке. Наоборот, приложил максимум усилий продемонстрировать свою лояльность и желание сотрудничать. Хотя подозрения, что дело нечисто, у него появились. Он постарался незаметно заглянуть мне в душу, но поскольку я значительно сильнее его, то могу позволить ему увидеть только то, что сама хочу показать, одновременно скрыв свою сущность. Поэтому он и не понял, что я тоже из одаренных. Увы, узкая направленность развития дара характерников чисто в боевом отношении в этом случае оборачивается минусом. Он может не заметить более сильного одаренного, если тот заранее подготовится к встрече с ним, будет настроен враждебно и захочет это скрыть.

— Иными словами, если к примеру Ваня окажется на Тринидаде в Форте Росс , то поймет, что он здесь когда-то уже был?

— В общем-то, да. И будет ломать голову, как такое может быть.

— И каков твой вердикт? Стоит ли продолжать иметь с ним дело?

— Стоит, Валерий Владимирович. Поверьте, Иван нам не враг. Он искренне хочет, чтобы мы и казаки стали союзниками. Того же самого хочет и войсковой атаман Корнилий Яковлев, который заслал его к туркам. Поэтому прошу Вашей санкции на открытую работу с Иваном. Это в наших общих интересах.

— Возможно, возможно... Но не будем пока торопиться. Ведь неизвестно, куда его сейчас загонят, как он вернется из Алжира. А ведь загонят обязательно. Мимо такого ценного кадра, творящего чудеса в области разведки, Кемаль-паша никак не пройдет. Но если ты начнешь играть с ним в отрытую, то не может ли получиться так, что он полностью подчинит тебя, как ты его на "Синопе", и узнает все наши секреты?

— Нет, это исключено. Я значительно сильнее его. Ведь мне начали раскрывать дар с младенчества, а ему только в возрасте шести лет. Это очень большая потеря времени. Здесь буквально каждый месяц первых лет жизни важен. Чем старше становится ребенок, тем тяжелее раскрыть его дар полностью. Конечно, не все так просто, и есть еще индивидуальные особенности, влияющие на конечный результат, но в целом это правило справедливо. Начинать раскрывать дар надо в возрасте четырех — пяти месяцев. Только в этом случае можно получить максимум из того, что заложено в ребенке изначально. Чем старше он становится, тем сложнее это сделать. У взрослого же человека, как у Вас и адмирала Филатова, вообще нельзя расчитывать на многое.

— Понятно... Ладно, понаблюдаем за Ваней. Или капитаном Хасаном. Надо же, пятнадцатилетний капитан... Сказал бы кто раньше, не поверил бы...

— Валерий Владимирович, Вы не о том думаете. С Ваней все ясно, и он никуда не денется. У нас появилась новая фигура, о которой мы вообще ничего не знаем.

— Ты имеешь вввиду того, кто умыкнул герра Келлера буквально из-под носа у Папы Римского?

— Именно.

— А вот это вопрос, Диана... Я и сам не понимаю, кому это могло понадобиться. Насколько нам известно, у Леопольда герра Келлера нет. Если только он его не прячет точно так же, как курфюрст бранденбургский. Но зачем ему это? Все необходимые сведения выдоили из Келлера еще в Потсдаме, и воровать его у курфюрста Леопольду не было никакого смысла. Он и так мог бы забрать его, если захотел. Тем более, не было смысла воровать его у Папы вместо того, чтобы просто забрать его своей властью в Потсдаме.. Курфюрст не стал бы конфликтовать с императором из-за этого. И если не рассматривать вообще уж бредовую версию, что Папа сам организовал похищение, воруя Келлера у собственной разведгруппы, то непонятно, чьих это рук дело. Остальным такое либо не под силу, либо они ничего не знают о Келлере.

— Валерий Владимирович, а если предположить еще более бредовую версию? Вдруг Келлеру помогло какое-то частное лицо, пожелавшее остаться неизвестным?

— Но зачем? И откуда это частное лицо узнало о Келлере?

— Возможно, просто перепутали и умыкнули не того, кого хотели. А когда разобрались, было уже поздно. Возможно, к этому приложил руку сам Келлер, пообещав что-нибудь важное. Поскольку вовремя понял, что его увозят из одной золотой клетки в другую. А подручные Папы по каким-то причинам это прохлопали. Возможно, это вообще нелепая случайность. Вдруг в дороге что-то произошло, и кто-то решил вмешаться, чтобы помочь пленнику. Так сказать, из чистого альтруизма.

— Хочешь сказать, что в землях Папы завелся свой Робин Гуд?

— А почему бы и нет? Во всяком случае, это более вероятно, чем если бы Папа похищал Келлера у самого себя.

— Хм-м... А ты знаешь, версия с итальянским Робин Гудом не такая уж и бредовая... Но тут возникает другой вопрос. Допустим, освободил он Келлера, а дальше что? Почему о нем до сих пор ничего не слышно? Ведь считай два года прошло.

— Тут возможны два варианта. Либо Келлера уже нет в живых, либо ему надоело пытаться создать великий германский Рейх раньше времени. Поскольку, кроме неприятностей на свою голову, это ему ничего не приносит. Вот он и ушел в тень, прекратив все попытки достучаться до сильных мира сего. По крайней мере, под своим настоящим именем, раскрыв свою личность. Как он неосмотрительно поступил с курфюрстом бранденбургским. И сейчас Эрих Келлер может спокойно жить под другим именем в той же Австрии. Благо, добраться туда он мог довольно быстро, и никакой власти Папы там нет. Язык он знает, а за время нахождения "в гостях" у курфюрста как следует изучил современные реалии жизни. Поэтому вполне может выдать себя за уроженца этого мира.

— Да, пожалуй, такое возможно... Ладно, герр Келлер нас пока что не интересует. Все зло, какое он был способен нам причинить, он уже сделал, и его нейтрализация теперь стала бессмысленной. Ну а если снова начнет мутить воду и попытается создать германский Рейх, то мы это быстро узнаем. Вот тогда и нанесем ему визит. Так сказать, чисто в профилактических целях.

— А Людвиг Шмарц? Который сейчас Вильгельм Майер?

— Вильгельм Майер нас очень даже устраивает, поскольку не лезет в политику и делает за нас грязную работу — бьет турок на море. Вот и пусть бьет дальше.

— Но если он быстро уничтожит турецкий флот, то как же тогда обеспечить длительные военные действия между турками и австрияками на море?

— А вот для этого мы кое-что сделаем, чтобы наш дорогой Вильгельм Майер получил достойного противника. И не примерял на себя раньше времени лавры адмирала Ушакова. Думаю, он хорошо знает историю.

— Вот даже как?! Валерий Владимирович, а это интересно! И как мы это сделаем?

— Надо сначала с Флинтом... то есть с адмиралом Филатовым посоветоваться. Он у нас моряк, так что без него в этом вопросе все равно не обойтись. Как вернется с эскадрой в Алжир, так и поговорим. Заодно "обрадуем" его новостью о Келлере. В любом случае, слишком долго безобразничать нашему дорогому австрийскому другу Вильгельму, который Людвиг, мы не позволим... Кстати, а ты в курсе, что Ваня на тебя запал?

— С чего Вы взяли?!

— Так ведь золотое колье с изумрудами, которое он попросил Гарсиа тебе вручить, просто так "медсестрам" не дарят! Диана, не упусти свое счастье! Признайся честно, понравился парень?

— Ну что Вы, Валерий Владимирович?! Скажете, тоже...

— Ладно, ладно, не красней! То дело хорошее...

Глава 18

Интерлюдия

Эгейское море, борт фрегата "Зееадлер",

вскоре после выхода из Туниса

Свежий ветер с веста разогнал большую волну, и "Зееадлер" шел, тяжело переваливаясь с борта на борт. Ему в кильватер следовали "Альбатрос", "Мардер" и "Вольф". Далеко впереди бежала быстроходная "Валькирия". Коммодор Вильгельм Майер стоял на юте своего флагмана и осматривал в бинокль то открывшиеся впереди вершины острова Хиос, то следующие в кильватер корабли своей небольшой эскадры. Фрегаты шли, окутанные пеной и испытывая сильную бортовую качку. Если сейчас появится противник, то никакого боя не получится — в такую качку прицельно стрелять невозможно. Да и орудийные порты не открыть, вода гуляет даже по верхней палубе. Но Майер был спокоен. Его корабли французской постройки доказали свою прекрасную мореходность, а впереди уже недалеко Хиосский пролив, где высокие берега Хиоса прикроют эскадру от сильного ветра. Можно даже отстояться в проливе на якоре, пока погода не улучшится. Торопиться все равно некуда, и лишние несколько дней роли не играют...

Первая часть приказа была выполнена успешно — оружие доставлено в Тунис и передано местному туземному князьку, возомнившему, что император великой европейской державы считает его равным себе и помогает ему по доброте душевной. По пути даже удалось хорошо потрепать турецкую эскадру, утопив два линейных корабля и два фрегата. К сожалению, этим пришлось ограничиться. Противик сбежал, а преследовать его не было времени. Ибо после выгрузки в Тунисе предстояло выполнить вторую часть задания — нанести чувствительный удар туркам в Эгейском море. Выбор цели и время акции — на его усмотрение. Главное, чтобы рейд в Эгейское море наделал побольше шума. Военные действия на суше уже должны начаться, поэтому никакого "казус белли" эта акция не вызовет. Да и какие могут быть претензии к государству по поводу действий частных лиц? Здесь коммодор усмехнулся. На мачтах кораблей его эскадры до сих пор равзевался Веселый Роджер, который нельзя было связать ни с каким государством. А время поднять австрийский флаг еще не пришло. Но теперь это уже неважно. Турция все больше и больше теряет прежние позиции. Конечно, до ситуации начала ХХ века еще далеко, но процессы, приведшие к упадку некогда могучей Османской империи, уже идут и они необратимы.

Коммодор Вильгельм Майер, бывший четыре года тому назад, а вернее двести сорок четыре года тому вперед лейтенантом Людвигом Шмарцем, офицером крейсера Кайзерлихмарине "Карлсруэ", х о р о ш о знал историю. И знал, что следующую австро-турецкую войну Турция проиграет. Проиграет с треском. Как проиграет и многие последующие войны. Пришло время, когда турок начнут бить все, кому не лень. Но сейчас появился уникальный шанс ускорить этот процесс, раз и навсегда избавившись от "смертельно больного человека на Босфоре". Жаль только, что их Старик этого не увидит. К сожалению, он замахнулся сразу на очень многое — захотел быстро построить Второй Рейх. Доверился курфюрсту бранденбургскому и проиграл. Сегодняшним многочисленным германским курфюрстам, маркграфам и епископам великий германский Рейх не нужен. В принципе, они были бы не против его создания, но во главе Рейха каждый из них видит только себя. Не стал исключением и курфюрст бранденбургский, которому в э т о й истории не видать титула Великий...

Подробности встречи курфюрста бранденбургского Фридриха Вильгельма и пришельца из 1914 года фрегаттен-капитана Эриха Келлера, командира крейсера "Карлсруэ", лейтенанты Людвиг Шмарц и Генрих Энссен не знали. Но ситуация им очень не нравилась. Прошло уже больше года с тех пор, как они расстались в Гамбурге, а от командира до сих пор нет никаких известий. Это значит, что-то пошло не так, и Старик принял решение не выдавать их. Ищейки курфюрста если и пытались найти их в Гамбурге, то не смогли. Предусмотрительность Эриха Келлера, категорически потребовавшего от своих подчиненных не сообщать ему свои новые имена и место жительства, спасла их обоих. Но о единственном связывающем их звене — кирхе Большой Михель, в которой назначили будущую встречу либо с самим Келлером, либо с его посланцем, люди курфюрста тоже ничего не знали, ибо там никто так и не появился. Это внушало надежду, что по крайней мере командир жив и с ним не стали обращаться, как с еретиком, попавшим в лапы святой инквизиции. Однако, на этом хорошие новости заканчивались, и впереди была полная беспросветность. Для людей, попавших во вторую половину XVII века из начала ХХ, все вокруг было дико и непривычно. Даже в их родном фатерланде, который они покинули совсем недавно. Сейчас же то, что их окружало, виделось каким-то чудовищным гротеском. Пародией на ту Германию, которую они знали с детства. А это значило, что оставаться и дальше в Гамбурге нельзя. Рано, или поздно, можно погореть на чем-нибудь.

Энссен воспринял ситуацию более спокойно, тем более он быстро и очень удачно женился, а вот неугомонному Шмарцу не сиделось. Убедившись, что затея командира с построением Второго Рейха благополучно провалилась, (в чем Шмарц изначально не сомневался, хоть и не говорил об этом вслух), лейтенант Людвиг Шмарц, который к этому времени уже стал добропорядочным горожанином Вильгельмом Майером, решил строить дальнейшую жизнь самостоятельно без оглядки на высокопатриотичные идеи вроде создания Второго Рейха. Тяги к коммерции он не имел, войти на паях в чье-нибудь прибыльное дело у него не было достаточных средств, а эксплуатировать свои знания специалиста из ХХ века, оставаясь в Гамбурге, было опасно. Сразу же возникнет много ненужных вопросов. Поэтому блестящий офицер Кайзерлихмарине Людвиг Шмарц исчез окончательно. И появился гамбургский прохиндей Вильгельм Майер. Скрытный, хитрый и беспринципный. Из того, что можно было открыто продемонстрировать аборигенам из своих знаний, он умел лишь воевать. На хороших специалистов в этом деле во все времена был спрос, поэтому когда волею случая Вильгельм Майер встретился в Гамбурге с вербовщиком из Вены, набиравшего наемников в австрийскую армию, то произвел на него самое благоприятное впечатление. И тут можно сказать, что Майеру крупно повезло, причем повезло дважды. Во-первых, вербовщик понял, что имеет дело с человеком умным и хорошо образованным, а не с человекообразным отребьем, из которого обычно рекрутировались наемники. И когда Майер продемонстрировал "товар лицом", то им заинтересовались всерьез и разговор зашел о присвоении чина лейтенанта австрийской армии с предоставлением соответсвующей должности в артиллерии, познания в которой у новоявленного искателя приключений откровенно удивили вербовщика. Возможно, на этом бы все и закончилось, и по прибытию в Вену Вильгельм Майер пополнил бы ряды доблестной армии императора Леопольда, став офицером-артиллеристом. Что, по крайней мере, давало возможность сделать блестящую карьеру благодаря его знаниям, и убраться подальше от ставшего опасным Гамбурга, причем за казенный счет. Но тут Майер решил рискнуть и немного приоткрыть завесу своей тайны, чтобы выжать максимум возможного из благоприятной ситуации. Он не стал раскрывать свое инокгнито, но сообщил, что несколько лет провел в Новом Свете и узнал кое-какие секреты тринидадцев. Реакция была соответсвующая. И после долгого разговора, который продолжился во дворце австрийского посланника в Гамбурге, понял, что не прогадал. Ему поверили и заинтересовались. Кроме этого, он не стал скрывать, что является моряком, и сделал предложение, которого никто не ожидал. Никогда еще Австрия не играла заметной роли в морских делах Средиземноморья, хотя в настоящий момент имела участок побережья в северо-восточной части Адриатики с портом Триест. Правда, назвать эту дыру портом можно было лишь с большой натяжкой, но факт выхода к морю сравнительно недалеко от Вены имел место. И Вильгельм Майер предложил устранить историческую несправедливость. Почему это какая-то Турция фактически безнаказанно бороздит просторы Средиземного моря, а у великой европейской державы Австрии даже намека на свой флот нет? И он готов лично принять в этом участие. На первых порах, чтобы сильно не раздражать беспокойных соседей, можно действовать в качестве частных лиц. Или проще говоря — пиратов. Тогда в случае нежелательных инцидентов император Леопольд I может просто откреститься от предъявленных претензий, заявив, что он не несет ответственности за действия частных лиц, даже не являющихся его подданными. Но таковые претензии вряд-ли появятся, поскольку "частные лица" будут действовать очень избирательно. Не трогать европейские корабли, а все свое внимание обратить на давнего врага Австрии — Блистательную Порту. Ведь очередная война с турками не за горами, и если к тому времени у Австрии появится свой пусть немногочисленный, но хорошо подготовленный флот, то это резко изменит ситуацию на море. Турки уже не смогут беспрепятсвенно перебрасывать войска и грузы, как раньше.

Как бы то ни было, предложением Вильгельма Майера заинтересовались. Особых иллюзий по этому поводу он не питал, так как понимал, что от подачи идеи до ее реализации дистанция огромного размера. Максимум предполагал, что в Вене все же благосклонно отнесутся к данному прожекту, и под это дело можно расчитывать на приобретение хотя бы одного более-менее приличного кораблика, пригодного для каперства. А поскольку у Австрии ситуация с собственными морскими офицерами можно сказать, что никакая, то должность капитана предложат герру Майеру. На этом и строился его расчет, и окрыленный предварительным одобрением своей идеи, Вильгельм Майер отправился в Вену. Каково же было его удивление, когда по прибытию в столицу Австрии он узнал, что в Триест уже прибыл первый корабль из заказанных, и вскоре ожидается прибытие еще нескольких! Как оказалось, идея создания флота принадлежала не ему и ее озвучили гораздо раньше. Причем озвучили высокопоставленные чиновники, слово которых имеет вес и кто имеет право доклада императору. А он всего лишь оказался в нужный момент в нужном месте, и высказал правильные мысли.

В Вене Майера задержали на некоторое время. Помимо военных чинов, занятых созданием флота, он встретился также с австрийскими оружейниками и инженерами, рассказав о том, что смог "узнать" в Новом Свете. Озвучил то, что было уже известно широкой публике и добавил ряд вещей, известных ему из получивших наибольшее распространение оружейных систем второй половины XIX века, какие можно было воспроизвести на имеющейся "промышленной" базе Австрии. Как в области артиллерии, так и стрелкового оружия. Отдельной темой была схема силовой установки боевого корабля с паровой машиной, огнетрубными котлами и гребным винтом. Причем не просто структурная схема, а схема с более-менее подробными эскизами, объясняющими устройство механизмов. Давать более поздние и сложные конструкции Майер не рискнул. Но и этого хватило с лихвой, чтобы лучшие умы оружейной и технической мысли Австрии вцепились в такой подарок мертвой хваткой. Майер стал даже опасаться, что если так пойдет и дальше, то ни о каком назначении на флот речи идти уже не будет, и его оставят на суше, как консультанта. Но этого не случилось. Вытянув из Майера все, что он "узнал" у тринидадцев, его быстренько спровадили в Триест, назначив командиром первого военного корабля австрийского флота — фрегата "Зееадлер", и дав полную свободу действий. Правда, официально этот корабль в казне императора не значился, и был вроде бы как частным, принадлежавшим подставному лицу в Триесте. Заявлять публично о своем желании сделать Австрию сильной морской державой Леопольд I пока что не торопился.

Разумеется, в Триест Майер отправился не один. Вместе с ним прибыли два десятка молодых офицеров австрийской армии, давших согласие продолжить службу на флоте. В основном это были артиллеристы, пехотинцев всего лишь три человека. Во всяком случае, так ему сказали в Вене. Но Майер прекрасно понимал, что кое-кто из его новых сослуживцев если и видел пушку, или пехотный строй, то только издали, а на самом деле числился совсем по другому ведомству. И в данный момент приглядывает за его поведением. Удивляться этому не стоило, поскольку то, с какой легкостью ему поверили и утвердили в должности, наводило на размышления. В обычном случае такая благосклонность властей и стремительный карьерный взлет вызвали бы серьезные подозрения у кого угодно. Не только у Майера, который ждал подвоха отовсюду. Однако, деваться ему было уже некуда, слишком далеко все зашло. Впрочем, никаких эксцессов не последовало. То ли у австрийцев действительно из рук вон плохо обстояли дела с морскими офицерами, то ли вмешались какие-то иные причины, но никто Майеру не мешал. За ним лишь ненавязчиво наблюдали, ничем не ограничивая его действия. И очень скоро "Зееадлер", укомплектованный командой с бору по сосенке, вышел в море из Триеста. Опытных матросов для работы с парусами пришлось набирать из французов и венецианцев, ибо таковых среди австрийцев не оказалось. Офицеров тоже пришлось брать из "лягушатников" и "макаронников", поскольку своих офицеров предстояло еще подготовить. Чем они и занимались все время, постигая морскую науку прямо на борту в ходе плавания. Вот канониров он постарался взять из австрийцев. Предпочтение отдавалось тем, кто служил в крепостной, или хотя бы в полевой артиллерии. Но таковых все равно не хватало, поэтому пришлось ставить к пушкам "макаронников", восполняя ими нехватку людей. Первый месяц после выхода из Триеста Майер не проявлял активности, сосредоточившись на тренировке команды, добиваясь слаженных действий в различных ситуациях. И только когда убедился, что разноязычная толпа на борту стала более-менее похожа на экипаж боевого корабля, покинул Адриатику и направился в Эгейское море.

Успех превзошел все ожидания. Появление в Эгейском море, которое турки давно и небезосновательно считали своей вотчиной, сильного и быстроходного пиратского корабля, стало для них полной неожиданностью. Причем появление не какой-нибудь лоханки с десятком небольших пушек и толпой головорезов на борту, снаряжение которых могут позволить себе частные лица. Таких здесь всегда хватало, и военные корабли Османской империи периодически сокращали их поголовье. Сейчас же появился быстроходный военный фрегат с мощной артиллерией, который не раздумывая пускал ее в ход, если только получал хоть какое-то сопротивление. Который мог как отбиться и уйти от сильного противника, так догнать и захватить, либо уничтожить слабого. Капитан Майер берег людей, и предпочитал утопить строптивцев вместе с ценным грузом, чем рисковать понести большие потери в ходе абордажа. Либо вел огонь картечью по палубе до тех пор, пока там не прекращалось какое-либо шевеление. То, что после этого приз превращался в развалину, и забирать его себе не было никакого смысла, Майера нисколько не волновало. Это было настолько непривычно для пиратской тактики, что многие удивлялись и не понимали его действий. Такое было нехараткерно даже для военного корабля королевского флота, а уж для пирата и подавно. А в том, что капитан "Зееадлера" обычный пират, не состоящий на государственной службе, не было никаких сомнений. На гафеле фрегата развевался флаг, которого до сих пор никто не видел — черное полотнище с белым черепом и перекрещенными костями. Веселый Роджер, как назвал его в шутку Вильгельм Майер. Команда фрегата оценила юмор своего капитана и название прочно вошло в лексикон моряков. Сначала австрийских, а потом и всех прочих, кто бороздил просторы Средиземноморья.

Возвращение в Триест вылилось в настоящий триумф. Помимо четырех захваченных призов с ценным грузом "Зееадлер" доставил также почти две тонны серебра в слитках, обнаруженных на одном из турецких кораблей. В Вене поняли, что не прогадали, сделав ставку на капитана Майера. Хотя определенные сомнения у некоторых оставались до последнего. Но первый же рейд "Зееадлера" в Эгейское море развеял все сомнения. Майеру подчинили еще два прибывших из Франции фрегата и отправили в новый набег. Договорились, что пока он продолжит действовать, как частое лицо под Веселым Роджером, и весь личный состав его флотилии формально не состоит на военной службе. Его имя тоже не следует предавать огласке. Так появился пират Черная Борода, гроза Средиземноморья. Данное прозвище он взял из истории своего мира, хотя Эдвард Тич, который его носил, здесь еще даже не родился. Конечно, до бороды огромных размеров у Майера было далеко, но аккуратную черную бородку к этому времени он уже отпустил. Сначала хотел просто изменить свою внешность, а тут как раз подвернулся удобный случай оправдать своим обликом необычное прозвище.

Как бы то ни было, дела у Черной Бороды пошли неплохо. Он не вступал в бой с крупными силами турецкого флота и всегда уходил, нападая лишь там, где его малочисленному, но быстроходному отряду мог сопутствовать успех. Постепенно росла численность флотилии, базирующейся на Триест. Как за счет купленных, так и захваченных кораблей. Команд хронически не хватало, поэтому император Леопольд был вынужден начать вербовку иностранцев. Майер всячески старался помочь в меру своих сил и к его рекомендациям прислушивались. Так он настоял на частичном перевооружении кораблей новыми орудиями, сделанными с его подачи. Орудия были экспериментальными, но первые же стрельбы показали, что идея себя оправдала. Именно им были разработаны уставы корабельной службы, за основу которых Майер взял уставы Кайзерлихмарине. Именно Майер настоял на введении новой морской формы — простой и удобной, лишенной всяческих кружевов, перьев, обильного золотого шитья и прочего непотребства (в его понимании), превращавшего офицеров XVII века в подобие павлинов. Причем форма вводилась как для офицеров, так и для матросов. То, что она напоминала форму моряков Кайзерлихмарине 1914 года, аборигенам было знать не обязательно. Именно Майер разработал линейку воинских чинов для флота, также копирующую чины Кайзерлихмарине. Разумеется, пока это находилось в глубокой тайне, поскольку пиратам подобные вещи ни к чему. Иными словами, работа была проделана очень большая. Майер периодически выходил в море с различным составом кораблей в эскадре, в зависмости от предстоящей задачи, но свой флаг всегда держал на "Зееадлере". Самым громким его успехом был налет на Смирну в этом году. Турки так ничего и не смогли сделать. Попутно приходилось занимамться шпионскими делами — доставлять оружие в Магриб. Как ни презирал Майер этих вассалов турецкого султана, но вынужден был признать, что в случае войны с Турцией от этих разбойников с большой дороги может быть польза. Если они вовремя взбунтуются и захотят выйти из-под власти Константинополя, то туркам придется либо распылить свои силы, либо смириться с потерей взбунтовавшися провинций. А на это они вряд ли пойдут. Разумеется, доверять этим туземным князькам Майер не собирался. Но был вынужден улыбаться при встречах и терпеть их, как неизбежное зло. Никаких трудностей это ему не доставляло. Вильгельм Майер, вынужденный скрывать свою личность ото всех, уже неплохо овладел искусством лицедейства.

Настоящее потрясение он испытал лишь тогда, когда увидел взятие Алжира тринидадцами и испанцами. Появление кораблей, опередивших свое время более, чем на два века, как и появление огромного цеппелина в небе, вызвало у него своего рода шок. Он никак не предполагал, что русские с "Тезея", оказавшиеся в этом мире всего лишь на два года раньше, чем "Карлсруэ", достигнут таких успехов за ничтожно малый по историческим меркам промежуток времени. Но факты — упрямая вещь. По возвращению в Триест он направил подробнейший доклад в Вену об увиденном и высказал свои предположения о возможных дальнейших действиях тринидадцев. К его удивлению, в Вене восприняли данную информацию относительно спокойно. Во всяком случае, паники там не возникло. Удивились, конечно, но не более того. А также поблагодарили за проявленное усердие и велели продолжать действовать в том же духе. Из этого Майер сделал вывод, что не все так просто в Магрибе. И очень может быть, что алжирские события — часть какой-то многоходовки, в которой каждому отведена своя роль. Но это не его дело, в политику он никогда не лез. Поэтому продолжил выполнять свои обязанности командующего эскадрой, хоть пока еще и находившейся под Веселым Роджером. Но личный состав эскадры наконец-то был официально зачислен на военную службу и надел военную форму в соответствии с присвоенными воинскими чинами. Сам Вильгельм Майер стал коммодором, оставшись на должности командующего эскадрой. Очевидно, плодить адмиралов император Леопольд пока что не хотел. И взял пример с европейских флотов, где небольшими отрядами военных кораблей командовали коммодоры, а не адмиралы.

И вот — последняя операция под флагом, кторого в реальности никогда не существовало в его мире. И который стал настоящим пугалом для турок в этом мире. Поскольку ему предоставлена полная свобода действий в выборе цели, Вильгельм Майер принял решение снова нанести удар по Смирне. Крупный турецкий порт в Эгейском море, играющий очень большую роль в морской торговле Османской империи. Что-нибудь там обязательно будет. И поскольку сейчас перед ним не ставилась задача захвата призов, то можно перетопить все, что стоит на рейде Смирны, обстрелять город с большой дистанции, используя дальннобойность своих новых пушек, и спокойно уйти. Единственная сложность может возникнуть, если при возвращении он встретится в Смирнском заливе с сильной турецкой эскадрой, которая может появиться в самый неподходящий момент. Вероятность этого хоть и крайне мала, но она существует. Тогда придется прорываться с боем. В конце концов, у него серьезное преимущество в дальнобойности и скорострельности артиллерии. Поэтому может быть удастся нанести туркам такие повреждения еще до того, как они приблизятся на эффективную дистанцию стрельбы своих орудий, что желание продолжать бой у них исчезнет напрочь.

Наконец-то Хиос прикрыл эскадру от штормового ветра. Фрегаты медленно втягивалась в Хиосский пролив, а "Валькирия" уже прошла дальше, ведя разведку и обследуя укромные бухточки на побережье. Ветер в проливе хоть еще и сохранял свою силу, но волнение заметно уменьшилось. Все облегченно вздохнули, и Майер решил стать на якорь возле Хиоса, чтобы переждать непогоду. Он знал, что стоянка здесь спокойная, и высокий берег острова надежно прикроет его корабли от ветра. После длительного тяжелого перехода через штормовое море людям необходим отдых. И лучше это сделать здесь, в малонаселенной глуши, где можно не опасаться внезапного нападения превосходящих сил противника. А если противник все же появится, то его обнаружат заранее, и успеют подготовить достойную встречу. Выбрав место стоянки, Майер не сходил с палубы до тех пор, пока все станут на якорь, и лишь после этого ушел в каюту отдохнуть. День уже клонился к вечеру, и вскоре темнота должна была скрыть незваных гостей. То, что их могли заметить с берега, Майера особо не волновало. Крупных сил на Хиосе у турок все равно нет. Население в основном состоит из греков, а греки будут только рады сделать туркам какую-нибудь пакость. Да и стоять здесь слишком долго он не собирался. Как только утихнет ветер, можно будет продолжить свою миссию.

Ночь прошла спокойно. Ветер немного утих, но выходить из пролива пока что не стоило. Едва рассвело, "Валькирия" снова отправилась на разведку. И как оказалось, не напрасно. Майер находился в каюте, когда услышал далекие орудийные выстрелы. Уже выходя он столкнулся с матросом, прибежавшим доложить о непонятной стрельбе в проливе. Вахтенный офицер лейтенант Краузе сразу же доложил.

— Герр коммодор, какая-то стрельба. Похоже, "Валькирия" обнаружила противника. Но ее саму не видно, мыс закрывает обзор.

— Передайте приказ по эскадре — сниматься с якоря...

Засвистели боцманские дудки, и на кораблях все пришло в движение. Очень скоро фрегаты один за другим начали ставить паруса и вступать в кильватер флагману. "Зееадлер" шел головным и первым обогнул мыс, закрывающий обзор Хиосского пролива с места якорной стоянки. Сразу же все прояснилось. Далеко к северу виднелась "Валькирия". Бригантина удирала под всеми парусами, отбиваясь от противника, а за ней гнались фрегат и четыре шебеки. Фрегат заметно остал, а вот шебеки прочно висели на хвосте и упускать свою добычу явно не собирались. Но судя по всему, огонь "Валькирии" заставлял турок держать дистанцию и подходить еще ближе они не рисковали. Майер улыбнулся, что не укрылось от стоявшего рядом капитан-лейтенанта Брауна — старшего офицера фрегата.

— Герр коммодор, Вы думаете, что мы сможем догнать и наказать этих наглецов?

— Конечно нет, герр Браун. Этих наглецов мы не догоним, все же фрегат не может тягаться в скорости хода с шебекой. Но эти наглецы появились здесь не сами по себе. Думаю, неподалеку находится крупная турецкая эскадра, а эти шебеки — лишь сторожевые псы возле нее. Вот зачем турки еще и фрегат с ними послали, мне непонятно. Неужели подумали, что одиночная бригантина вздумает устраивать артиллерийскую дуэль с четырьмя шебеками? Наивные.

— По возможности атакуем?

— Конечно. Но думаю, сейчас турки повернут обратно, едва нас обнаружат. А убегая, выведут нас на свои главные силы. Вот тогда и поговорим...

Ситуация стала складываться именно так, как и предполагал Майер. Едва завидев вышедшие из-за мыса четыре фрегата и опознав их, турки тут же развернулись и бросились обратно. "Валькирия" также развернулась и начала преследование убегающего противника, выдерживая безопасную дистанцию. Теперь роли поменялись, но Майер не обольщался по этому поводу. Он был уверен, что где-то поблизости находятся крупные силы турок. Скорее всего, они тоже стали на якорь в Хиосском проливе, чтобы переждать шторм. А "Валькирия" их обнаружила, вот турки и попытались поймать одинокого разведчика. Но... Не получилось...

Через час Майер понял, что оказался прав. Вдали виднелся целый лес мачт — большое количество кораблей стояло на якоре возле подветренного берега острова Хиос. Не приходилось сомневаться, что там тоже заметили идущие по проливу четыре фрегата и наступающую на пятки удирающим шебекам бригантину. Майер приказал поднять сигнал для "Валькирии" — прекратить преследование, вернуться к главным силам. Когда сигнал был поднят и "Валькирия" развернулась на обратный курс, коммодор снова злорадно улыбнулся, глянув на стоявших рядом офицеров.

— Ну вот они и попались! Господа, нам выпал уникальный шанс максимально использовать как наши преимущества, так и недостатки противника. Лишь бы ветер не поменялся.

— Но как, герр коммодор?! Ведь их намного больше!!! И там не только фрегаты, но и линейные корабли!

— Количество еще не означает качество. Обратите внимание, господа, ветер — чистый вест. Уйти на ветер турки не могут — берег Хиоса мешает. Поэтому бой будет первое время идти на контркурсах. А потом мы "испугаемся" и будем "удирать" от этой толпы в южную часть пролива. Что сделают турки?

— Погонятся за нами, понадеявшись на превосходство в численности.

— Правильно! А мы, воспользовавшись большей дальнобойностью и точностью стрельбы наших кормовых нарезных орудий, будем держать выгодную для нас дистанцию и выбивать по очереди наиболее близкие и опасные цели. А все перелеты будут ловить те, кто идет за ними.

— Это будет похоже на бой в проливе Сент-Джордж, герр коммодор? Когда ирландцы как следует потрепали хваленый Ройял Нэви?

— Не совсем так. В проливе Сент-Джордж у англичан была возможность в любой момент выйти из боя и драпать с попутным ветром до самого Ла-Манша. Что они в конечном счете и сделали. Но им крупно повезло в том, что их не стали преследовать, поскольку ирландские фрегаты сопровождали транспорты с десантом и не стали отвлекаться от основной задачи. Иначе бы ни один англичанин не ушел. Сейчас же ситуация другая. Нас ничто не связывает, а вокруг длинный и местами очень узкий пролив. Удирать здесь по ветру некуда. Если только не выбрасываться на материковый берег. А если турки развернутся на обратный курс и будут уходиь в северную часть Хиосского пролива до самого выхода, то теперь уже мы будем висеть у них на хвосте и откусывать последние корабли один за другим.

— Герр коммодор, но нам не хватит снарядов для новых пушек на всю эту армаду. Ведь мы их порядком израсходовали во время боя возле Туниса. А вступать в бой со старыми пушками на обычных дистанциях — турки нас просто раздавят своей численностью.

— Так я и не говорю, что мы сможем уничтожить всех. Но вот хорошо наломать щепок из этой толпы нам вполне по силам...

Ситуация начала меняться очень быстро. Турки заметили противника и начали сниматься с якоря, выстраиваясь в кильватерную колонну. Майер насчитал двенадцать двухдечных линейных кораблей и восемь фрегатов, не считая разнообразной мелочи вроде шебек и галер. Кроме этого, под берегом Хиоса остались стоять около двух десятков грузовых галиотов и полакров, точно сосчитать их было невозможно из-за неудобного ракурса. Неизвестно, был ли у них груз на борту, или десант. Возле них остались галеры и часть шебек. Все боевые корабли снялись с якоря и начали выдвигаться навстречу, сразу выстраиваясь в линию баталии. В стороне и чуть позади шли четыре шебеки, следуя параллельным курсом. Им же противостояли всего четыре фрегата и одна бригантина. При таком чудовищном неравенстве сил по всем писаным и неписаным правилам следовало отступить и попытаться уйти, воспользовавшись преимуществом в скорости и "стряхнуть с хвоста" для начала хотя бы линейные корабли. Все же четыре фрегата против восьми фрегатов — это гораздо лучше, чем четыре фрегата против восьми фрегатов и двенадцати линейных кораблей. Но коммодор Майер был уверен в своем оружии и в своих кораблях, возможности которых он неплохо изучил, и знал все их сильные и слабые стороны. А также был уверен в своих людях. У него имелся неплохой шанс использовать благоприятную ситуацию, и если не разгромить турецкую эскадру полностью, то хотя бы нанести ей существенный урон. И он не собирался его упускать.

Дистанция быстро сокращалась, Противники шли навстречу друг другу, сохраняя строй кильватера. Майер не собирался принимать бой по правилам линейной тактики "борт в борт" и уже хотел отдать приказ перестроиться в строй фронта, как неожиданно ему пришла в голову мысль, что ведь именно здесь в его мире в 1770 году произошло знаменитое Чесменское сражение, когда русские наголову разбили турецкий флот, причем начальная фаза боя произошла именно в Хиосском проливе. И лишь когда турки укрылись после боя в Чесменской бухте, там их и сожгли брандерами и артиллерийским огнем. А что, если...

От возможной перспективы у Майера захватило дух. Ведь Чесменская бухта рядом! И если удастся загнать туда турок, то ему даже не понадобятся брандеры, как русским! Можно будет испытать новые зажигательные снаряды, которые получили перед выходом из Триеста! Изначально эти снаряды появились в береговой артиллерии, поскольку создавали сильные пожары, которые невозможно погасить водой, что было очень опасно для деревянных кораблей. Обычные фугасные снаряды с черным порохом хоть и обладали несколько меньшей эффективностью, но при этом были гораздо безопаснее в плане хранения, поэтому Майер поначалу воспринял в штыки попытку навязать ему "зажигалки" и вообще отказался их брать. Но его все же уговорили взять некоторое количество для испытаний в условиях морского боя, клятвенно заверив, что при соблюдении должных мер безопасности проблем не будет. Вот и подходящий случай представился. Почему бы не испытать эти снаряды по скученно стоящим на якоре турецким кораблям в небольшой бухте? Можно устроить такой фейерверк! Конечно, это будет далеко не "копенгагирование", которое устроили англичане, спалив Копенгаген в 1807 году, но тоже должно неплохо получиться. Вся сложность лишь в том, как загнать турок в Чесменскую бухту...

Следующий приказ Майера вызвал недоумение у старшего офицера.

— Передать по эскадре — поворот "все вдруг" на обратный курс.

— Есть, герр коммодор!!! Но почему?!

— Так надо, герр Браун. Долго объяснять, но поверьте, если все получится, то мы сможем уничтожить в с е х. А если не получится, то утопим, кого сможем, и уйдем. Как и собирались. Но сейчас уходить будем так, чтобы они нас потихоньку догоняли. Чтобы охотничий азарт у охотничков не пропал...

Никто не стал задавать лишних вопросов, и вскоре четыре фрегата согласованно выполнили поворот "все вдруг", устремившись в южную часть Хиосского пролива, потихоньку смещаясь к его восточному берегу. Там, где находилась Чесменская бухта. Обычная небольшая бухта, о существовании которой многие в Европе даже не подозревали. С небольшим городком Чесма на берегу и не так давно возведенными береговыми батареями на входе, поскольку визиты Черной Бороды в эти края вынудили усилить оборону портов. Даже таких крошечных, как Чесма.

Австрийские фрегаты уходили, выдерживая дистанцию, которая была еще недоступной для артиллерии противника. Видя, что добыча ускользает, турецкий адмирал бросил вперед быстроходные шебеки, которые попытались обойти австрийцев с наветренного борта. Возможно, он рассчитывал на то, что удастся сбить ход кораблям противника, ведя огонь с предельной дистанции книппелями и повредив паруса и такелаж. Одновременно пять фрегатов турецкого аванграда выжимали все из своих парусов, и оторвавшись от главных сил, пытались настичь ускользающего врага. Будь не месте австрийцев противник с обычной артиллерией, у турок при определенной доле везения могло бы получиться. Но коммодор Майер не дал им такого шанса. Огонь, открытый из кормовых нарезных орудий "Зееадлера", идущего замыкающим, вынудил шебеки прекратить свой маневр. Хоть ни один снаряд и не попал в цель, но падения были очень близко, поэтому шебеки сочли за благо разорвать дистанцию и отойти.

Расстояние между турецким авангардом и "удирающими" австрийскими фрегатами хоть и медленно, но сокращалось. Похоже, там уже не сомневались, что на этот раз удача изменила наглому пирату. Еще немного, и его корабли окажутся в зоне действия турецкой артиллерии...

То ли турецкий адмирал никогда раньше не встречался с кораблями Черной Бороды и не представлял себе их возможностей, то ли слишком понадеялся на свое подавляющее превосходство в силах и ограниченность акватории для маневра, но он собственными усилиями лез в ловушку, которую ему подготовил хорошо знающий историю коммодор Майер. Когда беглецы оказались на траверзе Чесменской бухты, турецкая эскадра, следующая за ними по пятам, была уже недалеко от восточного подветренного берега пролива. Неожиданно австрийские фрегаты снова стали выполнять поворот "все вдруг" и разворачиваться на обратный курс, стараясь выиграть ветер у турецкого авангарда. В обычном случае этот маневр был своего рода самоубийством. Если бы он даже и получился, и австрийские фрегаты смогли выиграть ветер, то кильватерные колонны двух противников при этом сблизились бы на очень малую дистанцию, поскольку турецкий авангард попытался сделать то же самое, взяв круче к ветру и подвернув так, чтобы лечь на пересекающийся курс. И тогда четыре австрийских фрегата сошлись бы в бою на контркурсах с пятью турецкими фрегатами на минимальной дистанции. Но следом за аванградом шла кордебаталия из двенадцати линейных кораблей, которые бы не оставили австрийцам ни малейшего шанса уцелеть. До турецкого арьергарда из трех фрегатов дело бы даже не дошло. Но у коммодора Майера был важный козырь, который сразу же свел на нет все преимущество турок как в численности кораблей, так и орудий.

Заговорила дальнобойная австрийская артиллерия. Турецкий авангард уже давно находился в пределах ее досягаемости, поэтому первые же снаряды "Зееадлера" в буквальном смысле разнесли в щепки нос головного турецкого фрегата, который тут же зарылся в воду и стал заваливаться на левый борт. Следовавшие за ним были вынуждены увалиться под ветер, чтобы избежать столкновения, Разворачиваясь, они давали бортовой залп, но это не нанесло никакого ущерба — расстояние было слишком велико для старых дульнозарядных пушек, и все ядра упали с недолетом. Но своим маневром турки вошли в сектор обстрела носовых орудий остальных австрийских фрегатов, следоваших в кильватер "Зееадлеру", которые тут же этим воспользовались. Загремели выстрелы. Всплески воды поднялись возле борта турецкого фрегата, идущего вторым в ордере, а два снаряда все же поразили цель. Один разорвался на палубе, не причинив фатальных повреждений, зато второй попал исключительно удачно — в борт невысоко над ватерлинией, разворотив пробоину приличных размеров, в которую тут же начала захлестывать вода. Фрегат начал крениться и рыскнул в сторону. Следующие за авангардом линейные корабли кордебаталии, которые несколько отстали, попытались ввести в действие свою многочисленную бортовую артиллерию, немного изменив курс влево и дав залп, но расстояние было слишком большим для дульнозарядных пушек. Снова все ядра упали в воду. А выстрелы австрийцев опять достигли цели, поразив третий фрегат авангарда. Его фок-мачта была перебита у самой палубы и рухнула за борт. Грот-мачту перекосило взрывом. Но фрегат остался на плаву и пытался вести ответный огонь.

И тут Майер решил снова воспользоваться своим знанием истории. Он помнил, что турки обычно держатся до тех пор, пока держится их флагман. С потерей флагмана начинается полный развал. Русский адмирал Федор Ушаков всегда использовал этот момент в психологии турок, и старался первым делом нанести удар по турецкому флагману. Все же, у русских тоже есть чему поучиться. Не все их адмиралы были подобны Рожественскому и Небогатову...

Флагманский линейный корабль турок был хорошо виден благодаря адмиральскому флагу. Море вокруг него покрылось всплесками от падений снарядов — австрийцы сосредоточили огонь на одной цели. Такого массированного обстрела корабль долго не вынес. Взрывы кромсали корпус, рухнули фок и грот-мачта, после чего флагман покинул линию баталии с заметным креном, медленно оседая в воду. И это решило исход боя. С потерей флагмана командование эскадрой у турок было утрачено и каждый корабль стал действовать по своему усмотрению. Командир авангарда, который в случае выхода из строя флагмана обязан был его заменить, даже если и был еще жив, то не мог этого сделать, поскольку его фрегат был уничтожен самым первым, угодив под огонь "Зееадлера". А командир арьергарда, находящийся сейчас в самом хвосте линии баталии, не смог переломить ситуацию. Паника — страшная вещь в морском бою. Турки поняли, что если продолжат идти вперед напролом, пытаясь всеми силами сблизиться с противником, который уже фактически выиграл ветер, то превратятся в мишени для дальнобойных австрийских орудий, сами не имея возможности нанести врагу сколько-нибудь значимый ущерб. Проклятые австрияки очень точно все расчитали. И сейчас надо срочно выходить из боя, пока не поздно. Да вот только уходить некуда. Слева — берег. Справа и впереди — быстро приближающиеся фрегаты противника, находящиеся на ветре, и ведущие дьявольски точный огонь с огромной дистанции, сами оставаясь за пределами огня турецкой артиллерии. Разворачиваться обратно и пытаться уйти в северную часть Хиосского пролива, а там пытаться уйти в Смирну с попутным ветром? Австрияки не отстанут. Будут идти параллельным курсом, находясь на ветре, и продолжать вести огонь с безопасной дистанции. Идти на юг, пытаясь вырваться из Хиосского пролива в Эгейское море? То же самое. С той лишь разницей, что обстрел будет вестись с другого борта. А уйти от быстроходных австрийских фрегатов линейные корабли не смогут. Что они имеют на данный момент? Флагман тонет. Два фрегата уже потеряны, Третий лишился хода и добить его — дело времени. Ситуация сложилась критическая. Если ничего не предпринимать, то исход боя ясен — австрияки будут расстреливать турецкие корабли с безопасной дистанции один за другим. Поэтому остается единственный выход — отступить под защиту береговых батарей, которые находятся неподалеку. И которые смогут хотя бы отогнать противника...

Турецкая эскадра сломала строй линии баталии и стала беспорядочной толпой уходить в сторону Чесменской бухты. Благо, она была практически рядом. Сработал стереотип мышления эпохи...

Майер внимательно наблюдал за боем и понял, что его план удался. Флагманский линейный корабль уже скрылся под водой. Турецкая эскадра бежала в Чесменскую бухту. Последними ушли шебеки, державшиеся в стороне, и даже не попытавшиеся войти в зону обстрела, чтобы поднять из воды команды погибших фрегатов и флагмана. Майер не стал преследовать отступающего противника, и наконец-то раскрыл свой замысел офицерам.

— Обратите внимание, господа. Чесменская бухта, куда в настоящий момент бегут турки, не такая уж и большая. Ветер по-прежнему с веста, то есть если они захотят покинуть бухту, то им придется лавировать переменными галсами, а это не так-то просто и быстро. Но я думаю, сейчас они станут на якорь, понадеявшись на прикрытие береговых батарей, которые попытаются отогнать нас калеными ядрами. При стрельбе навесом береговые пушки могут бить достаточно далеко. Хоть и неточно, попасть при такой стрельбе можно лишь случайно. Поскольку места в бухте не так уж много, турецкие корабли будут стоять довольно близко друг к другу. И мы сможем наконец-то испытать наши "зажигалки".

— Герр коммодор, а если они поймут, что если останутся в бухте, то их там зажарят? И пойдут на прорыв любой ценой, не считаясь с потерями?

— Поверьте, не пойдут. Во-первых, вести лавировку под обстрелом в стесненной обстановке, когда все вокруг друг другу мешают, это приведет лишь к массовым столкновениям. А во-вторых, там очень мало тех, кто готов положить свою жизнь во славу султана ради победы над нами. Если бы это случилось в открытом море, и командам турецких кораблей некуда было деваться, тогда конечно. Но когда они стоят в бухте на якоре, а спасительный берег рядом, это совсем другое. Его и вплавь достичь можно. Поэтому едва станет жарко, сразу же начнется паника, и турки начнут массово бежать на берег. Вот увидите.

— А с тем, что ход потерял, что делать будем, герр коммодор? Может возьмем на абордаж?

— Ни в коем случае. Даже если он сам сдастся, то свяжет нас по рукам и ногам. У него повреждены мачты и требуется серьезный ремонт. На борту там тоже вряд ли есть что-то настолько ценное, чтобы рисковать ради этого нашими людьми при абордаже. Поэтому добьем подранка. А пленные ради пленных нам не нужны. Выловим из воды десяток "пожирнее", и этого вполне хватит, чтобы узнать все, что нам надо...

Приказ был выполнен незмедлительно. Подойдя ближе со стороны кормы, и оставаясь в мертвой зоне для бортовой артиллерии поврежденного фрегата, беспомощно дрейфующего по ветру, "Зееадлер" добил его одним выстрелом, всадив фугасный снаряд чуть выше ватерлинии под кормовой подзор. После чего, убрав большую часть парусов, "Зееадлер" и "Вольф" стали потихоньку двигаться к Чесменской бухте. Торопиться не следовало, пусть турецкая эскадра сначала станет на якорь. "Альбатрос" и "Мардер" разошлись в стороны. Их задача — подавить береговые батареи. "Валькирия", все время боя державшаяся в стороне, теперь занялась спасением из воды турок с уничтоженных кораблей, начав с места гибели флагмана. Вдруг турецкий адмирал уцелел? Майер приказал выловить из воды в первую очередь офицеров, от кого можно было получить интересующую информацию. Всем прочим предоставить возможность добираться до берега самостоятельно. Все равно, такую ораву девать некуда. Тем более, вода теплая, берег недалеко, ветер попутный и деревянных обломков вокруг хватает. Повезет — доберутся. А не повезет — значит "кисмет". Все в руках Аллаха...

Подождав, когда шевеление в Чесменской бухте прекратится, и все турецкие корабли станут на якоря, Майер отдал приказ начать обстрел береговых батарей. "Альбатрос" и "Мардер" открыли огонь с большой дистанции, не позволяя вражеским канонирам вести ответный прицельный огонь. Береговые батареи попробовали отвечать, ведя стрельбу навесом, но успеха не добились, и очень быстро замолчали. То ли их орудия были повреждены в результате обстрела, то ли турецкие канониры просто разбежались. После этого "Зееадлер" и "Вольф" подошли к бухте напротив входа и открыли огонь зажигательными снарядами. Майер не стал ждать ночи, поскольку опасался смены ветра, который сейчас был его союзником. Ровный умеренный западный ветер не только сковывал возможные маневры турок, но и нес искры от разгоравшихся пожаров на тех, кто стоял в глубине бухты. Первые же выстрелы показали высокую эффективность нового вида боеприпасов против деревянных кораблей. Пожары вспыхивали один за другим, и на турецкой эскадре началась паника. О сопротивлении уже никто не думал. Очень скоро первая линия кораблей, стоявших ближе всех к выходу, представляла из себя огромные костры на воде. Пламя высоко взвилось в небо и дым окутал акваторию Чесменской бухты. Один из горящих кораблей начал дрейфовать. Очевидно, огонь пережег якорный канат. В процессе дрейфа он навалился на другой корабль, стоявший во второй линии, и теперь горели уже оба. В первой линии кто-то взлетел на воздух — пожар добрался до пороха в крюйт-камере. Вскоре вообще стало трудно что-либо разобрать из-за затянувшего бухту дыма, в котором то и дело вспыхивали огненные всполохи, и грохот взрывов разносился далеко вокруг. Неожиданно из сплошной стены дыма появились три шебеки и попытались вырваться из бухты, следуя близко к берегу. Однако они тут же попали под огонь "Альбатроса", обстреливавшего до этого береговую батарею у северного входа, и оставшегося на позиции. Головная шебека получила два попадания и стала тонуть. Две другие не стали геройствовать и выбросились на берег. Но "Альбатрос" решил во что бы то ни стало уничтожить корабли противника, поэтому продолжил обстрел и поджег их зажигательными снарядами.

Майер отдал приказ прекратить огонь, внимательно разглядывая в бинокль то, что совсем недавно было турецким флотом. Сплошная стена огня и дыма закрывала всю акваторию Чесменской бухты, через которую невозможно было что-либо рассмотреть. Внутри этого ада иногда раздавались взрывы, и тогда высоко вверх летели обломки. "Альбатрос" и "Мардер" покинули свои позиции и отошли мористее. "Зееадлер" и "Вольф" маневрировали, оставаясь напротив входа в бухту и внимательно наблюдали. Продолжать стрельбу не было смысла, поскольку пламя пожирало все, что находилось на поверхности моря.

По мере продолжающихся взрывов турецких кораблей пожары пошли на убыль. Дым постепенно рассеялся и открылось ужасное зрелище. Из воды кое-где торчали обгоревшие мачты, а берега бухты были усеяны обломками. На мели догорали пять кораблей, которых туда прибило ветром. Пожары начались также и на берегу, над городком стояли клубы черного дыма. Это был полный разгром. Такого поражения турецкий флот не знал со времен битвы при Лепанто в 1571 году. Осмотрев внимательно в бинокль результат трудов своих, коммодор Майер довольно улыбнулся и подвел итог.

— Вот и все, господа! Наш план сработал. Турки купились на такую примитивную уловку и угодили в ловушку.

— Герр коммодор, разрешите Вас поздравить с такой блестящей победой!

— Благодарю вас, господа, но это наша общая победа. Если бы каждый корабль не смог четко удерживать свое место в строю, а канониры все время мазали, то ничего бы не получилось. Передайте приказ по эскадре — командующий выражает свое удовольствие и благодарит за службу. А теперь попробуем достать тех, кто остался на якоре возле Хиоса. Если только они не сбежали. И передайте на "Валькирию", чтобы подошла и передала пленных. Надо же выяснить, кого это мы поймали...

Однако на этом боевые действия на сегодняшний день завершились. Из допроса пленных, среди которых старшим оказался офицер из французских наемников, выяснили, что эскадра направлялась в Тунис для подавления бунта. Командующий эскадрой адмирал Мустафа-паша погиб вместе со всем своим штабом на флагмане. Грузовых кораблей с десантом на прежнем месте не оказалось. Там вовремя поняли, что дело приняло нежелательный оборот и предпочли исчезнуть, пока не поздно. Быстроходная "Валькирия" прошла до самого выхода из Хиосского пролива, но противника так и не обнаружила. Преследование стало бессмысленным, поскольку после выхода из пролива турецкие корабли могли уйти, куда угодно. Настала пора возвращаться в Триест. Коммодору Майеру была поставлена задача — нанести чувствительный удар туркам в Эгейском море и он ее успешно выполнил. Причем так, что это событие войдет в историю. Чесменское сражение все-таки произошло в этом мире, причем на девяносто шесть лет раньше. И снова турецкий флот потерпел сокрушительное поражение. История повторялась. Былое величие Османской империи осталось в прошлом. Медленно, но неуклонно некогда влиятельная и могущественная Блистательная Порта становилась "смертельно больным человеком на Босфоре".

Конец второй книги