Адмиралы Арктики

Вот поэтому было… просто было интересно: всё показывать, описывая, объясняя…

Не без гордости, конечно, за людские достижения в виде атомного ледоходного монстрика, например.

Но всё это лирика.

Черто́в не стал далеко уходить в белое безбрежье, выбрав первый попавшийся отколовшийся от массива «полигон», по цвету и другим признакам профессионально определив толщину льда как «двухлетний».

— «Поляна» внушительная, — согласился старпом, — для показа хватит и этой двухметровой толщины.

Вышли на белый простор, «газанув». «Ямал» послушно взреза́л, крушил, проламывал.

Гости, не поленясь, поднялись на верх надстройки и, облокотившись на планшир, наблюдали, свесив головы, как подминается, переламывается ледяной покров, показывая ребро.

И один чёрт, дотошный Коломейцев попросил остановить судно, спустившись на лёд, замерял толщину излома.

— Положительно изумляет! А какова максимальная?

И капитан, понимая, что от него ждут не слов, а очередного показа, выискивал ближайшее нагромождение торосов, направлял судно в атаку. Вот тут уже приходилось «поигрывать» балластом, реверс-аверсом, и удовлетворённый бывший командир «Ермака», впечатлившись, утирая неожиданно взмокший лоб, кивал, типа «потрясён!», дескать, «одобряю»!

Кстати, долго водить за нос лейтенанта Коломейцева не удалось. От цепких глаз офицера не укрылись ни описки-даты на узлах, ни случайные оговорки, да и в логике почти сорокалетнему мужчине не откажешь. Сопоставил и сообразил, что что-то тут не так!

В итоге у него взяли все возможные подписки, на что он, ошарашенный, был полностью и бесповоротно согласен. Ещё бы — куда же ему восторженному деваться-то было!

Потом спускались в недра ледокола, на девять метров ниже ватерлинии — осматривали силовое хозяйство: турбины, генераторы, электромоторы, рулевую машину. О ядерной установке пока ни-ни. Дескать, «ходим на нефти, запаса топлива хватит надолго».

После впечатляющей демонстрации и придирчиво глядящий Дубасов немного подобрел:

— Вижу, вам можно доверить наши броненосцы.

— Вот тут будет не совсем просто. Командирам ваших кораблей придётся вызубрить определённые правила, кодовые сигналы. — Увидев, что его готовы со всем почтением и вниманием выслушать, капитан продолжил как по писаному, потому что сам знал все правила наизусть: — Плавание судов во льдах замерзающих морей носит чёткую организацию и регламент. Непосредственное руководство проводкой каравана возлагается на капитана ведущего ледокола. То бишь на меня. Командиры кораблей и судоводители, следующие под проводкой ледокола, подчиняются приказаниям капитана ледокола. Формируется караван на чистой воде в нескольких милях от кромки. Согласовываются средства связи. В нашем случае, видимо, придётся снабдить ваши корабли более современными приёмо-передатчиками. Все судоводители должны назубок знать однобуквенные сигналы для связи между ледоколом и проводимыми судами, и в порядке номеров мест в караване репетовать команды ведущего. Таблицу сигналов распечатают и передадут на изучение.

Теперь по составу каравана. Наиболее крепким корпусом обладают броненосные корабли. За счёт броневого пояса. Можно провести и крейсера… Кстати, в 1936 году на Тихий океан по Северному пути перевели пару эсминцев… эскадренных миноносцев, водоизмещением всего полторы тысячи тонн. И более слабым ледоколом. Но предполагаю, что наш караван будет сложного построения, а количество кораблей всё же ограничено. Одним ледоколом много единиц не проведёшь, особенно если ледовая обстановка окажется неблагоприятной. А от броненосцев на театре военных действий толку будет больше.

— А если подключить «Ермак»? — предложил Коломейцев.

— По нашим сведениям оттуда, — Чертов махнул кистью, давая понять, что сведения «из будущего», — у «Ермака» какие-то проблемы с машинами, что он даже вернулся с сопровождения Второй Тихоокеанской эскадры. По-моему, дойдя лишь до мыса Скаген. Ну, так вот. Место в караване назначается с учётом размеров судна, прочности его корпуса, мощности двигателей, маневренных элементов, загрузки и конкретной ледовой обстановки. В тяжёлых льдах впереди судна со слабым корпусом ставят… Короче… перемешаем последовательно угольщиков с броненосцами. Концевым, конечно, броненосец.

— Насколько нас просветили — с перегрузом броненосцам угля хватит с лихвой, — вмешался Дубасов, — но, конечно, запас кардифа не помешает.

— Ну да. Главное беречь винты. Глубже сядут — меньше льдин под лопасти попадёт. Судам снабжения на винты можно сделать профильную кольцевую насадку. А внутри установить распорки против сжатия корпуса льдами.

— А боевым кораблям? Насадку.

— Не знаю, как это скажется на скоростных характеристиках. Нужны расчёты, эксперименты. А «снабженцам» пара узлов в минус не критична.

— Вторым транспортом планируется взять плавмастерскую. Но главное снаряды… Мы намерены доро́гою проводить учебные стрельбы. Будет ли у нас такая возможность при проводке каравана?

— Отчего же нет? Можно. А вы поведёте корабли?

— Очень хотелось бы на это надеяться, — с ноткой упрямства ответил вице-адмирал.

— Хорошо, — Черто́в кинул взгляд на циферблат часов, с удивлением подмечая, как быстро пролетело время, — итог подводить не буду. Есть ещё куча нюансов по дистанции, скорости каравана, но это скорей уже в своё время и место. Будем обсуждать уже непосредственно с командирами кораблей. Что ж… думаю, вы удовлетворены показом. Будем возвращаться к «Скуратову». И время уже… не возражаете отужинать, а то у меня, знаете ли, полчаса как урчит…

Не возражали. Переход к житейским делам вызвал лишь улыбки и понимание.

Ничто так не объединяет людей, как совместная трапеза.

* * *

Тем не менее ужин проходил отчасти принуждённо.

Может, манеры хозяев были не совсем безупречны, а на столе обычное запланированное меню, без изысков (кроме коньяка, пожалуй), простые столовые приборы. А может, его превосходительство рассчитывал на более узкий круг. Но как раз столовалась очередная вахта, и Черто́в, усмехаясь, подмечал, как всегда балагурившие за едой «местные», сейчас ели притихнув, украдкой постреливая взглядами на разодетых в мундиры офицеров, старались побыстрей расправиться со своей белково-углеводной порцией.

Куда проще ко всему относился Коломейцев. Несколько часов назад узнав о реальном происхождении ледокола, морской офицер интересовался буквально всем, легко находя общие темы, касающиеся полярных исследований, развития ледокольного флота. Не остались в стороне и военные дела, тем более что старший лейтенант Волков тоже явился на ужин при параде, чем спровоцировал расспросы о специфике рода войск и боевом применении.

— Позвольте, но как я понял, «Ямал» гражданское судно. Куда же вы направлялись со своим взводом?

Лейтенант объяснил. Тут уже проявил интерес вице-адмирал, обратившись к капитану:

— Если Россия, хм… в дальнейшем так милитаризирует Арктику, ваш ледокол использовался только по своему назначению или рассматривались варианты переоборудовать его во вспомогательный крейсер? Судно крепкое, ходкое.

— Более того… на головном ледоколе проекта «Арктика» (был спущен на воду в 1972 году) разместили артустановку и системы наведения. Производили фактические стрельбы. Далее на последующих судах этого класса такой необходимости не было. Однако фундаменты под артсистемы, помещения под боеприпасы на нашем судне сохранились. За несколько месяцев перед самой аномалией, которая и привела нас сюда, в верхах была принята военная арктическая концепция и на «Ямал» установили кое-какое оборудование мобилизационного варианта. — Увидев немой вопрос гостей, капитан уточнил: — РЛС наведения и управления огнём артиллерии МР-123. По-моему, списанную с какого-то корвета.

— А что это за система наведения? Это что-то похожее на дальномер Барра и Струда?

— Гораздо эффективней. Обнаружение объектов посредством радиолокации при любых погодных условиях, ночью в том числе. Определение их дальности, скорости и геометрических параметров.

Видя, что офицеры затрудняются в понимании, тут же подсуетился старлей — быстро начеркал в блокноте простую схему:

— Примерно это выглядит так: излучаемые от радиостанции волны отражаются от объекта, и их отражённый сигнал регистрируется, с расчётом времени прохождения.

Гости переглянулись, пока не понимая. Волков ещё раз более подробно разъяснил.

— Верно! — согласился Коломейцев, будто бы допускал возможность усомниться в словах потомков. — Беспроводной телеграф работает независимо от дня и ночи. В туман если только немного ухудшается качество.

— То есть можно вести огонь как бы с закрытых позиций с корректировкой, — сделал свой вывод вице-адмирал.

— Так точно, — ответил совершенно довольный Волков, — при этом электронно-вычислительная машина рассчитывает угол прицеливания, упреждение и прочее.

— Любопытно! Могли бы мы взглянуть на работу сего устройства?

— Лишь частично, орудий-то нет, — вяло улыбнулся Черто́в. Разговор был не особо интересен. К тому же сказывался недосып и выпитый «Кизляр» — «поплыл», с трудом сдерживая зевоту. — Смысла не вижу, но в принципе… концепцию работы показать можно. Я отдам распоряжения, РЛС подготовят, так как она не подключена. На это уйдёт какое-то время. Скорей всего к завтрему. И уж простите, день полярный, а время вечернее. Я уже двадцать часов на ногах. Да и коньячок разморил. Так что прошу прощения, откланяюсь. Перепоручаю вас своему помощнику.

* * *

А когда утром, позавтракав, Черто́в заступил на «капитанскую вахту»[59], ему доложили, что МР-123 уже подключена, отюстирована, «Скуратов» неожиданно вооружён — орудие стояло под чехлом, теперь его изготовили к стрельбе.

Потом настигли подробности — оказалось, что, отужинав, стихийная компания не разошлась. Виной ли тому был коньяк, но офицеры императорского флота вдруг вполне себе «спелись» с начальником безопасности и морпехом, признав в старшем лейтенанте Волкове «своего» (пусть пехота, но морская же).

По инициативе старлея на столе перед Дубасовым оказались притащенные из библиотеки несколько журналов «Техника — молодёжи» и «Моделист-конструктор», раскрытые на нужной странице с заголовками «Тяжёлый крейсер…» и «Карманные линкоры…». Первый взгляд на которые заставил Фёдора Васильевича позабыть всякую усталость — день для него тоже прошёл весьма напряжённо (да и лет под шестьдесят уже).

Немедленно потребовав кофе (даже не заметив, что «потребовал», а не «попросил»), выудив откуда-то из кителя лупу, адмирал жадно впился глазами в чертежи и описания, хмурясь на немного чуждую орфографию.

Засиделись допоздна.

Орудие было старенькое четырехфунтовое, но нарезное и могло закинуть снаряд на 27 кабельтов, сиречь пять кэмэ. На эту предельную для него дистанцию и рассчитывали, выбрав удобный и хорошо заметный айсберг.

Старший лейтенант с Коломейцевым переправились на «Скуратов», принимать корректировку по рации, Дубасов, вооружившись биноклем, косился на экран радара, не теряя из виду белую мишень.

Установленное буквально перед самым выходом из Александровска по приказу вице-адмирала, орудие было не пристреляно, и первые три снаряда ушли просто в сторону цели с корректировкой — легли с недолёто-перелётом и смещением по горизонту.

В рубке «Ямала» Черто́в показывал метку на мониторе от всплеска падения снаряда и данные по дистанции и отклонению.

Получая коррекцию, Коломейцев командовал поправками по делениям прицела:

— Давай-ка, братец, три по вертикали и одно влево.

Четвёртый и пятый выстрелы дали накрытия, которые отнесли на счёт рассеяния из-за большой дистанции для весьма расстрелянного ствола. И действительно, не меняя наводку, пальнули ещё раз и, вздыбив ледяные осколки, снесли верхушку айсберга.

Затем решили усложнить задачу. Поскольку изображающая противника льдина представляла практически статичную цель, лишь слегка дрейфуя, набравший пары «Скуратов» стал резво менять позицию, а «эмпэшка» вырабатывала данные для стрельбы, рассчитывая треугольник «Ямал» — «Скуратов» — цель, плюс упреждение.

Пушкари, видимо, уже приноровились, прочувствовав орудие, и, несмотря на рассеивание, за минут семь сначала раскололи надвое, влепив болванку прямо в середину, а затем десятком снарядов доклевали несчастный айсберг на обломки.

* * *

«Скуратова» уносило на юг. Юго-запад. Для своих почти пятидесяти (шхуна введена в эксплуатацию в 1857 году) кораблик был вполне себе ещё ничего так… Особенно сейчас, когда, поспешая и имея почти попутный ветер, в дополнение к машине разоделся всеми парусами, издалека кажущимися идеально белыми. Почти красавец, если бы не пачкающие небо клубы дыма. Хотя в этом тоже есть какая-то своя романтика.

Паруса было бы видно ещё долго, практически до горизонта, но неожиданно откуда-то попёр туман, сначала лоскутами, и замеры влажности показали, что скорей всего он будет сгущаться.

Капитан, посмотрев на экран радара, обратил внимание:

— Ветер меняется. Маревом совсем затянуло. Видите на локаторе пара пятен, чуть в стороне от курса «Скуратова», вероятно айсберги. Но Престину обязательно передайте, чтобы был осторожней. Видимость ухудшится, можно налететь…

* * *

«Ямал» вбуривался во льды, ломая кромку, отступая на исходную.

— К Визе не пойдём, отстоимся во льдах, — предложил старпом.

— Только недалече, — не стал спорить кэп, вспомнив пару непролазных мест, которые ледоколу пришлось преодолевать, — смысл нам туда-сюда через пак продираться, даже по проторенному. Если Дубасову там удастся поторопить события, глядишь, всё быстро и обернётся.

— Да, крепкий старик.

Черто́в обернулся на своего помощника по безопасности, глядя с лёгким удивлением:

— Крепкий! Упрямый, как все стариканы, и злой. Педант. Я вообще не понимаю, как вы с ним нашли общий язык. И старлей тоже. Хотя догадываюсь — ворон ворону глаз не выклюет. Вояки.

— Он прагматик. У него была задача. И выполнял он её, понимая, что сроки поджимают. Даже на вертол наш лишь со стороны взглянул.

— Наверно, слишком хрупкая, на его взгляд, игрушка против бронированных посудин. Не понимает потенциала, — флегматично сказал Черто́в, — а может, как раз и понимает, что это другой и неблизкий уровень, вот и нечего типа зариться. Действительно прагматик. Ну, а тогда на кой ляд была вся эта пальба? Или от того, что Дубасов тут намекал про слепи́ть вспомогательный крейсер из «Ямала»? Так пусть и не надеется. Ты ж сам понимаешь, что это глупо, мы уже обсуждали про «забивать микроскопом гвозди».