В палате тихо и отчужденно. Дьяк высоким голосом сухо и медленно читал:
— "...признаем святую Мастерградскую церковь канонически самостоятельной, независимой и самоуправной, коей глава, как всех Православных Церквей, Богочеловек Господь и Спаситель наш Иисус Христос..."
Дочитав патриаршее послание, дьяк Посольского приказа чинно поклонился напоследок и вышел из комнаты, где его принимал Рожковский. На столе перед представителями Мастерграда осталась лежать грамота с висящей внизу громадной печатью.
Под действием сведений из будущего царь Петр начал менять внутреннюю политику. Гонения на старообрядцев почти прекратились, им разрешили переселятся на малоосвоенные земли Севера и Сибири в том числе к мастерградцам. Впрочем, те не собирались принимать их в большом количестве. Религиозность хороша в меру, а толпы фанатиков под боком не лучшее соседство. По указу юного царя восстановили право крестьянского перехода на Юрьев день. Без этого планы по заселению необжитых земель Сибири и Урала, созданию промышленности оставались лишь фантазией. Крупные феодалы, засевшие в Боярской Думе, были недовольны, но дальше брюзжания дело не пошло. Ведь Юрьев день — это по старине. Недовольных дворян и детей боярских немного утешило разрешение царя править службу по новой верстке, без броней. Хоть какая, но слабина.
Наступил второй летний месяц 1690 года. Золотой диск полуденного солнца отражается в реке. На небе ни облачка. Над водой виснут, трещат здоровенные стрекозы. Над городом звон сотен, если не тысяч колоколов столицы. Пыльная дорога змеей вьется от ворот в некогда белоснежной, а ныне порядком облезлой стене к деревянной пристани на берегу Москвы-реки. Порыв ветра приносит запах скошенных трав, золы и свежего навоза. Средневековье, без коней, никуда. На далеко ушедшей в темную воду пристани стоит Александр, смолит трубку. Палит, жарко, словно и не было непривычно холодной и длинной для мастерградцев зимы. На секунду снял с головы бейсболку, ветерок слегка просушил вспотевшие волосы. С местными обычаями приходилось считаться, без головного убора на улице показываться зазорно. Рядом, на берегу, босой мальчик с удочкой. Сидит, подперев тощим кулачком подбородок. Украдкой разглядывает непонятных пришельцев. Неожиданно позади послышался взрыв смеха. Александр недоуменно нахмурился, оглянулся.
Посольские кареты и наемные возки расположились ближе к городу. Кучера и бойцы наемной охраны, грузчики расселись рядом, на траву, где почище. Кто-то достал из котомок немудреную еду, перекусывает, чтобы не терять время. Время от времени то один, то другой, поглядывают на поворот реки, откуда должны появиться суда. Могучий мужик в лаптях, по виду грузчик, собрал вокруг себя толпу. С хитрой улыбкой, отчаянно жестикулируя, заливает. Толпа вокруг дружно хохочет, люди в восторге размахивают руками, от чего заводила лишь хитро улыбается и разрождается новой историей.
Александр повернулся и посмотрел вдаль, ниже по течению. В глазах надежда и нетерпение, на груди повис полевой бинокль. Вечером пришла радиограмма, гласившая, что экспедиция мастерградцев прибудет в Москву ориентировочно к двенадцати часам пополудни. Рядом еще несколько посольских, кто сумел вырваться со службы. Александр не утерпел, решил сам встретить.
Прошедшей зимой администрация города попаданцев приняла решение наладить речное сообщение с Россией. Хватит Строгановым пользоваться полумонопольным положением по доставке грузов из Мастерграда в центральную Россию. В семнадцатом веке единственным экономически рентабельным способом массовой доставки на большие расстояния грузов служил речной и морской транспорт. Благо природа здесь помогла городу. От Вельки до рек бассейна Урала считанные километры. Далее вниз по Каспию, через Волгу, ее приток Оку в Москву-реку. За зиму на берегу выросла верфь, вокруг небольшого рабочего поселка будущих судостроителей поднялись ввысь деревянные стены. Рядом с рекой поднялись стапели. От городских границ прорубили просеку и прогрейдеровали дорогу до будущей верфи. К этому времени на заводах подготовили материалы для постройки судов и собрали длинные, почти двадцатиметровые деревянные корпуса. Как только прошел ледоход закипела работа по постройке пяти небольших, до ста тонн водоизмещением судов, с открытой грузовой палубой, без трюма, но с грузовой аппарелью. Получившиеся корабли напоминали танкодесантный плашкоут, с маленькой осадкой и винтами в тоннеле. Сначала мощный ДТ-75 с тремя полуприцепами, соединенными в ряд, протащил "заготовки" кораблей к верфи. Там их дооборудовали готовыми деталями, словно в конструкторе Лего. Двигателями кораблям послужили изготовленные на моторном заводе болиндеры с калильным зажиганием. Топлива, которое мог взять с собой корабль на дальний поход не могло хватить, поэтому в низовьях Урала поставили промежуточный пункт заправки. Загруженные лишь на одну треть суда добрались до среднего течения реки Урал, где начинались достаточно солидные глубины. Там их загрузили до полной загрузки с сопровождающих кораблей.
Нефтяной двигатель (болиндер) — двигатель внутреннего сгорания, воспламенение топлива в котором происходит в специальной калильной головке — калоризаторе. Двигатель может работать на различных видах топлива: керосине, лигроине, дизельном топливе, сырой нефти, растительном масле и т. д.
С первым караваном в сопровождении взвода охраны и мастерградских казаков в Москву отправились жены посольских, мастера и преподаватели, товары и часть платы за территории севера будущей Челябинской области: пятьсот комплектов вооружения, броня по типу мастерградской, но без защитного бронестекла на шлеме, фузеи с втульчатым штыком и железным шомполом. Пистоли и стальные орудия.
Из-за поворота показался плоский, словно башмак, нос необычного для москвичей корабля, без парусов и мачт. Дальний, 5500 километровый поход, продлившийся две недели, закончился. Наши, понял Александр. Его захлестнули чувства: ликования и отчаянной надежды. Стремительно подлетел к глазам бинокль. Пассажиры высыпали на палубу: хмурые парни в форме — будущие инструктора гвардейских полков, мастера и преподаватели. Разглядывают столицу России, переговариваются. Явно не поразила, деревня деревней, лишь крепостные стены вдали изменяют это мнение. На носу в окружении нескольких женщин стояла Оля. В цветном платке и длинном, ниже колен сарафане, непохожа на себя, но от этого не менее желанна. Лицо Александра просияло.
— Наши? — с надеждой спросил стоявший рядом младший сержант Черкасов. После прошлогодней стычки с разбойниками ему и его напарнику Иванову присвоили две лычки, чем бойцы очень гордились. С караваном ехала его подруга. Расписаться они планировали уже в Москве.
— Да, — на секунду оторвался от бинокля Александр. Натолкнувшись на умоляющий взгляд подчиненного, передал бинокль. Тот поднес его к глазам, лицо расплылось в слегка глупой, но счастливой улыбке. Углядел невесту.
Передовые судна уткнулись в пристань, с грохотом упали трапы. Остальные корабли, дожидаясь очереди, отдали якоря в отдалении. С громким плеском они вонзились в воду. Под шутки и веселые крики старожилов, пассажиры с чемоданами в руках начали сходить на берег. Объятия, поцелуи, возгласы и радостный смех. Александр обнимает заплаканную жену, крепко целует в губы. Откинулся назад, разглядывая. За месяцы разлуки жена лишь похорошела. К трапу подъехали кареты, грузчики забросили многочисленные чемоданы пассажиров. Гости и посольские уселись. Зверовидные, могучие кучера расправили вожжи... Пошла! Дождавшись отъезда пассажиров, длинная очередь грузчиков устремилась к кораблям. С ящиками, тюками в руках, нагруженные словно муравьи поволокли мастерградское добро на возки. Возле них строгие приказчики, считают. Ничего не должно пропасть! Мальчик, удивший рядом с пристанью, дождался, когда уйдет последний грузчик. Собрав удочки и накинув на тело рваную рубаху поспешил к управляющему Московской компании. Хоть и басурманин, а за известия о кораблях и грузах мастерградцев сулился пожаловать серебряной деньгой. Огромные деньги за плевую работу!
* * *
В кабаке полутьма и жара. Запах разлитого хлебного вина и чеснока шибает в нос словно сапогом. Сидящие вдоль длинного стола завсегдатаи: боярская и дворянская челядь да людишки живущие непонятно чем, вони не замечают, приобвыкли. Крик, ругань, споры. Периодически бухает входная дверь, впуская внутрь глоток чистого воздуха и очередного ярыжку. За прилавком — целовальник с пегой бородой, из-под густых бровей мрачно зыркает на посетителей. На полках за его спиной пузырятся штофы с мутноватым хлебным вином, оловянные кубки. Пей, гуляй! Коль деньга есть, нальет от души. Голый по пояс мужик стоит перед стойкой. Качаясь, пьяным голосом упрашивает налить хлебного вина за просто так. Бесполезно. Монета закончились? Не взыщи. Целовальник кликнет подьячего, тот мигом настрочит кабальную запись, не успеешь и опомниться как похолопят! Был вольный человек, стал раб.
Ярыжка — беспутный человек, пьяница.
Деньга — полкопейки
Старовер Степка уже который час сидит с краю стола. Перед ним полупустой штоф хлебного вина, ломоть ржаного хлеба и остывшая глиняная чашка с щами. Степенно зачерпывает ложкой из тарелки, аккуратно отряхивая с черной бороды хлебные крошки. Лишь изредка, чтобы не выделяться на общем фоне, слегка пригубливает из кубка. Грех пить хлебное вино, но ничего, отмолит. Покается, любую кару за грех свой примет. Приговорят поститься, так поститься! Хоть три дня, хоть неделю! После того как проведет мастерградских в Москву, собирался вернутся домой. Не получилось. Уговорили его остаться в столице Русского царства. Обещанное от царя послабление для людей истинныя веры, попаданцы добились. Староверов перестали искать, хватать и заковывать в оковы. Великая радость всем. Хотя и никонеане а слово держат крепко! А он что без понятия? Мастерградцы с добром и он им в ответ с тем же. И все люди истинныя веры тако же! Нешто можно по-другому? Попросили его послушать что люд говорит про мастерградцев, так со всем нашим старанием!
Мужик с куцей бородой залихватски махнул чарку, крякнул, протянув руку в миску с квашенной капустой, отправил щепоть в щербатый рот.
— Так вот что я вам скажу, люди добрые! — вкрадчиво произнес он, продолжая разговор, — От кукуйских немцев не знаем куда деваться, а тут нам новых на шею навязали. Пришли в град царствующий Москву звери рыкающие, хужее латинян и рекут их мастерградцы. Все они как один колдуны и развратники! Конец православию!
Сидевший напротив него синеглазый мужик с узким лицом и недобрым взглядом, злобно ощерился, откинувшись, ударил кулаками по столу так, что подскочили кубки:
— Ты говори, говори, Ерофей да не заговаривайся! Вся Москва знает, что мастерградцы открыли при посольстве лекарскую избу, помогают бесплатно! Так разве колдун православных христиан врачевать станет? У меня кум совсем помирать собирался. Животом мучился, так надоумили его прийти к ним, вылечили!
— Выздоровел, а душу потерял!
Мужик недоверчиво раскрыл голубые глаза:
— Да разве так бывает? Ты, может быть, врешь?
— А, ей-богу, не вру, зачем мне врать? — Ерофей торопливо повернулся к красному углу, перекрестился на кротко взиравшие с потемневших полотен лики святых.
— Замолчи! — мужик вскочил со скамьи, — Лжу баешь! Православные они, то сам патриарх указал! На том крест целую!
Он вытащил блеснувший металлом крест, приложился к нему губами. За столом повисла гнетущая тишина. Думали, как быть.
— Слыхал как у них на в усадьбе страшно тарахтит? — все не унимался Ерофей. Не для того ему серебра отсыпал добрый английский немец, чтобы он молчал. Отрабатывать нужно!
Про раздающийся из посольской усадьбы грохот, замолкающий лишь на ночь, знала вся Москва. Знала и шепталась в втихомолку. Мужики задумались. Степка вспомнил самобеглые повозки мастерградцев и иные диковинки, улыбнулся в бороду.
— То бесы вонючие, кои на них стараются!
Мужика, нагнулся, в его руке сверкнул сталью ловко вытащенным из сапога нож. Ерофей испуганно сжался. Соседи навалились, заставляя мужика присесть. Самый старый по виду ярыжка поднял грязный палец вверх, произнес со значением:
— Тихо, тихо! Вон целовальник уже смотрит, вмиг стрельцов кликнет, по плетям соскучились?
Помолчали.
— Дай гляну, — попросил Степка, кивнув на клинок. До смертоубийства не хватало дойти. Мужик еще несколько мгновений гневно раздувал крылья носа. Немного помедлив передал нож.
Степка склонился над ним. Деревянная, удобная рукоятка. Длинное лезвие блестит качественной сталью. Право, нож очень хорош.
— Гвозди им рублю словно масло, — не удержался, похвастал мужик, — мастерградской работы!
Присутствующие поцокали языками. Изделия производства попаданцев стали символом чудесного и вельми качественного. Ерофей оглянулся, вроде никто на него не смотрит:
— А еще эти сосуды диавола царя Петра прельщают, к себе сманили, кожный день да через день, он у них! — произнес он вполголоса.
Мужик вскочил с матерным криком. Со всего плеча ударил Ерофея в душу. Тот подавился на полуслове, с грохотом отлетел, врезался в бревна стены. Обеспамятовав, сполз вниз. Он уже не видел, как вскочил заступившийся за земляка сосед. Ухватив мужика за армяк, дико вскрикнул, со всего маха ударил в ухо, у того мотнулась голова, но не ахнул даже... Понеслась куча мала. Мат, крики, окровавленные лица. Но за Ерофея заступился только земляк. Один против многих. Вскоре и он упал на грязный, оплеванный пол. Вдвоем с Ерофеем их выволокли за волосы во двор, бросили в желтую от мочи лужу. Благо не зима, не околеют.
* * *
Будущий первый российский император сидит на стуле. Кроме него в гостиной никого. В одноэтажном домике, построенном при участии мастерградцев нет ничего особенного если не считать того, что все, начиная от мебели, заканчивая белоснежной фаянсовой сантехникой: унитазом с канализацией, раковиной, ванной с водопроводом и горячей водой, производства города попаданцев. Все доставили с караваном, недавно пришедшим из Мастерграда. Керамические трубы, баки под холодную и горячую воду, водонагревательный котел в пристрое и насос приводимый в действие конем вкупе с выгребной ямой позволил наладить комфортную даже по мастерградским понятиям жизнь. Удобство и красоту мебели и выгоды сантехники пришельцев успели оценить бояре и просто богатые люди Москвы. Больше сотни заказов на изготовление передали в Мастерград. Исполнить их недолго, а доставить в центральную Россию трудно и, главное, количество грузов жестко лимитировалось наличными судами. К имеющимся пяти кораблям срочно начали строить еще шесть. На арендованном у русского царства участке при впадении р. Урал в Каспийское море, рядом с городом Гурьевом, поднялась небольшая крепость. Ей предстояло стать воротами Мастерграда на пути с таинственного, богатого сахаром, кофеем и специями юга: Персии, Индии. А пока крепость стала перевалочной базой на пути в богатый нефтью Ширван, удобным пунктом заправки кораблей и центром зарождающейся нефтехимии. Добыча нефти в Ширванте в 17 веке достигала объема многих килотонн и вопрос сбыта продукции стоял остро. Прослышав об богатых покупателях местные купцы повезли нефть в крепость попаданцев, благо по морю путь недалек. За городской чертой поставили перегонные кубы. Керосин, бензин, солярка и мазут собственного производства пока еще тонкой струйкой потекли в закрома Мастерграда. Доставку нефтепродуктов в город организовали кораблями мастерградцев и нанятых русских купцов.
