Маг и его кошка

— Тогда сыграем? — Фергус всегда был азартен. — Победитель получает все.

— Соблазнительно, но вынужден отказаться. Вот такое я скучное дерьмо. Видишь — украл твою реплику.

В шахматы он точно не согласится, скорее уж покер на костях. А даже если и шахматы. Я не буду ставить Франческу. Это не обсуждается.

— Ну и дурак, — он растерянно огляделся. — Как на него влезть-то?

— Подсадить? Или пойдешь за лестницей?

Я настроился на потеху. Интересно, как он будет запрыгивать на лошадь, спина которой на уровне его макушки.

— Кстати, у него есть имя?

— Сейчас придумаю. Рыжий. Ах ты, злобная скотина! — конь оскалился и потянулся укусить Фергуса за плечо. Готов поклясться, он понял все, о чем мы тут говорили.

— Отличное имя. Главное — необычное, с фантазией.

— Я отучу тебя кусаться, тварь! — Фергус втянул жеребцу хлыстом. Тот, против моих ожиданий, стерпел.

— Как ты его контролируешь?

Он с явным удовольствием продемонстрировал мне оттопыренный средний палец:

— Видишь кольцо?

— Удобно.

— О! Вот как это делается! — братец слегка повернул на пальце невзрачную полоску красновато-коричневого металла и взлетел на спину рыжику.

— Смотри, высоко будет падать.

Он снова показал мне кольцо.

— Выкуси, Элвин.

Стегнул коня хлыстом по крупу. Жеребец обиженно заржал и рванул вперед. Я завистливо смотрел ему вслед.

Надо бы расспросить Герата леан Ллиерда князя Дунадда о его ставке.

* * *

Завтрак прошел далеко не так приятно, как я ожидал. До Джаниса успели дойти слухи о бойне в Рино и он все утро доставал меня вопросами.

— Прости, но я никак не могу понять зачем ты это сделал, — мягко заметил он, когда я окончательно выдохся и заявил, что не хочу обсуждать эту тему. — Что такого тебе обещал герцог, что стоило подобного безумства?

— Франческу, — буркнул я.

Он в изумлении покачал головой:

— От Фергуса я еще мог ожидать подобного. Убийство тридцати тысяч человек? Ради обладания женщиной?

— Угу.

— Ты всегда влипал в истории из-за юбок. Но это... Совесть по ночам не мучает?

— Нет. Не имею привычки жевать сопли. Ни до того, как что-то сделаю, ни после. И на войне иногда убивают. Те, кто пришел жечь чужие города и насиловать чужих жен, должны помнить об этом.

— А, вот оно что, — протянул он таким всепонимающим тоном, что я мгновенно взбесился.

— Что?

— Ничего.

— Нет, ты говори, раз начал.

— Элвин, всех спасти невозможно. Мы не вмешиваемся в человеческую жизнь и политику.

— Ты это Мартину расскажи.

— Не вмешиваемся, как Стражи. Ты знаешь, почему мы не показываем людям свою силу, — он побарабанил пальцами по столу. — Кстати, о Мартине. Ты ведь гостил в Рино, как Эйстер? Брату будет трудно придумать убедительное объяснение произошедшему.

Я досадливо поморщился. Сглупил, подставил Мартина. Сам знаю.

— Что сделано, то сделано. Хватит об этом! Я слышал, ты изучал фехтование в Эль-Нарабонне?

— Да, около года. Я был не слишком хорошим учеником.

— Не откажешься дать мне пару уроков? Анварский стиль чересчур прямолинеен.

Он кивнул и мы, прихватив шпаги, отправились на тот самый пятачок, куда я предлагал прогуляться Фергусу час назад.

Разминка после завтрака — отличная штука.

— Ты сказал, что хочешь выиграть услугу на Большой игре. Какую? — спросил я, осторожно проведя атаку.

Он легко уклонился:

— Зачем спрашиваешь?

Главным образом затем, чтобы он опять не начал свои нравоучения.

— Может, хочу помочь.

— Мне нужна аудиенция у Валы, — я еле успел парировать удар.

— Эффектно. Слушай, а как приспособить эту стойку для левой руки?

— Никак. Это только для правшей.

— Несправедливо.

— Жизнь вообще несправедлива, — Джанис разразился серией молниеносных яростных атак. Я начал медленно отступать.

А братец подрос, подрос, как фехтовальщик. Осознание этого неприятно кольнуло.

Я спокойно принимаю превосходство Твейла или Джулии на поле боя, все равно в магии я сильнее. Но Джанис, наверное, вообще лучший из магов среди ныне здравствующих. Причем, потенциал-то у него средненький. Компенсирует виртуозностью и невероятным кругозором. На протяжении жизни брат, как одержимый, читал, изучал и практиковал все, что хоть каким-то боком относилось к магическому искусству. Его талант гибок, ему подвластны все школы и направления.

А теперь он еще будет гонять меня по площадке?

Мне удалось перехватить инициативу и контратаковать. Мы сошлись в клинче, несколько напряженных секунд стояли, не двигаясь. Я физически сильнее и выше — долго он не выдержал, рука задрожала и пошла вниз.

— Зачем тебе Вала?

— А?

Джанис отвлекся на долю секунды. Этого хватило, чтобы выбить шпагу из его рук и приставить клинок к горлу.

— Шах и мат, — брат улыбнулся, обнажив нечеловеческие, острые зубы с длинными клыками. — Сдаюсь. Это мне стоит у тебя поучиться.

— Не говори ерунды, — я отсалютовал ему и убрал шпагу. — Просто повезло.

— Везения не существует. Мы сами творим свою удачу.

— Это говорит парень, который приехал в Рондомион на Большую игру?

— Именно.

— Так зачем тебе Вала?

Он дернул себя за бороду.

— Это связано с моими нынешними исследованиями. Тебе будет неинтересно.

Насчет "неинтересно" он загнул. Да, я никогда не чувствовал в себе склонности к фундаментальной теоретической магии, но искренне уважал желание брата познать природу бытия. И даже временами с удовольствием слушал его рассуждения. У Джаниса талант рассказывать просто о сложном.

— С чего ты взял? Давай, вещай.

— Я изучал механизмы предопределенности и причинно-следственных связей. И запорол эксперимент. Теперь надо разобраться, как все это сработает.

— И надеешься, Вала тебе поможет? Ты же знаешь — она прорицает загадками.

Брат снова показал свою коллекцию клыков:

— Думаю, я смогу разобраться.

Франческа

Спустившись в каминную залу, я застаю там незнакомца. Увидев меня, он улыбается, не разжимая губ.

— Здравствуйте, — я смотрю на него вопросительно.

Раньше Элвин не принимал гостей.

— О, ты, наверное, та самая Франческа? Наслышан, наслышан.

— Тогда вы в лучшем положении, чем я, сеньор. Потому что я не знаю вашего имени и никогда о вас не слышала.

— Я — Джанис, — представляется он, словно это должно все объяснять. — Поживу у вас до Большой игры. Много места не займу и мешать не стану.

— Очень приятно.

Я говорю это бездумно, из вежливости, но вдруг понимаю, что мне и правда приятно. С Рино не разговаривала ни с кем нормально, по-человечески. Без страха, отвращения или необходимости каждое мгновение давать отпор.

— Мне тоже, ежик, — он снова улыбается. — Извини, что я так фамильярно. Ко мне тоже можно на "ты". Садись, — он кивает на соседнее кресло.

— Ежик?

— Поэт сказал бы "роза", но мне кажется — ты больше похожа на ежика. Вся в иголках.

Сравнение с мохнатым колючим зверем заставляет меня улыбнуться. Обычно любители банальностей и правда говорят, что я похожа на розу — участь, которой не избежала ни одна знатная девушка. Те льстецы, что чуть умнее, вспоминают про рысь на гербе Рино. Придворный поэт в своих виршах называл меня тигровой лилией — редкий, иноземный цветок. У нас в зимнем саду росло всего три куста. Ярко-оранжевая пыльца пачкала одежду и кожу, но я все равно любила украшать волосы цветками. Лилии рдели в прическе языками янтарно-алого огня...

А тут — ежик.

— Простите, сеньор, но с кем я имею честь общаться? — спрашиваю я, опускаясь в кресло.

— Элвин ничего про меня не рассказывал? Как похоже на него. Я — его брат. Хочешь отвара из трав? Или вина?

— Брат? — недоверчиво переспрашиваю я.

Во внешности гостя нет ничего общего ни с Фергусом, ни с моим хозяином. Он скорее походит на анварца. Но не это главное. Манеры Джаниса — спокойные и мягкие, его доброжелательный тон и открытый взгляд одинаково далеки как от аристократичной самоуверенности северянина, так и от жадной, полной обиды злобы альбиноса.

— Возможно, правильнее будет сказать "побратим". Мы все неродные друг другу, Франческа. И очень разные.

Потом мы пьем отвар из трав и говорим. Чувствую, как расслабляюсь, как отпускает злая настороженность, заставлявшая последние недели непрестанно сжиматься в нервный комок. И даже ошейник в присутствии Джаниса перестает давить. Такое счастье снова свободно дышать!

Пытаюсь задавать вопросы, но разговор все время уходит от Элвина и его родни, от Изнанки и странных местных правил ко мне самой — моей истории, моим желаниям и обидам.

Я не очень-то доверчива, совсем не склонна открывать душу первому встречному, но тут сама не замечаю, как выкладываю гостю все. Совсем все.

— Утерянный артефакт, — задумчиво говорит он, рассматривая ошейник. — Знаешь, де Бриен ведь гений. Такие рождаются раз в тысячелетие.

— А Элвин говорил — обычный колдун.

— Элвин самонадеян. И плохо учил историю магии. Де Бриен — великий маг. К сожалению, при этом он безжалостный, паталогически лживый садист и психопат. Но совершенно гениальный! Говоришь, ты можешь превращаться в кошку по собственному желанию? Без приказа хозяина?

— Да.

Поначалу я испугалась, когда это произошло. Все было непривычно — звуки, запахи, тусклые цвета.

И смотреть на мир снизу. Почти от самого пола.

Но уже через час, освоившись со своим новым обликом, я вдруг ощутила восторг, причин которого сама не смогла понять. Разве можно радоваться тому, что ты из человека — венца творения, превращаешься в жалкую бессловесную скотину?

А я радовалась. Возможно потому, что знала: превратиться обратно в человека несложно. Я смогу в любой момент, стоит только захотеть.

Быть кошкой оказалось очень интересно. Я кралась по лестнице — неслышно, бесшумно. Чуткие уши и нос рассказали, что мой тюремщик пьет в своей комнате, а его жуткий брат-альбинос в своих покоях на третьем этаже. Что двое брауни на кухне гремят кастрюлями, еще один моет полы в гостиной, а остальные сидят где-то внизу, в подвале. Я вслушивалась в шорохи, ловила запахи, видела, чувствовала, знала, что происходит впереди, по сторонам и даже за спиной.

Как же бедно ощущает мир человек!

Я не признаюсь в этом ни Элвину, ни его брату, но мне понравилось быть кошкой.

Еще бы как-то справиться с унизительным, позорным желанием приласкаться к хозяину. Должно быть, это действие ошейника, а может кошкам просто нужна ласка, но я скорее умру, чем пойду выпрашивать ее у того, кто похитил меня из дома и превратил в служанку!

— Можно я посмотрю?

— Конечно.

Хочется расцеловать его за один этот вопрос. Джанис первый за очень долгое время, кто спросил разрешения прежде, чем сделать со мной что-то.

Он подвигается ближе, кладет руки на полоску кожи и сопит, прикрыв глаза. Странно, но руки у него совсем не горячие, как у брата. Обычные, человеческие. Я сижу тихо-тихо, почти не дыша, из страха помешать.

— Потрясающе! И так изящно!

— Это можно снять?

— Я мог бы, скорее всего, — задумчиво говорит Джанис. И смотрит на меня теплыми карими глазами. Будто прикидывает что-то про себя. — Нет замка, который невозможно взломать.

— Пожалуйста! — я сама удивляюсь страсти, звучащей в моем голосе. — Сделай это!

Он качает головой:

— Франческа, есть несколько причин, по которым мне не стоит это делать. Первая и главная — я не хочу обижать брата.

— Признайся честно: ты его боишься, — я говорю это, чтобы уязвить его, но Джанис не обижается.

— Элвин — самый сильный боевой маг из ныне живущих. Мне не зазорно опасаться дуэли с ним. Но правда в том, что я просто не хочу портить отношения.

Действительно, с чего я решила, что Джанис мне поможет? Только потому, что он был добрее двух своих братьев?

— Ну конечно, — горько отвечаю я. — Фергус так и говорил. Никто не будет с ним ссориться ради меня. Все будет так, как решит мой хозяин.

— А вот это вторая причина. С ошейником или без него, по законам фэйри ты — собственность Элвина. Понимаешь, в отличие от фэйри, люди изначально свободны. Но могут потерять свою свободу и стать вещью. Именно это произошло с тобой.

— Я не вещь!

— Мне жаль, — он берет меня за руку. — Можешь протестовать. Но умнее изменить свое отношение к ситуации.

"Изменить отношение" — это смириться? Принять, что у меня теперь есть хозяин, согласится с тем, что я — вещь? Терпеть издевательства? Сидеть целыми днями взаперти, дурея от скуки, заниматься уборкой и готовкой, как простая служанка?

Никогда!

Джанис с улыбкой выслушивает мою яростную речь и кивает:

— Тогда сделай что-нибудь. Я не единственный опытный маг в этом мире. Найди другого. Лучше искать среди людей, фэйри не любят нарушать закон. Изгнание — слишком серьезная расплата.

— Элвин запретил мне выходить из башни. Так безопаснее. Хозяин заботится обо мне.

Джанис словно не замечает неприкрытого сарказма последней фразы.

— Убеди его отменить запрет.

— Как?

Он разводит руками:

— Тебе виднее как убедить своего любовника.

— Он. Не мой. Любовник! — яростно цежу я сквозь зубы.

Оскорбительно, что все вокруг считают меня подстилкой Элвина.

— Даже так? — его глаза изумленно расширяются. Он разглядывает меня долго и пристально, как будто у меня внезапно выросли рога или что похуже. — А может как раз в этом и проблема? Ох, прости, прости. Садись, ну чего ты вскочила? Это всего лишь шутка. Кажется, не слишком удачная.

— Лучше посоветуй, что мне делать, — бурчу я, снова опускаясь в кресло.

— В каждой шутке есть доля шутки, — я снова завожусь, и он вскидывает руки. — Подожди, не кипятись. Я хочу сказать: с Элвином совсем не сложно иметь дело. Просто не надо с ним сражаться.

— Я с ним сражаюсь?

— Ну не я же. Ты пытаешься отомстить. Задеть. Унизить. Сделать больно, — он качает головой. — Это глупо, Франческа. Элвин любит конфликты, он азартен и упрям. А ты не в том положении, чтобы добиваться желаемого силой. Или тебе нравится, когда он ставит тебя на место.

— Глупость какая! — беспомощно говорю я. — Я с ним даже не заговариваю первой.

— В том-то и проблема. Будь чуть приветливее. Добрее.

— Еще чего! Он на меня ошейник надел, а я буду приветливей?!

— Он так плохо с тобой обращается?

— Да!

— Как именно?

— Он меня ударил, — начинаю жаловаться я. — Три раза, по лицу. Пытался изнасиловать. Заставляет убираться в комнате, обещал выпороть розгами...

Джанис выслушивает поток жалоб с самым серьезным видом, задает уточняющие вопросы, но я не могу отделаться от обидного ощущения, что гость втайне потешается над моими бедами.

— Настоящий негодяй, — соглашается он со мной, и уголки губ подрагивают в улыбке.

Впервые в жизни я понимаю, что чувствовали жертвы моих шуток в Рино. Смотрю на него возмущенно и беспомощно:

— Прекрати!

— Что именно прекратить?

— Смеяться. Держать меня за дуру! Делать вид, что это ничего не значит!