Это навсегда - 3

Теперь настало время для работы сапёров: Гиви опасался, что строения могли быть заминированы. И пару растяжек ребята действительно обнаружили. Одна должна была сработать, если кто-нибудь выломает входную дверь в дом с опущенными на всех окнах ролетами, а вторая 'сторожила' ворота кирпичного сарая.

О том, что ошибки не произошло, и мы нашли именно тренировочную базу бандеровцев, говорили не только самодельные тренажёры, сооружённые внутри просторной огороженной территории, и россыпи уже заржавевших стрелянных гильз на импровизированном стрельбище. В само́м просторном доме, несколько комнат которого были переоборудованы в казарму со спартанской обстановкой, нашлись и флажки с соответствующей символикой, и националистическая литература, и пропагандистские плакаты.

В сарае, в основном, ржавело давно не используемое сельхозоборудование. Но после тщательного 'шмона' удалось отыскать тайник, из которого извлекли пару АКМ, ящик гранат и два цинка патронов 7.62х39. Возможно, были и другие тайники, но для их поиска пришлось бы потратить ещё кучу времени.

Багажник L200 несколько полегчал к тому времени, как 'Тохаридзе' дал команду отогнать машины за ближайший холм. А вскоре со стороны 'фермы' прозвучал мощный взрыв, известивший нас о том, что вернувшихся на тренировочную базу 'фермеров' вместо дома, сарая и прочих сооружений встретят развалины.

Пока длилась вся эта возня с разминированием, обыском и минированием, разведчики успели подстрелить молодую самку антилопы, приволочь её тушу в лагерь, прицепив к квадроциклу. Небольшую часть мяса отварили, а две ляжки, обмотав плёнкой, уложили про запас в кузов 'Садко'. Так что в дополнение к сухпайку всем достался и горячий мясной бульон, и по приличному куску отварной 'свежанины'. Даже сапёрам, обедавшим, пока остальные 'сворачивали монатки'.

На запад-северо-запад ехали по саванне до 22 часов, после чего снова разбили лагерь.

— Мы случайно не к 'нашей' базе путь держим? — поинтересовался я у Сармата.

— К ней.

— А смысл? Мы же её несколько месяцев назад распотрошили, а французы после нас 'зачистили'.

— Тут вот какая проблема. Против формальных владельцев 'фермы' французы ничего выдвинуть не сумели. Мол, недобросовестный управляющий фермой допустил безобразие, а владелец тут не при делах. Но он — из той же бандеровской шайки-лейки. Мы его в Британию сплавили, но никто ему не мешает вернуться и вступить в права владения...

Отдыхали до рассвета, а едва небо, затянутое тучами (хоть и без дождя), стало светлеть, отправились в путь, далеко обходя стороной французские городишки и фермы местных жителей.

Разведчики известили, что на дороге, ведущей к 'месту моей боевой славы', стоят таблички о том, что 'частная территория находится под арестом'. Ну и, соответственно, вход и въезд без ведома полиции запрещён. Но мы по дороге и не стали соваться, подъехав с той стороны, откуда мы с Сарматом вели огонь. Побродив по гребню холма, я даже нашёл свои стрелянные гильзы.

Здесь всё произошло быстрее, поскольку всю территорию нацючьей тренировочной базы давно уже обыскали французы. Задержку вызвали лишь меры предосторожности: чтобы не напороться на змей, забравшихся под крышу через выбитые окна и распахнутые двери, ребятам пришлось забросать дом и прочие строения 'вонючками', дымовыми шашками с резким запахом, отпугивающим ползающих тварей. А после взрыва двинулись на запад, чтобы среди ночи выйти к дороге, соединяющей Орлеан с Северной дорогой. Там на перекрёстке этих двух местным магистралей нам предстояло пополнить запасы топлива перед очень дальней дорогой.

Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Минут через пятнадцать после того, как мы отъехали от развалин базы, поднялся ветер, дождь усилился, а с наступлением темноты и вовсе началось светопреставление из числа тех, которыми пугают новичков на Новой Земле. Так что пришлось развернуть технику навстречу ветру, и провести ночь в машинах, раскачивающихся так, будто толпа гномов пыталась их опрокинуть.

Труднее всего оказалось выходить наружу по нужде. Во-первых, сложно было открыть дверь машины, а во-вторых, сделав своё дело, человек возвращался в салон в таком виде, будто только что вылез из реки. Ладно, мы, сидевшие в джипах. Мы-то ещё могли включить печку в салоне, чтобы побыстрее согреться. Не обсохнуть, а просто согреться в одежде, которая просыхать просто не успевала. Ребятам же, пережидавшим бурю в кузове 'Садко', и того хуже, поскольку у них даже печки нет, а в щели тента, сколько его не закрывай, всё равно поддувает, занося внутрь кузова мельчайшие брызги.

К утру ураган немного стих, и сквозь пелену дождя стало видно, что саванна превратилась в сплошную реку. Вода ручейками стекала со склонов холмов в низину, где в неведомую даль мощной лавиной катился огромный поток. Какое продолжение путешествия? Вон, потоком тащит вниз тушу дохлого рогача, а это значит, что в том месте никак не меньше двух метров глубины. Ждать, только ждать, когда спадёт вода!

В путь тронулись лишь на второе утро. Но вместо планируемых трёх часов пути до перекрёстка добирались шесть, поскольку дважды пришлось штурмовать пересыхающие летом ручейки, теперь превратившиеся в серьёзную водную преграду. Штурмовать по всем правилам внедорожных ралли-рейдов: с обследованием траектории движения, с включением понижающей передачи в раздаточной коробке, с вколачиванием 'якоря' для крюка лебёдки, с выдёргиванием засевших машин 'Уралом', ёрзающим на подспущенных шинах.

Естественно, на заправке на нас смотрели, как на дебилов-самоубийц, но заправили баки до полного и залили опустевшие запасные бочки в кузове 'Урала' с огромным удовольствием. Это же деньги! Причём, упавшие с неба в ту пору, когда их и не ждали.

Территория Евросоюза, окрестности Кракова, 18.11.30, пятница, 10:20

Что вам можно рассказать о полутора тысячах километров, проделанных по саванне в обход истоков реки Рио-Бланко, вытекающей из района Чёртова Кряжа? До водораздела её бассейна и бассейна Рейна, проходящего всего в ста пятидесяти километрах юго-западнее развилки, на которой мы заправились, добрались вообще без проблем. Перевалив гряду невысоких, плоских холмов, служащих этим водоразделом, пришлось свернуть почти на запад, чтобы обойти отроги Кряжа, и лишь потом двигаться строго на юг.

Здесь речки и ручейки, являющиеся правыми притоками Рио-Бланко или притоками её притоков, стали попадаться значительно чаще, и нам снова пришлось вкусить прелестей ралли-рейдов. На четвёртые сутки пути от последней заправки, сверившись с зафиксированными мной азимутами радиостанций Милана и Кадиза (рамка направленной антенны у меня в багажнике тоже валяется), Гиви дал команду скорректировать направление движения. Мы повернули к юго-востоку, чтобы оказаться на сотню километров севернее Кракова, где находилась третья наша цель, официально значащаяся как Стрелковый клуб 'Мета́'. 'Цель' по-украински.

Карты картами, азимуты азимутами, а выйти по ним точно в нужное место крайне сложно, так что на последнем этапе 'точку' снова искали разведчики на 'квадрике'. Могли бы и дольше искать, если бы за пару километров от этой базы не заметили заботливо установленных табличек, извещающих на английском, польском и украинском об опасности попасть под обстрел.

— Куда тебе туда соваться? — остановил Сармат Гиви, собравшегося разговаривать с охраной объекта. — Твоё лицо каждая собака на Украине и в России знает, бритый ты или небритый.

Поехали к воротам в заборе, окружающем базу, мы с Деркуловым, хотя и наши с ним рожи тоже сложно назвать неприметными. Но уж точно не столь известные, чем лицо Толстых-Тохаридзе! Нашу машину наверняка заметили издалека, но никто не вышел из длинного двухэтажного кирпичного дома, выполняющего ещё и роль 'гостиницы при клубе', до тех пор, пока Глеб не нажал на кнопку звонка, прикрытую козырьком из обрезанной пластиковой бутылки.

Вышедший к нам парень лет двадцати двух, двадцати трёх, был в камуфляже без опознавательных знаков и с АКМС, болтающимся на ремне, свисающем с плеча.

— Что хотите? — спросил он на плохом английском.

— Слава Украине! — ответил ему Глеб, пытаясь отвернуть лицо от мелкого дождичка. — Друже Короп нужен. Листа́ ему привёз от друже Довбуша.

Он потряс в воздухе пластиковой папочкой, в которой лежал конверт с якобы письмом от руководителя отделения 'УПА' в Форте Линкольн.

— Героям слава! — эхом отозвался охранник. — Нэма Коропа! Вчо́ра в город уехал до жинки. Вечером вернётся. Может, до него съездите? Чи тут чекать будэтэ?

И это называется 'украинский язык'?!

— Ты мне за солярку заплатишь, что ли, если я в город поеду? — рыкнул Сармат. — Радио есть на базе? Вот беги и связывайся с ним!

Антенна, хорошая коротковолновая антенна, действительно торчала над крышей здания.

— А то, можэ, мэ́не листа́ оставишь? Короп вернётся, я ему передам.

— Ты Короп? Нет? А мне велено письмо лично отдать, — уже перестал коверкать язык Глеб. — Сидишь тут, штаны на жопе протираешь, пока мы по степи гробимся в такую погоду! Знал бы друже Довбуш, как тут его людей принимают, давно бы вас всех загнал куда-нибудь под Одессу диверсии устраивать! Получили бы от москалей пулю-другую в сраку, глядишь, живее стали бы выполнять его распоряжения.

— Та шо ты гавкаешься? Откуда я знаю, хто ты такой?

— На, смотри! — сунул Сармат ему в морду удостоверение заместителя командира нацистского батальона. Практически настоящее, между прочим: у нас таких много оказалось после зачистки, проведённой в Порто-Франко. Только с переклеенной фотографией... Такое же, только на имя отловленного нами чеченца — да упокоит Аллах его душу! — было и у Гиви.

— Звыняй, друже Сокил! Заезжайте, я щас ворота открою.

— Погодь! Как зовут тебя?

— Валерка. Псевдо — Шнурок.

— Не одни мы, друже Шнурок, охрана с нами. Да не пялься ты на номера! Номера 'левые', трофейные. Знаешь же, как нас теперь щемить начали после того, как москальские вояки УССД захватили.

И ведь не соврал. Номера мы действительно снова поменяли перед тем, как соваться к 'стрелковому клубу'.

— Лучше сходи в дом и передай радисту, чтобы с Коропом связался и его срочно сюда вызвал, пока хлопцы подъедут. Боеприпасов мы вам сюда привезли трошки, взрывчатки да зброи чуток. Для тех, кто весной 'из-за ленточки' перейдёт. Тут, у вас, теперь будут диверсионные группы готовить для заброски в Москальшину.

— Та якой там радист? Мы с Андрюхой только и умеем кнопки тыкать на цей рации, а Тараська в ней — ни бум-бум. Шо с этого тупого гуцула возьмёшь?

— Посторонних никого на базе нет?

— Та откуда им взяться? В такую-то мряку.

— А кто вас знает? Короп до жинки, а вы сюда польских девок натащили с соседней фермы...

— То гарно було б! — вздохнул охранник. — Ни, тильки мы втроём: я, Андрюха та Тараська!

Пока Валерка ковылял к дому, Сармат скомандовал по рации, чтобы подъезжали остальные машины, а я включил сканирование эфира.

Сканер поймал появившийся сильный сигнал мгновенно, и в динамичке послышался незнакомый голос, вызывающий Коропа. Минут пять, и ему ответили.

— Чего тебе?

— Друже Короп, к тебе человек подъехал сюда, с письмом от друже Довбуша. И люди с ним. Говорят, привезли оруж... инструменты. Требуют, чтобы ты срочно приехал. Шнурок говорит, очень крутой мужик какой-то. Майор, в возрасте!

— Документы проверяли?

— Шнурок проверял. Настоящие документы, сам полковник Пройда подписывал!

И когда этот оболдуй успел рассмотреть, кто подписывал?

— Ладно, через пивгодыны выеду. Приймите их там по-хорошему...

Скрутить троих балбесов, совершенно не ждущих подвоха от свалившихся на голову 'побратимов', дело пяти секунд. А дальше началась работа: Шнурок под дулом автомата открывал комнаты, склады и каморки, наши бойцы быстренько сортировали хранившееся в них на ценное и неценное. Ценное забрасывали в кузов 'Урала', неценное оставляли. Немного разжились свежими продуктами, практически полностью выгребли документы из кабинета управляющего 'клубом', 'прибарахлились' оружием, патронами и гранатами. Рацию, разумеется, тоже забрали себе.

А когда приехал Короп, вместо письма от 'друже Довбуша' он получил от Сармата пулю в колено. Когда же 'шмон' закончился, в заминированный гараж, где уже стоял видавший виды 'уазик', загнали полноприводную 'Мазду' управляющего базы. Жаль, конечно, хорошую машину, но не брать же с собой эту прямую улику. Пленных, которым развязали руки, впихнули в кладовку, двери в которую надёжно подпёрли металлическим шкафом. И грянул взрыв...

Ну, не гуманисты мы!

Территория Евросоюза, Краков, 21.11.30, понедельник, 12:20

Местность в польском анклаве была весьма населённая, и двигаться на юг по саванне пришлось ночью. Особую заботу вызывало железнодорожное полотно трансконтинентальной железной дороги, но разведчикам удалось разыскать оборудованный переезд, и к утру мы были уже за 'исторической' трассой Южной дороги, где-то на границе литовского и итальянского анклавов. Погода снова портилась, поднялся ветер и мощными зарядами полил ливень. Не такой 'ужас, ужас', как был во Франции, но тоже неслабенький.

Вымокшие насквозь 'седоки' квадроцикла уже в сумерках вернулись с вестью о том, что разыскали 'устричную ферму', расположенную в литовском анклаве. Её разместили близ высокого, скалистого берега Палангского залива, и, насколько нам было известно, специализировалась она на подготовке 'горных егерей', которых гоняли по прибрежным скалам и учили стрелять по целям, расположенным на разном уровне относительно стрелка. Там же был и 'миномётный полигон': при помощи взрывов мин владельцы 'устричной фермы' прокладывали более или менее пологий спуск к воде, чтобы впоследствии построить там причал.

Сложность заключалась в том, что во дворе 'фермы' стоял с пяток машин, а из самого дома слышались громкая музыка, перемежаемая пьяными воплями. В субботний вечер там шла неслабая гульня.

— Чей-то день рождения празднуют, — пояснил один из ребят, подобравшийся к жилому дому практически вплотную.

— Это хорошо! — усмехнулся Гиви. — Значит, будем ждать, пока уснут.

Ждать, пока все угомонятся, пришлось часа четыре. И ещё часок, чтобы все заснули покрепче. Потом в одно из аккуратно выбитых окошек полетела бутылка 'коктейля Молотова', в другое. В коридор первого этажа 'вонючка' от змей, а кто-то из наших бойцов заорал во всю глотку:

— Пожар! Горим!

После этого осталось только 'принимать' выбегающих наружу пьяных полураздетых людей. А когда 'вонючка' закончила дымиться, зачистить помещения от тех, кто либо не успел проснуться, либо взялся тушить горящую комнату. Выстрелить успел только один, слегка поцарапав пистолетной пулей руку бойцу, пытавшемуся его скрутить.

Времени до утра было много, 'почистили' тренировочную базу основательно, найдя не только оружие и патроны, но и целый штабель ящиков с миномётными минами. И если сами миномёты 'перекочевали' в кузов 'Урала', то мины пригодились нам для усиления 'фейерверка'. Два десятка ящиков, перенесённых в здание 'фермы', не оставили от неё камня на камне, а второй взрыв, прозвучавший спустя секунду, сравнял с землёй склад боеприпасов, откуда мы их взяли.