Гамлет Шекспира - полный перевод

И "длинный пурпур", пастухи его зовут грубее из-за срамоты,

(Там из его двух луковиц могучий стебель вверх растет,

Он для мужланов и название понятное дает),

Но наши девы его кличут "пальцы мертвецов".

На иву вешала венки, на сук ступила — он к нагрузке не готов.

Возьми и подломись. Она с травой упала в плачущий ручей,

И по воде одежда разметалась, что была на ней,

И как русалку, на воде ее еще держала.

Она ж — обрывки старых песен напевала,

Как человек, что даже и опасности не понимает,

Или как нимфа, что поток родной стихией принимает,

Но долго это продолжаться не могло.

Отяжелело платье, и под воду повлекло.

От мелодичной грезы — к мутной смерти.

Лаэрт.

Увы!.. Да точно-ль утонула?! Вы еще проверьте!

Гертруда.

Ох, утонула. Утонула.

Лаэрт.

О бедная сестра, тебе воды довольно; ты и так хлебнула.

И потому я запрещаю своим слезам воду лить.

Но все ж, — сильна природа — не могу я слезы прекратить.

Ну что ж — пусть горе скажет, что оно сказать желает,

И пусть слезами слабость женскую с души моей смывает,

Адью, милорд, я полон огненных речей.

Да гасят речи слезы глупые, по ней.

(Лаэрт выходит).

Клавдий.

Идем за ним, Гертруда! Ну, скорей туда!

Чтоб его ярость поунять, сколь я вложил труда...

Теперь, боюсь, — мне все с начала начинать.

Поэтому, давайте ж от него не отставать.

(Клавдий и Гертруда выходят).

Гамлет, акт 5, сцена 1.

(Кладбище. Выходят два клоуна ).

Первый клоун.

Да разве можно погребать христьянским погребением,

Ту, что себя сама лишила вечного спасения?

Самоубийц на кладбищах ведь отродясь не хоронили,

Так почему для этой все порядки изменили?

Второй клоун.

Я говорю тебе, — что можно. Продолжай могилу отрывать.

Чиновник следствие провел: — ей быть на кладбище, а нам — копать.

Первый клоун.

Но как же можно, — если только, не желая, утопилась?

Второй клоун.

Именно так и утвердили. Этим дело завершилось.

Первый клоун.

Да нет, тут явное "se offendendo ", — суть активный умысел она имела.

В отличие от "se defendendo ", — где бы о самозащите было дело.

Здесь точка расхождения лежит, (а будучи положена в бумагу — врет).

Коль я топлю себя сознательно, — я тот, кто сам ответственность несет.

Чтоб факт самоутопа, — тут три стадии: суть умысел, приготовленье, и свершенье.

Все три она сама свершила, ergo — здесь умышленное самоутопленье!

Второй клоун.

Ну друг мой, вот тебя бы прямо щас — и в адвокаты.

Ну а пока давай, — шуруй лопатой.

Первый клоун.

Нет ты послушай: скажем, — здесь вода у нас лежит. Так ведь?

А здесь у нас, положим, — человек стоит. Так ведь?

И если человек у нас пойдет к воде, откроет рот и окунется,

Так — volens-nolens ! — сам виновен он, что захлебнется.

Но если наводненье вдруг, — вода сама на человека набежит,

И человек утопнет — тут уж не на нем вина лежит.

Ergo — кто руки на себя не наложил,

Тот жизнь свою сам не укоротил.

Второй клоун.

То, что ты говоришь — это закон?

Первый клоун.

Такой порядок в следствиях о смерти утвержден.

Второй клоун.

Сказать тебе по правде? Если бы она к дворянству не принадлежала.

То как и все самоубийцы — за стеною кладбища лежала.

(Входят Горацио и Гамлет, стоят на расстоянии).

Первый клоун.

Вот, — истину глаголешь! Эх, обидно, что у этих вот дворян,

Даже повеситься и утопиться — больше прав, чем у других христьян.

Копай моя лопата!.. Все же на всей земле древней дворянства не сыскать.

Чем землекоп, садовник, и могильщик — то есть те, кто вынужден копать.

От самого Адама род дворянский нам был дан.

Второй клоун.

Ого! Ужель Адам был из дворян?

Первый клоун.

Ну а к кому его б ты причислѝл?

Ведь он как дворянин — оружие носил.

Второй клоун.

Оружие? Он не имел. И где б его он взял?

Первый клоун.

Да ты совсем язычник что ли?! Ты Священное Писанье не читал?

Ведь сказано — Адама "поселил в саду Эдемском, чтобы возделывать его",

А как бы он возделывал, — коль из оружия труда нет ничего?

Ты много-ль накопаешь без лопаты? То-то! А вот дам тебе загадку похитрей,

Посмотрим, — кроме ям рытья, — умеешь думать головой своей?

Коль невпопад ответишь — прокричишь ты дурня присказку, что будет сил,

Мол: — "Так на исповедь сходил, — что сам себе на казнь наговорил".

Второй клоун.

Иди ты к дья!..

Первый клоун.

Как раз к загадке и перехожу: Кто строит всех прочней, —

Чем даже плотник, каменщик, строитель кораблей?

Второй клоун.

Хм... Дай подумать... Виселиц строитель!

Она стоит, когда и тысячный ее покинет "житель".

Первый клоун.

А ты хорош! Черт! Виселица — это хорошо!

Но хорошо — для тех, кто сам дурным путем пошел.

А ты дурным путем идешь — тебя же вздернут, хама,

Раз думаешь, что виселица крепче каменного храма.

Ergo, — тебе на виселице, поболтаться хорошо бы.

Ну, снова угадать попробуй!

Второй клоун.

Как ты сказал? Кто строит всех прочней, —

Чем даже плотник, каменщик, строитель кораблей?..

Первый клоун.

Да, отвечай, — и мысли я сниму с тебя "ярмо".

Оно волу к лицу, ослу же тяжело.

Второй клоун.

Да, дьявол! Я сейчас скажу!

Первый клоун.

Ну-ну?

Второй клоун.

А, клянусь мессой! Нет, ответ не нахожу!

Первый клоун.

Ох, ладно, не ломай башку, — сколько осла не колоти,

Он не пойдет быстрей, чем от природы может он идти...

А если зададут тебе этот вопрос, скажи: — "могил копатель";

Его "дома" стоят, — покуда не объявит судный день Создатель.

Ну а теперь, оставь лопату, сбегай скоро,

До Йогана, — да принеси мне штоф ликера.

(Первый клоун дает второму деньги, второй клоун уходит).

Первый клоун (копает, и поет )

Когда был юн и дев любил,

Любил у них бывать.

Такое с ними я творил,

Что вам не передать...

Гамлет.

Неужто он совсем священных чувств неймет?

Могилу роет — и похабщину поет?

Горацио.

Привычка упростила его нрав.

Гамлет.

Привычка притупляет, — здесь ты прав.

Первый клоун (копает, и поет)

...Но возраст, когти запустил,

И в памяти провал,

Что там я девами творил,

Уж сам позабывал.

(Клоун находит в яме череп, и выбрасывает его).

Гамлет.

Ведь этом черепе когда-то был язык, и тоже мог он напевать...

А этот парень так его бросает, будто то сам Каин — и на нем печать.

Быть может, то политика башка, что в жизни всех перехитрил,

Но вот осел с лопатой — так легко его и пересилил, и переселил.

Что думаешь, — мог быть политиканом этот "голый лоб"?

Горацио.

Ну, может, и политика здесь был когда-то гроб.

Гамлет.

Или придворного. Что извивался при дворе змеей?

"Доброе утро, дорогой король! Как день начнете славный свой?"

Быть может этот лорд "такой-то", короля коня хвалил,

Имея план, чтобы король, за лесть, — коня и подарил?

Могло так быть?

Горацио.

Могло, давно. Иначе кто б осмелился могилу лорда перерыть...

Гамлет.

И вот финал. Ему подруга — леди-червь; с ней ночи коротал.

Да пьяница могильщик, что лопатой челюсть оторвал.

Вот превращенье, поучительно его нам наблюдать,

Растим мы кости, что потом годятся — "в кости" лишь играть.

Как думаю об этом, — так в костях чего-то ноет,

Возможно, эта мысль их тоже беспокоит.

Первый клоун (поет).

О девах больше не тужу,

Лежу я как живой.

Лопатой роют мне, гляжу,

Дом новый под землей...

(Первый клоун выбрасывает еще один череп).

Гамлет.

Еще один. Возможно череп адвоката?

Где все уловки коими в судах блистал когда-то?

Почто он позволяет этому мужлану так себя лопатой бить,

И не грозит его за нанесение побоев засудить?

Иль, может этот парень, не из малых собственник земельный был?

Ах, сколько ваучеров, поручительств, облигаций, он на землю получил.

И что теперь? Гляди сколь у него землицы накопилось! —

Владеет он лишь грязью, что в его же череп поместилась.

И вся его ограда, — там, где лег, — суть полтора на два,

Здесь даже все его бумаги поместились бы едва.

Ха! Собственник, не заслужил просторнее своих бумаг лежать?

Горацио.

Увы милорд, не заслужил, даже на крохотную пядь.

Гамлет.

Разве пергаменты для документов делают не из бараньей кожи?

Горацио.

Все так, милорд. И из телячьей тоже.

Гамлет.

Ну так бараны и телки, — кто полагает что пергамент,

Владеньям их прочный придает фундамент.

А ну-ка, с "дворянином от Адама" пообщаюсь я.

(Клоуну).

Доброй работы, первородный сир . А здесь могила чья?

Первый Клоун.

Как чья? Могила тут моя.

(напевает)

Квартира лучше не сыскать,

И лишних нет гостей.

Из глины стены и кровать,

Для мертвеца костей...

Гамлет.

Ты говоришь твоя могила? — Лож(ь), —

Ты много мертвым сделал, но своим зря это ложе признаешь.

И все ж ты в ней, — а значит, верю, что она твоя. Как это мило;

Ты лжешь нам правдой, прямо из своей могилы.

Первый клоун (оживляясь).

Вот вы вовне могилы, — так и лгите,

Пока еще в своей могиле не лежите.

А я же — чуждый лжи, — в могиле уж лежу,

Реку вам правду, — то моя могила, как ни погляжу.

Гамлет.

Ты лжешь, что раз на ложе — то твое то ложе.

Но это ложе мертвых, а что мертв ты — непохоже.

Выходит, — зря на ложе, лежа, место занимаешь,

С чужого ложа, лежа, ложь мне завираешь.

Первый клоун.

Легко лежу и лгу,— ведь мой язык не лжив,

Сегодня мертв, — тот, кто вчера был жив.

Ложь перескочит на того, кто ложе здесь займет.

И сразу в статус правды перейдет.

Гамлет.

И для какого же мужчины послан ты могилу здесь копать?

Первый Клоун.

Ни для какого. Попытаетесь еще вы угадать?

Гамлет.

Для женщины, выходит?

Первый Клоун.

Нет, ни в коем роде.

Гамлет.

Так кто же будет похоронен в ней?

Первый клоун.

Кто женщиной была, пока чем щас была живей.

Но упокой ее Господь — теперь она мертва.

Гамлет (Горацио).

Как этот остроумный плут тасует карт слова...

Точно и четко нужно нам с тобою говорить,

Иль он двусмысленностью сможет нас совсем скрутить.

Клянусь я Господом! Низы верхи в образовании так нагнали,

Что уж крестьяне на мозоли лордам встали.

И ловко топчут ноги нам притом.

(Первому клоуну).

Давно-ль ты стал гробовщиком?

Первый клоун.

Нетрудно вспомнить, — я в тот день копать и начал.

Как Фортинбраса победил король последний — Гамлет, не иначе.

Гамлет.

А сколько времени с тех пор минуло?

Первый клоун.

Ну а у вас что, — ветром в голове продуло?

Любой же дурень знает — это был тот день как раз,

Когда родился младший Гамлет. Что с ума сошел сейчас,

И в Англию отправлен, чтоб вы знали.

Гамлет.

Вот Черт! А почему же его в Англию сослали?

Первый Клоун.

Да потому что он безумен. Ну а в этой самой Англии значения неймет, —

Вернет он разум свой, иль не вернет.

Гамлет.

Что ж так?

Первый клоун.

Так это ж Англия, чудак.

Там все безумны! То есть, — придурь Гамлета не различат.

Гамлет.

Ага... А как же он сошел с ума, — что люди говорят?

Первый Клоун.

О, говорят, что очень странно.

Гамлет.

То есть — "странно"?

Первый клоун.

Ну то есть Гамлет с разумом отдельно странствуют; история туманна.

Гамлет.

Но на какой же почве, ум угас вдруг в нем?

Первый клоун.

Да здесь угас — на нашей датской почве. Я уж тридцать лет как тут пономарём...

Сперва мальчишкой-служкой, а теперь я за порядок в церкви отвечаю,

Ну и для новых "квартирантов" комнаты копаю.

Гамлет.

А сколько должен человек лежать в земле, чтоб до остатка сгнить?

Первый Клоун.

По правде, многие гниют еще до смерти, от срамной болезни, что сумели подцепить...

Таких-то вот едва зарыть мы успеваем, чтоб не развалился.

А кто другой — лет восемь, девять нужно, чтобы разложился.

Дубильщик — точно уж протянет девять лет.

Гамлет.

А почему дубильщик больше, — в чем секрет?

Первый Клоун.

Да ведь его-то шкура, так дубленьем пропиталась,

Что воду не пускает, как бы та не пробиралась.

А ведь вода, — коли вам интересно знать,

Сильней всего ваш блядский труп берется разлагать.

Ну а вот череп! — Двадцать три годочка пролежал.

Гамлет.

Кому же череп сей принадлежал?

Первый клоун.

Это был полоумный шлюхин сын! Терпеть его едва хватало сил!

Ну, — как ты думаешь, кто эту кость носил?

Гамлет.

Не знаю.

Первый клоун.

Да чума б его взяла — безумного болвана!

Бутылку "Рейнского" однажды вылил мне на бошку спьяну!

Вот этот череп, — Йорика, — что был шутом у короля.

Гамлет.

Он?

Первый клоун.

Этот самый.

Гамлет.

Дай взгляну поближе я...

(Берет череп).

Ох, бедный Йорик! Погляди, Горацио, — я ведь его прекрасно знал.

Он острым юмором, неиссякаемой фантазией знакомых потрясал.

Он тыщу раз бывал моей "лошадкой" — я катался на его спине.

Ну а теперь — аж отвратительно представить мне...

Здесь были эти губы, — что мальчишкой целовал не знаю сколько раз.

И где твои насмешки, выходки, и песни, — где же все они сейчас?

Твои веселья вспышки, от которых за столом все хохотали?

И над своей отвисшей челюстью пошутишь ты едва ли.

Теперь бы в комнату тебя снести к великосветской даме,

И показать — сколь она дюймов грима не положит над щеками,

А кончит жизни украшенье — вот таким как у тебя лицом,

Ты посмеши ее шутейкой с этаким концом.

Горацио, ответь мне откровенно.

Горацио.

Спросите, и отвечу непременно.

Гамлет.

Как думаешь — а Александр Великий также выглядел в земле?

Горацио.

Думаю, также, — то есть очень так себе.

Гамлет.

И — фу-ты! — также дурно он вонял?

Горацио.

Для всякого, кто его тело обонял.

Гамлет.

И для каких же низких целей можно нас определить.

Вот благородный Александров прах, — и вдруг заткнут им бочку, — можешь ли вообразить?

Горацио.

Я думаю, что здесь вы за уши немного притянули.

Гамлет.

Да ни на йоту, — если б непредвзято мы с тобой взглянули!

Гляди: Скончался Александр. Александра пышно погребли.

Вот Александр стал прахом. Прах — есть часть земли.

Из той земли добыли глину, — сделали затычку, и заткнули бочке бок.

Что ж тут невероятного? — Я расписать процесс предельно точно смог.

(поет)

Могучий цезарь в глину обращен,

И в стену как замазка помещен,

Тот, кто всю Землю в страхе содержал,