За 30 миль до линии фронта Ii часть

Мухин встал, поправил воротник своей новенькой коверкотовой гимнастёрки и посмотрел в мою сторону.

— В таком случае, если то, что вчера было обещано по телефону, прибыло...

— Всё как договаривались, ночью привезли по железной дороге, — подтвердил я.

— ... то план готов. Я в Марьино к Заславскому, внесём коррективы и с пулемётовозами в деревню Иншино, в штаб к Геннадию Петровичу.

— Хорошей дороги, Герасим Васильевич, — вежливо попрощался я и как только Мухин покинул подвал, пристально посмотрел на комиссара: — И когда только успели спеться?

— Начальник штаба свёл. Ему после ранения голени процедуры прописаны, вот мы с ним и отправились в 'Тульский пролетарий' к одной костоправше. А там не только порционные судачки, а ещё банька. Герасим Васильевич, оказывается, специалист по веникам, но и я не просто погулять вышел.

— Понятно. На почве истязания прутьями пришли к консенсусу.

— Не прутьями, а вениками. Это к вашему сведению, целое искусство, даже профессия существует.

— Веньщик?

— Тьфу ты! Вот вроде русский, а как ляпнете что-нибудь... банщик. Кстати, а что вы пообещали полковнику?

— Два быстроходных катера с установкой М-8-М с последующей передачей в Серпухов. Здесь будут произведены боевые испытания.

— А без аббревиатуры, — попросил товарищ Сергей.

— Это установленный на судне вращающийся прототип полубашни с возможностью вести огонь двадцатью четырьмя реактивными снарядами 82-мм. Для гусеничных платформ ещё до войны разработали, а для катеров СКБ морского завода 'Компрессор', увы, взялись только сейчас.

— Значит, на то были веские причины.

— Вы правы. Использование существующих маломерных судов с подобным вооружением на море сопряжено с риском. На тихой воде всё прекрасно, а в шторм возможен ах! Пока присутствует материальная база в Туле, есть смысл ещё раз немного поковыряться в расчётах, чтобы попробовать минимизировать негативные эффекты от отверстий для придачи вращения снаряду и креплений на направляющих, хотя я и так убил на это несколько часов в мастерской, прежде чем озвучил свои идеи Мухину.

— Расскажете?

— Сейчас мы их испробуем, и если всё пройдёт удачно, десяток переделанных 'Восперов' (Vosper) с Каспия перевезём на Ладогу. Финны обрадуются, да и проводить десантирование с таким прикрытием на порядок легче.

— Далеко идущие планы всегда были в вашем стиле. Хотите провести атаку с реки по значимой цели, а хватит ли дальнобойности? По-моему, шесть километров предел для РС-82, да и мостов до самой Калуги на Оке нет.

— Я охотно ввязываюсь в авантюры, но разве речь шла про мост? Прислоните к карте целлулоидное кольцо дальности. Там как раз круг на шесть километров и вопросы о точке пуска с реки отпадут сами собой.

Товарищ Сергей приложил линейку и удовлетворённо кивнул головой. Существовало пара мест, где к 'жирной' цели даже не надо было подходить близко к берегу.

— Если вы внимательно слушали Герасима Васильевича, — тем временем продолжал я — то он предлагал весьма занятные идеи по поводу использования 'наглой артиллерии'. Ведь пусковые установки действительно можно поставить практически на любой транспорт, даже на сани, да хоть на пулемётный станок. А в условиях болотистой местности Ленинградской области, где пушку приходиться нести буквально на руках, реактивные снаряды очень хорошее подспорье. Поэтому и прибыло сюда с добровольцами специфическое подкрепление.

Товарищ Сергей опустил взгляд в пол и в этот же момент рассмеялся.

— Конечно, мне не стоит обижаться. Ведь планировалось всё это до моего приезда, а я тут собрался вас убеждать, письма перепечатал. Провели вы меня с Мухиным, — сказал он, присаживаясь к столу.

— Бросьте, — я по-дружески хлопнул товарища Сергея по плечу и разместился напротив. — Никто и не собирался. Поймите меня правильно, это было вполне себе рациональное решение. Основное направление удара 260-й дивизии генерала Шмидта — Таруса и Серпухов. А Алексин у них как камушек в сапоге. Задача же Короткова как можно дольше сохранить этот камень, а мы сделает так, что он станет с острыми краями размером с булыжник. Герасим Васильевич вообще поначалу предполагал, что вы не сунетесь к переднему краю. А оно вон как оказалось: оставили тёпленькое и сытное местечко и сюда, в подвал. Небось, понравилось, как в столовой кормят, и вестовой чай с кофе по первому требованию приносит? Не отвечайте, мне тоже понравилось. Однако, я снова к вам с просьбой.

— Уж излагайте, — товарищ Сергей по-барски развалился на стуле. — От чая не откажусь.

— Это запросто, — извлекая из портфеля термос. — Со мной прибыли корреспонденты, Константин Симонов и Павел Трошкин. Они пойдут на катерах, будут фотографировать и вести беседы. Я предлагаю вам сопроводить их.

— А это никак не связано с разведывательной группой?

На самом деле, план локального контрнаступления удачным образом совпал с приказом командования провести в этом районе активные действия. Планировалась эвакуация какого-то важного человека с секретными документами. Кто это, даже полковник Коротков не знал и когда Герасим Васильевич внёс предложение опробовать новые катера, был принят резервный план, который за сутки оброс приятными для командира дивизии дополнениями и должен был сегодня представлен к обеду в штаб 49-й армии. Фактически, при отсутствии самых резервных резервов и постоянными попытками как-то повлиять на продвижение противника к рабочему посёлку Петровский, на проведение операции даже роту выделить не могли. Остатки 5-й гвардейской дивизии отправили на станцию Таруса и плотность обороны в цифрах соответственно ужалась.

— Это у Мухина уточните, что он там забыл в Кольцовских каменоломнях, — любезно ответил я. — Меня в такие секреты не посвящают. Помните, как Соломон высказался про знания и печали?

— Понятно. Давно хотел познакомиться с известными корреспондентами. Это ведь они сделали фотографии разбитых немецких танков под Буйничами? Вы же тоже там были где-то в это время. И отряд Катюшина оттуда.

— Мало ли где я был, — уходя от ответа, произнёс я. — Ни с Симоновым, ни с Трошкиным я ранее не был знаком. Сами их спросите и главное, постарайтесь вернуться живым и здоровым. Впрочем, можно только живым, здоровье поправим.

— Я же не из праздного любопытства, — обиделся товарищ Сергей.

— Вообще-то их из администрации Жаворонкова направили в самую боеспособную часть, где ещё осталась и появилась новая техника. В горкоме сразу указали на Марьино, так как пропаганде и её сестре прессе нужно поддерживать мифы и создавать непобедимые образы постоянно, а там, в лесу вместо танкового полка только временный штаб, направленные на ремонт сгоревшие танки и десяток пулемётовозов с 'французами'. Отчего вы так скривились?

— Да так, — всё ещё хмурясь, сквозь зубы процедил он. — Просто вы упорно отрицаете тот факт, что разящий меч должен быть заточен точилом пропаганды. Это же очевидно.

— Это вынужденная слабость, — не подтвердил я. — Мне просто претит, когда народ держат за болванов, и когда у людей нет выбора получения информации из разных источников или хотя бы от независимой стороны. Радио послушать, так у нас одни победы. Рано или поздно всё это замалчивание обернётся тем, что слова из репродуктора станут считать набором лжи.

— Вы мне одного знакомого анархиста-утописта напомнили, — сказал товарищ Сергей. — Он долго не мог понять, что народом нужно управлять, а не предоставлять свободу выбора. Дальше что было?

— На мою беду в Марьино мы и встретились. Фотографировать кладбище советской техники или не обладающими внушительными размерами английские танкетки (Universal Carrier Mk.II) Трошкину оказалось совсем не интересно, и я предложил сделать фоторепортаж с катерами. Масштаб уже другой, да и об этом они ещё не писали. Вот так и прилипли военкоры к нам, а уже непосредственно в Алексине наши дороги разошлись, они на пристань, а я по понтонному мосту к вам. Катера стоят под маскировочной сетью на стоянке речного трамвая. Возьмите для знакомства, иногда это помогает.

Я протянул извлечённую из портфеля бутылку.

— Спасибо за коньяк, — поблагодарил меня комиссар и по-простецки сунул пузатую бутылку в карман шинели. — Если не секрет, вы сейчас куда?

— На пункт связи, должны же немцы узнать о нашей контратаке. Или вы не знали, что телефонная и радиосвязь Алексино прослушивается?

— Не знал, — откровенно сознался товарищ Сергей. — Насколько я понимаю, все значимые донесения шифруются и есть ВЧ-связь.

— Шифрограммы ведь и дешифровать можно, хоть это и занимает некоторое время, а с телефоном не всё так однозначно. Тем не менее, ещё находятся одарённые личности, которые прут буром в прямом эфире и откровенничают по телефону. Особенно гражданские и самоуверенные военные.

— И вы знаете кто?

— Чего там знать. Вы, например, когда изъявили желание перебраться сюда и сообщили об этом Мухину. Или когда пытались дозвониться в горком партии. Или позавчерашний разговор с батальонным комиссаром Власенко. Постоянная бдительность, товарищ Сергей.

В этот момент сквозь толщу стен послышались выстрелы 85-мм зенитки бронепоезда и затарахтели, подключаясь к общей обороне 40-мм 'бофорсы' ПВО 'Парголовского полка'. Началась утренняя бомбёжка и выбранный временным пристанищем дом как раз оказался на векторе атаки самолётов люфтваффе. Немцы в который раз пытались навредить стоящему на трёх быках железнодорожному мосту, а зенитчики ставили заслон в попытке сбить хоть один 'юнкерс'. Ни тем, ни другим ничего не удавалось. Бомбы упорно отказывались попадать в мост, обезобразив воронками оба берега Оки и перепугав всю рыбу, а снаряды в самолёты. Однако паритетом эту ситуацию назвать было нельзя, по мосту паровозы всё ещё следовали, а значит, пол-очка в нашу сторону.

— Это уже паранойя какая-то, — возмутился комиссар, с опаской поглядывая на потолок. — Власенко сам позвонил и когда я спрашивал кто, то имел в виду шпионов противника.

— Если бы я знал...

При всей дотошности документооборота Абвера по событиям в Алексине в ноябре 1941 года, сохранились лишь упоминания в рапорте об успешной работе агента 'Maus'. Что же по поводу утечки, то она тут, при штабе Короткова. Все значимые приказы отданные полковником по перемещению войск за последние полторы недели были известны немцам. Война это искусство обмана и на начальном этапе противник на голову был выше нас. Поэтому для всех, контрнаступление намечается на 23 октября, о чём я и поведал по окончании бомбёжки.

* * *

Ближе к вечеру к узловым оборонительным позициям 238-й СД, проходящим по реке Пытоля начиная от Богимово и по линии Степановское-Китаево до железнодорожного переезда, стало подходить чуть ли не сплошь вооружённое ручными пулемётами подкрепление. В толстых безрукавках поверх зимних ватных телогрейках, в утеплённых штанах, с касками на головах и свисающих со спины из-под рюкзаков почти до колен ковриках они походили на речных обитателей. За глаза их тут же прозвали 'раковыми шейками', но серьёзные мужики с загорелыми лицами не обижались на молодёжь. Судя по возрасту, пополнение редко было моложе пятидесяти лет. С навешанными на груди кучей подсумков и прочими тяжестями, 'парголовские старички' тем не менее, шустро заняли предложенные места и принялись выспрашивать хозяев окопов о каждой мелочи. Где мины поставлены, где колючку оборвало, где овражек с ямой, откуда воду брать и где лучше не ходить. Неверно думать, что придя на новые позиции нужно хорошо знать лишь три вещи: расположение сортира, во сколько появляется кухня и с какой стороны стреляет противник. На передовой лишних знаний вообще не бывает. Поэтому завязавшиеся разговоры можно было услышать и у блиндажа, и у пулемётного окопа, и в траншеях у дороги и даже у склада с боеприпасами. Ну, а наиболее душевная беседа происходила у закипающего самовара возле землянки связистов.

Особое внимание привлекал командир прибывшего отряда. Выделявшийся седой окладистой бородой и отзывавшийся на имя Исидор Иванович Нащёкин он вообще мог поведать про сопки Манчжурии от первого лица и почему всегда не хватает снарядов, а в тылу народа в разы больше чем на передовой. Его опрятный внешний вид, привычная ровная осанка кавалериста с неподдельной выправкой и командная выдержанная речь сеяли подозрения об офицерском происхождении. А проскакивающие в общении слова: 'позвольте', 'милостивый государь', 'что вы как барышня на первом балу' — подтверждали. Но вряд ли кто-либо воспринял это знание с негативной стороны, да и не скрывал он правды о прошлом. Какой смысл о чём-то врать или утаивать, когда следующее мгновение может стать последним? А то, что к опытному товарищу стоит прислушаться — понимали все без исключения, в том числе и политрук, и вопросы не стеснялись задавать. Всё то, не писанное, не закреплённое в уставах и директивах, всё-таки было той частью сути армейской жизни, не считаться с которой не мог ни один солдат. Все, кто ещё не потерял человеческого лица, хотели хоть словечком обмолвиться, поделиться своей жизненной историей, мыслями, переживаниями, распахнуть перед кем-то душу и получить взамен той же монетой. Без условностей, без всяких ограничений, по-людски, честно, как с ладони. Так к нему обратился красноармеец из последнего пополнения призванного буквально на днях. Знакомство с ним началось, когда ему разрешили подержать огромную винтовку — противотанковое ружьё . К сожалению, в эти осенние дни провести полноценное обучение солдатской науки у Красной Армии возможности уже не было. Там, где под угрозой стремительной потери территорий собирают народное ополчение, явно не до жиру и даже полтора месяца 'учебки' внезапно стало непозволительной роскошью.

— Страшно ли на войне, спрашиваешь ты? Страшно, внучок. Ведь если исчез страх, то стоит оглянуться, нет ли поблизости апостола Петра? Хе-хе, — по-доброму рассмеялся он.

Достав откуда-то из множества своих карманов портсигар, Исидор Иванович прикурил папиросу и продолжил:

— Страшно понимать всю бессмысленность, когда люди убивают себе подобных. Страшно осознавать, что в следующее мгновенье убить могут твоего друга, соседа, даже тебя. Теперь больше не стало посторонних и все об этом размышляют. Кто-то спасается от тяжких дум водкой, германец первитин жрёт, французы опиаты курят, англичане бензедрин. И только усталость может побороть этот страх. Усталость от всего обыденного, когда смерть и жизнь сидит по соседству, когда день повторяется за днём, из месяца в месяц. Когда устанешь настолько, что перестанешь бояться этого страха. Но не доводи себя до этого, потерявши страх — потеряешь человечность.

— Выходит и вам страшно?

Возможно ли было услышать подобный вопрос в мирной жизни? Проклятая война изменила всё.

— А как же! Видишь, на мне каска. Потому, что нет ничего опаснее шрапнели и осколков. Слышишь? — Исидор Иванович постучал по жилетке на груди — стальная пластина. Ибо когда в штыки пойдём, самая страшная рана в живот. На ка, — Нащёкин ловко расстегнул ремешки подсумков, и вскоре безрукавка оказалась в его руках — примерь.