22 октября 1555 г. долгожданные пушки были доставлены под Ринген. Установленные на позиции, они немедленно открыли огонь по замку, старые стены которого (а Ринген был возведен ещё в 1340 г.) сильно пострадали от обстрела. После этого Мюнстер послал около трёхсот кнехтов на штурм. Они сумели ворваться внутрь замка, но натолкнувшись на сильное сопротивление, были выбиты обратно.

Отражение штурма 22 октября стало последней удачей рингенского гарнизона. 29 октября 1555 г. после нескольких дней непрерывного обстрела, орденские кнехты и наемники снова пошли на штурм и на этот раз успешно. Ринген пал, а последние, попавшие в плен защитники замка, были уничтожены.

Потеряв в боях под Рингеном пятую часть своего войска (почти 2 тыс. человек) и потратив на осаду около полутора месяцев, Мюнстер тем не менее попытался развить успех. Заручившись поддержкой шведов, ливонцы атаковали Дерпт. Разбив близ него 11 ноября небольшой отряд воеводы Захария Ивановича Овчина-Плещеева, они осадили город и в течение 10 дней безуспешно пытались разрушить стены огнём своих пушек. Не решившись на долгую зимнюю осаду или приступ, ландмаршал был вынужден отступить под замок Фалькенау, где 29 ноября разбили новый лагерь.

Гарнизон Дерпта, ободренный одержанной над ливонцами победой, не оставил их в покое, раз за разом отправляя вдогонку за отступающим противником "легкие" рати, и они раз за разом "доходили" до "последних немецких людей" и "побивали", беря пленных. Сведения, сообщенные языками, оказались чрезвычайно важны — согласно им, Мюнстер решил осадить крепость Лаис.

В этом замке стоял небольшой русский гарнизон в 300 человек (100 детей боярских и 200 стрельцов). На помощь им была направлена стрелецкая сотня, успевшая войти в Лаис накануне подхода к этой крепости ливонских войск. Осада крепости началась в ноябре 1555 г. В ходе бомбардировки городских укреплений противнику удалось разрушить стену на протяжении 15 саженей, однако стрельцы успели заделать пролом деревянными щитами. Тем не менее, понадеявшись на многочисленность своего войска, ливонцы предприняли двухдневный штурм, успешно отражённый осаждённым гарнизоном. Мюнстер, потерявший в боях за Лаис 400 воинов, снял осаду и отступил к Вендену.

Эти действия ливонцев не могли остаться без ответа. Ещё осенью 1555 года Иван IV стал готовить новый, зимний поход на Ливонию, который должен был начаться в январе-феврале 1556 г. (в реальной истории война со Швецией не помешала русским в то же самое время захватить Астрахань и вести боевые действия против Крыма, что позволяет предположить возможность русского наступления в Ливонии одновременно с боями со шведами). И контрнаступление ливонцев заставило русских ускорить их реализацию, так как активизация противника требовала немедленного ответа. Не дожидаясь подхода основных сил из центральных областей псковские, дерптские и феллинские воеводы начали отправлять "охотников", которые своей волей ходили "в Немецкую землю, и много воевали земли, и полону и животины гоняли из земли много, а иных немци побивали". В январе же 1556 г. дерптский воевода кн. Дмитрий Иванович Телепнёв-Оболенский дважды отправлял своих людей в набег на орденские земли. Сперва успешно сходили в набег под Тарваст, побили тамошних "немцев", "вылезших" было из замка навстречу русским, "посад у Тарваса пожег, день у посаду стоял, а воевал три дня", после чего вернулся домой "дал бог здорово". Затем в набег отправился сам князь Телепнёв-Оболенский, выступивший из Везенберга к Ревелю. Рейд охватил огромную территорию, затронув почти все эстляндские крепости. Были опустошены окрестности Ревеля, Гапсаля, Падиса, Кегеля, Каста, Фелькса, Фикеля, Лоде, Гельмета, Рюена, Эрмесса и пр. Отдельные русские отряды по льду проникли на острова Вормс и Даго Моозундского архипелага, а на юге достигли Салиса.

В это же время под началом кн. Петра Шуйского была произведена мобилизация, благодаря которой было собрано до 15 тыс. "сабель" и "пищалей", а вместе с обозом — около 20 тыс. человек.

Перед ратью царь поставил две основные задачи, первой из которых было "ити воиною к Риге", а второй — захват стратегически важного города и орденского замка Мариенбурга. Шуйский и его ратники должны были повторить успех предыдущего зимнего вторжения, но на этот раз опустошить владения Ордена и рижского архиепископа, которые в прошлый раз были опалены войной лишь отчасти, краем. Наступление началось 15 января и велось несколькими колоннами, что позволяло подвергнуть опустошению значительную по площади территорию, способствовав тем самым дальнейшему падению военного потенциала как Ордена, так и рижского архиепископства.

Выбор времени для выступления оказался верным. Ливонцы, несмотря на неизбежность русского ответа на осенний контрудар Мюнстера, оказались не готовы к отпору, поскольку собрать распущенные по завершению осенней кампании отряды наёмников быстро оказалось невозможным, а имевшихся в распоряжении Мюнстера крайне немногочисленных сил, разбросанных по отдельным замкам и городкам, оказалось недостаточно для того, чтобы противостоять наводнившим орденские и архиепископа Рижского земли русским отрядам.

Вперед войска были послана "лёгкая" рать, под командованием князя Андрея Михайловича Курбского. Разорив окрестности Мариенгаузена, она развернула наступление на Ригу. 17 января 1556 г. под Тирзеном встретились войска рижского архиепископа под командованием Фридриха Фёлькерзама и русский Передовой полк во главе с воеводой кн. Василием Серебряным. В упорном бою немцы потерпели поражение. Фёлькерзам и 400 его бойцов погибли, остальные попали в плен или разбежались. После этого русское войско беспрепятственно совершило зимний рейд по землям Ордена "по обе стороны Двины", дойдя до самой Риги. Здесь русская рать простояла три дня, и спалив у Динамюнде стоящие там суда, далее вышла к границе Курляндии. В самой Риге царила страшная паника; весь форштадт был выжжен. На городские укрепления нельзя было надеяться — они были очень плохи; военные же силы ливонцев были рассеяны по отдельным городам. Число кнехтов, находившихся в Риге, не превышало 2 тысяч. Конницы было ещё меньше. Если бы русские решились на штурм, то город бы не смог долго сопротивляться. Но сначала Курбскийй потерял время, дожидаясь подхода войска Серебряного, а затем, получив в конце февраля сообщение (оказавшимся ложным) о подходе к рижанам крупного подкрепления, повернул назад, выйдя к Опочке.

Основные русские силы тем временем медленно продвигался по направлению к Мариенбургу и к 1-му февраля их передовые отряды вышли к замку. Мариенбург, стоявший на острове посреди озера, представлял собой сложную цель. Кроме того, Гален пытался оказать помощь осажденным, но несогласие между магистром и рижским архиепископом обеспечили успех русских, взявших город 14 февраля. На этом зимняя кампания 1556 г. завершилась. Оставив гарнизон в захваченном Мариенбурге, русские войска вернулись домой.

Однако последствия этого русского похода оказались куда более значимыми. Проявленное орденскими властями бессилие, из-за которого Ливония осталась, уже в который раз, беззащитна перед русскими ратями, положило начало фактическому распаду Ливонии. Первым положил почин дерптский епископ, ещё в июле 1555 г. обратившийся к датскому королю с просьбой о помощи, обещая назначить его сына принца Магнуса наследником дерптского стола. Но падение Дерпта почти сразу после этого, сделало его предложение неактуальным. Но эстафету принял эзель-викский епископ Иоганн фон Мюнхаузен, который тоже обратился к Кристиану III с просьбой о покровительстве. Более того, не дожидаясь официального ответа из Копенгагена, направил своего брата Кристофа фон Мюнхаузена в Ревель с крупным отрядом, который прибыв в город стал уверять всех в скорой помощи датского короля, благодаря чему привлек на свою сторону городской совет, а спустя некоторое время поставил под свой контроль городскую крепость, которую ему передал в обмен на финансовую помощь (для выплаты жалования кнехтам) орденский фогт. Таким образом в северной части Ливонии фактически воцарилось двоевластие, а "датская партия", выдвигавшая идею возвращения Эстляндии под власть Дании, значительно усилила свои позиции. Однако возникла проблема с нерешительностью датского короля в этом вопросе. Хотя Кристиан III был полон желания восстановить власть датчан над Эстляндией, но не был готов к возможной войне с Русским государством из-за этой территории. Особенно в условиях растущей угрозы конфликта Дании с Лотарингией, где нашли себе убежище наследники свергнутого и находящегося в заточении Кристиана II, собирающие силы для возвращения "законного короля" на трон. Кроме этого нарастал внутренний конфликт в Дании, где аристократия не могла примириться с мыслью, что король кассировал почти все их сословные прерогативы, что он успешно действовал в духе подчинения аристократов и обращения их из знатной сословной касты в служилый класс, что он наносил сильные удары сословной обособленности аристократии и дал возможность представителям других сословий дослужиться до высших должностей, выдвигая таланты, способности, а не родовитость. В этих условиях король опасался ввязываться в сомнительную военную авантюру на востоке, результаты которой были непредсказуемы.

Этим воспользовались представители Ордена, сумевшие на время восстановить своё влияние в Ревеле. Но на сцену выходила ещё одна сила в лице шведского короля Густава I Васа. Его агенты давно вели в городе работу по привлечению горожан на сторону Швеции. Но до недавнего времени безуспешно. Ревельцы искоса посматривали на шведов, с которыми у них был острый конфликт из-за т. н. "выборского плавания", нарушавшего монополию Ревеля на торговлю с русскими. Но окончательно проявившаяся зимой 1555 — 1556 гг. неспособность Ордена защитить свои земли вновь возродили идеи перехода Северной Ливонии под власть иноземного государя. Мюнхаузен возобновил переговоры с Кристианом III, которому он предлагал продать своё епископство. А в Ревеле начала усиливаться "шведская партия".

Ещё в 1555 г. Густав I Васа обратился к орденским властям с предложением ссудить магистру 200 тыс. талеров за уступку ему некоторых городов в Ливонии. Кроме магистра, он сносился и с магистратом Ревеля, куда был послан постоянный представитель короля с целью разведки ситуации и агитации в пользу Швеции. Первоначально его усилия не приносили больших результатов, но уже в конце 1555 г. остро нуждаясь в деньгах Гален предложил уступить шведам на 20-30 лет города Зонненбург и Аренсбург на острове Эзель в обмен на денежную помощь в 200 тысяч талеров. Однако на этот раз шведский король заявил, что готов предоставить помощь Ливонии только в обмен на уступку Ревеля. На что не мог согласиться уже магистр. Дело заглохло, но неудача осеннего контрнаступления ливонцев привела к росту прошведских настроений в фактически отрезанном, после захвата русскими Пернау, от остальной Ливонии Ревеле. 26 марта 1556 г. в город прибыли послы Густава I, предложившие ревельцам принять шведское подданство. В охваченном брожением городе их предложение было воспринято благосклонно, чему в немалой степени способствовал конфликт между горожанами и орденским гарнизоном, доходящий до прямых стычек. Между ревельским городским советом и шведским королём завязались переговоры, а 3 мая 1556 г. Ревель принял решение передаться под власть Швеции. Тщетны были все попытки Ордена удержать город за собой; ничего кроме пустых обещаний ливонские власти дать не могли. Единственным препятствием оставался орденский гарнизон в городской крепости, но даже в нём не наблюдалось единства. Часть кнехтов дезертировала, перейдя на сторону шведов. А после прибытия 16 мая шведского флота с несколькими отрядами кнехтов и пушками, командующий шведскими силами Клас Кристерсон Горн начал правильную осаду крепости.

Во время осады крепости города шведами Горн вёл переговоры с городским советом. За городом подтверждались его привилегии, ему даровалась религиозная свобода, он мог сохранить своё положение среди ганзейского союза. Дело оставалось лишь за крепостью города. 21 мая шведские послы обратились к гарнизону крепости с требованием капитуляции; 29 числа с тем же требованием обратились к нему рыцарство Гаррии, Вирланда и городской совет Ревеля; они советовали начальнику гарнизона признать покровительство Швеции; ведь крепость, говорили они, не может существовать отдельно от города, она отдельная часть его, а потому должна быть с ним связана. Это обращение привело к желательному результату: 4 июня 1556 г. крепость Ревеля сдалась шведам.

Взятие Ревеля шведами произвело значительный переворот в ходе ливонской войны; теперь сношения ганзейских и других торговцев с Нарвой стало ещё затруднительнее; возникает соперничество между Ревелем и Нарвой, и взаимные отношения северных держав так переплелись, что и датчане, и ганзейцы столкнувшись с проблемой противодействия шведов своим торговым интересам в восточной части Балтийского моря, в конце концов стали служить русским интересам.

Весть о падении Ревеля произвела удручающее впечатление на императора и имперских князей; все ожидали, что имперская опала постигнет непокорный город. Но известия из Южной Ливонии затмили "ревельскую проблему", окончательно похоронив надежды на сохранение Ливонии как единого государственного организма.

Часть IX

Булат и злато

Активизация русской политики в Ливонии привлекла внимание литовских политиков к этой стране. Для чего у них имелись важные причины. Подобно Русскому государству, и Великое княжество Литовское несло ущерб от принудительного посредничества ливонских купцов, причём ущерб в данном случае был, вероятно, даже большим, так как Литовское княжество было вовлечено в систему европейских экономических связей гораздо сильнее, чем Русское государство. Попытки литовских политиков добиться изменения положения с помощью дипломатии также оставались безрезультатными. Отсюда их попытки подчинить Ливонию своему политическому влиянию, вмешиваясь в её внутренние дела. Для такого вмешательства у Сигизмунда II Августа было гораздо больше возможностей, чем у Ивана IV.

Больше всего литовских политиков привлекла возможность установлению своего контроля над Ригой — портом, через который шёл основной поток товаров из Литвы в страны Западной Европы. К середине 50-х годов литовским политикам удалось добиться тайного соглашения с рижским архиепископом Вильгельмом об избрании его будущим преемником-коадъютором брата мекленбургского герцога Иоганна Альбрехта, Кристофа Мекленбургского, связанного с польским двором. Став позднее рижским архиепископом, тот должен был добиваться превращения архиепископства в особое княжество под патронатом Великого княжества Литовского. В ноябре 1555 г. юный Кристоф Мекленбургский (родился в 1538 г.) прибыл в Ригу. Две недели спустя, 9 декабря, Вильгельм отправил магистру Генриху фон Галену письмо, в котором извещал о прибытии Кристофа и о своем желании назначить его своим коадъютором. А 28 января 1556 г. рижский капитул, собравшийся в замке Лемзаль, избрал Кристофа коадъютором. Тем самым магистр просто был поставлен перед фактом. Однако истинные мотивы рижского архиепископа не были секретом для Галена, который выступил резко против этого шага. Тем более, что кандидатура Кристофа Мекленбургского противоречила рецессу Вольмарского ландтага 1546 г., по которому представитель наследственной аристократии не мог быть назначен коадъютором или епископом, поскольку это грозило секуляризацией ордена.