В 1530 году русская рать под началом князей Ивана Бельского и Михаила Глинского, после успешных боев с противником подошли к Казани. Городские ворота были открыты, и казанские воины разбежались. Но, вместо того, чтобы занять столицу ханства, Бельский и Глинский проспорили три часа, кому из них первому войти в город, и потеряли удобный случай взять Казань, тем самым успешно завершить очередную Казанскую войну и навсегда покончить с этой занозой на восточных границах Русского государства.

Мало того, увлеченные своим спором, князья даже не озаботились об охране своих тылов: "обозу города гуляя не сомкнуша". Воспользовавшись этим, казанцы захватили гуляй-город и 70 пищалей (по Казанской истории — 7 пушек). При этом погибли видные воеводы: князь Фёдор Лопата Васильевич Оболенский (возглавлял передовой полк судовой рати), князь Иван Осипович Дорогобужский и ещё несколько военачальников. Только после этого русские воеводы приступили к интенсивному обстрелу Казани. Но было уже поздно — взять Казань не удалось.

А ведь не возникни сей злополучный спор между военачальниками, то Казань гарантировано была бы захвачена и история государства Российского могла коренным образом измениться. Например, в случае занятия русскими Казани в 1530 году Россия почти на четверть века раньше, чем в реальной истории, обезопасила свои восточные границы, как, лишив казанских татар возможности совершать регулярные набеги на русские земли, так и поставив дополнительный заслон на пути Ногайской орды. Кроме того, более ранний захват Казани приведёт к тому, что Русское государство гораздо раньше двинется на юг и займёт Поволжье и Астрахань. Что, в свою очередь, толкнёт Россию на более раннюю попытку атаковать Крым, и более ранняя неудача на этом поприще остудит некоторые горячие головы, благодаря чему Иван IV после начала войны с Ливонией сможет сконцентрировать свои силы на северо-западном направлении (не отвлекая их, в отличие от реальной истории, на юг), что позволит завершить разгром Ливонии до того, как соседние государства "раскачаются" для вмешательства, дав России возможность избежать долгой Ливонской войны, имевшей для страны столь катастрофические последствия. Что, само собой, кардинально меняет дальнейший ход русской истории. Ведь это не только даёт России порты на Балтике на полтора столетия раньше, чем в реальной истории, но и отсутствие тяжёлой и затяжной Ливонской войны приведёт к тому, что не будет таких её отрицательных явлений, как голод, повальное разорение крестьянского и дворянского сословий, массовое бегство "тяглого" населения на окраины, что в последствии привело к административному закреплению крестьян к земле и появлению т. н. крепостного права.

Более того, в сложившейся ситуации совершенно иную судьбу может иметь сватовство Ивана IV к сестре польского короля. В реальной истории, после кончины летом 1560 года своей жены Анастасии, царь просил руки Екатерины Ягеллон. Сам Сигизмунд II Август был не против этого брака, но, к сожалению, стороны не сошлись в цене (в основном из-за Ливонии) и планируемый брачный союз не состоялся. Но тут, скорее всего, будет иначе, и Екатерина станет женой Ивана IV. Соответственно, это сильно повышает шансы русского царя на выборах короля Польско-Литовского государства после смерти Сигизмунда II в 1572 году, что делает вполне реальной популярную в те времена идею объединения России, Польши и Литвы в единое славянское государство. Что окончательно изменит расклад сил в Восточной Европе и мировая история пойдет совершенно иным путём.

Итак, как это могло бы быть:

Часть I

Заря на Востоке

Весной 1530 года начавшиеся успешно для Русского государства переговоры с Казанью неожиданно оборвались. Как сообщают русские летописцы, казанский хан Сафа Герай не выполнил условий присяги (шерсти) и "срамоту учинил велику" русскому послу Андрею Пильемову. Поэтому отправленный с новой дипломатической миссией в Казань князь Иван Фёдорович Палецкий был задержан в Нижнем Новгороде. На повестку дня вновь стал вопрос об окончательном присоединении к России Казанского ханства. В конце апреля — начале мая 1530 года начался третий (за время правления Василия III) большой поход русских войск на Казань. Как и во время прежних походов посланы были две рати. Судовую рать возглавили князья Иван Фёдорович Бельский и Михаил Васильевич Горбатый-Шуйский (последний с войсками из Новгорода), конную — князь Михаил Львович Глинский.

Момент для начала похода был выбран удачно. Ни Турция, занятая своими европейскими делами, ни Крым, раздираемый междоусобиями, не могли прийти на помощь казанскому хану. На западе, в начале 1530 года молдавский господарь Пётр Рареш начал войну с Польшей за обладание Покутьем, которое было уступлено Польше в 1505 году Богданом III. Зимой 1530 года Покутье было занято с помощью местных жителей молдавскими войсками, в результате чего польскому королю и литовскому великому князю Сигизмунду I было не до конфликта со своим восточным соседом. Однако некоторые меры казанцы все же приняли. Они добились помощи части ногайцев (отряд мурзы Шейх-Мамая) и астраханцев (отряд мурзы Алыша). Около реки Булака, под Казанью, сооружён был деревянный острог, окружённый рвами. Он должен был прикрывать Казань от русских войск. 10 июля (по разрядам — 12 июля) рати Бельского и Глинского соединились близ Казани.

Основные силы татар и черемисы находились внутри острога. Однако войскам князя Ивана Фёдоровича Овчины Телепнёва-Оболенского (сначала командовал полком правой руки, затем передовым полком конной рати) в ночь на 14 июля удалось овладеть острогом. При этом погибло, по преувеличенным данным Казанского летописца, до 60 тыс. казанцев и ногайцев. С русской стороны потери были минимальны (по крайней мере, русские летописцы не удостоили их внимания), но был тяжело ранен князь Иван Бельский (в реальной истории не пострадал), из-за чего командование русской армией временно сконцентрировалось в руках одного князя Михаила Глинского, который, не будучи занят спором о первенстве с Бельским, воспользовался тем, что "город стоял часы три без людей, люди все из города выбежали, а ворота городные все отворены стояли" вошёл в Казань.

Сразу же после взятия Казани перед русскими правительством встал вопрос о том, что делать с захваченным краем. Ранее великие князья Московские и всея Руси ограничивались посажением там вассальных ханов, но предыдущая практика показала, что этот метод удержания контроля над Средним Поволжьем крайне неэффективен. Посаженные в Казани русскими ханы либо свергались противной стороной (ориентированной на Крым или Ногайскую орду), либо сами переходили в стан врагов Москвы (как, например, это было с ханом Мухаммед-Эмином). Таким образом, единственным выходом из сложившейся ситуации для русского правительства оставалось заменить хана русским наместником и произвести присоединение к Русскому государству Казанского края.

По первоначальному плану, выработанному в Москве совместно с казанскими послами, принесшими от имени казанцев Василию III присягу на верность, будущее устройство ханства под властью русского государя мыслилось вполне автономным и предполагалось сохранение в Казани прежней администрации, причём назначенному русским наместником князю Михаилу Глинскому предоставлялось право назначений и увольнений — он определял, кто из казанцев должен находиться на службе в Казани, кто на службе по деревням, и кто удалялся в отставку в свои поместья. За Казанью сохранялась некоторая самостоятельность в финансовом отношении — казной распоряжался наместник, а не центральное правительство Русского государства. Единственный пунктом договора между русскими и казанской знатью, в лице князей Булата Ширина и Кичи-Али, ограничивавшим автономию местной администрации было предоставление прерогативы наделения землями не наместнику, а самому великому князю, который в своём титуловании именовался отныне и царём Казанским.

В общем, присоединение ханства к России, на первых порах, сводилось к установлению личной унии между обоими государствами, с сохранением в неприкосновенности внутренней организации Казанского ханства; всё сводилось к замене хана русским наместником, назначавшимся великим князем из числа русских людей, и к осуществлению основных пожеланий русского правительства — вечного мира между обоими государствами и уничтожению христианского рабства.

Важнейшие сторонники низвергнутого хана — сибирский князь Раст, аталык Али-Шахкул и другие, были казнены. Сам Сафа Герай был объявлен лишённым престола и вместе с женой бежал к её отцу мурзе Шейх-Мамаю.

Взятие Казани вызвало в Москве всеобщее ликование, усиленное ещё и тем, что, вскоре, 25 августа 1530 года, супруга великого князя Василия III родила долгожданного наследника престола, наречённого Иваном.

Однако не все радовались появлению у Василия III сына. Рождение наследника престола было сильным ударом по честолюбивым замыслам следующего по старшинству брата великого князя Юрия Ивановича Дмитровского. Отношения между братьями обострились. В отличие от младшего брата, князя Андрея Ивановича Старицкого, Юрий даже не был на крещении своего племянника. Поэтому Василий III счёл необходимым нанести удар по тем силам, которые поддерживали князя Юрия. Особую опасность представляли потенциальные союзники дмитровского князя на восточных и южных рубежах России. Тем более, что с падением столицы борьба в бывшем Казанском ханстве не закончилась.

В сентябре, после того как большая часть русского войска покинула этот край, чуваши и черемисы на дороге из Казани в Васильсурск убили много русских гонцов, купцов и людей, сопровождающих обозы с казёнными грузами. Русское правительство, получив донесение о неприязненных действиях, отвечало террором: приказано было сыскать участников нападения и всех повесить. Розыск быстро дал результаты. В Васильсурск было приведено 74 схваченных чувашских разбойников; все они были повешены, а имущество их передано пострадавшим. Неспокойно было и около Казани, в окрестностях которой развелось несколько разбойничьих шаек. Но Глинский послал против них служилых татар; они взяли в плен 38 человек, которые были казнены русским наместником.

Первоначально русское правительство недооценивало сложившееся положение. Оно считало край окончательно присоединенным к России и приступило к выполнению своих административных обязанностей, которые сводились, прежде всего, к собиранию податей. И вот тут-то проявилась разница между прежними ханскими властями и новыми русскими. Хотя сам размер налагаемых податей остался прежний, но подход к их сбору оказался отличным. Если в прошлые годы население привыкло недоплачивать налоги, а сидящие в Казани ханы, сильно зависимые от благорасположения местной аристократии, предпочитали закрывать на это глаза, то с приходом новых властей, мытари стали взыскивать подати по полной, решительно пресекая попытки уйти от положенных платежей. Что, понятное дело, не могло понравиться местному населению. И если сначала в окрестностях Казани "ясаки собрали сполна", то в феврале 1531 года обнаружилось, что "казанские люди луговые ясаков не дали" и сборщиков убили. Вслед за убийством сборщиков ясака луговые черемисы собрали значительный воинский отряд, привлекли на свою сторону также приказанских черемис и впоследствии вторглись на Арскую сторону. Луговые и арские люди "соединачилися вси с одного и стали на Высокой Горе у засеки", в 15 верстах от Казани. Михаил Глинский отправил из Казани к Высокой Горе отряд казаков и отряд пищальников, общей численностью около 1000 человек. Однако "порознилися розными дорогами стрелцы и казакы, и пришли на них арьскые и луговые люди да их побили на голову пол-400 стрельцов да пол-500 казаков". После чего повстанцы покинули находившееся в опасной близости от Казани укрепление, и обосновались в большой крепости в верховьях реки Меши в 70 верстах от Казани, "хотяше тут отсидетися". Здесь к луговым и арским людям присоединились повстанцы из Побережной стороны и Мешинская крепость стала играть роль временной столицы возрождаемого Казанского ханства. Повстанцы вскоре стали контролировать все Левобережье, за исключением Казани, где все еще находился сильный русский гарнизон, продолжавший, несмотря на осаду, поддерживать связь с метрополией.

Воспользовавшись возникшим в бывшем ханстве недовольством, вернулся во главе отряда из двух сотен ногайских всадников Сафа Герай, вокруг которого стали собираться шайки мятежников. Но попытка Сафа Герая захватить Казань провалилась. Часть казанской знати вступила в переговоры с бывшим ханом, готовясь сдать ему город. Но заговор был раскрыт. Наместник пригласил заговорщиков на пир во дворец и сохранившие верность русским татары произвели во время пира резню; успевшие выскочить во двор были убиты русскими бойцами, окружившими дворец наместника. Убийства были произведены также и в частных домах. Всего в течение двух дней было убито 70 человек. Многие успели бежать к Сафа Гераю.

Не останавливаясь на достигнутом, повстанцы предприняли попытку завлечь на свою сторону горных людей. В феврале 1531 года "приходили на Горнюю сторону арьские люди и луговые". Против них был послан воевода Фёдор Васильевич Оболенский с детьми боярскими и отрядом горных людей. Казанцы одержали победу; стремительно маневрируя на лыжах ("на ртах") на сильно заснеженной местности, они неожиданно напали с разных сторон на войско князя Фёдора Оболенского и в итоге "самого Фёдора жива взяли, да 36 сынов боярьскых убили да боярьскых 50 человек да 170 человек горных людей убили, а живых взяли 200 человек". Дальнейшая судьба князя Оболенского была трагической. Отказавшись вернуть его даже за выкуп, спустя два года повстанцы убьют его.

Сам Сафа Герай собрав отряд в несколько тысяч человек, хозяйничал на Волге выше Казани и прервал сообщение между ней и Васильсурском. Поскольку столицу края твёрдо удерживал Глинский, то Сафа Герай избрал центральным местом своего пребывания Чалымскую крепость, построенную на правом берегу р. Волги, на высокой Сундыринской горе (близ с. Малого Сундыря, в 15 верстах ниже г. Козьмодемьянска), расположенной в 160 верстах от Казани вверх по течению Волги, которая и стала его временной столицей.

Пользуясь тем, что Москва еще не успела направить в Казанский край дополнительные силы, повстанцы продолжали развивать свой успех и не только взяли в осаду Казань и Васильсурск, но также стали делать вторжения за пределы бывшего ханства. Как писал современник, казанцы "не токмо на град Казанъский приходяще с великих лесов, но и на землю Муромскую и Новагорода Нижнего наезжают и пленят", что "в оной земле грады новопоставленные, некоторые же и Руской земле, в осаде были от них".

Но на этом успехи мятежников и закончились. Надежды Сафа Герая на помощь своих родственников не оправдались. Хотя в феврале 1531 года крымские татары совершили набег "на тульские и одоевские места", но никаких серьезных акций против России крымский хан Сеадат Герай, несмотря на нажим турецкого султана, предпринять не мог. У него снова произошёл разрыв со своим мятежным родичем Ислам Гераем, которого весной 1531 года взяли себе на царство астраханцы.

123 ... 434445

↓ Содержание ↓