Cны Джессики. Марта Дионизио

Я так скучала по маме Соне, скучала по моим рассказам — ей — о школе, о парнях, о подружках, как если бы она и вправду была моей подругой. В последнее время моя настоящая мама была такой грустной, что даже сама мысль о встрече с ней наводила на меня тоску.

Я бухнулась на кровать, оглядывая отремонтированную комнату Джессики. Пусть я скучала по красавцам-актерам и рок-певцам, но даже я признавала, что без всех этих постеров комната стала светлее и как-то больше. И обои тоже хорошие, наверняка помог папа Роберто. Его мне тоже недоставало, недоставало его легкой иронии по отношению к детям, просто потому, что он старше. Мой настоящий отец хотел полностью контролировать нашу жизнь, решать за нас, что мы должны делать. Черт, он был просто невыносим.

В четыре я стала готовиться на выход — на макияж у меня ушло полчаса, и не менее получаса ушло на выбор одежды. Мне так нравилась одежда будущего, что я почти никогда не могла решить, что надеть. Может, в торговом центре я прикуплю себе новые сапоги — на денежки Джессики.

Помогите!

Городок был в точности таким, как я помнила: низенькие дома из красного кирпича, потрескавшиеся стены, скрипящие двери, разбитые дороги. Я обратила внимания, что на улицах больше людей по сравнению с моим прошлым пребыванием здесь, даже если люди — все те же: старушки, еще больше постаревшие, детвора, гоняющая на лужайке кожаный мяч, старик, наблюдающий с балкона за жизнью, протекающей перед его глазами.

Не было терроризирующих всех солдат.

Перед нами пробежали двое детей, которые никак не могли поделить шоколадку.

— Дай мне!

— Не дам! Солдат дал шоколадку мне!

Я поняла, что дети говорили об американцах, которые, как догадались мы с Алексом, уже ушли из городка и направились на север, вдогонку за немцами.

Лица окружающих казались более спокойными, расслабленными, некоторые с улыбкой здоровались со мной. Я шла быстрым шагом, надеясь не попасть под намечающийся дождь. Мне надо было попасть к родителям Беатриче. Алекс остался в лесу — мы расставались в первый раз, после двух суток, проведенных вместе.

-Дочка Феррарис! Девочка, мы думали, тебя давно убили! — воскликнул какой-то пожилой синьор, блеснув желтыми от дыма зубами. Я с непониманием посмотрела на него. То есть, все решили, что немцы захватили нас с братом вместе? Какие-то жещины, проходившие мимо, тут же обернулись и стали тыкать в меня пальцами.

— Черт меня побери, это именно она! — закричали эти испуганные курицы, будто увидели призрак.

"Хорошенький прием" — подумала я, выслушивая множество реплик на тему "ты жива". Когда я подошла к площади, то остановилась — так как должна была решить, остановиться ли мне поболтать с друзьями или пойти в обход и сразу добраться до дома. Я решила сразу пойти домой, кто знает, как меня встретят. Я пропиталась пылью, вспотела, волосы слиплись от грязи, несмотря на то, что мы с Алексом остановились помыться у ручья. Я подошла к дому, если только так можно назвать это недоразумение — меньше моей комнаты в Риме, вздохнула, и не успела постучать, как меня окликнула с балкона взволнованная мама Джиневра.

— Беа, Беа, ты жива! Федерико, бегом сюда, Беа пришла!

Начался сильный дождь, я услышала, как мама сбегает по лестнице — через несколько секунд она уже стояла в дверях с опухшими от слез глазами, она смотрела на меня так, будто бы не верила, что я жива. Я обняла ее, сильно, но старалась не причинить вреда — она совсем ссохлась с тех пор, как я ее видела в последний раз, а ее лицо казалось истощенным. Она несколько минут обнимала меня, а потом я увидела, что мама беззвучно рыдает.

— Мамочка, почему ты плачешь?

— Беа, малышка, мы думали, мы тебя потеряли.

— Нет, мама, я здесь.

Я видела, как в доме папа Франческо внимательно на меня смотрел, в своей обычной манере — чуть приподняв бровь. Он курил трубку, сидя на разобранной постели. У него, как и у мамы, были черные мешки под глазами, да и одет он был тоже в черное. Я подлетела, чтобы обнять его, но он оттолкнул меня.

— Ну-ка расскажи, что с вами случилось, и почему это тебе удалось спастись.

Какого черта, неужели нельзя даже обнять дочь, которую уже мысленно похоронил? Мама позвала меня в кухню, присесть на табуретку. Она налила мне горячий шоколад.

— Нам подарили американцы. С молоком еще вкуснее.

— У вас есть молоко?

— Козье. Синьора Роза нашла брошенную козочку и привела в городок.

— Твой брат жив? — спросил папа Франческо, пока мама наливала мне какао.

— Да, жив, — серьезно ответила я.

— Этот идиот жив! Если его еще не убили, то за этим дело не станет, я предупреждал вас, что вы плохо кончите!

Я с горечью посмотрела на отца — почему он всегда видит все в черном цвете?

— Именно поэтому я и пришла к вам. Его нужно спасти, и мне нужна помощь. Может, знаете кого-то...

— Спасти? — презрительно спросил папа. — И как это ты собралась его спасать?

— Я знаю человека, который нам поможет.

Мама, как всегда, молча и испуганно наблюдала за нами, а папа пускал колечки дыма — чтобы успокоиться, наверное.

— Если ты говоришь про своего немецкого дружка, Беа, то знай, как только я найду этого ублюдка, то убью голыми руками, поняла? Даже если это не он захватил Андреа, то для меня он будет всегда врагом.

У меня задрожали коленки. Я поднялась, собираясь уйти.

— Какая же я дура! Я думала, ты поможешь мне, будешь мной гордиться!

— Ты просто наивная глупышка! — чуть ли не в спину кричал мне отец.

— Беа, не уходи! Федерико, прошу тебя! — заплакала мама.

— А ты не влезай! — закричал ей папа.

Я не могла больше этого выносить. Я думала, что в своей семье в прошлом найду понимание и утешение.

Через 20 минут я уже была в баре на площади и ждала Джулию. Я спросила на улице какую-то женщину, что же стало с моей подругой — я узнала, что с ней все хорошо, и она по-прежнему работает в баре.На улице шел дождь, в намокшей одежде, с мокрыми волосами я еще больше продрогла.

Я целых пять минут пыталась выжать волосы, но они были такими же мокрыми, как и моя одежда. В этот момент колокол пробил полдень, и из церкви, после мессы, стали выходить старушки с покрытыми головами.

Джулия появилась еще минут через десять, я издалека узнала ее. Она тяжело дышала, наверняка бежала, чтобы прийти вовремя, моя подруга подошла к стойке, где какой-то мужчина, скорее всего владелец бара, что-то пробормотал насчет ее опоздания.

— Джулия! — позвала я ее из-за своего столика.

— Святое небо, Беатриче Феррарис, это ты? Как такое возможно, мы думали, ты...

— Я знаю. Но я жива и сейчас тебе все расскажу.

— Прости, я не могу сейчас, к сожалению... мне нужно работать... приходи к нам вечером на ужин, еды у нас немного, но...

— Я не могу болтаться здесь до вечера, нам нужно поговорить сейчас.

Джулия взглянула на мужчину за стойкой, я подошла к ней, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Что с владельцами бара? На чьей они стороне?

— Владельцы опять поменялись, сейчас наши, но они очень строгие.

— Подожди, я все решу.

Я подошла к мужчине за стойкой, и сказала ему, кто мои брат и отец,я была уверена, что он знает обоих. Улыбаясь, я вернулась к Джулии.

— Все отлично, у тебя свободный день, но завтра будешь работать полную смену.

Джулия радостно подпрыгнула и чмокнула меня в щеку:

— Беа, что бы я без тебя делала!

Я взяла ее за руку и мы вышли из бара, к зеленому уголку площади — подальше от любопытных ушей. Дождь перестал, но мы не могли сесть ни на скамейки, ни на лавочки — из-за огромных луж. Джулия продолжала неверяще смотреть на меня.

— Беа, как ты спаслась? Эцио с тобой?

— Я не знаю, где он. Может, с Андреа. Его захватили в плен...

— Я знаю. Мария рассказала о нападении всем в городке. Ее все ненавидят, потому что она трусливо сбежала, не попытавшись помочь остальным, и слишком поздно забила тревогу. Твой отец даже предложил ее вздернуть.

— Кто эта Мария?

— Беа, ты уверена, что с тобой все хорошо? Мария — твоя соседка по медицинскому лагерю, как же ты ее не помнишь? Ну да, ты же до сих пор в шоке, наверное...

— Да все нормально, не волнуйся. Так что там с Марией?

Вот, начинаются те дурацкие моменты, когда я не знала, что же происходило с Беатриче, и просила объяснений о самых очевидных вещах. Джулия продолжала рассказывать про Марию, видно, что и она презирала эту девушку.

— Она прождала несколько часов, прежде чем рассказать все нам — а за это время мы бы вполне могли напасть на группу, которая захватила наших родных. А их осталось немного, судя по тому, что она рассказала. Как же ты спаслась, Беа? Тебе удалось убежать?

— Я... — пробормотала я. — Я не помню. Меня ударили по голове и я потеряла сознание. Меня посчитали мертвой, потому и не выстрелили, наверное. Когда я очнулась, то обнаружила гору трупов.

Пока я сочиняла на ходу, Джулия шмыгала носом и вытирала слезы — мне было стыдно ее обманывать.

— Почему ты не попросила о помощи? Почему тебе понадобилось столько времени, чтобы прийти в городок?

— Я боялась. Я несколько дней пряталась в лесу, боялась, что остальные солдаты погонятся за мной.

— Но там же американцы проходили! Почему же ты никому не доверилась?

— Я так боялась. Всех, кто мог носить оружие...

— Как же ты добралась сюда? Почему ты сказала, что не можешь остаться?

Я вздохнула. Вот, пришел момент говорить о серьезных вещах.

— Я должна кое-что сказать тебе, Джулия. Но обещай мне, что унесешь мои слова с собой в могилу. Поклянись своим братом.

— Клянусь.

— В лесу я встретила Алекса. Он помог мне, а сейчас собирается освободить моего брата.

Джулия уставилась на меня, я взяла ее за ледяные ладони.

— у нас есть план, мы можем спасти Андреа и твоего брата. Мне нужна твоя помощь, у нас нет продуктов, бензина для мотоцикла. Если бы только мы могли попросить помощи у партизан... я знаю, что они расформировываются, но если ты кого знаешь...

— Так получается, все слухи про тебя и Алекса — правда? Я думала, он ушел.

— Да, он уходил, и мы правда встречались, но сейчас не время говорить об этом, я все расскажу тебе в следующий раз. Ответь мне, пожалуйста.

— Беа... я...

Мы с Алексом прошлым вечером изучали его план: план был превосходен, но нам не хватало бензина, оружия, продуктов.

— Я помогу тебе, чем только смогу, ты же знаешь. Правда, не смогу сделать много. Пойдем к нам домой, поговорим спокойнее. Мои ушли в город, накормлю тебя чем-нибудь.

— Будешь фасоль из банки с хлебом или ягоды? — спросила Джулия, усадив меня на продырявленном диване. Она рассказала, что немцы искали там спрятанные деньги. Банку фасоли я мгновенно проглотила. Я рассказала Джулии про наш с Алексом план.

— Отличная стратегия, как я понимаю. Вам нужны фонарики и пули. Почему вы уверены, что их до сих пор не убили? Эцио говорил, что когда немцы снимаются с места, то убивают всех заключенных.

— Алекс говорит, пленников могут использовать и как средство обмена, все знают Андреа, он может оказаться важным.

— Где же сейчас Алекс?

— Он ждет меня в лесу, ему слишком опасно появляться в городке.

— Тебе придется выбрать между Алексом и жизнью здесь. Если кто-то узнает, что рядом немец, я даже представить себе боюсь, что его ждет. Алекс и его товарищи месяцами мучили наших, представь себе, что его ждет, если кто-то узнает, что он влюблен в тебя?

— Я выбираю Алекса, — без малейшего сомнения ответила я Джулии. — И мне не нужен кто-то другой.

— Я иду с вами, — заявила Джулия.

— Ни в коем случае! Я не могу подвергать опасности еще и твою жизнь!

— Беа, мы же говорим и об Эцио, я хочу помочь вам.

— Исключено, я просто не позволю тебе.

Мне надо обязательно убедить Джулию не идти с нами. Какая прекрасная подруга, кто знает, предложила бы подобное Мартина, или наша с ней дружба заключается в шопинге, и бесконечном телефонном трепе о парнях. В итоге мне удалось убедить Джулию: мы поедем на мотоцикле, мотоцикл рассчитан на двоих, на троих будет очень сложно найти еду, не говоря уже об оружии. Мы договорились, что Джулия оставит все необходимое мне в лесу, в тайнике, вырытом в земле. Джулия знала друга Эцио, который, как она мне сказала, предоставит все нужное без лишних вопросов.

— Как тебе удастся его убедить?

— Этот парень неровно дышит ко мне. Я познакомилась с ним несколько месяцев назад, когда ты была в лагере. Вечером я пойду к нему.

— Ты уверена, что ты с ним просто поговоришь? Мне не хотелось бы, чтобы...

— Позаботься о том, чтобы мой брат вернулся домой, а я позабочусь об остальном.

Мы говорили с Джулией о войне, об Алексе, об ее работе в баре, о наших семьях и о планах на будущее, пока не пришло время уходить. На улице уже давным-давно стемнело.

— Ты самая лучшая подруга, которая у меня когда-либо была. Даже не знаю, как тебя благодарить. И если мы вдруг не увидимся...

Я знала, что Беатриче в будущем не было, и поэтому была готова ко всему.

— Перестань, Беа, — перебила меня Джулия. — Мы обязательно с тобой увидимся.

Мне надо добраться до Алекса, который ждет меня в лесу.

Время подумать

Я была готова к выходу. Я надела бежевое кашемировое платье с большим декольте и серые балетки с цветами на носу.

— Пошла кадрить парней? — спросил мой братик.

— Я с Маттео, — сухо ответила я. — Разве у тебя нет девушки?

Кто знает, как Але ведет себя с одноклассницами. Я привыкла к тому, что Марко контролировал каждый мой шаг и не хотел, чтобы я даже заговаривала с парнями. Какой же все-таки странный мой мир, младший брат решает, с кем мне разговаривать.

Зазвонил айфон: Маттео просил меня спускаться. Легкий пшик духами, и я готова. Пальто, сумка от Гуччи, прощание с мамой Соней и папой Роберто — и бегом по лестнице. Наверняка родители тоже пойдут куда-нибудь поужинать.

Была ли я действительно готова? После Алекса меня больше не интересовал ни один парень. Даже в пятницу, на концерте с Мартиной, когда я познакомилась с несколькими парнями, никто меня по-настоящему не заинтересовал.

Выдержу ли я несколько часов разговоров с Маттео? Целый вечер с ним? Вот он, на своем голубом мотоцикле, ждет меня. Парень улыбнулся мне во все тридцать два зуба.

— Все-таки какая ты у меня куколка!

Мог бы и избежать этих идиотских комментариев. Он попытался поцеловать меня, но я увернулась.В школе, в последние дни я по максимуму старалась избегать слюнявостей, и судя по подавленному взгляду Маттео, ему это явно не нравилось. Он надел мне шлем на голову.

— Осторожнее с моей прической, я помыла голову и два часа их укладывала.

— С каких это пор ты укладываешь волосы? — спросил Маттео, заводя скутер.

Мы неслись по освещенным улицам Рима, а я так и не могла понять, куда все-таки Маттео меня завез. Маттео тем временем болтал про футбол, на который мне было совершенно наплевать. В итоге, мы остановились на какой-то маленькой улочке. Я узнала Трастевере. Мне нравился этот квартал, веселый, все время полный пьющих что-то людей. Я слезла с мотоцикла, и у меня застрял каблук между плитками на мостовой. Я ударилась боком о мотоцикл, а Маттео начал смеяться.