Cны Джессики. Марта Дионизио

Марта Дионизио. "Сны Джессики".

Перевод: Анна Мора (с)

Перевод не отредактирован. Публикация не имеет коммерческих целей, все права на оригиналы принадлежат автора.

Андреа

— Беатриче умерла.

Глаза Андреа наполнились слезами, но голос был сухим и твердым. Я опустила глаза на столик, на котором располагались пирожные, и взяла одно дрожащей рукой. По лбу скатывались капельки пота.

— Спокойней, Джесс, — сказал мне он.

Гостиная была слабо освещена, пахло затхлостью. Как и весь дом, комната пропиталась холодом и безликостью, пусть на стенах и висели большие картины, а на полках и на шкафах располагалось бесконечное количество игрушек и безделушек. Будто бы тот, кто занимался обстановкой, беспокоился только о том, чтобы как можно больше заполнить жилище хламом. Я постаралась сосредоточиться на вкусе заварного пирожного, кусочек которого только что отправила в рот. Эклер был вкусным, может, даже слишком сладким. Струйка шоколада уже текла по ладони, я проглотила оставшееся, и поднялась.

— Скажите, пожалуйста, где у Вас ванная?

Андреа показал мне направление. Ком в горле мешал мне дышать, я должна была собраться, собрать все силы, чтобы обращаться к моему Андреа на "ты" и называть его синьором. Меня била легкая дрожь. Я прошла длинный коридор — с многочисленными картинами того времени, добралась до ванной комнаты для гостей. В ванной пахло лавандой. Справа от меня изящное окошечко с вышитыми занавесочками открывало вид на сад, окружающий дом. Я попыталась удержать слезы и глубоко вздохнула.

Итак, Беатриче умерла в 1944. Ее задело в перестрелке. Я дала себе пощечину, и зеркало отразило красный след от ладони на моей щеке. Беатриче умерла. Беатриче умерла. Само звучание этой фразы взрывало мозг. Я была в шоке и все никак не могла этому поверить. Я умылась холодной водой, снова вздохнула, но никак не могла не представлять себе эту ужасную сцену: Беа зацепило, когда она шла в гости к подруге? Во время одного из долгих вечеров на главной площади, когда она играла в карты с Джулией, Эцио и всеми остальными? Она страдала? Где ее ранили? Тысяча сомнений и вопросов роились в моей голове. Я бы хотела спросить Андреа обо всем этом, но у меня не хватало смелости. Он рассказывал мне о своей сестре, об их теплых отношениях, об их жизни до войны, он также намекнул, что Беатриче участвовала в партизанских вылазках против немцев. Когда я спросила Андреа, чем закончились противофашистские акции, его ответ настолько меня поразил, что мне захотелось немедленно убраться из его дома и побыть одной.

Все, что со мной произошло в прошлом году, еще болело внутри меня незаживащей раной. Иногда мне казалось, что я все придумала. В общем, маленькую часть своей жизни я провела в 1943 году, на месте этой девушки, Беатриче, а она тем временем оказалась в моем настоящем, на моем месте и в моем теле — занятая вечеринками, экзаменами, парнями и друзьями по лицею. Все это может казаться сказочкой, историей для детей, но в действительности я пережила драматический и волнующий опыт, полный радости и боли. И до сих пор, год спустя, я никак не могла понять, почему мы поменялись местами с Беатриче.

Мы общались с помощью зеркала, она — в ванной комнате своего дома, я — в ванной дома моей бабушки, но для меня до сих пор остается загадкой, почему именно эти зеркала. Когда мы обе смотрели на свои отражения, то могли разговаривать, давать друг дружке инструкции, как успешно притворяться не собой.

1943: фашизм, война, сопротивление. Бесмысленные слова, которые ничего для меня не значили, когда я училась в школе, стали для меня более чем реальностью, когда я попала в тот год. Особенно когда я оказалась под дождем из бомб, которые союзники сбрасывали на город, где мы жили, или когда немцы отняли у нас виллу в деревне — чтобы устроить там военную базу, и вынудили нас перебраться в деревенскую лачугу, или когда мы переживали их вторжения, когда они приводили в состояние хаоса нашу кухню. Мне пришлось столкнуться со многим в те месяцы — со смертью друзей и родных, с голодом, с хамством немецких офицеров по отношению к моим близким — с тем, с чем я должна была столкнуться одна, и о чем не могу никому рассказать, рассказать, что это действительно было.

Я многому научилась в то время: за те несколько месяцев я повзрослела быстрее, чем за всю свою юность. Я научилась справляться сама — как могла, я научилась быстро мыться в холодном ручье, я научилась обходиться одной банкой фасоли в день, бороться с наглостью солдат, занявших город. Я даже основала мини-предприятие по производству хлеба — для соседей.

У меня установились хорошие отношения с братьями Беатриче: со старшим — Андреа, которого я встретила уже в моем времени, и с младшим — Марко, следы которого я полностью потеряла. Я даже начала встречаться с парнем. Его звали Эдуардо, нас представили друг другу родители, надеясь на брак, как было принято в то время. Сначала он мне не понравился, прежде всего потому, что я никак не могла принять идею, что кто-то другой решает, с кем мне встречаться.

Эдуардо не подходил под описание "красавчика", которым я мерила парней в 2010: он оказался довольно неуклюжим, с большим носом — нос очень сильно выдавался над тоненькими черными усиками. Когда я получше его узнала, то была восхищена упорством и смелостью парня, мысли о нем помогали мне переживать бомбежки.

Когда я наконец поняла и приняла, что там, в 1943 было мое место, моя новая семья и друзья, с которыми мы вместе делили невзгоды, я вернулась в свое время, в жаркий летний день 2011 года.

Я встряхнула головой, выключила воду и вернулась в гостиную. Возвращаясь, я смотрела по сторонам с большим вниманием: ничто не напоминало мне старую виллу Феррарис, виллу семьи Беатриче. В моих воспоминаниях вилла казалась сказочным, роскошным замком, с хрустальными люстрами и позолоченными статуэтками. Я снова вздохнула. Виллу разрушили еще при первой бомбежке. Я снова села в кресло.

Андреа затерялся среди диванных подушек, переплетенные руки, взгляд, направленный в пустоту... Я обратила внимание на его опухшие глаза, опущенные уголки губ, на две глубокие морщины, которые пролегли по щекам. Улыбка, кожа, поза были уже далеко не теми, но я все еще видела восемнадцатилетнего Андреа, и он был мне когда-то так дорог. Понимающий взгляд, которым, казалось, он обнимал тебя в твои грустные моменты, остался тем же. Я отлично помнила его густые черные кудри, падающие на лоб, ласковые серые глаза и пушистые ресницы, гордую посадку головы, подтверждающую, что он мог решить все проблемы.

В день бомбежки, когда я пыталась предупредить всех и спасти свою семью, Андреа единственный поверил мне. Наверное, по нему я скучала больше всего. В прошлом именно вместе с Андреа мы проводили больше всего времени, когда мне не нужно было работать на черном рынке. Мы ходили в лес собирать черную смородину, или же Андреа помогал мне доставлять хлеб окрестным старушкам. Я скучала по нему, по всегда понимающему меня человеку, ему я могла всегда довериться. "Даже не Эдуардо", — подумала я, Андреа мог бы стать идеальным парнем.

Где-то глубоко в душе у меня теплилось что-то нежное и светлое к Андреа. Мне хотелось поцеловать его много раз, я даже воображала, как мы вместе... если бы только я не находилась в теле его сестры. Это была совсем другая жизнь и другие времена. Меня звали Беатриче и я жила в 1943. Сейчас я была прежней собой, Джессикой из 2011. Несмотря на прошедшие 10 месяцев, я снова должна была привыкнуть к трудностям, ожидающим меня.

Эклеры на столе давно закончились, бумажная обертка слабо колыхалась от ветерка, идущего из окна. Воцарившееся молчание стало почти гробовым и слишком неловким. Я почти успокоилась, или, по крайней мере, старалась не показывать свое волнение.Андреа не должен знать настоящую причину, по которой я к нему пришла. Я уже удивила его по телефону, когда попросила встретиться, чтобы поговорить о его юности. И у него имелись все причины удивляться: вот так, внезапно, через почти 60 лет после смерти Беатриче в его доме появляется лицеистка и задает слишком личные вопросы.

Когда мы с Беатриче поменялись во второй раз, возвращаясь каждая в свой мир, она разбила зеркало. Беатриче сказала, что больше не хочет со мной общаться, что в прошлом я испортила ей жизнь, и что я больше не заслуживаю даже видеть ее, и действительно, без волшебного зеркала любой контакт с ее миром будет невозможен. А я, с того самого момента была уверена, что просто обязана найти ее, или хотя бы узнать, что с ней стало. Так я начала поиски.

Месяцами я изучала телефонный справочник, данные загсов, любую информацию об обществах военных ветеранов. Я провела в поисках всю зиму и весну, но я так и не нашла ни малейшего следа Беатриче. Летом я решила поехать в старый портовый городок, где жила семья Феррарис, чтобы искать на месте. Я была невероятно счастлива обнаружить маленький офис общества ветеранов, тех, кто пережил войну. Я продемонстрировала интерес, задала несколько общих вопросов, и получила адрес и телефон Андреа. Когда я узнала, что он выжил, я расплакалась от счастья. Он жил недалеко от Рима, и я могла без проблем навестить его. А когда я спросила ветеранов о Беатриче, о Марко, пожилые синьоры посмотрели на меня таакими подозрительными глазами, что поговорить с Андреа становилось просто жизненно необходимо.

Андреа с радостью согласился пообщаться со мной: в ветеранском обществе городка он приобщал молодежь к истории Италии, а я рассказала, что хочу писать дипломную по второй мировой. Угу, дипломную, уже был конец августа, и совсем скоро начнется последний учебный год.

Я встряхнулась. Андреа взял в руки тяжелый пыльный альбом, который лежал на столике рядом с диваном, Андреа кивком пригласил меня сесть рядом с ним.

— Садись рядышком, девочка, я кое-что покажу тебе.

Он открыл альбом в середине и пролистал несколько страниц.

— Вот, это мы с Беатриче до войны. Знаешь, наша семья была зажиточной.

Андреа говорил глубоким твердым голосом, чуть хрипевшим от старости. Он показывал мне черно-белую фотографию, где они обнимались с сестрой. Я сглотнула и попыталась собраться, у меня вспотели руки. Я вытирала руки о джинсы, и кусала до боли губу внутри — чтобы сконцентрироваться на неприятных ощущениях.

"Только не плачь, Джесс, только не вздумай расплакаться" — уговаривала я себя.

Я уже почти забыла длинные юбки в складку (для Молодых Итальянок),и бермуды, которые носили с носками до колен. Мне казалась смешной вся эта одежда, когда я увидела ее впервые, мне было сложно привыкнуть вообще не надевать брюки, а носить только юбки.

Лицо Беатриче притягивало к себе. Вот она, "старая" я — с черными волосами, носом картошкой, стройным телом и лицом, светящимся от улыбки. Рядом с ней непринужденно улыбался Андреа и даже не смотрел на фотографа, между зубами застряла всегдашняя лакричная палочка *(* леденцы с лакрицей). Он был прекрасен. И именно таким я его помнила.

Но его сестра умерла, а он жил в этом запущенном доме, внушаюшем только глубокую грусть.

"Не плачь, Джесс", — повторяла я себе.

Я попыталась представить существование Андреа после войны. Женился ли он? Обзавелся детьми? Кем он работал? Я не могла задать ему эти вопросы, я и так хотела узнать слишком многое. Именно в этот момент Андреа перевернул страницу и показал мне другую фотографию.

"Это одна из немногих семейных фотографий, которые мне удалось спасти от бомбежек 43го". Я протерла глаза: края фотографии пожелтели от времени, но я прекрасно помнила этот снимок.

Это я была на фотографии, я — Беатриче сидела между моими братьями, Марко нежно меня обнимал, а мама Джиневра и папа Федерико стояли за нами. Джиневра надела одно из своих "великосветских" платьев, волосы уложены в прическу — у горничной Розины они хорошо получались, лицо Федерико, как всегда, отличалось бесстрастным выражением, а во рту дымилась вечная трубка. Таким я его и помнила, серьезным, строгим, не умеющим улыбаться.

Я продолжала нервничать и потеть, Андреа с любопытством уставился на меня. Может быть, он спрашивал себя, почему это мне интересен старый альбом. Приняв безразличное выражение лица, я снова стала рассматривать черно-белое фото. Мне не хватало воздуха, воспоминания давались очень тяжело. Все эти люди на фотографии, кроме 80-летнего Андреа передо мной, были уже мертвы.

"Беатриче умерла, ты никогда больше ее не увидишь" — продолжал повторять голос внутри меня. Почему мне становилось так дурно только от самой этой мысли? Я что, надеялась снова увидеть ее? Да.В глубине души я хотела вернуться в прошлое и прожить там остаток жизни, и сама мысль о смерти Беатриче разрушала мою мечту. Я никогда не вернусь, никогда больше не увижу Алекса, моего немецкого друга, не увижу Марко, не увижу тогдашнего Андреа. Я останусь в спокойных 2000-х, в которых нет ни бомб, ни вражеских сражений.

Я не могла избавиться от странного чувства, что в смерти Беатриче виновата я. Это я влезла в партизанскую войну против немцев, пытаясь помочь Андреа, которого схватили во время облавы. Я боялась, что натворила дел — боялась, что Беатриче, вернувшись после нашего обмена телами, окажется в партизанском лагере, где я осталась переночевать. Может, она осталась сражаться, и это все моя вина. Это из-за меня Беатриче оказалась в такой ситуации.

Краем глаза, рассматривая гостиную, я заметила платок партизанских бригад, красный, как кровь. Я видела этот платок в городке, я узнала его.

— Это единственная память о войне, что у меня осталась. Я сражался против немцев.

Андреа улыбнулся мне, он заметил мой интерес.

Я снова нервно сглотнула. Факт, что Андреа серьезно участвовал в партизанской войне, заставил меня беспокоиться. Я не вынесу больше подобных новостей. Я проделала долгий и трудный путь, чтобы узнать о смерти Беатриче, и стала чувствовать себя хуже, чем раньше.

Было поздно, я хотела вовремя вернуться домой, к ужину. Я сжала костлявую ладонь Андреа, который ответил мне слабым пожатием — совсем не напоминающим его сильное рукопожатие в прошлом, и я поднялась. Поднялся и Андреа, я попросила его не беспокоиться. Я видела, как он медленно шел, может, у него болело колено, и он не хотел растревожить его еще больше.

— Даже не знаю, как Вас благодарить, правда.

— Мне нравится вспоминать былые времена, девочка.

Андреа кивнул в знак прощания. Когда я была уже у дверей, усталая, с больной головой, он неуверенно окликнул меня.

— Скажи мне одну вещь.

Он уставился на меня широко раскрытыми глазами — этот взгляд напугал меня, казалось, он пытается что-то вспомнить.

— Почему ты все время спрашивала меня о моей сестре, и почти не спрашивала о войне?

Я привела первое пришедшее в голову объяснение, пытаясь успокоить Андреа.

— Ну... я бы хотела еще раз вернуться. Я просто хотела узнать получше о Вас, о Вашей семье. Я правильно поняла, Ваша сестра играла огромную роль в Вашей жизни?...

Губы Андреа расплылись в слабой улыбке. Он взглянул на меня грустными усталыми глазами.

— Все верно, моя дорогая. Беа была всем для меня.

Я внутренне содрогнулась. Андреа тоже был для меня всем.

— Мне нужно уже идти. Большое Вам спасибо еще раз.

Я понеслась прочь от Андреа, пытаясь сдержать слезы отчаяния и безнадежности — я плакала всю дорогу назад.Я оплакивала Беатриче, Андреа и себя саму, чувствуя себя чужой в этом времени.

Кошмар

Внезапный крик разбудил меня. Под ногами дрожала земля. Я открыла глаза, и в течение нескольких секунд не могла поверить окружающей меня обстановке. Я снова была в лагере. В полной темноте.

"Быстрее, Джесс, за мной!"— кричал Андреа.

Я вскочила с импровизированного гамака, надела туфли и побежала по коридору приемного покоя. Все приближающийся гул приводил людей в состояние паники. Я бежала за Андреа, не смотря по сторонам, не понимая, что происходило. У меня кружилась голова. Я не хотела видеть ужас на лицах людей, которые так же, как и мы, безумно куда-то бежали, не разбирая дороги, не зная, выживут ли после очередной бомбежки. Взрывной волной переворачивало кровати, тележки, при падении мгновенно разбивались капельницы, ампулы с лекарствами, пробирки с кровью. Земля продолжала дрожать, и толчки с каждым разом становились все сильнее. Двое мужчин подталкивали нас, надеясь обогнать нас и спастись первыми. Я пропустила их, схватила Андреа за руку и мы продолжили наш страшный забег.Под моими ногами рассыпалось несколько пробирок с кровью, забрызгивая мне ноги.

— Джесс, да быстрее же!

Он назвал меня Джесс, и уже второй раз. Я протерла глаза и продолжила бежать. Может, мне просто показалось. Я внезапно остановилась.

— Мы должны забрать Марко!

— Да что ты говоришь?

— Что ты делаешь? Мы должны вернуться назад!

Вместо ответа, Андреа крепко прижал меня к себе, когда рядом с нами обрушилась полка со стеклянными контейнерами. Я закричала и закрыла глаза, а брат молча все прижимал меня к себе. Когда он отпустил меня, я заметила, что он был ранен: со его лба стекал ручеек крови.

— Что с тобой? — испуганно спросила я.

— Ничего страшного, мы должны бежать дальше!

Что случилось с Марко? Почему Андреа не беспокоился о нем? Я все никак не могла понять.

Мы пробежали мимо палаты с тяжелоранеными. Зрелище оказалось невообразимым: половина кроватей пусты, простыни валялись на полу, другую половину кроватей занимали те, кто не мог самостоятельно передвигаться — раненые протягивали к нам руки с просьбой о помощи, их лица исказились отчаянием.

На кроватях ближе к коридору лежали шестеро мужчин, у кого-то была перевязана голова, у кого-то — нога в гипсе, у кого-то на повязках на груди расплывались кровавые пятна. Они безуспешно пытались подняться, но их раны были слишком тяжелыми. Молодая крепкая медсестра пыталась поднять раненого с кровати в середине палаты, но и она сбежала, когда раздался очередной взрыв. Я захотела помочь, но Андреа, с силой схватив мою руку, потащил меня дальше. Я крепко сжала кулаки, ногти до крови впились в кожу. Я понимала, что мое стремление помочь этим людям бесполезно, я знала, что ничего не могу для них сделать.

— Вы мужики или кто? — заорал Андреа. — Прекратите ныть как бабы, неужели вы не видите, что никто не может помочь вам?

Я сглотнула. Почему Андреа должен быть таким жестким? Я быстро осмотрела все кровати, надеясь узнать Марко в одном из этих лиц, но его там не было. Я даже не знала, жив мой младший братик, и если я задумывалась об этом, сразу начинала болеть голова. Что со мной происходит? Я продолжила бежать за Андреа. Я почти врезалась в мужчину с ожогами на голове — он полз по земле к выходу. Коридор представлялся слишком длинным, мы покрылись мурашками, услышав свистящий шум. Добравшись до конца коридора, я по-кошачьи поползла по узенькой лестнице, ведущей в бункер. У меня болели руки и колени, но я должна была двигаться вперед. В конце тоннеля горел неровный свет. Я обернулась, чтобы убедиться в том, что Андреа следовал за мной. Я не имела понятия, куда он делся. Я вползла внутрь, глаза болели от пыли, вблизи слышался шум моторов.

Следующий взрыв был таким яростным, что я на какое-то мгновение оглохла. Я ничего не слышала, и, дезориентированная, бродила по пустой площадке. На расстояние меньше чем за километр от нас, горел немецкий склад боеприпасов. Пожар перекинулся и на лес, отделяющий нас от городка, огонь стремительно приближался к нашему лагерю. Бывший солдат с деревянной рукой — я помнила его в лицо — выходил, хромая, из приемного покоя.Солдат упал,когда бомба, разорвавшаяся вблизи, взвихрила поток воздуха, и больше не смог подняться.

— Андреа, Андреа! — кричала я, как сумасшедшая. Я нашла его, когда бомба поразила правое крыло нашего лагеря. От очереднего воспламенения под моими ногами стала крошиться земля. Я схватилась за ствол дерева, боясь, что меня засосет в воронку. Из-за сильного порыва ветра на меня посыпались обломки, осколки стекла, и более тяжелые предметы. Вдруг я почувствовала, что на плечи мне падает что-то тяжелое. Я мгновенно обернулась: безоружное тело в штатском неслось прямо к трещинам, кого-то волокло в потоке воздуха вместе со всем остальным. Это был Андреа. Его лицо испачкалось в крови, на голове зияла рана, черные волосы запеклись в кровавом месиве. Я закричала, но не смогла услышать собственный голос. Стало спокойно, мы больше не рисковали оказаться под землей.

Я встряхнула Андреа в надежде, что тот очнется. Он не шевелился. Я приложила ухо к груди. Не дышала. Я попыталась оживить его, но ничего не помогало. Горячие слезы текли по моему лицу, когда я безуспешно давила ему на грудь, надеясь, что он очнется. На площадке были только мы, затерянные среди деревьев и среди обломков нашего медицинского лагеря. Я попыталась оценить ситуацию: самолеты не улетели, звуки взрывов становились все ближе и ближе. В этот момент нас поймали. Я кинулась на Андреа, пытаясь защитить его бездыханное тело, накрыла свою голову руками. Я узнала механический грохот — сбрасывают бомбы. Я не могла подняться, горло жег сухой воздух. Я увидела огонь, почувствовала, как внезапно поднялась температура. И ничего больше.

Я внезапно проснулась. Кошмар, один из многих. Краями простыни я вытерла слезы. Я плакала во время сна. В этот момент прозвонил будильник. Пол-двенадцатого.

Мысли

Я поползла в ванную, пряча лицо. Я боялась, что кто-то меня увидит в таком состоянии. Я умылась холодной водой, не помогло — нужно несколько часов, прежде чем полностью спадут отеки с глаз. Какой стыд, я не хотела, чтобы остальные видели меня такой, особенно Маттео, мой парень, с которым я должна была встретиться меньше чем через час. У меня горели щеки и губы припухли чуть больше обычного.

Я встала под холодный душ, надеясь прогнать следы кошмара.Выходя из кабинки, я молилась, надеясь оказаться в другой ванной, с другими людьми. Именно так все началось: я была в ванной в комнате моей бабушки, вернулась после долгого вечера в компании своего парня, я готовилась ко сну, когда вдруг упала в обморок. Когда я открыла глаза, я оказалась в другом доме, не зная как и почему. Я молилась, чтобы это повторилось, но ничего не произошло. Никакой Беатриче, никаких странных голосов. Я находилась в своей ванной, смотрелась в икеевское квадратное зеркало в белой раме.

Как и всегда, выходя из душа, я посмотрела на себя — и увидела свое обычное лицо с высокими скулами и отличными зубами, не зря много лет я носила эти ужасные штуки. Светлые влажные волосы падали на плечи, а мои глаза были моими всегдашними темными глазами. Когда я причесывалась, вспоминала, как закончились наши с Беатриче отношения. Да как она вообще могла разбить зеркало, зеркало, которое я так старалась сохранить?

Я хотела еще раз увидеть Беатриче — чтобы извиниться, что не сказала ей о неожиданных изменениях в ее жизни в прошлом. Когда она вернулась домой в 1943, то не знала, что ее дом разрушили, и что ее семья жила в городке, оккупированном немцами. Наверняка для Беа это стало шоком, особенно когда она узнала обо всех разрушениях и разорениях, произошедших во время оккупации.

Но не только за этим я хотела увидеться с Беа. После того, как я поговорила с Андреа, мои кошмары стали еще страшнее. Как я посчитала, Беатриче прожила совсем недолго: она погибла в декабре 44, как сказал Андреа. А вернулась в свое время в ноябре 1943.

Я смотрела на настенный календарь каждый день — мой диетолог велел мне фиксировать вес каждый день, сейчас 4 сентября 2011 для меня, и 4 сентября 1944 для Беа. Со дня моего "интервью" Андреа, спасти Беатриче стало навязчивой идеей. Могла бы я вернуться назад во времени и изменить историю? В моем распоряжении осталось всего несколько месяцев.

За завтраком я попыталась все хорошенько себе представить: происходящее казалось научно-фантастическим фильмом, насколько я знаю, машину времени еще не изобрели, и я была единственным человеком, попавшим в прошлое. Я прочитала несколько книг о путешествиях во времени, посмотрела множество фильмов по теме. Посмотрела даже сериал, "Новая земля", в котором открыли временной проход, позволяющий оказаться в эпохе динозавров, и целые семьи возвращались в доисторические времена, чтобы основать новое общество и переписать историю человечества. Ничего особенного, могли бы придумать и что-нибудь получше.

Я нехотя мочила печенье в горячем капуччино. Я заставляла себя есть — ровно столько, сколько было нужно, чтобы не потерять вес, но я не могла есть с аппетитом. В 43м я привыкла есть то, что попадалось, я привыкла голодать по нескольку дней, особенно в последние месяцы, когда количество муки, которую могли покупать семьи, резко уменьшилось.Частенько мы с Андреа отдавали свою еду дедушке и Деборе, его жене, которая плохо себя чувствовала.

Когда я вернулась в 2010, то снова обнаружила потребительский, все разбазаривающий мир, начиная от 4х перемен блюд, и заканчивая завтраком с настоящим кофе, без суррогата и желудевого хлеба. Мне было сложно заново привыкнуть к этому стилю жизни. На Рождество я с отвращением смотрела на нескончаемые блюда, подаваемые к столу. Я вернулась в ванную и продолжила думать.

Как я могла спасти Беатриче, если в своем 2011 у меня не было никакого контакта с 1944м? Она разбила зеркало — и нить, связывавшая нас в течение долгих шести месяцев, навсегда исчезла. В бабушкином доме на море повесили нормальное зеркало, в котором я видела только свое лицо. Я снова приблизилась к зеркалу в своем доме — у меня не было никакой надежды встретить Беатриче в этом зеркале: мешки под моими глазами слегка уменьшились, но Маттео все равно поймет, как у меня прошла ночь. Он уже привык к моим кошмарам и перестал спрашивать, что со мной происходит. Как-то, возвращаясь с моря вместе с друзьями, я заснула в машине рядом с ним и начала кричать во сне, пытаясь вырваться из ремня безопасности. Сначала он смеялся надо мной, вместе со всеми, но потом, увидев, что я так и не прекратила кричать, разбудил меня и понял, что мне снилось что-то такое, о чем я не хотела говорить.

11.50. Мне не очень хотелось куда-то выходить, нужно было еще прийти в себя после тяжелой ночи. Мне снилась смерть, но умирала не Беа, умирала я. Андреа называл меня "Джесс". Я не понимала, что мне все снится, я не знала, где я нахожусь, я не знала, что с Марко... умирал Андреа. Я не могла с ясностью вспоминать прошлое: воспоминания запутались в головокружительную смесь, причиняющую боль. Я заставила себя надеть легкое летнее платье, зеленого цвета, ремень обхватывал талию, и юбка ниспадала по бедрам крупныи складками. Я подтянула платье, и надела босоножки на черной платформе. В прошлом я потеряла и привычку хорошо одеваться: для меня стало по-настоящему болезненным не иметь своего шкафа, полного миниюбок, яркой одежды, я должна была носить только юбку с высокой талией — форму Молодой Итальянки, или, в холода, бермуды моих братьев, их рубашки и изношенные кофты. Когда я вернулась в свое время, то больше не помнила, как сочетать цвета, и не могла терпеть обтягивающих платьев и одежду с длиной выше колена, много дней я носила только спортивные штаны.

— Джесс, милая, ты идешь куда-то? — спросила мама, постучав в дверь.

— Да, мам, мы пообедаем где-нибудь!

"Уходи, да уходи же!" — думала я. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии.

— Мы с папой тоже уходим. Увидимся!

Я с облегчением вздохнула, и попрощалась. Я ничего не рассказывала маме. До того, как все произошло, у нас были доверительные отношения: она всегда меня выслушивала, и давала хорошие советы — обо всем. Сейчас, если бы я все рассказала, мама посчитала бы меня сумасшедшей. Мне ни поверил бы ни брат, ни папа, ни кто-либо другой, думаю, и Беатриче тоже хранила наш секрет.

Макияжем я попыталась замаскировать мешки под глазами, красноту лица, но усталость скрыть никак не получалось. Я собиралась выходить, но тут остановилась — я настолько задумалась, что забыла причесаться. В то время как я причесывалась, наносила на волосы лак, вспоминала первые дни, когда я только-только вернулась в мой мир. Я даже не помнила, как накладывать тени. Мои друзья меня не узнавали, а брат издевался надо мной, говорил, что без макияжа у меня маленькие глаза.Я до сих пор пытаюсь привыкнуть к своему миру.

"Могу ли я все изменить?"— продолжала я спрашивать себя, пока спускалась по лестнице. Сможет ли Беатриче прожить дольше? В действительности, я уже один раз вмешалась в ход истории, и спасла мою тогдашнюю семью от первой бомбежки союзников в 43м.

Я не увидела, как Маттео бежал мне навстречу, чтобы открыть входную дверь, я слишком ушла в свои мысли. Пока он меня целовал, я думала, что должна еще раз вернуться к синьору Феррарис, то есть к Андреа. И как можно скорее. У меня было слишком много сомнений.

— Солнце, как дела? — спросил Маттео, обняв меня. — Я так по тебе соскучился!

Да, я еще должна о многом узнать. Что случилось с Марко, с другими родными, с друзьями, с домом в деревне, с немцами, которые заняли городок?

— Все хорошо, — буркнула я.

Маттео внимательно посмотрел на меня.

— Ох, Джесс, тебе опять снились кошмары?

Значит, у меня не получилось замаскировать мешки под глазами. Черрт!

— Все отлично, — попыталась улыбнуться я.

— Но тебе же снился плохой сон, правда?— Маттео взял мое лицо в свои ладони, и поцеловал.

Если бы я вернулась в прошлое, я могла бы их всех спасти, точно. Мне было бы достаточно только знать, что они все остались живы. Я бы вернулась назад во времени, чтобы спасти своих родных, даже с риском для жизни. Я представила себе, как в своем времени встречаю почти девяностолетнюю Беатриче, с внуками, с мужем, может, с Эдуардо, может, с Алексом, немецким солдатом, с которым я познакомилась в городке. Маттео внимательно смотрел на меня, ожидая ответа.

— Ммм...да, кошмары, я не хочу об этом говорить, ладно?

Почему только я пошла к нему? Я думаю совсем о другом.

Маттео нежно погладил меня по щеке. Мы вместе учились в лицее, но я никогда не обращала на него внимания. У нас были свои, разные группы друзей, и в школе мы почти не разговаривали. До того, как начали встречаться. Он веселый и светлый парень, у него всегда наготове шутка, он поддерживал меня в тяжелые моменты.

Я не знаю, какие отношения сложились у Маттео с Беатриче, может, она что-то поняла, но по моему возвращению Маттео начал забрасывать меня сообщениями, мы разговаривали о том о сем, а летом мы начали встречаться. Мне было хорошо с Маттео. Впервые, в нынешнем времени, я встречалась с парнем, который не был болтуном.Иногда, правда, он доставал меня вопросами о моем состоянии. Может, я слишком рано начала с ним встречаться. Может, я еще не была готова твердо стоять на земле моего мира.

— А у этого синьора как прошло?

Я неопределенно кивнула, что означало "прошло и прошло".

— Если хочешь, в следующий раз я могу составить тебе компанию.

Я открыла рот. По крайней мере, он хотел быть рядом со мной. Клаудио при первых же проблемах сбежал бы. "Вот трус", — подумала я. Клаудио не появлялся с тех самых пор, как разорвал отношения со мной (с Беатриче), пусть я и пыталась позвонить ему несколько раз. Тем лучше, обойдемся и без него.

Я посмотрела Маттео прямо в глаза.

— Знаешь, это мои дела, мне нужно самой попытаться решить их.

Маттео улыбнулся мне, и после того, как надел на меня шлем, завел свой мотоцикл.

Медсестра

— Беа, ты делаешь мне больно! — закричал Андреа, отдернув ногу.

Я посмотрела на него строгим взглядом.

— Разве ты не знаешь последствий заражения? Джованни ампутировали кисть.

— Всегда такая резкая...

Я посмотрела на его страдающее лицо. Я понимала, почему он так нравился Джессике. После того, как Андреа вступил в партизанское движение, он стал более сознательным, более уверенным в себе. Стал красивее. Никакого сравнения с мальчишками 2000х, которые проводили время, разрываясь между девушками и игровыи приставками. Непроизвольно я вспомнила Клаудио, к счастью, этот самовлюбленный идиот остался только воспоминанием. И принадлежал будущему.

Андреа поднялся с кровати и стал ходить по комнате.

— Ты уверена, что не хочешь перебраться в более надежный лагерь?

Я вздохнула, и посмотрела в окно на окружающие нас развалины. После атак на прошлой неделе, когда самолеты союзников разбомбили медицинский центр и почти погребли бункер под бомбами, я все больше задумывалась о том, чтобы вернуться домой, туда, где спокойно, но не могла. Нам слишком много нужно было сделать: восстановить приемный покой, закончить инвентарь лекарств, разобраться с прибывающими поставками медикаментов, и, прежде всего, мы должны помогать раненым. Я не могла сбежать, я была нужна.

Я начала работать в медицинском лагере, как только вернулась в свое время. Работа в этом изолированном от мира, спрятанном среди холмов месте, без воды, без матрасов, на которых можно было спать, стала своеобразным искуплением и помогала не думать о том, как я вела себя в будущем, помогала стать прежней Беа, Беа из 43го.

О каких реалити по ТВ, о каких дискотеках можно говорить! Здесь каждый день я помогала многочисленным раненым, ассистировала медикам при операциях. Было тяжело, страшно, но я даже не могла выносить и мысли о том, чтобы оставаться дома и ничего не делать.

Я смотрела на Андреа, который нарезал круги по комнате, пахнущей дезинфицирующими средствами. Рана на лбу была небольшой, почти царапиной, но может, останется след. "Если бы только существовала пластическая хирургия!" — вдруг подумала я.А потом вспомнила, что в мое время еще даже не расшифровали ДНК. Андреа вытащил из кармана лакричную палочку и засунул в рот.

— Ты где это взял? — удивленно спросила я.

— Это преимущество моей бригады. Нам всегда приходит все самое лучшее.

Я улыбнулась. Привычка к лакричным палочкам у Андреа с детства. Брат приблизился к окну и стал куда-то задумчиво смотреть. Даже его рана на предплечье не была такой серьезной. Если бы при атаке металлические пластины двигателя еще больше задели бы Андреа, то рана была бы схуже.Но он, казалось, не обращал внимания, говорил, что хорошо себя чувствует. Роль, которую играл Андреа, или эти его идеалы совсем мне не нравились. Я думала, что это Джессика вдохновила его, и сейчас он не мог — или не хотел — становиться прежним.

Именно поэтому я ее ненавидела. Эта дурочка испортила мою жизнь.

Вернуться в свое время, увидеть свою семью, свой город в таком состоянии... я была просто разрушена. Джессика всегда уверяла меня, что всё хорошо, что все в безопасности, на вилле в деревне у бабушки с дедушкой. Я никогда ее не прощу. Когда я узнала правду, я так разъярилась, что разбила зеркало. Чтобы больше никогда не видеть Джессику.

— А мама с папой? — спросила я Андреа, который все еще бродил по комнате.

— Я был в городке, тайком, несколько дней назад. Немцы еще больше закручивают людям гайки. У родителей все хорошо, но Джулия плохо выглядит...

Я протерла глаза.

— Джулия? Как? Что случилось?

Видно, Андреа было трудно говорить. Он вздохнул.

— Эцио оттащил от нее солдата, который ее... насиловал. Он успел убить его перед тем, как... ну, перед тем как случилось худшее. Он спрятал труп.

Андреа повернулся ко мне. Его серые глаза сияли в лучах солнца.

— Именно поэтому я хочу, чтобы ты была в безопасности, здесь слишком опасно.

Да о чем он вообще говорит? Меня в тот момент вообще не было. И опять он начинает, я никак не могу его понять.

— А ты! Ты же рискуешь жизнью каждый день! — горько воскликнула я.

Андреа запустил руку в волосы.

— Я не могу все бросить, я потерял слишком многих в этой войне. И я хочу отомстить.

Меня охватила внезапная дрожь. Перед глазами пронеслись мучительные воспоминания о первой ночи, когда я вернулась в свое время — вместе с ранеными, забившими склад, устроенная как нельзя лучше. Я открыла глаза, пытаясь найти сотовый на тумбочке, но в итоге проснулась на кучке земли, сжимая разряженный пистолет. Снаружи толпа мужчин помогала огромному солдату в лохмотьях. Занимался рассвет. Я сразу же поняла, что случилось, но никак не могла поверить. Все это казалось страшным сном. Я увидела раненого Андреа на носилках, его окружили девушки из городка. Правда придавила меня будто огромный камень.

Я упала на землю и разбила колени, мое настоящее просто убило меня. За какое-то мгновение растаяла вся моя предыдущая жизнь: вечеринки, школа, парни, сотовый, фейсбук, модные платья... все это оказалось таким незначительным. И больше не было возможности вернуться в будущее.

Мужчина в военной одежде подбежал, чтобы помочь мне, но в сознание меня привел крик, раздавшийся рядом.

— Лучше убейте меня! — кричал раненый, у которого, как я поняла, вынимали пулю из ребер без малейшей анестезии. А сейчас я привыкла к этим крикам от боли.

Андреа продолжал смотреть в пустоту, наморщив лоб.

— Правда, Беа, тебе нужно уходить отсюда. Ты даже не представляешь себе, как я испугался, когда несколько дней назад в коридоре бункера я не нашел тебя. Я так боялся потерять тебя...

Андреа посмотрел на меня подозрительным взглядом.

— А потом я увидел тебя. Никогда так больше не делай!

Я кивнула, зная, что не смогу сдержать подобное обещание. Андреа продолжал на меня смотреть, отросшие волосы падали ему на лоб.

— Из-за меня ты подвергла свою жизнь опасности, даже не зная, жив ли я еще.

— Ты поэтому... но я просто хотела тебе помочь...

— Никогда больше! — прервая меня брат.

Такой Андреа внушал страх, именно таким голосом во время бомбежек он приказывал раненым не жаловаться.

— У нас больше нет новостей о...?

— Утром сообщили — Флоренцию освободили, — счастливо улыбнулся Андреа, та жесткость, с которой он разговаривал со мной минуту назад, бесследно испарилась.

Я улыбнулась в ответ.

— Хорошая новость! Скоро и мы будем свободны!

Андреа покачал головой.

— Чем больше союзников добираются до нас, тем больше немцы закручивают гайки. Я говорил уже, в городке ужасная ситуация. Если родителям удается сжевать корочку хлеба в день, это уже чудо. Ты должна бы увидеть, как эсэсовцы набирают мужчин для работы в порту, сейчас забирают даже 12-летних! Они еще не поняли, что мы все ушли.

Я вздохнула. Освобождение Флоренции — и правда хорошая новость, почему мой брат никогда не видит положительных сторон?

— Андреа, — я уверенно смотрела ему в глаза. — Эта война скоро закончится, я уверена.

Я не могла бросить все и сбежать. Раз я решила жить этой жизнью, я не должна бояться.

Позор

Я взглянула на Маттео, который поудобнее устраивался на пассажирском сиденье, пока я вела машину по пустынным дорогам. Это абсурд, что у него до сих пор нет прав. Да, у него есть мотоцикл, и может, этого Маттео было достаточно, чтобы передвигаться, но все-таки... Я получила права летом, как только мне исполнилось восемнадцать, меньше чем за два месяца, а он?

— Смени песню, я под нее засыпаю, — буркнула я, услышав первые ноты Imagine Леннона.

— Нам не помешает вздремнуть.

Я бросила на него испепеляющий взгляд.

— Я пошутил. Эта песня вошла в историю музыки!

— Ну да, начни еще свои лекции о музыке каменного века!

Маттео включил радио — передавали Hey Baby.

— О да, это то, что нужно!

Довольная, я прибавила скорость. Маттео зажег сигарету и открыл окошко.

— Пожалуйста, не в папиной машине! Знаешь же, днями будет вонять!

— Вот черт, я ничего не могу делать! И едем неизвестно куда!

Я стала потихоньку сбрасывать скорость — до виллы Андреа предстояло проехать несколько поворотов.

Я повернулась к своему парню. Иногда его лень меня просто бесила. Каким-то образом его гладкие черные волосы, и юношеская еще щетина напоминали мне об Эдуардо. Кто знает, что с ним стало. Мне часто снилось, что он в плену у немцев, что они мучили его, и я просыпалась в слезах. Я пропустила внедорожник. Не надо было Маттео со мной ехать, я нервничаю и без него.

— Послушай, Маттео, мне жаль, но я не просила тебя ехать со мной. Я ошиблась, взяв тебя, и еще эта дурацкая дорога! Ты знаешь, когда я за рулем, я психую.

Маттео выключил музыку и улыбнулся мне.

— Прости, Джесс. Я не нарочно.

— Тебе просто интересно, зачем я еду к этому синьору.

— Я хочу понять, рехнулась ли моя девушка, или нет. Мне всегда нравилось кататься с тобой.

— Угу...

Мы приехали как раз к чаю, целых полчаса мы петляли по сплошным поворотам. Я остановилась за домом, нам надо было пройти цветущий садик — к входной двери. В воздухе пахло жасмином. Маттео смотрел по сторонам, пока я стучала в дверь. Женский голос спросил, кто пришел. Это была домработница Андреа, она встретила меня в прошлый раз, а потом сразу ушла.

— Ммм... здрасьте, я приходила в прошлый раз, я бы хотела поговорить с Андреа.

— Минутку, пожалуйста.

Я повернулась в поисках Маттео и невольно скорчила гримасу: тот гонялся за черным котом.

— Черт, кого я с собой взяла?Ты хуже ребенка!

Маттео вымазал в земле новые джинсы.

В этот момент служанка открыла дверь. В прошлый раз я едва ее разглядела — это была женщина средних лет, возможно, с Востока, на ней был халат с розовыми квадратиками, на голове красовался каштановый шиньон.

— Прошу, синьорина.

Она провела нас в гостиную, и взяла верхнюю одежду.

— Синьор Андреа сейчас придет. Располагайтесь пока. Он принимает душ.

Мы сели на белый диван, и Маттео сразу же начал искать пульт.

— Сколько лет этому синьору, он что, сам помыться не может?

— Ты идиот!!!

Мне было невыносимо слушать подобное об Андреа, еще невыносимее было слушать такое от собственного парня. Что он вообще мог знать? Согласна, Андреа уже пожилой, но для меня он был и всегда останется старшим братом, понимающим меня с первого взгляда, единственным, который поверил мне, когда узнал о бомбежках. Я огляделась по сторонам, надеясь увидеть его фотографии, которые позволили бы мне понять что-то о его жизни, о семье, о детях... Ничего, в этой гостиной ничего не было, как и весь дом, комната говорила лишь о прошлом. Единственное, о чем я могла бы с уверенностью сказать, глядя на особняк — финансово Андреа устроился не так уж и плохо.

— Ну и балует себя дедок! — воскликнул Маттео, кивнув в сторону плоского настенного экрана. — Ты посмотри, даже 3D-очки есть!

Я даже не обратила внимания на телевизор, настолько меня волновали совсем другие вещи.

Когда Андреа зашел, его седые волосы были еще влажными, он улыбнулся, и сел в кресло напротив нас.

— Как я рад Вас видеть, синьорина Джессика! — сказал Андреа теплым приветливым голосом.

Потом он заметил и Маттео.

— Ну а этот молодой человек?...

Маттео протянул руку, Андреа ее не взял.

— Маттео, парень Джессики. Рад познакомиться.

Андреа кивнул в знак согласия. Я помнила, почему Андреа так себя вел, он ни капельки не изменился: значит, Маттео ему совсем не симпатичен.

— У Вас грязные штаны, если хотите, моя домработница приведет их в порядок.

Я сдержала улыбку, так как не хотела ранить Маттео: тот сразу же покраснел.

— Не... нет, — пробормотал парень, внезапно съежившись. Во время нашего разговора, Андреа не удостоил его даже взглядом.

Горничная принесла вкусный мятный чай, и эклеры, какими потчевала нас и в прошлый раз. Не думаю, что они часто принимали гостей, но у них всегда были наготове пирожные. Маттео кинул взгляд на старый проигрыватель для пластинок.

— Работает еще? — спросил он, и я не успела даже послать Маттео предупредительного взгляда "не время сейчас". Служанка ответила, что да, проигрыватель еще работал, и к тому же имел огромную ценность. Маттео какое-то мгновение завороженно молчал.

— Да, сейчас винил заново оценили, вот например, Майкл Джексон...

— Маттео, пожалуйста.

Андреа только что закончил застегивать жилет дрожащими руками.

— Ну, Джессика, и почему Вы пришли ко мне на этот раз? Думал, Вам хватило нашего прошлого общения, — иронично заметил Андреа.

Я покачала головой.

— В действительности... я хотела бы спросить Вас еще о многом. И даже не знаю, с чего начать.

Андреа молча и выжидательно смотрел на меня.

— Например, Ваши брат с сестрой. Что стало с Марко? Как именно умерла Беатриче? Что стало с другими ребятами из городка?

Я вдруг заметила, что Андреа с Маттео смотрят на меня слишком хмуро. Я что-то не то спросила? Андреа никогда не говорил мне о городке, не нужно было даже и упоминать. Я взяла в руки чашку чая, и понадеялась, что Андреа не обратил на это внимания.

— Спокойнее, девочка. Слишком много лет прошло.

Казалось, Андреа заставлял себя говорить. С большим трудом.

— Марко исчез в октябре 44го.

— Исчез?

— Он появлялся только в городке, без нас с сестрой. Это слишком долгая история. Я участвовал в партизанском движении против захватчиков, а сестра работала в медицинском лагере.

Я вытаращила глаза и едва не опрокинула на себя чай. Андреа действительно партизанил против немцев, а Беа... Беа работала в медицинском лагере. Внезапно мне вспомнился недавний кошмар: мы с Андреа в медицинском лагере, и Марко не было. Совпадение?

— Марко хотел остаться с нами, — продолжал Андреа, — со мной и моими товарищами. Он был слишком молод, и все никак не мог привыкнуть к нашему стилю жизни. И просто ненавидел парня, с которым встречалась моя сестра.

— Какого парня? — сразу же спросила я.

— Его звали, — Андреа поднял глаза к потолку, пытаясь вспомнить. — Не идет в голову... он был немецким солдатом. Только представьте себе, однажды Марко с ним даже подрался. Я слишком жестко обошелся с братом той ночью: я должен был отправить его из лагеря, а Марко так на меня обиделся, что с тех самых пор его никто не видел.Это только моя вина, — вздохнув, пробормотал Андреа.

Я побледнела, я не могла поверить, что Марко вот так вот исчез, в никуда. Я опустила глаза.

Тем временем Маттео запачкал ковер шоколадом, и пытался закрыть пятно подошвой ботинка. Я ничего не сказала, в тот момент мне было не до этого.

— Я читала, что ваш медицинский лагерь бомбили 1 сентября 1944. Это правда?

Так... умерла Ваша сестра?

Андреа на мгновение задумался, вытянул ноги и скрестил руки на животе.

— Говоришь, атака была первого сентября? Не помню... было... десять дней назад.

— То есть, лет шестьдесят и десять дней тому назад? — влез в наш разговор Маттео.

Я покачала головой.

— О чем вы говорите? Союзники впервые разбомбили лагерь...

Я перевела дыхание. Маттео в ужасе уставился на меня.

Вдруг Андреа громко засмеялся:

— Первая атака, точно! Как я мог забыть об этом! Бункер почти обвалился, настолько сильными были взрывы. Беатриче вернулась искать меня, мы спрятались в лесу... так и выжили. Я нервно сглотнула: несмотря на счастливый конец, Андреа в точности описывал мой кошмар.

Андреа продолжал улыбаться:

— Я многое помню так, будто это случилось вчера.

Я допила чай, и вынула руку из рук Маттео. Я догадывалась, что он обо мне думал, но мне это казалось неважным.Мне стало легче — Беа была еще жива, и я все еще могла спасти ее.

— А когда случилась первая бомбежка, Марко уже не было?

Андреа покачал головой, и поднес ко рту чашку с чаем.

— То есть Беатриче в тот день еще была жива?

— Вторая, третья бомбежка, та ночь, когда она попросила помочь ей сложить разбитое зеркало..., и день, когда...

Я навострила уши: зеркало? Зеркало! Мое сердце лихорадочно забилось.

— Вы сказали — зеркало?

Андреа не ответил мне.

— В ту ночь, когда я ее нашел, она возвращалась домой в компании вражеского солдата... Она часами говорила мне, что сомневается в правильности своей работы...

— Она же была медсестрой, правильно?

Андреа кивнул.

— Беатриче стала ею совершенно внезапно.

Я кивнула: мне и это снилось.

— Сестра говорила, что хочет помогать другим, пусть мне иногда казалось, что не так уж и хочет...

— Например?

— Например...,— у Андреа задрожал голос, — в тот день, когда я ее потерял...

Я даже наклонилась поближе к Андреа. Рядом со мной Маттео дожевывал очередное пирожное, мне казалось, что этот большой ребенок вот-вот заснет от скуки.

— Как это случилось?

— Не помню толком. Я много лет пытался забыть этот день. В нее стреляли и...

Слова застряли у него в горле.

— Она умерла в тот день?

Андреа покачал головой.

— Много недель она провела в агонии. У нас больше не было приемного покоя, немцы все ликвидировали, а лечение, которое ей оказывали... было слишком поспешным. И я даже не смог с ней попрощаться...— Андреа сжал кулаки со злости.

— Почему?

— Когда она умерла, ее тело исчезло. Может, Беа вынесли медсестры, не знаю. Никто не смог мне сказать, что с ней стало...

Я побледнела.

— А почему именно медсестры вынесли ее тело?

— Откуда я знаю! Когда мы вернулись с очередной вылазки, я увидел, что лагерь разбирают... Было непонятно, кто занимался моей сестрой. Даже ее друг-немец исчез...мне становится плохо, когда я об этом думаю...

Я дала взволнованному Андреа носовой платок. Наверное, я задала слишком много вопросов. Я подождала, пока он успокоится, горячо поблагодарила его и попрощалась: я достаточно порылась в его прошлом, на тот момент мне этого хватало. Мы вернулись к машине по темноте. Мы даже еще не уехали, когда перевозбужденный от обилия эмоций Маттео начал атаковать меня вопросами:

— Джесс, вау! Откуда ты все это знаешь? Ты знаешь о его молодости больше, чем он сам! У вас общие родственники? Или тебе что-то рассказывал кто-то из его старых друзей? Только не говори мне, что это твой настоящий дедушка!

— Не неси ерунды, — разозлилась я. — Ты обещал мне не вмешиваться с вопросами, старайся, чтобы я больше тебя не стыдилась, хорошо? Ты практически сожрал все пирожные... не ты ли мне говорил, что больше не будешь есть сладкого, от которого у тебя прыщи?

Я была расстроена, зла, и проигнорировала попытки Маттео оправдаться.

— Верни кресло в прежнее положение, пожалуйста, а то родители плохо о нас подумают.

Я включила радио, опустила окошки, и мы не разговаривали всю обратную дорогу.

Тайные встречи

— Спокойной ночи, парни!

— Спокойной ночи, Беа!

Я попрощалась со своими пациентами, и вышла из приемного покоя. Я слишком устала этим вечером, мне не удалось поужинать: от суррогатного желудевого хлеба и псевдосоуса меня тошнило. О, как бы я хотела съесть бабушкину лазанью, посидеть на террасе и посмотреть на море...Я прогнала эту мысль и зажевала лакричную палочку, которую оставил мне Андреа. По крайней мере, хоть какой-то другой вкус. Я добралась до палатки и растянулась на лежанке. Мария, с которой мы делили обиталище, еще не пришла. Немного отдохнув, я поднялась и открыла окно, чтобы проветрить комнату. Окно было просто кусочком прозрачного пластика — надо было только распустить молнию. Проверив -вокруг никого не было— я достала из-под кровати сумку с личными вещами. Нам не следовало ничего оставлять, в случае скорой эвакуации лагеря будет сложно обзавестись новым имуществом. Я вытащила пластиковый пакет и вытряхнула содержимое на лежанку. Вот оно зеркало, так и ждет, чтобы его склеили.

Каждый вечер я доставала его и складывала осколки, в каждом из которых комната отражалась под разным углом. У меня не хватало смелости склеить зеркало. Я даже не понимала, хочется мне вернуться в будущее или нет. Я сложила осколки в конверт, и еще раз внимательно оглядела кровать, чтобы ничего не потерять. Может, в душе я уже знала ответ, только не хотела признаваться даже самой себе. Наверное, Джессика тоже разбила свое зеркало. Наверное, я застряла в своем времени навсегда.

Когда я поднялась, чтобы сменить униформу медсестры, то почувствовала, как закололо в боку. Рана, полученная при предыдущей бомбежке, еще не затянулась, наоборот, на моей сорочке осталось кровавое пятно размером с кулак. У меня не было с собой дезинфицирующих средств, и поэтому я всего лишь сменила повязку и надела старенькую ночнушку. Когда я уже залезла под грубую хлопоковую простыню, и собиралась погасить две свечки, освещавшие небольшое пространство, я услышала странный звук снаружи. Я поднялась. Прислушалась. Такое впечатление, будто кто-то кидал на крышу камешки. Я выглянула и собиралась забить тревогу. Кусочек цемента, неизвестно откуда взявшийся, пролетел прямо перед моим лицом. Я закрыла палатку и собиралась бежать предупредить командование, как вдруг услышала тихий мужской голос, который меня звал. Брат?

— Беа, Беа, это я! Выходи, прошу тебя!

У говорившего был отличный итальянский, без немецкого акцента. В раздражении я подняла глаза к небу. Когда я приблизилась к неясной мужской фигуре, то поняла, что была права — это Алекс. Он стоял, прислонившись к дереву, со своим вечным выражением превосходства на лице, будто бы он самый красивый в мире. Да, он и правда был хорош: ангельское лицо, четко очерченный рот, невероятной насыщенности зеленые глаза. При других обстоятельствах я бы в него влюбилась.

Он познакомился с Джессикой в прошлом году, Алекс оказался одним из немецких солдат, оккупировавших городок. Он не был СС-совцем, я никогда не видела, чтобы он кого-то убивал или плохо с кем-то обращался, у него было такое невинное лицо, что я не могла представить себе, что он мог бы кого-то даже ударить. Тем не менее, Алекс оставался врагом. Когда я еще жила в городке, то часто видела, как он с товарищами совершали набеги в поисках еды в дома моих соседей. Может, он был не худшим из немцев, но все-таки был немцем. Я не хотела иметь с ним ничего общего.

Эта нахалка Джессика, должно быть, доверяла ему. Когда исчез Эдуардо, Алекс всегда придумывал предлоги, чтобы оказаться рядом. Когда я увидела Алекса впервые, то чуть не хлопнулась в обморок. Он постучался в дверь, одетый в военную форму. Хорошо, что со мной был Марко: брат дал ему две банки тунца и одну фасоли. Я часто видела Алекса в городке, на заброшенных улицах, или на центральной площади, когда он с товарищами пил кофе в баре. Алекс мог часами пялиться на меня, а я, красная от смущения, не знала как себя вести. Он не впервые искал меня ночью, после того как заканчивал свой дозор. Я всегда посылала его бранными словами, не давая ему даже возможности заговорить со мной, а он всегда возвращался.

"Эта история должна закончиться", — подумала я, идя ему навстречу.

Поднялся сильный ветер, небо затянуло тучами, и не было видно звезд. Я осторожно продвигалась навстречу Алексу, стараясь, чтобы меня никто не заметил: если меня увидят, то выкинут из лагеря, а ради подобного человека я не хотела идти на такой риск. Я молча следовала за ним на расстоянии, Алекс повернул в лес. Когда мы добрались до более уединенного местечка, Алекс остановился. Я, скрестив руки на груди, строго смотрела на него.

— Алекс, а сейчас что тебе нужно?

Он молча, не отрываясь смотрел на меня.

Становилось все холоднее, и я начала дрожать.

— Ты должен перестать искать меня.

Джессика — дурочка, я бы немцу и слова не сказала.Немцы делали в нашем городке все, что им вздумается, они даже осмелились прийти в дом к Джулии и изнасиловать ее! Я бы никогда никуда не пошла ни с одним из них, будь он хоть самым красивым! Алекс грустно смотрел на меня, нервно крутя пуговицы мундира. И сегодня у него был пистолет.

— Беа, прошу тебя, выслушай меня. Я здесь только ради тебя...

Он взял меня за руку, но я сразу высвободилась.

— Не трогай меня! У тебя пять минут, чтобы сбежать, иначе я предупрежу командование о немецком шпионе.

— Послушай меня, Беа. Я могу тебе помочь. В медицинском лагере очень опасно, я могу сказать тебе, когда будут следующие атаки, я могу спасти тебя!

— Конечно, как ты помог на прошлой неделе! Вы же всю зону бомбили, знаешь, сколько человек умерло? Что ты сделал, чтобы помочь [мне]? Мне тоже нелегко пришлось, и если бы не подоспел мой брат, неизвестно, что бы со мной стало!

— Все не так, как ты думаешь... я хотел помочь тебе, но не мог... Я должен выполнять приказы...

— И тогда почему ты захотел мне помочь? С чего это ты вдруг беспокоишься обо мне?

— Ты знаешь причину, — сказал он дрогнувшим голосом.

Какого черта я с ним все еще разговариваю? Что ему от меня нужно?

— Я тебя не знаю, ты враг мне! Уходи, пока я не забила тревогу!

Я даже не успела сообразить, что происходит: Алекс взял мое лицо в свои руки, и потерся носом о мой нос.

— Отпусти меня! Не трогай меня! — кричала я, как сумасшедшая.

Алекс закрыл мне рот рукой.

— Шшш, нас услышат, — кивнул он в сторону лагеря. Я замолчала и он отпустил меня. Я слышала его дыхание у моего рта. Я должна была забить тревогу, но что-то внутри меня протестовало, мешало сделать это. И в прошлые разы было так же: я на него кричала, оскорбляла, требовала уйти, но я не могла его сдать.

— Ты можешь вытащить пистолет из поясного ремня? — тихо попросила я Алекса. — Он меня раздражает.

Губы Алекса невольно изогнулись в улыбку, продемонстрировав отличные зубы. Я попросила его положить оружие на землю, и только потом позволила к себе приблизиться. И только в тот момент я сообразила, что выскочила в чем была, с грязными растрепанными волосами, и с лицом, усталым настолько, что я могла бы напугать кого угодно. "Как хорошо, что темно", — подумала я.

— Мне больно слышать, что я для тебя чужой, — пробормотал Алекс.

Ну да. Их дивизия уже год как заняла наш городок, а с Джессикой они познакомились в прошлом октябре.

— Ты прав, — пришлось признать мне. — Прости меня.

Он был так красив — и в то же время так печален — и он рисковал всем, чтобы увидеть меня. Я не смогла сдержаться и обняла его, так, как обнимаются парни и девушки в будущем, наплевав на предрассудки и привычки моего настоящего. Алекс удивился, но еще крепче прижал меня к себе.Так замечательно обниматься с ним. Его светлые кудри защекотали мне лицо.

В лесном молчании мы провели больше часа. Рассказывали друг другу о наших жизнях, пытаясь хоть ненадолго забыть об окружающей нас реальности. Алекс рассказывал о том, как начал учиться медицине во Флоренции. До начала войны он мечтал переехать в Рим и стать известным хирургом. Он хотел спасать людей, но был вынужден их убивать. Было так здорово разговаривать с ним,а я чувствовала себя страшно виноватой, потому что нарушила кучу правил. Мы сидели рядом, но на безопасном расстоянии друг от друга, и каждый раз, когда Алекс пытался приблизиться, я отстранялась.

— Беа, когда-то ты больше мне доверяла, — прошептал он.

Злость на Джессику поднялась с новой силой, вот идиотка!

— Я знаю, что ты ненавидишь войну, вражескую армию, я знаю, что ты боишься, когда настанет день, и я убью кого-то близкого тебе, но...

Я прервала его.

— Беатриче, которую ты когда-то знал, больше не вернется.

Я спешно поднялась на ноги. Реальность обрушилась на меня: я больше часа провела с врагом, как я только могла?Алекс никак не мог понять:

— Да что с тобой случилось? До недавнего времени между нами было все хорошо!

— Уходи! — почти зарычала я ему в лицо, злясь больше на себя, чем на него.— Не появляйся! Никогда больше!

— Но что...

— Убирайся!!!

— Хорошо, — ответил Алекс, прикусив нижнюю губу, — я не вернусь, обещаю. Ты сошла с ума...

Я повернулась к нему спиной и понеслась в лагерь. Краем глаза я видела, как Алекс уходил в лес потайными тропками, при лунном свете. В нашей палатке Мария храпела, повернувшись на бок, под головой у нее был мешок с личными вещами. Я подошла к окошку и посмотрела на лес. Вздохнула. Я все-таки надеялась, что Алекс не сдержит обещание. Его последние слова затронули что-то в моей душе, и сейчас я была в отвратительном настроении. Я злилась не на Алекса. Я злилась на Джессику, которая думала, что, украв мою жизнь, может вести себя, как ей заблагорассудится. В будущем я бы очень хотела встречаться с таким парнем, как Алекс. В 2011 не будет иметь никакого значения, если моим парнем окажется немец, но сейчас, в 1944, немцы — наши враги.

Я не видела Алекса много дней. Сначала я спрашивала себя, что с ним случилось, и действительно ли он не хочет больше иметь ничего общего со мной. На следующей неделе я о нем уже не думала, занятая все поступающими ранеными и загруженная под завязку старшей сестрой. Мои дни проходили в медицинском лагере, во встречах с моими братьями, когда они были не слишком заняты своей подпольной деятельностью. Я никогда толком не понимала, чем же они все-таки занимались,а иногда они приходили лишь затем, чтобы я продезинфицировала им раны или дала обезболивающие. Говорили, что война заканчивается, что союзники скоро освободят Италию, но новости всегда были отрывочными и неточными.В будущем я узнала, что осталось всего лишь несколько месяцев, и поэтому была оптимисткой.Как-то вечером я рано вернулась в свою комнату, начинало холодать. Мы с Марией расстроились из-за скудного ужина, который нам дали в тот вечер: количество хлеба урезали,и не нашли ничего лучше, чтобы выдать каждому какую-то фасолевую бурду. Мария лучше меня переносила голод, может быть, потому, что была пышкой, а я только и делала, что теряла вес. Я вдруг вспомнила о моделях,что видела в журнале у парикмахера . "Вот дурынды!" — подумала я.

Со свечой в руках, Мария направилась к своей кровати. У нас оставалось всего три свечи на эту неделю, и мы строго экономили. Когда я подошла к своей кровати, то увидела на земле какой-то листок.

— Что это?

— Записка для тебя, — подошла Мария. — Ну же, читай!

Я подняла маленький кусочек мятой бумаги. Кто бы ни положил его, он наверняка должен был проникнуть в мою комнату тайком, миновав часовых. Я открыла бумагу: и увидела всего лишь строчку на немецком, большими буквами, с точками над "U".Озадаченная, я протерла глаза. Это наверняка Алекс, вот только что он хотел сказать? Мария вырвала листок у меня из рук.

— Эй, неужели немец тебе пишет любовные стихи?

— Ты что-нибудь понимаешь в этом?

Мария ответила, что не поняла ни слова. Наверное, Алекс давал мне указания, где мы можем увидеться. Но как он вообще позволил себе написать подобную записку, если не появлялся столько времени?

— Отлично! Значит, нам это не нужно! — сказала я, и разорвала записку на мелкие клочки. Если Алекс хочет сказать что-то важное, пусть сообщит мне это лично.

Школа

Первый день в школе, пятый старший класс. Одно только слово "выпускной" приводило меня в состояние глубокой тоски, чего уж говорить о советах родственников и друзей учиться каждый день, писать конспекты, рисовать схемы, карточки, карты, и особенно быть внимательной на уроках и всегда записывать за учителем. Все неыслимые для меня вещи. Я слезла с мотоцикла Маттео, и подождала, пока он припаркуется, чтобы достать сумку из багажника. Мы прошли школьную калитку, держась за руки, миновав толпу разновозрастных студентов. Зеленая ржавая калитка казалось входом в тюрьму. Кошмар пятого года начался.

— Привет, красотка Джесс!

— Привет!

Я оглядывалась в поисках знакомых лиц, и чтобы не быть невежливой, отвечала на приветствия тех, кого никогда не знала.Наверняка в мое отсутствие Беа завела новых друзей. Я уже забыла, насколько разношерстной может быть школьная толпа в моем времени: группа папенькиных сынков, одетых с иголочки — в накрахмаленные рубашки и строгие костюмы, заядлые металлисты, покрытые пирсингом и шипами, группа заучек, и наконец, группа нормальных,к которой принадлежала и я, или, по крайней мере, принадлежала раньше — сейчас мое место среди чудиков.

Я увидела страстно целующуюся парочку — зеленые второкурсники. Я подумала о школе 43го, где все носили одинаковую одежду, и парни с девушками даже не смели смотреть друг другу в глаза. Я не смогла сдержать улыбку, вспомнив как Марко меня ругал, когда я заговорила с одноклассником. Я обратила внимание, что у многих девушек фирменные сумки и туфли. Парни носили рюкзаки Eastpak на одном плече, и абсолютно все, и парни и девушки, пялились в новенькие ай-фоны, все курили, чтобы казаться круче и старше. У меня закружилась голова, и я не могла перестать сравнивать прошлое с настоящим.Так же было и в прошлом году, когда в ноябре я вернулась в свой мир: я не могла выносить школу. Этот шум, бесстыдно обнимающиеся парочки, мат, обидные слова профессорам и дурацкие выходки... я надеялась, пройдет лето, и станет лучше. Не стало. Я еще сильнее сжала руку Маттео, который вел меня к дверям школы.

— Подожди минутку, пожалуйста.

— Что с тобой, Джесс? Тебе нехорошо?

Происходило того, чего я так боялась: резкое возвращение в школьную действительность наводило на меня ужас. Вся эта болтовня во дворе глухо отдавалась в голове:

— Пупсик, пойдем займем очередь!

— Сэм, посмотри, какое гламурное пальтецо я себе прикупила — по сууперскидке!

— Надеюсь, эта грымза по искусству сменила школу, я не смогу выносить ее еще год!

Я кивнула Маттео, чтобы мы шли дальше: неподалеку я увидела группу наших друзей. Узнала Уго, классного выскочку, типа с первой парты со всегда поднятой рукой, чуть в отдалении от остальных, с книгой в руках — наверняка математика для продвинутых.

— Ребята, привет! — поздоровался Маттео.

Все повернулись к нам. Маттео оставил меня, чтобы поздороваться с друзьями, а меня чуть не задушила в объятиях Мартина.

— Привет, моя ты дурочка! Где ты пропадала столько времени?

Я не успела ответить ей, как на меня набросились все остальные. Я должна была сдержаться, чтобы не оттолкнуть их — я никак не могла заново привыкнуть к проявлению внимания, хотя все очень сердечно меня встречали.

Я почувствовала себя виноватой, я действительно не давала о себе знать много времени. Может, я перегнула палку, но с тех пор, как я занялась поисками Андреа, я написала на своей стене в фейсбуке, что буду недоступна вплоть до следующего учебного года. Друзья отправляли мне кучу сообщений — спрашивали, как дела, но я никому не отвечала.

— Простите, я была так занята все это время...

Мартина, которая, казалось, поначалу обиделась на меня, улыбнулась и снова заграбастала в объятия.

— Солнце, я по тебе так скучала! Я отправила тебе кучу смс, сообщений в фейсбуке, писала на почту, а ты ответила мне всего один раз!

Я улыбнулась, не зная, что сказать.

— Посмотри, — Мартина показала мне свои балетки, усыпанные стразами, — последний писк! Купила в Нью-Йорке! Если бы ты видела остальные покупки! Я привезла тебе сувенирчик, даже если ты и не заслуживаешь... потом, в классе отдам.

Я была рада увидеться со своими друзьями, я по ним так соскучилась. Джон и Мануэл передавали друг другу что-то подозрительно похожее на косяк.

— Что вы делаете? Это что, косяк? — переспросила я в шоке.

Они засмеялись.

— Джесс, куколка, ты что-нибудь слышала про Drum? (предположительно — марка электронных сигарет). Обычные сигареты уже не модно курить, сама знаешь, сколько стоят! (пачка сигарет стоит около 5 евро).

Вот дура, я и забыла. Я все еще никак не могла забыть трубку, которую курил папа Франческо в прошлом.

— Вот интересно, — вроде бы шутя спросил Мануэл, подмигнув мне, — где ты жила все это время, Джесс?

Впервые я почувствовала себя так, словно бы ничего и не происходило: я улыбалась лучшей подруге, и с нашими друзьями я чувствовала себя хорошо, первоначальное ощущение потерянности куда-то исчезло. Я поздоровалась с остальными в классе, посердечнее — с друзьями Маттео, потом вернулась к Марти и приятелям.

Джон рассказывал, как провел вечер на дискотеке, куда был приглашен известный DJ. Я притворилась, что мне интересно: мне только и оставалось, что притворяться прежней Джессикой, даже если это было нелегко. Надеть красное платье с темными балетками в тон сумке — это большой шаг вперед: еще какое-то время назад провести даже десять минут у шкафа за подбором одежды казалось мне бесполезной тратой времени. Я даже и подумать не могла о том, что раньше выбирала наряды часами! Когда прозвенел звонок, все понеслись по лестнице, сшибая уборщиков, напрасно призывавших к порядку.

— Второй этаж, ребята! — закричал Мануэл.

Пока все бежали, я спокойно спустилась и пришла в класс последней.Я хотела сесть рядом с Маттео, но когда зашла, то увидела, что место с Маттео уже занял его лучший друг Карло. Мартине удалось занять предпоследнюю парту в правом ряду, и я села с ней. Томас и Мануэл сзади нас приветствовали друг друга с воплями: "Дай пять!". Маттео, сидя в противоположном ряду, кивнул мне и улыбнулся. Мартина толкнула меня в бок.

— Вы что, все еще вместе? Расскажи мне все news!

— Откуда ты про нас знаешь? — растерянно спросила я.

— Ай, милая, все болтают! Он написал в Фейсбуке, понеслось дальше, и мы узнали. Было бы лучше, если бы ты рассказала нам сама.

— Как... Маттео написал в фейсбуке, что мы встречаемся?

Мне не нравился факт, что все были в курсе моей личной жизни, потому что Маттео что-то написал в интернете.

— Ты что, недовольна, Джесс? — вмешался в наш разговор Мануэл.

Я натянуто улыбнулась. Я ненавидела, когда лезли в мои личные дела. В прошлом никто не посмел бы даже спросить о чем-то подобном.

— Нам хорошо вместе, — просто ответила я.

Друзья засыпали меня вопросами: я должна была им рассказать, почему мы стали встречаться, как прошло первое свидание, и как у нас вообще дела. Пока я говорила, я не могла оторвать глаз от Маттео: мой парень болтал со своими друзьями — неразлучной троицей — Карло, Флавией и Лючией, которые исподтишка кидали на нас хитрые взгляды. Дурочку Флавию я не выносила, Беатриче рассказала мне, что та даже как-то пробовала флиртовать с Клаудио. Если она только посмеет выкинуть подобное с Маттео...

— По-моему, они нас обсуждают! — шепнула Мартина мне в ухо. — Кто знает, что он им говорит!

— Да ну, Маттео никогда не скажет ничего плохого!

Мартина пожала плечами.

— Как скажешь... объясни-ка мне, дорогая, чем ты занималась все это время?

Я на секунду запаниковала. Что придумать?

— У нас с Маттео... был очень беспокойный период. Мне пришлось проводить с ним все свое время...

— Если бы ты захотела, я мог бы тебя утешить! — подмигнул мне Джон.

Он стал настоящим красавчиком, сильно вытянулся с того момента, как я его видела в последний раз. Ему осталось только повзрослеть, он слишком увлекался видеоиграми и лип к каждой девушке, попадавшей в его поле зрения. Маттео звал его каторжником, как и всех остальных, впрочем, это прозвище приклеилось к Джону из-за чересчур высоко поднятых гелем волос.

Когда зашла преподавательница, я снова почувствовала головокружение. Никто не поднялся, чтобы поприветствовать ее, почти никто не прекратил болтать, чтобы позволить учительнице говорить. Кто-то швырялся бумажными шариками, кто-то играл в игрушки на сотовом, кто-то обсуждал футбольный матч, а кто-то, как Мартина, освежал макияж.

— Ну же, Джесс! — прошептала Мартина, протягивая мне помаду. — Что с тобой случилось сегодня утром, у тебя не было времени, чтобы накраситься?

Я не ответила, и позволила Мартине накрасить мне губы. Сама я уже очень много времени не красилась.

— У тебя сильно секутся волосы, тебе нужно к парикмахеру! — Мартина шутливо подняла глаза к небу. — Посмотри, во что ты превратилась без меня!

Я радостно улыбнулась. Так здорово, что ее самые большие переживания — это помада и сухие волосы. Может, мне станет лучше, если я буду проводить время со своими друзьями, отвлекусь хотя бы.

Мартина засунула косметику в сумку, и пошарив рукой во внутреннем кармане, вытащила мне маленький пакетик.

— Вот, это подарок, который я привезла тебе из Нью-Йорка!

Не понимая толком, что это может быть, я открыла пакетик: подводка для глаз. Мартина довольно улыбалась.

— Черная переливающаяся подводка, с позолоченными стразиками, помнишь, мы месяцами ее искали?

— Спасибо! — я попыталась притвориться счастливой. — Классная вещь!

Я положила подарок в карман, и чмокнула Мартину в щеку. Я не понимала, какая разница, какого цвета стразики.

Учительница истории тем временем рассказывала о программе, по которой мы будем заниматься весь год. Она была новенькой: женщина средних лет в темном костюме и фиолетовых босоножках. Она казалась симпатичной, несмотря на то, что даже я понимала, что такой наряд не совсем не в тон, и ей не идет.

— Мы будем изучать тоталитаризм и Вторую Мировую...

Я непроизвольно выпрямилась при этих словах. Мартина рядом со мной зевала каждые пять минут. Никто не слушал преподавательницу.

— Проф, я в туалет, — заявил Карло, даже не спросив разрешения.

Учительница неодобрительно посмотрела на него и вернулась к рассказу о программе.

— Как я вам уже говорила, Вторая Мировая — очень сложная тема, сопротивление достигает кульминации...

Сопротивление. Как же странно звучит это слово. Я мысленно повторила несколько раз, пытаясь вникнуть в смысл. Да, именно так это называли. Я перестала слушать: перед моими глазами проносились эвакуация, атаки союзников, облавы немцев...

Я подняла глаза и увидела на стене фотографии Дуче и Короля, а мои одноклассники были одеты по форме Юных Итальянок и от Балилла, белая рубашка с черным бантом, на девушках — строгие юбки, брошки с образом Дуче на груди, парни в бермудах и носках до колен...

Я почувствовала, как кто-то толкает меня в плечо.

— Джесс, дай дневник, — прошептал Мануэл.

У меня кружилась голова и ,как сумасшедшее, билось сердце. Как только Карло вернулся, я спросив разрешения, прошла в туалет. Ноги меня не держали. Когда я прошла мимо толстой ворчливой уборщицы, она оторвалась от кроссвордов и презрительно посмотрела на меня. Ничего не сказала. Я ожидала комментария типа: "Разве так ходят в школу? Прикройся, бесстыжая, ты же голая!" Когда я опустила глаза, чтобы посмотреть на себя, то увидела, что длина платья была ниже колен, да и выреза почти не было. Я подошла к умывальникам с грязными заляпанными зеркалами. "Можно было вымыть хотя бы в первый день", — подумала я. Дверь в туалет скрипела, как всегда. Пока я безуспешно пыталась закрыть щеколду, я внезапно почувствовала еще большую головную боль, и оперлась о стену. Меня стошнило от мерзкого запаха канализации. Хорошо, хоть в туалет.

Я подбежала к ближайшей раковине. Умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало: под глазами растекались черные круги, и помада практически стерлась. Я снова умылась и вспомнила о подарке Мартины, лежащем в кармане. Может быть, удастся хоть как-то исправить мой плачевный вид. Но как только я раскрутила карандаш и взглянула в зеркало, на какое-то мгновение я увидела другие глаза: теплые, орехового цвета, чуть поменьше моих, с более пушистыми ресницами. Я сходила с ума или...?

Я вернулась в туалет, но не успела зайти в кабинку, как под ногами начала дрожать земля — я чувствовала себя утлой лодочкой, борящейся со штормом, с волнами выше стен, налетающими на тебя, заставляющими терять равновесие. Я упала на пол и почувствовала боль — опустила глаза: разодрала колено до крови... подо мной вместо обшарпанной голубой плитки туалета была земля, грязь и камешки. Я зажмурилась... а открыв глаза, увидела рушащиеся стены, окна, рассыпающиеся на осколки, вместо школьных раковин я увидела окопную стену. Я больше не была в школе, а находилась на возвышении — среди огромных камней и кустарников. Я чуствовала запах сосен, моя одежда была грязной... а внизу сумасшедшая толпа бежала во все стороны, надеясь спрятаться среди деревьев. Я не знала, что делать. За баррикадой из мешков несколько мужчин обсуждали ситуацию.

— Мы потеряли восточный сектор лагеря, — сказал один из них, я видела его высокие темные сапоги.Как и у всех остальных, у него на голове была дурацкая черная шапочка.

Небо надо мной затянуло тучами. Я услышала звук выстрелов. Неужели в меня стреляют?Испуганная, я попыталась прикрыться, не зная, что делать, не зная, где была, как вдруг услышала, что кто-то меня зовет:

— Джесс, беги сюда, здесь безопасно!

От стены из мешков отделился высокий крепкий мужчина, он махал мне рукой, призывая бежать к нему. Его лицо было скрыто маской.

— Черт возьми, ты сошла с ума?

Я спряталась за баррикаду, в нас летело все больше снарядов, но, кажется, мы хорошо укрылись. Рядом с нами укрылись и другие, вооруженные, мы оставили за собой разоренный лагерь.

— О черт, они нас раскрыли! Отступаем!

Парень в маске велел мне подняться и позвал за собой.

— Отступаем! Отступаем! — слышалось отовсюду.

Мы решили спрятаться за обломками.

— Девять двадцать три, отступаем! — продолжала слышать я.

9.23? Слишком поздно, я давно должна быть в классе! Где же мой класс? Я остановилась на минутку: да что я вообще говорю? Я ничего не понимала. Мужчина передо мной снял черный платок. Я выдохнула: он возмужал, стал крепче, увереннее, сильнее с того момента, как я его видела в последний раз. Я сразу же узнала его.

— Марко, где мы? Что вообще происходит?

— Джессика, мы должны уходить!

Я ничего больше не понимала. Я растянулась на земле, по лицу текли капельки пота, я ничего не различала. Я протянула руку, чтобы ощупать его лицо. Я потрогала его волосы, гладкие и мягкие.

— Джесс, учительница злится!

— Да, конечно, бежим!

— Мы не можем сбежать с урока! — услышала я крик.

Если мы не можем бежать, нас убьют. Застрелят. В ужасе я открыла глаза.

Валерия стояла передо мной на коленях, я села на пол.

— Мы спасены, — облегченно выдохнула я, взглянув на свежевыкрашенный потолок туалета.

Валерия зло посмотрела на меня.

— Пойдем, тебя нет уже полчаса. Проф начинает беситься.

Я только улыбнулась. Любой выговор лучше пули.

Я вернулась в класс, выслушала недовольные нравоучения от учительницы, села на место — под понимающими взглядами друзей. Маттео повернулся ко мне и подмигнул. "Черт бы побрал это Сопротивление" — подумала я. Одна лишь мысль о нем вызвала этот кошмар. Когда я поднялась, чтобы поднять стерку, то увидела, что мое колено все еще кровоточило, и было грязным.

Мой герой

— Беа, сюда!

Выстрелы были настолько сильными, что я ничего, кроме них, не слышала. Я следовала за братом и даже не знала, куда. Я боялась, с Андреа мне всегда было намного спокойнее, но и Марко, даже если и не был официально в нашем движении, стал настоящим партизаном. Мы бежали по холоду, стараясь, чтобы нас не увидели, в то время как выстрелы продолжали изрешечивать наше бывшее убежище.

— К лагерю, быстро! А потом мы спрячемся в лесу!

— А если нас там ждет засада?

Я старалась не раскисать и старалась не споткнуться, лавируя между телами и обломками. Теперь я поняла записку Алекса: он хотел предупредить об атаке. "Любовная записка", — сказала тогда Мария. "Как я могла быть такой глупой!"— злилась я на себя. Только сейчас я поняла, что Алекс подверг опасности свою жизнь, чтобы предупредить меня, чтобы послать записку, которую я порвала не глядя.

— На землю! — закричал Марко, и я услышала взрыв за нашими спинами. Марко не отпускал мою руку, он попросту тащил меня за собой.

Мы неслись как безумные, кусты царапали нам ноги и руки, в легких не хватало воздуха. Медсестринские тапочки не подходили для подобного бега, да и халат, доходящий до колен, мешал, я сняла его свободной рукой. Сделав еще один поворот, мы попали в лагерь моих братьев.

— Жди, не шевелись! — приказал Марко, отпустив мою руку. — Мне надо кое-что забрать. Я попыталась спрятаться в кустах, но белый сестринский халат все-таки мешал.Мужчины, бежавшие мимо, кричали, чтобы я присоединилась к ним, а я отвечала: "Не могу! Мой брат в лагере!"

Я не могла оставить его, даже если он уже неизвестно сколько торчал в укрытии партизан, чтобы забрать неизвестно что. Я не понимала, что происходит: Марко вытащил меня из приемного покоя — потому что узнал о грядущей атаке, но сейчас все бежали и из партизанского лагеря. Ко мне подбежал Эцио, товарищ Андреа. Он был ранен в голову, по лбу текла кровь.У Эцио был автомат, он осторожно оглядывался вокруг.

— Немцы, немцы на подходе, Беа, нам надо бежать! Марко спасется сам, вот увидишь!

— Мы не можем вернуться в медицинский лагерь, там атака!

— Они сейчас будут здесь, Беа! Побежали!

Я сглотнула противный ком в горле. Одна только мысль, что придется оставить Марко заставляла морщиться от внезапной боли, но страх, что немцы близко, оказался сильнее: я побежала за Эцио в лес, куда немцы наверняка не сунутся, так как не знают территорию. Краем глаза я видела, как они атаковали лагерь, видела, как открыли пальбу из автоматов. Я спряталась за старым проржавевшим грузовиком и остановилась, чтобы перевести дыхание. Я видела рядом бесчувственное тело, услышала и выстрелы поблизости... и еще один человек рухнул как подкошенный. Я осмотрелась. Где Эцио? Я потеряюсь без него.

Я сглотнула и спряталась под грузовик — я услышала шаги рядом с собой, я старалась не шуметь, я старалась не дышать. Кто бы ни стрелял, если он меня увидит, если я начну убегать, то он будет меня преследовать. Моя единственная надежда на то, что этот кто-то уйдет. Я старалась лежать неподвижно бесконечно много времени, пока наконец не услышала, что шаги стихли, и меня окружала лишь тишина. Неужели этот кто-то ушел? Я выползла из-под грузовика и остановилась: я услышала шум за плечами. О черт, меня все-таки нашли. Я повернулась: солдат злобно усмехался мне в лицо. У него были кривые желтые зубы, лицо рассекал неровный толстый шрам — от маленьких глаз и мясистого носа аж до тонких бледных губ. Я ужаснулась, и от страха я не могла даже пошевелиться. Я не слышала ничего, кроме неровного дыхания моей смерти.

— Кто это тут у нас?... — спросил солдат с сильным немецким акцентом. — Медсестричка, которая пыталась убежать. И чего ты боишься? С нами тебе будет хорошо.

Я больше не слышала ни шагов, ни выстрелов — те, кто были в лагере, смогли сбежать.

За солдатом, который меня нашел, появился кто-то еще.

— Ким, оставь нас, — приказал этот человек. А я видела только злобную ухмылку желтозубого.

— Пошли к нам, — приказал этот первый, жестом велел мне повернуться, ткнул автомат в спину и повел в палатку, которая находилась недалеко.­

Я знала, что меня ждет внутри, я знала, что со мной будет, если я попытаюсь сбежать. Конечно, лучше получить пулю между лопаток, чем остаться наедине с этим отвратительным мужчиной, чтобы закончить жизнь так же, но у меня не хватило смелости сопротивляться. Я зашла в палатку — там не было света, да и солдат сразу же задернул полог. Я задрожала, когда немец ко мне приблизился. Все. Мне конец. Вся жизнь пронеслась перед глазами, и вдруг мне стало спокойно. Между картинками-воспоминаниями, где я-малышка играю с братьями, влезло чужое изображение. Это была она. И она не казалась сном, наоборот, я видела ее как нельзя четче.

— Чего ты замерла, Беа, действуй! — велела мне Джессика строгим голосом. Я видела ее перед собой, вместо этого ужасного солдата. Она что, ангел, явившийся спасти меня?

— Сопротивляйся, ты не можешь умереть вот так!

Она была права, мне стоит к ней прислушаться. Джессика исчезла, и я увидела перед глазами фигуру немца. Я собралась с духом, и врезала солдату между ног. Мужчина заорал и упал на землю, из рук у него вывалился автомат. Я побежала к выходу, но он успел схватить меня за руку.

— Глупая шлюшка, ты ответишь за это!

Он бросил меня на землю, и придавил своим грузным телом. Я плюнула ему в лицо, а он отвесил оплеуху такой силы, что я ударилась головой о камень. Как я могу сопротивляться? Он же слишком силен! Я вздохнула. А вот сейчас и правда все.

— Не трогай ее! — внезапно раздался какой-то голос. Я открыла глаза.

— Подними руки и медленно слезай с нее! Беа, что он тебе сделал?

Солдат послушался и слез с меня, а у меня кружилась голова. Мне потребовалось какое-то время, чтобы встать. Я ничего не понимала. В палатке не было света, чтобы я могла разглядеть говорившего. Я была слишком подавлена, чтобы узнать моего спасителя. Неужели это Андреа меня спас?

Я видела в полумраке, как поднимался мой мучитель — с руками на затылке.

— Лейтенант Шмидт, — продолжал насмехаться мой спаситель. — Вы хотите, чтобы Вас считали перебежчиком?

Я воспряла духом! Как я могла не узнать его? Это же Алекс наставил на того солдата ружье!

— Уйдите от нее, комендант, — продолжал приказывать солдату Алекс.

Я спасена.

— Я не ожидал от Вас подобного. Придется доложить начальству.

— В этом нет необходимости!

Я услышала выстрел, и увидела, как мой мучитель упал на землю. Я не ожидала подобного от Алекса: он убил вышестоящего над ним, чтобы спасти меня. Я подбежала к нему, обняла, и горько заплакала.

— Записка...— еле слышно прошептала я. — Мне так жаль...

Алекс закрыл мне рот рукой, обнял меня и поцеловал. Я забыла про все свои предрассудки, забыла про труп лежавшего рядом солдата, и поцеловала Алекса в ответ.

Эдуардо?

Я была с Маттео на вилла Боргезе, мы растянулись на траве и наслаждались последним сентябрьским солнцем.

— Один из последних дней, когда можно ничего не делать... — выдохнул Маттео и зажег сигарету.

— Как тебе первые школьные дни? — спросила я его.— Знаешь, я подумала, а что,если мы сядем вместе?

— Но ты же пять лет сидишь с Мартиной! И еще, извини, мне за партой нужен кто-то умнее меня.

Это полезно.

Он мог бы промолчать, а я разозлилась.

— И еще, почему ты даже не подошел ко мне на перемене? После всего, что со мной случилось!

Маттео поднял глаза к небу.

— Джесс, вокруг тебя все крутились! Особенно после того, как Валерия сказала, что в туалете ты была в обмороке. Я не хотел надоедать.

— И тебе было наплевать, как я себя чувствую?

— Но с тобой же все в порядке? Тебе же не было плохо, да? Сигарету?

Я отвернулась от него и засмеялась нервным смехом. Я себя хорошо чувствовала? Я себя хорошо чувствовала в этот период, когда он был единственным, кто действительно знал, что со мной происходило?

Я надела кофту — задул холодный ветер. Маттео рассматривал свои ногти, заходящее солнце делало его еще красивее. "Он должен просто повзрослеть" — подумала я, в остальном все в порядке — Маттео не был ни эгоистом, ни слащавым красавчиком. Конечно, я никогда не была в него влюблена, да и не ожидала, что встречу кого-то, похожего на парней из прошлого. Как Андреа, например. Я скрестила ноги и посмотрела на ранку на колене. Ее видела только я или она была реальной? Я не могла больше различать видения и реальность.

— Может, мне заклеить колено пластырем? — спросила я у Маттео.

— Это же царапина!

Может, я расцарапала ногу, упав в туалете в школе. Это странно, что ранка была похожа на ранку из моего видения.Я надеялась, что мне привиделся реальный эпизод из прошлого, и что Беа спаслась. Вернувшись в класс, я думала только о ней. Я мысленно разговаривала с ней и умоляла ее спастись, сопротивляться. Я должна была ее спасти.

— Джесс, иди ко мне.

Маттео помог мне устроиться у него на груди, несмотря на то, что дымил мне в лицо.

— Учитель латинского симпатичный, правда?

Я улыбнулась. Учителем был мужчина под сорок с наполовину седыми волосами, в первый день преподаватель пришел в рубашке с коротким рукавом, в черно-розово-зеленую полоску.

— Историчка молодец, — добавил Маттео после нескольких минут молчания. Затем он стал играть с моими темными очками RayBan, их купила Беатриче.

— Мне не нравятся твои очки.

— Без разницы. Отдай их мне.

Когда мы болтали, у Маттео зазвонил телефон. Он отошел от меня, чтобы ответить, и висел на телефоне больше пятнадцати минут. Наверняка одна из его подружек.

— Ты же проводишь время со мной, — сказала я Маттео, когда тот вернулся. — Не мог попросить перезвонить?

Маттео поднял бровь.

— Почему?

Я была потрясена. Может, я веду себя с ним слишком жестко, может, в действительности он совсем другой. И кроме того, я — первая девушка, с которой он начал встречаться.

— Послушай, Маттео, если вдруг в школе, в классе я почувствую себя плохо, ты можешь мне помочь? Именно ты? Ты единственный, кому я доверяю, и кто знает, что со мной происходит.

Маттео пожал плечами.

— Если хочешь...

"Если хочешь" — повторила я мысленно. Я начинала терять терпение. Маттео должен был понять, что все, что со мной происходит — серьезно, а ведет себя как избалованный ребенок. Если я просила его помочь мне, значит, я в нем нуждалась.

— Послушай, Эдуардо, — начала я, а потом в ужасе сама себе закрыла рот.

Маттео с подозрением на меня посмотрел.

— Как-как ты меня назвала?

О черт, что же я сказала! На мгновение мне и правда показалось, что вместо Маттео со мной Эдуардо. Я увидела, как он скрестил ноги, увидела его тонкие усики, смуглое лицо, внимательный и понимающий взгляд. Как я могла спутать с ним Маттео? Я не могла скучать по Эдуардо, я забыла его уже через несколько недель, вернувшись в свое время. Да, мы провели вместе несколько приятных мгновений, и все. Я даже не знала, что с ним стало.

Маттео покраснел, кажется, разозлился. Я взяла его за руку, но он резко вырвался от меня.

— Прости, я не хотела!

— Мне пора, через двадцать минут мы собираемся играть в футбол.

Он поднял свои вещи с земли и отвернулся от меня. Я даже не думала, что Маттео такой гордый.

— И ... ты даже меня не проводишь?

— Попроси своего Эдуардо!

— Маттео, прости меня, я не знаю, что на меня нашло!

— И не ищи меня, Джессика. Я сам позвоню тебе, когда успокоюсь.

Я смотрела, как Маттео уходил, и все думала: что на меня нашло? Я не могла осуждать его, никому не понравится, если его называют именем другого. Теперь Маттео будет думать, что я влюбилась в Эдуардо. Он никогда меня не поймет.Как и я не пойму, почему у меня вырвалось именно это имя.

Отличная идея

Я выкинула окровавленные перчатки и сорвала с лица маску.

— Проклятие, — пробормотала я.

— Пусть Леонардо уберет его, у нас и так много работы, — велела доктор Росси. До войны она работала в госпитале, наверняка в эти годы она видела столько смертей, что уже привыкла. А я нет, я работала в операционной несколько недель, и каждая смерть приводила меня в отчаяние. Я почувстовала слезы на щеках, и собиралась уйти, но доктор меня позвала.

— В этом нет твоей вины, милая. Мы сделали все возможное.

— Если бы у нас было все нужное...

После атаки мы должны были реорганизовать и уменьшить операционные, не хватало ни инструментов, ни лекарств. Мы пытались помогать раненым и были деморализованы — мы не могли смотреть, как умирают люди, в то время как мы сами почти ничего не могли сделать для их спасения. Мне все-таки надо было уехать с Эдуардо. Швейцария не так уж далеко, а он хороший парень. Он уехал через несколько недель после моего возвращения в прошлое, жаловался, что я стала с ним холодна, а что я могла сделать? Это у Джесссики были с ним отношения, не у меня. Я попросила Леонардо убрать труп, вернулась в свою палатку и упала на кровать. Я поспала несколько часов, а когда проснулась, то увидела, что Мария еще не вернулась. Я была совсем одна. У меня не было часов, чтобы следить за временем, но по заходящему солнцу я поняла, что скоро появится Алекс. Я зажгла масляную лампу, наклонилась и вытащила свою сумку. Я вынула конверт с осколками зеркала и рассыпала его на пол. Их было очень много, понадобится невероятное количество времени, чтобы все правильно склеить, но я решила: склею зеркало и исчезну. Куда там Эдуардо со своей Швейцарией!

Я взяла клей, который купила на черном рынке. Я разложила на полу осколки зеркала и стала внимательно складывать их, один к одному. Два больших осколка размером с мою ладонь не состыковывались. Я вздохнула. Больше двадцати минут я собирала паззл, прежде чем понять, насколько это безнадежно.

— Я никогда не закончу, — буркнула я, перед тем как начать готовиться к свиданию, — может, попросить кого-то о помощи...

Я все сложила. Мне надо было попытаться.

Через полчаса я встречалась в лесу с Алексом, мы уселись на поваленный ствол дерева. Я надела штаны, чтобы чувствовать себя удобнее и чтобы скрыть царапины, а Алекс посмеивался, глядя на мой необычный наряд. Когда он меня спас, я поняла, насколько была ему дорога, но я решила, что не поддамся, я не дура Джессика.

— Отодвинься, ты придвигаешься каждый раз, когда я задумываюсь!

Алекс надулся, он казался разочарованным. В штатском у него был совсем другой вид.

На нем были шорты и белая рубашка, на которой не хватало первых пуговиц. Алекс положил на землю автомат, он всегда носил его с собой. Я нервничала, когда видела оружие у него на поясе, и в то же время именно оружие делало его чертовски привлекательным.

— Я думал, ты хоть немного изменила свое отношение ко мне... Я спас тебе жизнь, — горько сказал Алекс.

— Тебе было недостаточно благодарности? — немного высокомерно ответила я. Если я что-то и выучила в будущем, так это тот факт, что парни всегда забивают себе голову ерундой.

— Ты могла бы и не огрызаться, по крайней мере со мной.

Я улыбнулась.

— Почему ты не ушла, когда я предупредил тебя об атаке? Ты побежала прямо военным в лапы, как тебе только такое в голову пришло?

Алекс укоризненно покачал головой: да, голос выдавал в нем военного, но он выглядел таким...нормальным, сидя на поваленном дереве с травинкой в зубах.

— Я не понимаю немецкого.

— А почему тогда ты утверждала, что знаешь его? В первые месяцы...

Кавардак, который создала Джессика. Может, она соврала, что знает немецкий, чтобы быть более интересной в его глазах.

— Я слишком давно не практикуюсь, уже все забыла.

В любом случае, Алекс был прав. Мне стоило просто поблагодарить его, и все, но одна идея все никак не выходила у меня из головы.

— Ты правда хочешь мне помочь? Помоги мне с этим.

Я вытащила пластиковый конверт, и показала ему осколки зеркала, которые были внутри. Алекс ничего не понял, он с любопытством посмотрел на меня.

— И что я должен сделать?

— Это паззл!

— Ты и правда какая-то странная? Мы что, будем сейчас собирать паззлы!

Хороший вопрос. Я ответила первое, что мне пришло в голову.

— Это мое зеркало, оно разбилось. Знаешь, разбитое зеркало сулит несчастья, и поэтому нам нужно его собрать.

В действительности я не особо и соврала: я всегда верила в приметы, и в последнее время моя жизнь становилась все хуже с каждым днем. Алекс засмеялся.

— Ну и ну! Я помогу тебе с твоим паззлом, если это сделает тебя счастливой.

"Значит, почти готово" — подумала я.

Невыполнимый поиск

— Ты сошла с ума, Джесс, — буркнул Алессандро, щелкнув меня по лбу. Я подняла глаза от тяжеленного телефонного справочника и показала ему язык.

— Рано или поздно я найду то, что ищу.

— Ты два месяца роешься в этом справочнике и все еще застряла на букве С. Тебе что, делать нечего?

— Я же говорила тебе, что ищу людей. Одного человека я уже нашла.

Я посмотрела на брата: черная обтягивающая безрукавка с логотипом Армани на груди, капельки пота на лбу, вьющиеся от влаги волосы.

— Ходил в зал?

— Ага, — Алессандро продемонстрировал бицепсы. — Вот увидишь, еще немного, и девчонки будут падать к моим ногам.

— Конечно. А если ты немедленно не примешь душ, то сразишь их запахом пота.

Брат помчался в душ, кинув на мою кровать грязную спортивную кофту.

А я снова зарылась в справочник. Я хотела найти Марко и поговорить с ним. Ему должно быть около восьмидесяти, если он еще жив. Я не нашла никого под фамилией Феррарис, ни одного Марко. Он наверняка сменил фамилию. Сначала я стала искать всех Марко, начиная с первой страницы. Я проверяла в интернете данные каждого, и, в общем, если это был возможный кандидат — я звонила. До сегодняшнего дня я позвонила всего троим, и узнала, что один родился во Франции, второму было 54 года, а третий всю жизнь прожил на Сицилии. Это просто безнадежно, я даже не была уверена, сумею ли довести до конца свои поиски. И мне надо начать носить очки, чтобы не ослепнуть, разбирая микроскопические строчки.

Мама зашла в мою комнату с телефоном в руке, я сразу же закрыла справочник и спрятала его за спину.

— Милая, ты занимаешься? Тебя Мартина.

— Спасибо, мам.

— А, дорогая, в понедельник придут рабочие делать ремонт в твоей комнате, как ты и просила. Сними все постеры со стен, которые оставишь, они выкинут.

— Хорошо, спасибо.

Я взяла трубку и подождала, пока мама соберет грязную одежду Алессандро. Голос Мартины чуть не разорвал уши.

— Джесс, за...нка ты такая, как дела?

Я шлепнулась на кровать.

— Я... в общем, я накосячила с Маттео.

Я рассказала Мартине о том, что произошло несколько дней назад.

— Бедняжечка, представляю, каково ему!

— Он со мной уже три дня не разговаривает, это нормально, по-твоему?

— Ты в школе не появляешься три дня, вот это ненормально...Из-за него?

На следующий день после того, как я спорола косяк, Маттео в школе не сказал мне ни слова. Делал вид, что мы не знаем друг друга, как только я пыталась приблизиться. Я даже подослала к нему Мануэла — тот сказал, что, по словам Маттео, у нас с ним нет проблем. А Мартине я ответила, что нехорошо себя чувствовала в эти дни.

— Посмотри, если он будет обижать тебя, то мы сделаем с его скутером тоже, что сделали с Клаудио!

— Клаудио? А причем здесь Клаудио?

Мартина рассказала мне, что они с Беа — Мартина думала, что со мной — из мести поцарапали мотоцикл Клаудио.

— Из мести! Ты больная!

— Джесс, ты же со мной была в тот день, помнишь? Тогда мы обе больные... разве ты не помнишь?

Бда... рано или поздно я пойму, что же все-таки с тобой происходит. А кто это — Эдуардо?

Я увидела Эдуардо сидящим на кровати рядом со мной, увидела, как он смотрит на меня — с нежностью, лаской, как протягивает руку, чтобы погладить мне щеку. Он и правда очень похож на Маттео, даже если у Маттео губы полнее, цвет глаз насыщеннее и сам он (Маттео) выше. Но у Эдуардо имелось очарование, какого нет и в помине у современных парней.

— Джесс, ау, ты здесь? — разозлилась Марти на том конце провода.

Эдуардо испарился.

— Ой... наверное, какие-то проблемы на линии. Эдуардо... Эдуардо — моя первая любовь.

Мартина разочарованно вздохнула.

— Ты никогда мне не рассказывала. Я думала, мы доверяем друг другу.

— Это было бог знает сколько лет назад.

Чтобы отвлечься от воспоминаний, я спросила Мартину, как у нее дела с Джованни. Я все никак не могла понять, как она может каждую неделю менять парней. Ей еще не надоело?

— Ну, дела идут.

Я вздохнула: сейчас подруга начнет распространяться об их отношениях, об ее мечтах и разочарованиях, у меня не было настроения выслушивать ее каждый раз почти одинаковый рассказ, я положила телефон рядом, открыла справочник и вернулась к тому месту, откуда прервалась. Марко. Еще один кандидат.

... — Я сказала ему, что он должен попросить у меня прощения, он разозлился и свалил...— продолжала Мартина. — Эй, Джесс, ты тут? Ты слушаешь?

Я быстро схватила трубку.

— Да слушаю, слушаю! Вот мудак! И с такими парнями мы должны встречаться!

— Ну да, потом я тебе поподробнее расскажу. Завтра пойдем танцевать, если опять начнешь отказываться, я вытащу тебя силой!

В этот момент мама открыла дверь в комнату и сказала, что стол накрыт. Из кухни доносились вкусные запахи — жаркое.

— Марти, мне пора. На счет завтрашнего вечера не знаю, мне не хочется никуда идти.

— Я сказала тебе, что никакие отмазки не прокатят!

— И еще... что мне делать с Маттео? Все говорят, не придавать этому такого значения, я ошиблась, знаю, он должен меня простить!

Я поняла, что с тех пор, как я вернулась в настоящее, я впервые потеряла голову из-за парня. Я могла неделями не общаться с подругами, но отсутствие новостей от Маттео в течение нескольких дней заставляет меня чувствовать себя очень одинокой.

— Поговори с ним, Джесс! Объясни, что произошло, скажи, что этого больше не повторится. А заодно подумай, что сделать, чтобы он тебя простил.

Я поблагодарила Мартину за совет, отключилась и пошла ужинать с родными. Но весь вечер я не думала о Маттео, у меня из головы не выходил привидевшийся Эдуардо на моей кровати.

На следующий день я отложила на несколько часов свои поиски, и занялась комнатой:меня бесил розово-карамельный цвет стен и все дурацкие постеры. Я больше не была девчонкой, пускающей слюни по звездам. Я снимала постер за постером, стараясь не повредить штукатурку за скотчем, и аккуратно складывала плакаты в коробку, где хранила памятные вещи. Если бы я очищала стены год назад, наверняка оставила бы все как есть — ведь я клеила постеры больше 10 лет, а сейчас мне было все равно.

Вечером Мартина уболтала меня сходить с ней к парикмахеру — я вышла от стилиста, подстриженная "по последнему писку моды". Мода стала мне безразлична, однако стрижка мне шла. Волосы мне подстригли "лесенкой", на глаза постоянно падала челка.

Поздним вечером Мартина не захотела слушать никаких отговорок и потащила меня танцевать — я не танцевала много месяцев или даже лет. Иногда, мы с моей семьей в прошлом включали старый проигрыватель для пластинок, и под неспешные мелодии мы танцевали с друзьями из городка.

На уличных праздниках играл оркестр, все танцевали, мне даже как-то удалось потанцевать с Алексом. Это была совсем другая музыка, разительно отличающающаяся от мелодий дискотеки, куда меня притащила Мартина. В маленьком уютном заведении на виа Либетта были и все наши друзья со школы, не было только Маттео. Ребята изменились с тех пор, как я их видела в последний раз,они постоянно пили, курили, и кто-то даже выпрашивал косяк. Даже Мартина выдула за раз четыре крепких коктейля, но алкоголь она переносила хорошо, и к концу вечера была лишь слегка захмелевшей.

Я не хотела никуда идти со своим скептическим настроем, но стоило только нам войти, как мои ноги сами пустились танцевать. Мы танцевали больше трех часов, делая редкие небольшие перерывы. Я впервые за долгое время надела облегающее платье с большим декольте, подчеркивающее бедра. Я не чувствовала себя неловко — на других девушках были ультракороткие наряды и супердлинные каблуки. Я здорово развлеклась и отвлеклась, иногда нужно ни о чем не думать.

В городке

Мы с братьями шли по тропинке, которая вела в городок. Солнце только всходило, и было еще холодно.Я шла за Марко и Андреа, одетыми в серые кофты и бермуды цвета хаки. Я брела на расстоянии нескольких метров за ними, слышала, что они разговаривали, но не могла различить о чем. Внезапно Марко остановился и повернулся ко мне.

— Ты и этот немец, — отрезал он. — Вам надо прекратить видеться. Это приказ.

Я нервно усмехнулась и посмотрела на Андреа, пробиравшегося наверх по крутой тропке.

— Я не знаю, о чем ты вообще говоришь.

Марко схватил меня за руку, и посмотрел мне в глаза. Он покраснел от злости, растрепанные волосы лезли ему в глаза.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Я говорю, прекращай.

Сейчас уже Андреа остановился, и наблюдал за нами. Я резко вырвала руку из захвата Марко.

— Я видела его всего два раза. Он помог мне. Ты не понимаешь, он спас мне жизнь! — я кричала, не осознавая того. — Если бы не он, меня бы здесь не было!

— Заткнись! Он поганый захватчик!

Марко с силой схватил меня за руки. Он почти рычал.

— Прекрати, ты перегибаешь палку! — вмешался Андреа. Он встал между нами и с силой оттолкнул брата. — Беа, с тобой все нормально?

Я могла только кивнуть. Марко вскочил на ноги и послал мне испепеляющий взгляд, но под суровым взором Андреа он не посмел ко мне приблизиться.

— Нам надо ее наказать! Она предательница, спуталась с нашим врагом!

Я скривилась. Это действительно уже слишком.

— Да как ты смеешь говорить подобное! — разозлился Андреа. Марко не стал отвечать, лишь свирепо зыркал на нас.

Да, меня видели с вражеским солдатом, я и так чувствовала себя виноватой, и мне не нужно, чтобы меня судили и чтобы мне становилось еще хуже. И потом, действительно, если бы не Алекс, меня бы здесь и правда не было.

Весь оставшийся путь я молча шла со старшим братом, Марко шел за нами. Мы с ним не разговаривали целый день.

Городок был в худшем состоянии, чем я его помнила. С тех самых пор, как я вернулась в свое время, я там была всего три раза, и каждый раз ситуация становилась все драматичнее.Комендантский час — в шесть вечера — запрещал выходить из дома, немцы совершали набеги на дома самых беззащитных и мучили каждого, кто попадался им на пути.Моим братьям следовало быть осторожными, чтобы их не узнали. Именно поэтому они отпустили бороду. Андреа разрезал лакричную палочку на несколько частей, чтобы не бросалось в глаза. А надела на голову покрывало, чтобы скрыть лицо и волосы. Мы прошли перед группой четырех солдат, опустив глаза, стараясь не выдать себя ни словом, ни жестом, ни вздохом. Немцы ничего нам не сказали, лишь пристально изучали нас, держа руки на пистолетах. Я задрожала: со дня последней атаки, в каждом немце я видела солдата, которого убил Алекс. Через сотню метров, после пустынных улочек, мы приблизились к главной площади. Я знала, что найду Омбретту и Джулию, что через какое-то время они откроют бар, да так оно и было.Я побежала к ним навстречу и обняла их.

— Я не знала, что вы сегодня придете, — радостно улыбнулась Омбретта, прежде чем поздороваться с Андреа. Их история уже закончилась, Андреа сказал девушке, что занят важными делами. Омбретта тяжело восприняла откровения брата, но я не могла скрыть свою радость, потому что эта девушка мне никогда не нравилась. Как я поняла, и Джессике она тоже не нравилась. Я все обнимала Джулию, я была рада, что с ней все хорошо.

— Что вы здесь делаете в такую рань? — спросила она меня.

Я посмотрела на часы на башне, семь утра. Нам понадобилось всего два часа, чтобы дойти до городка.

— Андреа нужно поговорить с нашим отцом. Больше я ничего не знаю.

У Джулии были грязные волосы и усталое лицо, такое впечатление, что она днями не спала.Я чувствовала себя виноватой перед ней.

— Как ты? Мне рассказали, что...

— Это просто ужасно! Я не могу спать, Беа, каждую ночь мне снятся кошмары. — Джулия утерла слезинку рукавом.

Я еще сильнее обняла ее.

— Тебе нужно успокоиться...

— Здесь все хуже и хуже. С нами обращаются, как с рабами. Боюсь даже думать, до чего они могут дойти! Помнишь наших старых друзей: Алекса, Франка?

— Их больше нет здесь, их сослали неизвестно куда, нас больше никто не может защитить!

Я рассказала Джулии, что случилось со мной в палатке у немца, но не сказала, что Алекс меня спас. Я еще больше напугала подругу, но, по крайней мере, та перестала рыдать.

— Вам тоже плохо в лагере? — разбитым голосом спросила она.

Я посмотрела на ее опухшие глаза. Джулия еще больше запустила себя с тех пор, как я ее видела в последний раз.Рядом с ее ухом я увидела зажившую царапину — с ней плохо обращаются новые хозяева бара. Я не захотела пугать ее еще больше, и сказала, что мы справляемся.

— А у Эцио как дела? Он больше не приходил ко мне!

— У твоего брата все хорошо, — соврала я, — я видела его несколько дней назад,жив-здоров, на нем ни царапинки.

— Пожалуйста, передай ему кое-что от меня, — попросила Джулия.

— Эй вы! — раздался злобный мужской голос в баре. — Я плачу вам не за то, чтобы вы тратили время на болтовню! За работу!

Нас прервал новый хозяин, уже четвертый за несколько месяцев — крепкий мужик с поросячьим носом, с двумя разноцветными глазами. Говорили, он немец по рождению, именно поэтому ему разрешили снова открыть бар.Джулия вытерла слезы рукавом.

— Если бы он нам платил, — прошептала она. — Нам дают кое-что поесть, и это хорошо, здесь все меньше еды, но не платят ни монетки. Мне жаль, я не могу предложить тебе даже суррогатный кофе.

Джулия стала накрывать на стол. Я попрощалась, и пообещала зайти к ней позднее.

Мы дошли до лачуги, куда были вынуждены перебраться наши родители. Двухэтажный домишка площадью меньше 15 квадратных метров — они жили там вместе с дедушкой, который в последнее время плохо себя чувствовал: Дебора однажды просто не вернулась домой, и никто так и не узнал, что с ней стало. Дедушка впал в депрессию, и физически он тоже неважно себя чувствовал.Наша мама невероятно обрадовалась, когда открыла дверь и увидела нас. Видно, папа ей не сказал, что мы придем. Мама предложила нам только что собранные фрукты, она была дома одна. В доме царил странный беспорядок: одеяла валялись на полу, как будто их нарочно туда бросили, перевернутые стулья валялись рядом со столом. Мама тоже выглядела странно: усталое лицо, мешки под глазами, мятая одежда. Казалось, она враз постарела, в волосах появились седые пряди. Я поняла, что она не мылась несколько дней. Мы обменялись понимающими взглядами с Андреа.

— Милые мои, как выросли, как вы? Беа, ты похудела, вам хоть дают есть в лагере? Почему бы тебе не вернуться к нам, хоть ненадолго побудешь в безопасности?

— Мама, — прервал мать Андреа, — ты-то сама как? У вас все хорошо? Где папа, дедушка? Что вообще происходит в этом доме?

Мамино молчание было нехорошим.

— Что произошло, мама?

Я поняла, что мама еле сдерживала слезы.

— Мама, что с вами сделали? — я обняла ее, стараясь быть ласковой, понимающей.

— Папу с дедушкой забрали на допрос в немецкий лагерь.

Марко застыл, а Андреа с силой ударил кулаком по столу. На лбу у него вздулись вены.

— Почему? Сколько времени они там?

— Андреа, пожалуйста, успокойся, — прошептала мама. — Со вчерашнего вечера...

В дверь заколотили. Мои братья вскочили на ноги.

— Быстро, наверх! — негромко сказала мама, показав рукой на лестницу.

С улицы донесся голос дедушки:

— Это мы, не волнуйтесь!

Мы остановились на полдороге, я облегченно выдохнула. Мама не смогла сдержать слез, и расплакалась, но уже от радости. Андреа открыл дверь, и папа с дедушкой зашли домой. Они не ожидали нас увидеть. Остановились в удивлении, и постарались улыбнуться. Я вздрогнула, когда рассмотрела их при солнечном свет: у папы застыла кровь на лбу, под опухшим глазом лиловел синяк. У дедушки тоже были синяки на лбу и на руках. Они дрожали от холода, чтобы их унизить еще больше, их раздели и оставили на них только нижнее белье, все в кровавых разводах.

— Что произошло? Что с вами сделали? — закричали мы с мамой.

-Успокойтесь, мои дорогие! — улыбнулся дедушка, обняв нас всех. — Как я счастлив вас видеть!

Папа не пошевелился, даже когда мама обняла его. Он только серьезно сказал Андреа:

— Нам надо поговорить.

Они поднялись наверх, пока мы с Марко рассказывали маме и дедушке, что произошло в последние месяцы в лагере.Даже дедушка, как и мама, постарел на десятки лет за какие-то несколько дней: похудевший, со впалыми щеками, бледный... раньше он всегда был самым упитанным в нашей семье.

Убедившись, что с нами все в порядке, дедушка стал рассказывать, что произошло.Немцы провели своеобразную перепись населения городка, знали, что мы из рода Феррарис, и естественно, не видеть нас много времени оказалось слишком подозрительным. Поэтому они разгромили дом. Залезли во все углы, разбили даже пол на первом этаже, чтобы убедиться, что мы не спрятались в каком-нибудь секретном подвале. Они... стали мучить нашу маму, чтобы узнать хоть что-то. Папы с дедушкой на тот момент не было — вернувшись домой, они кинулись защищать ее, и попали в серьезный переплет.

— Вы даже не представляете себе, какие они звери, — грустно сказал дедушка.

— Мама, что они с тобой сделали? — я заметила, что мама не разговаривала, все больше молчала, и лишь иногда кивала в знак согласия.

— Со мной все хорошо, милые мои, не волнуйтесь за меня.

— Да... они били нас, унижали перед всеми. Они действительно хотели знать, где вы. Могло быть гораздо хуже, — продолжил рассказ дедушка.

— Они животные! Это абсурд! Зачем мы им? — я никак не могла успокоиться.

— Они хотят держать все под контролем.

Наверху слышался папин крик, мы замолчали и посмотрели друг другу в глаза. Я смотрела изучающе, как и Марко, мамин же взгляд стал безразличен, как будто события последних дней опустошили ее, лишили всяких чувств. Через какое-то время мама нарушила молчание.

— Простите, мои хорошие, я настолько задумалась, что даже не предложила вам попить. У нас осталось немного, вчера я набрала два ведра воды, сегодня разлили одно...и больше у нас нет ничего.

Я вдруг подумала, что не отказалась бы от Кока-Колы или Ред Булла. Интересно, их изобрели уже в Америке?

В этот момент мы увидели, как Андреа сбегал с лестницы.

— Я ухожу! Не могу вынести, что ты так думаешь обо мне!

Мама с беспокойством поднялась на ноги, обняла Андреа и стала гладить его по волосам костлявыми руками.

— И про тебя мы тоже говорили, — горько сказал он.

— Милый, ты должен спасать свою жизнь! Мы не хотим, чтобы ты рисковал в подобной ситуации...— разбитым голосом пробормотала мама. Еще чуть-чуть, и она опять расплачется.

-Вас двоих это тоже касается! — громыхнул папа с лестницы.

Он был вне себя. Когда что-то шло не по его, папа становился красным от злости, ноздри сразу начинали раздуваться. Мама и дедушка обменялись понимающими взглядами, а до меня, наконец, дошло. Они боялись за нас, хотели, чтобы мы вернулись в городок. Но почему нужно разговаривать об этом только с Андреа? Они думают, что брат решает за нас всех? Я не хотела возвращаться в эту халупу, не хотела снова становиться бесполезной. Я вздохнула, и приблизилась к папе.

— Если судить по тому, что случилось, вы здесь тоже не в безопасности.

Папа отвесил мне пощечину, мама вскрикнула.

— Дурочка! То, что с нами произошло, из-за вас! — закричал разъяренный папа.

— Папа, я не хочу сидеть сложа руки в ожидании новых атак! — возмутился Марко.

— А ты молчи! И учись уважать старших! — заткнул его папа, кинув суровый взгляд на дедушку — он искал поддержки. А дедушка лишь вздохнул и пожал плечами.

— Федерико, я тебе говорил, что так будет. Дети выросли, пусть сами выбирают свой путь.

— Ну хорошо, убирайтесь, если хотите, — бросил нам разозленный папа. Я не могла оторвать руку от горевшей щеки.

Папа развернулся, не глядя на нас, и ушел, запыхтев трубкой.

Мама снова начала плакать, и вытирать слезы мятой салфеткой.

— Я не хочу потерять вас...

— И не потеряешь!— преувеличенно бодро ответил Андреа.

Попрощавшись, мы вышли из лачуги, и даже не знали, что больше никогда сюда не вернемся. Мы зашли к Джулии, которая передала письмо для Эцио. Мы поболтали с другими ребятами из городка, и даже раздобыли пол-буханки хлеба, которую разделили на троих. Мы вернулись в лагерь по темноте, уставшие от дороги, а еще больше от того, что случилось дома.

Сюрприз для Маттео

Я была готова. Я никогда не думала, что буду так унижаться из-за парня, особенно из-за кого-то вроде Маттео, но была готова. Нажала кнопку домофона.

— Кто это? — спросил через пару секунд голос с иностранным акцентом, может, филиппинка, которая работала у них дома.

— Здравствуйте, я Джессика, подруга Маттео. Я могу подняться?

— Синьор Маттео не ждет гостей. Хотите что-то передать?

— Ох, я проделала такой путь только из-за него. Я могу хотя бы с ним поговорить?

— Он занят со своими друзьями.

Я фыркнула. Наверняка он так сказал, чтобы не встречаться со мной.Начался дождь, я не хотела открывать зонт, надеялась где-то спрятаться. Ранним вечером уже было холодно, значит, осень уже вовсю вступает в свои права. Я снова позвонила в домофон, и не дождавшись ответа, проскочила внутрь, пока выходила какая-то синьора. Внутри дом был красив: позолоченные перила, стерильная чистота, цветы на каждом этаже. Квартирка в таком месте — в центре Рима! — наверняка стоит целое состояние.

Я подошла к лестнице, я даже не знала, на каком этаже жил Маттео. Спросила у консьержа и села в лифт. Не сравнить с нашим домом, где лифт работал через раз. Я смотрела в зеркало лифта и репетировала разговор, чтобы показаться как можно менее странной. Я сняла черное пальто и отряхнула его от дождя. "Вот черт, опять на голове стог сена!" — я попыталась привести в порядок волосы. Когда я снова начала гулять с Мартиной, то стала обращать внимание на те дурацкие и несущественные мелочи, которые всегда замечают парни: одежду, прическу, макияж. Это огромная потеря времени, но я не могла выходить на улицу как бомж, только потому, что отвыкла от всего этого. В первые дни надо мной откровенно смеялись.

Вдруг лифт застрял между этажами. "Здорово", — подумала я, и отвлеклась на свое отражение — вместо открытого зеленого топа на мне был белый халат с красным крестом. Как такое возможно? Я отвела взгляд от зеркала: да, на мне был именно зеленый топ. Я протерла глаза и посмотрела в зеркало: никакого халата. Фух, показалось. Снова загудел лифт. Что же происходит? Кошмары, люди из прошлого, которые приходили ко мне, казались настоящими, глюки, теперь и зеркало показывает на мне другую одежду?

— Пятый этаж, — проскрипел металлический голос.

Я остановилась перед внушительной дверью и прочистила горло.

— Маттео, прости меня, у меня сейчас плохой период, ты же знаешь, ты мне очень нравишься, — еще раз проговорила я про себя.

Дверь открылась и я снова увидела его: челка, зачесанная наверх, только что побрился, полосатая майка от Lacoste, и выражение огромной скуки на лице.

— Джесс, я тебя не ждал.

— Ты мне не звонил, и я решила сделать тебе сюрприз.

Я дала ему конверт, который был у меня в руках. Маттео так и остался безразличным. Бедные мои конфетки, которые я взяла у Кастрони, когда мы гуляли с Мартиной. Маттео взял конверт, и даже не глядя, что там, стал закрывать передо мной дверь.

— Что ты делаешь?

— Возвращаюсь к своим друзьям, меня ждут.

У меня задрожал голос. Даже если физически Маттео чем-то напоминал Эдуардо, то душевно был его полной противоположностью.

— Прости, я пришла сюда, чтобы поговорить со мной, а ты сразу же выставляешь меня, даже не пустив в дом?Я отправила тебе тысячу сообщений и не знаю сколько раз звонила тебе, ты мне не ответил... что мне нужно сделать, чтобы дать тебе понять, что ты мне нужен, а то, что произошло — просто глупая ошибка? Ты сказал, что перезвонишь, но не общаешься со мной целую неделю!

Безразличное молчание. Он хуже, чем Клаудио.

— Ну лан, Джесс. Считай, что я тебя простил. А теперь дай мне вернуться к моим друзьям.

Я хотела спросить Маттео, почему я не могу войти, но слова так и застряли у меня в горле. Сейчас я заметила, что он никогда не приглашал меня к себе, даже если мы и встречались. Хотя он частенько был у меня, даже если мне было неловко перед родителями, и я частенько отправляла его восвояси, когда они должны были возвращаться...

Я послала ему воздушный поцелуй, притворилась, что счастлива от его слов и пошла к лифту.

— До завтра! — попрощалась я с закрытой дверью.

Хорошенький прием. Стоит ли мне терять с ним время? Он такой ребенок... но я ничего не могла сделать, я скучала по нему, и даже когда он меня раздражал, мне было с ним спокойно. Маттео — не Эдуардо, и не Андреа, но он мне нравился. И очень.

Поездка к озеру

— Одиннадцатый! — обрадовалась я, уложив на место очередной осколок зеркала.

У меня не было ночных смен в течение четырех вечеров, и я воспользовалась случаем, чтобы спрятаться на привычной полянке и сложить зеркало. Одиннадцать кусков — уже хороший результат, даже если учитывать ту кучу, что мне осталась,с вроде бы одинаковыми углами, которые должны отлично подходить друг другу.

Спрятав маленький кусок зеркала в стволе дерева, я прикрыла его мхом и листьями, засунула остатки в конверт и положила все в тот же ствол. Я решила оставить зеркало здесь, так как боялась новых атак, я не хотела рисковать и потерять свою надежду.

Я посмотрелась в маленький осколочек. Привела в порядок волосы и вытерла пятно грязи с щеки.

Алекс уже должен прийти, я стала ждать его, сев на все тот же ствол, закрыла глаза, пытаясь расслабиться хоть немного. Я думала, что немцы никогда не опаздывают. Алекс не мог продинамить меня: именно он просил о встрече, оставил мне записку на нашей полянке. А если бы я ее не прочитала? Прошлой ночью шел дождь, он вполне мог смыть бумажку. Вдруг я почувствовала, как земля задрожала. О нет, они не могут атаковать сейчас! Я услышала гул моторов, испугавшись, спряталась за деревом, споткнулась, упала на землю и вымазалась в грязи. Я выглянула — это Алекс приехал на темном мотоцикле — вот какой гул я слышала! — одетый в военную форму, в черную шапку, из-под которой выглядывали льняные кудри. Все-таки какой он красивый.

А я выглядела как последняя бродяжка. Обувь, почти вся юбка покрылись грязью, в волосах застряли листья и трава. Сейчас он испугается и уйдет. Алекс сидел в мотоцикле и смотрел по сторонам.

— О нет... — он заметил меня, — я тут... пытаюсь привести себя в порядок...

Я покраснела до самых кончиков ушей. Я закрыла лицо руками, потому что не хотела, чтобы Алекс на меня смотрел. Кто угодно стал бы надо мной смеяться. А он — нет.

— К черту лагерные порядки! — я сняла с себя грязную юбку и швырнула ее на землю, рубашка доходила мне до середины бедра — в будущем такая длина в порядке вещей. Алекс же шокированно смотрел на меня, разинув рот.

— В чем дело? — пытаясь казаться безразличным, спросил он.

И на что он пялится? Неужели никогда не видел женских ног? Он не мог ни слова вымолвить, ни оторвать глаз от меня. Мне не хватало только ремня на талии, и рубашку вполне можно надевать как платье, лучше с леггинсами. Какие все-таки замечательные времена, и никаких длинных юбок!

— Ну?

— Нничего... — заикаясь, пробормотал Алекс.

— Так что мы будем делать?

Алекс наконец улыбнулся.

— Залезай, Беа.

Его зеленые глаза радостно сверкали, отражаясь в свете фар. Идея покататься на мотоцикле меня привлекла.

— И куда мы едем?

— Садись и не задавай вопросов. Если ты не веришь мне, после того, как я спас тебе жизнь, я не знаю, что мне еще с тобой делать!

— Ну поехали.

Мотоцикл оказался для меня слишком высоким. А Алекс все пялился на мои ноги.

В итоге мы поехали по тропинкам, стараясь, чтобы в лагере нас не заметили. Фары мотоцикла освещали дорогу, ночь была тихой, безлунной и пустынной. Я обняла Алекса, чтобы спрятаться от ветра. Волосы, которые Мария мне подстригла под боб, щекотали мне лицо. Когда Алекс положил мне руку на колено и попытался погладить ногу, я дала ему пощечину.

— Не трогай меня!

— А почему ты тогда так крепко ко мне прижалась?

— Я замерзла.

Мы остановились в лесочке между холмами. Нас окружали низкие деревца и густой кустарник. Я не знала, что это были за деревья, но в воздухе сладко пахло травами.

— Оглядись, Беа. Мы одни под звездами, как прекрасно!

Я скрестила руки на груди. И куда он только меня завез! Одни, под звездами... когда-то это было бы самое прекрасное, что мог сделать для меня парень, но во время войны, на мотоцикле, украденном из немецкого полка, я не видела в этом ничего романтического. Алекс улыбнулся и вытащил сигару из кармана.

— Что это за вонь?

— Сигара. Хочешь попробовать?

Я сморщилась, наверняка он не заметил моей гримасы в темноте.

— Курят только стариканы, как мой папочка во время своих заумных собраний.

— Я взял сигару в городке, мне показалось, будет мило, если мы раскурим ее вместе. Почему ты мне снова грубишь?

Я не ответила. Алекс взял меня за руку и попросил следовать за ним — по тропинке, между самыми низкими кустами. Я смотрела на него и вспоминала наш поцелуй. Почему для меня так сложно быть с ним? Из-за того, что он немец?

Когда мы поднялись по тропинке на вершину холма, я открыла от удивления рот.

— Как красиво!

Перед нами расстилалась полянка с озером, освещенным тысячей огоньков, отражающихся в воде. Как волшебно! Я повернулась к Алексу, тот довольно улыбался. Он обнял меня за плечи, а у меня не было сил оттолкнуть его.

Я была восхищена. Алекс действительно превзошел сам себя. Он взял меня за руку и потащил за собой. С другой стороны берега я увидела силуэты еще двух человек, которые брызгались и играли с волнами. Их восклицания позволяли понять, что они веселились, а может, даже и были пьяны. Мы пришли к берегу, к пляжу из мелких камешков. Я шла осторожно, стараясь и поскользнуться в темноте, да и Алекс поддерживал меня. Я улыбнулась. Не думая, сняла с себя рубашку, и хотя ночь казалась очень холодной, на дворе по-прежнему царило лето.Алекс удивленно смотрел на меня.

— Ну что ты стоишь, побежали!

Двое других уже плавали в озере. Без разницы, враги они или друзья. Такой ночью никто не будет воевать. Я оставила сопротивляющегося Алекса на берегу, а сама побежала к озеру, шлепая босыми ногами. Краем глаза я видела, как он все-таки стаскивал с себя тяжелые сапоги, расстегивал форму. Когда Алекс приблизился ко мне, я от восхищения даже перестала плескаться. Его тело словно выточил искусный скульптор, он был прекраснее всех парней на постерах Джессики.

— Иди сюда, здесь вода теплая!

Мы играли в догонялки в воде, словно двое детей, иногда топили друг друга. А потом Алекс приблизился, попытался меня обнять...

— Алекс, — пробормотала я, — здесь чудесно, и ты прекрасен. Я никогда не устану благодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь, но...

Я надеялась, он все поймет.

— А наш поцелуй? Неужели он для тебя ничего не значил?

— Очень много. Прости меня, Алекс, я начинаю сходить с ума, от этой бесполезной войны я просто схожу с ума. Может, при других обстоятельствах у нас ... помнишь, я говорила тебе держаться от меня подальше...

Алекс так и застыл, разинув рот. Лицо его сразу посерьезнело и погрустнело.

— Беа, почему ты издеваешься надо мной?

Восемнадцатилетие

— Вот, Джесс, мы приехали.

Я вышла из машины и подождала, пока Мартина припаркуется. Я посмотрелась в боковое зеркальце: макияж отличный, не зря они с Валерией колдовали надо мной целый час. Через несколько минут подруги догнали меня, обе элегантные, с отличными прическами. Благодаря им ко мне начала возвращаться моя страсть хорошо одеваться. Два вечера мы посвятили шоппингу, и я впервые не думала ни о Маттео, ни о Беатриче, у меня не было галлюцинаций. Может, я наконец становлюсь нормальной. Я еще раз осмотрела себя: мое платье было самым красивым — обтягивающее, из зеленого атласа, с большим вырезом на спине. Я была гораздо красивее именинницы Роберты, которая ничего не понимала ни в моде, ни в имидже.

— Еще одна вечеринка по случаю восемнадцатилетия, — говорили все, уже привыкшие к подобным праздникам, но для меня это было первое событие подобного уровня. Валерия объяснила мне, как будет здорово купить нам фирменные платья и крутые фирменные туфли, попутно опустошив родительские счета. Но со временем вечеринки ей приелись, да и на всех были одни и те же платья. Я же хотела просто развлекаться, не думать о Маттео, и о том, как он со мной обошелся. Мы с подругами подошли к клубу, по красному ковру прошли в зал. Тихим фоном играли джаз. Валерия скорчила недовольную гримасу.

— И мы будем терзать этим уши целых четыре часа?

Она сказала мне, что положила глаз на друга Роберты, Луку, старше нас. Лука часто появлялся у школы и написал в фейсбуке, что будет на вечеринке. Валерия нарядилась для него. Шелковое платье, черные плетеные босоножки с бриллиантиками, длиной двенадцать сантиметров. Красивые, но бесполезные.Неужели она думает, что понравится Луке благодаря каблукам? Почему кого-то должно волновать, какая обувь на другом человеке? В глубине души, наверное, какая-то часть меня все еще продолжала считать мир моды глупым, дорогим и бесполезным.

Внутри клуба вовсю шла вечеринка.

— Я же говорила, что пол-одиннадцатого — уже поздно, — проворчала я.

— Нет, девчонки, — ответила Мартина. — Это просто отлично. Самое лучшее время, чтобы нас заметили, и еще не всю еду расхватали.

Мартина и Валерия остановились поболтать с двумя типами из школы, а я вошла в зал. Темная комната была мягко освещена, на подмостках играла какая-то группа. Танцевальная площадка была практически пустой, зато вокруг буфета толпился народ, и на уютных диванчиках у стены расположились парочки. Парень, которого я никогда не видела, двигался в такт музыке и безуспешно пытался убедить друзей составить ему компанию. Я нашла Роберту и поздравила ее. Она выглядела просто ужасно: она вполне могла бы выпрямить беспорядочные кудряшки, и кроме того, на ней был такой многослойный тяжелый макияж, что глаза ее казались практически несуществующими. Я остановилась. Начинаю думать как Мартина, придираться к каждой детали во внешности остальных. Может, это и хорошо для моего умственного состояния.

Я оставила пальто в гардеробной, пошла в зал и увидела парня, который приближался ко мне. Может, Беа познакомилась с ним в мое отсутствие, и чтобы не выглядеть дурочкой, я махнула ему в знак приветствия и пошла дальше, но он догнал меня.

— Эй, мы уже виделись раньше?

— А ты как думаешь?

Оказалось, он просто очередной примитивный болтун, с приподнятым воротничком рубашки и проколотой губой...

— Джакомо.

— Джессика. Мне нужно найти...

— Тебе принести что-нибудь выпить? Ты самая красивая девушка на вечеринке!

— Я не пью, спасибо. Мне нужно поздороваться с друзьями.

— Не ломайся, давай выпьем!

— Она со мной, — я услышала голос за спиной.

Это Джон — в пиджаке, в галстуке. Джакомо, лишь взглянув на него, удрал, поджав хвост. Я улыбнулась и поблагодарила друга за то, что помог избавиться от этого типа. Я уже забыла, насколько навязчивыми могут быть современные парни.

— Джесс, ты прекрасна, неудивительно, что он увязался за тобой.

Я обняла Джона и сказала, что он тоже хорошо выглядел. Вместе мы пошли перехватить что-нибудь в буфете. Мне досталось немного чипсов и маленькие пиццочки, последние. "Надо же!" — подумала я. Я ела чипсы впервые, как вернулась.

Я огляделась. Продолжал играть джаз, на танцплощадку вышли две парочки. Кроме одноклассников и еще кое-кого из школы, я почти никого не знала. Я не видела Маттео, да и Джон его тоже не видел.

— Забудь этого идиота, — он протянул мне фужер с водкой. — Давай выпьем за тебя.

Я посмотрела на него, и осушила все махом. Фу, ну и гадость, надо постараться не выплюнуть. Томас, подошедший в этот момент, зашелся смехом.

— Когда-то ты тянула бокал по капельке весь вечер, моя дорогая!

Конечно, как еще можно пить эту гадость? Я вспомнила, что в немецких лагерях я видела целые баллоны с водкой. Ее пили солдаты, прежде чем пойти на фронт. И как можно раздавать водку на восемнадцатилетие девушки?

Я села вместе с друзьями на диванчик.

— Какая скучная вечеринка, — прокомментировал Мануэл, поправляя рубашку. — Или мы все напиваемся, или я пошел отсюда — как скажете.

Все согласились с ним, и мы начали пить. Я обратила внимание, что Мартина зорко следила за каждым моим движением, мне тоже пришлось пить. Кто-то заметил, что еще никогда не видел, чтобы на вечеринке после одиннадцати не танцевали, и конечно же, нет музыки house. Моя первая вечеринка в честь восемнадцатилетия получилась и правда скучной. Полупьяная именинница выползла на танцплощадку, и сняла с себя каблуки, чтобы лучше двигаться. "У нее нет стиля", — подумала я. Певец разразился аплодисментами и назвал ее по имени. И в этот момент, нехотя присоединяясь к общим аплодисментам, я увидела Маттео.На нем, как и на многих, был черный пиджак, черные брюки со стрелками и белая рубашка с расстегнутыми пуговицами.Галстуки ему не нравились. Как и остальные, он надел эти ужасные туфли под мокасины, но в общем и целом, он хорошо выглядел. Он только что приехал. Мартина ткнула меня локтем.

— Джесс, вот он. Что думаешь делать?

Я посмотрела на него, джазовая музыка бухала в голове. Нам надо было поговорить. Я стала искать Маттео взглядом и вздрогнула, когда увидела, что он здоровается со своей бывшей.

— Неужели можно дружить с бывшими девушками? — спросил Мануэл, делая очередной глоток вина. — Я, например, и имена своих бывших не все помню!

Я продолжала на них смотреть. Они вместе пили! И она даже приглаживала ему хохолок в прическе.

— Ребят, я пошла. Узнает он у меня!

Я встала, проследила, чтобы не задралось платье, пригладила волосы и чуть не рухнула на ступеньках у танцплощадки. Ненавижу эти чертовы каблуки. Дома я провела несколько часов, вышагивая на них — я забыла, что значит ходить на каблуках, видимо, этого было недостаточно.

— Маттео, — поприветствовала я его с ухмылочкой.

— Джесс... — он распахнул объятия, — ты прекрасна!

Его друзья поздоровались со мной, но я даже не стала отвечать. Я отвела его в сторону и встала перед ним.

— Ну, и чем ты занимался все это время?

— О чем ты? Мы же виделись несколько часов назад!

— Конечно, и ты уверял, что позвонишь мне, как только приедешь. Я днями ищу тебя, чтобы попросить прощения, а ты скрываешься, посылаешь меня, а сейчас выпиваешь со своей бывшей?

Мне было противно, начал действовать алкоголь — у меня закружилась голова.

— Джесс, иди ко мне. Тебе так идет эта прическа.

— Хорошо, сделаем вид, что ничего не случилось, теперь я тебя прощаю, и давай наслаждаться вечеринкой вместе. Я отстранилась, пытаясь не верить его льстивым речам. Со сцены раздались очередные аплодисменты: мы пропустили момент раздачи торта и фотографирование. Тем лучше.

— Ты дурочка, Джесс, — прошептала Мартина, как только я рассказала ей, что произошло. — Ты же хотела послать его, а стоило ему только на тебя посмотреть, как ты сразу растаяла!

Маттео вернулся за мной, и я не успела ответить.

— Джесс, потанцуй со мной!

Место группы занял ди-джей. Казалось, все внезапно проснулись. Кто-то кричал, кто-то срывал с себя рубашку. Мартина взяла меня за руку и повела на танцплощадку.

У меня внезапно закружилась голова, и я упала бы на пол, если бы Маттео не подхватил меня. Чт-то было не так.

— Милая, как ты?

Дезориентированная, я встряхнула головой.

— Нормально, мне просто нужно на воздух. Пойду в туалет на минутку.

Мартина нашла меня в туалете. Туалет был темным, по полу текла грязная вода. Сейчас, вдалеке от хаоса танцплощадки, я почувствовала себя лучше.

— Я познакомилась с тааким парнем! Его зовут Габриеле, учится на втором курсе медицинского. Ты должна увидеть, как он танцует!

— Но разве ты не встречаешься с Джованни?

Мартина закатила глаза.

— С Габриеле мы просто поговорили!

Я подержала ее сумку, пока она была в туалете. Пока я ждала Мартину, я подошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок, прошлась помадой по губам. Вдруг у меня закружилась голова, и я схватилась за раковину, чтобы не упасть. Это эффект алкоголя, дурочка я, что напилась.

Я внимательно изучала свое отражение, и вдруг заметила что-то странное... чье-то присутствие в комнате. Я не понимала, что происходит, но мне было страшно. Вдруг в глазах помутнело, и понадобилось несколько секунд, прежде чем я смогла различать обстановку. Я дотронулась рукой до зеркала, сердце забилось еще чаще. Дрожащей рукой я поправила сережку, голова все еще кружилась. В зеркале проносились тысяча видений, вокруг моего отражения кружились разные цвета.

Я вздрогнула. Вместо моего отражения появилось другое лицо. Худое, смуглое, прическа под "боб". На девушке был пыльный халат, на воротничке пятно крови. За ее спиной был лишь мягкий рассеянный свет, вроде того, что дают масляные лампы.

Беатриче!

Я обратила внимание, что отражение и обстановка отражались очень четко.

— Беатриче! — закричала я, надеясь, что она меня услышит. Беа была прямо передо мной! Неужели это очередной глюк? Я стукнула по стеклу и снова позвала ее. Бесполезно. Беа продолжала смотреться в зеркало и смотреть на что-то прямо перед собой.Неужели мне опять мерещится? Вдруг я увидела всю комнату с другого угла. Нет, это не мое больное воображение. Это реальность.

— Беа! — продолжала шептать я, слыша, как уже выходит Мартина.

— Какая гадость эти туалеты! — пробурчала Мартина, забирая у меня сумку. Я оглянулась — в зеркале уже ничего не было.

Я поднялась с Мартиной по лестнице, цепляясь за перила, потому что не могла стоять на ногах. У меня кружилась голова.

Маттео вышел мне навстречу с двумя бокалами шампанского.

— Давай выпьем, Джесс! За нас!

Я скорчила гримасу — от одного только запаха спиртного мне уже стало дурно.

— Джесс, как ты?

В этот момент я упала на землю, всем на обозрение.

Маттео помог мне подняться.

— Давай я отвезу тебя домой. Ты перебрала.

Маттео взял меня под руку, мы взяли наши пальто и ушли.

В действительности мне стало плохо, оттого что я увидела Беатриче. Я впервые увидела ее, с того момента, как вернулась. Что она делала? Почему именно сейчас? Что происходит?

С этими мыслями я провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Братец-обломщик

— Я не знаю, когда мы можем снова увидеться, Беа. У нас много проблем на базе, да и контроль становится все более жестким.

— Но начальник разве не твой друг?

Алекс засмеялся.

— Да, он мой друг, но разве я могу сказать ему, что мы с тобой видимся? Особенно сейчас, когда из-за союзников положение все ухудшается...

— А если вам придется уйти, что будешь делать?

— Я никогда тебя не оставлю.

Я обняла его.

— Пожалуйста, будь осторожен...

Я не хотела, чтобы Алекс уходил, чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я убеждалась, как нам хорошо с ним, несмотря на войну, несмотря на фронт рядом, несмотря ни на что. Даже если иногда неосознанно я отталкивала его, даже если я говорила ему, что мы не можем быть вместе, даже если я плохо с ним обращалась, он всегда прощал меня. Он всегда был со мной мил, даже в ту ночь на озере, когда я отказала ему.

Он мне ничего не ответил тогда, той ночью, но через несколько дней я нашла маленькую записку в своей палатке, у окна — почерк был его: "Ромео с Джульеттой тоже были из враждующих семейств". Наверное, он думал о нас все это время, прежде чем привести подобный пример, и он не заслуживал тех гадостей, что я всегда ему говорила. Тем вечером уже я оставила записку на нашей полянке — просила прощения, и говорила, что снова хочу его увидеть.

Вдруг мы услышали, как по лесу кто-то идет — впервые ночью кто-то приближался к нам из лагеря.

— На землю! — закричал Алекс, швыряя меня в кусты. У меня не было времени взять фонарь, зеркало, которое мы собирали. Они остались на пне.

— Проклятие, — подумала я. — Сейчас найдут зеркало и фонарь, и поймут, что здесь кто-то есть.

Я задержала дыхание, стараясь не шуметь, да и рука Алекса закрыла мне рот. На полянке появились два черных силуэта.

— Она здесь, я уверен! — сказала одна из фигур.

Я выглянула, пытась разглядеть пришельца, и в неровном свете масляной лампы увидела Марко. Я вздрогнула. Он не должен найти меня здесь с Алексом, он ясно сказал мне, что против — в тот день, когда мы шли в городок. Я теснее прижалась к Алексу.

— Следы свежие, — Марко наклонился к земле.

Я увидела, что спутником Марко был Андреа, казалось, ему неинтересны поиски Марко, он сопровождал его только для того, чтобы доставить Марко удовольствие. Я сжала руку Алекса.

— Алекс, если они увидят нас вместе, нам конец! Мне нужно идти!

— Подожди, — удержал меня он.

— Как только найду этих немцев, убью одним выстрелом. Да как они могут к нам подбираться, ночью, через лес... — бурчал Марко, прочесывая полянку с ружьем наперевес, и все ближе и ближе приближался к зеркалу. Я не могла рисковать и вскочила на ноги.

— Стой! Не шевелись!

От удивления Марко едва не нажал на курок.

— Беа?!?

За его спиной смеялся Андреа, наблюдая за нами.

— Опусти ружье. И осторожнее, посмотри, вот мое зеркало, мне надо обязательно собрать его, иначе нас ждут семь лет несчастий...

Андреа сжал меня в объятиях.

— Дурочка, ты до сих пор веришь в эти предрассудки?

Марко не опустил ружье, и с подозрением продолжал обшаривать полянку.

— Ты же не одна, Беа, да? Я же предупреждал тебя, чтобы ты больше не связывалась с этим подлецом!

Алекс вылез из нашего укрытия, он поднял руки в знак мирных намерений.Марко был вне себя. Не думая, он навел ружье на Алекса.

— Святое небо, он его убьет! — закричала я, вставая между ними.

Андреа попытался меня удержать.

— Ты что, на его стороне? Подожди, — сказал он так, будто бы именно он контролировал всю ситуацию.

— Он же убьет его!

Алекс уже был на земле, и Марко начал его бить. Алекс не отвечал на удары, просто закрывал лицо руками.

— Перестань, я умоляю тебя! — кричала я.

Я высвободилась из объятий Андреа и кинулась на Марко, но он так врезал мне локтем, что я упала на землю, ловя ртом воздух. Лицо Алекса было все в крови, я закричала, когда Марко пнул его.

— Чтобы я тебя не видел с моей сестрой! Проклятый червяк!

В слезах, в отчаянии, я подбежала к Андреа.

— Останови его, сделай же что-нибудь!

Андреа, с беспокойством наблюдавший за Марко, наконец вмешался.

— Марко, прекрати, хватит! Остановись!

Марко накинулся с кулаками и на Андреа, а Алекс тем временем поднялся и едва стоял на ногах.

— Я ничего ей не сделал! Я не трогал ее! Я ни о чем ее не спрашивал! Я хочу только быть с ней!

Марко снова кинулся на своего врага.

"Алекс, да ответь же" — молила я.

Андреа наконец швырнул нашего брата на землю. Я подбежала к Алексу, старалась понять, как он. Я упала на землю, после того как меня ударили по голове. Я открыла глаза спустя несколько минут — Андреа удерживал Марко, а Алекс смотрел на меня с беспокойством.

— Беа, да посмотри же на меня, — аккуратно теребил меня он.

— Посмотри, что ты сделал! — накинулся Андреа на Марко. — Ты почти убил свою сестру!

Я попыталась сесть, голова ужасно болела.

— Позаботься о ней, — попросил Алекса Андреа.

— нет! Мерзкий немец, не трогай ее! — вопил Марко. Он бил кулаками Андреа, который закинул его на спину, как кулек. Я увидела, как они удалялись в лесу, Андреа волок Марко, будто пастухи овец.

Интересные новости

Я радостно выскочила из школы: у нас все получилось! Подскочил Джон, чтобы дать мне "пять".

— Мы отличная команда! И в этот раз 6,5 у нас в кармане!

У меня получилось скачать в интернете последнюю версию теста — и меня не засекли, а остальные в то же самое время пытались списать с учебников.Проф не зверствовал: всему классу дал одинаковые задания, даже если вопросы и были не особо легкими. Через месяц после начала школы я поняла, что если не начну снова списывать, то наделаю "хвостов" по латинскому и придется оставаться после уроков — ходить на курсы для отстающих. Наш класс остался во дворе — все вовсю делились впечатлениями о тесте. Я посмотрела на часы: четверть второго, а Маттео еще даже не вышел.И его друзья тоже. Он на меня смотрел на уроке, а я заметила, как все занятие он исподтишка списывал у соседа по парте.

— Здорово сидеть с ботаном, — подумала я.

Когда я увидела, как выходил Маттео, я попрощалась с остальными и побежала ему навстречу. Он был не очень-то доволен. Из его рук выскользнул словарь.

— Милая, как все прошло? — спросил меня он.

— Да здравствует ай-фон! А у тебя?

Маттео ответил, что так себе — его умный дружок сегодня не очень подготовился.

— Матти, мне надо бежать, я сегодня встречаюсь с Андреа.

Маттео приподнял бровь. Пальто North Face и шарф Burberry очень ему шли. Да и у нас в последнее время было все хорошо. Можно сказать, ситуация стабилизировалась.

— С этим стариканом? Значит, мы не увидимся вечером?

— Для меня это очень важно. Ну до завтра, я потом тебе позвоню.

Я быстро чмокнула его в губы и села в машину. Вдруг я услышала стук в стекло — Маттео.

— Если хочешь, я могу поехать с тобой.

— Лучше не надо.

Я подумала о том, как он опозорился в прошлый раз.

— Я сама быстрей управлюсь.

— Как хочешь, только потом не пили меня, что я ничего для тебя не делаю.

На пол-дороге мне пришло сообщение: Маттео прислал мне грустный смайлик. Я не хотела так его оставлять, но мне надо было поговорить с Андреа с глазу на глаз. Я все еще не нашла Марко по телефонному справочнику, и уже начала терять надежду. И в то же время я все чаще видела Беатриче. Я не сходила с ума, друзья, школа, вечеринки больше не отвлекали меня: я должна была понять, что произошло, что происходит и что может произойти.

Я увидела Андреа уже у дверей, он куда-то собирался выходить. В этот раз мы с ним заранее созвонились, и его домработница-помощница предложила нам прогуляться. На Андреа была фланелевая рубашка, бежевый кардиган и сверху он надел длинное пальто.

Он сердечно поприветствовал меня, казалось, он действительно радовался мне. Домработница предложила составить нам компанию, но Андреа сказал, что в этом не было необходимости. Мы пошли гулять, он брел, опираясь на трость, очень медленно, маленькими шагами — если учесть его возраст, то Андреа держался просто отлично. Мы шли по тихой тропинке, ведущей в городок.

— Ну, девочка? Ты уже в третий раз ко мне приходишь, в твоем городе нет ничего получше?

Я улыбнулась.

— Нет ничего интереснее разговора со старым другом.

Андреа вздохнув, сказал — будь ему на лет шестьдесят меньше, он бы приударил за мной. Определенно, он не растерял своего чувства юмора.

— Я был довольно ничего в молодости, можешь мне поверить! За мной даже гонялись девушки.

А как у тебя дела с тем идиотом, который испачкал мне ковер и даже не извинился?

Конечно, Андреа все видел, вот позорище-то!

— Давайте я оплачу химчистку, мне так неудобно, — покраснела я.

Андреа улыбнулся.

— Ты молода, трать свои деньги на развлечения. Я не обеднею, уж можешь мне поверить! После войны мне удалось скопить кое-что.

Я с любопытством посмотрела на него. Я так и не спросила Андреа, чем же он занимался.

— Естественно, я был солдатом! Я служил в Первом полку Итальянской республики, в далеком сорок шестом.

— Вы не женились?

Мы добрались до главной улицы городка: несколько магазинов, баров, газетный киоск. Из-за плохой погоды на улице было мало народу.

— Конечно, я был женат, — кивнул Андреа. — Наверное, я слишком много времени посвящал работе, и слишком мало времени — моей жене, она сбежала с другим двадцать лет назад. У меня были потом романы... но сейчас, я уже слишком стар для любви.

Андреа смотрел в пустоту задумчивым взглядом. Я взяла его под локоть и помогла подняться по ступенькам, ведущим на главную площадь.

— И детей у вас не было?

— Как же, двое сыновей, и от каждого — по двое внуков. Они навещают меня иногда.

Андреа остановился и посмотрел мне в глаза.

— Хочешь, я познакомлю тебя с Алессио? Он всего на три года старше тебя. Он так похож на меня в молодости!

Я вздрогнула. Кто знает, как на меня повлияет этот "Андреа" будущего!

— А Ваша жена, какой она была?

Мы сели за столиком в уличном кафе и заказали два кофе с молоком. Колокола в церкви звонили к мессе.

— О, Омбретта была настоящим чудом.

Я вздрогнула. Омбретта? Я даже прикусила язык, чтобы сдержаться.

— Мы дружили в молодости. У нас были разные интересы, но нам было очень хорошо вместе.Она жила в городке, где были и мои родители. Когда я увидел ее после войны, то понял, что хочу провести с ней остаток жизни.

— Омбретта! Та самая Омбретта! — не сдержавшись, выпалила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Ваша подруга из городка! Беатриче ненавидела ее, такая противная, с волосами до попы! Но почему именно она?

И почему именно она женила его на себе, и потом все-таки бросила?!? Да как она только могла?!?

— В действительности мне очень не хватало Беатриче, а Омбретта была единственной, кто хоть как-то напоминал мне ее. А откуда ты знаешь мою бывшую жену?

Вот черт, спалилась!

— Вы же говорили мне о ней, — симпровизировала я. — И я поняла, что Беатриче ее не любила. Знаете, советы сестры — самые лучшие.

— Я никогда не говорил тебе о ней, я в этом уверен, — Андреа с подозрением посмотрел на меня. Он ухмыльнулся, будто бы знал что-то, о чем не хотел мне говорить.

— Все думаю, откуда ты можешь ее знать...

Я оставила все как есть. Что он хотел сказать? Я покраснела и быстренько сменила тему. К счастью, в этот момент нам подали кофе.

— Я должна спросить Вас о чем-то важном. В эти дни я пыталась связаться с Вашим братом Марко, но у меня ничего не получилось. Видели ли Вы его? Вы сказали, что давно не встречались, но может быть...

— Я и правда видел его один раз, мельком. Он вернулся к нашим родителям за своими вещами. Сказал им, чтобы не беспокоились, что у него все устроилось, и если будет нужно, то он обязательно к ним вернется. Мне же он не сказал ни слова. Я совершил большую ошибку, выгнав его из лагеря, я должен был догадаться, что Марко никогда меня не простит.

Я была разочарована.

— То есть Вы не поддерживаете с ним никаких контактов? Вы даже не знаете, где он может сейчас находиться?

— Я уверен, что он еще жив. Иногда я слышу о нем от наших старых общих друзей. Марко тоже женился, знаешь?

— Я рада за него.

Я не была рада на самом деле, я злилась на Андреа за то, что он натворил. Если Марко уехал из города, все мои поиски — впустую.

— Почему Вы не искали его, после того как он ушел из лагеря?

— Я искал его, его искала и моя сестра. Он порвал с ней все отношения из-за истории с немцем. Он не появился даже в тот день, когда Беа умерла под обстрелом.

Я навострила уши.

— Вы помните, почему?

Андреа поудобнее уселся на стуле. Положил два пакетика сахара в кофе, и оставил напиток охлаждаться.

— Да, я говорил со своими друзьями по сопротивлению. Знаешь, иногда мы, ветераны, собираемся вместе и вспоминаем старые времена.

— Ветераны? А кто они?

— Мои старые друзья.

— Можете назвать имена?

Андреа почесал лоб.

— К примеру, Эцио, мой товарищ по бригаде. Мы ходили с ним на самые опасные вылазки.

— Он жив?

— Да, живет здесь рядом, с сестрой. Если хочешь, могу тебя им представить, они очень симпатичные старички. Умберто, Джордано...

... целая вереница имен, которые я не знала.

Я была счастлива. Эцио и Джулия не умерли, они спаслись.

— И даже Эдуардо приходил к нам несколько раз.

Я вытаращила глаза. Почему он говорил о нем так, будто был уверен, что я его знаю?

— Эдуардо, Вы сказали? Он здесь?

— Сейчас нет. Он живет в Швейцарии с женой, они туда переехали во время войны. Он мой друг детства, мои родители когда-то серьезно думали женить его на моей сестре.

Я помнила тот период, это я знакомилась с Эдуардо тогда, я, а не Беатриче.

— А Беатриче что о нем думала?

Андреа сделал знак рукой — подожди, мол.

— Сначала я хочу спросить тебя кое-что. Он сменил тон, выпил кофе одним глотком и уставился на меня.

— К чему все эти вопросы? Думаю, ты что-то от меня скрываешь.

Я нервно улыбнулась. Проклятие, и как только мне взбрело в голову задавать ему все эти специфичные вопросы? Я вдруг поняла, что несмотря на холод, у меня вспотели ладони. Я покраснела — я начала волноваться.

— Я говорила Вам, что собираю свидетельства о войне. Вы рассказывали мне обо всех этих людях, и я просто хотела знать, можно ли добраться до них, живы ли они, что с ними стало... вот и все.

Так, надо снова менять тему.

— Расскажите мне о Беатриче.

— В последние дни Беа была какая-то странная, очень суеверная. Почти все время проводила на полянке, собирала зеркало...

— Какое зеркало?

— Не знаю, какое-то, с кучей осколков. Она все говорила, что нужно его собрать, иначе будут одни несчастья.

— А потом? Что было потом?

Все сходилось: я действительно видела Беатриче на празднике у Роберты, она мне не привиделась. Я видела ее потому, что она в тот момент, шестьдесят лет назад, смотрелась в кусочек зеркала, и пыталась собрать осколки.

— В день атаки, когда меня захватили немцы, она убежала в лес. Думала, доклеит зеркало — и принесет нам удачу, и мы спасемся ...

— Она умерла в тот день? Чтобы спасти Вас?

— Нет, в тот день ее ранил немец. Даже Алекс, ее немецкий друг, не смог предотвратить это...

— А где он сейчас? Что с ним стало?

Андреа пожал плечами.

— Я никогда не интересовался. Он исчез в тот день, когда убили Беатриче. Он был в шоке.

— А когда все произошло?

Андреа задумался на какую-то секунду.

— Не помню. В конце года, как раз в эти месяцы.

Я вскочила. Если бы только я могла поговорить с ней, предупредить ее! И как только я раньше не додумалась? Если я могла видеть Беатриче, то значит, мне нужно установить с ней контакт!!!

"Святый Боже, я должна ее спасти!" — все думала я, провожая Андреа домой.

Марко

Через несколько дней после драки, когда Марко чуть не убил Алекса, Андреа чуть ли не силком привел нашего брата в медицинский лагерь, желая, чтобы тот извинился передо мной. Они ввалились в мою комнату — я только что проснулась. Я потянулась в кровати, прежде чем встать.

— Что вы здесь делаете, кто вам сказал, что я еще сплю в палатке?

— Доктор Росси, — ответил Андреа, осматриваясь. — Так вот где ты живешь...

Комнатка была крохотной, мы еле-еле помещались втроем.

— Ну и зачем все-таки ты пришел? — Андреа укутал меня простыней и указал мне на Марко, который встал в дверях, скрестив руки на груди и не произнося ни единого слова.

Я выдохнула, пытаясь унять злость.

— Марко, что ты сделал с моим другом! У него все лицо в синяках, глаза распухли, все болит! Он должен был сказать начальству, что на него кто-то напал во время разведки.

— Вы что, все еще встречаетесь? — скривился Марко. — Тебе было недостаточно прошлого урока? Ты продолжаешь на него шпионить? Неужели ты не понимаешь, что он использует тебя?

Я не узнавала брата, его лицо исказилось от ярости. Андреа попытался его остановить.

— Марко, мы не договоривались об этом!

Раньше я обязательно встала бы на сторону младшего брата, будь он трижды неправ, но сейчас вряд ли, особенно после того как я побывала в будущем и узнала, что значит быть свободной женщиной. Независимой ни от кого.

— Убирайся, я больше не хочу тебя видеть! — закричала я Марко. — Ты больше не мой брат!

Андреа сел на разобранную постель Марии.

— Я не знаю, что делать с Марко. Он — просто ходячее несчастье. Взрывной, импульсивный, часто действует, не думая... я даже оружие не могу ему доверить.

Андреа вздохнул.

— Поживем-увидим, сестричка. Береги себя. Не ходи к нам, мы потеряли слишком многих в последнее время.

Я оделась, вышла из комнаты и проводила Андреа к выходу — до коридора. Я увидела, как он присоединился к группе сильных высоких мужчин. Марко, увидев, что Андреа уходит, бросился на него.

— Ненавижу тебя! Ты ублюдок, из-за тебя мы все умрем! Ты позволяешь твоей сестре встречаться со шпионом.

Марко бросил Андреа на землю грубым толчком и ударил его в лицо. Я сглотнула ком в горле: Марко сошел с ума! Я огляделся — чего ждали остальные, почему никто не вмешался?

Андреа с трудом поднялся, у него текла кровь из носу. Какие-то секунды они с Марко злобно смотрели друг на друга, мокрые, в одежде, запачканной землей. Марко снова попытался двинуть брату кулаком в лицо, но Андреа скрутил его и кинул на землю. Марко попытался освободиться, но у него ничего не вышло. Я никогда еще не видела Андреа таким разозленным, он посмотрел на меня, на своих товарищей, затем поднял за шкирку Марко.

— Убирайся. Чтобы я больше никогда тебя не видел в нашем лагере.

Остальные молча кивнули, видимо, никому не понравилось поведение Марко. Марко поднялся, злобно посмотрев на меня.

— Хорошо, вы больше никогда меня не увидите.

Опрос

— Джесс, мне нужно в туалет! Ты уже целый час там торчишь! И чем только занимаешься? — кричал мой брат, стуча в дверь.

Я не стала тратить время и нервы, открыла дверь и пошла к себе. С тех самых пор, как я поговорила с Андреа, я стала больше времени проводить перед зеркалами. Я больше не боялась видеть прошлое, наоборот, я только и ждала этого. Я даже поставила небольшое зеркало на письменный стол, и когда занималась, иногда смотрела на свое отражение.Тем вечером я готовилась к истории, на следующий день меня должны были спросить. С этой учительницей я начала больше учиться, не потому, что мне нравился предмет или ее способ объяснять... как человек, она наверняка очень милая, внимательная и заботливая, но как препод... Весь класс замолкал, когда она доставала из пакетика имена "счастливчиков" для опроса.

Она всегда задавала тысячу вопросов, и самое противное, что она не спрашивала только имена и даты, но хотела знать причины и последствия каждого события. Имена и даты можно выучить наизусть. О причинах нужно думать, нужно быть внимательной в классе и просматривать все схемки в конце учебника. Настоящая засада.

На улице шел дождь, а с конца октября темнело все раньше.Из-за дождя и холода приходилось оставаться дома, а моя обновленная комната, без постеров, без игрушек, с кремовыми стенами и простой, но элегантной мебелью, стала по-настоящему теплой и уютной. Я облизывала ложечку с Нутеллой, мелкими глоточками пила колу и читала в учебнике главу, которую нужно было выучить. Протерла глаза: Вторая Мировая. "Надо же", — подумала я, мы прогуливали с Мартиной ради ее зимнего шопинга именно тот день, когда проф объясняла про Вторую Мировую войну. Я позвонила Мануэлу и он подтвердил, что нужно все выучить вплоть до Сопротивления.

— А почему именно Вторая Мировая? Мы что, так быстро прошли остальные темы?

— Ну, проф сказала, что двадцатый век важнее девятнадцатого.

Я взглянула в зеркало — ничего — и начала читать первую главу. Слишком много воспоминаний, слишком много картин закружилось перед глазами... Я вдруг поняла, что дрожу, и что ложечка от Нутеллы уже давно валяется на полу. Солдаты, ружья, бомбежки, эвакуация...

Я закрыла книгу. Я просто не могла больше. Ужасно крутило живот.

Я позвонила Маттео, его уже спрашивали, и ему не придется ничего делать на истории, он позвал меня в бар на аперитив.Я вернулась домой в девять, поужинала и стала смотреть первые серии Borgia.Я просто не смогла засесть за историю, и мне оставалось надеяться, что мое имя не вытащат из мешочка.

На следующий день, пока мы все ждали учительницу истории, меня била дрожь. Учительница итальянского заметила, что я учу другой предмет и пересадила меня за первую парту.Я посмотрелась в зеркальце пудреницы и увидела только свое измученное лицо. Половина класса прогуливала, вторая половина была в туалете, только я и еще несколько несчастных сидели на первых партах, уткнувшись в тетради, схемы и учебники.

Маттео дал мне конспекты Карло, по-моему, он все записал. А мой мозг отказывался даже воспринимать то, что я пыталась заучить. Даты, имена, детали... вся Вторая Мировая уместилась на двадцати страницах. Даже было несколько фотографий солдат на фронте, я так хорошо помнила их форму. Я сглотнула. Для меня это было слишком.

— Джесс, оправдайся сразу же до начала занятий, скажи, что у тебя были проблемы, что ты не смогла ничего выучить, — попытался как-то приободрить меня Джон.

Я покачала головой.

— Бесполезно, все равно она меня спросит.

Когда учительница вошла в класс, я услышала дробь ее каблучков. Я притворилась, что никак не могу найти что-то в рюкзаке, и попыталась спрятаться за партой, но проф все равно меня увидела, и засмеялась.

— Джессика, готовься. Леонардо, Виттория, Юрий, Франческа, вы следующие. И по этой теме мы всех спросим, не так ли?

— Нет, профессоресса, пожалуйста, — попыталась тонким голоском оправдаться Виттория. — Мне нужно было к дантисту...

Учительница покачала головой.

— Хорошо, предыдущую тему я тебя не спрошу. Но все остальное ты должна знать.

— Вот коза, — прошептала Мартина, взяв меня за руку.

Я пропала. Меня не спасет даже чудесное появление Беатриче. Мне даже не имеет смысла притворяться больной, после того, как меня скрутило в туалете.

— Кто хочет начать? Добровольцев нет? Ну хорошо, Юрий, расскажи мне о причинах Второй Мировой.

— Мы это учили аж век назад! — запротестовал голос с галерки.

— Ну и что? На выпускных экзаменах вы должны будете показать знания по всей программе, даже то, что мы изучали в начале года. Лучше начинайте повторять.

Когда Юрий, опустив глаза, что-то блеял по балканскому вопросу, я пыталась лихорадочно пробежать листы перед глазами, но проф меня засекла.

— Переходим к тебе, Джессика. Расскажи мне о войне. Тема по выбору.

Я провела рукой по волосам. Мартина волновалась больше меня — она разложила схемы по парте так, чтобы мне было удобно подглядывать. Я чувствовала себя ужасно — не потому, что не знала, о чем говорить, а потому, что не знала, о чем именно. Я видела перед собой Беатриче, Андреа, немцев, что я должна говорить о периоде, воспоминания о котором мучают меня до сих пор?Это кошмар.

— Я не... пожалуйста, только не эта тема.

— Ты совсем ничего не хочешь мне сказать, Джессика? Так не пойдет, моя дорогая, ты же знала, что я буду тебя спрашивать. Виктория, давай ты.

— Подождите! — остановила я учительницу. — Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя.

У меня вспотели ладони. Я вздохнула и ,несмотря на бешено бьющееся сердце, начала рассказывать.

— Вторая Мировая война. Я расскажу о ситуации в нашей стране.

Я кратко рассказала о первых годах конфликта в Италии.

— В мае 1943 года начались бомбежки союзников по итальянским городам. Города, городки и городочки буквально сносили с лица земли, многие семьи теряли все, и вынуждены были скрываться в горах. 25 июля арестовали Муссолини, и управление страной на какое-то мгновение взял в свои руки Бадольо. После 8го сентября, так называемого перемирия, в Италию вступили немцы. Многие думали, что война закончилась, но, чтобы противостоять немецким атакам, грабежам, резне, появилось Сопротивление. Немцы вытаскивали людей из их домов и волокли на тяжелые работы. Когда каких-то из немецких солдат убивали партизаны, немцы хватали мальчиков, юношей, стариков без разбору — на улицах, заставляли их копать себе могилы, а потом зверски приканчивали их. У людей не было еды, питание по карточкам становилось более чем скудным, а на черном рынке цены просто зашкаливали. Немцы терроризировали людей, врывались к ним в дома, насиловали девушек, брали все, что только захотят. Но некоторые из них не были такими отвратительными, воевали просто потому, что им приходилось...

Я остановилась. У меня были слезы на глазах. Проф с изумлением молча смотрела на меня, и все мои одноклассники с неменьшим шоком пялились на мое зареванное лицо. Казалось, никто не дышал. А я начала икать.

— Девять, Джессика. (* высший балл), вот как нужно учиться, — подмигнула мне проф. Я улыбнулась сквозь слезы. Мартина дала мне носовой платок.

— Можно мне в туалет? — дрожащим голосом спросила я.

Плохие новости

— Эй, Беа! Иди сюда!

Я возвращалась в свою палатку после смены в сестринской и услышала, как меня зовут.Посмотрела вокруг, но никого не увидела. Подняла глаза к небу: мне уже чудятся голоса? А это еще и такой знакомый...

— Беа!

Нет, кто-то действительно меня звал. Я слышала голос из леса, и сейчас действительно узнала его обладателя. С величайшей осторожностью я пошла к нему.

— Алекс, Алекс, это же ты, правда?

Из кустов показалось лицо Алекса, это и правда был он, и его лицо казалось чересчур серьезным. Не говоря ни слова, мы углубились в чащу — нам не хотелось, чтобы нас слышали.

— Беа, мне нужно сказать тебе важную вещь. Я ухожу. Мы оставляем лагерь.

Я протерла глаза, вот уж чего я точно не ожидала.

— Нет, ведь уже не нужно! Марко ушел, ушел совсем! У тебя больше не будет проблем!

Алекс отошел на несколько шагов и схватился за голову — он был в военной форме, в полном облачении, начиная от берета на голове и заканчивая оружием на плечах. Когда я это поняла, то испугавшись, отступила назад. По спине ползли мурашки.

— К чему вся эта одежда, куда ты должен уйти?

— Союзники осовобождают зону, нам нужно убираться.

Я вздрогнула. Немцы уходят? Отличная новость для нас, но не для него, я просто не могу позволить ему уйти.

— Ты просто не можешь уйти, ты же обещал мне, что останешься со мной.. как я буду без тебя?

— До вчерашнего дня ты отвергала меня, а теперь, когда мне действительно нужно уходить, хочешь, чтобы я оставался?— улыбнулся Алекс.

— Нет, пожалуйста, не уходи!

Мне вдруг показалось, что мое сердце разбилось на тысячу осколков, и Алекс сегодня был красив как никогда.

— Разве у нас нет выхода? Есть! Ты можешь вступить в бригаду Андреа! Я уверена, тебя возьмут!

Алекс безучастно смотрел куда-то вдаль.

— Меня убьют, я не могу прятаться, не могу отвергать этот факт — чем я и занимался до сегодняшнего дня. Я сражался в этой войне не с той стороны и сейчас мне нужно платить за это, по полной.

— Ты обещал мне! — закричала я.

Алекс замолчал, и я знала, что он не отступится от принятого решения. Вдруг я разрыдалась.

— Вот так-то, я потеряла не только брата, теперь я потеряла и тебя...

Он смотрел мне прямо в глаза, потом взял мое лицо в свои ладони и поцеловал. Это был горький поцелуй, я чувствовала во рту вкус собственных слез. Алекс не плакал, не показывал своего отчаяния, и я не понимала почему. И мне становилось еще больнее, я ведь думала, что нужна ему...

— Ты не можешь уйти вот так вдруг! Не предупредив меня заранее...

Я молча смотрела на закат, и Алекс так же молча обнимал меня. Я только сейчас поняла, что чувствовала к нему, что-то, что не чувствовала ни к кому раньше.

— Ты не можешь со мной так поступить, понял? Ты не можешь оставить меня вот так! — снова расплакалась я, и начала колотить Алекса со всей силой. — Ты все это время меня обманывал? Я ничего для тебя не значу?

В конце концов Алекс просто схватил меня и прижал к себе.

— Возьми меня с собой, пожалуйста, — прошептала я.

Вокруг нас давно сгустилась темнота,а Алекс все сильнее обнимал меня.

— Я не могу, малышка. Я просто не могу.

— Прошу тебя, Алекс. У меня ничего не осталось здесь...

Легкий ветерок холодил ладони, на насыщенно-синем небе появлялись первые звезды.

— Я буду во всем тебя слушаться, не буду мешать,скажи своим, что взял меня заложницей...

Я забыла про зеркало, забыла о своих мечтах сбежать из этого мира, я думала только о том, чтобы не потерять Алекса и не остаться одной в этом лагере.

— Хорошо, — кивнул он в итоге, — уходим завтра на заре, я приду за тобой именно сюда, ты мешать не будешь, скажу всем, что ты моя спутница. На заре, и ни минутой позже.

Я обняла его, вытерла слезы, и мы пошли в лагерь.

— Наконец-то я уберусь отсюда, — радостно подумала я.

Приятное свидание

Зазвонил домофон.

— Джесси, милая, к тебе! — позвала мама, постучав в дверь моей комнаты.

Я взяла сумочку, попрощалась с родными и вышла. Маттео ждал меня, сидя на скутере.Я остановилась в дверях, чтобы посмотреть на него — сегодня Маттео надел рубашку в тонкую полоску, строгие прямые джинсы, каска была единственным элементом, портящим стиль.

— Какой ты элегантный! — улыбнулась я, осматривая себя: я надела черное приталенное пальто, шелковый голубой шарф, и обалденное платье — ну и конечно, туфли Burberry в тон сумке.Мама сделала мне кок (начес а-ля Элвис) и закрепила лаком. Я стала заново открывать для себя мир макияжа и модной одежды, мне нравилось проводить свободное время, выбирая наряды. Я быстро чмокнула Маттео в губы, стараясь не размазать помаду. Маттео снял перчатку и провел рукой по моим губам.

— Дурак, что ты делаешь?

— Стираю с тебя эту гадость, я не люблю, когда ты красишь губы.

Стараясь не раздражаться, я надела шлем и села сзади Маттео.

— Куда едем?

— Я забронировал приятное местечко, увидишь. Не клади мне руки на живот, я так вылечу.

Иногда он был просто невыносим, но я постаралась не обращать внимания и наслаждаться поездкой на мотоцикле. Этим вечером мы отмечали наши первые три месяца, первый важный период. Мы припарковались в переулочке в центре. Маттео взял меня за руку и мы пошли в ресторан — я была счастлива, что между нами все хорошо, по крайней мере сейчас.

Когда Маттео увидел, что я замерзла, он обнял меня и сильнее прижал к себе. Воздух этим вечером был ледяным, и у нас изо рта вырывались облачки пара. Маттео закурил, я ждала, пока он закончит — осматривала ресторанчик и посетителей. Маттео заказал столик в таверне.

— Называется, элегантное место...— я с сомнением посмотрела на свое черное платье, расшитое блестками.

— Пойдем, я совсем задубел. Да не переживай ты насчет платья, тебе очень идет.

Ресторанчик радовал грубыми деревянными столами и стульями, фляжками с вином, развешанными прямо на стенах.

— Немножко по-деревенски, — буркнула я себе под нос.

Мы уселись, официант принес нам меню, и предложил заказать напитки. Маттео казался очень довольным.

— Нам нужно обязательно попробовать фондю, у них оно высшего класса! Возьмем одно мясное, одно сырное.

Я посмотрела на золотой браслет, на кольца, которые надела. Что мне только взбрело в голову, для этого местечка я слишком вырядилась,

— Сейчас принесут кипятильник с кипящим маслом, тебе надо будет макать туда кусочки мяса, чтобы оно зажарилось.

— Вау, — постаралась я изобразить энтузиазм.

Мы заказали все, что выбрал Маттео, и еще бутылку вина. Пока ждали заказ, болтали обо всем и ни о чем: он рассказывал мне про тренажерный зал, я в общих чертах рассказала о нашей последней встрече с Андреа. Мы говорили о школе, о друзьях, о доставших всех экзаменах, ну Маттео и завел разговор о моих ответах на истории.

— Джесс, ты представляешь себе, что значит получить девятку у этой проф? Она даже Уго никогда столько не ставила! Ты видела ее лицо? Она почти плакала вместе с тобой!

Я неопределенно кивнула, я не хотела в тысячный раз говорить об одном и том же. Пересудов одноклассников мне хватало с лихвой.

Когда я подняла руку, чтобы почесать лоб, Маттео обратил внимание на мой странный браслет — вместо часов я прикрепила на запястье маленькое зеркальце — чтобы оно всегда было со мной.

— Это зачем?

— Чтобы я всегда смогла оставаться красивой, и быстро накраситься в случае чего, — придумала я на ходу.

— Таких безнадежных я еще не видел...

Принесли два основных блюда — два чугунных казана на огне, к одному казану прилагался маленький поднос с кусочками мяса, мясо надо было макать в масло, чтобы прожарилось, в другом горячем казане кипел плавленый сыр — туда нужно было окунать кусочки хлеба.

— Разве это не здорово? — спросил Маттео, окуная в масло первый кусочек мяса, он старался не разбрызгать мясо, но у него ничего не вышло. И конечно, закапал мне платье.

— Милая, мне жаль, покажи, я посмотрю, что можно сделать! — желая мне помочь, но ненароком опрокинул на меня бокал с вином.

— Пожалуйста, ничего не делай больше.

В дальнейшем ужин прошел без проишествий. Это не было таким романтическим свиданием, как я себе навоображала, но мы покушали очень хорошо. Добравшись до сладкого — мы разделили шоколадное фондю на двоих, так как уже наелись — я достала сюрприз, который приготовила для Маттео. Я считала, что три месяца — важный для нас срок, и к тому же, Маттео впервые меня куда-то пригласил.

Маттео открыл подарок и застыл в удивлении: я подарила ему абонемент в СПА на двоих, со всеми процедурами, включая и расслабляющий массаж.

— Джесс, это классно!

Я думала, что Маттео тоже мне что-нибудь подарит — этого не произошло. Он расплатился по счету и мы вышли. Мы шли по тихим улочкам, держась за руки, смеялись и шутили. А потом несколько минут целовались.

— Маттео, спасибо за все, я побежала, уже и так припозднилась.

— Подожди, — придержал меня он.

Я весь вечер ждала это момента и терялась в догадках: браслет, цепочка, плюшевая игрушка? Маттео открыл багажник мотоцикла, и достал неопределенный розовый предмет. Потом сунул мне это в руку.

— Что это?

— Это Порки. Одна из тех свинюшек, которую расплющиваешь об землю, помнишь, я дарил тебе оранжевого?

С отвращением я расплющила свинюшку, а Маттео довольно смеялась.

— О мой Бог, с кем я только встречаюсь, — подумала я, перед тем, как зайти домой.

Покинутая

Я была готова. В этот ранний час стоял ужасный холод, но я не нашла теплых вещей. Ветер колол в лицо, несмотря на шерстяной шарф. Алекс опаздывал, я ждала уже больше двадцати минут, хотя он очень просил меня прийти вовремя. Я просто не допускала мысли, что с ним могло что-то случиться. Руками я растирала замерзшие ноги. Показались первые лучи солнца, было бы так романтично наблюдать с кем-то рассвет. Если бы этот кто-то явился в конце концов!

О том, что я ухожу, я сказала только Марии и Андреа. Мария застала меня за приготовлениями, а Андреа... я набралась смелости и пошла с ним попрощаться глубокой ночью, объяснила всю ситуацию. Андреа не поддерживал меня.

— Дело твое, Беа, только с ними тебя не ждет ничего хорошего. Сама знаешь, как будут с тобой обращаться немцы, а Италию скоро очистят от их присутствия. Ты должна будешь удирать неизвестно куда, будешь постоянно прятаться. Этого ты действительно хочешь?

Я замолчала: я хотела следовать за Алексом любой ценой, только как-то особо не взвешивала ни за, ни против.

— Тебя будут считать шпионкой, — продолжал Андреа. — А я не смогу тебя защитить.

— Меня защитит Алекс, — ответила я, и впервые засомневалась в своем решении.

Сейчас же, наоборот, я была спокойна. Я долго думала, и решила, что все оставить ради любви — самая прекрасная вещь, которую только может сделать человек. Может, я насмотрелась фильмов типа Титаника в будущем, неважно: я последую за Алексом в любом случае, и если мне придется пожалеть о своем решении, у меня всегда остается зеркало. Я осмотрелась — солнце уже вовсю выглядывало из-за горизонта, уже давно начало свой бег по небу. Я слишком устала, я всю ночь провела за приготовлениями и не смогла и глаз сомкнуть. Я сняла рюкзак с плеч — слишком тяжелый. И пусть я собрала лишь самое необходимое — смену одежды, суррогат молока, кофе, свежие фрукты, маленькую аптечку. Я решила вздремнуть, дожидаясь Алекса.

Алекс наверняка меня разбудит, или я его услышу. Я проснулась через несколько часов — протирая глаза, я видела, как кто-то нависал надо мной. Я вскочила.

— Алекс, идем! Я давно готова!

Это был не Алекс.

— Андреа? Что ты здесь делаешь? Ты видел Алекса?

Андреа тоже казался заспанным, но его лицо ... исказилось от боли, боли за меня.

— Алекс не придет, — громко произнес Андреа, взяв меня за руку.

Я выпустила рюкзак из рук, не думая об осколках зеркала, и напустилась на Андреа.

— Ты! Ты его прогнал! Ненавижу тебя! Ты хуже Марко!

Андреа был совершенно разбит — он тоже не спал всю ночь.

— Он сам пришел ко мне, после нашей встречи. Он волновался за тебя, и уже жалел о предложении, которое тебе сделал. Мы вместе послушали партизанскую волну, он сказал мне, что им придется срочно уходить на Север — предстоит последняя атака. Ты бы мешала, кроме того, для тебя это страшный риск. Он сам сказал мне, что изменил решение. Я ничего не делал. Сжав кулаки, я кинулась на землю.

— Беа, он сделал это, чтобы защитить тебя.

— Неужели он не мог дезертировать к вам? Почему ты не сказал ему?

— Ты же знаешь, что это невозможно. Не надо плакать.

-Ну хорошо. Я все поняла.

Моя жизнь закончилась. Алекс ушел, и теперь я тоже хотела отсюда убраться.

Зодиак

Звонок избавил нас от этого бесконечного естествознания, где учительница показывала нам десятки разных камней, казавшихся мне абсолютно одинаковыми. Я спускалась по лестнице, болтая с Мануэлом и Джоном — Мануэл почти уснул на уроке, и только чудо спасло его от замечания в журнале. Маттео, увидев нас, подошел и чмокнул меня в щеку.

— Эй, Джесс, мне нужно поговорить с тобой.

Он тяжело дышал. Неужели бежал, чтобы догнать меня? За нашими спинами его друзья заговорщицки подмигивали ему, а когда я поворачивалась, отводили глаза. Джон кивнул мне, иди, мол.С того самого вечера, когда Маттео пригласил меня на ужин, я старалась насколько возможно избегать его. Я не бегала с ним за пиццей на большой перемене, не болтала у школьного входа, а из школы я всегда старалась уходить с друзьями. Да и вдвоем мы больше никуда не выходили. Маттео спрашивал меня, что случилось, все ли у нас хорошо, я отвечала, да, все нормально, ничего не случилось. Я скучала по нему, но его резиновая хрюшка меня очень обидела. Я не ждала от Маттео каких-то особенных подарков, но эта гадость...

Мы вместе вышли из школы.

— Какой ужасный день, — сказала я, чтобы чем-то заполнить паузу. Маттео явно не находил слов.

Он скрестил руки на груди и смотрел в землю, будто бы стыдился говорить со мной.

— Джесс, пообедаем вместе?

Я пожала плечами.

— Почему бы и нет?

У меня не было каких-то особенных планов на сегодня, а Маттео очень обрадовался.

— Запрыгивай, я отвезу тебя в особенное место.

-Ты не хочешь сказать мне, куда мы едем? — спросила я его, когда мы остановились на светофоре.

— Мы почти приехали.

Мы миновали бесконечные переплетения узких улочек, и начались сплошные повороты, иногда мне казалось, что скутер не выдержит. Маттео остановил скутер неизвестно где, припарковался у дороги, попросил меня сойти и надел цепь на колеса.

— Где это мы? -недоумевающе спросила я.

— Закрой глаза, Джесс. Это сюрприз.

Он положил мне руку на плечо.

— Я скажу тебе, куда идти, просто следуй моим указаниям.

Что он творит, что ему только в голову пришло? Наверняка, приложили ручки его подружки, они, скорее всего, все и организовали.

— Пожалуйста, только не в грязь, — нерешительно попросила я его. На мне были светлые сапоги, которые мы купили в Заре с Валерией. Метров через двадцать Маттео сказал, что я могу остановиться, взял меня за руку и попросил открыть глаза. Меня ослепили солнечные лучи, я несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что мне это не привиделось. Передо мной расстилался Рим: дворцы, церкви с колоколами, блестевшими на солнце, зеленые парки, купола святого Петра.

— Маттео, это прекрасно...

Я не находила слов, чтобы описать то, что вижу: я слышала об этом месте, о Зодиаке, откуда видно весь Рим, но никто никогда не приводил меня сюда. Я поцеловала Маттео, он ответил мне, счастливый, что я наконец оттаяла.

— Я понял, что не дал тебе того, что ты заслуживаешь.

Он остановился, и вытащил что-то из кармана пальто — вложил мне в руки зеленую коробочку, которую я сразу же открыла: цепочка от Тиффани, с большим серебряным сердцем — я столько раз смотрела на эту цепочку, я так мечтала о ней. Я взяла цепочку дрожащими руками и попросила Маттео застегнуть мне ее.

— Я... не знаю, что и сказать... спасибо...

— Я люблю тебя, Джесс, — сверкнул улыбкой Маттео и посмотрел мне прямо в глаза.

Сердце взвилось как воздушный шарик, никто никогда не говорил мне таких слов. Я должна была ему ответить, что люблю его тоже, что чувствую то же, что и он, но именно тогда, когда Маттео ждал от меня ответа, я спросила себя, что действительно к нему чувствую. Я никогда не задумывалась об этом, знала лишь, что мои чувства сильны, что он мне дорог, несмотря на все свои недостатки, что к Клаудио я никогда такого не чувствовала. А мои чувства к Андреа были другими: я была счастлива каждому проведенному рядом с ним мгновению, я обожала все, что он делал, я любила все его недостатки...

Маттео продолжал на меня смотреть. Я попыталась что-то ответить, мне стоило сказать, что я тоже его люблю, даже если я и не была уверена в этом, но я просто не смогла выдавить из себя эти слова.

— Спасибо, ты сделал действительно потярсающий сюрприз.

Я увидела, как Маттео помрачнел и пожалела о сказанном, я могла бы еще все исправить, и я просто не смогла сказать ему, что чувствую, что действительно чувствую к сероглазому Андреа.

Американцы

В этот день в городок должны были войти американцы. Новость быстро разлетелась, и все были просто счастливы. Все, кроме меня. Именно из-за американцев Алекс ушел, моя единственная радость в этом невыносимом мире. Я все еще не могла принять сложившуюся ситуацию до конца. Я ждала, что Алекс придет за мной, я просила Андреа отвести меня к нему, где бы тот ни был. Я плакала эти дни, плакала так сильно, что не могла даже работать в сестринской. Я рассказала Марии нашу историю от начала и до конца, а та, в точности как Андреа, сказала что Алекс поступил так, чтобы спасти меня. Я все равно его не прощу. Он даже не попрощался со мной.

Я шла с Андреа по улицам городка, за нами следовали Эцио и Джулия. Я все еще была зла на него: ведь он стал сообщником Алекса. Мы слышали шум на площади, музыку, крики.

— Они пришли, пойдемте же! — закричала Джулия, ускоряя шаг.

Я видела, что ей лучше: она привела себя в порядок, у нее исчезли мешки под глазами, а волосы, заплетенные в аккуратную косу, придавали ей опрятный вид. Толпа стояла по двум сторонам дороги, давая проход для защитников-освободителей: американцы сверкали звездами на груди и кидали в воздух шапки. Люди смеялись, плакали, будто сошли с ума, я прижалась к Андреа — чтобы дать пройти военным, шедшим впереди. Один из них, наверняка ему было не больше двадцати, повернулся и улыбнулся мне, подмигнув. Джулия ткнула меня локтем в бок — пытаясь привлечь мое внимание к той или иной колонне солдат. Андреа и Эцио разговаривали вполголоса, и я не могла разобрать слов. Их лица не казались такими уж счастливыми. Один из солдат раздавал детям шоколадки — а малыши плакали от радости, получив заветную плитку.

— Я тоже хочу! -закричала Джулия солдату, побежала к нему, а потом вернулась аж с тремя плитками. Протянула мне одну — я разделила шоколад с Андреа. Это был настоящий шоколад, не тот отвратительный суррогат, который продавали на черном рынке. Я жадно засунула дольки в рот, а Андреа отдал мне и свой шоколад, говоря, что ему никогда не нравились эти иностранные штучки. На площади остановились два танка, слишком большие, чтобы ползти по улицам городка, двое солдат вылезли из машины — и потом стали сажать в танк всех желающих детей. Я потянула Андреа за руку, прежде, чем он потеряется в толпе.

— Пойдем к маме с папой.

— Я не хочу испортить такой день!

— Мне не кажется, что ты очень счастлив.

Андреа поднял глаза к небу:

— Их встречают как героев, но ведь именно мы сражались, именно мы боролись все эти месяцы. И многие из нас мертвы.

— Люди считают героями и вас!

— Поговорим об этом потом.

Мы еще добрый час смотрели, как американцы шагают по улицам города, раздают сладкое детям. А потом мы вернулись в лагерь. Я попрощалась с Джулией и попросила ее передать привет Омбретте, которая в тот день должна была работать в баре, и мы с Эцио и Андреа снова пошли по извилистым тропинкам между холмов.

Добро пожаловать в семью

Мама зашла в комнату в тот момент, когда я выбирала одежду и собиралась уходить.

— Джесс, милая, — начала она, — ты какая-то слишком уставшая и замученная эти дни.

Я застыла у шкафа и повернулась к ней.

— У меня все хорошо, — сухо ответила я.

Мама подошла ко мне и погладила по щеке.

— Посмотри, какие у тебя мешки под глазами. Я слышу, как ты кричишь по ночам, как тебе снятся кошмары. Если у тебя проблемы, давай поговорим с кем-нибудь.

— Ты хочешь отправить меня к мозгоправу? Нет, спасибо. О своих проблемах я всегда могу поговорить с друзьями и с Маттео. Это все экзамены.

— Это просто совет, желание помочь, я не хочу принуждать тебя к чему-то. Подумай, пожалуйста.

Я пообещала маме, что подумаю, и она оставила меня. Отлично, теперь и мама думает, что я чокнутая.

В тот день я была счастлива. Маттео наконец решил представить меня своей семье. Его довольная мать организовала званый обед со всеми родственниками, бабушками, дедушками, дядями и тетями. Нас пригласили в шикарный ресторан, где простые закуски стоили не меньше тридцати евро, а стоимость вторых блюд зашкаливала и за сотню. Если бы мне дали деньги за этот ужин, на них я вполне бы открыла центр встреч для ветеранов войны, и пусть меня считают сумасшедшей.

Мы приехали с опозданием, потому что Маттео заблудился. Он пять лет ездит на скутере и до сих пор не знает Рим.Я попыталась взять его за руку, но он отстранился, может, стеснялся перед родителями проявлять симпатию.

— Не беги, у меня болят ноги в новых туфлях, — попросила я Маттео.

Издалека я увидела, как все родственники Маттео собрались перед рестораном. Его мама подбежала к нам: красивая женщина, под 50, Маттео очень на нее похож. Она поцеловала меня в щеку, и пока представляла меня остальным, внимательно изучала каждую деталь моего внешнего вида.

— Джессика, дорогая, я счастлив наконец познакомиться с тобой! — сказал папа Маттео. — Сын так много говорил о тебе!

Мне было приятно: Маттео никогда не рассказывал мне о своих родителях. Бабушки с дедушками тоже были очень милыми.

"Кто знает, где они жили в молодости, — мелькнуло у меня в голове. — Может, и в городке Беатриче".

Мы зашли в ресторан, нас всех посадили за круглый стол. Казалось, все внимание было сосредоточено на мне: "какие у тебя красивые сережки", "какая симпатичная блузка" — вот первые комплименты, которые я услышала. Когда официантки принимали заказ, я выбрала рыбу с салатом в качестве гарнира, и чтобы порадовать Маттео, согласилась поделить с ним блюдо с закусками.

"Милая, ты на диете?" — поинтересовалась сидящая рядом бабушка, кутаясь в шаль. "Ты такая худенькая... кожа да кости!"

— Бабушка, перестань! — попросил Маттео.

Я поправила рукава рубашки и посмотрела на свои кисти — и ничего не кожа да кости, неправда. Конечно, когда я вернулась в настоящее, я стала есть гораздо меньше, не ходила в тренажерку, но никто больше не может сказать, что я плохо выгляжу.

— Вам надо было видеть меня несколько месяцев назад, когда еду раздавали по карточкам и нам было нечего есть.

За нашим столом воцарилось молчание, все в удивлении воззрились на меня, Маттео ощутимо пнул меня под столом и попытался спасти ситуацию:

— Какая милашка, правда? Джессике нравится надо всем шутить!

О черт, что я только что сказала?

— Милая, как учеба? Маттео говорит, этот год действительно очень тяжелый, — вмешалась его мама, чтобы сменить тему. Я ответила, что в школе все хорошо, не вдаваясь в детали.

Бабушка взяла меня за руку, когда я ставила на стол бокал с водой.

— Что это? — спросила она, глядя на мой браслет. — Наручное зеркальце? Гениально!

В этот самый момент я бросила взгляд в зеркальце, которое ничего не отражало — только сплошную металлическую поверхность. Почему? Что стряслось? Что бы ни происходило, я не могла думать об этом в тот момент.

"Расслабься, и постарайся произвести хорошее впечатление" — сказала я себе.

Я постаралась сконцентрироваться на только что поданной рыбе — как я сглупила, сделав этот заказ. Я думала, подадут уже разделанную рыбу, типа филе, что я всегда ела дома, а принесли огромную рыбищу, вываливающуюся с блюда, нашпигованную странными листьями, дольками лимона и особенно костями. Вот это я облажалась. Дрожащей рукой я взяла нож, во всяком случае, хоть сосредоточусь на еде, и не буду думать о зеркале, которое по прежнему ничего не отражало. Маттео тоже взял рыбный медальон, но его блюдо было гораздо проще есть. Я поднесла вилку ко рту — и выплюнула полупрожеванный кусок, попытавшись сделать безразличное лицо, положила комок на блюдо и вытерла руки салфеткой. Я думала, что меня никто не заметит, а на самом деле за мной наблюдали все. Дедушка громко смеялся, бабушка была возмущена, мама скорчила гримасу отвращения, а Маттео прикрыл глаза руками.

— Там много косточек, — прошептала я.

В этот самый момент зазвонил мой мобильный телефон — заиграла Ready 2 Go, да так громко, что обернулись и с других столиков. Неизвестный номер. Покраснев, я спряталась под стол,и решила ответить.

— Синьорина Джессика, синьор Андреа в больнице. Он спрашивал о Вас.

Я подскочила, попросила дать мне название и адрес больницы.

— Приеду как можно скорее.

Я повесила трубку и вернулась за стол.Вторая бабушка Маттео спросила меня, кто звонил, я не ответила. Это мои дела.

— Простите, — громко сказала я, — мне нужно уходить.

Я попрощалась со всеми, и побежала к выходу.

— Какая невежда, — бормотали дедушки с бабушками, — некоторые родители просто не знают, как воспитывать детей.

Я обернулась, и подмигнула всем, затем споткнулась на ступеньке, поднялась и пошла к выходу из ресторана. Маттео побежал за мной.

— Джесс, что случилось?

— Мне нужно домой, за машиной. Извинись за меня перед всеми.

— Я тебя отвезу!

— У меня нет времени, вот автобус!

Я заскочила в автобус, а из окошка видела недоверчивый и растерянный взгляд Маттео.

Когда я приехала в больницу, то сразу же поспешила в палату к Андреа, почти ругаясь с медсестрой, никак не хотевшей меня пропускать. Я увидела его в одноместной палате, одного, решавшего кроссворды. К локтю ему присоединили капельницу, на Андреа была белая больничная рубашка. Казалось, с ним все хорошо, он просто очень устал, едва дышал. А когда он меня заметил, то улыбнулся.

— 16 по вертикали, герой Звездных войн...— сказал он, будто бы ничего не случилось. Я подбежала к нему, обняла и вздохнула с облегчением. У меня блестели глаза от наступающих слез.

— Попробуйте Люка Скайуокера... Господи, с Вами все хорошо?

Андреа кивнул.

— У меня просто закружилась голова, упал сахар в крови, со всеми может произойти. Я тут уже два дня и меня не выпускают. Ага, именно Скайуокера мне и не хватало.

Я вздохнула с облегчением. Его лицо еще больше похудело, но тело казалось таким же крепким, а его глаза по-прежнему были глазами того парня, по которому я до сих пор сходила с ума.

— Знаете, Вы спасли меня сегодня от ужасного вечера.

— Тот парнишка?

— Хуже, вся семейка!

— Вот почему ты так одета! Но совсем не нужно было так ко мне срываться, неужели тебе сказали, что я при смерти?

— Наоборот, я не хотела там оставаться.

Я рассказала Андреа, как все было, и мы вместе посмеялись. Я искоса посмотрела на наручное зеркальце — теперь там отражался Андреа в молодости. У него были растрепанные черные волосы, длиннее, чем я их помнила, четко очерченные губы, загорелое лицо и позеленевшие глаза. Я была уверена, что в тот момент Андреа стоял перед зеркалом, которое пыталась собрать Беатриче. Я сравнила Андреа прошлого с Андреа сегодняшним. Он по-прежнему оставался моим любимым старшим братцем.

— Мне сказали, что хотят еще кучу всего проверить. Можешь приходить ко мне, когда хочешь. А теперь иди развлекайся.

— Подождите. Мне сказали, что Вы спрашивали обо мне. Почему?

Изображение в моих часах исчезло. Андреа привстал, хотел протянуть руку, чтобы погладить меня по лицу, но капельница мешала ему двигать рукой.

— Джессика, думаю, я знаю, почему ты так часто ко мне приходила.

Это невозможно, я стала лихорадочно подыскивать аргументы, чтобы сменить тему: в голове полная пустота.Я вздохнула, и старалась сделать безразличное лицо, чтобы не показать свое волнение.

— Я просто хочу сказать, может, мы где-то уже виделись раньше. Когда ты была маленькой...может, вспомнишь...

Ну конечно! Наверняка он подумал, что мы уже виделись, когда я была маленькой, и именно поэтому я так к нему привязалась. Я улыбнулась, пытаясь скрыть только что прошедший страх.

— Я подумаю, наверняка вспомню.

Я попрощалась, и сказала, что вернусь как можно скорее. У палаты Андреа сидел мужчина: я быстро взглянула на него и пошла дальше. Но через несколько шагов остановилась. Что это за странное чувство дежа вю, преследующее меня? Этому мужчине было около восьмидесяти, я притворилась, что потеряла что-то, а он поудобнее устроился на кресле и улыбнулся мне, и кажется, улыбались даже его усы. У него было знакомое лицо, только я все никак не могла понять, где же его видела. Пока я пыталась понять, кто же он, внезапно незнакомец позвал меня по имени.

— Джессика?

Я протерла глаза и застыла в изумлении.

— Как Вы сказали, простите?

— Ты все правильно поняла. Ты же Джессика, правильно?

Он просто не мог знать, как меня зовут. Я еще раз посмотрела в его глубокие темные глаза, обрамленные густыми, как у олененка, ресницами, на его хитрую улыбку под седыми усами... и осмелилась.

— Ма... Марко?

Он кивнул.

— Ну вот мы и встретились, сестренка.

Праздник в городке

Прошло уже две недели с тех пор, как Алекс оставил меня. Американцы уехали, немцы отступили, Сопротивление победило. Вечером планировался большой праздник у костра с выпивкой для всех. Немцы оставили кучу ящиков красного вина, вывезенного из Франции, партизаны сохранили бутылки для праздника. Я тоже решила пойти — я собиралась развлекаться и не думать об Алексе.

— Я могу взять у тебя эту цепочку, поносить? — попросила я Марию.

Мы все еще жили в палатках, в лагере, который вот-вот собирались расформировать.

Мария надела цепочку мне на шею.

— Мне идет это платье?

Я надела одно из немногих нарядов, которые забрала из дома и которые мне удалось сохранить. И у меня все еще не было случая надеть его.

— Ты прекрасно выглядишь!

Мне даже удалось накраситься — я вытащила из своей огромной сумки старую косметику, которую Джессика когда-то стащила у моей мамы.

К сожалению, под шелковое платье персикового цвета у меня не было обуви — я надела старые гимнастические тапочки белого цвета. Я знала, что по-дурацки выгляжу, но это был мой лучший наряд.

Перед выходом Мария остановила меня.

— Беа, пожалуйста, не думай о своем солдате хотя бы сегодня, развлекись!

— Может, будут американцы! Видела, какие клевые?

Мы шли по грязным тропкам, Мария, казалось, не разделяла моего энтузиазма.

— Клевые? Беа, ты как-то странно разговариваешь. Эти глупые американцы не кажутся мне такими уж красавцами.

— Как нет? Разве тебе не нравится, когда они восхищаются тобой, когда галантно подставляют локоть, чтобы ты не споткнулась на ступеньках?

-Ты заходила в бар с кем-то из них?

— Вчера, когда навещала родителей.

Мария не стала отвечать мне: мы смотрели по сторонам — внезапно оказавшись в темном лесу, а масляная лампа, которую я держала в руках, была нашим единственным источником света.

— Разве твой брат не мог нас проводить?

— Ты что, боишься? Посмотри, мы уже почти пришли.

Место праздника находилось совсем рядом с городком — издалека можно было увидеть свет костра и услышать пение толпы.

В будущем я слышала несколько коммунистических песен,но этим вечером я не узнала ни одной. Андреа объяснил мне, что Сопротивление — это не только коммунистический феномен, а американцы были кем угодно, только не коммунистами. Мы прошли через танцующую толпу — на зеленой полянке уже были накрыты столы для ужина. Тем вечером для всех была еда — многое привезли американцы, да и каждая семья из городка сочла своим долгом принести что-то. Я оглядывалась вокруг с улыбкой. Конечно, сегодняшнему празднику далеко до роскошных вечеринок по случаю восемнадцатилетия, но я была все равно рада — есть музыка, еда и люди. Андреа выбежал мне навстречу.

— Беа, ты прекрасна!

Я поблагодарила его. Андреа впервые надел немятую белую рубашку, Джессике он наверняка бы очень понравился.

— А Марко пришел? — спросила я без особой надежды.

— Нет, я думал, что с окончанием войны объявится и он, но я ничего о нем не слышал. Мы целую неделю его искали, как будто след простыл. Я волнуюсь, Беа. Посмотри, вот и все наши. — Андреа указал на ближайший столик.

Мария уже скрылась в толпе. Джулия, Эцио и Омбретта встретили меня с распростерытми объятиями, тогда я так и не навестила их в городке, а без сотового очень сложно назначить встречу.

— Как вы? Я просто счастлива, что вы все живы!

Мы ели запеченные на костре зефиринки, пили вино, оставшееся от немцев. Иногда я смешивалась с толпой — надеясь познакомиться с симпатичым американцем, но так и не увидела никого, кто мог бы мне понравиться. И потом, все они были слишком старыми для меня, и никто из них не сможет заменить Алекса. Неутешительно, но я отметила, что все американцы отличались от немцев: менее выдающаяся челюсть, нечетко очерченные скулы, даже цвет кожи, и тот — другой. Они даже разговаривали по-другому, с их смешным произношением казалось, что все, что они говорят, это шутка, над которой обязательно нужно смеяться. Один из американцев помахал мне рукой, но я сделала вид, что ничего не заметила.

— Какой милый праздник, — протянула Омбретта.

Война ее совсем не изменила. Я увидела, как она встала из-за стола и подошла поговорить к Андреа. Я была уверена, что они снова станут встречаться, сейчас, когда война закончилась. Все больше людей танцевали народные танцы, Джулия предложила присоединиться к толпе. Как скучно. Я с недовольством покосилась на какого-то американца, нарезавшего круги вокруг меня и пытавшегося сказать что-то, чего я не понимала. Я обратила внимание, что рядом со мной Андреа с Эцио обмениваются тревожными взглядами. Американец принес нам выпить, я отхлебнула ужасный коктейль — сплошной алкоголь, и никакого лимона. Мужчина попытался обнять меня за талию, я оттолкнула его, как всегда делала в будущем на дискотеках с парнями, распускавшими руки.

— Я не могу, оставь меня! — воскликнула я, и побежала к Андреа. Не в силах сдерживаться, я разразилась рыданиями, вспоминая Алекса.

Разговор в баре

Я не могла поверить, что разговариваю с Марко. Мне казалось невероятным, что передо мной именно он, живой, во плоти, и уже восьмидесятилетний. Мы зашли в больничный бар перекусить на ходу, хотя я и не хотела есть. Бар был полон людьми, я села поближе к Марко, чтобы мы могли лучше слышать друг друга.

— Ну вот и ты.

— Я ... не понимаю...

— Думаю, у меня есть все ответы на твои вопросы, я слишком долго тебя искал.

Если бы он только знал, что я тоже долго его искала, что перерыла целый булыжник телефонного справочника, надеясь найти его...

Марко улыбнулся. Белоснежной улыбкой. Его огромные искренние глаза так и не изменились. Я узнала даже голос, не сильно отличающийся от голоса четырнадцатилетнего Марко из прошлого, того мальчишки, которого каждый раз мне приходилось учить чему-то новому. А сейчас передо мной сидел пожилой синьор с морщинистым лицом и седыми редкими волосами.

— Вы приехали поговорить с Андреа?

— Джессика, пожалуйста, давай на "ты".

— Я жду подходящего момента. Сейчас мне важнее поговорить с тобой.

— Откуда Вы знаете меня?

— Моя работа. Частный сыск. Я следил за Андреа, как и всегда, с того самого момента, когда ушел от него, и я, конечно, обратил внимание, что в последнее время он частенько общался со школьницей по имени Джессика.

— Так ты следил за Андреа все это время? И еще раз... как ты все-таки узнал, как меня зовут?

— Я не могу пока сказать тебе, ты сама поймешь со временем.

Я оставила этот вопрос на потом, мне и так нужно было слишком многое узнать у Марко.

— Так почему ты хочешь поговорить со мной?

— Я все знаю, Джессика, у меня все ответы, которые тебе нужны, и я надеюсь помочь тебе. Я всю жизнь ждал этого момента.

Я захлопала глазами. Сказать, что я была удивлена — не сказать ничего, и мне никак не хотелось есть бутерброд, лежащий передо мной.

— Как так? Не понимаю... что ты обо мне знаешь?

— Я помогу тебе спасти Беатриче. Я знаю, что случилось в тот день, когда ее убили. Я там был, и я ничего не сделал, чтобы ей помочь.

Я просто не верила своим ушам. Вот решение всех моих проблем. Внезапно Марко взял меня за руки и внимательно посмотрел в глаза.

— Джессика, у тебя важная миссия.

— Че... чего? — я не смогла выдать ни единой осмысленной фразы.

— У нас больше нет времени, Джессика. Через несколько дней атака, может быть, ты сможешь изменить все. Будет засада, а Беа окажется в лесу.

Марко назвал мне день и время, когда Беа будет в лесу, перед зеркалом. Конечно! Именно в лесу Беа собирала зеркало.

— Будь перед зеркалом в тот час, который я тебе назвал. Только ты можешь спасти ее.

Я вдруг поняла, что дрожу.

— Как? Как я ее спасу?

— Ты сама поймешь, что нужно делать. Спаси моих родных, а потом возвращайся ко мне. Ты найдешь меня вот по этому адресу.

Марко дал мне визитку со своим новым именем, адресом и телефоном. Именно эту информацию я искала месяцами. Он жил в моем городе, буквально у меня под носом, а я никак не могла найти его. Он был частным сыщиком, я улыбнулась, именно поэтому у него так хорошо получалось следить за людьми.

— Марко, скажи, пожалуйста, как ты все-таки узнал, кто я.

Он покачал головой и не ответил.

— Все что знает Андреа, знаю и я.

Блин, Андреа знает что? Неужели нельзя выражаться яснее?

— Подожди, — закричала я. — А что значит "сестренка"?

Но Марко уже ушел.

Засада

Я собрала личные вещи и вместе с Марией ждала остальных, чтобы вернуться в городок. Сейчас, когда оккупация закончилась, мы все могли вернуться домой. Все возвращалось к нормальному ритму жизни, пусть и медленно, а наших раненых отправят в настоящие больницы. Значит, нам уже не нужно быть здесь, в медицинском лагере, затерянном в лесу. Несмотря ни на что, мы были счастливы, вчерашний праздник был первым после долгих месяцев рабства и ужаса.

Ночью я не сомкнула глаз, я была разбита, морально подавлена и не знала, что мне делать. Я почти собрала зеркало, но я больше не была так уверена, что хочу оставить этот мир, сейчас, когда война была закончена, немцы ушли, и все начинали жить заново. Я могла бы снова начать учиться, вернуться к родным, к Андреа, к спокойной надежной жизни. Через несколько лет я войду в брачный возраст и родные озаботятся поисками богатого мужа для меня. Да что я говорю, покачала я головой. У меня вся жизнь впереди, и уж точно я не свяжу себя узами раннего брака. И потом, я сама хочу выбрать будущего супруга.

Я спрятала зеркало на полянке, на том же месте, и оставила его там. Мне осталось соединить только 5 кусочков, может, в будущем его кто-то найдет, и переживет приключения подобные тем, что пережила и я.

— Вот они! — закричала Мария, показывая на бывших соратников, направляющихся к нам. Все они — жители нашего городка, и среди них был и Андреа. Он побежал нам навстречу. В руках у него была коробка с одеждой, я заметила красный платок.

— Я хочу оставить эти вещи на память, — объяснил Андреа по дороге.

— Возвращаемся домой! — закричал Эцио.

— Надеюсь, Марко вернулся раньше нас, — сказала я.

— Жду не дождусь, чтобы рассказать дедушке обо всех моих приключениях! — воскликнул Андреа.

Нам оставалось около двух часов пути до городка, мы шли небольшими группками. Слева от меня находился лес, где мы встречались с Алексом. Я насвистывала непонятный мотив, наслаждаясь миром и свободой.

— Что будете делать? — спросила я остальных.

— Я вернусь в университет, хочу получить диплом инженера, — сказал Эцио. — Я хочу получить диплом инженера, как я обещал себе перед войной.

— Я тоже хочу учиться, — сказала я, удивив остальных. — Я хочу изучать медицину и научиться по-настоящему лечить больных.

Вдруг шедший рядом со мной Андреа что-то услышал, и закричал:

— Все на землю! Все на землю!

Андреа прижал меня к земле, пытаясь прикрыть своим телом, в то время как наша группа падала под дождем из пуль, кто-то кричал, кто-то свалился как подкошенный, я просто не могла поверить своим глазам, я была в ужасе. Что происходило?

Группа примерно из двадцати немцев разрозненно вышла из леса, нас окружили и на нас нацелили автоматы.

— Голову подняли, руки вверх! — закричал кто-то из них со странным акцентом. Все мы, дрожа, подняли руки. Андреа и Эцио обменялись решительными взглядами, досчитали до трех и вытащили спрятанное в штанах оружие. Они сразу убили двух немцев, остальные начали стрелять в воздух, кто-то, пораженный, грубо толкал нас, кто-то просто оглядывался вокруг, не зная, что делать. По тому, насколько были дезориентированы немцы, я поняла, что мы убили их начальника.

— Нападение! — закричал один из немцев, пока Андреа с Эцио продолжали стрелять как сумасшедшие. Остальные из нашей группы тоже дали немцам отпор, кто-то вытащил спрятанный пистолет, кто-то боролся с помощью ножа или кинжала. Немцы, напавшие на нас, наверняка были неумелыми солдатами, ведь даже эффект неожиданности им не помог — мы их теснили. Я пнула немца, упавшего рядом со мной. Его товарищ попытался на меня напасть, но получил пулю между ребер. Вдруг я почувствовала, что мое горло сжали: кто-то напал сзади, схватил меня за шею двумя руками и теперь душил. Я попыталась высвободиться, дать сдачи, но еще один подбежавший солдат схватил меня за руки. Я слышала выстрелы и крики боли вокруг.

— Отпустите меня! Отпустите меня! — хрипела я. Андреа поспешил мне на помощь и раскидал моих мучителей. Солдата, державшего меня за руки, Андреа отправил в нокаут, с тем же, кто душил меня, он дрался голыми руками, и их силы оказались примерно равны. Кроме них, больше никто не дрался: каждый из немцев держал за горло итальянца, и среди пострадавших был и Эцио. Марии удалось скрыться в лесу. Андреа с трудом повернулся ко мне.

— Беа! Убегай!

— Но ты...

— Беги! Беги так быстро, как только сможешь! Сейчас же!

Я с трудом дышала, все еще чувствовала на своей шее руки солдата, душившего меня. Вдруг я услышала выстрел, а за ним крик. Это Андреа! Эти ублюдки его убили! Я прикрыла глаза, и побежала из последних сил, потеряв всякую надежду.

Утренняя поездка

Я внезапно проснулась. Вот он, нужный момент. Мне снилась Беатриче, на которую напали немцы, и Андреа, которого взяли в заложники. Я видела все своими глазами, и не могла вмешаться. Я попыталась позвать Беатриче, попыталась спуститься к ней, поговорить, но у меня ничего не вышло. Я даже не могла чувствовать собственное тело, я была в воздухе, не могла ничего сказать или обнаружить себя. Я знала, что Беатриче в опасности. Я вскочила с кровати и включила настольную лампу. Я посмотрела на часы: 5.15, вытащила из шкафа первую попавшуюся под руку одежду, пару джинсов и синий топ, оставила родителям записку с просьбой не волноваться и побежала вниз по лестнице с ключами от машины в руках. На улице дул ледяной ветер, поэтому в машине я включила отопление на полную мощность. Я волновалась, но старалась сосредоточиться на дороге.

Остановившись на светофоре, я смогла отправить сообщение бабушке: "Еду навестить тебя. В школе забастовка и нет занятий. Целую". В этот час она наверняка на ногах, встает в пять, чтобы пойти на рынок за покупками. Я посмотрела на диск, который подарил мне Маттео, мне нужно бы сказать ему, что я не буду в школе, но я не хотела будить его в этот час. В это день у нас должен быть тест по физике, и ему нужно быть в форме, чтобы удачно списать. Кто знает, когда мне удастся сдать. Я надеялась, что буду не единственной прогульщицей, и что хотя бы у меня потом будет возможность все сдать.

Я смотрела на дорогу, стараясь не думать о том, что мне нужно сделать, но у меня никак не получалось. Что я должна сказать Беатриче? Если Марко знал о зеркале, может, с ней надо было поговорить именно ему?

Я затратила на дорогу больше двух часов. Как только я припарковала машину у ворот дома на море, зазвонил мобильный. Маттео. Восемь утра. Наверняка он волновался, не найдя меня у школьных ворот.

— Джесс, ты где? Никто тебя не видел? Ты в баре с остальными? У нас же тест, неужели ты не будешь писать на парте шпаргалки?

— Маттео, я не приду в школу.

— Ты не придешь? Что с тобой, милая, ты заболела?

— Мне нужно сделать что-то очень важное, и я не знаю, сколько времени мне понадобится. Я даже не знаю, буду ли в школе в ближайшие дни.

— Джесс, мне нужно волноваться? Что-то произошло?

— У меня все хорошо, с родными все хорошо. Я уже сказала тебе, у меня важные дела.

— А мне нельзя знать, какие? Джесс, если ты снова на меня обиделась, поверь, пожалуйста, мои родные все поняли, поняли, что тебе было нужно уйти.

— Нет, дело не в них.

— Неужели из-за того, что я признался тебе в любви? Джесс, если ты не готова, я...

— Маттео, я не в Риме. Это касается Андреа, помнишь того синьора? И его семьи.

— Ты будешь в пятницу? Я снял нам целый ресторан, вообще-то, это был сюрприз, но если мне нужно все отменить...

— Нет, не отменяй. Обещаю, что вернусь вовремя.

Я заметила, что у меня повлажнели глаза. Почему мне хотелось плакать? Чего я боялась? Все так и должно быть, — продолжала думать я. С другой стороны, как так?

Я вытерла слезы и позвонила в домофон бабушке, которая уже ждала меня, счастливая от моего неожиданного визита. Я сказала ей, что мы уже давно не виделись, и я буду рада провести с ней время. Я нашла бабушку в отличной форме, гимнастика пилатес, на которую она записалась, шла ей на пользу.

— Ты сообщила родителям?

На телефоне было 4 неотвеченных звонка и сообщение от мамы: "Джесс, ты ночевала у Маттео? Позвони, мы волнуемся". Я ответила: "Все хорошо. Я у бабушки. Вернусь вечером".

— Что ты скажешь, если на обед я приготовлю устриц с лимоном? — спросила меня бабушка. — Я знаю, ты их обожаешь!

У меня не хватило духу отказаться, но от мысли о том, что мне придется есть эту склизскую гадость, мне стало дурно — черт подери Беатриче, которая ляпнула, что обожает устриц.

— Давай я помогу тебе с покупками. Но сначала мне нужно в ванную принять душ.

Я медленно пошла в ванную, сердце билось как сумасшедшее. Я боялась все больше. Но чего мне было бояться? Мне просто надо поговорить с Беатриче с помощью зеркала, попросить ее спасти Андреа, попросить ее быть осторожнее. Мне надо с ней просто поговорить, и все.

Я зашла в ванную, вздохнула, и повернулась к зеркалу. Оно находилось на прежнем месте и отражало только мое лицо. Я посмотрела на часы — без пяти девять — и стала ждать. В конце концов, мне нужно просто поговорить с Беа. Но я и представить себе не могла, что произойдет.

Обмен

Я уже два дня пряталась в лесу, без еды, без возможности помыться или поговорить хоть с одной живой душой. Я была грязной, растерянной, усталой, на моих щеках остались разводы от слез. Я могла бы вернуться в городок, но зачем? Алекс меня оставил, Марко исчез, Андреа...я сдержала вздох. Андреа больше нет. Раны, которые мне нанесли, начали гноиться, но у меня ничего не было, чтобы как-то обработать их, да и обрабатывать не хотелось. Сейчас зеркало — единственное, что для меня важно, и я не хотела уходить от него. Я смотрела и все смотрела в зеркало, никак не могла оторваться. Я поставила на место недостающие 4 осколка, оставалось приклеить еще один, я уже почистила его и держала в руках, собираясь приклеить, как вдруг услышала голос.

— Кто тут? У меня пистолет! Выходи! — воскликнула я, стараясь не показывать свой страх.

Я так и не поняла, откуда раздавался голос, но вокруг никого не было. Я посмотрела на зеркало, в котором отражалось что-то странное, я села на землю и стала внимательно в него смотреть:с другой стороны зеркала отражалась Джессика, бледная, без макияжа, с мешками под глазами, девушка, которую я ненавидела, и которой так завидовала все эти месяцы. На Джессике был ярко-синий топ, никаких сережек, лака для ногтей, пирсинга или странных причесок. У нее были растрепанные волосы, казалось, что она только что встала. И такая Джессика, естественная в своей красоте, была по-настоящему прекрасной. Джессика тоже смотрела на меня с открытым ртом, и казалось, испытывала то же удивление, что и я. Мне становилось спокойнее, глядя на ее лицо, в то время как она с удивлением смотрела на мои грязные щеки. Я увидела, что Джессика расплакалась, и у меня тоже резко повлажнели глаза. Я прикоснулась к отражению, раздробленному на тысячи кусочков.

— Беа, — прошептала Джессика хриплым голосом. — Я так скучала по тебе. Ты всегда была в моем сердце.

Сама того не замечая, я плакала.

— Я тоже, Джесс.

В конце концов, я говорила правду. Я уже сто раз пожалела, что разбила зеркало, что потеряла человека, с которым я могла говорить о своей жизни. Мы молчали какие-то мгновения, наблюдая друг за другом, а потом Джессика спросила:

— Что с тобой случилось? Почему ты так выглядишь?

Я рыдала. Наконец-то мне есть с кем поделиться.

— На нас напали. Всех убили.

Джессика вздрогнула. Нам казалось, время вокруг нас остановилось.

— Беа, ты мне так часто снилась, я видела тебя повсюду, во всех зеркалах Рима, что это значит?

-Правда... Разве такое возможно, я никогда тебя не видела...

-Неважно. Мне надо поговорить с тобой, но сначала скажи мне, почему ты собрала зеркало.

— Мне так стыдно... когда я разбила зеркало, то больше не хотела тебя видеть. Потом я старалась справиться со всем в эти месяцы, работала в этом ужасном лагере, рискуя собственной жизнью, чтобы быть в мире с собой.

— Почему?

— Я была где-то там, думая о мальчиках и вечеринках, а вы здесь сражались... как я могла! Я была такой дурочкой тогда!

— Ты не дурочка, Беа, ты никогда ею не была, как и я. Конечно, иногда я себя глупо чувствую, наряжаясь и наводя красоту для парня, или когда я спотыкаюсь на глазах у всей его семьи, или когда начинаю плакать в школе только потому, что не приготовилась...Но я не дурочка! Черт возьми, да я спасла твою семью от бомбежки! Это самое важное, что я сделала в своей жизни, и ты бы сделала точно так же.

— А я со временем начала скучать по твоему миру, каждый день, проведенный здесь, убеждал меня еще больше в том, что эта жизнь не для меня. Мне даже казалось, что и тебе было не по себе в твоем мире, может, мы просто не там родились, а зеркало помогло бы нам вернуть все на места, и именно поэтому я стала склеивать его.

— Подожди минутку, — прервала меня Джессика, раздражаясь все больше. — Ты собрала зеркало, потому что надеялась попасть на мое место? И ты хотела это сделать, даже не предупредив меня?

— Ну же, Джесс, только не говори мне, что ты не хочешь вернуться в мое время!

— Не в этом дело! Ты не можешь занять мое место и украсть мою жизнь! Да, я привыкла к твоему миру, привыкла к войне, привыкла к бомбежкам, у меня даже получилось стать счастливой! А сейчас я стараюсь приспособиться к жизни в моем мире, и так и должно быть.

— Джесс, пойми меня, — всхлипнула я, — я не знала, что еще я могу сделать... Алекс ушел с немцами, Марко исчез в неизвестном направлении, Андреа убили... у меня больше ничего не осталось здесь!

— Ты хочешь сказать, что атака уже была?

— Я же говорила, на нас напали! Андреа пожертвовал собой, чтобы спасти меня...

— Не так все должно было пойти, не так...— Джессика казалась еще больше расстроенной. — Атака должна была быть сегодня! Мне даже сон снился! Ты уверена, что Андреа умер? Ты видела, как его убивали?

Со страхом я стала ворошить воспоминания.

— Когда я убегала, я услышала звук выстрела и крики Андреа.

— Почему ты убегала? — закричала разъяренная Джессика. — Почему ты ничего не сделала, чтобы спасти его?

— Я не могла! Они слишком сильны для меня!

Вдруг Джессика заулыбалась и стала бурчать под нос.

— Теперь все сходится! Андреа взяли в плен, через несколько дней ты его освободишь, и умрешь во время второй атаки! Именно поэтому Марко пришел ко мне — чтобы я убедила тебя спасти Андреа!

Я не понимала, что она бормотала.

— Джесс, да что ты говоришь, я не понимаю!

— Послушай, Беа, ты должна знать: Андреа жив, но тебе нужно его спасти. Твоя жизнь в опасности, когда вы будете убегать от немцев, которые схватили Андреа, тебе нужно быть сверхвнимательной...

О чем она вообще говорит? Вторая атака? О мой Бог!

— Я все поняла! Меня нет в твоем будущем, так? Именно поэтому ты пришла ко мне, чтобы предупредить!

Я запаниковала, и никак не могла унять внезапную дрожь.

— Беа, сейчас нужно успокоиться тебе!!!

— Я умру??? Ты пришла сказать мне, что я умру??? Кто, кто меня убьет? Прошу тебя, ты должна спасти меня!

— Я и пытаюсь это сделать, послушай меня!!! Я знаю, что ты пожертвовала собой, чтобы спасти Андреа. Он еще жив, Беа! И я видела его здесь, в моем времени!!! Я знаю, что ты умирала медленно, несколько дней.

— О мой Бог! Я буду еще и страдать!!!

Джессика строго смотрела на меня, стараясь сдержать эмоции.

— Ты должна спасти Андреа. Ты не умрешь, если будешь следовать моим указаниям. Ты его спасешь, Андреа будет долго жить, и даже женится на Омбретте.

— А если я этого не сделаю? Если убегу сама и оставлю его умирать?

— Нет! Даже не смей говорить такое!

— Я не буду рисковать жизнью только потому, что ты влюбилась в моего братца и теперь указываешь мне — "спаси его"!

Джессика аж покраснела от злости. Может, мои слова были слишком жестокими, но я не хотела умирать.

— Джессика, я не могу...— я захлебывалась рыданиями. — Мне очень жаль...

Я слишком боялась. Я глубоко вдохнула и приняла решение. Я подумала о том, что Джессика осложнила мне жизнь, что это несправедливо, что я прозябаю в сорок четвертом, а она наслаждается жизнью в будущем, я не была уверена, что мой план сработает, но...если у меня ничего не получится, остаток жизни я проживу с гордо поднятой головой и не буду жалеть о своем решении.

— Прости, Джесс...

-Ты что, снова хочешь разбить зеркало?

— Андреа спасешь ты.

Я взяла в руки оставшийся единственный кусочек, и добавила его к зеркальной мозаике. Я всем сердцем надеялась, что у меня все получится.

— Беа, что ты делаешь? — закричала Джессика.

Ты хотела спасти Андреа? Я дала тебе этот шанс.

Обновление от 26.01

Отчаявшаяся

Я медленно открыла глаза, ужасно кружилась голова — я лежала на земле, вся в грязи, видела голые ветви декабрьских деревьев, сквозь которые проходили бледные лучи солнца. Я с трудом встала и ел-еле села. Ну вот, это снова произошло, мы снова поменялись — и снова я была Джессикой в теле Беатриче. Я осмотрелась, чтобы понять, куда я попала — лесная поляна, и ни одного живого звука вокруг. Моя первая мысль была о немцах. Неужели рядом враги? Беа сказала, что несколько дней назад на них напали, но немцы наверняка далеко ушли. Я встала на ноги, мои колени дрожали — вокруг меня были только деревья, и какие-то пни, покрытые листьями. У меня в ладонях было зеркало, склеенное зеркало из тысячи кусочков. Какого дьявола удумала Беатриче, когда решила соединить все осколки?

Ужас, как от меня мерзко пахнет — Беа несколько дней не могла помыться. У меня были пыльные руки, все в земле. Эти руки были меньше моих, изящные, с тонкими пальцами и округлыми ногтями. Я медленно прикоснулась к уже знакомому лицу: носик картошкой, высокие скулы, тонкие губы. От меня прямо воняло, я завернулась в разорванную грязную серую куртку, которая не могла согреть по-настоящему. Я была голодна и чувствовала стреляющую боль в боку. Я подняла куртку, чтобы понять, в чем делу — на боку была длинная грязная рана, которую следовало бы промыть и продезинфицировать.

Я начала дрожать, от холода и от страха. В прошлый раз по крайней мере, я попала в благородный дом, меня окружали родные Беа, в городке были все удобства, а окружающие любили меня. Сейчас у меня не было ни крыши над головой, я не знала, где я, в это военное время я была совсем одна. Я не знала, что делать, куда идти, к кому обращаться.

Я надеялась, что Беа появится у зеркала, может, ей хватит смелости показаться мне на глаза после всего того, что она наделала. Я провела рукой по ране — ладонь оказалась вся в крови. Сама того не замечая, я начала рыдать, и совсем забыла о времени, которого у меня не было.

Я не знала, сколько времени прошло, день или час, когда услышала резкий голос, звавший меня настоящим моим именем, Джессика. Я протерла глаза и повернулась к зеркалу, как я и думала, Беатриче. Я смотрела на нее сквозь стекло, а она на меня, с неподдающимся расшифровке выражением лица — чем-то средним между радостью и болью. Я знала, что она счастлива, что ее план прижать меня к стенке более чем удался, но она старалась скрыть свою радость. Я смотрела несколько секунд на свое собственное лицо, уж что-то, а собственные фальшивые эмоции я всегда различу.

— Джесс... кхм...

— Да как ты посмела сотворить со мной такое?

В моих видениях Беа всегда кого-то спасала, добросовестно работала в лагере, боролась за жизнь своих родных. Я думала, что война изменила ее, научила ее тому, что по-настоящему важно.

Но как же я ошибалась, она предпочла вернуться в мой мир, чтобы заниматься шопингом, гулять с парнями, а я должна рисковать жизнью вместо нее. Теперь я поняла, почему мне было так страшно заходить в ванную, может, подсознательно я догадывалась, что меня ждет нечто подобное. А если я умру? Ведь Беатриче в моем будущем не было... да как такое возможно?

Беа смотрела на меня с другой стороны стекла, силясь найти слова на вопрос, ответа на который не было.

— Джесси... мне так жаль! Я так привыкла к жизни в твоем времени! Я никогда не думала, никогда не хотела заставить тебя страдать вместо меня!

— Я спасла твою семью от бомбежки, я спасла твоего брата из немецкой тюрьмы, я пережила бомбежки, эвакуацию и насилие, и я помогала тебе с твоими глупыми проблемами с парнями из моего времени!

— В этом все и дело, Джесс! Ты меня обманула! Ты во всем меня обманула! В моем мире дела шли дерьмово, а я ничего не знала!

— Я сделала это ради тебя, Беа! У меня все было под контролем, с твоими родными все было хорошо, а с тобой — особенно, и я не хотела, чтобы ты напрасно волновалась. Но ты не оценила этого, и захотела разорвать со мной всякую связь. Ты даже не знаешь, что все эти месяцы я жила воспоминаниями о тебе, о вас, о городке. Ты не знаешь, каких трудов стоило мне приспособиться к своей нормальной жизни! Я учусь, у меня есть парень, семья, которая меня любит и мне достаточно этого, чтобы быть счастливой и жить в мире с самой собой. Но ты... ты сеешь в моей жизни одни разрушения, желая развлекаться и наслаждаться жизнью любой ценой! Даже твоя старая жизнь тебя не устраивала, ты надеялась украсть мою, а при первых трудностях быстренько склеила зеркало и свалила, а я должна спасать твоего брата! Что ты за человек? Я ошиблась, ты дура и трусиха!

Мне было противно, Беа кусала губы и избегала моего взгляда, я постаралась сохранить хладнокровие, даже если больше не могла сдерживать злость. Я вздохнула и поменяла тон голоса.

— Возвращайся в Рим на поезде, думаю, водить ты не умеешь. Пусть бабушка проводит тебя на станцию, в моей комнате деньги, мобильный и все остальное. Завтра иди в школу, сегодня я пропустила тест по физике, в ближайшие дни тебе надо будет пересдать этот тест вместе с латинским. Учись, советую. Моего парня зовут Маттео, он из моего класса, может, ты его знаешь. В пятницу у нас романтический ужин с ним, завтра я обещала Мартине пойти с ней по магазинам. Откажись от предложения моей матери пойти к психологу, скажи, что ты не сошла с ума, просто устала от учебы.

— А ты..., — пробормотала Беатриче, не в силах закончить фразу. Если она не знала, что делать со своей жизнью, как могла она давать инструкции мне?

— О да, я. Могу я хотя бы знать, где нахожусь и какого ты тут торчишь одна-одинешенька?

— Джесс, я была в отчаянии, Андреа забрали... я неслась в чащу, не разбирая дороги.

— Но ты хоть знаешь, где я?

— Рядом с лагерем, несколько часов до городка, если вернешься туда, мои тебя встретят с распростертыми объятиями. Или же можешь... можешь...

— Беа, что? Могу что? Ты прекрасно знаешь, что в данный момент я ничего не могу, поэтому прекрати давать мне инструкции.

— Но все-таки, что ты будешь делать?

— Не знаю пока. Хорошо, что в будущем я встретила людей, которые подготовили меня к этому моменту. Если я не выживу... я хотя бы постараюсь спасти твоего брата.

— Ну тогда удачи, Джесс!

Беа выбежала из ванной почти бегом, напуганная моими последними словами. Я осталась одна на полянке.

— Марко! Где ты, Марко? Помоги мне, твой брат в опасности!

Я кричала, кричала и кричала... никакого ответа.

2011

Я открыла глаза, первым, что я увидела, были белые стены комнаты дома на море, без единой трещинки. Все в точности так, как я помнила. С тех самых пор, как я разбила зеркало, я только и делала, что мечтала вернуться в будущее, надеясь, что волшебное и таинственное зеркало не подведет, и у меня получилось. Я глубоко вздохнула — чудесный воздух третьего тысячелетия, без горького запаха лекарств, без трагичного запаха чащобы. А может, это моя пижама пахла свежестью. Я медленно потянулась, встала с кровати — я решила прикорнуть днем. Я открыла окно нараспашку — все не могла наглядеться на этот восхитительный мир. Дорога, дома, море, виднеющееся вдалеке, все так, как я помнила, все так, как мне снилось тысячу раз.

Я хотела сделать столько вещей, я о стольком мечтала! Я собиралась перемерить платьица и миниюбки Джессики, красиво накраситься, снова ощутить упоение чата, воспользоваться сотовым, посмотреть телевизор и выпрямить волосы. И с чего начать?

На письменном столе, рядом с учебником латинского, лежал сотовый Джессики — новая модель с красивым зеленым чехлом. Если я хочу по-настоящему стать Джессикой, значит, мне надо все изучить про нее. О мой Бог, да это же айфон!!! В мое прошлое пребывание в будущем их было по-настоящему мало, и их обладатели всегда зазнавались. Я даже представить не могла, что эта технология так быстро распространится. Было несложно понять, как им пользоваться: нажать кнопку в центре или прикоснуться к экрану пальцами, чтобы выбрать разные функции. Какое чудо! В айфоне было множество фотографий парня, наверняка это Маттео: в школе, в кино, на вилла Боргезе... я наткнулась и на фото, где Джессика с Маттео страстно обнимались у Колизея. А он симпатичный, только еще мальчик, и уж слишком непохож на Джессику. Им наверняка было хорошо вместе. "Даже если у них не будет больше такой возможности" — прошептал голос внутри меня. Заурчал желудок, мне надо перестать думать о всяких глупостях и наконец наслаждаться жизнью в будущем.

Я оставила в покое сотовый и стала рыться в гардеробе Джессики, я надела элегантное красное платье с вырезом на спине, надела и туфли на высоких каблуках — открыла дверцу шкафа изнутри, Джессика там повесила зеркало в полный рост, и вздрогнула, увидев свое отражение. Конечно, я изменилась, я что, думала, что останусь Беа-замарашкой из 44го?

У Джессики был гордый, взрослый взгляд, взгляд уверенного в себе человека, хотя я внутренне все еще чувствовала себя слабой и обеспокоенной. Я решила, что мне надо накраситься, чтобы расслабиться — я достала красную косметичку, с карандашом от Шанель, тушью Диор, тональником Клиник, может, я еще помню, как всем этим пользоваться. Но не помог и макияж — косметика не скрыла круги под глазами и пепельного цвета губы. Я вздохнула, и села на кровати. Ну хорошо, я переживала из-за Джессики, вот что со мной было. Она права, я сломала ей жизнь. Она больше не появлялась в зеркале. А если все-таки у нее не получится? Я останусь в ее теле и даже не узнаю, что произошло в моем мире, что случилось с моими братьями и моим городком. У меня будут сумки Гуччи, я буду танцевать в клубе Пайпер, я закончу лицей и проведу лето с Маттео... но как я буду смотреть в зеркало?

— Солнышко, — услышала я голос бабушки, — еда готова! Бабушка зашла в комнату, даже не постучав, она ни капельки не постарела. Мне захотелось обнять ее, но я сдержалась. Стол был уже накрыт, устрицы с лимоном, какое объедение. Казалось, обед приготовили специально для меня. Я съела и две порции ризотто с мидиями, прикончила и два куска пиццы. Я не ела много дней, и домашняя еда показалась мне амброзией после всех этих месяцев на фасоли и консервах. Бабушка смотрела на меня с удивлением.

— Неужели из-за этой учебы ты не можешь даже толком поесть?

— Что ты, бабушка! Просто я так вкусно не ела уже много месяцев!

Я помогла убрать со стола и вернулась в ванную. Ничего. Я вернулась в свою комнату, стараясь не думать о Джессике. Зазвонил мобильный — Маттео.

— Милая, как ты?

— Все ок, — неопределенно ответила я.

— Разве ты не хочешь узнать, как прошел тест по физике?

Ну да, тест! На сегодняшний день моя самая большая головная боль.

— Не волнуйся, там фигня. Выполни упражнения с учебника, и...

Я совсем его не слушала, голова была забита другим.

— Ты все еще не знаешь, когда вернешься в Рим?

— Вечером, на поезде. Увидимся завтра в школе.

Я прождала Джессику целый день, она не появилась, и я решила больше о ней не думать.

Неожиданная помощь

Все последние часы я брела по лесу, и звала своего брата. Голова раскалывалась, рана с каждой минутой горела все больше. Мне было холодно, голодно и болело все тело.

— Беа!

Я с радостью повернулась... и вытаращила глаза — мужчина, стоявший передо мной не был моим братом.

— Алекс??? А ты что здесь делаешь?

Он обнял меня с такой силой, что аж дух перехватило — я постаралась деликатно отстраниться, и стала его рассматривать: он был все так же красив, как я его помнила, и был грязен не меньше, чем я. На боку у Алекса висел пистолет. А я уже отвыкла от людей, носящих оружие с такой легкостью, будто бы они носят наручные часы. Алекс смотрел на меня с распахнутыми глазами, казалось, он сходил по мне с ума. Не дав мне возможности что-то ответить, как-то среагировать, он поцеловал меня. Вау, какой теплый прием, а Беа, однако, далеко продвинулась. Я ответила на поцелуй, наверняка Беатриче поступила бы также.

— Беа, я вернулся из-за тебя. Я люблю тебя, я не могу без тебя.

Я еще больше распахнула глаза. Уже второй раз за несколько дней парень признается мне в любви, а я не знаю, что ответить. Я улыбнулась. "Хороший выбор, Беатриче", — подумала я, разглядывая прекрасные черты Алекса. Потом я вспомнила о своем отвратительном виде, о грязном лице, о дурно пахнущей одежде, а Алексу, казалось, это все было совсем неважно. Сколько времени он меня не видел? Я знала, что он ушел вместе с немцами, а сейчас вернулся ради Беатриче. Если бы на моем месте была настоящая Беа, у них вполне могла бы получиться романтическая история со счастливым концом. Немецкий солдат, рискующий жизнью, чтобы остаться с любимой... какой классный сюжет для фильма.

— Так что ты здесь делаешь?

— Я дезертировал. Я вернулся после двух дней похода, я совершил страшную ошибку, оставив тебя, Беа. Лучше один день вместе с тобой, чем вся жизнь в одиночестве.

А эту фразу он наверняка репетировал.

— Как ты нашел меня?

— Неужели ты не помнишь наше место?

Их место? Они что, еще и тайно встречались? Уроки моего мира явно пошли на пользу Беа.

— Я так долго тебя искал, я даже пробрался в лагерь, где ты работала, но там никого не было. Куда вы переехали?

— Не знаю, — на ходу придумала я. — Я решила вернуться к своим, но они забрали моего брата. Мы как раз шли в городок, а на нас напали.

Я не смогла сдержать слез. Алекс приблизился ко мне, и ладонями нежно вытер слезы с моих щек.

— Я все знаю, Беа. Я спасу его.

— Правда? — разбитым голосом спросила я.

— Я все сделаю ради тебя, Беа, и я знаю, как ты привязана к брату. И потом, он всегда был лояльным по отношению ко мне, старался помогать, так что это мой долг.

Я молчала, просто не могла найти слов.

— И еще, нужно же мне как-то вымолить у тебя прощение за то, что я тебя оставил, я был таким идиотом...

Он взял меня за руки и прижался своим лбом к моему. Мы стояли нос к носу, я чувствовала его дыхание на своем лице. Я с облегчением прикрыла глаза, полная надежды. Это фантастика! У меня появился друг, может, даже парень, человек, который поможет мне спасти Андреа. Я погладила его по щеке.

— Беа, да ты вся дрожишь! — вдруг воскликнул Алекс.

Он снял с себя куртку, и укрыл меня, и только в этот момент я заметила, что у Алекса был с собой полный рюкзак. Мы уселись на покрытом мхом стволе дерева. Алекс смотрел на меня, ожидая, что я заговорю, я не понимала почему.

— Беа, это же наше дерево, помнишь?

Наверняка они здесь и встречались, кто знает, чем они занимались вместе. Как я помнила, Алекс всегда был интересным парнем. Настоящим. Он был одним из немногих немцев, кто не издевался над слабыми, не обижал девушек, а когда реквизировал еду в городке, брал только необходимый минимум. И уж точно он не верил в нацистские идеалы. Алекс сел рядом со мной и обнял.

— Как думаешь спасать Андреа? Я даже не знаю, где они, сколько их... что мы можем сделать?

Алекс подмигнул мне.

— Я знаю солдат, захвативших его. Я видел их, когда возвращался сюда, ночью они разбивают лагерь на поляне, и кто-то из них, всегда один человек, несет смену в течение четырех часов. Их пятнадцать, нам надо действовать. Когда на страже Шульц, он обычно напивается до потери сознания, остальные спят в палатках по трое. Их начальник — хитрый тип, но если я захвачу их врасплох, то солдатам понадобится время. Я знаю их слабые места, и у меня все шансы победить.

Он начал рассказывать про свой план, и правда, кажется, что все предусмотрел. Алекс напоминал мне великих стратегов из старых фильмов, но меня смущала только она вещь.

— Алекс, почему ты говоришь в единственном числе?

— Как почему? Ты же не пойдешь со мной, надеюсь?

— Конечно, я пойду с тобой: ты что, думаешь, я буду наблюдать, как ты в одиночку рискуешь жизнью, чтобы спасти едва знакомого человека?

— Исключено, Беа.

— И не мечтай, я в любом случае пойду с тобой.

Алекс сильно стукнул кулаком по стволу дерева.

— Черт, Беа, ну почему ты такая упрямица!

Алекс вскочил, и, задумавшись, стал нарезать круги туда-сюда. Ну почему он не понимает, что мне в любом случае нужно пойти с ним?Я слезла с поваленного ствола, уверенная, что смогу убедить его старыми добрыми методами прежней Джессики. Я встала перед ним, взяла его руки в свои и прижала их к груди.

— Послушай, — тихо сказала я, — я знаю, что ты беспокоишься обо мне, но я не могу допустить, чтобы ты один шел на риск, понимаешь? Мы вместе спасем Андреа и станем еще ближе друг к другу, нам будет о чем рассказать нашим детям.

На слове "дети" я увидела, как засветилось его лицо. До этого момента я не представляла себе будущее ни с Алексом, ни с кем-либо еще. Я вдруг представила себя замужем за солдатом: наверняка я не закончу учебу и буду заниматься домом и детьми. Черт, о чем я думаю? Мне только 18, и в своем мире я еще даже не закончила лицей. Мне стало весело — я вживаюсь в роль.

— Алекс, прошу тебя, ты должен меня понять. Я буду слушаться тебя, не подвергну нас риску, и не буду делать глупостей.

Алекс закусил губу, прикрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Ну хорошо, ты мне поможешь. Но даже и глазом не моргнешь без моего приказа.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой командир.

— Я пожалею об этом, но я не могу отказать тебе, Беа.

И, закинув рюкзак за спину, Алекс добавил:

— Пойдем, нам нужно искать ночлег.

— Подожди, мне нужно взять с собой зеркало.

Алекс поднял глаза к небу.

— Я надеюсь, оно не разобьется — я положу его в свой рюкзак.

Мы шли через лес, и становилось все холоднее и холоднее. Алекс достал из рюкзака шерстяной свитер, надел его, потом достал два бутерброда с сыром и черным хлебом. Этого было недостаточно, чтобы утолить голод, но, по крайней мере, я хоть успокоила желудок.

— У тебя есть что попить?

Алекс протянул мне флягу. Да, за такого парня стоит выйти замуж, он обо всем подумал. Я глотнула жидкость, обожгла горло и выплюнула.

— Это же вино, Беа, ты что, забыла? Я целыми днями пью его вместо воды.

— Куда мы идем? — я обратила внимание, что Алекс шел, держа руку на стволе пистолета.

— В мой старый лагерь, американцы уже ушли, там будет безопасно.

— Американцы?

— Они просеивают окрестности уже несколько недель, я даже думать не хочу, что станет с теми, кто попадется им на пути.

Ну конечно, американцы высадились на полуостров и освобождают Италию от немецких захватчиков. Как странно, подумалось мне: в учебниках истории американцев представляли освободителями, а сейчас для нас с Алексом они — самая большая опасность. Вместе с немцами, разумеется.

— А мы не можем просто объяснить им ситуацию и сказать, что мы — с их стороны? Я уверена, они не причинят нам вреда, может, даже помогут нам спасти Андреа!

Алекс повернулся ко мне, качая головой.

— Беа, именно это я и люблю в тебе: ты думаешь, что все хорошие и чистые, мир не таков, к сожалению. Я немец и сражался против них.

Я сглотнула. Какой ужас. Мне захотелось сказать Алексу, что в моем мире Америка и Германия не воюют друг с другом, что в Европе больше нет войны, и что вечные враги Франция и Германия объединились, чтобы создать ЕС. Вряд ли он мне поверит.

Мы пришли в старый немецкий лагерь. Алекс шел впереди с фонариком, я следовала за ним на расстоянии в метр, видела только обломки, обгорелые корпуса машин и танков, остатки каких-то цементных конструкций. Алекс с открытым ртом смотрел на всю эту разруху. Я не знала, что сказать ему, и вдруг споткнулась об какие-то обгорелые тенты.

-Беа, осторожнее!

Алекс передал мне фонарик, но в наступившей темноте вид покинутого и разоренного лагеря заставлял дрожать от страха. Казалось, мы попали в фильм ужасов, где главное действие разворачивается на разоренном кладбище. Я не боялась, может, это присутствие Алекса внушало мне уверенность. Мы подошли к обожженным остаткам зданий — голые обломки стен, ни окон, ни дверей, ни тем более потолка. Я понадеялась, что никто не сгорел, а потом вспомнила о доме Феррарис, разрушенном во время первой бомбежки. Алекс подошел ко мне, будучи в шоке от открывшегося вида. Я не привыкла видеть его таким, он всегда был таким надежным и уверенным в себе.

— Беа, — прошептал Алекс. — Я не хотел притащить тебя в этот ужас. Я думал, что мы просто переночуем в спокойном месте. Пойдем, поищем, где мы можем устроиться на ночлег.

Я поднялась, в голову вдруг закралось сомнение. Мне нужно будет спать с ним? Я совсем об этом не думала. Что между нами происходило? Что было у Алекса с Беа, до того, как он за ней вернулся?

— Иди сюда, я нашел отличное местечко!

От мысли о том, чтобы спать вместе с Алексом, у меня скручивало желудок. Я спала только с Маттео, пару раз. Его родители уезжали, а своим я говорила, что ночую у Мартины. И это было прекрасно. Но я не вела себя как Мартина, которая каждый раз, когда знакомилась с парнем, на следующее утро просыпалась в его постели.

Алекс будет вторым. А что до Маттео... наверняка Беа испортит и эти отношения, она настоящий профи по разрушению моей жизни. Алекс достал еще бутерброды, развел костер и весь вечер мы говорили о чем угодно, только не о войне, мы смеялись и я даже сделала несколько глотков вина. Я сказала своему другу-парню, что хочу спать, и растянулась на полянке, где Алекс уложил одеяла в виде простыней и подушек. Он тоже лег рядом со мной. Уже засыпая, я чувствовала, как Алекс обнял меня. Так мы и заснули звездной холодной ночью.

Жизнь в будущем

Я пошла за Мартиной по лестнице и зашла в класс за ней. Та же старая парта, с кучей шпаргалок. Класс был полупустым: на собраниях обычно отсутствовало больше половины класса. Когда зашли Джон и Томас, я еле сдержалась, чтобы не обнять их, так я была рада их видеть.

— Привет, Джесс! И почему ты прогуляла тест? — спросил Томас, подмигнув.

— Дай пять, куколка! — воскликнул Джон. — Я тоже прогулял!

Они были одеты одинаково, как и все парни будущего, в пальто от North Face, с темными рюкзаками от East Pak, волосы ежиком и пирсинг в ухе.

— Джесс, ты накрасилась больше обычного? — спросила меня Мартина, как всегда, уделяя внимание деталям.

— Да вроде как обычно.

— Как обычно говоришь? Ты за эти месяцы не красилась вообще, иди сюда, поправлю подводку.

Как и раньше, у меня не очень получалось краситься, но в этот раз я хотя бы смогла наложить помаду, не запачкав зубы. Вот я снова в школе, в любимом 2011, окруженная старыми друзьями. Я об этом мечтала месяцами, и сейчас мои мечты становились реальностью. Война, оккупация, Алекс... все это, казалось, было не со мной.

В класс влетел жизнерадостный учитель физкультуры. Он был мне очень симпатичен. Как же прекрасен этот мир, где все веселы, счастливы, и никто ни о чем не думает. У всех есть дом, куда возвращаться вечером, у всех есть кто-то, кто их ждет с готовым ужином.

Когда закончилось собрание, я увидела запыхавшегося Маттео, влетающего в класс на второй урок.

— Простите, профессор, у меня заглох мотоцикл, пришлось брать такси.

— Ничего страшного, — кивнул проф, вычеркивая Маттео из списка отсутствующих. — пять минут роли не играют.

Этот идиот взял такси, чтобы добраться до школы?

— Привет, милая, — сказал Маттео, подойдя ко мне. — Я скучал по тебе.

Он попытался поцеловать меня, но я отстранилась. Я обратила внимание на косые взгляды его друзей. Конечно, мне жаль Джессику, но я к этому даже не подойду. Вечером, когда он позвонил, чтобы пожелать мне спокойной ночи, я придумала, что мне не нравилось его поведение в последние дни. Подойдет любая причина, чтобы он отстал от меня, хотя бы на несколько дней, а там я придумаю, что делать.

— Джесс, давай выйдем, — потянула меня к выходу Мартина. Она хотела знать, что случилось.

— Ничего особенного, — сказала я с выражением превосходства на лице. — Он все-таки такой мальчишка, а мне нравятся более зрелые парни.

В коридор выскочил Маттео, я подошла к нему.

— Маттео, прости за предыдущее, мне показалось глупым устраивать шоу перед всеми.

— Ну ладно, у нас сейчас футбол, я пошел. Я уже и не знаю, с какой стороны к тебе подойти. Увидимся позже?

— Конечно, — моя улыбка вышла фальшивой. — Позвони, как закончите.

Я вернулась к остальным, мы решили пойти в торговый центр за рождественскими покупками. Настояла именно я, мне так не хватало шопинга. Когда я зашла с друзьями в метро, на секунду мне показалось, что мы в бункере нашего городка. Я здрожала, вспомнив звуки тревоги — каждый должен был бежать по узенькой лестнице, не заботясь об остальных, каждый стремился выжить.

— Мне нужны новые ботинки, — буркнул Томас, когда мы поднимались по эскалатору метро.

— Мне — перчатки для бокса, — добавил Джон.

— Ну а мы прикупим кое-что для девочек, — подмигнула мне Мартина.

Когда мы пришли в торговый центр, я сказала Мартине, что никогда еще здесь не была — она засмеялась и ответила, что когда мы были маленькими, то ходили сюда каждые выходные. Я прикусила язык: вот они, косяки, начались "провалы" в памяти. Я не могла дождаться, чтобы кинуться к витринам — хотелось выбрать новые сапоги, модное пальто, померить все-все коротенькие обтягивающие платьица. Мне нравился этот торговый центр — судя по карте, тут есть все, правда, я умирала от жары.

— Пока, парни, — сказала Марти Томасу и Джону, — через час встретимся здесь, пойдем обедать к Маку!

Я попрощалась с парнями и осталась один на один с лучшей подругой Джессики. Мне не хватало в прошлом кого-то вроде Мартины, всегда улыбающегося, легкомысленного и готового меня всегда выслушать. Мартина была ужасно навязчивой и любила сплетничать, если честно. Едва только мы отошли от парней, как она пристала ко мне с расспросами о Маттео.

— Ну, в чем же настоящая проблема? Он ведет себя как последний козел? Никакой в постели?

— Мартина!!!

— Брось, ты что, стыдишься лучшей подруги?

Я о смущением посмотрела на нее. Что Мартина знает о проблемах Джессики и Маттео? Если я ей скажу всю правду, она отправит меня в психушку. Иногда мне хотелось стать кем-то вроде нее, рыжей красоткой с накладными ногтями и ресницами, думающей только о парнях и покупках.

— Кстати, — продолжила Мартина. — В пятницу мой друг будет играть у Бранка, я обещала ему, что мы придем!

— Я не могу, у меня ужин с Маттео. Я обещала Дж... гхкхм... Маттео.

— Сначала ты говоришь,что он тебе надоел, а потом идешь с ним ужинать... не понимаю тебя, Джесс!

— Давай сделаем так: я перенесу пятничный ужин, а ты прекратишь спрашивать меня о Маттео. У нас и так все не ладится, да и я не определилась...

— Милая, прости меня, помни только, что я всегда рядом.

— Хорошо.

"Фух, выкрутилась" — подумала я.

— Ой, у нас полчаса до обеда, пошли посмотрим Зару, Холлистер и Тезенис, в Интимиссими продают таакие комплекты! — потащила меня по магазинам Мартина.

— А для кого ты хочешь нарядиться?

— Да, Джесс, ты права! Мне столько всего нужно тебе рассказать! Помнишь того типа, которого мы встретили тем вечером?

Я кивнула, и Мартина начала мне рассказывать про парня из Трастевере, она сказала, что он просил о втором свидании.

— Видишь, я не знаю, как себя с ним вести, он мне нравится, но он должен хотеть меня, понимаешь?

— Но если он нравится, то почему ты его динамишь?

Я рылась в кучах кофточек у Холлистера — такие классные, мне нужно перемерить их все!

— Джесс, мне всему нужно тебя учить! — фыркнула Мартина. — Ты не можешь сразу согласиться на свидание, иначе парень подумает, что ты легкодоступна!

Я снова подумала об Алексе — он столько раз настаивал, чтобы мы встречались. Парень из будущего наверняка бы быстро сдался, а он, после того, как я много раз говорила ему не искать со мной встреч, а он... даже спас мне жизнь и подверг свою жизнь опасности. Может, он желал мне только добра, может, знал, что с ним я не буду в безопасности, а я так ничего и не поняла и только возненавидела его за то, что он меня оставил.

После того, как мы перемерили кучу кофточек, Марти потянула меня к выходу, мы и так опоздали на десять минут.

— Как, красотки, вы ничего не купили? Не узнаю вас! — подкололи нас парни.

— А вы?

Нам показали три пакета, набитых спортивной одеждой.

Я на большом расстоянии чувствовала запахи из Макдональдса, мне так хотелось поесть эту жирную пищу, наесться досыта, набить до отвала живот. Я заказала "большое меню" и еще бутерброд, слопала все за несколько минут. Все с удивлением смотрели на меня. А мама Соня этим утром не могла поверить, что я одна слопала всю пачку печенья. Что я могла поделать, я месяцами голодала.

Мартина смотрела на меня с широко распахнутыми глазами.

— Завтра мы пойдем в спортзал, правда, Джесс?

— В спортзал? Вот еще!

Зачем я буду гоняться за какой-то фигурой и не есть? Я так отвыкла от хорошей вкусной еды!

— Ну так что, твоя мама все так и хочет послать тебя к мозгоправу?

Я улыбнулась. Быстро же в компании Джесс расходятся новости.

— Нууу, она этого не сделает.

— Милая, но если тебя мучают все эти кошмары, может, лучше показаться доктору? — предположила Мартина.

Кошмары? Да о чем она вообще говорит? Проблемы Джессики — это не мои проблемы. И что я скажу психологу? Как тяжело мне жилось в 44м? Остальные болтали, а я не слушала. Конечно, Джессику мучали кошмары по моей вине, потому что я отправила ее обратно, разбила зеркало, чтобы она больше не могла связаться с моим миром. Она говорила мне, что волновалась за меня, за мою семью, но я и представить себе не могла, чтобы настолько. И впервые я почувствовала к ней что-то вроде сочувствия.

Мгновения ужаса

Я проснулась от бьющего в глаза солнца, у меня замерз кончик носа, но я чувствовала тепло: Алекс спал,уткнувшись мне в шею, обняв меня рукой. На какое-то мгновение я забыла место и время, где находилась: я любовалась его прекрасными чертами лица, он был чудесен, даже когда спал. Алекс дышал медленно и ровно, что подняло его по шкале оценки парней на высшую ступень: когда я спала с Маттео, то не могла сомкнуть глаз, так он храпел. Стараясь не разбудить Алекса, я высвободилась из его объятий и встала, у меня затекли ноги, а все тело реагировало на сырость. Я осмотрелась и решила прогуляться между обломками — хотелось понять, что же случилось, а еще мне было любопытно, в каком же все-таки месте жил Алекс.

По сравнению с тем, что мы видели предыдущей ночью, утреннее зрелище оказалось еще более удручающим: обломки, осколки, обрывки тентов, обожженные стены, но слава Богу, трупов не было.

— Беа, что ты там делаешь? Возвращайся, это может быть опасно!

— Не хотела тебя разбудить, ты так сладко спал!

Алекс обнял меня и мы вернулись на полянку, где спали.

— Я солдат, Беа, а мы привыкли и отдыхать, и нести караул.

Эту фразу я тоже слышала в каком-то фильме. Если мне повезет и я выберусь из этой передряги, то точно сяду писать книгу! Мне обязательно нужно написать мемуары о моих путешествиях в прошлом, наверняка, в моем мире они будут стоить целое состояние.

— Что здесь произошло? — спросила я, оглядываясь.

— Когда мы уходили, то забрали все, что нам может пригодиться, а остальное оставили. Может, лагерь поджег кто-то из наших, чтобы не оставлять никаких следов пребывания.

— Каких следов?

— Заключенных. — Алекс помедлил, прежде чем ответить. — Мы не могли забрать их с собой.

— Вы... их убили?

Лицо Алекса превратилось в маску боли, в гримасу, я не могла определить выражение его лица.

— Сколько их было?

— Шесть.

— О мой Бог... — пробормотала я, и попятилась назад.

— Не приближайся! — закричала я.

Я осмотрелась, пытаясь понять, куда мне бежать. Лес был слишком далеко, и я наверняка не превзойду Алекса по скорости.

— Беа, милая, — заговорил Алекс, медленно приближаясь ко мне. — Ты же меня знаешь, я никогда не причиню тебе вреда. Посмотри, я даже положу пистолет на землю и ...ты испугалась, у тебя паника, это нормально. Со всеми такое случается. Ты же знаешь, что не сможешь, что не можешь бежать, если думаешь именно об этом.

Алекс осторожно двигался ко мне, я хотела от него удрать, но мои ноги будто парализовало, и я не могла и пальцем пошевелить. Я дрожала, все мускулы напряженно натянулись. Алекс внезапно прыгнул на меня и обнял — я не могла пошевелить и руками. Через какое-то мгновение Алекс отпустил меня и мое бешено бьющееся сердце стало затихать.

— Успокойся, я никогда не причиню тебе вред, — продолжал шептать Алекс, гладя меня по волосам.

Через несколько минут я уже полностью успокоилась, и думала, с чего это я взяла, что Алекс может сделать мне больно? Он дезертировал ради меня, а я в нем сомневаюсь? Я с сожалением повернулась к нему.

— Алекс, прости меня, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло. Я знаю, что ты никогда не обидишь меня.

— Не волнуйся, — ласково ответил он, — я привык к подобной реакции. Это нормально, ты только что узнала, что в этом месте мы убивали людей.

— И.. ты убивал?

— Одного, — признал Алекс, опустив глаза.

— Как?

— Выстрелил в висок, он не страдал.

— Кто это был?

Алекс сглотнул.

— Ты правда хочешь знать? Парень, около тридцати, настоящий ублюдок. Он помогал нашим организовывать засаду.

-Этого не оправдывает того, что ты сделал.

— Я знаю, и сожалею об этом. Я был вынужден выполнять приказы.

Солнце уже поднялось, его лучи проникали сквозь облака, и я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как мы проснулись, я чувствовала только пустоту в желудке и рану на боку, снова начавшую жечь. Я прикоснулась рукой там, где чувствовала боль, и Алекс, сразу же заметивший, что со мной что-то не в порядке, приблизился ко мне.

— Беа, что это?

— Ай, как больно!

Алекс с беспокойством осматривал мою рану.

— Беа, рана грязная, нужно срочно продезинфицировать. Как ты, которая работала медсестрой, могла допустить такое!

Алекс говорил со мной довольно сурово. В течение десяти минут он аккуратно дезинфицировал мою рану, потом наложил повязку и отдал мне последний бутерброд. Я чувствовала себя ужасно грязной, я не мылась несколько недель, ходила в одной и той же одежде целыми днями. Я даже думать не могла о том, что сейчас в моем мире Беа, вся чистенькая, разодетая и накрашенная, ходит по магазинам с моей лучшей подругой. Единственной хорошей мыслью, пришедшей в мою голову этим утром, была идея вернуться в городок, обратиться там за помощью к кому-нибудь, к семье, к друзьям, неважно к кому. Я озвучила свои соображения Алексу, но он был не очень-то и рад. Я взяла его за руки — большие, теплые, к ним было приятно прикасаться, совсем как к рукам Маттео.

— Как ты думаешь, кто нам поможет? Твои родители меня ненавидят, твой младший брат, твой отец... если бы могли, убили бы меня. Твои друзья считают меня врагом...

— Мне-то помогут.

Ведь Джулия и Омбретта знали Алекса, знали, что он хороший человек. Если они обе живы, конечно, и если Беа не разорвала отношения и с ними. Единственная проблема — американцы. Я внимательно посмотрела на Алекса, укладывавшего рюкзак: в принципе, никто и не скажет, что он немец. Ну блондин, ведь и многие итальянцы тоже светлые, и на нашем языке он разговаривает без малейшего акцента. Его не должны засечь. А тем временем мы стали пробираться сквозь леса.

— Давай возьмем еду, американцы оставляют ее прямо на дороге. Мы не можем куда-то двигаться с пустым животом. Наберем воды про запас у ручья, и поищем помощи.

— Хорошо...только солдаты, которые схватили Андреа, двигаются довольно быстро, и скоро уйдут очень далеко.

— Сколько у нас времени?

— Через три дня они окажутся в удобном для атаки месте. Если мы пойдем в городок, нам надо выдвигаться завтра на заре, я отправлюсь на охоту, наверняка здесь водятся кабаны.

— Подожди! Если солдаты в двух днях пути от нас, то как мы до них доберемся?

— Беа, помнишь мотоцикл, на котором мы ездили к озеру? Когда я сбежал, я сбежал на нем.

Алекс подмигнул мне. Я улыбнулась. Никогда еще я не знала парней, которые умеют охотиться, и уж этого от Алекса я точно не ожидала.

Шопинг и никакой учебы

Я была в комнате Джессики перед компьютером — любовалась на новенький Мак последней модели, судя по всему, за эти месяцы Джесс обновила всю технику. Ей даже подарили айпэд, новенький экран, откуда можно заходить в интернет и слушать музыку. Я включила радио на полную — играл Дэвид Гетта, которого я никогда не слышала. Я хотела закачать в айфон самые модные композиции, и как-то наверстать те месяцы, что я была без песен. И одновременно я болтала в чате фейсбука с Мартиной и еще с четырьмя друзьями из школы. Я с радостью заметила, что у Джессики на странице уже 922 друга, на целую сотню больше, чем когда-то было у меня — мне стало интересно, кто же они все. Никаких потенциальных соперников, никаких красавцев или красавиц, в основном малышня из классов помладше. С особым вниманием я изучала фотки, где Джесс была снята с Маттео, вечеринки, свидания, уроки. А он не так уж и плох.

Я решила все-таки попробовать с ним сходить куда-нибудь, наш ужин перенесла на субботу — ведь на пятницу мы уже договорились с Мартиной. В этот момент в комнату без стука зашел Алессандро, брат Джессики. Он изменился за это время — вытянулся сантиметров на десять, нарастил мускулы.

— Эй, сестричка, ты лазаешь по фейсбуку! Удивляешь! А как же телефонный справочник?

— Какой?

— Не прикидывайся, ты уже прекратила искать этого своего... Марко?

Я нахмурилась — еще и какой-то Марко, наверняка какой-нибудь тип, с которым она познакомилась на дискотеке. Александр бухнулся на кровать и стал почесывать живот.

— Напомни-ка мне, Але, зачем мне понадобился этот красавчик Марко?

— Да какой красавчик! Ты даже не знаешь, кто он, как он выглядел! Да не знаю я, зачем ты его искала! Опять у тебя начались провалы в памяти?

Александр поднялся с кровати и вышел. Мне стало интересно, но не хотелось терять время на заморочки Джессики, мне надо было бы засесть за учебу, чтобы сдать хотя бы обязательный минимум за триместр. В мое время, когда школу еще не разбомбили, я была первой в классе. Казалось, это все было так давно, и сейчас мне не верилось, что я много времени проводила за всеми этими книгами, и совсем не развлекалась. А сейчас я знала, что не стоило тратить мою новую жизнь на занудную учебу,и даже учительница физики, сегодня утром пригрозившая не допустить меня к экзаменам, не сможет убедить меня в обратном.

Скоро пойдем гулять с Мануэлом — он попросил меня помочь ему купить подарок для девушки. Я даже не знала, что у него кто-то есть, думала, он привык просто развлекаться. И я тоже хотела только развлекаться, мне не нравилось быть привязанной к кому-то одному, особенно к парню, которого выбрала не я. На мобильном пискнуло сообщение от Маттео: "Милая, чем занимаешься? Я учу, потом футбол". Ответила: "Тоже учу. Целую". Потом позвонила мама Соня, узнать, как у меня прошел день. Я ответила, что все хорошо, если не считать пятерки по философии, которую получила Джессика. Проф сказала мне, что если я хорошо отвечу устно, то мне удастся избежать пересдачи. Какая скука, это значит, все две недели до Рождества учить этого придурочного Ницше. Я где-то читала, что нацисты украли у него свою идеологию, идею арийской расы, и мне расхотелось даже открывать параграф об этом придурке.

Я была счастлива снова увидеться с мамой Соней, я скучала по ней, скучала по ее еде, которую она мне готовила, когда возвращалась с работы, скучала по ее горячему чаю и бабушкиному печенью. В тот день, когда я только вернулась от бабушки, мы поругались, потому что Джессика ушла из дома утром без предупреждения, и вся семья беспокоилась о ней. Я даже не говорю о том, что мне пришлось оставить машину у бабушки и возвращаться на поезде — я минимум полчаса оправдывалась перед родителями Джессики, говоря, что боялась вести автомобиль по темноте, что мне надо было вернуться домой вечером, чтобы обязательно пойти в школу на следующий день. Самым сложным было объяснить причину, почему мне понадобилось к бабушке — мне удалось выкрутиться, сказав, что я забыла у нее свою флешку с материалами по астрономии. В итоге меня простили и я с удовольствием поужинала вместе со своей новой старой семьей.

Я так скучала по маме Соне, скучала по моим рассказам — ей — о школе, о парнях, о подружках, как если бы она и вправду была моей подругой. В последнее время моя настоящая мама была такой грустной, что даже сама мысль о встрече с ней наводила на меня тоску.

Я бухнулась на кровать, оглядывая отремонтированную комнату Джессики. Пусть я скучала по красавцам-актерам и рок-певцам, но даже я признавала, что без всех этих постеров комната стала светлее и как-то больше. И обои тоже хорошие, наверняка помог папа Роберто. Его мне тоже недоставало, недоставало его легкой иронии по отношению к детям, просто потому, что он старше. Мой настоящий отец хотел полностью контролировать нашу жизнь, решать за нас, что мы должны делать. Черт, он был просто невыносим.

В четыре я стала готовиться на выход — на макияж у меня ушло полчаса, и не менее получаса ушло на выбор одежды. Мне так нравилась одежда будущего, что я почти никогда не могла решить, что надеть. Может, в торговом центре я прикуплю себе новые сапоги — на денежки Джессики.

Помогите!

Городок был в точности таким, как я помнила: низенькие дома из красного кирпича, потрескавшиеся стены, скрипящие двери, разбитые дороги. Я обратила внимания, что на улицах больше людей по сравнению с моим прошлым пребыванием здесь, даже если люди — все те же: старушки, еще больше постаревшие, детвора, гоняющая на лужайке кожаный мяч, старик, наблюдающий с балкона за жизнью, протекающей перед его глазами.

Не было терроризирующих всех солдат.

Перед нами пробежали двое детей, которые никак не могли поделить шоколадку.

— Дай мне!

— Не дам! Солдат дал шоколадку мне!

Я поняла, что дети говорили об американцах, которые, как догадались мы с Алексом, уже ушли из городка и направились на север, вдогонку за немцами.

Лица окружающих казались более спокойными, расслабленными, некоторые с улыбкой здоровались со мной. Я шла быстрым шагом, надеясь не попасть под намечающийся дождь. Мне надо было попасть к родителям Беатриче. Алекс остался в лесу — мы расставались в первый раз, после двух суток, проведенных вместе.

-Дочка Феррарис! Девочка, мы думали, тебя давно убили! — воскликнул какой-то пожилой синьор, блеснув желтыми от дыма зубами. Я с непониманием посмотрела на него. То есть, все решили, что немцы захватили нас с братом вместе? Какие-то жещины, проходившие мимо, тут же обернулись и стали тыкать в меня пальцами.

— Черт меня побери, это именно она! — закричали эти испуганные курицы, будто увидели призрак.

"Хорошенький прием" — подумала я, выслушивая множество реплик на тему "ты жива". Когда я подошла к площади, то остановилась — так как должна была решить, остановиться ли мне поболтать с друзьями или пойти в обход и сразу добраться до дома. Я решила сразу пойти домой, кто знает, как меня встретят. Я пропиталась пылью, вспотела, волосы слиплись от грязи, несмотря на то, что мы с Алексом остановились помыться у ручья. Я подошла к дому, если только так можно назвать это недоразумение — меньше моей комнаты в Риме, вздохнула, и не успела постучать, как меня окликнула с балкона взволнованная мама Джиневра.

— Беа, Беа, ты жива! Федерико, бегом сюда, Беа пришла!

Начался сильный дождь, я услышала, как мама сбегает по лестнице — через несколько секунд она уже стояла в дверях с опухшими от слез глазами, она смотрела на меня так, будто бы не верила, что я жива. Я обняла ее, сильно, но старалась не причинить вреда — она совсем ссохлась с тех пор, как я ее видела в последний раз, а ее лицо казалось истощенным. Она несколько минут обнимала меня, а потом я увидела, что мама беззвучно рыдает.

— Мамочка, почему ты плачешь?

— Беа, малышка, мы думали, мы тебя потеряли.

— Нет, мама, я здесь.

Я видела, как в доме папа Франческо внимательно на меня смотрел, в своей обычной манере — чуть приподняв бровь. Он курил трубку, сидя на разобранной постели. У него, как и у мамы, были черные мешки под глазами, да и одет он был тоже в черное. Я подлетела, чтобы обнять его, но он оттолкнул меня.

— Ну-ка расскажи, что с вами случилось, и почему это тебе удалось спастись.

Какого черта, неужели нельзя даже обнять дочь, которую уже мысленно похоронил? Мама позвала меня в кухню, присесть на табуретку. Она налила мне горячий шоколад.

— Нам подарили американцы. С молоком еще вкуснее.

— У вас есть молоко?

— Козье. Синьора Роза нашла брошенную козочку и привела в городок.

— Твой брат жив? — спросил папа Франческо, пока мама наливала мне какао.

— Да, жив, — серьезно ответила я.

— Этот идиот жив! Если его еще не убили, то за этим дело не станет, я предупреждал вас, что вы плохо кончите!

Я с горечью посмотрела на отца — почему он всегда видит все в черном цвете?

— Именно поэтому я и пришла к вам. Его нужно спасти, и мне нужна помощь. Может, знаете кого-то...

— Спасти? — презрительно спросил папа. — И как это ты собралась его спасать?

— Я знаю человека, который нам поможет.

Мама, как всегда, молча и испуганно наблюдала за нами, а папа пускал колечки дыма — чтобы успокоиться, наверное.

— Если ты говоришь про своего немецкого дружка, Беа, то знай, как только я найду этого ублюдка, то убью голыми руками, поняла? Даже если это не он захватил Андреа, то для меня он будет всегда врагом.

У меня задрожали коленки. Я поднялась, собираясь уйти.

— Какая же я дура! Я думала, ты поможешь мне, будешь мной гордиться!

— Ты просто наивная глупышка! — чуть ли не в спину кричал мне отец.

— Беа, не уходи! Федерико, прошу тебя! — заплакала мама.

— А ты не влезай! — закричал ей папа.

Я не могла больше этого выносить. Я думала, что в своей семье в прошлом найду понимание и утешение.

Через 20 минут я уже была в баре на площади и ждала Джулию. Я спросила на улице какую-то женщину, что же стало с моей подругой — я узнала, что с ней все хорошо, и она по-прежнему работает в баре.На улице шел дождь, в намокшей одежде, с мокрыми волосами я еще больше продрогла.

Я целых пять минут пыталась выжать волосы, но они были такими же мокрыми, как и моя одежда. В этот момент колокол пробил полдень, и из церкви, после мессы, стали выходить старушки с покрытыми головами.

Джулия появилась еще минут через десять, я издалека узнала ее. Она тяжело дышала, наверняка бежала, чтобы прийти вовремя, моя подруга подошла к стойке, где какой-то мужчина, скорее всего владелец бара, что-то пробормотал насчет ее опоздания.

— Джулия! — позвала я ее из-за своего столика.

— Святое небо, Беатриче Феррарис, это ты? Как такое возможно, мы думали, ты...

— Я знаю. Но я жива и сейчас тебе все расскажу.

— Прости, я не могу сейчас, к сожалению... мне нужно работать... приходи к нам вечером на ужин, еды у нас немного, но...

— Я не могу болтаться здесь до вечера, нам нужно поговорить сейчас.

Джулия взглянула на мужчину за стойкой, я подошла к ней, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Что с владельцами бара? На чьей они стороне?

— Владельцы опять поменялись, сейчас наши, но они очень строгие.

— Подожди, я все решу.

Я подошла к мужчине за стойкой, и сказала ему, кто мои брат и отец,я была уверена, что он знает обоих. Улыбаясь, я вернулась к Джулии.

— Все отлично, у тебя свободный день, но завтра будешь работать полную смену.

Джулия радостно подпрыгнула и чмокнула меня в щеку:

— Беа, что бы я без тебя делала!

Я взяла ее за руку и мы вышли из бара, к зеленому уголку площади — подальше от любопытных ушей. Дождь перестал, но мы не могли сесть ни на скамейки, ни на лавочки — из-за огромных луж. Джулия продолжала неверяще смотреть на меня.

— Беа, как ты спаслась? Эцио с тобой?

— Я не знаю, где он. Может, с Андреа. Его захватили в плен...

— Я знаю. Мария рассказала о нападении всем в городке. Ее все ненавидят, потому что она трусливо сбежала, не попытавшись помочь остальным, и слишком поздно забила тревогу. Твой отец даже предложил ее вздернуть.

— Кто эта Мария?

— Беа, ты уверена, что с тобой все хорошо? Мария — твоя соседка по медицинскому лагерю, как же ты ее не помнишь? Ну да, ты же до сих пор в шоке, наверное...

— Да все нормально, не волнуйся. Так что там с Марией?

Вот, начинаются те дурацкие моменты, когда я не знала, что же происходило с Беатриче, и просила объяснений о самых очевидных вещах. Джулия продолжала рассказывать про Марию, видно, что и она презирала эту девушку.

— Она прождала несколько часов, прежде чем рассказать все нам — а за это время мы бы вполне могли напасть на группу, которая захватила наших родных. А их осталось немного, судя по тому, что она рассказала. Как же ты спаслась, Беа? Тебе удалось убежать?

— Я... — пробормотала я. — Я не помню. Меня ударили по голове и я потеряла сознание. Меня посчитали мертвой, потому и не выстрелили, наверное. Когда я очнулась, то обнаружила гору трупов.

Пока я сочиняла на ходу, Джулия шмыгала носом и вытирала слезы — мне было стыдно ее обманывать.

— Почему ты не попросила о помощи? Почему тебе понадобилось столько времени, чтобы прийти в городок?

— Я боялась. Я несколько дней пряталась в лесу, боялась, что остальные солдаты погонятся за мной.

— Но там же американцы проходили! Почему же ты никому не доверилась?

— Я так боялась. Всех, кто мог носить оружие...

— Как же ты добралась сюда? Почему ты сказала, что не можешь остаться?

Я вздохнула. Вот, пришел момент говорить о серьезных вещах.

— Я должна кое-что сказать тебе, Джулия. Но обещай мне, что унесешь мои слова с собой в могилу. Поклянись своим братом.

— Клянусь.

— В лесу я встретила Алекса. Он помог мне, а сейчас собирается освободить моего брата.

Джулия уставилась на меня, я взяла ее за ледяные ладони.

— у нас есть план, мы можем спасти Андреа и твоего брата. Мне нужна твоя помощь, у нас нет продуктов, бензина для мотоцикла. Если бы только мы могли попросить помощи у партизан... я знаю, что они расформировываются, но если ты кого знаешь...

— Так получается, все слухи про тебя и Алекса — правда? Я думала, он ушел.

— Да, он уходил, и мы правда встречались, но сейчас не время говорить об этом, я все расскажу тебе в следующий раз. Ответь мне, пожалуйста.

— Беа... я...

Мы с Алексом прошлым вечером изучали его план: план был превосходен, но нам не хватало бензина, оружия, продуктов.

— Я помогу тебе, чем только смогу, ты же знаешь. Правда, не смогу сделать много. Пойдем к нам домой, поговорим спокойнее. Мои ушли в город, накормлю тебя чем-нибудь.

— Будешь фасоль из банки с хлебом или ягоды? — спросила Джулия, усадив меня на продырявленном диване. Она рассказала, что немцы искали там спрятанные деньги. Банку фасоли я мгновенно проглотила. Я рассказала Джулии про наш с Алексом план.

— Отличная стратегия, как я понимаю. Вам нужны фонарики и пули. Почему вы уверены, что их до сих пор не убили? Эцио говорил, что когда немцы снимаются с места, то убивают всех заключенных.

— Алекс говорит, пленников могут использовать и как средство обмена, все знают Андреа, он может оказаться важным.

— Где же сейчас Алекс?

— Он ждет меня в лесу, ему слишком опасно появляться в городке.

— Тебе придется выбрать между Алексом и жизнью здесь. Если кто-то узнает, что рядом немец, я даже представить себе боюсь, что его ждет. Алекс и его товарищи месяцами мучили наших, представь себе, что его ждет, если кто-то узнает, что он влюблен в тебя?

— Я выбираю Алекса, — без малейшего сомнения ответила я Джулии. — И мне не нужен кто-то другой.

— Я иду с вами, — заявила Джулия.

— Ни в коем случае! Я не могу подвергать опасности еще и твою жизнь!

— Беа, мы же говорим и об Эцио, я хочу помочь вам.

— Исключено, я просто не позволю тебе.

Мне надо обязательно убедить Джулию не идти с нами. Какая прекрасная подруга, кто знает, предложила бы подобное Мартина, или наша с ней дружба заключается в шопинге, и бесконечном телефонном трепе о парнях. В итоге мне удалось убедить Джулию: мы поедем на мотоцикле, мотоцикл рассчитан на двоих, на троих будет очень сложно найти еду, не говоря уже об оружии. Мы договорились, что Джулия оставит все необходимое мне в лесу, в тайнике, вырытом в земле. Джулия знала друга Эцио, который, как она мне сказала, предоставит все нужное без лишних вопросов.

— Как тебе удастся его убедить?

— Этот парень неровно дышит ко мне. Я познакомилась с ним несколько месяцев назад, когда ты была в лагере. Вечером я пойду к нему.

— Ты уверена, что ты с ним просто поговоришь? Мне не хотелось бы, чтобы...

— Позаботься о том, чтобы мой брат вернулся домой, а я позабочусь об остальном.

Мы говорили с Джулией о войне, об Алексе, об ее работе в баре, о наших семьях и о планах на будущее, пока не пришло время уходить. На улице уже давным-давно стемнело.

— Ты самая лучшая подруга, которая у меня когда-либо была. Даже не знаю, как тебя благодарить. И если мы вдруг не увидимся...

Я знала, что Беатриче в будущем не было, и поэтому была готова ко всему.

— Перестань, Беа, — перебила меня Джулия. — Мы обязательно с тобой увидимся.

Мне надо добраться до Алекса, который ждет меня в лесу.

Время подумать

Я была готова к выходу. Я надела бежевое кашемировое платье с большим декольте и серые балетки с цветами на носу.

— Пошла кадрить парней? — спросил мой братик.

— Я с Маттео, — сухо ответила я. — Разве у тебя нет девушки?

Кто знает, как Але ведет себя с одноклассницами. Я привыкла к тому, что Марко контролировал каждый мой шаг и не хотел, чтобы я даже заговаривала с парнями. Какой же все-таки странный мой мир, младший брат решает, с кем мне разговаривать.

Зазвонил айфон: Маттео просил меня спускаться. Легкий пшик духами, и я готова. Пальто, сумка от Гуччи, прощание с мамой Соней и папой Роберто — и бегом по лестнице. Наверняка родители тоже пойдут куда-нибудь поужинать.

Была ли я действительно готова? После Алекса меня больше не интересовал ни один парень. Даже в пятницу, на концерте с Мартиной, когда я познакомилась с несколькими парнями, никто меня по-настоящему не заинтересовал.

Выдержу ли я несколько часов разговоров с Маттео? Целый вечер с ним? Вот он, на своем голубом мотоцикле, ждет меня. Парень улыбнулся мне во все тридцать два зуба.

— Все-таки какая ты у меня куколка!

Мог бы и избежать этих идиотских комментариев. Он попытался поцеловать меня, но я увернулась.В школе, в последние дни я по максимуму старалась избегать слюнявостей, и судя по подавленному взгляду Маттео, ему это явно не нравилось. Он надел мне шлем на голову.

— Осторожнее с моей прической, я помыла голову и два часа их укладывала.

— С каких это пор ты укладываешь волосы? — спросил Маттео, заводя скутер.

Мы неслись по освещенным улицам Рима, а я так и не могла понять, куда все-таки Маттео меня завез. Маттео тем временем болтал про футбол, на который мне было совершенно наплевать. В итоге, мы остановились на какой-то маленькой улочке. Я узнала Трастевере. Мне нравился этот квартал, веселый, все время полный пьющих что-то людей. Я слезла с мотоцикла, и у меня застрял каблук между плитками на мостовой. Я ударилась боком о мотоцикл, а Маттео начал смеяться.

— Идиот, что же ты стоишь? Помоги мне!

Маттео подал мне руку, продолжая хохотать. Мне же было совсем не смешно. Мы поперлись по каменистой мостовой: наверняка я казалась очень смешной и неуклюжей, будто бы давила острыми шпильками виноград. Я разучилась ходить на каблуках, а Маттео притащил меня в Трастевере. Неужели было сложно припарковаться прямо у ресторана? Алекс наверняка донес бы меня на руках.

— Помнишь, мы ели фондю в ресторанчике рядом? А сейчас мы идем в самый лучший ресторан в Риме, настоящий писк.

Я понадеялась, что, как минимум, мы хорошо поедим. Мы зашли в таверну, отделанную в старом стиле, с деревянными столами, стульями, старыми картинами на стенах. Я обратила внимание на неуместность своего наряда. Маттео смотрел на меня с улыбкой.

— Что смешного?

— Да ничего, ты всегда так изысканно одеваешься, чтобы просто поесть. Ты же знаешь, мне не нравятся крутые рестораны и вся эта фигня при свечах.

— А мне нравятся, — сухо ответила я.

Мы заказали спагетти, молочного барашка с картошкой, и домашнее красное вино.Когда принесли первое, я начала с аппетитом есть, мы стали болтать о школе, о спорте и о всяких глупостях. Я отвечала весьма неохотно, очень часто сочиняла на ходу.

— Давай не будем о школе, не хочу портить вечер.

— О чем же ты хочешь поговорить, Джесс? А, чуть не забыл, мои устраивают благотоворительный вечер на следующей неделе, в клубе Париоли. Для африканских детей или что-то в этом роде, я был бы очень рад, если бы ты согласилась пойти со мной.

Я пожала плечами, и, посмотрев на свое платье, обнаружила, что заляпалась.

— Черт, черт, черт! — я попыталась оттереть белое сливочное пятно, но напрасно. — Мое любимое платье!

— Джесс, милая, ты все равно прекрасна!

— Ты не понимаешь, я просто не могу быть на людях в таком виде!

Алекс наверняка отвез бы меня домой сменить платье, а на следующий день отвез бы мой испорченный наряд в прачечную. Я решила выпить, чтобы отвлечься и от пятна, и от скучного вечера, который только начинался. Я надеялась, что Маттео не пригласит меня к себе после ужина. Когда принесли второе, вино почти закончилось. У меня немного кружилась голова, а Маттео весело смотрел на меня.

— В чем дело? У меня просто кружится голова.

— Ты такая странная сегодня...такая расслабленная. Мне кажется, тебе за последние дни полегчало, или нет?

— А что со мной было не так раньше?

-Джесс, успокойся. Я надеюсь только, что у тебя прошли кошмары и ты наконец разобралась с этим синьором, как его там, Андреа...

Андреа? Как странно, сначала брат говорил мне о Марко, теперь вот и какой-то Андреа выплыл. Наверняка у Джессики были какие-то отношения с этими типами, которых почему-то зовут, как моих братьев.

— О да, все в порядке, — искренне улыбнулась я. — Сейчас самый лучший период в моей жизни.

— Почему ты тогда так со мной обращаешься? Я тебе больше не нужен?

Я замолчала. Маттео, увидев, что я не отвечаю, наклонился ко мне, собираясь поцеловать.

— Иди ко мне...

— Нет!

Он неплохой парень, даже симпатичный, может, дело в вине, а может, в призраке Алекса, но я не могла ответить ему.

— Нам нужен перерыв, — выдохнула я.

— Почему ты сразу не сказала? Я мог бы сэкономить на ужине.

Подготовка

— Они прошли здесь, — сказал Алекс, указывая на отпечатки подошв на земле. — Садись, тут близко, — добавил он, устраиваясь в мотоцикле. Мы спали в убежище, которое устроил Алекс в лесу. В действительности я глаз не сомкнула, я волновалась в этот великий день, день, который мы с Алексом так тщательно обуждали на полянке, так тщательно планировали. Была ли я действительно готова? Не знаю.Алекс дал мне два шерстяных свитера, но несмотря на его заботу, я чувствовала пробирающий до костей холод.

— Насколько мы далеко от них?

— Думаю, нам осталось несколько километров.

Алекс отлично знал местность, и, когда мы останавливались, чтобы изучить следы, оставленные его бывшими товарищами, рассказывал мне байки о своих приключениях. Местность вокруг нас становилась все более гористой и безлюдной, иногда мотоцикл с трудом пробирался сквозь кусты и разбухшую после дождя землю. Мы ехали в темноте, с выключенными фарами. Я начала дрожать от холода, и от страха, я не могла разглядеть дорогу, по которой мы ехали, и все боялась, что на нас нападут.

Вдруг Алекс остановился и знаком показал мне спускаться. Я послушалась, как и обещала. Алекс осторожно огляделся вокруг.

— Пойдем дальше пешком. Мы уже близко, мотоцикл могут услышать. Возьми фонарик, он всегда должен быть опущен книзу.

Несколько километров мы шли пешком, Алекс — с рюкзаком на плечами, и с пистолетом в руке. Вдруг я наступила на что-то мягкое, споткнулась и каким-то чудом удержалась, чтобы не упасть — я опустила фонарик книзу — и задрожала, увидев труп какого-то парня в окровавленной рубахе. Я попытался поднять красный платок, лежащим рядом с телом — я знала, что это был платок Андреа.

— Не трогай, Беа!

Андреа любил свой платок, но никогда не рассказывал мне его историю, как бы я не настаивала. Мне надо вернуть ему платок, ну и что, что он неизвестно сколько дней лежал среди трупов. Я засунула красную ткань в карман, несмотря на неодобрительный взгляд Алекса, и мы продолжили наш путь. Было так холодно, что я не могла держать фонарик. И все же я смогла определить, что мы идем среди скал, которые, казалось ведут к обрыву. Мне казалось, что мы движемся в никуда, а Алекс объяснил мне, что мы спускаемся вниз, и немцы расположились прямо под нами. Я увидела и освещенную долину, может, зажгли костры и факелы. Я вздрогнула, в отдалении слышались голоса — приказы на немецком, я никак не могла разобрать, что говорили. Вот мы и пришли, сейчас все решится. От одной мысли, что Андреа здесь, бешено забилось сердце.

— Мы должны дождаться, когда все заснут. У меня еще остался хлеб, что нам дала Джулия, пошли поедим, — ко мне неслышно приблизился Алекс. Мы спрятались в лесу.

Тем утром в лесу, мы нашли привет от Джулии — мешки, туго набитые консервированной фасолью, ящиками с водой, два автомата, уж не знаю, какой модели, пули, много пуль, и канистру с бензином для мотоцикла. После того, как мы перекусили, Алекс взял меня за руки и спросил:

— Беа, ты уверена, что хочешь пойти со мной? Ты все еще уверена?

— Я никогда и не сомневалась.

Сейчас, когда я знала, что Андреа близко, я была уверена как никогда, сердце, казалось, вырвется из грудной клетки. Но почему я была настолько к нему привязана? Рядом со мной ведь Алекс, самый прекрасный, самый надежный мужчина, безумно в меня влюбленный, у меня никогда не было такого парня. Мне вдруг вспомнился Маттео, я понадеялась, что он понравится Беатриче, и что она не разрушит наши отношения. В этот момент Алекс начал страстно меня целовать, и я ответила, снова вживаясь в роль Беатриче, чувствуя то же, что и она чувствовала к нему. Они такая чудесная пара, и я никак не хотела испортить их отношения. Думаю, Беа ведет себя так же на моем месте. Через несколько минут Алекс отстранился, но стал гладить меня по щекам.

— Все будет хорошо, Беа. Я же здесь, с тобой.

Да уж, мы действительно самоубийцы. Мы вдвоем, против вооруженных до зубов немцев. Мы прождали несколько часов. Когда наконец, голоса в лагере затихли, Алекс протянул мне пистолет.

— Он заряжен. Сними с предохранителя, жми сюда и стреляй.

— Я... не знаю, смогу ли... я...

— Это на всякий случай. Выполнять приказы, солдат!

— Слушаюсь, командир!

Празднуем права

Джон получил права, сходив на уроки по вождению всего пару раз. Он обещал устроить вечеринку, если сдаст экзамен, поэтому сейчас мы ехали за Мартиной, собираясь встретиться с остальными у Сан Лоренцо. В этот раз я не надела ни каблуков, ни красивых платьев — мне не нравился этот квартал, полный разного сброда.

Спустившись, Марти поздравила Джона, и сразу стала болтать, развалившись на задних сиденьях, а автомобиль дрожал от техно-музыки, включенной на полную громкость.

— Скажи, — я шутливо толкнула Джона в плечо — я первая, кого ты катаешь в машине?

— Какие-то проблемы, Джесс?

— Ты использовал меня, как подопытную свинку!

Мы встретились с остальными на площади. Мы подошли последними: добрых полчаса мы убили на поиск бесплатной парковки, в итоге мы припарковались у Верано, сунув с тяжелым сердцем целых два евро в наглые автоматы. Я уговорила своих родителей разрешить мне погулять — сказала, что физику обязательно сдам, что вернусь не поздно, максимум в час, и что мне нужна поддержка из-за того, что мы порвали с Маттео. Я знала, что мама Соня не сможет мне отказать.

Я поздоровалась с Томасом, Мануэлом, Валерией и остальными, нас было больше десяти человек.

— Ребята, куда пойдем?

— Если учесть, что вечеринка в мою честь, пойдем в бар за углом, там хорошее пиво, — предложил Джон

В пабе мы сели за один стол, официантка для нас поставила вместе три столика. После того как все сделали заказ, Мартина схватила меня и Валерию, и сказала, что мы отойдем на минутку.

— И вот опять они в туалет! — с наигранным подозрением воскликнул Томас, заставив нас рассмеяться.

— Ну, Джесс, — полюбопытничала Мартина, — расскажи нам про Маттео. — Ты была такая таиственная по телефону.

— Только не говори мне, что вы расстались, — добавила Валерия.

— Девочки, я просто ждала удобного момента, чтобы все вам рассказать.

В действительности я совсем забыла о Маттео, для меня он был никем, и придумав отговорку про паузу, я оставила ситуацию в подвешенном состоянии. Я никак не могла понять, с чего это Джессика связалась с подобным типом. Я понадеялась, что она не отправилась строить из себя героиню и спасать Андреа, неужели она хочет, чтобы ее убили?

— Бе, ты где? — позвала Мартина, пустив зажженную сигарету по кругу.

— Ну...я попросила у него время подумать.

— Ты же говорила мне, что любишь его! — воскликнула, затягиваясь, Валерия.

Мартина предложила закурить и мне, говоря, что сигарета поможет мне расслабиться.

— Глупости все это, — добавила она. — Оставить открытой дверь, которая вот-вот закроется. Если ты в нем больше не уверена, расставайтесь, и все!

— Я не знаю, чего же мне хочется на самом деле.

— Парни не прощают такого, Джесс.

— Ну да, — добавила Валерия. — Помнишь Рикардо, того типа, с которым я познакомилась этим летом в лагере? Он говорил мне, что хочет встречаться со мной, что найдет меня в Риме, и где он? Даже не позвонил. Брось его раньше, прежде чем он бросит тебя.

— Спасибо, девочки, сейчас я знаю, что делать!

Мы вернулись в паб, где наши друзья уже заканчивали первый круг напитков и ждали нас, чтобы снова сделать заказ.

Перед тем как разойтись, мы остановились на площади поболтать. Я посмотрела на часы в мобильном — полвторого, задержалась на полчаса. Мартина предложила мне попробовать какой-то суперсильный алкогольный напиток — я отхлебнула, зажмурившись.

— Видишь, Джесс, никакого эффекта, — сказала Мартина.

Вдруг я почувствовала резкую боль в животе — будто бы меня застрелили, я положила руки на живот — они были полностью в крови. Это же мои руки, руки Беатриче! Меня все-таки убили? Как это возможно? Я закричала — отчаянно, подняла голову — я была одна в кромешной тьме, я не понимала, что же происходит.

Я протерла глаза...Томас и Мануэл довольно гоготали, а Мартина гладила меня по волосам.

— Все в порядке, милая? У тебя опять глюки?

— Что случилось? — потерянно спросила я.

— Ты просто споткнулась. Поехали домой, поздно уже.

Неужели Джессика в моем мире... неужели ее... ее.. я знала, что она хотела спасти Андреа, я знала, что в будущем меня не было, значит выстрел произошел на самом деле... о мой Бог!

Атака

Мы ползли по земле, и я видела, как заснул солдат-охранник, которому помогло вино. Все, как и говорил Алекс. Я должна была добраться до места, где держали пленников. Их привязывали по двое к столбам, таким образом, что они никак не могли сбежать. Я пока не могла разобрать, где в лагере нахожусь, а единственный звук, который я слышала — это биение собственного сердца. Через несколько метров я добралась до палаток, и в кромешной темноте сумела разобрать нечто, напоминающее очертания столбов. Я постаралась бесшумно приблизиться, зная, что даже малейшая ошибка будет стоить мне жизни. Я надеялась, что немцы беспробудно спят, или что они настолько пьяны, что не смогут среагировать сразу. Я добралась до пленников, удостоверилась, что в небольшой заплечной сумке у меня с собой фонарик, нож и пистолет, затем по-кошачьи подползла к двум мужчинам рядом со мной.

Их привязали к столбу спина к спине, костер, тлевший у охранника, был слишком слабый, чтобы я могла разглядеть лица пленников.

— Шшш, — прошептала я, приблизившись. — Где Андреа?

Лицо пленного, до которого я доползла, казалось слишком знакомым: может, он товарищ Андреа, а может, кто-то из городка.

— Освободи меня! — прошептал пленник, не ответив на мой вопрос. Впрочем, он догадался не шуметь — чтобы не разбудить охрану. Я вытащила нож из сумки и разрезала веревки, связывающие парня по ногам. Пленник пытался высвободиться.

— Освободи мне руки.

— Как тебя зовут?

— Джакомо.

— Слушай, Джакомо, мне нужно найти своего брата, потом я помогу тебе. Можешь идти?

Пленник согласно кивнул. Мне нужно было торопиться, через несколько минут появится Алекс, и я не могла терять время на болтовню.

— Сколько вас?

— Восемь, но наших пять.

— Все смогут идти?

— Не все. Эцио, Паоло смогут, у Розарио ранены ноги, Андреа прострелили бедро.

Черт, если Андреа не сможет сбежать, то мы пропали.Почему Андреа из моего времени никогда не рассказывал, что был ранен в ногу? Хорошо хоть, Эцио в относительном порядке, я должна помочь ему спастись, обещала Джулии.

— Вот он, — прошептал Джакомо.

Я не обращала внимания на другие голоса, умолявшие о спасении. Я была в нескольких метрах от Андреа. У меня дрожали ноги, и болел живот — от одной только мысли, что нас могут услышать немцы. С бешено бьющимся сердцем я подползла к брату.

— Андреа, — прошептала я брату, — поднимайся, нам нужно идти. На какое-то мгновение мне показалось, что время остановилось — были только мы с ним, на этой развороченной земле, звездной ночью, все остальное казалось таким неважным. Немцы, война, Беатриче и мой мир больше ничего не значили.

— Андреа, просыпайся, — повторила я. Мне так хотелось взять его за руку, крепко прижать к себе.

— Что происходит? — раздался вопрос, с немецким акцентом. Я задрожала — к нам повернулся солдат, в свете факела я видела его мясистый нос, густые усы, подозрительный взгляд — наверняка его насторожили оживление пленников. Я спряталась за Андреа, надеясь, что меня не заметят. В лагере воцарилось молчание, пленники притворялись спящими. Через несколько минут солдат с бурчанием удалился в палатку. Я взяла лицо спящего Андреа в ладони — он открыл глаза и пытался понять, кто перед ним. Я прикусила себе язык, чтобы не закричать от радости — Андреа живой, живой, на какое-то мгновение я испугалась, что случится худшее.

— Кто ты? — ему было трудно говорить.

— Беа, это я, Беа, я пришла спасти тебя.

— План?

— Мы убегаем отсюда, лес в двухстах метрах. Алекс нас прикроет.

Я освободила Андреа руки и ноги.

— Мне сказали, что ты ранен.

— Ничего страшного, я смогу идти.Беа, их слишком много, Алекс один не справится.

— Сколько их?

— Я насчитал как минимум восемнадцать.

— Проклятие, Алекс один точно не справится! Мы думали, их десять!

Испуганная, я огляделась вокруг. Мне надо было предупредить Алекса, только я пока не знала, как. Он начнет действовать где-то со стороны лагеря. Я не могла с ним никак связаться, разве что выстрелить в воздух, этот сигнал мы придумали для начала плана В. Мне не оставалось ничего иного, кроме как действовать в соответствии с намеченным планом, я попросила Андреа не шевелиться до тех пор, пока я не дам ему сигнал, я начала развязывать парня за Андреа.

— Беа, это же ты! — прошептал пленник. Это Эцио.

Я повторила ему то же, что и Андреа. Эцио согласился.

— Дай мне пистолет, — прошептал Эцио, перед тем, как я пошла к следующему пленнику. — Я могу защищаться. Я внимательно посмотрела на него. Первый парень, с которым я разговаривала, сказал мне, что был в состоянии бегать, но тот факт, что ему понадобилось несколько минут, чтобы развязаться, привел меня к мысли, что тот был не в форме. У Эцио были проблемы с левым плечом, я не могла рисковать единственным имеющимся у меня оружием. Мне надо было слушаться приказа Алекса — никому не оставлять пистолет. Снова началось бормотание пленников. Я посмотрела на расслабленных стражников у костра: один из них поднялся, огляделся вокруг, и отправился к нам. Я решила разрезать веревки и у четвертого пленника, приказав ему не двигаться до тех пор, пока я не подам сигнал. Когда солдат приблизился, я свернулась в клубок и притворилась еще одним из пленников. Я страшно боялась. Бормочущий что-то солдат достал фонарик и стал исследовать пленников. Но когда солдат приблизился ко мне, я услышала звук выстрела — это Алекс вступил в действие, и всадил стражнику пулю в голову.

Я быстро развязала последних заключенных, уже освобожденные поднимались на ноги. Тем временем, когда у меня никак не получалось предупредить о реальном числе военных, Алекс забрался в ближайшую к нему палатку — чтобы вывести из строя командира. Я посмотрела на Андреа и Эцио, все остальные с волнением оглядывались вокруг, не зная, что делать. Нам нужно было убегать, со всей этой суетой немцы обязательно проснутся. Алекс с автоматом наперевес,выбрался из палатки командира, и перебирался в следующую палатку.

— Их в два раза больше чем мы думали! — закричала я,подбежав к нему.

— Тогда нам нужно срочно удирать, вы бегите, а я вас прикрою!

Я согласилась, я знала, как он рисковал в этот момент, но я побоялась спорить. Я вернулась к разрозненной группке бывших пленников, по дороге я подобрала пистолет у одного из убитых немцев, и кинула его Эцио, который пытался поднять Андреа.

— Что случилось, почему он не может подняться?

— Утром его избили до крови, он еще очень слаб.

Еще только этого нам не хватало. Я наклонилась к Андреа, и стала его трясти, звать по имени. Я увидела рану на его ноге — Андреа терял много крови.

— Нападение! — внезапно закричал немецкий солдат, и тут же упал на землю. Алекс убил его выстрелом в голову, но было уже слишком поздно.

— Бегите в лес, спасайтесь! — закричала я.

Алекс подбежал к нам, Андреа пытался подняться на ноги. Эцио помогал мне уволочь своих товарищей в лес. Кто-то из бывших пленников уже сбежал, кто-то рядом с нами еще ждал врага. Просвистевшая пуля ударилась о землю в несольких сантиметрах от моих ног. Я задрожала от страха, Алекс ответил огнем.

— Да что же вы тут торчите, бегите!

Остальные не двигались, да и я не собиралась оставлять Алекса одного. Десяток немцев высыпали из своих палаток. Алекс убил троих немцев.Один из пленников, которого я освободила, кинулся на землю, пытаясь спасти меня от дождя из пуль. Андреа удалось спрятаться за палаткой, он ужасно хромал. И ни за что не доберется до леса, если кто-то его не прикроет.Двоих наших, попытавшихся убежать, пригвоздило выстрелами к земле. Нас осталось семеро. Немцы продолжали беспорядочно стрелять — они не могли разобрать, где же мы спрятались, в то же время Алекс умудрялся отбиваться, время от времени поражая кого-то из них.

Обновление от 27.01.15

Затем они вместе с Эцио разгромили еще одну группу солдат. Остальные пленники тоже сражались, поначалу голыми руками, а потом уже оружием убитых немцев. Двоих наших ранили, но эффект неожиданности удался — мы убили больше двенадцати человек, выжившие прятались за мешками с боеприпасами, за трупами своих товарищей, в палатках, где совсем недавно спали. Я не знала, что делать. Алекс прикрывал Андреа от выстрелов, я могла бы сказать, что у них получится убежать, но вдруг Андреа повернулся ко мне и закричал:

— Беа, беги! Убегай скорее!

Мне надо было спасаться, я только мешала. Я кинула свой пистолет Алексу, у меня так и не получилось снять оружие с предохранителя. Я понеслась в лес, слыша выстрелы за спиной. Я даже боялась спрашивать себя, ранены ли Алекс с Андреа. Я бежала не разбирая дороги, и споткнулась об солдата, лежащего на земле. Он выстрелил...

Я почувствовала, как желудок обожгло, я упала на землю, не имея даже сил закричать. Я не видела, как ко мне подбежал Андреа, я не видела, как Алекс, Эцио и другие ребята добивали оставшихся двух солдат. Я чувствовала, как на мое лицо падали горячие слезы Андреа.

В фитнес-зале

Мартина убедила меня сходить вместе с ней на пробный урок, на какой-то новый вид спорта, который называется зумба, насколько я поняла, что-то вроде разных типов танцев. Я уже была готова, и с удовольствием рассматривала себя в зеркале раздевалки — мне очень шел высокий хвост, спортивная майка с декольте и обтягивающие штанишки. На Мартине спортивный костюм тоже смотрелся неплохо, Мартина подняла волосы в два хвостика по сторонам — этакая девушка-ковбой. В мое время ее бы высмеяли.

Мы прошли в зал, где уже какие-то девушки разогревались под легкую музыку.

— Готова, Джесс? Я уверена, тебе понравится, очень легко следовать за ритмом.

— Ммм... я не уверена, что смогу танцевать целый час без остановки.

— Да что ты говоришь? Два года назад мы с тобой танцевали и по четыре часа подряд, в танцклассе, помнишь?

Я и забыла, что Джессика ходила на танцы, наверняка Мартина сочла меня еще большей дурочкой.

— Что это за музыка? — Мартина потянула меня в центр зала.

— Рэгги, правда, классно?

Цветной парень, около тридцати, внушительного телосложения, подкручивал басы на музыкальном центре.

— Его зовут Эрик, он преподаватель, посмотри только, какой мальчик!

Девушки старались повторять движения учителя, а Мартина наверняка предавалась фривольным фантазиям.

-Раз, и два, и три, — Эрик совершал странные движения тазом, шевелил плечами, поднимал по очереди ноги. Мне не нравилась эта музыка, и я никак не могла поймать ритм.

— Ну же, Джесс, поувереннее!

Это была настоящая катастрофа. Даже у двух старушек впереди меня получалось гораздо лучше. Эрик подошел ко мне — он ходил по залу и исправлял ошибки учениц — я покраснела, наверняка выглядела не лучшим образом, вся потная и неуклюжая.

Он положил мне руки на плечи и стал показывать, как двигать плечами, показал, как и в каком ритме нужно поднимать ноги.

— Следи за ритмом, медленнее, медленнее, хорошо...

Мартина, с которой не скатилось и капельки пота, весело наблюдала за нами. Музыка сменила ритм, которому было легче следовать: я стала чувствовать себя увереннее, может, и правда запишусь на этот странный спорт. Единственное, что мне не нравилось — в зале не было ни одного парня, кроме преподавателя.

С того самого вечера, как мы с Маттео взяли паузу, он не перемолвился со мной и словом. Джон, который разговаривал с его подругой Флавией, сказал мне, что Маттео ждет первого шага от меня — все-таки мне надо ему сказать, что мы разрываем наши отношения, я уже целых два дня репетировала перед зеркалом этот разговор.

Через час дрыганий туда-сюда мое лицо стало напоминать болгарский перец, я с трудом дышала — хорошо, что урок почти закончился.

— Марти, еще такого занятия я просто не вынесу!

— Да ну, у тебя отлично получилось!

Я зашла в ванную, чтобы привести себя в порядок — у меня потек макияж, и волосы выбились из хвоста. Вдруг я закричала от ужаса — на меня смотрело мое лицо, мое настоящее лицо, бледное, искаженное страдальческой гримасой. Неужели видение в Сан Лоренцо после выпитого алкоголя — не только видение? Что-то происходило, я была в этом уверена. В моем мире меня никогда не преследовали подобные видения, но я уже знала, что у Джессики были такие галлюцинации.

Ранена

— Беа, не шевелись!

— Жжет! Больно! Прекратите! — кричала я как сумасшедшая.

Две медсестрички пытались продезинфицировать мне рану, третья медсестра удерживала меня изо всех сил на кушетке.

— Расслабься, иначе будешь мучиться часами!

Мне нужно было знать, что со мной делают. Я не верила им, это совсем не частная клиника третьего тысячелетия. Алекс сидел рядом со мной, держал меня за руку и пытался успокоить, но я продолжала кричать как резаная, и на меня со страхом пялились другие раненые.

В нос шибало спиртом — ведь именно крепкий спирт использовали в качестве дезинфицирующего средства, наверняка мне облили всю рану — мне казалось, что выжгли все кишки. Я с силой сжала руку Алекса и закрыла глаза. Я находилась в медицинском лагере, с десятком остальных раненых. Мне сказали, что его сформировали уже после окончания оккупации. Лагерь находился достаточно далеко от городка, меня в моем состоянии было слишком опасно везти домой, мне нужна была срочная операция.

Пуля застряла в нескольких сантиметрах от желудка, но, к счастью, не задела никакие жизненно важные органы, мне сразу же ее вырезали — во время операции я открывала глаза, силясь понять, что со мной происходит, и сразу же теряла сознание от боли. В лагере не было ни морфина, ни каких-либо других анестетиков. К счастью, все прошло хорошо, обошлось без заражения.

Алекс и Андреа провели эти два дня рядом со мной, ждали, когда я открою глаза, видимо, решили быть со мной до тех пор, пока я не приду в себя. Приду ли я в себя вообще? Главврач давал неутешительные прогнозы, через неделю после операции я еще не могла встать, а лечащая доктор была более уверенной. Ну я и дурочка, знала же, что Беа в моем времени нет, что ее убили незадолго до конца войны, мне же говорил Андреа из моего мира.

Медсестры наконец закончили дезинфицировать мне рану, и снова наложили повязку, закрывающую всю грудь — бинты меняли каждые три дня. Я открыла глаза, и отпустила руку Алекса.

— Как дела? — спросил Алекс у медсестры. Та покраснела, как происходило всегда, когда он к ней обращался.

— Не вижу пока никаких улучшений, — сухо ответила та.

Алекс стал гладить мои волосы — он всегда так делал, когда видел, что мне больно. У меня были красные опухшие глаза, и, как бы я не старалась, улыбнуться никак не получалось. Именно Алекс нес меня на руках до медицинского лагеря, и если я еще жива, то только благодаря ему.

Андреа, хромая, следовал за нами. Эцио был со мной во время операции, а потом на мотоцикле Алекса помчался в городок, чтобы рассказать всем о случившемся. После того, как меня прооперировали, вылечили и ногу Андреа — он не хотел со мной расставаться, хотел видеть, как меня оперируют. Два дня он занимал кушетку рядом со мной, ему наложили швы, и сейчас он замечательно ходит. Я повернулась к Алексу — мне не хватало воздуха, моя палата совсем не проветривалась.

Я не знала, сколько времени уже провалялась в лагере — неделю, десять дней, совсем скоро будет Рождество.Я подумала о Беатриче в моем мире: в сочельник она поедет к бабушке, на Рождество к нам придут все родные, как это происходило каждый год.

— Беа, милая, как ты? — спросил Алекс, ни на минуту не отрывая от меня глаз.

— Мне больно, — хрипло прошептала я.

— Но ты же в сознании, правда? Помнишь меня?

Я улыбнулась. Еще пару дней назад я совсем не узнавала Андреа.

Алекс поцеловал меня в лоб, и аккуратно погладил по горящему от жара лицу.

— Ты такой хороший, Алекс. Мне жаль, что у нас ничего не получилось.

— Беа, да что ты несешь? Если бы не ты, всех этих пленников сейчас не было бы. Ты настоящее сокровище.

И даже в этом Алекс отличался от Андреа, не переставал меня хвалить. А Андреа сухо сказал мне, что я вела себя как идиотка, рисковала жизнью, и наш с Алексом план и гроша ломаного не стоил. Я должна была бы собой гордиться, я спасла Андреа, но я не переставала спрашивать себя, что будет со мной, с Беатриче, если... если я не поправлюсь.

— Беа, борись, сопротивляйся, когда ты придешь в себя, мы вместе уедем, как я тебе и обещал когда-то.

Алекса все принимали за итальянца, Андреа достал ему фальшивые документы, которые гарантировали безопасность. Хотя через несколько дней в лагерь нанесут визит военные из Свободной Италии, и Алекса могут раскрыть.

— Тебе надо уходить, здесь может быть опасно.

— Я не оставлю тебя, пусть приходят, я спас их товарищей.

— Алекс, тебе в любом случае снесут голову, тебе надо спасаться, пока не станет слишком поздно.

— Я не уйду без тебя, я люблю тебя...

В этот момент я почувствовала, как живот обожгло острой болью, я положила руку на повязку — ладонь была вся в крови. Разошлись швы.

— Медсестра!!!

Я закрыла глаза и провалилась в небытие.

Угрожающий звонок

Звонок на перемену прозвенел ровно в одиннадцать, учительница математики прервала нудные объяснения, а я так ничего и не поняла. Может, мне надо походить на дополнительные занятия, иначе выпускные экзамены я точно не сдам. Пока мои одноклассники торопились на выход — чтобы попасть в бар во дворе, я подошла к Маттео — тот искал что-то в рюкзаке, я попросила его уделить мне несколько минут. Мы вышли во двор и уселись на ступеньках у входа, подальше от толпы. Маттео ел драже из пакетика.

— Маттео, я...

Этот разговор я повторяла себе раз десять, даже Мартина меня одобрила, но сейчас голова была совершенно пустой, без единой мысли.

— Джесс, тебе нужно больше времени? — грустно спросил Маттео. — Или ты хочешь расстаться со мной?

— Я...

Я не знала, как сказать ему. Маттео помолчал какое-то время.

— Я просто уверен в этом. Только одного не могу понять, нам с тобой было так хорошо вместе, еще совсем недавно! Почему только я ляпнул тебе, что люблю тебя? Мне надо было сразу понять, когда ты ничего не ответила. Явно же, что ты не чувствуешь того же.

Глаза Маттео потемнели, в них была такая грусть, и я знала, что разбиваю ему сердце так же, как когда-то Алекс разбил сердце мне. Я просто не могла заставить его страдать.

— Подожди, я... мне просто нужно больше времени, чтобы привыкнуть, чтобы все осознать. Знаешь, у меня сейчас просто такой период... это пройдет, вот увидишь.

— Я подожду еще. Но только до Рождества.

— Ну как? — спросила меня Мартина. Я уселась на предпоследнюю парту рядом с ней.

— Я просто не смогла оставить его, я попросила еще времени.

— Не говори больше ничего, все как всегда, я знаю, чем все закончится.

Мы весь урок проболтали о Маттео, об очередном парне Мартины, о том, что будем делать и что дарить на Рождество.

Мы вышли из класса на целых пять минут позже, потому что проф заканчивала объяснять Горация, скука смертная.

— Вы настоящие невежды, — разозлилась учительница. — Готовьтесь, в следующий раз буду спрашивать.

Но никто ее больше не слушал.

Через десять минут я попрощалась с остальными и пошла к остановке автобуса. Обычно Маттео составлял мне компанию, и я проторчала на остановке уже больше получаса, когда зазвонил телефон. Неизвестный номер.

— Алло?

— Беатриче, — поздоровался сухой голос.

— Вы ошиблись, меня зовут Джессика.

Мужчина на том конце провода громко рассмеялся. — Не играй со мной, Беатриче Феррарис, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Мне стало страшно. Я ушла подальше от остановки, чтобы ребята не могли услышать меня. Приближался автобус.

— С кем я разговариваю?

— С человеком, который тебя слишком долго искал.

— Я не знаю, о чем Вы говорите.

— С возвращением в этот мир, сестренка.

Я осталась посреди дороги, глядя на ушедший автобус. Я не могла стоять на ногах, настолько дрожали коленки. Мне надо обязательно поговорить с Джессикой, спросить ее, что происходит, что она об этом знает, обо всей этой истории. В воскресенье мы приглашены на обед к бабушке, и у меня получится увидеть Джессику... если она еще жива,конечно.

Раскрытый секрет

Рану невыносимо жгло, скоро появятся медсестры проводить дезинфекцию — я начала морально готовиться к этой ежденевной пятиминутной пытке. Андреа заснул рядом, положив голову на мою кровать — я погладила его по волосам, он не стригся несколько месяцев, но только вчера побрился — гладкие щеки еще больше подчеркивали линию скул. У меня бешено билось сердце, только от того, что он здесб. Андреа был таким красивым во сне, я бы не разлучалась с ним ни на секунду. Судьба сыграла с нами злую шутку — в меня безумно влюблен прекрасный немецкий солдат, но единственный человек, с которым мне бы хотелось быть рядом, недосягаем для меня.

— Андреа, — прошептала я.

— Как ты, Беа? — спросил он, просыпаясь.

— Как... как всегда.

— Вот увидишь, ты поправишься, мы вместе вернемся домой, война уже закончилась. Скоро откроют школу, думаю, потом пойду в университет.

— А что ты будешь учить? После всего того, что ты пережил в эти месяцы, я не представляю тебя склоненным над книгами...

— Может, пойду и в полк...

Я обратила внимание, что красный платок, который я вернула Андреа, он обмотал вокруг запястья.

— Андреа, мне надо сказать тебе что-то очень важное.

Этой ночью я приняла решение — я все ему скажу.

— Я весь внимание.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Беа.

— Не в этом смысле... видишь ли, я совсем не та, кем ты привык меня считать. Я не твоя сестра... я пришла из будущего.

Андреа не реагировал на мои слова. Неужели он сочтет меня чокнутой?

— Я не знаю, как так вообще могло произойти, мы с твоей сестрой обменялись телами, сейчас она в моем времени, в двухтысячных. Я провела здесь несколько месяцев в прошлом году, и я снова вернулась несколько дней назад, перед походом на немцев. Знаешь, я ведь познакомилась с тобой в моем времени... Ты даже как-то сказал мне, что если бы был помоложе, то стал бы за мной ухаживать.

— Каким идиотом я, должно быть, стал?

Андреа начал смеяться.

— В общем, ты помнишь день перед первой бомбежкой? Когда я говорила тебе, что знаю, что произойдет и ты был единственным, кто мне поверил? Это была не твоя сестра, это была уже я. Я знала, потому что читала книги по истории в моем мире.

— То есть я обязан тебе жизнью?

— Ну ... ну да, — пробормотала я, покраснев.

Я начала волноваться — почему он не реагирует?

— Меня зовут Джессика, прости, что я тебе до сих пор не сказала. Я из 2011.

Андреа молча погладил меня по волосам.

— Почему ты до сих пор никого не позвал, чтобы меня упекли в дурку?

Андреа улыбнулся.

— Потому что я верю тебе, Джессика. А Беа... как она там?

— Ей нравится мое время. Когда Алекс оставил ее, у нее больше не было причин оставаться в этом мире.

— Скажи мне, кому нравится жить в этом времени! — пожал плечами Андреа.

Я снова покраснела.

— Мне... я же говорила, я люблю тебя, Андреа. Я люблю тебя с первого дня, когда тебя увидела. Алекс — хороший парень, безумно любит меня, он подверг опасности свою жизнь ради меня, в моем времени у меня есть парень...но я еще ни к кому не чувствовала то, что чувствую к тебе, и до сегодняшнего дня я скрывалась, потому что я — твоя сестра здесь...но я люблю тебя, люблю всем сердцем.

— Джессика, послушай, — грустно сказал Андреа. — ты просто потрясающая девушка. Неужели ты думаешь, что я не заметил разницу между тобой и Беа?

Я распахнула глаза.

— В смысле?

— Ты думаешь, моя сестра стала бы рисковать своей жизнью во время бомбежки, или чтобы спасти меня?

— Так ты...знал?

— Догадывался. Но уверяю тебя, разница между вами — существенная.

— Но почему мне никто ничего не сказал? Никто ничего не подозревал???

Андреа пожал плечами и ничего не ответил.

В этот момент зашел Алекс, у него в руках было что-то, напоминающее толстую доску.

— Зеркало! — закричала я. Я же совсем о нем забыла!

Алекс пододвинул зеркало к моей койке, так чтобы я могла видеть свое отражение. Он отчистил поверхность от грязи, остатков клея и листьев. На меня пялилась собственная бледная физиономия, вся в шрамах.

— Убери же, убери отсюда зеркало! — закричала я.

Андреа недовольно посмотрел на Алекса, а тот, казалось, не обращал на реакцию моего брата никакого внимания. Я надеялась, что эти двое хотя бы сегодня не поссорятся.

— Беа, помнишь,— начал Алекс, — ты всегда говорила, что зеркало принесет нам удачу? Как только ты закончишь головоломку, нас ждет лучшая жизнь? Война кончилась, Италия свободна, а ты скоро поправишься!

Андреа, казалось, был недоволен приходом Алекса, но как только мой брат открыл рот, Алекс поднялся и сказал, что зашел на минутку — только занести мне зеркало.Он чмокнул меня в щеку и убежал. Снова начала болеть рана, я попыталась потрогать ее — но Андреа бережно отвел мне руку. Он подождал, пока не убедился, что Алекс ушел, и спросил меня:

— Почему ты с ним? Если ты его не любишь, почему ты ему не скажешь?

— Мы не вместе... то есть, да, у нас отношения... после всего того, что они с Беа пережили, они просто обязаны остаться вместе, я делаю это ради нее. Всегда есть возможность, что она вернется, и у их истории будет счастливый конец.

Андреа умиленно заулыбался.

— Джессика, ты удивительная. Если бы ты только не была моей сестрой...

Он не должен мне ничего такого говорить — сердце взорвется от боли. Это так несправедливо. Я не успела ничего ответить, как вошли медсестры — поменять мне повязку и дезинфицировать рану. Через пять минут, когда нас наконец оставили одних, я попросила Андреа подать мне зеркало.

— Видишь зеркало? С его помощью я разговариваю с твоей сестрой, когда она появляется, конечно.

— Я ничего не вижу.

— И я ничего, кроме своего отражения. Когда она с другой стороны, мы разговариваем, я до сих не могу понять, как и почему это получается. Я хотела сказать тебе еще кое-что, — продолжила я, — в моем мире, в будущем, Беатриче не существует. Андреа из будущего сказал мне, что она умерла, получив раны при нападении немцев.

— Быть того не может!

— Это так. Андреа, я боюсь. Я не знаю, что будет со мной и с Беа. Если я умру, то она останется в моем теле? Я умру... или она? Или обе?

— Ничего из этого не произойдет, ты обязательно поправишься и будешь продолжать жить, неважно в каком мире. Если ты останешься здесь, я буду счастлив, но я буду счастлив еще больше, если ты вернешься в свой мир и найдешь свою половинку. Ты заслуживаешь счастья, Джесс.

Я улыбнулась, смотря в серые глаза Андреа, и в этот самый момент я поняла, что он навсегда останется для меня только старшим братом. Я поняла, насколько я соскучилась по Маттео, поняла, что я влюбилась в него за все те месяцы, что мы провели вместе, пусть даже я не признавалась в этом самой себе.

— Ты прав, — я улыбнулась Андреа, — я буду счастлива, там или здесь, главное — без войны.

Рана снова начала жечь, и я заорала от боли.

У бабушки

Мы ехали к бабушке, мы с Але играли в пинг-понг на сотовом, а мама Соня и папа Роберто ругались из-за того, что каждый хотел слушать разную радиостанцию. После того, как я выиграла у Алессандро в третий раз, я стала смотреть по сторонам — деревья слились в одну сплошную линию. Папа Роберто вел как сумасшедший. Мне надо срочно, мне надо обязательно поговорить с Джессикой. Вчера мне звонил какой-то мужик, и настаивал, чтобы мы встретились, и чтобы я обязательно позвонила Андреа.Я отговорилась тем, что занята учебой. Подъезжая к дому бабушки, я волновалась, и мое сердце билось все сильнее, предчувствуя, что должно случиться что-то важное. Наверное, я боялась встречаться с Джессикой. Через десять минут мы уже подъехали к дому. Бабушка, как всегда, встретила нас с распростертыми объятиями.

— Ммм, как вкусно! — воскликнул Алессандро, зайдя в кухню.

Запахи и правда были восхитительными — наверняка каракатицы или кальмары, так похоже на то, что готовила наша кухарка когда-то... еще до бомбежки. Я поцеловала бабушку и сразу же закрылась в комнате — позвонить Мартине, которая никак не могла справиться с латинским. Я так долго учила его, перед тем как школу закрыли.

— Джесс, неужели ты втихаря ходила на занятия? Откуда ты только все знаешь? Ладно, завтра постараюсь списать у Уго.

Мартина целых полчаса рассказывала мне про своего очередного парня, за это время я успела накрасить лаком ногти на руках и на ногах. Алессандро позвал меня сыграть в брисколу (*карточная игра) с мамой и папой.

— Иду, пару минут!

Бабушка позвала нас к столу, когда мы еще не успели начать, я быстренько попрощалась с Мартиной. После ужина я собралась с духом и пошла в ванную.

Разговор с зеркалом

Рана медленно заживала. Жар уже спал, и я научилась справляться с болью. Андреа неизвестно откуда приволок радио, и мы вместе с ним слушали, когда он приходил сидеть со мной. Войска союзников освободили центральную Италию, и от немецких солдат не оставалось даже тени. Я боялась за Алекса, ему как можно скорее надо было уходить. Но он никак не хотел меня оставлять. Может, медсестра, которая всегда смотрит на него коровьими глазами, поможет нам в случае опасности.

Я целых два дня смотрела в зеркало — после обеда и вечером, когда все спали. Я не могла поверить, что Беа решила оставить прошлое за плечами, что она решила остаться в моем мире. Я сидела на койке с зеркалом, Алекс рядом со мной спал и неслышно-неслышно дышал. Я гладила его по волосам, когда услышала, как кто-то зовет меня по имени. Настоящему имени. Я увидела свое лицо, с гладкой кожей, без шрамов, глаза умело подчеркнуты карандашом, волосы собраны в хвост. Я разволновалась, я не могла говорить с ней в этой палате. Я сделала ей знак молчать. Я накинула на себя кофту Алекса, и аккуратно сползла с койки, стараясь не шуметь. Я пыталась вставать впервые, я очень боялась упасть. Прихрамывая, я вышла из палаты. Я еле-еле шла, и пару раз мне приходилось останавливаться, но я с радостью поняла, что могу стоять на ногах. Я уселась на земле, в сотнях метров от приемного покоя — здесь меня точно не услышат.

— Сейчас я могу говорить, — с трудом прошептала я.

— Джесс, ты жива! Я так боялась за тебя!

— Неужели? — скептически подняла я бровь. По ее ухоженному виду и не скажешь, и кофточку новую себе прикупила.

— Ты права, я не появлялась перед зеркалом, но я много о тебе думала.

Что мне от ее мыслей? Беа тем временем с ужасом рассматривала мое лицо.

— Что ... что с тобой?

— Ты же ничего не знаешь про нашу атаку.

— Неужели ты правда... и как ... как Андреа?

— С ним все хорошо. Меня ранили в живот, и я уже черт знает сколько дней валяюсь в медицинском лагере.

— Ты же...поправишься?— дрожащим голосом спросила она.

— Не знаю.

— Джесс, мне очень жаль... прости меня за все, что я натворила. Я много думала над тем, что ты мне в прошлый раз сказала...

— И что ты думала?

— Я хотела поговорить с тобой. Мне угрожали по телефону, звонил какой-то синьор, который знает мое настоящее имя!

Вот это да, она и правда напугана. Наверняка ей звонил Марко, только он знает, что мы менялись телами.

— И мне надо поговорить еще с каким-то синьором по имени Андреа. Кто они такие, что от меня хотят?

— Так ты пришла именно поэтому, из-за телефонных звонков? Мне надо было догадаться.

— Нет, нет, я просто вспомнила, можешь мне ничего не говорить...

— Это твои братья, Беа. Мне удалось найти их, я должна была любой ценой узнать, что с ними стало после войны.

— Ты хочешь сказать... о мой Бог! Марко ... жив?

Я кивнула.

— Так ты все это время их искала?

Я снова кивнула.

— Как твои дела с Маттео?

— Мы... у нас перерыв.

— Что... что ты сказала??? Я поддерживала твои отношения с Алексом, я неделями притворяюсь тобой!!!

Беатриче распахнула глаза.

— Алекс жив???

— Он вернулся из-за тебя, он рисковал своей жизнью из-за любви к тебе! Я думала выручить тебя, надеясь, что ты делаешь то же самое ради меня! Какая же я дура, я все для тебя сделала, для тебя одной, но ты... ты никогда не изменишься! Так живи же моей жизнью в будущем, делай с ней, что хочешь, но знай, что ты никогда не будешь счастлива, какое бы время ни было!

Я была в ярости.

— Прости меня, Джесс. Ты должна меня простить.

— Простить за что? За то, что ты украла мою жизнь, за то, что ты хотела, чтобы я пожертвовала собой ради спасения твоего брата?

Начался дождь. Я дотронулась рукой до раны — боялась заражения. Меня тошнило, но я старалась не показывать этого.

— Джессика, я правда ошиблась... ты права, я вечно всем все порчу, твою жизнь, мою жизнь. Я трусиха, и я хотела быть на твоем месте, быть в безопасности...

Она начала рыдать, но меня не трогали ее слезы.

— И что теперь, ты узнала, что Алекс здесь, хочешь вернуться, чтобы забрать его?

— Все не так, как ты думаешь, Джесс. Мое место не здесь — в школе, среди парней, новых платьев, аперитивов, прогулок на мотоцикле. Я — это не ты.

Джесс, ты всегда все делала правильно, ты целых два раза спасала мою семью в моем мире, рисковала жизнью из-за незнакомцев.А вернувшись, ты продолжала думать обо мне, ты нашла моих братьев, а я даже не смогла сохранить отношения с твоим парнем. Я все тебе должна, Джесс. Я хочу вернуться в свой мир.

Кажется, впервые она была искренна. Я почувствовала боль в животе, и мое лицо исказила гримаса.

— Джесс, что с тобой? Ты рискуешь жизнью в моем мире!!! Я не могу этого выносить!!! Если бы я только знала, как работает это проклятое зеркало!!!

— Беа, что ты хочешь сделать?

— Мне нужно вернуться!

Меня начало тошнить. Я прикоснулась к животу и почувствовала, как льется кровь, смешиваясь с ледяным дождем. Мне надо возвращаться. Я почувствовала, что силы меня оставляют.

— Джесс, тебе плохо! Зови на помощь! — кричала Беатриче.

Побег

Я была готова — я еще раз убедилась, что в палате все спят, и потихоньку прошла в коридор, где меня ждал Алекс. В моем рюкзаке я сложила лекарства, украденные из сестринской, бинты, запасную кофту и зеркало.

— Оно так необходимо?— спросил Алекс, когда увидел.

Он взял меня за руку, и мы ушли. Мы шли в лесу, по петляющей тропке, я никогда не была в этих местах, а Алекс отлично знал местность. В одной руке у него был фонарик, а другая лежала на стволе пистолета. Он настоял, что возьмет рюкзак.

— Мы ушли, нас никто не видел! — радостно воскликнула я, глядя на расстоянии на приемный покой лагеря.

Жаль, что я не смогла попрощаться с Андреа, он самый лучший старший брат, которого только можно пожелать. Если меня сочтут мертвой, он будет страдать. Но у нас не было времени: подтвердились слухи, что американцы шерстили наш городок в поисках немцев, и Алекс просто больше не мог оставаться в лагере. Нам надо было срочно бежать. В этот раз мы действительно уходим на север. Мы не прошли и километра, как я стала задыхаться.

— Беа, ты хочешь отдохнуть?

— Да все сейчас пройдет.

— Тогда пошли, здесь мы не в безопасности.

Рана быстро заживала. С тех пор, как я вернулась в свой мир, боль уменьшилась, и за последнюю неделю мне стало гораздо лучше. Я могла идти, и иногда даже бегать. Джессика ошиблась, я не умерла, как ей когда-то сказал Андреа в ее времени. Наверное, после того как мы сбежали, все думали, что я погибла. Я хотела посвятить Андреа в наш план, но передумала — ведь мы подвергнем опасности и его. Мы продолжали идти, иногда останавливаясь. Я посмотрела на рюкзак, из которого выглядывал край зеркала. Я много раз пыталась связаться с Джессикой — с того дня, когда мы вновь поменялись, когда я очнулась на ее месте, под проливным дождем. А Алекс безуспешно пытался увести меня под крышу.

Я увидела ее только в тот день, когда мы разбили лагерь на ночь. Алекс ушел в лес на охоту, а я осталась у костра. Джессика появилась у зеркала во фланелевой пижаме, как всегда, уверенная в себе, она была в отличной форме.

— Привет, — улыбнулась я ей.

— Как так произошло? Как так произошло, что мы снова поменялись? — спросила она, даже не поздоровавшись со мной.

Я ответила, что не знаю. Джессика рассказала, что с того ужина у бабушки она неделю провалялась в постели с температурой под 39.

— Но так я хотя бы заново привыкла к жизни в моем мире. Вся семья за мной ухаживала, и я вернулась к Маттео. Я сказала ему, что люблю его тоже, знаешь? Он был счастлив, и на Рождество мы полетели в Париж. А как ты, как рана? Выглядишь неплохо.

Я сказала, что почти поправилась, и рассказала ей, что мы с Алексом убегаем из лагеря. Джессика задумчиво смотрела на меня.

— Значит... значит, и в моем мире ты жива! Ты не умерла в приемном покое!Беа, ты же жива! Куда вы бежите?

— Сначала в Швейцарию, потом в Монако. У Алекса там родственники, могут нам помочь.

У Джессики обрадованно заблестели глаза. Она подозрительно шмыгнула носом.

— Я так счастлива за вас с Алексом, он хороший парень.

— Я никогда не смогу тебя отблагодарить за него. А как ты... и Андреа?

— Я очень по нему скучаю. Когда я была на твоем месте, мы поговорили, и я освободилась от всех призраков. Сейчас я готова к серьезным отношениям с Маттео.

— Он отличный парень, Джесс.

— Сейчас я с тобой попрощаюсь, Беа. Я несколько недель не смогу бывать у бабушки. Я счастлива, что с тобой зеркало, что мы сможем общаться.

Я попрощалась с ней, и именно в тот момент Алекс вышел из леса с кроликом в руках. В зеркале отражалось мое счастливое лицо. Но мне казалось, что я больше никогда не увижу Джессику.

Путешествия

Мы в последний раз ездили путешествовать с классом, мама проводила меня и Мартину в аэропорт, где мы должны были встретиться с учителями и одноклассниками.

— Какие в Германии парни!— Мартина была в своем репертуаре.

— Марти, у тебя же есть парень! А у меня Маттео, и больше мне никто не нужен.

— Черт, где же моя лучшая подруга? Ты какая-то зануда, — Мартина подняла глаза к небу.

Мы нашли одноклассников, поздоровались, я побежала прямо в раскрытые объятия Маттео. Преподавательница искусств призвала нас к молчанию, и правда, наши группы шумели на весь аэропорт.

— Мы сядем вместе, — и это не обсуждается, — Мартина взяла нас с Валерией за руки. Мы, как всегда, разговаривали о парнях.

Маттео утащил меня в дьюти-фри, дожидаясь, пока объявят наш рейс.

— Маттео, я так по тебе скучала эти дни. Я так боялась тебя потерять.

Маттео крепко меня обнял. Я больше не думала об Андреа, и наконец-то обрела мир в своей душе. Андреа принадлежал прошлому, я же наслаждалась настоящим.

Дорогая подруга

Я погасила огонь — соус вот-вот бы сгорел. Я уже столько времени не готовила на нескольких человек. Рыба в духовке томилась уже больше получаса, почти готова. Я попросила Кэти, свою румынскую горничную, накрыть на стол.

— Конечно, синьора.

Я села на диван. С непривычки гудели ноги. Прозвенел входной звонок.

— Иду! — пробурчала я, хотя не было никакого желания вставать. Кто его знает, почему мой муж так задержался.

— Алекс, ты что, заблудился?

Я открыла рот: это был не Алекс, не приглашенные. А восемнадцатилетняя девушка, блондинка с темными глазами. На ней было темное пальто до колен. Очень грациозная и высокая девчушка, я не доходила ей и до плеч. Я знала, кто она. Я так долго ждала ее, что в итоге потеряла всякую надежду.

— Синьора Феррарис? — неуверенно спросила девушка.

В этот момент я поняла, что стыжусь показываться ей в таком состоянии. Она осталась такой же красавицей, в точности как я помнила.

— Джессика, — пробормотала я дрожащим голосом.

— Беа! — она крепко обняла меня. — Я тебя везде искала! Я так боялась, что тебя больше нет! А потом ты мне сказала, что ты ушла с Алексом! Простите, синьора, — Джессика вытерла слезы, — я так растрогалась.

— Даже не вздумай мне выкать, я чувствую себя ужасно старой. Заходи же, на улице страшный холод. Джессика расположилась на диване.

— Ты все-таки приехала! Ты приехала в Монако из-за меня?

— Нет, мы путешествуем с одноклассниками. Сегодня я притворилась, что мне нехорошо, осталась в гостинице. Но даже если бы мы не поехали в Монако на экскурсию, я бы все равно тебя нашла.

Я не ожидала, что Джессика так неожиданно появится в моем доме. Нам надо было столько у друг друга спросить,столько рассказать, что мы не знали, с чего начинать. Служанка позвала меня на кухню — я пошла выключить соус, а потом мы вернулись к нашему разговору.

— Как же ты все-таки меня нашла?

— Я понадеялась, что вы с Алексом все-таки остались в этом городе. И я стала искать в справочнике, только в этот раз я искала Алекса, так как была уверена, что ты поменяла имя.

— А мои братья, что-нибудь о них знаешь?

Джессика покачала головой. Она все смотрела на меня и не переставала улыбаться.

— Мне так странно, еще несколько дней назад мы разговаривали с тобой по зеркалу. Ты убегала с Алексом в 44м, а сейчас я с тобой, и для тебя прошло более 60 лет, а для меня пролетела вся жизнь. Я была уверена, что вы поженитесь. Что у тебя произошло в жизни? Ты закончила учиться, как и планировала?

— Я не знала, что даже после того, как война закончилась, должно пройти много времени, чтобы жизнь вошла в свою колею.

В этот момент в дверь постучали — наконец-то Алекс вернулся с покупками! Когда Джессика увидела моего мужа, она широко распахнула глаза, и снова всхлипнула. Алекс превратился в красивого пожилого синьора, со светлыми глазами и превосходными зубами, с гордо поднятой головой, несмотря на необходимость пользоваться тростью.

— Милый, я познакомлю тебя с моей хорошей подругой.

Джессика представилась дрожащим голосом, изучая Алекса. Конечно, он ее не узнал. Когда Алекс поднялся наверх переодеться, мы с Джессикой снова стали болтать.

— У нас четверо детей, и пятеро внуков, и еще один на подходе, — гордо сказала я. — Дети просто копия отца, сейчас придут на ужин. Хочешь, я тебя с ними познакомлю? Оставайся!

— Спасибо, но мои одноклассники засыпали меня смс-ками, спрашивают, где я и что со мной. Говорят, что учителя засекли, что меня нет в гостинице, и я срочно должна возвращаться. Мы же скоро увидимся, правда?

Бестолковая Кэти позвала меня проверить, так ли она накрыла стол в кухне, когда я вернулась в гостиную, Джессика уже ушла. На диване лежал белый конверт "Для Беа и Алекса" — я взволнованно открыла его, там лежал билет в Рим с обратной датой, на следующую неделю. И письмо от Джессики с разъяснениями.

— Алекс! Мы едем в Рим!

Старые знакомые

Я снова была у Андреа дома, мы болтали с Марко, ожидая Беатриче. Я не поняла как, но братья снова стали общаться, а Марко даже переехал к Андреа — его тоже бросила жена ради более молодого. Андреа ужасно нервничал, да и Марко тоже.

— Как мне себя вести? В прошлый раз, когда я видел Алекса, я пытался его убить!

— Не волнуйся, столько времени прошло.

Он был такой смешной. А пока мы ждали, то разговаривали о прошлом, ведь у нас были общие воспоминания.

— А тогда, в прошлом, как ты понял, что я не Беа?

— Ты на меня смотрела совсем не так, как она.

Я покраснела.

— Я была в тебя влюблена.

— Ну я надеюсь, что тот парень, который когда-то навел бардак в моем доме, станет достойным моего уровня!

Я засмеялась — никто никогда не будет таким, как Андреа.

В этот момент зазвонили в дверь.

— Это они!

— Успокойтесь и не волнуйтесь.

Я открыла дверь: это была именно Беа. Она обняла меня и рассыпалась в благодарностях за билеты, и за заказанную для них с Алексом гостиницу. Алекс, улыбаясь, поздоровался со мной — наверняка Беа рассказала ему, кто я такая, и что нас связывает. Андреа позвал всех в дом. Марко сжал Беа в объятиях, а Алекс с Андреа пожимали друг другу руки. А потом... Андреа с Беа долго плакали, и я сама, глядя на них, тоже пустила слезу.

— Мы так оплакивали тебя... считали мертвой...

— Прости...

— Почему ты ни разу не дала о себе знать за эти годы? Почему ты заставила нас страдать?

— Я боялась, что вы не одобрите мой выбор, вышла замуж за немца...убежала из страны...

Я шмыгнула носом.

— Джесс, — вдруг обратился ко мне Андреа. — Ты выполнила последнее желание глупого старика...я не знаю, как тебя благодарить.

Я обняла всех и попрощалась, я была здесь лишней.

Марко подмигнул:

— Мы скоро увидимся, сестренка.

А Беа протянула мне похожий конверт:

— Я официально приглашаю тебя провести лето в нашей резиденции на Сардинии! Билеты на двоих, привози кого хочешь! И вы, старые пердуны, тоже приглашены! Единственная разница, что вам придется приезжать одним, раз ваши женушки вас кинули!

Алекс дал братьям похожие конверты.

— Беа, я попросила привезти в Рим зеркало, может мне удастся поговорить с тобой юной, — добавила я. — Всем до свидания, и до скорого!

Я позвонила и обрадовала Маттео, что после выпускного мы едем отдыхать на Сардинию.

Когда я пришла домой, меня встретила взволнованная мама:

— Милая, где ты была? Почему ты плачешь?

— Мамочка, столько всего чудесного произошло. Я расскажу тебе все когда-нибудь.

— Заезжала тетушка, мы положили зеркало в твою спальню.

В комнате никакого зеркала не было, я заглянула во все углы.

— Как странно, — пробормотала мама.

Я поняла: зеркало выполнило свою функцию, и больше было не нужно. Ветерок из распахнутого окна ласково дул в лицо, эта история закончилась, но жизнь продолжается.

Конец ?