Уроки некромантии

Некромант скользнул по нему быстрым равнодушным взглядом, щелкнул замком.

— Тебя что-то шокирует? Рассказать тебе, что именно он делал с детьми, согласившимися зайти к нему домой? Мне это кажется лишним. Его приговорили к колесованию. Здесь же он будет умирать долго, но безболезненно, — можешь считать это актом милосердия, если тебе так нравится. Будь добр, поднимись на кухню, сделай побольше бутербродов.

Перед рассветом приехала Деянира. Она привезла с собой зеркало. Втроем они долго возились, крепя его на цепях над разделочным столом. Крепко спящего пленника магичка полностью игнорировала, будто его и не было.

Наконец, и с этим было покончено. Марвин поднялся, чтобы принести из библиотеки тяжелые мягкие кресла. Услышав стук, растворил дверь и на пороге, в холодных лучах занимающегося рассвета, возник дышащий перегаром Адар Йо Сефиус.

* * *

Край неба заалел от лучей еще невидимого солнца. Эрик Седьмой, король геронтский, стоя на вершине Вороньей Высотки, глядел на свое войско. Мог ли он когда-то предположить, что будет стоять здесь, на Арсолире, что под началом его будут тридцать пять тысяч солдат, что на его веку случится война с древним врагом? Когда-то здесь, именно на этом месте, Эрик Огненный готовился поставить последнюю точку в своей летописи. И — будто и не прошло с тех пор трех веков, — тот же меч тяжелил его пояс, тот же дивный доспех защищал тело, тот же долг давил на плечи.

Ныне прошлое сомкнулось с настоящим. Чем бы ни кончилась сегодняшняя битва, она войдет в легенды. И, видят боги, он сделал все, чтобы избежать ее.

Поле Арсолир будто самими богами создано, чтобы быть местом сражений. Восьми дарлиенских коротких миль в длину, пяти в ширину, с северной стороны оно ограничено озером, на северо-западе тыл защищен городской стеной. На юге, с правого фланга, до середины поля раскинулись холмы, дальше начинается лес. Другая гряда холмов ограждает восточную оконечность — там расположена эльфья ставка.

Будь Эрик на их месте, он не стал бы принимать бой здесь. Заставил бы противника встать на позиции, потом — обрушил драконье пламя, а сам увел бы войско обходным путем — на слабо защищенную столицу. Почему они поступили иначе? Уверены в своем превосходстве — или же слишком благородны для обманных приемов? Не странно ли встретить благородство в захватчике, вторгшемся на земли соседа, не сделавшего ровным счетом ничего дурного?

Какое чистое небо сегодня, — будет прекрасный день. Пока солнце еще не поднялось над холмами, не ударило в глаза, с холма видны заполнившие поле, выстроившиеся в идеальном порядке полки. Стоят, как на параде, лишь дрожат на ветру знамена: королевские черные, а дальше разноцветье — геральдический зверинец вассалов, белый на лазурном грааргский кораблик, ор-либенская башня... Если прислушаться — услышишь, как всхрапывают кони и позвякивает броня. Поле — черное, разрезанное посередине длинным редутом, за ним готовы отбить атаку орки, — а на той стороне тоже флаги, — легкие, многоцветные. Эльфы на том конце, за снежной рощицей, стоят, построившись линиями , — держат луки наготове, но не спешат начинать.

Время.

Не глядя, Эрик взмахнул рукой, и тишину разрезали пронзительные трубы королевского полка. Короткую, пронзительную мелодию подхватили трубы по всем полкам; гулко застучали барабаны. В атаку!

Эрик коснулся рубиновой фибулы, — такие были у всех главнокомандующих.

— Егеря, — выпускай застрельщиков! Остальные — стоять!

Эльфы решили дать бой — ну что же, он его примет. А будет ли он достоин предков... поживем — увидим.

* * *

... а егерю что, у егеря доля такая — супротив ельфов первым вставать. Вот и сейчас цепью рассеялись и идут, — справа десять сотен, слева десять сотен, соль земли геронтской. Поле черное, голое, ни сугроба, ни деревца — только впереди рощица, да в ней ельфы и засели. Не спрятаться, страшно егерю по голой земле идти, да идет, ног под собой не чует. У ельфов луки дальнобойные, да стрелы меткие, ан у егерей не хуже. Идет егерь, тетива под пальцами дрожит, бою рада, да на груди амулет заговоренный бьется, чтоб стрела вражья минула, да домой вернуться; а впереди — марево радужное, опаловое, чародейское, да в том мареве еле-еле елочки проступают, меж которых сила вражья засела.

А вот и стрелы вражьи завжикали, ладно им целиться, а ты знай себе стрелу пускай наметом, — не этой попадешь, так следующей, не ты, так сосед твой.

Страшно стоять, да только отступишь — свои не пощадят. Да еще король говорил, меж рядов ходил да говорил, в глаза заглядывал: 'из рощи выбить, подкрепление ихнее подманить да отступить, а там и ребя прикроют. Одни вы у меня такие, кому зачин доверить могу'. А значит — стой, егерь, держись, да в свой черед стрелы пускай. А вот и кум с левого боку упал, стрела в глазницу вошла — знать, мухлевал чаровник. Да только...

— За Геронт, сукины дети! За Геронт!

И кричишь со всей ватагой, знай — шагаешь вперед, да стрелы бросаешь. Из рощи выбить, подманить, отступить.

А коль не сдюжишь, упадешь, так доля твоя такая. Только пальцам больно, да в боку колет, и солнышко поднялось, в глаза светит, да один хрен наугад стрелять! За Геронт...

* * *

Конечно же, они ставили щиты, но те рвались под сплошным потоком стрел. Нечего и пытаться было тут выстоять, — приманить и отойти назад, к первой линии, всего-то. Приманили. Кровью расплатились — как же иначе в жестоких играх свихнувшегося мира, как же иначе? И все, каждый из двух сотен, все, кроме нее, знали, на что идут. У каждого из двух сотен, держащих рощу, ставших приманкой, были мертвые глаза, равнодушные к новым смертям. Она же старалась не смотреть вокруг, раз за разом отпуская тетиву, — кисть уже свело судорогой, но какое дело? — старалась смотреть только вперед, стоя на коленях у припорошенного снегом кустика, целилась точно, — фигурки всплескивали руками и падали, маленькие, игрушечные. Вместо них заступали другие, шагали дальше — это люди, их много.

Сквозь свист, крики, стоны, ворвался протяжный зов рога, — она бы узнала его из тысячи, — вырвал из оцепенения. Уходим!

Отползла назад, — стрелы, как град, били в стволы деревьев, но все выше, все мимо. Встала, бросилась прочь, к выходу из рощи, — не смотреть по сторонам, не касаться алого снега, бурой земли, не видеть бегущих рядом, не оборачиваться на тех, кто остался прикрывать... Тот, что по правую руку... вдруг всплеснул руками, упал со стрелой в спине, нелепой стрелой с красными дрожащими перьями на конце. Возможно, она закричала. Подхватила его, — он дышал, — потащила дальше. Не утащила бы далеко, но кто-то подхватил его справа, помог нести, а он все дышал, а потом, когда до позиций было шагов тридцать всего — перестал.

Первая линия подалась вперед единым движением, — точеные, гладкие силуэты, — держа луки наизготовку, зашагала навстречу егерям.

* * *

Тем временем в доме Ханубиса в столице зрители рассеянно жевали бутерброды, глядя, как эльфы идут в атаку. Егеря отступили под градом стрел; потом эльфьи лучники завязали перестрелку с орочьими наемниками, засевшими за редутом, — но те быстро поняли, что высовываться не след.

Тогда эльфы атаковали орочью позицию — и началась сеча.

Впрочем, плохо было видно детали, — пока что они глядели на Арсолир с высоты птичьего полета, и маги не спешили менять обзор. Может и к лучшему, думал Марвин, пока что мы завтракаем, и можно делать вид, будто вовсе неправда, что в пяти сотнях миль от нас столько людей... столько разумных существ собралось, чтобы убивать друг друга. Неприятно знать это, еще неприятнее — видеть. А ведь мир велик, и, наверно, почти все время хоть кто-то да воюет. Есть ли кто-нибудь, кто наблюдает за всеми войнами мира? Хотя вряд ли, невозможно каждый день становиться свидетелем такого и сохранить рассудок. Даже у боевых магов бывают дни мира — да и потом, в бою можно хоть что-то сделать. А я ведь мог быть сейчас там, думал Марвин, и опять не знал, чья именно это мысль. Мог бы — и что теперь?

— Эльфы отступают, — сказала Деянира. — Выманивают орков, понимаю. Видите, — она махнула бутербродом на изображение. — Вторая линия приближается. Орки высунутся из-за прикрытия, бросятся — тут-то их и перестреляют.

— Диву даюсь, как столь прекрасная женщина рассуждает о войне, — нервно, но с долей кокетства пробормотал Йо Сефиус. Поначалу он сильно струхнул, увидев лабораторию, спящего пленника, капли неестественно светлой крови, тихонько падающие с его надрезанной руки в тазик. Потом, когда Ханубис прикрыл лежащее тело простыней, бард несколько оправился, — ну а теперь, подкрепившись, и вовсе стал самим собой.

— Я не женщина, а маг Гильдии, — рассеянно отозвалась Деянира. — Но на месте Эрика я бы не стала сейчас ломать ряды, чтобы помочь наемникам. А сами они едва ли отступят, орки все же, с дисциплиной туго...

— Значит, орки и сами — приманка, — заключил Ханубис.

— Похоже на то, — кивнула магичка.

У Марвина на языке вертелось много всего, но, подумав, он промолчал, — да и сами мысли выгнал из сознания. Осуждать легко, — особенно если ничего не понимаешь в деле.

* * *

Щит из руки, ятаганом в брюхо, кровь летит по дуге, задохлик падает, — и дальше, дальше! Что встали, кыш, орки идут! Ветер в рожу, солнце в глаза, но задохлики бегут, — что, съели?! Это вам не тетивой бренькать... Раз! — разворот, — чего, недоносок, мечик потерял? А из-за плеча малой ему клевцом прям между глаз, мозги наружу — глянь, а такие, как у всех, — и дальше, — клан Дохлой Козы идет, расступись!

Это дело — не то, что за забором сидеть, щитом прикрываться, — эй, куда пошел? За космы желтые ухватил, и лезвием по загривку — лежи, задохлик! Вперед, орки идут!

Кто сказал — назад? Как — назад?! Очешуели, да?!

Вот гуркан пробился, еще за руку хватает — чего хочет-то? Тебе надо — ты и отступай, сыть волчья! Кто тут еще лезет? Раз! — упал куда-то... ништяк. Стрела вжикнула, — ничё, сколько там до тех стрелков ходу... Вперед, орки! Догоним — задницу под колчан им растянем, быстрей, Дохлая Коза, быстрей!

А этот-то что бормочет?!

— ... приказ, именем короля, назад возвертайтесь!

Ха, напугал, егерьская рожа, подстилка ты королевская, — а ятаганом не хошь? Вот и я о чем... Орки, вперед!

Сто шагов, всего-то, вперед! — не помогут им стрелы, — быстрей, Дохлая Коза, быстрей!

Кто тут еще?! Что ты луком закрываешься, придурок? Придурком меньше — вперед, орки!

Из руки кровь хлещет — а, херня, потом разберемся... Бей задохликов! А многовато их тут... да, чай, не считать пришли...

— Сюда, орки! Все ко мне! Ко мне!

Раз! Удар отбил, сам ткнул острием в подмышку, умри, сукин ты сын, умри! Еще кольчужку нацепил, пижон... малого прикрыл, еще одного — ногой в пах, — тихо лежи! За мной, орки!

Не сразу понял, что не кровь в ушах бьется, а земля гудит, прям шаманский бубен... Это что за ... ?! Камень вывернулся из-под ноги... удержался на краю, еще одного срезал, — ну и рожи у них у всех, ха! Вдруг земля под ногами куда-то вильнула... и ухнуло все в пропасть, и орки, и задохлики... а ведь день такой хороший был, жа...

* * *

... и как тут не трепетать, велик Отрин Колебатель, велик и грозен, верую, силу свою даруй нам, недостойным! Поддались пласты, всколыхнулась земля, разверзлась... Во славу твою, Отрин! Так да падут все враги твои, во имя твое! За Геронт, за Геронт...

... сам упал, ноги не удержали, по земле распластался, чувствуешь, чувствуешь живые токи, великую силу? Теперь бы успокоить ее, удержать, ворочается земля, как медведица в берлоге, — тише, милая, тише, шшш...

Встал, отряхнулся, взглядом скользнул — на месте все братья, хорошо все, сдюжили, с нами Отрин Земледержец!

А вы, солдатики, чему ужасаетесь — али не знали, кому хвалу возносите? Велик господь наш, велик и грозен! Эх, да что с вас возьмешь...

* * *

Толчок был силен. Эрик едва удержался на ногах, хоть и был готов к нему. Воронья Высотка содрогнулась, как испуганный зверь. Грохот земли почти заглушил многоголосый крик.

Посреди поля, — там, где орки сцепились со второй линией эльфийского войска, — разверзлась пропасть, широкая, черная. Хорошо... будь это обычный бой, можно было бы уже слать парламентеров, — но все не так просто на этот раз.

— Ваше величество!

Раздвинув плечом кучку взбаламученных пажей, глазеющих на поле, к нему пробрался Гвидо Монтелеоне — черный с серебром, само воплощение куртуазности.

— Летят, Гвидо?

— Летят. Под три десятка, большинство красные, несколько синих.

— Твои готовы?

— Обижаете, ваше величество, — усмехнулся маг. Эрик улыбнулся в ответ.

— Драконы? — подоспел к ним и коннетабль ор-Хаммер. — Я уже распорядился насчет арбалетчиков. Ваше величество, проводить вас в город? Уверен, они атакуют ставку, а ваш доспех бросается в глаза...

— Нет. Что подумают солдаты, если я скроюсь в городе? Пережду внизу, среди гвардейцев.

— Но...

— У нас мало времени. Мне нужен конь. — отвернувшись от собеседников, король поднес фибулу к губам. — Всем командующим! Драконы приближаются. Всем частям — рассредоточиться. Коней держать. Пешим — лечь на землю. Дезертиров убивать. Да будут с нами боги.

Вскочив на коня, король обернулся к тройке боевых магов, вглядывающихся в небо.

— Гвидо, — сказал он. — Постарайтесь сберечь мое знамя, его вышила королева.

— Это не входит в условия контракта, ваше величество,— отозвался Монтелеоне. — Но я попробую.

* * *

Ветер услужливо ложился под крылья, свистел в ушах. Чистый, морозный воздух, какой бывает только наверху, — в полете или на вершинах гор. Они, пришедшие за чужаком, почти притерпелись к удушливым низинам, но лишь потому, что ждали этого дня. Крыло Огненного Вихря взмыло над Арсолиром. Построившись клином, они полетели над полем, к указанному им ранее холму.

Этот край был прекрасен. С правого боку, будто разлитый солнечный свет, сверкало огромное озеро, севернее его белели вершины гор. Названия этих гор не знал никто из всадников, но именно их пообещал отдать им чужак. Слева, куда хватало взора, простерлись заснеженные леса, сияющие в лучах солнца. Спереди же белизна не была безупречной, ее нарушал присосавшийся к озеру город — высокие стены и алые крыши. От города вилась уходящая на запад дорога — черная, неаккуратная лента, запятнавшая снег.

И не было и в помине белизны под брюхом. Черная земля с лежащими тут и там телами, а чуть дальше — бесчисленные ряды стоящего войска, ... И на холме — черный шатер под черным знаменем.

Красиво будет гореть.

Спикировали, пронеслись над войском, вслед им неслось ржание лошадей и крики. В воздух поднимались вихри от заклятий вражеских магов.

Ветер ложился под крылья.

У шатра их ждали маги. Крыло вышло в вираж, плюнуло пятью струями огня сразу. Пламя обрушилось на ставку... разлилось по сторонам, трепеща на радужном щите.

Одновременно — с земли ударила молния.

На следующий виток вышли только четверо.

На земле кричала лошадь с перебитым позвоночником. Пятый молчал.