Спуск оказался весьма долгим — они катились вниз плавно и быстро, почти беззвучно, словно с горки. У Лэйми даже заложило уши. Когда освещенный портал приблизился, он увидел неровные стены туннеля — они выглядели так, словно долго находились под водой.
Подпрыгнув на железном настиле, машина въехала в ярко освещенный кубический зал. Стены тут были глухие, высоко наверху, в плоском потолке, темнели большие квадратные решетки. Наискосок от въезда, в дальнем левом углу, были стальные ворота высотой метров в пять. Два других угла занимали четвертушки утопленных в стены круглых башен с узкими, укрепленными сталью амбразурами.
Водитель, заглушив двигатель, вышел. Когда переговоры с кем-то в башне напротив въезда закончились, закрепленный в раме из толстенных стальных балок массивный, похожий на створ шлюза щит со скрежетом пошел вниз, запирая ведущий к поверхности туннель. Затем открылись внутренние ворота — глухая коробчатая конструкция в полметра толщиной. За ней было странное помещение — слева сегмент закруглявшейся стены уходил под стальной настил пола и за бетонное перекрытие, подпертое крестовинами из двутавровых балок. Правая стена была из серого кирпича, с длинным рядом зеленых железных ворот. Когда они подъехали к единственной синей лампе, горевшей в конце зала, Лэйми увидел под ней другие, очень массивные ворота из темной стали.
Свернув в последние из боковых ворот, машина остановилась в тускло освещенном гаражном боксе. Узкая железная дверь напротив въезда вела в тесный проход, правая стена которого тоже была вогнутой. Он упирался в новую стальную дверь — массивную, белую, с круглым окном. В широком холле за ней зияла полутемная шахта, огороженная зеленой сеткой; в ней, перед воротами, замерла массивная платформа подъемника.
Холл вел в просторный коридор длинной метров в двести, очень чистый, с множеством дверей и полом из плитки. Настенные лампы в матовых плафонах рассеивали неяркий, мягкий свет. Вдалеке мелькали фигурки босых юношей и девушек в одинаковых пятнистых комбинезонах. Здесь было прохладно и влажно; не просто сырость, а запах воды, словно тут недавно вымыли все полы.
Пройдя всего дюжину шагов, они снова свернули налево, вошли в лифт и поехали дальше вниз, глубоко — этажей на девять. У Лэйми слегка закружилась голова — всё это казалось ему совершенно нереальным.
Нижний коридор был копией верхнего. Здесь, шагов через двадцать, они свернули в светлое, просторное помещение, оказавшееся чем-то вроде больницы. Им велели раздеться догола (девушки при этом осталась в коридоре), тщательно осмотрели каждый дюйм их кожи, взяли на анализ кровь, обработали их царапины. Всё это делалось без лишних вопросов, рутинно и быстро.
Вопросы начались потом, когда Бхута и остальные жители города ушли, а вместо них появился молодой ещё парень в черном мундире Управляющего. Он развалился в кресле, закинув ногу на ногу, а им велели нагишом стоять перед ним — очевидно, это должно было побудить их отвечать с предельной откровенностью. Лэйми и впрямь чувствовал себя очень неловко.
Охэйо огляделся с гневным изумлением — казалось, он не мог понять, где его трон — а потом непринужденно сел прямо на кафельный пол, ловко скрестив босые ноги и положив ладони на бедра, — может, чтобы не казаться опасным, но скорее использовав единственную возможность принять относительно достойный вид. Он был, вообще-то, весь очень красив — плавные изгибы сильных мускулов, математически правильные, безупречно сочетавшиеся друг с другом — такое дерзкое живое совершенство.
Лицо Управляющего вытянулось; это выражение усилилось, когда Лэйми и Наури сели рядом с Аннитом. Он в любой миг мог приказать охранникам поднять их пинками — а Охэйо сидел перед ним в свободной, гибкой позе и улыбался. В этой усмешке, едва открывающей его белые зубы, было нечто невыразимо скверное — как в яркой окраске смертельно ядовитой змеи, которую лучше не трогать.
Раньше Лэйми смутно представлял, как династия Хилайа правила непрерывно в течение трех тысяч лет. Теперь он это знал. Человек, сидевший перед ними, мог приказать избить их, расстрелять, выкинуть наружу прямо так, а Охэйо просто смотрел на него — пока Управляющий не смутился и не отвел взгляд.
— Кто ты? — наконец спросил он.
— Я — Аннит Охэйо анта Хилайа из Хониара в Империи Хилайа. Это — Лэйми Анхиз, мой друг, оттуда же. А это — Наури Инлай из Пауломы.
— Паулому я знаю. А Хониар?
— В тридцати тысячах миль к юго-востоку, — Охэйо решил сократить ненужные вопросы. — Я могу рассказать о нем, но это долго.
— Ладно. Мне уже рассказали о вас. А теперь...
Управляющий ещё с полчаса распространялся о правилах Подгорода, хотя все они без труда укладывались в одну фразу: беспрекословное исполнение приказов любого охранника, иначе будет очень плохо. Потом им велели вымыться — душ был тут же, в соседней комнате — и дали новую одежду: короткие трусы и здешние пятнистые комбинезоны. Едва они вышли в коридор, Лэйит завели внутрь и не позволили им дожидаться её: по здешним правилам мальчики и девочки жили раздельно.
Бхута провел их в просторную комнату на том же этаже. Яркий свет в ней заставил Лэйми на секунду зажмуриться. Здесь были столы с пультами связи, за ними сидело ещё несколько мужчин в черном. Они с интересом рассматривали их, но, к их счастью, никому здесь не пришло в голову счесть их непривычную внешность нечеловеческой.
— Четыре человека из трех разных стран, — сказал один из них, с обширной лысиной и черными глазами. Судя по тусклому золоту шитья на обшлагах и размеру его кресла, он был здесь главным. — Я думаю, вы расскажете интересную историю.
Охэйо посмотрел на него, запустив пятерню в волосы и склонив голову набок.
— Рассказать-то я могу. Но вот понравится ли вам?
Мужчина усмехнулся.
— У Города и так нет никаких шансов — так что не думаю, что нас испугают новые плохие новости.
— Сугха не возникла сама по себе. Это порождение Мроо. Вы знаете о них?
— Нет. Кто это?
— Раса существ, решивших вобрать в себя всё живое и всё разумное. Здесь их самих нет — если не считать, наверное, Чумной Звезды, — но Мроо наделены властью над материей и могут искажать любые формы — живые ли, мертвые ли. Они создали Переродившихся и Сугха.
— Я никогда раньше не слышал об них.
— Они появились здесь недавно, — Охэйо пожал плечами. — А новости здесь распространяются медленно. Сугха, похоже, какое-то электромагнитное явление. Раз так, ЭМИ-оружие должно на неё действовать. Магнетронных бомб у вас, наверное, нет, но можно попробовать подобрать резонансную частоту с помощью гироконов или мазеров.
Мужчина посмотрел на него с внезапным острым интересом.
— Ты инженер?
Охэйо улыбнулся.
— Я математик. Кибернетика и теоретическая физика. Кое-что знаю о ядерном и лучевом оружии. Если это вам интересно — я постараюсь помочь.
— Хорошо, посмотрим. А остальные?
— Это Лэйми. Мой друг и помощник. Его... э... специальность — география Мааналэйсы, что тоже, я думаю, будет вам полезно. Наури у себя был моряком. Катал туристов на маленькой подлодке. Лэйит училась на врача. В общем, мы благодарны вам за приют и готовы делать всё, что будет нужно.
— Ладно, посмотрим, — мужчина, казалось, был удовлетворен. — Мы найдем для вас место, но если вы будете вести себя неподобающе, то пожалеете об этом. Бхута, отведи их в спальни, к остальным.
Они вернулись на лифте на верхний этаж, потом их отвели в просторную комнату с кафельным полом, белеными стенами и единственной тусклой лампочкой. Потолок был сводчатый, вдоль него шли громоздкие вентиляционные короба. Здесь стоял с десяток железных кроватей и шкафов, но они трое оказались единственными обитателями.
Свет тут, как оказалось, не выключался, постели оказались сыроватыми, но очень мягкими и Лэйми заснул, едва накрывшись одеялом. Впервые после Башни Молчания он почувствовал себя в безопасности.
Глава 3:
Без остановки
1.
Лэйми на удивление быстро привык к странной здешней жизни. Подгород — одно громадное здание, построенное под землей — населяло примерно поровну юношей и девушек: около тысячи двухсот молодых людей от пятнадцати до двадцати лет, сотня охранников и два десятка Управляющих в золотом шитье. Дисциплина здесь была суровая — идти куда-либо разрешалось лишь в составе отряда человек в тридцать, а весь день был плотно занят: подъем-умывание-зарядка-завтрак (кормили их сытно, но одними консервами, и Лэйми не раз думал, что будет, когда они кончатся), а потом их с Наури отправляли на "работы по обслуживанию", то есть на уход за бункером — вкручивать перегоревшие лампочки, мыть полы, убирать мусор и прочее в том же духе. Но Лэйми эти работы нравились, так как давали возможность побывать в довольно интересных местах.
Короткий туннель в торце самого нижнего яруса, перекрытый с двух сторон белыми стальными дверями с круглыми окошками, вел в сводчатый машинный зал — залитое холодным синеватым светом громадное, высотой в несколько этажей, помещение с путаницей стальных платформ, лестниц, механизмов и разнокалиберных труб. Тут помещались турбины, конденсаторы и трансформаторы электростанции, возуходувки, электролизные колонны и фильтры. Непрерывный гул машин давил здесь на уши и мешал говорить; Лэйми плавал в нем, словно в воде. Им доверяли наводить здесь чистоту, не допуская лишь в дальний конец зала — там, за толстенной стеной, стоял компактный термоядерный реактор. Урановых руд предусмотрительные строители Мааналэйсы не создали.
У Подгорода также был чердак — ярко освещенное пространство между перекрытиями верхнего этажа и сводом, где проходила толстенная, метра в три, труба — по ней из машинного зала подавался очищенный воздух. Водоснабжение здесь было незамкнутое, трубы охлаждения реактора вели в подземное озеро. В другое откачивались стоки, из третьего бралась вода для всех других нужд.
Работать здесь должны были все, так что рабочий день занимал всего пару часов. Потом, до обеда, все молодые жители Подгорода учились в "кружках свободного развития" петь, танцевать, лепить всякие фигурки, рисовать и прочее в том же роде. Занятия эти казались Лэйми просто глупыми, но посещение кружков было обязательным. За первый же прогул он на сутки угодил в карцер — маленькую, ярко освещенную, пустую комнатку. Сидеть в ней было невыносимо скучно, к тому же, наказанным не давали еды и Лэйми решил не противиться местным порядкам. У него, как и у большинства остальных, не было каких-то особых способностей, но ежедневные занятия творили чудеса — всего за пару недель он неплохо научился рисовать и даже лепить из глины всяких забавных зверушек, которых потом тоже раскрашивал. И это весьма ему нравилось.
После обеда были школьные занятия — по пять уроков каждый день. После несложного экзамена он с Наури попал в группу расширенного обучения — здесь им давали общие знания из уже университетского курса. Вначале это казалось Лэйми настоящей пыткой — знания, едва ли не все, были неверные, — потом он смирился.
Вообще, подземная жизнь оказалась не столь скучной, как ему сначала представлялось, — после ужина начинались обязательные для всех культурные мероприятия: самодеятельные выступления или фильмы, может быть, скверные, но о совершенно незнакомой жизни и потому интересные. Здесь было четыре кинозала, бассейн и радиостудия, так что почти всё время, кроме сна и школьных занятий, они слушали сообщения о местной жизни.
Последний час до отбоя был свободным. Они — теоретически — могли в это время делать всё, что хотели, например, болтать с друзьями, бродить по бункеру или сидеть в библиотеке, которая оказалась неожиданно большой. Лэйми предпочитал именно это и даже порой прихватывал книги в спальню, чтобы почитать перед сном. Культура Одинокого Города была интересной, хотя и слишком склонной к коллективизму. Лэйми не очень нравилось жить по строгому распорядку дня, спать в общих комнатах и питаться в столовых, — даже в обмен на прекрасную еду и возможность получить практически любые вещи, если Управляющие сочтут их нужными ему. Вот только всё это было куда лучше смерти и он почти не думал о будущем. Его основной заботой было запомнить заданное.
Постепенно он начал понимать, что такой ритм жизни был благодеянием — он превосходно избавлял от скуки и неприятных мыслей. Здесь не было ни праздников, ни выходных, и лишенное заметных вех время шло очень быстро. Каждый новый день походил на предыдущий. Ни о чем не приходилось заботиться — весь ход жизни был установлен свыше, раз и навсегда. Здесь не было никаких новостей с поверхности — потому, что не было никакой связи с ней — но кое-какие слухи до Лэйми всё же доходили.
Их отряд оказался последним, достигшим Подгорода. Вскоре после их прибытия огромная орда Переродившихся штурмом взяла завод над ними и бункер перевели на автономный режим: въездной туннель был перекрыт и почти доверху затоплен, чтобы создать видимость разрушения. Воздух теперь прогонялся через холодильники, — они вымораживали углекислый газ, — но кислорода стало заметно меньше и при физической нагрузке Лэйми начинал задыхаться. Было и ещё несколько неприятных моментов, как, например, постоянная сырость.
Встречаться с единственной его отрадой — Лэйит — тоже оказалось непросто. Она теперь работала в больнице, а отряды юношей и девушек почти не общались друг с другом. Во время свободного часа он мог поболтать с ней, но здесь было слишком мало мест, где они могли побыть наедине. Заниматься любовью стоя, в темном закутке за распределительным щитом, ему не очень нравилось, к тому же, в самый интересный момент он чувствовал себя как выброшенная на берег рыба. С Охэйо он тоже почти не виделся — того перевели в инженерную группу, которая следила за реактором. Никто не интересовался их знаниями.
Лишь изредка ему удавалось побыть с подругой хотя бы час или два: если они могли встать задолго до общего подъема. Эти встречи доставляли ему массу удовольствия. Незаметно пробраться куда надо было нетрудно — население Подгорода оказалось куда меньше намеченных при его строительстве двух или трех тысяч. Многие спальни были наполовину пусты и ночью жизнь здесь почти замирала. Охранники каждый час устраивали обходы, но в промежутках между ними по бункеру можно было бродить вполне свободно. Вообще-то, общества Лэйит, Наури и Явауна было для Лэйми вполне достаточно и его отношения с жителями Подгорода оставались, можно сказать, никакими — он жил вместе с ними, но они казались ему слишком стертыми для общения или дружбы. Да она была ему и не к чему. Охэйо, похоже, был прав: человек может разделить свои симпатии — искренние, разумеется — между весьма небольшим числом объектов.
Порой Лэйми вспоминал о своей жизни в Хониаре, но уже без тоски — ощущение безопасности, защищенности в Подгороде было столь же сильным, как и там. Ему не хватало лишь Вторичного Мира — наяву и во снах.
2.
В этот раз он встречался с Лэйит в душевой, пустующей ночью — только чтобы заняться любовью, так как поболтать они могли и вечером. Они поцеловались, потом быстро сбросили несложную одежду. Лэйит сразу перешла к делу — ловко оседлала его, упруго заёрзала своей круглой попой, сунув пальцы босых ног под его зад — в бедном кислородом воздухе Подгорода девушки были более выносливы. Дыхание Лэйми вскоре участилось, стало судорожным. Забавляясь с её затвердевшими, как камешки, сосками, он перекатился и подмял подругу. Вскрикнув от удовольствия, Лэйит обвила ногами его стан, потом они перекатились ещё раз. Блаженствуя, Лэйми отвернул голову, прижался ухом к гладкой, прохладной плитке пола...
