Квест Империя

и заставляющей его дышать, испытывать голод или жажду, испускать газы или освобождаться от мочи и кала. Так же обстояло у Меша с его способностью понимать то, что никто ему не объяснил, и учиться тому, чему его никто не учил. И меч в его руке не был теперь просто куском железа, он был грозным оружием.

Через минуту все было кончено. Опочивальня принца стала похожа на скотобойню, где потрудились демоны нижнего мира. Стены были забрызганы кровью, кровью были залиты роскошные ковры, заваленные изрубленными телами и кусками человеческих тел, а посередине этого кошмара, на широкой кровати, среди пропитанного кровью шелка подушек и одеял лежали растерзанная фрейлина и наследный принц, мертвые, убитые им, Мешем. Увидев, что он наделал, очнувшийся на миг от кровавого безумия Меш ужаснулся содеянному и завыл поволчьи. В его вое были тоска и боль, которые пришли к нему вместе с ощущением конца. Его жизнь заканчивалась. Здесь не о чем было думать, нечего было обсуждать. Он переступил черту. Переступил закон. Переступил через грех, и он должен был умереть. Это было просто. Но тосковал он не об этом. И боль его была не страхом смерти. Все оказалось напрасно. Вот в чем было дело. Все его страдания, унижения, муки — все оказалось напрасным. Он выжил для того, чтобы умереть как животное, как зверь. Как демон, достойный того, чтобы его травили и, в конце концов, убили. Он восстал или слишком рано или слишком поздно, но восстал без разумной цели в голове, без гордого чувства в сердце. Его восстание было мятежом урода. Это было страшное открытие. Правда была горька, как яд, а жизнь, которой оставалось длиться считанные минуты, казалась теперь еще более постылой и никчемной, чем представлялось ему раньше.

Но странное дело, когда оборвался его вопль, в котором уже не звучало торжество победителя, а звучало отчаяние проигравшего, на него снизошло холодное спокойствие воина, осознанно и бестрепетно принимающего смерть в последнем бою. Меш подобрал с пола еще один меч, выпрямился во весь свой огромный рост и шагнул через порог, туда, где он чуял присутствие испуганных, но вооруженных людей.

Он никогда не видел, как сражаются двумя мечами, но инстинкт подсказал ему правильную тактику боя, и он прошел через главные залы и галереи дворца, как проходит смерч через редкий лес. Он двигался стремительно, что казалось невероятным при его огромном жирном теле и негнущейся правой ноге. Он был неукротим и смертоносен, и два меча в его руках были, как серпы в руках Лунного Демона в день воздаяния, и пожинали такую же кровавую жатву. Его больше ничто не тревожило и не волновало, кроме желания оставить по себе долгую и страшную память.

Меш не знал, сколько времени бушевал его гнев в коридорах и галереях дворца, но всему когданибудь приходит конец. Пришел конец и его бессмысленному мятежу. Как бы ни был он силен и быстр, он был один, а врагов было много и с каждой минутой становилось все больше и больше. Вооруженные мечами и алебардами стражники, кавалеры и слуги теснили его, пытались окружить или загнать в тупик, из которого они уже Меша не выпустят. В конце концов, он отступил к винным погребам и здесь решил дать последний, самый последний свой бой. Ему просто надоело бегать от них, атаковать их и быть ими атакованным. Ему все надоело. Он стоял в просторном зале, освещенном светом многочисленных факелов. За его спиной начинался первый из коридоров, устроенных между рядами винных бочек. Перед Мешем волновалась толпа загонщиков, стоящих близко один к другому, можно сказать, плечом к плечу, изза страха перед ним.

Меш втянул носом воздух. Толпа пахла страхом. Они его боялись и не хотели устраивать последнего сражения здесь и сейчас. Однако этого хотел Меш. Он так решил: пусть это будет его последний бой, и почему бы, если так вышло, этому бою не состояться именно здесь и именно сейчас? Они боялись его, но их было много.

"Такой бой,— подумал он,— достоин поэмы. Но поэмы не будет. Будут страшные сказки, которыми еще долгие годы будут пугать детей в доме Сиршей".

Неожиданно за спинами солдат произошло какоето движение, раздались невнятные окрики, и воины начали неохотно подвигаться, освобождая узкий проход в своих рядах. Меш настороженно следил за их действиями, не понимая, что именно происходит и почему. Но ответ пришел быстро. По освобожденному проходу неторопливо прошел высокий человек с горделивой осанкой и встал перед фронтом лицом к Мешу. Меш был удивлен. Князь был последним, кого он ожидал теперь увидеть здесь. Князь был вооружен, но его меч оставался в ножнах. Минуту они стояли молча, рассматривая один другого, впервые в жизни встретившись так, лицом к лицу. Князь был красив благородной красотой потомственных властителей горной страны Сирш. Он не пах страхом, как другие. Он был из тех, кто не боится никого и ничего, даже гнева богов, поэтому Меш не должен был удивляться, увидев князя перед собой. Но удивиться ему все же пришлось.

Князь поднял руку, и в зале наступила тишина.

-Оставьте нас,— сказал князь и, не дождавшись выполнения своего приказа, повторил громче и тоном неоспоримого приказа.— Оставьте меня наедине с принцем. Ну!

И воины повиновались. Испуганно оглядываясь, недоумевая и не понимая того, что происходит, они начали оттягиваться назад, скрываясь в коридорах, ведущих на кухни и к служебным лестницам. Прошла еще одна долгая минута, и вот с тяжелым стуком закрылись двери, ведущие в зал. Они остались одни.

-Уходи,— сказал князь тихо, но Меш услышал его и понял.— Ты знаешь дорогу к Светлому озеру? Я думаю, знаешь.

Удивленный Меш коротко рыкнул, подтверждая догадку князя. Он знал дорогу к Светлому озеру, туда вела одна из тайных троп лабиринта.

-Иди,— сказал тогда князь.— Иди. Там тебя будут ждать люди, с которыми тебе будет лучше, чем со мной. Иди. Я не хочу твоей смерти.

Меш стоял, пытаясь понять, что же здесь происходит на самом деле? Князь отпускал его, не пытаясь обмануть,— это Меш почувствовал бы — но и не объясняя своего безумного поступка. Длилась странная пауза. Они попрежнему стояли один напротив другого. Кроме слабого треска факелов, ни один звук не нарушал мертвой тишины, упавшей на зал.

И снова тишину нарушил князь.

-Я хочу, чтобы ты знал,— сказал он.— Я любил твою мать.

Князь повернулся и пошел прочь.

Меш смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за одной из дверей. Тогда пошел и Меш. Он не знал, что его ждет у Светлого озера и кто те люди, которые, по словам князя, ожидают его там, но больше ему все равно ничего не оставалось. Он прошел меж огромных бочек главного коридора, свернул в боковой тоннель, нашел камень, выпирающий из неровной кладки, и, нажав его, открыл проход на одну из тайных троп. Через полчаса пути во тьме ходов, пробитых руками человека, и пещер, прорытых стремящейся на волю водой, Меш вышел к старым каменоломням и уже по ним добрался до восточной подошвы Стены. Дорога поверху заняла бы у него не менее дня пути, а так он вышел к Светлому озеру почти по прямой. Двигался он быстро, и уже через полтора часа тьма поредела, и Меш снизил скорость, чтобы глаза смогли привыкнуть к свету. Еще через несколько минут и после нескольких поворотов и лестниц свет стал настолько ярок, что уже можно было с уверенностью сказать, что ночь миновала и наступило утро нового дня. Все это время Меш шел почти автоматически, а в его голове снова и снова происходила их встреча с князем. Снова и снова он спрашивал себя о том, что же произошло сегодня ночью между ним и его отцом? Пока у него не было ответа на этот и другие вопросы. А о том, что предшествовало встрече в зале перед винными погребами, он вообще предпочитал не думать. Он чувствовал, что, если впустит в себя снова весь этот ужас, он уже никогда и никуда не сможет дойти, потому что разорвется его сердце.

Когда он вышел из зева одной из многочисленных пещер восточного склона, то сразу увидел двух людей, сидевших на камнях, на берегу озера. Повидимому, это были те самые люди, которые ожидали Меша и о которых сказал ему князь. До них было метров триста, но Меш сразу же узнал обоих. Это были мужчина и женщина, которых он видел сегодня ночью в кабинете князя.

Не зная, что ему теперь делать, Меш остановился, переминаясь с ноги на ногу, и в этот момент женщина оглянулась и посмотрела на него. Она чтото сказала своему спутнику на неизвестном Мешу языке, и теперь обернулся к Мешу и он. Под их взглядами Меш и вовсе почувствовал себя неловко, осознав вдруг, как он выглядит. Но ему не хотелось показывать этим людям ни своей растерянности, ни своего непонимания положения, в котором он неожиданно оказался, и поэтому он, не задерживаясь более, пошел по направлению к ним. Он шел неторопливо, ощущая на лице коросту засохшей крови; чувствуя теперь то, что, казалось, не чувствовал все эти часы: ноющую и колющую боль многочисленных порезов, неглубоких ран, ссадин и синяков. У него не оказалось ни одной серьезной раны, но весь он был в крови, своей и чужой. Одежда его была изодрана, и он, в сущности, был одет в заскорузлые от грязи и засохшей крови лохмотья. Чувствуя все это и ощущая на себе внимательные взгляды незнакомцев, он мог только стараться не уронить свою честь, то есть не показать им, насколько он растерян.

Чужаки все так же стояли у обреза воды и молча смотрели на Меша. Оба они оказались ниже Меша, но ненамного. Оба были высокие, поджарые, мускулистые и, как он понял еще ночью, смертельно опасные. Сейчас он видел, что эти двое были очень сильными бойцами. Пожалуй, в замке теперь, когда из него ушел Меш, не найдется никого, кто смог бы сразиться с ними на равных. И оба были уродливы, как горные духи.

Мужчина, нарочито окинув Меша ироничным взглядом внимательных голубых глаз, присвистнул и, усмехнувшись, сказал:

-Экий ты, парень, здоровый! Но жирок придется скинуть, а то не мужик, а сплошное свинство какоето.

Мужчина говорил на кавар вайра, но Меш понял, что сейчас говорит не второе, а первое, настоящее лицо, родное для этого странного человека. И говорит оно на совсем другом языке. Что бы ни услышал Меш на кавар вайра, слова мужчины в их истинном значении, не произнесенные, но ощущаемые за привычными уху Меша звуками, существующие в своей природной стихии чужого Мешу языка, не несли смертельного оскорбления и никакого оскорбления вообще.

Меш рыкнул и поклонился.

-О как!— сразу же откликнулся мужчина.— Ты прав, я был невежлив. Прости. Меня зовут Виктор, а ты принц Мешсаойр. Очень приятно.

Мужчина поклонился.

-Разрешите, принц, я представлю вас моей спутнице. Дорогая,— мужчина повернулся к женщине и картинно взмахнул рукой в направлении Меша,— его высочество принц Мешсаойр. Принц, разрешите представить вам даму Йя.

Женщина улыбнулась и кивнула Мешу. А Меш, уже некоторое время стоявший перед ними, все это время мучительно пытался понять, что же на самом деле не так с этой женщиной, которая буквально напугала его нынешней ночью. И чем больше он пытался, тем меньше понимал. У нее все было намного сложнее, чем у мужчины. Ее второе лицо было много более органичным для нее, чем для ее спутника. Оно было почти родным, но за ним виделось и другое лицо, которое, однако, не воспринималось Мешем как истинное лицо этой женщины. И еще чтото то ли мерещилось ему, то ли и в самом деле ощущалось им на грани воспринимаемого; чтото там, за первым лицом. Третье лицо? Ее истинное лицо под двумя ложными лицами? Он не мог ничего сказать наверняка. Но главным было не это, а совсем другое. Женщина изучала Меша тем же способом, которым изучал ее Меш. И оба они знали о том, что делает другой. Она знала, что он ее изучает и знает, что она изучает его, и знала о том, что он об этом знает. Это было невероятно, но это было, и у Меша имелся только один ответ на вопрос, как это возможно. Так могли проникать в суть вещей колдуньи Сойж Ка. А ведь было и еще коечто, то, что напугало его при их первой встрече. Материнский запах. Запах его матери. Не то чтобы именно ее запах, но общие свойства, несомненное родство двух запахов, которые не могли совпасть даже случайно.

-Ну хватит в гляделки играть,— снова заговорил мужчина, прятавший за видимым раздражением ироничную улыбку.— Идемте, принц, нас ждут великие дела!

И Виктор взмахнул рукой в сторону озера, как бы призывая Меша, который в это время беспомощно барахтался в словах Виктора, посмотреть на чтото интересное. Меш непроизвольно проследил за его рукой и увидел, как вздымаются воды озера и из них поднимается к небу, взмывает в воздух округлое мощное тело серебристосерого цвета. Такого Меш не видел никогда, даже представить себе не мог. Впрочем, явление из глубин озера этого чуда не напугало его. Страх умер прошедшей ночью. Но, с другой стороны, это было чемто выходящим за рамки понимания. Серебристое тело поднялось над водой — оно было не живым, как зверь, но и не мертвым, как камень,— и медленно и бесшумно поплыло в воздухе в их сторону.

-Это...— Виктор явно затруднялся найти подходящие слова, чтобы объяснить Мешу природу необычной вещи. Вещи — понял Меш. Это была именно вещь. Вещь, созданная руками человека, но вещь "живая", исполненная странной неживой жизни, действующая, чувствующая, возможно, даже мыслящая.

-Это...— сказал Виктор,— воздушная лодка.

"Нет,— понял Меш.— Не так. Не воздушная, хотя сейчас она и летит по воздуху".

-Мы возьмем тебя с собой,— сказала дама Йя.— Туда.— Она взмахнула рукой, указывая на небо.— Мы не боги, Меш.

Они не боги. В этом Меш не сомневался. И не демоны. "Она говорит не о небе",— понял он. Она говорила о великой пустоте. Вот о чем она говорила. Она говорила о звездах, которые суть такие же солнца, как и то, что встает сейчас над землей Вайяр. Она говорила о планетах, холодных звездах, которые суть такие же земли, как земля Вайяр. Она говорила о том, что они возьмут Меша за человеческий предел.

-Гхм,— сказал Меш, и женщина удивленно подняла бровь.

-Ты читал В'Зояжа?— спросила она.

-Гхм,— кивнул ей Меш.

-И, конечно, Ф'Сваиша,— сказал Виктор удовлетворенно.

-Гхм,— прохрипел в ответ Меш.

-Вот, дама Виктория, парадокс средневекового бытия,— усмехнулся Виктор.— Просто эпическая драма с не менее эпической комедией. Принц той'йтши, разбирающийся в небесной механике!

Меш не понял ни одного слова — Виктор говорил на своем чуждом слуху Меша языке — кроме слова той'йтши. Так называли людей Вайяр небесные герои, те, кто вершил волю богов на земле Вайяр, спускаясь изредка из горних чертогов, построенных в незапамятные времена его, Меша, предками — королями Но. Но эти люди — Виктор и Йя не были ни новыми героями, ни королями Но. Однако они были — кем бы они ни были — теми людьми, с которыми ему будет интересно. Это Меш понимал теперь совершенно определенно.

Глава 2

В ОВЕЧЬЕЙ ШКУРЕ

-Да,— сказал он.

-Нет,— ответил он.

-В самом деле?— спросил он.

-Даже так!— удивился он.

Вот и все, что сказал Йёю за прошедшие полчаса. Но время не прошло даром. Нет. Все это время он с удовольствием завтракал, отвлекаясь от освященного законом и традицией таинства, только на краткие мгновения, необходимые, чтобы подать реплики, обозначавшие связность разговора. Было бы невежливо заставлять посетителя произносить монолог. Однако и прерывать трапезу Йёю не был намерен.