перекресток одиночества 2

Открытие вполне ожидаемое.

Что теперь?

Теперь нечто еще более ожидаемое — знакомство с хозяином, хозяйкой или хозяевами. Главное не допустить грубейших ошибок. И в первую очередь речь не об интонациях или словах, а о том, чтобы не соваться в эту столь мирную пристройку.

Я чуть помедлил, прикидывая, алгоритм действий.

Я могу задержаться и неспешно осмотреться. Даже по мусору и отходам жизнедеятельности можно понять примерное количество здешних обитателей. А также выяснить их рацион — хотя тут все максимально очевидно.

Могу проторчать снаружи еще несколько часов и подстеречь одного их них на выходе. Повалить, оглядеть, поговорить, убедить, что пришел с целями мирными, отпустить, отойти в укрытие и подождать итога. Но люди порой такие обидчивые... повалишь его, а он затаит злобу, возьмется за припрятанный обрез с зарядом картечи.

Голос подавать тоже небезопасно.

Да все тут небезопасно. Я не знаю ничего о тех, кто по какой-то причине обособленно живет, а скорее выживает в руинах упавшей тюремной кельи. Судя по пристройке, привычности действий — тут все давным-давно налажено. Давно здесь обитают. Знают ли про Бункер? Вполне могут и знать. Но на контакт почему-то не идут.

А если это не сидельцы?

Кто если не они?

Да тюремщики. Есть же у тюремщиков обычный летающий транспорт. Не единой телепортацией же перемещаются. И вполне логично, что их летающие машины таких очертаний что и тюремные кельи — я сам тянул тюремную лямку в старом "горбатом" кресле с замаскированной на спине рубкой управления. У хозяев здешней планеты дела идут не очень хорошо. Не удивлюсь, если упавший тюремный транспорт даже не искали. Или искали, но не нашли.

А если...

А что...

А как...

А затем...

Возможно...

Или стоит попробовать...

Обостренный опасностью и легким голодом, взбудораженный подтверждением гипотезы и сгорающий от любопытства разум подкидывал вариант за вариантом. И каждый стоил рассмотрения. И на каждый требовалось время.

Нет уж.

Покинув синеватую густую тень большого снежного бугра, я крайне осторожно приблизился к заметенному снегами кресту. Снял с плеча рогатину, и несколько раз с силой ударил по белому материалу. Зрение не обмануло — это оказался пластик. Промороженный, подвешенный, он прогрохотал оглушительно — даже на фоне не утихающего шума ветра и злобного шипения снежной пыли бесконечно влекомой по снежным просторам.

Выждав минуту — грохот пластика немудрено принять за проказы сменившего направления ветра — повторил удары.

Мелькнувшее и пропавшее легкое едва-едва заметное свечение у краев пластиковой двери можно было и не заметить — так быстро и так слабо оно было. Но я заметил. Убрал рогатину, чуть присел и начал сдвигаться в сторону, не сводя глаз с белого пластика перегораживающего дверной проем. Судя по звуку пластик выполняет функцию чисто светозащитную, за ним нет мощной двери. И если у хозяина есть ружье и он настроен враждебно к любому постучавшему в дверь его снежного замка, то у меня есть все шансы получить пулю в брюхо, что прилетит прямо сквозь пластик...

— Кто? — голос прозвучал глуховато, но вполне отчетливо. Звучал без особой приветливости, но был удивительно спокоен.

— Охотник идущий мимо — выпрямившись, ответил я максимально громко и тут же снова присел и сместился в сторону на метр.

— Откуда?

— Из Бункера. Он тут неподалеку — чуть больше двух километров.

Ответ. Смещение.

— Знаю — проворчал голос и, став сильнее поинтересовался — Судя по голосу — задницей ерзаешь туда-сюда перед дверью моей. Чего так? Или ветер слова носит?

— Да не ветер. Ерзаю — не стал я скрывать.

— И чего так?

— Ружья опасаюсь — признался я — Не хотелось бы сдохнуть вот так бесславно.

— Разумно. А не слишком ли молодо голод твой звучит? Не стариковский как у меня. Ты молод.

— Молод — признался я, не пытаясь никого убедить, что я уже давно средних лет. По здешним возрастным меркам — я зеленый юнец.

— Сиделец?

— Упал вместе с крестом — ответил я и, поняв, что стрельбы пока не намечается, не стал менять позицию и спросил — Может я пойду? Судя по тому, что про Бункер знаете, но туда не торопитесь — жить хотите спокойно и одиноко.

— С чего решил, что я тут один живу? Может нас пятеро.

— Или шестеро — рассмеялся я, глядя на копошащихся в неглубокой снежной яме червей охотно поедающих выплеснутое из ведра — Скудные у вас отходы туалетные, хозяин. Для пятерых то...

— Мы гигиену блюдем — не сдался неизвестный обитатель — Один сходил — ведро вынесли. Чего вонь в доме копить?

— Верно — кивнул я — А вот я здесь один. Ладно. Навязываться не стану. Дня через два-три загляну еще разок. Может приветливее станете к гостям. Удачи!

Я уже преодолел метра два вниз по склону, когда в спину донеслось поспешное:

— Стой! Чай есть?

— Только уже заваренный. В термосе.

— Ладно. Заходи. Гостем будешь.

Развернувшись, подойдя ближе к двери, предупредил:

— Хозяин. Сразу скажу — я проблем не ищу и бед никому доставить не хочу. И подохнуть не хочу так глупо. Учти — у меня с собой ценного ничего и нет. Термос старый, копьецо, нож, одежда, обувь. В рюкзаке почти пусто. Так что...

— Не трону я тебя! Обогрею. Отпущу — уже сварливо буркнули с той стороны — Антипий как там поживает?

— Охотник Антипий? — удивленно сорвалось с моих губ.

— А кто еще. О... теперь точно вижу, что ты с Бункера. Как он?

— Умер он несколько дней назад.

— Эх... — в голосе прозвучало искреннее сожаление — Ладно! Заходи уже! Я внутри — чтобы не продуло. Заслон за собой хорошо прикрой и только потом за вторую дверь берись. Ты ведь меня по свету нашел?

— Верно.

— Расслабился я. Расслабился... навлеку беду на себя, дурак старый... Но теперь осторожней буду. Заходи!

Подавив желание перекреститься — монахи заразили — надавил ладонью на холодный пластик и белый заслон послушно отошел, открывая черную щель ведущую в снежную пристройку. Под нажимом варежки пластик поддался легко, едва не взлетев к потолку и снова насмешливо прогрохотав. Прежде чем войти, в свете полыхающего за спиной зыбкого света Столпа оглядел внутренности крохотной пристройки. Меня интересовала каждая деталь. Не из корысти — просто с раннего детства знаю, что человека можно легко и верно оценить по его вещам, их положению, исправности, ухоженности.

Сени. Обычные деревенские сени. Тамбур и кладовка одновременно. Прямо передо мной самодельная тяжелая дверь покрытая листами железа. Солидная преграда. Сбоку сама кладовка и короткий взгляд показал, что вещей там разных хватает, они вроде бы расставлены, но при этом заботливо прикрыты заиндевевшими тряпками. На снежной стене развешаны по ранжиру мотки проволоки, веревки, воткнуты там и сям куски арматурин, под ногами у меня не стылая наклонная земля, а кирпич. Мне потребовалось около секунды, чтобы это понять — я больше не на склоне стою, а на горизонтальном кирпичном полу.

— Чего застрял, гость?

— Осматриваюсь — ответил я и, закрыв за собой пластиковый светозащитный полог, шагнул к двери — Рачительность хозяина оцениваю.

— И как? — в хрипловатом голосе прозвучала отчетливо слышимая заинтересованность.

— Пока что — более чем — вроде бы туманно, но при этом сугубо положительно отозвался я, не покривив душой — Хозяин бережлив.

— Хвалить умеешь. Заходи уже. И не дергайся лишний раз.

— Я не несу угрозы.

— Ишь как выражаешься... ученый небось?

— Ну...

— Я не про твою угрозу. Не бойся — вот я к чему. Хотел бы тебя убить — лежал бы ты сейчас на холодном кирпиче.

Медленно кивнув, я понимающе оглядел дверь и участок кирпичной стены. Намек я вроде бы понял — хозяин намекнул, что может просматривать тамбур и обладает оружием, что способно качественно сделать во мне глубокую дырку. Арбалет, ружье, пистолет. Вариантов много. Или... я невольно глянул на потолок, удивленно вздернул брови, присмотрелся внимательней и, тихо рассмеявшись, кивнул еще раз:

— Понятно. Впредь умнее буду.

— Рассмотрел мою люстру? — ласково поинтересовались с той стороны — И это еще не все. Заходи давай! И долго на пороге не мнись, дверь закрывай сразу.

Перестав глазеть на "люстру", я взялся за дверную ручку и неторопливо потянул, не забыв перед этим сдернуть капюшон, оставшись только в шапке. Дверь легко поддалась, в лицо ударил свет, щеки обожгло теплом — хотя особо тепло тут быть не могло. Это я понял при первом же взгляде. Я торопливо шагнул внутрь, одновременно прикрывая дверь. Светомаскировка. Это слово я впервые прочитал в книге найденной на чердаке дома. В той потрепанной книге рассказывалось о мальчишках и девчонках, что в годы страшной войны жили в погруженном во тьму городе, над которым барражировали вражеские бомбардировщики. Книге о детях героях и о детях предателях.

А люстра в тамбуре...

Из снежного потолка выдавались арматурины. Пятерной частый ряд мощной арматуры, что некогда были знакомой мне решеткой за кирпичной стеной. Через одну из них был перехлестнут тросик с подвешенным к ним тяжеленным даже на вид плоским камнем, утыканным заостренными кусками арматуры. Упади такая "люстра" на голову... Заметить ловушку легко, но я вот не заметил. Почему? Потому что приучал себя поглядывать наверх, но делал это только снаружи — где в облаках живут страшные летающие черви. Тогда как в помещениях считал потолок чем-то безопасным и не стоящим внимания. Возьму на заметку и буду срочно исправлять.

— Доброго вам дня — широко улыбнулся я улыбкой Гниловоза, узника, что всегда встречал радостной приветливой улыбкой других сидельцев во время стыковки келий.

— И тебе — облокотившийся плечом о кирпичную стену старик держал в руке направленное в пол ружье — Хм... человек...

— Человек — признал я — Зовут меня Охотником. Раньше звали Гниловозом.

— Интересная биография. Меня Андреем зовут. Прозвище Апостол. Не удивляйся, прозвище старое, еще сидельческое.

— Ага... да нет. Вы же не удивляетесь.

— Я удивляюсь. И расспрашивать буду.

— Аа... Стрелять не будете? Чаю попьем?

— Копье и одежду здесь оставляй. Вешай на крюки, ставь к стеночке. Рюкзак хочешь здесь оставь, хочешь с собой бери. Но термос с чаем прихвати, прихвати. И сразу предупрежу — чай весь выдую. А тебя могу супом из медвежатины угостить. Бульон чистый, за каждой соринкой и грязинкой с ложкой охотился — усмехнулся хозяин креста и, помедлив мгновение, смело повернулся ко мне спиной и шагнул к следующей двери, бросив через плечо — И один я тут. По помоям ты верно угадал. Да! Дверь на засов!

— Я принесу термос — сказал я ему в спину, берясь за завязки просторной верхней куртки.

— Тапочки слева.

— Ага.

Хлопнула дверь. Мудрый хозяин удалился, оставив меня одного и дав время переварить увиденное и услышанное.

Хозяин...

Средний рост, среднее телосложение, прямая осанка, глубокий возраст, чисто выбрит, коротко пострижен. На нем тренировочный синий костюм из тех, что я видел ранее. Синий трикотажный вислый костюм советского производства. На голове синяя же шапка с желтой каймою. Но шапка даже не на голове, а на затылке и непонятно как там держится. На ногах кеды. Поверх спортивной куртке меховая распахнутая жилетка. Ну и ружье в руке — переломное гладкоствольное двухзарядное насколько я понял. Двустволка охотничья. Такие ружья часто показывают в фильмах, причем почти всегда киношные герои судорожно пытаюсь уцепить отстрелянные гильзы кончиками пальцев и вплоть до самого критичного момента у них нихрена не получается. Но в последнюю секунду вдруг... бах! Бах!

Надеюсь, хозяин действительно приветлив и не кривит душой. А то может он просто мою верхнюю одежду не хочет картечью рвать и кровью пачкать. Вот и попросил аккуратненько все развесить...

Хозяин... его осанка. Его ходьба. Все это мне очень знакомо. Надо проверить догадку.

Стягивая верхнюю одежду, оглядывался, не скрывая любопытства. Даже если Апостол Андрей... звучит то как... и наблюдает за мной, стесняться в разглядывании я не собирался. Здоровая любознательность для меня критично важна.

Я уже понял куда привела меня дверь ведущая из снежного тамбура — в разбитое крыло креста. Какое именно пока не понять, но как войду — сразу сориентируюсь. Сейчас я стоял посреди до боли знакомого кирпичного коридора. И даже холод здесь был такой же как и там — в "родном" кресте. За моей спиной некогда располагалась железная заслонка прикрывающая окно. Тут проходили свидания. Во время падения крыло переломило, часть его ушла вниз по склону — я наткнулся на него при подъеме. Место отлома было заделано капительной кирпичной стеной. Откуда кирпич понятно. Что за "бетон" использовал строитель не знаю, но стыки покрыты инеем и мне пока не хочется ковыряться и вглядываться. Хозяин это может насторожить и рассердить — как и любого обычного человека. Одно дело, когда впервые пришедший к тебе в квартиру гость с любопытством оглядывает обстановку. И совсем другое, когда гость начинает ковырять обои и заглядывать под ковры.

Еще одна стена встала в месте "плеча", отгородив крыло от фюзеляжа. И здесь стена капитальная, кирпичная. И дверь ей под стать — мощная стальная. Когда хозяин заходил, я успел заметить, что ее каркас из арматуры. Сверху обшита железными листами. Не железными. Металлическими. Разница огромна — металл светлый, почти серебряный, но со странными темными волнами, что едва заметны на светлом фоне. В своем кресте я такого материала не помню.

Раздевшись, достав необходимое, закрыв первую дверь на тяжелую и крепкую стальную задвижку, шагая ко второй двери, неся в руках термос, разминая пальцы в старых тапочках, продолжал осматриваться. По сути, это еще один тамбур. Чистенький, с выровненным полом, вдоль стен висит одежда, стоит несколько ящиков. Из кирпича выложен высокий и широкий стол. Один участок стены увешан охотничьим снаряжением. Сразу увидел семь лыжных палок — я посчитал — две пары лыж. Чуть выше снегоступы, левее очень знакомые охотничьи рогатины, там же несколько багров, мотки веревки, какие-то ремни. В дальнем углу, на еще одном кирпичном возвышении, сложены куски медвежьих шкур. У самого выхода — где холодней всего — еще одна шкура, что прикрывает пару металлических ящиков. Это наверняка холодильники с мороженым мясом. Хотя мое внимания больше привлеки углы замеченных ящиков. Металлические контейнеры. Один серьезно помят. Заглянуть бы...

— Мир дому вашему — коротко склонил я голову, замерев у двери.

— Проходи, Охотник. И хватит уже корячиться. Понял я, что ты не со злом пришел. И одежда на тебе его.

— Антипия — кивнул я — Учителя.

— Учителя — проворчал Андрей — Он и меня учил. Дурак старый.

Я промолчал. Пусть как хочет его называет — явно знал Антипия куда дольше меня. А судя по виду висящих в коридоре чужих охотничьих рогатину Антипий здешнему обитателю еще и снаряжение мастерил. Или наоборот — перенимал азы охотничьего здешнего дела.

— Садись — Андрей первым опустился в самодельное, но самое настоящее кресло с высокими спинкой и подлокотниками, мне указав на такое же.