Ваше благородие - 2

Глава 52

Я встал. ЕИВ поощрительно кивнул головой. У генерала Алексеева появился румянец на щеках: все знали, что я его зять.

— Ваше Величество, господин премьер-министр, господа генералы, господа офицеры, — начал я. — Я не буду зачитывать мою докладную записку о возможности обострения обстановки на границе с Китаем в ближайшем будущем и ответ на нее из Генерального штаба. Поэтому, предлагаю:

Первое. Немедленно установить дипломатические отношения с коммунистическим Китаем.

Второе. Немедленно начать мирные переговоры о прекращении огня и проведении линии границы.

Третье. Руководителем российской делегации назначить меня.

В кабинете, набитом генштабистами, воцарилась тишина.

— Но у вас даже нет генеральского звания, — с ноткой удивления сказал начальник Генштаба.

То есть два первых пункта ни у кого не вызвали возражений, все дело в генеральских погонах.

— Присвоите мне чин зауряд-генерала и дело с концом, — сказал я.

— Но такого чина в нашей армии нет, — слабо возразил начальник Генерального штаба.

— У нас не было чина зауряд-прапорщика, но вот взяли и ввели, — сказал я, — и даже сейчас некоторые зауряд-прапорщики делают головокружительные карьеры.

— Я согласен, — сказал ЕИВ.

— Поддерживаю, — сказал премьер-министр, пристально вглядываясь в меня.

— Согласен, — сказал начальник Генерального штаба.

— Согласен, Главный штаб окажет содействие в подготовке состава делегации, — сказал генерал Алексеев.

Поднялся ЕИВ и сказал, что в критический для России период нужно поддерживать людей, готовых отдать на благо родины свои знания и жизни, поэтому он присваивает корнету Туманову Олегу Васильевичу чин зауряд-генерала с назначением его на должность руководителя российской делегации на переговорах с маоистским руководством Северного Китая.

По моему предложению заключительную часть совещания в Генеральном штабе опубликовали в средствах массовой информации, аккредитованных в России, чтобы китайское руководство уже знало о желании провести мирные переговоры и назначении руководителя делегации с моей фотографией с генеральскими погонами и поперечной полоской в верхней части.

На этом совещание было объявлено закончившимся. Офицеры стали расходиться по своим рабочим местам. ЕИВ откланялся и уехал. Премьер-министр пожелал переговорить со мной наедине. Начальник Генерального штаба вышел из своего кабинета. Мы остались одни с премьер-министром Константином Сивковым. Мы сидели и рассматривали друг друга, как будто виделись в первый раз.

— Ангел, это ты? — спросил премьер.

— Я, — просто ответил я. — Оказалось, что за всем нужен догляд. Этот кризис был прописан в Книге судеб, я о нем оповестил, но никто не обратил на это внимание, кроме ЕИВ, но от него и от меня отмахнулись, как от назойливых мух. Результат на карте военных действий.

— Я давно тебя ждал, — сказал Сивков. — Когда по филерской линии мне сообщили, что твой гроб оказался пустым, я сразу понял, что нужно ожидать твоего прихода. Что нас еще будет ждать?

— Может не будем гнать лошадей, Константин, — сказал я. — Разберемся с этой проблемой и займемся другой, но учти, если ты что-то предпримешь под давлением стоящих за твоей спиной лиц, то ты уничтожишь матушку Россию под корень и никакой царь, Бог или герой не сможет ее восстановить. Осколки так и останутся осколками и зеркало из них не склеить, а разбитое зеркало всегда к несчастью. Лучше расскажи, как ты в премьеры выбился?

— После твоего ухода в стране разгулялась демократия, — начал свой рассказ премьер. — Что ни проблема, то референдум или всеобщие выборы депутатов, судей, прокуроров. Шагу ступить не дают. Органы безопасности стали сокращать, городовым так по рукам дали, что народ вообще страх потерял. Тогда вся силовая часть, отстраненная от дел, скопом ринулась в партию "Спаси и сохрани" и в газеты журналистами и обозревателями, а тут и телевидение стало играть заглавную роль. Люди в партии грамотные, патриотически настроенные, языки подвешенные, вот и обеспечили себе победу на демократических выборах. Выборы были честные, это я тебе гарантирую. Вот и взяли мы первенство в парламенте и назначили своего премьер-министра, папашу моего, он уже тогда в чинах был и от Григория Ефимовича респект имел. Кроме премьера мы заняли ключевые должности в правительстве, на выборах прокуроров и полицмейстеров тоже мы были в большинстве и стали потихоньку гайки закручивать. Тогда-то мы и партию переименовали в "Слово и дело", как в благословенные петровские времена. Потом и папаша мой ушел, ну и решили меня двинуть, как продолжателя его линии, чтобы люди не пугались новых имен. В партии много тугих кошельков, поэтому мы легко решаем любые проблемы. Как-то вот так.

— Я примерно так и думал, судя по той куцей информации о внутренних проблемах, которая печатается в СМИ, — сказал я. — Значит, кризис намного серьезней, чем кажется со стороны. А в Книге судеб сказано, что ты предпримешь попытку смещения ЕИВ и наденешь на себя корону Российской империи.

— А дальше что? — с интересом спросил Сивков.

— А дальше я уже говорил о разбитом зеркале, которое невозможно будет склеить и что осколки эти — это разбитые сердца миллионов российских подданных, оставшихся без родины. Если вздумаешь что-то сделать, пока я буду в Китае, то знай, что корона эта тебя и задавит.

Глава 53

Я нажал кнопку вызова адъютанта, как сигнал об окончании встречи с премьером, и в кабинет быстро вошел начальник Генерального штаба.

— Мои молодцы уже привезли погоны зауряд-генерал-адъютанта ЕИВ с подписанным указом, — сказал генерал, — а внизу у входа в Генштаб собралась огромная толпа репортеров всех газет и журналов. Будете выходить через черный вход или пойдете к журналистам? — обратился он к нам.

— Я пойду через черный ход, — сказал Сивков, — а вот господину генералу нужно успокоить журналистов и использовать их для доведения китайцам нужной нам информации.

Вошедший адъютант помог мне сменить погоны. Когда-то в свое время я в течение дня из вольноопределяющегося стал командиром роты и зауряд-прапорщиком, а сегодня в течение дня стал полномочным Послом и зауряд-генерал-адъютантом свиты ЕИВ. Генеральские погоны без звездочек, с императорским вензелем и тонкой поперечной серебряной полоской в верхней части погона смотрелись очень внушительно. Для тех, кто не в курсе, поясню, что "зауряд" это юридический термин в Российской империи, означавший, что лицо, которое отправляло должность или исполняло обязанности, пользовалось правами и преимуществами, которыми сопровождалась должность или обязанность, но которыми по общим правилам это лицо не могло бы пользоваться. То есть, я сейчас зауряд-генерал и пользуюсь всеми правами генерала, хотя в нормальных условиях, то есть в чине корнета, я этими правами не мог пользоваться. Естественно. Вот выполню все возложенные на меня обязанности и за заслуги могу быть произведен в поручики же.

Выйдя из кабинета, я попросил показать рабочее место полковника N — автора ответа на мою докладную записку. В кабинете сидели три офицера — два подполковника и один полковник. Генштабисты — офицеры с отменной строевой выучкой четко встали, приветствуя вошедшего генерала.

Я не стал кого-то распекать, стыдить, укорять. Они и так люди грамотные и знают, что и к чему. Просто я сказал полковнику, что сегодняшние события — это и есть ответ на мою докладную записку и что он включен в состав делегации на переговоры.

На крыльце здания Генштаба меня ожидала огромная толпа журналистов. Повод был, как в сентябре 1939 года в моей первой жизни, когда началась Вторая мировая война. Поляки воевали с напавшими на них немцами и думали, что за их спиной еще есть половина Польши, а вдруг оказалось, что этой Польши нет, а есть штыки Красной Армии, пришедшей освободить своих братьев, проживавших на этой половине Польши. Что-то похожее происходит и сейчас. Мы считали, что наша страна простирается от Варшавы до Владивостока и вдруг она закончилась на рубеже озера Байкал. Причем, непонятно, западнее Байкала или восточнее. Что в этом случае делать России, не знает никто, в том числе и я. Но делать что-то надо и к этому "надо" нельзя подпускать ни солдафонов, ни дипломатов.

Я вышел на крыльцо к корреспондентам. Тысячи камер засверкали блицами. Видеокамеры телекомпаний следили за каждым моим движением, диктофоны контролировали каждое мое дыхание, потому что такой ситуации не было ни в одной стране этого мира и ни в какие времена.

Я поднял руку, и все стихли.

— Господа, — сказал я, — правительство Российской империи признает правительство Северного Китая равноправным участником переговорного процесса. Правительство считает, что и другие страны могут последовать примеру России. А сейчас прошу вопросы по теме. На другие вопросы я отвечать не буду.

— Господин генерал, — вылетела одна корреспондентка (феминистки начинают завывать, когда женщину начинают называют учителька, поэтесса, писателька или писательша, надо обязательно писатель, поэт, учитель, как мужчин. Как называть женщину, исполняющую должность канцлера, если ее должность пишется не канцлер, а канцлерин, то есть канцлерка? Если хотите так, то флаг вам в руки, грузите себе на плечо железнодорожную шпалу и шагайте наравне с мужчинами в составе ремонтной бригады), — что вы хотите добиться от Китая?

— Мира, — просто сказал я, — мы в течение сотен лет жили в мире с Китаем и хотим восстановить это состояние мира.

— Господин генерал, — задал вопрос корреспондент западного издания в шоколадной фетровой шляпе, — не является ли ваша мирная миссия признанием военного поражения России на Дальнем Востоке.

— Я думаю, — сказал я, — что этот вопрос лучше всего задать Наполеону Бонапарту, который сидел в московском Кремле или польским претендентам на московский престол, сидевшим в Кремле на два века ранее Наполеона. Россию не победить никому, но мудрая матушка-Россия всегда решала большие вопросы миром, даже во времена монголо-татарского ига.

— Господин генерал, — спросил меня корреспондент японского издания, которого можно было узнать по ослепительной улыбке и полупоклону при вопросе, — не думаете ли вы, что союз с империей восходящего солнца мог бы очень быстро решить вашу Дальневосточную проблему.

— Нам нужен результат в течение ближайшей недели, а не в течение ближайших пятидесяти лет, — сказал я, намекая на то, что японо-китайская война, начатая чуть ли не в начале века никак не может достичь ни апогея, ни даже перспектив на ее завершение, — кроме того, нам еще предстоят российско-японские переговоры для достижения понимания на Дальнем Востоке. Господа, достаточно вопросов и ответов, у нас очень много дел.

Глава 54

Из генерального штаба я отправился в министерство иностранных дел.

Министр иностранных дел, действительный тайный советник, статс-секретарь Лорис-Меликов с лицом задумчивой лошади принял меня незамедлительно и сказал, что он совершенно не понимает, какие переговоры может вести МИД во время боевых действий. Это уже прерогатива военных.

— Господин министр, — сказал я, — переговоры будут вести военные. От министерства иностранных дел требуется доведение до всех посольств информации о том, что Россия признает правительство Северного Китая равноправным участником переговоров. И все. Никаких разъяснений и пояснений кому бы то ни было. Пусть обращаются к руководителю военной делегации России, то есть ко мне.

— А вы сами кто? — спросил меня грустный министр иностранных дел.

— Обратитесь к ЕИВ и к господину премьер-министру, — сказал я, — они вам популярно разъяснят, кто я такой.

Из министерства я направился в ателье военной одежды. Увидев меня, старый мастер закричал:

— Папенька, прости меня! Я посыпаю свою седую голову пеплом за то, что в кавалерийском корнете не распознал будущего фельдмаршала и нынешнего генерала и не снабдил его соответствующими погонами и эполетами. Я прожил долгую жизнь и никогда не видел, и больше не увижу того, как в течение года из корнетов можно вырасти до полного генерала.

— Хватит причитать, — сказал я. — Мне нужен мундир генерала, а также фрак и смокинг. И все это нужно сделать за три дня.

— Ваше превосходительство, — запел Кац, — да разве я когда подводил самых моих лучших клиентов? Все будет сделано в наилучшем виде.

Кац взял меня за плечи и покрутил перед собой. Подскочившему подмастерью продиктовал мои размеры, даже не трогая висевший у него на шее сантиметр.

— В талии немного пополнели, вероятно, обзавелись семьей, а остальные размеры неизменны, — сказал Кац. — Через два дня на генеральную примерку. Как думаете, победим мы китайца?

Я был несколько удивлен. Всегда абсолютно аполитичный потомственный портной Кац был в курсе всех происходящих событий. Браво!

— Обязательно победим, мастер, — сказал я.

Из ателье я поехал в Главный штаб к генералу Алексееву.

Мой тесть тепло встретил меня, поздравил с таким быстрым возвышением и спросил, действительно ли я уверен в том, что справлюсь с такой высокой должностью, которую не всякий министр потянет.

Я его прекрасно понимал. Все считают меня его креатурой, и он несет за меня полную ответственность. Что-то у меня не получится, все это отразится на его репутации. Поэтому, я и вам, друзья, советую не делать никому никакой протекции. Есть человек, пусть сам всего добивается, сделав протекцию, вы становитесь ответственным за все его прегрешения и глупости.

— Александр Александрович, — сказал я, — вы помните того штабс-капитана, который здесь, в лекционном зале Главного штаба читал молодым поручикам и штабс-капитанам, приехавшим поступать в академию Генерального штаба, лекцию о перспективах военно-технического оснащения нашей армии? Если забыли, то вспомните, но больше не задавайте никаких вопросов, в том числе и своей дочери обо мне. Мне нужен дельный офицер-топограф с командой и офицер-штабист из международно-договорного отдела с парой писарей. Готовность к среде. Авиамост Центр — Хабаровск. Управление связи должно обеспечить устойчивую радиосвязь в звене центр-округ-делегация. Офицерам личное оружие, нижним чинам — штатные винтовки. Все.

Все это я отчеканил так, что генерал Алексеев автоматически встал, щелкнул каблуками и сказал: будет сделано.

Все-таки, все, что есть в личности: опыт, знания, навыки, умения долго прятать не удастся, они все равно прорвутся и покажут себя.

— Александр Александрович, — сказал я, — надеюсь, что то, что я говорил о поручике Алексееве, останется между нами?

— Естественно, слово офицера, — сказал генерал Алексеев.

— Перед отъездом соберемся у вас, — сказал я, — Анна будет рваться со мной, но тут уж у вас попрошу помощи, что в офицерские командировки жены не ездят.

— Не волнуйся, все будет в порядке, — сказал Алексеев.

Глава 55

Два дня пролетели в организационных вопросах. С мест не поступало сообщений об ожесточенных боях, так и не было сообщений о массовых грабежах и насилии над местным населением. Эксцессы, конечно были, но в целом ситуация благоприятствовала проведению переговоров.

После генеральной примерки к утру третьего дня был готов генеральский мундир. К вечеру были готовы фрак и смокинг.

Надо будет исхлопотать Кацу чин коллежского регистратора и орден святого Станислава третьей степени. Пусть почувствует себя Его благородием. Заслужил. Весь цвет российского офицерства вышагивает в его мундирах.

Был на приеме у ЕИВ. Обойдя меня вокруг, Алексей Второй прицокнул языком и сказал:

— Хорош! А это ваши полномочия на официальном бланке Российской империи с подписью императора и председателя Совета министров, скрепленные большой государственной печатью и точно такой же экземпляр на китайском языке. Все органы должны оказывать вам полное содействие, а вы наделяетесь полномочиями принимать любые решения для локализации конфликта и его последствий.

— Ваше Величество, — сказал я, — призываю Вас держать теснейшую связь с начальниками Генерального штаба и Главного штаба. Вы Верховный главнокомандующий и должны в мгновение ока заменить все полицейские силы армейскими. Военную контрразведку возьмите под личный контроль с ежедневным докладом. При необходимости проявите твердость, вы — объединяющая сила нашего государства.

ЕИВ ничего не ответил. Мало ли что ему сказал советник, но Алексей Второй был достаточно умен, чтобы игнорировать советы людей, которых он держит поблизости.

В конце аудиенции пришел цесаревич Николай и потребовал, именно потребовал, чтобы его включили в делегацию на переговоры с китайцами.

— Я цесаревич и я требую быть включенным в состав делегации, — требовательно сказал он.

— Состав делегации уже утвержден и в ней нет должностей для портупей-юнкеров, — сказал ЕИВ.

— Но делегацию возглавляет мой наставник и при нем должен быть портупей-юнкер, — сказал цесаревич, еле сдерживающий слезы обиды.

Мы с ЕИВ стояли и смотрели в потолок, чтобы не встречаться взглядами, размышляя о том, то ли действительно взять мальчика с собой, то ли оставить его в столице. Я склонялся к тому, чтобы взять его с собой, но это такая большая ответственность. А вдруг что-то случится с цесаревичем. С его дедом в свое время, будучи цесаревичем, тоже приключилась история, когда японский городовой напал на него с самурайской саблей и рассек ему кожу на лбу.

Когда мы опустили глаза, то в глазах ЕИВ явно чувствовалось согласие, как и в моих.

— Хорошо, — сказал ЕИВ, — но только в качестве портупей-юнкера. Идите и собирайтесь.

Цесаревич с диким воплем унесся собирать дорожный саквояж. Посмотрим, что там будет. Лишнее все выкину.

Моя жена Анна была сама не своя.

— А это не опасно? — постоянно спрашивала она меня. — Я поеду с тобой, — говорила она, — жена офицера всегда должна быть рядом.

Я сам понимал, что не к теще на блины еду, а в лапы опасного и коварного противника.

В ночь перед отъездом мне снова приснился Кхунцзы.

— Ни хао та цзян сиень шэн (Здравствуйте господин полный генерал), — сказал он. — Вэй во да цзу гуо во да синь цзан еу бин (мое сердце болит за родину). Я верю, что вы можете помочь нам. Уважаемый лидер может решить все вопросы, удовлетворив желания и требования его подданных, за которых он не пожалеет своей жизни. Я думаю, что ваш китайский язык достаточен для проведения переговоров. Ваша задача затрудняется тем, что люди, с которыми вы будете общаться, поют песню: Дун фан хун, тхай ян шэн, чжун гуо чху ла га Мао Цзэдун. Мао Цзэдун ай жень минь, тха ши вомень де да цзиоу син (Алеет Восток и встает заря, а в Китае родился Мао Цзэдун. Мао Цзэдун любит народ, он наша путеводная звезда). Эти люди хотят всех людей сделать бедными, а люди, которые с ними воюют, хотят всех людей сделать богатыми. Не пускайте сторонников Мао в свою страну, чтобы не сделать всех своих граждан бедными.