— Я собираюсь сделать худшую глупость, большую, чем ты можешь представить. Я посоветую тебе, какой лучше всего избрать путь, чтобы покинуть нашу темную страну... — он замолчал, подмаргивая подслеповатыми глазами. Юли внимательно смотрел на него.

— Я вижу, что ты уже выбрал свой путь, — печально и тихо продолжил святой отец. — Увы, твоя душа не создана для веры, и потому ни Хранителем, ни даже просто священником Панновала тебе уже не бывать. Ты вернешься, откуда пришел, и твой путь замкнется в кольцо, Юли. Но ты вернешься не таким, каким пришел сюда. Возможно, в этом есть какой-то смысл. Неисповедимы пути Акха, и нам не дано увидеть всех его ликов... Быть может, тебе предначертано принести наш свет диким племенам и изменить историю. Кто знает... Впрочем, кто я, чтобы решать за тебя? Делай то, к чему зовет тебя твоя душа, и будь счастлив. А брать с собой этого человека я тебе не советую. Он всё равно не выдержит дороги. Оставь его здесь, я позабочусь о нем. Он умрет легко и быстро.

— Нет, отец, этот человек крепкого закала и хорошей породы, — возмутился Юли. — Он скоро поправится и непременно отправится со мной, если мысль о свободе дойдет до его упрямого сознания. Он много пережил и передумал. Как только он поймет, что на самом деле будет свободен, он выдержит любую дорогу. Он готов бежать. Не так ли, Усилк?

Заключенный пристально смотрел на них. Его раздувшаяся почерневшая щека закрыла один глаз и Юли никак не мог понять выражения его лица.

— Ты изуродовал его лицо, сын мой, — тихо ответил отец Сифанс. — Заставил навеки стыдиться собственного обличья, а что ещё может быть ужаснее? Такого люди не прощают никогда и никому. Отныне он твой враг, Юли, и он всегда останется врагом, что бы ты ни сделал для него. Бойся его. Он принесет тебе зло. Он убьет тебя при первой же возможности. Брось его. Лучше оставь его здесь, мне. Он не успеет выдать тебя.

— Я сам виноват, что он стал моим врагом, — горячо возразил Юли. — Я хочу искупить свою вину перед ним. Я постараюсь загладить её. Когда мы окажемся на свободе и будем в безопасности, он простит меня.

Отец Сифанс мрачно поджал губы и ответил холодно и сухо.

— Некоторые — не прощают.

Пока они стояли неподвижно, глядя друг на друга, Усилк, мучительно отталкиваясь руками от пола, неуклюже пытался подняться на ноги. Наконец, ему это удалось. Он привалился плечом к стене и замер, тяжело дыша. Юли же смотрел на старого наставника. Его сердце стеснилось от внезапно нахлынувших чувств. До этого самого мига — до мига, в который им предстояло расстаться навеки, — он не представлял, насколько полюбил этого сурового на вид старика.

— Святой отец, вряд ли я могу тебя об этом просить, я даже не знаю, есть ли у меня право говорить с тобой об этом... В общем... Однажды ты признался мне, что ты и есть один из Хранителей. Хочешь ли ты вместе с нами уйти в открытый внешний мир? Чтобы у нас были и знания, и свобода?

Глаза старого священника вдруг быстро замигали. Юли показалось, что святой отец старается скрыть слезы...

— В своё время, ещё до моего посвящения в духовный сан, в юности, я тоже почувствовал, что не рожден для жизни в затхлых подземельях, не призван служить Акха, — вдруг тихо признался отец Сифанс. — И тогда я попытался покинуть Панновал. Мне даже удалось выбраться из нашего святого города. Но меня быстро поймали, потому что я был рохлей, наивным городским растяпой, а не жестоким дикарем, как ты!

Юли нахмурился.

— Вы никогда не забываете моего происхождения, святой отец, — холодно заметил он.

Отец Сифанс снова отмахнулся от него.

— Потому, что я всегда завидовал дикарям, — отрывисто признался он. Это признание неожиданно удивило Юли. — Даже сейчас, когда это уже не имеет для меня никакого значения, я им завидую. Если бы я был дикарем, всё было бы в порядке! Мой побег не удался. Я потерпел поражение. Меня подвела моя природа. Моя слабость. Меня поймали и стали обрабатывать. Ну, насчет того, как меня обрабатывали, ты и сам можешь догадаться, ты сам делаешь подобное каждый день. Когда меня поймали, надо мной поработали как следует. Я был очень упрямым молодым дураком. Я не хочу вспоминать, что делали со мной. Но ты и сам должен уже знать, что есть вещи более ужасные, чем пытки, безмерно более унизительные... Я же только скажу, что я тоже человек, но человек из тех, кто не прощает, который не может простить, хотя всё это было уже очень давно... Наконец, я сделал выбор, который должен был. С тех пор я верен Панновалу — а Панновал верен мне. Я сделал отличную карьеру — для растяпы. Мне тоже понравилась работа следователя, Юли. С тех пор я пошел на повышение... и чего я достиг? Посмотри вокруг — чего? Сны о свободе до сих пор не оставили меня...

— Но вы пойдете с нами, святой отец? — Юли не хотел тратить время на сетования старика.

— Я уже слишком стар для свободы, сын мой. Моя единственная мечта — завершить свои дни достойно, в покое и мире. Думаю, я заслужил хотя бы это... Впрочем, мои чувства тут ничего не значат, — отец Сифанс задрал полу сутаны, продемонстрировав здоровенный синяк на тощей голени. — Как видишь, я не могу никуда идти. Мне надо заняться моей раненой ногой, ведь с ней я не дойду сейчас даже до Рынка. Знаешь ли, Юли, на всё есть воля божья. Сам Акха избавил тебя от беспомощного старика. Но мне не хочется отпускать тебя, хоть ты и решил порвать с Панновалом. Ты принес мне надежду, и я хочу отблагодарить тебя. Хочешь, я покажу тебе лестницу, лестницу вниз, лестницу в шесть тысяч ступеней — туда, на дно пропасти под нами? Там жили Архитекторы — те, кого мы считали богами, жили ещё тогда, когда на месте нашего города смыкались первозданные скалы. Их потомки и поныне живут там, их род гораздо древнее и могущественнее нашего. Время ничего не значит для них. Они обитают в надежно укрытом городе в пещере, в самом сердце горы. От них ты узнаешь изначальную тайну земного существования. Это гибельное знание, но если ты выйдешь живым и в своём уме из-под их сводов, никто больше не будет иметь над тобой власти. Ты станешь... о, кем ты станешь! Если ты выйдешь из их подземелья той дорогой, по которой вошел в него, все вожди земли станут твоими слугами. Но ты не осмелишься. Не осмелишься!

— Не сошел ли ты с ума, отец Сифанс? — угрюмо осведомился Юли.

Старый священник издал кудахтающий смешок.

— Пока ещё нет, брат Юли. Значит, тебя не привлекает мир Берущих?

— Нисколько. Я наслушался сказок.

— Сказок?.. Это самая настоящая реальность, сын мой! — старый священник выглядел разозленным не на шутку. Но тут же огонь в его глазах погас, плечи жалко обвисли. — Значит, быть по сему, — тихо сказал он. — Но ты ещё не знаешь, от чего отказываешься. Разве ты не хочешь жить дольше, чем дозволено Акха простым смертным?

Юли тотчас вспомнил рассказ отца Сифанса о Берущих — о том, что там царит право меча.

— Я никого не хочу убивать, святой отец. И мне кажется преступлением прожить свою жизнь только для себя. Мне кажется, Нааб был неправ. Мы должны стараться улучшить нашу жизнь, а не только себя.

— Возможно, ты и прав. Молодые глаза всегда зорче старых... Но из Панновала ведет множество путей, и Хранители многое знают об окружающих землях... не везде под открытым небом живут дикари, Юли. Если я укажу вам один путь, и если вы сумеете пройти его, то в конце концов вы окажетесь не на гибельном севере, а на благодатном юге. Там стоит Эмбруддок — город, не менее древний, чем Панновал, только построенный под открытым небом. Ты хочешь увидеть его, Юли?..

Юноша замер в напряженном раздумье. Блеск цивилизации, соединенный с блеском небес — о чем ещё можно мечтать? Он уже знал, как легко лгут легенды... но он хотел быть обманутым. Его горячее сердце требовало идти в неизвестность, а не возвращаться к уже известному. И в любом случае он окажется в месте, где будет пусть не лучше, но иначе, чем здесь...

— Да, святой отец. Как мне попасть туда?

Отец Сифанс печально усмехнулся.

— Ты отправляешься в долгий и трудный путь. Но я покажу тебе дорогу. Вот, смотри...

Взяв с полки мелок, отец Сифанс набросал прямо на стене схему побега. Юли поразился её размерам. Панновал со всеми его коридорами оказался лишь пятнышком в колоссальной системе пещер, пронизывающих весь хребет Кузинт сверху донизу.

— Постарайся хорошо запомнить эту схему, Юли. Вы должны пройти под горами на ту сторону. Так вы покинете север и попадете на южные склоны. Это долгий и опасный путь. Но если вы доберетесь до Эмбруддока, то заживете там на славу. Ты всё запомнил, Юли? Неверный поворот там может стоит жизни!

— Да. Вы знаете, что у меня цепкая память, святой отец.

— Отлично.

Подобрав тряпку, отец Сифанс стер со стены нарисованную им карту и бросил мелок в угол. Не находя слов для благодарности, Юли обнял старого священника и прижал его к себе.

— Спасибо. Мы отправляемся немедленно, — выдохнул он, отпуская наставника. — Прощайте, святой отец. Хотя я не верю больше в Акха, я буду молиться за вас до конца моих дней.

Но тут вдруг с трудом заговорил Усилк, впервые обратившись к Юли. Он, наконец, поверил в происходящее и преисполнился мрачной решимости.

— Ты должен убить этого монаха. Убей его прямо сейчас! Стоит нам только перешагнуть порог его комнаты, как он тут же вызовет милицию.

Юли понял, что бывший узник совершенно ошалел от услышанного. По крайней мере, он поверил в его искренность и это было хорошо. Но больше ничего хорошего в его внезапной живости не было. Усилк рвался мстить своим палачам... всем тем, кого он считал палачами, что было несравненно хуже.

— Я давно знаю отца Сифанса и доверяю ему, — возразил Юли.

— Это лишь хитрость старого труса.

— Я не заметил в его словах никакой хитрости, — спокойно ответил Юли и насторожился. — Не смей трогать отца Сифанса! — Эти слова были произнесены с некоторым напряжением, потому что Усилк, хоть и с трудом, шагнул вперед, а Юли, встав перед ним, перегородил ему дорогу. Он протянул руку и остановил Усилка. Но тот вдруг ловко ударил его по руке и отбросил её. Они схватились друг с другом и боролись несколько секунд. К счастью, заключенный сейчас был слаб, словно ребенок, и крепкие мышцы юного дикаря принесли ему победу. Юли прижал Усилка к стене и только тогда его упрямый спутник сдался. Отдышавшись, Юли осторожно оттолкнул его ладонью.

— А ну, пошли! Хватит упираться. Если ты уже можешь бороться, значит, сможешь и идти.

— Подожди немного, — попросил Усилк, тоже переводя дыхание. — А теперь послушай меня! Я вижу, что мне придется довериться тебе, монах, хотя ты и предатель своей веры. Но ты можешь доказать мне, что ты говоришь правду. Для этого ты должен освободить моего товарища. Мы вместе с ним работали в тюремном пруду. Его зовут Скара, и он сидит в шестьдесят пятой камере. После этого ты должен найти в Вакке моего второго друга и привести его сюда. Тогда я поверю тебе — но не раньше. Тебе понятно, монах?

Юли погладил себя по подбородку, обдумывая условия Усилка. Тот явно умышленно ставил перед ним нелегкую задачу. Скорее всего, самоубийственную. Если следователя дознавательной службы увидят за пределами Святилища, его самого бросят в Твинк, и бывший узник, несомненно, прекрасно знал об этом.

— Не надо ничего мне диктовать, — предупредил он с угрозой Усилка. — Не надо ставить мне условий. Мы должны уходить как можно быстрее, пока милиция не опомнилась. Но пока мы в пределах Святилища, я всё ещё священник. Если я решу, что ты посылаешь меня в ловушку, я вызову стражников и они утащат тебя в пыточную, как беглеца и богохульника.

Усилк только усмехнулся в ответ и Юли понял, как он недооценил этого человека. В самом деле, теперь они оказались в одной лодке — Усилк точно так же мог теперь выдать его. Если он решит остаться, ему придется убить парня — а на такое он не был готов. Поэтому Юли задумался. Всякое промедление было равносильно смерти. Но Юли чувствовал, что Усилк всё ещё не доверяет ему. Он понимал, что должен исполнить его просьбу, чтобы успокоить Усилка, если он вообще хочет хоть как-то примириться с ним. Он понял, что надо завоевать его доверие, если он предполагает видеть в Усилке надежного спутника. А надежный спутник ему был совершенно необходим. Из слов отца Сифанса стало ясно, что их ожидает трудный и опасный путь к ещё более опасной поверхности. Начертанная им карта обещала впереди много опасностей, которые будет трудно преодолеть в одиночку. Юли понимал, что нуждается в любых спутниках, которых сможет найти.

— Ну что ж, ладно, — после короткого раздумья Юли махнул рукой. — Хорошо, что ты не забываешь своих товарищей. Мы возьмем с собой этого Скару. Скара, так Скара. Я помню этого парня. Он был твоим связным?

— Ты всё ещё пытаешься допрашивать меня, монах? — мгновенно ощерился Усилк.

Юли вздохнул. Пора забыть об инквизиторских замашках, с тоской подумал он.

— Ладно. Забудь мои слова, — попросил Юли и повернулся к отцу Сифансу. — Святой отец, позволь Усилку остаться здесь, пока я не найду этого Скару. Хорошо? Потом я найду второго человека в Вакке. Кстати, кто он?

По лицу Усилка скользнула внезапная улыбка.

— Это не парень, а женщина. Моя женщина, монах! Моя подруга. Её имя Искадор и она — королева спортивных состязаний. Ей нет равных в стрельбе из лука. Она живет в квартале Боу, в Нижнем Эли...

Юли сразу вспомнилось прекрасная осанка лучницы и он потрясенно повторил её звучное имя. Воистину, Вутра был безмерно милостив к нему!..

— Искадор... — пробормотал он. — Да, я знаю её. Видел её один раз.

— Вот и приведи её ко мне. Она и Скара умеют быть верными товарищами. Они — отважные и мужественные люди. Ну, а на что способен ты, мы узнаем попозже. Интересно будет увидеть, каким героем окажешься ты сам.

Юли повернулся к двери, но тут отец Сифанс потянул его за рукав и уткнулся носом в ухо своего питомца.

— Прости меня, Юли, — зашептал он, — но я передумал. Я боюсь оставаться один с этим ограниченным, угрюмым и тупым типом. Это, знаешь ли, опасно. Возьми его с собой, а я обещаю тебе, что пробуду в комнате как можно дольше. Вы можете не бояться меня.

Юли тут же изменил свой план. Вдвоем его можно было провернуть куда проще и быстрее.

— Хорошо, — согласился он и хлопнул в ладоши, привлекая внимание спутника. — Ну что ж, Усилк, мы уходим вместе. Я покажу тебе, где прачечная Святилища. Там ты сможешь украсть монашескую рясу. Надень её и иди за своим Скарой сам. Я дам тебе свои ключи. Я же пойду в Вакк и найду там твою девушку, Искадор. Мы встретимся через два часа, на восточном углу Твинка, там, где пересекаются две галереи. На этом перекрестке трудно разминуться и оттуда легко скрыться, если за нами погонятся. Кроме того, рядом в толщу горы ведет проход, через который мы и сможем убежать. Если ты и Скара не придете, я уйду без вас. Если на месте не будет меня, значит, меня схватили. Тогда поступайте, как хотите. Ясно? Договорились?..