| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Что значит тот демарш? Я видел такой флаг в морской энциклопедии. США вступают в войну с Германией?
— Не раньше начала зимы, — не подумав, ответил товарищ Сергей, так как все его мысли были сосредоточены на убийстве директора или как минимум, дать тому в морду.
'Задушу гада! Снова его сыграли в тёмную или таковы были обстоятельства? — размышлял он. — Или это ответ на его просьбу забыть о предательстве Жданова? Да, ну, глупость. Совершенно разные вещи. Просто мог предупредить, по-дружески. Хотя, подобный политический демарш всегда держится в тайне до самого последнего момента. Не просто же так матрос бегал с флагом за пазухой. Постоянная бдительность, ведь предупреждал же. Но если смотреть объективно поведение капитана катера похоже на хулиганство и не более того'.
За размышлениями, товарищ Сергей пропустил момент, когда 'John Paul Jones' покинул флагшток, а флаг со свастикой германского ВМФ вновь затрепетал на ветру. Операция ещё не закончена, и соблюдать маскировку жизненно необходимо, о чём громко поведал капитан Смоллетт.
* * *
Нащёкин остался у бруствера. Он видел, как поползли сапёры: от кочки к кочке от куста к кусту; и подумал, что с той минуты уже не способен влиять на выполнение задания. До этого он сутки проводил изматывающие до седьмого пота тренировки. Заставлял прислушиваться, принюхиваться и приглядываться. Сам то он давно научился различать шёпоты из-за горизонта и видеть то, что творилось за углом. Оставалось поделиться опытом. С каждым из отобранных бойцов в группу изучал местность на макете, старался обеспечить всем необходимым, начиная от булавки и заканчивая сапёрными ножницами с алюминиевым щупом. Разбирал ошибки, показывал на собственном примере, словом, делал всё, что мог. Теперь он стоял и тоскливо смотрел на тёмные, чуть колышущиеся на припорошенной снегом земле фигуры, прикидывая, всё ли сделал, как требовалось, и что-то бормотал себе под нос. 'Девять мин на пятьдесят шагов вглубь, снять растяжку и не забыть про 'колокольчик' из консервных банок у берёзового пенька'.
Вот-вот на ночном небосклоне должна была появиться анёва, но созвездия и планеты словно застыли в ожидании, оставляя в тишине небесному астрологу время подобрать гороскоп для участников сегодняшних событий. Это была долгая и лишавшая покоя тишина, давящая на плечи мучительной тяжестью. За пнём начиналась нейтральная полоса в тысячу шагов, на которой, звёзды для кого-то сияют в последний раз. Сплошных траншей перед деревней немцы не создали, надеясь, что болотце и не до конца промёрзший ручей надёжно прикроет их боевые порядки, усилив оборону пулемётами на флангах. Используя опорные пункты и патрули, в целом противник справился бы со стихийной атакой нашей пехоты. А ещё они были уверены, что в ближайшие пару дней нанести внезапный удар мы не сможем. Ну, нет тут у Красной Армии резервов, нет.
В небе едва заметно мерцали приглушённые предрассветной мглой звёзды, и Исидору Ивановичу показалось, что там, из далёких просторов ему подмигнули. Наконец отчётливо послышалось сопение.
— Проход есть, командир, — доложил сержант, сползая в траншею.
На стороне противника метнулся росчерк осветительной ракеты, потом полоснули яркие трассеры одинокого пулемёта, уходящие светлячками куда-то в сторону бора. Ели там стояли могучие, разлапистые, шелестели солидно и тени от них лежали густые, надёжные. Возможно, эта надёжность и нервировала немецкого пулемётчика. Что он там рассмотрел с такого расстояния или предположил — вряд ли удастся узнать, пусть стреляет. За очередью послышался далёкий шум моторов. Постепенно он стих, но не так, словно удаляясь, а будто заглушили двигатели по команде, когда приказ передают по цепочке. Судя по всему, к немцам так же прибыло подкрепление. С нашей стороны пока было тихо. Нащёкин поморщился: следовало бы ответить на пулемётную трескотню, иначе по ту сторону могли подумать, что тишина соблюдается неспроста. Однако до начала оставались считанные минуты, и по большому счёту можно было хоть песни петь, хоть на аккордеоне играть. Музыка сейчас зазвучит так, что всунутые в уши пальцы не помогут.
— Расставить сигнальные вехи, — приказал Исидор Иванович.
Освоение колонных путей выдвижения на рубеж атаки было отработано до самых мельчайших деталей. В ночных условиях, конечно, случается всякое, но справились без нареканий и явных промахов. Четвёрка бойцов похватала колышки, и побежали обозначать место прохода для прибывших по железной дороге танков. Установленные на шестах с флажками фосфоресцирующие прямоугольники размером со спичечный коробок при всём скудном свечении, тем не менее, являлись каким-никаким подспорьем для мехводов. Направление, так сказать, было указано. В темноте с места водителя их почти не разглядеть, а вот высунувшись из башни, любой член экипажа уже мог подсказать в какую сторону повернуть гусеницы.
Сколько не смотри на часы, а начало артподготовки вышло внезапным. Разрывая тишину, кажется, почти над самыми головами народился нарастающий свист 'подарков' от крупнокалиберной артиллерии. Вначале он был глухой, отдалённый, потом стал усиливаться, а вскоре над передним краем с воем пронеслись невидимые простому глазу вестники смерти и ухнули где то там, за холмами. Ни давая и мгновенья передышки, всё заглушилось рёвом реактивных снарядов. Вслед за первым залпом последовал второй, третий и наконец, последняя установка потонула в облаках пара и дыма. За канонадой было не слышно, как запустили двигатели танков и уже при зареве пожарищ на броню 'матильд' залезала пехота. Вновь раздались отголоски свиста снарядов и хлопки покидающих стволы миномётов мин, только теперь к ним присоединился ещё один источник звуков — со стороны железной дороги. Не дожидаясь окончания праздника артиллерии, танки пошли в бой. Сто пятьдесят-двести метров они шли колонной, а затем развернулись в боевой порядок. Наблюдавший за атакой Исидор Иванович зарядил сигнальный пистолет и выпустил в небо ракету зелёного цвета.
— С богом, — произнёс он, — видя, как при отблесках огня от загоревшихся крайних изб деревни с танков посыпались бойцы штурмовой роты, чтобы тут же найти укрытие за бронёй. Пока всё шло без замечаний, бронированные монстры прокладывали путь и принимали на себя разрозненные винтовочные залпы немцев, как во фланг атакующим ударил вражеский пулемёт. Вроде бы всё было известно о противнике. Даже смены по часам и вчерашний снимок с самолёта, а самый важный ДЗОТ упустили. Ориентируясь по трассерам, Нащёкин наконец нашёл его. Как он и предполагал, тот разместился посреди двух холмов, плавно сросшихся друг с другом как скрюченный палец, надёжно закрывавших его с фронта от артиллерийского огня. Тут бы и мортира не сразу сдюжила, настолько природа постаралась своим ландшафтом. Пушку там без серьёзных земляных работ не спрятать, а вот пулемёт, зараза, встал как гвоздь в бревно по саму шляпку. Просто так не сковырнуть, только колупать или выйти на прямую наводку и вбить в жерло пробку. Конечно, не будь раций, сержант послал бы бойца проползти между пеньками от воронки к воронке, чтобы потом пробежать метров тридцать и мгновенно забросить в чёрный зев амбразуры пару гранат. Вот только сидящие в траншее немцы вряд ли обрадовались бы такому развитию событий и стали бы активно мешать. Возведённый не иначе как за прошлые сутки новый оборонительный форпост создавал реальную угрозу наступлению. Русский трофейный пулемёт выдавал из него очередь за очередью, совершенно не жалея патронов и наплевав на паспортный ресурс.
— Внучок, дай связь с танками! — приказал Исидор Иванович.
— Сильва! Ответь! Сильва! — стал кричать в гарнитуру связист.
Получив приказ, не отличающаяся особым проворством крайняя 'матильда' повернула влево, оставляя за собой куски проволочного заграждения вместе с истерзанными колышками. Невзирая на частые разрывы противопехотных мин под гусеницами, танк стал приближаться к холму. Остановившись, он сделал выстрел и резко рванул вперёд. На третьем снаряде пулемёт замолчал, но стоило пехоте подняться, как он словно обрёл второе дыхание. К счастью, это уже была агония. Жизнь пулемётчика на передовой коротка.
— Прикройте Жана, 'колотушка' на десять часов! — раздалось в радиоэфире французская речь танкистов. — Между деревом и колодцем. Поленница!
Однако немецкий наводчик оказался быстрее. Не имея шансов поразить 'матильду' в лоб, 37-мм противотанковая пушка уверенно била в нижнюю часть борта, где четыре сантиметра брони спасали не во всех случаях. Со второго выстрела машина бывшего второго лейтенанта кирасирского полка Жана потеряла гусеницу. В движении это было подобно нелепой картине, когда на скользком льду кто-то резко дёргает тебя за руку. Тело по инерции движется вперёд и одновременно разворачивается вокруг своей оси, словно ты позабыл о чём-то важном и стоит вернуться. Волею судьбы, когда мехвод 'матильды' сбросил ногу с педали, танк застыл как раз напротив вражеской пушки, и включённый свет фар засветил 'колотушку' (Pak-36) в самый ответственный момент — перезарядки орудия, когда собран 'полный дом'. Выстрел прозвучал звонко. Разрыв снаряда смёл маскировку из поленьев вместе с обслугой орудия. Пусть в башне после переустановки английской двухфунтовой пушки на ЗИС-5 пришлось потесниться, зато осколочно-фугасный снаряд давал прикурить на всю катушку.
Бой это состязание выучки, навыков, рефлексов. Чем больше времени солдат проводил на полигоне, чем больше стрелял, совершал манёвров и пытался удивить противника — тем ценнее он становился как боевая единица, а с ним и подразделение. Штурмовая группа действовала как хорошо слаженный механизм мясорубки, исключая лишние допуски и зазоры, перемалывала живую силу противника. На правом фланге уже пошла зачистка. Дым ещё не рассеялся, а две фигуры под шумок вынырнули из окопа, пробежали пару шагов, и с маху шлёпнувшись на сырую землю, поползли к углу ближайшей избы. Граната в окно, за ней ещё и пока второй прикрывает первого, ещё два бойца уже бегут к следующему дому.
Танковый пулемёт прошёлся свинцом по подозрительному строению, откуда противник пытался огрызаться из только что установленного миномёта и вновь рявкнула пушка, опрокидывая приютившийся у крыльца крайнего дома грузовик. Не жалея снарядов, 'матильды' вели обстрел и уверенно шли вперёд, преодолевая метр за метром как носороги в саванне, где слабое зрение грозных исполинов — горе для вставших на их пути зверей.
Не встречая серьёзного сопротивления, перепаханные артиллерийским огнём, вражеские траншеи были взяты, а к пяти часам утра над крыльцом уже бывшего немецкого штаба развивался красный флаг.
— Александровка наша, — доложил капитан Нащёкин в штаб по гарнитуре рации, когда его транспортёр замер у сложенных на соломе и брезенте солдат, возле которых ловко орудовал бинтами низкорослый сириец с красным крестом на белой нарукавной повязке. Двое его соотечественников-помощников тут же грузили перевязанных в кузов трофейной медицинской машины. Соскочив на землю, Исидор Иванович хлюпнул сапогом: шальной ручеёк крови бросился ему под ноги. Примериваясь, как лучше перешагнуть через образовавшуюся лужицу, он вспомнил, что не доложил о потерях (семеро убито, двенадцать ранено), трофеях и отличившихся. 'Чёртов пулемёт, — подумал он — если бы не он, обошлось бы малой кровью, а так, вот он результат'. Впрочем, об этом он напишет вечером, так как счёт ещё не закрыт, а пока следовало выдвинуть к западной окраине посты, наладить сообщение с тяжёлой мотодрезиной охраняющую дорогу к деревне Юркино, прикинуть линию оборонительных рубежей, пополнить боезапас, топливо и дожидаться подкреплений. Если всё пойдёт по намеченному плану, приказ выдвигаться к Козловке последует в ближайший час, а если нет, все, даже пленные под угрозой расстрела возьмутся за кирки и лопаты. Противостоящий им батальон это серьёзно, почти тысяча человек вместе с возничими, поварами и горнистами. Одну роту с обозом они гарантировано перемололи, но не весь батальон. А значит, есть вероятность ответных действий немцев. На этот случай в МТС колхоза 'Сеятель' уже подготовлены башни старых пулемётных танков и как бы скептически не относился Исидор Иванович ко всяким фортификациям, отдавая приоритет наступательному натиску, не признать полезность 'стальных ДОТов' и щитков в активной обороне не мог. Подходя к крыльцу, он достал папиросу и принюхался по привычке к табаку. Вот только вместо 'Вирджинии' горьковатым ароматом во дворе дома повеяло от обожжённой вишни, палёной шерсти и сгоревшего тротила. Возле ближайшей дымящейся воронки, которыми была усеяна большая часть деревни, тонкий лучик прыгал по неотправленному письму. Бумага чернела и коробилась в том месте, где он пробегал, занимаясь жёлтым огоньком, стирая навсегда последнее слово солдата. Едко и на расстоянии ощутимо пахло палёной немецкой шинелью и тлеющей ватой русской куртки. Пахло войной. Перед дверью в дом капитан снял каску с шапкой. С обострившимся обонянием пришли новые звуки. Где-то неподалёку — между лесом и местами заснеженным лугом, который начинался от дороги со сгоревшими грузовиками — бухали взрывы. Бухали негромко и неопасно, не нарушая тишины, которая складывается после боя. Будто почки на деревья раскрывались. Там, в попытавшейся спастись от огня реактивной артиллерии повозках горели ящики с патронами. Они трещали, щелкали, иногда выстреливая по замысловатой траектории слепыми трассерами, не давая приблизиться к раненым и мёртвым телам немецких солдат. Деревенский луг покрылся язвенными пятнами от разорванных тел и кругами выжженной земли. Судя по всему, там мало кто успел спасти свои жизни.
* * *
'Александровка наша', — прозвучало в динамике рации.
Дежурный сержант сделал запись в журнале и тут же доложил по телефону полковнику Мухину.
— Ну что, Герасим Васильевич, — с огоньком в глазах посмотрел на полковника Заславский. — Доложите Короткову или дождёмся результата по Козловке?
— Нисколько не сомневаюсь в положительном результате по Козловке, — ответил Мухин. — Погода нам в помощь. Однако победных реляций сейчас слать не стану. Тут и так всё ясно. Вот если бы мы железнодорожную станцию Ферзиково захватили, то не удержался бы. Отвлекающий удар мы провели, человечка оттуда забрали, приказ, стало быть, выполнили.
— Предполагаете, что в случае нашего локального успеха Коротков проведёт не ротацию, а переброску высвободившихся войск на север? — спросил начальник штаба.
— На его месте я бы так и поступил. В район Солопенок, незамедлительно! Хотя бы частично, пока немецкая авиация смотрит на барометры, да только кто ему это позволит? На весь Брянский фронт две сотни танков едва наберётся, а мы здесь по прямому распоряжению Жаворонкова и завтра, может статься, сами чёрт не знает, где окажемся. Пока есть угроза на Серпуховском направлении, фронт будет изыскивать резервы. Нет угрозы — на все просьбы и требования ему будет один ответ — держаться своими силами. Я это хорошо усвоил на Лужском рубеже: везут на том, кто везёт. К тому же не стоит забывать про 43-й армейский корпус генерала Готхарда Хейнрици. 230-я и 131-я пехотные дивизии угрожают с юга, и, протиснувшись вдоль Оки, возьмут правобережье вместе с деревнями в котёл и наверно, Алексин до кучи, а состояние нашей 50-й армии вам известно не хуже меня. Деблокады не случится, армия отползёт назад, так как ни один полководец не сможет удержать сто метров фронта одним бойцом. Поэтому раньше десяти даже рыпаться не стоит.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
