| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Особое внимание привлекал командир прибывшего отряда. Выделявшийся седой окладистой бородой и отзывавшийся на имя Исидор Иванович Нащёкин он вообще мог поведать про сопки Манчжурии от первого лица и почему всегда не хватает снарядов, а в тылу народа в разы больше чем на передовой. Его опрятный внешний вид, привычная ровная осанка кавалериста с неподдельной выправкой и командная выдержанная речь сеяли подозрения об офицерском происхождении. А проскакивающие в общении слова: 'позвольте', 'милостивый государь', 'что вы как барышня на первом балу' — подтверждали. Но вряд ли кто-либо воспринял это знание с негативной стороны, да и не скрывал он правды о прошлом. Какой смысл о чём-то врать или утаивать, когда следующее мгновение может стать последним? А то, что к опытному товарищу стоит прислушаться — понимали все без исключения, в том числе и политрук, и вопросы не стеснялись задавать. Всё то, не писанное, не закреплённое в уставах и директивах, всё-таки было той частью сути армейской жизни, не считаться с которой не мог ни один солдат. Все, кто ещё не потерял человеческого лица, хотели хоть словечком обмолвиться, поделиться своей жизненной историей, мыслями, переживаниями, распахнуть перед кем-то душу и получить взамен той же монетой. Без условностей, без всяких ограничений, по-людски, честно, как с ладони. Так к нему обратился красноармеец из последнего пополнения призванного буквально на днях. Знакомство с ним началось, когда ему разрешили подержать огромную винтовку — противотанковое ружьё . К сожалению, в эти осенние дни провести полноценное обучение солдатской науки у Красной Армии возможности уже не было. Там, где под угрозой стремительной потери территорий собирают народное ополчение, явно не до жиру и даже полтора месяца 'учебки' внезапно стало непозволительной роскошью.
— Страшно ли на войне, спрашиваешь ты? Страшно, внучок. Ведь если исчез страх, то стоит оглянуться, нет ли поблизости апостола Петра? Хе-хе, — по-доброму рассмеялся он.
Достав откуда-то из множества своих карманов портсигар, Исидор Иванович прикурил папиросу и продолжил:
— Страшно понимать всю бессмысленность, когда люди убивают себе подобных. Страшно осознавать, что в следующее мгновенье убить могут твоего друга, соседа, даже тебя. Теперь больше не стало посторонних и все об этом размышляют. Кто-то спасается от тяжких дум водкой, германец первитин жрёт, французы опиаты курят, англичане бензедрин. И только усталость может побороть этот страх. Усталость от всего обыденного, когда смерть и жизнь сидит по соседству, когда день повторяется за днём, из месяца в месяц. Когда устанешь настолько, что перестанешь бояться этого страха. Но не доводи себя до этого, потерявши страх — потеряешь человечность.
— Выходит и вам страшно?
Возможно ли было услышать подобный вопрос в мирной жизни? Проклятая война изменила всё.
— А как же! Видишь, на мне каска. Потому, что нет ничего опаснее шрапнели и осколков. Слышишь? — Исидор Иванович постучал по жилетке на груди — стальная пластина. Ибо когда в штыки пойдём, самая страшная рана в живот. На ка, — Нащёкин ловко расстегнул ремешки подсумков, и вскоре безрукавка оказалась в его руках — примерь.
— А вы?
— Носи. Я старым башлыком прикроюсь. В мои года больше стужи стоит опасаться.
Красноармеец оглянулся по сторонам, облачился в броню поверх шинели и, обнаружив стальной шлем у бруствера, водрузил на свою голову. Тяжело, неудобно, но страшиться нужно с умом.
Вскоре со стороны железнодорожного перрона подъехал странного вида броневик, похожий на сундук на гусеницах в серо-белых разводах. Ещё со вчерашнего дня на передовой появлялась машина с громкоговорителем и вместо демагогии о прелестях сдачи в плен пластинка играла рёв двигателей. Немцы машину засекли и даже посмеивались ненавязчивой хитрости русских. А зря, маскировка ведь разная бывает. Пока из броневика сгружали длинные ящики, кто-то из новоприбывших вытащил буссоль и, закрепив на земле, подкручивая колёсики и ведя записи, выяснил нужные данные по углам в вертикальной и горизонтальной плоскости. Стоило этому произойти, как водитель 'сундука' ловко развернулся на гусеницах, вращая их в разные направления, и на образовавшейся площадке замелькали сапёрные лопатки. Уже в сумерках, позади блиндажа стояли четыре конструкции с ножками как у паука, на которых покоились реактивные снаряды.
Сплошной линии укреплений с прорытыми траншеями, эскарпами, противотанковыми рвами и минными полями тут не существовало, да и особой нужды из-за специфики местности не было. Корабль проецировал на разложенную карту небольшие поля и пастбища возле поселений, дороги с тропинками да сплошной ковёр из раскинувшегося широко и привольно леса с извилистыми реками и притоками стремящиеся к Оке. Они перетекали между пологими взгорками-гривками, пересекали дороги и просеки, врубались в чащобу и раздвигали луга. Такова природа Среднерусской возвышенности, так обожаемая Чеховым. Кстати, в Богимово как раз и находилась его усадьба, и если бы было в достатке времени, но как много мы откладываем на потом. Оборона на подступах к городу Алексин строилась на опорных пунктах вокруг пушечных или пулемётных ДЗОТов, контролирующих либо населённый пункт с дорогой, либо высоту. Там где инженерные части с помощью мобилизованного мирного населения успели что-то соорудить, выстраивалась логистика с подвозом и сообщением, а где нет, как в том же Коврово, располагались наблюдательные пункты, часто даже без проводной связи. Говоря сухим языком, отсутствие современных средств передачи информации и обмена данными влекло к несвоевременным докладам, что не могло не отразиться на эффективности управления подчинённых формирований. Всё изменилось этой ночью. На время операции на самых важных участках 843-й стрелковый полк пополнился двумя взводами радиосвязи из тульского гарнизона на французских мотоциклах (Gnôme & Rhône AX 2 RM) с колясками и рациями. Расторопные юноши и девушки обустраивали пункты связи, садились на мотоциклы и неслись к новым объектам, успев за сутки обеспечить полк радио и телефонной связью по последнему слову техники.
К девятнадцати часам на полустанок Самойлово прибыла тяжёлая мотодрезина с башнями от танка т-28 и платформой. Бойцы выставили сходни на насыпь, и по ним аккуратно сошла эрзац САУ, чтобы занять место вдоль шоссе по направлению к деревне Никольское. 'Комсомольца' тут же обложили еловыми лапами, установили антенну и натянули тент от непогоды и вражеских авиаторов. Выставленное на прямую наводку орудие взяло дорогу под контроль. Шанс прорыва минимален, но чем чёрт не шутит. Немцы не раз доказывали своё упрямство, подтверждая звание лучших солдат Европы, и их танки вопреки предположениям часто оказывались в совсем неожиданных местах. Мотодрезина же освобождая путь бронепоезду на малом ходу покатилась по направлению к деревне Юркино. Именно с этого момента начался отсчёт начала операции.
* * *
Часом ранее, на окраинах Ферзиково к пяти немецким танкам прибыла машина с топливом, а в госпитале поблизости стали готовить койки. Любое наступление начинается не на линии соприкосновения, а прежде всего в тылу. Сначала на картах в штабе, потом на складах и помещениях сопутствующих служб, где рассчитываются килограммы с километрами, вылеты с часами и прочие потребности; только потом солдаты идут в атаку.
Второй батальон 480-го пехотного полка готовился к наступлению. Артиллеристы получили последние уточнения, а пехоте выдали суточный рацион. В 4:30 возле деревни Козловка два тяжёлых 15-см пехотных орудия (s.IG.33) должны были начать обстрел укреплений Китаево, а шесть лёгких 75-мм (Le.LG.18) гаубиц располагавшихся северо-западнее деревни Никольское подавить остатки сопротивления. После чего поддерживаемые пехотой танки вошли бы в деревню и через час заняли село Латынино, рассекая оборону. Первый батальон в это бы время атаковал Степановское и к концу дня, привлекая дивизионную артиллерию оказаться у Павлово (станция Средняя), создавая серьёзный задел для решительного штурма населённых пунктов Мышега и Петровский. Казалось бы, что могло пойти не так в проверенной временем и победами тактике? Ведь в наступлении инициатива и возможность сосредоточить превосходящие силы в одном месте, когда обороняющаяся сторона будет вынуждена растаскивать свои войска, перекрывая возможные направления атаки и, как правило, не всегда успевать.
* * *
Переделанные и облегчённые 'Восперы' прошли сорок миль по Оке за два с половиной часа, сбавляя крейсерскую скорость лишь несколько раз, обходя скопления плавуна, ставя дымовую завесу и у Песков, где стоило идти строго по фарватеру, чтобы не сесть на мель.
— Турынино на траверзе, — сказал капитан, заметив в потёмках устье реки Калужка с приметным ориентиром. — Подготовиться к повороту.
Катер сбавил ход и рулевой закрутил штурвал вправо. Шедший в кильватере стал повторять манёвр со значительным креном на борт.
— Мой вам совет, — перекрикивая шум двигателей, произнёс капитан пассажирам — как бы ни велико было желание не смотрите ночью на пуск реактивных снарядов. Эффект 'молодого сварщика' пагубно сказывается на зрении. А мне слепые здесь не нужны! Они падают за борт.
Товарищ Сергей вспомнил состоящий из сотни запретов инструктаж перед посадкой и посмотрел на Трошкина. Тот задумчиво стоял в нелепом, оранжевого окраса пробковом жилете, держа в руках кинокамеру. Надо было сообразить, как снимать вслепую.
— Я зажмурюсь, — крикнул он. — Не беспокойтесь.
Между тем по кораблю прозвучал звонок боевой тревоги, с установки стали убирать брезентовый чехол, а стволы крупнокалиберных браунингов повернулись к берегу, разглядеть на котором что-либо без света прожектора было совершенно не возможно. Однако оказалось, рыжий верзила-пулемётчик ни сколько не выглядел растерянным, словно кот, повинуясь природным инстинктам, он наклонил голову и вглядывался в цели исподлобья. Стоило штурману снять пеленг, как в этот момент радист передал наводчику угловые цифры. Установка с реактивными снарядами пришла в движение. Оператор доложил о готовности по громкой связи, а капитан стал отдавать команды:
— Снимите фашистскую тряпку! Смоллетты никогда не были подлыми пиратами.
Бросивший в рундук брезент, вахтенный побежал по левому борту к флагштоку. На реке стоял жуткий холод, и поднявшие меховые воротники курток корреспондент с товарищем Сергеем смотрели на распахнутый бушлат моряка с некоторой долей зависти. Казалось, пронизывающая до костей стужа тому совершенно нипочём. Висевший для маскировки при переходе военно-морской флаг со свастикой слетел вниз, а из-за пазухи матроса был извлечён...
— Поднять флаг! Камбалу мне за ремень! Шуба без штанов, смотри за берегом в оба глаза! Огонь!
Сработал первый пиропатрон и РС-ы одна за другой полетели в сторону Грабцево. Трошкин снимал ценнейшие кадры первого в истории обстрела аэродрома с реки, а Симонов в это время, как договорились заранее, на длинной выдержке со штатива навёл камеру на катер. Буквально за секунды направляющие опустели и погружённую в темноту и оглохшую от рёва ракет Оку, огласило довольное урчание двигателей. 'Восперы' уходили как взявшие свою долю добычи хищники — не оборачиваясь, величаво и безнаказанно.
Отойдя на пару кабельтовых от места стрельбы, включив прожекторы, катера ускорились. Трошкин уличил момент и на ухо спросил у комиссара:
— Что значит тот демарш? Я видел такой флаг в морской энциклопедии. США вступают в войну с Германией?
— Не раньше начала зимы, — не подумав, ответил товарищ Сергей, так как все его мысли были сосредоточены на убийстве директора или как минимум, дать тому в морду.
'Задушу гада! Снова его сыграли в тёмную или таковы были обстоятельства? — размышлял он. — Или это ответ на его просьбу забыть о предательстве Жданова? Да, ну, глупость. Совершенно разные вещи. Просто мог предупредить, по-дружески. Хотя, подобный политический демарш всегда держится в тайне до самого последнего момента. Не просто же так матрос бегал с флагом за пазухой. Постоянная бдительность, ведь предупреждал же. Но если смотреть объективно поведение капитана катера похоже на хулиганство и не более того'.
За размышлениями, товарищ Сергей пропустил момент, когда 'John Paul Jones' покинул флагшток, а флаг со свастикой германского ВМФ вновь затрепетал на ветру. Операция ещё не закончена, и соблюдать маскировку жизненно необходимо, о чём громко поведал капитан Смоллетт.
* * *
Нащёкин остался у бруствера. Он видел, как поползли сапёры: от кочки к кочке от куста к кусту; и подумал, что с той минуты уже не способен влиять на выполнение задания. До этого он сутки проводил изматывающие до седьмого пота тренировки. Заставлял прислушиваться, принюхиваться и приглядываться. Сам то он давно научился различать шёпоты из-за горизонта и видеть то, что творилось за углом. Оставалось поделиться опытом. С каждым из отобранных бойцов в группу изучал местность на макете, старался обеспечить всем необходимым, начиная от булавки и заканчивая сапёрными ножницами с алюминиевым щупом. Разбирал ошибки, показывал на собственном примере, словом, делал всё, что мог. Теперь он стоял и тоскливо смотрел на тёмные, чуть колышущиеся на припорошенной снегом земле фигуры, прикидывая, всё ли сделал, как требовалось, и что-то бормотал себе под нос. 'Девять мин на пятьдесят шагов вглубь, снять растяжку и не забыть про 'колокольчик' из консервных банок у берёзового пенька'.
Вот-вот на ночном небосклоне должна была появиться анёва, но созвездия и планеты словно застыли в ожидании, оставляя в тишине небесному астрологу время подобрать гороскоп для участников сегодняшних событий. Это была долгая и лишавшая покоя тишина, давящая на плечи мучительной тяжестью. За пнём начиналась нейтральная полоса в тысячу шагов, на которой, звёзды для кого-то сияют в последний раз. Сплошных траншей перед деревней немцы не создали, надеясь, что болотце и не до конца промёрзший ручей надёжно прикроет их боевые порядки, усилив оборону пулемётами на флангах. Используя опорные пункты и патрули, в целом противник справился бы со стихийной атакой нашей пехоты. А ещё они были уверены, что в ближайшие пару дней нанести внезапный удар мы не сможем. Ну, нет тут у Красной Армии резервов, нет.
В небе едва заметно мерцали приглушённые предрассветной мглой звёзды, и Исидору Ивановичу показалось, что там, из далёких просторов ему подмигнули. Наконец отчётливо послышалось сопение.
— Проход есть, командир, — доложил сержант, сползая в траншею.
На стороне противника метнулся росчерк осветительной ракеты, потом полоснули яркие трассеры одинокого пулемёта, уходящие светлячками куда-то в сторону бора. Ели там стояли могучие, разлапистые, шелестели солидно и тени от них лежали густые, надёжные. Возможно, эта надёжность и нервировала немецкого пулемётчика. Что он там рассмотрел с такого расстояния или предположил — вряд ли удастся узнать, пусть стреляет. За очередью послышался далёкий шум моторов. Постепенно он стих, но не так, словно удаляясь, а будто заглушили двигатели по команде, когда приказ передают по цепочке. Судя по всему, к немцам так же прибыло подкрепление. С нашей стороны пока было тихо. Нащёкин поморщился: следовало бы ответить на пулемётную трескотню, иначе по ту сторону могли подумать, что тишина соблюдается неспроста. Однако до начала оставались считанные минуты, и по большому счёту можно было хоть песни петь, хоть на аккордеоне играть. Музыка сейчас зазвучит так, что всунутые в уши пальцы не помогут.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
