Год Дракона, или Возвращенная призраками

— Ну как же так... — в отчаянии посетовала девушка. — А воспоминания? Хоть что-нибудь ты вспоминаешь о себе?

Он снова сделал жест отрицания и потянулся к ней, чтобы поцеловать. Тихиро ответила на поцелуй и зарылась лицом в его густые каштановые пряди. Вот чего ей не хватало в почти ожившем Каонаси — так это хотя бы намека на какой-либо запах. Ни волосы, ни кожа его не пахли ничем.

— Что-то неправильно... Я думала, надеялась, ты вспомнишь. Мне кажется, я люблю тебя, — прошептала она ему на ухо.

Юкити хотел скрыть едва заметную горькую усмешку недоверия, но не сумел. Как можно любить пародию, имитацию, будто бы подразумевал он, по привычке пытаясь закрыться ширмой скепсиса.

— Да, да, я знаю, что с моей стороны нужен был только бескорыстный порыв. Знаю, что не должна была думать об этом... Иначе всё как бы не взаправду. Но мыслям ведь не прикажешь. Я надеялась, что механизм тем не менее сработает — ну, как в сказках. Наверное, я всё испортила.

Он снова ахнул по-своему и запротестовал. Но на душе Тихиро уже не было так легко и весело, как всего пару минут назад. Пусть Юкити думает что угодно, она все равно испытывала и испытывает в отношении него самые лучшие чувства, хотя бы даже просто дружеские, и это давало ей повод надеяться на спасение от проклятья. Однако — не сбылось. Наверное, что-то не так с ней самой. Что-то в ней испортилось за эти годы, она выросла, изменилась и сейчас, похоже, не смогла бы расколдовать даже своих родителей, если бы повторились события двенадцатилетней давности.

— Мне грустно, грустно, — сказала она, едва не плача в его объятиях. — Я так надеялась, что ты сможешь вернуться в родной дом и увидеть своих родителей. Кто-то, кто проклял тебя, слишком силен, я понимаю. Если бы у меня было такое же чистое сердце, как в прошлый раз, когда мы с тобой познакомились, я...

— Тш-ш-ш! — вдруг насторожился он, прикладывая палец к губам, слегка привставая и прислушиваясь, а потом молча указал ей в сторону камина и поманил за собой.

Тихиро на ходу натянула на себя шорты и рабочую рубашку. Только теперь она успела разглядеть одежду Юкити, которую он тоже поправлял и наскоро отряхивал, поднявшись с запыленных подушек и одеял Бо. В самом деле, такие костюмы носили храбрые европейские кавалеры в исторических и приключенческих фильмах, и единственным японским атрибутом во всем его образе была катана в ножнах, прицепленных справа к ремню, который он как раз застегивал на талии. Жители Европы XVII века на том же месте, только в основном слева, носили шпаги или кинжалы. Похоже, ко всему прочему, Юкити был левшой.

Они заглянули в каминную трубу и поняли, что это сооружение было лишь архитектурной декорацией комнаты: отопительной функции оно никогда не выполняло. Более того, труба была заложена на высоте человеческого роста сверху, а вот вниз, где ее, по логике вещей, не должно было существовать, небрежно забросанная поверх решетки деревянными чурбачками, она уходила на неизвестную глубину. И как раз оттуда доносилась неплохо различимая человеческая речь, которую уловил чуткий слух Юкити. И одного из собеседников Тихиро узнала без ошибки — это была сама Юбаба.

— ...не желаю и слышать! — говорила кому-то старая колдунья.

— Только что стало известно, госпожа: стена пропала, — доложил вкрадчивый мужской голос, в равной мере присущий всем без разбора теням Арэти но мадзё.

Юбаба зло рассмеялась:

— Еще бы она не пропала! Я ведь предупреждала насчет кабинета. Ну что ж, не было бы счастья, да несчастье помогло, наконец-то у нас есть доступ ко всем документам, и надо этим пользоваться, — ее речь прервалась звонком телефона: — Ну, что еще? Какая лиса? Что, и кицунэ? Нет, оставайтесь. Оставайтесь и докладывайте. Ишь ты — та самая лиса снова здесь, теперь еще привела с собой целую армию кицунэ, кто бы мог подумать!

Тихиро и Юкити переглянулись. Одними губами девушка произнесла имя Хитоми и вопросительно дернула подбородком и бровью, а он пожал плечами. Когда же Хитоми успела сбегать за армией сородичей-оборотней? Она, конечно, расторопная девица, но ведь не настолько! Или кабинет Юбабы — это пространственно-временная аномалия, где время течет иначе, чем за его пределами, и пока они тут занимались любовью, снаружи прошел не один день?

— Знаешь что, — шепнула Тихиро, — попробуй сходить и узнать, где она. Ты ведь еще сможешь принять призрачную форму?

Юкити снова пожал плечами и в качестве альтернативы невидимости указал на свой меч у правого бедра. Коротко попрощавшись и договорившись, что он в любом случае вернется сюда, узнав что-нибудь или нет, они расстались. Тихиро снова подсела к камину.

Долгое время там стояла тишина, потом снова заговорил — неразборчиво — один из пажей.

— Да всё просто, — откликнулась на его вопрос Юбаба и пояснила: — Этой магией в той же мере обладала и ваша прежняя хозяйка. Заклятый Купидон убьет наповал любого, кроме тех, кто по-настоящему влюблен друг в друга, но это такое редкое явление в наши дни, что охрана надежна почти на сто процентов. Как видно, роль "почти" еще никто не отменял — к нашему счастью. А теперь кто-нибудь поднимитесь за грамотой, ну и... вы поняли.

В ту же минуту Тихиро ощутила чью-то ладонь, легшую ей на плечо. Она не вздрогнула, даже обрадовалась возвращению Юкити и, оглянувшись, лицом к лицу встретилась с пустой болванкой в цилиндре пажа. Не дав девушке и вскрикнуть, тень нахлобучила ей на голову непроницаемо-черный мешок — и это всё, что успела понять Тихиро, теряя сознание.

31. Юбаба 2.0

— Он где-то здесь, ищите его повсюду! Если не успеете раньше них, до конца веков будете у меня разрабатывать релятивистскую теорию гравитации! Чего, чего... Пошлю вас обратно! В эту... в вашу черную дыру! За сингулярностью.

Растянутые, гулкие слова невыносимой абракадабры протиснулись в мозг, расталкивая и пробуждая его, как нерадивого школьника на занятия. Девушка открыла глаза до того, как обрела способность соображать, и только потом поняла, что сидит со свесившейся на грудь головой, что шея ужасно затекла, руки связаны за спиной, туловище примотано к спинке стула, а ноги — к его ножкам. Переборов боль в заиндевевших мышцах, Тихиро выпрямилась.

Стул, к которому ее привязали, стоял посреди круглой комнаты с колоннами и нишами, задрапированными бархатными пологами. На всех простенках, кроме одного — того, что перед нею, — красовались высокие барельефы с драконами разных стихий: воды, огня, воздуха, земли, камня, металла, дерева, пустоты... Все они таращились на пленницу, с угрозой щеря пасти. На простенке без барельефа висел огромный белый экран — от потолка до пола и во всю ширь.

Один из тяжелых занавесов заколыхался и отодвинулся, выпуская приземистую женщину с уродливой гигантской головой, вульгарно накрашенную и старомодно одетую. Юбаба нисколько не изменилась. В когтистой лапе она держала развернутый свиток и, слегка двигая губами, с удовлетворением его читала.

— Наконец-то! — прошептала она. — Мама, бабушка, я сделала это! Пустоши снова наши!

Тут старуха увидела растерянную Тихиро и осклабилась:

— А, растяпа! Вернулась на свою голову! Подросла, похорошела, а была-то каким неказистым цыпленком! Зато сейчас — вон какая индюшка...

Девушка сжалась. Она уже приготовилась увидеть Коллекционера, прикрывавшегося обликом владелицы "Абурая", — такого, каким он ей приснился в том кошмаре. Но нет, это была Юбаба, и воспоминания ее были воспоминаниями старой колдуньи, знавшей гостью из мира людей и прежде.

— Что, ждешь своего аи? — с усмешкой продолжала она, разглядывая Тихиро. — Это ты напрасно. Я на его месте не сказала бы тебе спасибо за досадную утрату призрачных способностей проходить сквозь стены и исчезать. Но вы уже никуда не делись бы, после того как вломились к Купидону. А вот я вас поблагодарю! За это! — Юбаба приподняла свиток и покачала им перед своей бородавкой. — Без вас косё никогда не проникли бы в сейф и не смогли забрать то, ради чего я отдала проклятой бабке почти двадцать лет жизни. Спасибо тебе, Сэн, что сняла заклятье с кабинета. Сердечное спасибо!

Булькая и ухая, в комнату вкатились три зеленых головы. Разве не должны они быть в Ёми-но-куни? Тихиро ничего не понимала.

— Ну-ка тихо! — рявкнула Юбаба на касира, и те выстроились перед нею в ряд, тупо моргая выпученными глазами. — Довольно маскарада, проваливайте!

Она небрежно махнула рукой, головы подкинуло на месте, перевернуло в воздухе, и на пол, растянувшись, шлепнулись три лягушонка — мелкие служители из купален. Опомнившись, все трое вскочили и разбежались. Колдунья снова развернулась к стулу с привязанной девушкой.

— Что, заинтригована? Неужели ты не узнаешь меня? Ну говори, теперь разрешаю!

Еще один небрежный взмах. Тихиро ощутила, что губы ее отомкнулись, онемевший язык зашевелился во рту:

— Я... Нет... Я думала, вы — Коллекционер, но... Но я вас знаю, совершенно точно знаю!

— Бя-бя-бя, мя-мя-мя! — скорчив рожу, противным голосом передразнила ее Юбаба. — Ну что ты мямлишь? Что ты мямлишь? Конечно, знаешь! Коллекционер! Знала бы ты, как близка к истине! Но нет, я все же не сам Коллекционер.

И она сделала шаг вперед, на ходу меняя очертания тела, выпрямляясь, утончаясь, хорошея. На Тихиро теперь с высоты своего роста, сложив руки на груди и похлопывая себя по локтю приобретенной грамотой, одетая в богато расшитое черное кимоно, смотрела бывшая юна Рин. Искусно подведенные черной краской глаза ее смеялись.

— Ослушался меня твой призрак! Помнишь, что я тогда сказала ему напоследок? А он все-таки добился своего, лисья душа! Где же твоя неземная любовь к Хаку-сан, маленькая человеческая девочка с чистым сердечком? Разве заслужил Хозяин Реки такую измену возлюбленной?

Тихиро с трудом глотнула, уже не только не помня, но и не понимая ровным счетом ничего. Рин ядовито засмеялась. С нынешней прической в духе европейских дам позапрошлого века выглядела она соблазнительно и роскошно, а в голосе ее теперь звучали те самые нотки, которые... Не может этого быть!

— Ты, — проговорила наконец осененная догадкой Тихиро, — подменила зелье Юбабы, когда он отправлялся в наш мир?

— Конечно! Старуха дала ему эссенцию "аленького цветочка", чтобы красавец никогда не сделался чудовищем, а везучая девочка Тихиро всю жизнь прожила бы с ним как в раю, не ведая бед и невзгод. Только так не бывает. Неужели я одна должна все время доказывать, что тоже имею право на счастье?

— И ты дала ему отворотное зелье?

Рин провела рукой перед собой и села в сотворенное прямо из воздуха кресло, напоминающее скорее трон. И Тихиро теперь точно знала, чьи интонации слышатся ей в голосе бывшей юны.

— Ну что ты... — с горечью ответила Рин. — Отворотное зелье сделало бы его несчастным и в конце концов убило. За отворотное зелье платит и тот, кто его выпил, и заказчик, и исполнитель. А я выступила бы в двойной роли и расплатилась вдвойне — к чему мне это? Когда любишь на самом деле, немыслимо не то что убить любимого человека — тебе до смерти больно было бы увидеть его несчастным или нездоровым. Ты согласишься потерять его, но знать, что он жив. Я заменила эссенцию обычной водой. Твой дракон просто прополоскал горло перед долгим полетом.

— Но он стал несчастен! — вскрикнула Тихиро.

— В том уже нет моей вины. Ему попросту было скучно с тобой в повседневности, нестерпимо скучно! По сути, это ты сделала его несчастным. Конечно, это ведь не полная приключений жизнь сказочной страны! Ох уж эта детская любовь! Тогда он казался тебе романтическим спасителем, избавителем от козней страшной бабки, воплощением рыцарства. А он в свою очередь видел в тебе свое отражение и гордился собой, своей помощью маленькой неумёхе, которая его боготворила. Вы оба приняли это за любовь, оба сочинили себе друг друга, как это на каждом шагу происходит с людьми, да и не только с людьми. А твой мир — территория испытаний, всевозможных проверок на подлинность, территория беспощадная и суровая. Без "аленького цветочка" там не выживет ни одно чудовище. Там тяжело даже трикстерам, и кицунэ делают вылазки туда лишь время от времени, а здесь — переводят дух, и если бы не их природное любопытство, они и вовсе прекратили бы наведываться к людям.

— Но ты могла бы мне сказать. Просто сказать всё как есть. Почему ты смотрела на нас и ничего не предприняла еще тогда, когда не было поздно?

Саркастичная усмешка покривила губы Рин:

— А что, это подействовало бы? Безликий прямо говорил, что ты для него спасение, поставил вверх дном весь "Абурая", чтобы донести это до твоего глупого умишка. А что сделала ты? Сплавила его на Дно болота, в бессрочное услужение к кикиморе — вот уж предел мечтаний для неприкаянного бога!

— То, что он предлагал мне тогда, было грязно — подумай сама! Мне было всего десять!

— Это предлагал не он.

— Какая разница! Он всё равно уже не мог управлять ими — это они целиком и полностью завладели его волей. А ты все равно должна была мне сказать о том, что чувствуешь к Хаку, вместо того чтобы строить из себя союзницу!

— Я и была вашей союзницей, Сэн... Я очень хорошо знаю, что такое — оказаться без дома и без родителей, — красивое лицо молодой женщины, только что такое холодное, смягчилось, и карие глаза засияли тем же огоньком, что совсем недавно освещал фиолетовые зрачки Юкити. — Когда Хаку появился здесь, еще совсем мальчишкой, я работала на Юбабу шестой год. Конечно, тогда я не обращала на него внимания, потому что была постарше. Но он подрос, и разница в возрасте начала стираться. А он... Он оказался таким целеустремленным и так быстро взобрался по карьерной лестнице, что покорил даже сердце Юбабы, которая никогда не любила бездельников, зато уважала и поощряла трудолюбивых...

Стараясь не заплакать и поджимая затрясшиеся от обиды и разочарования губы, слушала Тихиро признания Рин о том, как та очутилась в доме старухи и что пережила за эти годы.

Рин стала бы третьей Арэти, правительницей Пустошей, являясь прямой наследницей, внучкой той ведьмы, с духом которой разговаривала Тихиро в преисподней, и демона жадности, а на самом деле — Коллекционера. Стала бы — если бы не экспансия ненасытной Юбабы, которая всегда была не прочь подгрести под себя имущество соседей, не жалея даже сестру-близнеца. Единственная, к кому никогда не совалась большеголовая колдунья, — это ками Инари, повелительница кицунэ. Юбаба побаивалась ее божественной сущности, да и вообще сторонилась оборотней после незадавшейся по молодости интрижки с черно-бурым красавцем-кицунэ. По тем временам и сама она была еще хоть куда, выглядела под стать ему и не постыдилась сделаться соперницей родной сестре, которую тот предпочел алчной владелице купален и которая все же не простила их обоих за свои сердечные терзания.

Юбаба хитростью завладела правами на поместье в Пустошах, обведя вокруг пальца мать Рин, которая уродилась не в Арэти-старшую и не в своего отца, а потому не смогла вовремя распознать шпионов колдуньи в своем замке. Ведьма-родоначальница к тому времени уже лишилась своих чар из-за магессы Салиман, основательно выжила из ума и не могла подсказать ни дочери, ни малолетней внучке, как поступить, а вскоре и вовсе отправилась во владения царя Эммы. Коллекционер же никогда не принимал никакого участия в жизни дочери, если вообще догадывался о ее существовании. Словом, бороться за справедливость пришлось самой Рин. И девочка, на генетическом уровне унаследовавшая как талант бабки к ворожбе всех видов, особенно амурного характера, так и виртуозную дедовскую способность к перевоплощению, прикинулась простолюдинкой из рода слизней и нанялась юной в "Абурая". Так она стала шпионкой в доме обидчицы их рода и ждала, когда у нее разовьются магические навыки до той степени, чтобы можно было вернуть заветный свиток. Однако недостало Рин познаний в любовной магии: как и ее бабка, юная Арэти худо-бедно еще могла бы наложить заклятие, а вот снять, да еще и сотворенное столь опытной колдуньей, как Юбаба, она не умела. В таких случаях помочь может сильный оборотень из рода бродяг-кицунэ, всегда бывших с этой магией на "ты", но единственный Лис, подходящий на эту роль, являлся доверенным лицом ками Инари. Он не стал бы слушать сопливую девчонку, что ложью проникла в дом уважаемой обществом правительницы, которая, вдобавок ко всему, в ранней молодости была его возлюбленной.