Демоны, даже низшие, распространяют ауру ужаса, которая отлично давит на человека. Если надо кого-то напугать, понервировать, допросить — лучше не придумаешь!

Мне — надо.

Дарий приходит в себя не слишком быстро, но средства лучше оплеух еще не придумали.

Открывает глаза, стонет. Я грубо его встряхиваю.

— Оклемался?

Узнавание маячит на холеной морде. Да уж... он симпатичнее сестрицы, хотя что-то общее все же есть. То ли скошенный подбородок, то ли цвет глаз... а, пустое.

Меня он пугается до вторично мокрых штанов.

— А... а...

— Да, это я. Александр Леонард Раденор. Не могу добавить — к вашим услугам, сами понимаете, любезнейший шурин, что с услугами у нас плохо. Особенно с вашей стороны. Сестрицу вы мне свою предложили, но пирожок оказался с гвоздями.

— Алекс... вы не так поняли!

Дарий уже достаточно оклемался, чтобы начать отнекиваться. М-да... клиент хамит.

— Да неужели? Я сейчас изложу ваш блестящий план. А вы, любезнейший, — тяну я с издевкой, — поправьте, если что-то не так. Отлично понимая, что на троне Раденора не может сидеть дитя чужой крови, вы решаете подложить под меня свою сестрицу. Что ж, мне тоже надо жениться, так что выход неплох. Вы даже соглашаетесь дать за ней хорошее приданное, и бедная Дариола героически терпит меня в своей постели, пока я не зачинаю ей ребенка.

После этого моя миссия заканчивается. Она послушно ждет, пока плод не станет жизнеспособным — и меня можно убирать. Вы тем временем договариваетесь с Храмом — и если бы не некоторые мои особенности — меня бы уже не было в живых. Кто из Храма участвовал?

— Я... э...

Достаю кинжал,. Подбрасываю его, ловлю за лезвие, небрежно так... провожу черту по щеке шурина. Пока не надавливаю, просто оставляю легкую царапину — и верчу кинжал над его глазом.

— Я ведь могу им и глазки повыковыривать. И барабанные перепонки проткнуть. И пальчики пообстругать. Еще как могу, у меня предрассудков нет, а вы, шурин, полностью в моей власти.

— Я хочу жить.

— Да вы, любезнейший, наглец. Жить он хочет! Странно, а меня не спрашивали, прежде, чем храмовников подсылать?

— Моя цена — жизнь.

— Договор у нас может быть только на легкую смерть, — отрезаю я.

— Нет. Потерплю. Меня искать будут.

— Врете. Отец ваш померши, совершенно случайно, сестра сейчас менестрелем занята, да и ума у нее немного — пока кто найдет, косточки ваши травкой порасти успеют.

— Ничего. Потерплю. Зато и ты ничего не узнаешь, тварь!

Словно маска приличного человека спадает с лица мужчины, открывая крысиную морду. Хотя что это я? Крысы рядом с Дарием такие милые создания...

Что ж. Пусть упирается.

Почему никто не понимает простой истины — чтобы выдержать боль, надо иметь очень серьезные личные основания. И то...

Далеко не все могут выдержать серьезные и продолжительные пытки. А у меня есть время — и есть опыт. Частично книжный, но некроманты... да, мы можем мучить специально.

Иногда для ритуала нужна не просто жертва — нужна жертва, которая отдает максимум. Боли, страданий, ужаса...

И — нет. Животных мы не мучаем. С человека можно получить намного больше. С животного же...

Жаждущий не напьется ложкой воды, так, боли и ужаса бессмысленной скотины не хватит ни на что серьезное. А вот человек — дело другое. Человека можно мучить долго и получить много... главное — правильный подход к делу.

Дарий упирается недолго. Его хватает ровно на одно фигурно обкромсанное ухо и пару пальцев. Потом он ломается и выкладывает все, что я хочу знать.

Ну да, риолонская церковь. Да, раденорская. Имена, храмы, должности сыплются потоком, едва запоминать успеваю.

И — нет.

Я не смогу потом вызвать его душу и допросить, поэтому приходится все узнавать сейчас. Ак-Квир тоже слушает внимательно. Ему, конечно, незачем, но вдруг я что-то забуду? Тогда у него будет возможность лишний раз показать свою пользу. Я же его призову для вопросов — и угощу вкусненьким, благо, воров и убийц у меня пока в стране хватает.

Угадал я правильно, и даже своего тестя убил совершенно правильно, он это все и задумал.

Точнее. Прижатые моей беспощадной ногой, раденорские храмовники бросились к риолонским коллегам, ну те и решили поспособствовать. Даже много себе за это не выговаривали, тут же дело не выгоды, а принципа. Сейчас Александр Раденор их пихнет, потом Дарий Риолонский попробует... так Храм и кормить перестанут?!

Нет, это неправильно.

Убрать такого государя!

Абигейл?

Нет, та лично не приложилась, я ее хорошо законопатил, сразу связаться не удалось. А вот остатки ее семейки поспособствовали. Надо было им не просто конфискацию устроить, надо было сразу казнить. А я помилосердствовать решил, баран! Результат — налицо. Я дослушиваю все до конца, еще чуть-чуть кромсаю шурина и уточняю — не утаил ли товарищ чего важного?

Нет, не утаил. Он бы мне все рассказал, вплоть до белья у первой женщины, да мне вот слушать недосуг. Так что я беру его и волоку в пентаграмму.

Вот при виде ее Дарий принимается биться и орать так, что сосны дрожат.

— Ты же обещал!!! Ты обещал!!!

— Э, нет. Ничего я тебе не обещал, — обстоятельно разъясняю я. — Договор на легкую смерть у нас был бы, если бы я не пачкал руки. А теперь все равно уж....

Дарий в ответ поливает меня ругательствами. Я пожимаю плечами.

— Странные все же люди пошли. Вот убивать меня — это нормально. А когда получаешь в ответ — плохо? Очень, очень странные люди.

— Ты... ты...

— да, забыл сказать. Я — не человек.

Ухмыляюсь — и принимаю свое второе обличье.

Дарий опять теряет сознание. Ну и пес с тобой, все равно мне тебя мучить не надо. Нет в этом заклинании такого, просто нет. Но если бы было...

Ладно. Я еще найду на ком отвести душу.

Укладываю его, ориентируя по углам пентаграммы, привязываю руки и ноги. Вот так, вот и ладненько...

Дарий опять успевает прийти в себя, но на этот раз не орет. Просто молча плачет. Крупные слезы скатываются по окровавленным щекам, губы трясутся...

Жалко?

Нет, совершенно не жалко. Это хищная и ядовитая тварь. И меня он приговорил без колебаний. То, что я выжил — не его заслуга, а Иннис...

Так, не думать о ней... я же сказал — не думать!

Пристально смотрю на Дария.

— Ничего личного, шурин, мне просто нужна королевская кровь. Номинально — ты сейчас стал королем после смерти своего отца, а что пока не коронован — это не имеет значения. Ритуалы бывают и пустыми, но кровь не врет. Твоя кровь, моя кровь... королевская кровь. Но Дариолу я пока положить на алтарь не могу, до Теварра далеко, да и король там... пока еще первое поколение, овчинка выделки не стоит. А вот ты мне подошел. Так что...

И я начинаю читать заклинание.

Шипящие звуки срываются с моих губ. Первая часть проходит без заминки.

Выдох — и над головами, установленными по углам пентаграммы, взвивается веселенькое черное пламя. Оно горит живо, ярко, сильно...

Дарий пока еще скулит. Воняет от него так... видимо, содержимое желудка уже вылилось в штаны и за ним последовало содержимое мозга. Головы в отблесках черного пламени смотрятся инфернально, плоть выгорает с шипящим звуком, пахнет жареным мясом... Последней вспыхивает кровь в канавках. Вот теперь все правильно.

Вторая часть заклинания намного проще — вербально. Короче, отчетливее... А вот сил от меня требуется намного больше. Я надрезаю себе запястья и продолжаю читать.

Кровь падает крупными каплями на землю — и та начинает дымиться.

В темноте кажется, что от места падения капель моей крови разбегаются крошечные черные змейки. В воздухе начинает проявляться нечто...

Запах? Да, что-то сладковато-гнилостное, так пахнут разложившиеся трупы.

Звук? Да, на пределе слышимости. То ли стон, то ли вой, он когтями царапает по нервам, снимая стружку с души.

Кому-то более впечатлительному хватило бы этого зрелища, чтобы поседеть и до конца жизни своей мучиться недержанием. Мне же....

Я дочитываю заклинание — и последнее слово камнем падает в темноту.

Повисает тишина.

А потом она взрывается истошным воем Дария. И есть отчего...

Его живот выглядит так...

Он вспучивается изнутри, толкается, потом лопается с неописуемым звуком — и наружу лезет... лезут... Да, все же их несколько.

Человеку они напомнили бы струйки мрака. Я же видел крыс. Видел их маленькие головки, горящие алым глаза, длинные голые извивающиеся хвостики....

В животе у несчастного кишит целый крысиный клубок. Он растет, жрет, пищит — я молча жду, а когда, наконец, сердце Дария перестает биться, произношу только одно слово.

— Dedition!

На одном из древних языков, сейчас уже забытых, это означает — подчинение. И в клубок падает единственная капля моей крови.

Этого хватает.

Крысы словно бы свиваются воедино, скручиваются в толстый жгут — и спустя миг из живота бывшего короля вырастает Крысиный Король.

— Ты призвал меня, человек...

Смотрю спокойно. Меняю внешность еще пар раз, разглядываю когти на руке. Крыса меняет песенку.

— Такой же, как я. Выпусти?

— Отслужи, — я краток.

— Чего ты хочешь?

Крыса неагрессивна. Опознав во мне своего, прощупав мою ауру и убедившись, что воздействие не получается, она готова договариваться.

И то сказать — даже Ак-Квир в кустах поджимает хвост. Я же....

Мне все равно.

— Я выпущу тебя из круга и дам погулять. В обмен на службу.

Алые глаза вспыхивают интересом.

— Что я должен сделать?!

— Я выпущу тебя из круга. В обмен ты, со своим выводком, отправишься по землям двух королевств — Раденора и Риолона.

Крыса явно заинтересована.

Увы, сейчас в котлету добавится гвоздей.

— Жрать ты будешь только одну разновидность людей. Храмовников.

— Что это такое?

— Загляни в мою память.

Холодное липкое щупальце тянется к моей голове. Я осторожно приоткрываю воспоминания последних дней.

Храм.

Служители в белых рясах. Холопы и прочая шушера. Карающие.

— Опасная дичь.

— Ты тоже не зайчик беленький. Справишься.

Крысак взмахивает хвостом. Длинным, голым, чешуйчатым — как у настоящей крысы.

— Еще бы. Чем заплатишь?

— Их души уйдут к тебе.

— Мало...

— Если будешь стараться — добавлю еще пару сотен, — обещаю я.

Крысак облизывается.

— Королевскую кровь?

— Если попадутся. Постараюсь.

— Договорились.

— Клятву.

Крысиный король по всей форме произносит слова. Скрепляя их силой.

Он обещает гулять по территории Риолона и Раденора, жрать храмовников и только их, не трогать более никого, а ровно спустя тринадцать дней явиться ко мне — и я отпущу его.

Особенность заклинания.

Сам он мог бы и не уйти. Но с этого мига начинается — боль.

Даже не так.

БОЛЬ.

Поверьте, это страшно, я знаю, о чем говорю. По воздействию — даже поджаривание на медленном огне, на сковородке каждой части тела по отдельности — это так, приятная щекотка.

Пока моя аура прикрывает Короля — он не страдает.

Ровно тринадцать дней.

Потом же...

Меня можно убить — или оставить в живых, это уже ни на что не повлияет. Клятва дана. Крысак слизывает мою кровь, я глотаю пару капель его крови...

— Я могу насылать болезни?

— только на храмовников.

— На города?

Он спрашивает не просто так. Крысиный король... кто знает, сколько болезней могут перенести крысы? Вы не знаете? Нет? А много, очень много. И он властен над ними, над всеми. Еще месяцем раньше, я бы...

Да плевать мне было бы два раза. Я отдал бы ему территорию Риолона — и пусть хоть все передохнут. Но с Иннис я стал... более человечным? А потому...

Храмовники. И только они.

Вот на тех — что хочешь, хоть чуму, хоть холеру. Но если заболеет кто-то из обычных людей — клятва расторгнута. И — гори, крысак.

Ему это явно не нравится, но козыри у меня на руках. Не так-то просто призвать Крысиного короля, для этого нужно принести королевскую жертву, обладать силами и знаниями, а потому....

Некроманты предпочитают обходиться слугами, а не хозяевами демонического мира. Когда ему еще представится такая возможность?

— Я чувствую в тебе кровь сильного демона. Разрушителя?

— Да.

— Почему ты не призвал его?

Пожимаю плечами.

Почему я не призвал Аргадона?

Да потому, что он ворон битвы. Он — вояка. Да, с громадной мощью, но и только-то. Он сравняет город с землей, но не посеет ужас, не распространит панику. А вот крысы...

Они — могут, еще как могут. И это будет страшно. Почему-то множество людей боится крыс. Почему?

Не знаю. Мне сей страх неведом. Но кто мне мешает им воспользоваться?

Инструктаж Крысиного Короля длится порядка получаса, мы скрупулезно обговариваем, кого он еще может сожрать, кроме храмовников. Грешен — в этот список попадают разбойники на дорогах, нищие, воры...

Жестоко?

Я не знаю, что толкнуло их на большую дорогу, что заставило их грабить, убивать...

Нет, не знаю. Да и разбираться не хочу, я не Светлый и всепрощающий. Я — демон, этим все сказано. У кого-то не было выхода?

Возможно. Но тогда... пусть он уйдет из этого мира — и его душа отправится в круг перерождений пораньше. Несомненно, у него будет достойное посмертие...

А с жестокостью не ко мне, это в Храм. Если от него что-то останется.

* * *

Тиррима молится.

Молитва действует успокаивающе, на душу снисходит покой.

По телу разливается тепло, хочется плакать, чуть дрожат колени, голова легкая и чистая, словно ее изнутри омыли елеем... Если бы кто-то сказал ей, что для получения этого результата не нужен Храм, хватит и нормального, опытного мужчины в постели — чтобы раза два, а то и три за ночь, она бы взвилась пружиной. Обозвала бы человека святотатцем, накричала бы, ударила...

Тем не менее, в ее случае это было именно так. Нерастраченная сексуальная энергия сублимировалась в молитвенном экстазе. Ничего необычного. Перезревшая девушка, неактивный муж...

Да, Муся был мало на что способен. Вот кулаками он действовал активно. А чем-то еще...

Ну.... не стояло. Бывает...

Ничего, чадо Светлого, ты, главное, молись. Всех бьют, просто все молчат о таком, стыдно же признать, что ты не справляешься со своими обязанностями. А так — да! Бьют всех!

Тиррима верила храмовникам — и молилась. И выходила из Храма довольная и просветленная. Вот и сейчас, Муся заснул, а она, давя греховные желания, отправилась в Храм.

И...

Что-то прошуршало в углу.

Тиррима вскидывается. Вздрагивает.

Не то, чтобы она боялась крыс или мышей, она просто испытывала к ним такое чувство... при виде крысы ей хотелось залезть куда повыше и громко-громко визжать.

Вот эта пакость, ее цепкие лапки, голый длинный хвост, красные глазки.... бэээ...

Даже думать о такой мерзости в Храме не хочется.