Полудемон. Король. Алекс. Часть 2

Пролог

Иннис еще раз проглядела книгу.

Старые страницы не хотели поддаваться, коробились под пальцами, бумага неприятно пахла — еще бы, сколько лет ее никто не открывал...

Она и сама наткнулась совершенно случайно.

Просто полезла на верхнюю полку в библиотеке, а та дернулась под пальцами, девушка зависла на миг едва касаясь пальцами ног старой лестницы — и что-то хрустнуло.

Мерзко так, неприятно.

Как она очутилась на полу?

Чудом, не иначе.

Она уже потом посмотрела, когда отдышалась и таки полезла за книгой второй раз.

Оказалось, что одна из книжных полок была выпилена внутри. Такой вот тайник.

Где легче всего спрятать книгу?

Да в библиотеке.

А это была даже не совсем книга. Тоненькая тетрадка, толщиной едва ли в палец, в красном переплете — она тогда еще подумала, что цвет неприятный, словно засохшей кровью вымазано...

Хотя стоит ли себе врать?

Не подумала.

На тот момент ее интересовало лишь содержимое.

Книги. Да, книги. Ворота и пропуск в другие миры, чужие жизни, иные страны... Если больше никак не получается, то можно путешествовать с их помощью.

А еще они помогают забыть. Забыться.

Тетрадка, впрочем, этому не послужила. Ни капельки. Как оказалось — это был дневник ее пра-пра-прадеда. Мага — и не простого мага. Некроманта.

А таких в Риолоне не уважали. И всегда были готовы помочь некроманту очиститься. Ясным пламенем костра — и до голых, вылизанных огнем костей.

Особенно сейчас, когда в соседней стране набирало силу безбожие. Да, говорили, что раденорцы лютуют! Представляете, их король лишил Храм законной пятой доли! Более того, он воспретил охотиться на магов! И костры там не горят вот уже лет пять.

И говорят — только тсссс! — это потому, что и сам он маг! И как бы не некромант!

Но будь он таким, разве согласился бы его величество выдать за него принцессу Дариолу?

А ведь согласился, свадьбу сыграли пару лет назад — правда, законным наследником Светлый их пока еще не благословил, но тут уж по-разному бывает.

Хотя Иннис эти вещи интересовали постольку поскольку. Ей все равно ко двору не выезжать. А вот в Раденор хотелось бы. Там она могла бы почувствовать себя в безопасности.

Иннис Андаго, дочь графа Сидона Андаго была ведьмой. Или, если уж называть правильно, магом воздуха.

Слабым, конечно. Ее сил хватало только на мелочи. Ветерок чуть раздуть, пару облаков пригнать или отогнать, сквознячок в карете устроить, чтобы дышалось легче — или в помещении...

Теперь-то она знала, откуда у нее эти силы. Предок писал, что если дар есть, он себя в потомстве обязательно проявит. А то как же иначе!

Кровь — ее не подделаешь. Ежели, конечно, чья-то матушка не с конюхом наследника пригуляет.

Впрочем, в роду Андаго такого не случалось.

Не случилось.

Да, род Андаго...

Своими предками Иннис гордилась и хотела быть достойными их. Со стен в картинной галерее смотрели на нее портреты.

Финн Андаго. Тот самый некромант — черноволосый, с волосами, стянутыми в хвост, с черными глазами, с надменным выражением лица, с крючковатым носом и выпяченным вперед подбородком. Он словно излучал силу и власть. Даже сейчас.

Тиданн Андаго. Его внук, по преданиям, которые никто не слушал — сильнейший маг жизни. Спасал людей, с того света доставал буквально...

Лица, лица...

Все черноволосые, черноглазые, с неожиданно белой кожей... и в самом конце — ее мать.

Ританна Андаго.

Черные волосы, горящие черные глаза, ярко-алые усмехающиеся губы, надменное лицо, гагатовое колье на шее — она знала себе цену.

И все же — любовь зла.

Эх, мама, мама, зачем ты так поступила?

А теперь вот есть опасность, что род Андаго прервется...

Иннис имела все основания опасаться. А дело было так.

Чем уж поразил воображение юной Ританны Андаго Сидон Тимар, младший сын графа Тимар, дочь так и не поняла. Но мать вышла за него замуж.

Правда, поскольку она была последней в роду Андаго, то поставила жесткое условие. Они женятся, но муж берет ее фамилию и становится графом Андаго. Это первое.

Согласился ли муж?

А вы бы на его месте отказались? Из третьего сына, никому не нужного даже по большим праздникам, стать графом и самому себе хозяином? Да он с радостным визгом побежал!

И второе.

Графство Андаго, титул и замок, а также все деньги, наследуют ее потомки. Что четко было прописано в брачном контракте.

Иннис потом, когда уже мама умирала, допытывалась — зачем!?

Почему, почему она тогда об этом подумала? Ведь в миг счастья мы все так беспечны, так мало задумываемся о будущем... но мама лишь пожимала плечами.

Не знаю, Иней. Так было надо.

Уже потом, найдя дневник, Иннис поняла, что возможно, это говорил Дар. Пусть и непроявленный, пусть в крови были только крохи, но их оказывалось достаточно. Иногда ее мама могла сказать что-то — и попасть точно в цель. Ее советы всегда оказывались к месту, хоть их и не сразу принимали всерьез, ее слова били без промаха... жизненный опыт? Или все-таки осколочки дара?

Тем не менее, бумаги хранились у короля.

А семья Андаго жила, наживала добра, родила дочь...

Вот больше детей почему-то не получалось, но Ританна не горевала. Девочка росла здоровой, веселой, умной... а сын?

Получится — родим. Нет?

Ну, будет как и раньше, один приемный граф есть, второго найдем! Чай, не крокодил заморский растет, красивая девочка будет!

Иннис, и верно, росла вся в Андаго. Те же черные волосы, те же глаза, мраморно-белая кожа, надменный подбородок, и — дар.

Слабый дар воздушницы, который она, по детской привычке хранить тайны, прятала от всех. От отца, матери, слуг...

Так ведь интереснее!

Все было хорошо, ничего не предвещало беды...

Мама сгорела за два месяца, когда Иннис было тринадцать лет.

Ее скосила странная, никому не понятная болезнь. Храмовник советовал молиться — не помогало. Маг жизни качал головой — его силы уходили в графиню, как в пропасть, а улучшения не было. Ехать в столицу?

Сразу они не поехали, а потом — Ританна не перенесла бы дороги. Она угасала быстро и безнадежно, на глазах у родных, которые не в силах были ей помочь.

Иннис просиживала с матерью дни и ночи, отец заливал горе вином...

Он его вином заливал и после смерти матери. Тогда-то он и встретил Аморту.

Аморта Моралес, младшая дочь барона-соседа, была не слишком хороша, зато умна, хитра и расчетлива. Хотя нет. Не умна.

Ум — это все же нечто другое. А вот быть по-житейски, по-практичному хищной и расчетливой... это называется как-то иначе. Мимо своей выгоды она не прошла бы, хоть в жизни и десятка книг не прочитала.

И не прошла.

Мимо отца Иннис.

Что уж у них там было, по пьяни — или как, Иннис не знала. Но когда спустя три месяца отец, пряча глаза и краснея, промямлил, что обязан жениться на Аморте, потому что у нее будет ребенок... дочка, ну ты же понимаешь, ты же взрослая...

О да.

Иннис еще как понимала. И скандал закатила недетский. Орала, швырялась вещами.... на могиле матери еще земля не осела, а он!

Штаны держать застегнутыми не мог!?

Отцу это не понравилось — и девочка получила пощечину. После чего замолчала, развернулась и вышла. Она отплатит.

Когда ей исполнится двадцать пять лет, она станет графиней — и выкинет его на улицу. Подождать придется совсем немного — двенадцать лет. Она справится.

Она молчала и во время свадьбы. Молчала, когда ее поздравляли. Молчала она во время свадебного пира. И лишь на следующий день, когда Аморта спустилась к завтраку, довольная, словно обожравшаяся сметаны кошка, высказалась. Резко и зло.

Речь как раз зашла о том, чтобы Аморте отвести подходящие покои — и Иннис приняла свой первый бой.

— Полагаю, милый, мне стоит занять соседние с тобой покои? — мурлыкнула Аморта.

Иннис вскинула брови.

— С чего бы, сударыня?

Аморта поморщилась, но...

— Детка, дорогая...

— Дороже всего обходитесь здесь вы, — отрезала девочка. — Отец, я настоятельно прошу вас соблюдать приличия.

Сидон вскинул голову — и скрестил свой взгляд со взглядом дочери. Уххх!

Словно в омут провалился. Черный, холодный, бездонный.

— Дочь, я понимаю...

— Нет, отец. Не понимаешь.

— Помолчи и послушай! Аморта — моя жена! Она родит тебе брата! Ты можешь ее не любить, но хоть каплю уважения к ней...

— Любезный отец, — Иннис смотрела как ее мать, зло и загадочно. Ох, темная кровь! — Вряд ли возможно проявлять уважение к женщине, которая, не постеснявшись людей, залезла в постель к вдовцу, не успело еще остыть тело его жены.

Пощечина вышла наотмашь. Вышла бы....

Иннис уклонилась. Рука Аморты врезалась в спинку кресла, повисла бессильно.

— Сидон! Синя!

Отец бросился к этой, разглядывать ее ручку, сюсюкать...

И Иннис добила, жестко и холодно.

— Покои графини не может занимать проститутка.

И вышла.

Конечно, Аморта переехала. Да вот беда — не задержалась. Ее начал посещать призрак. По ночам веяло холодом, шуршало в углах, шептало что-то непонятное...

Пришлось переехать, пока она ребенка не скинула.

Иннис смотрела холодно и жестко, прямо встречая взгляд отца. Обвинять впрямую он не осмеливался, хоть и понимал, что никому другому это не выгодно. А Иннис как раз начала открывать в себе дар.

И как же она радовалась, что молчала в детстве! Сейчас же...

Сквозняки, от которых ненавистная мачеха не вылезала из простуд, наглый ветерок, приносивший ей солому и грязь на прическу, шорохи и шепотки по углам — ведь ветер носит и голоса. Попроси его — и он начнет шептать, выпуская их из плена своих крыльев.

Жаль, что дара не хватало на большее.

Хотя.... решилась бы она? Или нет?

Приговорить человека — страшно. А уж привести приговор в исполнение...

С другой стороны, в юном возрасте спустить тетиву мести немного легче, чем раньше или позже. Иннис обшарила весь дом, разыскивая другие вещи прадеда. Что-то еще кроме дневника. Что-то, что могло помочь?

Не нашла. Увы...

Аморта родила сына. Его назвали Ингором. На двойную 'н', обязательную для всех Андаго, он все же не осмелился. Тогда.

Сейчас бы и это его не остановило.

Любила ли Иннис брата?

Смешной вопрос. Она его и братом-то не считала. Так... прижиток...

Отец бесился, Аморта плела интриги, настраивая его против дочери — и добилась своего. Сидон собрался выдать Иннис замуж.

И за кого!

За соседа! За младшего брата Аморты! Шестого сына барона, болвана и вертопраха!

Мальчишка уже приезжал на смотрины с отцом — и Иннис чуть наизнанку не вывернуло. Вот ведь... глистеныш!

Как и Аморта — белобрыс, светлоглаз, с лицом, напоминающим непропеченный блин и носом-картошкой... и вот с этим — даже за руки взяться?!

А деваться некуда!

До совершеннолетия отец ее может выдать замуж. Другой вопрос, что этого мальчишку он подомнет под себя, жена поможет... И окажется Иннис хоть и графиней Андаго, да на десятых ролях в доме. Не выкинет их, не остановит, не факт еще, что она при родах не помрет от несчастного случая. Сейчас-то она хоть что-то может сделать, потом и того не останется. И так уже Аморта отбирает у нее нити власти.

То там, то здесь....

Гадюка!

Ну да ладно, сегодня сквитаемся. Сегодня ночь хорошая, темная...

Иннис усмехнулась, глядя на окно. Так-то, новолуние сегодня. Ни звездочки на небе, ни луны... угольная ночь. Тучи откуда-то натянуло — хорошо. Для ее целей такая ночь самая подходящая!

Иннис медленно взяла в руки дневник, пролистала...

Что делал ее предок?

Щедро делился опытом! Не потаил. И описания ритуалов оставил, и кого, и что, и как... спасибо ему за то.

Надежда, конечно, откровенно дохлая, давно всем известно, что существует семь разновидностей магии и те, кто способен к одной — не способен к другой. И верно — огонь ей не подвластен. И вода тоже, и...

Некромантия — дело другое.

Потому храмовники ее так и не любят, что она во многом зависит от крови. Есть тут оговорочка.

Если у вас в роду была эта сила — она уже никуда не денется. Она остается в крови.

А у нее...

Стоит только посмотреть галерею портретов, чтобы убедиться. Она — плоть от плоти Андаго, кровь от крови. Конечно, внешность еще не все, но ведь и остальное у нее есть. Дар в крови, характер — недаром ей говорят, что она и по поступкам копия мать и дед...

А потому...

На башне было тихо и чисто — не побрезговала высокородная графиня тряпкой помахать.

Свечи, мелок, пентаграмма....

Иннис сосредоточилась.

Достала иголку, ткнула в палец, коснулась кончика мелка — потом придется повторять. На каждую линию пентаграммы по одному разу. Пусть ее кровь смешается с мелом — так защита будет сильнее, для нее это важно.

А теперь...

Иннис сосредоточилась. Иногда ей казалось, что сила внутри бьется, колотится, словно второе сердце, вот и сейчас все скручивалось в тугую пружину, сжималось в нетерпении... ну же!

И дар распрямился внутри.

Нет, не некромантия. Но ее собственный, дар воздушницы....

Если бы Иннис видела себя со стороны — она бы удивилась. У нее же талант слабенький. Но, сосредоточившись, она уже ни на что не обращала внимания. А зря.

Над башней сгущались тучи, крутились, словно их ложкой размешивали, тонко пела в вышине невидимая струна, вокруг девушки завивались крохотные вихревые смерчи...

Иннис выкладывалась до конца — а это в магии немаловажно. Можно сказать — определяет все.

Теперь символы.

Смерть, призыв, кровь, охота, демон.

Что нужно, то и просим. На всякий случай — взять в руку кинжал. Не для защиты — что она может противопоставить демону? Кинжал специально взят так, чтобы можно было легко нанести рану себе. Демоны ведь могут и завораживать. Вот, если так случится, то лучше боли нет ничего.

Риск?

Еще какой!

Но это один шанс из сотни. С отцом и Амортой у нее и того нет. Все чаще приезжает барон, все дольше задерживается его сын, все непослушнее дворня...

А уж когда это ничтожество попыталось ее поцеловать в дальнем углу...

Убила бы!

Пришлось, к сожалению, обойтись коленом в пах вместо кинжала, но... демону-то можно! А то, что она душу погубит...

Храмовники, конечно, так говорят, ну да не наплевать ли? Лучше загубить душу, чем предать свой род. Своих предков, свою кровь... даже если она сейчас умрет, смотреть им в глаза будет честно — она все сделала, что могла. А если даже не попытается, если смирится...

Лучше тогда сразу на нож.

Но это тоже — предательство предков. Они дали ей жизнь не для трусливого бегства.

Иннис еще раз оглядела законченную пентаграмму.

Вот так. Ровненько, хоть линейку прикладывай. А теперь...

Свечи в углы, зажечь, сосредоточиться — и произнести слова призыва.

Много тут не надо, дай только шанс...

Иннис так и не поняла, в какой миг все пошло не так. Заклинание принялось тянуть все больше сил, огни свечей вытянулись вверх чуть не на локоть, в груди нарастала боль... терпи, девочка! Ты сможешь!

К последней фразе она уже едва дышала. Опустилась даже на колени — стоять было сложно, боялась упасть, но говорила упрямо. Словно гранитная плита с могилы матери давила на плечи. А потом вдруг кто-то подхватил ее груз, разделил на двоих — и дышать стало легче.

Она упрямо договорила последнюю фразу — и прижалась лбом к ледяному полу.

Мутило.

Только бы не потерять сознания... только бы...

Обострившимся чутьем ведьмы она уже знала — все удалось.

Он пришел...

Алекс.

Я наполовину демон. Это факт. А вот дурак я полный. И это, как ни печально мне признавать сие, тоже факт. Упря-амый...

И ведь учили, и ведь говорили, так нет же! Гордость демона сгубила. Или гордыня?

Пес его знает. Говорят так. Гордость не позволяет дворянину встать на колени перед королем, гордыня — перед Творцом. Но у меня-то не о том речь шла... Ладно, тут надо по порядку, а то я сейчас ядом начну плеваться.

Ладно, таких способностей у меня нет. Но я ведь демон, я и без яда достать могу.

Так вот.

Уселся я на трон. Тут все было в порядке. Больше все равно было некому, Рудольф и все его дети, кроме дочери от Карли, мертвы, Абигейл в монастыре, большую часть ее родни я перевешал. Да, такой вот я живодер. И в груди ничего не дрогнуло, и Шартрезы мне по ночам не снились, тем более, не приходили. Тоже мне, невинно убиенных нашли! Да эту пакость еще в колыбелях передушить надо было!

Ну да ладно.

Воссел я на трон — и взвыл. Натурально.

Нет, король, конечно, может не заниматься делами королевства. Но тогда это приходится делать его преемнику — и долго ожидать оного не стоит. Беспечные короли слишком долго не правят, факт.

А потому...

Первое, что я сделал — это наводнил столицу призраками. Они были во всех особняках — и доносили мне на всех аристократов. Потом я проехался по стране с той же целью.

Аристократы, конечно, думали, что я, как Рудольф — поехал по замкам ради охоты, баб и прочих развлечений.

Пришлось разочаровать.

Подарки я, конечно, принимал, женщин к себе допускал, но ограничено. То есть — на время акта.

А потом — пошла вон.

Спать я ни с кем не мог и не хотел. Слишком это интимно.

Родные (к ним я тоже заехал, хоть и на пару дней) были счастливы. Рик вовсю чеканил монету, Анри гонял по горам, Марта же...

Марта попросилась со мной.

Тоскливо ей было в Торрине, да и заняться больше нечем. Я же был ее любимым ребенком. Родным и обожаемым. К малышке от Карли у нее такой симпатии не было.

Я подумал — и согласился. Только не сразу, а чуть попозже. Вот немного побезопаснее во дворце станет...

Марта оговорила срок в полгода — и довольно повисла у меня на шее. И да — такая я скотина, я подумал тогда, что хоть часть забот она с моей шеи снимет. Ведь тоже некромантка. Вот и пусть призраков гоняет, например.

Еще я собирался наводнить дворец 'охотничьими трофеями'. Наделать чучела волков, медведей, лис, кабанов — покрупнее и пострашнее, положить внутрь по живой кости и призвать духа. Пусть стоят по углам. А вот в случае опасности...

Это ж чучело! Его можно рубить и колоть, сколько захочется — ему ничего не будет. А вот что будет человеку...

Либо загрызет, либо растерзает, либо затопчет. Смотря чем оснастить...

Но опять же — самому мне это было сложно. Не по силе, нет, этого хватало. Где бы время взять?! Марту же можно было бы привлечь и к этому.

Рене бы... но тот уезжать из Торрина не собирался. Ему и там неплохо жилось, с Касси и детьми. Ребенка Карли и Рудольфа, кстати, они воспитывали на совесть, хотя все считали девочку их дочерью. Способностей у малышки не было никаких, но оно и к лучшему. Пусть остается обычным ребенком. Потом я ее замуж выдам.

Хорошо в Торрине. Всю придворную свору я оставил за границами графства, кстати. С собой взял только Томми, даже Рене не звал. Пусть еще докажет свою преданность.

Спору нет, он полезный, умный, серьезный, но пока еще его надо проверять. Власть и не таких ломала.

И я занялся страной.

Пришлось поездить по всем провинциям, в том числе и по присоединенному Ратаверу. Везде я проверял наместников 'на вшивость' самым простым методом. Шел на кладбище, поднимал нескольких мертвецов, лучше из казненных недавно — и расспрашивал. Лгать некроманту у них не получалось, так что...

Кого-то я по результатам вешал, кого-то награждал. Оставлял сборник приказов — и ехал дальше.

А сборник был простой, Рик составил.

Во-первых, дворянам запрещалось чеканить свою монету.

Во-вторых, Храму запрещалось собирать пятину. Если кто-то хотел им пожертвовать — вопрос один. Нет? Тогда извините. За шантаж и вымогательство можно и повесить.

В-третьих, четко определялся размер налогов. Чиновникам я объяснял, что за сбор 'излишка' буду вешать. Можно — за ноги.

Сначала мне не верили. Но призраки-то оставались. И когда я опять проезжал по этим местам — докладывали мне обо всем. После двенадцати повешенных наместников, остальные стали побаиваться. Взятки брали чуть ли не в темноте и под одеялом. Да, и натурой тоже. Но призраки не дремали — и головы летели вновь и вновь.

Моринар, кстати, был доволен. Все-таки теперь в казну шло намного больше денег, чем раньше.

Нет, он не воровал. Он пока — вкладывал. В мастеров, купцов, дороги, придорожные трактиры... неблагородно?

Зато прибыль приносит!

Я искренне старался вникнуть во все это тонкости и частенько просиживал с ним едва ли не до утра.

Балы?

Тьфу на вас! Какие балы!? Когда мне взять на них время!?

Турниры?!

Да то же самое!

Гулянки для простонародья устраивались, а вот в королевском дворце признавался теперь только один вид развлечения — это работа. А если кому скучно — всегда можно пыль протереть или полы помыть. Я не возражаю.

Рыцари роптали — и быстро взбесили меня до такой степени, что я их отослал. Не абы куда, нет. По стране, бороться с разбойниками.

Неблагородно?

Зато увлекательно! Та же охота, только на людей. Приятной погони, господа! Симпатии я к разбойникам не испытывал. Погуляли при Рудольфе — и хватит. Пора возвращаться по домам и заниматься своим делом. Землю пахать, детей растить... скучно?

Согласен. На воле оно веселее. Но — недолго.

Рыцари поворчали, но после того, как я объявил о награде за самое большое количество изничтоженных разбойников — не убитых, а приведенных в столицу, воодушевились. Так же интереснее!

Мальчишки!

Пусть в железе, но такие мальчишки!

Остальное было делом техники.

Обезопасили и починили дороги — улучшилась торговля — появились деньги — вложили их в рудники и производства — опять появились деньги — помогли гильдиям — получили прибыль — помогли флоту — передушили пиратов — помогли армии...

Рутинно, спокойно, методично...

Тут главное было определить, чем занимаемся сразу, чем позднее, куда вкладывать, сколько, что просить взамен...

Этим занимался Моринар, я согласовывал его планы с Риком, иногда корректировал — и работал. И страна вздохнула чуть спокойнее.

А я — расслабился.

Идиот малолетний!

Сопляк самоуверенный!

Мне и в голову не пришло, что мне, как рождественскому поросенку, дают нагулять жирок к празднику. Я ж говорю — идиот. А Дарий намекал, что пожалеть придется.

С Риолоном я тоже планировал разобраться, хотя и чуть позднее. Все-таки Венденский лес и Шахтные горы... тут они меня опередили.

Я сидел на троне уже два года, когда Дарий прислал мне предложение.

Не хочу ли я познакомиться с его сестрой? А то король, последний в роду, непорядок...

Это я и сам понимал, но на свадьбу не тянуло. Ни с кем. Конечно, пару придворных дам я повалял, не без того, но... такая пакость!

Не успеет из-под тебя вылезти, как стонать принимается. А нельзя ли мне побрякушку, или папеньке землицы, или братцу тяжбу, или...

Не дарить?

Ославят на все королевство, как скупердяя.

Дарить?

А что я за король, когда свои законы нарушаю? Не просто ж так они меня просят! Чаще всего стараются в свою пользу, но за чужой счет. Ничего не скажешь, стараются с душой, но потом все равно противно. Мыльный привкус во рту остается.

Пришлось плюнуть на придворных красоток и ходить к Элизе. Поговорил я с госпожой, как с другом, объяснил ситуацию — и стал захаживать два раза в седмицу. К одной милой и тихой девушке. Расплачивался золотом, иногда дарил дорогие побрякушки... по крайней мере, она пила зелья — и я мог быть спокоен. Бастардов плодить не хотелось.

Ах да!

Любовь!

Тут уж извините. То ли дамы за время правления Рудольфа испаскудились, то ли мне не везло, но искренне меня никто не любил. Только мечтали о выгоде. Призраки докладывали...

Да еще и Карли...

Вела она себя так, что мне иногда ее убить хотелось. После родов еще и недели не прошло, как...

— Алекс, нам надо поговорить.

Мне это и даром не надо было. Но...

— О чем?

— О признании моей дочери принцессой.

— Может, еще и наследной?

Иронии моя бывшая любовь не уловила.

— Почему бы нет?

Я усмехнулся. Вручил Карли ключ.

— Держи.

Достал из стола мешочек с золотом, приложил к нему.

— Это что? Зачем?

— Это — от усыпальницы. Там лежит Рудольф. Берешь прядь волос, идешь к магу жизни, платишь, сравниваешь. Если они совпадают — отлично. Если нет — извини, но ты вообще-то не только с дядей спала.

— Алекс! Я уверена!

— Вот когда и маг уверится — тогда приходи.

— Ты...!

Карли удалилась, обливая меня презрением... чтобы вернуться еще через три дня.

— Вот свидетельство!

Я прочитал. Вздохнул.

— Карли, сколько ты заплатила магу?

— Эммм...

— Я ведь могу и сам узнать. Ему — плаха, тебе — монастырь. Я ведь тоже проверил, еще там, в борделе. У них свой маг на жалованье...

А рыжие так легко краснеют, когда-то мне это казалось привлекательным.

— Ал-лекс....

— Я все понимаю, виконтесса. Значит так, хочешь оставаться при дворе — веди себя тихо. В противном случае монастырь тебе раем покажется. Поняла?

Поняла, но не поверила. И почему менестрели уверяют, что старая любовь не ржавеет? Ежели ее так поливать — она и в прах рассыплется!

Карли, Карли...

Но это еще до свадьбы.

* * *

Принцесса Дариола.

Какая она?

Не красавица, на мой взгляд. Высокая, на полголовы выше меня, очень худая, светлые волосы, голубые водянистые глаза, почти белые губы. Хороши ее руки — с тонкими длинными пальцами, изящные, руки музыканта, художника.

Неплох и голос — высокий, чистый, звонкий. Таким хорошо петь песни летом, где-нибудь на лугу...

Увы — при знакомстве я тоже не вызываю у нее избытка симпатии. Видимо, я кажусь ей слишком хлипким и хрупким, а доказывать обратное у меня нет желания.

Поэтому я просто целую ей руку.

— Ваше высочество.

Вот так, пока нейтрально.

Не — моя принцесса, не — добро пожаловать в мое королевство. Хватит и того, что мне сделали предложение, от которого сложно отказаться.

Ну да. Развелся я вскоре после восшествия на трон. Храм прошение удовлетворил, хоть и попытались поторговаться. Вот, ваше величество, мы, конечно, всегда и все для вас, но ведь так обеднели, так обеднели, что просто с ума сойти!

Я предложил вдобавок к отсутствию пятины храмовникам работать в бесплатных больницах. В обязательном порядке.

Этого им не хотелось, а потому вопрос мигом решился в мою пользу.

Развести Ваше величество?

Да мигом! Все равно брак с нечистью фактически недействителен.

Как, он еще и не консумирован?!!

И ведь вы не лжете, наши маги не ошибаются.

Тогда — вообще признание брака недействительным, поздравляем вас, ваше величество.

И я с чистой совестью занялся государственными делами!

Налоги, доходы, расходы, разъезды, расчеты, казни и назначения... все это занимало столько времени, что с ума сойти.

Хорошо хоть, приехавшая вскоре Марта взяла на себя призраков. Теперь они общались с ней, а я мог хоть чуть вздохнуть. И так процесс притирания новых областей к королевству требовал от меня всех сил и времени. Я даже про женщин вспоминал только на пять минут и по утрам. Какие там шашни с придворными дамами!? Ни сил, ни времени, ни желания уже не было. Интересно, хоть когда-нибудь я получу немного времени для себя?

А спустя год мне написал Дарий.

Писал, что так и так погорячился. Конечно, я не обязан был делиться плодами победы, раз уж они в ней не поучаствовали. Но... нехорошо это, когда два государства враждуют. Да и мне без жены, наверное, тоже грустно.

А вот у него есть сестра...

Ее высочество принцесса Дариола Элианол Риолонская. И возможно...

Я подумал. Недолго, примерно с полгода.

А почему бы и нет?

Но все то, что вы отожрали при Рудольфе — вы в приданном вернете. И еще приплатите. Иначе — ищите ей мужа где-то еще.

Естественно, ни Дарий, ни его отец, такому повороту не обрадовались. И предложили приехать в гости, а уж там. Спокойно все и обговорить.

Ну... ладно.

Я согласился — и разглядывал принцессу с интересом естествоиспытателя.

Ладно.

На любителя, но симпатичная. Что думала она — и по сей день не знаю. А вот что думала Марта...

Моя нянюшка высказалась в тот же вечер и вполне определенно. Обозвав принцессу сушеной стервлядью, умоленной белесой гадюкой и риолонским страшилищем. И предложила отослать ее обратно.

Потом погрустила и согласилась, что жениться мне-таки надо. С выгодой для страны?

Ох, Алекс, как же ты на свою маму похож!

По случаю их приезда пришлось устроить турнир. Сам я, правда, не участвовал. Некогда, неохота. Сидел рядом с Дариолой, смотрел на рыцарей, которые были счастливы погреметь кастрюлями.

Впрочем, принцессе это все явно нравилось. Рыцари, баллады, менестрели, цветы и восхищенные взгляды, трубы и литавры... скучно.

— Алекс, а вы не сражаетесь во имя вашей прекрасной дамы?

Я пожал плечами.

— Ваше высочество, это будет некрасиво с моей стороны.

— Почему же?

— Я же король. И заставлять рыцарей выбирать между своей храбростью и вассальным долгом...

— Вы благородны, ваше величество. И ваш поступок очень умен.

Льстить ее высочество умела. А ее брат торговаться.

Но наконец, через пару недель мы сошлись на цифре, которая устроила всех. И — принялись готовиться к королевской свадьбе.

Расходы, опять расходы. А у меня еще столько дорог, столько мест, где требуются деньги...

* * *

Невеста была... очаровательна? Да нет. Красива?

Не на мой вкус.

Больше всего Дариола напоминала именно ту самую стерлядь, только в кружевах и бриллиантах. На рыбу ее делали похожей и скошенный подбородок, и небольшие глаза, и выпяченная нижняя губа.

О ее душевных же качествах мне доносили призраки.

Принцесса много молится, но судя по тому, что призракам ее молитва не мешает никак — по обязанности. Не молитва, в которую вообще-то душу вкладывают, а просто произнесенные слова. Откровенно принцесса говорила только один раз и только с братом.

— Дар, это так обязательно?

— Дарина, мы же все обговорили перед отъездом.

— Ну да! Но....

— Ты же понимаешь, что для Риолона...

— Да, я знаю. Но это так тяжело...

— Дарина...

Дальше ничего толкового сказано не было, только слезы с одной стороны и утешение с другой стороны. Конечно, я ничего не заподозрил. Даже пожалел ее немного. Может, у нее в Риолоне любовь была. А тут — я. И замуж выходить надо по государственным интересам. Принцесса же.

А любви хочется...

Даже дал себе слово ее не обижать. Идиот вислоухий.

Мы поженились и той же ночью... ну да. А чего ждать? Это ведь не нечисть, я точно знал. А наследник все же нужен.

В постели Дариола неожиданно оказалась очень страстной. Она царапалась, кусалась, взвизгивала... ну что ж. Хоть в одном пункте у нас разногласий не будет.

В постели их и не было. А вот во всем остальном...

Отгремели торжества. Уехали риолонцы. И только тогда, постепенно...

Дариола оказалась показательно-набожной. Ее манера осуждать все, что не входило в догматы Храма, меня раздражала. А еще более меня раздражали ее попытки загнать в рамки уложений все окружающее. И все — и всех.

Надо было определенным образом одеваться — Храм и этикет. Кушать — этикет и Храм. Проводить время и развлекаться — Храм. Ходить, говорить, дружить — этикет. Даже ложиться в кровать — и то по установлениям Храма.

Нет, в кровати-то все было нормально. Но услышав впервые про запрет на близость из-за дня какой-то мученицы...

Вот так вот. Приходишь к жене, а тебе — извините, дорогой супруг, сегодня мой служитель мне не велит, ибо день усекновения главы у Сизарды непорочной. Как я понял, эту Сизарду за то и... покритиковали, что или не дала, или не тому дала....

И что мне было делать?

Первый раз я согласился с женой.

И второй.

А на третий...

Заявил, что она совершенно права. Так что я пошел. И пошел.

В бордель.

Ничего такого я там. Кстати, не делал. Просто сидел и беседовал с Элизой, но супруге донесли. И что тут началось!

Дарина визжала так, что мне показалось — у нее глаза вылетят. И как я мог! И я ее опозорил! И это великий грех! И мне надо на коленях молиться, чтобы....

Размечталась.

Дослушать я ее дослушал, лишний раз убеждаясь, что хорошее дело браком не назовут. И вежливо проинформировал жену, что это — ее проблемы. А я... каждый раз, когда я буду проводить ночь вне постели жены по ее религиозным убеждениям — я буду проводить ее в борделе. По моим убеждениям.

У меня вера такая.

Вот.

Дарина принялась визжать в три раза громче, я развернулся и ушел. Призраки донесли — она ревела, бесилась, перебила всю посуду и безделушки... на следующий день извинилась передо мной и больше таких религиозных антраша не откалывала.

Марте все это не нравилось.

Томми женился, наконец, и уехал в Торрин, знакомить свою баронессу с семьей, Рене был дико занят, так что я оставался практически один.

Жена?

Не могу сказать, что мы жили. Фактически сосуществовали в разных вселенных. У меня были свои дела, у нее — свои.

А потом дороги наконец скрестились. Звякнули, словно мечи в ненавидящих руках, высекая искры. Проехались друг по другу со звонким скрежетом.

* * *

Когда я услышал от Марты, что моя жена, наверное, затяжелела, я и не подумал удивляться или волноваться.

Не говорит мне? Да мало ли почему такое может случиться!

Может, не понимает, что происходит. Или хочет сама увериться. О чем тут говорить? Надо просто дать задание придворному лекарю.

Увы, я ошибся. И за ошибку пришлось заплатить скорее, чем я думал.

Спустя два дня, когда я еду в Ливарен — маленький городок. Я ведь по-прежнему разъезжаю по стране, чтобы назначенные мной чиновники не расслаблялись. Когда на пороге твоего кабинета возникает король и требует ответа... или просто может возникнуть. Это очень тонизирует.

Из Ливарена пришли неприятные известия. Там развоплотили около десятка моих призраков. Стоило поехать и разобраться, что происходит.

Так я и поступил.

Привык, что никто мне не становится поперек дороги. Я уже говорил, что бываю идиотом?

Градоправитель — барон Фейгин встретил меня радостно. Явно проштрафился. Но поскольку я попал прямо на бал, в честь совершеннолетия его дочери — грех было отказываться. Ладно уж...

Поприсутствую.

Там я и столкнулся с Лианой Раттерн. Дворянка, из небогатых, зато из очень красивых. Такие же огненные волосы, как у Карли, глубокие синие глаза, шикарная фигура — и явный интерес в мою сторону.

Каюсь — не устоял. А кто бы поступил иначе на моем месте?

Были несколько танцев, были торопливые поцелуи на балконе и в саду, было назначено свидание — и я пошел.

Изменять жене плохо?

Да, я знаю. Но очень хотелось. А потому....

Представьте себе.

Ночь, луна, соловей поет... ладно.

Вру.

И соловья не было, и новолуние — темно, как в печке. Так что романтической обстановки не вышло. Мне даже показалось, что Лиана чуть нервничает, но я не придал этому значения — и мы быстро оказались в постели. Там я обнаружил, что она не совсем рыжая, но страстность женщины это не уменьшало. Так что мы с восторгом предались блуду. Раз, другой...

На третий времени не хватило по причине того, что в спальню вошли.

С четырех направлений — дверь, два окна, потайной ход, ровным счетом двенадцать храмовников.

Лиана пискнула — и рванула к ним с такой скоростью, что я даже схватить ее не успел. А вместо этого поинтересовался:

— Чему обязан, господа?

За меч я даже и не хватался. Их — двенадцать, я — один. Либо перекидываться — и тут уж плевать на меч, когтей мне хватит, либо... либо не перекидываться. И ждать момента.

Хотели бы убить — истыкали бы стрелами.

Сразу.

— Александр Леонард Раденор.

— Да, вы знаете, это я.

Храмовник шутку не поддержал.

— Мы терпели ваши прегрешения два года. Вы унижали Храм, вы...

— Лишил его законных доходов, прекратил охоту на ведьм и вообще заставил вас приносить пользу людям. Что именно оказалось не по нраву?

Глаза мужчины вспыхнули.

— За ваши поступки Храм приговорил вас к смерти.

Но ведь никакого оружия. И...?

— Вы умрете страшной смертью. И пусть она послужит предупреждением тем, кто решит последовать за вами.

Я напрягся, собираясь броситься вперед.

Куда там!

Храмовник поднял руку — и в ней блеснуло что-то большое, круглое, серебряное...

— Tahharn!

И вот тут меня скрутило.

Боль была такой, что у меня глаза на лоб полезли. Был бы я человеком — вообще себя бы не вспомнил. Но та половина, что досталась от демона, быстро помогла прийти в себя.

Перекинуться я не мог — было слишком больно, но...

Храмовники стояли, окружив ложе, Лиана (доберусь я до тебя, сучка вероломная) всхлипывала за их спинами, серебряный диск в руке мужчины рассыпал искры....

Уроки Рене всплыли в моей памяти мгновенно.

Почему не сопротивляются маги? Почему дают себя сжечь? Ладно бы деревенские ведьмы, но и маги тоже! Сильные, опытные... их сначала выпивают чем-то вроде 'вампира'. Пополняют за их счет энергию Храма, чтобы не было беды. А то ведь мага огня, например, жечь опасно. Так начнешь, а он ответит, и кто еще сгорит — большой вопрос.

И они думают, что я...

Меня сейчас просто высасывают.

Но никто не знает, что столкнулся с полудемоном.

Звать на помощь?

Отпадает. Никто не придет, я уверен. Иначе они не вели бы себя так спокойно..

Сопротивляться?

Безусловно!

Как...?

А что мне еще остается?

И в следующий миг с кровати взвивается полудемон.

Перейти в другую форму для меня несложно. А у нее ведь и когти, и клыки, и хвост... двое храмовников погибают сразу — одного я достаю когтями, а второго хвостом. Заклятие злобно хрюкает напоследок и рассыпается. Для того, чтобы его поддерживать — нужно двенадцать храмовников, это закон. Главный мерзавец, к сожалению, пока еще цел, он стоит дальше всех. Я отбрасываю второе тело — и кидаюсь на третьего. И меня встречает лезвие меча.

Успеваю извернуться и хватаю стоящий рядом канделябр, пьянея от ярости и прилива сил.

Всех вас тут положу, твари!

Ваш Храм кровавыми слезами заплачет!

Кровь льется по когтям, я парирую удары, доставая еще одного мерзавца хвостом — а не стоило бы бить в спину! Кто-то падает, кто-то кидается на меня, над схваткой стоит визг Лианы...

Я недооценил негодяев.

Падает еще один храмовник — и я ищу главного. Но тот уже стоит в углу и злорадно смотрит на меня.

А в руке у него....

Только не это!

— Изгоняю тебя из этого мира, демон! Силой Храма, волей Храма...

Слова падают камнями на мою голову, блестит в руке знак Храма, выточенный из хрусталя — видимо, он сильный экзорцист, поэтому и орудие производства всегда с собой...

— Кровью слуг Храма, жертвой слуг Храма....

Я почти физически чувствую, как меня начинает выталкивать из этого мира.

Словно затягивает в воронку, и я беспомощно пытаюсь хоть во что-то вцепиться.... не дождетесь!

Я не уйду отсюда!

Это мой мир!

Это мой дом!

Я — полудемон. Я — король! Я...

Меня хватает и тащит куда-то в неизвестность. Вокруг только линии.

Черные, синие, алые, последних становится все больше и больше, они тянут, они свиваются в жгуты, они пытаются меня захлестнуть, я из последних сил бьюсь, пытаясь полоснуть их когтями, спальня давно пропала из вида, я словно вишу между небом и землей, мои силы иссякают, еще немного — и я просто потеряю сознание... и в этой темноте вдруг проблескивает тоненькая голубая ниточка.

Такая чистая.. ясная... словно небо.

Алые жгуты на миг отшатываются — и я кидаюсь к ней. Вцепляюсь когтями, вливаю в нее все, что у меня осталось — и окончательно сдаюсь на милость силы.

Пусть будет, что будет.

* * *

Иннис с удивлением смотрела на появившегося в пентаграмме демона.

Какой-то он...

Все как заказывали, да.

Когти, хвост, чешуя... но разве он должен быть весь в крови и валяться без сознания?

В дедовском дневнике о таком не говорилось. Жаль, что она не смогла найти других заметок. Но... что теперь с этим делать?

Попробовать его позвать? Потрясти?

Нет, совать руку или ногу внутрь пентаграммы запрещено.

А если палочкой потыкать?

Он же не может так валяться у нее в башне? Ей тут только дохлого демона для полной красоты не хватало!

* * *

Было больно.

Адски болело все, что мне не оторвали. Кажется, даже хвост. А еще...

— Демон, ты там живой?! Демон! Да чтоб тебя!!! Сволочь ты, а не демон!

Голос явно принадлежал девушке. Молодой и чем-то весьма расстроенной. Глубокое грудное контральто, певучее и чистое, словно горячий шоколад. Это явно не Храм.

А что?

Я поднапрягаюсь — и пробую опереться на руки. Потом открыть глаза.

М-да, потрепали меня знатно.

Глаза полностью залиты кровью — кажется, кто-то меня таки задел по голове. Сволочи, если шрам останется — я их на переработку пущу! Хорошо хоть сотрясения мозга опасаться не надо — у полудемонов череп крепче. А у некоторых — да, и мозг расположен в другом месте. Наверное, у меня тоже. Не головой я думал, это точно.

— Живой....

Девушка явно довольна. Или нет? Потому что в следующий миг....

— Э.... демон, а как тебя зовут?

Я усилием воли поворачиваю голову. Однако...

Напротив меня стоит девушка. Молодая, почти девочка, лет на десять младше меня. Симпатичная?

Да нет, я бы не сказал. Слишком она худая и бледная.

Черные волосы, черные глаза, выступающие скулы, простое темное платье...

— А ты кто?

— Я — Иннис.

— А я Алекс.

— А-алекс?

Ну да, демонов так не зовут. У них должно быть другое имя. Страшное, тайное, овеянное славой... Усмехаюсь.

— Это сокращенно.

— А полностью?

— А тебе зачем?

Девчонка хлопает глазами, но с ответом находится быстро.

— У меня к тебе дело.

Я тем временем пробую встать на четвереньки. Потом сесть. Получается неплохо, даже с учетом подкашивающихся конечностей.

— Излагай?

Отказываться я и не думаю. Уж если меня сюда выкинуло, надо налаживать контакты с местным населением? Кстати, а куда меня выкинуло?

— Меня зовут Иннис. И я наследница графини Андаго.

Андаго?

Что-то знакомое...

— Страна?

— Риолон.

Я трясу головой. Ничего не понимаю. Но как?

— Я...

— Подожди секунду...

Сжимаю виски. Ну да, на меня напали. Сначала пытались осушить. Потом, когда я перекинулся — изгнать. И последнее им даже удалось. В этом мире меня точно не было. Я скользил где-то вовне.

А потом вернулся.

Но как?

Почему?

Вглядываюсь в девчонку. Но она же....

— Ты не некромант.

— Нет. Я воздушница.

— А чего тогда взялась за призыв? Это опасно, знаешь ли. Такие вещи и у некромантов через раз получаются.

— Ты меня учить будешь?

— Кому-то же надо, если родители не сподобились...

Вот тут я себя чувствую явной свиньей. Иннис вдруг съеживается, обхватывает себя за плечи и видно, что тема ей очень неприятна.

— Мама... ушла.

— А отец?

Девчонка вскидывает голову.

— Да лучше б он тоже! Мертвыми хоть гордиться можно! А он! Сволочь!

И на меня льется поток жалоб, из которого я вычленяю главное. А ведь девчонке и правда плохо. Мужчинам проще. И совершеннолетие у нас раньше, и прав больше, а ей куда? Тут и некромантией займешься. И.... ее дед занимался некромантией. А значит, у него может быть библиотека. А мне бы почитать о происшедшем.

— Какое сегодня число?

Иннис отвечает без заминки, и я перевожу дух. Число то же. А ведь могло и...

Да, могло. Я мог в этом меж-пространстве и десять лет проболтаться. Повезло.

— Ладно, Иннис, давай договариваться. Что ты хочешь от меня получить?

Между делом я испытываю пентаграмму, выпуская наружу свой дар. Она поддается и неплохо. Хотя...

А нет, не все так просто. Поддается она потому, что я не демон. А еще — потому, что я не желаю Иннис зла. Ни капельки. Она мне даже нравится.

Красивая, умная, серьезная девушка. И кстати — в чем-то она подготовилась к вызову демона. По крайней мере, пентаграмма сделана на ее крови. Для защиты — лучше и не придумаешь.

Иннис смотрит спокойно и холодно.

— Я не хочу выходить замуж. Я хочу быть графиней Андаго. Ты можешь мне в этом помочь?

— Полагаю — да. Но не сидя в этой... кстати, а где я сижу?

— Это мой родовой замок. Одна из башен.

— Неплохо. Так вот. Нам надо будет решить, что ты хочешь получить.

— То есть?

Будь я демоном — я с радостью воспользовался бы ситуацией. Девочку ведь не готовили, как меня, ничего не объясняли, не учили некромантии... она бы и дня не прожила, став графиней. Она ведь не упомянула, что хочет жить долго и счастливо.

Но я ее просто жалею. И потому...

— Вот смотри. Ты меня вызвала — это неплохо.

Хотя кто кого вызвал — еще вопрос. Ее зов послужил якорем. А силы вызвать демона у нее бы век не хватило. Скорее я сам уцепился, потому что был рядом, в ближайшем слое... тут надо еще обдумать. А пока — продолжаю.

— Теперь тебе надо определиться с тем, что ты от меня хочешь.

— Но я же сказала...

— Иннис, милая, стать графиней можно по-разному. Можно убить твоего отца и всех остальных в замке. Можно подать прошение королю. Можно срочно выдать тебя замуж — и ты тоже станешь графиней. Понимаешь?

Девочка понимает. Кивает, прикусив губу.

— Тогда начнем сначала. Я не хочу замуж. Что ты можешь для этого сделать?

— Могу убить жениха. Твоего отца. Его отца...

— А без убийств?

— Можем выдать замуж тебя. За другого.

— Но отец...

— А вот его согласие тебя уже волновать не должно. Демонов вызывать — она взрослая, а решать насчет мужа — как папа скажет?

Иннис краснеет. Совсем чуть-чуть. Кстати — очень мило.

— А если я не хочу замуж? Вообще?

— Если ты останешься старшей в роду, король может предоставить тебе самостоятельность. Прямой вассалитет. Или разрешить наследовать имя и земли раньше. Но это надо еще заслужить и доказать свою способность управлять.

— Я могу.

— Тогда надо попасть к королю. Иннис, а тебе так дорог твой жених?

— Убивать не хотелось, — признается девушка.

Пожимаю плечами.

— Обещаю — специально я его не убью.

Хотя лучше бы убил, это милосерднее. Иннис явно это подозревает, но решает не вдаваться в подробности.

— Ты избавишь меня от замужества, по возможности бескровно.

— И не причиняя вреда тебе. Заметь — если ты умрешь, на твоем склепе напишут — здесь покоится графиня Андаго. И замуж ты не выйдешь.

Иннис распахивает глаза.

— Ты...

— Если бы я хотел тебя убить, уж предупреждать бы не стал, верно?

Иннис вздыхает с облегчением.

— Я никогда раньше...

— Я понимаю. Потому и говорю.

— Ты....

— Я клянусь не причинять тебе вреда.

Клятву я даю совершенно спокойно. Иннис мне нравится, я не хочу поднимать на нее руку, но по давней привычке некроманта оговариваю.

— Если ты не причинишь мне вреда первой.

Иннис фыркает.

— Тебе? Ты же демон!

— И что? Может, в глубине души я мягкий и беззащитный.

На личике расцветает улыбка.

— Может быть. Итак?

— Я помогу тебе избежать замужества. И помогу стать законной и признанной графиней Андаго. Клянусь.

— Кровью?

Вытягиваю вперед руку. Кулак сжимается, из-под когтей на пол капают капли крови.

— Клянусь.

Девчонка смотрит серьезно и вдумчиво.

— Я принимаю твою клятву, Алекс.

— Выпустишь меня?

Да, я могу выйти и сам. Но зачем разочаровывать девушку?

Иннис кивает и носком туфельки стирает меловую границу.

— Добро пожаловать.

Оказываюсь рядом с ней одним прыжком. Склоняюсь в поклоне.

— Благодарю вас, прекрасная госпожа. Разрешите изменить облик?

— А ты можешь?

Я киваю. И — меняюсь. Иннис ойкает и отворачивается. М-да. Совсем забыл, что меня вытащили из кровати. В предельно натуральном виде.

— Извини...

В меня летит короткий девичий плащ, я ловлю и оборачиваю его вокруг талии.

— Можешь поворачиваться. А мужской одежды в доме нет?

Иннис оборачивается, разглядывает меня и выносит вердикт:

— А ты симпатичный.

— А с хвостом я тебе не понравился?

Иннис краснеет. Я смущенно кашляю.

— Извини, ладно?

— Придерживай свои демонские шуточки при себе, — девушка смотрит высокомерно и надменно. Старается. Правда получается плоховато... — Есть у меня одежда. В моих покоях.

— Пойдем?

— Пойдем. Только сначала...

Ну да. Уборка.

Самое ненавистное в моих магических экспериментах.

Я ползаю по полу, стираю меловой контур, пока Иннис собирает свечи, и размышляю.

Это ведь классическое покушение. И оно наверняка не одно. Если это заговор — он обязан быть разветвленным. Храмовники убивают меня, а их претендент занимает столицу, садится на трон — и так далее. Только вот ведь беда — не сможет.

Сгорит.

Прецедент был.

Отсюда вывод — у них есть кровь короля Раденора.

Откуда?

Ну, выбор невелик. Дочка Рудольфа еще месяц назад была в Торрине, да и выкрасть ее у Рика — задача непосильная. Оттуда даже меня не выкрали в свое время.

Из меня тоже ничего не сцеживали, я бы заметил.

А кто молчал про свою беременность?

То-то же...

Если моя супруга не в заговоре — зовите меня полуангелом. Отсюда вывод — можно пока не спешить в столицу. Надо подождать, пока все выползут на свет, а уж потом и хватать. К тому же я сейчас в Риолоне. Заодно посмотрим, насколько дорогие соседи замешаны в заговоре.

Конечно, Дариола могла договориться с Храмом напрямую, но верится с трудом. А вот в Дария, который помог сестренке — спокойно.

Наверное, я сам виноват в происшедшем. Женился по обязанности, жил рядом из чувства долга — и забыл, что и первое, и второе — подразумевает людей.

Живых. Которых не загонишь в рамки и границы. Которых надо и изучать — и учить, и учиться. Так, как это делали со мной.

Я же не дал себе труда ни приглядеться, ни призадуматься — и поплатился. Достаточно быстро и жестоко.

Урок?

Еще какой.

Если бы получал его я один.

И вот второй урок — моя небрежность может дорого обойтись моим близким. И я сейчас ничем не могу им помочь. Слишком далеко, даже призраки не долетят. Сейчас мои родные смогут рассчитывать только на себя.

Почему я раньше не подумал об их безопасности?

Почему не подстраховался!?

Никогда себе не прощу, если что-то случится с Рене, Томми, Мартой.

Беспечный самодовольный кретин.

* * *

Вариантов у меня было два. Первый — срочно вызвать Ак-Квира и в столицу. Там я порядок наведу, но заговорщики удрать успеют, это и без гадалки ясно.

Второй же вариант....

Хорошо. Вы угробили законного короля. А дальше-то что?

А дальше — упс.

На трон Раденора сесть вы сможете. И даже просидите. Секунд двадцать. Потом же... совочек и веничек для выметания пыли. А гроб уже не понадобится, останки можно будет спокойно ссыпать в дворцовую клумбу.

Если я чуть подзадержусь, я смогу выявить заговорщиков. Но... мои родные?

А чего тут думать?

Будь я на месте заговорщиков, я бы сначала прибил короля, то есть меня, а потом, если все удачно, взялся бы за его окружение. Но... подозреваю, что выживших храмовников там не осталось. Я вообще-то добрый и ласковый, но разозлили меня нешуточно. То есть у меня есть какой-то временной люфт, перед тем, как нападут на Марту, Томми, Рене, на ту же Дарину...

Хотя нападут ли на Дарину?

Ее ребенок — сейчас единственный, не считая дочери Карли. Но до той не добрались, я бы знал. Значит, мою жену будут беречь. А вот Марту надо предупредить.

Как?

Тут у некромантов есть свои способы.

Я смотрю на Иннис. Ладно, доверять ты мне больше, чем сейчас и не должна. Так что...

Оказываюсь рядом и касаюсь шеи под густыми черными прядями. Девчонка беззвучно оседает на пол. Потом скажу, что у нее голова закружилась, а сам поднимаю с пола огарок свечи. Бестрепетно прокалываю палец кинжалом Иннис, касаюсь фитилька, на кончике которого зажигается огонек.

— Кровь к крови, огонь к огню, пепел к пеплу, мертвое к живому...

Старый заговор льется с языка, сила послушно обвивается вокруг большой черной змеей.

Я зову.

Марта не родная мне по крови, но родная по силе. Она некромант, она любит меня — и у нее при себе всегда есть моя частица. Прядь волос...

Далеко... так далеко...

Но наконец я чувствую отклик на том конце. Так не передашь слова, так не расскажешь ничего, но можно впечатать в сознание другое.

Опасность!

Беги!!

Прячься!!!

И вот это доходит до адресата. Я понимаю — и успокаиваюсь. Марта сможет о себе позаботиться. Томми?

Поверьте, о нем тоже.

Рене? Моринары выживут при всех правителях и при любой погоде. Остальные же...

Дарину пока не тронут, а больше у меня никого и нет. Ну, разве что кто-то наивно сунется в Торрин. Но там вопрос решит Рик. Да и Рене... вообще, рыбу прикармливать надо! Даже и врагами.

Смотрю на девчонку.

Сейчас приведу ее в чувство и начну разбираться здесь.

— Иннис, очнись...

* * *

Марта открывает глаза посреди ночи.

Сила поет в крови, сила кричит, сила зовет — и зову нельзя противостоять. Она знает это чувство... как давно она его знает. А когда-то ведь боялась. До того, как встретилась с Мишель. Потом уже поняла — неважно, какой силой ты одарен, важно не применять ее во зло. Хотя некромантия... м-да.

У ног сворачивается черная змея, сотканная из мрака. Она тоже ощутила зов Алекса.

Опасность.

Ее ребенок в беде. Марта знает — сейчас она ничем ему не поможет, кроме одного. Затаиться, спрятаться, исчезнуть, словно ее и нет. И где есть такое место? Где не найдут некромантку? Не увидят, не почуют...

А тревога в крови поет все громче.

Струна звенит, Марта кровью некроманта ощущает стоящую рядом смерть, та приглядывается, усмехается, потирает руки... нет, подруга. Сегодня ты меня не дождёшься.

Я не боюсь тебя, но я не оставлю своего ребенка. Хорошая мать так никогда не поступит, а мать Алекса именно я. Пусть и родила его Мишель. Ее он по крови, мой — по духу.

Я приду, когда мое время действительно настанет. А сейчас — подожди.

Одеваться уже некогда, в карманы теплого плаща, накинутого прямо поверх ночной рубашки, летят монеты, летят какие-то драгоценности — Алекс дарил их маме чуть ли не шкатулками, Марта хватает свое платье, обувь, прихватывает ритуальное оружие любого некроманта — и змея скользит к стене. Коснуться рукой — и дорога вниз открывается перед наделенной темным даром.

Оглядеть комнату, напоследок усмехнуться — и проклятие летит к порогу. Воля некромантов сильна в этом дворце.

Спасибо тебе, Алетар Раденор, где бы ты сейчас ни был.

То самое проклятье, которым юная Марта когда-то прокляла насильников. Первое заклинание — оно, как первая любовь, удается лучше всего, легче и проще. Навсегда остается с тобой.

Марта исчезает в стене ровно за пять минут до того, как выбивают дверь в ее комнату.

Криков она уже не слышит. Хотя те четверо, кто ворвался первыми в ее покои, кричат и корчатся на полу.

У них вытекают глаза, отсыхают руки и ноги, покрывается струпьями кожа...

Ничего личного.

Просто любой, кто придет к некроманту в гости со злом, рискует нахлебаться этого зла по полной. Могли бы прийти с цветами, глядишь, и уцелели бы.

* * *

Томми спит в своем доме, рядом дремлет Анриетта, уткнувшись ему в плечо, посапывает, улыбается во сне. А потом вскидывается вместе с мужем, когда резко веет ледяным холодом.

От этого ветра не спрячешься, не скроешься, не заслонишься одеялом.

Это ветер смерти. И холод от него — могильный, словно тебя уже опускают туда, вниз, в гробу. От такого и мертвый встанет. И вставали, кстати говоря.

— Что?!

Темнота в спальне сгущается, принимает облик Марты, ухмыляется широким, почти акульим ртом.

— Том, это я. Марта.

Томми тут же успокаивается. Вот такое он видел и не раз. Подумаешь...

Алекс и похлеще номера выкидывал, и вообще — с некромантами жить, ночи не бояться.

— Что случилось?

— Измена. Бери жену и срочно прячься. Я предупрежу Моринаров, так что... постарайся добраться до Торрина. Из нас всех вы самые уязвимые.

— Что с Алексом?

— Жив.

Том облегченно выдыхает.

— Хорошо. А может поднять гвардию?

— Против кого?

— Понял. Ри, собирайся.

Томми выскакивает из кровати. И то верно, пока неизвестно кто, что, как — лучший способ действий это затаиться. Спрятаться и не подавать о себе вестей. А потом... когда все выяснится...

Томми не отличался любовью и всепрощением. Но пока — и жену надо спрятать. Беременная женщина — это прекрасно, но такая обуза на шее...

И предупредить Моринаров.

Анриетту приходится встряхнуть пару раз, но потом женщина принимается шевелиться и спустя час о том, что в кровати кто-то спал, напоминают только смятые подушки.

И те уже давно остыли.

* * *

Иннис приходит в себя не сразу. Но потом темные глаза открываются.

— Ты.... демон...

— Иннис, называй меня Алекс, хорошо?

Девушка несколько минут размышляет. Да, не девчонка, девушка. И фигурка есть, и круглится, опять же, где надо... так, о чем это я? Ополоумел, болван?

У тебя вообще-то жена есть!

А чтобы Иннис согласилась даже стать любовницей?!

Соблазнить я ее смогу, только вот ей потом жизнь не в радость будет. Она слишком хороша и умна для того, чтобы быть второй. Всегда и вечно второй.

Это другие могут называть любовниц фаворитками, но ведь слово-то одно? Шлюха...

Как ни прикрывай золоченым покрывалом драную простынь...

— Хорошо, Алекс. Что со мной?

— Сил потратила много, вот тебе и поплохело.

— Может быть... но почему сейчас?

— Раньше ты держалась на нервах, а сейчас вот.... кстати, давай обсудим, как нам действовать?

Иннис вцепляется в мою руку. Тонкие пальцы просто ледяные и чуть дрожат.

— То есть?

— Иннис, я могу сейчас убить всех твоих родных. Это несложно. Только вот потом начнется расследование, и ты пострадаешь в первую очередь.

Иннис задумывается. Кажется, ей это в голову не приходило.

— А как...?

— Скажи, а к тебе может приехать гость? Или родственник?

— Та-ак... вообще, у меня есть родственники... у мамы...

— Кто?

— У моего деда была сестра. Аннита Андаго. Она вышла замуж, за барона Бельента, в Теварр, и кажется, у нее был сын, но мы давно уже не общаемся с той ветвью.

— Оно и понятно. Значит, я твой троюродный брат по деду. Алекс Бельент.

— А...

— Приеду завтра утром, не удивляйся.

— Но на чем!?

М-да. Хоть и впрямь на большую дорогу выходи.

Лошади нет, денег нет, конечно, поднять я себе могу хоть дюжину лошадок, но... одежды нормальной — и той нет! Спал-то без всего!

Иннис насмешливо улыбается. Я более чем уверен — эта зараза знает, о чем я думаю.

— Пошли. Попробуем что-нибудь придумать.

* * *

В своих покоях Иннис указывает мне на кресло, еще раз внимательно оглядывает с ног до головы — и исчезает за дверью. Я располагаюсь поудобнее — и выпускаю на волю силу, чтобы не терять времени.

Зов растекается по замку, словно я — центр паутины с тысячами нитей.

Я затопляю его своим даром — и точно могу сказать, что — да. Основателем рода Андаго был некромант. Или жил здесь, хотя и давно.

Чувствуется....

Скелет под краеугольным камнем замка не самый обычный — явно замуровали какого-то мелкого демона, на фундаменте вычеканены несколько проклятий из разряда пожеланий тем, кто позарится на чужое. Иннис могла бы и не вызывать меня — если бы ее папаша присвоил чужое, сам бы потом отрекся и сбежал.

Чревато, знаете ли, покушаться на наследство некроманта, не имея с ним общей крови. Можно таких радостей на душу нахватать... самое малое — это неупокаиваемые призраки по коридорам замка, а то и что похищнее проснуться может.

Определенно, что-то тут да заложено.

Строили на крови и костях.

Мне нравится.

Кстати — надо будет потом посмотреть. Чтобы у толкового некроманта не было лаборатории? Не верю!

А прадед Иннис был очень толковым некромантом, это я уже понял. Не хуже Рене. Слабее меня, но это не показатель. Не все решает дурная сила, лишний раз убеждаюсь.

Просто некоторые вещи далеко не всем открываются и не всегда. Но у меня есть сила и желание, а у Иннис — кровь рода Андаго. Можем совместить.

Оглядываю покои.

И не скажешь, что тут живет юная девушка. Нет, не скажешь.

Покои Дарины, например, похожи на карамельную коробку. Бантики, рюши, розовое, белое, золотое, картинки, статуэточки...

Да, еще маленькие собачки, похожие на больших волосатых тараканов. Вот не понимаю я этих существ. Собака должна быть зверем, а это — что?! Муфта лапки отрастила?!

У Иннис этого нет. Все очень строго, просто, аккуратно. Светло-зеленые стены гостиной, большой камин, тяжелые шторы, полированная мебель из светлого дерева, а из безделушек...

Их тут вообще нет. Даже ваз для цветов. Зато над каминной полкой висит здоровущий арбалет. И за ним ухаживают, это видно. А на другой стене — несколько кинжалов, каждый из которых хоть сейчас снять и применить по назначению. Тяжелые канделябры со свечами, полированные деревянные панели

Неженская комната.

Странно...

И — книги?! Да, книг тут очень много. Какие-то открыты, какие-то заложены закладками, полистать?

Нет, пока не стоит. Иннис будет неприятно, что кто-то шарит по ее вещам. Мне бы точно было.

О, а вот и она....

Входит быстрыми шагами, а в руках у нее...

— Надеюсь, это не твоего отца?

— Нет. Деда. Пойдет?

Ну, выбора все равно нет. Разворачиваю и прикидываю. Однако....

— Иннис, ты умница.

Вместо улыбки графиня краснеет и отворачивается. М-да, а переодеваться так сразу не стоило бы... ну, ничего. Я же не соблазнять, я просто не подумал. Тем более, что вещи хорошие. Пахнут лавандой, явно лежали где-то в сундуке, но из моды не вышли. Иннис, умничка, принесла мне что-то вроде охотничьего костюма.

Белая рубашка самого простого фасона, такие всегда носят, кожаные штаны и кожаная же куртка. Хорошая дорогая коричневая кожа, мягкая как масло. Под такую и белье пока необязательно. А вот ноги...

— Посмотри. Я не уверена, что тебе подойдет, но это — лучшее.

Сапоги явно велики и подошва рассохлась. Но все ж не босиком.

— Откуда?

— Это отцовские, старые. Он жадный, удавится слугам подарить, а нога выросла. То есть отекла.

— Надо будет поменять. Тут есть где?

— Рядом, примерно в восьми часах пути городок. Андеррон.

— Ваш?

— На моей земле. Ты сможешь туда добраться?

Смогу ли я?

Смешной вопрос.

— Иннис, милая, завтра ближе к вечеру будешь встречать кузена Алекса... э...

— Бельента.

— Вот, главное не забыть.

Девчонка улыбается уж вовсе ехидно — и сует мне в руки лист, наспех выдранный из какой-то книги. Неровно, клочья торчат...

— Это семейное древо. Выучи.

— Слушаюсь, моя графиня.

— Кузина Иннис.

— Милая кузина, бабушка мне так много рассказывала про Андаго. Вы не представляете, как мне хотелось увидеть ее родину! А после недавней войны...

Иннис мрачнеет.

— Да уж...

Я улыбаюсь.

— Кузина Иннис, не стоит думать о грустном. Я пойду?

Она кивает.

— Да. Завтра днем?

Прячу листок в карман.

— Обещаю.

— Пойдем, я выведу тебя из замка. И у меня тут немного денег...

— Кузина, я не беру деньги у женщин!

— Но...

— Найду. Уж поверь мне безденежье — не для демонов.

Верит. Робко улыбается... красивая. Пожалуй, Дарина намного страшнее, хоть и принцесса. Снимаю со стены кинжал.

— Позволишь?

— Разумеется.

Вот и ладненько. Не когтями ж своими себя царапать? Да и мало ли кто встретится по пути? Вдруг придется.... пообщаться поближе?

Мы проходим темными коридорами, никого не встретив по пути. Удачно, не хотелось бы убивать. Прощаясь у ворот, Иннис смотрит на меня с грустью. Я касаюсь ее щеки.

— Кузина Иннис, улыбнитесь. Обещаю, я никуда не исчезну, пока не решу ваши проблемы.

Не верит. Но мы справимся. Обязательно справимся.

* * *

Вызвать Ак-Квира несложно. Он появляется почти сразу, принюхивается.

— Опять ты, некромант?

— Есть возражения?

— У тебя есть чем мне заплатить?

Хищно скалю зубы.

— Найду.

— Тогда располагайся.

Я устраиваюсь у него на спине — и Ак-Квир срывается стрелой с места.

Восемь часов до городка?

Иннис, милая, минут двадцать — и то, чего-то этот демон вконец разленился. Городскую стену мы перемахиваем небрежными прыжками, благо, когти у него, что твои сабли — впиваются на метр в глубину любого камня. И вот я стою на узкой улочке.

Ну, господа грабители, неужели никто из вас не захочет поживиться?

Смешной вопрос.

Их хватает ровно на пять минут, а потом на меня выбредает компания из трех человек. И так оживляется, что даже забавно.

— О! Кто к нам пожаловал!

— Аристократик, тощ-на!

— Мужик, кошелек есть?!

И пытаются окружить меня со всех сторон. Нет, ну какая наивность! Я что — должен с ними еще и разговаривать?

Срываюсь с места темной молнией.

Первого я достаю резко удлинившимися когтями по горлу, второго — кинжалом Иннис, зажатым в другой руке. Третий вспискивает, готовясь убежать, но сзади него вырастает Ак-Квир — и страшная пасть просто откусывает нахалу голову.

— Приятного аппетита.

— Благодарю.

— Погоди, не жри его карманы, вдруг там деньги водятся.

Без лишней брезгливости обшариваю все три тела, выдергиваю кинжал, вытираю об их одежду. Ну, денег тут, прямо сказать, немного. Но это же не последние грабители в городке?

Прогуляемся еще... тебе много времени надо, чтобы их дожрать? Ах, уже! Отлично! Идем.

Демон довольно скалится. Вообще-то им нет свободного доступа в наш мир, но я его сюда впустил, моя сила для него как якорь, я разрешаю ему кормиться — за такое можно и некроманта на спине повозить. Авось, не переломится.

До утра мы успеваем почистить Андеррон еще от двенадцати обитателей городского дна. Ак-Квир выглядит довольным и обожравшимся, в моем кармане звякают монеты... и нет. Мне не стыдно. Было б отчего! Подумаешь — пару десятков мерзавцев скормил демону! Те, кто их жалеет — просто с такими тварями на темной улочке не встречались. А вот встретились бы, мигом позабыли про свою гуманность. Оно очень доходчиво, когда удавкой по горлышку или кистенем по темечку.

И потом, они же требуют поделиться деньгами? Вот и пусть... поделятся.

Я отпускаю демона под утро, а сам заваливаюсь в ближайший трактир, где и заказываю поесть. Много, сытно и вкусно. Спать хочется, но я обещал Иннис. Ничего, ночью отосплюсь, когда доберусь до Андаго.

А пока...

Где тут ближайший лошадиный торговец?

Ах, в двух кварталах отсюда? Отлично! А сапожник?

Денег хватает и на новые сапоги, и на плащ, и на коня со сбруей и парой седельных сумок. А хорошее тут графство, если с полутора десятков мерзавцев столько стрясти можно. У нас пока беднее будут. Или проверить?

Стоит...

Прогуляюсь ночью, под луной, по узким улочкам столицы...

Правда, потом в кошельке остается одна мелочь, но не задерживаться же? Я потом опять Ак-Квира вызову.

Конь медленно движется по направлению к Андаго. Ох и жаль терять столько времени!

С другой стороны... к чему его терять?

Можно пока выучить своих родственников. И можно пообщаться с Мартой.

Я ведь не абы кто, я полудемон, я могу не ждать ночи, чтобы позвать. И меня — услышат.

Силы уходит прорва, но я таки умудряюсь дозваться до Марты. Она жива, определенно. Здорова, спокойна, но очень зла. То есть — не в плену. Но отлично чувствует мое любопытство — и отвечает на него, как может.

Ярость, злость, тревога... надо ночью попробовать призвать демоненка из мелких, пусть отнесет ей письмо. Или сейчас?

Нет, не стоит. Я и так вымотался, а ведь мне не просто колдовать. И день не мое время, и силы расходуется много, и маскировка намного хуже. Случится тут какой-нибудь холоп — и начнут меня искать. Ни к чему.

Вот в Андаго будет получше, там и стены помогают.

М-да, жаль, что я не знал про Иннис раньше. Хорошая кровь, между прочим. Некроманты — они не каждый день попадаются, к тому же графиня. И характер какой!

Какая женщина рискнет вызвать демона не ради себя, а ради своего рода? Не зная, получится ли, чем закончится, сможет ли она с ним сторговаться? Ведь не ради корысти, я бы заметил. Ей плевать на деньги, но кровь Андаго пропасть не должна.

Замечательная девушка.

* * *

Башни замка Андаго показываются на горизонте уже под вечер. Конь устал, все чаще спотыкается и переходит на шаг. Неудобные они все-таки...

Меня встречают у ворот.

— Стой! Кто идет?

— Александр Иннорант Бельент. Младший наследник барона Бельент. Доложите обо мне хозяевам.

Взгляды у стражи недоверчивые, но спорить они не решаются. Тут ведь главное, как держаться, а у меня властность уже в кровь въелась. За столько лет на троне...

Так что один остается у ворот, а второй отправляется докладывать графу. И не самым медленным шагом.

Долго мне ждать не приходится, потому что во двор вылетает Иннис.

— Кузен! Наконец-то! Я ТАК рада!

А вот и ее отец... ну, что я могу сказать? Девочке повезло, что она пошла в маму. Папа невысок, подлысоват, толстоват, с обвисшими бульдожьими брылями и недовольным выражением лица. Явно знает все, любит читать длительные лекции и не терпит возражений.

— Кузина Иннис, я так и думал, что вы просто очаровательны.

— Да! Алекс, знакомьтесь, этой мой отец, в настоящее время занимающий место графа Андаго.

М-да. Хотел бы — не опустил бы хлеще. Сидон Андаго сверкнул глазами, побагровел, но крыть было нечем.

— А вы...

— Папа, ну я же рассказала. Алекс мне написал около двух месяцев назад, и я пригласила его приехать.

— Я ненадолго, граф, и обещаю вас не стеснять. Просто бабушка так много рассказывала про Андаго, что мне захотелось посмотреть.

Сидон выставил бы меня, но долг гостеприимства осечек не давал.

— Что ж. Добро пожаловать, кузен. Позвольте вам представить, моя жена. Аморта Андаго.

— Очень приятно.

Прикасаюсь к пальчикам, которые мне жеманно подает дамочка средних лет и такой же средней наружности.

Как же она должна не любить Иннис?

Светлые редкие волосы, личико с мелкими чертами, тощая фигурка, которую не спасает даже подложенная во все места вата, густо зачерненные брови и ресницы. На фоне Иннис она смотрится, как кусок непропеченного теста. И что Сидон в ней нашел?

Если мать Иннис была похожа на дочь?

Хотя... мужчины далеко не всегда выбирают сильных и умных женщин. Намного проще найти ту, рядом с которой будешь казаться всем — орлом. Пусть она — коза, зато ты горделиво паришь в вышине, осеняя землю размашистыми движениями крыл и хвоста. Что-то меня на лирику потянуло... посмотрим поближе?

Однако!

Да дамочка приворотными щедро пользуется!

Крема, притирания, возможно, что и в пищу добавляет! Почему Иннис не заметила? Так на магов не действует, а заклинания сии достаточно специфичны. Я-то их знаю, благодаря беседам с мадам Элизой, а откуда сопливой девчонке такой опыт?

Разберемся.

Мило улыбаюсь.

— Аморта, вы очаровательны. Могу понять вашего мужа.

Конечно могу. И насчет очарования — чистая правда.

— А ваш милый ребенок?

— Ингор? Ах, он сейчас в детской. Неужели Иннис писала про брата?

— Разве она могла умолчать о родном человеке? — со всем пафосом провозглашаю я.

Конечно не могла. Хотя и родным его не считает совершенно. Что поделать, кровь — это еще не все. Есть еще и воспитание, и общение, и если девчонку не подпускать к малышу, конечно, ни о какой родственной привязанности и речь не зайдет. Вы бы были привязаны к человеку, которого видите раз в месяц минуты на три, под постоянным присмотром?

Вот и я о том же.

К чести Иннис, ничего плохого она все же малышу не желала. Но и ничего хорошего тоже. Просто — не пересекаться никоим образом. Пусть его забирают родственники Аморты и делают, что хотят, хоть с кашей едят. Ее родня — ее проблемы.

Сидон вздохнул и пригласил меня в столовую, по дороге удивившись, что я путешествую налегке. Пришлось вздохнуть, что в Раденоре нас сейчас не любят, бедных теваррцев, а за что?! Мы же ничего, и никогда, и вообще...

Тема оказалась очень благодатной — и мы минут десять поливали грязью мерзавца Раденора. А то ж! Колдун, нечисть, почти некромант, говорят, мать-то у него была огненная, а сам он неизвестно какой. И мамаша-то его чуть своего родного брата не сожгла, а уж что наделал этот тип — и вовсе неизвестно. Но точно, как только он появился в Раденоре, так сразу же и начались беды для его дядюшки.

М-да. Знал я, что это прослеживается, но чтобы вот так, в наглую против меня народ настраивали?

А принцесса Дариола... да, бедная девочка. Как же ей тяжело с этим жутким типом! Остается только молиться за нее, чтобы женщина не загубила свою душу. А то ведь всякое может случиться.

Может.

М-да... породнился на свою голову.

Если так судачат — глядишь, стоит и правда объявиться, показать всем свою силу и править сталью и кровью? Или не стоит?

Короля должны любить. Иначе долго ему на троне не усидеть, он просто себя спалит, пытаясь хоть чего-то добиться. Государство — это и так старый, страшный и заржавевший ворот и крутить его можно только в том случае, если тебе не противодействуют. А при ненависти подданных — о чем тут речь?

Хотя это ж не мои, в Раденоре ко мне, надеюсь, получше относятся. Но — симптомчик, однако. Сколько ж я пропустил мимо ушей и глаз? Призраки хоть и докладывают о многом, но в Риолон я их не засылал. А стоило бы, ох как стоило.

Доверчивый болван. Я это уже говорил?

* * *

За ужином я ощущаю себя главным блюдом. Расспрашивают меня просто обо всем — от цен на шелк в Теварре, до моей семьи, от погоды, до королевского двора. Я изворачиваюсь, как уж на сковородке, стараясь не ляпнуть чего лишнего. Получалось неплохо.

К концу ужина Аморта изволивает удостоить меня улыбки и намекающего взгляда из-под реденьких ресничек, а Сидон оттаивает и принимается делиться охотничьими историями. Будь они хоть на треть правдой — ему бы зверья и в Раденоре не хватило.

Я слушаю, киваю, а потом и удостаиваюсь лицезреть наследника. Копию Сидона. Разве что уши там от Аморты, а в остальном — как есть вылитый Сидон Андаго. Видимо, потому чадушко отцом и любимо, Иннис все-таки слишком умная, резкая, самостоятельная, да еще и полностью Андаго. Кровь не запрешь.

Пришлось посюсюкать, заодно собрал парочку волосков с одежды малыша. Посмотрим сегодня, брат он Иннис или не брат.

И сообщаю, что я ненадолго. Познакомлюсь, а потом и домой через десяток-другой дней. Если не стесню, конечно. А так я могу и в город вернуться, или в деревне обосноваться?

Такого позора на род Сидон, конечно, не допусткает, и меня еще раз приглашают оставаться, сколько потребуется.

Обещаю.

Дня лишнего не задержусь.

Свою конюшню еще разгребать придется, так что на вашу — по минимуму времени и с максимальной эффективностью.

Покои мне, кстати, отводят подальше от Иннис. Хотя она и требует поселить меня рядом. Не в северную ж башню гостя запихивать!?

Туда и заселяют, естественно.

Отлично место, кстати. Кости демона под углом, самое старое здание, стены, которые много чего повидали, пара призраков, которым надо помочь стать проявленными, аура пролитой крови — прелесть!

Я оценил!

И еще больше, когда ближе к ночи в стене открывается потайной ход, из которого показывается улыбающаяся мордашка Иннис. Вот ведь хитрюга!

— Как ты тут?

— Прекрасно. Составите компанию, кузина?

Выдержка у девчонки оказывается на высоте. Она усаживается в кресло, выпивает два глотка вина и даже откусывает кусочек яблока, прежде чем спросить:

— Ну!?

— Ты знаешь, что Аморта балуется приворотами?

— Сучка.

— Какие грубые слова от юной леди! Иннис! Род Андаго смотрит на тебя!

Яблоко отправляется перелетом в мою сторону. Пришлось поймать и тоже откусить кусок.

— Стыдно оскорблять собак подобными сравнениями.

— А пользоваться приворотными?

— Кто бы еще польстился на эту моль без приданного? А еще мне нужны будут твои волосы. Или кровь.

— Это еще зачем?

— Проверим ваше родство с братом.

— Когда?

— Как только найдем лабораторию твоего прадеда.

— Лабораторию?!

— Я уверен, что она есть. Где-нибудь в подвале, возможно даже, под этой башней.

— Скорее всего, — задумывается Иннис. — Эта башня была построена самой первой, остальное пристраивалось уже позднее.

— Тогда... мы сможем спуститься в подвал?

— Хоть сейчас. Все уже спят, так что...

— Так что я запираю дверь — и идем. Графиня, вы ведь составите мне компанию?

— Как пожелаете, кузен Алекс.

Черные глаза блестят, губы улыбаются... определенно, просто так я отсюда не уеду. Иннис мне слишком симпатична, чтобы оставлять ее на произвол судьбы. Вот устрою девочку — тогда и домой.

Кстати — надо будет поговорить с Мартой как можно скорее.

Она жива, с ней ничего не случилось, иначе я бы почувствовал. Но знать, что происходит в моем королевстве — надо.

* * *

Подвалы мне нравятся. Хотя убираться тут надо, надо. А то пыль, паутина...

Но все эти недостатки перевешивает запах некромантии.

Да, она тоже пахнет для тех, кто понимает. Сухой змеиной шкуркой, свежей кровью, ночным полынным ветром, который горчит на кончике языка... Своеобразно, но достаточно приятно.

Мне.

Иннис чуть поеживается, все-таки девочка — воздушница. Ей привычнее открытые пространства, высота, вольный ветер, а здесь — нет, тут неуютно.

— Алекс, ты думаешь, Ингор мне не брат?

— Вполне возможно.

Я уверенно иду по коридору в сторону запаха. Там, где пахнет сильнее всего, там и будет лаборатория. Или схрон. Или...

Что-то да будет. Иначе здесь не было бы такой атмосферы.

— Аморта могла отцу наставить рога?!

— Эта? Нет, кто бы на нее польстился? Даже под приворотным зельем дураков нашлось не много.

Иннис сверкает глазами так, что в темноте видно.

— Ты вообще-то говоришь о моем отце.

— А вот это не факт.

Ротик Иннис распахивается буквой 'О'.

— Что ты...

— Иннис, милая, а ты не заметила, что не похожа ни на отца, ни на брата?

— Я копия матери...

— Вот это я и хочу проверить.

— Ты... ты считаешь, что моя мать...!?

— Не знаю. Но проверить не помешает. Между прочим, если Сидон Андаго тебе не отец, ты можешь просить королевской опеки. А замуж тебя выдать уже не получится без королевского согласия...

— Но?

— А должно быть 'но'? — поддразниваю я. — Какие вы девушки недоверчивые. Ужас!

Ответом служит шипение и маленький кулачок, которым меня пытаются ткнуть в ребра. Эй, между прочим, я злой и страшный демон! Меня бояться положено!

— Ты же сам сказал, что с демонами ничего однозначно не бывает.

Вот ведь нахальство! Что я демон — помнит, а что меня нельзя бить — не понимает. Куда только мир катится!?

— Тебя вполне может выдать замуж уже король. Сама понимаешь — графиня, с титулом, с землями — лакомый кусочек. А с королем спорить сложно, там и меня могут на нитки перемотать. Храм...

Судя по ругательству, в котором упоминается королевское несварение желудка после употребления храмовников, Иннис эта перспектива не нравится.

— Алекс, а что тогда делать?

— Посмотрим, подумаем. Скажем, если твой батюшка будет недееспособен, ты же можешь об этом и не сообщать. Он будет жить у себя в покоях под присмотром надежных слуг, а ты будешь спокойна за себя. Сама выберешь мужа, сама будешь хозяйкой в своей жизни...

Девушка поеживается.

— Он мой отец...

— Проверим.

— А куда ты идешь?

— Ищу. Вашим слугам ведь здесь неуютно?

— Очень. А мне как-то и ничего.

— Так ты ведь Андаго, а кровь много значит. Я бы не удивился, если бы при постройке замка твой предок не только демона тут замуровал, но и кровью камни напоил.

— А Храм...

— Тебя это не остановило.

Иннис замолкает. Цепляется за мою руку, крепко сжимает свечу. Огонек дрожит и трепещет, скорее подчеркивая мрак, чем рассеивая его. Мне все равно, я хорошо вижу в темноте.

— Алекс...

Запах полыни становится все отчетливее, уже скоро, уже рядом...

— Да?

— Даже если я не дочь Сидона — я никогда об этом не скажу.

— Почему?

— Потому что память моей матери...

Дальше объяснять не потребовалось.

— Прости. Я болван.

— Полагаю, у демонов таких проблем не возникает, — Иннис вздыхает в полумраке. — Но... даже если я никогда и не скажу этого вслух — я должна знать правду.

Умничка.

Я осторожно сжимаю узкую ладошку.

— Правду будем знать ты и я. Этого достаточно.

Коридор заканчивается стеной. Монолитной даже на вид, из больших глыб темного камня — какой уж тут ход. Но меня это не останавливает. Именно оттуда тянет знакомым запахом — и я медленно касаюсь стены ладонью.

И — открываюсь ей навстречу.

Как описать это ощущение? Как в детстве — ты бежишь по цветочному лугу наперегонки с ветром. Смеешься, светит солнышко и в голове ни единой плохой мысли. Да, именно так.

Когда открываешься для своей силы — ощущения такие же. Меня пронизывает теплой уютной волной.

Смерть — это гниль, разложение, тлен?

Нет. Это уют, покой, это бездонное черное озеро, в котором так приятно отдохнуть... волна силы затопляет меня — и когда не остается ни единой мысли, я скольжу вперед. Я сам — эта волна.

Я накатываю на стену, проникаю в мельчайшие щели между камнями — и вижу, что находится за ними.

Волне нет преград.

И если так...

Теперь волна движется назад, окутывает фигурку Иннис... да, все верно.

Воздушница. Хотя и не из самых слабеньких. Просто ее магия сильно завязана на возраст. Вот, лет после двадцати — двадцати пяти ее дар начнет пробуждаться. Или раньше, но после сильных потрясений.

Я был прав.

Не она меня сюда позвала. Ее сил едва хватило, чтобы приоткрыть дверцу, и в лучшем случае она бы получила какое-нибудь полуразумное существо или вовсе демоническую тварь. Это я использовал ее ритуал, чтобы вырваться из той пропасти междумирья.

Иннис встревожена. Она ощущает мою магию, чувствует, что я на нее как-то воздействую — и нервничает. Ничего, девочка, я уже перестал. Вот так...

Открываю глаза — и в зрачки словно впивается взгляд Иннис.

— Алекс?

— Все в порядке, малышка. Дашь руку?

— Д-да...

— Просто я нашел вход. Но для этого нужна твоя кровь. Ты ведь Андаго...

Иннис протягивает мне правую руку, длинные пальчики чуть подрагивают...

— Прости.

Когтем провожу по ее ладони. Девушка шипит сквозь стиснутые зубы, но руку убирать и не думает. Вот так. А теперь — прижать ее ладонь к стене. Туда, где пульсирует теплом облачко силы, сродни моей. Не совсем перед нами. Чуть сбоку.

— Родственной кровью...

Мог бы и не говорить. Дверь открывается бесшумно. Просто часть стены отходит в сторону. Тихо-тихо. И из открывшегося провала знакомо тянет полынью. Как приятно, почти как дома.

Иннис вся дрожит, поэтому я касаюсь черных волос. Мягкие. А казались такими жесткими на вид?

— Не волнуйся. Все хорошо.

Ответом служит гордо вскинутая головка. Боится, конечно, но ни за что не покажет.

И я первым прохожу в открывшуюся дверь.

Да, вот тут действительно жил некромант. Работал. Призывал и заклинал, крепил круги своей кровью — не один Алетар Раденор этим грешил, видимо. Не были ли они знакомы в те давние времена?

Некромантию вообще начали загонять только последние лет сто, а до того было вполне уважаемое искусство. Ничем не хуже остальных сил. Важен ведь не цвет, а применение. Можно подумать, маг огня гадостей не натворит, если пожелает? Чем огненный смерч хуже живых мертвецов? Любое направление можно ко злу приспособить, если уж так поглядеть.

А вот и...

— Можно?

Я беру у Иннис свечу, поджигаю факелы.

— Светлый! — непроизвольно вырвалось у девушки. И было от чего изумленно вздохнуть.

Лаборатория была не особенно большой — пожалуй, что шагов сорок в длину и примерно столько же в ширину. Но сколько тут было интересного!

Полки с книгами вдоль одной стены — явно не самое приличное чтиво. Шкафы с разными разностями вдоль другой стены. Несколько вделанных в третью стену наручников — не из простых. И развешанные там же плети, цепи, хлысты... вы о чем подумали?

Какие извращения?

С некоторыми демонами или нечистью без хорошей плетки и не договоришься. Факелы в подставках, круги и пентаграммы на полу — чтобы рисовать не пришлось. Тяжелый стол в углу.

Уютно, одним словом. Мне. А Иннис?

Я оглядываюсь, ожидая, что придется сейчас ее ловить и выводить из обморока. Ага, как же... Девушка восторженными глазами смотрит на книги.

— Это... это же...

— Да. И читать это тоже можно, — уведомляю я девушку. — Только претворять прочитанное в жизнь не советую, а то может худо обернуться.

Иннис качает головой.

— Мне и твоего вызова с лихвой хватит. А уж чтобы еще... но это же так интересно!

А уж как мне-то было интересно покопаться! Но сначала...

— Ты не возражаешь, если я пока поговорю кое с кем?

— Нет. А с кем? И как?

— Есть методы. Не возражаешь?

— Я не буду тебе мешать.

И отходит в сторону. Аристократка.

Зеркало на столе я уже приметил. Небольшое, но сразу видно, правильное. Из ранних времен. Такие зеркала лили, добавляя в стекло частицу праха — и зеркало становилось покорно воле некроманта. Показывало, что он пожелает, повиновалось его силе. Но это раньше. Последние лет сто такие умельцы перевелись, только Рене кое-что рассказывал.

Я касаюсь простенькой медной рамы кончиками пальцев. Привычное тепло отозвалось в ладони, словно щенка гладил. Как же оно соскучилось здесь за эти сотни лет...

Зеркало? Соскучилось?

Да, именно так. При литье добавляли прах, нашептывали слова, вплетали магию — с такими зеркалами можно было и друг с другом разговаривать. А можно и то, что я хотел сделать сейчас.

Я кладу руку на стекло, чувствуя острый шип легко проколовший кожу. Зеркало жадно принялось пить мою кровь. Голодное...

Да, а кому другому и брать бы его не стоило. Я — некромант, я знаю, чего ожидать и могу с ним разобраться. А если бы на моем месте был кто-то вроде Иннис... где она?

За девчонку можно было не волноваться. Иннис стоит у книжных полок — и выглядит полностью отрешенной от реальности. Хоть эти полки на нее роняй — от свитка не оторвется.

И сам бы, но сначала Марта.

Только бы все обошлось...

А в следующую минуту я успокоено перевожу дыхание. Марта была цела и невредима, правда, растрепана, но в остальном явно не испытывала лишений. От голода и жажды не страдала, а в остальном — даже великие некроманты, предусматривая убежище, не догадываются поместить туда обыкновенную расческу. Ни Алетар Раденор, ни я.

Марта сидит в подземелье, в моих тайных покоях, довольная и спокойная, кутаясь в теплый плащ, а рядом с ее ногами свернулась темная змея. Дух моего дворца.

Только сейчас я понимаю, насколько нервничал за свою вторую маму. Мало ли что... даже уничтожь я потом мерзавцев, кто мне ее вернет?

Ладно, если Марта жива, я буду добрым. Четвертования не будет. Я их просто повешу. За ноги.

Марта, тем временем, что-то почуяла, повернула голову вправо, влево...

— Алекс?

— Да. Это я... ты в порядке?

Я едва шевелю губами, но она меня слышит. Наверняка. Потому что проводит руками по волосам, глубоко вздыхает — и вдруг разражается рыданиями.

Давно я себя таким дураком не чувствовал. Но долго Марта рыдать не стала. Вскинула лицо вверх.

— Алекс. Сынок... Живой!

И столько было в ее голосе любви, столько счастья — неважно теперь, что с ней, главное, что я жив и здоров, что у меня из глубины души как-то само вырвалось заветное:

— Мамочка...

Вот уж воистину — не та мать, что родила.

— Я так за тебя волновалась. Когда почувствовала — тут же убежала сюда, меня твоя змея проводила. Здесь спокойно, но призраки боятся. Во дворце полно храмовников, вокруг твоей жены танцуют на цыпочках, подозреваю, что это все твоя стервлядь и затеяла.

— Мама, а Томми? Рене?

— Томми успел удрать, сейчас везет свою жену к Рику. Рене с отцом тоже исчезли из столицы. Полагаю, что сейчас они где-то прячутся, чтобы головы не лишили под горячую руку.

— Кого-то...

— Да. Казначея, камергера...

Марта принялась перечислять имена, а я с трудом давил в себе гнев. Вот ведь... с-суки! Уничтожают тех, кого я с таким трудом нашел и поставил на должности! Специально подбирал себе команду несколько лет, чтобы в два дня... кажется, я погорячился с повешением. Лучше — колесование.

— Кто-то успел сбежать?

— Человек пять.

— Мало. Мам, ты сможешь там приглядывать за обстановкой с помощью призраков? Кто, что, как...

— Вполне.

— У тебя все есть?

— Милый, здесь есть вода, а что до еды — кое-кто из призраков умеет материализовываться. И они вполне могут мне принести кое-что с дворцовой кухни. Без излишеств, да и бог с ними...

— Я постараюсь побыстрее...

— Лучше не рискуй напрасно. Алекс, поверь, чтобы появится здесь, тебе понадобится войско. Здесь настолько все пропитано светом, что даже в подземелье тошно становится. А на что способны эти фанатики — я лучше тебя знаю. Побереги себя?

— Обещаю, мам.

— Я тут еще хоть год просижу. Но если с тобой что-то случится — лучше мне сразу умереть.

И ведь не лжет. Ни в едином слове.

— Тогда пока отсиживайся в убежище.

Когда вернусь — сделаю в подземельях комфортабельную комнату. Сейчас-то там ритуальный зал и кое-какая лаборатория, особенно не разгуляешься. А я там покои отгрохаю вот на такой случай! И на кровь закляну!

— Ты где сейчас?

— В Риолоне.

— Не рискуй напрасно.

— Обещаю.

С тем я отключаюсь и перевожу дух.

Определенно — это серьезный заговор. В нужный момент ввели войска, уничтожили неугодных, покушались на меня — и это не их вина, что я выжил, охраняют Дариолу... неплохо. Сейчас родит она ребенка — и вырастят из него карманного короля, который продаст Раденор за горстку золота кому угодно. Или вообще установит теократию.

Вопрос — кто все это затеял?

Ответ же...

А ответ придется искать тут, в Риолоне. Что-то мне подсказывает, что братишка моей жены обязан что-то знать. Надо бы пообщаться?

Обязательно.

Так что кузен графини Андаго обязан побывать при дворе. А пока...

Еще раз касаюсь зеркала. На этот раз оно показывает мне Торрин. Там — тишина и спокойствие. В замке уже все легли спать. Скольжу взглядом по спальням. Рик, Мира, Рене... Рене вскидывается, почувствовав мой взгляд, но я тут же ухожу из его спальни. Ни к чему.

Дочка Рудольфа тоже мирно спит. Все хорошо. Томми сюда еще не добрался, но я знаю, что он жив. Он все-таки мой младший брат. Хотя и не родной, но кровь-то мы смешали. Вот она и дает о себе знать.

Падаю в кресло и перевожу дух.

— Алекс?

Иннис стоит за плечом.

— Да, кузина?

— Ты уже все?

— А ты...

Болван! Ну что она могла видеть? Это же некромантия, не магия воздуха!

— Тут так холодно было...

Сжимаю ее ладошку.

— Успокойся, кузина. Все будет хорошо, обещаю. Проверим твое родство с Сидоном Андаго?

Иннис послушно кивает.

Ан нет. Волосок показывает родство. Все-таки Сидон Андаго — отец Иннис, хотя глядя на них рядом, никогда не подумаешь.

— Это даже и неплохо, — Иннис, вся раскрасневшись от эмоций, улыбается так, что у меня что-то сжимается внутри. — Я законный ребенок, рожденный в законном браке, никто не рискнет оспаривать мои права... и к тому же, я привыкла гордиться родом Андаго. Знаешь, не хотелось бы знать, что моя мать оказалась в нем первой клятвопреступницей.

— Непонятно только, как она позарилась на этого ушлепка? Уж прости...

Иннис пожимает плечами с потрясающим равнодушием.

— Любовь зла, а козлы этим пользуются. Я принадлежу к роду Андаго и надеюсь не огорчить ни своих предков, ни своих потомков, а одно гнилое яблочко на дереве еще не означает его гибель.

Что мне остается делать?

Я почтительно склоняюсь перед девушкой и прикасаюсь губами к тонким пальцам.

— Миледи. Вы великолепны.

— Руки убери, хвостатый.

Не понял?! Эт-то еще что такое?!

Холодная волна некромантии прокатывается по комнате, вымораживая углы. Я непроизвольно выпускаю когти и разворачиваюсь, готовый к отражению атаки. Ан нет.

В самом центре комнаты, над пентаграммой, парит призрак. Вот ведь... Андаго! А это определенно был родственник Иннис. Те же черные волосы, те же черные глаза, черты лица, узкая кость... даже выражение у них было похоже.

К чести Иннис, она не визжит. Не прячется за меня, не падает в обморок. Просто прищуривается на призрака.

— Это — кто?

— Полагаю, что твой предок.

— Правда?

Иннис осторожно проходит вперед, почти вплотную к призраку, приглядывается.

— Похож... Вы ведь Финн Андаго?

— Нет. Его сын, Тиданн.

Ротик Иннис округляется буквой 'О'.

— Но вы же маг жизни! Целитель!

Мужчина смеется. Весело и искренне.

— Внучка, подумай сама, кто может быть лучшим целителем, если не некромант. Я мог отогнать смерть от любого, а уж выздороветь — вопрос времени. И вообще — это две стороны одной монеты. Смерть пугает, но переверни монетку и увидишь жизнь.

— А что ты тут делаешь?

Разглагольствования Иннис не интересуют, для этого она слишком практична.

— А ты? Ты ведь... да, магия воздуха, — призрак внимательно вглядывается в нее, — а чтобы пробудить меня, нужна некромантия и не из слабых.

Изображаю поклон.

— А это я.

Призрак вглядывается в меня. Ощущение такое, словно по телу шарят венчиком для смахивания пыли, таким, с перьями.

— Та-ак... полудемон.

— Почему — полу?! — удивляется Иннис.

— Потому что я правда полукровка. Но на наш договор это никак не повлияет.

— Подробности?!

Командный тон призраку не помешала сохранить даже смерть. Так что я предоставляю слово Иннис. Можно бы его развеять, ну да ладно, пусть живет. Все-таки девочкин родственник...

Нестыковки в рассказе Тиданн Андаго выцепляет на раз и вопросительно смотрит на меня. За спиной Иннис показываю, что потом объясню все. Принимает.

— Значит, Ринна все-таки попалась.

— Попалась?

— Ну, ты же сама видишь своего отца. Тебе не кажется забавным, что расставив сети на твою мать, в итоге он запутался в них сам?

До меня доходит быстрее, до Иннис чуть медленнее...

— Так он... тоже!?

— Есть такое. Приворот — средство сильное.

Иннис выдает четыре этажа с загибами, неумело но старательно. Я успокаивающе обнимаю ее за плечи.

— А вы-то откуда знаете про приворот?

— Мне ли не знать!? Иннис, ты не в курсе, что у твоей матери еще и старший брат был?

Иннис бледнеет.

— Д-да. Но он ведь...

— Пропал без вести. И то — к чему он нужен был Сидону Андаго?

Подхватываю девчонку, пока та не ляпнулась в обморок.

— Подробности, дохлятина!

Вот теперь это сказано подобающим тоном. Призрак вглядывается еще раз, я выпускаю силу на волю — и вот тут он бледнеет.

— Твою же ж! Ты...

— Да. Я. И если ты мне сейчас не ответишь — я твой курятник запалю с четырех концов!

Призрак вздыхает и начинает рассказ.

Он вообще-то тоже некромант. Но в результате какой-то злой шутки судьбы, стал целителем. Если превратить минус в плюс, можно лечить той силой, которая предназначена для убийства, это так. Просто меня никогда такому не учили, а вот семейка Андаго не чуралась экспериментов.

Так вот.

Тиданн умер, как и положено. Но он ведь в свое время проводил опыты в этой лаборатории. В том числе и на своей крови. И в результате...

Ровно двадцать три года назад...

Да, ровно двадцать три года назад умер Дианн Андаго. Старший брат матери Иннис. И умер не просто так.

Если вкратце — мальчишку оглушили, стащили сюда вниз, связали и бросили в одном из подземелий, куда уж лет сто никто не заглядывал. Убить духу не хватило, а сам по себе человек загнется за три дня от отсутствия воды. Тем более раненый, ослабевший...

Так, собственно, и вышло.

Но родная кровь, пролитая в подземельях родового замка, пробудила Тиданна. Мальчишка хоть и ненадолго, перед смертью, но пришел в себя. И проклял убийцу.

Кровь в мальчишке спала прочно, но тут и не надо было никакой магии.

Дом, построенный на крови и костях, мученическая смерть, желание отомстить убийце — с лихвой хватило.

Кровь мальчишки пробудила его предков. Конкретно — Тиданна, который проявился в лаборатории, но вот выйти отсюда уже никак не смог.

А что смог?

Хоть и опосредованно, воздействовать на кровь Андаго. Не просто ж так у воздушницы появились мысли о некромантии, хотя одно из первых правил каждого мага — не играться с чужой силой.

Вот и результат...

— Кто!? — Иннис почти рычит.

— Убийца-то? — Призрак ехидно скалится. — А ты уверена, девочка, что хочешь это узнать?

Иннис смотрит удивленно.

— То есть...

А я уже понимаю, в чем дело.

— Сидон так хотел стать графом Андаго?

— Да.

Слово падает с губ призрака тяжело и холодно. Он не лжет, не недоговаривает — он честно выкладывает все, тем более в присутствии некроманта — не дурак ведь он, со мной шутки шутить. Развоплощу...

Иннис бледнеет, словно мел.

— Отец?

— Да, к сожалению. Твой отец убил твоего родного дядю, а твою мать вообще опоили приворотным зельем.

— Она не была даже спящим магом?

То есть — с непробужденным даром.

— Ринна была умненькой девочкой, доброй, хорошей. Но — да. Ее брат мог бы стать магом, когда вырастет. Она сама же могла только передать кровь Андаго дальше.

Вздыхаю, поддерживаю Иннис, которую всю колотит. Да уж, такое количество правды на одного человека — это явный перебор.

— Всегда считал, что самые гнусные дела происходят в самых добропорядочных семействах. Сидон Андаго обеспечил себе будущее и зажил счастливо. Но в Иннис проснулась кровь рода, так?

— Ты же сам понимаешь, что магия стремится к сохранению. Кровь зовет — и сила слышит. Ты ведь и сам такой...

Ну да.

Кровь королей Раденора не захотела растворяться в демонской, оттого у меня и два дара, потому я и копия матери, меня признает дворец предков...

— Ританна Андаго умерла сама по себе?

— Скажи за это спасибо той белобрысой сучке, на которой женился ее папаша, — призрак почти сплевывает. — Колдовская кровь...

А это интересно...

В мире есть маги — принявшие силу стихий. Есть ведьмы — ведающие мир. И есть — колдуны. То есть те, кому от рождения ничего не досталось. А хочется...

А колется.

И эти идиоты (идиотки) вызывают демонов и заключают договор. Они им — доступ и душу. Демоны в ответ — силу. Не самую чистую, но все-таки лучше, чем ничего. На всякие пакости хватает.

Вот из-за таких уродов, кстати, некромантов и не любят.

И там демоны, и тут демоны. Призывы, договоры... только разница между некромантом и колдуном такая же, как между королем и крестьянином. Первый будет повелевать, а второй — униженно выпрашивать, так-то. Мне договора не нужны, я сам по себе — сила.

Мама договор, кстати, тоже не заключала. Марта помогла. Так что я не колдун, этого на мне нет.

— Аморта происходит из колдовского рода?

— И она, и мамаша ее, и сестра — все три...

— И я так понимаю, что не мамашей это началось?

— Вы о чем? — Иннис вертит головой, переводя взгляд то на меня, то на призрака. Я вздыхаю и принимаюсь объяснять.

Надо отдать девушке должное — она все понимает очень быстро. И на нее просто накатывает бешенство.

— Вот ведь... тварь!

— Я бы сказал — твари. Смотри как все в мире движется по кругу? Когда-то Сидон сделал все, чтобы жениться на твоей матери. Убил ее брата, опоил женщину приворотным зельем. И сам попал в такой же силок. У него убили жену, а его опаивают зельем чуть ли не каждый день. Кстати, потому он так паршиво и выглядит в его возрасте. Зелья — они либо дают привыкание, и подопытный кролик быстро понимает, что его не тем поят, либо так губят здоровье, что страх смотреть.

— А мне-то что теперь делать?

Мы переглядываемся с призраком.

Вот. Ты тут о чистом. Высоком, теории магии и прочих радостях, а женщины смотрят в корень. А правда — что?

Иннис словно читает мои мысли.

— С одной стороны, отец виноват. Но ведь он мой отец. И Аморта виновата. Но ее ребенок-то нет? И что теперь делать?

Я тоже задумываюсь, но ненадолго. И наконец предлагаю.

— Иннис, давай решать проблемы по очереди? У нас есть Аморта. И полагаю, с колдуньями надо разбираться мне. Доверишь?

Девушка кивает, даже не задумавшись. А вот что буду делать я?

Полагаю, надо пожить немного здесь и посмотреть, что будет делать Аморта. А уж там...

— А если меня за это время замуж выдадут?

— Овдовеешь до брачной ночи! — рявкаем мы с призраком в один голос и начинаем хохотать. Иннис смотрит удивленными глазами, а потом, видимо, воображает, как в первую брачную ночь жених получит себе на ложе полудемона и призрака — и тоже принимается хохотать до слез.

Так-то лучше.

А что?

Чем я хуже невесты? Уж радости точно будет больше!

* * *

В свои покои мы возвращаемся только к рассвету. Иннис уходит к себе, я падаю в кровать и засыпаю намертво. Хоть пару часов добрать...

Будят меня к завтраку.

В этот раз состав расширен. Кроме Сидона, Иннис и Аморты, за столом оказываются еще две личности. Страшные...

Одна, видимо, сестра Аморты. Во всяком случае, редкие волосы, плоская фигура и отсутствующий подбородок у них совпадают. Второй тоже родственник. Что тут сказать?

Даже недоброй памяти Руфина была симпатичнее. Этот же... Такой крысеныш вызвал бы несварение желудка даже у Ак-Квира.

Кажется, понимая это, он жил по принципу 'Мне больше достанется' — и сметал со стола все, что находилось в пределах досягаемости. Иннис выглядит так, что я всерьез опасаюсь за жизни присутствующих. Как бы не прибила в запале....

Кланяюсь, представляюсь по всей форме. Меня встречают два взгляда. Злобный — крысеныша, заинтересованный — дамский. Аморта улыбается.

— Алекс, знакомьтесь, моя младшая сестра, Кларис.

Изображаю поклон, целую лапку — и чуть не задыхаюсь от вони приворотных. Семейный подряд?

— Рад нашему знакомству. Воистину, ваш род наделен незаурядной красотой.

Иннис фыркает в стакан, переводя на себя недовольные взгляды.

— Мой младший брат, Рифар Моралес. Жених нашей Иннис.

Оглядываю крысеныша так, что мужчина давно бы мне в лицо выплеснул вино или сразу за шпагу схватился.

— Кузина, неужели у вас шестеро внебрачных детей? Или, не дай Светлый, ноги кривые и волосатые?

— Вовсе нет! — возмущается Иннис. И тут же краснеет.

— Тогда почему вы выбрали — это?! Младший сын барона, без денег и земель, без обаяния и даже без чести?

— Ты что сказал о моей чести?! — взвивается со своего места Рифар.

Аккуратно придерживаю его за горло, пережимаю пальцами артерию, чтобы не трепыхался.

— Можешь доказать, что она у тебя есть — на дуэли. Или тебя обесчестить в буквальном смысле?

И делаю вид, что готов расстегнуть штаны.

В столовой поднимается дикий визг. Иннис корчится со смеху, намертво вцепившись в отца. Аморта и Кларис виснут с двух сторон у меня на руках, Ингор, которого-таки вытащили к столу, верещит не хуже кастрируемого поросенка, слуги жмутся по стенам...

Приотпускаю руку.

Поверженный Рифар уползает под стол, и я успеваю пнуть его ногой в зад. Стряхиваю с себя теток, усаживаюсь за стол.

— Кузина Иннис, если пожелаете, я могу свозить вас в столицу. Глядишь, найдем там герцога посимпатичнее.

— Никого мы не найдем!!! — взвивается Аморта. — Алекс Бельент, вы должны немедленно покинуть наш дом!!!

— С чего ты взялась командовать в моем доме, приживалка?! — Иннис даже и не думает повышать голос, но ее и так слышат. Ведь маг воздуха...

Я коварно ухмыляюсь.

— Собирайся, Иннис. Мы едем ко двору.

— Что?! — Сидон Андаго таки стряхивает оцепенение. Приглядываюсь к нему. М-да, а папочка-то у Иннис нуждается не в возмездии, а в прочищении организма. Иначе может долго и не протянуть. — Вы куда хотите увезти мою дочь?!

— Вообще-то это вы должны вывезти ее ко двору. И найти подходящего жениха...

— Но Рифар...

Упомянутый Рифар неосторожно высовывает голову из-под стола и тут же получает от Иннис тарелкой по голове. Тут уж кривится даже Сидон Андаго.

— Полагаю, нам всем надо прийти в себя. Мы погорячились, — заявляет Аморта. И выходит из столовой. А дамочка опаснее, чем я думал. Вслед за ней удаляется ее сестра, слуги тащат малыша, мы остаемся практически одни, не считая Рифара под столом. Но на того Иннис тарелки не пожалела, долго не очухается.

Пересаживаюсь поближе к Сидону, касаюсь его руки, принюхиваюсь. На миг выпускаю свою силу наружу.

М-да.

— Господин граф, полагаю, мы и правда погорячились. Прошу простить меня за несдержанность.

Сидон кивает так, словно воздух перед ним плотнее кирпичной стены и он пытается продавить ее лбом. Я откланиваюсь, и Иннис следует за мной.

— Алекс?

— Иней, тебе очень дорог твой папа?

— А...?

— Если так пойдет дальше, через пару лет ты станешь круглой сиротой.

А Иннис забавно округляет глаза, когда удивляется.

— Как?!

— Вообще-то, приворотные зелья могут дать такой побочный эффект. А в вашем случае он таким и будет.

— Отца мне жалко...

— Может быть, Аморта его пожалеет и перестанет поить зельем.

— А может и не быть. А чем он мою мать поил?

— Не знаю.

Иннис разворачивается ко мне, хватает за руку. Ледяные пальцы судорожно сжимаются.

— Алекс, я хочу знать! Что случилось с моей матерью, виновен ли в этом мой отец... ты понимаешь?

— Понимаю.

Я бы тоже спокойно жить не смог.

— Я должна знать все обстоятельства. Только тогда я смогу принять решение.

— Хорошо. Я вызову дух твоей матери. Поговорим...

— она — знает?

— Духи знают далеко не все, это верно. Но каждый умерший знает, от чего он умер. Иначе бы к виновникам не являлись.

— Но мама не...

— Это скорее исключение, чем правило. Ты уверена, что тебе нужна скучная лекция по некромантии?

— А ты расскажи интересно?

Вот нахалка маленькая...

— Ну, если интересно... Как ты понимаешь, любое убийство плохо влияет на человека. И откат можно такой схлопотать, что ой-ой-ой. Но некоторые убийства особенно противны природе. Если убивают магов, например, ведьм, королей, есть еще несколько категорий...

— а простому человеку тут никак?

— Может быть и простой человек. Но очень сильный духовно. И одержимый определенной мыслью. Если человек желает задержаться на этом свете, для мести ли, для помощи... тут много вариантов. Но идея одна. Мысль должна быть невероятно сильной. До безумия. И человек должен вложиться в нее полностью. Душой, жизнью, кровью, посмертием...

— И тогда...?

— Появляется призрак. И исполняет то, ради чего задержался в этом мире.

— А ему плохо? Больно, тоскливо...

— Всяко бывает. Тут не угадаешь. Есть призраки, которые вполне весело проводят свою потустороннюю жизнь, а есть и те, которые мечтают уйти. Беда их в другом. Когда дело сделано — они не могут развеяться сами. Их должны отпустить.

— Некромант?

— Не обязательно. Человек той же крови, тот, кто исполнил зарок призрака, служитель Светлого, живущий праведной жизнью — последнее также важно.

— Сколько же оговорок....

— Не без того. Поверь мне, некроманты — на редкость изворотливые сволочи просто в силу профессии. Попробуй, подоговаривайся с демонами, да так, чтобы и свое получить, и больше необходимого им не отдать.

— С тобой... ой!

— Иннис, я же поклялся, что не причиню тебе вреда. И обещание сдержу. Но и ты мне пообещай, ладно?

— Что?

— Что никакого другого демона призывать не будешь. Я решу твои проблемы, но не хочу, чтобы ты пострадала в дальнейшем.

Меня-то с ней рядом не будет, а мало ли что....

— Но тебя же я позвать могу?

— Я тебя потом научу как.

Я улыбаюсь и хитро подмигиваю.

Как-как... да запросто. Гонца послать. Приеду — и всех тут разнесу вдребезги и пополам. Нравится мне эта девушка.

* * *

На могилу к Ританне Андаго мы отправляемся после несостоявшегося завтрака. Иннис решает, что проще убраться из дома, чем выслушивать все, что пожелает сказать Аморта.

Понятно, что послать-то мачеху можно, но уши жалко.

Таак что мы потихоньку выходим через кухню — и исчезаем в парке. До фамильного кладбища минут двадцать ходьбы. Вроде и рядом, чтобы посещать усопших в любой момент, но и не слишком близко к дому.

Тихая сосновая рощица, белый склеп с высоким луковицеобразным куполом, тишина и покой. Уютно тут... хоть сам ложись.

Иннис, заметно нервничая, открывает дверь склепа.

— Алекс, можно...

— не ходи.

Чтобы пообщаться с Ританной Андаго, мне нужно что-то. Кровь Иннис подойдет, но мне не хочется задействовать ее в некромантских обрядах. Все-таки кровь Андаго, мало ли кто придет на зов? Одного Тиданна хватит с лихвой. Так что лоскут платья, прядь волос... чем разживусь, то и ладно. Склеп сух и чист, словно тут убирают каждый месяц. Я иду вдоль саркофагов.

Илонна Андаго, Ламинна Андаго... ага. Последней в ряду лежит Ританна Андаго.

Приподнимаю крышку саркофага и качаю головой. Смерть никого не щадит, но если вы видите труп в таком состоянии... в склепах они иначе сохраняются. Тут же тление особо сильное.

Осторожно отрываю прядь длинных черных волос. Как у Иннис.

И верно, не стоит девочке видеть свою мать — такой. Почти скелет, обтянутый сухой коричневой кожей, с оскаленными белыми зубами. Одежда сохранилась неплохо — и производит жутковатое впечатление. М-да.

Либо порча, либо яд, либо... возможностей много. Это вылечить человека сложно, а угробить — да сотней способов! Нет бы чего хорошего!

Иннис ждет у склепа. Я утешительно киваю.

— Все хорошо. Вечером поговорим с ней...

— Ох, Алекс...

Приобнимаю девушку за плечи. Вполне по-братски. И задавливаю неуместно пробудившееся желание, ребенок ведь еще! И двадцати нет!

— Все будет хорошо, малышка. Мы справимся.

Иннис доверчиво утыкается мне в плечо. Ну вот как ее оставить без защиты?

* * *

Ввернуться домой по-тихому нам не удается. На подходах к замку нас отлавливают Аморта и Кларис.

— Алекс!

— Иннис!

Мое имя звучит из их уст куда как нежнее. Я все еще завидный жених? Хотя на фоне Сидона-то Андаго...? Пусть я не граф, но ведь не урод, не старик, не калека, без детей и крупных проблем. Можно и заняться. Кланяюсь. Пусть думают, что их обаяние действует. То есть, что они зелья варить не разучились.

— Милые дамы.

Иннис не так вежлива.

— Вы еще здесь?

— Мы решили остаться ночевать. Ехать далеко...

— Два часа.

— ...а лошади устали. Ты ведь не выгонишь нас на улицу, милая Иннис?

Кларис смотрит такой овцой, что внутри меня тут же что-то встряхивается. Точно — подлость готовит. Но ведь проще разобраться сразу. Иннис бросает на меня взгляд, что-то понимает и усмехается.

— Что ж. Оставайтесь, воля ваша. Но хочу напомнить, что вы в замке Андаго — нежеланные гости. Вместе с вашим братцем.

— Иннис, неужели тебе совсем не нравится Рифар?

— Абсолютно.

— Бедный мальчик... он так переживает. Алекс, вы были неоправданно грубы с ним...

Колдовки пытались честно надавить нам на совесть. Ни единого слова против, но постоянные упреки, вздохи, взгляды, плюс еще какое-то воздействие... опять, что ли, зельями облились?

В замке Андаго у Аморты лаборатории нет, Тиданн бы не пропустил. Значит, сестрица привозит.

Семейный подряд?

Ничего, я и все семейство уработаю. Главное, чтобы Иннис не пострадала, остальных я тут беречь не нанимался.

Аморта и Кларис продолжают зудеть над ухом, пока я не провожаю Иннис до ее покоев, а потом, словно две акулы, берут меня в клещи.

— Алекс, вы обязаны нам рассказать про Теварр! Вы ведь не откажете нам в этой просьбе?

Отказал бы. Но эти две гарпии уже повисли у меня на локтях. И... да меня же тут соблазнить пытаются! Ну точно! От запаха приворотных даже мне тошно, а обычный человек уже должен сломаться и потечь. Удрать — или поиздеваться?

Разумеется, второе! Должен ведь я оправдывать свою демоническую кровь!

Так что я послушно проследую с дамами в зеленую гостиную, позволяю усадить себя в кресло и даже налить вина. Подношу к носу, чтобы оценить аромат.

Шикарно!

Приворотных в такой концентрации я даже в борделе не видел. Мгновенно вспыхнувшее сексуальное возбуждение гарантировано. Мозг отключится, а тело набросится на ту женщину, которая окажется ближе. Разумеется, это будет Кларис, то-то она жмется почти вплотную. Аморта же отошла к каминной полке. Вот стервятницы! А если у меня сердце слабое? Тут же и зароют?

Не случалось у дамочек осечек....

Я отставляю вино в сторону.

— восхитительный аромат. Легкая горчинка, клубничная нотка, запах уходящего лета... такое надо пить, закусывая сыром... я сейчас распоряжусь, чтобы принесли.

— Нет-нет, я сама, — Аморта отвлекается. А я обращаю внимание на Кларис.

— Позвольте уж и мне за вами поухаживать.

— Алекс, вы так любезны...

И такой томный шепот, с придыханием. Наклоняюсь над столом и делаю вид, что смотрю дамочке в декольте. Кларис охотно подставляет его, смещаясь так, чтобы мне было удобнее. Было бы что показывать! Доска — два соска. Я такое и у жены посмотреть могу.

Зато, смещаясь, она теряет из вида бокалы на столе — и я этим охотно пользуюсь.

Они же все одинаковы, поменять две штуки местами — дело минуты. Аморта возвращается с сыром и ставит блюдо на стол. Я поднимаю свой бокал, дамы вцепляются в свои...

— За прекрасных дам, равных которым нет ни в Теварре, ни в Раденоре, ни в Риолоне.

Колдовки расплываются в одинаковых улыбках голодных акул. Ну кто им сказал, что я о них говорю? Уж такого-то добра...

И мы синхронно осушаем бокалы. Как я и думал, приворотное зелье находится не в кувшине с вином, оно нанесено на внутреннюю часть моего бокала.

И я дико закашливаюсь. Вскакиваю с места, наблюдая, как взгляд Кларис становится тяжелым и томным, давлюсь, натурально кашляю, проношусь мимо Аморты и вылетаю в дверь. Захлопываю ее и приваливаюсь спиной.

Нет уж. Сами свое зелье пейте. А нам такого добра не надобно.

Из-за двери доносятся вскрики, потом они сливаются в отчаянные женские стоны страсти. Злорадно ухмыляюсь и отправляюсь по своим делам. Не знаю, что там сейчас происходит у девочек, но думаю, мальчик там точно будет лишним. А вот не надо поить гостей приворотным зельем.

* * *

Марта сладко потягивается со сна, приоткрывает глаза и видит то же подземелье.

Уютное. Почти родное. У ее ног свернулась громадная черная змея. Да, не будь она некромантом, умерла бы от страха. Но ее сила и защищает, и помогает. И сейчас некромантка без всякого страха касается черной головы.

Пальцы проходят внутрь, словно змея сделана из тумана.

— Ну-ка, покажи мне, что новенького во дворце?

Змея чуть подается вперед, сливаясь с женщиной — и разум некромантки затопляют картины.

Покои Алекса.

Заперты наглухо.

Покои Дариолы.

Тут все намного интереснее. Королева отлично себя чувствует, окружена толпой придворных и вполне мило щебечет о том и о сем. Правда, по углам видны фигуры храмовников, но это как раз понятно. Алекса они боятся. Сильно же мальчик их обидел...

Храмовники во дворце повсюду, наверное, во всей столице их больше не осталось — всех сюда согнали. Хотя Марте это ничуть не мешает.

Алектар Раденор строил на крови и костях, на заклятиях и заговорах. Строил на века для своих потомков. Здесь и сейчас она в безопасности. Даже если начнут разбирать дворец по камушку — все равно ничего не найдут.

А потом приедет Алекс...

Как-то справится ее малыш?

Змея скользит по дворцу — и Марта видит, как дрожат слуги, как поеживаются придворные, как стражники отдают честь каждому подонку в рясе, лишь бы их не заподозрили в крамоле. Давно надо было додавить этот храмовный гадюшник!

Пожалели... а зря!

Не то, чтобы Марта была против веры, нет. Некроманты лучше других знают о богах и демонах — и верят в них. Работа такая...

Но...

Встречаются как-то Светлый Возвышающий и Темный Искушающий. И первый говорит:

— Я тебя победил навсегда. Я дал людям веру.

— Нет, — говорит Темный, — это я победил. Я дал людям Храм.

Вера — это в душе, а вот Храм... а кто сказал, что там собрались порядочные люди? То, что видит Марта во дворце, не вдохновляет.

И патрули, которые прохаживаются по улицам столицы, тоже.

И костры, которые горят на площади...

Книги, а на кострах из книг корчатся и люди. За что?

Было б за что...

Марта-то точно знала, что в столице ведьм и колдунов нет. Там, куда приходит тигр, пропадают волки. Так что жгли просто очередных невезучих. Или — для устрашения, чтобы вспомнили, как это было при Рудольфе, чтобы люди не смели глаз поднять, чтобы платили охотно, чтобы...

Некромантка зашипела сквозь зубы.

Тираны бывают мерзкими, это верно. Но не дай Бог узнать, какой мерзкой бывает тирания Храма.

Когда приедет Алекс, она лично выкинет этих беленьких за границы страны. И проследит, чтобы ни одного не осталось.

А пока остается только ждать, наблюдать, делать выводы...

Пусть считают себя победителями... ненадолго. Пусть расслабляются, открывают свои секреты, выставляют на свет все язвы...

Некроманты умеют ждать. Они терпеливы, как сама Смерть — и так же, как и она, получают свое. Ох, Алекс, сынок мой родной, только сбереги себя.

* * *

Ночью Иннис опять приходит ко мне — и мы отправляемся в подземелья. Тиданн Андаго встречает нас радостной улыбкой.

— Ох и безобразник же ты! Потешил старика!

Я вскидываю брови.

— А...

— Да. Воздействие было завязано на ближайший объект, которым и оказалась Аморта. И Кларис на нее активно... воздействовала.

— Не понимаю? — Иннис смотрит удивленными глазами.

— Вот и не надо.

— Алекс!

Я надавливаю ей на кончик носа.

— Мала еще о таком слушать.

Призрак одобрительно ухмыляется. Иннис надувается, но я мягко отстраняю ее и принимаюсь за работу. Расчерчивать пентаграмму мне не требуется — здесь, как и в любой приличной некромантской лаборатории, она уже врезана на полу. Только расставить свечи, нарисовать символы смерти, жизни, призыва, повеления и сродства, положить в центр прядь волос, капнуть каплю крови Иннис, мягко усадить девушку в кресло за своей спиной и позвать.

— Ританна Андаго, твоей мертвой плотью, кровью твоей дочери и своей силой некроманта я призываю тебя.

Долго ждать не приходится. В пентаграмме появляется призрак, при виде которого Иннис глухо охает за моей спиной. М-да, при жизни Ританна Андаго была удивительно красива.

Длинные черные кудри ниже пояса, точеное лицо, потрясающая фигура... как мужчина — мужчину, я понимаю Сидона Андаго. Ради такой красотки и к колдунье пойдешь. Побежишь за приворотным. Иннис, кстати, будет на нее похожа. Уже похожа, но ее красота пока еще не расцвела. Это все равно, что сравнивать бутон — и шикарную распустившуюся розу.

Изображаю полупоклон.

— Госпожа...

Еще бы на меня обратили внимание. Ританна уже увидела Иннис.

— Доченька! Родная моя, живая! Хвала Небу!

— Мама...

Броситься в пентаграмму я Иннис не даю.

— Стоять. Разорвешь контур — и можешь попрощаться с мамой. Больше она вообще никогда прийти не сможет.

— Алекс!

— Кто из нас некромант?

Иннис надувается и крепко сжимает мою руку — для страховки. Чтобы не забыться.

— Мамочка, родная, как же я рада!

Ританна смотрит на дочку, потом на меня...

— Иней, это твой муж?

— Н-нет

— А зря.

Судя по всему, дама пришла в себя. Призыв для призрака всегда определенный шок, но потом с ней можно разговаривать, как с живой.

— Графиня, вы можете нам рассказать, что с вами произошло? От чего вы умерли?

Ританна шипит змеей. По комнате проносится волна холодного воздуха. Кажется, у нее таки был дар, хотя и непробужденный.

— Меня убили.

— Кто?

— Эта...

Далее следует непереводимая игра слов, от которой Иннис жарко краснеет, а я уважительно усмехаюсь. Аристократка...

— Аморта?

— Да.

— Яд?

— Порча. По волосу.

— Вот как?

— Сидон спал с ней.

— Его ведь тоже приворожили, — вскидывается Иннис. Ританна взмахивает рукой.

— Иней, милая, сначала он приворожил меня... ну, ты знаешь.

— Да, мам. Алекс сказал.

— Вот. Пока я была влюблена в него, как кошка, все было хорошо. Но действие приворотных зелий рано или поздно проходит — и мой характер стал вылезать наружу. Я стала более резкой, жесткой, между нами побежали первые крысы*...

* аналог — пробежала черная кошка, прим. авт.

Иннис слушает внимательно и серьезно.

— И?

— Сидон слаб, как человек и мужчина. Не в укор ему, но столкнувшись с истинной Ританной Андаго, он предпочел сдаться. Он не стал бороться и завоевывать мою любовь, хотя ради тебя я бы с кем угодно жила. Он стал искать утешения на стороне и нашел Аморту.

— Дурак, — усмехаюсь я.

— будьте вы умнее, юноша, — призрак многозначительно усмехается. — Учитесь на наших ошибках.

— Обязательно, госпожа графиня. — Он нашел Аморту. А потом?

— Навести порчу по волосу — несложно.

— А найти на одежде мужа ваши волосы еще проще, не так ли?

Ответом мне служит одобрительный взгляд.

— Именно. Я сгорела от порчи.

— Убью мерзавку!

Иннис почти рычит. Я крепко сжимаю ее руку.

— Доверь это мне. Она еще крепко пожалеет о своей наглости.

— Обещаешь?

— Клянусь.

Ританна смеется, запрокинув голову. По комнате проносится еще одна волна холодного ветра.

— Что ж, некромант, позаботься о моей дочери. Я не стану просить тебя о мести...

— Вы и сами знаете, что у меня нет выбора.

— Я прошу тебя о другом. Когда Сидон умрет — я не хочу, чтобы нас хоронили рядом. Лучше уж одинокая вечность, чем рядом с кем попало.

— Обещаю, — голос Иннис срывается, по щекам текут слезы. — Мама, мамочка, мне так жаль...

Ританна улыбается.

— Не плачь обо мне, Иней. Я уже счастлива, я вырастила хорошую дочь. Лучше назови свое дитя моим именем, пусть она будет счастлива.

— О...бя... затель... но...

Слова едва прорываются через всхлипы. Приобнимаю девушку за плечи.

— Я прослежу.

— Да уж будь так любезен, некромант, — иронии в голосе Ританны хватило бы на всех присутствующих. — Береги себя, дочка. Я тебя так люблю... прости, что оставила тебя с этими гиенами, но мы бываем такими дурочками...

Иннис ревет уже в голос. Я смотрю на Ританну.

— Ританна, графиня Андаго, ты свободна. Покойся с миром.

Призрак истаивает тоненькой струйкой дыма, посылая Иннис на прощание теплый и любящий взгляд. Девушка поворачивается ко мне и принимается обильно орошать слезами рубашку. Глупый ребенок. Машинально глажу ее по волосам и натыкаюсь на взгляд Тиданна Андаго.

Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет.

Что ж я делаю, скотина такая!?

Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она — не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене... но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне...

Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды.

— Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше.

Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать...

И смотрит на меня сузившимися черными глазами.

— Я хочу, чтобы эта сука издохла!

Кто — уточнять не требуется.

— А твой отец?

Мгновение Иннис молчит — и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх.

— Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет — и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали.

— Убить было бы милосерднее, — замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему.

— Для моего дяди нашлось милосердие?

Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго — и теперь его наказание доживать век, осознавая что он так и не стал — никем.

— А твой брат?

— От этой...

Иннис вздыхает.

— Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны.

— Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей.

— А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу.

— Отдать в приют?

— Отец... Сидон Андаго не даст.

— А ты бы отдала?

Мгновение молчания.

— Он еще ребенок. Но я не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца... пусть даже он не виноват — в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения.

— В мое время таких отдавали на воспитание в хорошие семьи, — скромно вмешивается Тиданн Андаго. — Платите деньги, проверяйте время от времени, как с ним обращаются — и достаточно.

Иннис задумывается.

— Возможно. Не знаю.

Я кладу руку ей на плечо.

— Верь мне, жизнь все расставляет на свои места.

И ответом мне становится взгляд горящих черных глаз.

— Я тебе верю, Алекс.

* * *

Утром за завтраком встречается тот же состав. Правда, по сравнению с прошлым разом, есть и изменения. Рифар выглядит так, словно готов в любой момент нырнуть под стол, Аморта бледна и осунулась, Кларис глядит на всех зверем. Один Сидон Андаго уписывает завтрак, как ни в чем не бывало, да Ингор радостно вякает что-то.

Иннис сверкает глазами, я старательно успокаиваю ее, чтобы не сорвалась раньше времени. Самое интересное начнется ночью, а до той поры ни к чему портить себе удовольствие.

Разговор начинает Аморта.

— Алекс, вы не могли бы уделить мне сегодня немного времени для разговора?

— Вам? — нагло уточняю я. — Или вашей... несдержанной сестре?

Кларис нехорошо смотрит, но крыть нечем. Не скажешь ведь, что подливали зелье мне, а выпила она?

— Не много ли вы себе позволяете?

Благодушно улыбаюсь.

— Неужели я позволяю себе то, что вы еще не позволили?

Аморта багровеет. В сочетании со светлыми волосами это выглядит ужасно. Просто отвратительно.

— Мне кажется, что вы перешли границы нашего гостеприимства.

— Алекс — мой гость, — ледяным тоном напоминает Иннис. — А вы тут никто. Не вам и говорить о моем гостеприимстве.

Сидон Андаго кладет салфетку на стол.

— Не много ли ты на себя берешь, дочка?

— Что мне еще остается делать, папочка, — издевательским голосом тянет Иннис, — если ты своих обязанностей не выполняешь? Алекс верно заметил — давно пора вывозить меня ко двору, искать жениха — не этот огрызок счастья, который сейчас мечтает куда-нибудь исчезнуть, а мужчину, разумно управлять Андаго... то есть — не поддерживать нашими деньгами жадную семейку Моралесов — или ты думал, я не знаю, какая часть доходов идет в карманы этой саранчи?

— Молчать!

Сидон замахивается на дочь, но та и раньше не слишком боялась, а уж с моей поддержкой...

Рука мужчины повисает в воздухе, перехваченная мной. Двумя пальцами.

— Вырву. С корнем.

В голосе гуляют демонические обертоны, низкие, угрожающие. И Сидон резко бледнеет. Опускает голову и почти выбегаает из зала. Я окидываю взглядом присутствующих.

— Госпожа графиня, вы позволите проводить вас в ваши покои? Полагаю, местное общество вас недостойно.

— Стража! — Аморта вспискивает. Я ухмыляюсь. А потом беру со стола тяжелый серебряный нож.

— Любезнейшая, вы так и не поняли, что такое кровь Андаго?

Серебро вообще-то плохо вонзается куда бы то ни было, но у меня достаточно сил. Тут главное — метнуть его резко. Нож уходит в стену до половины.

Мы тоже уходим — под ошалелое молчание. А к обеду родственнички Аморты собираются и отбывают из Андаго. Вот и правильно, крыс лучше всем гнездом давить.

* * *

Когда сгущается ночь, я отвожу Иннис в подземелье. Тиданн кивает, мол, я за ней пригляжу, посидит тут до твоего возвращения — и я принимаюсь вызывать Ак-Квира.

К чести Иннис — она не кричит, не падает в обморок и не просит 'погладить собачку'. Просто сидит и смотрит.

Ак-Квир усмехается клыкастой пастью.

— Твоя самка?

— Она под моей защитой. — Иннис краснеет, но мне сейчас не до ее тонких переживаний. — Как ты относишься к колдовкам?

— Пока не пробовал.

— Могу предоставить возможность.

Ак-Квир послушно начинает приносить стандартную клятву. Не причиню вреда, уйду по первому приказу... Иннис внимательно слушает, понимая, что что-то упустила в некромантии. Тиданн тихо поясняет ей на ухо, что это — обязательно. Вопрос самосохранения.

Знаем мы с демоном друг друга, не знаем — доверять ему все равно нельзя. Иначе однажды окажешься его добычей.

Наконец я выпускаю Ак-Квира из круга и демон послушно подставляет мне спину. Мы едем к Моралесам.

Едем быстро и с ветерком. Тот путь, который занимал несколько часов у Кларис и Рифара, занимает у нас не больше десяти минут. Ак-Квир буквально пронизывает пространство, цепляясь когтями за ткань реальности. Пусть он не самый сильный демон. Но очень полезный.

Дом Моралесов ярко освещен. Только вот хоть его подожги — ауру не спрячешь. А она очень плохая. Мне, как некроманту, до такой черноты еще расти и расти. Убивать, насиловать, предавать...

Тут явно этим не брезгуют. Ак-Квир уже медленнее, обходит дом по кругу, прячась в тени. Принюхивается.

Я приглядываюсь.

Неутешительное зрелище. Как минимум — в доме две сильных колдуньи, возможно. Пара-тройка призванных демонов, пусть не самых сильных, но достаточно неприятных. Если полезу на штурм с бухты-барахты, могу и сам пострадать. Даже если и не смертельно, то серьезно. А мне нельзя, у меня Иннис. Не говоря уж о бунте в родном Раденоре.

Ак-Квир усмехается.

— Людей я могу взять на себя, некромант.

— Много их там?

— Десятка два.

— Дети?

— Двое.

— Детей — не жрать.

— А если они уже испачканы?

Задумываюсь. Да, детей мне жалко. С другой стороны, от гадюки кошка не родится. И если ребенок хоть раз принимал участие в колдовском обряде...

Убить — милосерднее, уж поверьте мне.

— Тогда они твои.

— Благодарствую.

Ак-Квир отходит в сторону. А я принимаюсь чертить защитные контуры. И не только защитные. Не полезу я один на все поместье, пусть сначала ими займутся те, кого здесь убили.

Да, убили. Некромантия — это не всегда жертвоприношение, хотя демоны это очень одобряют. Но я могу делиться и своей силой. И для них это почти так же вкусно.

А вот колдовство...

Что может предложить демону колдун или колдунья?

Да только жертву. В идеале — зверски замученную, чтобы побольше силы отдала. Если Аморта — второе поколение колдовок, а то и поболее, представьте, сколько людей рассталось с жизнью по милости этой семейки?

Исчезло желание пожалеть бедненьких Моралесов?

Это правильно. Поверьте, они вас не пожалеют. Даже я могу. А вот они — нет. К заемной силе, за которую чужой кровью расплачиваешься, привыкаешь очень быстро.

* * *

Ну когда, когда ж я отучусь от дурацкой самонадеянности?!

Когда начну думать головой, а не заменяющими ее органами?

Когда еще набью себе шишек до размеров оленьих рогов?

Не иначе...

А так все хорошо начиналось...

Я-то рассчитывал, что получив удар от неупокоенных душ, Моралесы побегут из дома. Как тараканы. А я буду выбирать, кого бить тапком.

Как же... размечтался.

Никто и никуда не побежал. Сначала-то все было неплохо. Круг был нарисован, символы начерчены, я встал в него, Ак-Квир устроился поодаль, я произнес слова вызова — и духи просто повалили.

Валом.

Стадами.

Сколько ж их было... это была не просто жуть. Это был кошмар. Наверное, не меньше пары сотен! Когда они сгрудились вокруг меня, и вся эта белесая масса уставилась своими гляделками, даже мне стало неприятно. Все-таки я своих призраков по одному-двум поднимал и принимал, но сотнями.

Но справился с собой, отдал задание — и духи плотной массой атаковали дом Моралесов.

А там — тихо.

Они внутрь всосались, а там все равно тихо.

Ни криков, ни стонов... я напрягся, принялся торопливо защищаться чем мог — щитов у некроманта хватает, просто их единомоментно не поставишь, знаки защиты стал чертить — и тут хлобыстнуло.

Из особнячка повеяло такой волной ненависти, что я себя почувствовал сопливым мальчишкой. А ненависть, как известно, бывает вполне материальна. И — убивает.

Меня не успело, но оглушило знатно. В глазах потемнело, голова закружилась — и валяться мне бы там тушкой некроманта, если бы не спас Ак-Квир.

Да, и так бывает.

Прекрасно сообразив, что после некроманта в расход пустят и его, а моя смерть может навсегда привязать его к миру людей, Ак-Квир ухватил меня зубами за шкирку, закинул на спину, словно волк — барана и потащил что есть сил из зоны опасности.

Хотя ему и самому пришлось нелегко.

Колдовство — оно такое, от него никому хорошо не бывает. Даже если человеку и кажется, что оно к добру — зря. Рано или поздно с тебя возьмут полную цену...

Кажется, с этой мыслью я и отрубился на спине Ак-Квира от второй волны ненависти.

Так, что прихожу я в себя на поляне, в лесу, неподалеку от замка Андаго. Рядом сидит Ак-Квир и смотрит на меня.

— Жрать будешь?

Я бы не удивился, если бы он ждал, пока я не приду в себя, чтобы жрать было аппетитнее — эманации боли, знаете ли, страха, гнева, но демон только фыркает.

— Тобой не отравишься, так подавишься.

— Поэтому я и жив?

— О, нет. Ты мне обещал сегодня добычу...

Я кое-как сажусь, трясу головой.

— Да, обещал. Но... похоже, я тебе буду должен.

— Втрое отдашь.

— Шестьдесят человек? Ты не обожрешься?

— Обожрусь, лопну и сдохну довольным. И что?

— Ничего. Обещаю, ты получишь свои шесть десятков мерзавцев.

Риолонцев. И по умолчанию — с городского дна. Я тоже умею обходить клятвы. Ак-Квир насмешливо глядит на меня.

— Отправляй меня домой, некромант. Тут тебе дойти пять минут.

Тру виски. Сила спряталась куда-то на дно сознания. Но на Ак-Квира ее еще хватит.

— Отпускаю. И... — прежде, чем закручивается воронка, тихо добавляю. — Спасибо.

Ак-Квир скалится и выглядит это жутковато. Потом шагает в воронку и пропадает в ней. Надо и правда его вызвать в ближайшее время, подкормить. А пока самому отдышаться.

Сейчас кое-как доплетусь до потайного хода, отдышусь, дойду до своих покоев, если по дороге не сдохну...

Что ж мне так плохо-то!?

При виде поверженного героя, Иннис хватается за голову и развивает бурную деятельность. Укладывает меня в кровать, приносит кучу сладостей и красное вино. И — садится рядом. Мне тоже было бы любопытно, так что на вопрос я отвечаю раньше, чем она его задала.

— Ничего не вышло.

— Почему?

Иннис явно расстраивается. Интересно, а она понимает, что я ходил убивать людей?

Следующий вопрос проясняет ситуацию.

— Я думала, что ты сегодня с ними разберешься.

— Я тоже так думал. Оказалось, что я переоценил себя.

— И с чем ты столкнулся? — Иннис было интересно.

Я прикрываю глаза и сосредотачиваюсь.

— Иннис, я подозреваю, что у них в доме — капище.

— ЧТО?!

— Да. У меня был план — призвать всех умерших, натравить их на твоихх колдуний и ждать, пока они побегут от ужаса.

— А должны были?

— Знаешь, если бы на тебя накинулись пара сотен призраков. Ты бы не побежала — ты бы полетела.

Иннис передергивается.

— Да уж. Тиданн хоть мне и родственник, но рядом с ним холодом так пробирает...

— Призрак мага — это не просто так, а здесь их было две сотни. Призраков.

— ДВЕ СОТНИ!?

— Да. Я не считал, но не меньше.

— Это они столько людей загубили!?

— Полагаю, что так.

— Но как?! Когда?!

— Иней, а давно у вас появились Моралесы?

— До моего рождения — точно. Кажется, лет за двадцать до того. Приехали, купили дом, землю...

— А что ты подробно о них знаешь? Совершенно точно?

Иннис задумывается на несколько минут — и поднимает на меня удивленные черные глаза.

— Ничего... Дворяне. Из небогатых. Вроде порядочные... все?

— Шикарно! Никто ничего не знает, но все к ним хорошо относятся, так?

— П-примерно так.

— Иней, когда я натравил на них призраков, я ждал реакции И она была... своеобразной.

— То есть?

Меня передергивает. И я вспоминаю.

Ненависть.

Почти материальная, ледяная, вымораживающая, страшноватая ненависть, которая изливается из дома, словно вода из скважины. Она льется щедрым потоком, сковывает члены, проникает в душу, сбивает дыхание, заставляет чувствовать себя маленьким и жалким...

Я сам полудемон и некромант — и поэтому уцелел. И даже почти не пострадал. Но если бы там был человек...

Страшнее ненависти было и кое-что другое.

Существо, которое было в доме — оно просто пожирает души людей. Те самые, которые я отправил к нему на убой. Я поднимал их своей силой и своей волей, и их окончательная смерть больно ударяет по мне. Именно по мне.

Чудо, что я так легко отделался.

— Там есть демон. Высший или даже более.

— Но — КАК!?

— Хороший вопрос. Не знаю. Но там что-то есть — определенно. Его призвали, кормили...

— Люди? Человеческие жертвы?

— Да.

— И никто не обратил внимания?

— Если пропадают бродяги? Отребье? Возможно, случайные путники и купцы с небольшой охраной?

Иннис шипит что-то сквозь стиснутые зубы. Я анализирую свои ощущения еще раз. Даже в присутствии Аргадона я не испытывал такого. Хотя... он-то меня и не давил. А здесь и сейчас...

Это существо, кто бы он ни был, понял, что на него напали. И ответил, выплеснув свою силу наружу. А мне-то что теперь делать?

Эта тварь, кто бы он ни был, не дурак. И скоро будет искать напавшего. И найдет ведь. А у меня из всего оружия — призрак Тиданна Андаго, и тот миролюбивый. А еще Иннис, которая непременно пострадает, если я сцеплюсь с этой тварью. На остальных мне плевать, но... что еще Аморта сделает? А она точно сделает. Не успел появиться кузен — и вдруг кто-то на ее фамильную нечисть покушается? Совпадение?

Нет. Сюрприз.

Придется защищаться. А как? Бросаться на демона с голыми руками?

Нет уж. Я гадко усмехаюсь.

— Иней, милая, а есть ли у нас перо и бумага?

— Разумеется. Что делать будешь?

— Писать письма.

— Куда? Ты же...

— В храм. И только в храм.

Девочка хлопает ресницами. А меж тем идея чрезвычайно проста. Сам я могу и не справиться. Более того, даже если я сейчас призову Аргадона (не ранее завтра, меня эта тварь потрепала так, что я даже не догадался спросить Ак-Квира с кем столкнулся), расспрошу его, найду средство справиться... дальше-то что?

Наделаю шума. Ослабею и первый же храмовник, которых тут будет стадо и отара, возьмет меня голыми руками. Даже не надевая перчаток.

А у меня еще дома дела...

Не согласен я тут навечно оставаться. Особенно в подвалах Храма. Не согласен.

— А там ответят?

Задумываюсь. А и верно. Такое гнездо — и мирно резвится под носом у храмовников. Местные — точно в доле. Куда тогда?

— Иней, завтра мы уезжаем в столицу.

— Папа меня не отпустит.

— Папа не узнает. Мы уезжаем тайком.

— Но Алекс...

— Тебе хочется, чтобы тебя перехватили по дороге и выдали замуж в принудительном порядке? Или вообще этой твари скормили? Мне бы не хотелось.

Иннис прикусывает нижнюю губу. Обожаю этот ее жест, да и вообще она прелесть... так! Не думать! Она же ребенок совсем! А ты женат, скотина! С ума сошел?!

— У меня ни денег, ни....

— Это я решу на месте.

— А еще — если я проведу ночь в дороге, с мужчиной...

— Даже с кузеном?

Вот... демон! Не подумал. Идиотское мнение света, что женщина может остаться наедине с мужчиной только ради разврата. И только ради него. И во всех видах.

Пусть в дороге, пусть не слезая с коня — значит, конь тоже участвовал в разврате. По себе, что ли, судят!?

Хотя...

— Да, даже с кузеном.

— На одну ночь? Дольше мы не задержимся!

— Алекс... если меня кто-то узнает...

— Я его убью.

— Но сплетню ты не убьешь.

Большие глаза Иннис наполняются слезами. Вот ведь... но для нее-то это важно. Действительно, испорчу ненароком девчонке репутацию, что она потом делать будет?

— А с кузиной?

— К-какой кузиной?

— Иней, милая, а чем я не кузина?

Иннис смотрит на мои длинные волосы (да, косу я не стриг принципиально, даже став королем), на кисти рук, лежащие поверх одеяла — и наконец понимает.

— Э.... кузина Александра?

— Именно. Конечно, бедная девушка достаточно мужеподобна, но... на все воля Сияющего!

Иннис прыскает в кулачок.

— А ты умеешь ходить в платье?

— Нет. Но постараюсь справиться.

Иннис смеется, закрывая рот ладошкой, чтобы не привлечь внимания.

— Ох, Алекс... Ты — и в женском платье? Хотела бы я на это посмотреть.

— И посмотришь, и поучаствуешь.

Можно подумать, у нас есть выбор.

Тиданн одобряет наш поступок, обещает приглядеть за порядком в замке и настаивает, чтобы мы ушли с утра пораньше. Он-то знает, насколько могут быть опасны колдуны и не собирается рисковать последней из рода Андаго.

* * *

Я не знаю, как женщины ходят в этих мешках из-под картошки.

Я не знаю, почему у нас до сих пор не поднялся всеобщий бабий бунт.

Я вот точно взбунтуюсь — и достаточно скоро. Платья — это такой пыточный агрегат, даже в отсутствие корсета и половины нижних юбок! Кошмар!! Ужас!!!

А еще эта мелкая негодяйка тут хихикает!

Ей-то что, она привычная. И платье мне достала специально побольше размером. Ну, ладно. Нацепили, подложили, где чего надо, затянули так, что я едва вздохнуть могу — это, оказывается, еще очень слабо, напялили на меня шляпку с вуалью — если волосы у меня подходят к образу, то лицо как ни накрась, за женское не сойдет, разве что сапоги я оставил свои. Упихали в мешки самое необходимое, вынесли за стены замка и оставили до поры до времени. А после завтрака Иннис сказала, что хочет покататься верхом — и уехала. Я ждал ее в роще. Уже с Ак-Квиром.

К чести Иннис, она не визжала, не кричала, не падала в обморок и не пыталась запустить в Ак-Квира чем-нибудь тяжелым. Хотя мне пришлось буквально запихивать ее на демона, который ворчит что-то о глупых человеческих самках. Можно подумать, демонские намного умнее.

Когда демон срывается с места, Иннис вцепляется в меня покрепче, прячет лицо у меня на груди и отказывается смотреть вперед. Все-таки она девушка. Сильная. Храбрая, умная,. Но девушка.

Да, днем демоны появляться не любят. Но был ли у нас выбор?

Нам надо было поскорее добраться до столицы, а это на коне не сделаешь. Долго тащиться будешь.

На Ак-Квире... тут тоже проблемы. И силы не те, и скорость днем не та, и нас двое. Но на полпути его хватит, а там посмотрим. Вот на эту ночь нам и надо было мое женское платье.

Кстати, Ак-Квира я в нем бы и под страхом смерти не вызвал. Потом мне из некромантов навек бы уйти пришлось. Засмеяли бы. На все демонические планы бы ославили.

Так что криво-косо, Ак-Квир домчал нас до города Вильтима, который стоял как раз на полпути до столицы. Не по дорогам, нет. По лесу, корягам, буеракам — для демона это тоже непросто. Даже через стену перемахнул, чтобы мы через ворота не проходили и пошлины не платили.

И — исчез до ночи.

А мы находим подворотню и принимаемся переодевать меня. А потом — двумя девушками направляемся на поиски ночлега.

Но как женщины ходят в этих балахонах?

Постоялый двор 'Утка и Селезень' первым привлекает внимание Иннис. Но я тоже не против. Домик уютный, палисадник вокруг чистенький, нищих рядом почти нет, район хороший... сойдет.

Хозяин встречает нас на пороге с поклоном.

— Чего изволят очаровательные дамы?

— Комнату. Одну на двоих, на ночь. И ужин.

Распоряжаюсь я, Иннис молчит. Хозяин с поклонами провожает нас в комнатку на верхнем этаже, интересуется, не желаем ли мы спуститься ради ужина в общий зал...

Нет, дамы не желают. Они поужинают в комнате.

Мужчина закрывает дверь — и я падаю на кровать. Отбрасываю наверх вуаль — та еще мерзкая тряпка. Вот смотрится это на женщинах очень интригующе. А когда примеряешь на себя...

— Иней, милая, как вы это носите?

— С трудом.

— А со стороны так красиво смотрится...

Вместо ответа мне показывают язык.

* * *

Ночью я опять призываю Ак-Квира и отправляюсь с ним на охоту. Гулять по ночным улицам — самое подходящее занятие для дамы с собачкой. За два часа мы успеваем набрать двадцать человек ему и примерно пятьдесят золотых мне. Можно бы и побольше, но нам обоим надо отдохнуть.

Так что демона я отпускаю, а сам возвращаюсь в таверну, чтобы застать испуганную Иннис.

— Что случилось?

Девушка разворачивается к окну и бросается мне на шею.

— Алекс!!! Я испугалась!!!

— Я же сказал, что скоро приду.

Под тонкой сорочкой ощущается горячее гибкое тело. Иннис сейчас ни о чем таком не думает, а я изо всех сил напрягаю мышцы рук, чтобы не сорваться. Мне так хочется сжать ее посильнее, прижать к себе, скользнуть губами по гладкому плечу, которое так соблазнительно выглядывает из выреза рубашки и ниже... нельзя!

Нельзя портить девочке жизнь!

— Я не тебя.

— А чего?

— Там кто-то был за дверью.

— Да?

— Ходил, сопел, я сидела тихо, как мышка — и он ушел. Но кажется, приходил еще. Я шумела...

— Та-ак...

Задумываюсь. Может ли быть так, что местный хозяин промышляет некрасивым ремеслом? Две женщины, на вид не слишком богатые, без особых связей... исчезнут — и шума не поднимется. А если кто-то и пошумит в местном борделе, так там всегда знают, как усмирять слишком непокорных.

Но тогда проще было накормить нас снотворным? К чему такие сложности? Мы ведь и нашуметь можем, и покалечить кого... не понимаю?

— Вот, опять!

Под дверью раздаются шаги. Не долго думая, отстраняю девушку.

— Посиди в уголке?

Иннис послушно падает в кресло, а я распахиваю дверь.

И верно. Стоят дворе добрых молодцев, от винища шатаются — хоть подпирай.

— Д-вушка! Зд-расть!

Из маловнятных речей понимаю, что парни приметили нас внизу — и решили скрасить нам одиночество. Или скрасить нами свое одиночество — на выбор. Взяли по бутылочке, потом еще добавили, ну и пошли на подвиги. Мимо номера прошли несколько раз, прислушивались... номер-то они наш не знали! А хозяин его не сообщил, посоветовав проспаться. Вот и ходили, прислушивались...

Без долгих разговоров, сталкиваю юных пьяниц лбами. Те оседают на пол. Оттаскиваю к лестнице и ухожу. Пусть проспятся и сами вылезут куда повезет. Повезет — не свалятся и ступеньки боками не пересчитают.

Не повезет?

Плакать не стану.

— Спать будем?

Иннис смотрит как-то странно.

— Алекс...

— Да?

— А.... мы можем подвинуть кровати поближе?

— Н-насколько поближе?

Я едва заикаться не начал от такого предложения. Может, вообще их сдвинуть и спать, обнявшись? Она вообще понимает, о чем говорит?

Иннис краснеет, как помидор.

— П-просто... ты не мог бы взять меня за руку?

Фуууу... Это — пожалуйста.

Иннис засыпает быстро. А я лежу в темноте, сжимаю ее запястье и думаю, что будет сложно уйти из Риолона. Вот кому я доверю это маленькое сокровище?

Говорят же, какой жрец, такой и храм. А если меня его величество подставил, то кому в этой стране непорядочных людей можно поручить позаботиться об Иннис?

* * *

Утро ознаменуется небольшим переполохом. Один из юнцов таки слетает с лестницы. Но — Сияющий хранит дураков, так что мальчишка отделывается синяками и шишками. Мы с Иннис собираемся и уходим. Надо еще выйти из города, призвать Ак-Квира, добраться сегодня до столицы...

Надо.

Мы минуем ворота с кучей горожан, какое-то время идем по дороге, а потом сходим с нее и углубляемся в недалекую рощицу. И идем, пока не скрываются стены.

Я останавливаюсь, избавляюсь от платья, довольно потягиваюсь.

— Ну что — рывок до столицы?

— Алекс, а что мы там будем делать?

Усмехаюсь.

— А у Андаго там нет дома?

— Нет. Это очень дорого.

— Значит, снимем дом, чтобы ты смогла там спокойно пожить, пока все не утрясется. А я займусь Андаго. Натравим на ваших колдовок храм, посмотрим, как они сцепятся...

— Дом в столице — это дорого. У меня нет столько денег.

— Об этом не беспокойся.

— И... ты меня оставишь одну?

— Ненадолго. Наймем тебе компаньонку, чтобы репутация не пострадала.

— Ладно. Тебе виднее...

Иннис соглашается с сомнением в голосе. Я подцепляю ее за подбородок.

— Малышка, не грусти. У нас еще будет время все обдумать и обсудить. Обещаю. Но сейчас главное — добраться до столицы и расшевелить Храм.

— Как скажешь.

— А сейчас присядь, наверное? Мне опять надо призвать демона.

— А присаживаться зачем?

— Вчера ты порывалась упасть в обморок. Было?

— Ну... я же никогда на демонах верхом не ездила...

— Только у меня на шее, да?

— Ты...!

А пинается она метко, несмотря на длинные юбки. Едва успеваю отпрыгнуть.

— Демонов бить нельзя!

— Скажи это в Храме!

— Иннис!

— Алекс!

Но долго она за мной не бегает. Так, пару минут. А потом присаживается на траву и наблюдает за призывом Ак-Квира. И в этот раз уже смотрит намного спокойнее.

Ак-Квир скалит клыки и вздыбливает шерсть, стараясь ее напугать, но где там?

— Не боишься?

Иннис смотрит не без страха. Но встает и подходит поближе, все равно ж у него на спине ехать, почему бы и не посмотреть?

— Боюсь. Глупо не бояться демонов.

— Верно. А его не боишься?

— Нет. Его — нет.

— А он тоже демон?

Полудемон. Вообще-то.

— Не боюсь. Он добрый.

— Он?!!

На морде Ак-Квира явственно видно удивление.

— Ты уверена, самка?

Иннис кивает, а у меня как гора с плеч падает. Приятно знать, что тебя не боятся. Демон усмехается, как-то очень по-человечески.

— Садитесь, давайте. А то еще заметит кто...

Мы повинуемся. Я устраиваю Иннис перед собой, обхватываю ее за талию, и демон срывается в стремительный бег.

Нас ждет столица Риолона. Риала.

* * *

Наверное, я патриот. Или просто вечером Риала впечатления на меня не производит. Ну, город. Симпатичный, но не более того.

Алетар намного красивее, о чем я и сообщаю Иннис.

— А ты был там?

— Был.

— А....

— Обязательно побываешь. Я сам тебя туда свожу. Если пожелаешь.

— Ловлю на слове.

Иннис улыбается. Дружески прощается с Ак-Квиром и мы опять принимаемся переделывать меня в девушку. Цепляем платье, шляпку, ищем ночлег...

Нам везет и в этот раз. Постоялого двора мы не находим, но зато на нас натыкается симпатичная чистенькая старушка в чепчике. Натыкается в буквальном смысле слова — воришка вырывает у нее из рук корзинку — и пытается убежать мимо нас, а я привычно хватаю его за шкирку.

Нашел, мимо кого бегать.

Корзинка остается у меня в руке, воришка летит в подворотню, напутствуемый пинком... м-да, платье вот порвалось.

— Спасибо, дочка!

Вручаю имущество старушке.

— Не стоит благодарности.

— Да как же... ворья-то развелось!

Охотно соглашаюсь. И даже радуюсь. Мне же Ак-Квира чем-то благодарить надо! Слово за слово, оказывается, что госпожа Меди Верон (называйте меня тетушка Меди, девочки) сейчас живет одна. Сын женился и уехал от матери, дочь замуж вышла, а она вот жила с кузиной, но кузина уехала на похороны двоюродного дядюшки.

А госпожа Меди вышла вот прогуляться, да и за мазью — а то поясница разболелась....

Долго я не размышляю, тем более, что старушка выглядит очень сообразительной и поглядывает на меня со смыслом. И интересуюсь, нельзя ли снять у нее комнатку, а лучше две, примерно на месяц-другой?

Госпожа Меди ненадолго задумывается — и соглашается, называя весьма скромную цену. Я тут же завышаю ее вдвое.

Не просто так, нет. Пожилым людям тяжело жить в одиночестве, а женщина не лжет мне. И ей хорошо за шестьдесят. Она, конечно, держится молодцом, но я вижу и опухшие суставы, и дрожащие руки...

Я — вижу.

Я не храмовник и я не буду утверждать, что весь мир не стоит одной слезинки ребенка. Но я не стану причинять вред посторонним людям. Невинным людям. И помогу, если смогу.

Госпожа Меди пытается спорить, но я качаю головой и осторожно беру ее за руку.

— Тетушка Меди, прошу вас.

На этом разговор заканчивается — и начинается более привычное: 'а у меня и угостить-то вас, девочки, как следует, нечем'. Приходится зайти по дороге в лавку и кое-что прикупить. В доме, действительно, мало что есть из еды. Обычная житейская история, чего уж там. У сына своя семья и он полагает, что мать со всем справится. Дочь...

О, дочь вышла замуж за служителя храма. Так что теперь она живет с ним при Храме и молится. Усиленно спасает душу, забегая к матери раз в десять дней. Не чаще. Ей тоже некогда.

Кузина, которая уехала, справлялась с хозяйством, но... она ж не на Ак-Квире уехала. Пока туда, пока оттуда, пока там — месяц еще точно пройдет. А тетушке Меди в это время что делать?

Правильно.

Либо плакаться детям, либо попробовать справляться самой. Много из-за опухших рук не потаскаешь, так что приходится покупать по две морковки, по три картошины, да и убирать сложно...

Домик у тетушки Меди уютный, даже с небольшим садиком, на тихой узкой улочке. Хотя крыша явно подтекает, заборчик требуется поправить, а тем, кто протоптал тропинку через палисадник — вырвать ноги. Завтра займусь.

— А вам как, детки, в одной комнате стелить, али в разных? — вопрос задается тетушкой с таким подтекстом, что мне больше намеков и не требуется.

— В разных, конечно.

Иннис благородно краснеет, я усмехаюсь и снимаю шляпку.

— Иней, наша домохозяйка хоть и в возрасте, но не глупа и не слепа. Тетушка Меди, вы давно поняли, что я мужчина?

— Так почти сразу, сынок. Женщины-то так с воришками не могут, как ты...

Чувствую себя дураком. И начинаю стаскивать дурацкое платье.

— тетушка Меди, вы ничего плохого нее подумайте. Иннис моя кузина. Просто у нее беда сейчас дома, ее замуж решили за такого дурака выдать, что лучше самой в петлю. Поэтому я решил привезти ее в столицу и тут уже искать ей мужа.

Тетушка смотрит подозрительно. Я хлопаю честными голубыми глазами, мол, сами проверьте, и она чуть успокаивается.

— Не похожи вы на лицо-то?

— Так мы и не совсем родные, наши прабабки сестрами были. А так я вообще из Теварра...

Излагаю биографию де Бельента. Единственное, о чем я умалчиваю, так это о роде Иннис. Теперь она Иннис Андио. А то мало ли что. Мало ли кто. Мало ли где услышит.

Пока семейство Моралес находится на этом свете — Иннис в опасности.

Тетушка, конечно, сразу не верит, но я и не настаиваю. Выбираю комнату себе, выбираю комнату Иннис, так, чтобы случись что — я с помощью не задержался и отправляюсь спать. А ночью призываю Ак-Квира и мы вместе бродим по улицам Риалы.

На этот раз улов всего десяток воришек и тридцать золотых монетами разного достоинства. Неплохо. Иннис хватит на первое время, а завтра я еще схожу на промысел.

Или не размениваться на мелочи?

Надо начать с Храма, это важнее. А потом — к Дарию.

И поинтересоваться, почему его сестра так счастлива в отсутствие мужа?

* * *

Вернувшись домой к тетушке Меди, я спать не ложусь. Как раз три часа ночи, самое то время для призыва. Сила некроманта льется легко и свободно, ночью мы властвуем и повелеваем — и она милостиво укрывает нас своим плащом от взгляда Храма и его слуг.

Это правда.

Если творить колдовство или некромантию ночью — обнаружить его сложнее. А я пользуюсь только своей силой и кровью, так что тетушка Меди может не беспокоиться. В ее дом никто из Храма не постучится.

Да и постучался бы... чем хороша столица — так это возможностью избавиться от трупа.

Но — ладно. Мне надо узнать, как обстоят наши с Иннис дела, и потому я призываю. Призраки — существа умные и полезные. Для начала я вызываю дух Тиданна Андаго и расспрашиваю, как у них дела в поместье.

Призрак, услышав, что мы добрались до столицы, честно отчитывается, что в Андаго все стоят на ушах. А то как же!

Иннис уехала на прогулку, потом лошадь вернулась, зато исчез Алекс де Бельент. И если второе еще понятно, то первое? Не верхом же на кузене она ускакала?

Лошади нигде не пропадали, а вот Иннис нет.

Сидон в шоке, Аморта в гневе, Моралесы рыщут по округе — одним словом, мы сбежали вовремя. Успели.

Я обещаю Тиданну в скором времени храмовников в гости к Моралесам и прощаюсь. И принимаюсь вызывать призраков из Раденора.

Это намного сложнее, расстояние-то куда как поболее, а призрак — это не демон. Он на тонких планах хоть и может перемещаться, но плохо. И чем дальше от места своей смерти, тем он получается бестолковее. Но у меня-то выбора нет.

Марта жива и цела, это я знаю. А вот обстановка во дворце мне неизвестна. Так что — придется работать. И лучше даже призвать не призрак, а духа.

Сущность.

Ту самую королевскую змею Раденора.

Ненадолго. Посмотреть ее глазами на происходящее во дворце и отпустить. Да, еще передать с ней инструкции для Марты. Может, съездить ненадолго домой, разобраться, а потом опять сюда, к Иннис?

Надо подумать.

Надо узнать, что творится в моем собственном доме.

* * *

Этой ночью я призываю.

В доме тетушки Меди тихо и спокойно, так что я закрываюсь в своей комнате, ставлю на стол чашу и принимаюсь за дело. Вскрываю себе вену и сцеживаю кровь. Немного, всего полчаши. Ничего, мне хватит, чтобы нарисовать защитный круг.

Сегодня мне не надо защищаться самому, но вот оградить окружающих от последствий...

Нарисовав этот круг, я замкну и себя, и свою силу внутри него. И буду беззащитен перед тем, кто придет. Зато в столице по-прежнему будет тихо и мирно.

Иннис смотрит с подозрением, но усталость берет свое. Девушка вытряхивает из меня обещание никуда без нее не уходить — и отправляется спать.

До полуночи я ничем не занимаюсь. Так, нарисовать круг, подготовить свечи, подремать часок... Не опасно ли спать в комнате с нарисованным кругом призыва?

Нет, не опасно. Пока в него не вбросишь силу — это всего лишь рисунок на полу. Дар нужен, дар к любому делу, без него и песня — бездарный вой, и рисунки некроманта — всего лишь тупая мазня.

Но наконец колокола глухо отзванивают полночь — и я просыпаюсь. Одеваться?

Конечно, некромант в церемониальном облачении смотрится лучше. Но поверьте, я и в белье колдую не хуже. Так что не стоит тратить время, все равно потом спать лягу.

Захожу в круг, надрезаю запястье, взглядом поджигаю свечи — и зову.

Вспоминаю алтарь, на который пролил свою кровь, черную змею, свернувшуюся вокруг моих ног... долго звать не приходится. Уже через пять минут в комнате резко холодает, а вокруг меня собирается струя мрака.

Обвивается вокруг ног, ласкается, словно маленький щенок, трется, ластится... ей тоже тяжко без меня. Раденоры сильно привязаны к своему дому.

Истинные Раденоры.

Выпускаю на волю свое тепло, симпатию, нежность... я тоже скучал без тебя, малышка. И змея это понимает. Нам хорошо вдвоем. Мы ощущаем друг друга всем телом.

Когда я вернусь?

Скоро, уже скоро, потерпи немного. Ты двадцать лет терпела без меня, теперь осталось чуть...

Да, но тогда тебя вообще не было рядом. А сейчас все иначе.

Я воспринимаю ее эмоции чем-то глубинным, внутренним. Не мысли, не чувства — стихия. Нам хорошо вдвоем, но долго наслаждаться я не могу. Ее приход пьет силу из меня. Более того, чтобы спрятать свою магию, я трачу много силы, это истощает. А потому...

Касаюсь громадной черной головы.

-Покажи мне, что происходит в моем доме?

И соскальзываю в темноту. Перед внутренним взором одна за другой проплывают картины.

Марта. Сначала Марта.

Но моя няня довольна и спокойна. Она удобно устроилась в подземелье, на горе одеял, рядом блюдо с мясом и хлебом — явно с дворцовой кухни. Стоит ли удивляться?

Стоит порадоваться. Близкий мне человек в безопасности.

Следующим — покои жены.

М-да...

Картина, достойная кисти палача!

Сидит моя жена на кушетке, рядом с ней... ах ты, тварь! А ведь таким тихим казался!

Один из ее пажей!

Дарий меня уговаривал оставить ее высочеству личную свиту, ну я и согласился. Действительно, тяжко в чужой стране, без кого-то знакомого. Но вот чтобы так?!

В наглую?!

Интересно, а было у них уже что-то?

Безжалостно погружаюсь глубже, чувствуя, как на коже выступает кровавая роса. Убить было бы несложно. А вот прочитать их...

Нет, не было.

С его стороны восторженное обожание.

С ее же...

Да тут попросту любовь! Да, моя жена, которая носит моего ребенка — тут я ошибиться не могу, змея не спутает кровь Раденоров ни с кем иным, влюблена, как кошка в этого типчика! И что она в нем нашла?!

Как его зовут-то?

Анри? Ланье? Что-то такое... точно не помню. Всегда тихий, незаметный, из достоинств — голос. Зато как поет, подлец! Однажды я слушал — красиво. Мне, правда, не понравилось, не люблю слишком высокие голоса, но дамы млеют.

И Дарина явно из их числа, вон как по головке его гладит.

Ладно, честно признаем, что собой он неплох. Волосы золотые, кудрями и локонами, глаза голубые, наивные, улыбка. Словно у святого на фресках... плохо. Такого прибьешь — так потом тебя все и осудят.

А ведь и верно — проблема. Вот что мне теперь с ними делать?

Ладно, потом обдумаем.

Храм!

Храмовники в моем дворце?

О, да!

Вот этих — как тараканов недавленых! Много, обильно, откуда и набежали-то! На каждом углу, в каждом коридоре... проблема.

Риолонцы?

А ведь этих тоже много.

Дарий!? Как интересно....

Его высочество, оказывается, прекрасно чувствует себя в моем дворце?! Расположился, как у себя дома, трахает какую-то придворную шлюху и наслаждается жизнью?

Потрясающе!

Отпускаю змею и почти без сил падаю в круге. Потом кое-как гашу свечи, почти ползу на кровать. Пол потом помою, успеется. Ближе к утру. Сейчас надо обдумать ситуацию. Чувствую я себя преотвратно, на коже кое-где засохла кровь, слабость такая, что руку лишний раз поднять тошно, но главное, что все сделано правильно.

Я знаю, что происходит у меня дома, но никто, кроме Марты не знает, что со мной. Ну и Рене, наверное. А значит — Анри, Рик, Томми...

Ничего, это свои. Им — можно.

Итак. Страна захвачена, назовем вещи своими именами. Я слишком многое завязал на себя, хотя выбора у меня и не было. А сейчас...

Меня нет, верные мне люди пока прячутся — сам отдал распоряжение, моя жена.... ну, назовем вещи своими именами. Если она мне и не изменяла, то не по благородству души. Отнюдь. Просто потому, что боялась за свою шкуру. Пока у нее не было моего ребенка — она была чужой для Раденора. Чужой она и осталась, но ребенка трон примет. А вот воспитать его в нужном ключе...

Хотя...

Злобно усмехаюсь.

Вообще-то четвертьдемоны часто похожи на людей. Но часто — и не похожи. Что касается нашего ребенка, я намеревался сам присутствовать при родах, сам его принимать — и если что, сразу накладывать иллюзию.

А вот что почувствует Дарина сейчас, получив чешуйчатого младенца? Или с хвостом?

А ведь может...

Интересно, она не самоубьется, поняв, с кем делила постель все это время?

Обязательно проверю. Только надо поаккуратнее. Этот сопляк — кумир многих людей, он и в Храме поет, и на площади иногда, и в трактирах. Это-то я знаю, его любят. А меня — не очень. Работа такая, неблагодарная. Налоги повысили — король виноват, вора на площади выпороли — король виноват, засуха напала или там, саранча прилетела... Да, естественно, король опять виноват. Работа у него такая...

Соответственно, если я сейчас появлюсь и прикажу казнить двух несчастных влюбленных... всем будет безразлично, что меня едва не наградили рогами! Не наградили же! И объясни хоть кому, что духовная измена не лучше физической, даже подлее! Подумаешь там, не переспали! В своих мыслях Дарина давно поменяла меня на этого типчика. И мою смерть наверняка одобрила.

Стерва.

Хотя это в чем-то справедливо. Первую жену подставил я, вторая подставила меня. От законов равновесия еще никому из живущих уйти не удавалось. Но это не значит, что теперь я смирюсь и удалюсь в изгнание. Этой моя страна, мой дом, мой трон... да я просто в ответе за людей, которые живут под моей властью! И не позволю им вернуться к временам Рудольфа, когда никто не мог себя чувствовать спокойно, зная, что недостаточное усердие в Храме может обернуться соседским доносом.

Нет уж!

Придется что-то придумать для Дарины. Например, ее певун случайно погибнет, напоровшись на когти демона. А моя жена, родив ребенка, удалится оплакивать свою любовь в монастырь.

Это с ней.

С войсками... ввели ли войска на территорию моей страны?

Нет, вряд ли. Полк, возможно, два, но не более. Это не захват, это добрососедская помощь брата — сестричке в тяжелом положении. Ну и ладненько.

Дария придется убить. Это определенно. Младший брат у него есть, но тому лет десять. Пока не вырастет, Раденор будет чувствовать себя спокойно. Вот что начнется в Риолоне — вопрос. Смута? Бунт? Гражданская война за власть? А ведь здесь Иннис.

И еще ее...

С колдовками я разберусь завтра же. Схожу на прогулку по столице, осмотрюсь и следующей ночью попробую претворить свой план в действие.

А вот что делать с Храмом? Хотя, что с этой пакостью поделаешь? Люди так устроены, им надо во что-то верить. И самое смешное, что верят они в высшую, мудрую и благую силу, а вот замашки этой силе приписывают, как у завистливого соседа. Надел платье не тех цветов в праздник — получи наказание. Поклонился плохо или помолился тихо — опять наказание. Невдомек им, что ли, что если эта сила существует, ей и дела нет до их бестолковых переплясов? У нее другие задачи и цели, другие мысли и чувства, другие дела. Некогда ей карать за такие глупости! Но — нет. Хоть криком кричи — не услышат.

Итак — Храм необходим. Но — беззубый. Я ведь не слепой, я вижу, что это гвардия Храма. Так вот.

Ни одного монастыря, где готовят воинов, на моей земле и в Риолоне не останется. Я знаю, как этого добиться. А охотники на демонов...

А как тут проведешь границу?

Я-то хороший демон, но ведь и сволочей хватает? И если такая выберется на наш план, кто-то должен с ней справляться. То есть демоноборцев придется оставить? Но под строгим контролем?

Это надо серьезно обдумать.

А пока....

Вдох — выдох, вдох — выдох, и так сто, двести раз, пока голова не станет пустой и спокойной. Поди, засни, когда мысли из ушей наружу лезут и по подушке разбегаются. А мне надо спать.

Завтра будет веселый день и тяжелая ночь.

* * *

Насчет дня я, кстати, ошибся. Он тоже оказался тяжелым. Иннис молчала, а вот госпожа Меди за завтраком прямо спросила, что у меня с деньгами — и могу ли я позволить себе поход по лавкам? А то ведь сестренку одеть надо. Хоть как-то.

Я честно порылся по карманам, в которых оказалось около пяти десятков золотом и горка меди и высыпал все на стол. Как говорится — на все, завтра еще будет. Церемониться с дном столицы я не собирался. Во-первых это не моя столица, во-вторых, Дарий сам виноват, что я тут оказался, а потому все последствия на его совести.

Но ведь женщины не могут одни ходить за покупками! Кто-то должен их носить! И кто-то должен одобрять или не одобрять бирюзовый шарфик. Нежно-голубой не подходит, вон у того оттенок морской волны, этот с необработанным краем, а бирюзовенький... или лучше сапфирово-синий?!!

После двух часов прогулок по лавкам, я понял — я очень добрый. Я ни над кем из врагов так не издевался, убивал сразу! А это кошмар какой-то! Чем одно платье отличается от второго!? Да ничем! Ну, на одном кружево длиннее, на втором короче — и что!? А для женщин это — ПРОБЛЕМА!!! Куда там колдуньям и демонам! А вот если на перчатках не те пуговички...!

К полудню я мечтал только об одном — спуститься в погреб, закрыть крышку и просидеть там неделю безвылазно. Зато и тетушка Меди, и Иннис были бодры, веселы и счастливы. И намеревались обойти еще десяток лавок. Ну, еще одну — и все. Но в той тоже может быть что-то интересное...

Столицу я, конечно, посмотрел. И даже понял, как лучше подойти к главному Храму, где живет главный Служитель. Но настроение у меня было такое...

Лучше б никому мне сегодня под когти не попадаться.

* * *

Вечером я выгляжу таким несчастным, что Иннис без возражений отпускает меня спать пораньше. Ну да, вымотался, бедняжка, весь день по торговым рядам, тут кто хочешь с ума сойдет!

На улице темнеет, когда я ухожу из дома. Тихо, крадучись, через окно. Никто меня не видит и не слышит. И я медленно иду по направлению к главному храму. Он горделив и неприступен. Для всех, кроме полудемона. Человеческая часть позволяет мне не корчиться от боли, святая сила не обжигает меня огнем молитв. Облик полудемона же дает когти и хвост, которыми так удобно цепляться, когда лезешь по стене. Серая чешуя отлично сливается с сумерками, так что я могу висеть возле окна, сколько понадобится. Довольно долго, кстати. Пока служитель, тот еще чревоугодник, не налопается от души копченого мяса, не нальется вином (это удачно, будет более внушаем) и не уляжется в здоровущую кровать под балдахином.

У меня уже когти затекают, но наконец он принимается ровно сопеть — и я осторожно прижимаюсь к окну. Поддеть тем же когтем защелку несложно, и — внутрь.

Я не применяю силу, а потому на меня никто и ничто не реагирует. Ни амулеты, ни артефакты, ни защитные заклинания. Кругом тишина и покой. Конечно, я прислушиваюсь, но вроде бы все хорошо.

Тихо-тихо приближаюсь к кровати, становлюсь на удачное место, на котором меня освещает сзади — и воздеваю руки.

— Аламон! Услышь меня!

Ну да, имя служителя я тоже узнал сегодня на рынке. Долго звать не приходится, мужчина вскидывается на кровати — и я поднимаю руку. В полумраке блестят длинные когти.

— Не бойся меня. Клянусь тьмой — сегодня я не причиню тебе вреда.

Действует плохо, но сильно служитель не трясется. Не настолько он труслив. Не спорю, они та еще пакость, но не самая трусливая.

— Что тебе нужно, демон?

— Помощи.

Вот такого заявления он точно не ожидал. И даже икает от неожиданности.

— Ч-то?!

— Ты ненавидишь таких, как я. Я не люблю таких, как ты. Но у нас есть кое-что общее.

— И что же?

Уже ехидство? Неплохо... кажется, здесь очень умный служитель.

— Колдовство. Тебе не нравится, когда по этой земле разгуливают демоны, но и нам не нравятся некоторые твари.

— То есть?

— Тебе знакомо название Андаго?

— Д-да...

— А Моралес?

— Нет...

— Рядом с поместьем графа Андаго живет семейство Моралесов. Они призвали демона из нашего круга и кормят его за счет ваших людей.

— Н-но...

— Почему об этом никто не знает? Их прикрывают служители местного Храма.

— Это серьезные слова, демон.

— А я не прошу верить мне на слово. Пошли туда кого-нибудь. Лучше двоих или троих.

— Андаго и Моралесы. Я запомню.

— И проверишь?

— Да. Завтра же пошлю людей. Хотя я подозреваю, что ты мне лжешь, демон.

— Зачем?

— Вы, демоны, коварны.

— Это верно. Только ты сейчас пойми меня. Тот, кто засел у Моралесов — мой враг. Сам я с ним не справлюсь....

— И хочешь это сделать нашими руками, — теперь мужчина явно понял идею.

— Ваша обязанность — защищать людей от таких, как я. А я хочу получить замок и самок врага.

— А что мы получим за помощь тебе?

Насмешливо взмахиваю хвостом.

— Я сегодня тебя не убью. Разве мало?

— Мне — достаточно. Храму — мало.

— И что вы тогда хотите?

— Есть ритуалы, в которых нам не помешала бы кровь демона...

— Убьете призванного Моралесами — и нацедите. Я не такой дурак, чтобы давать тебе свою кровь.

— А право на призыв? Полагаю, что ты нам должен хотя бы раз...

Быстро ж он обнаглел. Шагаю вперед — и служитель чувствует под подбородком мой коготь. Осекается на полуслове в сдавленный хрип.

— Ты обнаглел, человек. Я поклялся тьмой, что не причиню тебе вреда, но только сегодня. Кто мне мешает навестить тебя завтра. Или послезавтра? Ты будешь защищаться, но что это за жизнь — в вечном ожидании нападения. Я рассказал вам, где можно найти вашего врага. Этого довольно.

И сильный удар отправляет служителя в беспамятство.

Я выскальзываю в окно и так же когтем опускаю щеколду.

Пусть от меня не останется никаких следов. Тишина, покой... я принимаю человеческий облик и натягиваю на себя одежду. Теперь домой. А по дороге хорошо бы отловить с десяток грабителей и убийц, а то деньги нужны. Позор какой-то!

Король Раденора грабит подонков Риолона! Пойти, что ли, устроить налет на королевскую казну? Да, надо пойти, погулять рядом с дворцом. Посмотреть, какие там подходы.

* * *

Следующие десять дней проходят тихо и мирно. Мы с Иннис гуляем по столице, прохаживаемся по Королевскому парку, заводим знакомства. Иннис выглядит настолько очаровательно, что меня покусывает злая ревность. Молодых людей приходится буквально палкой отгонять, а домик тетушки Меди начинает снабжаться букетами и сладостями. Сама тетушка довольно потирает руки — на старости лет такое развлечение! И охотно рассказывает всем соседям, что да, брат и сестра, троюродные, специально поселились у нее, чтобы не было ущерба чести девушки. Нет-нет, никаких недозволенных отношений, все очень чисто и невинно.

Иннис выглядит вполне довольной, и только я знаю, как она нервничает. Как ходит по комнате из угла в угол, тискает подушку, смотрит большими глазами...

Что-то там в Андаго?!

Но если что-то и случилось, новости пока еще сюда не доходят.

В Раденоре все тоже относительно спокойно. Я получаю весточку с демоненком от Рене. Томми с женой добрались в Торрин, Моринары собирают войска, постепенно прощупывая всех на предмет преданности законному королю, сам он тоже готов тряхнуть стариной и поднять пару тысяч зомби. На дочь Рудольфа никто не покушался, девочка растет в полной уверенности, что она — дочка Касси. От Карли известий нет, но ее супруг при дворе, так что она наверняка будет с ним.

Пока мне можно не возвращаться.

Моринары утверждают, что заговор достаточно разветвленный и готовился не один год. И стоит за ним как бы не Абигейл!

Вот ведь...

Убивать надо было, а я просто монастырем ограничился. Не подумал, что люди, которые потеряли все, становятся особенно опасны. Им терять нечего, а вот союзников они найти могут. Расслабился. Слишком мне все легко далось.

Зато сейчас...

Я могу тайком вернуться в Раденор, пробраться в Торрин, поднять восстание...

Но ведь тогда не все выползут на свет Божий. И вскорости все начнется сначала. Нет, так дело не пойдет. Я подожду.

У меня пока и тут есть чем заняться.

Особенно в ухаживаниях за Иннис выделяется один молодой дворянин. Барон, безземельный, но достаточно богатый. Да и зачем земля, когда титул есть и деньги есть? Мирон Роваль. Барон ан Роваль.

Он буквально вцепляется в Иннис, да оно и понятно. У нее — земля, титул, замок. У него — деньги и паи в купеческих партнерствах. Барон достаточно молод, лет тридцати на вид, подходящая партия...

Так отчего мне так тошно?!

Я же должен радоваться, пристраивая сестру в хорошие руки? Обязан!

Мирон распускает хвост не хуже павлина, и благодаря его усилиям, нас приглашают на сезонный бал-маскарад в Королевском парке. Разумеется, нас двоих. Иннис, в обязательном порядке, а меня, как приложение к ней. Не отпущу же я сестру одну?!! Ни в коем разе!

Барон это понимает, а потому билеты получаем мы оба. Тетушка Меди отпускает нас с легким сердцем.

Иннис очаровательна в ультрамариновом платье, я одеваюсь во все темное и надеваю маску. Не будь это бал-маскарад, в жизни бы не пошел туда. Это меня простые риолонцы не знают, а вот придворные.... кто-то был в Раденоре, кто-то был с Дарием на войне...

Не стоит рисковать.

Косу я убираю под камзол, волосы закрываю пиратским платком. Теперь я отважный пират. Осталось еще один глаз закрыть повязкой и прицепить бороду.

Барон очень хорош в богатом восточном наряде. Чалма, шитый золотом халат, впрочем, сапоги он оставляет свои. В восточных, с загнутыми носами, танцевать неудобно.

Иннис поправляет синий газовый шарф на волосах. Сегодня она морская дева. На синем платье распускаются там и тут клочья пены. Она дева моря. Не русалка, нет. Просто дух моря, летающий над его волнами и завлекающий неосторожных моряков. Она не добрая и не злая, она просто проказливая фея, очаровательное волшебное существо.

— Потрясающе выглядишь.

Иннис награждает меня улыбкой и примеряет маску. С ее кожей и волосами морская темная глубина ткани смотрится роскошно.

— Полагаю, если брат — пират, то сестра должна быть морем. Мы ведь потанцуем вместе?

Взгляд девушки невинен и весел. Она и не подозревает, как мне сейчас режет по сердцу ее невинное кокетство. Брат, всего лишь брат. И не имею права стать кем-то большим.

А когда она узнает, кто я...

Надеюсь, она меня не возненавидит.

Мы с бароном одновременно предлагаем ей руки. Иннис улыбается, подхватывает нас обоих под локти, и мы направляемся к выходу, под напутствия тетушки Меди повеселиться как следует.

Парк освещается множеством фонариков, на входе солдаты проверяют приглашения, далее слуги вручают маски тем, кто забыл этот важный атрибут бала, играет музыка — и барон тут же увлекает Иннис в веселый танец.

Я остаюсь один. Но...

Будь я человеком, я бы не выбрался отсюда. Я же — полудемон. И сегодня очень подходящая ночь...

Так что пират, немного потолкавшись среди людей, наступив на пару ног и протанцевав три танца, растворяется в темноте. Барон приглядит за Иннис, я уверен.

Я же...

Парк называется Королевским именно потому, что разбит у стены королевского дворца. Так что я углубляюсь в него. Разумеется, у стены дворца стоят караулы, но кому они могут помешать? Уж точно не мне.

Я принимаю свою вторую форму, скидываю одежду и прячу ее на дереве. Как обезьяна?

И что? Зато хвост цел и лапы не оборвут!

А потом...

Влезть по стене дворца для меня задача из самых простых. Я почти взлетаю, вонзая в стену когти, до ближайшего темного окна. Проскальзываю в него и оказываюсь в дамском будуаре. Вокруг все розовое, в рюшечках.... это местная мода? Дарина что-то подобное сделала из своих комнат.

Ну и пусть ее. Надо опять уходить в окно. Можно путешествовать и внутри дворца, но я не знаю его архитектуры, так что это опасно. Убивать всех подряд?

Мне это не нужно.

Мне нужен всего один человек.

Его величество. Законный король Риолона, отец моей жены. Между прочим, мой тесть, которого я видел-то один раз в жизни дня четыре. Он мне как раз дочь на свадьбе передавал — и тут же уехал обратно. Ничего. У меня память хорошая.

А еще — везение.

Ладно, особенного везения тут не нужно. Я же некромант...

А потому я выпускаю на волю щупальце своей силы.

Идите сюда, те, кто не обрел покоя, те, кто остался в стенах дворца даже после смерти, те, кто хочет отправиться на перерождение.

Я помогу вам.

Долго звать не приходится, из стены вылетает призрак пажа и бросается передо мной на колени.

— Ваше величество!

— Назови себя, — приказываю я. Он совсем молод, мальчишка, голубоглазый и светловолосый.

— Викар Ирдан, готов служить вашему величеству...

— Почему ты умер, Викар?

— Меня убили, потому что я любил принцессу. Я признался ей в любви, а она рассмеялась — и приказала меня казнить. Это сделали сразу же, и кровь брызнула ей на платье. А я... я все равно любил ее. Я оставался с ней до конца.

— Как давно это было?

— Сто двадцать шесть лет назад.

— Имя принцессы?

— Дитиран Безумная.

Имя это я помню. И...

— Да, твое постоянное присутствие свело ее с ума.

Призрак мгновенно видоизменяется.

— Ты будешь меня судить, человек?! Ты никого не любил!

Щупальце силы выбрасывается вперед машинально, так человек отвечает ударом на удар. Обвивает, захлестывает призрак, который бьется в нем, не в силах высвободиться.

— Могу — развеять. Могу отправить тебя к твоей Дитиран.

Призрак мгновенно принимает форму того же пажа лет четырнадцати.

— Можешь?!

— Могу.

— Прошу тебя, некромант! Сделай это!

— Сначала проводи меня к королю. И я отпущу тебя, обещаю.

Паж смотрит на меня недоверчиво, но желание оказаться рядом со своей возлюбленной пересиливает. Даже если я его обманываю, что он теряет? Ничего, кроме пары минут смертной тоски. Если же нет... хотя я не собираюсь ему лгать. Я отпущу его душу — и он попадет на круги перерождения, куда давно ушла душа Безумной Дитиран.

— Я провожу тебя...

— Так, чтобы меня по возможности никто не увидел и не услышал. Где сейчас король?

— В опочивальне. Его величество ложится рано. Он уже стар...

Ничего. Я — его лекарство от старости.

Паж выбирает тихие и темные коридоры, за сто с лишним лет он изучил дворец и вдоль и поперек. Только два раза на пути нам попадается стража — и я убиваю. Быстро и безболезненно, просто ломая им шеи. Мужчины не успевают ничего понять. Жаль, конечно, но...

После второго стражника мы вообще сворачиваем в потайной ход, который, судя по пыли, забросили лет сто тому назад. Поднимаемся, спускаемся, поворачиваем. Вот и дверь, только не слишком роскошная.

— Тайный вход, — поясняет паж. — Ты обещал.

Прислушиваюсь. Выпуская щупальце дара. И верно, за этой стеной дрожит аура короля. Я ее помню. К тому же, у меня было время изучить Дариолу, а ауры отцов и детей сильно похожи. Оборачиваюсь к пажу.

— Иди с миром. Да примет твою душу Прекрасная Госпожа.

Этого оказывается достаточно. Призрак развеивается струйкой темного дыма, отправляясь на перерождение, а я касаюсь двери. Она заперта, но разве это может быть преградой для полудемона? Особенно, если есть отмычки? Откуда? После моих прогулок по ночной столице вообще остается масса приятных сувениров. Несколько движений хитро изогнутой железки в замке — и я вступаю внутрь.

Чудесно!

Это действительно королевская спальня, и король спит в своей кровати. Правда, рядом с ним отдыхает фаворитка — или кто там, но это уже издержки производства.

В конце концов, у меня две руки. Две пары когтей.

Одна вонзается в горло королю, чтобы не смог крикнуть, вторая — его женщине. Будить и сообщать за что они умирают?

Вот еще не хватало! Я пришел не морали читать.

Жестоко?

А подсовывать мне свою дочурку, зная, что жить мне до первого ребенка — оно как? Добрее? Справедливее? Порядочнее, хотя бы?

На столике у кровати лежит королевский венец. Задумчиво кручу его на пальце. Забрать?

Нет. Противно.

И я тихо покидаю спальню, оставляя за собой два остывающих трупа. Найти обратную дорогу несложно, благо, тревога пока еще не поднялась. Мне повезло.

Но все равно я стараюсь не проходить мимо убитых мной солдат. Делаю на один поворот больше и выхожу в чьих-то покоях. Пустых покоях, что приятно.

Дальше все несложно. В окно — и в парк. Где там Иннис?

* * *

Иннис развлекается от души.

Она танцует с бароном, потом еще с кем-то, и еще... Алекс куда-то делся, впрочем, она не сомневается, что ее личный демон рядом — и это дарит ощущение безопасности. И похоже, что один бокал вина оказывается лишним, потому что когда барон, кружа ее в танце, проходит чуть поодаль от освещенной аллеи, она не слишком тревожится, а просто предлагает пойти обратно.

Мирон соглашается, они делают пару поворотов и оказываются возле тихой беседки, в которую барон немедля и увлекает девушку.

— Вы что делаете, Мирон? — удивляется Иннис.

Долго гадать ей не приходится. Девушку опускают на скамейку и барон располагается у ее ног, так, что встать и выйти она бы попросту не смогла.

— Иннис, милая, я делаю вам предложение. Выходите за меня замуж?

Иннис хлопает длинными ресницами.

— Но мы же друг друга совсем не знаем?!

— Напротив, я знаю о вас все необходимое. Вы — Иннис, графиня Андаго. Ваш отец — Сидон Андаго. Мать умерла несколько лет назад. Отец ваш, кстати, вчера приехал во дворец.

— Что?!

— Умоляет короля вернуть домой его дочь. Тихо, без шума, жених с ним... некий...

— Рифар Моралес?!

Иннис медленно трезвеет от бешенства.

— Именно, моя дорогая. Так что для вас единственный выход — это срочно выйти замуж. И я вам вполне подхожу. Пока есть возможность выбора. Пока ваш отец не осведомлен о вашем месте жительства.

Иннис смотрит на него, словно впервые видя. А ведь... тот же Сидон Андаго? Только чуть более наглый... хотя каким еще был ее отец в молодости?

— Вы меня не любите, Мирон.

— Почему же? Люблю...

— Вы просто хотите воспользоваться ситуацией. Я выйду за вас замуж, вы получите титул, а я... со мной будет, как с мамой, да?!

— Не понимаю, о чем вы. Так как, Иннис, вы говорите да сейчас?

— Нет.

Мирон зло усмехается.

— Я так и думал. Это твой кузен, да?

— Ч-то?!!

— Алекс!? Я вижу, как ты на него смотришь, дрянь! Думаешь, никто не замечает?! Мне голову кружишь, а его хочешь?

— Вы с ума сошли, Мирон!?

Больше Иннис ничего не успевает сказать. Сильные руки стискивают ее, обвивают, словно стальными кольцами, мужское тело наваливается, в ноздри бьет запах вина и пота...

Иннис беспомощно бьется в сильных руках, извивается, пытаясь высвободиться, но силы все больше оставляют ее. К тому же, ей нельзя поднимать шум. Если ее обнаружат... где же Алекс!?

Ах, почему она так слаба!? Сейчас бы отшвырнуть негодяя ураганом, ударить всей силой...

На миг она притворяется, обмякает в руках насильника, рвущего платье, делает вид, что потеряла сознание, но тот не поддается на уловку.

Или...

Внезапно тело негодяя словно бы обмякает на ней. Иннис принимается извиваться с удвоенной силой, стремясь освободиться от мерзавца, но тут тушу просто стаскивают с нее.

— Ты в порядке?

Над Иннис склоняется высокая блондинка в алом платье.

— Д-да, — девушку принимается бить крупная дрожь. — Он не успел...

Блондинка усмехается.

— Это хорошо. Ты можешь идти?

— Да...

— Тогда уходи отсюда.

Иннис кое-как поднимается на ноги. Те откровенно подгибаются, но... плевать! Понадобится — она на руках поползет! Лишь бы уйти отсюда.

— А вы?

— Я ненадолго останусь. Уходи.

Иннис послушно выходит из беседки, стягивая платье на груди. Соображения хватает ровно на то, чтобы не являться в таком виде к людям. Ноги подкашиваются.

Сейчас, она просто присядет на минутку на траву... но даже это ей не удается, от отвращения девушку начинает рвать — и именно так, под кустом, ее находит Алекс.

Скорчившуюся, дрожащую, в разорванном платье и с синяками, склонившуюся над озерцом дурно пахнущей желчи и вытирающую лицо синим шарфом. Красавица, да и только.

* * *

Если бы не мой дар, я бы Иннис искал долго. А нашел — в дальнем углу сада.

И в каком виде!

Тьма и демоны!

Платье порвано на груди, шарф куда-то делся, девушку мучительно тошнит, на руках синяки, на шее тоже... та-ак... и что тут произошло?

Хотя... чего гадать? Видел я такие виды. Поднимаю девушку на руки и осторожно вытираю ей лицо. Она вся дрожит и прижимается ко мне что есть сил.

— Мирон?!

— Да...

Убью! Потом подниму и опять убью! Изничтожу с-суку!

— Где он?

— Там. В беседке. Она сказала мне уходить...

Кто — она меня не волнует. Вместо этого я решительными шагами направляюсь в беседку.

— Алекс! Не надо!

Сейчас меня и боевой демон не остановил бы, не то, что слова Иннис. Насилие для женщины — всегда шок. Но это отлично излечимо, надо просто сразу же добраться до насильника. А остальное зависит от богатства фантазии и наличия времени. Поверьте, ничто так не возвращает человеку присутствия духа, как зрелище врага, которому обломали рога и оборвали копыта.

В беседке же...

На скамейке валяется труп мужчины, весьма знакомого мужчины. Выпитого досуха.

Иннис прижимается лицом к моему плечу, чтобы не видеть. Я внимательно оглядываю Мирона. М-да, работа то ли вампира, то ли суккуба — мужчина высушен, словно мумия. Выпиты как кровь, так и жизненные силы.

А это что?! Осторожно сгружаю девушку на скамейку.

— Сиди молча. Я сейчас.

Кто бы его ни убил, это все равно та еще мразь. Из-под скамейки торчит туфелька Иннис, в кармане у трупа обнаруживается ее шарфик, по беседке пара клочков платья...

Не пришел бы я сюда, так нас бы по полной подставили! Нашли улики, узнали, с кем пришел Мирон — ну и явились к нам, городская стража с храмовниками свое дело туго знают. Чай, не крысу в подворотне прибили, целого барона, да как! И пришлось бы мне уходить с большим шумом. Если вообще бы сумел уйти.

А это что такое?

Шум?!

Еще раз оглядываю беседку.

Нет, все в порядке.

Подхватываю Иннис. Сюда явно идут люди, так что...

— Держись.

Девушка обвисает у меня на плече. Когти сами собой вылетают из пальцев, я бросаюсь бежать громадными скачками, теперь только бы не заметили!

Шум отдаляется, я почти перелетаю через стену королевского парка и сворачиваю в переулок. Один, другой... останавливаюсь только когда чувствую себя в безопасности. Инстинкт полудемона, без которого не выжить. Иннис тихо всхлипывает, и я перехватываю ее на руки.

— Пойдем домой, малышка?

— Алекс...

Я тихой тенью скольжу по ночным улицам Риалы. Сливаюсь со стенами, перехожу из одного клочка мрака в другой и крепко прижимаю к себе драгоценную ношу.

Горе тому, кто решится остановить меня.

* * *

Тетушка Меди еще не спит — и вид Иннис вызывает у нее ужас.

— Деточка! Да как же!

А вот так, не доверяйте подлецам!

И в доме разворачивается бурная деятельность. Платье летит в печку, Иннис запихивается в горячую ванну — это кстати, и тетушка Меди принимается оттирать ее большой щеткой. Я в это время колдую на кухне, изготавливая горячий грог. Надо же чем-то заняться?

Жаль, тело уничтожить не удалось. Уже нашли. Наверняка, поднялся переполох, парк перекрыли и ищут убийцу. У нас в Раденоре так и поступили бы. Хорошо, что я вовремя нашел Иннис, хорошо, что успели удрать. Кто же его так выпил? Иннис сказала — она. А что это за загадочная женщина, предстоит еще узнать. Кто бы она ни была, девочке она помогла, но из добрых ли побуждений? Помощь помощи рознь.

Наконец меня допускают к женщинам. Иннис сидит на кровати, отмытая дочиста и завернутая в большое покрывало. Тетушка Меди обнимает е за плечи, стараясь успокоить. Вручаю девочке большую кружку с вином.

— Иней, тебе нужен лекарь?

— Нет.

— Есть еще какие-то повреждения, кроме увиденных?

— Нету...

— Алекс! — возмущается тетушка Меди. Но такой ерундой меня не проймешь.

— Тетушка, давайте не спорить? Я нашел Иннис в отвратительном состоянии. Сейчас мне нужно знать, что произошло, и что с ней сделал этот скот. Сами понимаете...

Тетушка понимает, кто бы спорил.

— Иней, малышка, ты сможешь говорить сейчас?

Иннис прикусывает нижнюю губу. Отпивает пару глотков из кружки с грогом.

— Да. Мы танцевали, было весело и хорошо. А потом Мирон позвал меня в беседку.

Молчу. Не перебиваю, просто до крови впиваюсь когтями в ладонь. Глупая девчонка! Можно подумать, ты не понимаешь, зачем туда зовут понравившихся девушек!

— Мирон сделал мне предложение.

— Та-ак? Сразу?

Нестыковка бросается в глаза. Да, Иннис ему нравится, но я предполагал поговорить с Мироном чуть позднее. Вот когда он узнал бы настоящую фамилию Иннис — да. Женился бы, без разговоров. Но на Иннис Андио? Неизвестной никому бесприданнице?

Странно как-то, господа?

— Сначала он говорил, как я ему нравлюсь. А потом сказал, что мой отец прибыл ко двору.

— Что!?

— Мирон знал мою фамилию. Настоящую. Он знал, что я графиня Андаго. Сказал, что отец с Рифаром здесь, что они просят у короля вернуть меня и выдать замуж — и единственный для меня способ спастись — это выйти за него замуж.

— Шикарно! А откуда он все это узнал — не сказал?

— Н-нет...

Ничего. Для некроманта это не проблема. Сегодня уж ничего делать не стану, а завтра призову его дух и допрошу. Никуда эта тварь от меня и после смерти не денется!

— Надо полагать, ты ему отказала?

— Если бы он сделал предложение Иннис Андио — я бы подумала. Но он звал замуж графиню Андаго.

— И после этого он решил...

Иннис передернуло.

— Знаешь, это было настолько мерзко! Вот это осознание, что с тобой что хочешь сделают, а ты ничего и не можешь! Ты даже не вещь, нет, ту хотя бы берегут. А ты просто тварь, которую можно растоптать, уничтожить, сломать — да и нужно, чтобы и мысли о сопротивлении н возникло.

Я зашипел сквозь зубы. Злость захлестывает потоком, хочется вернуться в парк и на клочья разодрать даже тело. А потом так же поступить с духом. Но — нельзя, пока нельзя...

Пропасть! Язык прикусил! Клыками!!!

Болван! Сейчас же начни себя контролировать! Тетушка Меди не должна знать о моем облике!

Кое-как беру себя в руки и медленно выдыхаю.

— Иннис. Он мертв. Тебя больше никто не обидит, клянусь.

Девушка сдувает с носа непослушную черную прядь.

— Все хорошо, Алекс. Дальше... я отбивалась, но понимала, что сама не справлюсь. Кричать опасалась, мало ли кто и что...

Ну да. Мы же на нелегальном положении... пока не разобрались с Моралесами, для Иннис вернуться домой — это верная смерть.

— А потом его с меня просто стащили.

— Кто?

— Женщина. Знаешь, такая высокая блондинка, очень красивая, глаза такие... словно светящиеся в темноте.

— Цвет платья?

— Алый. Такой винно-красный.

Блондинка в алом. Запомним. Жаль, что я не маг разума, смог бы хоть посмотреть, что это за загадочная дама. Но... Мирон должен знать, кто его убил.

— Она сказала мне уходить, а сама осталась. Я кое-как выползла — и упала, мне стало плохо. Там ты меня и нашел.

— Больше тебя никто не видел?

— Полагаю, что нет.

— Очень хорошо. Пей вино.

Иннис послушно сделала еще пару глотков.

— Крепкое...

— Зато проспишь до утра без сновидений.

— А ты?

— А я прогуляюсь неподалеку.

Тетушка Меди окидывает меня одобрительным взором. Понимает, что я хочу сделать. В дом к Мирону пока лезть не стоит. Вот завтра, когда я его расспрошу — пожалуйста. А в Парк наведаться надо. Посмотреть как там, что там, послушать, что говорят... мне это несложно.

Тетушка выходит вслед за мной.

— Ты уж разберись там, сынок.

Я сжимаю морщинистую руку.

— Тетушка, приглядите за Инни? Ее сейчас бы одну не оставлять?

— Я посижу с девочкой. Занимайся делами...

Мне определенно везет на хороших людей.

* * *

До парка я добираюсь за двадцать минут, не отвлекаясь даже на обитателей городского дна. Сами сдохнут, без моей помощи!

А в парке...

Шум, гам, крики, королевский дворец горит огнями так, что смотреть больно... уже нашли? Видимо, да. И лезть туда сейчас попросту нельзя, это для самоубийц. Да и творить рядом некромагию — тоже. Храмовников-то!

Кишмя кишат! Как опарыши!

При первом же шевелении меня засекут — и просто изничтожат. Так что — извините. Нет меня. И близко тут не было.

Я разворачиваюсь и отправляюсь домой.

— Эй, красавчик, куда идешь?

Нет, ну что за жизнь?! Я честно сегодня не хотел никого убивать! Сияющий, ты видишь, что они сами нарвались!

На темной улице один за другим вырастают темные силуэты. Один, два, три... ага, всего шесть штук. Мне как раз на одну руку.

— Чего надо? — грубо спрашиваю я.

— Пожертвуешь пару медяшек господам на эль?

— Не подаю, — огрызаюсь я. — идите к Храму.

Шестеро нахалов переглядываются друг с другом. А потом, перебрасываясь какими-то глупыми словами, которые должны вывести меня из равновесия, разделяются на две группы. Трое заходят справа, трое слева...

Я не собираюсь дожидаться, пока меня возьмут в клещи — и срываюсь с места.

Удар, еще удар...

Убил бы, но мне в голову приходит идея поинтереснее. Звенит по камням мостовой выбитый нож. Хрустит сломанная кость руки, глухо ударяется тело о стену дома...

Минута — и вокруг меня лежат четыре тела. Еще двое грабителей стоят, глядя на меня большими глазами. Ну да, обычно все идет по другому сценарию.

— Добавить?

Один из оставленных в сознании делает неправильный выбор и бросается бежать. Но камень летит быстрее — и поймавший его затылком неудачник оседает на мостовую. Шестой остается на месте и явно не от страха. Запаха я не чувствую.

— Чего ты хочешь?

— Уж точно не эля, — усмехаюсь я.

— Тогда?

— Но вам пару монеток подброшу, — извлекаю из кармана несколько золотых.

— Что делать надо?

— Погулять по тавернам и выяснить, где остановились граф Сидон Андаго и младший сын барона Моралеса — Рифар.

— Это несложно. Тебе об этом как сказать?

— Придешь завтра сюда же. В это же время.

Пара монет перекочевывает из рук в руки. Можно, можно бы убить, но к чему? Здесь и сейчас это бессмысленно. Денег я с них получу мало, а вот хлопот может возникнуть много. Короля убили. Барона иссушили. И до кучи — еще обитателей трущоб проредили. Не звенья ли это одной цепи?

Лучше не множить сущности без необходимости. Особенно сегодня.

— Не боишься, что обману?

— Найду и ноги вырву.

Я сейчас обещаю — и намереваюсь сдержать свое слово. И вот это мужчина понимает. Вздрагивает.

— Я буду здесь завтра.

— Получишь еще золота, — обещаю я. И ухожу.

Никто не бьет мне в спину. Правильно, кстати говоря. Поживут еще какое-то время. Повезло мрази.

* * *

Тетушка Меди встречает меня на пороге дома.

— Инни спит, я тебя увидела в окошко. Что там?

— Кто-то убил короля.

— Боже!!!

Тетушка хватается за щеки и оседает на пол. Приходится подхватить легонькое тело на руки и осторожно перенести на диван.

— Ну-ка тише. Все в порядке. Будет. Я вас никому в обиду не дам!

— Да как же это! Его величество! Это что ж теперь начнется-то!?

Меня пробирает стыдом. Скотина... Что начнется?

Да смута! Смута, хаос, безвластие, разброд и шатание. Поскольку Дария я тоже прикончу. И каково придется вот таким старушкам? Детям? Самым беззащитным?

Не задумывался. Не было такого.

Для меня вообще всегда был только Торрин, Раденор и весь остальной мир. И плевать было на все. А вот тут, увидев своими глазами...

Все-таки я намного больше демон, чем хотелось бы. Касаюсь волос старушки успокоительным жестом.

— Не надо, тетушка. Не волнуйтесь. Обещаю, я вас не брошу. Ничего страшного с вами не случится.

— Легко сказать, мальчик...

— А мы и сделать попробуем. Завтра все узнаю точнее, а пока даже в парк не попасть сами понимаете.

— Да уж... кто бы это мог быть?

— Не знаю. Возможно, что и та женщина, которая помогла Иннис.

— Н-но... как!?

— Понимаете, тетя, абы кто в королевские покои пробраться попросту не мог.

Тетушка совершенно согласна. Ну да. Полудемона и некроманта никто в расчет не принимает.

— А я видел тело барона. Он был попросту выпит. Иссушен, ну вроде как вампир до него добрался или еще какая нечисть.

Тетушка быстро сотворяет защитный знак. Забавно... кого б эта ерунда защитила? Защищают вера и сила духа, а если ни того, ни другого — так хоть умолись.

— Что ж это деется, Алекс?

— Ничего хорошего. Возможно, эта нечисть убила короля и уже уходила когда наткнулась на Иннис. Ну и... женская солидарность? Или ей самой досталось от насильника?

— Страшно-то как...

— Ничего, сюда эта тварь не явится, кто бы там ни был.

— А что теперь делать, Алекс?

— Вроде бы я все следы пребывания Иннис уничтожил. Проверить не удалось, но надеюсь на лучшее, я был достаточно внимателен. Так что будут искать эту нечисть, у Храма методы отработаны. Тетушка, могу я вас попросить молчать о нас с Инни?

— Разумеется!

Тетушка выглядит искренне возмущенной — и я поясняю.

— Понимаете, мы хоть и не делали ничего плохого, но Иннис — молодая девушка. Ей замуж выходить нужно, а тут такое пятно на репутации! Кто ж поверит в ее невиновность?

Вот этот довод тетушка понимает.

— Конечно, сынок. А что говорить будем?

— Пошли на маскарад. Там Мирон принялся приставать к Иннис, я дал ему в морду и увел сестру. Все.

Меди кивает.

— Как скажешь, мальчик. Как скажешь...

А как тут еще можно сказать? Поживем, посмотрим, что дальше будет.

* * *

С утра столица гудит колоколом. Я все правильно понял.

Так вот, нашли убитого барона — и всполошились. Явно же видно, что это дело рук (зубов) нечисти. А раз бал проводится в Королевском Парке, надо и дворец на всякий случай проверить. И быстро нашли два трупа солдат, а после этого рискнули сунуться и к королю. И — обнаружили.

Конечно, поднялась тревога. Конечно, принялись проверять всех. Но!

Парк же примыкал ко дворцу, то есть придворные получили приглашения автоматически. И часть слуг — тоже, в масках-то не поймешь, кто пред тобой. И куча горожан. Приглашения-то были не именные! Теперь трясли канцлера, требуя от него списка приглашенных, но куда там! Спроси-ка со всех?!

Если какой-нибудь граф заявляет, что ему нужно три приглашения — три ему и дадут. А уж кому он их отдаст — вопрос.

Да бардак. Но — традиция.

Вывод был печален. Начальнику стражи грозило лишиться своего места. Да и Храму достанется. И? Нет, в принципе, я мог постоять в сторонке. Но мне-то тоже хотелось узнать, что это за блондинка! И найти ее! И разобраться, зачем ей потребовалось подставлять Иннис?!

В одиночку?

Я могу! Но зачем тратить лишние силы, время, нервы? Вместо этого я узнаю, где находится дом начальника городской стражи — и вечером стучусь в дверь. Наши цели сейчас совместимы. Я помогу ему, он поможет мне. Иннис уговаривает меня не ходить, но выбора-то нет! Надо!

Хватит уже, получил по ушам, а мог бы и вообще от Моралесов живым не уйти. Так что не буду я лишний раз рисковать.

Начальник городской стражи сидит в своем кабинете над стаканом с чем-то крепким и даже не поднимает головы, когда меня проводят к нему. Еще бы не провели, когда я сообщаю, что имею информацию о вчерашнем случае.

И глаза у него...

Усталые и тоскливые. В таких условиях найти убийцу нереально, но ведь требуют! А когда еще принц Дарий приедет?!

Это я знаю, что он сюда не доедет, но то ж я!

— Что вам угодно, милостивый государь?

— Разрешите представиться, Алекс Бельент. Барон. Правда, теваррский.

— Линтор Темилен. Тоже барон. И что дальше?

— Вы ведь хотите узнать, кто стоит за вчерашним случаем?

— А вы знаете?

— Пока нет. Но могу узнать. Видите ли, я — некромант.

— Да!?

Вот теперь у мужчины резко пробуждается интерес. Ну да, Рене мне рассказывал, что он и со стражей втихую работал, и с преступным миром — некроманты везде нужны. Просто Храм этого не признает, ну так то проблемы Храма.

— Хотя и не слишком сильный. Но допросить барона я могу — и узнать, кто его убил тоже.

— А ваш-то какой интерес в этом?

— Самый прямой. Он взял три приглашения на бал, верно?

— Да, но...

— Для меня и моей сестры.

В глазах Линтора мелькает живая искорка.

— Рискуете, молодой человек. Я ведь могу вас и в пыточную кинуть.

— Можете. Но не придя сюда, я рисковал бы куда как больше. Рано или поздно вы нашли бы нас с Иннис, а мне дорого ее доброе имя.

— И какое же?

— Вам придется поклясться мне, что все услышанное останется между нами. Вы никому ничего не расскажете, если я не разрешу.

— А убийцу мне тоже ловить с вашего разрешения?

— Ловить вам никто не запрещает, и признание выбивать тоже. Но чтобы его найти нужна моя помощь, разве нет?

— Разве да...

— Своих некромантов у вас в Риале нет, я бы почувствовал. А надо иногда...

— Да уж... что вы предлагаете?

— Вы меня проводите к трупу барона. Я призываю его дух и подробно расспрашиваю, кто его убил, за что, как...

— не солжет?

— Дух?!

— Дух-то нет, но некроманты...

— Сами задавайте вопросы, мне не жалко.

— Даже так? Хм-м...

Конечно, Линтор соглашается. И по его лицу видно, что он бы и с королем так же разобрался, да вот беда — нельзя. Провести некроманта к телу короля... это такая извращенная фантазия, не иначе. Там одни храмовники сейчас в три ряда стоят!

Сожгут обоих.

А вот барон... ну что с ним случится? Можно и поработать...

Так что спустя полчаса изрядно повеселевший Линтор выходит из кабинета, успокаивает домашних, и мы вместе направляемся в городское трупохранилище. Туда стаскивают всех бедолаг до опознания. Почему барон именно там?

Смерть уж больно необычная, как бы осиновым колом пробивать не пришлось. Ты его родным отдашь, а он на следующую ночь упырем встанет, да порвет их всех. Случались... случаи.

При пристальном рассмотрении барон выглядит еще более неприятно. Но — мне его не жалко. За Иннис я с ним и не то бы сделал.

Дальше все просто и традиционно. Гексаграмма, для поднятия мертвых лучше всего именно она. Знаки смерти, призыва, возвращения, души, разума, памяти. Черные свечи, трут и огниво. Тело помешается в центр, ориентируясь головой на запад — и я зову.

Тихо, спокойно, ничего не произнося вслух, я просто призываю дух этого человека. И он придет. Не сможет не прийти.

Рядом со мной три человека, сам Линтор и двое его самых доверенных людей. Не страшно. Так даже лучше. Сила потоком изливается из меня. Темная, теплая, ласковая. Она окрашивает черным пламя свечей, заставляет дрожать воздух над гексаграммой, скользит ветерком по коже людей — и те отчетливо ежатся. Ничего, переживут. Умирать больнее.

И наконец в гексаграмме появляется призрак. Совсем слабый, бледный... тот, кто выпил его тело, повредил и душе. Впрочем, я не возражаю, доберись до Мирона я — и того бы не осталось.

— Спрашивайте, — киваю я Линтору. Тот делает шаг вперед.

— Призрак, ты меня слышишь?

— Отвечай на его вопросы, как на мои, — приказываю я.

— Слышу, — меланхолично отзывается призрак. Да, будь он активнее, возникли бы проблемы. В том-то и беда с призраками, что они сохраняют частичку души, а стало быть — и свободу воли. И могут послать призывающего собирать землянику.

Впрочем, тут в зависимости от его силы. И силы самого призрака. Как канат — кто перетянет, тот и победит. Но здесь перетягивать нет смысла. Это существо не обладает волей к сопротивлению.

— Как тебя зовут? — вступает Линтор, подозрительно глядя на меня. Я молчу.

— Мирон Тиом ан-Роваль.

— Барон ан-Роваль?

— Старший сын. Был наследником, — отчитывается призрак.

— Почему ты оказался на маскараде?

— Потому что пришел.

Я прячу ехидную улыбку. Призраки отвечают на вопрос, это верно. Только вот в данном случае он будет отвечать абсолютно прямолинейно. Линтор быстро это понимает и принимается расспрашивать короткими однозначными вопросами.

Час. Два. На четвертом часу я выхожу из себя и требую отдыха. Линтор извиняется, и я отпускаю призрака.

— Довольны?

— Вполне. Благодарю вас.

И есть за что. Теперь мы знаем, что Мирона убила женщина. Высокая блондинка в наряде призрака. Да не просто убила — выпила досуха. И по утверждению призрака, она была наполовину вампиром.

Описывает он ее очень подробно — и я задумываюсь. Я знаю всего одну блондинку, полувампира, но как могла Лавиния оказаться здесь?

Я же лично посадил ее на корабль, и если она не дура, она сюда возвращаться не станет.

Или дура?

Надо просканировать город на предмет знакомой ауры. Только вот мои способности не так велики, примерно на сто шагов... или просто вызвать демона, который специализируется по поиску людей?

Да, есть и такие.

Обычные гончие натасканы на зверя, а эти — на ауры. Можно попробовать, главное, чтобы не засекли. Это первый плюс. Если Лавиния в городе, я ее найду.

Второй плюс — мы с Иннис теперь вне подозрений. Линтор уже смотрит вполне добродушно.

— Ты сейчас куда, Алекс?

— Домой.

— Лучше идем сейчас со мной, а с утра мои ребята тебя проводят.

— Надеюсь, домой?

— А куда еще?

— В Храм на сожжение? — насмешливо предполагаю я. Линтор взмахивает рукой.

— Где Храм, а где мы! Ты же все равно скоро уедешь?

— Очень скоро.

— Ты помог мне, а я не стану выдавать тебя. Слово дворянина.

— Благодарю.

— И за сестрой пригляжу после твоего отъезда, обещаю.

Ну да. На допросе Мирон выдал все, что про нас знал. Барон из Теварра, сестра Иннис Андио, оказавшаяся графиней Иннис Андаго, и он как раз был при дворе, когда туда вломился ошалевший от тревоги за родное чадушко Сидон.

Или за свое будущее?

Если Иннис исчезнет, род Андаго пресекается и отдавать графство Сидону у короля никакого резона нет, может и кому из своих пожаловать. А Синю куда? Да на улицу со всеми пожитками! А не хочется.

А потому... найдите девочку!? Вот отец, вот жених... пожааааалуйстааааа!

Мирон узнает об этом случайно, но решает воспользоваться случаем. Если до того он собирался сделать Иннис просто любовницей, договорившись со мной (смертник), то теперь он решает сделать Иннис женой. И как можно скорее, и любым способом. Графини на дороге не валяются.

Иннис делаться женой отказалась, тогда мужчина решил ее изнасиловать, но тут пришла ОНА. Далее следовало описание вампирши и собственно, смерти.

Почему не убили Иннис?

Этого он не знал, вампирша планами не поделилась. Так что я был оправдан полностью. А Линтор теперь собрался сосредоточиться на розыске вампирши и поглядывал на меня с интересом.

— А ты никак не можешь...?

— Мог бы — помог бы. Но я некромант а не ищейка.

— Но ведь нечисть же в вашем ведении...

— А трущобы в твоем. Ты можешь найти там конкретную крысу с рваным ухом?

— Все так сложно?

— Понимаешь, найти-то можно, но нужно хоть что-то. След, аура...

— Мертвец?

— Нет. Если бы ее кровь, или одежда на худой конец, или что-то... короля тоже она?

— А кому еще это под силу, кроме нечисти?

— Не знаю. Мне важно было сестру обезопасить.

— Это — обещаю. Сам позабочусь, если что. Слушай, а откуда эта вампирская дрянь могла взяться?

— Откуда угодно. Призвали, приехала, отродясь здесь жила...

— Поищем...

— Кстати, не факт, что она блондинка.

— Тьфу ты! Точно, бабы ж! Маскарад!

— Парики достать несложно, сам понимаешь, — после второго бокала мы как-то стихийно переходим на 'ты'. — Так что стоит принимать в расчет рост, глаза, возможно, непереносимость серебра.

— А у вампиров бывают когти?

— Не у всех, но — да.

— Какие?

Усмехаюсь и рисую на листе бумаги свой коготь. Почему нет? Линтор изучает его со всех сторон.

— А похоже...

— На что?

— Короля убили когтями. Просто горло порвали.

— Кровь не пили?

— Э... теперь не узнаешь.

— Поговори со слугами? Может, те что заметили? Вампир не удержался бы...

— Алекс, а ты не хочешь пойти ко мне в службу? Консультантом?

— Извини... но мой дом не здесь. Уезжать надо, сам понимаешь.

Это Линтор понимает. Вздыхает. И предлагает еще выпить по одной. Так что утром я появляюсь на пороге доме тетушки Меди, изрядно нарезавшись и в сопровождении городской стражи, честь честью.

Линтор под конец обещал мне поговорить с канцлером. Конечно, никто сейчас розыском Иннис заниматься не будет, но он обязательно доложит. И о подозрениях по поводу Рифара — тоже, я ведь не утаил. Сказал, что я, как есть, некромант, почувствовал рядом сильнейшего демона. На земле Моралесов.

Справиться с ним?

Линтор, ты что! Меня б на вермишель перемотали. Там такая тварь, что она полгорода на когте вертела, а один сопливый некромант ей вообще на обед мал окажется! А потому я спешно увез сестру, понимая, что защитить ее не смогу, но и не отдавать же всякой нечисти своих родных?

Линтор почесывает в затылке и клятвенно мне обещает сообщить в Храм. Пусть занимаются! А то ж нет? Источник... а он его раскрывать не будет! Клятву дает!

Так что я доволен и счастлив.

Ненадолго.

Открывшая мне дверь Иннис буквально бросается на шею.

— Алекс! Как хорошо, что ты пришел!

— Что случилось?

— Тут тетушка Меди...

— Что с ней?

— С ней-то все в порядке, а вот ее дочь...

Я мгновенно успокаиваюсь. На дочь мне начихать. Два раза. Жаль, что Иннис этого не понимает, потому что меня за руку тянут в гостинную.

— Алекс, послушай!

Слушаю, слушаю, куда ж я денусь? Но ворчу я больше по привычке. Все-таки Иннис — замечательная девушка.

На диванчике, уткнувшись лицом в юбку тетушки Меди, ревет какая-то долговязая швабра. Ладно, будем вежливы. Долговязое страшилище.

Может, когда-то эта девушка и была хорошенькой, но сейчас о лице ничего сказать нельзя — оно заплакано и распухло, волосы надежно прячутся пол тряпичным ведром типа чепчик, а фигуру скрывает платье, которое пугалу впору. И только пугалу.

Что-то серое, бурое, бесформенное... интересно, почему тетушка Меди такое допускает? Она-то выглядит и введет себя, как человек?

М-да...

Печальные глаза тетушки царапают по сердцу. Жалко ее...

— Что тут происходит?

— Мама! Молчи! Я тебе запрещаю!

Истеричный визг девицы царапает не хуже, но по нервам. Не церемонясь, поднимаю ее с дивана за шкирку — и отвешиваю затрещину. Аж звон пошел.

— Тебя кто-то спрашивал?

Девица набирает воздуха в грудь, но вторая затрещина обрывает ее на полуслове.

— Молчать, сука!

Иннис крепко держит за руку тетушку Меди, но та что-то не рвется на помощь своему чадушку. Ее эта дура тоже достала?

— Я. Тебя. Не. Спрашивал. Сиди и молчи.

И швыряю девчонку на диван. Сам опускаюсь рядом с тетушкой Меди.

— Вы в порядке?

— Я-то да, а вот Тиррима...

— Ваша дочка? Явно в отца пошла, — резюмирую я.

Тетушка Меди смотрит умоляюще.

— Алекс...

— Да понял я, понял. Данная леди является образин... образцом красоты, кротости и ума. И пусть только кто-то что-то вякнет против. Так что случилось?

Ответ я получаю немедленно.

В дом вламывается, иного слова и я не подберу, какое-то холопье чмо! Нет, не надо говорить мне, что я предвзят! Вот сами посмотрите! На две головы выше меня, лицо не обезображено умом, фигура удачно дополняется здоровущим брюхом, ряса вся в каких-то пятнах и запах, как от скотного двора. И?

— Римка! Домой!

Тиррима что-то вякает, но тут уж начинаю злиться я. Если до этой минуты я все-таки больше развлекался, то теперь...

Делаю шаг вперед.

— Эт-то что еще такое? Кто разрешил борова в дом пускать? А ну пошел отсюда, свиномордие!

Холоп Светлого Святого настолько удивлен, что на миг застывает столбом. А потом с ревом, достойным упомянутого животного, бросается на меня. И закономерно получает свое.

А именно — подножку, захват, и транспортировку до ближайшей стены. В которую и врезается головой так, что с комода падает статуэтка.

М-да. Хорошо, что голова — это кость, ей не больно. А был бы мозг — было бы сотрясение.

— Муся!

Это оно — Муся!?

И чего эта дурочка так визжит? Впрочем, понятно — чего. Иннис перехватила ее на броске, аккурат за длинную косу и как следует дернула обратно. Больно, наверное. Тушка валяется у стены и трясет головой. И как его теперь? Наклоняюсь и больно заламываю руку. Не тащить же?

Сам пойдет.

Через пять минут соседи тетушки Меди наблюдают поразительную картину. Из дома тетушки вылетает холоп Светлого, пробегает еще метров пять до ближайшего забора, врезается головой еще и в него — и удобно устраивается на отдых в луже. Я отряхиваю руки и сапог, коими выдал прощальные напутствия, и возвращаюсь обратно.

В гостиной весело. Тетушка Меди пытается утихомирить дочь, та пытается дотянуться до Иннис, одна Иней ничего не пытается. Просто поглядывает нехорошими глазами на вазу с цветами. Ну да, водичка там холодная.

Кстати — хорошая идея.

Беру Тирриму за шкирку покрепче и тащу во двор. Там, на заднем дворе, было корыто с холодной водой. За день она согревается и ей удобно мыть посуду. Так вот.

Пока она не успела нагреться....

Через десять мнут мы в том же составе собираемся в гостиной.

Тиррима крепко завернута в одеяло, я внимательно смотрю на тетушку Меди, Иней заваривает успокаивающие травы — все при деле.

— Тетушка?

— Сам видишь, Алекс. Дочь. Зять. Семейные отношения. Мне не понять их глубины и просветленности.

— А подробности можно?

Можно, конечно. Муж тетушки Меди не то, чтобы был богатым, но не бедствовал. Деньги у них были, было свое дело, которым сейчас заправлял сын, было бы и богатство, но вмешалась маленькая слабость. Что тетушка, что ее муж любили фарфор династии Иррали.

Я уважительно кивнул.

Да уж. Сейчас секрет утрачен, к сожалению. А стоит только посмотреть на эти почти прозрачные чашечки, статуэтки, которые готовы оторваться от полки шкафа и взлететь...

Очень красиво.

Очень редко и дорого.

Но я вроде бы...

— Когда у Риммы началось вот это... я все отдала на хранение.

— Мама!!!

Я даже не рявкаю — просто смотрю. Девица затыкается и изображает из себя чучело совы. Когда она молчит, становится даже симпатичной. Волосы длинные, глаза голубые... и что она нашла в том борове? Ладно, послушаем...

История оказывается проста. Брат в другом городе ведет дела, мать справляется с домом, а дочь...

Каждая порядочная девушка должна ходить в Храм, вот она и ходила. А там ее свели с этим типом. Мягко, ненавязчиво, как храмовники это умеют, дитя, мое, ну погляди, такой парень по тебе сохнет...

Ага, где другой сдохнет — этот и не просохнет! Выдающаяся личность!

До тридцати лет вино пил, потом надоело по канавам валяться, решил, что можно Богу послужить — и пошел. А чего б не пойти?

Кормят, поят, а молитвы бубнить... дело житейское. Научится.

Дома нет (не заработал), родителей нет (выгнали, поняв, что вместо сына получили свина), жены нет (раньше такой дуры не находилось), детей нет (и быть не может, отморозил все, пока пьяным в луже болтался). Потрясающий человек!

Зато Тирриме это преподается совершенно иначе.

Дитя, ты же понимаешь, что человек с тонкой и чувствительной душой, столкнувшись с несправедливостью жизни, может и не удержаться. И да — его некому было поддержать, некому было помочь ему, протянуть руку, понять, дать хороший совет...

И скромно умалчивается о том, что Муся — оно же Мирустан, бухал как свинья, приползал домой на рогах и лупил мать. И отца.

Вырос-то не в родителей, один весит больше, чем они вместе взятые.

А у них еще шестеро детей. И их надо кормит, растить, поднимать, а не заставлять вот на это любоваться. Тетушка Меди точно знала, она к ним ходила, когда Тири увлеклась вот этим....

Поняв, что в человека вот это не превратить, и магия тут не поможет, она сработает только если человек сам желает что-то изменить в своей жизни, родители просто выгнали его из дома. По всей форме, с отречением у градоправителя, вызовом стражи — и так несколько раз, пока не дошло до молодчика, что сюда лучше не ходить.

Он бы, может и поломался, но начальник стражи вошел в положение его родителей. Простые ж трудяги, так вот... в семье не без урода. После правильно проведенной воспитательной работы, в которой жертвами пали три оглобли, несколько поленьев и два широких кожаных ремня, Муся забыл дорогу к родительскому дому.

Дошло, видимо.

Зато нашел дорогу в Храм.

И теперь страдала тетушка Меди. Зато дочь была счастлива. Вот, мы живем довольные и счастливые, а ты ничего не понимаешь.

Конечно, куда уж родителям, у них сердце не болит, им плохо не бывает...

М-да. Была б это моя дочь — порол бы я ее, поганку....

— А чего сейчас прибежала?

А вот так вот. Жена да убоится мужа своего? А чего может бояться человек?

Муся искренне боялся воспитательных люлей. Полагая, что все боятся одного и того же, жену он также учил воспитательными кулаками. И в этот раз слишком увлекся. Нет, по лицу не бил, все синяки на теле.

Показать?

Девушке сие невмест...

Под моим многообещающим взглядом Тиррима продемонстрировала черно-синюю роспись спины. Я скрипнул зубами.

Вот урод.

И чего тянем? Разойтись с ним — и все тут!

Нет?

Не понял...

Действительно, где мне, убогому! Муся же бедный, несчастный и вообще — без Тирримы просто пропадет.

Иннис глубоко вздохнула. До этой поры она помалкивала, но тут ее прорвало.

— Конечно, пропадет! А то как же! Ты кем себя считаешь, дурища?! Светлым сияющим!? Что можешь человека исправить?! Дорвалась до воспитательного зуда?! Как из козла не выкроишь коровы, так из Муси мужчины не получится. Был скотиной, ей и останется!

Тиррима попыталась вякнуть что-то на тему — сама дура, но вид у Иней был такой... да и я смотрел не добрее. И — прикидывал.

— Значит так. Завтра идешь в Храм и требуешь, чтобы вас развели. Поняла? В качестве доказательства покажешь свою спину. А сейчас — спать.

— Но я...

— Инни, завари сон-траву?

— Да, Алекс.

Не хочется, конечно, связываться с Храмом, но если что — я этого Мусю Ак-Квиру скормлю. Авось, не побрезгует... в качестве дружеской услуги?

Твою ж!

Про бандитов забыл! Надо хоть сегодня сходить, найти их...

* * *

До вечера дом посещают Линтор со стражниками, который вежливо расспрашивает и Иннис и тетушку. Девушка отвечает ему честно, что как было — и получает в награду шокирующее известие. Как оказалось, Мирон с самого начала подозревал о ее происхождении.

Вот как увидел.

Внешность у Андаго очень уж нехарактерная для риолонцев, они, в основном, светленькие, а если и темные, то не до воронова крыла. А Иннис уж очень своеобразна...

Сначала Мирон подозревал, что Иннис — бастард Андаго, но потом навел справки. Дня так за два. И поняв, кто ему попался, повел осаду. Не верите? Вот письма, читайте сами. Правда, до конца он был не уверен, быстро-то подробных справок не наведешь.

А уж когда наткнулся на Сидона, вообще обрадовался. Теперь его подозрения точно подтвердились, и Иннис нужно было брать.

Он и попытался, с понятным результатом.

Оставалось выяснить, кто же убил и его, и короля...

Приходили соседки тетушки Меди. Вроде то за мукой, то за солью, то еще за чем, а на мордах так и читается: 'Простите, что беспокою вас во время вашей семейной драмы, но мне так любопытно...'.

С этими разбирается Иннис, вежливо вручая каждой просимое и выпроваживая за ворота. Я бы их просто поленом гнал...

Потом является отлежавшийся Муся и начинает призывать жену.

За воротами.

Это, конечно, правильно, но ведь есть — я! Я прицеливаюсь в него поленом, попадаю, конечно, и будущий холоп удобно устраивается в той же луже.

Тиррима ничего не слышит, сонное зелье сбоев не дает.

И последним приходит птица иного полета.

Рясоносная гадина с отполированной чешуей! Служитель Светлого Святого. Чего ему надо?

А вот того. Пришел проводить беседу. Донесли ему, что прислужник под забором валяется, вот он и явился. С этим типом разбирался я. Тетушка Меди рвалась в бой, но мы с Инни ее не пустили, побоялись за здоровье старушки.

Вот где у людей совесть?!

Видели же, что девчонка связалась с тварью!? Видели.

Понимали, что за этим стоит Храм, семья-то не бедная. Тетушка Меди умрет — все достанется поровну дочери и сыну. А все, что дочкино, так и Мусино. А Мусино — считай, Храмовное, честным трудом нажитое и уже в кармане ощущаемое.

А терять-то не хочется, а Тиррима удрала... они ж с Мусей и жили при Храме, чуть ли не на всем готовеньком. Тетушка Меди, видите ли, отказалась содержать дочурку, сама та толком не зарабатывала, а Мусю вообще в дом не пускала.

Все видели, всё понимали — и хоть бы одна тварь помогла! Так нет же!

Ни один!

Ни разу!!!

Ничтожества...

Так что к служителю я выхожу сам. За ворота палисадничка, не в дом же пускать такую заразу, потом не отмоешься.

— Дитя света, нехорошо это!

Ни здрасте, ни как дела...

Смотрю пристально, в упор.

— Да, вы знаете, светлый, я тоже думаю, что это очень, очень плохо.

От такого согласия, храмовник на миг замирает.

— А...

— Это же ваш ученик, а какой пример он подает людям?! Ужасно, просто ужасно... Ломится в дом к почтенной женщине, грозится ее убить, кулаками машет Тетушка Меди — человек пожилой, много ли ей надо? Сейчас удар хватит — Храм век не отмоется!

— Наш ученик?

— Ну да, там, под забором пьяный лежал... Лось такой, с брюшком.

— Дитя света, а ты кто такой?

— А я племянник соседки брата жены сына тетушки Меди.

Явно у служителя сегодня день окуня. Глаза выпучены, жабры хлопают...

— Э...

— Одним словом — родственник. Так вы своего умничка заберете? А то нехорошо... подрывает у народа доверие к Храму!

— И жену его заберу, — вставляет свои два медяка служитель, понимая, что от меня больше ничего не добиться.

Я развожу руками.

— Жену отдать не могу. Не брал.

— Здесь ее мать живет. Я должен поверить, что она в другом месте?

— Так а что ж она не с мужем? — удивляюсь я. — И почему вы ее тут ищете?

— Э...

— Дайте, додумаюсь! Она сбежала.... от любви?

Служитель понимает, что договориться со мной не выйдет. Тем более, что я говорю громко, четко, начинает собираться народ, все перешептываются... не любят тут Храм, ой, не любят.

Да и не за что.

— Только служитель, я вот это из лужи тащить не буду, — предупреждаю я, — и вам не советую. Пусть само приползет, как проспится?

Служитель соглашается.

А что ему остается делать? Упрекать меня, что я отношусь к Храму без уважения?

Позвольте, я уважаю Храм! Он же еще стоит? Вот!

Но тащить вот это грязное и вонючее... это Храм меня не уважает! И себя — тоже!

Служитель уходит несолоно хлебавши, а я решаю, что надо поговорить с тетушкой Меди. Та устала и расстроена. Прячется в комнате и горюет над чашкой с отваром.

— Алекс? Заходи...

— Тетушка, нам надо поговорить.

— Надо, сынок...

Излагаю я кратко. Тирриму так оставлять нельзя. Вообще. Любой мужчина,. Который поднимает руку на женщину — это уже не мужчина. Это гнусная скотина и долг любого человека — раскрыть его свинячью сущность миру. К тому же, рано или поздно, он не рассчитает сил и просто убьет девчонку. А тетушку Ммеди и убивать не придется — сама от горя помрет.

Из этого положения есть выход.

Тирриму надо развести с этим типом. Но!

Своих мозгов не добавишь, она обязательно во что-нибудь да вляпается, а потому после развода поедет с Иннис. В Андаго. Как и вы, тетушка Меди. Подальше от храмовников и прочих тварей. Там тихо, спокойно, вам там хорошо будет.

Тетушка слушает с сомнением.

— Алекс, у тебя все так легко. А люди... они же живые...

Вот уж это не проблема. Особенно для некроманта.

— Но так у вас идея не вызывает отторжения?

— Нет... но Иннис...

— Она уже согласна. И даже рада будет. Сами с ней поговорите.

Я пока с Иннис не говорил, но... почему бы и не тетушка Меди? Уж всяких Сидонов она точно к девочке не подпустит! Ожглась на дочери, над Иннис трястись станет!

Навещаю Иней.

У девочки предложение вызывает восторг. Конечно, Андаго она очень любит, но вот возвращаться туда — сейчас?

Слишком много неприятных воспоминаний там живет. А из хорошего — один призрак. Маловато для уюта и покоя.

Я успокаиваю Иннис, целую ее в лоб — и быстро удираю. Потому как поцеловать ее мне хочется вовсе не по-братски. Скотина я-таки. Еще какая скотина...

* * *

Бандиты меня ждут. Недовольные, конечно, но... видимо, я их хорошо напугал. В темноте виднеются три силуэта. Кажется, троих я напугал... смертельно? Или нет?

А, плевать.

Трущобной крысой больше, помойной тварью меньше...

— Мы тебя вчера ждали...

— Значит это — за обманутую надежду.

Денег в кошельке, который я им протягиваю, хватит на месяц скромной жизни. Откуда?

Да вот от других таких ночных стригалей. Пройдешься так ненароком по трущобам — и каждый будет рад помочь бедному заблудившемуся аристократику. Подать... поддать на бедность.

— Что с Андаго?

— Таверна 'Королевская звезда'.

— Как скромно. Где это?

— Проводим. Почти другой конец города.

И ведь провожают. Вежливо, чин по чину, распугивая мою будущую дичь. И мы даже беседуем по дороге.

Получаются не самые плохие ребята. Да, промышляют вот так, по ночам. Но денег хочется. И мне нравится, что в этой банде нет откровенно кровожадных тварей. Стараются грабить, но не насиловать, не убивать, не мучить. Не так уж и плохо...

Отстегивают местной страже, иногда ей же сдают своих товарищей — тех, кто зарвался, в общем, нашли свою нишу.

Только вот беда — жить в ней не хочется. А вырваться — не получается.

Дно — затягивает. Приходишь за романтикой, за приключениями, за деньгами — и однажды, проснувшись с пьяной проституткой, на которую страшно смотреть, с похмелья, понимаешь, что живешь-то зря. Бездарно, впустую... и даже семью не заведешь.

Потому что семьи таких типов выгоняются из города плетьми. У них отбирают все имущество в пользу короны — и побежали. Кто ж захочет такой жизни своим детям?

Дорога в никуда.

И когда я отлупил их, а троих из шайки серьезно потрепал (не покалечил, но это просто повезло), ребята задумались. Воспитание, однако...

А куда бы им пойти?

А некуда. И потому они очень интересуются, не нужны ли благородному господину слуги для особых поручений? Или просто телохранители?

Вообще не нужны, но подумать я обещаю. Вдруг пригодятся?

Вроде бы и ауры неплохие, и не лгут.... нахлебались помойной жизни? Захотелось опять стать людьми, а вот это-то и сложно...

А сколько я таких передавил... теперь стоит помочь этим? Посмотрим, заслужат или нет. Если что — Ак-Квир всегда голодный.

Кстати, может они потому сейчас и прогибаются, что я сильнее? Вполне возможно... Окажись на моем месте другой человек и отдай он им деньги — они бы об исправлении не задумались.

Вот и 'Королевская звезда'. Обхожу ее, оглядываю... грустно. Проникнуть можно, да вот шума будет... так может быть — пусть будет много шума?

Киваю троим ребятам, достаю из кармана еще денег.

— Сейчас вы пойдете в таверну. Посидите там минут сорок, а потом начнете шуметь. Пристанете к девушкам, разобьете что-нибудь... вас начнут выпроваживать. Ваша задача — извиниться, откупиться и сделать так, чтобы вся охрана таверны занималась только вами хотя бы десять минут. Сможете?

Судя по лицу главаря — нет вопросов. Просто обычно им за это по шее давали, а сейчас — денег.

Они отправляются на дело, я отправляюсь на ближайшее дерево — и сосредотачиваюсь. Я видел Рифара Моралеса, я знаю его. Почувствовать знакомого человека, тем более такого... астрально заляпанного, для некроманта несложно.

Но вокруг город.

Вокруг много людей, много их и в таверне...

Одним словом, минут сорок я убиваю влегкую. Пока сосредотачиваюсь на здании, пока отсеиваю все ненужное, как-то женщин, животных, детей, потом прощупываю мужчин...

И наконец — нахожу номер Рифара. По закону подлости — с другой стороны таверны. Ну и хвост с ним, все равно доберусь.

В таверне начинается крик, беготня, шум и гам, в окно что-то вылетает... я тихонько проскальзываю внутрь.

Рифар меня точно не ждал. Но я не трачу время на приветствия или объяснения. Я просто бросаю нож — и мальчишка валится вперед, хватаясь за выросшую из горла рукоятку.

Захожу ему за спину, выдергиваю нож и дожидаюсь, пока душа отлетит. Туда тебе и дорога...

Троица ждет меня у таверны с надеждой во взоре. Я задумываюсь.

Если будут повиноваться... почему бы нет?

— Пока живите спокойно, я вас найду дня через два-три.

— На том же месте?

Киваю.

Троица растворяется в темноте, я отправляюсь домой.

Следят, конечно. Ну да ладно, пусть следят. Спать хочу...

* * *

Утро начинается хорошо. Я помогаю натаскать воды из колодца, перебираю ягоды в пирог, потом таскаю с противня подрумянившиеся кусочки, пью парное молоко, перебрасываюсь шутками с красивой девушкой.

Иннис улыбается мне, занимаясь чем-то важно-кухонным.

Все так хорошо, тепло и уютно...

Пока на кухню не вваливается Тиррима. Сегодня она выглядит не лучше, чем вчера. Что-то нежно-крысиное из одежды соответствует цвету лица, волосы спрятаны, глаза опущены....

Точно, надо ее Иннис с собой дать. Пусть врагов пугает! Если такое в пентаграмме выставить — демоны вегетарианцами заделаются!

— Я иду в Храм!

— Мы за тебя рады.

— Я не буду разводиться с Мусей.

— Ну и не разводись, — пожимаю в плечами. — Твоя жизнь, твои проблемы. Только и сюда не прибегай, когда тебя лупить будут.

— А лупить будут, — подхватывает Иннис. — Думаешь, этот урод тебе вчерашнее простит?

— Я жить без него не могу!

— Проверим?

— К-как?!

— Поедешь на пару лет в Раденор. Если не умрешь — значит, точно жить можешь. И без Муси, и без Пуси...

— Вы меня не понимаете! Никто меня понять не хочет!

Вздыхаю. Встаю и цепляю девицу за нашлепку на голове. Та замирает и даже не дышит. Вот и ладненько, моим словам внимать надо!

— Чтобы я тебя не видел, если не собираешься что-то менять в своей жизни. Поняла?

Хлопает глазами.

— Ты — дура. Тебя бьют, а ты лопаешь навоз ложками и благодаришь за это. Твой выбор. Но матери трепать нервы не смей. Убивать будут — дохни под забором, но сюда не ползи, пока не соберешься что-то сделать. Поняла?

Судя по лицу — понимает. Вспискивает — и убегает. Быстро.

Я не полный изверг, поэтому вздыхаю и отправляюсь из дома. Дать задание той троице проследить за Тирримой, дочерью Меди. И если ее начнут бить — пресекать в меру разумения.

Долго их искать не приходится, один из них явно следит за домом тетушки Меди. Найти его — пара минут. Дойти до остальных — еще с полчаса.

Парни, при свете дня выглядящие вполне приличными горожанами, соглашаются. Я вздыхаю. А все так хорошо начиналось... я готов был помочь Иннис, а получается, что я обрастаю связями, проблемами... насколько ж легче было идти к власти!

Прикупаю на рынке ягод и возвращаюсь домой. Пусть это лишь игра в уют, но она — моя! Эти секунды у меня никто не отнимет!

Никогда...

* * *

К вечеру нас навещает Линтор.

Сидон Андаго требует разыскать его дочь. А еще — убили жениха его ненаглядной девочки , и он требует найти убийц.

Линтор нас честно предупреждает, но...

Дня три у нас есть. А там — посмотрим.

Вечером я опять ухожу из дома. На этот раз — за город. Достаточно далеко, чтобы сразу не почуяли. И там...

Пентаграмма призыва чертится в одно движение. Но символы на этот раз другие.

Жизнь, поиск, ворота, маска, призыв.

Мне нужен тот, кто найдет для меня человека.

Не-человека.

Ту тварь, которая выпила Мирона и пыталась подставить Иннис. Явно сильная гадина. Иннис даже не может ее описать точно, она то в белом платье, то в алом, то с длинными волосами, то с косой... Она умеет дурманить головы.

Что ж... посмотрим, у кого дурман сильнее.

Свечи я не ставлю, просто своей силой призываю. Капаю пару капель крови в центр пентаграммы, жду, стараясь маскировать выплески силы...

Он появляется быстро.

Оно...

Небольшое демоническое существо размером с белку. Хиш-тарраш. Мелкая демоническая тварь, которая может только одно. Искать своих.

Демонов, полудемонов... он чует тьму, как адские гончие — свежую кровь, а храмовники — темную магию.

— Ты присссвал меня...

Смотрю на тварь. Больше всего оно напоминает лысого бурундука. Такой же размер, примерно такая форма тела. Только морда крысиная и клыки, как у медведя. А еще — когти на всех четырех лапах.

— Да. Я заплачу.

С существами вроде Ак-Квира имеет смысл разговаривать, с этим же...

Мелочь, тварь.... он просто не поймет моих слов, кроме самых простых.

— Чем?

— Кровь. Моя. Будешь?

— Да! Хочу! Дай!!!

Капаю еще пару капель в пентаграмму.

— Клянись, что не причинишь мне вреда и найдешь, что я прошу.

— Буду иссскать. Клянусссь.

— Не причинишь мне вреда, не сделаешь ничего, что могло бы повредить мне или моим близким.

— Обещшшшаю.

Это уже с неохотой. Ничего, перебьется!

— Ищем сегодня, всю ночь. По городу. Замаскируйся.

Хиш-тарраш шипит, но послушно принимает вид кота. Теперь это мордастая рыжая тварь со здоровущими когтями.

Я хлопаю себя по плечу.

— Силой некроманта даю тебе право свободы на эту ночь.

Рыжая тварь запрыгивает мне на плечо и усаживается, почти как настоящий кот. Я чувствую щекой прикосновение рыжего меха. Что ж... надо идти. Будем надеяться, мне не встретятся по дороге храмовники. Хиш-тарраш слишком мелок, чтобы его почуяли. Слишком незначителен. Но если столкнуться нос к носу...

Мы прочесываем город. Улица за улицей, я прохожу мимо храма, мимо рынка продуктов, мимо скотного рынка...

Хиш-тарраш недовольно шипит, но я время от времени подкармливаю его кровью. Он слишком незначителен, чтобы даже просто держаться в этом мире.

С другой стороны, моя кровь сделает его намного сильнее, он сможет прожить больше...

Мы чуем склад с запрещенными амулетами, в который я решаю завтра наведаться, чуем несколько мест, где работали некроманты или проходили темные обряды... но не чуем никого, подобного мне.

Но не могла же эта девица раствориться в воздухе?

Или уже уехала?

Та-ак...

Мы проходим мимо всех ворот, но там — тишина. Если что-то и было, то давно уже сплыло. Или было слишком незначительно.... в последние пару дней там никто не проходил.

Мы продолжаем обшаривать город, и все же это увенчается успехом.

На стоянке караванов хиш-тарраш начинает возбужденно шипеть.

— Здесссь, здессссь...

— Далеко?

— Рядом...

Награждаю его еще парой капель крови, приглядываюсь.

Да, здесь останавливаются купцы из Ирролена. Южное кочевое государство, там не любят домов, там ночуют в шатрах, которые ставят там, где застигнет ночь...

Романтика?

Это когда не вам приходится такую дуру ставить. Я как-то попробовал ради интереса — просто кошмар. Но сейчас дело не в установке шатров, а в их содержимом.

Хиш-тарраш уверенно ведет меня к одному из шатров, откуда доносится легкая музыка, мужское пыхтение и женские вздохи.

Там явно продолжают род...

Ладно, не будем пока заглядывать.

— Этот? Точно?

— Да.

Честно награждаю хиш-тарраша ложкой своей крови. Раскраиваю палец когтем и позволяю крови стечь в ротик демоненка, а потом отпускаю его.

Полагаю, что если здесь... Кто бы эта тварь ни была, она выпустила свою силу из-под контроля. Или не думала, что ее будут искать, не приняла меня в расчет... это — ее трудности. Я здесь. И я намерен жестко спросить с нее за Иннис!

Мне приходится прождать больше двух часов, прежде, чем в шатре все затихнет. И только тогда я прорезаю толстую ткань когтем и шагаю внутрь.

Поговорим...

* * *

Давно я таким идиотом себя не чувствовал. Потому что на подушках в шатре обнаруживается... Лавиния!

Да, моя первая супруга, которую я спровадил в неизвестность. Наверное, надо было убить.

Руки, впрочем, работают сами.

Оглушаю Лавинию, как более опасную, оглушаю ее купца — и взваливаю женскую тушку на плечо.

Поговорим на природе.

Разговора не выходит. Первым делом, очнувшаяся прекрасная дама пытается вцепиться мне ногтями в лицо. Приходится объяснить ей легкой пощечиной, что так поступать не красиво. Она отлетает на пару шагов — и принимается менять форму.

Так-так-так....

Папенька у нас не из простых был — или это потом проснулось?

Второе, скорее всего. На пальцах появляются длиннющие когти, лицо искажается... храмовников я ждать не хочу, а потому тоже меняю форму и резко разворачиваю крылья. Лавиния замирает.

— Тебя убить — или поговорим?

Я вежливо улыбаюсь, показывая клыки. Демонесса тут же сдувается — и меняется обратно, к человеку.

— Не убивай меня.

— А стоило бы. Ты что устроила, дрянь?

Я опять возвращаюсь в человеческий облик. Лавиния сверкает глазами.

— Что я устроила!? Что!? Я!? Устроила!? Это ты, гад, меня подставил! Сделал убийцей короля, предательницей... я в родной дом вернуться не могу!

— И от этого страдаешь?

Изо рта женщины льется густой мат. Даю ей еще одну пощечину.

— Как ты здесь оказалась?

Все-таки этим ничтожествам (я про полувампиров) без живительных оплеух никак. А вот получив по морде они мигом приходят в себя. И выполняют твои приказания.

Лавиния, например, внятно рассказывает, как доплыла до Ирролена, какое-то время пожила там, потом вышла замуж за купца — богатого, который готов был носить ее на руках...

— Это он в шатре?

— Да.

— И зачем ты сюда явилась?

— А ты?!

С Лавинией все оказывается просто. Ее муж решил торговать с Риолоном, ну и приехал сюда. А жену взял с собой. А то вдруг да украдут такое сокровище?

На мое уточнение, много ли в Ирролене ненормальных и сколько из них покончило жизнь таким экзотическим способом, как самоубилось об вампиршу, Лавиния просто оскаливается. Муж-то ее считает этаким нежным цветочком...

Росянкой?

Одним словом, Лавиния оказалась здесь.

Что она делала на маскараде?

Охотилась! Кушать хочется! А где еще такое подходящее место? С Иннис же она познакомилась совершенно случайно. Увидела, как какой-то урод пытается изнасиловать девушку и решила попробовать его на вкус. Да, а девушке попыталась приглушить память. Но...

Ну да. Иннис же слабенький, но маг. С ней эти штучки просто не сработают!

Потому Инни и казалось то одно, то другое...

Почему не прибрала?

Так я же туда примчался. Лавинии пришлось убегать в панике. Встречаться со мной ей не хотелось. Но уехать?

Уезжать ей не хотелось. Обиделась. Да, на меня. Решила, что найти ее не удастся, так нельзя ли посмотреть, чем мне напакостить? В планах у нее было пообщаться с Иннис, например. И рассказать девушке кое-что из моей богатой биографии.

Или сдать меня Храму. Или....

Не получилось. Я почти не отходил от Иннис, а со мной Ливиния связываться боялась. С Храмом тоже... вампирское семя! Напакостить втихую — и удрать, вот все их умения.

Оскаливаюсь.

— А ведь тебе придется уехать.

— Ты на меня донесешшшшь?

— Нет. Но ты убила уже второго короля.

К чести Лавинии, она понимает почти сразу.

— Ты... ах ты... ты...

В этот раз я не мешаю ей ругаться. Имеет право. И Лавинии хватает минут на двадцать, по истечении которых она смотрит на меня пустыми глазами.

— Ну, ты и мразь...

— А ты — убийца. Так какая тебе разница? Трупом больше, трупом меньше... или ты мне скажешь, что никогда не убивала? До встречи со мной?

Лавиния оскаливается.

— А эта девчонка знает, кто ты? Или она думает, что ты — принц на белом коне? Такой понимающий, добрый, заботливый? Да?! Хочешь выглядеть чистеньким хотя бы перед одним человеком? Только вот ничего у тебя не выйдет. Ты — такая же мразь, как и я.

Усмехаюсь.

— Ты уедешь?

Лавиния оказывается совсем рядом, хватает меня за руку. Глаза, сейчас алые от ярости, нехорошо блестят.

— О да. Уеду. А ты запомни мои слова, тварь! Ты будешь одинок! Ты такой же, как и я. Нечисть, мразь, подонок, ты можешь казаться хорошим, но рано или поздно, так или иначе... Она тоже возненавидит тебя! И будет презирать! Ты...

Удар мы наносим одновременно. Лавиния решает, что достаточно отвлекла меня, а у меня кончается терпение. Она отлетает назад, а я хватаюсь за рукоять шпильки, торчащей из бока. В сердце метила....

Лавиния снова бросается на меня, но теперь я уже настороже. Перехватываю ее за горло.

— Зачем?

Но ответа так и не получаю. Устного. Потому что ненависть в ее глазах более чем красноречива.

Но за что?

Что я ей такого сделал?

Резким движением сворачиваю ей шею, бросаю труп под ноги.

— Отпускаю душу твою.

Тело красивой женщины беспомощно лежит на поляне кучей грязного тряпья. А я опускаюсь на колени.

Тоскливо, как же тоскливо.

Почему так?

Она могла бы стать подругой? Любовницей? Просто соратницей? Могла бы — или нет? Я сам во многом виноват. Я был уверен в своей правоте, я шел к трону, я не думал о тех, кого раздавлю. Так что же?

Я виноват сам. И она во многом права.

Я разменял свою жизнь на месть моей матери. На то, чтобы стать королем Раденора. Плохим ли, хорошим ли, но я принял эту ношу на свои плечи. И она меня просто выжгла.

Я сволочь? Мразь? Да, безусловно. Даже сейчас...

Я оживаю только рядом с Иннис. Во дворце же....

Я должен помочь Иннис — и уйти отсюда. Это лучшее, что я могу сделать. И для нее — и для себя. Именно сейчас я отчетливо понимаю, что на ненависти дом не построишь. Здесь и сейчас.

Но — поздно. В моей жизни уже поздно.

Я закрываю Лавинии глаза.

Прощай.

* * *

— Алекс!

Иннис смотрит возмущенно.

— Ты где был?

— Гулял. Любовался звездами.

— Бессовестный! Я тут переживаю, волнуюсь!

— Поверь, я этого не достоин.

— Ты просто свинтус.

Иннис фыркает и удаляется. Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.

— Алекс?

Тетушка Меди. Смотрит грустно, серьезно.

— Девочка обиделась.

Я смотрю на пожилую женщину.

— Мне скоро придется оставить ее. Пусть она ко мне не привыкает.

На губах женщины расцветает грустная улыбка.

— Какие же вы глупые... дети.

Но мне не хочется разгадывать загадки.

— Вы приглядите за ней?

— Я плохая мать, Алекс. Я даже дочь не смогла воспитать, и сын уехал от меня. А ты хочешь поручить мне эту девочку?

— Если бы вы ничему не научились, тетушка, я бы ее не оставил на ваше попечение.

Тетушка Меди смотрит на меня каким-то серьезным и понимающим взором.

— Обещаю, Алекс.

Я вздыхаю и отправляюсь на улицу. Мне надо встретиться со своими осведомителями и узнать, что там с ее дочкой.

С Тирримой ничего страшного не случилось. Так, раз пять упала на кулак мужа — бывает. Дело житейское.

А вот с ее мужем беда, ой, беда. Когда он учил жену, мимо проходили двое сочувствующих мужчин. Они, естественно, поддержали бедную женщину. И ее муж так же случайно... упал. Какой-то день падений.

Будущий холоп сильно ушибся — и теперь жена сидит рядом с ним, меняет ему компрессы на темечке и громко причитает. Да уж.

Дур не перевоспитаешь.

* * *

На следующий день нас навещает Сидон Андаго. И с порога, без всяких церемоний...

— Бельент, я вас вызываю!

— Извините, вынужден отказаться. Не могу убить родственника, — пожимаю я плечами.

— Папа, ты с ума сошел?

Мы с Иннис как раз играли в таршан в гостиной. Тетушка Меди вязала чулок. Все были при деле, а тут влетает Синя, весь встрепанный...

Нет уж, драться с ним — это перебор.

— А ты! Ты, мерзавка, немедленно едешь домой! Я тебя выдам замуж!!! Завтра же!!!

— За кого же? Рифара вроде как убили добрые люди?

М-да, а была такая милая девочка? Общение со мной даром не прошло.

— Ничего, найдем за кого!

— Что, у Аморты еще братья остались? На всех добра не хватило?

Сидон, окончательно озверев, подскочил к Иннис и замахнулся. Пришлось осторожно положить его носом в пол.

— Успокойся. Иннис никуда не поедет.

Сидон завизжал что-то на высокой ноте. Я осторожно пригляделся к нему.

М-да, а ведь он серьезно обморочен. Аморта постаралась, отпуская мужа в столицу. Это-то понятно, мало ли, сколько он тут пробудет, еще задумается — на кой пес ему такая жена?

Лучший выход для Сини — это связать его, оглушить и положить в уголочке. Но... рехнется ведь.

Я задумываюсь. Убить его что ли? Милосерднее будет.

Но пока я размышляю, за меня принимает решение судьба. Сидон вдруг начинает биться в корчах и дико выть.

— Алекс?

Иннис бледнеет.

— Это не я. Клянусь.

— А что?

— Не знаю.

Я резко ударяю Сидона по голове, над ухом. Тело обмякает на полу, а я осторожно придерживаю кинувшуюся к нему Иннис.

— Нет.

— Алекс?!

А я, кажется, понимаю, что происходит.

— Не трогай его! Не мешай!

Тетушка Меди испуганно жмется в углу. Я оглядываюсь — и хватаю со стола тарелку. Касаюсь руки Сидона, надрезаю ему вену — и в тарелку стекает кровь. Только я один вижу, как танцуют над ней мельчайшие черные снежинки порчи.

— Алекс?!

— Смотри...

Я ставлю тарелку на стол и провожу над ней рукой.

Ясновидение — не то, что доступно некромантам. Но... каждый может заглянуть в свою стихию. Воздушным магам сведения о творящемся во всех концах земли приносит воздух, водным достаточно поглядеть в воду, ибо она — даже в нашей крови. Маги земли — соль земли. И земля шепчет им. Маги огня... тут тоже понятно.

Это сложно, очень сложно. Но и для некроманта есть стихия, в которой он всесилен.

Кровь.

И я могу увидеть через кровь Сидона, что творится с околдовавшей его ведьмой. Аморта ведь вкладывала себя в колдовство, себя, свою кровь... и я могу зацепить эту ниточку и потянуть ее.

Я могу...

Только вот...

Некромантия посреди густонаселенного города? Верный путь на костер. Но если добавить свою кровь — я буду пользоваться лишь своей силой. Все останется внутри меня. Тут есть реальная опасность переоценить себя и слишком выложиться в колдовстве, но выбора-то нету. Несколько капель моей крови падают в кровь Сидона.

— Сейчас ты увидишь, что происходит в доме Моралесов. Или в Андаго — где сейчас Аморта.

Иннис бросается к столу. Рядом оказывается тетушка Меди — любопытство у женщин всегда превозмогало страх. И мы смотрим в алую жидкость.

Снежинки танцуют над ней, сливаются в единое облако, оно чернеет, отблескивает зеркалом — и наконец мы видим....

Это не Андаго, это дом Моралесов.

Я узнаю это поместье, эти деревья и дом. Иннис стискивает мою руку.

— Аморта. И ее мамаша...

Сестру, имени которой я не помню, я узнаю сам. Там не только женщины, там еще и несколько мужчин.

И — храмовники.

В кои-то веки я рад видеть эту плесень. Они белыми пятнами окружают людей и поместье, расползаются, поблескивают искрами мечей...

Колдовки не собираются так легко сдаваться.

Самая старшая вскидывает руки — и из-под земли...

Больше всего это напоминает гигантского осьминога, щупальца которого лезут из-под земли, расплескивая ее во все стороны. Черные, страшные... и человек. Которого задевает ими,. Падает замертво. А потом поднимается — в виде зомби.

И я невольно уважаю храмовников. Никто из них не бежит, не прячется — вместо этого они смело бросаются в драку, здраво рассудив, что без колдуний и их приспешников демона будет одолеть куда как легче.

Они падают, но не сдаются.

А пятеро образуют круг — и принимаются что-то читать.

Экзорцизм?

Возможно.

Во всяком случае, мне отчетливо видно свечение, исходящее от них. И щупальца отдергиваются, словно обожженные.

Я наблюдаю, как падают колдуньи — одна за другой. Кто-то от мечей, кто-то от стрел. Храмовники тоже падают, один за другим, но их много, очень много. Наверное, несколько сотен.

У колдуний просто нет столько сил, с ними сейчас происходит то же, что и со мной. Их одолевают числом, массой...

Щупальца постепенно уходят под землю, некоторые замирают в причудливом извиве, становятся словно бы обледенелыми... да, если бы за меня взялись всерьез, я мог бы не уйти тогда.

Стоит ли ссориться с храмом?

А вот и Аморта.

Растрепанная, с горящими глазами, она поднимает руки — и с них срываются черные искры. Проклятия?

Да, в этом она сильна. Но бесцельно.

Нет мгновенных проклятий, они действуют далеко не сразу. Потом храмовникам еще придется помучиться, но где то 'потом'?

И один из них, размахнувшись, бьет женщину копьем с серебряным наконечником.

Аморта падает на колени, хватаясь за древко, торчащее из груди, издает вой... хорошо, что здесь не слышно звуков.

Резкий вой бьет по нашим ушам. Иннис хватает меня за руку, мы невольно разворачиваемся...

На полу бьется Синя.

Припадок, который бьет его сейчас — намного страшнее. Он воет, корчится, из носа и ушей его идет кровь — густая, чуть ли не иссиня-черная...

— Алекс?!

— Я не лекарь. Да и лекарь тут не поможет.

— Но что с ним?!

— Ты же видела. Аморта умерла.

— И!!?

— Когда умирает колдунья, обмороченный возвращается в прежнее состояние.

— Н-но...

— Да, именно так, и чем дольше он был в таком состоянии, тем страшнее.

— Он же не выдержит!

— Мы ему ничем не поможем.

— Я все равно позову лекаря, — решает тетушка Меди. И вылетает за дверь.

Я пожимаю плечами.

— Надеюсь, она не позовет сюда храмовников.

— Я тоже. Алекс, а ты...

— Нет. Следов не осталось... не останется, если ты помоешь тарелку.

Только сейчас я понимаю, насколько устал. Безумно, бешено устал. По лбу катятся капли пота, руки ощутимо подрагивают.

— Я прилягу?

Сидон Андаго по-прежнему бьется в углу, теперь уже без крика, теперь он просто хрипит, сорвав окончательно голос...

Выглядит это жутко, но чем мы можем ему помочь?

— Да... Алекс, спасибо.

— Не стоит. Скоро ты сможешь вернуться домой.

— А ты?

— А меня ты отпустишь, — усмехаюсь я. — Я тебе не нужен. Ты просила о тебе позаботиться — я так и сделал. Ты будешь свободна, богата, довольна жизнью — разве мало?

— Дурак.

Иннис гордо отворачивается.

— Демон, — напоминаю я.

Лгу, конечно. Но... что я еще могу для нее сделать?!

Только это.

Поворачиваюсь и иду наверх. Отдыхать.

Внизу шумят, возвращается тетушка Меди, приводит лекаря, тот пытается напоить Сидона успокоительным, потом по-простому вставляет ему в горло трубку и заливает успокаивающий отвар в желудок, но — зря. Я и так мог бы сказать, что ему это не поможет.

Милосерднее было бы добить. Так ведь не добьют же... добренькие.

И засыпаю. Мне просто плохо.... я же тоже живой! Слишком многое на меня свалилось.

Лавиния, теперь вот это... легче демонов призывать, чем смотреть на такое расстояние. Куда как легче. Вниз я спускаюсь только вечером и натыкаюсь на обеспокоенный взгляд тетушки Меди. А приятно...

Она боится не меня, а за меня.

— Как тут?

— Сидона унесли в Храм. Иннис тоже ушла туда.

— Что?! Зачем!?

— Лекарь ничего не смог сделать, заподозрили порчу...

— Проклятье! Давно она ушла?!

Я начинаю лихорадочно собираться.

— Алекс, вы просто разминетесь по дороге. Куда ты пойдешь?!

— Найду куда! Зачем вы ее отпустили?!

— А не должна была?!

— НЕТ!!!

Тетушка Меди встает у меня на дороге, берет за плечи.

— Успокойся. Ей ничего там не грозит!

— Вы просто не знаете...

— Знаю. Она хорошая добрая девочка. А ты сейчас можешь сослужить ей плохую службу.

— Да неужели?

— Если ты сейчас бросишься спасать и защищать ее — да. Она — графиня Андаго. Соседка Моралесов. Если сейчас она не докажет свою благонадежность Храму...

— Да вы хоть знаете, как там могут... что там могут...?!

— Догадываюсь. Тиррима — моя дочь, и я все это проходила. Я ходила в Храм, умоляла оставить мою девочку в покое, предлагала деньги, в ногах валялась... думаешь, помогло?

Фыркаю. Тетушка не обижается.

— И — да, меня проверяли там. Алекс, милый, потерпи. Она скоро вернется. Но если ты пойдешь за ней сейчас... вот что ты будешь делать, если проверку предложат пройти тебе?

— Вы.... знаете?

— Догадываюсь. Некромантия, конечно, под запретом, ну так что ж? Не побегу же я доносить на тебя храмовникам? Они и так мне десять лет жизни должны. И дочь.

Я улыбаюсь.

— Тетушка, вы прелесть. Скажите, а если Инни похлопочет, чтобы этого холопа назначили к ней в замок? И ваша дочь поедет с ним?

Тетушка Меди вздыхает. Задумывается.

— Нет, Алекс. Я оказала бы плохую услугу Иннис и вдвое худшую — своей дочери. Я слишком любила ее и опекала, пора взрослеть. Если сейчас она сама не поймет. Что так нельзя, если не прекратит этот бунт сама, если опять я решу ее проблему — она найдет себе более глубокую и грязную лужу. И следующую. И когда-нибудь ни меня, ни тебя не окажется рядом.

Интересно, смог бы я так со своими детьми?

— Н-но...

— Раньше я этого не понимала. Но когда остаешься в одиночестве, мысли приходят не самые приятные. Я сделала много ошибок — и мне не так много лет осталось на этой земле, чтобы творить их дальше. Исправить бы успеть. Хотя бы часть.

Дверь открывается.

— Иней!

Я крепко обнимаю девушку, которая с плачем повисает у меня на шее.

— Алекс! Ох, Алекс... это такой ужас!!!

Глажу ее по темным волосам.

— Все, маленькая моя, все кончилось. Тебя никто не обидит. Ты дома... ты рядом со мной, я голову оторву любому, кто хоть подумает тебя обидеть, обещаю...

Только через пару минут я таки замечаю холопа, который проводил Иннис домой. Сейчас он стоит у входа и смотрит на меня... с раздражением?

Да, это неприязнь и... недовольство? Мной? Я же его еще не бил!?

Он молод, строен, в достаточно дорогой рясе... определенно, пользуется успехом у дам. Я что — ревную? Ничего не понимаю...

— Инни, а это — кто?

Иннис отлепляет от меня личико, поворачивается, смотрит непонимающим взглядом, словно на бродячую собаку.

— Это? Ах да... Спасибо вам большое, что проводили.

Так и я бы храмовника не опустил. Иннис по нему просто ногами потопталась. Ни имени не вспомнила, ни предназначения. Спасибо, любезнейший, вот тебе монетка за услуги...

— Возьмете пирожков на дорогу?

Тетушка Меди не отстает. Вынесла кулечек и протягивает его храмовнику. Какое ж у него лицо стало возмущенное!

— Госпожа графиня, если вы позволите, я навещу вас завтра?

— Зачем?

Иннис выглядит искренне удивленной, храмовник негодует. А, кажется, в Храме начали окучивать новую жертву? Только это не Тиррима, тут классом повыше нужно героя подбирать. Они и подобрали. А Иннис — не повелась?

Как она могла!

— Проверить, как вы себя чувствуете. Не нужно ли чего...

— Полагаю, любезнейший, что моя кузина впредь обойдется без ваших личных услуг. Не расстраивайтесь, вы еще найдете даму, которой сможете их предложить.

— Что!?

Смотрю насмешливо. Храмовник вспыхивает, понимает, что сейчас получит на орехи еще и не так — и гордо уходит. Я покрепче притягиваю Иннис к себе.

— Что там случилось, малышка?

— Мой отец.... он сошел с ума.

Оставляю при себе комментарий, что там не с чего было. Вместо этого интересуюсь — как?

— Мне сказали, что Аморта наводила на него порчу, и когда она умерла, когда все это начало покидать его разум, он осознал все, что творил...

— И сошел с ума. Понятно. Что делать с ним будешь?

— Заберу в Андаго, найму сиделку.

Киваю. Иннис его не простила, это понятно. Но и... сейчас его уже наказала сама жизнь. Мстить овощу или бросать его в богадельне? Это могу сделать я. Иннис на это не способна.

К тому же... я ей этого не скажу. Но такие, как Сидон, все равно долго не живут. Так, с полгода, может, с год протянет — и отойдет в мучениях. Для него безумие — это не наказание, а милосердие.

— тебе не сказали про Моралесов?

— Сказали. И меня проверяли на порчу, на черную магию... я боялась. Все-таки призыв...

— Ничего же не нашли, верно?

— Верно. А почему так?

— Считай, что я позаботился. Ты чиста, как стеклышко.

— А вот то, что я маг воздуха, они углядели. И вообще были очень любезны со мной.

— Еще бы им не быть. Тиррима — намного менее завидная добыча. А ты — графиня Андаго.

— Думаешь...

— Уверен. И тетушка Меди так думает. Так что тебе сказали о Моралесах?

— Что они... колдовали. Что там было серьезное сражение. Погибло более пятидесяти воинов Храма...

— Отличный результат!

— Алекс!

— А что ты от меня хочешь? Сочувствия Храму?

— Бессовестный! Так вот — и почти десяток служителей. Оказывается, Моралесы уже давно этим занимаются, их кто-то прикрывал из местного Храма. Они очень извинялись...

— Угу. А если б ты не сбежала? Уроды!

Иннис согласно кивает.

— Храмовники, — подводит итог тетушка Меди. А я вдруг вспоминаю.

— Инни, а что с твоим братом?

На лицо девушки наползает тень.

— С этим... прижитком? Он был вместе с Амортой. Хорошая мать ведь берет своего сына с собой?

— Погиб?

— Не знаю. Храм сказал, что его судьба — теперь их забота.

Хмурюсь. А вот это плохо, очень плохо.

— А ведь он может претендовать на Андаго.

— Алекс, ты мне предлагаешь попросить их убить ребенка?

— Нет. Но тебя могут этим шантажировать.

— Пусть.

Ладно. Если что — я позабочусь. Ох...

— Мне просто надо выйти замуж и завести детей побыстрее.

И почему мне так тошно от этих слов?

* * *

Мы пока остаемся в столице. В Андаго ехать не рекомендуется, там куча храмовников чистит окрестности. Я искренне надеюсь, что у Тиданна хватило ума спрятаться. Но вообще-то лабораторию Финна Андаго можно открыть только родственной кровью.

Нашли в лесу тело Лавинии со сломанной шеей. Линтор пригласил Иннис на опознание. Я для вида поругался, но девочке разрешил пойти. И даже сам ее сопровождал.

Да, Лавиния.

Красивая даже в смерти.

Иннис узнает ее сразу. И у Линтора появляется новый вопрос. Убийцу короля он нашел. Но кто убил ее? Вдруг этот кто-то тоже виновен в смерти короля?

Тут уж я ничем ему помочь не могу. Не сдаваться же добровольно?

Тиррима еще пару раз забегает к нам. Уже без синяков, но по-прежнему с видом побитой ногами собаки. Кажется, ее муж теперь просто боится ее лупить. Парни объяснили очень доходчиво. Так что теперь он просто недоволен жизнью. Орет, бьет посуду, напивается время от времени... она отговаривается тем, что каждый должен нести свою ношу.

Что ж.

Поумнеет — сама разойдется. А до той поры... дурака учить — что мертвого лечить.

Я разговаривал еще несколько раз с Мартой.

У нее все в порядке.

Дарий уехал из моего дворца и спешно движется сюда. Моя супруга наслаждается беременностью — и обществом своего менестреля.

Моринары почти разобрались с заговорщиками, Томми собирает войска по провинциям. Скоро мне можно будет возвращаться домой. Уже очень скоро.

Но надо будет провести переговоры с Храмом. Меня же уже записали в невесть кого.

А еще...

Дария я прощать не собирался. Он подсунул мне свою сестру, он пришел на мою землю... сквитаемся? И я дождусь, пока он не вернется во дворец.

Еще меня раздражает молодой храмовник, который крутится вокруг Иннис. Приходит, приносит цветы, навещает...

Иннис тоже недовольна, но как его выгонишь? Он же не в дом приходит, а подстерегает словно бы случайно. На рынке, у колодца, у ограды, якобы проходя мимо... иногда хорошее воспитание — помеха.

Кончается это тем, что я сам подстерегаю его.

— поговорим как мужчина с мужчиной?

Храмовник оказывается не робкого десятка.

— Ты — кузен Иннис. Алекс де Бельент.

— А ты — храмовный холоп. Леонар.

Определенно, де Бельент звучит лучше. Леонар (имя я узнал от Иннис, еще не хватало с ним знакомиться) кривится.

— Я когда-нибудь стану приближенным. Или даже доверенным.

— Помечтай. У тебя ни силы, ни денег, ни связей... хотя ты можешь это приобрести с помощью моей кузины. Но я против.

— Иннис мне просто нравится.

— Как кошелек с деньгами? Графиня Андаго? Кто б спорил. Оставь ее в покое. Ты ей не нужен.

— А может, наоборот? Нужен? С ее-то родней?

Я настораживаюсь. Храмовник мило улыбается. Такой весь добрый, чистенький, просто лапочка... так и хочется оторвать!

— А что не так с ее родней? Если ее отец стал жертвой колдуньи...

— То кто может поручиться за ее невинность? А вот если она выйдет замуж за одного из слуг Храма...

— То остальные оставят ее в покое? Сукин сын!

Руки у меня действуют быстрее разума. Я резко прижимаю храмовника к стене, придавливаю ему горло локтем.

— Я тебя не убью. Здесь и сейчас. Но если еще раз увижу рядом с моей кузиной — пощады не жди. Я — дворянин.

— Даже дворянину не сойдет с рук...

— Я бы не был в этом так уверен... на твоем месте. — Добавляю в голос демонических ноток, шепчу ему почти на ухо. — Я ведь могу и не убить. Просто оскопить... чтобы тебя ничто от молитв не отвлекало. Я — могу.

— А я могу проверить тебя на черную магию.

И прежде, чем я успеваю хотя бы 'мяу' сказать — в меня летит заклинание.

Специально против таких, как я, придумали эту гадость. Против некромантов.

Защититься я не успеваю — и амулет храмовника вспыхивает темным. А его глаза — радостью.

— Ты! Ах ты...

Больше он ничего не успевает, потому что мои когти пробивают ему шею.

— Сдохни, мразь.

Я не хотел уезжать, видит небо. Судьба приняла решение за меня...

* * *

Я откладываю его до вечера. Наслаждаюсь своими последними минутами в Риолоне. Смехом Иннис, разговорами с тетушкой Меди... мне здесь не место. Я должен, обязан уйти. И пусть мне тошно и больно — что ж теперь. Это судьба.

Я полудемон и король. Я рожден для короны Раденора — и тянуть за собой в эту грязь Иннис?

Никогда!

Пусть будет счастлива, выйдет замуж, продолжит род Андаго... только подальше от меня, иначе я не сдержусь и попросту убью ее мужа!

Инни, Иней, девочка моя, счастье мое, душа моя, жизнь моя...

Больно.... так больно...

Н вечером я захожу в комнату Иннис.

— Малышка, нам надо поговорить.

Девушка смотрит на меня. Она такая красивая и счастливая, что сердце сжимается в груди. Но...

— Да, Алекс? Что-то случилось? В Андаго?!

— Нет, там все в порядке.

Иннис переводи дух.

— Я так хочу домой, если бы ты знал! А там еще Тиданн... ты ведь поможешь мне с ним? И с поместьем на первых порах? Пожалуйста! И тетушку Меди возьмем с собой, нечего ей здесь делать!

На миг мне хочется согласиться с ней. Просто — уйти, умереть для всех друзей и знакомых, поселиться в Андаго, ухаживать за ней, быть рядом... на кой мне эта корона?

Что мне в ней?

И в то же время...

Иннис не может быть со мной — там. Эта грязь и гнусь не для нее.

Я не смогу быть с ней. Я хотел бы, я все бы отдал, но слишком сильна во мне кровь моей матери. И сейчас, глядя на Иннис, я отчетливо понимаю, что любовь — это половина меня. Но ведь и без второй половины я жить не смогу! Если сейчас я брошу Раденор... если...

Я не прощу себя.

Кровь королей убьет меня вернее, чем меч храмовника. Это ведь не просто алая жидкость. Это честь, долг, верность, обязанность... это мой груз навеки. Проклятый венец, мой венец...

Принцесса Мишель победила еще тогда, когда родила меня — первый раз. И сегодня — второй. Она отказалась от самой жизни ради своей страны, ради одной надежды. Сегодня ради того же ее сын отказывается от любви.

И кто знает — что больнее, умереть один раз — или десятки лет исполнять свой долг — и знать, что есть, есть другая жизнь. И смех Иннис, и синеватые блики в черных волосах...

— Отпусти меня?

Она сначала просто не понимает, я вижу это. Удивленно наклоняет голову, распахивает глаза.. я с точностью до секунды вижу, как в них проявляется осознание.

— Алекс?!

И все в этом тоне. Обида, недоверие, боль...

Я опускаюсь на ковер у ее ног — и меняю обличье.

— Иней, я ведь не человек.

— Ты хочешь уйти?

— Иней.... ты забыла? Я демон.

— Ты — Алекс.

— Иней...

— Ты хочешь оставить меня? Так?

И я не могу солгать, глядя в эти глаза.

— Я должен.

Иннис сползает с кровати, опускается на колени рядом со мной.

— Но ты вернешься? Правда?

И я опять не могу лгать. Качаю головой.

— Иней... так будет лучше. Мне не место рядом с тобой. Я чудовище, демон, убийца...

— Мне не привыкать, я столько лет жила в одном доме с колдуньей.

И я отчетливо понимаю — я могу остаться. Рядом с ней. Она может полюбить меня. Может. Уже почти... если я сейчас уйду — ей будет больно. Очень больно. Но она забудет и простит.

Если же останусь...

Мы не простим друг друга — оба.

— Иней... отпусти меня. Пожалуйста. Сегодня я убил. Храмовника.

— Алекс!?

Она на миг вздрагивает. Я вытягиваю руки.. выпускаю когти.

— Тот самый мальчик, который так трогательно ухаживал за тобой. Его скоро найдут. Я пробил ему горло. Вот этими когтями.

Иннис хватается за горло.

— Ты... ревновал?!

— Нет. Он просто узнал, кто я.

— Алекс!

— Я демон, Иннис. Был им — и останусь. Что бы ты со мной ни делала. И рано или поздно это выйдет наружу. Я могу даже причинить тебе вред.

— Я не верю в это.

— Поверь. И — отпусти.

Иннис долго смотрит на меня.

— Ты мог бы просто уйти.

— Я не могу. Ты призвала меня...

— Алекс, ты и сам понимаешь, что это отговорки.

Я молчу. Мне нечего больше сказать, кроме одного.

— Иннис... ты Андаго. Но и у меня есть дом. И я обязан быть там.

— Я не смогу пойти с тобой?

— Нет.

— Тогда иди. Я отпускаю тебя. Но возвращайся, пожалуйста, возвращайся!

Я качаю головой.

— Инни, я не вернусь. Пойми это. Сейчас мы расстаемся навсегда.

— Алекс!

Почти стон. Ненавижу себя. Ненавижу...

Иннис осторожно берет мое лицо в ладони. Губы касаются моих губ — и я замираю. Даже Карли... с ней было больше страсти. С Иннис — нежности. Как же мне хочется прижать ее к себе — и никогда не отпускать. Никому не отдать... моя, она только моя, вы слышите!?

И на миг я позволяю себе в это поверить.

Мои руки смыкаются на ее плечах — и я целую ее. Целую, позабыв, что я полудемон, не думая ни о чем — и только чувствуя на языке привкус крови — резко отстраняюсь.

Я же...

У меня же клыки. И Иннис...

— Прости меня. И забудь. Прошу тебя.

И выбегаю за дверь.

Уйти отсюда, уйти как можно дальше и быстрее, забыть, ничего не чувствовать, не думать, не жить...

Заберите у меня эти минуты! Вы, мудрые и всесильные почему вы допускаете это?! Зачем вы мучаете нас?!

Я не хочу так!!!

Прихожу в себя я только за городской стеной. Падаю в траву лицом, вжимаюсь в нее, кусаю зубами горьковатые стебли, уже не сдерживая слез. Мужчины не плачут, они мстят, это верно.

Но кому можно отомстить здесь и сейчас? Тому сопляку, которого я убил?

Храму?

О да. Они жестоко поплатятся за все. Это дело не на одну мою жизнь, но видит небо, мои потомки его продолжат. И рано или поздно мы отберем у Храма то, что они ценят более всего на свете. Не веру, нет. Не прихожан — последних разве что как источник благоденствия.

Мы отберем у них земли, деньги, власть и военную силу. В Раденоре власти Храма не будет. И начну я...

Да, именно с этого я и начну.

Больно, как же больно.

Может, потом мне станет чуть легче?

Может быть...

Я вздыхаю поглубже и сосредотачиваюсь. Сейчас надо сделать то, что я сам себе запрещал.

Разделить сознание. Оно словно состоит из двух половин. Одна — слабая, человечная, добрая, сейчас корчится от боли. Вторая же...

Демону все равно, кто и кого бросил. Они не знают любви, они признают только право собственности. Раньше я не давал ему волю, но сейчас...

Лучше так, чем будет болеть.

Вдох — выдох. Вдох — выдох... Медленно, очень медленно, скулящие остатки моего человеческого 'я' словно покрываются ледяной корочкой.

Холод. Спокойствие.

Теперь уже не так больно — и я могу сосредоточиться на своем деле.

Вызвать Ак-Квира несложно. Демону самому хочется прийти на мой призыв, а потому все остальное — простая формальность. Он быстро произносит слова клятвы, соглашается на мои условия — и мы мчимся прочь от столицы. Туда, где я буду на достаточном удалении от Храмов. И смогу поговорить с Мартой.

С мамой...

* * *

Марте было уютно и спокойно. Она уже более месяца жила в подземелье дворца, но вовсе не чувствовала себя в чем-либо обделенной.

У нее была пища, вода, выход к морю, которым она пользовалась по ночам и даже источник пресной воды, возле которого она полюбила сидеть. Короли Раденора были предусмотрительны — тут не испытало бы дискомфорта даже небольшое войско. Мало ли что...

А еще...

Та сущность, для которой был привычен облик змеи, с удовольствием сопровождала ее повсюду. И это не прошло даром.

Марта понимала, что становится сильнее. А еще — если бы она знала раньше! Если бы она была чуть моложе! Лет бы двадцать тому назад!

Когда они были рядом с Мишель, если бы она нашла дорогу сюда!

Она смогла бы так много, и сестре (да, пусть принцесса оставалась выше ее по положению, пусть в их жилах текла разная кровь, но Марта всегда считала ее сестрой) не пришлось бы умирать. Нет, не пришлось бы. Она смогла бы проклясть Рудольфа с Абигейл не просто на бездетность — на полную. Смогла бы убить их, смогла бы навести такую порчу, что они сами молили бы о смерти.

Они бы корчились в муках, мечтали о ней — и даже попросить не смогли бы. Гнили бы заживо.

У каждого мага есть определенный запас сил, которым тот может пользоваться, своего рода резерв. У Марты — тоже. Но он был невелик. А сейчас — медленно, по капельке, растягивался.

Но возраст!

Она в чем-то уже закостенела, ей было намного сложнее, чем молодежи....

Когда у Алекса будет сын — его обязательно надо будет принести сюда. И приводить регулярно. Пусть внук будет еще сильнее отца.

Сын.

Да, сын...

Марта пристально наблюдала за Дариолой — и все более убеждалась, что она носит ребенка Алекса. И в то же время...

Ее разговоры с братом, с менестрелем, с доверенными придворными дамами — одного этого хватило бы для казни.

Ах, бедняжка, как же она мучилась, ложась в постель с ненавистным ей человеком. Так орала, что половина дворцовых котов подпевать приходила.

С-сука!!!

Если бы не ребенок Алекса, не его кровь... приговор Дариоле был уже вынесен — и в глазах Марты обжалованию не подлежал. Ее сын не заслужил такой твари, которая будет улыбаться в лицо — и мечтать воткнуть нож в спину!

Один раз повезло?

Второго шанса ей не дадут.

То, что Алекс жив — заслуга его природы полудемона, Дариола предала его.

Она умрет.

Сначала родит, а потом умрет. Можно — в родах. Разве что не при ребенке. Марта отлично знала, что даже если Алекс запретит ей убивать Дариолу — она последует за ней. И сама приведет приговор в исполнение.

Пусть сын потом обижается.

Темнота вдруг сгустилась. Змея свернулась в клубок, словно подобравшись для прыжка. И из ее рта зазвучал родной голос Алекса.

— Мама, ты в порядке?

— Да, малыш. Когда ты собираешься возвращаться?

— Хоть сегодня.

Марта задумалась.

— А ты знаешь, что Дарий...

— Уехал? Отлично знаю.

— И ты...

— Мам, ну разумеется, мы встретимся. А ты — готовься.

— К чему?

План Алекса она выслушала в тихом восхищении. Вот ведь...

— Какой ты умничка! Алекс, ты весь в маму!

— Или в отца?

— Аргадон тоже неглуп. И?

— Сколько людей погибнет...

— Пусть погибают, — Марта даже и не думала кого-то жалеть. — ограничивающие условия ты задашь, остальное — мелочи.

— Живые люди.

— Отребье, воры, разбойники, прочая мразь.... они все равно подохнут. Рано или поздно, так или иначе.

Некроманты всегда оставались некромантами и жалеть людей для них было просто неестественно. Вот если бы люди их любили — тогда да, тогда они могли бы проявить милосердие.

А так?

Марта могла пожалеть Торрин, могла пожалеть ребенка Алекса, но даже Карли уже не вызвала бы никакого отклика в ее душе. Подумаешь... предательница.

Собаке собачья смерть.

— Ладно. Мам, ты там поосторожнее, хорошо?

— Обещаю, малыш. Мне еще внуков хочется потискать...

Алекс прощается. Марта задумывается. Что-то не так с ее мальчиком. Но что?

При встрече разберемся. А сейчас главное — его план.

Войска готовы, Моринары выявили всех, кто предал законного короля, осталось сдернуть маску с храмовников — и королевство вернется законному владельцу.

Марта ждет.

И в этот миг глаза ее неотличимы от глаз змеи из мрака.

Такие же безжалостные черные провалы.

Некроманты собираются взять реванш.

* * *

Тетушка Меди слышит, как хлопнула дверь, но к Иннис она решается зайти не сразу. Минут через десять, когда слышит рыдания из-за двери.

Ну да. Любопытство-с...

Жаль, сам разговор подслушать не удалось.

— Иней?

Девушка поднимает от подушки лицо.

— Тетушка... он ушел.

— Алекс?

— Да...

— Вы поссорились?

— Н-нет.... ему просто нужно уйти.

— Так он вернется?

— Нет...

Рыдания становятся еще сильнее.

— Тетушка, он не вернется. Никогда не вернется.

Меди чуть слышно вздыхает и присаживается на кровать к девушке.

— Все будет хорошо, маленькая. Он обязательно вернется.

Иннис мотает головой. Рыдания становятся еще сильнее — и тетушка Меди понимает, что что-то нее так. Чего-то она не знает, а рассказать Иннис не может. И остается только утешать девочку.

В молодости сердца часто разбиваются. Но Светлый даровал и другое счастье людям — разбитое сердце постепенно склеивается обратно и может принять новую любовь.

Но что заставило мальчика уйти?

Загадка...

К чести Иннис, мысль о том, что Алекс убил храмовника, а теперь удрал, чтобы не попасть под ответ, даже не пришла ей в голову. Она была твердо уверена, что Алекс никогда не сделает ей ничего плохого.

Хотя сейчас она бы против чего угодно не возражала. Лишь бы вернулся....

* * *

Я лечу по дороге, верхом на Ак-Квире.

Хорошо... очень хорошо.

Для моих планов лучше и не придумаешь. Демон, видя, что я не в настроении, все ускоряется и ускоряется, почти взлетает над дорогой, касаясь в прыжке облаков, ветер растрепывает мне волосы....

Я сейчас в обличье демона. Для того, что я хочу сделать — лучше и не придумаешь.

— Вот они...

Ак-Квир устремляется к группе огоньков.

Вот и привал — и расположился на нем отряд его величества Дария, не помню, какого по номеру.

Хотя о чем это я?

Нет и не будет у него никакого номера! Перебьется! Даже могилы у него не будет.

Я усмехаюсь. Ну что же, свидетелей быть не должно — и их не будет.

— Дарий мой. Остальные твои.

— Королевская кровь... Я тоже хочу....

— Я поделюсь, — успокаиваю я демона. — Убить не дам, но попробовать сможешь.

— Хорошо.

Ак-Квир разгоняется, отталкивается задними лапами — и приземляется прямо в центре. Какова будет ваша реакция на демона, который прыгает с неба?

Остолбенение.

Хотя бы на миг.

Ак-Квиру этого хватило.

Демон бросается вперед, хватает одного из солдат прямо за голову — и сжимает челюсти. Через трескается с отвратительным звуком, мозги брызжут во все стороны, несчастный даже не успевает вскрикнуть, но хрип более чем красноречив. Кто-то из солдат падает, где стоял — и этого хватает. За глаза.

Ак-Квир убивает.

Жестоко, быстро, страшно, кроваво. Во все стороны летят куски тел и брызги крови, кто-то пробует оказать сопротивление, но...

Дарий сорвался со слишком малым количеством охраны. Всего человек пятьдесят.

Нам с Ак-Квиром это на один зуб. Даже демону.

Если у них нет оружия из освященного серебра — ему ничего не грозит. Если кто-то и ударит его — рана все равно затянется. При том количестве энергии крови, смерти, страха, которое он сейчас поглощает — его хоть стенобитным орудием лупи, ничего не почувствует, разве что разозлится. Да и моя сила немало дает демонам.

Демон, вызванный в наш мир, сильно зависит от некроманта, призвавшего его. И Ак-Квир, пусть неосознанно, но подпитывается от меня. Обычно некроманты перекрывают этот канал, чтобы не быть выпитыми досуха, но мне — можно.

Клятва не даст Ак-Квиру взять больше необходимого, зато я куда-то выплесну то, что мной владдеет.

Злость, гнев, безумие...

Я тоже убиваю. Но в отличие от Ак-Квира быстро и по возможности чисто. Удары в горло, в голову, в сердце... Не по доброте душевной — так проще. Потом не надо будет осматривать и добивать. Не люблю я это дело.

Схватка продолжается недолго, враги как-то очень быстро кончаются — и только шелестящая трава напоминает о том, что в шатре спал его величество Дарий..

Сбежать хотим?

Ну-ну...

Чтобы догнать его, нам с Ак-Квиром требуется секунд десять. Запах страха, отчаяния, ужаса, безнадежности — он словно дорогое вино, он зовет, ведет за собой — и сбиться с него нельзя.

Мы настигаем будущего короля на небольшой поляне, загнанного, прижавшегося спиной к дереву — и я останавливаю Ак-Квира.

— Я сам.

— Ты обещал...

Его величество прижался к дереву и дрожит. И то сказать — мы сейчас, наверное, очень страшные. Ак-Квир так точно, а я вот красивый. В любой ипостаси. Только очень испачканный.

— Ты его сейчас убьешь в азарте, а мне он нужен живым.

— Хорошо...

Дарий даже не пытается защищаться. Просто смотрит глазами загнанного животного — и я прекращаю его страдания коротким ударом в челюсть. Мужчина теряет сознание. Жаль, мои страдания так легко не прекратить — обгадился, тварь такая, нюхай это теперь.

А, впрочем, мне — недолго, а им — все равно.

Взваливаю Дария на спину Ак-Квиру, который брезгливо передергивает шкуркой — и мы отправляемся в обратный путь.

Сначала — на место привала. Проверить солдат, добить уцелевших, покормить демона. Извините, ребята, ничего личного, но вы пока еще в Раденоре. И вообще вас туда никто не звал, а раз пришли самовольно — обойдетесь без пряников. Вот.

Ак-Квир с удовольствием хрустит костями. Я сосредоточенно готовлюсь к ритуалу. Собираю пять голов, аккуратно отделяя их от тел, сцеживаю с кого-то еще живого крови — не своей же рисовать?

Да, жестоко.

И что?

У меня тоже жизнь несладкая.

Когда Ак-Квир насыщается, я опять гружу на него Дария.

— Куда его?

— Ты сейчас поедешь к ближайшему из мертвых мест.

— Хорошо... Оно должно быть в Раденоре?

— Нет. Лучше — в Риолоне.

Демон понятливо щурит кровавые глаза.

— Мертвое место... да, есть хорошее место, здесь, рядом...

Да, есть и такие на земле. Места, которые исключили из обращения, землю посыпали солью — и предпочли забыть об их существовании навечно. Что это за места?

Как правило те, где прошла эпидемия. Или случилось что-то настолько мерзкое, что люди больше не решаются там жить. Бывает всякое. Земли Моралесов вполне могут такими стать. Когда их окончательно очистят. Если успеют...

Но нам-то с Ак-Квиром что с того?

На демонов человеческие болезни не действуют. Вообще никакие. А Дарий...

Да и пес с ним, пусть болеет. Он не проживет настолько долго, чтобы об этом пожалеть.

Ак-Квир мчится быстро — и наконец останавливается. Это развалины каменного дома, достаточно неприятные в слабом лунном свете. Очень неприятные.

Прислушиваюсь к ауре — и расплываюсь в довольной улыбке.

— Великолепно! Ты молодец!

Еще бы.

Здесь убили некроманта. Видимо, во время охоты на магов, этот не успел удрать или не сумел защититься. А вот проклясть своих убийц он вполне успел. И душевно так, если сюда никто не забредает.

Холодные щупальца силы тянутся ко мне, опознают 'своего' — и словно бы смущенно отдергиваются. Мол, прости, господин. Не признали, не гневайся.

Я сильнее, куда как сильнее, я могу очистить это место от проклятья. Могу.

Только вот зачем мне это — здесь и сейчас? Я не Светлый и Сияющий, я — некромант и полудемон. Здесь и сейчас я буду делать то, что должен.

И — нет. Я не оправдываюсь и не нуждаюсь в прощении. За мной — моя страна, моя семья, мои люди. Я потерял Иннис, но я не потеряю все остальное.

В развалинах темно и тихо. Эххх... не взял я лопату, а жаль. Отбрасываю ногой каменюку, расчищаю кое-как необходимый пятачок. Ак-Квир довольно скалится.... хоть помог бы, скотина! Ну да ладно, хватит и того, что он стережет Дария. А то лови его еще раз... неохота. Это что — догонялки?

Да и зачем мне много места? Я принимаюсь готовиться к ритуалу.

Черчу пентаграмму. На этот раз — мертвой кровью. Просто прокапываю в земле канавки подходящей палкой и заливаю их, тщательно следя, чтобы кровь пропитала землю как следует. Это не роскошь, это необходимость. Рене, показывая мне этот ритуал (не надо думать о нем плохо, исключительно в книге показывал) предупреждал, что если что-то пойдет не так — первой жертвой станет сам некромант. И если бы не крайняя необходимость — я бы точно не стал связываться. Но — безвыходно...

Устанавливаю по углам пентаграммы черепа

Вот так, отлично.

Рисую символы, буквально исписываю ими землю, сверяюсь по сторонам света.

Смерть, призыв, повеление, подчинение, последний символ ужаса занимает свое место в рисунке. Подхожу к Дарию, грубо встряхиваю его. Да, надо же превратиться, а то еще сдохнет раньше времени от ужаса.

— Скройся с глаз, — бросаю я Ак-Квиру. Демон понятливо отходит на пару шагов и посверкивает глазами из темноты. Ничего, это кстати.

Демоны, даже низшие, распространяют ауру ужаса, которая отлично давит на человека. Если надо кого-то напугать, понервировать, допросить — лучше не придумаешь!

Мне — надо.

Дарий приходит в себя не слишком быстро, но средства лучше оплеух еще не придумали.

Открывает глаза, стонет. Я грубо его встряхиваю.

— Оклемался?

Узнавание маячит на холеной морде. Да уж... он симпатичнее сестрицы, хотя что-то общее все же есть. То ли скошенный подбородок, то ли цвет глаз... а, пустое.

Меня он пугается до вторично мокрых штанов.

— А... а...

— Да, это я. Александр Леонард Раденор. Не могу добавить — к вашим услугам, сами понимаете, любезнейший шурин, что с услугами у нас плохо. Особенно с вашей стороны. Сестрицу вы мне свою предложили, но пирожок оказался с гвоздями.

— Алекс... вы не так поняли!

Дарий уже достаточно оклемался, чтобы начать отнекиваться. М-да... клиент хамит.

— Да неужели? Я сейчас изложу ваш блестящий план. А вы, любезнейший, — тяну я с издевкой, — поправьте, если что-то не так. Отлично понимая, что на троне Раденора не может сидеть дитя чужой крови, вы решаете подложить под меня свою сестрицу. Что ж, мне тоже надо жениться, так что выход неплох. Вы даже соглашаетесь дать за ней хорошее приданное, и бедная Дариола героически терпит меня в своей постели, пока я не зачинаю ей ребенка.

После этого моя миссия заканчивается. Она послушно ждет, пока плод не станет жизнеспособным — и меня можно убирать. Вы тем временем договариваетесь с Храмом — и если бы не некоторые мои особенности — меня бы уже не было в живых. Кто из Храма участвовал?

— Я... э...

Достаю кинжал,. Подбрасываю его, ловлю за лезвие, небрежно так... провожу черту по щеке шурина. Пока не надавливаю, просто оставляю легкую царапину — и верчу кинжал над его глазом.

— Я ведь могу им и глазки повыковыривать. И барабанные перепонки проткнуть. И пальчики пообстругать. Еще как могу, у меня предрассудков нет, а вы, шурин, полностью в моей власти.

— Я хочу жить.

— Да вы, любезнейший, наглец. Жить он хочет! Странно, а меня не спрашивали, прежде, чем храмовников подсылать?

— Моя цена — жизнь.

— Договор у нас может быть только на легкую смерть, — отрезаю я.

— Нет. Потерплю. Меня искать будут.

— Врете. Отец ваш померши, совершенно случайно, сестра сейчас менестрелем занята, да и ума у нее немного — пока кто найдет, косточки ваши травкой порасти успеют.

— Ничего. Потерплю. Зато и ты ничего не узнаешь, тварь!

Словно маска приличного человека спадает с лица мужчины, открывая крысиную морду. Хотя что это я? Крысы рядом с Дарием такие милые создания...

Что ж. Пусть упирается.

Почему никто не понимает простой истины — чтобы выдержать боль, надо иметь очень серьезные личные основания. И то...

Далеко не все могут выдержать серьезные и продолжительные пытки. А у меня есть время — и есть опыт. Частично книжный, но некроманты... да, мы можем мучить специально.

Иногда для ритуала нужна не просто жертва — нужна жертва, которая отдает максимум. Боли, страданий, ужаса...

И — нет. Животных мы не мучаем. С человека можно получить намного больше. С животного же...

Жаждущий не напьется ложкой воды, так, боли и ужаса бессмысленной скотины не хватит ни на что серьезное. А вот человек — дело другое. Человека можно мучить долго и получить много... главное — правильный подход к делу.

Дарий упирается недолго. Его хватает ровно на одно фигурно обкромсанное ухо и пару пальцев. Потом он ломается и выкладывает все, что я хочу знать.

Ну да, риолонская церковь. Да, раденорская. Имена, храмы, должности сыплются потоком, едва запоминать успеваю.

И — нет.

Я не смогу потом вызвать его душу и допросить, поэтому приходится все узнавать сейчас. Ак-Квир тоже слушает внимательно. Ему, конечно, незачем, но вдруг я что-то забуду? Тогда у него будет возможность лишний раз показать свою пользу. Я же его призову для вопросов — и угощу вкусненьким, благо, воров и убийц у меня пока в стране хватает.

Угадал я правильно, и даже своего тестя убил совершенно правильно, он это все и задумал.

Точнее. Прижатые моей беспощадной ногой, раденорские храмовники бросились к риолонским коллегам, ну те и решили поспособствовать. Даже много себе за это не выговаривали, тут же дело не выгоды, а принципа. Сейчас Александр Раденор их пихнет, потом Дарий Риолонский попробует... так Храм и кормить перестанут?!

Нет, это неправильно.

Убрать такого государя!

Абигейл?

Нет, та лично не приложилась, я ее хорошо законопатил, сразу связаться не удалось. А вот остатки ее семейки поспособствовали. Надо было им не просто конфискацию устроить, надо было сразу казнить. А я помилосердствовать решил, баран! Результат — налицо. Я дослушиваю все до конца, еще чуть-чуть кромсаю шурина и уточняю — не утаил ли товарищ чего важного?

Нет, не утаил. Он бы мне все рассказал, вплоть до белья у первой женщины, да мне вот слушать недосуг. Так что я беру его и волоку в пентаграмму.

Вот при виде ее Дарий принимается биться и орать так, что сосны дрожат.

— Ты же обещал!!! Ты обещал!!!

— Э, нет. Ничего я тебе не обещал, — обстоятельно разъясняю я. — Договор на легкую смерть у нас был бы, если бы я не пачкал руки. А теперь все равно уж....

Дарий в ответ поливает меня ругательствами. Я пожимаю плечами.

— Странные все же люди пошли. Вот убивать меня — это нормально. А когда получаешь в ответ — плохо? Очень, очень странные люди.

— Ты... ты...

— да, забыл сказать. Я — не человек.

Ухмыляюсь — и принимаю свое второе обличье.

Дарий опять теряет сознание. Ну и пес с тобой, все равно мне тебя мучить не надо. Нет в этом заклинании такого, просто нет. Но если бы было...

Ладно. Я еще найду на ком отвести душу.

Укладываю его, ориентируя по углам пентаграммы, привязываю руки и ноги. Вот так, вот и ладненько...

Дарий опять успевает прийти в себя, но на этот раз не орет. Просто молча плачет. Крупные слезы скатываются по окровавленным щекам, губы трясутся...

Жалко?

Нет, совершенно не жалко. Это хищная и ядовитая тварь. И меня он приговорил без колебаний. То, что я выжил — не его заслуга, а Иннис...

Так, не думать о ней... я же сказал — не думать!

Пристально смотрю на Дария.

— Ничего личного, шурин, мне просто нужна королевская кровь. Номинально — ты сейчас стал королем после смерти своего отца, а что пока не коронован — это не имеет значения. Ритуалы бывают и пустыми, но кровь не врет. Твоя кровь, моя кровь... королевская кровь. Но Дариолу я пока положить на алтарь не могу, до Теварра далеко, да и король там... пока еще первое поколение, овчинка выделки не стоит. А вот ты мне подошел. Так что...

И я начинаю читать заклинание.

Шипящие звуки срываются с моих губ. Первая часть проходит без заминки.

Выдох — и над головами, установленными по углам пентаграммы, взвивается веселенькое черное пламя. Оно горит живо, ярко, сильно...

Дарий пока еще скулит. Воняет от него так... видимо, содержимое желудка уже вылилось в штаны и за ним последовало содержимое мозга. Головы в отблесках черного пламени смотрятся инфернально, плоть выгорает с шипящим звуком, пахнет жареным мясом... Последней вспыхивает кровь в канавках. Вот теперь все правильно.

Вторая часть заклинания намного проще — вербально. Короче, отчетливее... А вот сил от меня требуется намного больше. Я надрезаю себе запястья и продолжаю читать.

Кровь падает крупными каплями на землю — и та начинает дымиться.

В темноте кажется, что от места падения капель моей крови разбегаются крошечные черные змейки. В воздухе начинает проявляться нечто...

Запах? Да, что-то сладковато-гнилостное, так пахнут разложившиеся трупы.

Звук? Да, на пределе слышимости. То ли стон, то ли вой, он когтями царапает по нервам, снимая стружку с души.

Кому-то более впечатлительному хватило бы этого зрелища, чтобы поседеть и до конца жизни своей мучиться недержанием. Мне же....

Я дочитываю заклинание — и последнее слово камнем падает в темноту.

Повисает тишина.

А потом она взрывается истошным воем Дария. И есть отчего...

Его живот выглядит так...

Он вспучивается изнутри, толкается, потом лопается с неописуемым звуком — и наружу лезет... лезут... Да, все же их несколько.

Человеку они напомнили бы струйки мрака. Я же видел крыс. Видел их маленькие головки, горящие алым глаза, длинные голые извивающиеся хвостики....

В животе у несчастного кишит целый крысиный клубок. Он растет, жрет, пищит — я молча жду, а когда, наконец, сердце Дария перестает биться, произношу только одно слово.

— Dedition!

На одном из древних языков, сейчас уже забытых, это означает — подчинение. И в клубок падает единственная капля моей крови.

Этого хватает.

Крысы словно бы свиваются воедино, скручиваются в толстый жгут — и спустя миг из живота бывшего короля вырастает Крысиный Король.

— Ты призвал меня, человек...

Смотрю спокойно. Меняю внешность еще пар раз, разглядываю когти на руке. Крыса меняет песенку.

— Такой же, как я. Выпусти?

— Отслужи, — я краток.

— Чего ты хочешь?

Крыса неагрессивна. Опознав во мне своего, прощупав мою ауру и убедившись, что воздействие не получается, она готова договариваться.

И то сказать — даже Ак-Квир в кустах поджимает хвост. Я же....

Мне все равно.

— Я выпущу тебя из круга и дам погулять. В обмен на службу.

Алые глаза вспыхивают интересом.

— Что я должен сделать?!

— Я выпущу тебя из круга. В обмен ты, со своим выводком, отправишься по землям двух королевств — Раденора и Риолона.

Крыса явно заинтересована.

Увы, сейчас в котлету добавится гвоздей.

— Жрать ты будешь только одну разновидность людей. Храмовников.

— Что это такое?

— Загляни в мою память.

Холодное липкое щупальце тянется к моей голове. Я осторожно приоткрываю воспоминания последних дней.

Храм.

Служители в белых рясах. Холопы и прочая шушера. Карающие.

— Опасная дичь.

— Ты тоже не зайчик беленький. Справишься.

Крысак взмахивает хвостом. Длинным, голым, чешуйчатым — как у настоящей крысы.

— Еще бы. Чем заплатишь?

— Их души уйдут к тебе.

— Мало...

— Если будешь стараться — добавлю еще пару сотен, — обещаю я.

Крысак облизывается.

— Королевскую кровь?

— Если попадутся. Постараюсь.

— Договорились.

— Клятву.

Крысиный король по всей форме произносит слова. Скрепляя их силой.

Он обещает гулять по территории Риолона и Раденора, жрать храмовников и только их, не трогать более никого, а ровно спустя тринадцать дней явиться ко мне — и я отпущу его.

Особенность заклинания.

Сам он мог бы и не уйти. Но с этого мига начинается — боль.

Даже не так.

БОЛЬ.

Поверьте, это страшно, я знаю, о чем говорю. По воздействию — даже поджаривание на медленном огне, на сковородке каждой части тела по отдельности — это так, приятная щекотка.

Пока моя аура прикрывает Короля — он не страдает.

Ровно тринадцать дней.

Потом же...

Меня можно убить — или оставить в живых, это уже ни на что не повлияет. Клятва дана. Крысак слизывает мою кровь, я глотаю пару капель его крови...

— Я могу насылать болезни?

— только на храмовников.

— На города?

Он спрашивает не просто так. Крысиный король... кто знает, сколько болезней могут перенести крысы? Вы не знаете? Нет? А много, очень много. И он властен над ними, над всеми. Еще месяцем раньше, я бы...

Да плевать мне было бы два раза. Я отдал бы ему территорию Риолона — и пусть хоть все передохнут. Но с Иннис я стал... более человечным? А потому...

Храмовники. И только они.

Вот на тех — что хочешь, хоть чуму, хоть холеру. Но если заболеет кто-то из обычных людей — клятва расторгнута. И — гори, крысак.

Ему это явно не нравится, но козыри у меня на руках. Не так-то просто призвать Крысиного короля, для этого нужно принести королевскую жертву, обладать силами и знаниями, а потому....

Некроманты предпочитают обходиться слугами, а не хозяевами демонического мира. Когда ему еще представится такая возможность?

— Я чувствую в тебе кровь сильного демона. Разрушителя?

— Да.

— Почему ты не призвал его?

Пожимаю плечами.

Почему я не призвал Аргадона?

Да потому, что он ворон битвы. Он — вояка. Да, с громадной мощью, но и только-то. Он сравняет город с землей, но не посеет ужас, не распространит панику. А вот крысы...

Они — могут, еще как могут. И это будет страшно. Почему-то множество людей боится крыс. Почему?

Не знаю. Мне сей страх неведом. Но кто мне мешает им воспользоваться?

Инструктаж Крысиного Короля длится порядка получаса, мы скрупулезно обговариваем, кого он еще может сожрать, кроме храмовников. Грешен — в этот список попадают разбойники на дорогах, нищие, воры...

Жестоко?

Я не знаю, что толкнуло их на большую дорогу, что заставило их грабить, убивать...

Нет, не знаю. Да и разбираться не хочу, я не Светлый и всепрощающий. Я — демон, этим все сказано. У кого-то не было выхода?

Возможно. Но тогда... пусть он уйдет из этого мира — и его душа отправится в круг перерождений пораньше. Несомненно, у него будет достойное посмертие...

А с жестокостью не ко мне, это в Храм. Если от него что-то останется.

* * *

Тиррима молится.

Молитва действует успокаивающе, на душу снисходит покой.

По телу разливается тепло, хочется плакать, чуть дрожат колени, голова легкая и чистая, словно ее изнутри омыли елеем... Если бы кто-то сказал ей, что для получения этого результата не нужен Храм, хватит и нормального, опытного мужчины в постели — чтобы раза два, а то и три за ночь, она бы взвилась пружиной. Обозвала бы человека святотатцем, накричала бы, ударила...

Тем не менее, в ее случае это было именно так. Нерастраченная сексуальная энергия сублимировалась в молитвенном экстазе. Ничего необычного. Перезревшая девушка, неактивный муж...

Да, Муся был мало на что способен. Вот кулаками он действовал активно. А чем-то еще...

Ну.... не стояло. Бывает...

Ничего, чадо Светлого, ты, главное, молись. Всех бьют, просто все молчат о таком, стыдно же признать, что ты не справляешься со своими обязанностями. А так — да! Бьют всех!

Тиррима верила храмовникам — и молилась. И выходила из Храма довольная и просветленная. Вот и сейчас, Муся заснул, а она, давя греховные желания, отправилась в Храм.

И...

Что-то прошуршало в углу.

Тиррима вскидывается. Вздрагивает.

Не то, чтобы она боялась крыс или мышей, она просто испытывала к ним такое чувство... при виде крысы ей хотелось залезть куда повыше и громко-громко визжать.

Вот эта пакость, ее цепкие лапки, голый длинный хвост, красные глазки.... бэээ...

Даже думать о такой мерзости в Храме не хочется.

Но думать и не пришлось, к чему?

В следующий миг Тиррима начинает визжать так, что стекла в окнах не полопались чудом.

Из углов Храма потоком валят крысы.

Мелкие и крупные, светлые и темные, с рваными ушами, хвостатые — и потерявшие хвосты в тяжелых битвах, они бегут, целеустремленно, сосредоточенно, поблескивая маленькими глазками, в полном молчании — и это было страшнее всего.

Они не издают ни звука.

Тиррима визжит тоже недолго. Пока первые крысы не достигают ее ног.

Тогда она теряет сознание — и падает на пол храма.

Ее обнюхивают — и серая пушистая волна принимается переливаться через нее меховым одеялом. Равнодушно, целеустремленно, незаинтересованно — их ждет другая добыча.

Служка, который меняет свечи — он не успевает даже вскрикнуть. Куда там — удрать?!

Серый ковер накатывается, подминает его под собой, скрывает...

Крысы не могут убить человека?

Это вы не подумав сказали, бывает. Могут, еще как могут... если вопьются в глаза, в горло, в артерии — пара сотен укусов — и будь ты хоть трижды магом, а применить магию не сможешь.

Служка и не смог.

Крысы впиваются зубами, рвут его на части... когда серое покрывало распадается на отдельных крыс, становится видно, что на полу лежит скелет. Просто чисто обглоданный скелет.

А они текут дальше и выше, на верхние этажи Храма, туда, где спокойно спят холопы и служители, доверенный и прочая челядь...

Кто-то может и успеть удрать. Но...

Успеет ли?!

Во сне, когда на тебя накатывают и попросту жрут — кто сможет проснуться, сосредоточиться, отбиться?

Недаром, ох, недаром вызван был Крысиный король. Где есть хоть одна крыса — там и он. Он един в тысяче тел, он может быть одновременно в тысяче мест, любая крыса — его глаза, голос, воля, сила.... а сколько крыс в человеческих городах?

Очень, очень много...

Не один Храм к утру опустеет.

* * *

Тело неудачливого храмовника пролежало на улице достаточно долго. Бандиты связываться не хотели, законопослушные люди просто не заглядывали в мусорную кучу, а стражники... да, стыдно признаться, но патрули просто разыграли в кости неудачную находку.

Это ведь не просто так, не чмыря какого помойного прирезали, целого храмовника. А его придется нести в Храм, там отвечать на неудобные вопросы... и кто из нас без грешков за душой?

Кому хочется правдиво и без утайки рассказывать обо всем? Вообще обо всем, от цвета нижнего белья любовницы — до имен осведомителей на городском дне?

Уже неприятно звучит?

А ощущается еще неприятнее, можете поверить. Страшновато это. Когда твоя воля тебе не принадлежит — и под добрым, ласковым взглядом храмовника ты выкладываешь все. И не дай Светлый солгать хотя бы в малости. Подвалы у них тоже есть.

Глубокие.

И из них мало кто выходит наружу.

Так что проигравший патруль таки подобрал труп и поволок его в Храм, костеря беднягу такими словами, что нищие, встреченные по дороге, смотрели с уважением.

Двое несли носилки, еще двое шли рядом, бдительно поглядывая по сторонам — городское отребье не всегда останавливала форма стражников. Да и вообще — получишь кирпичом по темечку, очнешься (если повезет) голым в куче мусора — докажи потом, что ты стражник? Да и доберись до своих-то...

Нищие... да, нищие...

Патруль — четверо стражников — не сразу обращают внимание, что нищих-то им и не попадается. Вообще.

Странно для этого времени и для этого района города, но...

Додумать и поделиться друг с другом открытием они не успели.

На тело храмовника прыгнула крыса.

Большая, серая, жирная, она оскаливается и злобно шипит на стражников.

— А ну пошла...

Один из них размахивается, чтобы смахнуть тварь — и замирает статуей.

К первой крысе присоединяется вторая, третья... они прыгают откуда-то снизу, сыплются сверху, шипят — и самые храбрые уже начинают жрать.

Носилки глухо падают на землю. Стражники дружно вжимаются в стены — и замирают.

Не веря глазами своим, они смотрят, как крысы, словно повинуясь чьей-то злой воле, уничтожают труп храмовника. Как отрываются кусочки кожи и мяса, как выедается живот, как пожирается содержимое грудной клетки, как крысы проскакивают через клетку ребер...

Страшно?

Не то слово...

Их даже не рвало — от ужаса они словно онемели. И только когда на носилках остался лежать не слишком чисто обглоданный скелет, крысы, словно по команде, разбежались в разные стороны.

При всем страхе перед Храмом, стражники так и не осмеливаются прикоснуться к носилкам. Они бегут оттуда так, что ветер в ушах свистит.

Какое там патрулирование?!

Они и говорить-то смогли только в караулке, жахнув по паре стаканов крепкого самогона. А утром поняли, что двое из них поседели полностью, а у двоих появились седые пряди.

Страшная это была ночь....

* * *

— Ну, ты силен, — Ак-Квир смотрит с уважением. Я оскаливаюсь, но ничего не говорю. И демон продолжает спустя какое-то время.

— Мы сегодня еще....

— Однозначно. Доставь меня до ближайшего города — и сможешь там поохотиться. А я отдохну.

Чувствую я себя омерзительно. Громадный расход сил сказывается — я почти падаю. Мне бы сейчас полежать в чистой кровати, сожрать (да, именно сожрать — и побольше, побольше) мяса с кровью, запить красным вином и выспаться с десяток часов.

И я не собираюсь отказывать себе в такой мелочи.

Крысиный король начал свое шествие по городам и селам, думаю, пары суток храмовникам хватит, чтобы испугаться, еще дней через пять они запаникуют — и начнут искать выход. И тут-то я им предложу... нет, не дверь, а так — окошко. Но пролезть они смогут, хоть жирок по дороге и придется стесать.

Оставят мне земли, деньги... конечно, возможны разные варианты, но в лучшем случае я получу управляемый карманный Храм.

В худшем же?

Меня опять постараются убить, тоже мне, новости. И так постараются.

Но!

Если я предупрежу, что моя смерть завязана на вызов Крысиного короля, а я завяжу ее... я сделаю это, более того, я вызову того, кто еще страшнее...

Поостерегутся.

Будут ненавидеть, будут шипеть, будут подстраивать несчастные случаи, но друзей я тоже постараюсь обезопасить... я уже придумал — как.

Конечно, со временем Храм постарается восстановить свои позиции в Раденоре и Риолоне, друзья-соседи помогут. Но так то ж со временем.

На мой век хватит, а дети...

Я обязательно должен завести нескольких детей. Не из любви к этим созданиям, нет. Тут другое.

Вот моя мать — и мой дядя. Одни родители, а какая разница?

Герман и отец Касси? Сама Касси и Карли? Анри и его старший брат-герцог?

Никогда не скажешь, что это породили одни и те же люди. И не обязательно все мои дети будут умными и сильными, может, они в матерей пойдут. Например, в Дариолу.

Фу...

Надо иметь выбор, обязательно надо. И детям своим завещаю. Мало ли кто, мало ли что — на трон должен садиться не тот, у кого задница шире, а тот, кто для трона приспособлен. Более сильный, хищный, жестокий — такой, как я.

Мишель... мама — исключение.

Найдется ли еще женщина, готовая вот так пожертвовать собой?

Найдутся ли люди, которые смогут вырастить полудемона?

Не факт.

Ак-Квир легко перелетает через стену города, оглядывается по сторонам — и везет меня в сторону ближайшей таверны.

— Я сам поохочусь, некромант.

— Тебе дай волю...

— Обещаю, я потом покажу тебе тех, кого сожрал. Если что — накажешь меня.

— А сожранных это вернет?

— Думаешь, я рискну тебя обманывать?

Ак-Квир смотрит с непонятным выражением морды. Вскидываю бровь — и демон вздыхает.

— Я раньше думал, что я страшен. А сегодня вот посмотрел на тебя... мне за всю жизнь не сожрать столько, сколько ты отдал Королю.

— Завидуешь?

— И опасаюсь.

Я махаю рукой.

— Если что — я тебя даже развоплощать не буду. Учти, крысам все равно, кого жрать.

Ак-Квира явственно передергивает.

— Я все понял... некромант.

Зеваю и отправляюсь спать.

Завтра, все завтра, все потом.

Есть и спать.

Трактирщик без торга вручает мне ключи от комнаты, золотая монета — отличная штука. Мясо и вино приносят в комнату, я привычно проверяю их на яды и снотворное, но все чисто.

Съедаю все, проводу охранную черту по подоконникам и порогам — и вытягиваюсь на чистых простынях.

Я вымотан настолько, что засыпаю сразу же, без мыслей и сновидений.

Хорошоооо....

* * *

Служитель Аламон тоже не спит, правда, по иной причине.

Он не молится, он не едет верхом на демоне и даже не гуляет по ночным улицам.

Он ублажает свое чрево.

Ну, есть у мужчины такая слабость.

К перепелам в винном соусе, к нежнейшим трюфельным коврижкам, к шоколадным сливкам... да много к чему.

Дорогому, вкусному, недоступному обычным людям.

Да и ему-то...

Пост, конечно, соблюдать надо, но ведь это как? Светлому радости более о едином грешнике покаявшемся, чем о десяти праведниках имеющихся. Так вот он сейчас куропаточку-то уговорит, вином запьет — купец Рифрам прислал, десятилетнее лорийское, отменнейшего года, даже паутина на бутылке цела, потом, значит, пироженку съест....

И — покается!

Сразу же покается!

А то как же?

И Светлому радость — и ему приятно. А раскаиваться он до утра будет... все ж таки тяжко это перед сном-то употреблять.

А хочется...

Служитель достает белейшую салфетку, подтыкает под воротник, чинно берет вилочку и нож, усаживается поудобнее, чтобы вкушать, не отрываясь на мелочи, поднимает серебряную крышку...

— Сгинь!!! Нечистая!!!

На блюде нагло расселась небольшая серая крыса.

Жирная такая, самодовольная, прямо на куропатках в нежнейшем соусе с паштетом а-ратель...

Брошенная вилка результатов не дает. Служителю даже кажется, что зверюшка ухмыляется, скалится злорадно и как-то очень по-человечески...

А больше ему ничего и показаться не успело.

Это для человека закрытая дверь — препятствие. Крыс оно и на минуту не задержало.

Они выползают из всех углов, бросаются на служителя, лезут по нему, впиваются... и не вспоминает светлейший Аламон в этот миг ни о магии, ни о вере...

Куда там!

Он просто кричит.

Сначала.

Пока острые крысиные зубки не впиваются в язык, а одна из крысиных теней не сгущается, став странно похожей на громадную крысу в короне.

Крысиный король собирает свою добычу. И каждая жертва делает его сильнее. Он напитался нищими, сожрал тела — и только тогда сунулся в Храм.

И то...

Храм — иному Храму и рознь. Там, где молятся с верой, а молитвы принимают с почтением, там и его сила невелика.

А коли служитель плох, так и Храм нехорош. И падет он легко и весело.

Что и произошло. Никто в столичном Храме не уцелел в эту ночь. Ни один человек из тех, кто носил храмовную рясу.

Крысы были безжалостны и неумолимы. Они торопились собрать жатву для своего короля. Кто-то, конечно, погибал, но серые зверьки этого даже не замечали. Они служили.

В этом было их счастье, в этом была их жизнь.

Жизнь и сила Крысиного Короля.

* * *

Иннис месила тесто, когда истерически звякнул колокольчик на калитке. Звякнул — и упал, оборвавшись.

Неподходящее занятие для графини?

А знаете, как успокаивает?

А надо...

Вот что делать, если высокородная графиня проревела чуть ли не до утра и сейчас щеголяет экзотической красноглазостью и красноносостью? Плохо ей без Алекса, тоскливо, больно и тошно.

Понятно, что он должен был уходить, он же демон, но...

Ну почему он ушел!?

Разве ему было здесь плохо?!

С ней?!

А храмовники... да гори они ясным пламенем!

Иннис вспомнила, как Алекс злился после беседы с Доверенным. Ну да, пока не рядом с ними — их ничего и не взволнует! Лишь бы деньги с верующих состричь!

Да даже если бы Алексу нужно было для поддержания формы каждый месяц жрать по одному храмовнику — Иннис бы и слова не сказала!

Лишь бы оставался рядом!

Лишь бы смотрел своими ясными глазами...

Лишь бы...

Ну, вот как ее угораздило влюбиться в демона!?

И ведь болит...

Иннис отчетливо сознает, что болеть будет и дальше. Да, практичной частью сознания, она понимает и принимает слова тетушки Меди. Рано или поздно боль утихнет, она встретит другого мужчину, выйдет замуж, а уж когда дети пойдут...

Рано или поздно, так или иначе...

БОЛЬНО!!!

— Иннис!!! Мама!!!!

В кухню влетела Тиррима, но в каком виде?!

Иннис даже забывает о своих переживаниях.

Девчонка стала седой, как смерть, глаза казалось, сейчас выпадут из орбит, руки дрожат, лицо в красных пятнах...

— Мама!!!

— Доченька!!!

Тетушка Меди оказывается рядом, словно из воздуха соткалась. Мамы всегда своих детей услышат — если они настоящие мамы. Тиррима бросилась ей в объятия — и разревелась так, что Иннис чувствует себя ущербной.

Она по Алексу так не плакала, а это...

Это была смесь стона, воя и визга, щедро орошенная слезами.

— Что случилось?

— Муся умер!!!

Иннис прогатывает жестокое 'раньше бы' — и страдальчески икает. Запивает водичкой, чтобы легче прошло. Вот так...

Теперь успокоить девицу, напоить чем покрепче — и выслушать, что ж там такое?

Успокаивать пришлось долго, да и поить не вином, а виноградными выморозками, но через час с хвостиком захмелевшая Тиррима таки рассказывает об увиденном. Спотыкаясь на каждом слове, заикаясь, вздрагивая...

Иннис слушает со смешанными чувствами.

С одной стороны — страшно же!

Вот так, когда крысы...

Ну да, она хоть и графиня Андаго, только визжала бы не хуже Тирримы. И с черными волосами пришлось бы попрощаться — поседела бы точно.

И заикаться бы начала... наверное.

Тиррима не начала.

Она до утра пролежала на полу в Храме (лекаря позвать надо, мало ли что она там себе отморозила), а когда очнулась — встала и пошла к себе.

А там...

Муся...

Она его сразу узнала, по колечку. И медальону. И пряди русых волос на обглоданном черепе.

А больше ничего для опознания и не осталось. Крысы были голодны. Тиррима завизжала — и пустилась наутек. Домой, естественно. Туда, где добрая мама, где встретят, примут, поймут, обогреют и погладят по головке, а то ж!

Тетушка Меди этим и занялась. А Иннис накидывает шаль и отправляется за лекарем. Лучше — за магом жизни, был такой в пределах досягаемости. Брал, конечно, втридорога, драл, а не брал, но зато и лечил хорошо. А тут...

Тут ведь и мозги поправить надо, и здоровье...

Иннис медленно идет по улице и думает, что Алекс — чудо.

Именно поэтому он не боялся ее оставлять на произвол храмовников. Она-то вчера не подумала, а он наверняка. Если это не его рук дело — с крысами, пусть ее налысо остригут!

Сейчас всем будет не до расследования — отбиться бы.

Кстати, а почему никто не звонит в колокол, не звал народ на помощь?

Неужели всех сожрали во сне?

Алекс...

Иннис чуть передергивает плечами.

И что?

Это ведь он для ее защиты! Значит — все оправдано. Жестоко?

Так он демон, а не выпускница... института благородных девиц.

Алекс — хороший!

Ох, Алекс, вернись, пожалуйста.

Иннис честь честью доходит до лекаря — и тот обещает прийти сразу же. А лучше... графиня, приведите свою пострадавшую сюда, а? Вы видите, сколько тут народу?

От стражников — до ворья, которое в эту ночь резко сменило профессию.

Кто белый, кто заикается, кто штаны намочил... по сорок пятому разу. Страшно это! Крысы из нор вышли и на людей кидаются!

Храм?!

Да кто туда ходил?! Вот заняться ему нечем, дел мало! Тьфу!

С тем Иннис и отправляется домой, чтобы встретить там Линтора.

Начальник городской стражи бледен до синевы, у него ощутимо подрагивают руки и дрожит голос.

— Иннис... графиня...

— Иннис. Вам ведь не до церемоний?

— Именно. Иннис, а где Алекс? Ваш кузен?

— Он уехал вчера. Вечером.

— Как?!

— Ну да. Ему пришло письмо из Теварра, он должен съездить на родину — и вернуться. А что?

— Он мне нужен. А надолго он...?

— Я сейчас посмотрю в письме. Если Алекс его не сжег, конечно.

Не сжег.

Не для того Алекс его честно подделывал, чтобы сжечь. Конверт лежит честь честью на тумбе в его комнате — и сообщаются там грустные известия. Пишет Алексу управляющий о том, что его старшего брата прикончили на дуэли. Отец слег, а потому надобно бы господину де Бельенту вернуться на родину и титул принять. Да стервятников разогнать, а то послетались...

Линтор читает, сжимая кулаки, а Иннис смотрит — и еще раз благодарит Алекса. Он все предусмотрел, этот демон. Все.

Даже визит начальника стражи. Даже людей, которые будут сопровождать ее в Андаго, даже их.

Алекс, ну как же я без тебя...?

Долгие годы, долгие дни и часы, когда ты смотришь на дверь, а в нее никто не входит. Ты думаешь о нем, а его все нет и нет.

Ты мечтаешь увидеть, хотя бы на миг, дотронуться — но его нет рядом.

И никогда не будет.

Слезы хлынули потоком.

— Госпожа Иннис!

Линтор подскакивает, принимается утешать девушку, а слезы все льются и льются. И нет ей дела ни до Храма, ни до начальника стражи...

Ох, Алекс...

Вернись, пожалуйста...

Я же тебя... люблю... демон паразитский!

* * *

Просыпаюсь я поздно. Потягиваюсь, зеваю...

События всплывают из памяти постепенно. Ну да... вчера ночью я призвал Крысиного короля. Что теперь будет?

Спросите лучше — кого не будет.

А за завтраком трактирщик выкладывает мне, что в городе творится ужас!

Даже не так.

УЖАС!

Чистый и беспримесный!

Крысы, словно с ума сошли, набрасываются на людей, рвут в клочья, остановить их ничем не получается — поди, останови — КРЫС!

Стража сбилась с ног, кое-как им удалось отбить у крыс нескольких нищих и пару храмовников... да!

Служителей они рвут на части с особым остервенением! Не иначе — прогневали те Светлого, вот и ниспослал он напасти...

Ох-ох, что ж это будет-то?! Раньше хоть в Храм можно было бечь, коли что, а теперь-то куды? Когда Храм вот так вот...

Пожимаю плечами.

— Да быть не может, чтобы всех разорвали. Кто-то да спасся бы! Уверен!

— Приятно видеть, что ты так веришь в дело храма, дитя света.

Не понял? Разворачиваюсь — и утыкаюсь взглядом в бродячего храмовника. Явно бродячего. Простые сапоги, явно прошедшие не одну сотню дорог, грубая ряса, котомка у ног, а еще — лицо.

Честное, спокойное... с таким лицом в главном Храме не служат. Там не любят истинно верующих.

— Мое имя Шимарис. А ты?

— Алекс, — пожимаю я плечами, — позавтракаете со мной, светлый?

Служитель улыбается.

— Я буду рад разделить твою трапезу, сын света, поскольку денег у меня не так много, а кушать хочется всем — даже тем, кто посвятил себя служению.

Улыбка у него теплая, добрая — и я невольно прощупываю его.

Опа?!

Да мы магией жизни балуемся? Да, светлый? Кстати, вопреки многим книжкам, я себя вполне неплохо чувствую в его присутствии. Пусть у него магия жизни, у меня магия смерти — и что же? Мы противоположны, как две стороны одной монеты. День и ночь, орел и решка, одно не существует без другого — вот и все. Долго ли проживет монета, если две ее стороны будут отталкиваться друг от друга?

— Завтрак на двоих, — распоряжаюсь я. — Мяса, овощей... вина не надо, что у вас еще есть?

— Ягодный взвар.

— Вот его и несите.

Трактирщик кивает и уходит. Я пристально смотрю на храмовника. А ведь верующий. Искренне и истинно, настолько, что его даже Крысиный Король тронуть не осмелился. Такие встречаются редко.

— Не боитесь ходить один, по дорогам? Говорят, вот, про крыс...

— Если они заберут мою жизнь — стало быть, так угодно Сияющему. Но пока... молитва — она одолеет любую нечисть.

Ну, не любую... но для Крысиного Короля твоей веры с избытком хватит. Сильно подозреваю, что и на Аргадона бы хватило. Молитва? Да чего она стоит без искренней веры? Набор бессмысленных слов, и только-то.

Храмовник вглядывается в меня, а глаза у него прозрачно-голубые, совсем как небо в ясную погоду. Чистые-чистые. И очень теплые.

— Тебя что-то гнетет, дитя Света?

— Да, — решаюсь я. — У меня тяжко на душе...

— Расскажи о своей беде, и может быть, я сумею помочь тебе. Ибо ноша, на двоих разделенная...

— Вряд ли. Из-за меня пролилось много крови — и прольется еще больше.

— И это нельзя остановить?

— Боюсь, что нет. Если я оставлю все, как есть — и не запачкаю рук, то многим людям будет плохо.

Еще бы.

Дариола, что ли, с ее менестрелем править будут? Второй Абигейли Раденор точно не выдержит! Развалится, а где распад — там война, там голод, болезни, смерти...

— Не много ли ответственности ты берешь на себя, дитя Света?

— я бы и не брал. Взвалилось как-то....

Храмовник смотрит пристально, а потом кивает и переключается на принесенное блюдо с едой.

— Ты не хочешь власти. И крови не хочешь. Я вижу, что ты искренен.

— Совет не дадите?

— А есть ли в нем смысл? Ты ведь все равно пойдешь своей дорогой. Тебе не совет нужен, у тебя случилось что-то плохое — и тебе тоскливо и грустно. Но что бы я ни сказал — мои слова для тебя ничего не изменят.

— Вы же утешать должны, нет?

— Обязан. Только того, кому нужно утешение. А тебе ведь не нужно. Ты прекрасно знаешь, что будешь делать дальше, ты собираешься справиться со всеми врагами... а они наверняка у тебя есть, и своего ты добьешься. Это и неплохо, только не требуй от старого холопа, чтобы он тебе открывал высшие истины.

— А он их знает? — с улыбкой уточняю я.

Служитель был целиком и полностью прав.

— Он знает главную истину. В каждом человеке есть частичка Бога, и в тебе — тоже.

— Если бы вы знали, кто я — вы бы точно так не сказали.

Если не считать Аргадона — богом? Но это уж точно перебор, лопнет демон от такого титула.

— Я могу не знать, как тебя называют люди, но я вижу, что зло мучает тебя. Что твоя душа жива — и она сейчас корчится от боли. Этого достаточно.

— Может, вы меня еще и благословите?

— Нет. Ты этого не хочешь.

— И откуда вы все знаете?

За разговором я расправляюсь с мясом на своей тарелке. Вкусно.

— Да ничего я не знаю, дитя Света. Я просто старый усталый путник, который ищет правильный путь. Единственный мой совет — ищи. Не поддавайся соблазну простых решений, наверняка они где-то ошибочны.

— Если я вас как-нибудь приглашу посидеть со мной за бокалом вина и поговорить — вы придете?

— Обещаю. Тебе пора, дитя Света?

— Да, служитель. И... вы сейчас идете в Риолон?

— Да.

Несколько минут я молчу.

А если... Иннис хотя бы получит от меня весточку... нет! Нельзя.

Умер — так умер, ушел — так ушел.

— Нет. Ничего не надо.

— Ты уверен?

— Нет.

— Что ж, я не буду настаивать. Но помни, что дороги рано или поздно замыкаются в кольцо. И то, от чего ты ушел, может встретить тебя за поворотом.

Я невольно расплываюсь в широкой улыбке.

Если бы...

Я сильно подозреваю, что Иннис меня встретит с тяжелой палкой...

Ладно.

Я прощаюсь, расплачиваюсь и выхожу за порог. Теперь Ак-Квир — и столица Раденора.

Мой дом.

Мое королевство.

Алетар Раденор, ты сделал хороший выбор для своих потомков, связав себя с этой землей. Можно найти и потерять любовь, можно порвать свою душу на части, но вот это...

Твой дом, люди, которые от тебя зависят... пока у тебя есть кто-то за спиной — ты жив.

Я жив.

Ак-Квир отзывается почти сразу. Сидит по-собачьи у дороги, свесив набок уродливую голову.

— Куда теперь, некромант?

— Домой. Хотя... пока не ко мне домой. Поместье Моринаров. Знаешь?

— Ты знаешь. Этого достаточно.

И демон срывается с места. Только пыль взвилась — и исччезла под лучами солнца.

* * *

В столице Раденора, Алетаре, тоже было шумно и весело. Очень шумно и очень весело. Народ перешептывался по углам и готовился к бунту, а в королевском дворце веселились.

Кто-то еще пиррова, а ее величество уже встала и сейчас приводила себя в порядок. В спальне, кроме королевы и доверенных служанок, присутствовал и Анри Ларьен.

Фаворит, возлюбленный, просто пока еще не любовник. Но это — по понятным причинам. Принцесса должна выходить замуж девственницей — и Дариола ей и вышла. Королева Раденора должна иметь ребенка от короля — и он был. Маги жизни следили за плодом, клялись, что все хорошо, что он развивается нормально, что это мальчик и родится он буквально через три месяца. Может, даже меньше, плод развивается очень быстро — и он крупный и здоровый.

Так что можно чуть подождать — и после родов получить наконец свое в постели. А пока просто быть рядом, наслаждаться взглядами, словами, прикосновениями, самим ощущением близости — это ведь тоже немало. Вот, как сейчас.

Даже спать в одной постели...

Увы, с последним были проблемы. Дариола спала бы, да вот беда — ребенок словно с ума сходил, начиная играть ее внутренностями в мяч. Промучившись пару часов, королева выругала последними словами беспомощных магов жизни — и с тех пор Анри спал в соседней комнате. Но с утра приходил к ней, будил, ласково целуя, приносил свежие цветы из сада...

— Милый...

Дариола посмотрела влюбленными глазами на своего менестреля. Какой же он потрясающий — не чета этому самонадеянному мальчишке, Алексу. Умный, красивый, а какой у него голос... впрочем, тут все влюбленные женщины одинаковы. И эпитеты у них одинаковые, и даже степень одурения примерно совпадает. Розовые очки — они отлично налазят и плохо снимаются. Иногда с такими ошметьями кожи и самомнения, что от головы ничего не остается.

— Ты сегодня просто очаровательна, дорогая.

Анри тоже был великолепен. В голубых шелках, красиво оттеняющих золотые волосы и ясные глаза, подчеркивающих мужественную фигуру...

— Благодарю вас, мой рыцарь. Анри, ничего не известно?

— О короле?

— Ну да...

— Пока ничего. И Приближенный где-то задержался...

— Да, он ведь обещал быть к завтраку....

Дариола не пропускала ни одной трапезы. Ей это нравилось.

Нравились подобострастные взгляды, нравилась зависть в глазах дам, нравились улыбки кавалеров... а почему бы нет?

Она — принцесса, она с рождения имеет право на всю эту роскошь и величие. И почему она не должна получать от этого удовольствие?

Нельзя сказать, что она потрясающе красива, но корона сделает бриллиант даже из придорожного камня, вспомнить только Абигейл...

Да, Абигейл.

Дариола невольно поморщилась. По договору, бывшую королеву пришлось вызвать из монастыря и сейчас она ехала в столицу. А когда приедет...

Надо полагать, она начнет диктовать свои желания... что ж.

Королева может быть только одна. И это — Дариола Элианол. А Абигейл, если будет умна, получит статус вдовствующей королевы, королевы-матери — и не более того. А если не будет...

Что ж.

Даже если ее нельзя убрать в монастырь, всегда есть кинжалы и яды. Совесть Дариолу не мучила. Это в первый раз тяжело соглашаться на убийство, а потом этот способ решения проблем становится привычным. Некоторые даже удовольствие получают.

В дверь спальни постучали.

— Кто?!!

Анри недовольно поглядел на дверь, в которую просунулась испуганная мордочка фрейлины.

— ваше величество, к вам начальник стражи!

— Анри?

— Дорогая, я пока над ним не властен, ты должна его принять.

— Я — королева, а потому никому ничего не должна. Но... сейчас я выйду.

Анри галантно предложил руку своей королеве, Дариола приняла предложение — и опираясь на его локоть, выплыла в гостиную.

Где и ждал начальник дворцовой стражи. Из старых, назначенный еще Алексом. И убрать бы его, да вот беда, другому гвардия подчиняться не будет. Муженек, чтоб ему на том свете икалось, за эти пару лет активно почистил двор.

Разогнал всех, кто составлял хоть какое-то общество, а остальным навязал кучу обязанностей. Вычистил гвардию и набрал в нее кучу безродных негодяев. Но безродные-то они безродные, а оружием владели так, что задевать их аристократы опасались. И преданы были Алексу.

Сейчас бы они восстали, но их сдерживало наличие ребенка. Все-таки кровь короля, кровь Раденоров... Дарий говорил, что их придется постепенно убирать, но это процесс долгий. Очень долгий.

— В чем дело? — капризно осведомляется королева, — почему вы меня беспокоите еще до завтрака?

— Ваше величество, в столице беда.

— Неужели?

Дариола напрягается. Что же случилось?

Бунт?

Война?

Теварр?

— Ваше величество, Приближенный не приедет.

— Почему?! — королева изволит огневаться. Даже ножкой топает изящно.

— Он умер.

Дариола бледнеет. Опирается о стену.

— Что?!

— Как это может быть?! — рычит Анри. Пытается зарычать, но выходит неубедительно. Примерно как у мыши, возомнившей себя львом.

— Съеден крысами.

Королева покачнулась и без всякого изящества свалилась в обморок.

Вот уж кого, но крыс Дариола боялась всегда. Крыс, мышей — они же такие противные! Просто омерзительные! Гадкие и гнусные!

Фу!

Когда ее величество приводят в чувство жженными перьями, начальник стражи продолжает рассказ. Сегодня, обеспокоившись тем, что дворцовый служитель не показывался из Храма (а это было ему несвойственно), начальник решает сам его навестить. И обнаруживает чистенький скелетик на полу. Определив по клочкам рясы принадлежность скелета, а по многочисленным следам крысиных зубов, крысиному же помету, следам лапок и прочим уликам, что произошло, он решает сообщить в Храм.

И — увы.

Главный Храм был чист и пуст. Скелеты за людей просто не считались. Крысы постарались от души, на совесть. Сейчас дворцовая стража усиленно патрулирует дворец, несколько человек из прислуги отправлены в город, в Храмы — узнать, везде ли такая... эээ... сложная ситуация?

Сколько было сожрано — неизвестно. Уцелел ли кто — тоже. Даже если и выжил, во дворец он точно не явился.

Дариолу начинает трясти. Анри обнимает ее за плечи на глазах у всех, справедливо рассудив, что в такой момент не до церемоний.

— Что делать прикажете, ваше величество?

Что могла сказать Дариола? Да ничего, не знала она, что делают в таких ситуациях! Это ж не цвет платья подбирать и не веером играть! Это — сложно, страшно и вообще.... такие вопросы должны решать мужчины!

Анри понимает, что толку от королевы не дождешься — и вмешивается сам.

— Капитан, организуйте патрулирование дворца. Свяжитесь с городской стражей. Узнайте, кто из храмовников выжил, найдите их и доставьте во дворец, пусть расскажут о происшедшем. Да, прикажите стражникам успокаивать народ.

Капитан смотрит на королеву.

— Ваше величество?

— Действуйте! — взвизгивает Дариола.

— Слушаюсь.

Капитан вышел из комнаты. Да, что-то неладное происходит, как короля не стало.

А не стало ли?

Алекс хоть и прятался, хоть и лаборатория у него была в подвалах, да только нет никого внимательнее прислуги, придворных, стражи, известных сплетников...

Про его темную магию подозревали, да почти уверены были. И призраки дворцовые оживились, опять же.

Когда сказали про смерть короля от несчастного случая, когда дворец наводнили риолонцы, когда королева чуть ли не жить принялась с этим смазливым прихлебателем, хотя срок траура для королев — три года...

Несчастный случай?

Да капитан в жизни бы в такое не поверил. И если королеву не прибили преданные Александру люди, так только из-за ее чадушка. Все ж таки кровь королевская. Но это вовсе не значило, что Дариола проживет долго после родов.

Моринары уже закинули капитану удочку — и тот прямо сказал, что поддержит законного короля. Анри Моринара он знал и был о старике самого лучшего мнения. Хитрая тварь, но раденорец до мозга костей. И страну свою любит. И Рене Моринар тоже змей не из последних.

Что-то они мутят... не они ли?

Капитан собирался, получив разрешение королевы, рассредоточить стражу по городу, а то и ввести в него войска. И — да. Съездить к Моринарам, поговорить.

Надо же знать, что происходит?

* * *

Поместье Моринаров встретило меня шумом.

Собранные войска были расквартированы по деревням, но и без них нашлось кому переживать.

Дворецкого я утруждать не стал. Чтобы некромант не прошел туда, куда ему надо?

Смешно.

Моринаров я нахожу в кабинете. Обоих — и старшего и младшего. И еще — приятный сюрприз.

— Нет! Не знаю! Даже отдаленно не представляю, что могло случиться — и с чего взбесились крысы.

— Это не моожет быть его величество?

— вы же знаете...

— Насчет несчастного случая? Еще бы я в это верил!

— И правильно, — усмехаюсь я, заходя в кабинет. — рад вас видеть, господа.

Судя по реакции — меня тоже рады видеть.

— Ваше величество...

— Алекс!

Капитан просто молчит, пристально всматривается. Сбрасываю плащ на кресло.

— Да я это, я. Вас, капитан, я нашел в городке Ист-Лерон, вы как раз на ярмарке.... дальше продолжать?

— Не надо, ваше величество. Какие будут приказания?

Усмехаюсь.

— Это зависит от Анри... что скажете, канцлер?

— А что можно сказать, ваше величество? Вот список заговорщиков, вот предлагаемые мной меры. Войска готовы.

Я беру два свитка и пробегаю глазами первый — с заговорщиками. Возглавляют его Дариола Элианол и Дарий.

Приходится взять перо и вычеркнуть свежепомершего.

— Исключите. Он уже заплатил сполна..

— ваше величество?

— Я перехватил Дария на дороге в Риолон. Об обстоятельствах умолчу, но сейчас в Риолоне нет ни короля, ни принца. Единственный законный наследник престола — наш с Дариолой ребенок.

— Ваше величество?!

Капитан чуть ли не благоговейно выдыхает эти слова. Скромно улыбаюсь.

— Так получилось. Так что с Риолоном тоже будем... решать. Что еще творится в столицце?

— крысы, ваше величество.

— И что с ними?

— Они... озверели. Набрасываются на людей, пожирают их!

— На людей?

— Э... на тех, кто служит Храму.

— Бедные крысы. Это грозит серьезным ущербом их поголовью. Впрочем, я не возражаю, пусть четвероногие крысы изведут двуногих.

— Алекс?

Рене не выдержал. И то сказать — я же ничего не давал знать. Жив — и все. И то Марта передавала.

— Несчастный случай, господа? Храмовники устроили мне ловушку — и выжил я по чистой случайности. Меня спасла одна замечательная девушка. Но Храм должен мне! И немало должен!

— Но... как?!

— Я молился. И мне ответили.

Я даже не лгу. Молился? Ну, почти, почти. Воззвание было очень серьезным.

— Какие будут приказы, ваше величество?

— Первое. Арестовать мою жену. Арестовать всех, кто ей способствовал. Окружить столицу войсками. Разыскать всех выживших храмовников в столице. Собрать в одном месте для переговоров.

— что с королевой Абигейл?

— Эта тварь — тоже?!

Вот тут я понимаю, что раньше и не злился. Убивать ее надо было! Сразу!

Нет же! Захотел, чтоб жила и мучилась. С-сука!

— Она выехала из монастыря около шести дней назад.

— и ей до сих пор не устроили несчастный случай?!

— Ваше в-величество...

— Алекс, у тебя глаза краснеют.

— Это со злости, — огрызаюсь я, но беру себя в руки. — Анри, сколько нужно времени на перечисленное мной?

— Не считая несчастного случая — два часа, ваше величество.

— Несчастный случай — отдельно. Действуйте.

— Ваше величество...

— Мне — обед и краткий отчет по всему, что натворила женушка в мое отсутствие. И кабинет. Уединенный.

— Как прикажете, ваше величество.

В кабинете я надрезаю руку и капаю кровью на стол, быстро рисую пентаграмму. Большего и не надо — в ее центре сразу же сворачивается кольцом темная змейка. Для связи с Мартой — достаточно.

— Мама, как у тебя дела?

— Все в порядке, малыш.

— Я скоро буду дома. Я уже у Моринаров, так что сегодня...

— Береги себя. Пожалуйста!

— Обещаю. И ты тоже, ладно? Не выходи, пока я сам не приду за тобой. Крысы, загнанные в угол — опасны.

Марта какое-то время молчит. Потом вздыхает.

— Я бы сама убила твою стерву. Но... пока ведь нельзя.

— Пусть сначала родит.

— Но ее любовника ты мне отдашь!

— Обещаю.

Мне несложно. Сам я не так мстителен, как Марта. Тем более, решившая, что обидели ее ребенка!

— Береги себя, малыш.

— Это я тоже обещаю. А пока сделай для меня пожалуйста вот что...

Марта внимательно выслушивает меня и согласно кивает. Она сейчас же займется этим вопросом, двух часов ей хватит за глаза. Связь разрывается. И я почти вижу, как Марта сидит рядом с гигантской змеей, сотканной из мрака, опустив руку в воду — и улыбается.

Она научилась ждать и верить. И теперь вода готовится принести ей труп любовника Дариолы. А потом и самой принцессы.

Ждать — и верить...

Научусь ли я?

Решительно стираю пентаграмму носовым платком, который и поджигаю в пепельнице. Не стоит оставлять свою кровь где попало. Тем более — у Моринаров.

* * *

Списки предателей и обед занимают почти все время. Даже искупаться не успеваю. Переодеваться?

Вот еще не хватало. Дома и переоденусь.

Надеюсь, мои вещи Дариола еще не выкинула и не раздарила своим прихлебателям?

Не хотелось бы...

Спустя два часа я выхожу на крыльцо дома Моринаров — и понимаю, что Анри совершил чудо.

— Томми!

— Алекс!

Я крепко обнимаю побратима.

— Я рад, что у тебя все в порядке.

— Ты вовремя нас предупредил. Жена сейчас в безопасности, ну а я приехал. Сам понимаешь...

На миг у меня горло стискивает. Я не один. У меня есть друзья, а это так немало в нашем мире!

— Что ж. Вперед?

Томми согласно кивает. Я чуть откашливаюсь и обращаюсь с речью к войскам.

— Солдаты! Вы меня видели и знаете. Вы знаете. Что я старался сделать для королевства. Месяц назад на меня напали! Предатели ранили меня, едва не убили и держали в плену. Мне удалось спастись! Сейчас я прошу вас помочь мне и покарать негодяев! За Раденор!

— За короля и Раденор, — рявкают несколько тысяч глоток одновременно. Блестят на солнце кольчуги, сияют шлемы и щиты...

Надеюсь, больших потерь не будет. Мне дороги мои войска — в самом буквальном смысле. Сколько я туда денег вкладываю — уму непостижимо! Но не захочешь кормить свою армию — будешь кормить чужую. На одной некромантии всюду не выедешь, да и народ ее не поймет.

А тут войска входят в город, девушки визжат от восторга, полки чеканят шаг...

Кто станет нам сопротивляться?

Риолонцы?

Сколько их там Дарий оставил? Сотню?

Две?

Сдадутся — сохраню им жизнь и выгоню пинками на родину. Даже штаны отбирать не стану. А стоило бы. Отправить их на границу в голом виде, чтобы не ходили, куда не надо.

Но... политика, будь она неладна!

Я не могу при всех оторвать Дариоле голову! Просто потому, что мне нужен Риолон! Так бы — гори он ясным пламенем. Но там ведь Иннис. И тетушка Меди. И...

Одним словом — я не хочу, чтобы они жили в государстве, охваченном войной. Я не могу быть рядом с Инни, но позаботиться о ней мне никто не запрещает. А потому надо делать хорошую мину при плохой игре.

И я занимаю место впереди войска. На гнедом коне. Рене предлагал белого, но тут уж я на него рявкнул от всей души. Нечего тут... в сказочных принцев играть!

Алетар не сдается, нет.

Нас встречают с восторгом.

Твою ж... я и не думал, что меня — любят!?

А ведь и правда....

Это видно по сияющим лицам стражников, которые, увидев меня во главе войска, чуть ли не кидаются растворять ворота, видно по лицам людей, которые стоят у ворот, видно по улыбкам девушек и радостным крикам детей.

— Мама, король вернулся!!!

Какая-то девочка верещит так, что у меня чуть уши не закладывает.

Интересно, где моя корона? Не та, старая, которую я оставил во дворце, нет. Родовая корона и должна оставаться в сердце Алетара. А просто — походный обруч, который я носил?

Сперли?

Наверняка.

Стоит ли говорить, что никто и не думает нас останавливать? Ни городская стража, ни встречающиеся по дороге дворяне. Правда, некоторые подозрительно бледнеют и растворяются в сплетении улиц — ну и на здоровье.

Это вы от стражи можете прятаться. А вот от проклятия некроманта...

Хоть на десять метров в землю заройтесь — оно вас и там отыщет.

* * *

Дворец встречает нас захлопнутыми дверями. Я киваю одному из солдат. Тот подходит и принимается лупить щитом по воротам. Грохоту...

Долго ему трудиться не приходится. Со стены летит стрела — и вонзается рядом с ним в землю.

— Вы кто такие?

Голос испуганный. Я опять киваю солдату.

— Его величество Александр Леонард Раденор! Открыть ворота!

— Король же... ум... мер! — возражают из-за стены.

— Значит, тебя повесит призрак короля! — не остается в долгу солдат, чем зарабатывает мой одобрительный кивок.

За стеной какое-то время молчат. А потом...

— Убирайтесь! Мы будем сопротивляться!

Я усмехаюсь. Зло и неприятно, я знаю... Кровь Аргадона просыпается. Я понимаю, почему торгуется этот ушлепок. Он знает, что они обречены. И сейчас тянет время, чтобы дать сбежать моей супруге.... напрасно.

Только он этого не знает.

— Ты риолонец, солдат?

— Д-да. С кем я...

— Ты можешь меня не знать, это верно. Но я действительно Александр Леонард Раденор. И ты можешь пригласить сюда мою супругу, Дариолу Элианол, чтобы она подтвердила мою подлинность.

Заминка почти осязаема.

— Ее величество...

— И сказать ей, что тайный ход, который я же ей и показал, блокирован моими людьми. Сбежать ей не удастся.

— Ваше величество, мы обязаны защищать принцессу!

Наконец-то спорщик показывается из укрытия на стене дворца. Он достаточно молод, лет тридцати на вид, темные волосы растрепаны, короткая бородка, горящее отвагой лицо. Странно. В таком возрасте — и идеалист?

И до сих пор жив?

Очень странно. Зачем Дарий притащил сюда вот это? Или просто — для ширмы? Настоящие дела проворачивают другие люди, а видя этого болвана, такого благородного, такого рыцарственного, никто не усомнится в его невиновности. У него ума на подлость не хватит.

— Вы будете защищать ее от законного мужа?

— Н-но...

— Я не самозванец. И предлагаю вам пригласить королеву. Или убедиться, что она пытается сбежать.

— Мы что — будем ждать? — тихо спрашивает Томми.

Я чуть опускаю веки. Подожди, братик, сейчас не время. Риолонец напряженно думает. Потом кивает.

— Я приглашу ее величество. И тех, кто знает... знал...

— Приглашайте... рыцарь...?

— Граф Римортен.

— Приятно познакомиться, граф, — демонстрирую я воспитание. — Меня, полагаю, уже представлять не надо.

Граф исчезает со стены. Я поворачиваюсь к Томми.

— Отбери пятьдесят людей, которым доверяешь. И командира.

— Алекс, я...

— Ты и Рене нужны мне здесь. Потайной ход рядом. Я открою его, а они откроют ворота. И без лишних жертв. Действуй.

Долго уговаривать Томми не приходится. Людей он отбирает за какие-то пару минут. Я спрыгиваю с коня, бросаю поводья Рене.

— Подержи. — и уже к Томми. — кто командует отрядом?

— Капитан Мортен.

Капитан мне нравится. Полуседой вояка с длинными усами и жестоким взглядом — идеальный кандидат для такого задания. Лишней крови не будет. Но только — лишней.

— Капитан, я вам открою ход. Он выведет вас в караулку рядом с воротами. Ваша задача — открыть их. Вы поняли?

— Да, ваше величество.

— Идемте.

И я не лгу. Короли Раденора многое предусмотрели. В том числе и такой потайной ход. Мало ли кому и откуда — или куда — придется бежать. Не всегда есть возможность открыть ворота.

Другой вопрос, что как и многие ходы во дворце — он заклят на кровь Раденоров. И открывается только после того, как я надавливаю на определенный кирпич в стене.

— Ваше величество, вы поранились?

— Пустяки. Царапина.

Без крови его не открыть. А вот с кровью...

Солдаты исчезают в темноте короткого прохода.

* * *

Мы ждем.

Нет, вопреки романам за стеной не так шумно.

Ни диких криков умирающих, ни звуков горяччего боя — это непрофессионально.

Поверьте, если один отряд идет куда-то с уверенностью застать противника врасплох — и таки добивается своего, длительной и громкой схватки не будет. Просто одни перережут вторых, словно кутят. Быстро, жестоко, без лишних криков и жертв.

Что мне и надо.

Пятьдесят человек быстро меняют ситуацию в нашу пользу. Чтобы открыть ворота хватит и двоих, так что задача остальных сорока восьми — даже не вырезать побольше врагов, а просто задержать их до нашего входа во двоор. Остальное мы и сами сделаем.

Сделали бы...

Стоит открыться воротам, как шум схватки начинает утихать.

Самые умные риолонцы, а дураков Дарий сюда и не тащил, понимая, чем это может быть чревато, бросали оружие и сдавались. Самых глупых добивали втроем-вчетвером. Это не бал, это война. И не стоит тут рассуждать о чести. Было бы перед кем!

Во двор я вступаю вполне триумфально. Во главе войска и под приветственные крики слуг, которые повыползали из всех щелей.

Да, слуги меня любили. Я им не Рудольф, балы постоянно не закатываю, кучу бездельников обхаживать не требую, капризов у меня тоже практически нет — разницу вся челядь оценила очень быстро. Так что...

— Ура его величеству!!!

— Ваше величество!!!

— Да здравствует король!!!

Риолонцы смотрели зверями, но мне было не до их взглядов.

— Этих — в темницу. Всех, кто находится во дворце, включая мою жену, собрать в одном месте. Бальный зал подойдет. Потом будем разбираться, кого куда.

Получив понятный приказ, войско рассыпается по дворцу. Я же направляюсь в тронный зал. Для начала.

Потом проверим казну, кабинет... интересно, где сейчас Марта?

* * *

Анри шел по подземному коридору, который ему показала Дариола.

Королева.

Любовь?

О, нет. Для любви в сердце Анри места не было. Оно уже было занято — и нет, не музыкой. Для этого менесттрель слишком сильно любил себя.

Да, глядя на красивую картинку, золотые локоны и широкие плечи, слушая ангельский голос и восхищаясь синими глазами, сложно поверить, что Светлый недодал красавцу самого главного — живой и любящей души. Вся страсть, которой наделили Анри, изливалась на него самого, а остаток выплескивался в песнях.

Женщины же...

А что — женщины?

Пусть любят, обожают, дерутся из-за его взгляда, рвут друг дружку в клочья из-за его благосклонности — ему это льстит. Но и только.

А уж когда в него влюбилась принцесса Дариола...

Нет, даже тогда Анри не ощутил себя невероятно счастливым. Было бы из-за чего. Красавицей Дариолу назвать было нельзя. Симпатичная?

Да, пожалуй. Самую главную прелесть ей придавал титул принцессы. И то...

Анри был достаточно умен, чтобы понимать, с кем можно, а с кем нельзя. Ну, поимеет он принцессу. А дальше-то что?!

Девственность принцессы, между прочим, это государственное достояние. Их принято мужьям передавать непопользованными. Так что, узнав о его инициативе... нет, Дариолу за него не выдадут. А оторвать ему что-ниудь нужное очень даже могут. Странно, если бы не оторвали.

Так что Анри прикидывался ничего не понимающим, пользовал служанок и замужних дам — и жил спокойно. Принцесса вздыхала, смотрела, тосковала.... нет-нет, я тупой, я очень тупой...

Все изменилось, когда Анри вызвал к себе его высочество принц Дарий и сделал очень конкретное предложение.

Дариола хочет музыканта?

Она его получит. Но на определенных условиях. Так же Анри пригодится, чтобы держать на привязи Дариолу. Судя по происходящему, он неглуп. Так не желает ли он быть королем? Пусть ночным, пусть теневым, но все-таки?

Анри не желал, но и отказаться у него шансов не было. Пришлось ехать в Раденор, где он задом чувствовал опасность. То есть всей нежной чувствительной душой.

Опасность таилась в голубых глазах короля и его обманчиво нежной внешности, в акульей усмешке няньки короля, которую Дариола ненавидела всей душой, в пристальном взгляде канцлера...

Анри казалось, что все, все его подозревают. На самом деле никому не было до него дела, разве что Марта шипела иногда, что такие красавчики к добру не заводятся, но король это игнорировал.

Подумаешь, красавчик?

В хозяйстве все пригодится, вон сколько фрейлен неогулянных за королем бегает. Пусть пашет пашню, все королю меньше проблем. Опять же, ежели кого выгнать надо — причину долго не искать. За блуд — и за шкирку.

Анри нервничал. Даже когда все вроде бы прошло удачно и король куда-то исчез, он крестцом чуял, что все будет плохо. Дариола была счастлива, а он надеялся только на то, что сможет воовремя удрать. И сегодня, пока Дариола ахала и заламывала руки, он скользнул в показанный ей ранее ход — и был таков.

Деньги?

Драгоценности?

Все в городе, у доверенного купца. Мелочи, оставшиеся во дворце, не жалко, так что ноги в руки — и ходу. Огонек в фонарике плясал, не рассеивая тьму, а словно бы чуть раздвигая ее впереди, чтобы она тут же сомкнулась сзади.

— Далеко ли собрался, красавчик?

Женская фигура словно соткалась из тьмы, ухмыльнулась акульей ухмылкой... Марта не зря выжидала, не зря устроила здесь засаду.

Анри остановился, вгляделся.

— Ты!?

— Я. Удираешь, красавчик?

— Пропусти.

Поняв, что это вовсе не жуткое чудовище, а вовсе ддаже старая королевская нянька, Анри решительно двинулся вперед. Да что она может ему сделать? Ударит? Укусит?

— Размечтался...

Марта зло усмехалась.

— Пропусти, не то...

Анри видел, что Марта здесь одна. Сотканной из мрака змеи он просто не замечал. Способностей к магии у него не было, да и были бы — не то существо Хранитель, чтобы всяким-разным показываться.

Еще три шага, два...

Глаза Марты сверкнули черным во мраке коридора.

Анри вскрикнул и повалился на колени. Ноги поочему-то не держали.

Почему-то?

Словно тугая веревка стянула их на уровне колен. Щупальце скользнуло, обвилось...

Сам по себе хранитель бесплотен. Но взяв силу у некроманта, он способен на многое. Да и Алекс его хорошо питал. Далеко не все разбойники и грабители закончили свою жизнь на плахе, кто-то из них оказывался и в подземельях дворца, на алтаре.

Да, кровь. Да, смерть, и иногда — мучительная. И что?

Это не плюшевые мишки, это грабители и убийцы, твари и подонки, встретиться на темной улице с которыми было равносильно смертному приговору. Жалеть их Марта не жалела, отчетливо понимая, что только благодаря их смертям выжила в подземелье она. Все-таки она не королевской крови, на нее Алетар не рассчитывал. И сейчас, когда по ее приказу схватили Анри, она испытывала легкую слабость. Но — ненадолго.

Второе щупальце, словно сотканное из мрака, обхватило Анри поперек туловища, притянуло руки к бокам. Марта, усмехнувшись, подошла, достала из кармана веревку и тщательно связала красавчика, который от ужаса даже говорить не мог. Только губами шлепал, растеряв всю свою красоту.

— На алтарь.

Марта не боялась показывать свое убежище. Сын жив и во дворце. А Анри...

Час у нее точно есть, этого хватит. Да и надо же отблагодарить Хранителя?

* * *

Дариола встречает меня в своихх покоях, в окружении фрейлен.

— мой супруг, вы живы!? Я так волновалась!

Недобро усмехаюсь, делаю короткий жест рукой, отмечая большое количество знакомых лиц. Шартрезы сползлись. Да и не только они, вся та шушера, которую я выгнал из дворца с запретом являться пред королевские очи...

— Все вон.

Дариола бледнеет. Дамы вылетают вспугнутым роем бабочек. Прелестное зрелище, если не знать, что эти очаровательные создания не только по цветочкам порхают. Они и гнилым мясом не брезгуют, и прочей тухлятиной. Есть определенное сходство.

Я холодно смотрю на жену, дожидаясь, пока за последней дамой не захлопнется дверь. Потом недобро улыбаюсь, киваю на ее живот. Дариола даже сейчас не выглядит сильно беременной. Ни отеков, ни большого живота, даже цвет лица не испортился. Не знай я правды — сказал бы, что она просто пополнела из-за плюшек.

— Какой месяц?

— Шестой.

— Когда я должен был об этом узнать? Или вовсе не должен был?

— Алекс, я хотела сделать вам сюрприз...

— Считайте, дорогая супруга, что он удался. А теперь послушайте, что вас ждет. До рождения ребенка вас никто и пальцем не тронет. После же...

— Что!? Вы мне угрожаете?!

Дариола хотела произнести это надменно, но получилось плохо, голос дрогнул.

— Нет. Объясняю. Абигейл уже поняла, что с ней станет,вас, дражайшая супруга, я тоже жжалеть не сообираюсь. Кобылу-производительницу найти несложно,, а терпетть рядом с собой предательницу, которая готова вонзить мне нож в спину я не стану.

— Я не...

— Да неужели? А как же Анри Ламье? Или Ланье... как там зовут вашего музыканта?

— Вы же видите, что его здесь нет.

— Вижу. И добавлю, что его скоро нигде не будет.

— Что!?

— Он наверняка бежал через подземный ход? Так вот, Дариола Элианол, подземные ходы моего дворца были безопасны для меня, для вас, еще для нескольких человек. Но вашему Анри там... лучше б вы его убили здесь и сейчас. Безболезненно.

— Что?! Нет...

Она верит, я вижу это. Верит, понимает... но пока еще надеется. Зря. Хранитель мог бы пропустить его, но Марта?

Никогда!

— Ненавижу...

Усмехаюсь еще паскуднее.

— Дорогая супруга, должен вам сообщить еще пару печальных новостей. Во-первых, вы теперь сирота.

Знает. Судя по стиснутым зубам — знает. Дарий сообщил. Еще, небось, и поплакали на грудях друг у друга... на плоских.

— Так это...

— Если бы ваш отец не хотел моей смерти, я не попал бы в Риолон. Глядишь, и он бы еще лет десять прожил. Так что — квиты.

— Ненавижу!

— О, прорезался глас души? Ничего страшного, я и так знаю о ваших чувствах, дорогая супруга. Ужж позвольте мне вас так называть, вы мне слишком дорого обошлись. А еще — с недавних пор вы лишились брата.

— НЕТ!!!

Вот теперь это крик. Глаза выкатились из орбит, лицо побелело и пошло некрасивыми красными пятнами.

— О, да. Мы с ним встретились по дороге в Риолон, так что трон временно не занят.

— Тыы... ты убил его!?

— Я послужил причиной его смерти. Как видите, не стоит рыть ямму другому, можно ведь и самим туда угодить.

Изо рта Дариолы льются такие грязные ругательства, что я даже замираю на миг.

Как мило!

— У конюхов научились, дражайшая супруга? Не расстраивайтесь, жить вы будете. В монастыре, но будете.

И выхожу.

За дверью стоят эти курицы, трясутся, смотрят выпученными глазами. Киваю на двверь.

— Стеречь. Одну не оставлять ни на минуту. Если что случится — всех повешу.

Фрейлены кидаются внутрь и вовремя, потому что из-за двверей слышится тонкий вой. Дариола бьется в истерике.

Я отправляюсь в тронный зал.

Риолонцы уже там. Кто сидит, кто стоит, все смотрят на меня зло и ненавидяще. Придворные тоже. Вояки, не особо церемонясь, сгоняли всю эту шушеру пинками — и правильно. Рене здесь же, со списками. Я усмехаюсь.

— Начинаем работать, друг мой?

Проще всего с риолонцами. Отделить от придворных и разместить по темницам. Эти и подождут недельку — ничего с ними не случится.

Придворные же....

Эттих делим на пять категорий. Первая — сразу на плаху. Или, учитывая обстановку — на алтарь. Хранителя надо кормить. Так что этих — тоже в подземелье.

Вторая — будут откупаться и хорошо откупаться. Этих — в городскую темницу, нечего мне дворец засорять. Там с ними поработают палачи, в меру, без фанатизма — потом сами все отдадут.

Третья — почти не виноваты. Так, флюгеры. Пинка под копчик — и проваливайте. Пока — до дома, но вы оч-чень хорошо подумайте, чем можно поклониться королю или Моринарам, чтобы за вас не принялись.

Четвертая — наши люди. Те, кто сразу же прибежал к канцлеру, а потом верно шпионил. Этих надо будет наградить. Но поскольку их меньше всего, человек десять, то потрачусь я не слишком сильно. За счет конфиската.

Но награду они получат. Даже если они работали из страха передо мной, все равно — заслужили.

Ну и последняя категория.

Шартрезы и риолонцы, которых привел Дарий. Вот с этими разговор короткий. В подземелье, а потом выпотрошить и на казнь. Чем они отличаются от первой категории? Первую можно казнить сразу же, этих надо еще допросить — и не церемониться. Пусть хоть искалечат, свое я все равно получу. Можно бы и убить, причем сразу, духов я тоже могу допросить, но это же время и силы! Зачем тогда держать палачей на службе, если всю их работу будет выполнять король?

— Помощь нужна, малыш?

Марта появляется неожиданно. Спокойная, довольная — и со шлейфом свежей смерти вокруг нее.

— Кто?

Няня понимает меня правильно.

— Певун.

Усмехаюсь и притягиваю маму к себе. На миг замираю. Она рядом. С ней все в порядке. Слава Богу...

— Ты прелесть. Он хотел удрать?

— От меня?

Целую ее в черную макушку, уже подернутую сединой. Когда я стал выше нее?

— Ты чудо, нянюшка.

И уже едва слышно, одними губами, так, что видит и слышит только она.

'Мама'...

И Марта, тоже на миг, позволяет себе расслабиться.

— Алекс, родной мой...

Она на миг приникает ко мне — а в следующую секунду уже отстраняется, спокойная и собранная. Берет список, заглядывает в него...

— вот этих можешь поручить мне.

Те, кто без разговоров идет в жертву Хранителю.

— Занимайся, родная.

Марта кивает. Я подзываю одного из лейтенантов — и отдаю распоряжение. Это уже не моя забота, это хорошо.

* * *

Иннис грустно вздыхает, смотрит на дорогу.

Она едет домой, в Андаго. Еще неделей раньше она была бы так счастлива! Сейчас же...

Ей не хватает Алекса.

Ей не хватает мерзкого, упрямого, наглого демона, который сделал для нее все возможное. Решил все ее проблемы, старался не причинить ей ни малейшего вреда, разъяснял тонкости разговоров с демонами, утащил в столицу, спас от насильника и даже! Даже умудрился переодеться в женское платье!

Лишь бы не повредить ее репутации!

Хотя она тогда больше перестраховывалась. Кто там будет смотреть на Иннис Андио, девушку из народа? А Алекс принял все всерьез, переодевался, зубами скрипел... на демоне ее прокатил.

Да, тогда они добрались быстро, сейчас так же удачно не получится. Но Андаго ждет.

Они уехали из столицы сразу же, после похорон супруга Тирримы. К стыду своему, Иннис даже имя его не запомнила. Тиррима была в прострации и Иннис предложила и ей, и тетушке Меди хороший выход. Они едут с ней в Андаго, как компаньонки, живут там, на полном содержании и довольствии, если захотят — уедут, если нет...

Ну, и в Андаго люди живут. Найдем Риме мужа, внуки пойдут...

Сама Иннис замуж пока не хотела. Ближайшие два года — точно.

— Госпожа, это вам.

Маки были очаровательны. Дворянин, который их протягивал в окно кареты — тоже. И все же...

— Благодарю вас, но я не могу принять такой подарок.

Тетушка Меди смотрит с укоризной, но Иннис это безразлиично. У нее сейчас в пленах совсем, совсем другое. Ей хочется доехать до Андаго. Спуститься в лабораторию и поговорить с Тиданном. А потом — заняться делами.

Разобраться со всем, что накопилось, пока в Андаго хозяйничала Аморта, провести инвентаризацию, подать прошение на получение наследства от мачехи — такой вот поворот, подать прошение о признании графини Андаго совершеннолетней, о ее опекунстве над отцом, который пока остался в столичном приюте для умалишенных — везти его с собой было бы слишком опасно.

А еще — начать учиться.

Если сейчас она, будучи воздушницей, необученной и мало что понимающей смогла вызвать демона...

Может быть, она сумеет вызвать конкретно Алекса?

Она все проверит, она будет очень-очень осторожна, она...

Она на все готова, лишь бы увидеть его еще раз.

* * *

Распорядок дня воюющего короля: работать, работать и еще раз работать.

Пришел, увидел, победил — это замечательно. Но почему никто не задумывается, что делать дальше? А дальше-то приходится делать ревизию. Потому что я не представляю, что надо было сделать с казной, чтобы вот так...

Месяц!

Меня не было месяц!

Денег тоже нет и не предвидится. Зато есть куча долговых расписок. Ситуацию быстро проясняет Рене.

Девять турниров, двенадцать балов, три фейерверка!

Я планировал на эти деньги построить два моста и снарядить полк. Наивный полудемон!

С-скоты! Твари! Все сдеру. С процентами! Погулять захотелось!?

Вы мне всем Риолоном будете компенсацию выплачивать! А еще лучше....

Обойдусь без компенсации. Будет провинция Раденора — Риолон. И точка.

Планы одобряются всеми и сразу. Томми не прочь повоевать, Рене и Анри нравится сама идея. Марта довольно потирает руки. Проблема одна — на престол после меня должен будет взойти мой ребенок от Дариолы. Другого не примут.

Кровь, знаете ли...

Ну и ладно.

Ребенок у нас будет, а если отнять его у матери вскоре после родов и поручить Марте... Меня вырастили — и с четвертьдемоном справятся. Но это дело будущего, а сейчас — работать.

Дариола вроде бы хочет увидеться со мной, но я посылаю фрейлену в дальнее путешествие. У меня куча неотложных дел — и это важнее жены-предательницы.

Особенно одно дело...

Его я отложить не могу. Оно должно быть сделано этой ночью. Так что на заакате я отправляюсь в подземелье.

Марта встречает меня в ритуальном наряде некроманта — длинная черная мантия, рукава по локоть, полуобнаженные руки уже окровавлены, ритуальный кинжал — тоже...

У ее ног вьется змея.

Хранитель доволен и сыт, я это вижу и понимаю. За сегодня он поглотил более трех десятков душ — и тееперь алые глаза горят в полумраке, словно два солнышка. И ритуал еще не закончен.

Своей очереди ждет еще два десятка человек.

Но сейчас...

Сейчас я не могу продолжать ритуал. Мне надо поговорить с Крысиным Королем. Благо, в подземелье не надо ничего рисовать. Многое для своих потомков оставил Алетар Раденор, очень многое.

Призыв удается легко — и уродливая тень возникает над пентаграммой.

— Некромант.

— Король, — приветствую его я. — Как твоя охота? Ты насыщаешься?

— У меня тринадццать дней, некромант. Ты помнишь договор?

— Разумеется. Я не хочу отзывать тебя раньше времени, но я хотел предложить тебе кое-что еще.

— что?!

Заинтересованность сквозит в каждом движении. Крысиному Королю редко предлагают такую богатую добычу. И он доволен. Доволен мной, как некромантом.

А еще для него важна моя кровь. Я ведь наполовину демон — и Король также принимает меня за своего. Хотя изначально мы все — коварные и неблагодарные твари, но определенная иерархия, определенная субординация есть и у демонов. Они склоняются перед теми, кто сильнее — и гнобят слабых. И — да.

Они вовсе необязательно жрут друг друга.

Случается, да. Но в основном — это человек человеку волк. А демонам надо быть осторожнее. Зло деятельно, зло контактно, зло притягательно — именно потому, что его мало. Расслабься — и его уничтожат.

Это добро может позволить себе быть слегка аморфным, потому что добра — много. А зло...

Чтобы жить — и жить хорошо, нам надо быть очень активными. И — уметь договариваться.

А потому Король смотрит на меня с интересом.

— Есть человек, которого я хочу тебе предложить. Она не храмовник, она королева.

— Твоя королева?

— Моего дяди. Он был королем, она — его женой.

— Не по рождению...

Король чуть разочаровывается.

— Она коронована по всем правилам, она родила ему детей...

— ты отдашь мне ее?

— Душу, тело, кровь, жизнь, смерть, посмертие, — произношу я старую формулу..

Марта понимает быстро.

— Абигейл...

Опускаю ресницы.

— Так отдай?

— Предлагаю договор. Твои слуги находят ее. И мы приходим вдвоем. Я хочу видеть ее смерть.

Король раздумывает недолго. Возможность получить еще одну душу, к тому же из королевского рода...

— Я нахожу ее. Мы приходим вместе. Ты отдаешь ее мне.

— Я хочу присутствовать.

— Ты видишь ее смерть. Окончательную.

— Только ее. Ты забираешь только ее.

— Ладно.

Это уже звучит недовольно. Но... перетерпит!

Я не зря торгуюсь с Крысиным Королем. Я знаю, что Абигейл уехала из монастыря — и я более чем уверен, что она уже предупреждена. Она знает, что я вернулся.

Что она сделает в такой ситуации?

Спрячется так, что ее никто не найдет.

От магического поиска защитит магия. От людей — всегда есть убежища. Но крысы...

Крыс она предусмотреть не могла.

А тем не менее, эти твари есть везде. Они пролезут, подслушают, проскользнут в такую щелочку, куда и солнце не заглядывало

Они могут. Надо только...

Вот этот миг — самый неприятный.

— Мама, подстрахуй меня?

— Да, Алекс.

Марта занимает место у одного из лучей пентаграммы. Ритуальный кинжал в ее руке не дрожит, случись что — она сначала уничтожит Короля, а уж потом оплачет меня. И он это понимает. Еще как понимает, потому что во взгляде, брошенном на Марту, сквозит опасение.

Ему ли не знать, как опасна самка, которая защищает своих детенышей? А уж человек там, крыса, птица... разве это важно?

За своего ребенка и мышка — тигром кинется.

Я делаю шаг в пентаграмму — и тень бросается мне навстречу.

Сливается, проникает в мой разум. И та его часть, в которой живут лица ненавистных мне людей, открывается навстречу.

Абигейл.

Ненавистная, презираемая тварь, благодаря которой моя мать лишилась жизни.

Это ее черные волосы, синие глаза, надменное лицо. Холодная красота. Подлая красота ядовитой гадины.

Я чувствую себя так, словно под крышкой черепа у меня ползает десятка два мелких холодных змеек. Они извиваются, скользят, с зубок капает яд, разъедая мой разум, подтачивая самоконтроль, желая проскользнуть дальше, за ту стену, которой я отгородил остальные воспоминания.

Но я держусь твердо.

Только Абигейл.

Этого достаточно.

И холод постепенно отступает. Нехотя, словно принужденно, от ускользает из моего разума, я собираюсь — и делаю шаг назад.

Рука Марты подхватывает меня.

— Выпей!

Горячее вино с пряностями согревает горло — и кажется, даже душу. Хорошо...

— Спасибо.

— Мальчишка!

Из пентаграммы доносится короткий хохоток.

— Он хороший мальчик, женщина. Он умеет ненавидеть.

— Твое счастье, что он жив и цел.

Марта не боится глядеть в глаза Крысиному Королю. За меня она бы кому угодно в горло вцепилась, что ей крыса-переросток?

— Ты мне угрожаешь, женщина?

Марта делает шаг вперед, к пентаграмме, смотрит прямо в тень.

— Нет.

И звучит это так...

Это — не угрозы. Это сама смерть.

Крысиный Король понимает это не хуже меня — и считает за лучшее оставить эту тему.

— Я видел ее. И скоро мои слуги скажут, где она.

Я киваю. Настало время опять позвать Ак-Квира.

Демон является на мой зов через пару секунд. Съедает трех государственных преступников — и довольно скалится.

— Мне нравится приходить к тебе, некромант. Ты хорошо кормишь. Что я должен для тебя сделать?

— Покатай меня.

Крысиный Король, точнее, тень его, смотрит из пентаграммы.

— Хороший выбор. Он быстр.

У Ак-Квира шерсть на затылке встает дыбом, но он молчит. Мы ждем. Ждем, пока тень не блеснет алыми искрами глаз.

— Я нашел ее.

— Далеко?

— В Эрталине.

Прикидываю...

— Она двигалась к границе с Теварром?

— Да.

Неудивительно. Смотрю на Ак-Квира.

— Эрталин?

— садись, некромант.

Я подхожу к пентаграмме сс Крысиным Королем.

— Увидимся в Эрталине.

Движение пальцев — и пентаграмма гаснет. Тень рассеивается — и в подземелье становится как-то уютнее и теплее. Даже несмотря на окровавленный алтарь.

Марта целует меня в щеку на прощание — и Ак-Квир срывается с места. Ему тоже хочется пробежаться под звездами.

* * *

Абигейл смотрит в окно.

Спать она не может, нет. Подушка жесткая, кровать плохая, постоялый двор шумит, свет бьет в окно... Одним словом — все плохо. Она могла бы пожаловаться, потребовать трактирщика, что-то исправить...

Нет смысла.

Игра в очередной раз проиграна, надо смотреть правде в глаза. Надо...

Абигейл вспоминает.

Юность... о, какой она очаровательной была тогда. Но увы! Кроме очарования у нее не было ничего. Ни денег, ни связей — почти нищая семья, одна радость, что титул. Даже платье было чуть ли не одно, приходилось перешивать его и переделывать по десять раз.

Невероятной удачей была поездка в столицу — и встреча с Рудольфом. Случайно, в вихре бала...

У Абигейл тогда уже был на примете кандидат в мужья. Герцог Рольфсо — одышливый толстяк на сорок лет старше нее. Мерзкая личность, зато при деньгах и без детей. Она бы вытерпела и это, желая избавиться от нищеты, но — не пришлось.

Огоньки мужского интереса в глазах Рудольфа вспыхнули двумя маячками — и она опустила ресницы, обдумывая ситуацию. Играть?

Не играть?

И уже тогда, на весеннем балу, прикалывая к волосам ветку одуряюще пахнущей белой сирени, знала — она пойдет до конца.

Проиграет?

Рольфсо от нее никуда не уйдет.

Выиграет?

Она выиграла.

Самым сложным было отказывать — не отталкивая, уходить — оставляя надежду, кокетничать с видом святой невинности...

Она справилась — и вышла замуж за Рудольфа, но потом все оказалось не так радужно. Сам по себе Рудольф был просто рыцарем. Достаточно благородным, туповатым и легкоуправляемым. А вот его отец...

Опасная хищная тварь.

По счастью, он посчитал Абигейл обычной хищницей. Не слишком опасной. А она... она выжидала, наблюдала, укрепляла свои позиции, вызывала родственников и устраивала их при дворе, обзаводилась связями — одним словом работала. И едва не упустила из виду главную опасность.

Мишель...

Даже сейчас, вспомнив соперницу, Абигейл заскрежетала зубами.

Мишель...

Ууууу... гадина!

Бывшая королева ненавидела Мишель так, что уважительно присвистнула бы даже Марта. За что?!!

Да за все!!!

За то, что та была молода, красива, умна, обаятельна! За дар Огня! За власть и богатство! За любовь окружающих! Мало!?

Разве это справедливо, что она, Абигейл, все выцарапывала буквально когтями и зубами, а кому-то это самое 'все' досталось с рождения!? По праву!?

И Мишель этим самым 'всем' пользовалась!? Не зная голода, холода, унижений, не пришивая по десять раз одну и ту же ленту к платью по-разному, не растягивая на несколько дней буханку хлеба, потому что больше ничего нет, не плача от бессилия, не подкладывая в сапожки вырезанные из ковра стельки, потому что новые купить не на что — папенька опять проиграл деньги и прокутил их со шлюхами, не...

Таких 'не' можно было вспомнить много.

И самое унизительное — Мишель приняла Абигейл, словно сестру!

Она была рада, что брат женился! На всю жизнь Абигейл запомнила ее легкий поцелуй и веселый щебет: 'Я так рада, что Руди решился, он столько выбирал! И выбрал мне замечательную сестренку! Я надеюсь, мы подружимся!'.

Именно в этот миг Абигейл и поклялась уничтожить принцессу. Сломать! Стереть в порошок так, чтобы и памяти о ней на земле не осталось!

Гадина!

Она принялась изучать двор, планировать, перетащила к себе всех родных. Окружила Рудольфа своими людьми, которые постоянно убеждали его в собственной непогрешимости и правоте, пели осанну, кланялись, внушали чувство величия... так им было куда как легче управлять.

Было.

Она же родила детей и старательно укрепляла свое положение при дворе. Это ведь так кажется, что женщины ничего не решают. А на деле...

У каждого мужчины есть жена, мать, сестра... да хоть какая-то женщина, которая умеет им управлять. И пока мужчины играют в свои игры, женщины правят.

Она постепенно влезала во все интриги, постепенно укреплялась...

А потом Мишель решили выдать замуж. И Абигейл поняла — надо бить. Потому что потом, как ни печально, Мишель стала бы для нее недоступна. Герцогиня Миеллен, не больше и не меньше.

Миеллен — почти королевство, маленькое, достаточно независимое, хорошо укрепленное, с которым считались и король — там добраться до Мишель просто не получится. И она ударила.

В поджоге, правда, погибли и ее дети — о, как же Абигейл ругала потом отца и брата! Ну как так можно?!

Не проверив, ничего не спланировав толком! Уж она бы так не оплошала!

Она бы вывела детей заранее...

Но даже так получилось очень неплохо. Боль потери детей скрашивало мрачное осознание своей победы. Мишель схватили, заковали в цепи и принялись пытать! Абигейл просто смаковала новости из темницы, слизывала их с пальчиков, как варенье из лепестков роз. Еще немного — и ненавистная золовка взойдет на костер, как колдунья и убийца! И память о ней останется...

Еще чуть-чуть...

Но этого и не хватило.

Как король узнал обо всем?!

Абигейл только потом услышала имя — Том Хорн. Но найти старого слугу так и не смогла, он как сквозь землю провалился. Не иначе, кто-то... отблагодарил.

И все меняется в один миг. Мишель выходит из тюрьмы. Но... это уже не та Мишель. Ей-ей, не будь ее внешность той же до последней черточки. Абигейл подумала бы, что девушку подменили. Куда только исчезла слезливая любительница сентиментальных романов? Мечтательница и озорница? Болтушка и хохотушка?

И взгляд...

Никогда такого у Мишель не было.

Словно через ее зрачки смотрел король-отец. Жестко и холодно. Вот тут-то и стало видно, кто истинный ребенок, а кто — так. Рыцарь золоченный. Мишель приблизила к себе какой-то сброд — и подобраться к ней стало невозможно. А вот Абигейл...

Женщина поежилась — и вовсе не от ночного холода. Мертвых крыс она до сих пор забыть не могла, иногда просыпалась с криком ужаса.

Некроманты!

Отродье Темного! Колдовское семя!

Твари!

На костер бы их, да не дали...

О том, что было в столице, Абигейл вспоминать тем более не любила. Досталось ей тогда. До сих пор помнит она глаза короля-отца...

— Ты, сучка, своего добилась. Только торжествовать не советую. Я мог бы тебя убить — хоть завтра. Но этот болван тут же найдет тебе замену — и как бы не оказалась она еще худшей. Я стар, я слаб, и поэтому ты останешься жива. И когда-нибудь горько об этом пожалеешь.

Впрямую не было сказано ни слова, и все же она торжествовала победу! Мишель была опозорена и уничтожена, Рудольф станет королем, она — королевой, ее дети — наследниками престола, чего еще?

Власти! Блеска! Славы! Денег! Балов! Нарядов!

И все это у нее было. А Мишель как и не стало. Она уехала куда-то в глушь, у нее родился сын...

Это единственное, что отравляло жизнь Абигейл, у нее-то детей больше не было...

Хотя и ублюдков плодить от какого-нибудь крестьянина или разбойника — кто бы еще позарился на возможную ведьму, колдунью? А, пускай ее! Ребенок был опасно болен, он жил в глуши, где даже магов жизни не было — ну и кого он волнует? Сам сдохнет!

И Абигейл закрутилась в вихре удовольствий!

Жизнь кипела и била ключом. Почти двадцать лет. А потом...

Когда она увидела этого мальчишку на пороге тронного зала — сердце екнуло. А потом забилось в три раза чаще, потому что ей показалось, что это — Мишель. Только она переоделась мужчиной и вернулась — почти двадцать лет спустя.

И все же...

Тонкое хрупкое тело, узкая кость, длинные белые волосы, громадные голубые глаза — все это было от матери, Абигейл видела. Но черты лица...

И плотно сжатые тонкие губы, и нос с горбинкой, и разрез глаз, и надменное выражение лица...

Кто же был отцом ребенка Мишель?

Но в свое время она не поинтересовалась этим вопросом, а потом уже было поздно искать ответы. Александр молчал, Мишель уже тоже не спросишь...

Кто?!

Александр кланялся, улыбался, был изысканно вежлив, а Абигейл уже понимала, что в ее дом вступил страшный враг. И — ненавидела.

Но что она могла сделать?

Убить?

Не получалось.

Поймать на живца? То есть на женщину?

Возможно... один раз у нее даже получилось. Кажется...

А потом?

Алекс словно был сделан из снега и стали. Он поздравил эту шлюшку, как там ее... Марли? Фарли? Со свадьбой — и продолжил жить, как ни в чем не бывало.

И — привлекать людей.

К нему тянулись, он нравился, он мог быть обаятельным. И — был.

А еще быстрым и безжалостным.

Удары сыпались со всех сторон, Абигейл на миг даже растерялась — и проиграла. И оказалась в монастыре.

Но даже тут она не сдалась!

Она нашла выход. Нашла союзников, нашла...

— Ааааааааааааааииииииииииииииииииииии!!!

Крыса.

Мерзкая тварь выбралась из-под кровати, взбежала по одеялу — и нагло уставилась на королеву, как бы спрашивая: 'Ну и что ты нашла?'.

Абигейл ждала шума на лестнице, она знала, что кто-то из ее людей придёт, прогонит гнусную тварь... и шаги послышались.

Легкие, уверенные, быстрые...

А потом дверь распахнулась.

— Тетушка! Какая приятная встреча!

О, этот голос с издевкой! Абигейл вздрогнула и вжалась в стену.

— Алекс...

— Я рад, что вы меня помните! Пообщаемся? Недолго...

* * *

Что такое загнанная в угол крыса?

По-моему очень симпатичная зверушка. А вот про Абигейл я такого сказать никак не могу. Ее лицо, когда она меня увидела, было настолько омерзительно — этакая смесь ненависти, злости, гнева, бессилия... Так и хотелось схватить что потяжелее — и бить. Бить наотмашь. Пока не сдохнет.

И все же я должен был задать ей один вопрос. Остальное я узнаю от других, а вот это...

— Зачем?

— Что — зачем?

— Тетя, зачем ты так поступила? Зачем подставила мою мать, травила ее... она ведь тебя приняла как сестру? Когда-то...

Вот тут-то и вылезает истинное лицо Абигейли.

Рыло. Свинячье.

Сейчас бы ее народу показать — кто бы поверил, что эта гадина — их законная королева? Они б ее сами камнями забили!

Точеные, несмотря на возраст, черты лица, искажаются, губы складываются в звериный оскал, пальцы скрючиваются, подобно когтям.

— Жаль, что твоя мать не сдохла еще при рождении! Сука!! Тварь!!!

И я вычленяю главное. Абигейл просто ненавидела мою мать.

За что?

За всё. И — сразу. А подробности — есть ли в них смысл?

Никакого. Уже никакого. И я прищелкиваю пальцами.

Тень на стене растер, уплотняется — и спустя миг в комнату шагает Крысиный Король.

— Она твоя. Властью короля.

И только теперь Абигейл начинает визжать. Безумно, дико, а тень все растет, увеличивается, тянется к ней, накрывает — и рассыпается на несколько сотен крыс. И они начинают жрать.

Момент, когда отлетает душа, я улавливаю очень точно. И когда крысиный Король перехватывает ее и принимается жрать уже и душу.

Пусть.

После такого Абигейл не возродится в новом теле, но мне это безразлично. Я отворачиваюсь и выхожу вон.

В трактире тихо. Все спят тяжелым наведенным сном — и имя снятся крысы. Много крыс. Ак-квир понимающе смотрит на меня.

— Нам пора?

Одним прыжком я оказываюсь у него на спине.

— Пора. Пора домой.

* * *

Тишина, уют, спокойствие...

Интересно, когда-нибудь у меня это будет? Уж точно не в столице. Приехать не успел...

Хорошо хоть, отсутствовал недолго, грабителей по дорогам развести не успели. А вот все остальное...

Приходится спешно отменять четыре новых пошлины, утрясать с границами владений, разбираться с наградами и наказаниями... пару раз ко мне пытается прорваться Дариола, но я на весь дворец посылаю ее в дальние дали.

Заняться мне нечем, с этой дурой разговаривать!

Почему дурой?

Была бы умная — не предавала бы. Так что прорывается она ко мне только через девять дней. А я и днюю, и ночую то в кабинете, то в подземелье.

— Алекс, нам надо поговорить!

— Слушаю?

Ходить вокруг да около Дариола не стала.

— Что теперь со мной будет?

— Родишь мне парочку детей — и в монастырь. За измену.

Я тоже не скрываю своих намерений. Было бы пред кем. К тому же я устал, измотан, я сплю не больше, чем по два часа в сутки... кто бы тут был любезен?

— Измены не было.

— Ты не переспала с Анри потому что ему не велел твой брат, — уточняю я. — Но ты пыталась.

Дариола бледнеет.

— Мой брат? То есть...

— Тебе просто подложили этого певуна. Хочет Дарюша птичку — будет ей птичка. Хочет куклу — будет кукла. Хочет любовника — будет любовник. Лишь бы не взбрыкивала и покорно родила от племенного бычка теленка нужного пола.

Дариола бледнеет, но королевская выучка берет свое.

— Мой брат не мог тебе так сказать.

— А он и не говорил. У нас были другие темы. Это мне рассказал твой любовник.

— Анри?! Он...

— Он мертв.

Рука женщины взлетает к горлу. В этот миг, с выпученными глазами и открытым ртом, она как никогда напоминает рыбину, вытащенную на сушу.

— Ты... ты...

Ну, не совсем я. Марта. Но уточнять я не собираюсь.

— Он мертв. Все.

— Тварь!

— Именно, дражайшая супруга. И советую меня не злить. Потому что зубы у твари тоже имеются. Хочешь выжить — будешь делать, как я скажу.

Дариола молча разворачивается и хлопает дверью. Туда и дорога.

Но все же встреча с супругой ненадолго выбивает меня из колеи. И вздыхаю, смотрю в окно.

Иннис, девочка моя...

Как ты там?

Мне грустно без тебя, плохо, тоскливо... ты чудесная. И как же горько осознавать, что мы больше не увидимся. Даже когда я смогу скинуть корону с плеч, у тебя уже будет муж, дети...

Я не разрушу твою жизнь, как чужая ненависть и месть разрушили мою.

Я люблю тебя.

* * *

Крысиный Король уходит ровно через тринадцать дней. Довольный, нажравшийся, напившийся крови...

За это время опустели почти все храмы в Раденоре и Риолоне. Осталось, дай Светлый, человек пятьсот из всей храмовной оравы.

Крысы пожирали и служителей, и приближенных, и холопов, и доверенного, и воинов Храма — им было все равно. И защиты от них и не было.

А как?

От демона — амулетом и молитвой.

А от стаи крыс?

Помолиться, конечно, можно. Перед смертью.

Где отпускать Крысиного Короля, значения не имеет, а потому я проделываю это в подземелье своего родового замка. Прощаемся мы почти дружески.

И спустя еще пять дней я отправляю посольство в Риолон.

Да, именно Рене Моринара. Пусть учится.

Ему поручено объявить дворянству Риолона, что поскольку король мертв, принц пропал без вести и не похоже, что объявится, а принцесса является моей женой и ждет от меня ребенка, я... нет, я не присоединяю Риолон к Раденору.

Я просто... устанавливаю над ним опеку.

Протекторат.

Который продлится ровно до момента возвращения Дария.

А беззакония или самоуправства я просто не потерплю. Как же можно такое терпеть? Так что если кто-то из шестиюродных племянников или кузенов младшей двоюродной тетушки по дедушке принялись капать слюнями на чужой трон, то им лучше быстренько вытереть оные платочком — и спрятаться.

И — поглубже.

А то если я выкопаю, то я там же и зарою.

Так что нет-нет, Раденор и Риолон не сливаются в одно государство, как можно? А что я буду менять часть законов... так ведь и пошлины я снижать буду, какие счеты между своими? И об армии позабочусь, финансирование не прекратится...

Это — сложно, очень сложно. И кроме Рене тут никто не справится.

Я мог бы, но ехать в Риолон?

Сейчас?

Бросив все на произвол судьбы?

А еще там Иннис...

Графиня Андаго упорно не желает покидать мои сны, мои мысли, мои чувства. Я так и вижу ее перед собой.

Веселую и грустную, с охотничьем костюме — и в бальном платье. А иногда и вовсе без платья. И в таких сценах, что...

Во сне я прижимаю ее к себе, раздеваю, ласкаю гибкое тело, чувствуя себя неопытным сопляком, который впервые увидел женщину.

Болван.

Надо будет, как чуть посвободнее, прогуляться в свой любимый бордель. Мадам Элиза найдет мне кого-нибудь черноволосого...

Твою ж!

* * *

В своей спальне я появляюсь чуть ли не первый раз за месяц. Вымыться, выспаться, да хоть чуть-чуть отдохнуть! Почти месяц спать урывками! У меня глаза скоро в обоих формах красными будут! Демоны, конечно, выносливее людей, но не настолько же!

Собачья жизнь?

Да собака бы от моей жизни загнулась! Только-только первую волну разгребли. Выпотрошили основных виновников, казнили, кого надо, теперь без спешки и суеты принимали извинения от второй волны. Ну и подкрепления извинений.

Основательные подкрепления, не меньше хорошего куска земли.

Награждали тех, кто не поддался. Судя по завистливым взглядам придворной шушеры, в следующий раз они еще подумают — прогибаться ли им перед захватчиками. Хотя кто там захватывать еще будет?

Шартрезы?

Абигейл мертва. Остальные же... вонять будут, а вот бунтовать? Я под шумок скормил Хранителю еще около десятка Шартрезов, так что не раньше, чем поспеет новое поколение. А это — лет десять.

За это время они и по нужде не смогут отправиться без моего соизволения. Выдрессирую.

А если нет...

Хранителя нужно кормить регулярно, вкусно и разнообразно. Он, бедняга и так несколько поколений одними придворными питался, так и язву нажить недолго.

Я почти час валяюсь в горячей ванне, потом вылезаю и как был, даже без полотенца топаю в спальню. А там...

— Алекс, нам надо поговорить!

Ууууу....

Дариола!

Кто ее сюда пустил!?

Две секунды на размышления, потом я высовываюсь в коридор, как был, голый, и рявкаю от души:

— Уволю, на хрен! На границу поедете, раздяи!

Стражники бледнеют, я захлопываю дверь и смотрю на супругу. Давно не виделись...

Может, надо было в подземельях расслабляться? Туда бы она не сунулась? Но туда и поесть... нет, такого стола там не накроют. А пахнет так, что желудок судорогой сводит! Суп-пюре из раковых шеек я даже отсюда опознаю. А потому заворачиваюсь в длинный купальный халат и направляюсь к столу.

— Алекс!

Дариола отмирает, понимая, что ее я пока не увольняю.

Я плюхаюсь за стол и поднимаю крышку с первого блюда. Уммм.....

— Вы меня не слушаете!

— Я — ем.

Дариола шипит от гнева, но сказать что-то едкое не решается. Так-то.

— Я знаю о ваших планах.

— Да?

— Вы собираетесь подчинить Риолон.

— Я собираюсь сделать то, что хотели провернуть твой брат и отец. Закон воздаяния, знаешь ли. Не рой яму другому, падать больно будет, как говорят в народе.

— Для этого вам нужна я. И мои дети.

— Только дети.

— Без меня ваши притязания нелегитимны.

— Без детей, — поправляю я. В другой день я бы смолчал. Но сейчас Дариола выбрала самое неудачное время. Я наконец-то позволил себе расслабиться, позволил отдохнуть — и да! Я думал об Иннис!

А потому рыбье лицо женушки и ее белесые ресницы казались особенно неприятными.

И я не сдерживаюсь.

— Мне от тебя нужны только дети. Дашь мне их — останешься жива. В монастыре и под замком, но жить будешь. Нет? Казню прямо сейчас. Ты была выгодным браком — не более того, как и я для тебя. Но у тебя даже не хватило ума хранить верность мужу, которого ты приняла.

— Ты верность мне тоже не хранил!

— Ошибаешься.

— Ты ходил в бордель, я знаю!

— у меня не так много друзей, чтобы их забывать.

— Друзей?! Это теперь так называется?

Я отставляю пустую миску из-под супа и перехожу к жаркому. Пахнет просто упоительно...

— Госпожа Элиза действительно мой друг. Ей уже к пятидесяти — и у нас с ней ничего не было. Если тебя это интересует. Но у нее я могу отдохнуть, побеседовать с интересным человеком, не выбирая выражений, в бордель стекается много интересных новостей — у меня были причины ее не оставлять. А вот у тебя не было причин требовать отчета. Ты ведь тоже писала своему... соловью сладкоголосому.

Дариола невольно кивает.

— Ты читал мои письма?

— Прочитал. Недавно. И что?

Письма она действительно писала, только не отправляла. Складывала в ящик стола рядом с дневником. Я к этому относился вполне равнодушно. Понятно, что Дариола не на дереве выросла, пока ее увлечение не идет дальше писем... пусть живет.

— Ты... мразь в короне! Ублюдок!

— Второе верно. Мать родила меня вне брака.

На миг я представляю реакцию Аргадона. 'Уважаемый демон, мне нужен от вас ребенок. Только в законном браке...'

Сдох бы со смеху. Точно.

— Весь в свою мать!

— Надеюсь. Так что ты хотела?

— Я прошу... Алекс, я мать твоего ребенка!

— И?

— Ко мне относятся хуже, чем к заключенным.

— Тебя не морят голодом, не держат на цепи, не пытают — что еще? — По глазам понимаю — многое. И усмехаюсь. — Понятно. Ты попробовала вольницы и власти. И сейчас тебе хочется, чтобы они вернулись. Хочется почета, преклонения, уважения... а еще — власти и денег. Извини — ты их не получишь.

— Я...

— Да-да. И советую уже сейчас начать смиряться. В монастыре пригодится.

— Ты не передумаешь...

— Нет.

Дариола находится рядом, совсем близко. И движение ее руки стремительно.

Взмах — и на моей шее змеится кровавая царапина, а жена отступает на шаг.

— Прости, но ты не оставил мне выбора.

Прижимаю ладонь к шее.

Кровь. Разум воспринимает все очень быстро и четко. В руках у Дариолы нечто вроде заколки для волос с острым концом. Удобно и резать и колоть, как раз для слабой женской руки. Кончик заколки смазан чем-то темным, тягучим — выхватываю ее из рук женщины и касаюсь языком.

— Ритвиш...

Один из восточных ядов. Противоядия нет, у меня около двух минут до смерти.

Было бы.

Увы — на демонов ритвиш, как и большинство других ядов не действует. Так что, не тратя времени, я преображаюсь в свою вторую форму. Ласково улыбаюсь Дариоле двумя рядами острейших зубов. Женушка падает, как подкошенная.

Вот с-стерва! А был бы я человеком — был бы уже трупом. Аккуратно вскрываю порез когтем, чтобы вылилось больше крови, чтобы ушел с ней яд. Кровь льется — голубоватая, но пока еще с привкусом отравы. Прислушиваюсь к себе.

Да нет, все в порядке.

Будет, часика через два. Кровь демона такая ядовитая зараза, что в ней железо растворяется. А уж яд... Да я салатик из аконита могу ложками наворачивать! Побыть часа два в этой форме, ну, три, для разнообразия — и перекидываться обратно.

Задумчиво смотрю на жену.

Вот ведь стерва!

С другой стороны — ее проверяли на отсутствие оружия. А заколка? Пусть даже с ядом, но кто там догадается? Да и яд спрятать несложно. Среди ее барахла, среди всяких кремов-мазей-притираний... там и вареного демона спрятать можно. А в гардеробе — так и трех. Может, найдут, когда завоняет, и то не факт.

Шансы у нее были очень неплохие. Умер король — и умер, ее ребенок — наследник, матушка — регент, ну и... развернулась бы она почище Абигейл. Похоронила бы меня поглубже и забыла бы.

Угу, до родов.

Интересно что бы женушка сделала, получив на руки хвостато-клыкастого младенчика? И ведь избавиться от него было бы нельзя — кровь Раденоров штука такая, редкая, сейчас она, кроме меня, есть только в одном ребенке, но где тот ребенок? Я-то никому об этом не скажу.

Недолго думая, возвращаюсь к еде.

Демон я там, не демон — кушать хочется. А еще точнее — ЖРАТЬ!

В этой форме — еще больше, чем в той. Так что жаркое исчезает, заливное из дичи — тоже, пашете с трюфелями и завершает трапезу пирожное со взбитыми сливками и вишней, вымоченной в вине. Вкусно...

Дариола приходит в себя на стадии пирожного, видит меня за столом — и собирается опять грохнуться в обморок. Но — увы.

Организм крепкий, належавшийся — по второму кругу он запускать волынку отказывается. Я злорадно усмехаюсь.

— Выспалась? Ну, садись за стол, поговорим, — и видя, что Дариола колеблется... — Садись, сучка! Не то точно прибью!

Дарина кое-как поднимается с пола, цепляется за стул, опускается в него. Смотрю насмешливо, помогать даже и не думаю.

Ухмыляюсь.

— Да, дорогая супруга. Именно поэтому мой отец и не женился на моей матери. Демонам на ваши обряды плевать. В лучшем случае.

— Ты... ты...

Крепкая рыбка.

— Да — я. Просто это моя вторая половина. Превращаться обратно, уж прости, пока не буду. Ритвиш выветрится — и опять стану человеком.

Разочарование крапивой пробивается сквозь страх супруги. Ухмыляюсь.

— А ты как думала? Вдовство отменяется. В этом виде я гадюк жрать могу и кислотой запивать. И учти — наш ребенок тоже будет...

— Демоном!?

— Четвертьдемоном. Квартероном.

— Нееееет!

— О, да. Я таким был до шестнадцати лет, потом уже превращаться научился.

— Ты... ты...

— И что же мне с тобой сделать за такое? Будь я человеком — был бы уже трупом.

И вот теперь...

— Ненавижу, ненавижу тебя!!!

— На здоровье.

Подбрасываю заколку, ловлю ее в ладонь, слизываю с кончика яд — и Дариола впадает в неистовство.

— Завтра же!!! Я выйду на площадь и буду кричать, что мой муж демон! Я добьюсь, чтобы тебя сожгли на костре! Ты нечисть, ты все разрушаешь, всеоооо!!!

Истерика набирает обороты. Я смотрю, попивая ягодный взвар из высокого бокала. Вот ведь... идиотка! И принимаюсь говорить только когда замолкает Дариола.

— Никуда ты не пойдешь. А скажешь хоть слово — убью.

Эти слова спускают с цепи новый виток истерики.

— Убьешь!? Пусть! Ты уже всех убил!! Убей меня!!! УБЕЙ!!!

— О, нет. Вот родишь — тогда пожалуйста.

— Все, что тебе нужно — это ребенок!? Да!? Ну так его ты и не получишь!!!

И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.

Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.

— Нет!

И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!

— О, да! Ритвиш смертелен!

А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.

Смертелен, да. Пара минут — и я стану вдовцом — второй раз за последний месяц. Что-то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы...

Разговаривать с Дариолой мне некогда — и я наношу удар в висок.

Резкий, жестокий.

Голова женщины откидывается назад, и я понимаю — это конец. Она уже мертва.

Что и требовалось.

Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.

А теперь...

За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.

Живот круглый, мягкий, пока еще теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.

А значит...

И я уверенно рассекаю пока еще мягкую кожу.

Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, на пол вываливаются кишки, воздух наполняется неприятным запахом, но я не останавливаюсь.

Вот и матка.

И ребенок внутри нее.

Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если...

Но я должен рискнуть.

И нож рассекает темно-красные волокна.

На ковер льются околоплодные воды.

* * *

Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа...

Четвертьдемон.

Мой сын смотрит на меня мутными голубыми глазками, младенческий ротик раскрывается в первом недовольном писке...

И я смотрю на него в ответ.

Моя сила некроманта собирается вокруг меня, окутывает нас обоих теплом, уютом мрака и спокойствием ночи. И он на миг затихает. А я чувствую неподалеку от себя призрака. Какого?

Да, неважно, сойдет кто угодно.

— Позови Марту!

Долго ждать маму не приходится. Буквально пара минут...

Она входит — и захлопнув дверь, застывает на пороге, оценивая картину

— Ох, Алекс...

— Дариола сначала пыталась убить меня, потом, когда не получилось, решила убить себя. Это ей удалось, но ребенка я спас.

— Тебе ничего не угрожает?

Остальное Марту и не волнует. Подумаешь — Дариола померши! Да она б ее сама прибила рано или поздно.

— Я в порядке. А вот малыш...

Внимание Марты переключается на крохотное тельце.

— Ох, Алекс...

— Мам...

Марта решительно забирает у меня малыша. Стягивает с кровати простыню, осторожно принимается его обтирать. Младенец попискивает недовольно и голодно.

— Нам нужно козье молоко, сам понимаешь. Срочно нужно.

— Так. Козье молоко. И... придется пару месяцев его растить в подземелье. И спустить туда вот эту...

Я указываю ногой в сторону тела Дариолы. Марта вскидывает брови.

— Зачем?

— Мам, пусть она сдохла — туда ей и дорога. Я ее убивать не пытался. Но...

Марта соображает не хуже меня.

— Риолон. Ребенок... м-да.

Человеческие дети в это время еще не могут жить без материнской утробы. Сроки беременности Дариолы известны, благодаря осматривающим ее магам жизни. Четвертьдемонята, как и полудемоны развиваются быстрее людей, так что малыш может выжить.

А может и не выжить.

Но до той поры Дариола должна оставаться условно живой.

То есть...

Оглядываюсь.

Да уж, уборки здесь...

— тело скинем в подземелье и придется ее забальзамировать или как-то сохранить.

Марта мыслит в том же направлении.

— Козье молоко можно взять на кухне, скажу, что мне захотелось. Сегодня. Сейчас схожу, а то ведь разорется...

— Думаешь?

— Алекс, ты молчаливым в жизни не был.

— Ну, он же маленький...

— А самые маленькие создания всегда самые громкие.

Марта исчезает за дверью, чтобы через десять минут вернуться с кружкой теплого молока. За это время я убеждаюсь, что ребенок молчать не будет и благодарю предков за двери и стены. Тут хоть ори, хоть не ори — не услышат. Вот уж кстати оказалось...

— Вот так. Поить я буду сама, — она достает из кармана платья позаимствованный где-то рожок. И где его можно было найти в это время?

Молоко переливается в рожок, а Марта смотрит на меня.

— Кровь бы добавить...

— Дариолы?

— Лучше бы твою. Ты сейчас уже не отравлен?

Прислушиваюсь к себе.

— Да вроде бы нет. Видимо от нервов кровь потекла быстрее, или магией яд выжгло...

— Все может быть. Тогда превращайся и давай сюда руку.

Я повинуюсь — и несколько капель моей крови капают в рожок.

Ребенок пьет — и его глаза становятся чуть осмысленнее. Я помню все, с первой минуты.

А он?

Завтра козу найдем и тоже будем держать в подземелье.

— Нужна нянька.

Марта вздыхает.

— Алекс, я, конечно, могу, но держать ребенка в подземелье? Такого крохотного? Это нереально.

— Ему нужна подпитка некромагией.

— А еще свежее молоко, забота и полная секретность. То есть...

— Торрин?

Действительно, чем срочно искать в городе надежных и неболтливых людей, проще доставить ребенка в Торрин. Там есть Рене, так что доза некромагии малышу обеспечена. Там есть тетушка Мира, Рене, Касси, там уже все знают, чего можно ждать от полудемоненка — и четвертьдемон не окажется для них неожиданностью.

— Ты тоже поедешь в Торрин, хорошо?

— Нет, Алекс. Я понадоблюсь тебе тут.

— Зачем?

— Дариола. До твоего возвращения я займусь ее телом и уборкой. А версию произошедшего придумаем потом.

Вздыхаю и соглашаюсь. Целую Марту в теплую щеку и принимаюсь вызвать Ак-Квира.

А кого еще? Кто везет, на том и едут.

* * *

Вызванный демон энтузиазма не проявляет и даже ворчит, что скоро примет лошадиную форму. Или ослиную.

Приходится цыкнуть на него и пообещать добавку за неквалифицированный труд. Смирившийся Ак-Квир оглядывает моего ребенка.

— Ничего так малявка будет. Тоже некромант.

— А трансформироваться сможет?

— Кто ж его знает? По идее, должен, но когда он этому научится?

Если к шестнадцати годам, как я, это плохо. С другой стороны — пусть мои дети растут в Торрине, для них же полезнее будет. А для Торрина?

Ладно, с Риком я договорюсь.

Я поудобнее устраиваюсь на спине Ак-Квира, прижимаю к себе мелкого, который затихает, постепенно засыпая — и демон вылетает из дворца прямо через окно.

Мы мчимся по прямой — через холмы и долины, реки и поля, по лесу и бездорожью...

До утра я должен попасть в Торрин и вернуться обратно.

Нужна ли будет малышу еще моя кровь? Ладно, если что — я его буду навещать. Хотя и так навещать придется... и достаточно часто. О чем я и сообщаю Ак-Квиру.

Демон скалится.

— Платить будешь! Хорошо платить.

— Буду, — соглашаюсь я. — три человека за ночь — сойдет?

— Семь!

— Будешь упрямиться — вообще ничего не получишь.

— Хорошо, шесть.

— Четыре.

Сходимся, естественно, на пяти. Ворах, грабителях, убийцах... кто там в тюрьме окажется, того и скормим. Пусть от них хоть какая-то польза будет, кроме вреда.

В Торрине уже темно и тихо, все спят, оно и понятно. Время близится к трем часам ночи. Так что скребусь я в окно к Анри. Учитель на редкость постоянен в своих привычках, так что никуда он из башни не переедет. Ак-Квир легко поднимется по любой стене. А вот ломиться в запертые двери — это наверняка поднять тревогу и рассекретиться.

В качестве 'привета' в меня летит кинжал. Приходится уклониться — и позвать уже по имени.

— Анри!

Растрепанная голова высовывается в окно через пару минут. И что, вы думаете, заявляет этот ненормальный, увидев демона, полудемона и четвертьдемоненка в комплекте?

— Алекс, ты мозгами думаешь — или как? До утра подождать не мог?

— Войти можно?

Анри издевательски кланяется, отходя в сторону.

— Прошу вас, ваше величество.

— Врежу, — обещаю я, соскакивая с Ак-Квира. И уже к демону. — Побудь пока тут, подожди меня. — Ак-Квир согласно кивает, и я опять переключаюсь на воспитателя. — Анри, у меня проблемы.

— Какие?

Шутки кончились. Я показываю на малыша.

— Это мой сын.

— От...

— Дариола пыталась сегодня убить меня. Она почти достигла своей цели, чтобы нейтрализовать яд, мне пришлось перекинуться. Увидев. За кого она вышла замуж, она попыталась покончить жизнь самоубийством.

— И преуспела?

— Я не стал ее останавливать.

Сейчас, анализируя свои поступки, понимаю — подсознательно я хотел освободиться от жены. Да, я не могу быть рядом с Иннис. Но я не хочу и быть вместе с Дариолой. Раз уж мне недоступно первое, то заберите, к Светлому, и второе!

— От нас что надо?

— Мой ребенок...

— Я понял. Пойду будить остальных. Жди тут.

* * *

Совет собирается буквально минут через десять. Кто в халате, кто в длинной ночной рубахе, но мои родные тут.

Рик и Мира, Рене и Касси, Анри. Анриетту сюда не приглашают. Не до такой степени она еще член семьи, чтобы ей все доверяли безоговорочно.

Женщины тут же отбирают у меня ребенка и принимаются сюсюкать над ним. Вот ведь... я понимаю, что тетушка Мира могла привыкнуть ко мне! Но Касси-то!?

И все же я вижу на ее лице умиление! Хотя это — демон-квартерон! Привыкла, живя с некромантом? Или просто для нее ребенок — это только ребенок? К какой бы расе он не принадлежал?

Но почему для Дариолы... это ведь был бы ее ребенок! Хороший ли, плохой... дети не выбирают, какими появиться на свет — и люди их любят! И слепых, и хромых, и...

А Иннис бы любила своего ребенка. Какой бы он ни родился, хоть с рогами и копытами...

Мужчины принимаются выспрашивать у меня подробности истории. Я честно рассказываю о покушении, после чего огребаю подзатыльник от Анри.

— Болван! Учишь тебя, учишь...

Я развожу руками. Увы...

В остальном же...

Меня здесь любят. Дариолу — терпеть не могли за предательство. Так что сочувствия она ни у кого не вызывает — подумаешь... умерла и умерла. Переживем.

Уже пережили.

Что до ребенка?

Я оставляю маленького... а как мы его назовем?

Я ненадолго задумываюсь. А правда — как?

Александр уже занят. Хотя идея есть.

— Рикард Анри Раденор. Очень неплохое имя, по-моему.

Мужчины переглядываются. И Анри словно ненароком проводит рукой по глазам.

Ресница попала?

Наверное...

— Значит, маленького Рикки ты оставляешь с нами, — подводит итог Рик. Сам объявляешь...

— Что моя жена, после попытки покушения на меня, заключена в башню. А через два месяца она родит мне сына.

— И скончается при родах?

— Я буду безутешен.

— Будешь, — тетушка Мира убийственно серьезна. — Ты подумал, как будешь предъявлять ребенка народу? Это вообще-то не ласковое человеческое дитятко, это четвертьдемон. Клыки и когти в наличии, характер тоже будет своеобразный...

— Внешности за глаза хватит. Не знаю я. Не знаю.

— Ты трансформировался достаточно поздно, думаю, он тоже...

— С Аргадоном, что ли, поговорить?

— Иллюзией обойдемся, — пожимает плечами Рик. — Амулеты есть, и не из слабых. Зарядим силой, навесим на младенца. Растить его все равно надо будет здесь...

— А во дворце я установлю ловушки, — по-доброму усмехаюсь я. — Сделаю гомункула, и пусть кто-нибудь на него покусится!

— А кто будет за ним ухаживать?

— Придумаю что-нибудь. Марте его доверю...

— Тебя теперь когда ждать?

— Дня черед три. Если что — Рене, ты меня дозовешься?

— Сам знаешь, что дозовусь.

— Тогда я спокоен. Все, малыш остается, а мне надо успеть домой до рассвета.

* * *

Три часа на дорогу, пятнадцать минут на кормление Ак-Квира, благо, в подземелье у меня еще есть заговорщики. И я иду к Марте.

И верно — она здесь, в зале Хранителя.

— Мама?

— Все в порядке, малыш?

Не в силах сдержаться, крепко обнимаю ее.

— Все хорошо. Рикки я оставил на руках у родных...

— Рикки?

— Рикард Анри Раденор. Разве плохо?

— Замечательно. Ох, Алекс... Давно ли ты сам был крошечным у меня на руках? А теперь — твои дети!

— Твои законные внуки.

— Короли...

— Разве это имеет значение? Мам...

Марта на миг позволяет себе расслабиться, хлюпает носом.

— Видела бы тебя Мишель...

— Она бы гордилась мной. Наверное...

— Я уверена, что она сейчас счастлива. Где бы она ни была.

Несколько минут мы просто молчим. Стоим рядом си наслаждаемся этим чувством близости.

Я жаловался, что я один?!

Я — неблагодарная скотина! Однозначно! У меня есть семья!

Рик и Мира, Анри и Марта, Рене и Касси, я за них кому угодно глотку порву, а они — за меня. Мы — семья, и этим все сказано. Мы частички друг друга. Они — в моей подудемонской крови, в моих костях, я умирать буду — и все равно буду помнить то, что они мне подарили.

Детство, полное смеха, света, игр, тренировок, учебы... и все же — любви. Они ведь не думали о том, что я — полудемон. Они меня просто любили. И — любят!

Мои родные...

Марта отстраняется.

— Посмотри. Дариолу я перетащила сюда, теперь она не сгниет...

И верно. Марта уложила ее в пентаграмму 'временного кристалла'. Своего рода остановка времени, надо только силой подпитывать хотя бы раз в три дня. Но это-то несложно.

Зато разлагаться не будет.

На рыбьем лице застыло выражение ненависти. До конца — ненависти...

Ну и пес с тобой!

— Мам, ты чудо.

— У тебя я прибралась, но хорошо бы заменить кресло и ковер.

— Покажешь?

И мы направляемся в мои покои. Окидываю взглядом комнату, уважительно качаю головой.

Ну, Марта!

Кресло и ковер, которым досталось больше всего от Дариолы, мирно догорают в камине. Кресло еще проглядывает, ковер уже точно догорел, я понимаю это по запаху паленой шерсти. Я внимательно осматриваю покои, чуть ли не носом проезжаюсь по паркету. Пара капель крови все-таки отыскивается, в щелях на паркете. Залить вином?

Нет, сделаем проще. Перетащим из какой-нибудь комнаты ковер. Марте это не по силам, оно и понятно. А мне — спокойно.

Мама, довольная моими комплиментами, уходит, а я принимаюсь бродить по нежилым покоям дворца. Ковер находится не сразу, но по цвету он вроде похож на мой, испорченный. Слуги могут заметить разницу, а могут и не обратить внимания. Как повезет. Но лучше тут ничего не сделаешь.

Кресло я тоже перетаскиваю из нежилых покоев. Кто там что обнаружит, после месяца гулянок?

А больше следов и не осталось. Как и не было ничего.

Осталось только объявить всем о заточении моей супруги. Вот, кстати, скоро же завтрак...

Есть не хочется, больше всего мне хочется спать. Но — доигрывать спектакль надо до конца. Так что я выбираю из шкафа подходящую одежду. Нечто голубое, воздушное и в кружевах. Обожаю!

Видимо, эта одежда нравится мне за циничный контраст с сущностью полудемона. Но какая кому разница?

Пусть считают изнеженным аристократиком и недооценивают!

Вот!

* * *

Фрейлины атакуют меня, стоит выйти в общий коридор.

— Ваше величество, ее величество...

— Королева...

— Мы не...

Их много, в разноцветных платьях, они мельтешат перед глазами так, что приходится рявкнуть во весь голос.

— Молчать!

Дамы замирают — и я пользуюсь моментом.

— Кто выпустил мою жену из покоев вчера вечером?

Дамы расползаются в сторону — и я смотрю на достаточно молодую девчушку. Невысокая, с черными волосами и серыми глазами, пухленькая фигурка, кожа цвета топленого молока. Симпатичная. Та-ак... память тихо подсказывает, что это какая-то провинциалка, из тех, кого заботливые родственнички вытаскивают ко двору. Выехала девушка из глуши?

Надо ее устраивать замуж, вот и добиваются места при дворе для своих родственников. А потом начинается... интриги, танцы, стрельба глазками по движущимся мишеням. Кто-то из них действительно делает удачную партию. Кто-то пополняет списки светских шлюх — и таковых намного больше. Что ж — это жизнь.

— Вы...

— Ванесса Митор, ваше величество.

— Ваш отец?

— Младший сын барона Митор, ваше величество.

Понятно. Безземельная и безденежная шушера. Как раз такая и могла поддаться на приказ Дариолы.

— Вы знали о моем запрете?

— Ваше величество?

Нет, не лжет.

— Давно вы при дворе?

— Да, ваше величество. Около трех месяцев. Но я уезжала к отцу, недавно.

— И вернулась?

— Вчера днем, ваше величество.

Понятно. Соплюшка просто была не в курсе всей ситуации. Сплетни по дворцу разносятся быстро, но не настолько же!

— Ее величество приказала — и вы повиновались. Понятно...

— Да, ваше величество.

— Скройся с глаз моих, дуреха.

Девушка приседает в реверансе, показывая большую часть пышной груди. Невольно облизываюсь. А ничего так... симпатичная. И, кажется, она понимает, что я заинтересовался. Пусть на минуту, но все-таки...

Видимо, это после вчерашнего стресса. Нервы, нервы... у палачей и то работа полегче, все-таки они трудятся на воздухе и с людьми, а мы тут во дворцах — и с придворными.

— Ее величество вчера пыталась меня убить. После чего была схвачена и заточена в темницу, — спокойно объявляю я. — Там она останется до рождения ребенка, а потом проследует в монастырь. В какой — я решу потом.

По лицам видно — дамы сомневаются, но спорить не решается никто. Вперед выступает одна из дам, которые мне достались в наследство еще от Абигейли. Графиня Картен. Шестьдесят лет, страшна, как смертный грех, но в остальном — идеальна. Блюдет букву этикета так, словно это заветы Сияющего и остальных заставляет.

— Ваше величество, позволено ли нам будет...

— Навещать королеву? Нет.

— Но...

— Соберите ей белье, что-нибудь из одежды, особо не балуя, а в остальном — обойдется.

— А маги жизни...

— Магов я приглашу, когда они понадобятся.

— Как прикажете, ваше величество.

— Прикажу. У королевы где-то должен быть яд. Она смазала острие заколки ритвишем. Найдите мне баночку с ним и принесите. Отличить сможете?

— Да, ваше величество.

— Считайте, графиня, что это ваша первоочередная задача.

— Слушаюсь, ваше величество.

— Можете исполнять.

Понимают без перевода — и улетучиваются. А я направляюсь в столовую.

На завтраке еще раз приходится озвучить версию о покушении. И — нет, я не ранен. Мог бы, но не ранен. Повезло.

Показываю заколку с ядом, потом дамы находят у Дариолы баночку с ним же, и графиня приносит мне его практически к столу. К концу завтрака.

Открываю баночку, принюхиваюсь.

— Ритвиш. Благодарю, графиня.

— Ваше величество, еще...

— Есть и еще?

Есть. Еще два яда. Один медленный, который надо подсыпать в пищу, второй — в воду для купания. Проникает сквозь кожу.

Замечательно. Супруга активно готовилась. Но после такого уж точно никто не усомнится в ее виновности. Я-то подкинуть баночки не мог...

— Где нашли?

— В притираниях ее величества.

— А смелая у меня жена. Перепутаешь вот так...

Придворные отвечают угодливыми улыбками. Хотя часть наверняка жалеет, что покушение не удалось.

Твари.

Ничего, я до всех вас еще доберусь!

* * *

Вечером я захожу в спальню очень поздно. И — останавливаюсь.

Опа!

Вот это новости?

На моей кровати лежит обнаженная девушка. Свет свечей дробится на молочной коже, играет тенями, выхватывая то соски, то темную поросль между пухловатых и очень аппетитных ножек....

Ванесса.

— И что ты тут делаешь?

— Ваше величество, я пришла выразить вам свою благодарность...

— Да неужели?

Еще раз оглядываю ее с ног до головы.

— А ты уверена, что это делается именно так?

— Ваше величество, прошу, не гоните меня! Я... вы лучший! Вы самый прекрасный мужчина на земле... я с первого взгляда, как только вас увидела... я не могу без вас жить...

Слова льются легко и непринужденно, но я не вслушиваюсь в них.

Я стараюсь прочитать то, что скрывается под словами. И вижу там... Абигейл.

Да-да, еще одну Абигейл, которая пытается урвать для себя выгоду. И дело не в бедной семье — Иннис тоже была небогата, уж я-то знаю, дело в этой хищной наглости. В уверенности, что все обязаны клюнуть на ее тело, а потом и выполнять все ее желания.

Хотел бы я знать, кто сказал этим дурочкам, что можно получить и удержать мужчину через постель!?

Кто эта наглая тварь?!

Мужчина, если он не полный дурак, может и получить удовольствие — и послать нахалку в дальнее путешествие. И вовсе он не обязан потом выполнять ее желания, дарить земли и жаловать титулы. Ничуть.

И даже то, что мне хочется...

В глубине души разгораются отвращение и брезгливость. И ведь она действительно смотрит на меня, как на безмозглого бычка. Помани, протяни — и побежит, радостно мыча.

Тварь. Очередная шлюха, которая пытается сесть на трон, раздвинув ноги. Крепко стискиваю зубы, так мне хочется спустить ее по лестнице, но тогда...

Это лишь первая 'ласточка'. И если я не хочу вернуть то же, что при Рудольфе...

А почему бы и нет?

И я маню девицу пальцем.

— Поди-ка сюда?

Она встает с кровати, просияв от радости — и подходит ко мне с явным намерением прижаться всем телом. Останавливаю, взяв за подбородок.

— Ты еще девушка?

Глаза невинные и чистые, хоть казначею портрет дари. У него такие же, когда он своровать пытается.

— Ваше величество, моя честь — это единственное, что у меня есть...

Ну, началось.

— И ты решила ее вот так подарить мне? Смело, очень смело.

— Вы — мой король...

И герой снов, и мечта грез, и что там еще поют эти сладкоголосые циники? Ухмыляюсь.

— О, нет. Я не лишу тебя того, что должно достаться будущему мужу. На колени.

— Ваше величество?

— Я непонятно выразился? На колени.

И когда девица словно бы нехотя повинуется, распускаю завязки штанов. А что, этот способ ничуть не хуже всех остальных, зато девственности я ее не лишу, и следов не останется. А удовольствие получу, хоть какое-то.

Судя по гримаске отвращения на лице девушки, мечты стремительно разбиваются о рифы реальности. Она давится, кашляет, фыркает, но мне уже не до того. Я размеренно двигаюсь, придерживая ее за затылок — и минут через двадцать разряжаюсь с томительным стоном удовольствия.

Когда я оставляю ее, девушка так и остается стоять на коленях. И если мои предположения верны — сегодня она получила очень жестокий урок. То, что ее не лишили девственности — если она там еще осталась — как раз неважно. Ее попользовали, как последнюю шлюху и собираются выставить.

Поднимаю ее на ноги, сую в руку кубок с вином.

— Выпила. Живо.

Повинуется. Глаза становятся чуть более осмысленными, она судорожно сглатывает.

— Еще раз заявишься — в таком виде спущу по лестнице. Стражники рады будут. Поняла?

— Д-да...

— Одевайся и уходи.

Наблюдаю за процессом, впрочем, не очень долгим. Девица пришла сюда в ночной рубашке и халате. Ну правильно, не на балу ж танцевать...

Нет стражников-таки надо выгнать. Не королевская спальня, а проходной двор. Распустились при Рудольфе, охамели. Привыкли, что к дядюшке шлюхи ходили, как к себе домой — и отвыкнуть не могут. А мне не до девок, мне бы с бюджетом разобраться. И пошлины, опять же, за месяц поднять умудрились! В моей стране, да без меня! Какие уж тут бабы?

Тяжко вздыхаю и отправляюсь в ванную. Хоть там полежать пару минут...

* * *

Ванесса вся кипит от гнева.

Грязная тварь!

Мерзавец!!

ГАД!!!

Да как он только посмел!?

Она ведь... а он...

Она едва не рычит, пролетая по коридорам дворца. Но старается сохранить невозмутимое лицо. И все равно, видит по ухмылкам стражников, по глазам встречающихся лакеев...

Много вас тут таких бегало.

Ее буквально использовали, как шлюху — и выкинули вон! А где все то, что обещали менестрели? Вот у Ролена с Джалиной была любовь! Они только увидели друг друга — и разлучить их больше никто не смог. И когда она пришла к нему, он осыпал ее лепестками роз, подарил ей драгоценности...

По молодости лет Ванесса как-то не задумывается, что любовь — и то, чем она пыталась заняться с королем суть вещи разные. Любовь... она есть. Но придворная проституция к ней никакого отношения не имеет. А если нет любви — к чему платить больше?

Что такого есть у нее, чего нет у других женщин?

Ванесса так не думает. Она просто злится. И больше всего — на короля.

Ну как он мог!?

И самую большую обиду вызывает то, что даже шантажировать его ребенком потом не получится. И напоминать о 'нашей восхитительной ночи' — тоже. Потому что ничего и не было.

Ей просто указали на ее место.

Она даже не понимает, что вела себя, как проститутка — и Алекс дал ей это понять наиболее быстрым и жестоким способом. И даже не лишил ее перспектив. Фактически, своим поступком он уберег ее от множества бед.

У невинной девушки еще есть шанс найти свое место в мире. У королевской шлюхи?

Место тоже есть, но только пока она сможет удерживать расположение короля. А потом — это дорожка вниз.

Замуж?

Можно. Только счастья в такой семье не будет. Увы...

Ванесса пока этого не понимает. И кусает подушку в своей комнате, и клянется отомстить...

Она страшно отомстит!

* * *

Иннис в этот миг беседует с призраком. Тиданн Андаго серьезен и спокоен.

— Ты сможешь меня отпустить?

— Как?

— Надо найти кости твоего дяди, похоронить их — и отпустить меня кровью рода. Он отомщен, я спокоен. Это Алекс?

— Да. Дядя, я хотела с тобой серьезно поговорить...

— О нем?

— Да, в том числе.

— То есть?

Несколько минут Иннис молчит, а потом решается, словно в ледяную воду прыгает.

— Дядя, я хочу повторить ритуал. Я хочу, чтобы Алекс был рядом со мной. Я без него не могу!

— Ты его любишь?

— Да. И он мне просто нужен.

Призрак на несколько минут замолкает.

— Иннис, а почему он ушел?

— Он сказал, что его присутствие рядом подставляет меня под удар. Но тут-то, в Андаго?!

— Ты думаешь, тут безопаснее? Иннис, поверь мне, если бы он хотел...

— Он хотел! Дядя, я же не слепая!

— Он тебе сам об этом сказал?

— Он сказал бы, я знаю! Но он не мог!

— не мог.

Тиданн вздыхает, понимая, что либо он сейчас выложит часть карт на стол, либо...

Иннис ведь не успокоится просто так. Она обязательно что-то да наворотит — и он обязан ее удержать. Демонология — не шутка, тут головы лишиться можно, а у него еще род не продолжен...

— Иннис, а кого ты хочешь вызвать?

— Алекса.

— А — как? Ты знаешь его истинное имя? У тебя есть его частица?

— Э... нет. Но тот ритуал...

— Ты просто выхватила того, кто оказался ближе. И — все. В этот раз может появиться любой другой демон.

— Но Алекс же...

— А Алекс — вообще полудемон.

— Да, он говорил. А ты уверен? Все-таки хвост, чешуя...

— Я мертвый, мне виднее. Он полудемон, некромант — безусловно, но не демон изначально.

— Но тогда ему можно жить в нашем мире?!

— Кто о чем, а влюбленные о своем! Инни, начни, наконец, думать!

— Дядя? Я не понимаю...

— А ты постарайся. Алекс — не пустомеля и не придворный шаркун, если бы он мог остаться — он бы остался. Если ты уверена, что он любит тебя.

Иннис на несколько минут замолкает, вспоминая.

Его ласковые руки, его глаза, его улыбку, его взгляды, когда он думал, что она не замечает, его голос...

— Я уверена, дядя. Он любит меня, но почему-то... вы, мужчины, бываете такими глупыми!

— Зато вы, женщины, просто светочи разума.

Иннис фыркает. Задорно и насмешливо.

— Ты мне поможешь?

— Я научу тебя, как развить твой дар. Научу тебя им пользоваться. И потом мы поговорим о некромантии. Хорошо?

Иннис кивает. Лучше начинать с азов, не так ли?

Тиданн смотрит на девушку и думает, что упокоение ему еще долго не грозит. Куда уж тут?!

Ну почему эта соплюшка все время намеревается свести себя в могилу?

Демонов ей вызывать!

Демонов, не абы кого!

Алекс, какого демона ты удрал, не разочаровав ее?! Не смог!? Тоже влюбился?

А ведь возможно.

Но где тогда искать мальчишку?

Впрочем, Тиданн не отчаивался. У призраков свои методы. Надо будет уговорить Иннис дать ему свободу, а там уж...

Вот сейчас он обучит девочку азам, чтобы она смогла оторвать его от замка и от места вызова, а он расстарается.

Призраков можно найти везде.

В городе, в замке, даже в деревне. И все они любопытны и болтливы. Да, иногда они игнорируют людей. Но не других призраков.

Тиданн обязательно расспросит всех. И попросит.

Некромант?

Алекс?

Лет до тридцати, не старше, он бы почувствовал, при жизни Тиданн все-таки был лекарем, светлые волосы, голубые глаза... неужели никто ничего не знает?

Даже если Алекс не из Риолона, а это вполне возможно, было в нем что-то такое... не местное, один призрак передаст другому, тот третьему — и рано или поздно никуда ты не денешься, некромант. Либо придешь и объяснишься с племяшкой, либо...

Либо я на тебя всю окрестную нечисть натравлю! А нечего девчонке голову морочить! Поганец! Обаятельные вы... темные, дар у вас такой! Но мне-то от этого не легче...

— Дядя!

— Да, Инни?

— Так с чего мы начнем?

— Я начну с того, что дам тебе домашнее задание. Вон там, на полке, третья книга справа, пятая полка снизу. Основы четырех стихий. Доставай и читай, поняла?

— Да.

— Раздел о стихии воздуха — учи. Потом я тебя спрошу.

— Да, дядя.

Иннис уносится к полкам. Да, любовь — она не только на подвиги, она и на учебу может стимулировать. Хотя второе безусловно сложнее.

* * *

По дворцу идут слухи и сплетни о Дариоле. Самые разные.

Я заточил королеву в темницу, потому что она мне изменила. А потом еще и покушалась на меня.

Я заточил королеву в темницу просто потому, что она любила другого. А покушалась — это так, это я соврал всем, чтобы оправдаться.

Я убил королеву. И теперь скрываю правду от народа.

Я отослал королеву в монастырь, поскольку ее ребенок не от меня, а от менестреля.

Да, менестреля я тоже убил. Его ведь так и не нашли, ни при штурме, ни потом.

Слухов ходит много и самых разных. Но итог подводится всегда один.

А король-то свободен?

А вроде как да. У кого тут дочки на выданье?

Чувствую себя иногда загнанным оленем. Мало мне работы, так еще и дамы лезут. Не то, чтобы я возражал, но...

И некогда, и пока что неохота.

Иннис...

Моя любимая, моя девочка, мой ветерок...

Марта смотрит с сочувствием, но не лезет. Я честно рассказал ей все про Инни, но что она могла сказать? Пока — ничего.

Ближайшие три-четыре месяца мне точно будет не до любви. А потом...

Да имею ли я право вытаскивать любимую женщину в этот гадюшник?

И согласится ли она?

Иннис прежде всего — Андаго. Ее так учили, растили, воспитывали, для нее главное — это продолжить род Андаго. А я... я — Раденор. И для меня это тоже важно.

Но мои дети будут королями Раденора.

А еще — четвертьдемонами.

Между прочим, опасная штука. Если полудемон — это верная смерть, то четвертьдемон...

Лотерея.

Дариола выжила потому, что находилась в моем дворце. Моем месте силы, где все на крови построено и на костях уложено. А вот живи она в глуши, как Мишель — точно бы сдохла еще на третьем месяце.

Согласится ли Иннис на такое?

Себе я могу признаться, что немножко боюсь. Да, я не страшусь крови, смерти, пыток, но разочароваться еще раз?

Как с Карли?

Тогда мне было очень больно. До сих пор саднит.

Кстати, Карли возвращается ко двору. И ведет себя так, что иногда мне хочется посочувствовать ее мужу. Хуже нет, чем разочарованная женщина. Она упорно строит глазки мне, но я смотрю мимо. Мне она не нужна.

Когда-то я все бы отдал ради нее. Сейчас же...

Сейчас я мысленно ставлю рядом с ней Иннис. Моя девочка вскидывает голову, отбрасывает назад черные пряди.

Я — Андаго. И хочу, чтобы жил мой род.

Вот то, что Карли даже в голову не приходит. Даже бежала из дома она ради себя. Не для семьи, не для своего рода — для себя. Иннис не такая.

Для Иннис важнее всего род Андаго. Все остальное — потом.

Только я не могу стать частью ее рода. У нас разные дороги.

А еще...

На моих руках слишком много крови. Я убивал — и получал от этого удовольствие. И подозреваю, что рано или поздно демоническая сущность возьмет вверх.

И что тогда?

Я сумею уйти туда, где живут демоны. Но сумею ли я оставить Иннис? Или просто — не причинить ей вреда?

Мне страшно за нее.

* * *

Рене Моринар приоткрывает глаза.

И тут же понимает, что это не получится — ресницы слиплись от крови.

Болван!

Даже не так.

Идиот с полным отсутствием разума. Иначе и не скажешь. Ну надо же было так попасться?!

До Риолона они доехали. И даже проехали два дня по его земле. А потом остановились на ночлег в замке рода Мирос.

Там их и повязали.

Добавили снотворного в пиво, которым щедро угостили, тех, кто не пил, оглушили и связали. В частности — его.

Да, дрался он неплохо, но что может сделать один мужчина с мечом против трех десятков с копьями и сетями? Вот его и сбили с ног. Опутали, как зверя, оглушили...

Но зачем!?

Рене пытается пошевелиться и чуть простонать — и это не прошло незамеченным.

— Очнулся?

В следующий миг ему на голову льется вода. Не слишком чистая, чуть затхлая и теплая, но даже это лучше, чем ничего. Часть он просто сглатывает, часть смывает у него кровь с лица, остальное стирают какой-то тряпкой — и он может оглядеться.

Он находится в подземелье, это определенно. Запах здесь такой.... и сырость. В пыточной. И на него смотрят четыре человека. Один — явно палач. Кожаная одежда, маска на лице, пыточные щипцы за поясом — сложно ошибиться.

Трое других...

Ёпт...

Служители Храма, определенно. Одежды, символы, свет в глазах....

А еще — явные признаки одержимости.

Рене не знает об этом, но от Крысиного Короля можно было спастись верой и молитвой. Это — так. Но ведь фанатизм — это квинтэссенция веры. Своего рода вера в абсолюте. Соответственно, уцелели не только истинно праведные, наподобие встреченного Алексом служителя. Уцелели еще и те, кто не мыслил себя без веры, а веры без себя. И вот об этом полудемон не подумал, а Рене...

А Рене никто не рассказывал про Короля, так-то. Ему просто сказали, что крысы взбесились. И — да! Алекс совершенно не подумал, что кто-то мог уцелеть — и организовать сопротивление. Но фанатики — страшная сила.

— Д-да...

— Не спросишь, что нам от тебя надо?

— Сами скажете, — к Рене медленно приходит осознание того, что сейчас будут пытки. И избавиться от них... удастся ли?

Ни одно везение не длится вечно.

— Это верно. Скажем. Ты ведь один из соратников демона.

— Демона?!

Вот теперь Рене искренне удивляется. Алекс при нем не превращался, поэтому о второй сущности своего друга Моринар не догадывается. И служители это видят.

— Он не лжет. Ты не знаешь, кому служишь?

— Его величеству. Александру Леонарду Раденору.

— А то, что он демон — не знаешь?

Рене хлопает ресницами.

— Он не демон, нет.

— Но что-то черное ты в нем замечал, так?

Рене хочет пожать плечами, но на дыбе это как-то неудобно делать.

— Черное? Вряд ли. Обычный некромант.

Да, таланты Алекса не остались незамеченными Моринарами. Но Алекс особенно и не прятался. Подумаешь — некромант! Не мужеложец ведь!?

— некромант?! Так ты об этом знал!?

— Да об этом почти весь дворец знает, — Рене смотрит независимо. — что в этом плохого?

— В некромантии?! — один из фанатиков, самый ярый, подается вперед. Второй чуть придерживает его за плечо.

— Подожди, мы должны узнать все до конца — и лишь потом определить его вину.

— И в чем я виноват?

Глаза храмовника горят гневом, лицо искажается.

— Пособничество некромантам карается костром!

— Неправда.

— Что!?

— Вы законы Раденора не читали? Там ясно прописано, что костер — это за причинение людям вреда с помощью магии. Любой магии, хоть воды, хоть жизни.

— И за распространение богопротивной ереси.

— Это ввел Рудольф и, по-моему, спьяну, — Рене стойко встречает полубезумный взгляд. — Но если брать и это... Что значит распространение богопротивной ереси? Мы кого-нибудь призываем верить в демонов? Молиться им? Поклоняться или призывать? Да никогда! Нечего этой дряни в Раденоре делать!

И столько убежденности в его словах, что даже храмовник отступает на шаг назад.

— А в остальном... Я понимаю, что Алекс — некромант, так что же?! Он даже никого не убил с помощью своей магии, разве что уж вовсе откровенных подонков, но тем и так была дорога на плаху! Какая разница, как приводить приговор в исполнение?

— И ты не видишь плохого в служении некроманту?

Рене шипит гадюкой от злости. Мог бы — точно бы плюнул в храмовника, но вот беда — даже говорить было до сих пор больно, не то, что плеваться.

— Плохого?! В чем!? Да Рудольф, хоть и не некромант, страну чуть угробил! Вы не помните, что у нас творилось?! Или вас в Храме не задевало!? Плевать, что люди умирают от голода, что соседи вырезают наших крестьян, что на границах постоянная война, что каждый аристократик дерет налоги в свою пользу... да!? Плевать вам на это, таким беленьким и чистеньким!? Алексу вот не все равно хоть он и некромант! У нас хоть по дорогам ездить стало можно! И он на все готов для Раденора, а вы тут морды кривите?! Ах, у него магия не та! Так он-то в этом не виноват! Какой родился, такой и пригодился! Выйдите на улицу и спросите людей, при ком им лучше жилось. А лучше — не выходите, потому что за Алекса вас ногами побьют! Больно — и долго!

Служители переглядываются.

Нет, не был Рене фанатиком, и даже отдаленно не был. Но за свою страну он кого угодно порвать мог, и это чувствовалось.

— Все некроманты — зло! Они должны сгореть.

— Да!? — злобно шипит Рене. — Такие же идиоты, как вы, уже обеспечили наш мир предсмертным проклятием одного некроманта. Вы знаете, что лиловая ветрянка — это как раз результат?! — Алекс не утаил от одного Рене историю другого Рене, — а что ее способны вылечить только некроманты?!

Судя по удивленным лицам, не знали.

— Интересно, кто и сколько еще должен вас проклясть, чтобы что-то дошло!?

Храмовники принимаются переглядываться. Судя по глазам — что-то да дошло, только вот что? Что переубедить их не удастся, Рене и не сомневался, зная фанатиков и их упертость, но если заинтересовать, спихнуть на окольную дорожку, заболтать... о, тут шансы были.

— Предсмертное проклятье? Возможно ли...

— Надо посмотреть, можно ли им вызвать демона?

— Можно, — припечатывает Рене. — Алекс рассказывал. И не только демона, можно еще и что похуже.

Вот теперь он их точно озадачил. Но... что дальше?

Дальше храмовники уходят — и он остается лежать на пыточной скамье. Мыслей было немного, всего три штуки.

Что с его людьми? Как отсюда выбраться? Как известить Алекса?

Увы, ответов не было. Равно, как и шансов на побег.

* * *

Иннис отбрасывает назад волосы. Красивая?

Да, безусловно. Иначе почему бы...

— Госпожа графиня, позвольте мне первому выразить вам свое почтение.

Виконт Пиррон смотрит восхищенно. И он даже симпатичен на вид. Высокий, мускулистый, с длинными каштановыми локонами, которые спускаются кудрями, смазливым личиком и улыбкой записного сердцееда.

Раньше он мог бы понравиться Иннис.

Сейчас же... она смотрит на виконта холодно и равнодушно. Почему-то он не спешил пообщаться с девушкой, когда та была всего лишь приживалкой в своем доме. Хотя никуда она, строго говоря, не исчезала. К отцу Леонар Пиррон заезжал и раньше, а вот на нее внимания почти не обращал. Еще бы...

Тогда было неясно, что из наследства достанется Иннис, да и вообще — будет ли она жива. Сейчас же...

Пресмыкающееся.

Ничтожество. Продажное.

Мысли эти не находят отражения на невинном личике Иннис. Она вежливо улыбается.

— Виконт, мне очень льстит ваше внимание.

И поощренный виконт рассыпается в любезностях. Иннис слушает, чуть склонив головку, смеется его шуткам, но на предложение прокатиться вместе на лошадях или полюбоваться закатом отвечает решительным отказом.

Нет-нет, она только что вернулась домой, у нее так много дел, вы же понимаете...

Виконт хмурится, но намекает, что возможно, позднее?

Да, разумеется. Как только — так сразу же. Обязательно.

Иннис лжет так уверенно, что даже сама не сомневается. И только выпроводив виконта за порог, позволяет себе расслабиться.

Фууу....

— Инни, детка, он уже ушел?

— Да, тетушка.

— А вернуться не обещал? — это уже Тиррима.

— Обещал, — Иннис выразительно кривится. Ей-ей, титул, что тот навоз, притягивает к себе... навозников!

Но Тиррима так не думает, она выразительно закатывает глаза.

— Такой красавчик!

Иннис фыркает. Давно ли ты, голубушка, рыдала над телом мужа? Выла ведь на похоронах! Напоказ, слезами умывалась, соплями уливалась!

Но этот этап пройден — и вновь живым живое.

— Красота — не главное в жизни.

— Это верно. Но вроде бы мальчик хороший? — интересуется тетушка Меди.

— Мне он не нужен. Это не Алекс.

Тиррима кривит губки. А Иннис вздыхает.

Она обязательно выучится всему, что надо.

Она дождется.

И — найдет.

Они с Алексом обязательно будут вместе. А эта шушера...

Вот когда он вернется, сам пусть и разгоняет. А она постарается не давать ему лишних поводов для убийства. Почему-то Иннис и не сомневается, что демон будет ревновать, а раз так...

Ревность у демона обычно заканчивается травмами у всех остальных.

* * *

— Как малыш?

Оглядываюсь на Марту. Единственную, кому разрешено входить в мои покои. Отныне и навеки. Стражникам от меня серьезно досталось после того раза. Половину пришлось разогнать по городской страже, пусть реального дела попробуют. Вторая же сейчас работала не за страх, а за совесть.

— Рене говорит, что все нормально. Жаль, кормилицу не нашли...

— Мало кто согласится кормить полудемона.

— Я понимаю. Что новенького?

— Ничего особенного. Вот у меня небольшой список по столице — посмотри. Эти очень сильно жалеют о временах Рудольфа.

— Что предлагаешь?

— Ну, убивать их не обязательно, а вот потрясти при случае стоит?

Я киваю. И кто сказал, что некроманты кровожадны? Ни я, ни Марта... да сдались нам эти люди, убивать их?! Просто так, без повода — нет, никого мы убивать не рвемся. Вот если это враги...

— Ваше величество... простите...

Секретарь.

— Да?

На стол передо мной опускается свиток пергамента. И печать...

Желтый воск, солнечный диск, меч, голубь... символику Светлого Сияющего сложно не узнать.

И?

Кто-то уцелел?

Если учесть, что столичные Храмы до сих пор стоят пустыми — и служат там случайные пришлецы вроде того же Шимариса. Конечно, была бы шавка, а блохи будут. Рано или поздно туда опять наберутся подобные же твари, желающие красиво жить за счет прихожан, но скорее поздно, чем рано. Да и моих агентов среди них будет каждый пятый.

Резким движением ломаю печать.

— Можно?

— Разумеется, мам.

Марта заглядывает мне через плечо. Ровные ряды черных буковок... пожри их Аргадон!

Рене!

Ну, твари, вы мне за это ответите...

Вот уж воистину, щуку сожрали, а зубы оставили. Их не выпололи до конца.

В самых вежливых выражениях рыцарь Храма Атторен сообщает мне, что виконт Моринар находится у него в плену. И если я не явлюсь на переговоры (место и время прилагаются, причем последнего едва хватит собраться и доехать), оставшееся от виконта пришлют мне в коробочке.

При этом я могу взять с собой людей, но не более пяти десятков. Ловушка?

— Ты не пойдешь.

Марта смотрит холодно и спокойно.

— Мам, я должен.

— Мне плевать. Я тебя не пущу.

Любому другому я уже ответил бы. И — резко. Но Марту я люблю — и я понимаю, о чем она сейчас думает. А потому...

— Мам, они не просто убьют Рене. Они позаботятся о том, чтобы ославить меня на всю страну. Ты же понимаешь.

О, да. Марта понимает.

— А лучше, если они убьют тебя?!

— Они уже пытались. Не вышло.

— Чудом.

— Мам, я сразу потеряю Моринаров. Это — первое. Потеряю уважение дворянства. Это второе. Потеряю веру простого народа — чего это он от Храма бегает... Это третье. И только самое значительное. А уж сколько других последствий будет у моего отказа...

— Лучше, если тебя там убьют?

— У меня уже есть сын. Трон не останется бесхозным. Но на всякий случай... пригласишь ко мне канцлера?

Марта вздыхает.

— Останешься жив — выпорю.

— Мам, в моем возрасте это не воспитание, а извращение.

Подзатыльник заставляет голову ощутимо качнуться вперед. И Марта уходит, чтобы вернуться через десять минут с Анри Моринаром. Конечно, канцлер допоздна во дворце. За месяц дураки такого наворотили, что за десять лет не разгрести. Я тем временем пишу завещание.

Человеческая часть меня скулит и жалуется, но демону все равно. Кто сказал, что демоны — это огонь?

Это лед. Демонски тяжелый серый лед, под которым ничего не видно. И ничему из-под него не пробиться.

— Ваше величество?

Молча перебрасываю Анри свиток. Тот берет, вчитывается... и словно на глазах стареет. Ссутуливаются плечи, прорисовываются морщины, гаснут глаза...

— Ваше величество...

— Анри, на время моего отсутствия вы останетесь главным. А если со мной что-то случится — станете регентом.

Такого превращения я отродясь не видывал. Анри поднимает голову, смотрит удивленными глазами.

— Ваше... в-велич...

— Я еду за вашим сыном. Полагаю, что могу не вернуться, а потому... вы, канцлер, будете регентом. Мой и Дариолы ребенок — да, он уже родился. Причем королева умерла в родах.

Синие Моринаровские глаза медленно округляются.

— Слушайте внимательно, подробности, если я не вернусь, вам расскажет Марта. Она же будет воспитательницей малыша до шестнадцати лет. Потом он сможет переехать в столицу и принять корону. Но до той поры — только Торрин.

— Э...

— Еще раз. Дариола умерла некоторое время назад. В родах. У меня ребенок — сын. Рикард Анри Раденор. Сейчас он находится в Торрине. Так вот, если меня убьют, то вы...

— Я стар, ваше величество.

— После вас эту должность разделят Рене и Том. Поклянитесь жизнью сына.

— Она принадлежит вам, государь. Как и моя старость.

Я отстраненно киваю. Моринар не лжет и не юлит. Порода не та. А Раденору он предан до мозга костей. Больше меня. И может, даже станет лучшим правителем, чем я. Хоть и регентом. И уж точно человеком.

— Распоряжения я оставлю. В остальном — слушайте Марту. Няня, ты же потом расскажешь, если что?

— Обещаю, малыш.

— До того, как бросишься мстить, — подчеркиваю я голосом.

Марта опять кивает.

Я быстро дописываю указ. Расписываюсь, запечатываю, отдаю в руки Марте.

— Вскрыть после моей смерти.

Няня смотрит, как на ядовитую змею.

— Алекс...

— Но я все равно вернусь. Сейчас отдам приказ гвардии, чтобы собирались... полагаю, двух первых десятков хватит.

— Тебе сказали, что можно до полусотни...

— Ма... рта, а есть смысл?

Марта недовольно сверкает глазами, но умолкает. Понятно же, что если они готовы к встрече, то я просто зря положу людей.

Бессмысленно.

— Как скажешь, Алекс.

Задумчиво перебираю кончик длинной косы.

— Я постараюсь справиться. Но если что...

Назвать Иннис?

Нет?

Лучше не надо. Безвестность для нее лучшая защита. Перед глазами как живое ее лицо, темные волосы, яркие губы, сияющие глаза... Человеческое во мне сворачивается в тугую пружинку — и я безжалостно придавливаю ее льдом. Не думать, не чувствовать. Не надо.

— Алекс?

— Все в порядке. Когда они будут готовы? Хотелось бы выехать побыстрее...

— Я сейчас прослежу, ваше величество.

Моринар выходит. Марта бросается ко мне на шею, обнимает, я неловко глажу ее по плечу, замечаю седые ниточки в черных косах... как же тебе из-за меня досталось. И ведь захоти я удалить тебя ради твоего же душевого спокойствия — ты не уйдешь.

Неужели любовь — это всегда тяжкая ноша?

— Вернись... сынок. Вернись.

* * *

И опять я во главе небольшого отряда.

Дорога привычно ложится под ноги. Сколько я уже их прошел, сколько проскакал?

Много.

Привычным усилием загоняю тоску вглубь.

Что бы ни случилось — нельзя показать слабость. Пусть потом мне будет плохо, пусть демоническая половина возьмет свое, но здесь и сейчас — от меня многое зависит.

Вот ведь... ка кже их пропустил Крысиный Корооль?

Да и я хорош. Не добил, не проверил, не зачистил — расслабился. Сначала надо убить врага, а уж потом... ничего, впредь умнее буду.

Если оно будет — это впредь.

В любом случае, все не так страшно.

У меня есть сын, есть люди, которые могут вырастить и воспитать его, есть канцлер, который такую подставу никогда не простит ни одному храмовнику.

Я могу уходить.

И все же — не хочется. Жить... мне нравится жить, нравится этот мир. Что меня ждет после смерти?

Ну, душа полудемона может переплавиться во многое. Может уйти на перерождение, может попробовать пробить дорожку в нижние миры.... не знаю. Но смерти я не боюсь. Некроманты знают, что это — еще не конец игры. Это всего лишь следующий виток в великой спирали жизни.

Сейчас мы едем туда, куда я возвращаться не планировал.

В Риолон.

В небольшой городок на границе...

Что случилось с Рене?

Смертью клянусь, если он мертв — Крысиный Король покажется милой шуткой по сравнению с тем, что я сделаю.

Уничтожу.

Ненависть клокочет внутри меня, не находя выхода. Тяжелая, темная злоба. Лед и смерть, ненависть и жестокость... я даю им власть над собой впервые за долгое время. Я становлюсь больше демоном, чем человеком?

Возможно.

Но если только демон может справиться с этом — что ж, пусть будет демон.

Хр-рамовники!

Тварррри...

* * *

В этот раз я не пытаюсь оторваться от своих людей, не собираюсь вызывать Ак-Квира. Бессмысленно. Надо полагать, если меня ждут, то уж магию точно смогут засечь на расстоянии. И тогда — конец.

Кто я для них сейчас?

Знают ли они о моем участии в уничтожении Храмов? Что им вообще известно?

Вопросов так много, что мозг едва не разрывается на части. И когда на третий день пути нас встречают на подъездах к городу — я только облегченно вздыхаю.

На дорогу выходит фигура храмовника.

Высокий, светловолосый, весь в белом — девки млеют, овцы блеют?

— Остановитесь, Александр Леонард Раденор.

— К чему же так длинно? Можно проще — ваше величество.

Я спрыгиваю с коня, чтобы оказаться с храмовником на одном уровне. Не из любезности, так бить удобнее.

На лице рыцаря появляется легкая улыбка.

— Может быть и величество...

— А у вас есть сомнения?

— Вы здесь для того, чтобы их развеять, король. Разве нет?

— Я здесь потому, что Храм похитил моего друга и рыцаря. И я собираюсь вернуть его. Рене жив?

— Если вы обещаете остаться для беседы, я прикажу отпустить виконта Моринара и его людей.

Я пожимаю плечами.

— Мое слово. Я останусь и побеседую с вами.

Только не факт, что тебе это понравится.

— И обещаете честно ответить на наши вопросы?

— А вы ничего не придумали, чтобы проверить мою честность? Рыцарь Атторен, я разочарован.

— Кристалл правды вас устроит?

— Вполне. Но поклянитесь мне и вы.

— В чем же, ваше величество?

— Что Рене и мои люди уедут отсюда невозбранно — и вы не причините им вреда, вне зависимости от исхода нашей беседы.

— Мое слово.

— И слово ваших людей? Остальных храмовников?

— Вы сомневаетесь?

Вот теперь в голубых глазах мелькает гнев. Он надеется меня этим напугать? Наивный...

— Кто вы в иерархии Храма? Доверенный? Служитель? Приближенный? Почему бы мне и не сомневаться.

— Мои люди признали меня главным.

— И здесь только ваши люди?

— Я понимаю ваши опасения, ваше величество. Но могу обещать, что Храм не причинит вреда вашим людям.

— Тогда я хочу видеть Рене. Они уедут — я останусь.

Рыцарь кивает. Кажется мне — или он чуть расслабляется? Словно я сделал что-то такое... правильное в его глазах?

— Я сейчас прикажу его привести, ваше величество.

Он взмахивает рукой, подавая знак кому-то из своих.

Я тем временем подхожу к своим людям

— Сейчас сюда приведут виконта Моринара и его людей. После этого вы все уедете.

— Нет, ваше величество.

— Что!?

У меня не хватает слов. Что за наглость?!

— Вы смеете...

Командир отряда смотрит на меня спокойно и чуть устало. Это старый вояка, уже за сорок, видевший, наверное, еще моего деда. Я не спрашивал, не до того было. Да и уматывались мы за день бешеной скачки, не до разговоров... чуть ли не падали, где стояли.

— Я — смею. Потом хоть казните, но одного я вас с этими не оставлю. И ребята не оставят, верно?

Два десятка человек кивают, словно куклы. Нет, мол, не оставим. Я меня реально перехватывает горло от гнева — и стражник пользуется этим.

— Нельзя, ваше величество, королю с ними одному. Подлый же народ...

— ты забываешься, раб!

Рыцарь услышал нас и теперь сжимает рукоять меча, бледный от гнева. Но вояка смотрит на него чуть ли не с насмешкой.

— А ты мне не грози, мальчик. Тебе лет-то сколько? Двадцать пять? Двадцать семь? То-то, а мне сорок пять. Я еще при старом короле служить начинал, до Рудольфа, и так я тебе скажу — его величество внук достойный. Мало ли что вам в голову взбредет. Может, вы нас и положите тут всех, ну так я вам с того света в рыла плюну...

— Ах ты...

Перехватываю руку рыцаря, не давая ему вытащить меч.

— Храм теперь карает за честность?

Рыцарь слегка дергается, но потом оставляет эти попытки и смотрит на стражника с ненавистью.

— Никто не смеет...

— Да неуж? Ошибаешься, мальчик. При Рудольфе мою соседку Храм сжег. Травница была хорошая, моих детей от смерти спасла — не отстояли, не успели. Чем помешала? От Темного была? Да она и не думала о темном-то, все травы собирала да сушила. Кто вам мешает сейчас сказать, что правитель наш тож от Темного? Потому как никого не жжет, не гонит, зла не творит...

— Тебе лучше, чтобы некроманты да прочая нечисть на воле гуляли?

— Если они не нарушают законов королевства — в частности, не похищают людей, они могут гулять. Вот применение силы с целью навредить человеку, как то — порча, сглаз, подъем мертвых с целью причинения вреда, — принимаюсь занудствовать я, но рыцарь перебивает меня.

— Некроманты — зло!

— Мой знакомый чуть не умер, когда боролся с эпидемией. Я не буду называть городок, но спас он там несколько тысяч человек. Некромант.

— Это...

— Это было. Клянусь своей кровью. На кристалле правды присягну.

Рыцарь чуть теряется.

— Это... единицы!

— Ради этого он чуть не сжег себя. И вынужден был бежать из города, потому что ваши отряды вошли туда. Его хотели убить — выжил.

— Вы его знаете, ваше величество.

— Знаю. Только вам не отдам и не назову. Это его жизнь и его дело. Могу поклясться, что вреда он с помощью некромантии не чинит никому.

— Сейчас приведут Моринара — и мы пройдем...

— Э, нет. Тогда сначала нас убивайте — или идем все вместе.

Стражник снова встревает в разговор. Я ожигаю его взглядом.

— Повесить вас, что ли?

— А и вешайте, ваше величество. Наше дело такое — не убивать, так умирать, за родину голову сложить. А только одного мы вас не отпустим, кто их знает?

— Я приказываю...

— Приказывайте. Наше дело вас беречь, остальное неважно.

Ругательства срываются у нас с храмовником одновременно. И на дорогу наконец выводят Рене. Усталого, осунувшегося, но свободного.

— Алекс!

Подхожу — и крепко обнимаю друга. Заодно сую ему за воротник конверт с письмом. Что делать, если меня сейчас убьют, куда ехать, какие у меня были планы.

— Жив?

— Я не думал, что ты придешь.

— Болван.

— Слушаюсь, ваше величество. Точно, болван.

— Твои люди где?

— Недалеко. Я видел.

— Бери их и уходите. Ждите нас в городе, если не вернемся за три дня, действуй, как приказано.

— Ты...

— Я остаюсь.

— Алекс...

Рене хватает меня за руку.

— Ты не можешь! Они хотят тебя убить!

Пожимаю плечами. Рене умница, но как ему далеко до его отца? Хотели бы — уже убили. Мы же не скрывались, я ехал без кольчуги, могли бы и сделать попытку. Но — нет? Им что-то от меня нужно. И если эти храмовники уцелели, стало быть, они либо порядочнее, либо... не знаю. Но буду разбираться.

— Не они первые. Убирайся. И вы все — тоже.

— Ваше величество...

И тут мое терпение кончается.

— Прочь. Отсюда.

Сказано это таким тоном, что даже командир не решается со мной спорить. Молча протягивает Рене руку, но я качаю головой.

— Рене, возьми моего коня. И уезжайте.

— Да, ваше величество.

Когда вдали стихает стук копыт, я смотрю на храмовника.

— Убивать здесь будете?

— Сначала мы хотели поговорить. Прошу вас, ваше величество...

Послушно иду за рыцарем Храма. У них тут целый лагерь. Почти катакомбы под старым Храмом. Наверное, на посторонних действует угнетающе. Темнота, тишина — все, как мне нравится. Рыцарь молчит, я тоже молчу, пока не оказываюсь в большом зале.

Он сделан в форме амфитеатра. Небольшая арена, скамьи лестниц, уходящие в темноту. На белом мраморе арены — белый же постамент с кристаллом. Фу, гадость. Знаю я такое, это кристалл истины. На нем клянутся говорить правду. Сильный артефакт, весьма редкий, и что печально, если солжешь после клятвы, с тобой может случиться что угодно. От кровяного гниения — до сгорания заживо.

Нашли для меня? Как мило...

— Это старое место?

— Очень старое, ваше величество.

Хотел бы я погулять здесь. Интересно, что могли накопить святоши за века? И знаю ли они сами, чем обладают?

Их действительно немного — храмовников в белых плащах, сидящих на скамьях. Сотня, может, полторы. Не больше. Но это воины. И все...

Бррр...

При виде глаз, горящих огнем праведной веры, меня даже передергивает. Что фанатик, что бешеная собака — явления одного порядка. Гадость.

С другой стороны, Крысиный Король не мог тронуть истинно верующих. А это не обязательно фанатики, иначе Рене был бы уже мертв. Это люди, которые...

Как охарактеризовать верующих истинно?

Сложно сказать. Но с тем служителем в трактире можно было и поговорить, и договориться... может, можно и с этими? Попробовать стоило.

— Вы хотели меня видеть, господа? Я здесь.

Фанатики — или нет, но достаточно организованные. По рядам людей проходит чуть слышный шум, как шелест — и вперед выдвигается один из них. Достаточно молодой мужчина, лет тридцати.

— Рыцарь Храма, Лидарн. Ваше величество, вы здесь, потому что никто иной не ответит нам на вопросы. Положите руки на камень истины — и при всех поклянитесь, что не солжете ни в малом, ни в великом.

Усмехаюсь.

— Не много ли вы требуете, господа? Я пришел сюда ради друга — и выполнил условия договора. Но вы мне не судьи, а я не подсудимый.

— Вы ведь можете и не выйти отсюда, ваше величество.

— Могу. А можете не выйти вы.

— Я не боюсь смерти.

Фанатизм. Чистый и беспримесный.

— Так ведь и я тоже. Вот как получается... — я притворно вздыхаю.

— Ваше величество, либо вы сделаете, что я прошу — добровольно, либо мы применим силу.

Пожимаю плечами.

— Убить меня вы сможете. А вот заставить — вряд ли. И я постараюсь захватить вас с собой, впрочем, это я уже говорил. Но я могу согласиться при одном условии.

— и каком же?

По крайней мере, мне не говорят, что я не в том положении, чтобы выдвигать условия.

— Вопрос за вопрос, ответ за ответ. И вы тоже клянетесь на камне, что не солжете.

Рыцарь чуть передергивает плечами.

— Мне нет нужды лгать среди своих братьев.

— Но я-то вам не брат. Или вы боитесь?

— Нет!

Двумя прыжками через ряды, рыцарь оказывается рядом со мной.

— Я, рыцарь Храма Лидарн, клянусь, что не солгу, отвечая на вопросы его величества. Пусть кровь моя покарает меня, если я оступлюсь.

Рука ложится на кристалл — и тот вспыхивает. Рыцарь убирает руку, но я вижу, как кровь впитывается в грани кристалла.

Кладу на него ладонь.

— Я, Александр Леонард Раденор, клянусь, что не солгу, отвечая на вопросы рыцаря Лидарна. Пусть кровь моя покарает меня, если я отступлюсь.

Секунда резкой боли — и кристалл вспыхивает заново. Но я успеваю сделать еще кое-что.

Отнимаю руку — и сжимаю ее в кулак.

И несколько капель крови впитываются в песок. Этого хватит?

Надеюсь.

Рыцарь, не долго думая, приступает к беседе.

— Вы верите в Сияющего, ваше величество?

— Верю.

И ведь не лгу, ни капельки. Некроманту ли не верить? Мы даже более того, мы — знаем.

— Так не лгите перед Его лицом.

— Не буду.

Как только явится, так и лгать не буду, кто б спорил. А пока — прости, храмовник, ты не Светлый.

— Ваше величество, вы виновны в смерти наших братьев?

— Которых? — вежливо уточняю я.

Рыцарь на миг застывает статуей. И я вежливо поясняю.

— Например, были храмовники, которые хотели меня убить. Примерно полтора месяца назад, в спальне баронессы... а, неважно. Ворвались, начали мечами тыкать... тут я точно виновен. Но не я начал первым.

Кристалл спокоен. Нити заклятия я ощущаю всей кожей, словно липкие щупальца осьминога. Но они также спокойны. Я ведь не лгу. А что не говорю всего... ну, бывает.

— Это верно. Но я имею в виду ту эпидемию, которая затронула недавно Храмы по всему Раденору и Риолону.

— Нет, к эпидемии я не причастен.

Уверен, что Крысиный Король был не заразен. У него другие методы.

— И вообще, реши я разобраться с Храмом, я бы сделал это иначе. Не пугайтесь...

Создаю на ладони шарик огня, подбрасываю его вверх, ловлю, опять впитываю.

— Я бы сделал это с помощью своей силы, а не эпидемий.

— Вы — маг, ваше величество?

— Мне подчиняется огонь. Храм имеет что-либо против?

Не имеет. Некромантов Храм не любит, не любит знахарей, но маги стихий пользуются их... если и не покровительством, то хотя бы терпением. Ибо — полезны.

Рыцарь качает головой.

— Ваше величество, вы можете рассказать, что произошло тогда, в спальне баронессы Раттерн?

— Могу. Мы занимались любовью...

— Вы изменили жене?

— Моя жена была в тягости, и мне не хотелось надоедать ей своей похотью. К тому же, баронесса была не против... не устоял. Грешен, — парирую я. Кристалл полностью спокоен.

Рыцарь неодобрительно качает головой. Я пожимаю плечами.

— Если я спал с красивой женщиной, то Лиана — с моим титулом. Насколько это приятнее — судить не берусь.

Почему я до сих пор не перебил их всех? Не призвал демона? Не сбежал...

Да потому, что свято место пусто не будет. Это — фанатики, но и их можно использовать на благо народа. Я хорошо помню ту колдовскую тварь у Моралесов. Изведи последних — и кто бороться будет? Мне лично ездить?

И свет и тьма необходимы людям.

— К тому же она знала о том, что будет. И моя жена была в курсе покушения на меня. Когда ворвались ваши люди...

— Они преступили закон и действовали не во благо Храма, но для нанявших их людей. Сие глубоко неверно, ваше величество — и мы не обвиняем вас в их смерти. Но хотим знать.

— Хорошо же. Умирать мне не хотелось, я принялся сопротивляться — я ведь маг. И в результате храмовник использовал против меня какое-то заклинание, которого я не знаю. Я едва не погиб.

— Что это было за заклинание?

— Не могу сказать точно, меня такому не учили. Обучили лишь контролировать стихию огня, чтобы я себя не спалил.

И верно. Учителей в этой области у меня не было. Вот некроманты меня учили по очереди, а огневиков не было.

— Что с вами произошло?

— Меня выбросило в другое место. В Риолон. И я решил подождать, пока все заговорщики не вылезут на свет божий. Уж если Храм...

Рыцарь опять поморщился. Неприятно?

Так мне тоже не нравится, когда меня убивают.

— Я уже сказал, что Храм виновен в этом случае, ваше величество. Вы перенеслись в Риолон? В столицу?

— В провинцию. Там баловались черным колдовством, но мне удалось сбежать.

— Где!?

И я убеждаюсь, что нельзя их убивать. Все, как один...

Глаза горят, кулаки сжимаются... только дай им нечисть! Разорвут — на клочья! Мелкие!

— Вам о чем-то говорит слово — Моралес?

— Мне! — Это совсем молодой мальчишка. — Там было страшное дело, там полегли более пятидесяти наших братьев...

Опускаю глаза долу.

— Эта тварь и меня попыталась сожрать. Я сбежал чудом.

И ведь я не лгу ни в одном слове. Демоны вообще... могут. Есть у них такой дар — обходить острые углы. Может, и мне половинка досталась? Или это от Рика, который с детства учил меня логике и риторике?

Мальчишка горячо рассказывает о неведомом демоне, которого призвали колдуньи. Фанатики смотрят на меня. Я стою, скрестив руки на груди, чуть усмехаюсь. Подумаешь — храмовники? Максимум — они меняубьют. Не хотелось бы, но если не будет иного выхода...

Они — фанатики. И напакостить они могут, еще как. И настроить против меня людей, и священную войну объявить, и...

Перебить?

Можно. Но где гарантия, что в этот раз накроет всех?

Мне нужен Храм — но мой собственный Храм, зависимый и управляемый. Фанатики в этом отношении неплохи тем, что будут охотиться на нечисть, справляться с ситуациями вроде той, что получилась в Риолоне — и не требовать для себя слишком много власти. Рано или поздно все равно кто-нибудь заведется, так пусть это будут управляемые храмовники.

Есть тут и минусы.

Фанатикам надо соответствовать. Плохого короля они терпеть будут, а вот черного...

Но я не афиширую свою некромантию, о ней почти никто не знает. Конечно, слухи идут, но ведь это может быть и магия огня?

Вполне!

Тут мне на руку заблуждение, что человек не може владеть двумя стихиями одновременно. Но я же и не человек. Надеюсь, у меня об этом не спросят....

— Ваше величество, как вам удалось уцелеть?

— Я воовремя сбежал. Не с моими силами и талантами с такой тварью бороться.

И хоть бы в одном слове соврал.

— Кстати — возможно, Храму стоит поискать по стране некромантов? Против огня пускают огонь, против тьмы — тьму?

— Некроманты — зло! — предсказуемо вспыхивает рыцарь. Пожимаю плечами.

— Так какая вам разница, если кого-то из некромантов сожрет демон? Вам кого больше жалко — своих людей — или некромантов?

Нет. Пока еще не дошло. Но главное — подать идею. А теперь попробуем с другой стороны.

— я не мастер жизни. И эпидемиями не управляю, равно как и животными. Вы думали, что я причастен к гибели служителей?

Лидарн кивает.

— Вы убедились, что я тут не при чем? Моего слова вам хватило?

Кто-то кивает, кто-то смотрит с подозрением, но камень меня пока не сжег. Значит — вранья не было.

— Чем я могу вам еще помочь?

Переглядывание. Потом...

— Ваше величество, помогите нам найти того, кто это сделал.

— Это — что? Вы сначала определитесь, что именно было сделано и как, потом объясните мне, а потом будем искать. Потому что поиск того, не знаю кого...

Мои слова вызывают недовольство и ропот. Но страха у меня нет. В душе только мутно-серый тяжелый лед. Холодно и тоскливо. И кажется, это чувствуют. Потому что успокаиваются.

Толпа подобна стае. Испуганного разорвут, за вожаком пойдут, а того кто их не боится — не тронут. Если не почувствуют крови.

Может, однажды они и меня разорвут. А может, и нет.

Посмотрим...

— Вы получили ответ на все вопросы?

— Ваше величество, вы должны помочь нам возродить Храм.

Пожимаю плечами.

— Я не должен. Но помочь я могу. На своих условиях. Мне не нужны в Храме подлые и недобросовестные людишки. Не нужны те, кто наживается на людских страданиях и горестях. Не нужны мерзавцы, которые будут использовать Храм, чтобы сладко есть и мягко спать. Храм создавался, чтобы спасать людские души и чтобы бороться с нежитью и нечистью. На этих условиях и помогу. А иначе — простите. И так в стране никакоого порядка нет, еще и на Храм бюджет и время тратить.

Вот теперь на меня смотрели уже негодующе.

— Да как...

— Как я посмел?! Да я еще и не то посмею! Тебе ли меня осуждать, если Храм — первым покусился на мою жизнь!? Вы что думаете — я буду помогать тем, кто хотел убить меня!?

О, дошло просто отлично.

— Ваше величество, — Лидарн тут самый адекватный, явно. — Вы позволите? Братья, я считаю, что его величество честно ответил на все вопросы. Вы убедились, что он не виновен в смерти наших братьев?!

— Я убил тех, кто хотел убить меня.

— Вы в своем праве, ваше величество. Они нарушили наши клятвы. Мы не возлагаем на вас этой вины.

Фууу....

Кое в чем и фанатики полезны. Если встроиться в их систему. Реально — для чего создавался Храм? Уж точно не для убийства королей. И эти не могут отрицать моих слов. А король-полудемон и некромант...

И что?

У каждого свои недостатки.

Зато не хожу по бабам или мужикам, не спускаю бюджет на гулянки и честно выполняю свой долг. Кому тут мало? Сейчас от себя добавлю!

— Я могу идти — и надеяться, что вы не ударите мне в спину?

— Ваше величество!

— Клятву, Лидарн!

— Я, рыцарь храма Лидарн, от имени своих братьев, клянусь, что мы не причиним вреда Александру Леонарду Раденору. Между нами нет мести.

Кристалл ярко вспыхивает. Я чуть склоняю голову.

— Я Александр Леонард Раденор клянусь рыцарю Лидарну, что если он будет восстанавливать Храм для веры, но не для личной выгоды — я помогу ему.

Камень снова вспыхивает.

Услышано и засвидетельствовано.

Теперь провести по нему ладонью, так, чтобы грани чуть надрезали кожу.

— Отпускаю.

— Отпущаю...

Сияние гаснет. Я встряхиваю головой. Все, теперь можно лгать, да многое можно. Хотя и раньше тоже...

Вам ли тягаться с полудемоном, господа фанатики? В ваших мозгах и поместиться не может такая наглость. С вашей точки зрения, убийца ваших братьев должен держаться подальше от вас, ан нет!

Не такой я дурак.

Я еще глупее.

Лидарн провожает меня до выхода.

— Ваше величество, я надеюсь, вы не затаите на нас зла...

Убью и прощу. Посмертно.

— Вы не причинили вреда Рене, хотя и могли. Я правильно понял, что это было приглашение на беседу?

— Мы не хотели рисковать. Мы ведь последние...

— в других странах...

— Ваше величество, вы же сами сказали. Есть среди нас те, кто служат мирским властям, забыв о своем предназначении...

— а как вам удалось собраться вместе? Узнать, кто жив?

Мне и правда было интересно.

— Есть способы. Магия света на это способна...

Ага, как же. Скорее какой-то артефакт, но магии воздуха. Это было бы логичнее. И метка, которая наносится при посвящении. Или кровь, которая берется у храмовников. Я сам мог бы разработать с десяток способов.

Просто я не стану этого делать. Кого я могу создать? Личный орден некромантов? Не прокатит. Мы все индивидуалисты и не можем работать в команде. Вот стихийники — те могут образовывать пары. Огонь — ветер, земля — вода, даже огонь — свет работает очень неплохо. А вот тьма...

Она слишком эгоистична, потому что она есть и будет. В начале и в конце. Ведь если написано, что пришел Сияющий и провозгласил 'Да будет Свет!', то что было раньше?

Только тьма и тени.

Моя тьма.

Храмовников я тоже понимаю.

— Вы не боялись, что я пришлю сюда отряд и вырежу вас всех?

— Вы могли, ваше величество. Но это был допустимый риск.

Фанатики. Этим все сказано.

* * *

Рене и наши люди ждут меня в ближайшем городке. На подаренной храмовниками лошади,, с их эскортом, я добираюсь туда часа за три.

— Алекс!

Рене забывает при виде меня о всех этикетах — и сгребает меня в охапку. Вымахал... медведь!

— Живой я, живой...

— Я боялся, что тебя убьют.

— Хотели бы — убили бы. И начали с тебя. Ты думаешь, что иллюзия — сложное заклинание? Подсунуть мне под видом тебя двойника, а ночью...

— Можно подумать, ты бы его не отличил?

— Куда уж мне, убогому...

Рене фыркнул и пихнул меня в плечо.

— Итак, ваше величество? Что делать будем?

Я задумался. А правда — что?

— Ты поедешь домой, к отцу. А я проедусь в Риолон.

— Вот как?

— Какая разница? Мне придется брать эту страну под протекторат, почему бы и не расставить акценты сразу?

— Риолонцы могут быть не в восторге.

— Будут править от имени принца Димальта?

— Вполне могут. И плевать, что он умственно неполноценный.

И верно, у младшего брата Дариолы была болезнь разума. Лет мальчишке было около десяти, а по уму — не больше трех. Кое-как его приучили пользоваться горшком, но в остальном...

Такие болячки были знакомы многим. А почему бы еще Дариола так долго оставалась в девках?

Боялись, знаете ли.

Можно не бояться болезни тела. Можно преодолеть ее, так или иначе. Но разум?!!

Димальт — милый ласковый ребенок, но всегда им и останется. А ведь он будет расти, созревать... это не беда для богатых и знатных, но в бедной семье?

Я знаю, что таких детей и выбрасывали, и убивали, и отдавали нищим... и я не мог осуждать этих людей. Не мог, как некромант.

Что тут сделаешь, кроме приютов?

Не каждый поднимет такую ношу. Надо бы и правда... позаботиться. И — да, я тварь и сволочь, но ведь эти люди неплохой материал для отработки тех же целительских чар? Почему бы нет?

И вообще, почему бы не собирать детей магов, учить, помогать, при условии их работы на Раденор? Можно придумать что-нибудь с клятвами...

Не боюсь ли я?

О, нет. Полудемонская кровь будет сказываться еще много поколений. А там и придумать что-нибудь хорошее можно, и еще раз ее подбавить. Не думаю, что у моих потомков не хватит решимости. Кровь сказывается всегда.

Через поколение ли, через три, она возьмет свое и заявит о себе. И на свет появится новый некромант. А мерзкий характер... ну, это мы всегда воспитаем.

— А если тебя убьют?

— Ты это уже спрашивал.

— Ваше величество...

— Рене, давай пока без титулов?

— Алекс, я должен ехать с тобой.

— Нет. Ты сейчас должен ехать обратно к отцу.

— Он же меня оженит!

— Ничего, переживешь!

— Алекс, я еще слишком молод! И вообще, жениться абы на ком...

— Если что — ты всегда сможешь ее отравить, — усмехаюсь я. — а вообще... Скажи отцу, чтобы не спешил. У меня есть пара невест на примете.

— Вот даже как?

— Не захочешь — не женишься. Но приданое за девчонками хорошее, титул есть, а земель я добавлю.

Я сейчас думаю о дочерях Рика. А что?

Баронессы, умненькие, красивые и преданы короне. То есть — лично мне.

— Я их не знаю?

— У Томми есть сестрички...

Рене задумчиво кивает.

— Надо приглядеться. Ладно, с отцом я поговорю. Но...

— А я еду в Риолон.

Кроме Рене никто спорить с королем не решается, так что на следующее утро мы разъезжаемся в разные стороны. И дорога опять ложится под копыта моего коня. Интересно, сколько людей меня опознают?

Линтор мог бы. И возможно, он будет при дворе, все-таки барон Темилен. Иннис?

Ох, Иней...

Но я уверен, что она уже в Андаго. И как умненькая девочка, будет держаться подальше от власть имущих.

Если повезет...

Нет.

Не думать об этом.

Знакомый серый лед накрывает разум, гасит чувства...

Опасно, да. Рано или поздно демоническая часть меня возьмет вверх. Ну и пусть.

Трон останется сыну, а я уйду. Меня родили для мести, растили для мести... какое уж тут простое человеческое счастье? Я ведь полудемон...

* * *

— Дедушка, у тебя совесть есть?

— Иннис, с чего ты взяла, что она есть у призраков?

Тиданн хитро улыбался.

Вообще-то... пес с ней, с совестью. Но кое-что он уже знал.

Некроманты могут призывать призраков. А призраки, в свою очередь, могут находить некромантов. Если им надо. Если им интересно. У любой монеты две стороны.

И сейчас...

Да, призраки рассказали о многих некромантах. Несколько десятков магов проживали на территории Раденора, Риолона, Теварра. Прятались, скрывались.

Но!

Кто-то не подходил по возрасту. Кто-то по внешности.

В ком-то — да почти во всех! — не было демонской крови.

А в ком была?

Да есть тут, некто Александр Леонард Раденор. Король. Сила — некромант. И что самое интересное, недавно пропал куда-то, да чуть ли не на целый месяц. Даже и побольше. Вернулся, навел порядок... и — внимание!

Недавно стал вдовцом!

Призраков в таком деле не обманешь.

— Какого демона я должна ехать в столицу?!

— А вдруг — того самого?

— Алекс не станет возвращаться, он сам сказал.

— Иннис, ты мне должна верить. И сделаешь, как я попрошу, ладно?

— Смотря что ты попросишь.

— Съездить в столицу, представиться новому королю или регенту — и вернуться назад.

Тиданн хитро усмехается. Интриган отлично понимает, что если он скажет Иннис правду — или то, что он ей считал, никуда девочка не поедет.

А Алекс?

Э... вообще-то призракам не рекомендуется являться с претензиями к некромантам. У них работа вредная, характер сложный и развоплощение они осваивают почти сразу. Может, потом и призовут заново, но зачем же так утруждать людей? Тиданн Андаго в мир мертвых пока не стремился. У него правнучка замуж не выдана, род не продолжен...

Нет-нет, мы пойдем другим путем.

— Не хочу я обратно.

— Хочешь. Возьмешь с собой тетушку Меди, поживете там с месяц...

— Смена власти — время хрупкое. Мало ли что может случиться...

— Да ничего с тобой не случится. Храм сейчас в развале, король умер, старший сын тоже, младший... ты сама знаешь.

— Знаю.

— Законные права у Раденора. А еще армия, характер и вообще...

— Вообще — что?

— Очень он своеобразный человек, этот Раденор. Несговорчивый, порядок любит, а воров... тоже любит. Вешать.

— Очень правильный подход.

— Наши титулованные ворюги уже плачутся. Но куда тут денешься?

— А бунт устроить?

— Инни, для бунта вождь нужен. И кто?

Иннис прикусывает губу. А и верно — кто?

Алекс кое-что объяснял ей.

Сильный король может терпеть рядом с собой сильных личностей, но вот ведь проблема. Когда у короля родился такой... своеобразный ребенок, погли слухи о проклятье, порченой крови, ну и....

Тех, кто мог претендовать на престол, сильно проредили.

Оставшиеся... могли.

Но и этот Раденор не дурак? Был бы дурак...

Иннис слышала кое-что про этого короля. Не интересовалась специально, но слышала. Принял страну в разрухе, воевал с Теварром, выиграл войну, получил контрибуцию, ужесточил законы, но сейчас в Раденоре спокойно.

А то, что его не любят...

Так король же, не пряник сахарный. Работа у королей такая... неблагодарная. Какие решения не прими — всем не угодишь. Один хочет воровать, второй — не работать, третий грести под себя, что попало, а законы злые. Законы не дают.

А кто виноват?

Король.

— Взять ли с собой Тирриму?

— Оставь тут. За ней старший конюх ухаживать начал.

Иннис фыркнула.

Конюху было уже за тридцать, вдовец, с ребенком, но мужчина солидный, основательный, а главное, с серьезными намерениями. Тетушка Меди уж молилась каждый день, лишь бы сладилось. Такой задурить не даст. Бить не будет, но хозяйство — оно для глупостей времени не оставляет, как и дети. Для Риммы оно и к лучшему...

Съездить в столицу?

Не хочется. Совершенно не хочется.

Но если Тиданн говорит, что надо это сделать?

Иннис еще колеблется. Но...

* * *

Рыцари Храма остаются одни. Им еще многое надо обсудить...

Король?

Если бы он был виновен в смерти их товарищей — они бы...

Но кристалл показал, что его величество невиновен. Он не лгал. А значит — был кто-то другой. Но кто? Где его найти?

Как отомстить?

Король пообещал свое содействие, но не в мести. В возрождении Храма. И они не стали настаивать, понимая (даже у фанатиков есть мозги) что другой бы плюнул на все и направил к ним войска. А тех, кого удалось бы взять в плен, развесил на деревьях.

Собрание шумит еще долго.

Наконец, общим голосованием вырабатываются решения.

Первое.

Они возвращаются в свои храмы. В Раденор, Риолон, кто куда — и принимаются возрождать их. Молятся, набирают послушников, учеников, будущих служителей. И — в чем-то король совершенно прав. Набирать будут стараться тех, кто искренне верит, а не тех, кто решает свои проблемы с помощью чужой веры.

Второе.

Они будут искать. Того негодяя, который посмел...

Что, собственно, посмел негодяй — до сих пор неизвестно. Крысиный Король на глаза никому не показывался, поэтому собрание грешило на мастера Жизни. Кто же еще может науськать крыс?

Не огневик, не некромант, нет.

Крысы — это тоже часть жизни, нравится кому-то или нет. Так что король тут, понятно, не при чем. А то, что охоту на магов запретил...

Ну, сейчас его понять можно. Сам такой...

Это, конечно, неприятно, но можно и подождать. В конце концов, добиться у короля определенных уступок. Например, нарушители закона...

Фанатики там, не фанатики, даже истинно верующие понимали, что от магов бывает польза.

Были и те, кто считал, что надо... а что — надо?!

Пойти и убивать направо-налево всех магов жизни?

Ну-ну... и чем они тогда будут отличаться от злодеев? Может, кого-то это и не остановило бы, но... на таких надавили авторитетом.

Да и было их не так много, человек двадцать.

Разумеется, они догадывались о планах Раденора присоединить к своей стране еще и Риолон. Ну и что?

Король в чем-то прав.

Мирские дела не касаются Храма.

Раньше их предводители крепили не веру в сердцах, а Храм. Деньгами, связями, землями. За что и поплатились. Рыцари видели это, но что они могли сделать?

Сейчас у них появлялся шанс что-то изменить. И они собирались этим воспользоваться.

А отомстить...

Да, они не забудут и не простят. И когда найдут...

Когда-нибудь они найдут...

* * *

Вот я и опять в столице Риолона. Знакомые серые стены, знакомые цвета стражи...

Я с трудом удерживаюсь, чтобы не проехать мимо дома тетушки Меди. Хотя бы взгляд, хотя бы...

Нельзя.

Если Иннис еще здесь... нет, нельзя. И мы едем прямиком к королевскому дворцу.

Нас ждут. Хотя и без восторга.

Принца усадили на трон — и сейчас он сосредоточенно отрывает кисточку от синего бархата мантии. Корона сползла на затылок, но на это его ума и внимания уже не хватает. Низкий лоб, скошенный подбородок, выступающие передние зубы...

Ему все равно. Ему бы игрушку, поесть и поспать. А в остальном... он милый, ласковый, но никогда не поумнеет. С ним даже о погоде не поговоришь, как это ни печально.

Зато сановники стоят сплоченным кругом, сморят настороженно. Подойти поближе?

Вот еще.

Небрежно облокачиваюсь плечом о дверь, усмехаюсь, оглядываю всех этих раззолоченных павлинов. Да, перьев не хватает. Но может, я сумею что-то придумать?

— И на что вы рассчитывали, господа? Что ребенок будет жить, а вы будете править?

— Что нами будет править его величество Дарий.

— Тогда надо было беречь его, — пожимаю я плечами. — О нем что-то известно?

— Он мертв.

— Найдено тело?

Один из мужчин чуть опускает глаза. Я скалю зубы.

— Ага. Обращались к некроманту?

Подтверждать никто не рвется. Еще бы, смертный приговор.

— На территории Раденора некроманты не считаются вне закона, пока их действия не причиняют вреда окружающим, — сахарным тоном сообщаю я.

— Ваше величество, мы — риолонцы!

Какой взгляд! Какой голос! Какой пафос! Сразу видна самая продажная шкура.

— Полагаю, что пока так и останется. Если эти две страны и сольются воедино — то при моем сыне, — открываю я карты.

Слишком уж много всего менять придется... а может, и я управлюсь? Посмотрим.

Шум поднимается такой, что принц сползает с трона и пытается под ним же спрятаться. Только вот до этого никому нет дела. Они достаточно умны, чтобы не набрасываться на меня и не пытаться убить. Но в то же время...

Ах, как заманчиво посверкивает золотым бочком рыбка власти. Как она вьется возле рук, только схвати за хвост — и она тебе все желания выполнит!

А вот перебьетесь.

Кому хочется — могу свой хвост пожертвовать, на подержаться. У меня и шип есть.

Честно жду, пока шум не поднимется до вовсе невообразимых высот, а принц не залезет под трон — и только тогда небрежным движением руки обрушиваю стоящие рядом доспехи вместе со стоящим в них стражником.

Грохоту...

Зато все замолкают на мгновение, и я могу воспользоваться этой секундой.

— Молчать! Ты, — тыкаю пальцем в того, кто стоит ближе, — живо вытащил принца из-под трона и отвел в его покои. Напугали ребенка, ур-роды...

Рык получается даже слегка демонским, но оно и к лучшему. Зато этих типов словно примораживает к полу.

Димальта достают из-под кресла, он визжит, кусается и производит отвратительное впечатление.

— И вот это вы хотели показать народу? Вот за этим ребенком вы хотели править? А как заставить его дать потомство? Не окажется ли оно таким же?

Судя по лицам, это обдумывалось, но пока еще... неприцельно. Это ж где-то впереди, а власть-то вот она!

— Я на трон Риолона не претендую. Буду править, пока не вырастет мой ребенок.

— Ваш ребенок...

— Ее величество королева Дариола пока еще в тягости. Но наш сын или дочь имеет все права на оба трона. Или родим еще одного ребенка...

Не родим, конечно. Этого-то как обнародовать пока непонятно.

Ничего, вот я вернусь, а Дариола умрет в родах.

Или...

Надо написать канцлеру. За спасение Рене он для меня еще и не то сделает.

Стою, смотрю, поигрываю алебардой, которую выхватил у несчастного стражника. Если придется прибить пару-тройку придворных тварей — не жалко. Давно бы пора. Они на меня тоже смотрят — и понимают, что проиграли.

Убить меня?

Можно. Только войны с Раденором им сейчас не выдержать. Это ведь будет на уничтожение. Я, как ни странно, популярен среди своего народа. А теперь представьте. Поехал его величество в гости — и его убили в королевском дворце. Такое не спрячешь, не замолчишь.

Разве что потом отравить, но это потом, потом...

— Ваше величество, но мы можем надеяться, что наши традиции, наши обычаи...

В переводе это означает: 'воруем по-прежнему? Не выгоните?'.

Выгоню, конечно. Но сначала чуть освоюсь. А пока привычное зло лучше нового.

— Разумеется, я поклянусь уважать ваши традиции и обычаи, — подпускаю иронии в голос, — а вслед за мной и мой сын. Мне и в Раденоре забот хватает.

Судя по мордам, клятвы их не особо обнадеживают. Могу и не клясться, нет вопросов.

— Жить мы будем, разумеется, в Раденоре, а здесь назначу регента, который и будет управлять.

Выражение облегчения на мордах. Вы надеетесь, что тут кто-то свой будет? А я вот думал о Рене.

— Ваше величество, мы... э... готовы служить отечеству.

Тоже не дурак. Отечество — вопрос сложный. Меня оно может и не подразумевать.

— Тогда я остаюсь здесь дней на двадцать. За это время проводим передачу власти...

— Коронацию, ваше величество?

— Нет! Официально объявляем о моем регентстве до совершеннолетия наших с Дариолой детей. Я принимаю дела, назначаю наместника и уезжаю домой.

— Ваше величество, но это столько всего...

— Успеете.

Кажется, я достаточно убедителен, потому что сановники принимаются кивать и кланяться. После двух часов расшаркиваний, меня препровождают в покои старого короля, где я и устраиваюсь.

Смотрю в потолок спальни, бездумно, тоскливо...

Той ночью я пришел сюда убивать.

Сегодня я прошел забрать... свое?

О, нет. Риолон — это не мое. Напротив, я — убийца, мне не место на его троне. Хотя какое это имеет значение?

Люди предают, подличают, убивают... чем они лучше или хуже демонов? Стоит ли осуждать меня за то, что они мечтают сделать? Просто у них нет возможности. А я смог — и получаю многое.

Не все.

Иннис...

Перед глазами встают черные пряди волос, растрепавшихся от ветра.

Нет!

Не думать.

Забыть.

И серый холодный лед привычно закрывает сознание.

Рано или поздно внутри меня останется только лед. И я — уйду. Я уже научился тому, о чем говорил Аргадон. Научился убивать ради выгоды, крутить людьми по своему усмотрению, подставлять неугодных и убивать ненужных. Осталось научиться предавать — и забыть.

Последнее будет сложнее всего, но мне ведь не так много и надо забыть?

Карли.

Иннис.

Два имени, первое из которых говорит о предательстве, а второе — о расставании. Не думать...

Не стоит рвать себе сердце.

* * *

И все же, ночью...

Если кто-то из соседей и заметил тень, которая проскользнула в палисадник тетушки Меди — шума они не поднимают. И правильно.

Я пришел не красть.

Дом темен и пуст, в нем нет никого. Я знаю, что Иннис в Андаго, но сейчас...

Лед сползает холодными пластами — и становится больно.

Я был здесь счастлив.

Перед глазами встают картины.

Вот Иннис сидит рядом с тетушкой Меди, помогая той сматывать шерсть. Я вхожу в комнату, она поднимает голову — и улыбается мне.

Я не видел такой улыбки во дворце. Она искренняя и теплая, Инни рада меня видеть.

Иннис достает откуда-то яркий мяч и тянет меня за собой.

— Алекс, ну давай поиграем!? Ну что тебе стоит?!

В палисаднике нас быстро замечают и к нам присоединяется куча детей, они смеются, бегают, шум стоит невероятный, Иннис тоже смеется — и я смеюсь вместе с ней.

Тепло, спокойно... счастье?

Иннис утешает тетушку Меди.

Иннис отчитывает Тирриму.

Иннис...

Больно.

Хорошо, что я тут один.

Через это надо пройти, рано или поздно. И никто не видит, как король Раденора и регент Риолона корчится на полу, закусив зубами полу плаща, стараясь не стонать слишком громко.

Больно, так больно...

Лучше бы меня заклинанием приложили.

Из прокушенной губы течет кровь, на полу следы когтей — я частично потерял над собой контроль.

И все же, когда спустя два часа я ухожу, мне чуть легче.

Это ведь кусочек меня. Я так старательно отгораживался все это время, а сейчас вот... накрыло.

Больно.

Иннис, будь счастлива.

Иннис...

* * *

Дела захватывают с головой, так что я теряю счет дням. Меня представляют народу, а спустя два дня я узнаю, что ко мне на прием рвется Линтор, барон Темилен. И несколько секунд всерьез думаю — убить?

Стоило бы.

Он знает, что я некромант, он может быть опасен... так было бы проще.

Спасает мужчину то человеческое, что пока осталось во мне. Или демонское?

Убить я смогу всегда, но может, он где-то еще пригодится? Он неглуп, а мне все равно надо будет приглядывать за теми, кого я назначу. Что-то будут делать дворцовые призраки, но что-то...

И Линтор получает аудиенцию.

Входит, почтительно кланяется.

— Ваше величество.

— Помнится, при нашей прошлой встрече. Барон, вы не были так почтительны?

Это проверка. Одна из... но Линтор удивленно смотрит на меня.

— Встрече? Ваше величество, я могу поклясться гербом, что никогда не встречал ранее ваше величество.

— Да неужели? — я прищуриваюсь. — И герба не жалко?

— Ваше величество, я никогда не осмелился бы лгать. Если бы я когда-либо был допущен к коронованной особе...

— Ну да. А Алекс де...

— Бельент? Так это ж простой дворянин из Теварра, — 'понимает' Линтор. — Таких много...

— Именно таких?

— Дворян? Ваше величество, по должности...

Поднимаю руку. Линтор понятливо замолкает.

— Я понял вас, барон Темилен. Вам нравится ваша жизнь и ваша должность, не так ли?

— Да, ваше величество.

Киваю ему на кресло.

— Располагайтесь, барон. У нас с вами будет долгий разговор.

Линтор понятливо кивает. Не дурак, ой, не дурак. Но это и к лучшему.

Конечно, я оставлю здесь призраков. Но это — одна сеть. А вторая — люди. И ей-ей, часто это надежнее.

Никто не задумывался, что у призраков есть свои вкусы, пристрастия... да попробуйте просто заставить дедушку шпионить за правнуком? И подумайте, что он вам расскажет?

Так что лучше перестраховаться.

Будет и третья сеть — шпионская. Но это уже позднее. А пока я разливаю по бокалам вино, как гостеприимный хозяин.

Принюхиваюсь даже — нет, не отравлено. Рано еще меня травить, пока реформы не начались. А вот вчера в вине приворотное было, было.... Дамы времени не теряют. Жена далеко и там, а они такие все красивые — и здесь. Конечно же, король не устоит.

Мы мирно беседуем о том, о сем, о недостатке финансирования стражников, о том, что и число их не худо бы увеличить, и с магами как-то...

Иногда ж без магов — никак, а Храм — против!

Уверяю Линтора, что Храм против будет, но мешать не станет. Разве что вопить о погублении души — ну так на здоровье, работа такая.

И, наконец, договариваемся до того, что устроит нас обоих.

Я реоргканизую городскую стражу, да и вообще, создаем единый центр, как-то налаживаем отчетность, финансирование — и прочее, а Линтор. Помимо своей непосредственной работы, занимается еще и сбором информации.

А что?

Золотое ж дно! Самая та среда, куда стекаются слухи и сплетни.

Про Андаго, кстати, Линтор молчит, за что я ему весьма благодарен. Неглупый человек, понимает, что не просто так я тут был. И наверняка догадывается о причинах странных смертей в королевской семье.

Но обижен ли он на меня за это?

Сложно сказать.

Попытается мстить — уничтожу, будет работать — награжу.

И приставлю призрака. Специально подходящего выберу на кладбище, даже парочку. Чтобы ненавидели и Линтора, и друг друга — вред причинять запрещу, а вот доносы строчить будут на совесть. Ладно — наушничать. С письмом у призраков плоховато будет.

Линтор уходит довольный, а я ночью опять не сплю.

Смотрю в потолок, тоскую...

Кто бы знал, как мне тошно!?

* * *

— Сияющий!

Тетушка Меди в шоке смотрит на пол комнаты Иннис.

— Детка, что это?!

Иннис тоже смотрит на пол.

На содранные полосы краски — явно от когтей, на пятна на полу — тут явно вытирали кровь...

— Алекс...

— Алекс!? Но...

— Он был здесь. Я знаю, он был здесь!

Иннис раскидывает руки так, словно хочет обнять весь мир и принимается кружиться по комнате.

— Тетушка Меди, это ОН!

— Иннис, девочка, но...

Иннис бросается ей на шею.

— Тетушка, он ЗДЕСЬ! И я его найду!!! Ах, как же неудачно, что это не Андаго!

Там есть Тиданн, котороого можно было бы спросить. И который не отвертится... гад!

На следующий день Иннис отправляется к единственному человеку, который может ей помочь.

К барону Линтору Темилену.

* * *

Еще четыре дня — и я уеду домой. Оттуда приходят тревожные вести.

Кто-то подозревает, что я таки убил Дариолу, но заодно подозревают, что я убил и ребенка.

Марта говорит, что дитя кушает, почти не плачет и растет, словно на дрожжах. Это хорошо, но все же, как его показать людям?

Заклинание личины?

Есть амулеты, есть. Но.... у них есть и ограничений.

Колдуньи, ведьмы, маги — всем им сложно воздействовать на толпу. Всех их можно связать, одолеть многолюдьем, просто завалить телами — и не так много тел потребуется. Словно в толпе их магия рассеивается.

Предъявить другого ребенка?

Можно. Класть его на трон не понадобится, так что я даю задание Марте. Пусть кого-нибудь найдут. Можно даже сироту.

Такого ребенка можно и на воспитание взять. Будет расти вместе с моим сыном в Торрине, буду лет до трех его показывать людям, а потом будет видно. Лучше расти в Торрине, приятелем будущего короля, чем сиротой на помойке, верно же?

Да и...

Мне повезло.

У меня было замечательное детство.

Горы, море, друзья, любящиие родители (последних даже больше нормы, пусть и не родных по крови), некромантия, книги, тренировки...

А что получит мой ребенок?

Дворец?

Льстивые и подлые морды придворных лизоблюдов?

Интриги и коварство за каждым углом?

Идите вы... к Аргадону! Ребенок должен расти в любви и спокойствии, даже если это — ребенок демона! Так что Торрин — и только Торрин. А эти придворные твари пусть шипят. Если кому-то что-то не понравиится — это их проблема. Не моя.

Да и спокойнее так будет.

Маленький Рик — мой единственный ребенок. Делать еще одного мне совершенно не хочется. Даже если со временем я пущу кого-то в свою постель....

Я хочу детей от Иннис.

Чтобы были такие же черноволосые, как она, черноглазые — и гордились своей кровью. И чтобы ими тоже можно было гордиться. И мне почему-то кажется, что Иннис приняла бы моего сына.

Может, я ее идеализирую, потому что люблю?

Не знаю.

Наверное... не важно. Все равно мы никогда не увидимся, а значит, можно и помечтать. О ее глазах, губах, о ее теле...

Так!

Не надо.

Все-таки я молодой и здоровый мужчина, и реакции у меня...

Решительно обрываю мысль и переворачиваюсь на живот, чтобы вернее ее придавить.

Четыре дня.

А потом Раденор, работа и никакой Иннис.

Я знал, что король обвенчан со своим королевством, но почему так больно?

* * *

— Иннис! Как я рад вас видеть!

Линтор действительно был рад. Иннис наградила его улыбкой.

— Я тоже рада вас видеть. Хотя, должна признаться, навестила вас не просто так.

— Что случилось, госпожа графиня?

— Пока еще не графиня,, в том-то и дело, господин барон.

— Разве...

— Его величество не признал меня совершеннолетней, на мое прошение отвечено не было, поэтому мне пришлось приехать в столицу.

— Его величество...

Иннис недоумевающе посмотрела на Линтора.

— Иннис, а вы в курсе, что...

— Что временно мы под властью Раденора?

— Да.

— Я слышала, пока мы добирались до столицы. Насколько я поняла, его величество умер, его высочество пропал, принцесса Дариола замужем, то есть право на трон есть у ее детей.

— Или у принца Димальта.

Иннис фыркнула.

О сумасшествии в королевской семье хоть и не говорили, но знали же! Линтор согласно кивнул.

— Его величество Александр Леонард Раденор пообещал пойти на нас войной, если не признают королем ребенка принцессы Дариолы. Ну и...

Иннис понимает. Воойну они сейчас не выдержат. Хотя бы потому, что для войны нужен хороший полководец и один командир. А не кучка тянуших на себя одеяло придворных прохвостов.

Да, и деньги из казны тянущих тоже.

И вообще, говорят, этот Раденор — маг. Мало ли на что они способны?

Это Иннис и озвучила. И была награждена странным взглядом Линтора.

— Маг... да, наверное. Иннис, а вам нужно просто признание вас графиней Андаго?

— Хотелось бы. Или закрепление титула за моим сыном, с правом регентства до его двадцати лет.

Вот теперь выражение глаз Линтора становится лукавым.

— А есть уже от кого... уж простите старика, но если речь зашла о детях, так наверное, и в отцы им кого приглядели?

— Ну какого же старика, — Иннис грустно вздыхает. — Нет, пока я не хочу детей, но рано или поздно.... придется.

— Иннис, а ваш кузен?

— Алекс?

— Мне казалось, что он вас любит.

— Мне тоже так казалось.

— Тогда я не понимаю .Неужели он смог оставить такую девушку?

Не будь Иннис так несчастна, она бы промолчала. Но...

— У него не было выбора. Он так сказал. Но... Линтор, вы его не видели?

— Я?!

— Я уверена, что он в городе, только не знаю, где!

— Э...

— Вы же начальник стражи. Неужели он к вам не приходил?

— Нет. Он ко мне не приходил. Это точно. Иннис, а почему он должен был уйти?

Вот тут Иннис замолкает. Но потом...

— Он сказал, что у него нет выхода.

— У него есть жена?

— Н-нет. Он сказал, что нет.

Линтор задумывается. А потом кивает.

— Иннис, я на завтра приглашен к королю. Может быть, вы соблаговолите пойти со мной и просить лично?

— Вы настоящий друг, Линтор.

Иннис уходит через недолгое время.

Линтор достает из стола бутылку и ббокал,, залпом выпивает стакан крепкого вина и смотрит в стену.

— Надеюсь, меня не убьют? Раз двадцать?

* * *

— Иннис, во дворец ведь! К королю!

Это продолжается уже два часа. И Иннис послушно терпит.

Укладку волос в элегантную прическу. Роскошное платье из темно-синего шелка. И даже легкий шарф на плечах.

Решительно отказывается она только от краски на лице. Вот еще!

Она девушка, а не девка!

Пусть во дворец — нигде не сказано, что туда надо ходить раскрашенной, словно стенка Храма.

Линтор приезжает точно в срок.

— Иннис, вы великолепны!

Иннис приседает в кокетливом реверансе.

И верно — великолепна. Глубокий насыщенный цвет подчеркивает белизну кожи, сапфировые серьги, одна из фамильных драгоценностей, отбрасывают синие искры, единственный перстень на руке подчеркивает положение Иннис — фамильный, гербовой, подогнанный под руку Ританны Андаго. У дочери пальцы такие же тонкие.

Единственное хорошее, что сделал отец — оставил при себе свою внешность. Девочке не досталось ни толстых пальцев, ни коротких ног.

Да, Сидон Андаго...

Иннис отгоняет мысль усилием воли.

Сейчас он в приюте — и там останется. Навсегда.

Не жалко?

Нет. За ним достаточно и крови, и грехов — пусть не Иннис его судить, но не ей и платить за причиненное Сидоном зло. Еслли бы он не убил ее дядю, если бы смог понять, что на мать напущена порча, если бы...

Довольно!

Иннис вскидывает голову.

— Пойдемте, Линтор?

— Позвольте предложить вам руку, госпожа графиня?

Иннис опирается на предложенный локоть.

— Линтор, вы мне расскажете, что и как? Я никогда не бывала во дворце, тем более на приеме у короля?

— О, вам понравится. Наверняка.

— Вряд ли. Как это происходит?

— Я могу привести с собой любого человека. Его величество сейчас в малом зале, принимает прошения от подданых.

— Прошения?

— Эммм... люди стараются доказать свою пользу...

Инннис кивнула. Понятненько. Чтобы не лишиться кормушшки, чтобы не разогнали со двора, чтобы...

Вряд ли его величество будет жить здесь, разве что наездами, так что надеются на сладкую жизнь?

Занятая своими мыслями, Иннис не обращает внимания, как Линтор почти незаметно шевелит губами.

Мужчина молится об удаче.

* * *

Сижу, слушаю паразитов, подлипал и лизоблюдов.

Дворец — это место, где они водятся в громадном количестве. Крысиного Короля на них нет. Призвать, что ли?

Стоило бы.

Но и выбора нет.

Что у себя, что здесь... каждые десять дней одно и то же. Два дня — для суда. Если кто-то жаждет королевской справедливости. Два — для прошений. Два для развлечений. Два для работы с бумагами, то есть для государственных дел. Два — для войск. Это официально.

На самом деле, все зависит от короля.

Рудольф, например, развлекался постоянно. А вот в Риолоне мой тесть, мир его душе, подходил к делу серьезнее. А потому, пока я не уехал, надо показать, что все идет так же, как раньше.

И прошения можно будет подавать тому, кого я назначу, и за справедливым судом приходить...

Дома я честно тянул эту лямку. А как еще?

Я — король. Я отвечаю за этих людей, и каждый в королевстве должен знать, что к королю можно прийти со своим делом.

Да, я могу быть добрым. А могу и покарать. Но это будет — по справедливости. По закону, потому что есть власть и надо мной.

Я король, я должен...

Двери в очередной раз распахиваются.

Люди, лица, бумаги... и так до самой смерти.

— Барон Темилен! — провозглашает лакей. — Со спутницей.

И больше я ничего не вижу.

Потому что рядом с ним идет — Иннис.

В темно-синем платье, невероятно красивая, грустная и задумчивая — это именно она. И сейчас она смотрит прямо на меня.

Шаг.

Шок на красивом личике.

Второй шаг.

Узнавание.

Третий шаг.

Непонимание.

Четвертый шаг.

Осознание происходящего.

И на милом лице вспыхивает такая боль...

Линтор, сука, я тебя на части разорву!!!

Оглядываю зал.

Спрятаться? Скрыться? Исчезнуть?!

Королевство за люк, в который можно провалиться!

Поздно. Уже все поздно.

Иннис выпрямляется, словно ее ударили плетью. С вызовом смотрит мне в глаза — и склоняется в реверансе.

— Ваше величество.

И столько в этих черных глазах...

Боль, гнев, обида, презрение... я задыхаюсь от боли, словно меня самоого ударили в живот.

Я даже не могу упасть перед ней на колени... у меня есть долг перед моей страной!

Кто придумал, что короли... КТО!?

ЗА ЧТО!?

Хотя ответ я знаю и так.

За Рудольфа, за его детей и жену, за Лавинию, за тех, через чьи трупы я переступал на пути к короне...

Тонкая рука чуть дрожит, протягивая мне свиток. В черных глазах тот же безмолвный вопрос. Я беру его молча, потому что боюсь не справиться с голосом.

Линтор стоит рядом, бледный, словно смерть.

А ведь знал, не мог не знать. Не мог не догадаться.

Разворачиваю свиток, пытаюсь читать.

Инннис Андаго просит признать за ней титул, как за последней из рода.

Протягиваю руку и секретарь вкладывает в нее перо. Все молчат, понимая, что происходит что-то странное. Но что?

Ставлю росчерк.

— Ваше прошение удовлетворено, графиня Андаго.

Голос почти не дрогнул.

Иннис опускается в реверансе.

Вот сейчас она встанет, развернется и уйдет. И я никогда ее не увижу, я знаю это.

— благодарю вас, ваше величество.

Она отвечает тихо, едва слышно, но даже этот шепот кажется мне громом. Прямая, гордая, настоящая Андаго... и только одна капелька блестит в уголке глаза.

Инни, прости меня, девочка.

Хотя нет, ты не простишь. И объяснений не примешь. И все же, все же...

Иннис поднимается. Линтор предлагает ей руку.

А я... я понимаю, что я подлец.

Пусть так! Пусть я мразь, ничтожество, кто угодно...

Я не могу отпустить ее во второй раз.

— Барон, прошу ко мне в кабинет.

Линтор уже не бледнеет. Синеет.

— Графиня, я буду очень признателен, если вы соблаговолите рассказать мне кое-что об Андаго. Это ведь неподалеку нашли капище...

— Да, ваше величество.

На этот раз голос Иннис уже тверже.

— Прошу вас...

Придворные переводят дух. Кажется, они поняли, что могла разразиться гроза — и радуются, что не на них. Да и пес с ними...

Для меня важна только Иннис, которую барон сейчас провожает в мой кабинет. И — что-то понимает, потому что остается стоять у двери.

— Повешу того, кто решит подслушать, — проникновенно обещаю я.

И дверь отрезает нас двоих от внешнего мира.

* * *

— Иннис...

Черные глаза прозрачны и холодны, словно два черных бриллианта. Онаа смотрит то ли на меня, то ли сквозь меня.

Касаюсь ее руки.

— Девочка.... прости меня.

Руку у меня отнимают и я вижу, что иннис едва сдерживается, чтобы не вытереть ее о платье.

— Прости.

— Мне не за что прощать вас, ваше величество.

Тихий голос. Мертвенный, неживой...

— Иннис, я должен был тебе все рассказать, но не мог.

— Я понимаю, ваше величество.

— Иннис!

Молчание.

— Прошу тебя! Ударь, крикни, но не надо — так! Иннис, умоляю!!!

Тишина в ответ. Графиня Андаго смотрит холодно и жестко. Прощение?

Только не за подлость. А мое поведение таким и было. И я опускаюсь на колени. Склоняю голову, протягиваю вытянутый из ножен кинжал.

— Ударь. У тебя есть право.

— Мне не нужна ваша жизнь, ваше величество. Правьте мудро и справедливо.

Поднимаю голову.

Презрение и отвращение. Кинжал летит в угол, звенит по плитам пола. Я медленно поднимаюсь. Она чуть ниже меня, но сейчас мне кажется — я до сих пор стою на коленях. И передо мной стена.

Высокая, ледяная, за которой прячется мой живой огонек. И растопить я ее не смогу. Но может быть...

И я резко подхватываю девушку на руки.

— Пустите! Ваше величество!

Я опускаюсь в кресло, продолжая прижимать к себе свое счастье. Я знаю, если я отпущу ее — она никогда не вернется.

Но если прикажу остаться — это будет уже не Иннис.

Я получу красивую игрушку. Ходящую, говорящую... сломанную куклу. Так нельзя. И потому...

— Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Я просто расскажу тебе историю. А потом ты будешь вольна уйти — или остаться. Слово короля.

— Такое же честное, как слово полудемона?

— Я не лгал. Просто недоговаривал.

— Да неужели?

Слова Иннис недобрые и холодные, она старается побольнее укусить, но я даже радуюсь этому. Пусть боль, пусть злость, главное — я ей небезразличен. Иначе быо бы пустое ледяное молчание. Такое же холодное, как демонский лед.

— Просто посиди со мной и послушай сказку. Пожалуйста.

И Иннис сдается. Она отлично понимает, что я ее все равно не отпущу, а потому...

— Итак?

— В одной далекой стране жила-была девочка. Очень красивая, очень добрая и умная. А еще она обладала даром огня. И больше всех на свете любила отца, брата и свою родину. И звали ее принцесса Мишель....

Я не скрываю, не утаиваю ничего, честно рассказываю, как рос, как бегал на кладбище, как впервые путешествовал, как умерла на моих глазах Руфина, как...

Мне было все равно.

Это сейчас мне больно, неприятно и стыдно. Но я понимаю — если я солгу сейчас, Иннис это поймет. И не простит.

Все будет кончено.

Может быть, когда я дорасскажу, она тоже уйдет. Но это потом, потом...

Я крепче прижимаю к себе девушку, закрываю глаза — и говорю. Лучше так.

По крайней мере, я не увижу отвращения на ее лице.

Я рассказываю все. И про нашу встречу, и про Крысиного Короля, и про храмовников — все. Если Иннис решит рассказать обо мне — пусть. Здесь и сейчас я не могу иначе.

И плавится, плавится ледяная корка в моей душе.

Больно, очень больно. Но здесь и сейчас я не отгораживаюсь от этой боли. Я принимаю ее и даже радуюсь. Пусть так.

Потому что примерно на середине рассказа я чувствую, как на мою ладонь ложатся тонкие пальчики с единственным кольцом Андаго. И говорить становится легче.

А потом все заканчивается — и я умолкаю.

Вот сейчас она встанет, отшатнется с криком отвращения, уйдет...

Сейчас я останусь один — и опять спрячусь под толщей льда. Никто меня не тронет, все будет хорошо... просто меня не будет.

И я не верю своим ощущениям, когда моей щеки касается ее рука.

— Алекс... посмотри на меня.

И мои глаза встречаются с ее.

Заплаканными, красными, но это этого не менее чудесными. На бледных щеках полоски слез, нос распух и покраснел... она плакала... из-за меня!?

— Иней?

— Алекс...

И столько было в этом ее слове!

Тепло, понимание, любовь... больше я ничего не говорил. Я просто чуть повернул голову — и впился в ее губы долгим поцелуем.

* * *

Пришли в себя мы очень не скоро. И я с трудом остановил себя, когда шальные руки пробрались под платье Иннис... какая сволочь их придумала с таким декольте?!!

Иннис не против, я это вижу, но я так никогда не поступлю. Графиня Андаго не может быть любовницей. Только любимой. Женой, матерью... ох...

— Ты надолго в Риолоне?

— Еще на четыре дня.

— Плохо. Я не успею собраться.

— Что!?

— И хотелось бы заехать в поместье, поговорить с Тиданном. Все-таки мне придется жить в Раденоре.

Я потряс головой.

— Инни!?

Черные глаза блеснули.

— Алекс, ты свинья. Но видимо, это судьба. Я уже пожила без тебя — и больше не хочу. А ты?

— Я люблю тебя, — просто признаюсь я. — Я чуть с ума не сошел, когда мы расстались.

С кровью отрывал куски от сердца, стирал память, заставлял себя не думать, лил кровь — бесполезно. Во мне больше человеческого...

Это демон может жить один, наслаждаясь кровью, страхом и властью. А человеку нужен кто-то за его плечом. Кто-то кого можно любить, заботиться, да в крайнем случае — подзатыльники получать!

— Ты хочешь опять со мной расстаться?

— Нет!

— Тогда тебе придется немножко меня подождать. Пока я соберусь...

Я задумываюсь.

— Иннис, я... мне лучше поехать вперед. Чтобы ты приехала потом.

— Почему?

— Из-за Дариолы.

— Но ведь...

Я рассказал, что она умерла, но не довел историю до конца. Отвлекся на декольте... так! Не смотреть! И руки не тянуть!

— Никто не знает о ее смерти. Пока не знают. Для всех она в темнице, а скоро умрет, родив мне сына. И лучше, чтобы ты приехала после этого.

— Все равно сплетничать будут.

Иннис пожимает плечами с восхитительным высокомерием.

— Андаго выше сплетен.

— А вот я — нет. Пожалей придворных, я же им головы поотрываю. За себя сдержался бы, но за тебя...

— Инстинкты? — хихикает Иннис.

Я киваю.

— Примерно так. Аргадон объяснял. Когда я с Карли расстался, мы с ним ночь пропьянствовали.

— Пьянка с демоном?

— С родным отцом. Уж какой есть — родителей не выбирают.

— познакомишь?

— Покажу.

Иннис вздыхает.

— Да, нам придется сложно.

И только за это 'нам' я готов ей руки целовать.

Не ей, не мне... мысленно она уже рядом со мной. А что из этого получится — а кто знает? Надеюсь, что получатся еще дети.

Кстати...

— Инни, мне надо еще кое-что рассказать.

— что?

— от меня введь не будет нормальных детей.

— А какие будут?

— Четвертьдемоны.

— Вот как?

— Меня ты видела во втором обличье. Ребенок будет похож.

Иннис задумывается. А потом выдает такое, что я чуть со стула не падаю от облегчения.

— А когти у них сначала мягкие? А то расцарапает при родах, что делать будем?

Крепко сжимаю ее и целую.

Мое счастье.

Никому не отдам.

Никогда.

Убью, кто косо взглянет!

— Эту проблему я решу.

— А внешность? Надо же как-то будет их маскировать?

— Не знаю. С этим сложнее.

— Будешь придумывать. Я не хочу, чтобы дети воспитывались неизвестно где, вдалеке от нас. И твоего старшего сына надо бы забрать...

— Ты серьезно?

— а ты что — хочешь бросить ребенка в...

— В Торрине?

Не то, чтобы я об этом не задумывался. Но так вот мы, полудемоны, устроены. Детей от Иннис, возможно, я буду любить больше. Это ведь ее дети. А ребенок от Дариолы...

Она меня убить пыталась!

И где-то глубоко проскальзывает пакостная мыслишка, что ребенка можно и выучить где-нибудь еще, и про свою королевскую кровь он знать не будет — ни к чему ему это...

Пальцы Иннис крепко цепляют меня за ухо.

— Только попробуй так поступить! Как тебе не стыдно!

Нет. Мне не стыдно. Я в себе это чувство выжег еще когда убивал Руфину.

— Совести у тебя нет. К тому же, нам потребуются все дети. Считай сам. Риолон. Раденор. Андаго.

— Эммм...

У меня не хватает духу сказать ей, что я планировал объединить две страны. Но Иннис догадывается сама. И утыкается мне носом в шею.

— Алекс, я понимаю. Но сомневаюсь, что получится, как ты хочешь. Ты ведь не бросишь Раденор, а Риолон тоже требует неусыпного внимания.

Пожимаю плечами.

Если бы у меня не было семьи, так какая разница? Я мог бы себе позволить и не такое. Да я счастлив был бы, чего уж там! Когда ты занят двадцать четыре часа в сутки, ты не думаешь ни о ком и ни о чем. Но сейчас...

— Я подумаю, как сделать лучше. Ты же не собираешься управлять государством?

Лукаво прищуриваюсь, чтобы Иннис поняла — это шутка. Если она пожелает... демон! Кажется, я начинаю понимать Рудольфа? Тот ради Абигейли позволил растащить страну. А я ради Иннис?

Вслушиваюсь в себя.

Нет.

Я безумно люблю эту девушку. Но корона всегда будет если и не на первом месте — то на единственном. Это у меня уже в крови и костях. Это не изменить. Либо Иннис примет меня таким, какой я есть, либо...

Потом будет больнее расставаться. Намного больнее. Может, стоит разорвать эти путы сейчас? Пока еще можно?

Да, будет больно, очень больно. Но можно избыть любую боль. А что будет потом?

Когда у нас будут дети? Когда я прирасту к ней всем сердцем?

А если случится так же, как и с Карли?

Впрочем, это неважно. Что будет — то и будет. Если Иннис любит меня — приворотные не подействуют. Если же нет...

Сын у меня есть. А сердце... сердца никогда и не было.

* * *

Давненько Розмариновая улицца не видела королевских карет. По правде говоря — никогда не видела. Так что запряженный четверкой экипаж из которого медленно выплыла графиня Андаго, поразил всех. Народ сбежался дааже с соседних улиц, чтобы убедиться.

Иннис почти выпрыгивает на мостовую — и бросается на шею тетушке Меди.

— Тетушка!!!

— Инни, что случилось?! — почтенной даме едва дурно не становится.

А потом догадывается. Видит сияющие глаза, видит румянец на щеках.... да и вообще, что моогло случиться, если раньше Иннис ходила, словно тень, а сейчас сияет?

— Алекс?

— Он нашел меня! Тетушка, мы уезжаем в Раденор!

— Что!?

— Да. А вы будете меня сопровождать?

Тетушка Меди оглядывается вокруг. Видит большую толпу, видит любопытство в глазах людей...

— Пойдем-ка отсюда, малышка. Поговорим дома.

Все Иннис не рассказывает. Но главное — обязана.

— Алекс зовет меня в Раденор.

— Вы же говорили, что он теваррец?

— Ох, тетушка. Врали мы, конечно.

— Так вы....

— Он мне не брат. Не из Теварра. И вообще не имеет никакого отношения к Андаго. Он меня просто пожалел.

— То есть?

— Нет, любовниками мы никогда не были. — теперь в голосе Иннис искреннее возмущение — и тетушка Меди успокаивается. Ведь главное для девушки — честь. — Просто Алекс знал, что если сказать правду... ну кто он мне? Не жених, не родственник — нас бы просто не поняли. Наши отношения были совершенно невинны, я вообще думала, что только я одна его люблю, а он меня — нет.

— А сегодня встретила его при дворе?

— Линтор мне ничего не сказал!

— Кхе-кхе...

Упомянутый Линтор вежливо постучал в дверь. Иннис сверкнула на него глазами.

— Барон, вы не напутали? Стучатся обычно до того, как входят.

— Старею, госпожа графиня, запамятовал.

Глаза мужчины были лукавыми. Да и вид Иннис говорил о том, что злиться на него не будут, так, поворчат немножко.

— Вы о многом запамятовали.

— Госпожа графиня, так ведь все во благо, разве нет?

Иннис укоризненно качает головой, но долго выдержать вид просто не может. И весело улыбается.

— Присаживайтесь. Вина будете?

— Не помешало бы, госпожа графиня. Я так понимаю, казнить меня сегодня не будут?

— А вы....

— А во дворце я не был. Решил побыть рядом с вашим домом, подумать. Если бы вы не договорились, полагаю, его величество меня бы просто повесил.

— Алекс никогда бы так не поступил!

— его величество? — вычленяет главное тетушка Меди.

Иннис опускает глаза. И говорить приходится Линтору.

— Его величество Александр Леонард Раденор.

Тетушка Меди медленно сползает под стол в глубоком обмороке. Так что разговор возобновляется уже наверху и примерно через полчаса.

— Тетушка, ну что такого? Да, он король...

— Женатый.

— Значит, я просто буду рядом с ним.

— Инни, детка, да ты хоть понимаешь о чем говоришь?!

— Понимаю. Но пока Алекс женат, между нами ничего не будет. Раньше ведь не было...

— Иннис, а вы уверены, что его величество так легко вас отпустит сейчас? — Линтор серьезен, как никогда.

— Знаю, что не отпустит. Но верю, что и принуждать не станет. Никогда.

— Вообще-то я женщин не насилую.

Алекс мрачно смотрит на всю эту картину. Линтор тут же принимает невинный вид и падает на колени.

— Казните, ваше величество, коли виноват.

Иннис фыркает, глядя на неводольного полудемона. Ну да, вот он, врраг, но его ж даже ногами не попинаешь при любимой женщине! И он это отлично понимает.

Еще и издевается, гад!

— Значит так, барон Темилен, казнить я вас не буду.

Но ты еще об этом пожалеешь — повисает в комнате.

— А вот жизнь столицы вы мне будете освещать всесторонне. И моему представителю тоже. Он приедет, а я отправлюсь домой. Иннис, ты как раз успеешь съездить в Андаго. Тетушка, вы едете с нами?

Тетушка Меди задуммывается.

— Алекс... то есть ваше ве....

— Тетушка!

— Ладно, — на губах пожилой женщины появляется слабая улыбка. — Еду, конечно. Но если можно взять с собой Римму...

— Если она еще поедет из Андаго? — уточняет Иннис.

— Спросить надо.

— Спросим.

Алекс проходит по комнате, останавливается рядом с Иннис и чуть приобнимает ее за плечи. Легонько так...

— Ради Иннис я на все согласен. Но в Андаго вы поедете под надежной охраной. Ладно?

Иннис кивает. А стоит ли спорить или отказываться?

Алекс ее любит и заботится. Разве этого мало? Да, как умеет, да, иногда получается вкривь и вкось, но от многих и того не дождешься. Разве нет?

* * *

Иннис уезжает на следующий день после разговора — и я остаюсь считать дни. Вот ведь.... интриганы!

Что Тиданн, что Линтор! Один внучку отправил в столицу, второй привел ко мне...

И снова мне расставаться совершенно не хочется. Никуда бы не отпустил, но — надо.

Иннис так же зависит от Андаго, как я от раденора. Либо мы примем это, либо... тоже примем. Потому что жить без нее мне уже неохота.

Впрочем скоро мне становится не до того.

Дел наваливается...

А еще ко мне на прием приходит тот самый храмовник. Рыцарь Храма Лидарн.

— Ваше величество, я рад, что вы согласились принять меня без промедления.

— Вы не станете тревожить кого-либо по пустякам, — отвечаю комплиментом я.

Рыцарь усаживается в кресло для посетителей и сразу же переходит к делу.

— Ваше величество, мы собираемся возродить Храм.

Прикусываю язык в последний момент. Потому что решительное 'Денег не дам!' рвется наружу. Понятное дело, я их и так не дам, но зачем же сразу лишшать человека надежд?

— В связи с этим у нас просьба. Мы собираемся объявить,, что не все волшебники — зло. И просим вас...

Мне аж дурно стало.

— Лидарн, вы...

— Я в своем уме, ваше величество.

Примерно это я и хотел спросить. Только не знал как, чтобы не обидеть.

— Поймите нас правильно. Мы побеседовали и пришли к выводу, что некоторые вещи вредят Храму. И их надо... поправить. Колдовство, например, это грех.

Тут я полностью согласен. Хуже нет — тащить в наш мир всякую пакость. И одному-то тесно!

— А магия?

— Если она на пользу делу Храма...

Замечательно!

— А что вы хотите получить от меня?

— Разумеется, королевский указ. О том, что маги могут жить спокойно, если они пользуются своим талантом во благо Храма.

Ничего себе, аппетиты?! Фактически, этим указом я передам всех магов, вообще всех под тяжелую лапку Храма. И неважно, что сейчас она похудела. Это временно.

Отожрутся еще.

Обойдетесь, господа.

— Линтор, а как быть с теми, кто физически не может работать на благо Храма? Например, с магами огня? Сам грешен — еще раз зажигаю на ладони огонек, чтобы храмовник убедился в моей принадлежности. — Что мы должны делать на благо Храма? Скверну выжигать? Свечки поджигать?

— Храм не отвергнет никого, ваше величество.

Пожимаю плечами.

— Указ и так готов. Магов преследовать никто не будет. Ну а если кто-то из них захочет прийти в Храм, пожалуйста.

Ага, как же.

Все маги — эгоисты, каких еще поискать. В Храм они не захотят ни в коем разе. Служение, отречение... нет, не тот случай.

— Ваше величество, я полагаю, что стоит внести в него изменнения.

Прищуриваюсь.

— Сначала предоставьте мне подробную информацию. Что именно маги могут делать для Храма с помощью своих сил. Ладно еще маги земли — там строительство, воздуха для защиты, жизни, хотя последних и так стараются не трогать, хоть там кто что говори... в остальном же — сначала вы пишете, потом я разрешаю.

Линтор поджимает губы.

— Ваше величество, вам стоило бы больше доверять Храму.

— А Храму стоило бы призадуматься о том, что с короной надо жить в дружбе и согласии, — пожимаю я плечами. — я не требую у вас неизвестно чего. Но объяснения вы мне предоставить обязаны. Или вы думали, что вы будете приходить ко мне и говорить, что Храму требуется то-то и то-то, а я буду послушно исполнять вашу волю?

— Волю Сиящего...

— Он вам лично ее сказал?

Ирония доходит. Линтор зло глядит на меня.

— Ваше величество, каков король, таков и Храм.

Ага, сейчас открою культ поклонения Аргадону, например.

— Линтор, вы меня поняли. Сначала объяснения, что, для чего и зачем. Потом любые действия с моей стороны.

Храмовнику это не нравится, но он не спорит. Раскланивается и уходит.

Я остаюсь сидеть и думать, что был бы навоз, а мухи найдутся. Уже, уже кто-то умудрился наплести паутины этим истинно верующим.

Придется приказать Темилену, чтобы и Храм профильтровал своими людьми. И этот груз тоже на моих плечах.

Тьфу!

* * *

Ваше величество!

Хочу сообщить Вам, что Ваша жена скончалась.

Ее величество королева Дариола умерла родами, подарив Вам замечательного сына. Согласно Вашему приказу, его назвали Рикард Анри Раденор.

Представление принца народу произведем сразу же после вашего приезда.

Это главная часть письма. Остальное — ерунда. Титулы, сожаления, сопли, вопли, просьбы о помиловании...

Я так и понял, что это происки Марты. Но она умничка. Теперь меня точно в убийстве жены не обвинят.

Убил?

А как? На полчасика из Риолона прибежать изволил? Убил — и назад? Быстро у нас король бегает, ничего не скажешь.

Конечно, кое-какие слухи все равно пойдут.

Что не помог, что приказал, что...

Да наплевать!

Не в первый раз!

При Рудольфа со семейством уже сплетничают, про Лавинию, про Дариолу теперь будут... и что? Переживу!

Письмо я оглашаю риолонскому двору и объявляю в столице траур. Сам надеваю все черное и картинно сттрадаю. Картина называется: 'бледная немочь на кладбище', не идет мне этот цвет.

Заодно объявляю, что Рикард Анри назначается наследником. В Риолоне — так точно. В Раденоре?

Тут уж как получится. Если женюсь еще раз, если родятся дети... но это потом, потом.

А пока я страдаю.

Все смотрят сочувствующими глазами, или хотя бы успешно изображают сочувствие. Особенно некоторые дамы. Так сочувствуют, что от вздохов чуть декольте не рвется. И наружу такое богатство вырывается...

Даже смотреть страшно.

Кто их только учил такому?

Едиественный, кто нарушает картину мира — это слишком понимающий Линтор. И явно желает задать вопрос. Приходится вызвать его на разговор. Приглашаю в кабинет, наливаю кубки.

— Барон, спросили бы вы честно, а то маетесь, смотришь тоскливо...

— Ваше величество!

— Ну хотите, я за вас спрошу? Александр Леонард Раденор, вы виновны в смерти жены?

— Ваше величество!

— А я честно отвечу — я ей первый зла не делал. Никогда.

Линтор поднимает брови.

— Хотя меня пытались убить. Два раза. Один раз по наущению Дария, это точно. А второй раз — это уже сама Дариола. И все же... я знаю, нам с Иннис было бы тяжело, но я бы предпочел, чтобы Дарина осталась в живых.

Хорошо играю. Кажется, барон даже слегка поверил.

— Ваше величество, вам нет нужды...

— Барон, а я и не оправдываюсь перед вами. Я просто объясняю. Мне нужно, чтобы вы со мной работали. Долго, плодотворно... о чем может идти речь, если вы будете подозревать меня во всех грехах?

— Ваше величество, да я никогда!

— Ну, в смерти жены. Как бы я ее сейчас убил, если я здесь, а она — там.

Линтор прищуривается.

— Ваше величество, а порча?

— Не насылал. Могу на чем угодно поклясться, если вам так спокойнее будет.

— Клянитесь.

— Чтоб мне никогда не жениться больше, если я на Дариолу порчу наслал.

Можно подумать, что я вру. Не насылал ведь? Не было такого. Вот когтями — да....

Линтор вздыхает.

— Как-то уж очень вовремя это случилось.

— знаете, барон, это иногда получается вне зависимости от наших желаний. Это жизнь.

— Но при дворе должны быть маги жизни...

— Моей матери они помочь не смогли, — сухо замечаю я.

Этого хватает. Линтор явно переводит дух. Боялся, что я его казню? А кто меня знает, такого загадочного.

Я и сам себя иногда боюсь.

И очень жду Иннис.

Хочу домой, в Раденор.

* * *

* * *

Да, идеала в жизни нет.

Если я не хочу выставить Иннис перед всеми, как мою любовницу и метрессу, надо как-то обеспечить сопровождение. И единственное, что мне приходит в голову — это взять с собой десятка два придворных 'для воспитания наследника в духе любви к родине его матери'.

Отбираю я тщательно. Придворные шаркуны, паркетная немочь — те, кто не может принести никакой пользы, потому как к делу не приспособлен. Вообще.

И в список попадают несколько незамужних девушек, кроме Иннис. Эти — обязательно.

Не просто так, нет.

В ближайшее время я планирую заключить несколько браков. Специально выбираю бесприданниц, хотя и симпатичных, с тем, чтобы приданое им дала корона.

Чем крепче спаяются Раденор и Риолон — тем легче будет объединить их в одну страну под моей властью. А там и под властью Рика, кто знает.

А что может быть лучше семейных отношений?

Девушки тоже это понимают, я специально переговорил с каждой, и могу ручаться за них. Фактически я даю им шанс.

Кто они здесь?

Небогатые дворяночки, третьи-четвертые дочки-племянницы, без денег и перспектив. Кто они будут в Раденоре?

Зависит от них. Но дурочек я не брал. Пусть лучше будет страшненькая, но умная, чем наоборот. Если девушка умна, она сумеет стать красивой. А если глупа — так ее хоть золотом обсыпь, впрок не пойдет. Кстати, отсеивались дурочки по простому признаку. Они чуть ли не с порога начинали строить мне глазки. А вдруг?

Дурехи...

Так отбирается восемь девушек, три семейных пары и пять мужчин. Также холостых. И также — они могли получить кое-какие должности и доходы, но при условии правильной женитьбы.

Впрямую я не говорю ничего. Но смотрю внимательно. Да, королевская должность включает и это. Как должность псаря — подбор пар для случки, куда деваться? Не удовольствия ради, а только необходимостью.

Иннис пишет, что вернется без Тирримы, что меня несказанно радует. Тетушку Меди я уважаю, но ее дочь?

Дочь, оказывается, успела заключить помолвку и собиралась замуж. Месяца через два. Ну и хвала Сияющему.

Приезжай, три дня на отдых — и в Раденор?

Иннис соглашается. В Риолон, кроме нее, едут девять девушек. Да, одна из них графиня Андаго — и что? Остальные тоже любовницы короля? О, мужик! Силен!

Он беседовал с графиней при закрытых дверях? Так и остальные тоже проходили... собеседование. И что? Придворный маг жизни потом каждую обследовал и засвидетельствовал девственность, чтобы, не дай Сияющий, сплетен не было. Так делается иногда, если для девушки важно ее доброе имя. Кстати, и недоброй памяти Абигейл так поступила в свое время.

Ничего удивительного. Если молодые люди едут к Раденорскому двору. Вот в Риолон скоро приедет Рене — как мой представитель, я с ним тоже отправлю часть раденорских болванов. А заодно посидим с Моринаром, пересмотрим пошлины, подумаем о ремонте дорог, мостов, об устройстве постов и трактиров...

Надо так слить две страны в одну, чтобы при предложении разделиться и вернуться к прежнему, народ таких умников сам в клочья порвал.

Купцы, ремесленники, крестьяне...

Можно опираться на дворян. Но это ведь не абсолютное большинство. Хотя и ими я займусь.

Что я осознаю уже сейчас — Иннис мне поможет с удовольствием. Она так воспитана — ее место будет рядом со мной. Не как моя тень, не как мое украшение, но как подруга и спутница. Она будет так же серьезно относиться к своим обязанностям и титулу, как и я. И если поймет мои цели...

А какие у меня цели?

Сейчас я могу философствовать. Сейчас, когда у меня на душе спокойно...

Меня рожали и воспитывали для мести. И для того, чтобы я занял трон. Это — цель?

Нет, трон целью не бывает. Или такой правитель быстро оказывается в могиле. А что — цель? Власть? Деньги? Война? Сила некроманта?

Я не могу сказать, что мне это неинтересно. Это как монетка. Есть две стороны, ребро... без этого нет монеты, но ведь ребро — еще не вся монета, верно? Но это не цель, это части меня.

А цель...

По-настоящему я ее сформулировал тогда, когда сжигали на костре несчастную, которой я не мог помочь.

Я хочу, чтобы такого больше не было. Чтобы маги и люди жили бок о бок, чтобы травники и ведьмы спокойно волховали, чтобы Раденор был богатой и счастливой страной.

Я наивен?

Да, скорее всего.

Я добиваюсь результата грязными методами?

И это верно. Но первым я не наносил удара.

Сложно. Все это сложно. Я чувствую, что надо с кем-то поговорить — и вызываю Аргадона. А кто еще может помочь полудемону разобраться в себе? Только демон.

Только надо нацедить у кого-нибудь крови. Демоны пьют вино, но кровь...

Я не убиваю, нет. Убийца, который поделился со мной алой рудой, остается жив. Хотя и ненадолго — скоро его ждет виселица. Но кто его просил залезать в лавку с ножом и вырезать всю семью некстати проснувшегося лавочника? Ладно еще хозяина, который застал мерзавца на месте преступления. Но жену и детей?

Не стоит быть мразью...

Аргадон появляется практически сразу.

— Давно не виделись, сынок...

И вглядывается в меня так, что даже неловко. Словно что-то хотел увидеть... или не увидел? Что именно?

— Побеседуем о жизни?

— Тебе больше не с кем?

— Король — работа одиночек.

— Врешь, сынок.

Вскидываю брови.

— Разве?

— Ты не одинок. Ты сейчас... любишь?

— Это видно?

— Нам — да. Это в ауре. Словно алые отблески.

— Люблю.

— А она?

— И она тоже.

— Жаль...

— Почему?

— Ты стал бы хорошим демоном. У тебя были все задатки.

— Не понял?

— Выпить есть?

Машинально подталкиваю в пентаграмму бутылку со смесью крови и вина. Аргадон ловит, достает из воздуха кубок и касается его губами.

— Кровь подонка и убийцы? Неплохо. Твое здоровье, сынок!

Меняется в аристократика с розочкой и выпивает чашу до дна. Облизывает губы. И так это выглядит... я думал, что умею пугать людей? Такого уровня игры на контрастах мне еще сто лет не достигнуть.

А Аргадон рассказывает.

Полудемон — это ведь все равно демон. Просто пока еще неполноценный. И когда я решил надеть корону, он посчитал, что дело сделано.

Что нужно, чтобы вырастить демона?

Кровь. Грязь. Боль. Чужие смерти.

Знакомый список?

И каждый раз, когда я переступал через себя, каждый раз, когда я говорил, что эта подлость лишь ради чьего-то блага... я не от боли закрывался, я просто убивал в себе человека.

Демону ведь больно не бывает. Никогда.

А что поменялось?

Демоны не могут любить. И быть любимыми — тоже. Нельзя любить тварь. Хищную, жестокую, неуправляемую, со склонностью к убийствам... осознанно — нельзя. А если кто-то таких любит — это уже к магам жизни, они и души лечат.

Вот это мне Аргадон и излагает под бутылку вина.

Я тоже приговариваю кубок, осознавая что мне грозило.

— То есть я мог стать демоном?

— Скорее всего ты бы влился в мой легион.

Прищуриваюсь.

— Ага. Ты старший родственник и сильнее, во всяком случае в своем мире. Руку бы я на тебя поднять не смог, о клятвах ты бы позаботился, а вот усилить тебя... ну ты и .... И ... тоже.

— Демон я. Де-мон. Или ты меня с беленьким зайчиком перепутал?

Аристократик небрежно помахивает в воздухе розочкой. Я невольно фыркаю.

— Да нет. Даже стань я демоном, выбор был бы за мной...

— Если бы был вообще.

— Ну да... а могло и не быть?

— А с чего ты взял, что стал бы высшим демоном, вроде меня?

— А кровь?

— Кровь важна. Но в кого ты переродишься — неизвестно. Что для демонов обыкновение — для тебя ужас.

— То есть это зависит еще от беспощадности? От жажды крови?

— Да. Если бы ты получал удовольствие от того, что делаешь — ты бы стал высшим. А если бы просто бежал к своей демонской сущности в ужасе от того, что творишь — становишься низшим.

— М-да. Придется оставаться человеком и королем.

— Тоже неплохо. Она хоть того стоит?

Улыбаюсь, вспоминая Иннис.

— Каждой минуты, которая у нас будет.

— Это хорошо.

— с чего это ты такой мягкосердечный стал?

— Ну... если она тебя предаст — у меня неплохие шансы.

— Тогда ты зря раскрыл все карты.

— Не зря. Ты сделаешь выбор осознанно и я получу более сильного...

— Слугу? — недобро прищуриваюсь я.

Аргадон хохочет. В глазах пляшут алые искры.

— Некроманта? Огневика? Слугу? Только воина! Иначе — глупо!

Кривлю губы.

— Не получишь.

— И такое возможно.

— А почему ты раньше молчал?

— А что я тебе должен был сказать? Не пей, козленочком станешь? Так тебя бы такие мелочи не остановили.

— Не понял?

— Это сказка одного из миров, в который мы можем попасть.

Сказка мне нравится. Но отпустив Аргадона, я подозреваю, что где-то и как-то он меня надул. Есть такое у демонов. Хоть как проверяй карты и кости — эти сволочи стол подменят.

Итак, что мы имеем?

Я был весьма близок к тому, чтобы стать демоном. Полноценным. И если бы не Иннис...

По спине пробегает мороз. Я представляю себе годы без нее, годы, затянутые серым холодным льдом, потом смерть, переход в образ демона — и еще тысячелетия серого мрачного холода.

Согреться не помогает даже жаркий огонь в камине — и это в середине лета. Мне страшно, так страшно... я был в шаге от потери не человечности, нет.

Себя.

Мишель сделала все,, чтобы я вырос и отомстил.

Но Марта, Анри, Рик, Мира — они научили меня любить. Искренне, всей душой. И закрывая свою душу льдом, я просто губил то, что они сделали для меня.

Иннис — мой шанс остаться человеком. Не правителем, не демоном — человеком. Пусть не лучшим, пусть достаточно жестоким и подлым, но если бы я был другим — она бы уже умерла. Моралесы постарались бы.

Я знаю, что быть королевой — демонски сложно. Знаю, что ей придется тяжело.

Но она справится.

А я буду рядом. И всегда помогу.

* * *

Лидарн навещает меня еще один раз.

— Ваше величество, я должен выразить вам свои соболезнования...

Я пожимаю плечами.

— Не буду лицемерить, я не любил Дариолу. Но и не желал ее смерти.

Рыцарь срезается. В его представлении, я сейчас должен напоказ горевать, а он так же, напоказ, утешать меня. А вместо этого — холодное равнодушие. И рыцарь срывается.

— Во всяком случае, у вас остается хорошее наследство.

— Мой сын, — обрываю я. — Это главное, что Дариола сделала для меня — и я ее не забуду.

И не прощу, но об этом храмовнику знать не обязательно.

— Ваше величество, вы собираетесь жить в Раденоре?

— Риолон тоже не останется без внимания. А вырастет мой сын...

— Вот о вашем наследнике я и хотел поговорить. Я знаю, что при дворе не осталось служителя.

— При котором дворе?

— При обоих.

Может, и не осталось. Крысиный король их хорошо проредил.

— И что?

— Мы хотели бы, чтобы наследник воспитывался в свете истинной веры. Поэтому у нас есть несколько кандидатур на роль духовного наставника малыша...

— Не рано ли? Ребенку еще и месяца нет!

— Истинная вера и благочестие прививаются с малолетства.

А еще фанатизм, религиозность, тупость и упертость. И вообще — пусти вас к ребенку, так потом и не узнаешь.

— Я подумаю над этим вопросом.

Храмовнику приходится довольствоваться этим обещанием. Зато...

— Я слушал, ваше величество, что вы также намерены укреплять межгосударственные связи...

— Лидарн, говорите уж прямо, что вам нужно? А то я вас не пойму, а вы потом обидитесь, что я специально что-то не так сделал.

Лидарн хмурится.

— Ваше величество, мы хотели бы также просить вернуть нам законную десятину на территории Раденора.

— О, кстати! Надо ее и на риолонской территории запретить!

— Ваше величество!

Я пожимаю плечами.

— Лидарн, а что вы хотите? Я не забираю у храмов их собственность. А ведь число храмовников резко уменьшилось. Неужели вам не хватает?

— Храм надо возрождать.

— А вы его не там строите. Вы его на земле крепите, а надо бы в людских сердцах.

Лидарн вскидывает брови.

Неожиданно? А ты сейчас еще не то услышишь.

— Вы вот деньги требуете, а почему вы мне другого не скажете? Скольким вы помогли да хоть бы за последние десять дней? Скольких утешили, обогрели, поддержали в беде? Назовите имена? Да я сейчас же гонцов отправлю и за каждого все компенсирую до монетки! Нет? Молчите, Лидарн. Лучше молчите, потому что проверить несложно. Вы не туда идете — и это понимаете. Легко набрать новых холопов, легко обучить их бормотать молитвы, но вот сделать так, чтобы люди искренне верили? Протянуть руку так, чтобы те поняли — Храм искренне о них заботится? Под силу ли вам это?

Лидарн смотрит на меня как-то странно. Не ожидал?

— А то обряды вы выполняете, а сердца в них нет. Души нет. Из ваших ритуалов смысл улетучился. Сейчас вы можете построить настоящий Храм — так воспользуйтесь этим, а не набирайте массой! Сколь ярмарочный силач не велик, а воин его вмиг задавит, пусть и в три раза мельче будет.

— Странно это от вас слышать, государь.

— А что странного в том, что я о людях забочусь?

— Я подумаю над вашими словами, ваше величество. Обещаю.

— Подумайте. А потом уже приходите. Не как проситель — как человек, который видит свою истинную цель. Свое призвание.

С тем Лидарн и отбывает.

А через два дня возвращается Иннис.

* * *

Я дома у тетушки Меди. Могу выехать хоть завтра.

Целую.

И. А.

Ей-ей, я сам едва удерживаюсь, чтобы не поцеловать простенький белый лист.

Ни вензелей, ни духов, ни помады, которой так любят уснащать свои послания придворные красотки. Несколько коротеньких строчек, четкий почерк без вензелей... в этом вся Иннис. Я едва сдерживаюсь до вечера — и ночью удираю из дворца.

Влетаю в домик тетушки Меди — и в гостиной подхватываю на руки свою любимую.

— Инни! Вернулась!

Иннис крепко целует меня в ответ.

— Я соскучилась.

— Я тоже скучал. Ох, Инни, никуда бы тебя не отпустил! Ни за что!

— И не отпускай больше. Я... мне плохо без тебя.

Кто знает, до чего мы бы договорились, если бы не покашливание тетушки Меди. Я тут же отпускаю свою драгоценную добычу.

— Простите, тетушка.

— Так-то... учти, мальчик, хоть вы друг друга и любите, а все ж до свадьбы.... сам понимаешь, не след бы...

— Тетушка, Алекс со мной никогда так не поступит.

М-да. Иннис точно сейчас не обо мне говорит. Я бы и с радостью — все равно ведь женюсь. Но если она хочет все по правилам — пусть так и будет.

— Я думаю, что мы поженимся в Раденоре. Иннис, ты не против?

— Родных у меня все равно нет... разве что Тиданн...

Последняя фраза уже прошептана только для моих ушей. Я усмехаюсь.

— Вызвать призрака несложно. Так что за внучку он порадуется, обещаю.

— Уже рад. Я ему все высказала, а этот гад сказал, что второй реббенок будет носить имя Андаго! Я фыркаю.

Ну, Тиданн! Ну, прохвост! Андаго, да еще и четвертьдемон, да в родстве с королем... потрясающее сочетание! Все для укррепления рода?

— А про себя он что сказал?

— Что останется здесь, пока не увидит нового графа Андаго.

— Наглец.

— Это у нас семейное.

— Отлично, Раденорам тоже не помешает немного здоровой наглости.

— Еще?!

— А что? Мы ведь такие белые, такие пушистые, нас каждый обидеть может.

— Угу...

— Я слышу в вашем голосе сомнение, о прекраснейшая из женщин? Я никогда не смог бы вас обмануть.

— Ох, Алекс...

Какая же у нее улыбка.

Я действительно не стану лгать Иннис. Но умолчать? Недоговорить?

Ту мою сторону, где живет тьма в оковах серого льда безразличия, она никогда не увидит. Я слишком боюсь ее потерять.

* * *

В Раденор мы выезжаем еще через пять дней. Успевает приехать Рене, отдохнуть и еще раз собраться Иннис, погонять Линтора я.

Рене отчитывается передо мной и отдает письмо канцлера.

В Раденоре все спокойно. Канцлер благодарит меня за сына и заверяет, что его жизнь и верность, ну, дальше все обычно. Можно не продолжать.

Вот раденорские дела чуть интереснее.

Опять появились разбойники. На границу направлены несколько отрядов. Пара купцов решила провезти контрабанду. Задержаны и ждут моего решения. А нечего к нам дурман везти!

Повесить, что ли?

Может, и стоит. Кого я не люблю, так это таких мразей. Они деньги рубят на тех, кто хочет уйти от действительности, а кому лечить? Магам жизни? Их и так мало....

Нет уж... за дурман-траву руки им рубить надо! Чтоб неповадно было!

Рудольф, сука такая, даже в моду это ввел. Не то, чтобы официально, но покурить траву, чтобы расслабиться — или заварить ее вечерком, для более бурной и страстной ночи, было почти нормой. А вот мне...

Такая трава разрушает магическое ядро человека. Если и были у него какие способности — потом их не будет. Вообще.

Это страшно.

К тому же рано или поздно к ней пристрастишься до такой степени.... человека-то и не будет. Будет просто зависимая тварь. Так что...

Доберусь до Раденора — внесу закон.

Руки рубить тем, кого поймают. И все имущество в казну.

И пусть только попробуют возмутиться!

* * *

Спустя два дня мой кортеж двигается в путь. Ей-ей, когда б не приличия — бросил бы я их всех! Нас с Иннис и Ак-Квир довез бы, не переломился. Но назвался королем — терпи придворных.

Их лесть, подхалимаж, кокетство, причем как от женщин, так и от мужчин, многозначительные намеки...

Чтоб им провалиться!

И ведь пальцами щелкни — тут же в постель полезут! С радостным визгом! А потом так же будут привилегий требовать!

Ур-роды!

Иннис тоже терпит И даже понимающие ухмылки придворных не портят ей настроения. Впрочем... они бы и так не испортили. Андаго — это род. И соответствующее воспитание, и отношение. Иннис не высокомерна, я вижу это. Но по-настоящему для нее важно только мнение близких людей. Остальные же...

Пока они ее не трогают — пусть говорят что угодно. На каждый слух не наахаешься.

Я мог бы, конечно, прекратить это своей волей. Но...

Всех не перевешаешь. И сплетни так только больше разрастутся. Король-то, и его любовница, вы слышали...?

И будут слушать.

А вот если не давать пищи для сплетен, или подкинуть своих дровишек...

Но дорога преподносит и приятные сюрпризы. На третий день пути я вижу, что на обочине дороги, пропуская нашу кавалькаду, стоит знакомый мне человек.

— Шимарис!

Служитель вскидывает голову, находит взглядом мое лицо — и столбенеет. Да уж — не каждый день понимаешь, что однажды твоим собеседником оказался король.

— Ва...

Спрыгиваю на дорогу. Придворные тоже останавливаются, натягивают поводья, смотрят и ждут — чего? Ну, ждите...

— День добрый, Шимарис. Вы меня не узнаете?

— А должен ли я узнать вас, ваше величество?

— Напомнить? Таверна, беседа...

— Да, дорога часто сводит с самыми причудливыми собеседниками. Тогда я не понял кое-чего, ваше величество, а вот сейчас, кажется, понимаю вас лучше.

— А я убедился в вашей правоте. То, от чего я бежал, встретило меня за поворотом дороги.

— И вы опять бежите, ваше величество?

Бежать? Иннис сегодня чудо как хороша, в амазонке вишневого полотна, в маленькой шляпке на черных кудрях, смеющаяся, веселая...

— Я решил пойти навстречу опасности.

Шимарис лукаво улыбается, проследив мой взгляд.

— О да, ваше величество. Это серьезная опасность. Один неверный шаг — и вы останетесь без сердца

— Уже остался.

— Вы позволите переговорить с вашей избранницей?

— Разумеется. Вы составите нам компанию, служитель?

— Смею ли я отказать королю?

— Вы? О, вы — смеете. Разве нет? Вы ведь служите только Сияющему?

Я откровенно наслаждаюсь этой пикировкой. И Шимарис тоже улыбается в ответ.

— Сияющий далеко а светские власти куда как ближе. Известно ведь, что те, кто смотрят только на солнце, чаще падают в ямы.

— Или попадают в застенки...

— Всякое может случиться со скромным холопом...

— Я рад, что вы это понимаете. Так что, светлый, я сейчас буду творить произвол. Не хотите ли прокатиться с нами в Раденор?

— Я давненько не бывал в Раденоре.

— Вот. Заодно и побываете.

— К чему я вам, ваше величество? Неужто там мало моих собратьев?

— Собратьев много, честных мало.

— Даже так?

Сомневается. Ну, кто бы спорил. Вру. А потому остается выдохнуть и признаться.

— Я бы хотел, чтобы вы поженили нас, светлый.

Шимарис ожидаемо сдвигает брови.

— Вы ведь женаты, король.

— Нет. Дариола умерла.

— Вот даже как? А поклясться, что вы непричастны к этой смерти, вы можете?

Я пожимаю плечами.

— Не могу. Это был мой ребенок. Место ли сейчас для этого разговора?

— Не место и не время, ваше величество. Это верно. Но чуть позднее мы поговорим. И с вами, и с девушкой. Или...

Мне остается только пожать плечами.

— Говорите.

Запрещать я и не собирался. Бессмысленно.

Такие, как Шимарис, если что решат — тараном не остановишь. Я, конечно, боялся его разговора с Иннис, но...

* * *

Следующий раз мы с ним разговариваем дня через три. Служитель старается не попадаться мне на глаза, а я не приглашаю его на беседу, понимая, что для всего свое время. И оно, наконец, наступает.

— Вы позволите, ваше величество?

— Разделите со мной ужин, светлый?

— Ради разнообразия, можно и ужин. Завтрак я уже делил, настало время для новых свершений.

Я фыркаю и приказываю подать второй прибор. А потом отсылаю лакеев. Ни к чему.

Кто сказал, что слуги без ушей и языков? Я таких не знаю.

— Что вы мне скажете, светлый?

— что вино великолепно, что повар у вас выше всяких похвал, ваше величество... и что графиня Андаго вас любит.

Невольно расплываюсь в улыбке.

— Иннис — чудо.

— Да, ваше величество. А вот стоите ли вы этого чуда?

Вилка сгибается у меня в руке.

— Не много ли ты себе позволяешь?

— Коли вы лизоблюда хотели — их бы и спрашивали.

Кривлю губы.

— Этих еще и спрашивать надо?

— Тогда терпите, ваше величество. Иннис вас любит, но будет ли она счастлива с вами?

— Я постараюсь.

— Сможете вы поддержать ее, когда девушку начнут травить всем двором?

— Казню нескольких, остальные притихнут.

— А если вы ее разлюбите?

— Не разлюблю.

Шимарис внимательно смотрит на меня и кивает.

— Да, пожалуй что. Вы понимаете, с чем вам предстоит столкнуться.

— Дариола — уже столкнулась.

— Она умерла своей смертью?

— Думаю, нет.

— Вы уверены, что с Иннис не будет то же самое? Когда ваши чувства охладеют?

— Я не думаю, что настанет такое время. Но могу пообещать, что отпущу ее. Если она сама захочет уйти.

— Это окажется вам по силам?

— А вы умеете задавать вопросы, светлый.

— Нет, ваше величество. Я боюсь задавать вопросы, потому что боюсь получить на них ответы.

— Задавайте. Я отвечу.

— А смогу ли я после этого благословить вас?

— Не знаю. Но в одном я могу поклясться. Я никогда не наносил удара первым.

— И не провоцировали врага?

— Провоцировал. Но не принуждал. Ни Дария подкладывать мне сестренку и подсылать убийц, ни Дариолу подливать яд.

— Даже так?

— Да, светлый. Я надеюсь, Иннис не станет меня травить.

— Нет. Она развернется и уйдет, если вы обманете ее доверие.

— Не обману. Я все для этого сделаю.

— Вы искренни, государь.

Молча смотрю в его глаза. Что тут сказать, служитель? Ты сам все видишь. Видишь и меня с моими пятнами, видишь и ее...

Нас может соединить любой холоп. Но мне хотелось бы, чтобы ты был рядом. Все-таки ты единственный, кто не боится заглядывать мне в душу.

— Я благословлю вас, аше величество. И с радостью скреплю ваш брак. В чем-то вы заблуждаетесь, в чем-то идете неверной тропой, но одно — истинно. Между вами есть любовь. А любовь есть Бог. Ваш союз уже благословлен тем, кто выше меня.

— так стоит ли святить то, что уже свято?

И на лице храмовника мелькает лукавая улыбка.

— Как я уже говорил, государь, где солнце, а где яма на дороге?

И когда я предлагаю Шимарису отправиться с нами, тот пожимает плечами.

— Я давно хотел побывать в Раденоре. Говорят, прекраснее Алетара города нет.

Киваю.

И верно, Алетар великолепен.

— Шимарис, при моем дворе освободилось место служителя...

Мужчина хмурится.

— Тут я помочь ничем не смогу, государь. Слишком уж зловонное это место — двор.

Спорить сложно.

— Но поддержка-то мне нужна, как бы при дворе не пахло.

— Вряд ли я могу помочь, ваше величество.

— Уклоняетесь от тяжкой работы, светлый?

— Не хочу себя переоценивать, ваше величество.

Мне кажется, он себя недооценивает. Но — ему виднее.

* * *

В Раденоре все по-старому. Дом... как же я соскучился!

И только ради восторженного лица Иннис, глядящей на раскинувшийся Алетар, стоило везти сюда остальную свору.

— Алекс... это прекрасно!

— Это сердце Раденора.

— Когда глядишь на такой город, даже и не думаешь, что, наверное, там есть бандиты, убийцы... Он словно белая пена на гребне волны. Кружево из камня!

— Ты еще не видела его на рассвете, когда он окрашивается в розоватые тона и сияет, словно человеческая плоть. В этот миг он кажется живым, дышащим. А вся грязь... Где ее нет7 но мы же будем стараться ее извести?

— конечно!

Кто бы знал, как меня радует ее согласие.

Мы!

Этим все сказано.

И все же, я полудемон. Раньше меня это не беспокоило, а вот сейчас... я-то за себя постою, случись что. А Иннис?

Канцлер каким-то чудом умудряется устроить торжественную встречу — каждый день, что ли, готовились, чтобы не пропустить? Поднимаются флаги, играет музыка...

Пока мы едем по городу, кто-то кричит 'Ура королю!'. Привыкли, что ли? Все равно монеток я в толпу не бросаю. И не запасся, и неправильно это.

Первая, кто встречает нас у ворот дворца — Марта. И ни одна придворная тварь не рискует покуситься на ее привилегию. Понимают уже, что я их всех на скотобойню отправлю, если мою няню хоть словом зацепят. За спиной, конечно, шепчутся, но гордости у некромантов на два десятка человек хватит. Так что не замечает их Марта привычно. А уж раденорские то попугаи али риолонские — неважно.

Спрыгиваю с коня и крепко обнимаю няню.

— Марта...

— Сынок... — это тихо-тихо, только для меня. И уже громко. — Ваше величество, добро пожаловать домой.

Отпускаю няню, чуть смущенно улыбаюсь, поводя глазами на Иннис. Марта прищуривается. Иннис легко спрыгивает с лошади, не дожидаясь помощи от кого-нибудь из придворных, чуть смущенно улыбается.

Взгляд Марты остается таким же сосредоточенным. Радоваться она не спешит, слишком хорошо ей памятна Карли. Иннис выпрямляется. Два черных взгляда скрещиваются так, что мне слышится звон мечей.

Посмотрим еще, что ты за птица такая, — читается в глазах Марты.

Я признаю твое право, но уступать не собираюсь, — отчетливо написано на лице Иннис.

В этой ситуации я могу только подозвать канцлера, крепко пожать ему руку, благодаря за заботу о Раденоре — и приказать устроить всех приехавших во дворце. А меня проводить к телу жены.

* * *

Дариола отлично сохранилась. Бальзамирование творит чудеса. И нельзя ничего увидеть под раззолоченным платьем. Смерть придала ей достоинство, которого так не хватало в жизни.

Жалость?

Нет, это не обо мне. Да и чувство вины меня не мучает. Скорее, облегчение. Останься она жива — и как бы мы с Иннис...

Если бы не ее предательство, я не встретил бы Иннис. Никогда не знаешь, что будет внутри раковины — дохлый моллюск или жемчужина? Казалось бы, подлость, предательство, убийство, но зато я нашел Инни.

Стою на коленях и делаю вид, что молюсь. В храм проскальзывает Шимарис.

— Ваше величество, не стоит изображать скорбь там, где нет зрителей.

— Напрашиваетесь, светлый?

Шимарис усмехается.

— Ваше величество, не стоит. Я вижу, что происходит между вами и графиней Андаго. Люби вы жену — новое чувство не вспыхнуло бы так скоро.

— Всем видно?

— Кто осмелится судить короля?

— И судить, и осудить... мой суд — народная молва*. Сами знаете...

* Мой суд — народная молва, мой путь — дорога королей

И каждый шаг осудят зло, и каждый шаг все тяжелей

— Знаю, ваше величество. Я помолюсь здесь. Думаю, королеве это было бы приятно.

Пожимаю плечами.

— Дарина была верующей.

— Верящей — или верующей?

— Первое, — усмехаюсь я. Шимарис очень жестко разделяет две эти группы людей. Верящие для него те, кто слепо верят словам храмовников, не задумываясь, для чего то или иное правило, тот или иной обряд. Верующие — тут понятно. Люди, у которых в сердцах живет Бог. И вторых несоизмеримо меньше, чем первых.

— Все равно я помолюсь за ее душу, чтобы она нашла дорогу к престолу Света.

— а я тогда пойду... у меня еще есть дела.

И верно, у меня очень важное дело. Я не сомневаюсь, что Марта и Иннис уже встретились наедине. Надеюсь, дворец уцелеет?

* * *

Иннис даже не оглядывает свои покои. Просто падает на кровать и замирает. Наступает тот сладкий миг бездействия, когда тело полностью расслаблено, голова восхитительно пустая и легкая и ни от кого не надо защищаться.

Потом она опять соберется и опять станет Андаго. Но пока...

Пару минут она просто лежит без движения. Ей тоже тяжело далась эта поездка. Взгляды за спиной, шепотки, пересуды, сплетни...

Впрочем, фамильная гордость позволяет ей держаться спокойно и ровно. Опять же, Алекс. Это только начало. Если она будет королевой — этих гадюк станет намного больше. Рано как и сплетен, и пересудов, и...

Легкий кашель прерывает ее размышления.

Иннис вскакивает, готовая отразить нападение. Рука сама тянется к кинжалу. Но в нескольких шагах от нее стоит та женщина, которая обнимала Алекса.

— Марта?

— Да.

— Садитесь, прошу вас.

Иннис понимает, что это — королевская няня, почти мать, судя по рассказу Алекса. Так что сразу убивать ее не будут. А вот посмотреть...

Она бы и сама посмотрела, может, еще и посмотрит, когда сын невесту приведет.

Сын... замуж бы сначала вышла!

Марта опускается в кресло. Черные глаза смотрят холодно, спокойно.

— Алекс мне про тебя рассказывал.

Иннис молчит. Но надолго ее спокойствия не хватает.

— Ты его любишь?

— Да.

— А он тебя?

— Он говорит. Что да.

— Ты не уверена в его чувствах? — Марта вскидывает бровь. — К чему тогда выходить замуж? Оставь его и уходи. Лучше сейчас, чем потом, так менее больно.

— Один раз уже пыталась.

— Плохо пыталась.

— Нет. Мне было плохо без него, — Иннис пожимает плечами. — Я понимаю, что Алекс всегда поставит Раденор на первое место. Но и жить без него не могу. Может, потом возненавижу, но если уйду... лучше сразу головой в море. Не так больно будет.

— Понимаешь, значит.

Кажется ей — или в глазах Марты мелькает одобрение?

— Стараюсь его понять. Он... необычный.

Марта вскидывает брови.

— И насколько необычный?

— Вы же его няня. Неужели ни разу не видели, насколько?!

Иннис нарочито избегает слов 'полудемон', 'полукровка'. Но Марта понимает.

— Ты его тоже видела. Испугалась?

— Я такого и искала.

Марта явно удивлена. Аристократка? Искала? Демона? Интересно...

Нет, предубеждения к аристократам у нее уж лет двадцать как не было, даже поболее того. После Мишель-то?!

Но для каждого поступка есть причины. Узнаешь их — узнаешь и о человеке. Многое, очень многое...

— Расскажешь?

— Конечно. Началось, наверное, с того, что умерла мать, а отец женился второй раз...

Иннис не скрывает ничего и не щадит себя. Да хотела, призывала, продала бы душу. И что!?

Она не замечает, как в глазах Марты загорается понимание. А некромантка чувствует симпатию к Иннис.

Двадцать с лишним лет тому назад похожие слова она слышала от Мишель.

Мой род.

Моя семья.

Моя страна.

Я — обязана, потому что это — моё!

И становится понятно, почему Алексу так понравилась эта девушка. Она так же отягощена чувством долга, как и он. Только она сделала свой выбор сама.

И ввалившийся в комнату Алекс обнаруживает двух женщин за мирной беседой. Марта и Иннис поворачиваются к нему, обжигают взглядами черных глаз — и задают один и тот же вопрос. В голос.

— Что случилось?!

Переглядываются — и фыркают. Вот уж воистину, сшипелись.

* * *

Ужасно хотелось подслушать, о чем будут разговаривать Марта и Иннис. Останавливало простое соображение — меня раньше почувствуют. У некромантов одни методы, у магов воздуха — вторые. Но скрыться я могу только от чего-то одного. Вторая меня почувствует и сильно обидится. Так что...

Пройти в свои покои, смыть хотя бы первую грязь и переодеться?

Хорошая идея.

Была.

До покоев я не дохожу, потому что навстречу мне бросается знакомая рыжеволосая тень.

Карли?!

— Алекс! Удели мне минутку!?

Жаль, окна нет, я бы выпрыгнул.

— Виконтесса?

Глаза Карли тухнут.

— Я хотела выразить тебе свои соболезнования по поводу жены. Это такая потеря...

— Я ее переживу.

— Уже пережил, — мелькают знакомые искры в глазах Карли. Когда-то я за них королевство отдал бы, а сейчас смотрю спокойно. Все вытесняют черные глаза Иннис. Другая мне просто не нужна.

— И что дальше?

— я рада, что выжил хотя бы ребенок. Он ведь сейчас в Торрине, верно?

Качаю головой. Настораживаюсь.

— С какой стати тебе есть дело до этого ребенка?

— Это же твой ребенок! И я буду любить его, как тебя!

Интересный поворот.

— Виконтесса, а вам не кажется, что любить стоит собственного мужа.

Губа Карли кривятся.

— Это была ошибка. Жестокая, ужасная ошибка...

— Я вам сочувствую, виконтесса.

А вот это уже моя ошибка. Карли подается вперед, хватает меня за руку.

— Алекс, ты же понимаешь, что одного ребенка недостаточно для престолонаследия. Тебе обязательно надо жениться еще раз!

— Надо — женюсь, — огрызаюсь я. И меня сносит. — Только в этот раз выберу девушку из достойной семьи. Которая меня действительно будет любить.

— Я любила тебя, Алекс.

— Еще раз ты ко мне подойдешь — и я удалю тебя от двора. Лучше — в монастырь. Думаю, твой муж будет мне только признателен.

— А Рене?

— А он поймет.

— Алекс!

Почти стон. Но мне все равно. Я прохожу мимо и не оборачиваясь, бросаю.

— Еще лишь раз...

Вот ведь наглость!

А самое грустное то, что разозлившись, я иду к Иннис! Напрочь забыв о переодевании. Хочется ее увидеть — и все тут. И приятно видеть, что два моих самых близких человека сидят и мирно беседуют. Хотя бы дворец уцелеет...

* * *

— Да, ничего у меня не случилось. Так, придворные...

— Давно их разогнать пора, — Марта ворчала без особого огонька, скорее, по привычке.

— Няня, быстро такое не делается. Мало разогнать, надо на их место найти тех, кто работать будет. А где я тебе таких возьму?

— Да уж... Ну хоть невесту ты себе хорошую нашел.

Иннис чуть краснеет. Я целую ее ладонь.

— Чудо мое...

— Чудо-чудом, а свадьба когда?

— Да хоть завтра.

— То-то попляшут эти твари на твоих косточках. Жену схоронить не успел, а уже...

— Ноги вырву.

— Всем не вырвешь. Вам бы по-хорошему год выдержать...

Переглядываюсь с Иннис. Нет, год мы не выдержим, это точно. Марта это тоже понимает.

— А месяц?

— Дней десять?

— Алекс!

— А что? Жена не вчера умерла, я смирился, отгоревал, и вообще, живым — живое.

Марта неодобрительно качает головой.

— Алекс, если не хочешь, чтобы все смотрели на ее талию и считали месяцы...

Иннис небрежно пожимает плечами.

— Мне это безразлично.

— А твоим детям? Им, случись что с Риком, Раденором править.

— Если дети пойдут в меня, им тоже будет безразлично. А если нет — им не место на троне.

— Два сапога пара. Ладно, я поговорю с канцлером. Посмотрим, за сколько можно устроить свадьбу.

— Побыстрее, ладно?

— Да уж нарочно тянуть не будем. А вы себя пока ведите так, чтобы повода не давать. А то сегодня уже пытались....

— Что пытались? — настораживаюсь я.

— Поселить Иннис в Розовых покоях.

Когти прочерчивают дорожку на столешнице.

— Твари!

В розовых покоях Рудольф своих фавориток селил. После этого репутация Иннис была бы... небезупречна. Мне все равно плевать, но сам факт...

— Кто распорядился?

— а ты не догадываешься? Кто тут считает себя приближенной особой?

— Кт... Карли?

— Разумеется.

— Мам, а почему ты ее на место не поставила?

Марта вздыхает. И в один миг как-то ссутуливается, опускает плечи... по лицу пробегают спрятанные ранее морщинки.

— Алекс, я и так стараюсь нести свою часть ноши. Но гонять твоих придворных тварей? Травить могу, но гонять — не мое это. Вот если только Иннис после свадьбы займется.

Иннис чуть кривит губы.

— А полезнее для меня дела не найдется?

— Поверь, у королевы много обязанностей, — усмехаюсь я. — Если она того желает. Больницы — раз. Сиротские приюты — два. Дети — три. К тому же, ты обязательно должна учиться и развивать свой дар. Ты же воздушница, тебе надо! Занята будешь так, что только вечером и видеться будем. Если пожелаешь.

Иннис вздыхает.

— Как сказала твоя... мама...

— Я няня. Матерью была принцесса Мишель.

Марта смотрит негодующе, но тут уж коса находит на камень.

— Вы обе — матери. И та, что родила, и та, что растила, учила, любит... Так вот. Как сказала твоя мама — я тоже буду нести часть своей ноши. Я Андаго, а мы от трудностей не бегаем.

— А неплохое местечко это Андаго? — усмехается Марта.

* * *

Канцлер приходит ко мне вечером. И мы разрабатываем план.

Я начинаю ухаживать за Иннис. На глазах у всего двора. Плюс сплетни риолонцев — этого хватит для романтической истории о любви.

Канцлер же по своим каналам запустит сплетню о том, что мне нужны еще наследники. От девушки из хорошей семьи.

А риолонское происхождение — это дополнительный козырь.

Конечно, будут недовольные, будут возмущения, но этих мы передавим. Никуда не денутся.

Так что в покои Иннис несут то розы, то сладости, то еще что-то... большую часть она спроваживает через потайной ход, потому что даже если десятую часть цветов оставить в вазах — дышать нечем будет. Но я не виноват, что это считается романтичным. Вот драгоценности девушке дарить нельзя. Ее можно осыпать цветами — без ограничений. Сладостями — сколько угодно. А вещи — ни-ни.

Книги?

Неромантично. Но пропуск в Королевскую библиотеку я Иннис все равно выписываю. Это при Рудольфе туда не ходили в принципе. А я, как только сел на трон, сразу же закрыл всем доступ и разрешения подписывал лично.

Нечего!

И так мама большую часть книг вывезла, еще не хватало, чтобы и остальное растащили!

За это, кстати, Инни благодарна мне больше, чем за все остальное.

А через два дня состоится бал. Даже более того.

Церемония представления наследника народу — раз!

Бал в честь наследника — два.

Да, и надо будет выбрать этому наследнику наставников — это три.

Как извернуться — мы уже придумали. В качестве наставников уже решили приспособить Томми и Рене. Пустим слух, что наследник воспитывается в поместье Моринаров, а я там буду бывать наездами.

Почему там?

Так воздух, деревня, здоровое окружение — и вообще, кого-то королевская воля не устраивает?! Чем дальше от дворца — тем здоровее дети!

Почему у Моринаров, а не в Торрине?

Да можно бы огласить, но если решат свести со мной счеты, лучше, чем покушаться на ребенка и не придумать. И на моих родных тоже.

Рик может отбиться, а может и не успеть. Нет уж, не надо мне такого риска.

А вот Моринаров так просто не возьмешь. И в поместье у них практически никого не бывает, кроме слуг, и укреплено оно на зависть многим замкам, и сами Моринары кого хочешь загрызут. Канцлер мне сам предлагает сделать из поместья крысоловку.

Да, найти подходящего ребенка, представить его на церемонии и с матерью под видом кормилицы поселить в поместье. Риск?

Тут выбирать не приходится. И не только мне, но и той девушке, которую нашла мадам Элиза. Обычная история — сначала великая любовь к дворянину у бедной служанки, а потом оказывается, что длины любви хватило ровно до беременности. А так — извиняйте, мы только от благородных размножаемся. Что с ребенком делать?

Да хоть и обратно засунь, дворянину-то какое дело? Он же благородный! Понимать надо, деревня...

Где оказываются такие девушки, объяснять, думаю, не надо? Так что Лина принимает мое предложение, как дар Сияющего. А что? Не проституткой же, а в поместье, под надежной охраной, мальчика воспитывать будут, она хорошее приданое получит, если замуж решит выйти, а когда ребенок взрослым станет — поможем ему свое дело начать. Или в войско пойдет, если пожелает.

Опасно?

А в борделе как-то тоже не сахар. И не все для этой работы предназначены. Спиваются, заморским дурманом баловаться начинают, вены себе режут...

Так что совесть меня не мучает. Она ученая.

* * *

Церемония представления наследника очень красива.

Роскошные одежды, цветы, трубы, фанфары, шествие по улицам столицы, громогласные объявления на каждом углу...

Смешно.

Единственное, что могло бы нас выдать, как раз и не предусмотрено обрядом. На трон наследника не возлагают. Ну, понятное дело, тут-то сомнений нет, король сам всем дитя представляет. А вот когда есть сомнения...

Сейчас их ни у кого нет.

Последнее — представление придворным в тронном зале.

После этого я отдаю ребенка 'кормилице', и Томми утаскивает ее в мои покои. Мне же надо открыть бал.

Выбрать даму, пригласить ее на первый танец... надо сказать — наши придворные стервочки уже вовсю оживились. Переглядываются, шушукаются... нахожу взглядом Иннис.

Моя девочка стоит в одном из дальних углов. Ну да, кто бы пропустил ее к трону поближе, когда тут своих, неогулянных, столько?

Медленно спускаюсь с трона, иду по залу.

Дамы расступаются предо мной, одна задерживается... вот как?

Это та фрейлина Дариолы? Которая еще пыталась меня... ну-ну. В глазах надежда и нахальство — вдруг выберут меня!? Почему бы не меня!? Я же достойна!

Объяснять ей, что достоинство девушки — не отдаться королю, а отказать, я не собираюсь. Было бы с кем разговаривать.

Обхожу ее, как столб — и прохожу к Иннис. Подаю ей руку.

— Моя прекрасная дама...

Тонкие пальцы ложатся в мою ладонь.

— Ваше величество.

Мы кружимся в плавном танце — и мне безразличны ненавидящие взгляды.

Я — король. Я сделал свой выбор, а они могут либо принять его — либо умереть. Меня устроят оба варианта.

* * *

— Примерно через три дня я официально объявлю тебя невестой короля.

— Для укрепления связей между странами, так, что ли?

Моя голова лежит на коленях у Иннис, и тонкие пальцы перебирают мои волосы.

— Да. И крепить мы их будем очень старательно, ни одну связь не пропустим. Правда?

Иннис чуть краснеет.

— Как скажешь.

— Хорошо, что сегодня уже закончилось.

— Да неужели? А может, только началось?

И верно, за окном светает. Бал недавно закончился — и мне захотелось побыть рядом с Инни.

— Кто ж его знает. Никогда не понимал, как Рудольф кочевал с бала на турнир, потом опять на бал... и еще королевством занимался.

Иннис фыркает в ответ на шутку. Но потом становится серьезной.

— Алекс, а ведь у нас есть и еще один вопрос.

— Какой?

— Дети.

— Так их же еще нет.

— У тебя уже есть Рик. Ты считаешь, что это правильно — ребенок будет расти вдали от отца? А наши дети? Ты их тоже отошлешь? Или мне придется уехать вместе с ними?

Я вздыхаю.

— Иннис, я не знаю, правда. Или мы будем постоянно удирать в Торрин, или как-то еще, но жить здесь они не смогут. Ты же понимаешь!

— Внешность...

— Да. Полудемонята — народ своеобразный, я по себе знаю. Запереть их не получится, амулетов тоже надолго не хватает... мои каждый раз разряжались, я помню. И то приходилось по три-четыре штуки надевать. А если их увидят — такими...

— Бунт...

— Да, маленькая. Почему-то нас не любят.

— А вы такие хорошие...

— А что — плохие?

— Со всеми не знакома.

— Оно и к лучшему. Так что Иннис, мы еще это обдумаем. И я уверен, нашим детям не дадут расти спокойно. Без заговоров, покушений...

Иннис крепко сжимает кулачки.

— Но мы же справимся?

— Да. Но мне легче будет, если наши дети будут в безопасности. И Марту я попрошу их тоже воспитывать...

— Корона...

— Да, маленькая моя. Именно корона, будь она проклята.

— Ты ведь так не думаешь...

— Кто знает, может я был бы более счастлив в Андаго, с тобой и детьми...

— Тебе стало бы там тесно. Ты бы рвался на волю, а я бы... наверное, я не смогла бы отпустить. Я слишком сильно тебя люблю.

Ловлю тонкую ручку, касаюсь губами ладони.

— Я тебя тоже люблю.

* * *

— Ваше величество...

Смотрю на девицу с недоумением.

— Что вам угодно?

Ведь караулила, ждала... зачем?! Надеюсь, сейчас она не скажет, что беременна от меня? От того, что было между нами, детей не бывает, это точно.

— Ваше величество, я люблю вас!

Девица падает на колени. Поднимает заплаканное лицо, смотрит с мольбой. Я чувствую себя идиотом.

Хотя нет.

Это меня считают идиотом.

Неужели можно любить человека, который использовал тебя — и выкинул вон? Не смешно!

Но по пухлым щечкам фрейлины (как же ее зовут?! Тесса? Лесса? Что-то шипящее, точно) льются потоки слез. Она ломает пальцы, пытается обнять мои ноги.

— Ваше величество, умоляю, не гоните меня!

— Да вроде никто и не собирался?

— Нам сказали, что незамужних выдадут замуж в Риолон! Ваше величество, я там без вас умру! Я просто возьму и умру, дышать перестану...

Отступаю на шаг.

Умрет? Это вряд ли! Если б такие каждый раз умирали — мир бы обезлюдел. Но что ей надо?

— Что вы хотите от меня!?

— Ваше величество, умоляю, разрешите мне остаться при дворе! Пусть последней служанкой, пусть хоть кем... лишь бы видеть вас! Хотя бы иногда! Хотя бы дышать одним воздухом с вами! Я умру без вас! Это хуже смерти...

Вот ведь...

Прищуриваюсь.

— Милейшая, вы в своем уме?

Девица размазывает слезы по щекам. Добавим...

— Я вам ничего не обещал, не клялся, собственно, вы — просто мелкий эпизод в моей жизни. И видеть вас при дворе я точно не хочу. У вас есть три дня на решение. Потом я объявляю о своей свадьбе...

— Вы женитесь!?

Вопль такой, что даже уши режет.

— Можете быть уверен — не на вас.

— НЕТ!!! Ваше величество, умоляю!!!

— Если вы мне через три дня не сообщите, за кого хотите выйти замуж — сам найду жениха. Из Риолона.

— Вы обрекаете меня на смерть...

Непочтительно фыркаю. Если бы госпожа Элиза не рассказывала мне про все эти штучки... ну на что легче всего ловятся мужчины? Да на лесть! Скажи человеку, что он — лучший, и он начнет у тебя с руки есть!

— Если умрешь — замуж можешь не выходить.

Разворачиваюсь и ухожу.

И спиной чувствую ненавидящий взгляд.

Ну да. Девочка уже решила, что стоит попробовать занять место фаворитки, а там, чем Темный не шутит, и королевы? И тут — такой афронт?

Конечно, она будет в бешенстве.

Ничего. Сейчас вытрет сопли — и отправится подыскивать себе мужа, никуда не денется.

Позади шуршать чьи-то шаги. Вот и отлично, сейчас ей займутся. Все меньше дел... но замуж выдать и удалить ее от двора необходимо.

Не хотелось бы рассказывать Иннис об этом эпизоде из своей биографии. Вряд ли она меня поймет. Хотя эта девица для меня значила даже меньше, чем ничего.

* * *

Иннис как раз прогуливается по саду.

— Графиня Андаго?

Девушка поворачивает голову и видит перед собой рыжеволосую женщину.

Красивую, ничего не скажешь. Изящная фигура, дорогое платье, улыбка...

— Да. А вы...

— Виконтесса Латур.

— Очень приятно.

— Вы не соблаговолите уделить мне минуту времени, графиня?

— Пожалуйста...

Виконтесса смотрит серьезно. А потом, сочувственно вздохнув, заговаривает. Словно о давно наболевшем.

— Я вам сочувствую, графиня. Наверное, тяжело любить того, у кого вовсе нет сердца.

Была б Иннис кошкой — у нее бы хвост встал трубой.

— Извольте объясниться, графиня.

По губам рыжей скользит горькая усмешка.

— Я о нашем короле. Его величество Александр Леонард...

Видимо, тут от Иннис ожидается какая-то реплика — зря. Иннис насмешливо молчит и рыжая вынужденно продолжает.

— Мы с вами очень похожи. Мы обе любим его...

— А кого любит он?

Насмешка в голосе Иннис читается очень отчетливо. Карли, а это именно она, в ответ усмехается.

— А как вы думаете, графиня?

— Я думаю, что мужчина сделает все, чтобы выдрать из своего сердца предательницу.

Вот это задевает Карли за живое.

— Он мог бы отослать меня в деревню, мог бы сделать многое, но я по-прежнему при дворе. Важно ведь не то, что мужчина говорит, а то, что он делает.

Сердце Иннис словно бы колет холодная иголочка.

А вдруг?

И тут же горькое и гордое.

Она — Андаго. Потом она может подумать, потосковать, но сейчас — сейчас она должна бить наотмашь. И удар ее жесток и безжалостен.

— Если мужчина чего-то не делает.... может быть, вы ему просто безразличны? Как коровья лепешка на дороге — не ковыряй и не воняет?

— Вы же не думаете, что он вас любит?! Он не умеет любить!

Карли почти шипит от злости. Иннис небрежно срывает с куста розу и разворачивается.

— Виконтесса, если еще раз вы посмеете ко мне подойти — я доведу наш разговор до сведения Алекса. Любое безразличие имеет свои пределы.

Она не слышит, что кричит Карли. Просто приказывает себе не слышать, не слушать, громко повторяет про себя какой-то стих. Потом она выплачется в своей комнате. Все потом.

А сейчас — спина прямая, плечи развернуты, шаг не слишком быстрый.

Графиня Андаго не убегает с поля боя.

Ей это просто... неинтересно.

Рассказать ли Алексу?

Разумеется, нет! Мало ли ревнивых дур?! А она, Иннис, знает, что он не лгал ей. Ни минуты не лгал. Такую искренность не подделаешь.

А может, все-таки... он же не сказал, что король... мог и что-то еще не сказать?

Нет!

Это неправильные мысли.

Любовь — это всегда доверие. А если не веришь — значит, и не любишь. Так что Иннис встречает своего любимого теплой улыбкой — и окончательно забывает о ревнивой дуре.

К сожалению, и о том, что такие могут быть весьма опасны.

Инннис и не знает, что в следующие дни ей подливают несколько приворотных зелий. Собственно, она вообще их не чувствует. Те, кто искренне любит — защищены от наведенной любви, ей уже нет места ни в их душе, ни в их разуме. А она — любит.

* * *

Время летит, словно сумасшедшее.

Мы с Иннис однажды ночью навещаем маленького Рика. Я вызываю Ак-Квира — и тот доставляет нас в Торрин, ворча, что так окончательно превратится в ездовую лошадь.

Четвертьдемоненок, кстати, Иннис нравится. Она ему тоже — это видно сразу. Когтей он, по крайней мере, не выпускает.

— Если бы он был похож на Дариолу, я может, и ревновала бы. А он копия тебя, — признается Иннис.

Анри и Рене она тоже нравится. И о чем-то щебечет с Касси.

Красивая, улыбающаяся, с моим ребенком на руках... моя!

Никому не отдам!

Шимарис соглашается нас обвенчать, но при дворе оставаться не хочет. Впрочем, пока у него нет выбора — кто другой согласится терпеть мой гнусный характер? Храмовники точно не будут.

А потом наступает и тот самый день.

С утра мои покои заполоняют куаферы, портные, сапожники, всякая шушера, которая полагает, что без них король никак не может объявить о своей помолвке.

Да я бы с Иннис и без штанов обвенчался. Уж точно — без парадных. Но приходится терпеть. Илиотский белый цвет, в котором я выгляжу, как привидение, золотое шитье, кучу бриллиантов...

Иннис сейчас приходится еще хуже. Разведка в лице Марты донесла, что ее атаковали в три раза больше прихлебателей.

Помнят они Абигейл, еще как помнят, и надеются, что Иннис окажется такой же любительницей нарядов и балов.

Это они, конечно, зря, но разочаровать мы их всегда успеем.

Вот и Храм.

Сияние золота и свечей, витражи и зеркала, Шимарис в новом балахоне из белой ткани, довольный и улыбающийся.

— Она хорошая девушка, ваше величество. Вы будете счастливы.

От него исходит такая волна силы, что мне становится почти физически неудобно. Все-таки мы достаточно разные и наша сила разной природы. Вне Храма мне легче, но здесь и сейчас свет особенно агрессивен.

— Я тоже на это надеюсь.

Я готов тащить свой груз, я не свалил его на чужие плечи, я все выдержу. Но неужели я не могу позволить себе хоть капельку счастья?

И когда я вижу Иннис — я слова не могу вымолвить от восторга. Графиня Андаго плывет ко мне в облаке льдисто-голубого шелка, в черных волосах сверкают сапфиры, но еще ярче сияют ее глаза.

Этого чувства я еще ни разу не видел.

Она меня и правда любит. Вот такого, какой я есть. Полудемона, с хвостом, клыками и всеми моими бедами и тяготами. И не променяет ни на кого другого, не обманет, не ударит в спину...

Я медленно опускаюсь на одно колено и подаю ей руку.

И тонкие пальчики Иннис ложатся в мою ладонь. Они слегка подрагивают, ей страшно... мы вместе.

И вместе — мы справимся с любой бедой.

Поднимаюсь и касаюсь ее руки поцелуем.

Я готов служить вам, моя королева.

Шимарис обводит всех торжественным взглядом. Становится тихо-тихо, и в этой тишине он медленно начинает.

— Светлые братья и сестры, дети Сияющего, сегодня мы собрались здесь....

Спину щекочет чей-то злой взгляд, но не буду же я сейчас оборачиваться? Марта тихо всхлипывает. Помнится, на нашей свадьбе с Дариолой она и слезинки не проронила. Впрочем, не стоит сейчас об этом думать. Снег стаял и ручьи унесут грязь в Великий Океан.

Мы с Иннис меняемся браслетами — и наконец-то Шимарис объявляет нас мужем и женой. И даже милостиво разрешает поцеловаться.

Что мы и делаем.

А потом выходим из Храма на солнце.

Вокруг шум.

Кричат что-то люди, бросают букеты...

Другой не услышал бы. Обычный человек не смог бы учуять это. Но я все-таки некромант и полудемон. И именно меня словно толкает в грудь волна яростной ненависти.

— Сдохни, тварь...

Это сказано тихо, так тихо, что даже стоящие рядом не смогут услышать. Но я-то вижу.

И фигуру в маске, которая поднимает руку, и амулет, который готов взорваться злым, коварным заклинанием, и даже — куда направлен удар.

В груди Иннис.

Она еще пока не видит, она улыбается, а я словно бы проживаю еще одну жизнь за эти доли секунды.

Я знаю, что это за заклинание. Инннис его не выдержать, ни один человек не сможет. И сейчас оона...

А я останусь один.

Власть?

Богатство?

К чему мне это все — без нее?!

И я тоже — без нее?

НЕТ!

Это слово — единственное, что проносится у меня в голове, когда я делаю шаг вперед, заслоняя жену. И заклинание ударяет меня в спину.

Кажется, я чувствую боль.

Кажется, я машинально принимаю демонический облик.

А, не все ли равно?

Последнее, что я вижу — глаза Иннис. Она жива.

Все хорошо, любимая...

* * *

Иннис никогда не чувствовала себя такой растерянной.

Она была так счастлива, выходя из Храма. А потом все переменилось в единый миг.

Когда Алекс шагнул вперед — и вдруг начал оседать на землю, принимая облик демона. Метнулась вверх по телу чешуя, закатились голубые глаза, скользнули когти, превращая ее юбку в лохмотья.

Она даже подхватить его не успела.

Только и смогла, что упасть рядом на колени, закрывая собой.

Зато не растерялся канцлер.

— Стража! Взять!!!

Убийца и не пытался удрать. Стоял и смотрел, скрестив руки на груди. И ему весьма повезло, что первыми до него добрались стражники. Схватили, поволокли, награждая по дороге пинками...

— Мальчик мой!!!

Марта падает рядом на колени. Касается шеи короля — и чуть расслабляется.

— Он еще жив!

Рядом опускается канцлер.

— Сияющий! Что с ним!?

Как Иннис смогла шевельнуть языком? Как ей в голову пришло такое?

Она и двадцать лет спустя не ответила бы на этот вопрос. Но сейчас...

— Я маг воздуха. И знаю это заклинание. Это вроде проклятья, чтобы человек стал похож на демона, на нечисть и нелюдь.

— Но почему?!!

Марта уже пришла в себя и отвечает звонко и громко, так, что слышит вся площадь.

— Вы же поняли, Моринар, что целились не в короля. В королеву. Он ее собой закрыл, потому что любит больше жизни. А если бы на глазах у всего народа королева превратилась в чудовище... что было бы?

Моринар судорожно сглатывает.

— Я п-понял.

На клочья бы разорвали, не иначе.

Иннис прикусывает губу, понимая, что сейчас Алекса придется поднять — и нести. Мимо людей, мимо...

Светлый Шимарис выходит ихз Храма. Склоняется над королем.

Кажется, он все слышал?

Иннис судорожно ищет хоть что-то вроде оружия. Она никому не даст прикоснуться к своему мужу! Никому!

Никто не посмеет...

Раньше пусть перешагнуть через нее.

Но вместо этого Шимарис поднимает руки.

— Братья и сестры мои в Свете! Дети Сияющего! Помолимся же, чтобы нашего короля удалось спасти!

И все площадь, забитая народом, все, как один человек, начинают опускаться на колени, творя символ Сияющего.

Что бы там ни думал Алекс — его любят. Он стал хорошим королем.

Тем временем тело короля подхватывают два дюжих стражника — и кое-как перекладыывают на плащ. Вторым накрывают его сверху, чтобы никто лишний раз не видел. Впрочем, лицо не закрывают, так что перешептывания сопровождают Иннис всю дорогу через площадь.

— Ужас-то какой!

— Бедная королева!

— Вот ведь любовь...

— Надо ж такое с мальчиком сделать...

На запястье Иннис смыкаются пальцы Марты. Две женщины сейчас ищут подержку друг в друге. Больше здесь никого нет. Только они — и Алекс.

Он без сознания, кажется, почти не дышит...

Иннис бросает быстрый взгляд на Марту и та чуть опускает ресницы — не сейчас, потом, все потом... и это 'потом' наступает, когда короля кладут на кровать — и они с Иннис единственные остаются рядом. Ждать лекаря или мага жизни.

— что с ним?

Иннис почему-то говорит шепотом, словно боясь спугнуть тишину, стоящую в королевских комнатах.

— Знаю я это заклинание, — Марта усмехается. Недобро, горько. — Оно рвет нити, соединяющие душу и тело.

— И?!

— и человек умирает.

— Но Алекс же...

— он ведь не человек, он полудемон. Вот эта вторая половина и дает ему пока что силы жить.

— А потом?

— Не знаю. Надо смотреть. Или он окажется сильнее и вернется, или....

— Умрет?

— В лучшем случае.

— А в худшем?

— Станет демоном. Знаешь, чем люди отличаются от демонов?

— Нет...

— У демонов нет души.

— Разве!?

— тело живет, разум мыслит, душа чувствует. Убей тело — получишь труп. Убей разум — получишь животное. Убей душу — и перед тобой окажется демон. Существо без капли человечности.. когда-то я боялась, что Алекс может стать таким...

— Но ведь...

— Полудемонам сложнее. Человек может стараться убить свою душу — так появляются на свет чудовища, развязывающие войны, приговаривающие людей к смерти ради развлечения, наслаждающиеся чужой болью. Но полудемону достаточно просто не удержаться на грани.

— А можно проверить...

На этот вопрос Марта ответить не успела. Дверь скрипнула — и в комнату вошел человек.

— Ваше величество...

Маррта сдвинула брови. Она знала этого типа. Маг жизни, не из худших, но... можно ли довериться ему до конца? Впрочем, выбора все равно не было.

Мужчина подошел поближе, пригляделся — и едва не выскочил из комнаты.

— Это же...

— Это — его величество, — отчеканила Марта. — Его таким сделали. Что вы можете, чтобы вернуть его в прежний вид?

Маг не очень-то и поверил, но долг возобладал над страхом. Он приблизился и простер над королем руки.

Прикрыл глаза, сосредоточился, между пальцами мага и телом забегали крохотные золотистые искорки. Иннис сжала кулачки.

Только бы! Ну только бы получилось!

Но чем дальше, тем меньше она в это верила.

Все растеряннее становилось лицо мага, все чаще искры света словно бы отскакивали от тела Алекса... он же полудемон, сила жизни для него враждебна...

И наконец он встряхнул кистями, словно сбрасывая остатки света, покачал головой.

— Нет, ваше величество. Я ничем не смогу тут помочь.

— Как!?

— Что бы это ни было — его величество словно бы отторгает мою магию. Я полагаю, что скоро он...

— Молчи!

Иннис, сжав кулаки, двинулась на мага. И столько решимости было во всей ее позе, что мужчина невольно дрогнул.

— П-простите, ваше величество.

— Вон отсюда!

Дверь захлопнулась. И Иннис в отчаянии смотрит на Марту.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Есть одно место. Но туда мы пойдем ночью.

Иннис опускается на пол рядом с мужем, берет холодную руку, прикладывает к своей щеке. Пусть когти — неважно! Лишь бы выжил...

Демон ты, Алекс, или человек, но живи! Прошу тебя, живи!

* * *

— Что с королем, ваше величество?

Иннис медленно поднимает голову, смотрит на канцлера. Тот встрепан и устал, но есть в нем что-то такое....

— Пока без изменений.

Марта куда-то ушла. Иннис же молча ждет — чего? Она и сама не знает. Но крепко сжимая руку мужа, больше всего боится, что под пальцами смолкнет ровный ток крови.

— Я расспросил убийцу.

— И!?

— Это виконт Латур. Младший.

— Есть еще и старший?!

— Там все сложно, ваше величество. Старший виконт Латур женат на одной даме, имя которой...

— Карли?!

— Вы знаете?

— Алекс мне все рассказал.

Канцлер чуть переводит дух. Значит, королева все знает, можно рассказывать спокойно.

— Его младший брат недавно был помолвлен с одной дамой, имя которой Ванесса Митор. Она одна из дочерей барона Митор....

— Он что-то из себя представляет?

— Он — нет, ваше величество. Но недавно — я даже еще не успел доложить королю, умер его старший брат, не оставив наследника. Соответственно, отец Ванессы получил неплохое наследство

— Вот даже как...

— Да, виконт позарился на девушку. Кое-какие связи, приданое — почему бы и нет? Но девушка начала жаловаться жениху, что его величество оскорбил ее.

— Обесчестил?

В голосе Иннис зазвучали опасные нотки.

— Нет. Она больше употребляла слова 'унизил', 'заставил выполнять свои противоестественные прихоти'...

— Что именно?

— Как я понял, ваше величество, девица решила соблазнить вашего супруга. Еще до того, как вы приехали в Раденор.

— И?

— Пришла к нему в покои, разделась, улеглась.... его величество выкинул ее в чем мать родила, еще и поиздевался.

Иннис фыркает.

— Это в его духе.

— Да, но девица затаила обиду.

— А виконтесса и так ходила в обиженных.

— Как-то они разговорились — и пришли к выводу, что короля надо наказать. Как? Отнять у него то, что ему дорого.

— вот как?

— Вам уже подливали приворотные зелья, ваше величество. Вы же знаете...

— Как виконтесса Латур вышла замуж? Знаю. Алекс рассказал.

— Зелья не подействовали. И тогда был найден убийца.

Иннис пожимает плечами.

— И что теперь?

— полагаю, что их казнят. Когда...

Моринар недоговаривает, но Иннис и так все понятно.

Когда король очнется — или когда король умрет.

— Надеюсь, все станет ясно еще до завтра, — глухо произносит Иннис. — Оставьте нас, пожалуйста.

Канцлер выходит. Иннис прижимается щекой к руке мужа.

Алекс, ну как ты мог!?

* * *

— Вы вдвоем?

— Марта!

Иннис вскакивает, глядя на некромантку. Марта взмахивает рукой, предлагая присесть.

— Что сказал целитель?

— Его сила тут не действует.

— Понятно. Я надеялась. Но раз нет...

— Ты что-то знаешь?

— Догадываюсь. Понимаешь, если разорвать связь души и тела... его душа должна быть где-то рядом, ее еще можно вернуть — до полуночи, в тот же день.

— А...

— Откуда знаю? Мишель половину дворцовой библиотеки в Торрин вывезла. Для сына старалась, ну и я тоже читала.

— А мы — можем?

— Для этого нужно место силы, маг и человек, который искренне любит. И все это у нас есть. Если ты решишься.

— Что я должна буду сделать?

Марта оценила спокойную решимость в голосе девушки. Не делать, нет. Сделать. Она уже согласна на что угодно, она уже приняла решение. А что будет дальше... был бы Алекс! Остальное расплетем!

— Нам надо его перенести вниз. Есть тут такое место... а дальше... я буду направлять обряд. А ты пойдешь за ним. Что там будет, какое — я не знаю. Твое дело вывести его прежде, чем остановится сердце.

— Какое сердце?

— Его? Твое? Там увидишь.

Иннис кивает.

— Куда нести?

Слуг она позвать не предлагает. Она понимает, что в месте силы им делать нечего.

— Давай завернем его в плащ поплотнее. А потайной ход тут есть.

* * *

Змея и алтарь Иннис не пугают, у нее в подземельях немногим лучше. Ну, змеи не ползают, но зато призраки летают. Тут уж неясно, что лучше, что хуже. Змея тебя хоть отчитывать и учить не станет, она молчаливая.

А еще — не до интересного и страшного, когда отваливаются руки и ужасно холодно. Попробуйте-ка потаскать взрослого мужчину силами двоих женщин?

Тяжко...

Плащ ложится поверх алтаря, на нем раскидывается Алекс в остатках свадебных одежд. Иннис вопросительно смотрит на Марту.

— А дальше?

— Дальше... ложись рядом с ним и бери его за руку.

Иннис повинуется.

Марта достает откуда-то черную ленту, туго связывает их руки.

— Пока сердце бьется — ты жива. Вы еще сможете выйти на свет. Как только замрет... все. Поняла?

— У меня будет много времени?

— Нет. Но ты его обязательно должна найти.

— А если...

— Если для тебя нет. Говорят, что истинно любящие едины по обе стороны грани. Так что ты окажешься рядом с ним, а там уж... ему будет больно, тошно — или это будет вообще не он, я не знаю, как это происходит. Не так много свидетельств этого обряда. Бери его и тащи в тело.

Иннис кивает.

И вдруг взгляд Марты, только что жесткий и непреклонный, смягчается. В глазах загораются огоньки.

— Сделай это, девочка. Ты сможешь.

Иннис кивает в ответ.

— Я справлюсь. Пусть и не надеется удрать, не отдав супружеский долг.

Марта чуть подталкивает девушку и та ложится на плиту рядом с Алексом.

Марта достает нож, чуть касается губами. А потом решительно надрезает свое запястье.

— Кровью от имеющего силу, кровью от идущего, — лезвие решительно проходится по запястью Иннис — и кровь начинает сбегать по ленте, образуя алую лужицу на белом камне, — Кровью утратившего путь и связь... — запястье Алекса вскрывается некроманткой так же спокойно и решительно... — Я открываю дорогу!

В голове у Иннис начинает шуметь. Черная змея взвивается на дыбы, заслоняет весь мир — и она летит в темноту под торжествующий голос Марты.

— В обмен на мою плату — да исполнится просимое!

Иннис не видит, как некромантка всаживает кинжал себе прямо в сердце — и оседает на пол у них в ногах. Она уже ничего не видит, потому что вокруг нее сомкнулось нечто, вроде жидкого стекла. Или просто очень ледяной воды?

Грань.

* * *

Что такое грань между миром живых и мертвых?

Это серый туман.

Липкий, скользкий, затейливый, хватающий тебя за руки и за ноги, путающий дорогу.

А еще это холод.

Пронизывающий до костей, жестокий, безжалостный... там всегда холодно.

Оттуда уже ушла жизнь, туда еще не пришла смерть, это промежуток между.

Вот там и оказывается Иннис.

Ей страшно, больно, холодно, но на все это просто нет времени. Потому что рядом неровными толчками бьется чье-то сердце. Глухо, неровно... вот это Иннис и осознает прежде всего.

Я могу найти его — пока сердце бьется.

— Алекс!!!

Крик тонет в густом тумане — и Иннис бросается вперед, просто потому, что вперед ли, назад — тут значения не имеет.

— АЛЕКС!!!

Туман хлещет по лицу, старается запутать, сбить с пути, беззвучно приказывает повернуть назад — Иннис это безразлично.

Вперед и только вперед! И никак иначе!

И когда впереди что-то вспыхивает — Иннис не верит своим глазам.

Алекс сидит посреди этой серой хмари такой же, как тогда, в пентаграмме. Хвост, клыки, когти, голубые глаза смотрят спокойно и равнодушно, словно бы сквозь нее. И она хватает его за руку.

— Алекс! Пойдем?

Рука выскальзывает из ее пальцев.

— Зачем?

Голос равнодушен и холоден, словно для говорящего что она, что придорожная пыль — все едино.

Иннис даже чуть отшатывается назад. Но потом подается вперед с новой силой.

— Ты нужен дома! Ты нужен мне, Марте, королевству! У тебя сын!

Она говорит правильные слова, но и сама понимает — все это совсем не то. Здесь это не имеет никакого значения.

Пустота.

Пыль.

— Мне это безразлично.

— Алекс!!!

— Я там никому не нужен.

— Ты нужен нас всем! Прошу тебя...

Сердце бьется все реже. И Иннис вдруг пронзает страшная мысль.

А если это не Алекс? Здесь же все не такое...

Единственный способ проверить, пусть дурацкий, но это лучше, чем ничего!

— Как меня зовут!? Кто я для тебя?! Поцелуй меня — и скажи об этом! И я оставлю тебя тут!

Иннис едва не бросается на шею к Алексу. Но мужчина отшатывается, лицо его искажает страх — и вот теперь девушка понимает — обманка!

И ее гнев выплескивается наружу яростным ветром.

Туман отшатывается, словно в испуге, демон тает в нем, как мороженое в жаркий день, но Иннис даже не успевает удивиться. Она знает, что часы отсчитывают последние секунды.

— Алекс!!!

В этот крик она вкладывает все.

Пусть я умру здесь!

Но без тебя я не уйду!

Я не уйду одна! Услышь меня, любимый!!!

И словно отклик издали.

— Иннис!?

Девушка бросается на голос, рвется сквозь туман с такой силой, что серые струи расступаются в стороны. А сердце уже почти затухло, уже почти замерло...

И когда на ее запястье смыкаются сильные пальцы, она может выдохнуть только одно слово.

— Любимый!

— Инни, родная моя...

Этот голос она узнает из тысячи других.

— Домой!!!

И с последним ударом затухающего сердца, серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это — лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования

Грань не хотела отпускать свою добычу.

* * *

Иннис открывает глаза.

Над ней потолок. Спина ноет — полежи-ка на алтаре, еще не то и не так заболит.

Но самое главное...

Ее рука по-прежнему крепко связана с рукой мужа — и та живая, теплая, чуть подрагивающая... девушка медленно поворачивает голову.

— Алекс?

— Инни...

Голубые глаза глядят с такой любовью...

— Родная моя...

Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что-то иное, но...

— Марта?!

Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.

Марта лежит там же, где и стояла.

В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное.

Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно.

Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала.

— Мама... мамочка...

И Иннис окончательно уверяется — она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку.

Марта, почему ты не сказала?

Голос слышится, словно в ответ на ее слова.

* * *

То, что было после удара, я помню плохо.

Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца.

Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что-то надеяться.

И помню, как Иннис вцепилась в меня.

А потом — алтарь. И тело Марты.

Моей нянюшки.

Моей второй матери, что уж там...

В груди что-то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать.

Больно, тошно, тоскливо...

— Мама, мамочка...

Марта лежит в моих руках.

Спокойная, умиротворенная, в смерти она улыбается такой хорошей доброй улыбкой. И когда звучит ее голос, я вздрагиваю, едва не уронив на пол тело.

— Все хорошо, сынок. Теперь все хорошо.

— Мама?!

Я оглядываюсь по сторонам, но голос ее звучит изо рта змеи.

— Не ищи меня, сынок. Меня здесь уже нет. Я ушла. А это — это просто голос. Просто память. Если я все сделала правильно, и ты вернешься в свое тело — ты услышишь мои слова. Хотя — почему если? Я верю в тебя. И верю в Иннис. Эта девочка тебя любит. Именно поэтому, пока над тобой колдовал маг жизни, я поспешила сюда.

Мне надо было сделать так много!

Вложить в уста змеи мои слова, подготовить место для ритуала... я справилась. Не вини себя — нет такой жертвы, на которую я не пошла бы ради тебя. Когда-то мы мечтали вместе с Мишель. Мы знали, что рожать будет она, а воспитывать — я. Что у нашего сына будет две мамы.

Так все и вышло.

А теперь будь счастлив за нас обеих.

Я знала, что за заклинание применили против тебя. Оно вырывало душу из тела. И я могла сама пройти за грань, но тогда умерла бы Иннис, потому что ты любишь ее. Или я могла провести ее, расплатившись своей жизнью. Так правильно. Кого-то Грань отпускает, но плату берет равноценную. Жизнью. Я этот счет оплатила и закрыла. Живи, сынок — и будь счастлив. И выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу. Я хочу лежать рядом с Мишель. Кажется все...

Голос меняется. В нем появляется легкая ирония, так неуместная в устах пресмыкающегося.

— Знаешь, сказать надо так много, а времени и сил так мало... Но я обойдусь. Я умею ждать. Я люблю тебя, малыш. До нескорого свидания.

Голос затихает. И только когда Иннис осторожно вытирает мне щеки, я понимаю, что плачу, плачу навзрыд, словно сопливый мальчишка.

Я знаю, что надо положить тело Марты на алтарь и идти наверх, что пора показать народу короля, но у меня просто нет ни на что сил. Мне больно и тошно.

Рядом плачет жена, обвивается вокруг ног змея, а я все думаю о странной и жестокой игре судьбы.

Жили-были две девочки.

Обе оказались магами, обе оказались в тюрьме, обеих пытали, от обеих отказались близкие... и что же?

Они озлились на весь мир?

Они решили отомстить?

Они стали убивать?

Опять нет.

Одна из них отдала свою жизнь, чтобы я мог родиться. Мстила ли она, или просто знала наперед, что ждет Раденор с таким королем, как Рудольф? Не знаю.

Вторая отдала свою жизнь, чтобы я смог вернуться и жить дальше.

Когда-то в детстве, я думал, что у меня нет матери. А оказалось, что у меня их две. И понял я это в тот день, когда лишился обеих.

И плохо утешает тот факт, что Марта знала о моей любви. Нам всегда кажется, что мы недолюбили, недоговорили, недодали понимания и участия — и почему ты осознаем это, только когда их нет рядом? Почему!?

В сердце словно что-то надрывается.

Серое безразличие? Холод?

Это уже не для меня. Это осталось там, на Грани. Мишель родила меня полудемоном. Марта сделала меня человеком. А я и не видел...

Больно, так больно...

Обещаю, больше я таких ошибок не совершу.

Не стану недооценивать врага, постараюсь проводить побольше времени с детьми и женой...

Это потом, когда мы поднимемся наверх. А пока я просто стою на коленях и плачу. И если мне кто-то скажет, что это недостойно мужчины — я его даже не убью. Мне просто слишком больно сейчас.

Рядом так же тихо плачет Иннис...

* * *

Мы с ней хороним Марту на кладбище Торрина.

Там, под белой плитой лежит Мишель. Там же, рядом с ней, бок о бок, положат и плиту черную.

И напишут — Марта Фейль.

Пройдут века, надпись сотрется, сотрется и память. А плиты останутся. И никто не разлучит двух сестренок. Она заслужили свой покой.

Рик и Анри плачут, не скрывая слез, тетя Мира вообще слегла, Рене и Карли расстроены, маленький Рик неспокоен на руках у Иннис.

— что дальше? — спрашивает Анри, когда на могилу падает последняя лопата земли.

Я пожимаю плечами.

— Дальше то, за что было уплачено. Жить. Рожать детей, воспитывать их, править королевством...

— Любить и радоваться жизни.

Иннис тихо подходит и становится рядом.

— Да, и это тоже, — я привлекаю ее за плечи к себе.

— А сын?

— Пусть побудет здесь — до года. Потом я заберу его во дворец. Придумаю как.

Иннис согласно кивает.

— Девочки пусть тоже собираются. Пора их выводить в свет, искать женихов... жизнь продолжается! А смерть... некроманты мы — или нет? Когда-нибудь мы с Мартой обязательно увидимся.

Я подхожу к могиле, опускаюсь на колени — напоследок.

— До свидания, мама...

И вспышкой — сквозь миры и пространство! До боли в полуослепших глазах, до искр, до шока...

Больше всего это похоже на поляну.

Большую, зеленую, поросшую мягкой травой, в которой виднеются головки ромашек. И две девушки на ней.

Одна — невысокая, светленькая, смеясь, плетет венок, вторая, с длинными черными косами подает ей цветы. И вскоре венок оказывается у нее на голове.

— Так-то лучше...

Сияние солнца, смех, кусочек покоя... и когда вторая девушка на миг оборачивается — я вижу лицо Марты. И озарением узнаю в светловолосой — Мишель?!

На портрете она совсем иная. А здесь — счастливая.

Правда ли это?

Или нет?

Оглядываюсь.

Меня вежливо оставили одного на кладбище. Но сейчас мне уже спокойнее.

Они — там, далеко. И они счастливы, я знаю. А будем ли там и мы с Иннис?

Если окажемся достойными.

Что ж, я постараюсь.

Эпилог

— Мама, а что было потом? — маленькая девочка требовательно смотрит на женщину, которая рассказывает ей сказку.

— А потом они жили долго и счастливо. Заговорщиков уничтожили, чтобы такое больше не повторялось. И его величество стал править долго и счастливо.

— Вместе с женой?

— Конечно. Нельзя ведь оставлять тех, кого любишь. С ними надо быть рядом.

— А некромантов по-прежнему ненавидели? — вторая девочка думает не о любви, а о чем-то еще.

Близнецы, а такие разные? День и ночь.

— Король сказал, что случившееся с ним — из-за проклятия. Если его народ не хочет, чтобы ими правил такой короля — он поймет. И когда его сын вырастет, уступит престол ему.

— И уступил?

— Народ не согласился. Все решили, что это очень романтично — пожертвовать собой и троном ради любви. Так что никто его не отпусттил. Ни в какое изгнание.

— А у короля с королевой потом были дети?

На этом месте я решаю вмешаться.

— А спать тут никто не собирается?

Лучше бы и не вмешивался. От визга хочется зажать уши.

— Папа!!!

— Папочка!!!

И на шее у меня повисают два мелких визжащих комочка.

Мои дочери.

Марта и Мишель.

Крепко обнимаю их и подмигиваю супруге.

Мы с Иннис женаты уже больше десяти лет, а ничего не изменилось. Был бы я верующим — каждый день в Храм бы бегал, благодарил за милость. За каждую из проведенных вместе минут.

Зато многое поменялось в наших странах.

Забавно, но Раденор и Риолон сильно сплотило то приснопамятное покушение. Раденорцы оценили жертву ради любимой женщины, а риолонцы разозлились. Как так? Покушение на королеву-риолонку?! И король закрыл ее собой?

Может, не такая уж он и сволочь?

Вообще-то именно такая. Но кого интересует мнения чиновников. Не давай им воровать — и точно будешь сволочью. А там и покушения, и чего только не было...

Пытались убить и меня, и Иннис, и Рика — что ж. Это жизнь. А легкой и спокойной ее сделать никто не обещал.

Пока у нас с Инни было две девочки — обе черноволосые, голубоглазые, похожие и на меня, и на мать одновременно. Рик, кстати, их не ревновал. Скорее, обожал. Две юные демоницы это чувствовали и вили из него веревки.

Какая там ревность?

Иннис относилась к мальчику, как к сыну, а он вполне искренне называл ее мамой. Другой-то он и не знал. Хотя о еще одном ребенке мы задумывались. Должен же кто-то наследовать Андаго? А то Тиданн никакого покоя не даст. Ни здесь, ни за гранью.

— Вы спать собираетесь?

Укладываю демонят в кровать. Да, в такие моменты и сожалеешь о демонской крови в себе. Вот были бы тихие, скромные, послушные дочки, глаз от земли не поднимающие... ужас какой!

А ведь их еще замуж выдавать... и за кого? Теваррцы заранее шарахаются, наши придворные... я бы тоже не сказал, что все довольны и счастливы.. потому как кровь не замкнешь. А демонскую — особенно. Чего уж там, если одна из девочек некромантка от рождения, вторая — воздушница, а у сына дары и оогня, и некромантии, как и у отца?

Что-то еще у вннуков будет? Страшно даже представить...

Крепко целую малявок на ночь и увлекаю супругу из детской.

— А Рик где?

— Он сегодня лег спать пораньше.

— Хм-м... дорогая, а это никак не связано с тем, что у герцогини Карлейн загорелось платье? При всем народе?

— Разумеется нет! — Иннис лжет с абсолютно честным видом. — платье — отдельно, спать — отдельно. И тут же меняет тему. — А у тебя что нового за день?

— Рене прислал письмо.

— Да? Что случилось?

— Он решил, что нагулялся и встретил женщину своей мечты.

— Надо будет посмотреть на нее...

— Она тоже риолонка, сирота, правда, баронесса...

— Был бы человек хороший...

— Был бы — человек, — усмехаюсь я. Старая рана иногда напоминает о себе в самый неподходящий момент.

Иннис крепко целует меня.

— Ты человек, любимый. Полудемон, король... кто угодно — ты Алекс. И я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю.

Дует легкий ночной ветерок, шумит море, доносится запах соли и рыбы...

Счастье?

Да, это такие секунды, которые надо ловить и беречь, как самые драгоценные камни. И жена права. В этот миг я не полудемон и не король. Я просто очень счастливый человек, который благодарен за все своим двум матерям. Пусть изначально ими задумывалась месть, но вышло — счастье. Для меня, для страны, для Иннис и наших детей. Лучшего, мне кажется, и пожелать нельзя.

Уважаемые читатели.

На сем историю полудемона объявляю закрытой.

И приглашаю всех вновь в мир Амальдеи, где мы с Вами наблюдали за приключениями некроманта.

Новая книга будет выкладываться с 04.04.2016 г.

Спасибо за то, что были со мной.

С уважением и улыбкой.

Галя и Муз.