— Прикажете, государыня, его от наглости железом полечить, али веревку подтянуть? Так это мы быстро... — палач явно не лебезил и не заискивал. Эти двое общались так, будто уже работали вместе. И сейчас два хищника обсуждали, как удобнее жрать его, Эдварда, тушку. С какого конца, как свежевать...
— Надо подумать. Иголки под ногти у тебя остались?
— Так я их с прошлого разу и не прокалил...
— А это не страшно. Он и некаленым рад будет, — царевна усмехнулась. — Ну что, графенок? Поговоришь со мной добром, али железом спрашивать будем?
Английский у нее был, кстати, очень хороший. Только с легким таким горловым рычанием. Эдвард понимал, что все плохо, но это же не повод сдаться?
— Меня будут искать! Мой король...
— С радостью тебя похоронит. Вот беда-то, гулял англичанин по нашим улицам, да татям попался. А уж что они с добрыми людьми делают — и сказать-то страшно. Мало не на части режут... а то и на части, чтобы убедиться, что пойманный ничего ценного не проглотил.
— Вы...
— Я, мальчик. И ты. Только я твоих родных не травила... пока.
Спектаклю удался на славу, хотя не больно-то и спектаклем это было. И с палачом Софья уже работала, и насчет иголок не шутила, и готова была сама применить их к тому, кто лишил ее сестры... тварь! Просто не хотелось на будущем трупе слишком явных следов пыток его ж еще обратно подбрасывать. Поэтому и только поэтому (ну и потому, что исполнитель — лицо не главное, главное — заказчик) Софья решила потратить свое время. Да и репутация — великая вещь. Грех не попользоваться, если о ней столько жутких слухов ходит!
И глядя в безжалостные темные глаза, лорд и будущий граф начал колоться, как сухое полено. До всяких конвенций оставалось еще несколько веков, о добродушии и милосердии эта женщина, определенно, не слышала, да и то сказать, убей кто его сестру...
Эдвард понимал, что выбор у него будет между быстрой и медленной смертью — и только. То, что выбора у него нет, он не понимал.
А еще не понимал, что Софья многое знает о политике Англии. Так что Томас Осборн, граф Дэнби тоже не прошел мимо ее внимания. Как и герцог Лодердейл...
Спустя четыре дня тело Эдварда подбросили в Немецкую слободу. И очень сильно расстроили бедного представителя Московской компании.
Ибо в таком виде...
Без пальцев, как на руках, так и на ногах, со вспоротым животом и следами ожогов...
Мужчина, определенно, мучился перед смертью. Но... это дикая Русь. Попался разбойникам — вот и получил. Говорили ж ему не ходить при золотых украшениях! Или хотя бы ходить с охраной...
Ох, горе-то какое!
* * *
Спустя еще две недели Софья вызвала к себе протопопа Аввакума. И святому отцу досталось вдоль и поперек.
'Текло' действительно от Феди. Точнее — из его окружения, от сочувствующих Медведеву и Полоцкому. Да, были и такие. Все-таки Полоцкий был той еще змеюкой в сиропе, пока докопаешься до истины — всласть сахара нахлебаешься, вот кое-кто и хлебнул лишнего. Он же ведь духовников обрабатывал, тех, кто имеет власть над умами и душами людей...
И ведь не со зла, нет!
Просто поделились пару раз с друзьями, те — еще раз, ну и... дошло что не надо куда не следует.
Аввакум покраснел, побледнел, побагровел — и поклялся, что он их всех! Библией по башке до полного просветления! Софья с чистой душой спихнула ему список сочувствующих, и попросила, чтобы им нашли дела поважнее, чем сплетничать. А то ведь языки без костей — они для бабушек у колодца хороши. А священникам такое и не к лицу.
Зная протопопа и зная его дружбу с Патриархом — найдут. Еще как найдут!
Федор так об этом разговоре и не узнал. Он вообще был сильно занят. Молился за душу невинно убиенной Екатерины.
У Шан бесилась, но что тут можно было сделать? Смерть сестры — это вам не кошка сдохла. Какие уж тут свадьбы...
Теперь оставалось учить Машку испанскому, а Феодосию покамест шведскому языку. Или немецкому тоже? Софья сильно подумывала насчет Курляндии... Алексей и так оторвал от шведов, что им надобно, а отправлять сестру туда, где русских будут ненавидеть всеми фибрами души — стоит ли? Уж точно не Феодосию, слишком добрая она девочка.
Присмиревшие сестренки покорно учились.
Пришло письмо от Илоны Зриньи. Чисто теоретически — она была согласна на браки, только надо было решить, кого и с кем. Либо Наталья отправлялась в Венгрию, а дочь Илоны в Польшу. Либо — наоборот. Ферек женился на полячке, а Юлиана едет на Русь. К Владимиру.
Софья решила обдумать оба варианта на досуге.
Если все получится, будет у нее в меру сильная и зависимая Польша, сильная и зависимая Венгрия, ну и злая и завистливая Европа.
Ну и пусть...
Начнем мы все равно с дона Хуана.
У нас, в Испании*... куда вы денетесь, будет и 'у нас' и 'в Испании'.
* Песня из к/ф 'Благочестивая Марта', прим. авт.
* * *
Когда началась перестрелка, дон Хуан насторожился.
Когда послышался шум боя — едва не взвыл.
Да что ж такое!? Куда этих турок опять понесло!? Опять его кто-то перезахватывает!? Сколько можно!?
Теперь опять излагай свою легенду, ищи общий язык, договаривайся — и не факт, что его к веслу не прикуют!
Твою же ж...
Ругаться в Испании тоже умели.
Когда крышка трюма открылась, он всмотрелся. Свои? Нет?
Но спрыгнувший в трюм человек меньше всего походил на европейца. Не лицом, нет. Но одежда, прическа...
Широкие штаны, бритая голова с клоком волос на темени, сабля в руке, с которой кровь капает.
— А тут кто?
Язык тоже был незнаком дону Хуану. Мужчина попытался развести руками и ответить по-испански.
— Простите, не понимаю...
Понимать его и не собирались. Отцепили и потащили наверх.
На палубе в лужах крови то там, то здесь валялись турки. Приятное зрелище. А вокруг галеры кружили мелкие кораблики. Вот на один из них и переправили благородного дона.
— Кто таков!?
— Простите, не понимаю...
Высокий русоволосый мужчина с короткой бородкой прищурился. И заговорил по-французски.
— qui est-ce?
Вот этот язык дон Хуан понимал. Хотя акцент у мужчины был такой, что страшно и сказать. Но понять друг друга было можно.
— Маркиз Мануэль Алькансар. Испанский дворянин, был захвачен в плен.
— Степан Разин. Русский князь. Что ж, считайте себя моим гостем, дон Мануэль.
Дон Хуан поклонился. Ну, как смог, цепи мешали. Князь Стефано нахмурился.
— Снять кандалы. У меня на корабле в цепях не ходят.
И перевел то же самое для дона Хуана.
— Идите за моим человеком, с вас снимут цепи, дадут поесть и переодеться. Потом поговорим. Надо еще сжечь...
Кивок на галеру был более чем выразительным.
Дон Хуан кивнул и последовал за одним из людей князя в трюм, где его быстро лишили кандалов, достали из сундука одежду, похожую на то, в которой все здесь ходили — и повели в каюту. Куда и принесли бочку с водой и мыло.
— Купаться... потом лекарь.
Сопровождающий по-французски вообще почти не говорил, но тут понятно было и без перевода. Дон Хуан потер запястья со следами от цепей и чуть ли не со слезами на глазах погрузился в воду. Хотя и не привыкли в Европах мыться, но есть предел и их терпению...
Приятно было и зрелище дыма в окне. Там горела турецкая галера... наверное. Ждать, пока она догорит, князь не стал — и кораблики быстро уходили с добычей.
Дон Хуан не был бы так спокоен, знай он, что все это лишь инсценировка. Казачьи чайки встретили в условленном месте галеру, от души постреляли, пооскорбляли друг друга, потом перегрузили товары, просто турки их спустили в трюм, а казаки специально выставили на палубу, вроде трофея, заплатили за доставку дона Хуана, часть турок спряталась, вторая разлеглась на палубе, обильно политая овечьей кровью — и вывели пленника.
А горела на плоту за бортом солома, обильно пропитанная греческим огнем. Дымит хорошо, дым черный... да и кто там разглядывать будет?
Когда свобода, лекарь, обед...
Вот после обеда и настанет время для разговора.
* * *
Дон Хуан и не помнил, когда он себя так великолепно чувствовал. Но после обеда настает и время разговора, так что мужчина не удивился, когда за ним пришли. Удивлен он был, когда увидел каюту капитана. Ей-ей, клетушка для канарейки иногда больше бывает. Ни золота, ни бархата — дорогой секстант, карта на стене и портрет потрясающе красивой синеглазой женщины в странной одежде — вот и все украшения. Да ни один испанский гранд не согласился бы так жить!
Но дворянин ведь! Русский князь — это один из высших титулов... кажется.
Стефан предложил гостю устраиваться на единственном кресле, сам разлил по бокалам рубиновое вино, протянул один из них дону Хуану — и принялся расспрашивать. Кое-как, на французском, дон Хуан рассказывал 'свою' историю.
Испанский гранд, попал в плен к подлым турецким собакам, нельзя ли его как-то доставить домой?
Он заплатит. Золотом.
Но князь Разин только покачал головой.
— Дон Мануэль, мы бы с радостью, но дальше уже турецкие воды. Мы стараемся туда не ходить.
— Но...
— Вы сами понимаете, обострение русско-турецких отношений...
Дон Хуан понимал. Да и нет гарантии, что ему удастся добраться домой. До Испании далеко, а воды там очень неспокойные.
— Как же мне тогда...
— Полагаю, маркиз, что у нас есть другие пути. Мы скоро будем в Азове. Там я передам вас с рук на руки коменданту города. А уж боярин Ромодановский отправит вас в Москву. Ну и из Москвы вам всяко проще будет домой добраться. Через поляков, например.
Дон Хуан задумался.
Что ж...
— Я с радостью заплачу...
— Ни слова более, дон Мануэль. Вы мой гость. На Руси от века не бывало такого, чтобы плату за спасение с человека требовать!
Дон Хуан молча поклонился, прижав руку к сердцу.
Русские — дикари?
Какие-то они подозрительно порядочные для дикости.
* * *
После разгрома Делагарди никто не мешал Алексею наводить свои порядки в Эстляндии. Ревель русские войска даже брать не стали, просто блокировали. Взяли бы, конечно, если бы захотели, но кому он нужен, когда там бушует чума?
Нет уж!
Разбирайтесь со своими болячками сами! А мы окружим город двойным кольцом, кордонами, кострами, построим побольше бань и будем ждать, пока перемрут самые стойкие.*
* в реальной истории примерно так и было. А поскольку эпидемии чумы в те века были регулярными, то могла и в 1676 г. быть. Прим. авт.
Больше месяца город не продержался. А Алексей Алексеевич тем временем шел маршем по Эстляндии. Городки и деревушки сдавались одна за другой.
Из Дании приходили письма.
Кристиан больше удерживать Карла просто не мог. Короленок рвался в бой так, что аж корона нагревалась и из ушей пар валил. Он был согласен на любые условия Дании, справедливо полагая, что с соседями и потом повоевать можно, а вот откушенная Эстляндия — это да. Это тяжко...
Да и куда потом пойдет русский царь? Хорошо, если домой. А если в Финляндию?
А может, еще как может. Карл бы на его месте точно пошел. И что самое печальное — помощи шведам ждать неоткуда. Вообще.
Французы заняты, испанцам не до них, у англичан свои дела и заботы... все заняты дележкой Нидерландов. А шведы и в ней поучаствовать не смогут.
Кошмар!
Кристиан предлагал устроить трехсторонние мирные переговоры. И даже готов был выступить примиряющей силой... за скромный процент территории. Алексей не возражал. Но — пусть переговоры начнутся не раньше осени. А то он не успеет взять все, что ему надо.
Хотя съедать Швецию он не планировал. Пока что присоединить ее будет сложно, но надо, надо оставить задел на будущее. Карл не вечен, мало ли какая случайность? Почему нет?
Дайте время. А пока соединим две страны тонкими, но прочными ниточками.
Именно в Эстляндии Алексея настигло письмо Софьи.
Большой официальный отчет о происходящем в стране.
Софья себя не пощадила. Честно отписала про смерть сестры, про раскрытый заговор, про участие англичан в покушении, про свой ответ островитянам...
Мужчины восприняли это почти одинкаково.
И бросить бы все, и поехать домой, просто, чтобы убедиться, что с любимой, с сестренкой все в порядке, но — нельзя. Война — ревнивая любовница и соперниц не потерпит.
Что ж.
Опасность на время избыта, а потом они сами еще добавят покушавшимся на Сонюшку. Так добавят, что те родной английский забудут!
Катерину жалко, ни за что пострадала девушка.
Официальный отчет был сух и логичен. Но еще в письмо были влжены и две коротенькие записочки — для мужа и для брата. Ждем, любим, целуем, молимся. Возвращайтесь живыми!
Впрочем, если бы кто-то прочел их — в жизни не поверили бы, что пишет Проклятая царевна. Столько в них было тепла, столько любви и тревоги...
Хорошо, когда тебя любят и ждут...
Из крупных городов Алексею оставалось взять Ригу. Высадить десант на островах — и можно отправляться на переговоры.
* * *
Дон Хуан осваивал русский язык. Хотя бы просто объясниться, спросить, где он находится, как называется тот или иной предмет. Было сложно, но мужчина очень старался. По его представлениям, на Руси он застревал до следующего года. И надо бы как-то прожить все это время.
Князь Разин, правда, уверял его, что проблем не возникнет. Русские рады будут оказать попавшему в беду маркизу небольшую услугу, но... бескорыстие?
Уж позвольте не поверить.
Азов понравился мужчине с первого взгляда. Белый город у моря. Красиво...
Пристань с кораблями — и дворец правителя. То есть сейчас — русского наместника. Туда-то и отправились мужчины, высадившись на берег. Князя Разина тут явно знали. Ему махали руками, выкрикивали что-то приветственное, он шутил в ответ и люди смеялись.
— Вас здесь любят, князь.
— Мы защищаем людей. Они это знают.
— У нас в Испании не так...
— У нас тоже бывало по-разному. Но я — князь. И государь меня любит. Я женат на его тетке...
Степан скромно умолчал, что стал примером для тысяч казаков. А еще — поводом для тысяч сказок, которые рассказывались по всей стране. А разве не было повода?
Храбрый воин за свои заслуги пред отечеством получил титул и царевну в жены. И это не где-то, это здесь, рядом... это и с тобой может быть! Лишь будь достоин!
Во многом его популярности и Софья поспособствовала. Уж очень история незаурядная получалась.
Ждать приема у боярина Ромодановского долго не пришлось. Похожий на медведя мужчина крепко сжал руку Степана, что-то спросил, князь ответил, пояснил что-то, кивнув на гостя...
Мужчина кивнул и что-то крикнул в дверь. Не прошло и пяти минут, как на пороге появился невысокий юноша в простой одежде. Спросил что-то, получил ответ — и вежливо поклонился дону Хуану.
— Мы рады приветствовать вас в Азове, маркиз.
Вот этот юнец говорил по-испански так, что ей-ей, мог родиться где-нибудь под Севильей.
— Вы — переводчик?
— Я сын князя Ромодановского. Дмитрий. Можете так и называть меня.
— Князя? — по-испански этот титул звучал, как 'prince'
