Хитник

— Обойдётся без почётностей, — ухмыльнулся гном. — Не всё ж мне одному рогатостью маяться, — и тут за дверью раздался отчаянный, приглушённый толстым металлом вопль, словно кому-то выдернули зуб без обязательной местной анестезии.

— О, сработало, — захихикал гном.

— За свою жизнь я слышал подобный крик всего лишь дважды, — задумчиво поделился Хитник с Глебом. — Один раз когда хакнутый мной банковский колдун вдруг осознал, что произошло с его маго-кассой. Мда-а...

— А второй? — Глеб уселся позади Федула, ухватился за ватные модестовы бока.

— Когда мне принесли годовую налоговую декларацию с подсчётом всех моих официальных и, самое кошмарное, неофициальных заработков, — мрачно ответил Хитник. — Вместе со списком сделанных мной за год дорогостоящих покупок... Кричал, разумеется, я.

Кстати, потому-то с тех пор у меня во всех окнах и установлены поляризованные бронестёкла. А в рабочей комнате так вообще фанерой заколочено! Чтобы, значит, никто не мог за мной подглядывать-контролировать, — мастер-хак сердито закряхтел, терзаемый яркими воспоминаниями.

— Огонь! — яростно проревели за дверью и по стальной плите забарабанили автоматные пули. — Отставить! Гранаты! Использовать противотанковые гранаты! Приготовить минный фугас!

— Упс, — хлопотливо молвил гном, — сейчас здесь станет очень шумно, пора сваливать. Бабай, скоренько жми на газ! — Мотоцикл взревел и неожиданным козлиным скачком прыгнул в сине-фиолетовый туман; у Глеба захватило дух и он невольно зажмурился. А когда открыл глаза, то оказалось, что реальность изменилась. Причём настолько, что Глеб поначалу засомневался — а реальна ли та реальность? Может, он до сих пор лежит в никаком состоянии на топчане у Федула... или валяется у стальной двери, оглушённый фугасным взрывом?

Мотоцикл, тарахтя и постреливая сизыми выхлопами из пробитого глушителя, ехал по широкой бетонной дороге. Слева от неё синело море, тихое, ровное — синело, тая вдалеке в белесой дымке: горизонта у моря не наблюдалось. Справа поднимался крутой холм, густо поросший зелёным кустарником до самой вершины — вершина тоже пропадала в мутной пелене — и тянулся тот холм вдоль дороги далеко-далеко, в конце концов исчезая в призрачно-белом мареве.

Небо над головой мотоциклистов яркостью красок не поражало: всё та же белесая дымка, похожая на разбавленное молоко; где-то там, за дымкой, висело не видимое с земли солнце. Небесная пелена давала рассеянный бестеневой свет — казалось, что мотоцикл едет в громадном, стильно оформленном туннеле с бесчисленным количеством матовых светильников на потолке.

Было жарко; встречный ветер пах морскими водорослями, цветами и горячим бетоном. Судя по всему, в Ничейных Землях стояла самая что ни на есть летняя пора, июль, в крайнем случае начало августа.

Глеб оглянулся проверить, что случилось с колдовским проходом, не лезут ли в него разудалые бойцы "военной полиции" под предводительством свежерогатого командира — а ну как сумели раскупорить башню противотанковыми гранатами? Магия магией, но и фугасы с гранатами тоже вещь не слабая...

Никакого прохода из башни-Слона в Ничейные Земли не было. Позади мотоцикла тянулась пустынная лента дороги, повторяя изгибы берегового рельефа и теряясь вдали всё в том же дивном мареве.

— Кранты! — в ужасе воскликнул Глеб, едва не грохнувшись с мотоцикла от полноты чувств, — всё пропало! Мы не сможем вернуться назад! — Гном тоже оглянулся, сказал: "Пфе, какая ерунда" и ткнул Модеста кулаком в спину, мол, езжай, не отвлекайся на всякие глупые выкрики. Впрочем, Модест и не собирался отвлекаться — он был занят управлением покалеченного мотоцикла: ехать с погнутым рулём на приличной скорости задача не из лёгких, не каждому водителю по силам! Разве что бабаям с их упорством и философским отношением к жизни.

— Выберемся, не боись, — с минутной задержкой отреагировал Модест на панические выкрики Глеба, — Федул умный, чего-нибудь да придумает. В крайнем случае обустроимся где получше, заведём хозяйство с коровой и самогонным аппаратом... Ха, всё будет хорошо!

— Утешил, спасибо, — язвительно поблагодарил Глеб. — Отличная перспектива! Лучше не придумаешь.

— А то, — рассеянно согласился Модест: сарказма в ответе парня он не расслышал. — Ээ... слушай, Федул, а где мы, собственно, оказались? — Глеб только сейчас сообразил, что Модест абсолютно не в курсе о цели экспедиции. Ну не рассказали ему, забыли. Не до того было.

— А мы, Модестушка, сейчас по Ничейным Землям едем, — любезно пояснил гном, — может, слыхал о таких? Едем в поисках Музейной Тюрьмы, которую собираемся ограбить. Там, видишь ли, хранится голова моего друга и брателлы мастера-хака по имени Хитник. Вот ту голову нам и надо выкрасть, чтобы приставить к телу и оживить брателлу Хитника. Который сейчас обитает духовно в сознании брателлы Глеба.

— Ага, — сказал бабай, — эвона как... Чего?!! — Модест скинул газ и затормозил. — Погодь-погодь, ты, часом, не шутишь? — бабай, неудобно развернувшись, в ужасе уставился на Федула. — Ничейные Земли, тюремная зона Империи... я слышал, как ты упоминал о них, но совсем не думал, что мы туда двинем.

— Ну, извини, — виновато развёл ручками гном, — за ночной выпивкой и бандюковским нападением на башню как-то не довелось поговорить о деле. Не случилось! А что, — вкрадчиво поинтересовался Федул, — ты бы согласился поехать?

— Никогда! — твёрдо ответил бабай, — я с ума пока не сошёл.

— Вот видишь, — усмехнулся гном. — А теперь ты тут и тебя ждут всякие занятные приключения. И, между прочим, хорошая оплата по окончанию дела — уверен, Хитник жмотничать не станет! — а денежки, подозреваю, тебе край как нужны.

— Нужны, — остывая, буркнул Модест. — Но не таким же окаянным способом заработанные... А если я здесь погибну, э? Да кому ж тогда те деньги потребуются — мне, погибшему, они до лампочки станут!

— Только не надо упаднических настроений, не надо, — бодро заявил Федул, — ты лучше бери пример с Глеба, вот уж кому достаётся: у него в голове сидит мастер-хак с кучей заархивированных колдунов, за которыми охотятся ученики и сообщники мага Савелия вместе с боевиками "Творцов идей"! И ничего, не страдает человек, а смотрит в жизненную даль с присущим ему оптимизмом.

— Скорее, с присущим ему пофигизмом и наплевательством, — рассмеялся мастер-хак; но реплику его никто, кроме Глеба, не услышал.

— Эх, поведёшься с тобой, обязательно в какую-нибудь гадскую историю вляпаешься, — с горечью произнёс Модест, снял войлочную шапку, утёр ею лицо и невпопад пожаловался:

— Жарко, ёлы-палы. Что ли, выбросить тёплую одежду? — он размахнулся было швырнуть "будёновку" в кусты, но Федул вовремя поймал его за руку — вскочил с ногами на сиденье и поймал.

— Не вздумай, — предостерёг опытный гном. — Это здесь лето, а на каком другом участке Ничейных Земель запросто может оказаться зима! Они ж, участки, совершенно произвольно состыкованы, не по территориальному признаку, а по магическому, лично мне непонятному.

— А тебе откуда известно? — полюбопытствовал Глеб. — Сдаётся мне, Федул, ты знаешь о Ничейных Землях куда как больше, чем нам говоришь.

— Ещё бы мне не знать, — фыркнул гном, садясь на место. — Ты забыл на кого я работаю? Разумеется я беседовал с теми, кто с моей помощью возвращался из Ничейных Земель! Типа, познавательно — вдруг сам туда загремишь?

— Понятно, — Глеб похлопал Федула по спине, — значит, помогал преступникам удирать на волю? Способствовал колдовскому переходу из тюремной зоны в свободную, да? Круто, ничего не скажешь.

— Я думаю, что беседа на эту тему вредна и неуместна, — проворчал бабай, трогая с места. — По мне чем меньше знаешь, тем спокойней живёшь. Ты, Федул, одно скажи: как мы из Ничейных Земель выбираться будем, когда дело сделаем?

— Уж как-нибудь, — уклончиво ответил гном. — Но не через моё переходное окно, факт! Я его напрочь заблокировал, во избежание погони. Мало того, включил магошары на стирание всей имеющейся в них частной информации — раз Савелий и "творцы" решили попасть в башню, то рано или поздно всё равно влезут... Зачем же им оставлять ценную инфу о том, что и когда происходило в Слоне? Вовсе оно не нужно.

— Молодец, — одобрил услышанное Хитник. — Разумное решение. Меня только одно удручает — то, что наш раздолбай Федул не предусмотрел отходных вариантов из Ничейных Земель... Впрочем, если бы он их предусмотрел, это был бы уже не Федул, — мастер-хак саркастически рассмеялся. — В общем, нам не остаётся ничего иного, как влезть в Музейную Тюрьму и действовать дальше по обстоятельствам. Главное, как говорил Наполеон, ввязаться в бой, а там видно будет!

— То ж Наполеон, — закручинился Глеб. — И вспомни, чем его бои в конце концов закончились...

Мотоцикл ехал, часто постреливая глушителем; бабай, занятый управлением, смотрел только на ближний участок дороги, под переднее колесо — не приведи случай на крупный камень налететь, всмятку разобьются! Тем более без защитных шлемов, тут одними синяками и шишками не отделаться.

Гном вертел головой по сторонам, разглядывая то море и редких чаек над ним, то холм с кустарниками — вслух размышляя о том, какая растительность преобладает в этих местах и растут ли в Ничейных Землях ячмень с хмелем? И варят ли местные аборигены пиво? Вопрос этот для Федула был не праздный, можно сказать наиглавнейший и животрепещущий: перед поездкой Модест выдул всё оставшееся пиво, а похмеляться вермутом у гнома душа не лежала.

Потому заставу — с островерхой зелёной будкой возле холма и перекрывшим дорогу чёрно-белым шлагбаумом — первым заметил Глеб. Застава, вынырнув из молочного тумана, быстро приближалась: ещё немного, и мотоцикл протаранил бы полосатый шлагбаум со всеми последующими аварийными неприятностями.

— Модест, тпру! — испуганно заорал Глеб, — дави тормоз! — Бабай от неожиданности и надавил, со всей дури... Что-что, а тормоза у мотоцикла работали исправно. Даже чересчур исправно: двухколесную машину повело юзом, она налетела на холм, выкинув седоков в упругие кусты, упала на бок и, вращаясь, унеслась на песчаный пляж — далеко, почти к самой воде. Следом за покалеченным мотоциклом протянулся длинный мокрый след, в воздухе резко запахло бензином; чуть погодя мотоцикл загорелся. А ещё секунд через десять гулко бабахнул взорвавшийся бензобак.

— Кажется, откатались, — вставая и отряхивая от листьев грязную куртку, мрачно заметил Глеб. — Все живы-здоровы? Раненых, убитых нету? — он нашёл свою поцарапанную в падении кожаную кепку, поднял и натянул её чуть ли не на нос — отчего немедленно стал похож на побитого бдительными гражданами шпиона.

— Вроде нету, — гном, покряхтывая, выбрался из кустов на дорогу, обтёр пятернёй бородку от мусора, охлопал от пыли чёрный свитер, джинсы, после огляделся, и вдруг, вспомнив важное, запаниковал:

— Сумка! Где сумка с вином? Ежели бутылки расколотились, то сейчас будут и раненые, и убитые! Я за себя не ручаюсь.

— Здесь сумарь, рядом лежит, — подал голос бабай, выныривая из зарослей и поднимаясь в полный рост. — Целёхонький! Честное слово, вот так, поневоле, поверишь в чудеса, — Модест продемонстрировал сумку в поднятой руке. — Стакан только разбился, да хрен с ним, — бабай, топча лаптями зелёные насаждения и побрякивая спасёнными бутылками, вышел на бетонную полосу.

— Хм. А разве магия и чудеса не одно и тоже? — потирая ушибленное плечо, удивился Глеб. — Как можно не верить в то, с чем сталкиваешься каждый день?

— Э, нет, — учительским тоном изрёк Хитник. — Магия, любознательный ты наш, это то, что творится сознательно, направленно. А чудеса — то, что происходит само по себе, ни от кого не зависяще! Причём бывают чудеса как полезные, так и вредные. Скажем, нынешнее — чрезвычайно полезное... для Федула, — уточнил мастер-хак.

— Тогда, получается, твоё освобождение из лепреконовской тюрьмы тоже можно назвать чудом? — поразмыслив, спросил Глеб.

— Наверное, — неуверенно ответил Хитник. — А что?

— Да уж больно вредное оно оказалось. Для меня, — ехидно сказал парень; мастер-хак насмешливо хмыкнул. И сказал:

— Кстати о чудесах: глянь-ка, какое чудо-юдо торчит за шлагбаумом! Вот уж действительно удивительное рядом...

Только сейчас Глеб обратил внимание на то, что нынче они не одни — за полосатым брусом, на фоне перекрывшего дорогу белого тумана, уперев железные руки в железные бока стоял и смотрел на помятую троицу то ли рыцарь, то ли робот, поди разберись кто именно. Потому что ростом наблюдатель был выше немаленького бабая почти на голову; начищенные шлем с опущенным забралом, панцирь, рукава и перчатки посверкивали в рассеянном небесном свете холодным льдистым сиянием. На поясе железного наблюдателя висел меч в потёртых ножнах, а ниже пояса, там где заканчивалась броня, красовалась металлическая "юбочка" из подвижных пластин. Из-под "юбочки" виднелись добротные кожаные штаны с упрятанными в голенища мягких сапог штанинами.

— Нет, не робот, — облегчённо сказал сам себе Глеб. — Роботы в штанах и сапогах не ходят, не их стиль. Эгей, товарищ начальник, вы кто, пограничник? — парень бесстрашно подошёл к шлагбауму, однако не настолько близко, чтобы в случае чего получить по голове твёрдым кулаком. Как подсказывал Глебу жизненный опыт, от здоровяков размером со шкаф-купе, тем более одетых в железное, благоразумнее держаться несколько на расстоянии. И быть готовым в любой момент задать стрекача.

— Граничник, — согласно покачнулся шлем; низкий голос "товарища начальника" напоминал пароходный гудок, работающий на малой, экономной мощности — что могло случиться, рявкни железный здоровяк во всю глотку, Глеб и думать не хотел. Оглохнуть, верно, не оглохнешь, но небольшую контузию наверняка получишь.

— Меня зовут Глеб, — представился парень, — а это Федул и Модест, — он указал на подошедших к нему друзей. — Эльф, так сказать, и бабай. Мы — мирные путешественники.

— Именно путешественники! — задрав голову пронзительно завопил гном, словно граничник находился на десятом этаже высотной многоэтажки или страдал хроническим тугоухием, — именно мирные, не подумайте чего другого!

Граничник поднял забрало — у здоровяка оказалось добродушное, почти квадратное лицо; короткая шкиперская бородка, зелёные глаза — сказал ответно:

— Калбасик. Сэр Калбасик. — Подумал чуток и представился по полной форме: — Старший граничник восточного прохода девяносто седьмого Перекрёстка, сэр Калбасик, потомственный дворянин и наследный охранник Призрачного Замка. Ваши документы, господа! Дорожные, сопроводительные... И предъявите, пожалуйста, на досмотр сумку. Если, конечно, вы собираетесь пересечь границу морского сектора и выйти на Перекрёсток.

Федул глядел на Калбасика снизу вверх с немым восхищением. Наверное, точно так же, как смотрел бы какой-нибудь пигмей на заезжего гиганта-миссионера — белокожего, кучерявого, голубоглазого — прежде чем завалить его из духового ружья. На предмет пополнения любимой коллекции сушёных голов.

Бабай, почёсывая в затылке, глянул на остатки догорающего мотоцикла и произнёс уныло: