Аларика

— Пойдем.

Большую часть времени Ортон проводил в деревне. Ухаживал за выздоравливающими — теми, кто еще не встал на ноги, и за кем некому больше было ходить. Эпидемия пошла на убыль, новых заболевших не появлялось. И — самое странное — новых мертвецов тоже не было.

На следующее утро он позвал с собой Тайрона. Тот окинул меня оценивающим взглядом:

— Останешься одна?

Я пожала плечами:

— Ну вроде не младенец, найду, чем заняться. Моя помощь точно не нужна?

— Еще как нужна, — вздохнул жрец. — Но...

— Насколько я понял, там сейчас есть дело для сиделки, а не лекаря — сказал Тай. — В любом случае, колдовать сейчас не можешь. И, прости, проку с тебя...

Я кивнула. На самом деле, не очень-то и хотелось. Было просто страшно высунуть нос за стены храма и снова увидеть то, во что чума превратила богатую деревню. Знать, что ничего не смогла сделать — одно, увидеть воочию — совсем другое. Будем уходить, тогда и... тем более, что я действительно ничем не могу помочь. Тело чувствовало себя более-менее сносно — небольшая слабость, не больше — но магия пока и не думала возвращаться. Ладно, найду чем заняться. Только попрошу Ортона показать, где здесь что.

Домашнюю работу никогда не переделать, особенно, если отдыхать каждые четверть часа. По стенам уже не носило, но малейшее усилие — да просто выволочь ведро воды из бочки, перелить в котел и поставить греться — и приходилось восстанавливать дыхание. Вымыть посуду, оставшуюся от завтрака. Приготовить поесть — благо, печь растоплена с утра. Давненько мне не приходилось готовить еду под крышей и в нормальном очаге. Привести в порядок одежду после долгой дороги. Ничего особенного, но эта простая, обыденная женская работа почему-то успокаивала. Вроде и делом занята, и одновременно есть время подумать. А подумать было о чем.

Вчерашний разговор никак не шел из головы. Слишком уж неожиданно все случилось — слишком странно. Я давно запретила себе думать о будущем — какое уж тут будущее, если каждый день не знаешь, придет ли завтра. А сейчас вдруг раз за разом ловила себя на том, что начинаю заглядывать вперед. Нет, не туда, где был этот треклятый посох и дворцовые интриги — а гораздо дальше. Туда, где можно забыть, как носят кольчугу, и как держат меч. Где завтрашний день так же тих и безмятежен, как сегодняшний. Когда-нибудь все так и будет. Свой дом и... и Тай.

— Ни разу не видел, чтобы ты так улыбалась.

Я подняла глаза от шитья — Тайрон стоял в дверях. Как он умудряется двигаться настолько бесшумно? Или это я задумалась так, что и грома небесного не услышала бы? Он сел рядом, обнял:

— Так... безмятежно. Как будто на самом деле ты вовсе не здесь — а где-то ... где только покой и счастье. О чем ты думала?

Я прижалась к его плечу, смущенно улыбнулась:

— О нашем доме. Что когда-нибудь все это кончится — и не надо будет никого бояться. Что у нас будет дом.

— Будет. Это я тебе обещаю. Дом, где ты не будешь бояться. Никогда и никого.

Обнял покрепче, коснулся губами моих волос:

— Пойдем... Ортон отказывается садиться за стол без тебя.

На самом деле, есть не хотелось. Остаться бы здесь, просто сидеть, обнявшись, не думая ни о чем. Но спорить с хозяином дома — последнее дело. Я кивнула и поднялась.

После ужина из трапезной никто не ушел. Мы сидели вокруг камина и разговаривали. Я устроилась на полу — за время в дороге, оказывается, отвыкла от лавок — опершись спиной о колени Тайрона. Слушала, почти не встревая в разговор, который как-то плавно ушел ко временам учебы Ортона в академии.

— Теория алхимии была — скукотища смертная... и как раз лектора из аудитории вызвали на пять минут. Не помнишь, кто первый сказал, что неплохо бы смыться?

— Ирвилл, — хмыкнул Тай. — Он же вечно был заводилой. И вечно умудрялся выйти сухим из воды.

Так. Вот, значит, откуда они знакомы. Мило. Встреча однокашников после двух десятилетий. Но Тайрона я прибью, едва мы останемся наедине. Не даны ему людские заклинания, значит...

Ладонь Тайрона успокаивающе легла мне на плечо, вторая коснулась волос. Я заставила себя расслабиться. Все выяснится в свое время.

— Да, зря что ли его везунчиком прозвали... А как так вышло, что я на спор сказал, что вот сейчас возьму и сбегу с лекции — не помню. И сиганул в окно со второго этажа.

— Так торопился, что даже толком не огляделся.

Ортон улыбнулся:

— Не так уж высоко и было. Самортизировал, как полагается — зря что ли нас на рукопашной гоняли... выпрямляюсь — и сталкиваюсь нос к носу с ректором.

Я невольно хихикнула. Повезло, называется. Говорят, норов у деда был крутой...

— Привел обратно под белы руки и вежливо так у лектора спрашивает — что же такое он читал, что слушатели из окон прыгают?

— На выпускном потом тебе это не припомнили? — поинтересовался Тайрон.

— Может, и собирался... — Ортон помрачнел. — Хотя вряд ли. Хороший был мужик...

— Да, — тихо подтвердил Тай.

Разговор увял. Посидев еще немного, мы разошлись.

— Ты говорил, что не можешь повторить человеческих заклинаний. Что люди не видят твоих. — Сказала я, едва дождавшись, пока дверь закроется за спиной.

— Так и есть. — Не смутился эльф. — Иллюзия. Если можно создать иллюзию зрительную — то почему бы не изобразить те ощущения, что возникают при столкновении с чужим колдовством? Смотри

Над его ладонью повис шар света. Вроде бы обычный — такими деревенские колдуны развлекают ребятишек. Но... и в самом деле, иллюзия. Под верхним слоем того, что создавало ощущение обыденности, прятались истинные заклинания. Действительно не имевшие ничего общего с теми, с которыми работают люди. Если бы я не чувствовала эльфийскую магию — никогда бы не поняла, что к чему. Но сил на это надо...

— Но зачем?

Он пожал плечами:

— Пытался, как и всегда, скоротать вечность. Развлекался.

Ага. Вот прямо дитятко такое — все бы в игрушки играть да развлекаться.

— На самом деле, — Тай говорил медленно, явно выбирая слова. — Это трудно объяснить. Последнее время... я просто не знал, что дальше. Почему я еще жив. Но одно понимал очень четко — как только я разучусь интересоваться чем-то новым... пусть даже такой никому не нужной мелочью: а смогу ли я закончить академию и так, чтобы никто не заподозрил, что с моей магией что-то не то.... Как только разучусь делать что-то "просто так", а не потому что надо — тогда не останется и вовсе ничего такого, ради чего стоило бы жить... Тогда уж точно — только клинок в сердце.

Что ж, это было понятно. Но... Мне не нравилась сама ситуация — то, что раз за разом всплывало что-то из прошлого. Это наводило на кое-какие мысли. Очень неприятные, надо сказать.

— Чего еще я о тебе не знаю?

Тай ухмыльнулся:

— Если я начну подробно пересказывать историю своей жизни... боюсь, это затянется надолго. Лучше иди сюда.

Я увернулась от объятий, отступила к стене:

— И все же. Пойми... ты знаешь про меня все — пожалуй, даже больше, чем знаю я сама...

Он обреченно вздохнул.

— Хорошо. Что ты хочешь узнать? Сколько мне лет? Не помню. В самом деле — не помню, потому что никогда не считал. Любил ли кого-то до тебя? Да, и это ты знаешь. Чем занимаюсь? Как правило, ничем — ходить в наемниках надоело, командовать тоже. Сейчас вот помогаю уцелеть одной известной тебе девице, — он хмыкнул, потом снова стал серьезным. — Не знаю, о чем рассказывать. Спрашивай. Лгать не буду.

"Спрашивай". Можно подумать, я знаю, о чем спрашивать. Поди пойми, с какими мерками к нему подходить. Если бы речь шла о моем ровеснике... или хотя бы о просто человеке — все было бы понятно — сколько лет, кто родители, чем занимаются, чем занимается сам. Дар — если речь идет о маге... Я едва не рассмеялась. На самом деле — разве это говорит о человеке хоть что-то? Знать, какие тени стоят у него за спиной... но и у меня в прошлом были вещи, которые бы я предпочла забыть навсегда. Значение имеет только настоящее. А в настоящем...

— Ты — тот, кому я верю... во всем. Кого люблю. Все остальное не имеет значения. — Смущенно улыбнулась. — Странно... надо бы пользоваться моментом — а я не хочу расспрашивать ни о чем. Разве что...

— Я люблю тебя.

Я кивнула, прижалась к нему. Остальное не имеет значения.

На следующий день, переделав все дела, я нашла в кладовой остатки рассохшейся бочки. Судя по тому, что он ее осталось едва ли половина — остальные доски уже пустили в дело — чинить бочку никто не собирался, а значит, можно было позаимствовать деревяшку под мишень. Боюсь, что первым услышанным возвращающимися мужчинами была площадная брань. Ну как тут не ругаться, если треть брошенных ножей прилетает мимо цели? А до болезни я попадала девять из десяти.

С четверть часа Тай наблюдал над моими потугами, потом поинтересовался:

— Там, где ты взяла эту доску, еще остались?

— Да сколько угодно, — я в очередной раз откинула со лба лезущие в глаза волосы. — А зачем?

— Мечи вырежу. Только надо положить выпрямляться

— С мечами будет еще хуже — предрекла я. — Эти хоть легкие.

Проглотила готовое вырваться — снова мимо! — ругательство, подобрала нож, уселась прямо на пол. Хватит, надоело позориться. Завтра снова попробую.

— Не надо ничего вырезать, — вмешался Ортон, — У меня есть пара. Не смог выбросить. Принести?

— Нет!

— Да. — Одновременно со мной сказал Тайрон.

Я застонала. Начинается... А не изобразить ли обморок? Хотя все равно не отвяжется. И будет прав, что самое обидное. Хоть и говорят, что дальше до столицы дороги спокойные — но всякое может случиться.

Ортон вернулся с парой деревянных клинков. Тай взвесил их в руках, протянул мне один:

— Поднимайся.

Я нарочито медленно встала. В сотый раз отбросила челку с глаз.

— Да завяжи ты их, — бросил эльф.

— Коротки еще — чтобы завязывать. — Я демонстративно собрала жиденький "хвостик" на затылке. Добрая половина прядей тут же вылезла обратно, упала на уши, прикрыла лоб.

— Да не так... Под повязку. У тебя вроде где-то была косынка.

Я изумленно воззрилась на эльфа. Как все просто, оказывается! Правильно, когда всю жизнь носишь косу, как-то привыкаешь к гребням, лентам и заколкам. Вот и не получается додуматься до простейших вещей.

Как я и предрекала, с мечами вышло еще хуже. После того, как клинок в третий раз вылетел из рук, Тайрон, смилостивился:

— Ладно, все понятно. Подождем пару дней, пока слабость пройдет. Но прежде, чем снова выйдем в дорогу, навык нужно восстановить.

Я мрачно кивнула. Понятно, что надо. Но вот сколько времени это займет?

Тай обернулся к Ортону, который все это время наблюдал за нами с откровенным любопытством:

— Не хочешь размяться?

— Знаешь ведь — не могу.

— Не можешь убивать. Держать в руках оружие Лазар не запрещает.

Было видно, как жрец колеблется. Наконец он кивнул, бережно принял меч. Какое-то время мужчины настороженно изучали друг друга. А потом — я даже не успела заметить, кто первый начал движение. Просто на месте двух неподвижных противников вдруг оказался вихрь, в котором невозможно было разглядеть, где кто. Я изумленно присвистнула. Этот человек двадцать лет не брал в руки оружие. Каким же бойцом он был в те времена? Дар... как ни крути — от него не убежать.

Схватка на миг прервалась.

— Задел, — сказал Ортон, потирая бок. — Еще?

— Давай.

— До пяти?

— Согласен.

Снова взлетели клинки.

Я наблюдала за ними, отчетливо ощущая, как внутри, мешаясь с восхищением, растет страх. Они оба были не просто опасны — смертоносны. И обоим нравился поединок. Пусть дружеский, но... слишком уж он походил на реальность. То, от чего меня каждый раз трясло — для них было обыденностью, или, того хуже, развлечением. Не понять мне этих мужских игр. Никогда не понять.

Наконец, мужчины остановились. Ортон тяжело дышал. Тайрон... тот, похоже, даже не вспотел.

— Очень хорошо, — сказал он. — Не знал бы, сколько лет не брал в руки оружие — не поверил бы. Не зря ты был лучшим...

— Брось, — отмахнулся Ортон. — Было бы все взаправду — лежать бы мне трупом. Даже зацепить не смог. Раньше тебе не удавалось так легко отделаться.

— Ну, так я все это время без дела не сидел, — пожал плечами Тай. Вернул меч с легким поклоном.

Жрец поклонился куда ниже.

— Благодарю. Доброй ночи.

Когда мы остались одни, я спросила:

— В академии... ты сказал, что Ортон был лучшим... Но ни один человек не может сравняться с тобой — хотя бы потому, что у человека не может быть столько времени для того, чтобы...

Тай улыбнулся:

— Я старался особо не выделяться. Обычно получалось.

— А кто был вторым?

— Твой отец. Фехтовал он чуть хуже... зато там, где дело касалось магии, ему не было равных. — Эльф внимательно посмотрел на меня: — Рассказать о нем?

Я покачала головой:

— Пока нет. Не могу. Все время пытаюсь вспомнить, какие они были — отец, мама — живые, веселые, любящие, — голос дрогнул, пришлось на миг замолчать. — Но вспоминается — совсем другое. Как они... Как их убивали. — Заметила движение Тайрона, отстранилась — Не надо. Иначе заплачу. Сейчас пройдет... Когда-нибудь... когда я смогу вспомнить, расскажешь?

— Расскажу.

Неделя промелькнула как один день, и пришла пора уходить. Мы не торопясь шли по улице. Все то время, что мы провели в храме, я старалась не думать о том, что творится за его стенами. Обычная трусость. И сейчас было страшно смотреть по сторонам. Я все же заставила себя оглядеться. С виду — деревня, как деревня. Тела с улиц давно убрали, ветер унес запах смерти. Тихие, залитые солнцем дворы. Слишком тихие. Не было вездесущей ребятни, с криками носящейся по улице. Не видно было баб, остановившихся поболтать у колодца. Тишина — только треск цикад в траве. Даже собак не слышно.

— Сколько осталось? — спросила я.

Ортон, вышедший проводить нас до околицы, ответил:

— Десять семей из четырех дюжин дворов. Тридцать человек. Из них пятеро детей.

Я прикрыла глаза. Не думать. Ничего уже не исправишь. Никого не вернуть. Не думать...

— Мужики поговаривают, что место проклято — нужно уходить. А куда пойдут — сами не знают. Зараза, похоже, с юга пришла, с купцами — что там творится теперь, никому не ведомо. И куда дальше двинется...

— Как бы до столицы не добралась, — заметил Тайрон.

— Да столице-то что? Академия целителей своих на улицы выведет, как только пара первых больных появится. — Жрец махнул рукой. — Это вот по деревням, да в городах поменьше...

— Целители не всесильны. — Тихо сказала я.

— И они тоже болеют, если ты не заметил. — Вмешался Тай.

— Простите. — Ортон устало ссутулился. — Просто... теперь здесь мой дом. И уходить... Я не знаю, куда идти. Никто не знает — но и оставаться здесь они не хотят — а я не могу вразумить.

— Тебе всегда есть куда идти. Академия своих не бросает.

— А я свой? — в голосе жреца прорезалось нечто... такой тоски мне давненько не приходилось слышать.