Заблудшие

Алина не соображала, пока мысли сражалась друг с другом, то побеждая, то проигрывая, тело двигалось само по себе. Она подошла к окну, схватилась за шторы и, под аккомпанемент скрипящих колец, дернула в разные стороны.

Мягкий малиновый свет лег на щеки и нос, заставил прищурить веки. Алина увидела грязную дорогу среди розового снега, огромные, давно уж облетевшие ракиты, вскинувшие косматые шевелюры к сиреневатому небу. И яркое, красновато-рыжее небесное блюдце, скользившее к земле.

День выдался солнечным, Алина об этом даже не знала, а теперь очарованная смотрела на разноцветный, но недолговечный вечер. Дыхание срывалось, сравнялось с пульсом, взгляд метался по красотам скромного пейзажа, не зная, где остановиться. Сдавило грудь, и вдруг Алина развернулась, побежала к выходу, сорвав с вешалки теплую куртку, всунула руки в рукава и, с выпученными от восхищения глазами выскочила на улицу. Холод, после душных комнат обернулся свежестью, Алина вдохнула, выпустила из легких облачко застоявшегося пара. По бронхам бежала бодрящая прохлада. Лицо ее смотрело в небо, ледяное и умиротворенное, по которому художник природы размазал облака. Волокнами розовой ваты тянулись они к горизонту и таяли под дыханием зимы, воздушные, невесомые, свободные. Алина наслаждалась, но не понимала этого. Ее мысли застыли, ровно, как и облачные нити над головой, в нежно — голубой пустоте. Мятеж, вспыхнувший внутри, притупился, но не угас, конфликт сошел "на нет", но не исчерпал себя. Чувства перешли к мирным рассуждениям, но каждый, все же, тянул на себя, заставляя девушку, истинную Алину, болтаться в неясной пустоте.

Ее словно не было, что звалось Алиной, расплылось и растворилось, обернулось воздухом. Она стояла на пороге дома, не ощущая ни рук, ни ног. Полное опустошение воцарилось внутри. Без всего, поскольку здесь правил хаос. Отец, из которого просто так родится затем все остальное, великое и всевластное.

Алина опустила голову и столкнулась взглядом с застывшим в дверях собственного дома Платоном. Он недоуменно уставился на соседку, оглядел с головы до ног, не доверяя глазам, качнул головой, но толи от неожиданности, то ли от нерешительности, не сказал, ни слова. Никакой оставалась и Алина. Появление Платона ничего в ней не дернуло, не встряхнуло. Волнению и ужасу негде было примоститься в апатичной пустоте. Ей было даже не все равно — ей было никак.

Алина развернулась и пошла прочь. Глухо хлопнула калитка за спиной, отрезая девушку от дома, от двора, от прошлого, а ноги, чувствуя волю, понесли ее прочь, в загадочную даль морозного вечера — бесконечную, непознаваемую, но неустанно зовущую в свои необъятные просторы.

Она шла, а под подошвами сапог крошилась и ломалась снежная корка, заточенная морозом. Легкий ветер щипал и слабо жалил щеки и нос, но тело не знало дрожи. Алина безумно шла вперед, почти бежала, но не знала этого. Время скралось, земля замерзла и единственное движение, которое осталось, это твердый, ровный шаг. Все дальше и дальше, все вперед и вперед. А зачем? Не важно. Не было ничего важного и существенного. Сбилось и упало.

И вдруг Алина остановилась, без повода, без причины, просто что-то вздрогнуло внутри и крикнуло: "Стой!". Очнувшаяся, она растерянно огляделась по сторонам, пытаясь понять, где оказалась. Алина стояла на самой обочине дороги, далеко за пределами деревни, вперед и назад уходили серо — белые ленты дороги, а по бокам лежали бесконечные снежные просторы. Небо потемнело, солнце давно село и теперь только на западе, вдоль горизонта слабо желтел его след. Затем он бледнел, белел, голубел и, наконец, сливался с густой темной синевой подступающей ночи. Если сильно задрать голову, можно было увидеть любопытные глазки звезд, а почти полная, болезненно бледная луна вечно ухмылялась над ощетинившимся смешанным лесок.

Многочасовое помутнение неспешно уходило, Алина рассеянно почесала затылок, пытаясь понять, где вообще оказалась, сколько времени прошло, и что с ней произошло. Но память обдавала пустотой, девушка с трудом вспомнила столкновение с Платоном и грустно улыбнулась неизвестно чему. В конце концов, ничего уже нельзя было изменить, а за спиной Платона развернулась пропасть неизвестности.

Тишина обволакивала Алину, даже крики ночных птиц не долетали до ее ушей, и в подобной неколебимости было очень сложно снова вернуться в здравое сознание. Алинины домыслы плавали как толстые рыбины, она, то шагала вперед, то, испугавшись чего-то, возвращалась назад, потопталась на месте, как осторожная псина, то замирала застанным врасплох зверьком. Что она хотела? Как можно было понять, когда творишь то, чего сам не ожидаешь.

И путаница, и смятение оглушили Алину, каждая мысль говорила своим голосом, отвлекая на себя внимание девушки. Этот бесконечный, сумасшедший хор закружил ее, замотал, и для нее не осталось ничего важного вокруг. Погруженная в творившееся в голове безобразие, Алина утратила всякую осторожность. Как пьяная она покачивалась на самом краю насыпи — береза в лютую непогоду. И не заметила опасности.

Дикий железный зверь с горящими глазами выскочил из темноты столь неожиданно, что Алина даже испугаться не успела. Если он и предупреждал ее светом пылающих зрачков — она, стоящая спиной, не видела, если и ревел за версту мотором — не слышала, одурманенная воображением. Лишь в последнюю минуту она обернулась, ощутив чье-то присутствие, лучи из зеркальных глаз чудовища кольнули ее роговицы иглой дикобраза. Прикрывая их, Алина подняла руку, инстинктивно переступила, и только это и спасло ее от губительного бампера автомобиля.

Сначала соскользнула одна нога, затем и вторая. На долю секунды Алина поняла, что летит, потом, врезавшись лопатками в мерзлую землю, ощутила резь сбитого дыхания и болезненный жар в спине, кувыркнулась разок и с размаху ударилась затылком обо что-то плоское, жесткое, холодное. Алина больше не чувствовала тела. Разлилась непроглядная тьма, и девушке захотелось поскорее вырваться из этого состояния. Она дернулась, приподнялась на ослабевших руках, сбрасывая наваждение, тряхнула головой и, открыв глаза, чуть не закричала.

Она лежала на неестественно мягком травяном ковре — ничего не кололо кожу, не бежали, раздражая, муравьи и букашки по телу. Куда ни взглянешь — кругом бескрайние зеленые просторы, ровные, будто их по ним прошлись с газонокосилкой, а над головой ослепительная белизна без солнца. "Я умерла?" — испуганно спросила сама себя Алина, озираясь по сторонам, и вдруг неизвестно откуда громом ударил ответ: "Нет".

Алина вскочила, несколько раз огляделась в панике, ища неведомого собеседника — телепата. Пусто, бескрайне пусто.

— Кто здесь?! — Алина не знала, что умеет кричать столь громко. — Что вообще происходит?!

Он явился ниоткуда. Просто слепился из воздуха и предстал точно перед Алиной, в паре шагов, и, здороваясь, протянул руку. Она вскрикнула, шарахнулась в сторону, ноги заплелись, Алина упала на спину и, перебирая руками, несколько отползла назад.

Да и как было не ужаснуться. Старый комар, изъедавший ее столько месяцев, вдруг предстал перед ней, ожил, да еще и тянул руки, словно хотел схватить. Мальчик из парка улыбался и, невзирая на ее поведение, снова приблизился и опустился на колени.

— Уходи, уходи, уходи, — затараторила Алина, зажмурившись, вцепившись в траву под собой, как в нечто спасительное, — ты умер, ты давно умер. Мне кажется, мне все это кажется. Бред, бред, мираж...

— Спасибо, Алина, — сказал мальчик на удивление глубоким, взрослым голосом, заставив ее осмелиться открыть глаза.

Он сидел рядом, такой, каким Алина видела его перед смертью, голубоглазый, розовощекий. И, кажется, не был расположен нападать.

— Что тебе нужно? — все еще дрожа, осторожно спросила Алина.

— Спасибо, — повторился мальчуган, вскочил, засмеялся и побежал прочь, уподобившись бабочке, размахивая руками.

Алина ошарашено глядела ему в след, все еще не понимая, что к чему. Если она не умерла, то, что же с ней происходит? Нет, это точно сумасшествие, помутнение рассудка. Или все-таки..?

От мысли о смерти ей стало не по себе. Как-никак умирать не хотелось, жизнь еще и на четверть не прожита. Но если это свершилось, что же тогда? Что делать, куда бежать, если вокруг пустоты. За мальчиком? Тогда она точно умерла.

— Ты еще жива! — грянул уже знакомый голос.

— Тогда где я? — безумно крикнула Алина в белизну над головой. — И кто ты такой? Бог?

— Ты ждешь ответа. Ты ищешь избавления. Ты думаешь, что проклята, но ты заблуждаешься. Твое проклятие — твой дар.

— Что? — почти плакала от растерянности Алина.

— Их смерти — это искупление, — объяснил голос, и вместе с тем вокруг Алины начали появляться люди. Сначала только контуры, слабые, водянистые, затем они уплотнились, обретали объем, превращались в людей, и в их лицах Алина поймала несколько знакомых. Это были те, что после встречи с ней расстались с жизнью.

Они окружали Алину плотным концом, сколько всего их было — сосчитать не удавалось. Не из-за количества, Алина просто боялась, в центре этого круга мертвых она сжалась в комочек и глядела на окружающих волком, которому стянули лапы и морду счастливые охотники и теперь смеялись, придерживая животы.

— Их пути вели к падению. Но ты спасла этих несчастных. Ты не та, что о себе думаешь, — вещал голос над головой.

— Мне кажется, мне все кажется, — неустанно шептала Алина. — Это просто сон.

— Это явь, и не прячься от непонятого. Ты призвана в мир, освобождать заблудших.

— Каких еще заблудших? Что совершили эти люди такого, чтобы забрать у них жизнь? Что сделал ребенок?

— Сделал бы, и пропал бы, если бы не встреча с тобой.

— Как?! Скажи мне, наконец, кто бы ты ни был, как все это происходит?

— Каждому от рождения дается душа, чистая, как пространство, что тебя окружает. Она беззлобна и миролюбива, но все и всегда может измениться. Людей одолевают бесконечные соблазны, желание знать все, что им недоступно, затмевает их разум. Он теряет контроль, а вместе с ним слепнет и душа. Она замолкает, заглушенная ревом искушений, теряется и сникает. Человек тонет в заблуждениях.

Переменчива и судьба человека. Каждое его движение или помысел может сбить предначертанное. Человека стремятся образумить, вернуть его на истинно верную тропу, — но иной раз все тщетно. Человек мнит себя высшим и упрямство и тщеславие его слишком велико. Как и глупость. Он не видит очевидного, считает, что все свершает верно, и правильно, но...

Голос замолк, напряжение в Алине холодным током било по голове.

— Почему молчишь! — отчаянно закричала она. — Продолжай!

— Когда человеку уже ничего не помогает, когда его душа скована и молчит, потерянная, когда впереди нет ничего кроме неподъемного горя невинных, его забирают.

Тогда приходишь ты. Память о тебе хранит не плоть, а душа. Твой образ будит ее, и в последний момент, она подает голос. Тело уже не спасти, за то душа, очищенная, возвращается обратно, туда, откуда пришла, храня шанс, снова воплотится на земле.

Алина оглядела людей. Молодые, пожилые, женщины и мужчины. Ребенок. И все улыбались — по — доброму, честно. Они были счастливы тому, что умерли, что не успели утонуть в непроглядной грешной пучине.

— Ты получила ответ на свой вопрос? — снова спросил голос.

— Да, — устало сказала Алина, — только дальше-то что?

— Иди, — все исчезло, Алину бросило в никуда, снова воцарилась тьма, заболели спина и грудь, а в затылок словно залили расплавленное олово.

Алина ощутила тяжесть закрытых век и мороз затвердевшей земли, попробовала пошевелить ногами, но тут же пожалела об этом — тело отозвалось прострелом. Одежда отдавала мокрым холодом, неприятно липла к коже.

— Черт побери, — выругалась Алина и попыталась встать, не взирая на ярые протесты спины и головы.

— Живая, — послышался радостный женский возглас.

— А ну-ка, помоги, — ответил молодой мужской, и под лопатки Алины легли сильные руки, — как вы?

Она медленно приходила в себя, перед лицом, освещенное фарами машины, стоящей где-то наверху, на насыпи, зависли перепуганные глаза незнакомой девушки.

— Ничего, — как-то по инерции ответила Алина и с чьей-то помощью все же встала на ноги. Затылок ломило, казалось, вот-вот он не выдержит и треснет. Чтобы хоть как-то избежать этого, Алина положила на него ободранную в кровь ладонь, боль отразилась на лице кривыми губами и плотным прищуром, попыталась вспомнить, что к чему. Не получилось, вместо точных картинок расплывалось густое кроваво-красное пятно.

— Терпимо, — простонала она, — а что произошло?

— Вы упали, — снова заговорил мужчина. Он поддерживал Алину, не позволяя ее не окрепшим, подкашивающимся ногам новорожденного теленка, уронить девушку, — испугались и упали. Я же вам сигналил за версту, неужели не слышали.

— Не знаю, может быть, — отмахнулась от него Алина.

— Игорь! — воскликнула возмущенно девушка. — Что ты пристал со своими расспросами. Человек с того света вернулся, а ты... как вы себя чувствуете, может, к врачу вас?

— К какому врачу еще? — фыркнул мужчина. — Где ты найдешь его в полпервого-ночи?

— Ну, надо же что-то делать, — обиженно поджала губы его собеседница.

Алина уставилась на мужчину, вынудив его потупиться. Игорь? Игорь. И-горь. Это имя тяжелым набатом гудело в голове, призывая пробудиться какие-то воспоминания. Игорь — за ним тянулись люди и события. Одно за другим, длинной цепочкой, уложившуюся в две секунды. Вся жизнь, и как эпилог голос из белоснежных высот, вещавший о предназначении.

— Игорь... — повторила Алина вслух сама себе, протяжно, пытаясь осознать все то, что встало из пепла памяти, — нет, не тот.

— Может, действительно к врачу, — насторожился мужчина, подозрительно косясь Алину.

— Нет, не надо, — устало ответила она, — я в порядке. Надо просто отдохнуть, все хорошо.

— Может, отвезем ее к нам, — вмешалась девушка, — какая — никакая, а вина наша есть. А утром посмотрим. Вы откуда вообще?

— Протасово. Кажется.

— Далековато же вас занесло. Ладно, утром, все утром. Сейчас чаем вас напоим, компресс сделаем, лишь бы не сотрясение.

— Разберемся, — строго сказал мужчина, — в случае чего, к Нине забежим. Она вроде медицинское имеет. Идти можете?

— Да, вполне, — Алина неуверенно переставила ногами, покачнулась, но не упала, — голова только болит. А ушибы... Ничего, заживет. До свадьбы — заживет.

— Ну и, слава Богу, — заверещала девушка, птахой взлетела на насыпь и открыла дверь машины, — поедемте, мы вас уже за ночь на ноги поставим. Знаете, забота лучше лекарств помогает, уж поверьте. Завтра бегать будете.

— Надеюсь, — Алина с помощью мужчины взобралась к машине и здесь, при свете более внимательно разглядев людей, напугавших ее почти до смерти, сдержанно спросила, — мое лицо вам не знакомо?

— Нет, — отрезал мужчина, а девушка помотала головой, — мир конечно тесен, но не настолько, же чтобы знать всех и каждого.

— Значит, вы хорошие люди, — подъитожила Алина и уселась в машину рядом с водителем.