Игры в вечность

— Я вот очень хотел увидеть там выход.

Смотритель усмехнулся.

— Ты не верил, что выход там есть. Сначала ты знал, что выход далеко, и не мог его найти, потом ты видел свои крестики, и знал, что выхода там быть не может. Все дело вот здесь, — он снова постучал себя по лбу костлявым пальцем. — Ты мог с самого начала перенестись куда угодно, хоть домой, но ты знал, что это не возможно.

Эмеш все равно не верил. Так не бывает. Он не умеет. У него не получится.

— Конечно, не получится, — пожал плечами смотритель, — но ты сам виноват. Я рассказал тебе, что нужно делать, и теперь все зависит лишь от тебя. Выходи, или оставайся тут навсегда.

Он шагнул в сторону и исчез, словно и не было. Без всяких дверей.

Несколько минут Эмеш стоял тихо, шипя сквозь зубы, сжимая и разжимая кулаки. Происходящее по прежнему казалось обманом, то, что ему предлагали — невозможно. Никак. Он никогда не сделает этого, он не приведение, чтобы ходить сквозь стены...

Все это не правда, это не настоящее. Это игра.

Вот сейчас он откроет дверь...

За дверью была еще одна комната, и две двери — направо и налево.

Эмеш с силой захлопнул дверь, так, что со стены посыпалась штукатурка.

А потом долго бегал по комнате кругами, ругая проклятых демонов, лабиринт и себя заодно. Но что толку. Иного выхода у него не было. Нужно либо совершить невозможное, либо сдохнуть тут. Какой он был дурак, что согласился!

Его не выпускали. Он сидел на полу, ходил, метался, распахивая без конца двери, бился о стены, бессильно выл в углу. За ним не приходили. Сколько прошло времени, он точно сказать не мог, вокруг ничего не менялось. Подбородок успел покрыться колючими сантиметровыми волосами.

Странно, что ни голода, ни жажды он почти не испытывал.

Никто больше не приходил к нему, никто не смеялся над нелепыми попытками, никто вообще им не интересовался. И однажды Эмеш проснулся и решил что все, хватит. Либо он сделает это сейчас, либо не сделает уже никогда.

Он встал, огляделся, и, подумав, выбрал дверь на которой никаких крестов не было. Медленно подошел, коснулся пальцами шершавого сухого дерева. Потом глубоко вдохнул, закрыл глаза и взялся за ручку.

Оставалось только открыть. Там, за дверью, его уже давно ждут, там люди, солнце и свежий воздух. Они все там, а он здесь. И нужно лишь потянуть ручку на себя.

Вот так, спокойно, не спеша. Там его ждут.

Ему все равно нечего терять, да и верить уже давно не во что. Все просто.

Дверь распахнулась, и легкий ветерок дунул в лицо, играючи взъерошил волосы.

* * *

— А знаешь, что сделал Утнапи? — засмеялся Атт.

— Что?

— Когда провожатые ушли, он написал на противоположной двери мелом "выход", и вышел! Сразу. Он сказал — ведь ясно же, что это только игра.

— 3

Решил заглянуть домой по дороге, посмотреть, как там дела, заодно побриться и переодеться.

С кухни доносилось нестройное пение на два дурных голоса, Эмеш даже испугался сначала, неожиданно как-то. Потом понял — это пастух философствует на кухне с Иникером. Демон свое дело знал твердо — стройный ряд бутылок уже выстроился под столом.

Увидев хозяина дома, Кинакулуш заметно занервничал. М-да, пора бы отправить этого пастуха домой.

— Собирайся.

— Я тут эта... — пытался оправдаться пастух.

— Ага, я понял. Домой сейчас пойдешь.

— А можно мне в Аннумгун? — неожиданно попросил он.

— Зачем?

— У меня братик там, мне бы повидать...

В Аннумгун? Да можно и в Аннумгун, какая разница куда, только братика своего пусть сам ищет, самому не когда, дел по горло. Оставит его у ворот, а дальше — пусть как знает.

— Да, да, конечно! Я сам найду, только отведи меня в Аннумгун, прошу тебя. Я знаю, братик там, мне царь сказал.

— Царь?

— Да, он сказал Илькум-стрелок, мальчик, они подобрали его год назад в степях.

Столько надежды и счастья в глазах.

Ладно. Хоть что-то полезное сделать...

* * *

Подумал, решил оттащить пастуха поближе к дворцу, раз царь знает его брата, то наверно стоит искать где-то поблизости.

Давно он тут не был. Давно собирался заглянуть к людям, а теперь уже, считай, ни к чему. Побродить по улицам, посмотреть, как они живут, поговорить... хотел, и понял, что не сможет сейчас. Все казалось, он ходит среди мертвецов, которые пока и сами не знают, что они мертвецы, ходят, смеются, ругаются, занимаются своими делами. Но все они обречены, слишком мало шансов у них на удачу. Даже боги бессильны.

Среди людей было страшно. Нет, здесь ему нечего делать.

Хотел уже уйти, но решил немного прогуляться по Аннумгунской стене.

Отсюда, открывается самый лучший вид на море, отсюда можно увидеть его почти целиком, с высоты оно кажется больше, чем с берега. Море, и край земли у края небес. Кажется, ударь...

Нет, там не мрак. Море уходило в бесконечную даль. Вдруг показалось, там, за крутым гребнем волны есть неведомы края, отсюда до них рукой подать, стоит только снарядить корабли... Хрусталь небес таял за горизонтом.

Это все море...

Только не изумрудно-зеленое оно сегодня, не такое, как он привык. Сегодня море посерело, вздыбилось пенными стадами барашков, и барашки эти взволнованно блеют, и смотрят в небо, ища защиты... Они так же боятся, как и он, так же не знают куда идти. Море всегда было под стать ему. Его море.

Вдруг подумалось — море действительно его. Захоти он, и море успокоится, захоти — и с горизонта поднимется гигантская волна, налетит, накроет город. И сила тут не при чем. Это просто его море.

Море — это он сам.

Шелест прибоя отдается в его сердце. Крики чаек...

— Эмеш?

Едва не подпрыгнул от неожиданности, оглянулся. За спиной стоял сухощавый старик, высокий, прямой и еще удивительно крепкий для своих седин... крупный породистый нос и пронзительный взгляд. Где-то он видел его, давно, слишком давно.

— Я Мелам, — сказал старик, — возможно, ты помнишь меня... хотя это не важно сейчас.

— Мелам?

Эмеш нахмурился, пытаясь вспомнить. Да, кажется, было что-то такое, молодой герой... неужели он еще жив? Так давно... Может, Атт решил подбросить несколько лишних десятков лет... может быть... Впрочем, наверно это и правда не важно. Старик ведь пришел не за этим.

Он прекрасно узнал бога. Он чего-то хочет, чего-то ждет.

— Все так плохо? — спросил Мелам.

— Да, — отчего-то ответил Эмеш, — плохо. Все даже еще хуже.

И Мелам спокойно кивнул ему, словно они оба знают, о чем идет речь. Потом долго глядел на море.

— Ты боишься? — спросил старик.

— Боюсь, — покорно согласился бог.

Даже в голову не приходило, что говорят они о чем-то не том, так не может быть, так неправильно.

— Море выдает тебя с головой, — усмехнулся Мелам. — Море — это ты.

— Да, — снова согласился, — море это я.

— Зачем ты пришел?

Эмеш пожал плечами.

— Не знаю. Я не знаю, как быть. Мир ускользает из наших рук. Боюсь, осталось не долго. Там бабочки, летят, с юга... Мы должны что-то делать, но никто не знает что. Мы никогда не умели сражаться. Мне страшно... Мы должны стать богами... Я должен научиться быть богом взаправду. Но я не умею. Я не понимаю как. И я боюсь потерять этот мир. Мой мир.

Опускались руки.

Мелам стоял, чуть склонив голову набок, улыбаясь ему в глаза, словно зная какую-то тайну.

— Да, это твой мир, — уверенно сказал он. — Ты — это весь мир. Не бойся.

Потом вдруг повернулся и тихо ушел. А Эмеш еще долго стоял, не в силах даже вздохнуть. Что хотел сказать этот человек? Зачем он приходил?

Весь мир... Правда ли?

Какой-то Мелам... Был ли он? Не был ли? Словно приснился. Появился, сказал, исчез...

Весь мир! Мой, как мое море.

Сердце вдруг встрепенулось в груди, забилось, предчувствуя бурю.

Накатила, и с ревом разбилась о берег волна.

— 4

У хижины Утнапи собралась вся деревня — мужчины, женщины, дети. Вид у них был очень решительный, суровый и можно даже сказать кровожадный. Впрочем, керуби всегда так выглядели, даже если намерения у них были самые мирные. Но сейчас в толпе чувствовалось звенящее напряжении. "Они пришли меня убивать", ехидно подумал Эмеш, подходя ближе. Не удивительно, после того, что он сделал. Он бы и сам был столь же гостеприимен к чужаку, который решил поубивать ни в чем не повинных людей. Без него тут было тихо и спокойно, добрый тихий Утнапи... А теперь — это конечно он, Эмеш, во всем виноват. Давайте его убьем!

Они, конечно, ничего ему сделать не смогут, он будет защищаться. Возможно, стоило просто смотаться, чтобы не было лишних жертв, или все же попытаться как-то убедить: то, что он сделал — необходимо, правильно и иначе никак нельзя. Пожалей он этих, и погибли бы слишком многие. Эти двое принесли себя в жертву ради...

В жертву? Бред какой-то. Он так не умеет.

Пожалуй, стоило бы привести Иникера сюда, вот кто мастерски вешает на уши лапшу, он бы их тут всех споил, а потом быстренько убедил в величии и непогрешимости хозяина. Жаль, не выйдет, эх...

В конце концов, можно просто пригрозить им скорой расправой и разогнать, бог он или не бог! Бог. Значит, эти люди должны его бояться. Проблема в том, что керуби не знали богов кроме Утнапи, а Утнапи... ну, он не слишком годится на роль грозного божества.

Хотя кто его знает, этого Утнапи, может он как раз грознее всех прочих, вместе взятых.

Значит, поговорить. Можно еще подкрепить слова молниями и фейерверками, вот уж что-что, а это он умеет точно.

Эмеш вышел в центр образовавшегося круга, разглядывая собравшихся людей. Интересно, кто возьмет на себя инициативу, вождя-то больше нет.

Керуби перешептывались, нервно сопели, но ни нападать, ни говорить пока не стремились.

Эмеш ждал, но скоро это бессмысленное стояние в центре круга начало ему надоедать. Он еще раз окинул их испытывающим взглядом, переступил с ноги ногу.

— Что вам нужно? — поинтересовался он, когда стало очевидно, что ждать можно долго.

По толпе пробежала волна шепота, они зашевелились, но никаких действий не последовало.

— Я спросил, что вам нужно? — повторил он.

Вперед вышел невысокий, кособокий мужчина, с орлиным носом и длинными седыми волосами. Видимо, теперь он тут за старшего. Вполне неплохо, по крайней мере выглядел он разумным и сдержанным, сразу убивать не будет, сначала наверняка произнесет длинную пафосную речь. А уж потом...

— Мы не к тебе пришли, а к учителю, — с чувством собственного достоинства поведал он.

Эмеш разом почувствовал себя глупо. К учителю... и куда он лезет? Самомнение? Просто последнее время все дружно что-то хотели от него, а тут... Хорошо.

— Все нормально, Сар, — окликнул сзади Утнапи, — они просто хотят знать, что теперь делать.

Как бы ему саму хотелось это знать!

— Бабочки могут появиться и здесь, надо быть осторожными, смотреть в небо, смотреть по сторонам. И при малейшей опасности прятаться по домам, затыкая все щели.

Эмеш приготовился выдать подробную инструкцию, но керуби, похоже, пришли не за этим.

— А нашего учителя то же надо убить? — вдруг спросил переговорщик.

— Что? — Эмеш растерялся, испугался, не желая верить собственным подозрениям. — Убить? Почему?

— Потому, что я тоже брал ее в руки, — ровно произнес Утнапи. — Прости, Сар, я не знал, что этого делать нельзя.

Он стоял так спокойно, даже чуть-чуть улыбаясь, чуть-чуть виновато, словно ничего особенного не происходило, словно это не его вечность готова была вот-вот переступить край небытия. И только сверкающие глаза живо выдавали истинные чувства.

Утнапи! Ох, черт побери, как страшно стало! Земля разом ушла из-под ног. Он стоял и не мог поверить. Холод комком свернулся в животе, тянул, заставлял дрожать. Как же так!

— Нет, Ут, пожалуйста, я так не могу, — Эмеш не был уверен, что сказал это вслух.

Утнапи пожал плечами, все еще улыбаясь.

— Если другого выхода нет...

Мир рушился.

Так стремительно, так беспощадно, проваливался в пустоту откуда возврата нет. Этого не может быть, этого просто не может быть! Должен быть выход! Эмеш готов был кричать, рвать на себе волосы, метаться, как раненый зверь, но вместо этого только стоял, даже не шелохнувшись, беззвучно шевеля губами.

Должен быть выход. Так нельзя! Нельзя здесь умирать взаправду!

Вечность ухмыльнулась, вильнула лисьим хвостом и скрылась в кустах. Ушла их вечность.

Совсем.

Игра подходит к концу?

— Может тебе показалось, Ут, — спросил, почти жалобно. Надежды, конечно, никакой, но Утнапи это, похоже, развеселило.

— Брось, Сар, я еще не совсем выжил из ума.

— А Лару? Может она вылечит?

— Нет, — покачал головой, — она пробовала.

— А может... а...

Не может. Эмеш старался найти еще хоть что-то, но не находил. Он больше не понимал как быть, все больше и больше проваливался в пустоту.

Что-то подсказывало, что не получится даже как Златокудрую вывести назад из Илара, не обменять. Теперь будет навсегда, по-настоящему.

Дыхание сбивалось и сердце вдруг, совсем по-человечески, закололо в груди. Вдруг осознал со всей ясностью, что он уже не молодой человек, и все эти игры-зарницы не для него, что... домой бы сейчас, чайку, тапочки... ну куда он полез, старый болван, в какие боги! Домой бы, гори оно все огнем! И кисточки те, забытые, наконец, в разбавителе размочить, вспомнить... забыть...

Или ладно, пусть не домой, домой все равно сейчас не выйдет. Хоть валерьянки бы для успокоения нервов...

Только он бог, а валерьянка богам не положена.

Сердце... Ну какие ему войны и спасения человечества? Что он в самом деле, как ребенок... Аж в глазах темно.

— Пойдем, Сар, нам надо поговорить.

Эмеш вздрогнул, судорожно вздохнул, и послушно поплелся за следом, едва волоча ноги. В тот маленький аккуратный домик, по выложенной гладкими речными голышками дорожке... и любопытные ирисы осторожно выглядывали из-за угла. Шаркает ногами, смотрит на них. Вот они все также и будут стоять, покачиваться, даже когда... Нет...

Зашел, плюхнулся на циновку, не глядя, едва не разбил кувшин с маслом, расплескал, тихо выругался, пытаясь оттереть с одежды жирное пятно. Все как во сне. Это не правда. Не может быть правдой.

— Ты уже знаешь? — Ларушка сидела рядом, бледная, испуганная.

Он, кажется, кивнул.

— Что вы будете делать? — спросил Утнапи.

Эмеш потерянно, непонимающе смотрел на него. Что он хочет? Что делать?

— Сар?

— Ут, я не знаю, — забормотал, едва шевеля языком. — Но ведь так же нельзя, может есть какой-то выход...

— Нет, — прервал он, серый лед сверкнул в глазах, — я не об этом. Что вы с Аттом решили?

Эмеш закрыл глаза, глубоко вздохнул. Нужно собраться. Так нельзя. Что решили?

— Сражаться.

Да, кажется, так.

— Вы знаете как?

Хотел было кивнуть, но передумал. А знает ли он? Ни черта он не знает! Что у них получится? Да, надо было хоть что-то делать, и они с Аттом решили собрать всех (вот сейчас Атт наверно и собирает), а потом пойти в пустыню, найти источник этой проклятой заразы, этих бабочек и перебить всех разом. Таков был план. Другого не было. Возможно, некоторые из наших погибнут, — сказал тогда Атт. Возможно, многие не согласятся, — сказал еще.