Узенькая тропка шла напрямик через лес, то и дело выводя путешественников к изгибу петляющей в долине реки. Живописные берега так и манили прилечь на мягкую траву и отдохнуть часок-другой, тем более что теперь можно было не опасаться больше ни вертолетов, ни погони, но Тур и Мирослав спешили поскорее добраться домой, и Ромашка прекрасно их понимала. Димка же все мрачнел и мрачнел: скорее всего, мальчик боялся, что, оказавшись дома, Тур позабудет о нем.
Нога Тура больше не болела, если он и прихрамывал, то едва заметно. Наблюдая, как быстро поправляется Тур, Ромашка, наконец, решилась задать уже давно занимавший ее вопрос:
— Мирослав, скажи, а почему тогда, в городе, ты сам себе рану не смог залечить?
— Как бы это он сам себе рану залечивал? — удивился Тур, шедший на узкой тропинке немного позади девушки.
— Лечить может только тот, кто сам здоров, — пояснил Мирослав. — С какой-нибудь мелкой хворью справиться — это еще можно.
— Значит ты, Тур, тоже можешь кого-то лечить! — восторженно заключила Ромашка.
— А как же, — улыбнулся Тур. — Да только у Мирослава это, пожалуй, куда лучше получается. Но и я могу, если рана не тяжелая. У нас почти все так могут.
— А у нас такого никто не умеет, — девушка сокрушенно вздохнула. Вот если б умели, то и мама бы не болела, и отец Рыся...
— И не удивительно, — Мирослав нахмурился. — Ваши бетонные стены буквально вытягивает из человека все силы.
— Как это?
Мирослав и Тур переглянулись.
— Ты знаешь, Ромашка, — начал Мирослав. — Когда нас отправляли в города, мы попросили Совет закрыть нам на это время все способности, которыми не обладают жители ваших городов. Мы просто хотели, чтобы эксперимент был как можно чище и честнее, и чтобы в результатах — а мы тогда были уверены, что принесем самые утешительные новости — чтобы в результатах никто не сомневался. Старейшины не стали этого делать и сказали, что мы все равно вряд ли окажемся в преимущественном положении перед горожанами. Так оно и вышло. За год жизни в вашем городе я, кажется, наполовину оглох и ослеп, а уж о том, чтобы кого-то лечить не могло быть и речи — у меня просто не было на это сил. В первые дни у меня был настоящий шок, когда я понял, что отрезан от всего живого... Но ты ведь как-то жила в этом городе, Ромашка, вот и я попытался приспособиться, спрятался ото всех под землю. Тогда, в городе, я не мог помочь не только самому себе, но и вообще кому бы то ни было.
— У нас полегче было, — заметил Тур.
— Потому что в нашем городе нет больших домов, — подал голос Димка, как всегда неожиданно.
— Может и так, — согласился богатырь.
Мальчишка расцвел довольной улыбкой, но тут же снова принял серьезный вид. Он все еще старался идти рядом со своим другом, но ширина тропинки этого не позволяла, и потому Димке приходилось топать сразу за Ромашкой, что ему не слишком нравилось.
На обед устроились у реки, и Димка тут же вытащил из котомки свои крючочки. Рыбу ловили на этот раз они с Туром, и, надо сказать, рыбак из Тура был знатный. Димка с восхищением смотрел, как Тур таскает из речки рыбу куда быстрее да ловчее чем он, Димка, считавшийся среди мальчишек самым лучшим рыбаком. Рыбу почистили и поджарили, да с запасом, так что и обед, и ужин получились на удивление богатыми: хлеб с сыром да рыба, да клубни печеные на закуску.
Вечером не стали рыть землянку — теперь это было ни к чему. Путники взобрались на небольшой холм, с которого виднелась сопровождавшая их весь день речка, похожая на вымощенную серебром широкую дорогу. Воздух был такой свежий и чистый, что буквально опьянял, и Ромашке хотелось бегать, кричать, танцевать, кружиться под светом необычайно ярких звезд, казавшихся сегодня такими близкими — вот только руку протянуть да подпрыгнуть повыше...
Тур сидел на траве, наблюдая за Ромашкой, и на лице его можно было различить улыбку, да только когда девушка обернулась к нему, Тур отчего-то опустил глаза. Димка носился по траве, раскинув руки, а потом нашел под деревом большую палку и начал драку с каким-то воображаемым противником. Заигравшись, он едва не налетел на Ромашку, но девушка не растерялась. Она тоже нашла себе палку.
— С каких это пор отважный рыцарь нападает на прекрасную даму? — выкрикнула она, бросаясь в "бой".
— Ты не прекрасная дама, — возразил Димка, — ты злой и страшный колдун!
Ромашка весело засмеялась — надо же, а ведь нашелся кто-то, кто рассказывал сказки бедной ребятне из приморского города.
— Ну, тогда я тебя сейчас заколдую!
— А вот и не заколдуешь! Я тебя не боюсь!
"Колдун" атаковал "рыцаря" довольно стремительно, но Ромашке не хватало мастерства, и ей пришлось отступать.
— Сдавайся! — грозно крикнул Димка.
— Ни за что!
Но в следующий миг Ромашка, не удержав равновесия, упала на траву.
— Сдавайся или умри! — приказал "отважный рыцарь", нацелив свою сучковатую палку в грудь поверженного врага.
— Ну, тогда я, конечно, сдаюсь! — выдавила Ромашка, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Умирать мне пока не хочется.
Димка удовлетворенно кивнул.
— Все девчонки — трусихи, — сказал он. С чувством выполненного долга мальчик пошел к Туру и улегся спать неподалеку от него.
Поднимаясь на ноги, Ромашка думала, что они, городские, словно пьяны от этого воздуха, околдованы россыпью звезд над головой и сиянием речки под холмом.
Мирослав лежал на спине, глядя в небо с задумчивой улыбкой, и посматривая иногда то на Димку, то на Ромашку. Девушка понимала, что пора бы и ей прилечь, но бушующая энергия, чудом не растраченная за день, просила выхода. Ромашка вспомнила вечер на хуторе, вспомнила, как танцевали девушки, особенно одна, темнокосая... Как же она кружилась! Ромашка раскинула руки и закружилась быстро-быстро, но ее хватило всего на несколько секунд — земля вдруг стала плавно приближаться, и вскоре Ромашка мягко оперлась на руки, сама не понимая, как же это она упала. Потому девушка тихо засмеялась, перевернулась на спину и оказалась возле Мирослава. "Неужели он собирается заснуть вот так, лежа на спине посреди открытого пространства, даже без намека на крышу над головой?" Девушка даже поежилась, понимая, что и ей придется спать точно так же, и ведь похоже никого, кроме нее самой, это не смущает. Вскоре девушка поняла, что без одеяла замерзнет. Она нехотя встала и, вытащив одеяло из рюкзака, вернулась на свое место. Зато теперь ей было уютно, только все равно как-то не спалось.
Ромашка оглянулась на Мирослава — тот все еще не спал, тогда девушка повернулась к нему и попросила шепотом:
— Мирослав, расскажи мне о вашем поселке, о том месте, где вы живете.
Мирослав заговорил не сразу.
— У нас красиво, — сказал он. — Наш поселок стоит берегу реки. Река широкая, чистая, рядом лес густой-густой, там и люди не везде ходили, а деревья есть такие старые, что их и двумя руками не обхватишь. Говорят, некоторые из них еще до Каменного Дождя выросли... Дома у нас деревянные. Вообще-то в других поселениях и землянки копают, и из камня строят — где как удобнее. Мудрейшие определяют, где можно стоиться новому поселению, где нельзя, да и как строить, чтобы природе ущерба не было. У нас вообще все важные решения принимаются Советом Старейшин, и если они решили что-нибудь, тогда уже у всех людей спрашивают. Вообще-то мы чаще соглашаемся: старейшины — они люди особые, мудрые, но бывает всякое, бывает... Вот как на этот раз.
Он замолчал ненадолго, потом продолжил, все так же глядя на звезды.
— У моих родителей дом как раз у реки. Там вечерами на берегу сидеть — одно удовольствие. Тихо, слышно как рыба плещется... Комары, правда, кусают.
— Комары? — испугалась Ромашка. — Это кто такие?
— Это... — Мирослав даже чуть приподнялся и поглядел на девушку с искренним изумлением, — это насекомые такие. Они кровью питаются.
— Ой!..
— Это не больно, — засмеялся Мирослав, — только неприятно немного.
Девушка поуютнее закуталась в одеяло. Мысль о комарах, которые сидят себе где-то на берегу речки и, подкараулив человека, нападают, кусают его и сосут кровь, Ромашку немного обеспокоила, но пока что она не видела ничего по-настоящему страшного здесь, в этом огромном мире за стеной, и потому решила, что, вполне возможно, сумеет как-нибудь избежать встречи с этими чудовищами.
— Значит, там, за горами, ваш поселок, — сонно пробормотала девушка и придвинулась чуть ближе к Мирославу. Ей было непривычно вот так ночевать под открытым небом, да и ночные звуки окружали со всех сторон, и не было ни одной стены, чтобы хоть как-то отгородиться от них.
— Да, только не сразу за горами, а дальше. Но там, за перевалом, уже живут наши люди, дадут лошадей — и мы быстро доберемся. А может даже погостим у них сперва... Там тоже очень красиво. С гор в долину спускается множество ручьев, оттого и называется то место Долиной Ручьев. Там девушка живет, Злата, дождаться меня обещала...
Глава 15
Погода стояла прекрасная, и горы все приближались и приближались, с каждым шагом словно делаясь выше. Тропка пошла вверх, петляя и огибая вершины пологих зеленых холмиков, но уклон был невелик, да еще и легкий летний ветерок ласково овевал лица путников, разбавляя прохладой полуденный зной.
Ромашке казалось, что солнце сегодня чересчур яркое, словно в насмешку... Девушка не выспалась, и поначалу яркие лучи неприятно резали глаз. Вчера она уже почти заснула и... проснулась. Некоторое время потрясенно смотрела вверх, на звезды, которые вдруг расплылись сияющими каплями, потом отвернулась. Хорошо, что Мирослав не видела ее лица — девушка изо всех сил пыталась не заплакать. "Что, реветь собралась! — мысленно ругала она себя, — Чего реветь, глупая! А чего еще ты ожидала? Что он окажется так же одинок, как ты, что влюбится в городскую? В уродину и неумеху? Глупая, глупая!" И Ромашка не заплакала. Чего плакать, спрашивается? Сама виновата, надумала себе невесть чего, вот и терпи, терпи... Мирослав так ничего и не заметил.
Ясная погода не радовала ее, и больше всего хотелось, чтобы сейчас солнце спряталось за тучами и небо заплакало дождем... вместо нее. А может и вместе.
Странно, но именно сегодня большая часть ее страхов ушла, растворилась, и Ромашка отчего-то не переживала больше: как-то ее примут в поселке Мирослава. Девушка уверенно шла по дорожке: спина ровная, лицо спокойное, губы сжаты, и только глаза чуть щурятся.
Ветер усилился, и небо над лесом потемнело — с севера двигалась грозовая туча. Девушка широко распахнула глаза и даже приоткрыла рот, глядя, какой почти неестественно яркой стала вдруг зелень, как резко выделяются на фиолетовом фоне верхушки деревьев, освещенные солнцем, до которого тучи пока не добрались. Но вот солнце скрылось, и Ромашке стало немного не по себе. Внезапно ее ослепила яркая вспышка, а не успела девушка опомниться — по долине прокатился грохот, отразился от горных склонов и вернулся эхом.
— Что это, — испуганно пропищала Ромашка.
Сейчас она была похожа на перепуганного котенка, и, наверное, очень забавно смотрелась со стороны. Димка хмыкнул за ее спиной, и девушка обернулась. Мальчик совсем не выглядел испуганным, наоборот — он, казалось, даже рад. Ромашка перевела взгляд с Димки на Тура, тот улыбнулся:
— Это гроза, — сказал он. — Неужели ты никогда не видела грозы?
Ромашка растерянно покачала головой и снова пошла вперед.
— Надо бы найти укрытие, — крикнул, обернувшись, Мирослав и ускорил шаг. Девушка поспешила за ним.
Снова на мгновение вспыхнул яркий свет, а последовавший за ним грохот заставил Ромашку втянуть шею — ей все казалось, что вот-вот что-то свалится на нее с неба. Сквозь вой ветра она расслышала Димкино довольное: "Трусиха! Трусиха!", но сейчас ей было не до этого.
Крупные капли дождя неожиданно посыпались сверху, тяжелыми горошинами падая на голову и плечи. "Гроза — это дождь, всего лишь дождь" — успокаивала себя Ромашка, вмиг промокшая до нитки, но новый удар грома опять показался ей страшным.
— Сюда! — услышала Ромашка оклик Мирослава и свернула с тропинки.
Мирослав ждал их возле углубления в земляном боку холма. На вершине этого холма росло дерево, и в его пышных корнях земля еще держалась, но вот под корнями почва обвалилась, образовав нишу, в которой без труда поместились четыре человека.
Дождь яростно лупил по листьям, и от этого в лесу стоял такой шум, что вздумай Ромашка что-нибудь сказать, ей пришлось бы кричать. Но гром перекрывал все. Гроза приближалась, и вспышки с каждым разом были ярче, на мгновение заполняли все пространство густым белым светом, кроме которого в тот миг ничего не существовало, и почти тут же грохотал гром, да так, что у съежившейся Ромашки сердце уходило в пятки. Она по-привычке жалась к Мирославу, потом вспомнила, что лучше этого не делать, и, стараясь хоть чуток отодвинуться от него, тут же уперлась в бок Тура.
Вспомнив, наконец, все, что знала о грозе, Ромашка немного успокоилась. С ее волос ручейками стекала вода, мокрая ткань холодила тело, и девушка начала замерзать. Она видела, как Мирослав снял рубашку и положил на рюкзак, скромно прислоненный к земляной стенке. Ей бы тоже очень хотелось снять мокрое, но Ромашка ни за что бы этого не сделала. Вскоре она уже дрожала мелкой дрожью.
— Ты это... — пробасил Тур над ее головой, — промокла вся.
Мирослав достал из рюкзака Ромашкино одеяло.
— Снимай куртку, — скомандовал он.
Девушка послушалась. Завернувшись в одеяло и придерживая его подбородком, чтобы не съехало, девушка стянула и куртку, и мокрые штаны и осталась в относительно сухом белье и майке. Избавившись от промокшей одежды, Ромашка быстро согрелась, теперь ей было тепло и хорошо. Девушка смотрела наружу, туда, где все еще хлестала по ветвям вода, а по земле бежали мутные потоки, стремясь в низину, к реке.
— Согрелась? — спросил Мирослав, и Ромашка кивнула.
После грозы воздух наполнился свежими ароматами, но стало прохладнее.
— Нам бы выбраться для ночлега на сухое место, — Мирослав, выйдя на поляну у пригорка, задумчиво огляделся, потом взгляд его остановился на Ромашке, которая все еще куталась в одеяло.
— Вряд ли мы найдем что-то получше этого, — ответил Тур, кивнув в сторону земляной ниши под корнями, которая уже послужила им укрытием на время грозы.
Горы были совсем близко, но все понимали, что сегодня по грязи нечего и думать продолжать путь, а уж тем более подниматься к перевалу.
— Что ж, тогда останемся здесь.
Солнце выглянуло из-за туч как раз перед тем, как скрыться за Рубежным хребтом, и было оно огненного цвета, а небо... Нет, такого неба — яркого и красочного — Ромашке еще видеть не доводилось. Она сидела на стволе поваленного дерева посреди небольшой полянки и смотрела вверх, туда, где над лесом разливалось зарево заката.
— Костер бы развести, — раздался низкий голос Тура, — да промокло все, дыму больше будет...
— И все-таки попробовать стоит, — Мирослав снова глянул на Ромашку, нахохлившуюся, словно вымокший птенец. — Пойду, похожу, может и найду что-нибудь сухое.
