Честь и Польза

К событиям в Судане вернулись ровно через две недели, после опубликования правительством специального коммюнике и тональность статей разительно поменялось. Теперь Брисак представил не заклятым неудачником не сумевшим одержать вверх над заурядным каторжником, а мудрым военачальником. Лишившись старших офицеров в результате коварного нападения мятежников на свой штаб, генерал принял единственно верное в сложившейся обстановке решение отступить, дабы не подвергать риску уничтожения всего войска. Как не храбры и отважны были оставшиеся младшие офицеры, но в полной мере заменить выбывших товарищей они не могли.

Это была концептуальная основа военного дела во Франции, и перешагнуть через неё могла только такая смелая и одаренная личность как Наполеон Бонапарт или Евгений Савойский в разгаре их воинской славы. Все другие рискнувшие это сделать, автоматически попадали в разряд якобинцев и карбонариев со всеми вытекающими из этого последствиями.

Теперь главной фигурой газетной критики становился Нестор Махно. 'Страшное чудовище!', 'Распространитель заразы анархизма в Африке!', 'Русский черт!' — такими громкими эпитетами наградили его редакторы главных французских газет. Причем последний эпитет плавно перетек в утверждение о наличие 'русского следа' в неудачах Брисака.

— Откуда у беглых каторжников гранаты и минометы!? — гневно вопрошали газеты и тут же сами отвечали, — это оружие Махно получил от губернатора Фрунзе!

Стоит признать, что подобные утверждения были недалеки от истины и гневные требования парижан, наказать потерявших честь вчерашних союзников являлись вполне правомерными. Однако тут, как это часто бывает в Большой политик, включился хитрый дипломатический принцип: 'не пойман — не вор'. Можно сколько угодно говорить гневные 'филиппики' в адрес подозреваемого, но без веских доказательств, все громкие слова превращались в пустое сотрясание воздуха в стенах парламента и за его пределами.

Реакция Москвы на возникшие обвинения была быстрой и жесткой. Едва только парламентарии заговорили о своих подозрениях, не дожидаясь официального запроса со стороны министерства иностранных дел Франции, русский посол в Париже господин Максимов выступил со специальным заявлением.

Умело изобразив оскорбленную грязными подозрения бывших союзников невинность, господин посол потребовал провести экспертизу осколков мин с места последнего сражения с Махно. Даже если французы не проводили обследование места боя, они наверняка извлекли их из тел своих раненных и убитых солдат и офицеров. Это были стандартные действия, и отсутствие их наводило тень сомнение на самих пострадавших.

Настаивая на предъявления осколков мин, господин Максимов ничем не рисковал, ибо заранее знал, что они будут какого угодно производства, только не русского. Многолетний опыт дипломатической работы прекрасно позволял ему читать между строк, пришедшего из Москвы сообщения.

Предчувствие не обмануло посла. После непродолжительной заминки, французские дипломаты с большой неохотой и задержками объявили, что мины поразившие солдат генерала Брисака были германского и английского производства.

Это сообщение раскололо столичные газеты на два лагеря. Бульварная пресса разразилась массой статей посвященных разоблачению коварного заговора Москвы, тогда как солидные издания стали требовать серьезного и всестороннего расследования.

Каждая из сторон усиленно доказывала своим оппонентам и читателю свою правоту и на этом фоне, отступление Брисака уже не казалось страшным позором для французского оружия. О ней вспоминали сквозь зубы как о неприятном дне в истории страны, предоставив военным и дипломатам самим разбираться в ней до конца.

Постепенно интерес к событиям в Африке утратил свою остроту у французских обывателей. Жизнь подкинула им новые проблемы и сенсации, но в отношениях двух великих держав Европы по едкому замечанию одного ярославского деятеля, осадочек остался.

Начиная со времен Плантагенетов, между Англией и Францией постоянно шли бесконечные споры, кто из двух стран главнее. В годину лихих испытаний, когда двух стран появлялся общий враг, дух соперничества угасал, но едва наступал мир, все возвращалось на круги своя.

Каждое государство занималось исключительно собственными интересами, мало заботясь об интересах своего вчерашнего союзника. Единственно, что могло уменьшить трение их интересов — это появление интересов третьего лица, чье присутствие на мировой арене вызывало недовольство и у Лондона и у Парижа.

Таким третьим лицом в начале десятых годов была Германия, теперь ею стала Россия. Оба лидера Европы были крайне недовольны тем, куском пирога, что достался русскому медведю. Его выход на просторы Средиземного моря сильно обеспокоил Джо Буля и папашу Крюшона, которые всеми силами старались нивелировать последствия этого события.

Пользуясь внутренней неспокойностью Греции связанной со свержением короля, англичане при тайной поддержке французов, получили от греческого правительства разрешение на создание на территории республики двух военно-морских баз. В Никосии на Кипре и на Корфу в Ионическом море. Стоит ли говорить, что для лишившейся Мальты и Гибралтара Англии, это разрешение было подарком божьим.

Особенно важным было разрешение на открытие базы на Корфу, не столько из-за его географического положения, сколько из-за его истории связанной с адмиралом Ушаковым.

Поднятие британского флага в тех местах, где за свободу греческого народа гибли русские моряки, было звонкой пощечиной для России.

Для устранения 'осадочка' между интересами двух стран, была организована дипломатическая встреча. Интересы Лондона на ней представлял помощник британского посла Чарльз Сеймур, Париж был представлен Морисом Бурбане. Вопросы, рассматриваемые на ней были сугубо государственные, но джентльмены не были бы джентльменами, если бы не совместили нужное с приятным.

По обоюдному согласию сторон. Встреча произошла в Фоли-Берже, где блистала несравненная Жозефина Бейкер. Пикантность её выступлений заключалась не только в голосе певицы и темной окраски кожи, такого добра в Париже имелось в избытке. Прибывшая во Францию американка представала перед публикой с минимальным количеством одежды, состоявшей из павлиньих перьев и юбочки из бананов.

Столь откровенно провокационный наряд, вместе с гладким, лишенным всякого намека на худобу, но и без откровенных излишеств телом, влек мужчин на выступления Жозефины, как яркий свет влечет к себе ночных мотыльков. Распыленные подобной смелостью, они во все глаза смотрели на то, как она исполняла чарльстон, игриво покачивая едва прикрытым телом в такт музыки.

Необычайная пластика танцовщицы, высокая крепкая грудь и белозубая улыбка в один миг пленили мужскую половину Парижа. Газеты восторженно писали, что приезжая чернокожая танцовщица — это та самая черная Венера, что являлась во снах знаменитому поэту Бодлеру.

С каждым днем число её поклонников множилось в возрастающей прогрессии, слава уверенно набирала обороты, но при всем этом, Жозефина не теряла головы. Умело используя интерес публики к своему телу, она не переходила грань, разделявшую смелую эротику и откровенную порнографию. Танцовщица принимала восторги и почитание со стороны столичных нудистов, но всякий раз отказывалась выступать на их собраниях.

Оба джентльмена остались довольны своим посещением кабаре. Танцовщица нисколько не разочаровала господ дипломатов. В её быстрых и уверенных движениях действительно проступал природный магнетизм, как об этом говорили маститые знатоки. Трудно было отвести взгляд от танцев чернокожей красотки, особенно когда она делала стремительный разворот. В этот момент у зрителей рефлекторно перехватывало дыхание, ибо было совершенно непонятно куда смотреть. На зазывно колыхающуюся тугую упругую грудь с крупными розовыми сосками танцовщицы. Или на разлетающиеся во все стороны лоскутки банановой юбки, что скрывали от пожирающих глаз зрителей последнюю пикантную тайну чернокожей чаровницы.

По степени сложности, данная задача была сравнима с терзаниями легендарного осла Буридана, но полностью противоположна по приятности.

Насладившись многогранными талантами госпожи Бейкер, господа дипломаты перешли к кофе, и неторопливо смакуя этот божественный напиток, приступили к обсуждению африканских проблем.

— Надеюсь, что ваше ведомство господин Бурбане не воспринимает всерьез утверждение газеты 'Фигаро' о причастности моей страны к событиям в западном Судане. Смею вас заверить, что правительство Его Высочества не имело и не имеет никаких дел с этим беглым каторжником Махно. Всему есть свои пределы — как истинный дипломат, Сеймур говорил доверительно. с широко раскрытыми глазами, но его собеседник тоже был в дипломатии не первый год и хорошо знал этот прием.

— Охотно бы хотел верить вашим словам, господин Сеймур, но согласитесь, что мины это не такой ходовой товар как скажем винтовки и патроны. Их просто так не купишь в любой африканской лавке, тем более такой большой партией. Наши эксперты считают, что по нашим солдатам было выпущено не менее пятидесяти мин — француз вопросительно поднял бровь.

— Они могли достаться Махно в военных складах Ниамеи. Ведь именно туда вами был вывезен трофейный немецкий арсенал из Ломе. Очень может быть, что среди этого оружия были и мины.

— Очень может быть, но там никогда не было мин британского производства. Это я знаю точно.

Между собеседниками возникла напряженная пауза, которую англичанин поспешил разрядить.

— Да, я читал заключение ваших экспертов, господин Бурбане. Единственным разумным объяснением этого прискорбного факта, может быть — хищение подобных боеприпасов с наших военных складов в Лагосе. Увы, такие недостойные факты всегда случаются в любой армии и чем дальше от метрополии, тем число их возрастает — Сеймур сокрушенно развел руками.

— Даже если это так, то возникает законный вопрос, как эти мины из арсенала Лагоса попали в руки Махно? Пешком до Нигера, а оттуда по воде в Ниамей при полном попустительстве солдат Его Величества?

— Я убежден, что за всеми этими событиями стоит русский губернатор Того господин Фрунзе, делающий все, чтобы посеять недоверие между нашими странами — столь неожиданный пассаж Сеймура вызвал скептическую гримасу у француза, но британец не отступал. — Да прямых доказательств у нас нет, и вы вправе мне возразить, что не пойман — не вор и будете правы. Однако если внимательно рассмотреть все имеющиеся в нашем распоряжении факты, образуется весьма интересная картина.

Англичанин ловко выудил из коробка спичку и торжественно положил её между кофейными чашками.

— Вначале, по халатности русских жандармов бегает опасный преступник Махно, которого они должны были охранять с особым усердием. При этом с ним сбегают несколько его сообщников, число которых русские не могут назвать точно и начинают они действовать на территории вашего Судана — торжественно изрек британец, но Бурбане резонно возразил.

— Если мне не изменяет память в конце прошлого века с вашей австралийской каторги также сбежал особо опасный преступник Патрик О, Нели, поимка которого растянулась на несколько лет. Что же касается появления бандитов в Западном Судане, то это вполне понятно. Любой беглец инстинктивно спешит пересечь границу и укрыться на соседней территории. К тому же, Махно анархист, ему необходим простор, а размеры русской колонии ему тесны.

— Все это так, но благодаря появлению Махно, Фрунзе смог увеличить вооруженные силы колонии. Одна только бригада Котовского вдвое увеличила свою численность, тогда как немцам для поддержания порядка было необходимо около тысячи человек — англичанин положил вторую спичку, но и этот аргумент не убедил француза.

— Если быть точным, Фрунзе стал увеличивать численность своих войск с приходом в наш регион арабов. Махно стал лишь поводом для продолжения этой тенденции.

— Прошу заметить удобным поводом — настаивал англичанин.

— Хорошо пусть будет удобным, но согласитесь ограничивать право белого человека на свою защиту от черных дикарей — невозможно. Я хорошо знаю, к чему могло привести восстание готтентотов, не прояви немцы решимость и твердость в его подавлении.

— Однако обладая такими силами, господин Фрунзе и пальцем не пошевелил, чтобы оказать вам помощь в борьбе с Махно. Ему очень выгодны ваши трудности в Судане из-за чего вы теряете контроль над этой областью — многозначительно намекнул Сеймур, выложив свой последний довод, но и он не пробил толстую кожу упрямства француза.

— Точно также как и вам — ехидно уточнил про себя Бурбане, разглядывая спичечную линию британской логики.

— Границы французских колоний священны и любое несанкционированное появление иностранных войск на их территориях означает начало войны с Францией — важно объявил дипломат, не допуская какого-либо возражения. — Что касается помощи со стороны Фрунзе, то на момент начала похода генерала Брисака, положение в Судане нам не казалось опасным. Предложи он нам тогда помощь в борьбе с Махно, даже без всяких условий, она бы не было нами принята.

Сеймур понимающе кивнул головой и в этот момент, его собеседник сделал неожиданный ход.

— Тогда эта проблема не представлялась такой сложной, чтобы просить о военной помощи, но теперь, мы охотно согласны получить её от губернатора протектората Нигерия, генерала Джорджа Льюиса. Она — позволила бы нам навсегда позабыть этот скверный эпизод с британскими минами.

Француз выжидательно посмотрел на Сеймура, но у того на лице не шевельнулся ни один мускул.

— Помощь белому человека — белому человеку на таком сложном и опасном континенте как Африка, священная обязанность любого цивилизованного европейца, но не все так просто в этом вопросе. Наша партия одержала победу на парламентских выборах, только благодаря твердому заявлению премьер министра Болдуина, что в ближайшие пять лет будут годами мира для Англии и повышения военных расходов не будет — с расстановкой произнес англичанин, убивая всяческие надежды у Бурбане.

— Даже для ваших войск находящихся в протекторате? Ведь их численность осталось прежней с тех времен, когда они блестяще разгромили войска кайзера в Камеруне. Я полностью уверен, что генералу Вудстоку не доставит большого труда разгромить шайку беглых каторжников — настаивал француз, но представитель туманного Альбиона был непреклонен.

— В войне трудно быть полностью уверенным в успехе, особенно когда имеешь дело с таким противником как русские. Генерал Вудсток достойный представитель британской армии, но правительство Его Величества опасается, что война с Махно может затянуться и это даст сильные козыри нашим политическим оппонентам.

— Прекрасный честный и правдивый ответ союзника! Воюйте с Махно сами, а мы подождем во избежание конфуза нашего оружия. Спасибо! — гневно бросил язвительную реплику Бурбане, — только хочу вам напомнить, что неудача Брисака создала опасный прецедент не только для нашего Судана, но и для вашего протектората Нигерия.

— Я полностью уверен в том, что получив подкрепление, генерал Брисак или его приемник положит конец деятельности Махно ещё до конца года и даже раньше. Самое главное лишить бандитов тайной помощи Фрунзе.