Честь и Польза

Учитывая, что борьба с неграмотностью потребует траты значительных денежных средств, не предусмотренных бюджетом этого финансового года, поручить министру финансов, провести дополнительные изыскания и обеспечить выполнение программы комиссии в необходимом объеме.

Председатель правительства, премьер министр Г. Кржижановский

18 марта 1925 года.

Глава IV. Оружию подобает почет.

Темно синяя муха противно жужжала под потолком губернаторского кабинета, напоминая всем присутствующим, что весна уже давно вступила в свои права на территории русской колонии в Африке. Доставшийся России после окончания войны, кусочек бывших германских владений на Черном континенте, Того вот уже почти шесть лет находился под управлением первого губернатора заморских территорий — Михаиле Васильевиче Фрунзе.

Бывший революционер показал себя толковым администратором, сумевшим не только удержать на должном уровне полученное колониальное хозяйство, но и существенно прирастить его.

В первую очередь, Фрунзе расширил экспорт из африканской колонии, в виде местных экзотических продуктов, а также полезных ископаемых — алюминия, железа, хрома и фосфатов. При поддержке частного капитала губернатор расширил добычу местного сырья, на которое моментально нашелся покупатель. Присланные из России геологи обнаружили богатые запасы золота, разработка которых полностью перешла под руку государства.

Прибывшие в колонию драги и насосы уже приступили к действию и вскоре первая партия африканского золота, должна будет отправиться в далекую Московию. Для затевающего большие реформы премьеру Кржижановскому оно было бы очень кстати, и Кремль наградил своего губернатора орденом Владимира I степени. После этого, Фрунзе мог закрыться в своем кабинете и ничего не делать, но Михаил Васильевич был делан из иного теста.

Добившись одного успеха, он не собирался останавливаться на достигнутом рубеже. Расширив добычу ископаемых, губернатор намеривался его не просто вывозить, а перерабатывать, поскольку готовая продукция стоит дороже сырья. Столь смелый и нестандартный шаг требовал серьезных финансовых вложений и организаторские трудности, но все это нисколько не страшили Фрунзе.

Однако не только одними экономическими успехами мог похвастаться губернатор к концу первого квартала этого года. Смелыми, но очень расчетливыми действиями, он добился территориального увеличения русской колонии.

Все дело заключалось в том, что часть немецкого Тоголанда имело статус нейтральной территории. Соглашаясь на передачу немецких владений, англичане ловким манером урезали часть территории за счет района прилегающего к озеру Вольта. Перед самым прибытием Фрунзе, хитрые бриты, спровоцировали выступление негритянских вождей этого района.

Они отказались признавать над собой власть русского президента и между британским Золотым берегом и бывшим германским Тоголендом, образовалась буферная зона. На первых порах Фрунзе закрывал глаза на эту 'негритянскую демократию', но едва крепко встав на ноги, вернулся к этой проблеме.

В Африке вода практически на вес золота, так как именно она даете жизнь всему живому. В озеро Вольта впадали две реки, создавая огромный природный резервуар пресной воды, который сохранялся в жаркий и засушливый период времени года. Обладание даже частью этого стратегического запаса существенно меняло положение русской колонии, и губернатор Фрунзе действовал безотлагательно.

Теперь он, через свою агентуру спровоцировал беспорядки в поселении Хо, в результате которых пострадали фермерские хозяйства с преимущественно немецким населением. Весть об этом ещё не успела достичь пределов Аккры и Котона, а в мятежные районы уже была отправлена конная бригада Котовского.

Действуя в своем истинном стиле, комбриг колониальных войск захватил поселок. Все те, кто не был согласен с подобными действиями правой руки губернатора стали на голову ниже, а кто оказался проворнее этих несчастных, переправились на ту сторону озера.

Желая показать всем, что русская власть пришла в эти места всерьез и надолго, Котовский приказал построить казарму для гарнизона городка, по указу губернатора переименованный в Георгиевск. Кроме казарм, началось строительство церкви, а также вдоль реки, вытекавшей из озера Вольта и впадавшей в океан, были установлены пограничные столбы и конные разъезды. Французский и британский губернатор высказали недоумение и недовольство столь быстрым и бескомпромиссным решением этой проблемы, но Фрунзе пропустил всё их возмущенное лопотание мимо ушей. В данный момент он был как никогда крепок и силен, а сильный человек может многое себе позволить, без боязни быть наказанным.

Столь независимые действия российского губернатора ещё больше накалили обстановку вокруг проблемы Ниамея, в том году захваченного отрядом Нестора Махно. Французы из кожи лезли, чтобы доказать в этом деле след губернатора Фрунзе, но у них ничего не получалось. Михаил Васильевич твердо стоял на своем, что сбежавший с русской каторги анархист действует самостоятельно и официальные власти не могут нести ответственность за его поступки.

Хитрый Фрунзе предлагал помощь Ломе и Дакару в поимке беглеца, прекрасно зная, что ответ будет отрицательный. Обостренное чувство собственного достоинства не позволяло французам согласиться на присутствие на территории своей колонии иностранных войск. Для подавляющего большинства французов эти действия наносили оскорбление вооруженным силам республики, и считалось смертельным грехом.

Впрочем, присутствие русских бандитов на французской земле нисколько не мешало бюрократическим дебатам между различными ветвями власти относительно того, кто должен был смыть это грязное пятно по имени Махно, с синего мундира колониальных войск. Губернатор Французского Судана, сидящий в Бамако, твердил, что у него нет сил и возможности, бороться с русским анархистами, а губернатор французской Западной Африки находящийся в Дакаре, твердо стоял на том, что Ниамея не в его подчинении.

Проблема Махно не один раз обсуждалась в стенах парламента, но так и не была решена. У каждого из губернаторов были свои друзья и сторонники среди парламентариев, которые произносили одну пламенную речь за другой, но воз был там и поныне.

Неизвестно сколько бы шли эти обсуждения, если бы в парламент не пришла телеграмма от губернатора французской Дагомеи. В ней, при помощи ста пятидесяти слов, он описал захват Фрунзе земель у озера Вольта и горячо просил срочной помощи от ползучей русской экспансии.

— Сегодня это часть Того, а завтра французский Судан! — пророчил губернатор и его скорбный плач переполнил чашу терпения французских патриотов заседавших в парламенте. Увидев в действиях Махно угрозу целостности французских владений и явное унижение престижа отечественного оружия, позабыв прежние разногласия, они в едином порыве приняли обращение к президенту отдать приказ губернатору Дакара Карде отправить войска на помощь Бамако.

Недавно занявшему пост президента Франции Гастону Думергу для повышения своей популярности рядовых французов нужна была легкая и быстрая победа, и он услышал обращение парламентариев. Достав Большую Круглую Печать, Думерг сокрушил ею все бюрократические препятствия на пути справедливости и наказания дерзкого русского анархиста.

Придавленный столь весомым аргументом, губернатор Карде был вынужден отправить во Французский Судан бригадного генерала Брисака с двумя с половиной тысячью солдат. Однако содержание этого войска, было полностью возложено на ведомство губернатора Колиньи. Заморские властители хорошо умели считать каждый сантим, как собственной казны, так и казны соседей.

Бригадный генерал Франсуа Брисак не горел особым желанием тащиться почти через всю Африку ради того, чтобы наказать горстку мятежников захвативших Ниамею. На его взгляд было гораздо проще через специальных подручных устранить их главаря и на этом все это дело закончилось. Махно был белым и вряд ли бы кто-то из его сподвижников смог бы удержать в вокруг себя местное население, как это делал знаменитый анархист.

Это было так просто и ясно на уровне колонии, но у находившихся в Париже политиков были свои понимания решения этой задачи. Парламенту республики, как и его вооруженным силам, требовался почет и уважение сограждан, которое должно было им обеспечить сокрушительный разгром мятежных каторжников, бежавших из русской колонии.

Именно эти рассуждения легли в основу тактики выступившего в поход генерала Брисака. Решив, что всем его силам нет никакой необходимости гоняться за шайкой бандитов, он возложил эту ответственность на отряд майора Мориньи, в состав которого входило пятьсот кавалеристов.

Подвижный и не обремененный обозом, он мог легко исполнять роль ударного авангарда, а в случаи необходимости отойти на соединение к главным силам. Поэтому, едва достигнув Бамако, он разделил свое войско на две неравные части. На Ниамею двинулись кавалеристы Мориньи, а остальные силы остались в Бамако, к огромному неудовольствию местного губернатора.

Прихода французских войск ждали многие, но больше всех, их ждали главные организаторы и вдохновители эпопеи с Махно Фрунзе и Котовский. Последний, чудом, избежав пули наемного убийцы перепутавшего в темноте комбрига с его адъютантом, был самым решительным образом настроен на то, чтобы поквитаться со своим обидчикам по максимальной ставке.

Второй также хотел раздать накопившиеся долги своим негостеприимным соседям. Заранее предупрежденные из Москвы, они со всей ответственностью отнеслись к приходу генерала Брисака и предприняли все меры, чтобы отслеживать продвижение его войск.

Занимающийся этим делом Котовский регулярно докладывал губернатору о продвижении французов, вот и в этот день апреля, он явился к нему в кабинет для разговора.

— Господин бригадир Котовский — почтительно доложил губернатору секретарь, строго блюдя этикет. Хотя у Григория Ивановича имел свободный доступ к Фрунзе в любое время дня и ночи, но губернатор придирчиво требовал от секретаря исполнения порядка.

— Брисак все ещё находится в Бамако и о том, когда он его покинет нам пока неизвестно. Через своих людей я известил Махно о его прибытии во Французский Судан, но для достойной встречи гостей нужно что-нибудь конкретное. А с этим пока у нас негусто, одни предположения.

— Есть, кое-что конкретное, — загадочно усмехнулся Фрунзе. — Первыми против Махно двинется отряд кавалеристов под командование майора Мориньи, общей численностью в пятьсот человек. Вслед за ней, из-за проблем с обозами, с некоторой задержкой двинется и остальное французское воинство. Такая информация подойдет Махно?

На мгновение на лице комбрига застыло неподдельное изумление, после чего он забросал губернатора вопросами.

— Откуда ты это знаешь? Насколько можно этому доверять?

— Можно сказать, что от самого генерала Брисака, так сказать из первых уст.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Вместе с Брисаком к Ниамее идут два парижских корреспондента Поль Нивель и Франциск Гийом, которые регулярно освещают на страницах своих изданий действия колониальных войск. Свои корреспонденции они отправляют по телеграфу старясь держать столичных читателей в курсе всех событий. Последнее из таких событий, была отправка отряда майора Мориньи в Сикасо, куда отправился господин Гийом, а его менее удачливый конкурент остался в Бамако с Брисаком. Об этом сообщила 'Националь' с громким заголовком 'Махно, трепещи!' — учтиво пояснил Фрунзе.

— Но разве можно верить на слово газетчикам? Они могут написать все что угодно, и с них не будет никакого спроса?

— Соврать они могут, принижая свои потери и увеличивая потери противника, с этим я полностью согласен. Могут восхвалять храбрость своих солдат и трусость солдат врага, это у них сплошь и рядом. Могут написать, что их славные войска одержали громкую победу при слабой поддержке союзников, с чем мы уже сталкивались, воюя с суданцами. Все это понятно и легко объяснимо. Куда труднее объяснить читателям ошибку в описании похода. Ведь корреспонденты находятся на острие событий, ведут репортах можно сказать с самой передовой и вдруг выясняется, что вместо Одессы отряд Брисака вышел к Херсону. Подобная ошибка может дорого стоить газете, утрата доверия читателя для них самая большая угроза.

— Ну а если это хитрая дезинформация для нас? Ты такой случай не допускаешь?

— Почему же, допускаю, но затевать такую хитрую игру против Махно, это все равно, что палить из пушки по воробьям. Посмотри сам, кто для них Нестор Махно? Главарь шайки беглых каторжников, держащий в страхе всю округу петли Нигера. Для его поимки и достойного наказания посланы французские войска, чтобы навести порядок, и укрепить пошатнувшийся авторитет метрополии. Затевать с ним хитрую игру при помощи газет, значит повышать его статус до уровня равноценного противника, а это французам совершенно не выгодно.

— И все равно я бы не стал доверять всему тому, что пишут в газетах. Уж слишком просто мы узнали о планах противника.

— Хорошо. Твои опасения можно легко развеять. Пусть Махно вышлет разведчиков в направлении к Сикасо и если французы действительно разделились — это быстро выясниться. Отряд в пятьсот человек трудно спрятать — предложил Фрунзе, и комбриг с ним согласился.

Полученные столь необычным образом сведения были доведены до сведения лидера нигерийских анархистов и вскоре, они получили свое подтверждение. Конные разъезды анархистов обнаружили отряд майора Мориньи именно там, где и предсказывал Фрунзе.

Более того, он, как и генерал Брисак считал своего противника примитивным грабителем, для борьбы с которым нет необходимости соблюдать все необходимые на войне предосторожности. Майор вел свой отряд по основной дороге к берегам Нигера, полностью проигнорировав иные пути движения. Также, Мориньи отказался выставлять боковые и передние походные заставы, посчитав это излишним делом.

— Незачем без особой нужды дробить наши силы. По данным нашей разведки, численность банды Махно не превышает сотни человек и этим все сказано — пояснил своим офицерам майор и все с ним согласились. Действительно, зачем распылять силы отряда, когда самый верный способ уничтожить беглого каторжника — это сокрушить его одним ударом крепкого кулака французской кавалерии.

Все эти действия Мориньи в значительной мере облегчили действия конной разведки анархистов, позволив им без помех наблюдать за перемещением его отряда. Умело держась на расстоянии от неторопливо едущих кавалеристов одетых в красные рейтузы и синие мундиры, анархисты не упускали их из виду ни на минуту. На всем протяжении пути от деревни Бороньи до переправы через Сахаб, Махно знал о своем противнике все, что ему было нужно знать.

Первая встреча беглых каторжников и крепкого французского кулака, произошла на берегах небольшой речки, которых в африканской саванне превеликое множество. Глубиной меньше чем грудь коня, Сахаб не представляла серьезной трудности для переправы. Обычно конные пересекали её, едва замочив вдетые в стремени сапоги, но из-за недавно прошедших дождей река несколько вышла из своего привычного русла и затопила часть прилегающего берега.