Адмиралы Арктики

— Ага. Где Земля Франца, куда нацеливался Цинглер, и где мы сейчас. За уши притянуто. Нас они искали. Что вообще ты им про нас сказал?

— Неполадки в двигательной установке, вмёрзли в лёд. Дрейфуем. Капитану нездоровится. И вообще у нас карантин, часть команды больна. Пригласить их на борт не можем, в интересах их же безопасности. Рекомендовал близко к ледоколу не подходить, намекнув, что охрана может и пальнуть ненароком.

— Хорошо.

— А что ж тут хорошего? — возразил молчавший до этого в сторонке лейтенант.

— Объясни, — все разом повернулись в сторону морпеха.

— Давайте определимся. Мы намерены и дальше сохранять тайну нашего существования и место дислокации? Или всё? Мы их отпускаем? В данном случае они, поняв, что в гости мы их не позовём, тупо уйдут на свою посудину и раструбят о нас во всех газетах как минимум. Какие-то слухи о нас на берегу, как известно, ходят. Но теперь они увидели, что мы серьёзная машина. Не удивлюсь, если нас уже сфоткали и обмерили. Скорей всего, не поверив в нашу беспомощность во льдах. По уму, они уже должны гонца отправить к себе на судно, если и собираются тут торчать.

— Ситуация патовая.

— Да с хрена ли?

— Ты предлагаешь… — прищурился начальник безопасности.

И все сразу додумали, поняв воинственный настрой лейтенанта, и то, о чём недоговорил Шпаковский. Что можно было назвать по-разному: «необходимые радикальные меры», «убрать свидетелей» или просто «убийство». Теперь посмотрели на капитана, потому как ему решать.

Меньше всего сейчас Андрею Анатольевичу хотелось бы показать свою неуверенность. Но высказать сомнения, хотя бы для того, чтобы просчитать ситуацию со всех сторон, было необходимо.

По левую руку экран радара. Мерцает показаниями.

— Удружил нам туман. Теперь-то понятно, что эта метка их барк. «Харальд». Норвежский. Но помните, когда уходил «Скуратов», там были ещё подозрительные засветки. А если у них на подхвате ещё судно? Не знаю, как они на нас вышли. Не думаю, что они такие уж ушлые. Может, «Скуратова» отследили. Или случайно. По льду, скорей всего, по линии разлома дошли. Кто-то у них неплохо разбирается в ледовом плавании судов. И просчитывает следствия, не иначе. Ни про какие земли в этом направлении они не знают, и барк наверняка будет дожидаться возвращения санной экспедиции.

«Если следовать тому, что фактически предложил старший лейтенант, то полумерами не отделаешься. Мочить придётся всех. И невинных поморов-проводников в том числе. Чёрт! Мы напрямую скатываемся от чрезвычайных обстоятельств к военному положению». Мысль мелькнула мгновенно, но явственно отразились на лице капитана. Потому что начальник безопасности совершенно в контексте промолвил:

— Ездовых собачек жалко. Куда их девать? Не на «Ямал» же тянуть? Так что? Мы на войне как на войне, или всё же не аля гер? А?

У лейтенанта пискнуло в гарнитуре, он нажал клавишу приёма, прижимая наушник ладонью. Затем метнулся к иллюминатору:

— Уходят!

Сани разворачивались, слегка смешавшись, но поводыри-самоеды быстро навели порядок. Упряжки потянулись в сторону, откуда пришли.

Лейтенант мо́лча обернулся к капитану, типа «отпускаем?».

Под этим взглядом Андрей Анатольевич начинал тихо закипать: «Всё-таки я человек мирного времени. Вот так запросто отдать приказ “убивать’? Вот поганство!»

— Эй, а чего это они? — снова привлёк внимание к иллюминатору Волков.

Отъехав на 150—200 метров, почти на грань приемлемой видимости в постоянно сменяющейся плотности тумана, сани чужаков остановились. Спешившись, засуетились силуэты людей.

— Похоже, шатры натягивают? Решили лагерем стать? Ни хрена не видно. По-моему, они сами растерялись, не знают, как быть дальше.

«Как бы там ни было, у нас выбора нет. Уберутся они или останутся, скорей всего отослав человека на “Харальд”, нам ни соседство такое, ни другая утечка неприемлемы».

Капитан вдруг вспомнил о типе, что шнырял у ледового якоря. Понял, что же ему так не понравилось — тот наклонялся, как будто что-то подбирая.

— Кто у нас ставил якоря? Боцкоманда? — Подошёл к телефонам, соединяясь с боцманом. Тот ответил быстро.

— Вы когда якоря ставили, ничего не роняли, не теряли?.. Нет?

«Проклятье, что же тот хмырь мог там подбирать?»

— Курили? Окурки, спички, зажигалки?

Слышал, как боцман, прикрыв трубку рукой, кричал кому-то из своих людей, спрашивая. Затем голос в трубке вернулся.

— Что? — переспросил капитан. — Пустую пачку из-под сигарет? Это точно? Я им, мля, устрою!

Положил трубку, возвращаясь, злой и резкий:

— Так, народ. Есть подозрение, что к противнику попала улика-артефакт в виде сигаретной пачки из двадцать первого века.

Именно классификация чужаков капитаном как «противник» поставила точки над «i». Казалось, что Черто́в даже посерел лицом, настолько ему претило отдавать подобный приказ.

— Вроде бы и мелочь, но что там на ней… что они поймут, переведя и прочитав, не знаю. Нам же… тут даже не выбор, а единственное целесообразное решение. Сами понимаете, что брать кого-то в плен — плодить в дальнейшем возможные проблемы. Слишком многое на кону, — глянул он на морпеха, — твои ребята справятся? Опытные, уже стрелявшие по живым мишеням есть?

— «Контрактов» возьму.

— Что ж, товарищ старший лейтенант. Твой выход.

А в голове звенит мысль — с горчинкой, кислинкой, с кривинкой: «Грязная работа».

Волков сорвался с места, собирая команду, подбирая вооружение.

Затем связался с мостиком:

— Надо с подборта спустить снегоходы. Для мобильности. Всё же допускаю, что гонца на барк они отправили. К тому же кто-то попытается уйти или упряжку без седоков… с трупами, чёрт возьми, с другими уликами обратно к их лагерю собаки вдруг понесут… пёхом не угонимся!

В этот раз никакого особого шума и топотни слышно не было. Динамичные фигурки морпехов в белом камуфляже ссыпались по трапу, замерев в ожидании.

С прикрытого борта краном-выстрелом поочерёдно спустили снегоходы. Рассаживались по двое: водитель, стрелок.

Однако план пришлось быстро корректировать.

— Всё! Они определились. Снимаются, уходят— таки.

Видимость на некоторое время распахнулась до полукилометра, показав, как «непрошеные товарищи» всё, что успели развернуть в плане «крыша над головой», быстро собрали и стали удаляться, потянувшись вереницей. Весьма поспешно.

— Теперь только вдогон!

Спустили ещё четыре снегохода, за руль которых пришлось посадить более опытных «порысачить среди торосов» парней из экипажа, теряя время на их экипировку: каски, бронежилеты.

А чужаки уже растворились в тумане.

Воспользовавшись небольшой паузой, начальник безопасности со старлеем решили осмотреться, проехав чуть вперёд по следам саней.

Волков, устроившись позади, щёлкнул карабинами, пристегнувшись, водя стволом автомата, примеряясь — будет ли удобно стрелять на ходу и с ходу.

— Надо было глушаки взять. Если стрелять в курсовых секторах, водилы поглохнут.

— Переживут. — Шпаковский погодя плавно притормозил и спрыгнул на снег. — Смотри, они пошли по уже известной дороге. Вряд ли станут сворачивать. Не знаю, ждут ли они нашей погони и возможна ли засада. Слышно-то вас будет, несмотря на туман, далеко.

— Да, — недовольно протянул Волков, вскинув голову на бельмо солнца, — уж лучше бы ночь была. ПНВ[63] в тумане практически не поможет.

— На, — Шпаковский извлёк из рюкзака кожаный чехол, — тепловизор. Этот в тумане ловит. Смотри, не пролюби. На свои кровные покупал к «Сайге». Не ёмпартный, «меркурьевский»[64], но хоро́ш. Такого теперь нигде не достать. «Калаш» у тебя новосуперский, как раз на «пикатини»[65] станет без подгонки.

— Пристрелять бы… — лейтенант уже прикидывал место крепления, — хотя дистанции у нас точно будут не снайперские. Спасибо.

— Ага. Пригодится — с тебя бутылка. Но не особо бы ты на тепловизор надеялся. По уму бы вам нарезать небольшой круг в обход и встретить с расчётом в упреждении. Скорость упряжки примерно двадцать километров в час. А то и того меньше. Не думаю, что они быстрей пойдут. Собачки подуставшие. Я остаюсь на судне. От экипажа старшим пойдёт подшкипер. Он у нас практически полярный следопыт, охотник и зверобой. И с лайками самоедскими, если что, справится. Прислушивайся к нему. Связь поддерживайте, не отключайтесь. Мы ж переживать будем, — начбезопасности хмыкнул, но эдак… на полном серьёзе: — Ладно. Там, поди, уже собрались. Поехали обратно.

Стояли, ждали, полукольцом, порыкивая газом.

Шпаковского сменил подшкипер, представившись:

— Александр.

— Добро. Тёзки, — пожал руку старлей и проорал: — Так. Всё, парни. По ко́ням! Выдвигаемся, держим постоянную связь. Я иду головным.

Шли вереницей друг за другом по проторенной санями дорожке, чтобы не налететь на торос или трещину, повинуясь головной машине, — подшкипер знал своё дело и скорость держал нормальную — почти 50 км/ч, и только снежная пыль шлейфом, пороша́ едущих сзади.

Когда отмотали десятку, Волков достал тепловизор и стал поглядывать, помня предупреждение о засаде. Воющий под седалищем двигатель, казалось, разносит весть об их кавалькаде на несколько вёрст вокруг.

— Ничего? — перекрикивая двигун и свист ветра, спрашивал подшкипер. И получив отрицательный ответ, шипел: — Уж больно шибко идут, гады. Успеем ли до кромки?

Первые признаки преследуемых обнаружились только через двадцать два километра — на снеге обрывки тряпок, консервная банка и собачьи «кучи». Свежие.

Старлей, несмотря на нервное напряжение, поржал на это следопытское подшкипера «свежее говно». Но тому беглого взгляда хватило при лёгком притормаживании, чтобы определить — чужаки тут делали короткий привал.

— Они уже недалеко! Внимательно!

Одометр намотал ещё восемь кэмэ — через окуляр тепловизора старлей наконец углядел движение впереди. Тут же известил по рации и продублировал «внимание» поднятой вверх рукой.

Затем по команде отряд разделился: четыре снегохода под управлением опытных водил, включая командирский, пошли в охват. Остальные продолжали нагонять по накатанной «колее».

Их уже слышали — непонятный, странный, страшный гул позади, как будто охватывающий со всех сторон. И подстегнули собак.

— Саша, поднажми! — орёт на ухо старлей.

Поднажал.

И тогда с виду ровное снежное поле показало все свои изъяны, превратив езду в бешеную скачку, что будто рассыпалась фрагментами.

Свист ветра, рёв движка, хруст снега, брызги ледышек!

Крик-мат подшкипера — едва увернулся от неожиданно выскочившего из-под снега торосистого гребешка!

Мотнувшийся в этих выкрутасах влево-вправо старлей — вцепился, вкогтился, держась лишь на ремнях! А в голове щемит надеждой, что дистанция позволит летящим сзади вовремя отыграть манёвр головного и успеть увернуться…

А хрен там — писк в рации и хриплый голос-доклад:

— Я «седьмой». Выбыли. На время.

Всё же ребята влетели.

Практически вышли на траверз, Волков отчётливо наблюдал — матрица тепловизора высвечивала «горящие» разгорячённые силуэты собак. В санях мерцающие под тёплыми одеждами копошащиеся человекоподобные «йети».

И выстрел!

Первый выстрел сделал противник! По догоняющей группе — на звук или уже видели что…

Волков понимал, что сани более устойчивая позиция для стрельбы, и отреагировал моментально — поднял ствол и короткими очередями дал по концевой упряжке, шикнув сквозь зубы:

— На, сука!

Удачно! Прямо в кучу. Дёрнулись, валясь. Один выпадает из саней, замер.

Старлей сразу в рацию предупредил:

— «Углич», у вас на треке «двухсотый» чужак. Не споткнитесь. «Контрольный» для верности.

И уже водиле:

— Давай, давай. Обходим голову! Как бы они врассыпную не разбежались. Ищи их потом…

Отжал ещё патронов пять и по вторым саням, но тряхнуло, и очередь ушла куда-то к солнцу.

Сумасшедшим скачком обошли вереницу упряжек, опережая.

Сходясь на дистанцию приемлемой видимости, следовало скинуть скорость для меткого огня. Выждав нужный момент, дал команду поворота на цель «все вдруг».

— Цели распределять по очерёдности и приоритету. Две концевые упряжки — группе «Углич»!

Гавкнули-хрипнули ответы подтверждений.

Их тоже увидели и тоже стреляли в ответ (послышалось ли, нет — что что-то вжикнуло мимо). И надо же! Упряжки почти слаженно отвернули в сторону, пытаясь оторваться. Но!.. Там у них торосы. А вдогонку автоматическое оружие. Выкашивая свинец, что резал подчистую.

И всё тот же рёв движков, свист ветра, пальбы, людские крики… визг собак — несчастных, попавших под раздачу.

Закончилось всё резко. Татакнул напоследок короткой «калаш» чуть левее у отбежавшей дальше всех упряжки. И всё. И опасения Волкова были напрасны — собаки без понукания просто встали.

Короткая перекличка в эфире. Все были целы. Лишь одни боец получил скользящий по каске вплоть до короткой отключки. Да снегоходы приняли на себя немного: у одного нормальная такая дыра от крупной пули в лобовой проекции — попади, куда метили, и броник не спас бы. А мелких срикошетивших насчитали навскидку три-четыре.

Ходили, спуская «контрольные» в разбросанные бесформенные меховые фигуры. В санях, на снегу, средь белого, чёрного и… алого, разбрызганного.

И в собак, что получили шальные пули. Уцелевших псов, подшкипер сказал, все же заберут на «Ямал».

Те, кто из экипажа, матросы — притихшие, кучковались в стороне у снегоходов. Один вроде бы блевал.

«Знали же, на что идём. Ничего, оботрутся».

Волков перед своими парнями храбрился, но настрой был препоганейший — один из поморов-возниц доходил, уже даже не хрипел, но кинуть последний мучительный взгляд укора успел. Глаза в глаза.

«До чего ж неприятно».

И сам того не замечая, вышагивая, лейтенант, зло пинал носком берца наст, болезненно морщась на каждый жалобный визг добиваемого пса. Ища оправданий, что ли…

«Людей не жалко, в конце концов, все мы за презренный металл, а вот почему невинная животина должна гибнуть?» А в мыслях, точней на глазах, стояла какая-то нестыковка… «Что-то не так». Оглянулся, разыскивая старшего от экипажа судна:

— А где шкипер? Водила мой… не видели?

— А вон он, — указал боец на виднеющуюся чуть впереди фигуру.

Подшкипер прошёл чуть дальше, в ту сторону, куда так спешили упряжки, в сторону лагеря и ожидающего барка. Прошёл недалеко, метров тридцать, и присел, разглядывая что-то на снегу. Что-то, что ему явно не понравилось.