Бракованный мозг и Орден Феникса

Кровь буквально бросилась белобрысому в лицо, мгновенно исказившееся от ярости.

— Ты, Поттер... как ты смеешь... — задохнулся он. — Да я тебя...

— Накажешь меня за то, что ты не умеешь себя вести? — поинтересовался я. — Тебе ведь придётся отчитываться в своих взысканиях, Малфой. Я постараюсь, чтобы пришлось, будь уверен.

До парня дошло, что грозить он может сколько угодно, но раздавать наказания без причины он не может. И что ему, действительно, придётся за них отчитываться.

— Лучше расскажи мне, Поттер, каково это — быть хуже Уизли? — вкрадчиво спросил он.

— Прекрати, Малфой! — резко бросила Гермиона. Я отмахнулся от неё движением руки — нашла, куда встревать.

— Может, я и хуже Уизли, Малфой, но это ты бегаешь за мной, а не я за тобой. И не лень тебе было тащиться ко мне через весь состав, чтобы похвалиться своим назначением? — заметив, как переглянулись Крэбб и Гойл, я обронил в их сторону: — Мои соболезнования, парни, у вас поганая работа.

— Я просто должен был указать тебе твоё место, Поттер. — Малфой проигрывал, и это его бесило. — Ты ничтожество, Поттер! Тупое ничтожество, которому раз в жизни повезло!

— Повезло, — с усмешкой подтвердил я. — Об меня убился колдун, перед которым твой отец ползал на брюхе.

Мелкому говнюку, похоже, понадобилось все его самообладание, чтобы не сорваться в безобразный скандал. Выдержав время нокдауна, он вздёрнул подбородок и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Вся твоя заслуга, Поттер, в том, что у тебя с рождения очень твёрдый лоб. Его даже Авада не берёт. Сквозь твёрдые предметы она не проходит, знаешь ли.

Я залюбовался его сдерживаемым бешенством и ухмыльнулся почти дружелюбно.

— Крепкая кость — это всегда хорошо. Побеждает не тот, кто прав, и даже не тот, кто силён, а тот, кто выжил. Вот увидишь, Малфой, я еще выживу там, где загнутся дохляки вроде тебя.

— Это мы еще посмотрим, Поттер... — Малфой понял, что словесную дуэль он проиграл, и начал отступление, пока его проигрыш не стал очевидным. — Советую тебе быть очень, очень осторожным, потому что я буду следить за каждым твоим шагом, как собака.

— Ну, если тебе нравится быть собакой и больше нечем заняться, то валяй, — разрешил я.

— Убирайся отсюда! — крикнула на него Гермиона, вставая.

Малфой уже и сам собрался уходить, но задержался в дверях, чтобы ситуация не выглядела так, будто его выгнала девчонка.

— А на тебя, Грейнджер, еще найдётся управа, — угрожающе сказал он и шагнул в коридор. Гермиона громко захлопнула за ним дверь и повернулась ко мне.

— Ох, Гарри... — её испуганный взгляд попытался договорить фразу. Я непонимающе пожал плечами, и ей пришлось таки озвучить свои опасения. — А вдруг он догадался... про собаку...

Ясно, это она намекала на Сириуса в виде собаки, против появления которого на вокзале она была полностью заодно с миссис Уизли. Я прокрутил в памяти беседу с Малфоем и отрицательно мотнул головой:

— Он не догадался.

— Гарри! — Гермиона приходила в себя, к ней быстро возвращался наставнический тон. — Ты этого не можешь знать наверняка!

— За "сейчас" я уверен, но это не значит, что он не догадается потом, — к нам прислушивались Луна и Невилл, поэтому я говорил как можно безразличнее. — Для чего-то же людям дана память и аналитическое мышление.

— Ты так спокойно говоришь об этом, Гарри!

— А что я могу сделать, Гермиона? Я взрослым не указ, у них своя голова на плечах. Давай не будем обсуждать то, что никак от нас не зависит.

Она подтвердила согласие коротким кивком и села на место, а я привалился к стене и сразу же уснул. Казалось, я едва успел закрыть глаза, как меня стали расталкивать со словами, что поезд подъезжает и пора уже переодеваться. Рон с Гермионой заботливо нацепили значки старост и отправились по своим обязанностям, оставив питомцев на нас. Джинни подхватила Живоглота под брюшко, я взял в каждую руку по клетке с совой — и мы пошли с перрона, влившись в толпу учеников.

Ещё немного, и я увижу Хогвартс.

15.

Мы ехали в карете, которую тащила пара жуткого вида кляч. Лысых, с кожистыми крыльями, с магическим зрением и явно плотоядных. Клячи были совсем не из тех тварей, кого можно подпускать к детям, но никто не обращал на них внимания — и я не стал.

Карета была шестиместной, как раз на нашу компанию. Мы вчетвером как вышли из поезда, так и сели в неё, а перед отправлением к нам подсели ещё и Рон с Гермионой. Поездкой командовала пожилая преподавательница, которую прежний Гарри не пожелал вспоминать, равно как и никого из идущих с поезда учеников, поэтому я находился в информационном вакууме. Впрочем, этот вакуум нашлось кому рассеять.

— Вы видели, что нас встречает Грабли-Планк? — сказала Джинни, когда кареты тронулись. — А где тогда Хагрид? Ведь он же не уволился?

Хагрида прежний Гарри не мог не вспомнить. У меня в памяти замелькали эпизоды жизни ребёнка с участием Хагрида, сопровождавшиеся чуть ли не радостным щенячьим подвизгиванием. Хагрида Гарри любил...

— Если бы он уволился, я бы только обрадовалась, — с привычно-отрешённым видом изрекла Луна. — Преподаватель из него плохой, правда?

— Очень даже хороший! — хором воскликнули Рон и Джинни. Невилл отмолчался. Рон гневно уставился на Гермиону, она прокашлялась и поспешила согласиться:

— Э-м-м... да... очень хороший.

— А у нас в Равенкло считают, что никудышный, — возразила Луна, нисколько не обескураженная.

— Гарри! — потребовали Рон и Джинни. — Скажи ей!

Видимо, прежний Гарри не промолчал бы. Пришлось соответствовать.

— Рон, Джинни, вы оцениваете Хагрида как личность, а Луна — как преподавателя. Всё правильно, мужик он хороший, но преподаватель никудышный. Обычное дело, когда человек хорош в чём-то одном и плох в чём-то другом.

Луна подтверждающе кивнула. Рон надулся, Джинни приняла мою сторону. Гермиона посмотрела на меня... с уважением — будем считать, что мне показалось, что с завистью — и задумчиво протянула:

— А ты повзрослел, Гарри...

Вид замка не особо впечатлил меня. То, что он весь светился магией и лишь отчасти принадлежал к миру вещей, было для меня привычным. Гораздо большее впечатление на меня производил здешний Лондон. Наверное, в моей прежней жизни не было мегаполисов, а волшебные замки, напротив, были.

Заинтересовал меня разве что потолок Большого зала, и то как магоконструктора. Это был один большой экран, никакие конструкты не накладывались на изображение, а значит, были вынесены куда-то ещё. Экран, определённо, делал колдун, способный видеть магические структуры, иначе убирать их с рабочей поверхности было бы просто незачем. Я пошарил взглядом по углам зала в поисках управления экраном, но ничего не обнаружил. Судя по его содержимому, передающая магосистема располагалась на крыше.

— Красиво, правда? — шепнула сидевшая рядом Гермиона, заметив, что я пялюсь на потолок. Я пожал плечами.

— Не больше, чем любое помещение без крыши. Ты неба, что ли, никогда не видела? Это не для красоты, а чтобы можно было оценить погоду прямо из зала.

В зал тем временем ввели первокурсников, началось распределение. Шляпа, безусловно, была сложным магоконструктом, нечего было и думать разобраться в её устройстве издали. Для этого нужно было подойти к ней поближе, присмотреться к ней магическим восприятием — или даже надеть её, чтобы отследить её работу изнутри. Со своего места я только видел, что это весьма наворочанное устройство, магически связанное с замком — и, возможно, в нём имелись биомагические включения, если оно тут выполняло роль псевдоинтеллекта.

— Хагрида нет, — подтолкнул меня Рон, сидевший за гриффиндорским столом с другой стороны от меня.

— Что? — переспросил я, потому что он отвлёк меня от сканирования Шляпы.

— Хагрида среди преподавателей нет, — в голосе Рона прозвучало раздражение моей тупостью. — Хватит уже таращиться на перваков, ты лучше туда посмотри!

Я посмотрел на преподавательский стол. Почему-то мне сразу бросились в глаза артефактные очки директора. Может, они позволяют видеть магоконструкты?

Внешность Хагрида помнилась мне плохо, как и у всех знакомых Гарри, которых я не видел сам. Согласно его памяти, выдававшей не столько облик, сколько впечатления от человека, это было нечто такое огромное, неопрятное, добродушное и гудящее басом. Никого похожего за столом и в самом деле не было. Зато я обнаружил чёрное чучело, сверлящее меня ненавидящим взглядом, и пожилую сушёную треску, в которой память Гарри признала гриффиндорского декана. Кроме них, я узнал кое-кого еще, с кем уже успел столкнуться в этом мире лично. Ту самую Долорес Амбридж, которая так злорадно смотрела на меня с трибун Визенгамота.

— Невилл, по-моему, твой Тревор — парень хоть куда, — обратился я к сидевшему напротив Лонгботтому. — Ему, случайно, не нужна пара?

— Какая пара? — встрепенулся Невилл.

— Вон там, у преподавателей, сидит славная жабонька в розовой кофточке. Зуб даю, что она всё еще невинна, как весенняя фиалка. Твоему Тревору стоит присмотреться к ней.

С чувством юмора у Невилла было туговато. Он выпучил глаза, отвесил челюсть и испуганно уставился на меня.

— Где же всё-таки Хагрид? — снова толкнул меня Рон.

— Откуда мне знать? Мало ли, может, директор нашёл ему замену и поручил ему что-то ещё.

— Гарри, Рон... — громким шёпотом сказала Гермиона, опасливо оглядевшись по сторонам. — Фред и Джордж... ну, они узнали, что летом Хагрид уехал по поручению Дамблдора. Он, наверное, еще не вернулся.

— Верно... так и есть, — в голосе Рона прозвучало облегчение.

Гермиона продолжала рассматривать преподавателей, как и я.

— А кто эта... гм... невеста Тревора? — заволновалась она.

— А еще газеты читаешь, — хмыкнул я. — Долорес Амбридж, нашего замминистра, не узнала?

— Тогда что она тут делает?

— Сидит за столом? — предположил я.

— Я не об этом, Гарри!

— А я об этом. Директор как-то забыл посоветоваться со мной, что ей тут делать.

— Только не говорите мне, что это наш новый преподаватель ЗоТИ... — тихонько пробормотала она себе под нос, но я услышал и попытался успокоить её.

— Может, она тут только речь толкнуть...

— Но больше никого за столом нет, — так же тихо ответила она. — Для ЗоТИ... да и песня Шляпы в этом году какая-то не такая...

Я не помнил прежних песен Шляпы и не преминул поинтересоваться:

— А что с ней не так?

— В прошлых песнях Шляпа только пересказывала историю создания Хогвартса, а в этой она предостерегает и призывает к единству.

— На первачков, может, поначалу и подействует, пока им мозги не вправили, — заценил я эффективность песни. — А остальные уже сами с усами.

От разговора нас отвлёк директор, который поднялся с золотого трона и призвал зал к вниманию. Перечислив наиболее важные запреты и предупреждения, он перешёл к изменениям в преподавательском составе:

— Мы очень рады вновь приветствовать в наших стенах профессора Грабли-Планк, которая будет вести занятия по уходу за магическими животными, и счастливы представить вам профессора Амбридж, нового преподавателя защиты от тёмных искусств.

Гермиона всё-таки верно вычислила назначение этой особы за преподавательским столом. Как-никак на её стороне было преимущество в виде четырёхгодичного опыта.

— Испытания для отбора в квиддичные команды будут проводиться... — продолжил Дамбдлор.

— Кхе-кхе!

Он прервался на полуслове и вопросительно глянул на особу, издавшую жабье кваканье. Амбридж смотрела на директора с видом "молчи, холоп, когда господа говорят", тот верно истолковал его, картинно опустился обратно на трон и стал поедать замминистра верноподданным взглядом. Или уже бывшую замминистра, если у неё теперь другая должность?

Судя по шокированным лицам преподавателей, перебить Дамблдора — это было, мягко говоря, очень смело. Амбридж это не волновало, она заулыбалась и высоким девчоночьим голосом поблагодарила директора за приветствие. Затем она приветствовала учеников — сюсюкающим тоном, каким разговаривают со школьниками бездетные старые девы — и толкнула таки речь о политике Министерства в сфере образования. Стандартную речь, нужно сказать, пригодную чуть ли не для любой эпохи и государства.

Когда она села, Дамблдор зааплодировал первым, подавая пример ученикам и преподавателям. Подхватили, хоть и вяло. Директор снова встал и поклонился новой сотруднице.

— Большое спасибо, профессор Амбридж, это было весьма познавательно.

Что ж, прогибаться Дамблдор умеет, было бы странно, если бы с его положением он этого не умел.

— Дорогие ученики! — обратился он к залу. — Об отборе в квиддичные команды вас известят старосты, а сейчас давайте ужинать.

Столы мгновенно оказались накрытыми к ужину. Ученики зашевелились, потянулись за едой.

— Именно что познавательно... — довольно-таки громко прошипела Гермиона, всё еще переживавшая из-за назначения Амбридж.

— Только не говори, что тебе понравилось! — воскликнул вполголоса Рон, наполняя свою тарелку сразу из нескольких общих блюд. — Скукота ужасная, даже Перси так не может!

— А я сказала "познавательно", а не "интересно", — ответила она ему через мою голову. — Эта речь многое объясняет.

— Обычная речь, они все такие, — высказался я. — Было бы неожиданно, если бы она была другой.

— В ней было кое-что важное...

— Правда? — не поверил Рон.

— Как вам "мы не можем позволить себе прогресс ради прогресса"?

— В принципе, правильная фраза, — рассудил я. — Прогресс осуществляется не ради прогресса, а ради улучшения условий жизни общества. Если общество не готово ассимилировать прогрессивные начинания, они или будут отвергнуты, или пойдут ему во вред. Любое стабильное правительство всегда в какой-то степени консервативно. Только что пришедшие к власти, вот те всегда идеями брызжут, пока не уселись поплотнее.

— Ффф... — нахмурилась на меня Гермиона. — Где ты это услышал, Гарри?

— Есть у маглов такая штука, телевизор называется. Оттуда чего только не услышишь, — не то чтобы я туда слишком много заглядывал, но за дни проживания у Дурслей успел понять, что это универсальный источник массовой информации. Вали всё на телевизор — не ошибёшься.

Гермиона недовольно сморщилась, но ответ приняла. Про телевизор она знала.

— А "искоренять то, что вопиёт об искоренении", это, по-вашему, что?

— Это означает — пресекать всё, что ставит стабильность правительства под угрозу, — растолковал я. — Тоже обычная фишка любого действующего правительства.

— Гарри, но ты должен понимать, что это касается тебя напрямую! — загорячилась Гермиона. — Твоё заявление о возрождении Сам-Знаешь-Кого, оно как раз ставит стабильность Министерства под угрозу!

— Ещё бы не понимать, — я хмыкнул. — Они меня уже вовсю искореняют, как креатуру Дамблдора и опасного агитатора. Страусиная позиция, им же хуже.

— Гарри! Как ты можешь так спокойно говорить об этом?!

— А смысл суетиться? Смысл что-то делать сверх того, что я уже сделал? Зачем мне наживать себе проблемы, если каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает?