Пилот ракетоносца 2 (Эрик Минц)

Между тем, разговор за столом приобрел весьма оживленный характер, но Эрик не питал иллюзий, тут играли по-крупному, и ни одно слово не произносилось в простоте. Поэтому он не удивился, когда, как бы между прочим, Антон спросил о коммунистах Трилистника?

— Познакомились с троцкистами? — удивилась Лив. — Где, когда?

— Мы двигались через систему Тристана, — начал объяснять контрразведчик. — Знаете где это?

— Два клика отсюда, — кивнула Лив. — Королевство Аквитания.

— Да, именно, — подтвердил Антон. — Вошли в систему, а там, представьте, "живуха" в самом разгаре: великобританцы бодаются с 4-м объединенным экспедиционным корпусом...

— Ага, — сказала на это Лив. — Это многое объясняет!

И замолчала, оставив без объяснений, свое многозначительное "многое объясняет". Зато в разговор вступила полевой агент Трис Боланд, начавшая рассказывать о Трилистнике и его коммунистах.

Из ее рассказа, отлично дополнившего разведсводки, с которыми Эрик был уже знаком, вырисовывалась довольно любопытная картина. Там, по ту сторону Пустоты, находилась звездная система, которую первооткрыватели не без иронии назвали Гибралтаром. Эта система принадлежит сейчас "на паях" Холоду и Трилистнику — торговому и военно-политическому союзу трех государств, расположенных довольно далеко от края Пространства, в глубине их звездного скопления. В союз входят Республика Африканеров — Трансвааль, Коммунистическая Республика Ресистенсия и королевство Гонконг. Невероятно, но факт — Истинные Коммунисты-Ленинцы из Ресистенсии, потомки буров из Трансвааля, построившие у себя подобие древнегреческой Спарты, и китайские монархисты из Гонконга не только поладили между собой, но и организовали жизнеспособный союз, позволивший им стать главной силой по ту сторону Пустоты.

— В принципе, Трилистник в той или иной степени контролирует полтора десятка человеческих миров, которые вы называете Неассоциированными Мирами Открытого Космоса.

— И Холод — один из этих миров? — спросил Антон, выслушав весьма содержательный рассказ лейтенанта Боланд.

— Нет, Антон, — рассмеялась девушка, — мы сами по себе... Холод вне политики, но мы умеем дружить...

3. Двадцать первое января 2534 года, планета Фронтир

Гуляли всю ночь. Было весело, шумно и довольно пьяно. Под утро даже пустили по кругу косячок. Но никто по-настоящему не расслаблялся. Обе стороны оставались настороже. Доверие ведь не появляется сразу вдруг. Не на пустом месте, одним словом. Вот они и занимались тем, что строили систему отношений, между делом сливая друг другу "любопытную", но пока еще безопасную информацию о мире по ту и эту стороны Пустоты. Впрочем, Эрик во всем этом участвовал лишь, как зритель или статист. Ему нечего было предложить ни тем, ни этим, кроме пассивного участия в этой строго срежиссированной импровизации двух разведок. Не его уровень компетенции, одним словом.

Зато было время подумать. Думал он, понятное дело, об Анне. Она вела себя очень странно, если не сказать — подозрительно. То липла к нему, словно хотела продемонстрировать "всем и каждому" свои особые права на Эрика Минца, — которых, к слову сказать, у нее не было и быть не могло, — то отстранялась и "замерзала", как если бы опомнившись и сообразив, что такое поведение бросает тень и на нее, и на него. Эрик не был силен в женской психологии, он ведь только изображал из себя крутого мачо, — но даже он, в конце концов, пришел к выводу, что Анна Монк попросту в него влюбилась. Как такое могло случиться, он не знал, но подозревал, что именно это и произошло с княгиней Эгерланд. Разумеется, это ему льстило, ведь еще недавно он о таком и помыслить не мог, но, с другой стороны...

"У нее жених, а у меня Вера. И ведь мы не в безвоздушном пространстве существуем! Всюду глаза и уши! Как пить дать донесут... ему... ей... еще кому-нибудь!"

До гостиницы добрались только под утро. Эрик принял душ, забрался в постель и заснул сном праведника, но через четыре часа проснулся и понял, что пей-не пей, а спать дольше, если не отравлен или не ранен, просто не сможет. Встал, привел себя в порядок, и вышел из номера. В гостиничный ресторан не пошел, нашел кафе неподалеку, там и сел завтракать. Впрочем, большинство его знакомых затруднились бы назвать завтраком эту обильную трапезу. Эрику надо было возмещать потраченные ночью калории, да и вообще как-то оголодал. Поэтому съел двойную порцию техасской яичницы, в которой говядины и домашних колбасок было не меньше, чем яиц и овощей, порцию картофельного салата с мясом какой-то местной птицы, добавил сырную нарезку, вареную кукурузу и большой кусок шоколадного торта и все это под две пинты светлого пива и большую чашку крепкого кофе.

Начиная со второй порции яичницы у Эрика появилось ощущение, что за ним наблюдают. Чувство это — заинтересованного внимания к своей персоне — окончательно окрепло как раз к картофельному салату. Но к этому времени, Эрик уже обнаружил "источник беспокойства" и, пожав мысленно плечами, продолжил "прием пищи". Смотрел на него молодой мужчина, вошедший в кафе минут через пять после Эрика. Невысокий — во всяком случае, на фоне самого Эрика, — ничем не примечательный, какой-то никакой. Такой не обратит на себя внимания даже в полупустом помещении, легко растворится в толпе, не вызовет ни интереса, ни опасения. Другое дело, что не у всех людей и даже не у всех пилотов есть такая память, как у Эрика. И смотрят люди на мир вокруг себя обычно совсем не так, как делает это он. Поэтому "неприметного" мужчину Эрик "срисовал" еще вчера, почувствовав на себе точно такой-же, как сегодня, "любопытствующий" взгляд. Разумеется, это была слежка, неизвестно, правда, чья, но вполне профессиональная, насколько мог оценить это сам Эрик. Он ведь не разведчик, тонкостям шпионского мастерства не обучен. Зато он умеет смотреть и видеть, анализировать и осмысливать увиденное и, разумеется, делать из всего этого выводы. Вот и сейчас, это не взяло много времени — вспомнить, что мужчина этот попался Эрику вчера под случайно брошенный взгляд, как минимум, четыре раза. Много ли это? Совсем нет, потому что, скорее всего, никто, кроме Эрика, не запомнил бы этого невзрачного незнакомца с невыразительным лицом, являвшегося всего лишь мелкой деталью фона. А значит, работал этот мужчина довольно профессионально. Не виртуозно, допустим, но достаточно умело, и представлял при этом какую-то организацию, поскольку сейчас Эрик вспомнил еще, как минимум, двоих участников слежки. Все, как на подбор, "безликие", аккуратные, не выделяющиеся в толпе.

"Ладно, — решил Эрик, рассмотрев вопрос со всех сторон, — следите".

У него не было причин прятаться, поэтому незачем было "сбрасывать хвост". Но и на обострение идти, — как сделали давеча имперские контрразведчики, — было не с руки. Ему нечего было сказать этим "топтунам", а они ему правду, тем более, не скажут. Поэтому, позавтракав, Эрик вернулся в гостиницу, но, разумеется, не с пустыми руками. Он давно уже привык носить во время увольнительных темные очки. Был в них и сейчас, но эти "особые" очки ему всучила капитан Маркс. Вот Эрик ими и воспользовался, сфотографировав свою "тень".

Едва Эрик поднялся к себе в номер, как с ним связался адъютант адмирала Севера и попросил срочно вернуться на борт.

— Что-то случилось? — поинтересовался Эрик, встревоженный такой странной просьбой. Они ведь только накануне покинули "Клив-Солаш".

— Нет, нет! Что вы! — успокоил его младший лейтенант Хорн. — Просто возник какой-то дипломатический казус, и вы нужны адмиралу, чтобы разрешить проблему.

— Я один?

— Да, — подтвердил Хорн. — Остальные остаются на тверди.

— На чем полечу?

— Через два часа за вами прибудет катер прямо на нашу базу, если не возражаете.

— Не возражаю, — подтвердил Эрик. — Конец связи.

"Не война, уже хорошо, — думал Эрик, собирая вещи. — Дипломатический казус? Как скажите!"

Ему было любопытно, что такое стряслось "в эмпиреях", что Север решился выдернуть его с Фронтира в самый разгар столь удачно начавшейся операции "сближения" с холодянами. Однако было очевидно, что ответ на этот вопрос он получит не раньше, чем доберется до крейсера.

"А жаль... Все темнят и интригуют, и ничего не делается в простоте..."

Эрик связался с Анной, предупредив, что срочно отбывает на крейсер, чему та, разумеется, сильно удивилась, но оба они были люди военные, им такие фокусы не в диковинку. Затем он попробовал связаться с Грит. Но ее коммуникатор не отвечал, и Эрику пришлось довольствоваться беседой с Лив. Брюнетка тоже удивилась его скорому отлету, и тоже приняла этот факт, как должное. Пожелала счастливого пути и обещала передать Грит его извинения. Эрик ее поблагодарил, выразил надежду на скорую встречу и отправился в путь.

Оказалось, в гости к адмиралу "напросились" командующий группировкой имперских сил в системе звезды Уилберга вице-адмирал Люфор и начальник штаба сил самообороны Фронтира четырёхзвёздный генерал Карпентер. Ну, а дальше, как водится. Север, как верный союзник, пригласил на встречу военных атташе при посольствах княжества Гориц и республики Сибирь, а Карпентер, как радушный хозяин, "захватил с собой" командующих эскадрами Трилистника и Холода: адмиралов Криге и Шлезингер. В результате, вместе с сопровождающими их офицерами народу набралось совсем не мало, и так уж вышло — стараниями имперцев, разумеется, — что гвоздем программы на этом "празднике жизни" стал капитан-лейтенант Минц — "один из наиболее результативных пилотов этой войны", как сказал о нем не жалевший суперлативов адмирал Север. Приходилось соответствовать.

Первым делом Эрик представился адмиралу Люфору, сказав несколько лестных слов о его красавице дочери.

— Вы знакомы с Клодиной, капитан? — удивился адмирал.

"Я учился вместе с нею в космической академии на Иль-де-Франс, сэр", — хотел ответить Эрик, но по здравому размышлению сказал другое:

— Я дружу с Верой и Андреем Мельниками, сэр!

— Ах, вот оно что! — с откровенным интересом посмотрел на Эрика Люфор. — Вы друг Веры Мельник! Клодина рассказывала мне о вас, но, кажется, не называла вашей фамилии. Рад знакомству!

Этот короткий разговор с командующим имперской группировкой не остался незамеченным. Вернее, люди обратили внимание на доброжелательную улыбку вице-адмирала, а тут еще капитан Скрынников "подлил масла в огонь", троекратно облобызав Эрика на русский манер. Павел прибыл в составе военной миссии сибиряков вместе с военным атташе полковником Ченом, который выказал Эрику уважение "младшего старшему". Не все присутствующие это поняли, — так как не знали китайских обычаев, пустивших глубокие корни на Сибири, — но "атмосферность" встречи почувствовали все, и не зря. С точки зрения полковника Эрик являлся коммодором армии Сибири, то есть имел более высокое звание, чем полковник или капитан 1-го ранга, но главное — Минц кавалер ордена Двойного дракона", и это ставит его еще выше в иерархии "младший/старший", как ее понимают на родине полковника.

Еще минут сорок после этого Эрик переходил "из рук в руки", как мяч в волейболе, пока не достиг, наконец, группы холодян. Адмирал Абигейл Шлезингер оказалась высокой — не меньше метра восьмидесяти, — стройной женщиной с голубыми глазами и короткой стрижкой совершенно седых волос. Подтянутая, поджарая и, по-видимому, хладнокровная, как замерзающая вода, она подошла к Эрику сама, не дожидаясь пока кто-нибудь представит его ей. По левую руку от нее шел молодой мужчина в звании, соответствующем капитану 2-го ранга, а слева старая знакомая Эрика — Грит Мюстерс, носившая, как выяснилось, равное с ним звание. Холодяне, как знал теперь Эрик, переняли систему званий, существовавшую в королевстве Нидерланды на Старой Земле. Форму, по-видимому, тоже. Во всяком случае, в разведсводке определенно говорилось о форме, званиях и знаках различия, позаимствованных у Королевских военно-морских сил Нидерландов.

— Рада знакомству, господин капитан, — ответила Шлезингер на приветствие Эрика. — Я видела в записи оба ваших боя и должна сказать, что получила от этого немереное удовольствие. Я сама начинала, как пилот ракетоносца, поэтому вполне могу оценить, что и как вы делали. Впечатляющее пилотирование!

Адмирал говорила с Эриком на ланге. У нее был жесткий выговор, напоминавший акцент людей, родным языком которых являлся дойч. Голос довольно-таки низкий, интонации — нейтральные. И еще она не улыбалась, демонстрируя бледное, словно алебастр, лицо-маску, на котором, казалось, не могут отразиться никакие эмоции.

"А кстати, — сообразил вдруг Эрик, — к какой войне они там готовились? И с кем?"

И в самом деле, ни одно правительство в здравом уме и в твердой памяти никогда не стало бы тратить такие огромные ресурсы, какие потребны для создания полноценного флота, просто так, от нечего делать. Значит, или там, на той стороне, на так уж все "лазурно"...

"...или они с самого начала имели в виду именно нас".

Хотя, возможно, правильны оба предположения.

"Что мы знаем о них? Только то, что с той стороны живет довольно много народа. И, если мы воюем между собой здесь, отчего бы им не делать то же самое там? Ну, а про здешние дела они благодаря Фронтиру знают давно и, надо полагать, гораздо больше, чем мы о них".

— Что скажете, капитан Минц, об учебном бое? — Кавторанг Бонивар говорил на ланге гораздо хуже своего адмирала, но понять его все-таки было можно.

— На чем летаете? — поинтересовался Эрик.

— Хотите посмотреть?

— Не откажусь!

— Считайте, что вы получили приглашение, — кивнула адмирал. — Завтра в 15:00 по времени Фронтира, вас устроит? Я пришлю вам "адрес" и коды допуска в "акваторию".

— Благодарю вас, — улыбнулся Эрик. — Непременно буду.

— Эрик, — окликнула его Грит Мюстерс спустя несколько минут, — можно тебя на пару слов?

— Всего на пару? — поднял он бровь.

— Я не по этой части, — усмехнулась женщина. — За любовью и лаской, это к Лив и Трис. А мне действительно надо с тобой поговорить.

— Ладно, — пожал плечами Эрик. — Пойдем, тут недалеко есть пара тихих мест.

Тихим местом являлась небольшая гостиная, каких вокруг приемной зоны было натыкано с дюжину или больше.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил, когда добрались до места, и Грит, следуя его приглашающему жесту, села в кресло. — Тут хороший бар.

— Тогда, что-нибудь имперское на твой вкус... но, чтобы было не меньше тридцати процентов алкоголя.

— Тогда, виски, — решил Эрик, подходя к бару. — Вот неплохой, но он сорок пять градусов. Не слишком крепко?

— Да нет. В самый раз.

— Что ж, — сказал Эрик, вернувшись к Грит и ставя перед ней стакан с виски, — я весь внимание.

— Посмотри, — предложила она, включая крошечный голопроектор, встроенный в браслет коммуникатора. — Это ты. Я сфотографировала тебя, когда ты говорил с адмиралом. А это Якоб Вильф.

Она отдала команду и рядом с первым возникло второе изображение, и, если бы Грит не сказала, что это какой-то там Вильф, Эрик удивился бы только тому факту, что не помнит, где и когда он надевал этот костюм.