Пилот ракетоносца 2 (Эрик Минц)

— А сам, как думаешь?

— Я не знаю статистику.

— И не надо! — махнул на него рукой адмирал. — Вспомни то сражение. Сколько примерно халифатских крейсеров вы тогда набили?

— Девять, кажется...

— Один твой, а остальные?

— Четыре уничтожены ракетоносцами, — вспомнил Эрик. — А остальные тяжелыми кораблями.

— Четыре, включая "Азам", который подбил ты, — поправил его адмирал. — Бой крейсеров с крейсерами — это, как ты понимаешь, отдельная песня, но, заметь, все командиры крейсеров были награждены серьезными орденами, а еще офицеры-ракетчики, артиллеристы, инженеры... Но вернемся к ракетоносцам. Четыре бригады на два носителя и три крейсера и один ракетоносец на крейсер и корабль-матку... Чувствуешь разницу?

— Там были не только крейсера, — попробовал возразить Эрик, хотя все уже понял, или, вернее, начинал понимать. — Еще эсминцы, фрегаты...

— Сколько у тебя на счету эсминцев, фрегатов и легких крейсеров?

— Несколько, — раздраженно признал Эрик.

— Вот что, я тебе скажу, парень, — покрутил адмирал головой. — Ты умный, смелый, решительный... А, еще порядочный. Я бы даже сказал, благородный. Но есть вещи, которых ты не понимаешь. Или не хочешь понимать. "Не догоняешь", как изволит выражаться моя внучка. И я вот тоже сплоховал. Не сразу это увидел. Недооценил разрыв между фактом и, так сказать, его интерпретацией. Давно надо было с тобой поговорить, но все как-то было недосуг, да и не принципиально, как я думал. Так что придется наверстывать.

— Садись! — указал на кресло напротив своего. — Свари себе кофе, если хочешь. Кури. Но изволь выслушать меня от и до. Выслушать и понять. Понять и принять. И более этой дурью себе голову не забивать.

"Ничего себе преамбула! — удивился Эрик. — О чем это он?"

— Начнем, пожалуй, с того, что тебе, по всей видимости, благоволит сам государь император. Стесняться тут нечему. Напротив, следует гордиться, что ты — никому неизвестный сирота из глухой провинции, — лично известен императору. И не только известен, что отнюдь не пустяк, а вызываешь у самодержца интерес и желание тебе помогать. Это, знаешь ли, дорогого стоит, и этим можно и нужно гордиться. Любой на твоем месте гордился бы. А ты... Даже не знаю, что сказать. Ты этого, вроде бы, стесняешься.

— Да, неловко как-то, — пожал Эрик плечами. — Кто он, и кто я! Я ведь даже не дворянин! Голытьба...

— Люмпен! — добавил с горечью.

— Ну, во-первых, давно уже не люмпен, — хмыкнул адмирал, доставая сигару. — Образование у тебя парень вполне приличное, хотя и не систематическое. Профессия есть. Капитал... Ты за один "Азам" премию в сто пятьдесят тысяч получил...

— Постой, — нахмурился адмирал, откладывая сигару в сторону, — ты что, не знал?

— Я думал, мне положены только премиальные к орденам... ну, и за ранения...

— А Финансовое управление ВКС с тобой не связывалось?

— Нет.

— Полагаю, вышла накладка, — озабоченно нахмурился Север и, развернувшись к терминалу, стал что-то быстро набирать на клавиатуре.

— Тэкс, — сказал через несколько минут. — Так и есть! Я же помню твое личное дело. Там все расписано. У тебя премиальных — шестьсот семьдесят три тысячи, только они на особом счету лежат, вот ты их и не увидел. Но я сейчас отдал приказ, получишь на коммуникатор полный отчет и данные по счету.

"Полмиллиона? Шестьсот тысяч... Почти семьсот... — не поверил Эрик ушам. — Но это же прорва денег!"

— Это огромные деньги, Эрик, — словно подслушав его мысли, усмехнулся адмирал и снова взялся за сигару. — Имение можно купить на хорошей планете... Да, мало ли что еще... Так что давно уже не бедняк, а по случаю награждения "Звездой и Мечом" — еще и кавалер, сиречь дворянин. А теперь и граф. К слову, титулы иностранных государств, а в твоем случае еще и союзного государства признаются в империи в полном объеме, тем более, наследственные титулы, как твой.

— Как-то это... неожиданно.

— Тем не менее, это так, — адмирал раскурил сигару и, встав из кресла, пошел к мини-бару в углу кабинета. — Выпьешь со мной?

— Нет, спасибо, — поблагодарил Эрик. — Я... Думаю, не стоит.

— Ну, как знаешь! — адмирал налил себе виски и вернулся к столу.

— Теперь о наградах... — он пыхнул сигарой и дотронулся пальцем до орденских знаков на левой стороне груди. — "Военный орден" 3-е степени я получил за перехват корабля контрабандистов, я был тогда вторым помощником на патрульном рейдере. "Военный орден" 2-й степени, а их у меня два, — за успешное командование артиллерийской башней тяжелого крейсера в бою при Соколе, одно удачное попадание, к слову, и за руководство призовой командой на харбинском крейсере "Итунхэ". Знак "Доблести" — за бой с ордынцами, я был тогда командиром фрегата, а знак — "Самопожертвования" — за бой в составе эскадры в системе Толедо. Дальше перечислять?

— Не стоит, — вздохнул Эрик.

Все это он знал и сам, но вот осмыслить... Сейчас он видел, к чему клонит адмирал Север. В имперских ВКС наберется не так уж много офицеров, на счету которых так много уничтоженных кораблей противника. А уж в таком возрасте и за такой короткий срок... Но адмирал имел в виду не только это. На крейсере, уничтожившем вражеский крейсер награды разных степеней получат никак не меньше ста офицеров и младших чинов. Заслуженно получат и будут этим заслуженно гордиться. Экипажи Эрика тоже всегда награждались, но у него на борту по максимуму было не более двенадцати человек. Однако, — и это не секрет ни для них, ни для командования — главную роль во всех этих операциях сыграл именно Эрик. Его заслуги были куда как значительнее. Но принцип награждения прост — награждают за действия в бою, за успешное командование, за подвиг... и за многое другое, но всегда "по сумме результатов". Лишь один раз, — да и то это было решение самого императора — Эрика наградили двумя орденами за один бой. И, если смотреть на события с этой точки зрения, то за сражение за Фронтир или за бой с великобританским крейсером, его могли наградить несколькими орденами, так как все заинтересованные стороны — Фронтир, Холод, Сибирь и Гориц — испытывали к Эрику уважение и благодарность, сопоставимые, а может быть, и большие, чем империя Торбенов. Так что стыдиться или стесняться ему было действительно нечего.

— Ты отличный пилот, Эрик, — нарушил наступившую было тишину старый адмирал, — мужественный, волевой офицер и, чего уж там, военный герой. Это общее мнение, и тебе этого не следует стесняться. Задаваться ты не станешь, ты не такой. Но помнить, кто ты, на самом деле, ты обязан. Иначе кроме недоумения твое поведение ничего и ни у кого не вызовет. Напротив, люди могут решить, что ты самовлюбленный нарцисс и своей "показной скромностью" провоцируешь их на комплементы. Я ясно выразился?

— Вполне, — хмуро буркнул в ответ Эрик, чувствовавший себя, чем дальше, тем хуже. Он был смущен, обескуражен, попросту раздавлен правдой, которая была настолько очевидна, что оторопь брала, как он мог всего этого не заметить и не понять.

— Спасибо! — поблагодарил он адмирала и хотел было встать, но Север его остановил:

— Подожди, это не все.

— А мне... Впрочем, неважно, я вас слушаю, господин адмирал.

— Хочу затронуть один деликатный вопрос, — пыхнул сигарой адмирал.

— Если вы об Анне... — встревожился Эрик.

— Помолчи и послушай! — Север сделал глоток виски и снова пыхнул сигарой.

— Ситуация такова, — сказал он через пару секунд. — Ты себя крупно недооцениваешь, Эрик. И это нехорошо, поскольку вопрос касается не только твоего общественного положения, но и, скажем так, душевного равновесия. Причем, не только твоего.

— О чем мы говорим? — озадачился Эрик.

— Мы говорим о мужчине Эрике Минце.

— Не понял, — честно признался Эрик.

— Ты ведь знаешь, что красив, и что бабы при твоем появлении готовы из трусов выскочить?

— Я думаю, что это художественное преувеличение! — возразил Эрик, который, разумеется, знал, что считается красивым мужчиной и что нравится многим женщинам.

— Да нет, — усмехнулся в ответ адмирал. — Не преувеличение. Капитан Маркс, по моей просьбе, естественно, сделала, так сказать, экспертное заключение. Это, чтобы ты понял, не ее личное мнение, а некое усредненное мнение, построенное на опросах, прослушке и прочем всем. Так вот, общее женское мнение таково — ты красивый сукин сын, мужественный, брутальный, в общем такой, у которого тестостерон только что из ушей не течет. Женщины, в общей своей массе, на таких мачо западают легко и просто, поскольку ты принадлежишь к типу весьма аттрактивных самцов, да еще и красив аки Аполлон Бельведерский или молодой Давид.

Слушать такое о себе было неудобно, даже стыдно. Тем более, что говорил об этом не кто-нибудь, а адмирал Север. Но последнее утверждение адмирала Эрику не понравилось. Он не знал точно, сохранились ли статуи Аполлона и Давида, но их изображения он видел. Оба, на взгляд Эрика, были несколько излишне женоподобны, да и сложены, — особенно Аполлон, — не так, чтобы очень. Тем не менее, он промолчал. Тема его внешности была последним, о чем бы он стал спорить с адмиралом Севером.

— Так вот, Эрик, — продолжал между тем адмирал, — ты должен принять, как данность тот факт, что твоя внешность является сильным дестабилизирующим фактором, в особенности, если ты даешь повод думать, что ведешь свою игру или еще что. Не обнадеживай женщин без нужды, поскольку в этом случае твоя "простота" действительно хуже воровства. Используй ее, как инструмент достижения своих целей, но не позволяй окружающим неверно интерпретировать твои намерения, желания, поступки. Ты меня понял?

— Да, — кивнул Эрик. Как ни мучительно было признание правоты Севера, Эрик сознавал, что адмирал говорит правду. Другое дело, что адмирал плохо знал Эрика. Он не понимал, что Эрик, в принципе, не умеет "распускать хвост", и думать о себе, как о красавце, герое и аристократе не умеет тоже.

"Наверное, придется все-таки научиться..."

— А вот теперь самое время поговорить об Анне и Вере, — прервал его мысли адмирал Север.

"О, господи! А эти-то здесь при чем?"

— Скажи, Эрик, ты знаешь, что такое дальний поход?

— Да нет, — пожал плечами Эрик, обдумав вопрос адмирала. — Два раза выходил в долгий рейс, но оба раза все закончилось слишком быстро. Сейчас, третий.

— Ну, этот поход начался для тебя неплохо. У тебя была Алена...

— Я... — попробовал возразить Эрик.

— Вот только не надо делать из меня дурака, — остановил его адмирал. — Это Анне можешь рассказывать истории, а мне не надо. Я, Эрик, тридцать лет в строю, и знаю, что такое дальний поход или дежурство на базе. Рано или поздно на стенку лезут все, и фригидные женщины, и не слишком мужественные мужчины. Состояние неприятное, но, слава богу, у нас смешанные экипажи, и устав не запрещает онанизма. Есть порно, есть имитаторы... Не знал? Теперь знаешь. Будет любопытно, посмотри на досуге в каталоге услуг службы тыла. Раздел "рекреационные мероприятия".

— К чему вы мне все это рассказываете?

— К тому, что тебе никакой фармакопеи, отбивающей желание, принимать нельзя. И на взводе быть не стоит. Тогда что?

— Подбиваете меня, завести любовницу?

— Что в этом плохого?

— Не знаю, но мне кажется, это непорядочно.

— Вот мы и подошли к главному, — кивнул адмирал. — Скажи, если Вера Мельник уйдет в дальний поход... Скажем, на год или два. Или ты вот прямо как сейчас, окажешься на краю обитаемых земель с шикарной возможностью оказаться по ту сторону Пустоты... Вопрос, что будешь делать, если узнаешь, что твоя девушка спускала пар в компании другой женщины? А если не с женщиной, а с мужчиной? Что скажешь?

Эрик обдумал заданный вопрос и неожиданно понял, о чем, на самом деле, спрашивает Север. И каков ответ, сообразил тоже.

— Думаю, что мне не хотелось бы об этом узнать.

— То есть, ты возражаешь не против самого факта, а против того, чтобы тебе пришлось решать, что с этим фактом делать. Я правильно понял?

— Да, — согласился Эрик, еще раз обдумав ситуацию.

— Значит, специально выведывать не станешь?

— Да, пожалуй.

— Тогда следующий вопрос, — пыхнул сигарой адмирал. — Что случится, если все-таки узнаешь? Кто-то случайно проговорился или рассказал тебе с целью насолить...

— Наверное, будет зависеть от того, насколько серьезно это у нее было.

— То есть, если просто "для здоровья", ревновать не будешь?

— Похоже, что нет, — признал Эрик.

— Почему же ты думаешь, что Вера отнесется к тебе как-то по-другому? Вера, в отличие от тебя, происходит из флотской семьи. Она все эти тонкости с детства знает и, наверняка, принимает их, как неотъемлемую часть тягот военной службы.

— Вы это к чему?

— К тому, что тебе, Эрик, пора научиться отделять зерно от плевел. Измена — это одно, а "спустить пар" — совсем другое. Но умные люди стараются такого рода отношения не афишировать. Специально никто друг за другом не следит, ибо чревато. Увидев случайно, нормальные люди стараются "отвести взгляд в сторону" и забыть. Так что, все, что происходит в походе, в походе и остается...

— ... княгиня Эгерланд и ее спутник капитан-лейтенант кавалер Минц граф Голденрейн!

Эрик протянул Анне правую руку:

— Окажите честь, княгиня!

Анна молча положила кисть руки в белой кружевной перчатке на ладонь Эрика, затянутую в более плотный белый шелк, и чуть наклонила голову, выражая согласие. И тогда Эрик завершил церемонию: провел поданную Анной руку через сгиб своей и положил ее на локоть.

— Прошу вас, княгиня!

И они вместе вошли в просторный зал Дома Правительства. Сегодня Анна держалась молодцом. Никаких шуток, заигрываний и прочей чепухи. Холодноватое спокойствие, царственная осанка и никаких признаков неподобающих эмоций. Красива, изысканна, уверена в себе. Пару раз Эрик видел их отражение в зеркалах и должен был признать, что, если не кривить душой, они хорошо смотрелись вместе. Другое дело, что он бы предпочел, чтобы на месте Анны была Вера, но Веры здесь не было, а статс-секретарю нужна была "звездная пара".

Между тем, прием шел своим чередом, и Эрик старательно изображал из себя аристократа и героя, но разговор с адмиралом никак не выходил у него из головы. Темы, которые поднял адмирал Север, не отличались новизной. Обо всем этом Эрик уже размышлял прежде. Но вот какое дело, он никогда не рассматривал себя так, как предложил ему адмирал. Ни разу не позволил себе сформулировать настолько ясные ответы на вопросы, которые ставила перед ним жизнь. В общем, здесь было, о чем подумать. Этим Эрик и занимался практически все время, проведенное на приеме в Доме Правительства в Остине: и тогда, когда пожизненный президент приколол ему на грудь "Военно-морской крест", и тогда, когда танцевал с Анной вальс, и даже тогда, когда рассказывал "анекдоты из фронтовой жизни" собравшимся вокруг него молодым офицерам. И в конце концов, решение было принято. Ему следовало принять тот образ Эрика Минца, который возник сначала в его воображении, а потом и в душе.