перекресток одиночества 2

— Обалдеть — признался я, опускаясь в мягкое кресло.

Наклонившись, поставил термос на прикрытый скатертью кирпичный невысокий столик.

— Чай! — выдохнул Апостол, хватая термос.

Не мешая хозяину, огляделся.

Тюремный крест как есть.

С отломленными крыльями. Остатки крыла через которые я вошел — правые. Это стало ясно по кокпиту, что был отгорожен от центральной части креста шторой из шкур. Левого крыла вообще нет — пролом забран кирпичной стеной. Видать отломило при падении полностью. Пол в фюзеляже был накренен, но хозяин поработал и здесь, выровняв его с помощью земли и битого кирпича. Причем не абы как — у меня под ногами вполне привычная кирпичная кладка прикрытая медвежьими шкурами. Они же — шкуры — висят на стенах, сложенными лежат в углах, устилают кресла. Шкуры повсюду. Логово настоящего охотника. И спортсмена.

Я мигом заметил несколько самодельных гантелей, штангу, закрепленный на стене турник, свисающий с потолка канат, веревку привязанную к стоящим на полу салазками нагруженным кирпичом, покачивающуюся боксерскую грушу. Спортзал на самом видном месте. Прямо в центре, а не где-нибудь в укромном уголке. Это много говорит о хозяине, о его устремлениях. Но еще больше о нем говорит все его жилище — если это все было сделано его руками, а не получено по наследству.

— Это все вы? — повел я вокруг рукой.

— Давай на ты — поморщился Андрей — Проще.

— Ага.

— Все я — подтвердил старик и сделал еще один глоток обжигающего чай, вздохнул с сожалением — Слабоват! И заварен через задницу. Я бы по-другому сделал.

— Нужна заварка? Я достану — улыбнулся я.

И улыбнулся особо. Вроде по-дружески, но именно с такими улыбками в ваши двери стучатся торговые представители. И Апостол Андрей это понял, хмыкнул, глянул на меня с интересом.

— Никак торговец?

— Курьер, торговец — кивнул я — Начинающий.

— О как. И охотник к тому же?

— И охотник.

— Начинающий?

— Начинающий — подтвердил я.

— Скольких убил?

— Нескольких. Первого с Антипием. Дальше уже сам — Антипий умер.

— Старый дурак — повторил старик — Упертый дурак с большим сердцем. Чего рвался жить среди паразитов? Сколько раз говорил ему — нечего там делать! С одной стороны твари жадные да скрытные, посередке прикормленные и пугливые, а с другой стороны тупые да нищие. И всем надо мяса. И всем на тебя плевать.

— А ты много знаешь о Бункере — удивленно сказал я, откидываясь на спинку кресла — Жил там?

— Много слышал. Если удавалось разговорить Антипия или Бориса.

— Кто такой Борис?

— Уже никто. Мертв и похоронен вон там — Андрей ткнул оттопыренным большим пальцем в стену креста — Пришло его время.

— Ясно.

В голове кипит и бурлит. Куча вопросов. Но я терпеливо жду. Мне торопиться некуда. Тем более что я в длительной добровольной "командировке". Чем дольше меня нет в Бункере — тем лучше. Пока хозяин не гонит — посижу здесь. Хотя я и готов проявить гибкость, готов изменить немного планы, подстраиваясь под ситуацию. Судьба подкинула мне шанс — надо суметь использовать его.

— Так зачем вызывал? — спросил я — Только ради чая? Может еще что закажешь? Насчет оплаты за чай можешь не переживать — возьму рассказом.

— Рассказом о чем? — глянул на меня Андрей поверх исходящей паром чашки — Стоп! В смысле "вызывал"? Ты сам пришел.

— Чтобы опытный одинокий сиделец ослабил бдительность и позволил себя демаскировать? — фыркнул я и рассмеялся — Не поверю.

— Да я тебе говорю...

— Сознательно может и не звал никогда — стоял я на своем — Но подсознательно... Одиночество иногда приедается. А может Антипию сигнал подавали — если бродит он у Бункера то может и заметить вспышку со знакомого направления.

— Шельма ты! — буркнул беззлобно Апостол — Но знакомству с тобой уже рад. И вспышек... вспышек больше не будет. Тебя приманил невольно — и хватит. Вот ведь... А ты чего такой хитрый? Учителем был школьным?

— Почему? — удивился я — Не. Самозанятым.

— Ремесленничал?

— Да нет. Фрилансер. Потом бизнес. Инвестиции. Обеспечил себе достойный пассивный доход и жил спокойно. Пока сюда не угодил во время посиделок в баре.

— Фри-лан-сер — по складам проговорил со вздохом старик — М-да... понять бы еще что это такое.

— Самозанятый — повторил я еще раз.

— Вроде сапожника работающего на себя, а не великую державу?

— Вроде сапожника — кивнул я, не став поправлять.

Да и в чем его поправлять? Он прав. Каждый что-то производит — и неважно что, будь то пара кожаных туфель, кусок программного кода, картина маслом или фантастическая книга. Все мы ремесленники.

— А пассивный доход?

— Жил на проценты от денег в банке.

— Полная сберкнижка — всегда хорошо — вздохнул старик и, задумчиво потарабанив себя пальцами по животу, спохватился и вернулся к термосу. Наливая себе вторую кружку — мне плеснул на самое донышко — он приглашающе качнул головой — Осматривайся. Вижу же любопытство к моим вещам гложет.

— Нет — улыбнулся — Тут ты не прав, Андрей.

— И в чем же?

— На вещи твои и ценности мне по сути плевать. Сам раздобуду. Да и добываю. То на труп наткнусь приодетый, то медведя молодого завалю, то рюкзак уже ничейный в снег вмороженный обнаружу. Я тут недавно совсем, но как жизнь тутошняя быстро показала — не слишком пугливый охотник бедствовать никогда не станет.

— Тут верно подметил, Охотник — кивнул Апостол — Все верно. Хотя я вот боюсь. Я их тех самых — слишком пугливых. Но на охоту выходить себя заставляю. Беру себя за шкирку — и на мороз! Потому как без мяса и капусты не прожить.

— Капуста?

— Травка такая встречается тут. Под трупами чаще всего — прищурился Андрей.

— Встречал — кивнул я — Пару дней назад впервые наткнулся. Вкусная. Семена и стебли в Бункер отнес.

— К тем лентяям? В Замке, уверен, травку тут давно растят. Там дураков нет, если верить рассказам Антипия. А вот Центр и Холл... бездельники зря воздух коптящие! — отрезал старик и так топнул ногой, что едва не расплескал чай.

— Людей жестоко формует социум — улыбнулся я — Жестоко и незаметно. Но всегда есть исключения. Всегда есть возможности.

— Ох и мудреный ты парень — причмокнул губами старик и подхватился — У меня же сахар есть! Тебе не дам — и не проси! Уж без обид.

— Никаких обид — ответил я и неспешно выпил свой чай.

— Так раз вещи мои не нужны — не глядя на меня, сказал согнувшийся над ящиком Андрей — Чего башкой украдкой вертишь? Чего ищешь? Оружие высматриваешь?

— Оружие мне нужно — не стал спорить я — Прямо мечта. Что-нибудь вроде ружья двуствольного. Под двенадцатый калибр.

— А почему именно под двенадцатый?

— Да читал, что двенадцатый лучше всего. Мощнее и все такое. Выстрелом медведя в пыль.

— Это враки — рассмеялся старик — Но не спорю — калибр универсальный. И востребованный. А здесь это важней всего — то, что вещь в том мире наиболее востребована.

— Это как? — удивился я и тут же вскинул ладонь — А. Допер. Чем востребованнее вещь — тем чаще она оказывается здесь, верно?

— В точку. Я вот так рассудил как-то в беседе с Ахавом — самое востребованное, похоже, это трусы.

— Вряд ли сюда часто люди без трусов и носков попадают — согласился я.

— Без носков — часто! Летом если тебя сюда закинули, а ты в сланцах! Какие носки?

— Ну да.

— Вот! А трусы — всегда! С самого начала и по сию пору самое востребованное, получается. А с патронами к сожалению не так...

Верно. Я сюда прибыл с мешком бытового мусора. Но трусы были при мне. Да...

— Ахав? — не скрывая любопытства, спросил я — Сосед?

— Сосед — кивнул Апостол — Бывший.

— Умер?

— Хуже. Ушел как-то.

— И не вернулся?

— Сюда — нет. И слава богу. А вот поблизости бродит. Только теперь голышом предпочитает ходить. И светиться начал. Раньше звал его Ахавом. Теперь чаще зову Ахавом Гарпунером. Вернулся он к профессии своей стало быть... посмертно... если это можно назвать смертью.

Произнеся эти запредельно сумасшедшие слова — для любого обычного слушателя — Андрей выжидательно уставился на меня. Я спокойно выдержал его взгляд и добавил:

— Ага. Видел я вашего Ахава Гарпунера. Летающим червям хвосты крутит, энергией напитывает и швыряет их в летящие в небесах кресты.

— Кофе выпьешь? — спросил после секундной паузы Андрей — С сахаром.

— Выпью — улыбнулся я.

— Сигаретой угостить? Или легкие не травишь?

— Не травлю. Но в исключительных случаях позволяю. Так что выкурю одну.

— Какую?

— Что покрепче.

— Редко, но метко?

— Крайне редко и метко.

— Любишь ты поправлять. Точность в словах нравится?

— Как бабушка научила.

— Бабушка плохому не научит. Так чего ты тут высматривал?

— Все и ничего. Знания. Умения. Ты выживаешь тут сколько уже? Судя по обстановке — если крест был твой до падения — ты здесь уже давно. И взялся за дело проживания капитально. И ты преуспел — выжил. Причем живешь не как собака бездомная. И даже не как бомж. А вполне как человек. Вот эти знания мне и нужны — о здешнем специфическом выживании.

— О здешнем специфическом выживании — со вздохом повторил Апостол, открывая другой ящик — И впрямь мудреный ты парень. Но не дурак. А то бывают же люди — говорят слова умные, а сами тупы-ы-ые... Ладно! Давай баш на баш?

— Это как?

— Ты мне свою историю, а я тебе свою. Но только так — с самого начала и до самого этого вот момента.

— С самого начала это...

— Ну скажем поясни чуток автобиографию свою комсомольскую парой слов. Или скорее буржуйскую по словам твоим судя. А там и начинай — как сюда попал и дальше по тексту.

— А ты не парторгом раньше работал?

— А эти то слова откуда знаешь? Они же вроде как вымершие.

— Начитанный.

— Парторгом... нет. Не им. Но я сам из тех времен. Так что?

— Согласен.

— Тогда вот тебе сигарета мужская, вот зажигалка китайская пластиковая, вот пепельница хрустальная. Китайская. Кофе сейчас будет. Растворимый. Бразильский. Или тоже китайский... все у вас там смешалось я погляжу... Начинай историю. Осматривайся свободно. Спрашивай. А я послушаю. И тоже, пожалуй, так уж и быть выкурю сегодня одну сигаретку.

Кивнув, я чуть размял сигарету, глянул на марку и одобрительно хмыкнул. Сигарета мужская. Прима без фильтра.

— А что? Хорошая сигарета. Сан Саныч Мурашко курил? Курил. И других угощал. Вот и ты кури.

— Сан Саныч Мурашко — повторил я, вороша закрома памяти — Ну да. Хотя больше других угощал, а сам предпочитал Мальборо. Так ты сюда не раньше восьмидесятых загремел? Или фильм пересказал кто?

— Ишь догадливый и памятливый какой гость попался... ты сначала свою историю давай.

— Даю — вздохнул я. Щелкнул зажигалкой, сделал первую осторожную затяжку — еще "холодную", одну из двух-трех самых приятных первых — откинулся на спинку самодельного кресла, утвердил на колене хрустальную пепельницу и принялся пересказывать свою историю.

Какой уж раз...

Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю — здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество — длина — порой наиболее важное.

Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю — здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество — длина — порой наиболее важное. Повествование вел на автомате — мозгу не требовалось особо напрягаться. Я перечислял лишь свои действия — не привирая, не искажая. Рассказывал честно. А вот про свои мысли, размышления, догадки и прочее, само собой, предпочел скрыть. Равно как и промолчал про скопированные шифры и про странное долголетие замковых жителей, косвенно упомянутое Антипией в книжных заметках. В результате, дав себе такие установки, ведя монолог и неспешно затягиваясь сигаретой, получил возможность пристального изучения чуждого жилища.

Спортзал подтвердил мои догадки касательно осанки и удивительно легких движений старика. Спортсмен. Причем грамотный. Умудрился к своим приблизительно семидесяти пяти-восьмидесяти годам сохранить не только осанку и силы, но еще и суставы сберег. И поясница вроде как у него в порядке. Уверен, что он и сейчас несколько раз подтянуться сможет.

В стенах рычаги. Дверь туалета задвинута. Над кроватью и кирпичным столом, что вызовет море эмоций у любого сидельца, висит несколько иллюстраций, представляющих собой журнальные страницы. Женщины в раскованных сексуальных позах, накачанные мужики демонстрирующие бицепсы, крутые машины, оружие. Обычно по хозяину можно судить и по выбираемым им темам для картин в доме. Но в этом случае я поостерегусь делать поспешные выводы — в этом мире магазинов нет. Выбрать что-то сугубо под свой личный вкус затруднительно.

Это все привычная обстановка любой обжитой кирпичной кельи. Шкуры медвежьи я уже не подмечал, они тут повсюду. Ящики стальные и деревянные там и сям — это куда интересней, но в них, исключительно любознательности ради, не пошарить.

А вот печка — это куда интересней. Серьезная конструкция. Фундаментальная.

Кирпичная печь с железной квадратной плитой, смещенной к одному краю и вмурованным самодельным котлом с другого края. Даже не с котлом, а просто вогнутым листом. Труба — тоже кирпичная — уходит в стену. Это любопытно. Как хозяин сумел решить проблему с забиванием дымовой трубы снегом? Над воткнувшимся в склон холма крестом поднялась шапка величественного сугроба. Та воют ветры, там вечная снежная пурга, вьюга и прочая снежная круговерть. Приходится регулярно прочищать трубу? Или там уже устоявшийся путь для дыма, причем с хорошей тягой... но дымоход не должен быть вертикальным — набьет снегом. Поняв, что погружаюсь в теорию печного дела, предпочел просто сделать вывод — своя печь это хорошо. Всегда можно подогреть воды для бытовых нужд, приготовить пищу. А еще это пусть гарантия выживаемости на тот случае если скрытое между кирпичных стен оборудование тюремной кельи откажет. Случись такое — крест погрузится во тьму. А затем довольно быстро сюда заползет обрадованный холод. Горящая кирпичная печь сможет отогнать мороз. Еще один плюс хозяину, что явно размышлял о будущем. Будь иначе — удовольствовался бы сооружением печки поменьше.

Рядом с печью из кирпича и тонких досок выложен большой... шкаф? Ну что-то вроде этого. На нескольких полках расположилась кухонная утварь, какие-то склянки и свертки. На верхней полке в ряд расположились украшения и предметы, что, несомненно, значили для хозяина что-то важное. Еще одна полочка над самой кроватью, лежа легко дотянуться рукой до стоящих на ней книг. Из кирпича, прикрытого фанеркой сооружен невысокий квадратный столик. На нем удивительная вещь — керосиновая лампа.

Тюремная келья огромна. По размерам с солидный грузовой самолет. С моей позиции всего не углядеть. Помня слова хозяина, неспешно и со вкусом докурил, аккуратно затушил окурок, вернул пепельницу в центр стола и покинул "гостиный зал", что был расположен в голове креста. Демонстративно стащил с себя свитер, следом снял футболку, не менее демонстративно заложил руки за спину и шагом одышливого экскурсанта двинулся по коридору.