— Серафим Фёдорович...
— Серафим Фёдорович, кто Вы?
Хлопнув себя по нагрудному карману:
— Вам предъявить документы?
— Нет, я не про то. Кто Вы на самом деле?
В его голосе и пронизывающем насквозь взгляде на меня — сквозил жутко-жгучий интерес, но я — как холодно-леденящим душем, его охолонув:
— Большего чем я уже сказал — Вы от меня не услышите. Так что стиль общения между нами может быть только в строго конструктивно-деловом формате, или же его не будет — от слова "вообще". Я излагаю свои предложения, а Вы — соглашаетесь или отказываетесь. В первом случае мы с вами, Яков Александрович, плодотворно сотрудничаем на благо нашей с вами многострадальной Родины. Во втором — просто расстаёмся и "расходимся" бортами, как в тумане корабли. Мне начинать излагать?
Закурив ещё одну папироску, тот выдохнув дымом в открытую форточку и, с неопределённым выражением лица, кивнул:
— Излагайте, Серафим Фёдорович.
Излагаю, стараясь как можно более кратко и информативно при этом:
— В небольшом, но весьма перспективном городке Ульяновск (это в Нижегородской губернии), откуда я родом и где имею некоторое влияние, как-то сам собой образовался кружок младых отроков — рьяно интересующихся военным делом...
Вкратце рассказал про Ваньку да Саньку, про их "футбольные команды" и, про мои "издевательства" над ними — выражавшееся в принуждении их зубрить уставы и заниматься до упада муштрой.
Вдоволь с Слащёвым на пару посмеявшись, продолжаю:
— ...И таких "фанатов", у нас набралось — уже, как бы не на целую роту! К великому сожалению, мои познания, навыки и главное свободное время — уже подошли к своему естественному "лимиту". Больше чем я им уже дал — я ничего дать уже не смогу, при всём моём желании.
— Ну, и...?
— Не могли бы Вы, Яков Александрович, взять на себя сей нелёгкий труд — воспитание и обучение будущих воинов, командиров, защитников Отечества? За соответствующее вознаграждение, конечно и при предоставлении вашей семье человеческих жилищно-бытовых условий.
Вижу вопросительный взгляд и, правильно поняв его, продолжаю:
— Пока, могу уверенно пообещать новый четырёх— квартирный (но увы— деревянный!) дом с "удобствами" внутри и сверх— экономной печкой, а там посмотрим. Месячный оклад же, наши учителя — которых я со всех уголков страны к нам подтягиваю, сами себе в ведомости ставят.
Что есть — то есть!
Правда, таких пока можно по пальцам пересчитать и, ни один из них — до сих пор не превысил сравнительно скромную сумму в триста рублей.
Слащёв, с подозрительным прищуром на меня посмотрев:
— Разрешите полюбопытствовать, Серафим Фёдорович: откуда "дровишки"? Если это не снова секрет, конечно...
Сделав морду берёзовым, только что оструганным топорищем:
— Никакого секрета, Яков Александрович: у Ульяновской "единой трудовой школы" — имеются спонсоры в лице местных кустарей-единоличников, нэпманов и кооператоров.
Удивлённо приподнимает бровь, но ничего не сказав на этот счёт, перешёл к основной теме:
— Так, Вы предлагаете мне...
— Сперва будете официально числиться учителем какого-нибудь предмета. Подскажите мне, что могли бы преподавать?
— Хорошо владею немецким и французским языками.
— Пойдёт! Как раз нет ни одного учителя deutsche Sprache, а это язык будущего врага... Одновременно с преподаванием, будете заниматься моими горе-вояками. Затем, возможно удастся пробить "начальную военную подготовку" в школах второй ступени. В таком случае, официально станете военруком. Ну а затем, если Маркс даст и Энгельс с небес благоволит, планируется у нас в Ульяновске организовать нечто вроде кадетского училища...
— "Кадетского училища"?! Вы не шутите?
Улыбаюсь:
— Мы с вами не в ярмарочном балагане, Яков Александрович — а в мужском туалете, если Вы изволили заметить. А здесь не шутят! Конечно, такое название не прокатит, поэтому назовём училище как-нибудь иначе...
"Суворовское училище" тоже пока не подойдёт, ибо Александр Васильевич ныне в царских сатрапах числится — ведущим захватнические войны во славу русского великодержавного шовинизма, подавляющим национально-освободительные движения в Польше и антиимпериалистические крестьянские войны в собственно-России.
— ..."Чапаевским", к примеру, — уловив непонимание, поясняю, — это командир 25-й стрелковой дивизии красных, геройски погибшей в бою с уральскими казаками.
Слащёв молчит, а я спохватываюсь: ведь фильм "Чапаев" ещё не снят и, эта славная фамилия — мало кому о чём говорит, за пределами славного боевого пути этой воинской части. Потом, вспомнил многочисленные анекдоты про Василия Ивановича, Петьку и Анку и вообще зарубил это брэнд на корню:
— Пожалуй, лучше всего назвать такие учебные заведениями "Фрунзенскими".
Бывший белый генерал, оказывается — эту фамилию очень хорошо знал:
— Лучший красный полководец, хотя и не из военной касты! Пожалуй, за исключением Троцкого, чья "звезда" заметно склоняется к закату, это будет лучшим названием.
Ещё бы!
Я знаю гораздо больше Слащёва: назначенный в марте 1924 заместителем Льва Троцкого, в апреле того же года — Михаил Васильевич будет одновременно назначен Начальником штаба Красной Армии и Начальником Военной академии РККА. В январе же следующего — 1925 года, Фрунзе сменит Председателя Реввоенсовета СССР и Наркома по военным и морским делам, на его посту.
— Конечно же, заведующим Фрунзенским начальным военным училищем, Вы — со своей "кислотной" биографией, не станете. Эта должность, тем более первого, а стало быть — образцового учебного заведения, несколько официозная — а носитель её у всех на виду. А вот должность скромного преподавателя тактики, так сказать — "серого кардинала"... Это как раз для Вас, Яков Александрович! Так каков будет ваш ответ?
Спустя буквально пару секунд:
— Надо хорошенько подумать.
* * *
— Вы думайте, хорошенько думайте... А я тем временем сделаю Вам ещё одно предложение.
Изумляется:
— Так, сказка ещё не кончилась?!
— Она никогда не кончится, ибо: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!".
"Скопиратить ещё и "Марш энтузиастов", что ли, — меж тем думаю-соображаю, — или надо и совесть иметь?".
— Но сперва ещё один — "наводящий" вопрос, Яков Александрович. Вы имели дело с современными техническими орудиями ведения войны: танками, самолётами и автомобилями? И как часто?
У того, прямо-таки замаслились от приятных воспоминаний глазки:
— Конечно! Под Каховкой, где меня в последний раз тяжело контузило в голову, у меня была автогрузовая колонна в двадцать четыре машины — значительно улучшавшая линию снабжения войск. Немного ранее, во время операции на полуострове Таганаш, у меня были танки — с помощью которых, небольшой кучке юнкеров удалось вытеснить превосходящие силы красных с занятого плацдарма обратно за разрушенный мост.
— Как Вы оцениваете роль и значение танков на войне?
— Если танки придавались наиболее сильным и стойким частям, то они почти всегда производили действительно должный эффект. Первые красные части, заметив какие-то двигающиеся машины, не уяснили, по-видимому, их роль, но когда, несмотря на огонь, свободно преодолевая местные препятствия, танки врезались в неприятельское расположение и стали в полном смысле уничтожать красные цепи — разразилась полная паника...
Мне стало обидно за своих" и, с подковыркой спрашиваю:
— А если бы напротив — у вас не было бы танков, а у красных они б, имелись?
Удивлённо приподняв бровь:
— Откуда?
— Не важно...
Слащёв, не стал лукавить и честно признался:
— Тогда б, бежал я со своими орлами!
После небольшого замешательства, он продолжил:
— ...Весть о появлении танков разнеслась среди большевистских войск и лишила их всякой сопротивляемости. Ещё издали, завидя танки, большевики немедленно очищали свои позиции и поспешно отходили.
Затем помрачнев:
— Но затем, произошло что-то невероятное. Красные научились воевать, а мы — разучились. Без должной поддержки решительной пехоты танковая атака на Каховском плацдарме провалилась... Но, меня там не было!
"Было б, тебя там или не было, а всё равно — вам хорошенько б, там наваляли".
— Яков Александрович! Ане кажется Вам, что пехоту надо специально обучать, избавляя её от "танкобоязни"?
— ..."Танкобоязни", говорите? — он как будто жевал это слово, пробуя его на вкус, — да! Мысль об этом меня посещала, бывало.
Введение перед войной "обкатку танками", совсем бы не помешала советской пехоте!
Перевожу разговор на другую тему:
— Ладно, с танками всё понятно. А авиация?
В глазах Слащёва вновь вспыхнули огоньки:
— В Юшуньском бою мне недоставало даже телеграфа для связи с собственными войсками... Зато, у меня имелось целых ШЕСТЬ(!!!) летательных аппаратов — заменивших мне всё. Лётчики летали на них непрестанно, донося о положении своих и неприятельских войск и, соответственно этому — я отдавал распоряжения, которые с аэроплана сбрасывались боевым участкам...
Почему-то, даже в конце Великой Отечественной Войны, у армейских начальников не было под рукой своей собственной армейской авиации. И после этого, они на "тупых" обижаются!
— ...Задачу задержать наступление красных тоже взяла на себя авиация. С рассвета и в течение всего дня до самого заката, непрерывно сменявшие друг друга самолёты забрасывали скопившиеся в Юшуни войска красных и их обозы бомбами и обстреливали пулемётным огнём с воздуха. Тогда, впервые выявилась могучая роль авиации как подвижного резерва старшего начальника! Собственно, потери красных от действий самолётов — были ничтожны и выражались всего в нескольких десятках человек, но зато само воздействие налётов с воздуха — настолько потрясло психику их войск, что заставило командование отказаться от активных действий. Результатом этого был беспорядочный отход резервных частей и обозов красных на север, под фланговый удар нашей конницы подошедшей с юга. К сожалению, на следующий день — густой туман не позволил самолётам принять участие в преследовании панически бегущего противника.
Закурив вновь, Слащёв сделав несколько затяжек резюмировал:
— Конечно же как и в случае с "танкобоязью", войска надо обучать не бояться авианалётов и вооружить соответствующим оружием — для противодействия им.
Замечательно!
Это именно тот человек, который мне нужен — для воспитания и обучения Ваньки да Саньки и их команд.
— Наш общий знакомый должен был передать Вам один фантастический роман. Яков Александрович, Вы прочли его?
— Вы говорите про "Марс наш!", некого фантазёра Артура Сталка? Нет, я его не прочитал...
У меня непроизвольно участился пульс и от стыда загорелись уши.
— ...Я его буквально ПРОГЛОТИЛ(!!!) за одну ночь!
Пульс стал выравниваться, а вот уши продолжали "гореть" с всё увеличивающимся накалом. И уже совсем от другого чувства. Если б¸ здесь было несколько темней, они б, пожалуй — светились как нагретые добела заготовки у кузнечного горна.
— Кроме несомненных литературных достоинств сего опуса, — во рту почему-то стало сладко-сухо, — что можете сказать?
Пожав плечами и посмотрев куда-то вверх-в сторону:
— По книге Сталка я в общих чертах понял войну будущего, а сегодня по картине этой юной особы — как своими глазами увидел её... Войну, лет так скажем... Через сто.
Внутренне лишь усмехнувшись такому наивняку, я:
— К сожалению, Вы ошибаетесь! Технический прогресс набирает обороты и, такие "удовольствия" — ждут нас уже лет через двадцать. Однако, я не про то...
Тот, не стал возражать, видно памятуя слова Миши о моём "даре предвидения".
— ...Яков Александрович! Вы сможете на основе этого фантастического романа, создать новую военную доктрину?
У "лучшего тактика", чуть глаз не выпал:
— Что?!
Терпеливо повторяю:
— Разработать для Красной Армии новую военную доктрину, с которой можно будет написать боевые уставы для всех — новых и старых родов войск.
Слащёв завис, а я взываю к его тщеславию:
— Неужель, Вы не хотите встать в один ряд — хотя бы с Драгомировым, про Клаузевица — уж скромно промолчу?
Тот, мнётся и, как-то растерянно по сторонам озираясь:
— Написать то можно... Почему бы не написать?
— Ну так — соглашайтесь на моё предложение и, пишите!
— Некоторые положения боевых уставов придётся обкатать хотя бы на учениях...
— В вашем распоряжении будет целое "Начальное военное училище имени Фрунзе". "Обкатывайте" себе на здоровье! А правильно ли Вы их обкатали, проверят многочисленные военные конфликты.
Наконец, мы с ним дошли до главного препятствия-препоны. Плотно сжав челюсти, он как будто протолкнул сквозь зубы:
— Вы такой же фантазёр, как и этот Сталк! Никто не примет военную доктрину из рук белого генерала — пусть и самого лучшего, пусть и уже бывшего...
— Ничего страшного! Примут из рук "Красного маршала".
Несколько настороженно:
— Это ж, кто таков?
— Присутствующего на Вернисаже Михаила Тухачевского — ждёт блестящее будущее и, мы с вами ему в этом поможем.
Сей персонаж, которого в данный момент охмуряет Елизавета — имеет все признаки "генерального конструктора сталинской эпохи"...
Помните, да?
Другого, такого же пробивного — как эфиопский чёрный носорог, я среди товарищей красных командиров — пока не вижу. Разве что "коллективный разум" из тех, кто был приглашён кроме него. Так это, запасной вариант на случай фиаско с главным претендентом.
Всем Михаил Тухачевский устраивает меня на роль "главного конструктора" национальной военной доктрины, за исключение одного пункта:
"(Должен) иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой "вундерваффли"".
Все идеи Тухачевского, от технических до чисто военных — бредово-фантастические и, нереализуемы в настоящих условиях.
Ну, так за мной не заржавеет!
— "Михаил Тухачевский"? — изумлённо-возмущённо переспрашивает Слащёв, — так ведь это... Это — мерзавец!
Сделав успокаивающее движение:
— Ничего страшного. Как говорил вождь всемирного пролетариата, товарищ Ленин: "Иной мерзавец — нам тем и полезен, что он мерзавец".
Несказанно охренев, тот только и смог произнести:
— Да... Велик человек был... Во всём без исключения, велик!
Подождав когда он в очередной раз закурит, спрашиваю:
— Так что, Яков Александрович? Какой будет ответ на мои предложения? Я Вас не неволю: если не хотите сотрудничать со мной по обоим предложениям — выберите какое-либо одно, на своё усмотрение.
Однако, вижу — менжуется и хорошо понимаю по какой причине.
— Если же Вас смущает, что дифирамбы будут петь про Мишку Тухача — а не про Вас, любимого, то позвольте мне прочесть стихи:
— "Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена! ".
— Вам, товарищ генерал, что важнее: ездить или "шашечки" носить?
Это произвело должное впечатление. Скомкав картонный мундштук выкуренной папиросы в кулаке и вышвырнув её в форточку, Слащёв выпрямился и произнёс, протягивая мне руку:
