Я - Ангел. Часть 2: Между Сциллой и Харибдой (главы 1-20)

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Глава 1. Шахматный этюд в поэтических тонах. 2

Глава 2. "Педологическая проза". 20

Глава 3. "ОПТБ-007" получает новую специальность. 47

Глава 4. "Здравствуйте, мы ваша крыша"! 63

Глава 5. Операция "Самец прилизанный". 76

Глава 6. Ах, вернисаж, ах вернисаж — какой сюжет, какой пассаж! 86

Глава 7. Операция "Люди-X". 114

Глава 8. "Цель жизни" и её перенацеливание. 125

Глава 9. Новое назначение. Даже целых три! 140

Глава 10. У нас — черви. 152

Глава 11. Манёвры особого рода Квантунской Красной Армии. 167

Глава 12. Задание на летние каникулы. 177

Глава 13. В Тулу с проектом своего самовара... Извиняюсь — "самопала"! 200

Глава 14. Внимание: работает "Вагнер"! 217

Глава 15. Сказ про "ловца" — попаданца-молодца и крупного заокеанского "зверя". 231

Глава 16. "Всёрешающие" кадры для попаданца. 253

Глава 17. Разрыв шаблонов: бетонное станкостроение, деревянное машиностроение и "из-органическая" химия. 271

Глава 18. "Не отбирать, а подбирать" — как завещал всем попаданцам великий Дэн (1). 300

Глава 19. "Горячий дождь". 320

Глава 20. "Не отбирать, а подбирать" — как завещал всем попаданцам великий Дэн(2). 341

Глава 1. Шахматный этюд в поэтических тонах.

"...В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой — в области собственно политической — "гайки" оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода", — Мир знаний "Экономика России в годы НЭПа".

— Ты... АНГЕЛ?!

Морщусь, как по запарке выпивший вместо сладкого вина кислый уксус:

— Миша! Только не спрашивай — где мои три пары "крыльев": мне это уже несколько поднадоело за эту вечность. И надеюсь, что наш с тобой маленький секрет останется меж нами — а то...

Я красноречиво посмотрел вверх — через потолок на Небеса и легко щёлкнув по кончику мишкиного носа:

— "Мне мщенье и аз воздам" — как между нами — ангелами, говорится.

Ну, а что я ему ещё скажу? Что я — попаданец? Так, человек из будущего — всего лишь человек: ему можно, например — раздробить молотком по очереди пальцы и тот весьма словоохотливо расскажет всё, что знает... И что не знает — тоже весьма охотно расскажет.

А вот проделать то же самое с ангелом — далеко не каждый из смертных решится!

Лишь бы он уверовал, что это действительно ангел — а не фуфло какое лысое.

Вижу, у него много вопросов — и не только насчёт моих "ангельских крыльев", поэтому поспешно опережаю его, навсегда закрывая этот вопрос.

— ...Вообще ни о чём больше не спрашивай — я и так сказал тебе, больше чем надо. Ты, вообще для чего ко мне пришёл, Миша? "Бородатые" фокусы показывать, которые я знаю с момента их изобретения?

Тот, помолчав, на удивление быстро справившись с изумлением и оторопью, собравшись с духом выпалил:

— Я хочу быть с тобой и ребятами, Серафим...

Насмешливо смотрю:

— А для чего? Просто так за компанию, что ли?

— Я хочу помогать тебе, Серафим, во всех делах — что ты задумал. И прости меня за мои сомнения в тебе...

Он опустил голову.

— Наконец слышу глас не отрока, но мужа!

Достаю из сейфа папочку, из неё лист бумаги и подаю ему:

— Вот, возьми и никогда больше — даже в предсмертном бреду не говори, что я обещаю — но не делаю.

Читает, но не понимает смысла. Возможно волнуется...

— Что, это?

— Глаза дома в стакане с водой забыл, что ли? Так же написано по-русски: "Рекомендация". Ты очень хорошо проявил себя в операции "Чужой", очень понравился нашим нижегородским чекистам в деле и, они рекомендуют тебя для прохождения учёбы и службы в "Дивизию особого назначения " при ОГПУ, в Москве.

Служба в этой элитной части — это серьёзная заявка на карьеру в этой могущественной "конторе".

Я заговорщически Мишке подмигнул:

— Правда, эта дивизия ещё не создана — так кто про это знает, кроме нас с тобой, верно? Но, сперва тебе надо подрасти чуток и закончить школу. И крайне желательно — на "отлично"!

— Нам оценки не ставят — не старая школа.

— Вот это и хреново! Впрочем, человек желающий добиться в жизни какой-то цели — сам себе должен ставить оценки, а не школьный... Как вы их там меж собой называете?

— "Шкрабами".

— Вот, вот!

Чуть позже, несколько озабоченно:

— Но, сначала ещё кое-что для меня сделаешь и заодно сам кое-чему научишься... В Ульяновске и его окрестностях мне нужна своя агентурная сеть, Миша. Чтоб я сам, а не через товарища Каца знал, кто в мою сторону "ветра пущает". Причём, надо сделать так — чтоб "агенты" не подозревали о том, что они — агенты и тем более понятия не имели — на кого работают.

Тот, осторожно отбояривается от столь высокой чести:

— Серафим! Мой покойный "père" считал шпионаж делом... Ээээ...

— ..."Низким"? — подсказываю и предельно жёстким тоном, — вот и очутился твой "père" в расстрельном овраге (и не только он!) с таким мировоззрением. А для британцев, шпионаж — "игры джентльменов"!

Вижу, внутренне соглашается, но несколько очкует:

— Серафим! Я думаю, ты сильно преувеличиваешь мои умственные способности...

— Ха! Было бы что "преувеличивать", — взлохмачиваю пятернёй его коротко стриженные волосы, — это, Миша проще — чем тебе кажется! Тем более речь идёт не о княжестве Монако, к примеру — а о вполне заурядной российской глубинке, царстве непуганого доверчивого лоха... Так, что Миша — "самоотвод" не принимается: "не можешь — научим, не хочешь — заставим"... Хахаха!

Я, довольно бодренько рассмеялся.

Мишке, правда, было не до смеху.

* * *

Сказать откровенно, меня бы кто научил!

Но у меня на компе есть немало книг о работе и методах работы спецслужб, мемуары известных в конце двадцатого — начале 21 века шпионов-разведчиков: от нашего с вами "родного" КГБ — до ЦРУ, "Штази" и "Моссада"...

Нереально, скажите? Всё это брехня? Настоящих секретов никто не расскажет? А эти опусы рассчитаны на жующий жвачку "электорат", который всё схавает?

Безусловно, вы в чём-то правы...

А как же тогда советское карате?

Какой-нибудь спортсмен-энтузиаст в "застойные" 70-е годы, купив у моряка дальнего плавания соответствующую книжку с красивыми картинками и непонятными надписями на японской мове, да просмотрев по видаку пару видосов про "восточные единоборства" в каком-нибудь подпольном видеосалоне — объявлял себя "сэнсеем", набирал группу — тренировал её и тренировался сам.

И, когда рухнул "железный занавес", весь мир узнал что в СССР, оказывается — "секса не было", а вот своё — советское каратэ, было!

И, кстати, весьма даже приличное: наши то не знали, что их кумиры — Чак Норрис и Брюс Ли, некоторые свои "приёмы" для кино с помощью комбинированных съёмок делали и разучивали их всерьёз...

И, получалось!

Так, почему у нас с Мишей не получится?

* * *

Достаю из сейфа довольно толстую брошюрочку:

— Это тебе. Бери и изучай как раввин Тору.

— Что это?

— Читать не умеешь?

Опускает взгляд:

— "Переписка Каутского с Троцким".

Подняв голову изумлённо на меня таращится, открыв рот. Я ржу:

— Ты бы видел сейчас свои глаза, Миша! Хахаха!

— Не понимаю...

— А ты хочешь — чтоб тебя застукали за чтением "Истории всемирного шпионажа"?

Открывает, листает, читает брошюрку и лицо его мигом просветляется:

— Хахаха! Ловко придумал!

— Учись, Миша, пока я не вознёсся — глядишь и пригодится, когда... Это всего лишь первый "конспект", ознакомишься с этим и сдашь "экзамен" — получишь следующий. А этот вернёшь!

Что-что, а память у бывших дворян-гимназистов цепкая и крепкая — давно заметил. Это вполне объяснимо: сами попробуйте пару иностранных языков (французский обязательно) в самом раннем детстве выучить, затем в школе — латынь, древнегреческий... Да ещё и кучу молитв на церковно-славянском на все случаи жизни.

А вот соображалка у них — по сравнению с памятью, сильно отстаёт!

Недолго помолчав:

— Далее, Миша... "Официально", мы с тобой в большом раздрае — после дела этого недоделанного заговорщика Сапрыкина. Типа, "славу" не поделили! Тебя до самого пуза почётными грамотами увешали, Каца почётным оружием наградили, Фролу Изотоповичу руку крепко пожали, а я типа — не при делах оказался... Вот и "надулся" как мышь на гору! Пусть так и дальше продолжается — разубеждать не следует. Конечно, не переигрывай — кругом не так много дураков, как тебе кажется. Холодное, строго официальное общение и только по делу. Когда же уедешь — связь будем поддерживать через какой-нибудь "почтовый ящик", позже конкретней договоримся... От ребят тоже — потихоньку отдаляйся, окончательно ни с кем не порывая. Ладно, про это чуть позже.

— Теперь, далее по моим обещалкам... Ты же вроде с Андреем Жданововым знаком по нашей бузе с хулиганами?

— Конечно, знаком! По крайней мере, за руку каждый раз здоровались...

— Продолжай это знакомство да, почаще: этим летом Жданов станет Председателем Нижегородского губисполкома РКП(б), а в 1934 году — Ленинградского...

Заговорнически подмигиваю и шёпотом:

— Смекаешь, про что я?

От нечаянной радости, аж со стула соскакивает, прикладывая ладонь к груди напротив сердца:

— Серафим, да я... СЕРАФИМ!!! Ты, ты...

— Сядь, успокойся и не благодари. Я всего лишь показываю дорогу, а топать по ней тебе придётся своими ногами! И я не обещаю, что путь твой будет лёгок, а жизнь приятна и безмятежна — как о том мечтает большинство двуногих тварей, вообразивших себя "сапиенсами"...

* * *

Посмотрев в окно, подождав когда он успокоится и снова начёт хладнокровно соображать, я продолжил:

— Теперь, про наших ребят... Увы, Миша, но этот путь тебе придётся проделать в гордом одиночестве. Помнишь, я вам про группу альпинистов рассказывал?

Оживившись:

— Как не помнить? Очень у тебя наглядно тогда получилось: один лезет на вершину — другие его подстраховывают. Лидер группы поднялся на одну "ступеньку" — подтягивает всю команду к себе наверх... "Командная работа", одним словом — ты нам постоянно про неё талдычил.

— Молодец, хорошо запомнил!

Понизив голос, говорю:

— Могу добавить: один из группы альпинистов продвигается к вершине самостоятельно, тайно и несколько в стороне. Он зорко поглядывает за своими подопечными... Возможно в оптический прицел-телескоп! И, если видит что им угрожает какая-то опасность... Ну, например какая-то другая группа альпинистов — со своим собственным лидером, мешает им подняться на следующую ступеньку... Мне продолжать, Миша?

Предельно посерьёзнев:

— Пожалуй, не надо — я всё понял. Хотя...

— Смелее! Мы, ангелы — не кусаемся.

— Кто же в конце концов — окажется на самой вершине? Я или лидер нашей группы? И как мы её между собой делить будем?

Ну, что сказать? Очень умный мальчик и задаёт очень умные и своевременные вопросы.

Тяжело вздыхаю:

— Хорошо, Миша! Приведу ещё один пример: наши ребята, это как обычные шахматные фигуры — ладья, слон, конь... Пешки, наконец. На шахматной доске, они могут играть только в команде, прикрывая друг друга: по одному их — одного за другим, очень быстро "сожрут".

Подняв палец вверх и, приблизившись как это только было возможно через стол:

— Ты же, Миша — ФЕРЗЬ!!! Самая сильная фигура на шахматной доске. Ты можешь играть самостоятельно, в отрыве от остальных фигур... Ты это понимаешь?

— Это то, я понимаю...

— Но, самый главный на шахматной доске... Кто?

— Как, "кто"? Известное дело — король.

— Правильно! "Король", это не фигура, это... ЭТО — КОРОЛЬ!!! Да, он самый слабый на шахматной доске и, нуждается в постоянной защите и опеке — но без него вся шахматная игра не имеет смысла и, все фигуры, пешки... И даже САМ(!!!) ферзь без КОРОЛЯ(!!!) — всего лишь жалкая точёная, крашенная деревяшка — пригодная только чтоб бросить его фтопку.

Смотрю на него и жду...

— Король..., — поднимает на меня глаза и смотрит понятливо, — "шахматный король" — это ты, Серафим?

Откинувшись назад, в раздражении хлопаю ладонью о стол и, крайне разочарованно:

— "Король" — это идея! Нет смысла карабкаться на вершину или играть партию в шахматы, если не знаешь — ради чего ты это делаешь! Нет идеи — для чего живёшь и, человек подобно свинье — под забором валятся и там же подыхает — свинья свиньёй... Или, без особой разницы — на диване, отращивая слой сала на брюхе.

— Если эта идея состоит в том, чтоб упиться властью, нахапать под себя побольше ништяков и поплёвывать сверху на серое, копошащиеся в грязи и дерьме "быдло" — то тогда, да! Вы с лидером этих "альпинистов", на одной "вершине" не уживётесь... Тогда он или ты — третьего не дано!

Привстав, хватаю Мишку за грудки и, приподняв его — горячо дышу прямо в лицо:

— А если это идея служить своему Отечеству? Если это идея — достигнув сияющей вершины, подтянуть поближе к ней и свой народ — который прежде столетиями власть имущие держали в темноте, невежестве и скотском состоянии? Неужели, имея такую общую идею — достигнув вершины не сумеете договориться и, не поделите её?!

Вдруг, почувствовал страшную, нечеловеческую усталость: "Утопия... Увы, это всего лишь утопия... Я сейчас обманываю его и себя".

Устало обмякнув, я рухнул обратно в кресло и закрыл на мгновение глаза.

Но не подобными ли "утопиями", человечество двигалось от одного рубежа к другому?

— Иди, Миша — действуй и, не заставляй меня вновь повторять — что я зря с тобой связался...

* * *

Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу "Филин", прежде на воле — "фармазон", "маклёр" или "малявщик" (так я и не понял — как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне — писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, к концу января обжился у нас и даже несколько отъелся. Почерк у него действительно — красивый и ровный, только любимым женщинам о любви писать — чем он и регулярно подрабатывал по просьбам администрации лагеря, бойцов охраны и зэков-рабочих.

Однако, имелся у него и другой талант:

— Модест Модестович! Вот таким почерком можете написать?

Тот, не торопясь разглаживая ладонью смятую бумажку, внимательно вглядывается в неровные строчки:

— По всему видать — БОЛЬШОЙ(!!!) начальник!

Согласно киваю:

— Большой, большой — "сельпом" у нас в посёлке заведует... А всё-таки?

— Смогу, почему бы не смочь? Что писать-то?

Достаю из портфеля:

— А вот Вам бумага, Модест Модестович, вот перо и чернила... А вот и текст.

Поднимает на меня глаза:

— А самого тебя я зря учил, что ли?

Едва ль не подобострастно:

— Нет, не зря! Однако, моё умение — лишь тень вашего мастерства, учитель!

Тому, явно польстило:

— Время у меня есть — почему не продолжаешь "науку"?

— Рад бы, всей душой бы, — прижав ладонь к груди, — но вот какая беда — времени свободного совершенно нет.

Тот, с сожалением причмокнув и глядя на мои "музыкальные" пальцы:

— А жаль! "Способности" у тебя есть, Серафим — я в тот раз сразу заметил...

Разведя руками, пришлось только горько констатировать:

— Не всегда наши способности соответствуют нашим возможностям!

Когда Филин закончил, сличаю две писанины...

Не отличишь! И в свою очередь "забросить удочку", перед прощанием:

— Да кстати, Модест Модестович... Есть у меня на примете один — тоже разносторонне способный паренёк. Может, позанимаетесь с ним? А администрация лагеря Вам это учтёт — одаривая "плюшками".

Тот, по-стариковски бурчливо, как будто делая великое одолжение:

— Приводи — посмотрим, что там у вас за "паренёк" и каковы у него "способности"...

* * *

Ещё той зимой, для своих комсомольцев и особливо для Саньки да Ваньки (чтоб меньше приставали со своей "военкой") — я "придумал" настольную игру-стратегию "Мировая революция", нагло сплагиатив её с подобной же "Колонизаторы" из своего времени.

Это достаточно занимательная настольная пошаговая стратегия — с элементами экономики, войны, шпионажа и спецопераций — включающие в себя экономические, политические и военные аспекты. Смысл и цель игры не нов и, не особо затейлив — захват мирового господства на этой планете.

Упоминал, да?

Через Якова Блюмкина, сумевшего подключить Льва Троцкого (хоть в этом не оказался балаболом!), "в верхах" была проведена "пиар-компания" этой игры и ею заинтересовались даже в Коминтерне. Кроме того за прошедший календарный год, газетными статьями с описанием, с правилами и всевозможными "секретами" — я хорошенько пропиарил "Мировую революцию" среди широких масс населения, через печатные СМИ... Естественно в своих статьях, делал особый акцент на необходимости овладения этой игрой нашими военными — предлагая в военных учебных заведения ввести её в обязательный курс.

"Материальная база" для изготовления комплектов игры тоже была готова и, этой зимой — "Мировая революция" вышла за пределы Ульяновска и, зашагала по стране — начиная теснить по полярности даже шахматы.

В эту настольную игру с азартом и удовольствием рубились как дети-подростки, так и вполне взрослые дяди. С моей подачи, в десятке газет "второго уровня" и, даже в "Известиях" — играющих в этом мире роль неких "соцсетей", велись своеобразные "форумы".

С "коментами", "репостами" и несусветным "срачем" — всё как положено!

Что принесла эта "стратегия" в развитие стратегического мышления нашего политического и военного руководства, пока непонятно — прошло слишком мало времени... Да и нет у меня возможности вести "мониторинг" в режиме "он-лайн".

Что будет — то будет, положимся на волю Его!

А вот на более низком уровне эффект был солидным. Наши ульяновские кустари-надомники — по которым я распихал заказы на отдельные элементы игры, получили довольно весомый привесок к своим доходам, местный бюджет и государственный "карман" — тоже были не в обиде. Ну и мне эта игра — тоже приносила кое-какую весомую "копеечку" для дальнейшего прогрессорства.

На следующее лето намечается и Межпланетный...

Ой, извиняюсь!

Всесоюзный турнир, после чего — Ульяновск станет официальной столицей "Мировой революции". Для чего к этому времени требуется дополнительно построить пару гостиниц — ибо, "Красный трактир" уже сейчас перестал справляться с возросшим потоком приезжих, предприятия общепита и Дворец культуры.

* * *

Занимаюсь очень важным на мой взгляд делом — литературным творчеством.

Зимой 1923-24 года мной был закончен "Учебник будущего красноармейца" и серия сборников воспоминаний ветеранов Империалистической и Гражданских войн "Я дрался в пехоте", "В кавалерийском рейде", "Я — артиллерист", "Сапер ошибается один раз". В авторах числились товарищи Анисимов Ф.И. и Взнуздаев И.Д.. "Литературная обработка Свешников С.Ф."... Знаете такого?

Не всё получается так быстро, как хочется!

"Учебник будущего красноармейца" отправил в Наркопрос и в Реввоенсовет с предложением ввести специальные уроки начальной военной подготовки в школах второй ступени. По моей задумке, закончившие её, должны быть без пяти минут готовые младшие командиры, как минимум — имеющие понятие как командовать стрелковым отделением, хотя бы в теории. Ну и кроме того в редакции крупнейших издательств для распространяя в свободной продаже...

Однако, пока — ни ответа, ни привета.

"Работаем, братья, работаем...".

Это очень важно!

Ещё будучи на срочной службе в Советской Армии, я понял: сержантский состав — её самое уязвимое место.

Смогу ли я что-то изменить своими книжками? Отчётливо понимаю: далеко не факт...

Но что-то делать всё одно надо!

Учтя "первый блин", отдельные главы воспоминаний ветеранов я стал "на пробу" потихонечку посылать в разные периодические издания — прежде всего в губернские газеты. В конце каждой, настоятельно просил читателей-участников всех трёх войн присылать мне через редакцию свои рассказы и воспоминания.

Чтоб привлечь как можно больше читателей — применил воистину "ноу-хау", досель неизвестное хроноаборигенам. В тех же газетах я публиковал подходящие кроссворды из моих "роялистых" журналов, материально заинтересовав читателей разгадывать их — главной премией в сто рублей и, за второе — пятьдесят и третье — двадцать пять. Все деньги из гонораров авторов — так, что не особенно то "обеднел".

Победителей назначали сами редакции периодических изданий, так что это меня почти не отвлекало...

А вот с письмами ветеранов были определённые проблемы!

Спустя буквально месяц меня ими просто завалили и, пришлось на первых порах привлечь всю нашу комсомольскую ячейку, чтоб их обрабатывать и на некоторые отвечать. Подробно объяснив важность, как можно убедительнее излагаю саму суть:

— Ребята, ищем не байки или анекдоты — которые травят в курилках, а реальные примеры применения оружия, способы выживания и какие-нибудь боевые эпизоды... Ээээ...

Подумав, я добавил:

— Впрочем, анекдоты, байки и просто рассказы про смешные моменты на войне — мы издадим отдельной книгой.

Ну а, я уже анализировал ими выбранные письма и те рассказы, что считал — не только интересными и правдоподобными, но и полезными на войне, литературно обрабатывал и публиковал. Затем, мне пришлось срочно создать целый "личный секретариат", чтоб работать с корреспонденцией.

Обходилось "в копеечку", конечно, но оно того стоило.

Кроме этого, я написал фантастический роман....

О попаданце!

За основу взял роман Романа Злотникова "Элита элит" — одно из моих самых любимых произведений на эту тему. Конечно, "передранный" сюжет — хорошенько переделал, подогнав под существующие реалии...

Сюда же фрагментами вставил кое-что из трудов Алексея Исаева — российского историка, которого я наиболее уважаю из всей этой братии.

Сюжетец довольно незамысловатый.

В не совсем отдалённом будущем, когда на Земле победил коммунизм, была образована "Всемирная Республика Советов" (без этого никак!) — её космические корабли вдоль и поперёк бороздили просторы Солнечной системы. После катастрофы одного из них наш землянин-коммунар попадает на "красную" планету. Ну а там ситуация точь-точь как "в реале" 22 июня 1941 года: на первое марсианское государство рабочих и крестьян — "вероломно, внезапно и без объявления войны" напала фашистская орда.

В отличии от оригинала, у меня меньше внимания уделяется паранормальным способностям главного героя и больше "заклёпкам": технике, вооружению и способам их применения. Подробнейшим образом описана стратегия и тактика блицкрига и, способы противодействия ему.

Надеюсь, книга даст богатую пищу для глубоких размышлений политикам, конструкторам вооружения и военным и, возможно поможет им избежать некоторых ошибок. В конце концов, с чего началась космическая программа? Именно с фантастических романов...

* * *

Само время — весьма и весьма способствовало моему литературному творчеству!

Среди прочих, основной чертой периода с октября 1917 по конец 20-х годов был, как это не странно звучит — расцвет русской литературы. После революции, в стране образовалось множество различных литературных групп и объединений — большинство из которых возникали и исчезали, даже не успевая оставить после себя какой-либо заметный след.

Только в одной Москве их в одно время существовало более тридцати!

Наряду с окончательно победившим позже "соцреализмом" существуют и, конкурируют с ним и друг с другом — "авангард", "модернизм" и "постмодернизм", "импрессионизм" и "экспрессионизм"... Все это многообразие закончится в 1932 году постановлением "о сокращении группировок" и, в 1934-ом — Первым съездом Союза писателей, поставившим на "свободе творчества" большую жирную точку-кляксу.

С этого времени и до самого "Горби Меченного", с его перестройкой и гласностью — "соцреализм" будет объявлен единственной эстетической традицией в литературе.

Ну, а пока — пиши, не хочу!

Все особенности постреволюционного периода нашли свое отражение искусстве — в литературе, искусстве и театре. Деятели "высокой культуры", всяк своей собственной творческой и идейной ориентацией, создавали многочисленные творческие группы, коллективы и объединения.

Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в "правильном" воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно — Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял "руководство" литературой и искусством в 20-е годы.

Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры — не совсем понимают друг друга!

Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на "правильность" коммунистического воспитания — если и не "клал с прибором", то имел свою — индивидуальную точку зрения.

В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать "советскую" художественную литературу и, оказалось — что она подразделяется на "мужиковствующую", "футуризм" и "пролетарское искусство". Ещё, по мнению "Льва Революции" — основная масса писателей оказалась "попутчиками", причем "хлыстовствующими"...

Самоистязателями, то есть.

Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства — именно у "попутчиков революции", а об "пролеткультовцах" — отозвался довольно пренебрежительно.

Довольно многоговорящий факт!

В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом — а в России это всегда непросто.

Стремясь "убежать" от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни "властители душ" устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному "серебряному веку" и, в литературной среде — наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.

Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам — она реагировала лишь на открытый "антисоветизм". Даже, создание в 1922 году "Главного управления по делам литературы и издательства" (Главлита), не прояснило ситуацию.

По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась — "само-собой всё рассосётся"... Мол, "объективные законы" марксизма, избавят советское социалистическое искусство от "родимых пятен" капитализма.

В этом месте — три раза "хахаха!".

Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения...

* * *

Ну и наконец поговорим о прекрасном — о поэзии, то бишь.

Этой же зимой — 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра — будущего главного маршала авиации.

Ну а тут — куда уж деваться?

Да и кой-какие соображения на этот счёт появились...

Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца — Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода "куковавший" на берегу:

— Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой... Самогонки тебе налить?

— Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо — ибо, во хмелю я зело буен.

Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:

— Ну, как хочешь.

Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:

— Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю — вдруг объявится.

Развожу руками:

— Расчёт оказался верен!

То, да сё и протягивает мне деньги:

— Это ваш гонорар за стихи, Серафим.

Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:

— Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса...

Искренне огорчается:

— А я думала — Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.

Вынужден был признаться:

— Этого у меня не отнять — довольно скромный я парняга...

— Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!

— Если бы! Но, увы — я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт "Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина".

Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:

— А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в "заветной фронтовой тетрадочке"?

Вздохнув, типа, "куда от Вас денешься?", я продекламировал:

— "Синенький скромный платочек

Падал с опущенных плеч.

Ты говорила, что не забудешь

Ласковых, радостных встреч.

Порой ночной

Мы распрощались с тобой...

Нет прежних ночек.

Где ты платочек,

Милый, желанный, родной?

Помню, как в памятный вечер

Падал платочек твой с плеч,

Как провожала и обещала

Синий платочек сберечь... ".

Вдруг она опомнившись:

— Серафим, подождите я буду записывать!

— Не утруждайте себя, — протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, — здесь у меня для Вас всё записано...

Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:

— Это произведёт фурор!

Осталось только согласиться с ней:

— Без всякого сомнения, это будет так.

Нехорошо воровать чужие стихи, да?

Согласен — ой, как не хорошо... Даже противно!

А день-через день выслушивать от Макаренко жалобы на задержку финансирования "ВТК" от НКВД — это хорошо?

А каждый раз приезжая в Нижний, наблюдать беспризорных детей на улицах — это хорошо?

А слушать везде и всюду всевозможную цыганщину и блатняк — всех этих "Мурок", "Гопов со смыком", "Цыплят жареных" — хорошо? Или, вот ещё "народное творчество":

" — Я гимназистка седьмого классу,

Пью самогонку заместо квасу,

Ай, шарабан мой, американка,

А я девчонка, я шарлатанка.

Порвались струны моей гитары,

Когда бежала из-под Самары.

Ай, шарабан мой, американка,

А я девчонка, я шарлатанка ...".

Других то песен простой народ и не знал в эпоху НЭПа!

Поэтому едва успели стихнуть восторги по поводу "Синего платочка", я архи-скромненько потупив бесстыжие плагиаторские глазоньки, протягиваю ещё одну "заветную" тетрадочку:

— Вера Ивановна! У нас в Ульяновске проживает молодой, но весьма перспективный поэт-песенник — Юра Шатунов. Сам он публиковаться стесняется — но попросил меня... А я в свою очередь — хочу попросить Вас!

Та, с подозрением глянув:

— Давайте я посмотрю.

Не успев прочесть даже пару строк, фыркает:

— Это не поэзия!

— А никто и не называет это поэзией. Это попса.

— "Попса"?

— Да, именно так: ПОПСА!!! От слова "популярный".

Та в ужасе:

— Как "это" может быть популярным, Серафим?!

— Очень обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть — у нас с вами, это здорово получается. А там — сами увидите.

После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:

" — Мальчик хочет в Тамбов

Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,

Мальчик хочет в Тамбов

Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,

Но не летят туда сегодня дирижабли

И не едут даже поезда,

Но не летят туда сегодня дирижабли

И не едут даже поезда

Ты стояла у берега моря

И смотрела на старый причал,

И с причала какой-то мальчишка

О беде вдруг своей прокричал :

— ААА!!!".

На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан "мутняка" в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:

— Это что было?

— Это был клип, — отвечаю, — музыкальный клип.

— "Клип"? — подумав, он попросил, — а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.

Исполнили с Верой Ивановной "на бис" и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:

" — Мальчик хочет в Тамбов

Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,

Мальчик хочет в Тамбов

Ты знаешь чики-чики-чики-чикита...,

ААА!!!".

Я торжествующе посмотрев:

— Вот, видите!

— Вот теперь вижу...

Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает — чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!

— "Юра Шатунов", говорите? — Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, — а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?

Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:

— Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому — именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников — ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.

Где я соврал?

Иронически хмыкает:

— Ну а Вы уж и впрямь — лишены всяческих талантов.

— Почему же "лишён"? Очень даже не лишён — я пытаюсь писать прозу.

— "Прозу"?! Ну и как?

Протягиваю ей уже не "тетрадочку" — а целый том и становлюсь на одно колено:

— Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова — а также вашего покорного слуги под псевдонимом "Артур Сталк", общим литературным агентом!

Та, в ужасе сперва отшатывается:

— Ой, Серафим Фёдорович!

Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:

— Не корысти ради — токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!

Косится в сторону "поющей" кухни:

— Ой, Вы такой затейник...!

Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:

— "МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету". Ох, Серафим...

Это вам не "Аэлита", мать вашу!

С самим Александром Головановым в тот раз встретиться не удалось. По словам его матери:

— Саша целыми сутками на службе.

И шёпотом:

— Он теперь у нас чекист.

Изображаю радостное удивление:

— Вот, как? Вот, молодец — он у вас далеко пойдёт и высоко взлетит!

Если мне не изменяет "послезнание", на чекисткой работе в Нижнем Новгороде — куда его приняли по рекомендации Губкома ВКП(б), Александр из простого оперуполномоченного дослужился до начальника Оперативного отделения. Затем, уже в октябре следующего — 1925 года, он будет направлен в Московский военный круг сотрудником Особого отдела при "Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ" — куда я намереваюсь заслать и Михаила Гешефтмана.

— Передавайте Александру от меня ОГРОМНЕЙШИЙ(!!!) привет, Вера Ивановна!

* * *

Встретился с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским плотно "окопавшимися" в Нижегородском Губкоме РКСМ. Выслушал их, похвалил за одно, поругал за другое, проинструктировав на будущее и, просто поболтав о том — да о сём, задаю вопрос:

— С Александром давно виделись?

— С Головановым, что ли? Да буквально на прошлой неделе заходил.

— Вот, как? Ну и как он?

— Нормально на службу в Губ ГПУ поступил — теперь вечно занятой, такой... Тебе, Серафим, кстати — привет передавал!

— Ну и вы ему, как увидите вдругоряд — ОГРОМАДНЕЙШИЙ(!!!) мой "кандидатский" привет передавайте!

По окончанию рабочего дня в Губкоме РКСМ, с Елизаветой Молчановой под ручку прошествовали до снимаемой мной квартиры, где она обитает. Естественно, по пути посетили учреждение общепита ибо, готовить будущая Роксолана — так и не научилась, а мне сегодня в лом.

Уже подходя к подъезду, замечаю знакомую проститутку — "бабушку русского минета".

— Лиза, ты пока поднимайся, а я тем временем за угол — за шоколадкой для тебя сбегаю.

Она — сластёна ещё та, хоть и официально — считает эту страсть мещанством.

Отоварившись, догоняю "труженицу тела". Та, меня влёт узнала — видимо профессиональная память:

— Ну, здравствуй, милок!

— И тебе не хворать, — протягиваю пятьдесят рублей, — через час-полтора на твоей квартире. Договорились?

Так прикидывает:

— Это ж, я сколько клиентов пропущу... Накинь ещё четверной!

— Червонец сверху и ни полушкой больше.

Согласившись, подмигивает:

— Жду!

Наконец, я дома и разоблачась:

— Ты чем обрадуешь, голуба моя?

Обнимая меня, целует:

— Я соскучилась по тебе, Серафим...

Как был прав Александр Сергеевич:

"Чем меньше женщину мы любим,

Тем больше меньше она нас!".

Хотя, мои чувства к Елизавете настолько противоречивы, что разобраться в них — мне сложно, даже с моим богатым жизненным стажем. Да и, сказать по правде — некогда мне в них разбираться, занимаясь толстовско-достоевским самокопанием. Поэтому отстранившись, несколько строго:

— Ну, это-то понятно. А кроме того?

Дурашливо приложив руку к "пустой" голове, та:

— Продолжаем с Андреем Александровичем "любить" друг другу мозги.

Андрей Жданов, этим летом станет 1-м секретарём Нижегородского Губкома ВКП(б), поэтому взаимоотношение с ним передового отряда наших "альпинистов" — очень важно.

— Ну и как? Получается?

Пожав полуголыми плечами, так что бретелька "неглиже" с одного из них соскочила, обнажив прелестную грудь:

— Как ты и учил: наши отношения из попытки серьёзных ухаживаний с его стороны, очень плавно перешли в лёгкий флирт, а на данном этапе — на пути к чисто дружеским отношениям.

Сделав книксен и так поклонившись при этом, что стало видно уже две её девичьи острые грудки, она с обезоружущей покорностью обитательницы гарема:

— Как ты и учил, наставник...

Пока всё идёт по плану!

Тянет меня за рукав в спальню:

— Ну, что "завис" то? Твоя послушная ученица требует поощрения.

После ещё более грандиозного — чем даже новогодний, "недотраха" — типа спохватываюсь:

— Блин, забыл: мне же надо Фролу Изотовичу позвонить!

Та, с едва заметной долей ревности:

— А может Софье Николаевне?

Натягивая брюки:

— В "Красный трактир" ещё не провели телефон — а вот в Ульяновский волисполком — таки, уже да. Правда, мне подсуетиться пришлось.

— Хм... Товарищ Анисимов ночует, на работе, что ли?

— Нет, не ночует, — замечаю, что невольно оправдываюсь и меня это бесит, — но сегодня партийное собрание и я должен донести своё мнение!

Уже одевшись, практически "на скаку":

— Кстати, забыл поинтересоваться: как там в Москве Надежда Павловна поживает? Чем занимается? Что пишет, то?

С лёгкой усмешкой:

— "Ma maman" пишет, что "строит" имажинистов в "Стойле" — только в путь! Даже на Есенина прикрикивает и, тот ходит перед ней на цырлах...

Морщусь:

— Девочка! Не стоит повторять за взрослыми дяденьками, некоторые — не совсем хорошие слова.

Поправляется:

— Как ручная собачонка — на задних лапках, хочу сказать.

Когда я вернулся после "звонка" — "разгруженный" как отформатированная 8-ми гиговая флешка, она уже сладко спала голышом в единственной кровати — раскинув руки и разметав роскошные русые волосы по подушке.

Полюбовавшись на неё, как маститый скульптор на мраморное творение рук своих — обещающим стать мировым шедевром, я пристроился дрыхнуть на кухне на сдвинутых вместе табуретках...

* * *

Не мог не побывать у Ксавера.

Во-первых: чисто из вежливости — знакомые как-никак, а во-вторых — мне снова нужны деньги. Профессор Чижевский Дмитрий Павлович — руководитель химико-металлургической лаборатории, "сосал" их с меня — как атаман всех вурдалаков пан Дрякула, с забредшего в Карпаты поколядовать хлопчика — кровь в полнолуние.

После всех положенных при встрече "официальных церемоний", нетерпеливо вопрошает:

— С чем пришёл?

Блин, приучил его...

— В Североамериканских Штатах, в начале мая — директором "Бюро расследований " будет назначен Джон Эдгар Гувер.

Пучит зенки и после минутного замешательства:

— А мне то что с того?

— Ну... Думал, а вдруг ты имеешь подвязки с тамошними бутлегерами.

— С КЕМ?!

Мысленно прикольнувшись, отмахиваюсь от длительных объяснений:

— Ладно, "проехали"! В декабре, в СССР будет отменён "сухой закон" и в продажу поступит казённая водка тридцатиградусной крепости.

В народе она получит название "Рыковка", а её крепость вызовет множество пересудов. Вот и Ксавер:

— Не сорок градусов как при прежней власти, а всего тридцать? И стоило ради этого революцию делать...

— Не переживай, партнёр — вскорости они градус поднимут! Нам главное, что будет разрешено сдавать в аренду частным лицам "винокурни".

Мой собеседник, тут же принял позу легавой учуявшую дичь:

— Да, ты что?

— Да, да! С обязательной сдачей готового продукта государству

— С этого бы и начинал! А то — Америка..., — он постучал по собственному кумполу, — где я и где Америка — сам подумай!

Ржу, не могу!

Язык зуделся рассказать ему про наводнение в Ленинграде, которое случится 23 сентября.

Но, решил, что это будет уже слишком!

Знание о точной смерти отдельных исторических личностей — ещё можно как-то объяснить... А как объяснить знание о грядущих природных катаклизмах?

* * *

Зима 1923-24 года пролетела как-то незаметно — и вспомнить особенно нечего...

1 февраля Великобритания признала СССР.

После смерти Ленина и его похорон во временном деревянном Мавзолее у Кремлёвской стены, в связи с волной стихийных переименований, уже 5 февраля Президиум ЦИК СССР принял постановление "О воспрещении переименований именем В. И. Ульянова-Ленина без предварительного разрешения Президиума ЦИК СССР".

У меня в компе о том инфы нет, поэтому порадовался своей заблаговременной предусмотрительности — позволившей загодя переименовать посёлок Ульяновку в город Ульяновск.

2 февраля на должность Ленина — Председателем Совета народных комиссаров СССР, был назначен Алексей Иванович Рыков — явно на неё не тянущий по всем параметрам и, именно этим видимо — устраивающий все внутренние партийные "мафии".

15 февраля начался так называемый "Ленинский призыв" в РКП(б)...

Ещё при жизни Ленина его и авангард "пролетарской" партии — им возглавляемый, обвиняли в отсутствии того самого "пролетариата" в составе высших эшелонов власти, от лица которого он правил. Действительно: из 16-ти человек первого Исполкома — рабочими достаточно условно можно назвать всего двоих, а трое из них — вообще дворяне, в том числе и "самый человечный человек".

До этого периода, процедура вступления в партию большевиков была довольно сложной. Сперва, надо было пройти две предварительные стадии, каждая продолжительностью полгода. В начале желающий вступить в ВКП(б) считался "сочувствующим", затем — "кандидатом". Только успешно пройдя два эти этапа, человек мог стать полноправным членом партии — большевиком.

Однако, массовость "руководящей и направляющей" при таком щепетильном отборе — не светила, от слова "вообще"!

После смерти "самого живого из всех живых" вдруг спохватились и решили разбавить "интеллигентское" ядро партии представителями пролетариата, так сказать — от сохи. В буквальном смысле: ибо большинство "призывников Ленина" — были вчерашними крестьянами, чуть ли не вчера попавшими из родной деревни на завод. "Ленинский призыв" не был одноразовым актом — а действом растянутым на несколько лет, в результате которого, сравнительно небольшая по численности компартия — превратилась в многомиллионного монстра.

Это был поворотный момент в истории: "элитарная" партия Ленина была заменена "массовой" партией Сталина. В результате Центральный Комитет (ЦК) ВКП(б), непрерывно пополняемый представителями "призывников" и, со временем выросший едва ли не до сотни человек — потерял управляемость и превратился в своеобразную "ширму" для Политбюро.

И, это был ещё одним шагом к власти группировки Сталина!

Ибо подавляющее большинство "Ленинского призыва" — были за их лидера, так как именно он открыл им "ворота в партию".

И кстати, я в своём Ульяновке, хотя и не сразу — но довольно ощутимо почувствовал как изменилась партия.

Если в самом начале моего "попаданства", представителей рабочих и крестьян — в партию и палкой не загонишь, то теперь они в неё косяком попёрли. Вчерашние селюки с двумя классами образования и навыками кручения волам хвостов, не разбирались ни в марксизме, ни в большевизме, ни в политэкономии — зато жаждали постов, должностей и положенных при них преференций для себя лично. Если в начале двадцатых годов, борьба за власть — снизу доверху сопровождалась ожесточёнными дискуссиями, то в конце эпохи НЭПа — партийное большинство вообще не понимало их смысла и, свою карьеру строила на выполнении и главное — ПЕРЕВЫПОЛНЕНИИ(!!!) директив спускаемых сверху...

По себе скажу — "крутиться и двигаться" сразу стало на порядок сложнее!

Однако, повторюсь ещё раз: процесс "пошёл" — но он был растянут до примерно 1927-28 годов. Так что, я смог предпринять кое-какие меры.

* * *

26 февраля за "Пивной путч" Адольфа Гитлера осуждают на пять лет тюрьмы, но в советской прессе это немаловажное для судеб мира событие — было освещено очень слабо...

* * *

Время бежит — не остановишь!

Помню, службу в армии: первые полгода дни тянулись за днями — как резиновые. Потом обвыкся и, месяц за месяцем пролетали со свистом и, наконец, оглянуться не успел — как пора на дембель.

Тоже самое и, про всю мою прожитую "там" жизнь можно сказать: в детстве всё мечтал побыстрее стать взрослым, став им как-то не заметил — как старость "внезапно" грянула и, захотелось замедлить бег времени — но он всё быстрее и быстрее...

Так и после моего "попадания" уже здесь: первые полтора-два года — можно по дням вспомнить. Потом же события понеслись вскачь — месяц за месяцем, год за годом, события сливаются воедино и, рассказывать про них можно только, так сказать — "производственными циклами"...

Если так можно выразиться, конечно.

Глава 2. "Педологическая проза".

Ещё вот проблемка на горизонте появилась...

Первым из профессионально-технических, в Ульяновске начала действовать педагогическое училище — подготавливая учителей младших классов. Сперва оно было разбросано по всевозможным учреждениям-заведениям города, но к осени 1924 года переехало в специально построенное для него двухэтажное кирпичное здание.

Педагогов для начальных школ нам скоро понадобится очень много!

В данный момент Россия переживала своеобразный "бэби-бум" — последний в своей истории. После громадных потерь в обоих войнах, после голода, эпидемий и прочих напастей — бабы рожали, как сдурев: за пять лет — по 6,8 среднестатистического ребёнка на одну женщину.

Увы... Это поколение, практически полностью окажется "потерянным" на полях сражений Великой Отечественной Войны.

Местных кадров для преподавательского коллектива для училища крайне остро не хватало — особенно на первых порах и, из центра нам прислали несколько человек...

В основном — молодёжь, не так давно закончившая подобные же учебные заведения. Нормальные в принципе ребята и девчата, но был в их числе один типус с довольно редкой специализацией — "педагог-педолог".

Что за "зверь" спросите?

Сча, расскажу.

* * *

Изменив радикально политическую и экономическую системы старой России, революция не могла не перевернуть с ног на голову и систему образования. Изменения в ней с целью разрушить цитадель "казенщины и казарменного воспитания" — были воистину циклопическими: от полной ликвидации школьных оценок и экзаменов — до отмены вообще всей традиционной классно-урочной системы.

Ортодоксальные большевики считали подавляющее большинство граждан России неспособными воспринять их новую — "самую передовую идеологию", из-за наличия у них неискоренимых буржуазных предрассудков. Поэтому решено было усилий на взрослых особей не тратить, а всей мощью пропаганды обрушиться на подрастающее поколение и перевоспитать его в нужном духе. Поэтому над первым поколением советских школьников, учившихся уже в новой школе — экспериментировали как над белыми мышами, пытаясь воспитать "правильного" строителя коммунизма.

Считая традиционную семью устаревшим и даже реакционным общественным институтом, наиболее радикально-продвинутые из них, даже ратовали забрать детей от родителей в особые школы-коммуны — в которых учащиеся будут лишены пагубного влияния семьи и будут воспитываться в соответствии с партийными установками.

Особо в этом дерьме не копался, но стопроцентно уверен: подобно "старушке-лягущке" (я имею в виду Надежду Крупскую, чей образ у меня стойко ассоциируется с жабой), никто из этих "новаторов" — собственных детей не имел.

Ну, а чужих — не жалко!

Этих испортим — дуры-бабы ещё нарожают.

Правда, все подобные смелые замыслы остались на бумаге: строить российские интеллигенты — из коих в подавляющем большинстве состояла большевицкая верхушка, грандиозные планы умели на генетическом уровне (вспомним Манилова), а вот деньги для них находить-зарабатывать — категорически нет. В стране, только-только вышедшей из двух подряд разорительно-разрушительных войн — элементарно не было средств на подобные "чистые" эксперименты по воспитанию нового, "коммунистического человека". Поэтому идеологическую обработку подрастающего поколения, начали при помощи экспериментальных методов проводить — "отдалённо", как говорится...

На дому, то есть.

С подачи Наркомата просвещения, с середины 20-х годов в учебных заведениях СССР была введена так называемая "педология" — невиданная досель методика подготовки будущих строителей коммунизма. Взяв на вооружение последние достижения из общественных наук, так называемые "педологи" задались целью воспитать гармонично развитых — интеллектуально, психологически и идеологически, "новых людей".

По приказу Наркомпроса в каждой советской школе вводилась должность профессионального педолога.

Первому поколению советских школьников отводилась роль "подопытных кроликов" — объектов для экспериментов, призванных создать "правильного" строителя коммунизма.

* * *

Вот и, к нам одного такого "педолога" из Москвы прислали — молодой, настырный и, энергией — аж через край брызгается. Звали его Фридрих Залкиндт — хотя на вид и по словам, он был чистокровный русский и охотнее откликался на православное имя "Фёдор" или простецкое "Федя".

Ну, что ж — и так бывает!

Вижу, начинает "строить" наш и без того — невеликий провинциальный педагогический коллектив, по мере своих сил и возможностей несущий детям всё светлое и вечное — накопленное человечеством за тысячелетия своего существования. Среди учителей, многие из которых были уже пенсионного возраста, появилась какая-то нездоровая нервозность и нехорошие настроения — всё бросить к такой-то матери и, вместо нищенской учительской пенсии — жить на нищенскую же государственную пенсию.

Ну, думаю: пока проблемы не начались всерьёз — надо найти ему какое-то занятие!

Сперва скорешился с ним, не разлей вода — ибо не мной сказано: держи друзей рядом с собой — а врагов (в том числе и потенциальных) ближе всех. Затем думаю — надо его влюбить да женить на ком-нибудь, чтоб проблемы семейного быта — несколько подсократили его личное время для занятий общественными делами.

Благо — за кандидаткой для "источника проблем", далеко ходить не надо.

Ефим Анисимов, как стал "городским" — тут же выписал своей пассии из Ульяновска полный абшид, найдя себе смазливую комсомолочку в Нижнем Новгороде. Катя Олейникова погоревала всю осень, зиму и лишь к весне "вернулась" к жизни — приглядываясь с кем бы отомстить "изменщику".

Тут, я к ней и подкатываю:

— Ты посмотри какай парень, Кать! Не просто городской — СТОЛИЧНЫЙ!!! Вот Ефим то — будет полными жменями волосья на груди рвать, если ты его на себе женишь.

Та правда, нешуточно комплексовала по поводу своего "колхозного" внешнего вида и, пришлось её немного приодеть и снабдить косметикой, чтоб она стала выглядеть "городской" и бестрепетно ринулась в бой на завоевание сердца москвича.

Того, тоже поджучивал — пользуясь приятельским положением:

— Ты посмотри какая девка, Федя: сись... Грудь... Ох, какая грудь! Фигура, главное — жоп... Вот это ЖОП...ПА!!! Стройный девичий стан — всё при ней. А, ножки какие... Какие ножки! Не идёт — а пишет! И на лицо... Ну просто Александра Коллонтай до первого бракоразводного процесса. Дурак будешь, Фёдор, если такую девку упустишь!

Не знаю, что больше подействовало — катькино девичье обаяние или обострившейся по весне федькин сперматокоз... Но они сошлись.

Однако, стало ещё хуже!

Он, ей так хорошо прополоскал мозги своей педофилией... Извиняюсь — "педологией" и, теперь они принялись вместе — выносить мозги нашим бедным провинциальным учителям и ни в чём неповинным ребятишкам. Причём "неофит" Катя по степени фанатизма — могла любой "подпоясанной" шахидке дать сто очков форы.

Теряя терпение, спрашиваю у неё как-то раз:

— Вы с Фёдором жениться собираетесь, в конце-то концов? Первичную ячейку общества — семью создавать, как завещал нам Карл Маркс, детей рожать — новое поколение строителей коммунизма?

Та, носик задрав:

— Мы с Фридрихом решили посвятить наши жизни педологии! А брак и дети — этому будут помехой.

Вот такие пироги с котятами!

* * *

— Нюрка то опять на сносях, — как-то за обедом сказал Отец Фёдор, — вот прям беда с этой бабой...

Мысли мои далеко отсюда и, чисто, чтоб поддержать разговор с названным родителем, вяло интересуюсь:

— Это какая-такая "Нюрка", отец и, объясни мне: что за "беда" нам — что она "опять на сносях"?

— Солдатка Нюрка Никитина...

Не донеся до рта уже набранную ложку, снова опускаю её в тарелку со щами:

— "Никитина", говоришь?

— Она самая. Баба — ничего плохого не могу сказать: лицом и фигурой ладная, работящая, хозяйственная — но вот "на передок" слаба! Артём то ейный ещё в пятнадцатом где-то в Галиции сгинул (крестится), оставив её с дитём. Погоревала она с год, да и пустилась во все тяжкие: что ни год — то рожает ребёнка и, причём — сама не знает от кого. Последний, так вообще — лицом на какого-то монгола похож...

И помолчав, с крайне озадаченным видом недоумённо чешет-перебирает бороду:

— Спрашивается: где дура-баба умудрилась монгола себе найти?

— Не иначе, как "спящие гены" проснулись..., — решил я сумничать, пред тем как продолжить трапезу.

Глаза ширше блюдца под чай:

— "Спящие Гены"?!

— Со времён "трёхсотлетнего" монголо-болгарского ига, спящие.

Вкратце и "на пальцах", объясняю шо цэ такэ.

Иерей, с крайне уважительным видом перед моей учёностью, протянул:

— Аааа... Вот, оно что оказывается... Так, что? Так можно и арапа какого-нибудь родить?

— "Арапа"? — глаза в потолок, — в смысле — негро-американца? Не исключено, отец! Ибо, как доподлинно выяснили британские учёные — всё человечество родом из Африки.

Тот, неподдельно возмутился:

— Вот, нехристи гадливые!

— Не то слово... Ну здесь сильно постараться надо, чтоб те гены пробудить.

Призадумавшись:

— Не... В нашем Ульяновске таких "старательных" не сыщешь. Да и "монгола" ей заделали — не иначе, как по пьяни.

— Вполне вероятно, бать! Но это уже будет называться "трансмутация" — влияние алкоголя на изменение наследственного вещества.

Чтоб не обострять, перевожу стрелки:

— Это сколько ж, на данный момент у неё "спиногрызов"?

— Ой, погоди — сейчас подчитаю..., — загибая пальцы, — Сашка (да ты его знаешь!), Дашка, Наташка... Дальше, по-моему, Сёмка — паскудник эдакий, и...

— Поди, умерло в младенчестве много?

С крайне озадаченным видом:

— Да, в том то и дело, что — нет, ни одного! Другие бабы носятся как квочка над яйцом: дышать на дитё боятся — оберегая от каждого сквозняка... А те — квелые и до года в большинстве не доживают. А эти байстрюки носятся чуть ли не круглый год босиком, едят — кто что подаст и, ни какая лихоманка их не берёт. Удивительно — чудеса да и только!

Что-то такое вспоминается...

Клим рассказывал как-то, что всю выловленную "мелочь" отдаёт какой-то "дуре", у которой между ног — "как будто проходной двор". Ещё тогда заподозрил: может, часть "байстрюков" — его? Иначе от чего вдруг такая щедрость?

Допив чай, встаю:

— Пойду-ка посижу "у себя", отец...

Понимающе на меня глядя:

— К Софье Николаевне разве не пойдёшь?

— Ммм... Сегодня пожалуй нет.

* * *

Спустя несколько дней, одним прекраснейшим вечерком захожу в гости к Фридриху Залкиндту и застав у него несколько смущённо-покрасневшую Катю Олейникову с помятым подолом, радостно вопию:

— О, как хорошо, что вы сегодня вместе — не придётся по одному вылавливать!

Переглянувшись встревожено, те:

— Зачем "вылавливать", Серафим? Случилось что?!

— Нормальные хозяева сперва — хотя бы чаем гостя угощают, и лишь потом расспрашивают.

Кладу на стол свёрток и, у тех окончательно от сердца отлегло:

— А с меня — как с "непрошенного гостя", вкусности к чаю!

Пока Катя бегала на общую кухню вскипятить на примусе чайник, рассматриваю жилищные условия главного и единственного ульяновского педолога:

— Мда... Маловата комнатёнка.

Да и мебелишка, сказать по правде — может вызвать лишь предсмертную тоску, а не немедленную эрекцию в присутствии особы противоположного пола.

"Интересно, где любовью они занимаются? На этом шатком сооружении, — невольно всплыл вопрос, — на полу, на столу или вообще — стоя? Если он её "стояком" шпилит, то конечно понятно — откуда дети?!".

Возможно, начинать мне надо было с улучшения его жилищных условий, а не с...

Фридрих со мной согласился, но лишь отчасти:

— Зато своя отдельная комната! А не угол за фанерной перегородкой, какой мне светил — останься я в Москве.

— Согласен! Чтоб преодолеть трудности, — философски замечаю я, — надо регулярно и постоянно убеждать себя, что могло быть ещё хуже.

Наконец после чаепития и неспешного разговора про — как местные, так и международные новости, кладу на стол довольно-таки заляпанную и пыльную тетрадочку:

— Как в первый раз после выздоровления в Нижнем был, купил на барахолке у одного "бывшего"... Да засунул по запарке в чулан и вот только теперь вспомнил! Прочитал и подумал: а вдруг вы заинтересуетесь, мои друзья-педологи.

— Что это?

С некой учёной напыщенностью, как ментор такой:

— Возможно "это" перевернёт вашу "науку о детях" с ног на голову.

Переглядываются с крайне заинтригованным видом:

— Обоснуй, Серафим?

Встав, даю круг по комнате, затем сажусь снова:

— Знаете, какое самое слабое место в вашей педологии — ставящее на ней большой, чёрный и жирный "Андреевский" крест?

Напряглись оба:

— И какое же?

— В ней предполагается иметь дело уже со сравнительно взрослыми детьми — с уже сформировавшимися характерами... А что говорит на этот счёт нам народная мудрость?

— И что же?

— "Учи дитё пока оно поперёк лавки лежит: когда вдоль уляжется — учить уже поздно". Короче, друзья мои, воспитание нового — коммунистического человека, должно начинаться с самого рождения! Точнее: с самих родов его родной матери — ибо кроме неё, родить больше никто не способен "и, ныне и присно и во веки веков"... АМИНЬ!!!

Сдуваю пыль с тетрадки и, с предельной осторожностью раскрыв — аки священные скрижали:

— И вот вам полная методология как это сделать — вплоть до чертежей игрушек.

Первым взял тетрадку Фридрих и лишь прочитав первую страницу, от изумления чуть её не выронил. Этим воспользовалась Катя, выхватив тетрадку и сперва уткнувшись в неё, в свою очередь буквально тут же ойкнула:

— Как им не жалко было бедных малышей?!

Предельно строго:

— "Жалко" у пчёлки на жопке, товарищ Олейникова! Если прочтёте эту брошюрку целиком, то поймёте: родительская "жалость" — убивает малышей гораздо чаще, чем суровость закаливания и воспитания.

К тому времени главный ульяновский педолог отошёл от культурологического шока и вопросил:

— Кто такие эти "Никитины", Серафим?

— Без понятия! Ясно одно: какие-то ныне неизвестные — ещё дореволюционные, педагоги-новаторы. Так как про них ничего не слышно — должно быть с ними и с их детьми — случилось что-то нехорошее. Вполне могли и в психушку упечь царские сатрапы — при старом зверском старом режиме, то!

Поднимаюсь из-за стола:

— Ладно, засиделся что-то я у вас — пора и честь знать... Оставляю эту "методичку" у вас: почитайте, подумайте — а там, если появятся какие-то соображения — найдите меня. Поговорим ещё, глядишь — и до чего-нибудь договоримся!

* * *

...О чете Никитиных и их семи чудо-детях впервые заговорили в конце 50-х годов ХХ века и продолжают спорить и говорить до "тех пор". "Нормальные" родители и школьные педагоги были в нешуточном шоке от методов раннего воспитания собственных детей молодыми супругами.

Дети Никитиных, просто кипели здоровьем и поражали своим интеллектом!

Они бегали босиком по снегу, выполняли невероятно головокружительные гимнастические упражнения, а к трем-четырем годам уже осваивали чтение и азы математики, а едва начав учиться в школе — перескакивали через класс, через два.

Уже это казалось бы должно поставить точку в спорах об успешности "метода Никитиных", да? Ведь, здоровый, умный ребёнок — что может быть прекрасней и желанней, как для родителей — так и, для общества и государства в целом?!

Ан, нет!

Методика супругов Никитиных была подвергнута резкой официальной критике — как отклонение от педагогических и медицинских норм и не получила сколь-нибудь широкого распространения в дальнейшем.

Обычно пеняют на два негативных обстоятельства.

Первое: трудности общения Никитиных-детей со сверстниками — в их глазах выглядевшими отставшими по всем параметрам.

Второе: несмотря на выдающиеся успехи — никто из них после окончания школы не стал гениальным учёным, выдающимся спортсменом или хотя бы пожелал продолжить педагогическое дело своих родителей.

Ну, что на это сказать?

Давно уже доказано: гениальность — есть предмет какого-то довольно редкого "отклонения" от нормы, а эти детишки были вполне нормальными. Выдающиеся педагогические способности — тоже довольно редкое явление среди двуногих и, не обязательно передающиеся по наследству.

Ещё надо учитывать: Никитины действовали на свой страх и риск — часто по наитию, без какой-либо поддержки со стороны государства или общественности. Борис Никитин, работая в основном учителем труда в школе — получал оклад в 130 рублей, выплачивая при этом алименты прежней супруге. Елена — библиотекарь с зарплатой в 80 рублей, когда не сидела в декрете.

Семья из девяти человек жила в щитосборном домике без каких-либо удобств, с мебелью сделанной руками её главы. И игрушки у семи детишек были точь такие — деревянные и прибитые к полу.

Даже, когда пошли гонорары за книгу Никитиных — в том числе и от зарубежных издательств, государство умудрялось высчитывать из них в свою пользу по 30-50 процентов!

Уместно ли говорить о какой-то чистоте эксперимента при таких условиях, или о каком-то его "провале"?

Можно только восхищаться силой воли и упорством двух энтузиастов от педагогики, несмотря на все препоны и абсолютному равнодушию властей предержащих — всё же сумевших добиться таких выдающихся результатов, что о них заговорили во всём мире.

* * *

Педологическая пара зашла ко мне через неделю — я аж уже опасаться начал, что их "не зацепило" и, уже ломал голову — выдумывая новый, ещё более коварный план нивелирования угрозы от них исходящей. Опять же после неспешного традиционного русского чаепития с разговорами ничего не имеющего с темой, во время которого Фридрих дичился на отца Фёдора — аки Энгельс на Каутского, мы с ними уединились в моей комнате.

— Ну, мои юные педологи, каков будет вердикт?

Залкиндт, как и положено москвичу — был немножко "тормозом" и, принялся мычать-мямлить:

— Серафим, мы... Эээ... Мы, это...

Катя, однозначно — по провинциальному, побойчее:

— Серафим! Мы согласны, но мы не знаем с чего начать.

На полном серьёзе отвечаю:

— Начать можно с того, что попробовать зачать ребёнка — чтоб потом его родить и воспитывать по методике супругов Никитиных...

Оба, почему-то посмотрели на мою кровать.

— ...Только не прямо сейчас — сперва вернувшись к себе в комнату! Хахаха!

Катя покраснела, а Фридрих посмотрел на меня как на врага народа.

Кажется, что-то пошло не так!

Ладно, у меня есть план "Б". Правда, он более сложный — но и более многообещающий же.

— Не хотите, выполняя заветы Ильича — создавать первичную ячейку общества, плодиться и размножаться? Хорошо! Тогда можно провести эксперимент с чужим ребёнком.

Те в шоке:

— Да, кто ж собственного ребёнка отдаст?

— Тот, у кого их явный излишек.

Олейникова догадалась влёт:

— "Излишек"? Ты про Нюрку Никитину, что ли? Слышала, она вот-вот опять "опростается"...

Большинство местных сплетен, как раз про "это" — кто с кем "гуляет" и когда "опростается".

Москвич насторожился:

— Кто такая?

— Да, помнишь — я тебе рассказывала?

— Ах, да...

Уточняю:

— Ну, положим до "вот-вот", ещё — как бы не месяц, а то и два: я к ней нашу акушерку из ИТЛ посылал. Есть время договориться с ней об участии в эксперименте и решить кое-какие организационные вопросы.

Оба светлеют ликом:

— Да! Та может отдать дитё — ещё себе наплодит. Хахаха!

Не стал вводить молодую чету в подробности: за право эксперимента над новорожденным, я через акушерку пообещал хоть и скромную — но материальную помощь и улучшение жилищных условий для излишне любвеобильной матери-героини и, всего её многочисленного семейства. И главное, наша зэчка-врачиха сама предложила той после родов провести операцию по стерилизации.

Семь детей для одинокой женщины, это действительно — уже слишком!

Опять же уточняю, красноречиво посматривая на высокую, но увы — "праздную" катину грудь:

— Да к тому же, речь не идёт о неком "отнятии" ребёнка. Малыш останется при своей кормящей мамаше, а вы лишь будете — как на работу, приходить закаливать и воспитывать его по методике её однофамильцев.

Никого не покоробило моё предложение об эксперименте над ребёнком. Ибо при ужасающим воображение даже записного маньяка количестве абортов и младенческой смертности — доходящей до трети от общего количества рождённых, это выглядит просто невинной шалостью. Тем более, отец Фёдор был прав: дети солдатки-прелюбодейки — обладали живучестью кошки с её пресловутыми "семью" жизнями.

Хотя конечно, определённый риск всё же был!

Подождав, пока юные педологи изъявят все бурные восторги по поводу моей "гениальной" выдумки, буквально парой капель "дёгтя" — превращаю весь "мёд" в бочку говнища:

— Однако, друзья мои, одиночный эксперимент ничего не решит! Дети очень медленно растут и, вы сможете предъявить научному сообществу свой "экземпляр" нового коммунистического человека лишь лет через пятнадцать — когда он станет почти взрослым и уже будет отчётливо видно отличие от "нормальных" сверстников. И это ещё при условии, что он доживёт до тех самых пятнадцати лет — а не умрёт (тьфу, тьфу, тьфу!) от какой-нибудь свинки, скарлатины или коклюша... Далее, после бурных и довольно продолжительных дебатов, от вас потребуют повторить эксперимент — на что уйдёт ещё пятнадцать лет. Короче, вы оба рискуете состариться — а как были "никем" в мировой педагогике, так ими и остаться!

Как и любой представитель человечества в их возрасте, мои юные педологи довольно амбициозны — и я это учитывал в своих планах.

Вижу, оба поникли головами и пали духом. Добиваю:

— К тому же, ребёнок избалованный излишним вниманием к своей особе (а ведь так и будет!) — зачастую вырастает конченным подонком. Тем более, кто его отец мы не знаем: а вдруг он — душегуб какой? И кого вы предъявите "зубрам" от педологии? Не по годам умственно и физически развитого Джека-Потрошителя с окровавленным ножом в руке?!

Ещё:

— А сколько мучений вы доставите самому бедному дитяти, который даже будучи вполне адекватным — будет себя чувствовать каким-то изгоем в обществе... Ведь, наверное обратили внимание: дети Никитиных не могли играть, дружить, или даже понимать своих сверстников. Это — как разные миры...

Делаю театральную паузу и ставлю последнюю точку:

— Вот и ваш — уподобится Миклухо-Маклаю среди папуасов!

После траурного молчания, Фридрих уже — под похоронный звон виртуальных колоколов встал и попрощался было, чтоб надев в прихожей калоши — вернуться в свою крохотную комнатёнку с убогой мебелью, где предаться скорби и рефлексирующему унынию... Однако, Катя дёрнув за рукав, вернула его обратно за стол:

— Сиди! Серафим — он всегда такой: сперва раззадорит — потом подскажет.

Однако, меня раскусили — пора менять повадки!

— Правильно, Катя! Но я подсказываю дорогу не всем идущим, а только желающим "двигаться". Ты желаешь двигаться по выбранному тобой пути, Фридрих?

Тот, двинув кадыком туда-сюда, хриплым голосом:

— Желаю.

Тоже снизив голос до шёпота, наклонившись через стол поближе к их ушам:

— Самое главное — сохранить как можно надолго эксперимент в тайне, друзья. Надеюсь, мне не надо объяснять — почему это так важно?

Машут головами:

— Нет, не надо.

Достаю из стола папочку с надписью крупными буквами "Проект: Поколение Next" и, развязав тесёмочки выкатываю до кучи план "В":

— Тогда внимательно слушайте, что я тут на досуге придумал, детишки...

* * *

По плану "В" Фридрих должен был набрать семь добровольцев-парней, Катя — столько же девушек желающих участвовать в эксперименте, а Ульяновская ячейка РКСМ должна им в этом помочь.

— Мало будет — к Ефиму в Губком РКСМ в Нижнем Новгороде обратимся, — жизнерадостно восклицаю, — уж там-то добровольцев будет как на небе звёзд!

В добровольцах отбоя быть не должно, ибо для их поощрения предусмотрены некие морально-материальные стимулы, про которые чуть ниже.

Добровольцы-комсомольцы, кроме рекомендаций от первичных организаций, должны соответствовать некими общими критериями и должны быть подвергнуты довольно жёсткому кастингу: физически и нравственно здоровые, без особых вредных привычек, умственно развитые и грамотные. Немаловажным условием считается опыт по уходу за младенцами — приоритет отдаётся старшакам из многодетных семей.

— "Последыши" или единственные дети у родителей — должны быть исключены из эксперимента ещё на стадии анкетирования!

Обе группы добровольцев должны будут участвовать в воспитании будущего ребёнка Нюрки с момента рождения. Девушки под наблюдением акушерки-зэчки — со стадии поздней беременности и родов. Новомодный "у нас" обычай присутствия "счастливого" папаши на родах, я — как вредную толлерастнную заморочку, даже не рассматривал.

Примерно через год, когда участники эксперимента "набьют руку" и главное — появятся первые обнадёживающие результаты эксперимента над первым "опытным образцом", начинается второй этап. Обе группы должны подписать контракт на пятнадцать лет, попережениться попарно и за указанное в документе время — родить не менее чем по пять детей.

Катя в нешуточном шоке:

— "Попережениться"? "Попарно"?

— О¸ЙЕС!!! Сочетаться законным браком, то бишь.

— А если нет любви между "парами"?

— Катюша! Давайте термин "любовь" оставим для наших мещанствующих "попутчиков". Сознательные же комсомольцы, должны исходить из революционной целесообразности — а не из каких-то моральных переживаний.

Та, подозрительно на меня прищуривается:

— Кажется, раньше ты пел нам несколько другое...

Фридрих поспешно её перебивает:

— Серафим совершенно прав! Личное должно отступать на второй план перед общественно-необходимым.

— Но, раньше он пел совсем по-другому...

— КАТЬ!!!

Та умолкает, а я развожу руками:

— Диалектика, товарищ Олейникова! Сколько раз я вас Гегеля заставлял учить? И, ШТО?!

При упоминании творца теории так называемого "абсолютного идеализма", Екатерина стыдливо потупилась и подобных вопросов ко мне, у неё впредь не возникало... Ибо, по ходу — она его даже не читала, а признаться в том — ей в лом, по вполне понятной причине.

* * *

Фридрих Залкиндт, задумчиво — сперва сам перебирая-изучая отдельные листы проекта, затем передавая их по одному Кате, осторожно спросил:

— Серафим... Это ведь столько денег!

Отмахиваюсь, смеясь:

— Не немногим больше, чем Айседора Дункан тратит на наряды да косметику... Хахаха!

— Хахаха! А ты уверен, что Наркомпрос одобрит и профинансирует эксперимент?

Председателем "Главполитпросвета" при Народном комитете просвещения (по сути — комиссаром при командире) была вдова Ленина — Надежда Крупская. Поэтому, не задумываясь ни на миг:

— Уверен...!

Ловлю на себе недоверчивый взгляд и продолжаю:

— ...Что не одобрят и не профинансируют. Увы, но и в органах народной власти уже появились свои упёртые до полной упоротости догматики, кликушествующие мракобесы и просто тупо-осторожные бюрократы. Поэтому, мы пока никому ничего не скажем про эксперимент.

— А кто же тогда будет финансировать?

— В любом случае — не Наркомпрос! Казна первого в мире государства рабочих и крестьян — ещё более пуста, чем при эксплуататорах и кровопийцах. Однако, профессор Чижевский Дмитрий Павлович, кажется, нашёл в отвалах чугунолитейного завода какую-то "золотую жилу" и, готов выделяя "малую толику" — не только профинансировать проект, но и построить под него в "Наукограде" отдельный педологический райончик.

Наш педолог "завис" по ходу... Машу перед лицом "методичкой":

— Он же учёный! Я ему показывал эту тетрадочку и ему тоже — стало ЖУТКО(!!!), как интересно.

Фридрих ошарашен:

— Я многое слышал про Дмитрия Павловича... В основном хорошего. Но, разве он настолько богат?

Ржу, не могу:

— Хахаха! "Быть богатым" — это пошло, мой друг. И вот чтобы не прослыть пошляком, профессор и впуливает "лишние деньги" в подобные проекты — руководствуясь любопытством истинного учёного, а не меркантильностью барыги-нэпмана.

Что характерно, про финансирование мной он даже не подумал. Ведь все в Ульяновске знают, что лично я — беден как церковная мышь и, даже на бензин для своего "Форда" довольно часто сшибаю копейки у отца — иерея той самой церкви.

Ногтем мизинца чешет голову и протяжно:

— Ааа... Тогда понятно...

Достаю пакет чертежей.

Верст десять на юго-запад от Ульяновска, имеется довольно небольшой — но до очарования дивный уголок ещё не изгаженный человеком природы. Живописные холмы, речка, озеро, берёзовые рощи вокруг. Вот там мы с профессором Чижевским и мутим наш Наукоград!

Политехнический университет со студенческим городком — искусно вписанные в природный ландшафт, научные лаборатории, вычислительный центр, опытно-экспериментальный цех...

Но, всё это лишь в самых смелых наших с ним мечтах и, в стали, стекле и бетоне воплотится не скоро!

Пока же мы начнём предельно просто и по самому минимуму.

Раскладываю на столе генеральный план:

— Вот, смотрите: это посёлок учёных, это — посёлок педологов. Каждой паре комсомольцев-новобрачных предоставим сперва половинку деревянного "ульяновского домика", затем по мере увеличения семейства — по отдельному дому. В конце эксперимента — по кирпичному двухэтажному особняку.

Оба почти синхронно изумлённо хлопают ресницами — небывалая роскошь по нынешнем временам для молодожёнов, даже среднего достатка!

Показываю рисунки зданий, сооружений и мебели:

— Следующее поколение советских людей имеет право жить в красивых домах, с классной мебелью...

Катя берёт один из них и, с горящими от возбуждения глазами вопрошает:

— Это что, Серафим?

— Это так называемая "стенка" — многофункциональная мебель для гостиной. Это — кухонный гарнитур, это прихожка, это спальня... Детский спортивный уголок. Всё это будет выпускаться на уже строящейся Ульяновской мебельной фабрике "Красный интерьер" и в порядке эксперимента обкатываться здесь.

Правда "фабрика" — довольно громкий термин для этой пока полукустарной кооперативной мебельной мастерской с самым примитивным оборудованием и десятком работников-дольщиков.

Однако, лиха беда начало!

Фридрих, с видом свидетеля недавнего приземления НЛО или совокупления снежного человека со снежной же бабой:

— А, ЭТО ЧТО?!

Как про что-то обыденное:

— "Минивэн" — семейный автомобиль. Говоря другими словами — небольшой автобус для выездов на природу, в гости или поездок за покупками...

— Для КАЖДОЙ(!!!) семьи?!

Увы, но пока это обыкновенная "Мотыга" — мототелега "УАЗ-404ВД", то есть, с закрытым кузовом и сиденьями. Ну, а там посмотрим.

Смотрю на него недоумённо:

— Я, что? Предложил каждой семье по космической ракете — чтоб на Марс летать на каникулах, что ли?!

— Нет, но...

— Каждая семья при коммунизме будет жить в собственном двухэтажном особняке и иметь как минимум два автомобиля.

Волосы у правоверного столичного комсомольца встали дыбом:

— Кто тебе такое сказал?!

Делаю морду кирпичом:

— Я!!!

— ТЫ?!

— Хахаха! ...Что, купился?! В газетах было написано, Федя, в газетах! Если шибко интересует и тебе не в лом, сходи в избу-читальню и полистай подшивку "Нижегородца" за прошлый год.

Для хроноаборигенов, достоверность написанного в газетах — сродни сведениям полученным в "нашей" Википедии моими современниками.

Человечество в целом не меняется — лишь усложняются его "игрушки"!

Между нами: писал это я и писал, разумеется — под одним из псевдонимов. Статья вызвала острую дискуссию с неким "Товарищем Чё" — в миру больше известным как Кондрат Конофальский (он же Брат-Кондрат) и несусветный срач, сравнимый с подобным же в "наших" соцсетях.

В конце концов — возобладала всё же моя точка зрения!

Большинство респондентов желало жить в собственном доме — а не в бараке, и передвигаться на личном авто — а не на дребезжащем незакреплёнными стёклами "общественном" трамвае.

Таким образом я формировал общественное мнение и дискуссия об особняке и личном транспорте — лишь часть этой грандиозной работы, рассчитанной на пять лет.

Фридрих не нашёлся, что ответить на это и, я продолжил чесать ему по ушам дальше:

— Ещё один момент, который надо учитывать: каждый член будущего общества должен знать технику, уметь её эксплуатировать и ремонтировать. А этому лучше всего начинать учить с детства! А кто этому лучше всего научит — как не родной отец?

В этом месте Катя меня поддержала:

— У нас в Ульяновске каждый ребёнок знает: работать, воевать и даже отдыхать — будущее поколение строителей коммунизма будет на автомобилях.

Прищурившись одним глазом, как снайпер беря на прицел важную цель, Фридрих задал довольно каверзный вопрос:

— Личных? Я спрашиваю — на личных автомобилях?

Товарищу, видать — очень хорошо мозги в своё время промыли насчёт "частного" и "общественного". С господствующей идеологией шутить нельзя — пока она себя полностью не дезавуировала, поэтому ответим как можно более дипломатично:

— Не обязательно на личных, Фёдор. Воевать, уж точно — будут на казённых машинах, на работу можно ездить на ведомственных — прикреплённых от предприятия, а на отдых куда-нибудь в Крым — на взятых на прокат... Впрочем, вариантов быть может очень много! Её вопросы по автотранспорту будут?

— Ну, если так... Нет, мне всё понятно!

Далее...

Некоторые функциональные здания и сооружения в Наукограде предполагаются общими — как для учёных, так и педологов. Магазины, соцкультбыт, фельдшерский пункт, стадион, баня, крытый бассейн...

Фридрих, с крайне заинтересованным видом:

— Ясли, детские сады?

— Зачем? Наши "ячейки общества" будут считаться дошкольными учреждениями. Родителям-педологам — кроме средств на содержание "подопытных"... Извиняюсь — подопечных, будет выплачиваться зарплата и, кроме того — они при желании смогут подрабатывать в лабораториях и цехах Наукограда.

В смелых планах, в посёлке сперва начальная, а затем средняя школа — тоже с "дальним прицелом":

— Кроме официальных педагогов, к обучению ребятишек следует как можно чаще привлекать научных сотрудников. Возможны даже классы с "уклонами" — математическим, химическим, педагогическим, лингвистическо-литературным или положим — физического развития. Общаясь с учёными, наши дети будут быстрее развиваться, а те — присматриваться с ним и подбирать себе учеников.

Катя справедливо замечает, заглядывая мне в глаза:

— У учёных тоже могут быть дети. Не возникнет ли, по твоим словам — "недопонимания" между ними и нашими "подопытными"?

— Совершенно верно, товарищ Олейникова — обязательно возникнет! Однако, согласись: дети учёных несколько отличаются..., — ещё одна щекотливая тема, как бы это сказать поделикатнее, — от среднего уровня... Верно?

Однако, пронесло:

— Поняла, про что ты! Да, согласна: найти общий язык с детьми учёных — им будет проще, чем с нашими ульяновцами.

Кроме того, "посёлок педологов" должен иметь свои — сугубо специфические атрибуты: молочная кухня, медицинский пункт с акушером-гинекологом и врачом-педиатром, детская спортплощадка для каждого возраста...

— И главное — лаборатория, сотрудники которой должны не отвлекаясь ни на что, вести наблюдение за экспериментом — с контрольными записями, фото— и даже кино— документированием.

Засиделись допоздна, опростав ещё один самовар и слопав весь кусковой сахар в доме, обсуждая всякие мелкие подробности.

Перед уходом, Катя слегка покраснев, водит пальчиком по генплану:

— Серафим! А в каком домике будем жить мы с Фридрихом?

Тот, бедолага, закашлялся последним куском сахара и хлопая его по спине, я одновременно округлил очи:

— "Жить"?! А вы с Феденькой, будете жить там — где жили: в этом посёлке для вас предусматривается лишь рабочее место — педологическая лаборатория. И на работу будете добираться рейсовой "мотыгой". Ведь вы оба не участники эксперимента — а всего лишь его руководители.

Переглянулись после моих слов и, в этот раз — пунцово покраснели уже оба...

По-моему, он уже готовы к зачатию собственного ребёнка!

* * *

Ну, что сказать?

Что из этой затеи получится — пока не знаю. У "реальных" Никитиных в результате выросли вполне нормальные дети, хотя и не хватающие звёзд с неба — просто немного более умственно и физически развитые, чем их сверстники. Вот и с этими, думаю — в самом скромном случае, произойдёт то же самое.

Уверен только в одном: из-за всяческих "экспериментов" с образованием и общего бардака в стране, мы в 20-е годы имели потерянное поколение. И если верны слова Отто Бисмарка "Войну выигрывает школьный учитель", то разгромное лето 1941 года — лежит в том числе и, на совести советских чинуш от педагогики .

Кто-то мне возразит: а как же "Ликбез"?

Увы, но обучить уже взрослого человека читать по слогам и кое-как писать, это не значит сделать его грамотным — имеющим хотя бы начальное образование. И собака, которую два зоофила-извращенца из произведения Михаила Булгакова превратили в кошкодава Шарикова — тоже умела читать вывески, хотя и шиворот-навыворот.

А вот обыкновенного наводчика артиллерийского орудия, например, из среднего представителя поколения 20-х годов — не сделаешь!

Для этого нужны знания математики — хотя бы в объёме восьмилетней школы. От того-то, это весьма заметное в военно-мемуарной литературе стремление наших артиллеристов по любому поводу выкатить орудия и стрелять по ворогу прямой наводкой — стрельба с закрытых позиций требует достаточно сложных расчётов.

Я отнюдь не хочу сказать, что до 1917 года — в российских гимназиях да реальных училищах сплошь и рядом "хрустели французской булкой".

Отнюдь нет: иначе бы не произошло то — что произошло!

Но, вот потом — после Великого Февраля с Октябрём...

Намерения большевиков по части образования — были бы вроде благими и, никто не мог тогда подумать — что ими уже выстлана дорога прямиком в ад!

Взамен царских гимназий в1918 году была создана "Единая трудовая школа" (ЕТШ) и, по новому советскому закону — отменившему знаменитый "Указ о кухаркиных детях", все без исключения дети с 8 до 17 лет были обязаны учиться. "ЕТШ" состояла из двух ступеней — четырехлетнего начального и пятилетнего среднего образования...

Пока всё ровно, да?!

Однако вместо прежнего сословного неравенства тут же возникло новое: теперь при нехватке мест в школе первой ступени — преимущество отдавали детям рабочих, в школу же второй ступени и вовсе — могли поступить только они. У детей так называемых "лишенцев" — представителей "нетрудовых" классов, вообще не было возможности получить образование официальным порядков, в случае же домашнего образования — им отказывались выдавать государственный аттестат. Пролетарское государство (которым, управляли вовсе не пролетарии), тем не менее, с настойчивостью и последовательностью достойными лучшего применения — требовало увеличить процент рабоче-крестьянских детей среди школьников и, в классах производили регулярные чистки от "враждебных" элементов.

Школ не хватало, финансирования образования — тем более и, школу первой ступени смогло закончить лишь половина детей, а второй — не более шести процентов. Чтоб исправить положение, в 23-ем году большевики "включили заднюю" — была введена плата за образование.

Однако и здесь, сцука, неравенство!

При средней зарплате пролетария в сорок рублей в месяц, за учебное полугодие надо было отдать пять, а представителям "эксплуататорских профессий" — от пятидесяти до ста.

Каково было ребёнку чувствовать себя человеком второго сорта?!

Впрочем, не помогло: большинство школ — особенно сельских, представляли собой развалины с заколоченными досками окнами, где учитель пишет на стене мелом, ученики жмутся к друг другу от холода — сидя на полу вместо парт и, выводят вслед за ним на полях газет — вместо тетрадей, каким-нибудь свекольным соком — вместо чернил: "Религия — дурман, долой попов!".

"Гладко" пишущие грозные законы да постановления, марксистские ортодоксы из большевистского руководства, не учитывали кое-какие "овраги" — глубиной с Мариинскую впадину: у большинства детей из простонародья — не было ни стимулов хорошо учиться, ни жилищно-бытовых условий — хоть для какой-то учёбы.

Крестьяне, вообще неохотно отдавали на обучение детей сроком дольше двух лет — не желая лишаться пары хоть и детских, но рабочих рук. Городские ребята и девчата тоже активно помогали взрослым по хозяйству — ведь по бытовым условиям, большинство городского жилья от деревенского — отличались совсем немногим. Когда же появлялось свободное время — подростки предпочитали праздно шататься, играть или сидеть в кино.

"Жилищный вопрос" испортил не только москвичей и, "портить" — он начинал с самых младых ногтей...

У подавляющего большинства школьников в эти времена, под родительской крышей не было условий для выполнения домашнего задания.

Да, что там — не было места, чтоб уединиться!

До всеми проклинаемых в постсоветское время "хрущёвок", или даже сталинских "коммуналок" — было ещё очень далеко и, большинство семей горожан — существовало "по углам", где на живого человека приходилось не более четырёх метров "жизненного пространства". Мало того, больше половины детей делили спальное место со взрослыми... Теснота и понимание безысходности способствовало "сближению" поколений: молодёжь эпохи НЭПа с самого раннего возраста — с 10-12 лет начинала пить, курить и заниматься половой жизнью — часто под влиянием и при участии родителей.

Здесь, разве до учёбы?

Конечно, судьба учителя в нашей с вами стране во все времена была нелегка — вплоть до перестроечного... И далее, уже — российского времени.

Однако, участи "шкраба" периода НЭПа — даже самому злейшему врагу из каких-нибудь инопланетян-рептилоидов, не пожелаешь!

"Работник лопаты и метлы" — школьный дворник зарабатывал 70 рублей в месяц, "школьный работник" получал не более сорока пяти. При этом, собственные же его ученики — обладали в учебном заведении большей властью, чем он сам и, могли даже уволить(!) слишком требовательно по их мнению учителя по решению школьных органов самоуправления.

Я очень хорошо помню свои школьные годы, отлично помню "особую разновидность" своих — наиболее "общественно-активных" своих одноклассников и прекрасно понимаю — к какому "учебному процессу", привело бы обладание ими — хоть какой-нибудь властью!

Не я один с моими юными друзьями-педологами — такой "экспериментатор"!

Всё школьное поколение "лихих 20-х", неоднократно испытав на себе множество учебных экспериментов — являлись типичными подопытными кроликами. "Комплексный метод", затем — "Дальтон-план": хуже наверное может быть только наш "Единый государственный экзамен" — более известный по аббревиатуре "ЕГЭ".

Школьники были перезагружены "общественными поручениями" — вроде борьбы с "религиозным дурманом", а учебная программа забита уроками политграмоты и обществоведения — являющимися по факту пересказами всемирной и российской истории с точки зрения господствующей идеологии.

Традиционные предметы отменялись, каждый ученик сам выбирал предметы и объем изучаемого материала, учителя лишь консультировали учеников — а не вели уроки, а аттестация велась по "проектному методу".

Возможно, эти методики и дали бы желаемый результат после обдуманного, неспешного введения — после длительной скрупулёзной подготовки методистов, изготовления наглядных пособий и так далее. Однако, у нас привыкли всё делать методом штурмовщины, брать неприступные крепости кавалерийскими наскоками...

И всё получилось — "как всегда"!

Школьники эпохи НЭПа, часто не получали в школе даже необходимый минимум знаний. Результаты не заставили себя долго ждать: в конце эпохи НЭПа, даже в Москве — четверть всех учеников были отстающими второгодниками с лексиконом Элочки-Людоедки и с задатками записных урок. Не способными написать даже школьное сочинение, хотя бы и с ошибками.

Короче, политика большевиков в сфере образования в эпоху НЭПа, привела к катастрофическим последствиям в сфере как школьного — так и высшего образования, про которое будет отдельная "песТня".

Доводилось читать много книг про попаданцев накануне Великой Отечественной Войны... Ну и как вы, уважаемые коллеги, собираетесь прогрессировать с такими "грамотеями"? Как "заклёпки пилить" и как гудерианов на границе останавливать?

Наиболее грамотных оставят в тылу проектировать и производить оружие, ловить шпионов, "середнячков" — заберут на флот, в артиллерию, в авиацию и в другие технические войска. С оставшимися пехотинцами можно будет проделать только один трюк: собрать их толпой и бросать раз за разом на пулемёты — заваливая врага своим мясом и заливая собственной кровью. Ни на что большее — они не способны, как какие-нибудь эфиопские зулусы конца 19 века.

После жесточайшего "естественного" отбора, единицы из них станут настоящими солдатами и, возместив недостаток образования боевым опытом — дойдут-таки до Берлина и возьмут его штурмом.

Только так и никак иначе: чудес, ребятишки — не бывает!

Но, вы помечтайте, помечтайте...

После десятилетия экспериментов, в начале 30-х годов сменился политический курс: государство, наконец поняло что ему нужна не революционная — а образованная и дисциплинированная молодёжь. Советское правительство твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой ввело в школе строгую дисциплину и установило железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала — а не дискуссия с учителем по любому поводу.

Конечно, в СССР было сделано многое, чтоб исправить ситуацию и, к началу сороковых годов — число студентов, ИТР и ученых быстро увеличивалось, а уровень преподавания повышался. Но провал 20-х годов был просто ужасающим и, исправить его за десять предвоенных лет — было невозможно, как вернуть утраченное здоровье или ушедшую молодость.

Только после Великой Отечественной Войны Советская Власть смогла побороть массовую неграмотность.

* * *

Нил Николаевич Кулагин — бывший помещик, а ныне — директор Ульяновской "единой" школы, в третий раз уже нажаловался Абраму Израилевичу Кацу — Начальнику волостного (районного) управления милиции НКВД, об исчезновении по дороге новеньких школьных учебников высланных из центра. Тот, уже в третий раз вызывал меня к себе и "с песком" по разнообразному дрючил, в завершении же — "с грозой" говоря почти одно и то же:

— Принимайте меры, товарищ Заведующий отрядом вооружённым отрядом, а не то я...

В этом месте, он уже в третий раз "буксовал" — официально глава районного НКВД власти надо мной не имел: ибо подчинялся Ульяновский ОВО — не Наркомату внутренних дел напрямую, а Наркомату путей сообщения. Хотя "главный босс", тот же — Железный Феликс, но всё равно — мы с ним проходим по разным ведомствам.

Наш родной бюрократизм, иногда — очень полезная штука!

Однако, я не быкуя, уже в третий раз довольно вежливо и терпеливо объясняю главному ульяновскому менту:

— В задачи ОВО — Заведующим которого я являюсь, не входит сопровождение груза в пути следования. А тот вагон уже прибыл на полустанок с сорванными пломбами и отсутствием содержимого — о чём составлен и отправлен по инстанции соответствующий протокол установленного образца.

Дальше, как обычно началась бюрократическая волокита — бесконечная переписка между несколькими ведомствами двух вышеупомянутых наркоматов, к которым вскорости подключился и Наркомат Просвещения... Мой заместитель по основной должности, Архипов Михаил Николаевич — Комвзвод ОВО, начальник команды по охране грузов — этим всем с превеликим удовольствием занимается. Здесь он в своей стихии, чувствует себя как карась в мутной воде и иногда ставит меня в известность об различных коллизиях и перипетиях этого дела.

Товарищ Кац и, сам прекрасно это понимает, но слегка озадачен:

— Нет, я понимаю — мануфактуру тащут, керосин, соль, сахар, табак, спирт... Но, чтоб учебники!

Объясняю:

— Всё тобой перечисленное, Абрам Изральевич — имеет большую ценность и, поэтому хорошо охраняется собственными инкассаторскими службами трестов. Наркомпрос же — едва ль не самый нищий из наркоматов и каждый раз нанимать охрану для сопровождения нескольких ящиков учебников, ему изрядно накладно.

Махаю рукой:

— Да, что там учебники! В Казани вон — члена партии украли, увезли в какой-то аул и там замуж выдали. А эти книжки скорее всего по деревням разошлись да были скурены несознательными селюками: бумага там — только на самокрутки и годится.

Наш Начальник волостного (районного) управления милиции НКВД, очень хорошо понимает значение школьного воспитания для нашего пролетарского государства, поэтому всё никак не может успокоиться:

— Нет, но всё же — какой пид...арас...?

— Ну, прям так сразу и "пид...арас", не разобрамшись...

Практически не имея новых советских учебников, в Ульяновской средней школе учили детей по старым — ещё царским, которые скупали где только могли, берегли, холили и лелеяли. Конечно, заклеивали в них через-чур уж бросающиеся в глаза "верноподданнические" анахронизмы и наоборот — вклеивая что-нибудь архиважное "на злобу дня".

* * *

Всё же думаю — многое зависело от положения "на местах" и, о том — какие люди стояли у руля образования в каждом конкретном уезде и волости.

Тому, что вопреки всему в Ульяновске удалось за "лихие 20-е" годы подготовить достаточно много грамотных выпускников школ обеих ступеней, надо благодарить его удалённое расположение.

Мы, забытая людьми и Богом и, тем более — высоким столичным начальством, провинция!

Поэтому, нас постоянно "обделяли" учительскими кадрами — вроде Фридриха-педолога, а также — учебниками, методическими пособиями и, главное — финансированием. Всевозможные комиссии и инспекции с проверками тоже — в лучшем случае доезжали лишь до уездного Ардатова, а у нас на полустанке — не все поезда ещё останавливались.

В результате в ульяновской школе преподавали по ещё царским учебникам — ещё старые "имперские" учителя: как свои — так и всё более и более многочисленные приезжие.

Так и дотянули до тридцатых годов.

Только потом — после удачного "географического положения" и, зачастую — просто сказочного везения, может быть — можно вспомнить-упомянуть про свои личные заслуги.

Мне удалось вбить в головы комсомольцев "первой волны" правильные мысли, которые они затем уже самостоятельно — передали-внушили своим последователям, в том числе и своим личным примером.

Ефим Анисимов и Кондрат Конофальский стали "большими людьми" в Нижнем Новгороде — с которыми САМ(!!!) товарищ Жданов за руку здоровается!

Успехи прочих моих ребят: Елизаветы Молчановой, Кузьки-Домовёнка, Саньки да Ваньки — тоже у всех на слуху.

Людская молва обычно приукрашает действительность, конечно — но зато какой пример для подражания!

Ульяновские дети, именно ХОТЕЛИ(!!!) учиться — чтоб быть как...

Более, чем в половине случаев они хотели "быть как Серафим" — говорю без всякой ложной скромности. Ибо, неофициально все знали — "кто здесь самый главный", что всё чаще и чаще — приводило к столкновениям (слала Богу — пока мелким и безвредным!) с ревнующими представителями официальной власти.

В результате на уроках в ульяновских школах — тишина и дисциплина: комсомольская ячейка бдительно следит, чтоб те — кто не хочет учиться, почаще "пропускали" уроки.

Школьное "самоуправление"?

Да, за ради Бог... Маркса!

Но участвовать в нём имеешь право только при наличии успехов в образовании. Если не имеешь их, то кто тебя неуча, к такому важному делу — как школьное управлению допустит?

Ещё, что немаловажно...

С подачи наших двух "фанатиков" военного дела — Ваньки да Саньки и моей незаметной поддержке, "муштра" — строевая подготовка, в школе стала модной. Не умеющих ходить строем, наша молодёжь приравнивала к неграмотным и очень часто слышалось при виде какого-нибудь приезжего паренька с расхлябанной походкой:

— Во! Ещё один неуч из губернии приехал.

— А давай ему морду набьём?

— А на фиг? Он и так как обоср...анный смотрится — с ним ни одна наша девка гулять не захочет.

Вы скажете:

— ХАХАХА!!! Какое отношение имеет муштра к образованию?

Проржавшись, посмотрите на школы Кайзеровской Германии "взглядом, пилиять, тревёзлым": большинство учителей там — из отставных офицеров и, строевая подготовка являлась обязательным предметом — от которого из юношей освобождались лишь особо дефективные особи, вроде "наших" навальнят.

Никто из вас не хочет посмеяться над немцами? Над их образованием? Наукой? Промышленностью?

Над "Deutsches Kaiserliches Heer" или "Wehrmacht", в конце концов?!

Муштра дисциплинирует учеников, а дисциплина улучшает их успеваемость — это однозначно.

Из-за недостатка государственного финансирования (содержание дармоедов из Коминтерна казалось важнее), органы Наркомпроса фактически бросили образование "в глубинке" на "хозрасчёт и самоокупаемость"...

Не беда: "чем хуже — тем лучше"!

"Кто девушку кормит, тот её и танцует". Часть средств "по закону" дали обеспеченные родители, часть — "неизвестные" спонсоры, ещё часть — официальные шефы, вроде производственно-торгового кооператива "Красный рассвет", с его — из год в год растущими в числе "артелями".

Ибо некто Серафим, как-то во всеуслышание сказал:

— Наиболее выгодны для нас вложения в образование.

И с цифрами на руках доказал им сказанное.

Ну а часть необходимых финансовых средств ученики смогли сами заработать в школьных артелях. Например: по разведению грибов (про которые у нас будет отдельная песТня), сбору дикоросов или "на картошке" в Ульяновском подхозе.

Я сделал всё, что мог: чтобы хотя бы в Ульяновской школе первой и второй ступени, по старым учебникам — преподавали учителя-мужчины, желательно — бывшие учителя реальных училищ. Или же бывшие царские офицеры, успевшие послужить в РККА. Таких, я во всех концах огромной страны всеми мне доступными средствами (в основном давая объявление в газеты через Нила Николаевича) разыскивал и, соблазнял к переезду жильём и "надбавками" к окладу.

Кроме уже упомянутого педагогического училища и нескольких школ ФЗУ, в Ульяновске, в 1924 году — началось строительство четырёх новых школ первой ступени, пока деревянных. Через год, в 1925 году заложили фундамент новой, большой — уже кирпичной школы второй ступени.

* * *

А что же "педология", спросите?

Увы! Но все попытки создать бесперебойную систему воспитания "новых людей", с треском провалились. Несмотря на все усилия официальной пропаганды, молодежь конца эпохи НЭПа — вовсе не бредила переустройством мира и не горела революционным энтузиазмом. Более того, к великому ужасу идеологов партии — школьники и студенты никакой тяги к рабочим специальностям не испытывали, а мечтали разбогатеть и заниматься сугубо интеллектуальным трудом .

Вполне нормальные желания, кстати.

Чаще всего образованная молодежь 20-х годов читала книги Майна Рида, Жюля Верна и Фенимора Купера — а вовсе не литературу писателей из "РАППа".

Аналогичные вкусы были и в кинематографе. Больше всего школьники любили приключенческие фильмы и кино "про богатых", а вот истории из жизни трудящихся — вовсе не были так популярны и, я считаю — по вполне понятной причине. Видеть ещё и, на экране рожи — которые тебя окружают с младых лет...

Это непереносимо для человеческой психики!

Первые места по просмотрам школьниками занимали голливудские ленты "Багдадский вор", "Робин Гуд" и "Знак Зорро" — а не идеологически "правильные" советские "Бровеносец Потемкин" и "Красные дьяволята". Кумирами подростков 20-х были голливудские актеры Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд — а вовсе не "пламенные" революционеры, типа сожжённого в паровозной топке Сергея Лазо.

Опросы и тестирование школьников приводили в шок идеологов коммунизма: более половины их мечтали разбогатеть и лишь каждый десятый осуждал это стремление.

И это в стране, где слово "буржуй" считалось ругательством, а газеты и журналы — на все лады склоняли простых обывателей даже за обычное мещанство!

Наиболее же шокирующим было сравнение с подобными дореволюционные опросами — когда лишь один процент респондентов признался, что ставит материальные блага выше духовных.

Первое советское поколение оказалось не в пример прагматичнее, циничнее и эгоистичнее дореволюционной молодежи — не видевшей Гражданской войны в собственной деревне или городе... С расстрелянными вдоль стен собственного дома и повешенными на уличных фонарях под собственным окном, не испытавшей голода в брюхе и "разрухи" в голове. Вопрос элементарного выживания стал для поколения эпохи НЭПа насущным с самых ранних лет и взросление под сильным идеологическим прессом выработало у них защитные механизмы, в виде холодно-презрительного равнодушия к громким лозунгам и стремления обеспечить прежде всего — самого себя, а не каких-то мифических "братьев" по классу.

Ну а потом на смену смелым экспериментам 20-х годов (возможно только благодаря им!) пришли суровые сталинские 30-е, когда педология вполне заслужено — была объявлена педагогическим извращением, а тестирования и анкетирования — были свернуты на несколько десятилетий.

Больше никого не интересовало — кто из подрастающего поколения и что именно хочет.

Ты должен и, значит — ты будешь!

* * *

Скажу пару слов от себя...

Еще одна проблема из числа незамеченных Марксом и его последователями-догматиками: подавляющее большинства человеков — вовсе не следуют своей наибольшей выгоде, не говоря о групповой. Увы всем нам, но люди хотят делать то — что им хочется, что им взбредёт в головы — и не воспринимают никакого логического возражения.

И они даже готовы бороться за право — делать так, как им вдумается, а не как правильно!

Поэтому, прежде всего — людей надо учить критически думать и, жить по уму — а не по спонтанно возникающим "хотелкам".

* * *

Нил Николаевич Кулагин — бывший помещик, а ныне директор ульяновской школы и одновременно директор местного краеведческого музея, как-то раз вернулся от Макаренко весьма встревоженный:

— А Вы знаете — он их бьёт!

Открыл, блин, Америку!

Ещё по "послезнанию" знал, что Антон Семёнович не стеснялся отвесить хорошенького "леща" воспитаннику — чтоб вразумить великовозрастное, но неразумное дитя.

— "Бьёт, — отвечаю ему народной пословицей, — значит любит".

Тот, не поняв моего стёба:

— Парадоксально, но Вы правы, Серафим Фёдорович. Но самое парадоксальное, в что сам бы не поверил — не увидев своими глазами: и они его любят!

Вопреки ожиданиям, особой дружбы у меня с Макаренко не получилось... Сильный сложный характер, я тоже — далеко не "подарочек", так что строго деловые отношения — ничего более. Он желает воспитать своих подопечных хорошими людьми, я — хорошими специалистами: одно другому не мешает — так что нам с ним пока по пути.

Вопреки опасениям, с колонистами Макаренко — обосновавшимися в бывшем женском старобрядческом монастыре, особых проблем не было. До самой весны не было, когда в уже более-менее обустроенную колонию стали поступать девушки-беспризорницы с улиц и малолетние преступницы из тюрем.

Наши ульяновские ребята, видать, прослышав от взрослых о "специфическом" прошлом девичьего контингента воспитательно-трудовой колонии — совершили разок на монастырь набег, с целью "помочить концы"... Но, получив решительный отлуп от её сильной половины — поспешно возвернулись оттуда, подтверждая древнюю народную мудрость:

"Стыден бег, зато здоров!".

Которые, просто не солоно хлебавши обратно в Ульяновск со всех ног прибежали — а которые и, с хорошо заметными следами насилия на лице.

В свою очередь, чуть позже, хлопцы-колонисты с точно такой же целью — "по горячим следам" заявились в ульяновский молодёжный клуб... Но дома, как говорит другая народная мудрость: "стены помогают" и, в этот раз — всё произошло с точностью наоборот. Соискателей сердец ульяновских дивчин, отходив как следует — как "псов-рыцарей" на Чудском озере, гнали вёрст пять по весенне-рыхлому снегу.

В результате этих двух "проб на прогиб", обе стороны друг друга весьма зауважали.

Спустя какое-то время, когда гематомы рассосались — а страсти остыли до "комнатной температуры", наша комсомольская ячейка по моей инициативе отправила в колонию "парламентёров" — договариваться о "мирном сосуществовании".

Вскоре, наших и "макаренских" (как прозвали колонистов местные хроноаборигены) — водой не разольёшь!

Товарищеские футбольные матчи, совместные благие дела и не совсем благовидные проделки... А если и выяснялись отношения между отдельными личностями — то только "гребень на гребень" и в присутствии "смешанной комиссии" из представителей обоих сторон.

И, да!

Были и "романы" между представителями противоположных полов... Не всегда счастливых, кстати: осенью 1924 один "Ромео" из колонистов — отвергнутый местной "Джульеттой", повесился.

Ну, что сказать?

И сказать-то нечего — жизнь есть жизнь!

А в этой жизни, каждый выбирает (если конечно, ему не "помогут"!) — какой смертию и когда её завершить: от бессильной немощи на провонявшей старческой мочой кровати, или в полном расцвете сил — от неразделённой любви, в склизкой от хозяйственного мыла пеньковой петле.

Мда...

* * *

Де-юре, как автором — так и куратором обоих проектов НКВД: "Особого проектно-техническое бюро Љ 007" (ОПТБ-007) и "Завода контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина" в Ульяновских ИТЛ и ВТК — официально считался Начальник волостного управления внутренних дел товарищ Кац Абрам Израилевич.

Де-факто же всем заправлял ваш покорный слуга и кадровую политику определял он же. Как "мытьём" так и "катаньем", со скандалами и "закладными" друг на друга в вышестоящие инстанции, но я заставил Антона Семёновича принимать в колонию в большинстве своём девочек, поэтому те "гарны хлопцы" — с которыми он сюда прибыл, долгое время оставались в неизменном составе — заменяясь лишь для работы на молочной ферме "по ротации". Хотя, значительная их часть осталась в ВТК и по отбытию срока наказания или достижения совершеннолетия — переходя в преподавательский состав (в Ульяновском педучилище можно было учиться и заочно) или в хозобслугу. И я их вполне понимаю: три, пять — а потом и все десять девушек на одного парня...

Да, это ж — Рай земной, Небеса обетованные!

Попав в особо благоприятные условия и под заботливую опеку талантливых педагогов и дружного коллектива воспитанников колонии, девочки так расцветали...

Да я б на их месте наручниками здесь себя приковал и лучше бы — руку дал себе отрубить, чем отсюда себя увезти!

А после "звонка" — уезжали как раз те из парней, кто дал себя опутать "цепями Гименея". Тех, их избранницы — буквально за уши утаскивали из этого "цветника".

Контингент в детскую колонию поставлялся централизовано структурами НКВД и, в отличии от подобного учреждения для взрослых — в "кастинге" я не участвовал... Получится из бывшей малолетней воровки, проститутки, морфинистки, убийцы высококвалифицированный лекальщик — это очень хорошо.

Нет? Просто хорошо, хотя и не очень.

Сам несколько раз являлся поставщиком воспитанниц для Антона Семёновича. Как еду на собственных колёсах в Нижний Новгород, так обязательно кого-нибудь — хоть одну будущую лекальщицу, но на обратном пути привезу. Тех, кто возрастом поменьше, мог просто — спросив о маме и папе просто посадить в "Форд-Т" и увезти. С девочками постарше сложнее: ведь большинство из них находится под плотной "опекой" сутенёров, чаще всего — таких же беспризорников.

Такую, приходилось "покупать" на час — чтоб увезти из этой среды навсегда. Но Нижний Новгород — городишко в принципе невеликий и, вскоре все местные "торговцы телом" — знали меня в лицо и по марке тачилы и, при попытке приблизиться обкладывали матом и закидывали каменьями.

И, тем не менее!

Как-то раз этим летом возвращаюсь из столицы губернии на своём "Форде"...

Смотрю: стая девчушек лет по тринадцать-четырнадцать соответствующего вида и поведения. Обычно по одному и без сопровождения "котов" подобный контингент не встретишь — а тут их сразу с десяток и все без присмотра.

Притормаживаю от удивления: какой-то девичник, или — профессиональный праздник у малолетних шлюх, что ли?

Заметив мой "нездоровый" интерес, одна из них задорно крикнула:

— Дядя, покатай нас на авто — а мы у тебя за это по разу отсосём!

Тут я ваще по тормозам — аж лбом об ветровое стекло "клюнул", как только не треснуло.

— Ишь, как обрадовался!

Звонкий девичий смех, хиханьки да хаханьки — всё как обычно, где-нибудь в пионерлагере. Необычны только оценивающие взгляды опытных "жриц любви", резко идущие в контраст с их юными, симпатичными мордашками.

— Все сосать умеете? — спрашиваю на полном серьёзе.

В ответ хором:

— ВСЕ!!!

— Ну, тогда прыгайте в салон, мокрощелки — прокачу с ветерком!

Набилось их тогда...

Мама не горюй!

Бедный "Форд" только скрипел своей ванадиевой сталью, рычал насилуемым двадцатисильным движком — но мчался и, мчался — пожирая километры и говённый бакинский газолин, остановившись только за воротами бывшего монастыря. Некоторые, то ли самые опытные, то ли самые благодарные пассажирки пробовали "рассчитаться" ещё на ходу — поэтому к стыду своему, я предстал перед всемирно известным (в будущем) педагогом со спущенными штанами и это... С "ним самим" — находящимся в несколько "приподнятом" состоянии.

К счастью юные пассажирки — поняв куда попали, площадно обложив меня нецензурной лексикой и расцарапав ногтями лицо — принялись с визгом разбегаться по окрестностям. Пока их всем миром ловили и определяли на принудительные помывку и медосмотр — я успел "по-аглицки" слинять и посему не был подвергнут всеобщей обструкции.

* * *

— Что с лицом, то, — обеспокоенно спросила Софья Николаевна поздним вечером, — опять с трактора вывалился?

Пожимаю плечами и зеваю:

— Хуже. С малолетками, вот, связался.

Насторожено-недоверчиво:

— "С малолетками"? Не одна, что ль?

Как китайский болванчик, послушно киваю головой:

— Неисчислимый сонм... Но я их тактически обыграл и остался тебе верен, Софья Николаевна.

Всплескивает руками:

— Ах ты ж, Боже ж мой! То одна Графиня, теперь вот... И что тебя вечно на сцыкух тянет?

Ха! Меня на них "тянет"...

Задумчиво гляжу по сторонам, затем недвусмысленно на неё:

— Ну, как тебе объяснить? Эти, например, предлагали "отсосать".

Явно не догоняет:

— "Отсосать"?

Красноречиво опускаю глаза вниз, слегка зардевшись румянцем:

— Вот именно — отсосать.

В испуге прикрывает ладошкой рот:

— Ах ты ж, Боже ж, ты мой! Это же — РАЗВРАТ!!!

— Вот именно! Так и говорят: "Давай, дядя, мы у тебя по РАЗу(!!!) отсосём".

Всплёскивает руками:

— Что в этом может быть хорошего? Чтоб отсосать у мужчины?

Недоумённо:

— Сам не понимаю, Софья Николаевна! Слышал, мол — что сосут, но что в этом хорошего — ещё ни разу, собственными ушами ни от кого не слышал.

Та не может успокоиться и раздеваясь:

— Ох, эта молодёжь, ах уж эти развратники... Как так можно?!

Укладываясь горизонтально на спину, в одежде прародителя нашего, делаю неопровержимый логический вывод:

— Можно — раз сосут.

Примащиваясь бочком на кровати подле моей расслабленной тушки, задумчиво поглаживая и внимательно рассматривая напрягшийся "нефритовый стержень":

— Зря-то сосать "его" не будут, как считаешь, Серафимушка?

— Согласен, Софьюшка — народ не дурак и просто так сосать не станет. А раз сосёт, значит — это неспроста.

Улегшись мне на грудь, спускается ниже к обсуждающему "предмету" — который у меня, как жаром обдало...

— Вот и я думаю: раз "его" сосут — значит, им нравится.

Поглаживаю рукой русую головку:

— Как всегда ты права, моя умница: не нравилось бы — так не сосали бы.

Ещё ниже...

— А ты хотел бы попробовать?

В панике, приподнимаюсь:

— КТО, Я?!

Нерешительно:

— Нет, я у тебя...?

Ещё ниже... Успокоившись, расслабляюсь:

— Ну, прям не знаю — что тебе и сказать. Давай попробуем, а коль мне не понравится — так я тебе тотчас же скажу.

Русая головка Софьи Николаевны решительно ныряет вниз, густо накрыв мои ноги распущенными волосами...

Понравилось нам обоим, хотя моей гражданской супруге не с первого раза.

Кстати, в тот раз ошибочка вышла, к счастью не приведшая к каким-либо печальным последствиям. Привезённые мной в "ВТУ" к Макаренко девушки оказались не беспризорницами и, даже не сиротами. Все они, оказывается, имели живых родителей и даже достаточно обеспеченных и высокопоставленных. Мнимые беспризорницы просто подрабатывали себе на прикид, бижутерию да косметику — а может быть и на мороженное.

Честно сказать: нравы эпохи НЭПа — были в основном "бесконечно далеки" от представления об них в 21 веке!

Скандал был жуткий, но всё обошлось возращением сопливых блудниц под отеческий кров.

* * *

Другой был, довольно интересный случай...

Коллектив "ОПТБ-007" в Ульяновском "ИТК", рос как численно — так и качественно и, требовал такого же увеличения обслуживающего персонала. Конечно же, больше всего — было хлопот-забот с персоналом "банно-прачечного отдела", часть которого должна была оказывать услуги интимного характера — в качестве поощрения инженерам, высококвалифицированным рабочим и прочим специалистам из зэков.

Таких "прачек" я подбирал из числа за что-либо севших на нары проституток, естественно — не потерявших "товарный вид", годных по состоянию здоровья и добровольно согласившихся подзаработать привычным ремеслом.

Однако проститутки, прямо скажем — народ весьма специфический и среди них наблюдалась значительная текучка!

То, какая-нибудь кокаинистка или алкоголичка конченная окажется, то с какими-то своими "тараканами" в голове, то ещё что-нибудь... Вечно их не хватает, а с уже имеющими — скандалы какие-то постоянно. А зэки-мужчины тем временем, начинают вполне недвусмысленно намекать мне на несоблюдение нашего "неписанного" договора.

Набив немало виртуальных "шишек" на лбу, я за полгода обрёл соответствующий опыт и, первым делом — "взял на работу" страшную как любовь с ВИЧ-инфицированным, но зато опытную "мадам". Сутенёршу, то бишь — взвалившую на себя все организационные вопросы с кадрами. В наборе же персонала — отошёл от ранее строго очерченных критериев. То есть, в "прачки" брал любую — обладающую некими внешними критериями женщину, давшую согласие поработать телом за определённые преференции.

К ним тоже относились мои слова, ставшими крылатыми:

"Как работаем — так и сидим"!

Так вот, некоторых зэчек — выбранных мной и согласившихся поработать "прачкой", я же и отправил досиживать срок к Макаренко.

Первой из них была воровка, московская бандитка по имени Лена — имевшая как минимум одно (доказанное) убийство за душой. "Червонец", это ещё за "мокруху" — далеко не каждый мужчина-душегуб, получал!

Когда я её увидел у себя в кабинете, я спросил усомнившись:

— Тебе и вправду, уже есть восемнадцать лет?

Та заикаясь, глядя на меня исподлобья, злобно как загнанный зверёк:

— А тебе не один х... (в смысле: а тебе не всё ли равно)? Угостил бы лучше папироской, гражданин начальник.

Подумав, достал из стола не начатую пачку и спички, что держал специально для подобных случаев:

— Бери всю — у меня ещё есть! Насчёт возраста же скажу: если ты несовершеннолетняя — можно попробовать через суд скостить тебе срок и определить досиживать его в детскую воспитательно-трудовую колонию.

Закурив, та разомлев, спрашивает почти без заикания:

— А кому это надо?

— Это надо — прежде всего тебе.

Подозрительно — выпустив в меня облако дыма:

— А тебе что надо? Отодрать меня можешь и без этого — просто перегнув раком через этот стол.

Пока я отмахивался руками от дымовой завесы, действительно: соскочила, задрала юбку — под которой ничего не было(!) и, легла грудью на стол — оттопырив тощий зад.

Ёкарный бабай!

Не прекращая смолить папиросу, хлопнула себя по попке ладошкой:

— Начинай, начальник!

В первые пять секунд, я очумело оторопел — как никогда раньше. Но тут же овладев собой, встаю с кресла и обхожу стол, расстёгивая ремень:

— Сейчас, Лена, подожди — только дверь закрою и портупею сниму. И потом, я тебя как... ВЫДЕРУ!!!

Удерживая на столешнице левой рукой, правой рукой её хорошенько — как сидорову козу, выпорол.

Вся задница — в красных полосах, как тельняшка моряка — в синих!

Рёв стоял на всё лагерное управление: в дверь стучались, ломились — но выломить не решились. Закончив экзекуцию, оправил ей юбку, опоясался сам и уселся обратно:

— Присаживай, поговорим. Ну...? Ты не можешь сидеть?!

Стоит, держась рукой за задницу: в глазах слёзы, из носа — сопли, в голосе стальная ярость:

— У тебя убью, мусор поганый! Зарежу, не жить тебе!

Я молчал, лишь склонив голову, как крайне агрессивного — но совершенно безопасного зверька, её с любопытством рассматривая.

Наконец, успокоилась, опустив голову и лишь всхлипывая. Повторяю:

— Может, всё же поговорим?

— О чём можно с тобой говорить, дяденька мусор?

— Ну, о многом... Например: о твоём тёмном прошлом и, возможно — светлом будущем.

Вздыхает:

— Нет, гражданин начальник: это прошлое у меня было светлым — а настоящее и будущее...

Рыдает.

* * *

Когда она успокоилась, помаленьку-понемногу мне удалось её разговорить.

Своих родителей Лена не помнила — они умерли, когда ей было несколько месяцев отроду. Крестьянскую девочку-сироту удочерила и воспитала бездетная вдовая помещица, которую она почитала матерью. Летом 1917 года, местные крестьяне получив свободу от Временных, по своему народному разумению — свершили месть и правосудие за многовековое угнетение, поделив меж собой барскую землю, разгромив поместье, а "боярыню" зарубив топором.

Всё это происходило на глазах у десятилетней девочки, ставшей после этого заикаться.

Став таким образом беспризорницей, Лена чтоб выжить стала попрошайничать, воровать, попала в банду промышлявшую убийствами да грабежами, стала любовницей и "напарником" её главаря по криминальным делам.

После ликвидации банды прославившейся "тёмными" делами, практически всё её члены получили вполне заслуженный "вышак", а моя собеседница — максимальный срок.

* * *

Выслушав эту печальную, но увы — вполне типичную для революционного времени историю, вопрошаю участливо:

— Лена, извини, конечно... А почему ты согласилась на моё предложение "работать" прачкой у нас в "ИТЛ"?

Угрюмо, но уже без злобы и агрессии:

— А ты, дяденька мусор, сам посиди в женском исправдоме...

— Нет, уж — спасибо!

Да! Ещё "там" доводилось слышать про "порядки" в женских колониях — дающих по сто очей форы мужским. Однако, продолжаю:

— Лена, но это же по сути — проституция! Тебе ничто не подсказывает — что это нехорошо?

Пожимает плечами:

— Ну, а что делать? Больше я ничего и не умею — только "дырку" подставлять. Воровать же в вашем "ИТЛ" ты мне не предложишь?

Хм...

— Ну а твоя помещица, разве тебя ничему полезному не научила?

— Как "не научила"? Грамотная я и языки знаю! Музицировать, танцевать, вязать, вышивать... Что сама умела — тому и меня учила.

Видели, да?!

Вот так в куче навоза — иногда совершенно неожиданно для самого себя, вдруг находишь жемчужное зерно!

— Вот, только кому это надо?!

Встав, походив в раздумьях тяжких и потом остановившись напротив, смотрю прямо в полные боли и скорби глаза:

— Ты попала в очень непростую жизненную ситуацию, Лена! И у тебя два выхода из неё: выйти отсюда через десять лет конченой шлюхой (хоть и с деньгами) — или согласиться на моё предложение и отправиться в детскую воспитательно-трудовую колонию. Это неподалёку отсюда!

— А оттуда кем я выйду?

Как объяснить ей, кто такой "лекальщик"?

— Человеком, Лена, человеком... Получишь перспективную профессию, познакомишься с классным парнем, наплодите с ним кучу замечательных детишек.

Вижу, задумывается:

— А ты случайно не пиз...дишь, дяденька мусор?

Приязненно улыбаюсь, источая саму благую доброжелательность:

— По ремню соскучилась?

Придя с ней к взаимоприемлимующему консенсусу, тут позвал в кабинет зэка Брайзе Иосифа Соломоновича из "Юридического отдела" и, мы с ним быстренько составили предварительный план действий.

Менее чем через три месяца, в Ульяновске "по вновь открывшимся обстоятельствам" состоялся пересуд, где Лене — как несовершеннолетней на момент совершения преступления, скостили срок с десяти до двух с половиной лет — с направлением в "Ульяновскую воспитательно-трудовую колонию (ВТК) для несовершеннолетних им. Кулибина".

По своему обыкновению, забегу далёко вперёд.

Отбыв срок, Лена уже по вольному найму осталась работать на "Заводе контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина", стала лучшем слесарем-лекальщиком на нём, бригадиром — а затем и начальником участка. "Охомутав" самого гарного из всех хлопцев (об лоб можно порося бить, как-то пробовали!) — прибывших с Макаренко, женила его на себе и, первым же "заходом" родила двух бойких и смышлёных ребятишек.

Жизнь — эта жизнь, удалась!

Таких примеров было достаточно много — я лишь привёл наиболее яркий из них.

Глава 3. "ОПТБ-007" получает новую специальность.

Расположенное в Ульяновском исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) "Особое проектно-техническое бюро Љ 007" (ОПТБ-007), за осень-зиму 1923-24 годов получив "пополнение" — увеличившись численностью немногим менее чем в два раза и, преисполнившись трудовым энтузиазмом — засучив рукава взялось за новые многообещающие проекты.

Наряду с пошаговой модернизацией трактора "Мужик", исправившей выявившиеся в процессе практической эксплуатации дефекты — зэка-инженера всю зиму занимались конструированием на базе его "недодизеля" 22-х сильного универсального стационарного калоризаторного двигателя, для привода всевозможного промышленного, горнодобывающего и сельскохозяйственного оборудования. В этот раз, моё участие было минимальным — я лишь проверял их расчёты и "незаметно" исправлял вкравшиеся в них ошибки.

Общая беда была и, не только у наших инженеров: прочностные методы расчётов — были ещё крайне несовершенны и, все элементы конструкций делались с большим "запасом" — излишне утяжеляя их.

Для меня же, с моим четырёх— ядерным компом и специальными программами, таких проблем — вообще не существует!

К весне этот очень нужный народному хозяйству девайс был воплощён в металле в трёх экземплярах и испытан в опытно-экспериментальном цехе при "ОПТБ-007". Затем, один из них в качестве "эталонного" — вместе с чертежами и технологической картой был отправлен Дыренкову в АО "Россредмаш", двое других нашли применение на месте.

* * *

Весь прошлый — 1923 год, без всякого преувеличения — в воздухе явственно пахло предвоенной грозой!

Начался он с того, что за неуплату репараций — правительство Пуанкаре оккупировало Рурскую область Германии. В Великобритании после падения Ллойд Джорджа, новый "лорд" — премьер-министр Керзон, угрожая разрывом торгового соглашения и отзывом английского представителя из Москвы — выступил с ультиматумом к Советскому правительству: прекратить "дискриминацию" британского бизнеса в СССР и отозвать советских агентов из Ирана, Афганистана и Индии. В Швейцарии белоэмигрант Конради застрелил Воровского — секретаря советской делегации на Лозаннской конференции.

"Лордов" в России не имелось, но этого — ни сколь не легче: зато больных на всю голову — сколько угодно!

В "ответку", в СССР шли одна за другой демонстрации протеста. На бесчисленных митингах ораторы надрывали лужённые глотки — угрожая буржуям мировой революцией. Деятели Коминтерна не столько угрожали, сколько действовали: в едва-едва отошедшей после гражданской бойни и голода в Поволжье стране, где стояли заводы и были затоплены шахты, рудники и прииски — где-то нашли 300 миллионов рублей золотом на революцию в Германии. Группа революционеров во главе с Карлом Крадеком отправилась туда — как костяк будущего немецкого Совета Народных Комиссаров.

Германской и тем более — мировой революции не случилось, деньги исчезли неизвестно куда, а "германский Совнарком" в полном составе вернулся в страну "победившего социализма" — чтоб продолжать выносить мозги её руководству.

Едва через неделю, в Политбюро ЦК ВКП(б) поступило "заявление 46-ти" — представителей всех левых фракций компартии: децистов, "рабочей оппозиции", профсоюзной платформы Троцкого. Кроме вышеназванных товарищей под заявлением поставили свои подписи Белобородов, Косиор, Медведев, Муралов, Преображенский, Пятаков, Сапронов, Серебряков, Смирнов, Сосновский, Шляпников и прочие. "Пламенные революционеры" требовали вывести из-под партийного диктата государственные органы, двинуть войска на Европу, отменить НЭП в пользу "подлинно" коммунистических принципов.

Требовали возвращения к политике военного коммунизма, то есть и, конфронтации СССР со всем миром.

"Рабоче-крестьянская красная армия" (по крайней мере — её высшее военное руководство) была на стороне оппозиции и бурлила как спускающийся с гор селевой поток!

"Красные маршалы" во главе с "Львом революции" рвались в бой, чтобы отомстить белополякам за поражение в Советско-польской войне 1920 года, чтобы омыть копыта красной кавалерии в Висле и Рейне, а затем — если повезёт и в Атлантическом океане.

"Из провинциальной Москвы, из полуазиатской России мы выйдем на широкую дорогу европейской революции, — уверял Троцкий, — она приведет нас к революции мировой".

ВОЕВАТЬ?!

Воевать стране с ничтожной товарной массой и неудовлетворенными элементарными потребностями — в которой производители не могли сбыть свою продукцию, а потребители сидели без денег?

Воевать с такими умонастроениями в народе? Даже младший Молотов — Володя, писал своему высокопоставленному брату Вячеславу в Москву:

"Это не советская власть, а власть деспотов. И это определение очень правильное. Другого выражения придумать никак нельзя, т. к. советская власть не должна раздевать народ — крестьян, а должна помочь, а тот, кто раздевает народ и грабит, есть разбойники с большой дороги. Вот у меня какое мнение сложилось о советской власти. И такое мнение не только у меня, а у большинства крестьян, служащих и рабочих... Теперь я тебе скажу о настроении массы к войне. Верно, можно мобилизацию провести успешно, но долго ли солдаты будут в окопах — это большой вопрос?".

Если уж в провинции так судачили о мобилизации и войне — то, что было говорить о столицах? Сталин и его люди, вовсе не были принципиальными противниками Мировой революции. Но они в отличии от ортодоксальных "ура-революционеров", видели как наяву — неизбежный результат прямой военной конфронтации нищей России с крупнейшими державами Запада. Они так же прекрасно понимали, что при любом её течении и исходе — война вынесет на верхушку власти военную хунту во главе с Троцким.

Страсти меж тем накалялись!

Осенью 1923 года, Командующий Московским военным округом Муралов открыто предложил Троцкому:

"Лев Давыдович, давайте я возьму роту красноармейцев и поставлю эту сталинскую клику к стенке".

Но по какой-то непонятной причине, тот такую "инициативу снизу" не поддержал...

Интересно, как тогда бы история повернулась?

У так называемых "умеренных" — Сталина и его сторонников, к которым в тот временной промежуток можно было отнести Зиновьева, Каменева, Бухарина и Рыкова, тоже были немалые козыри: партаппарат, пропагандистская машина, спецслужбы и главное — авторитет ленинского штаба партии. В ответ подобному поползновению, ЦК нанес ответный удар — обвинив Троцкого в невыполнении тем своих прямых партийных и государственных обязанностей. Одновременно, на свет Божий были извлечены все высказывания Ленина о Троцком — весьма нелицеприятного характера.

Экономическую платформу оппозиции дезавуировали совместными усилиями, убеждая, что партия — ни при каких обстоятельствах не отступится от ленинской концепции НЭПа в пользу возвращения к военному коммунизму.

Затем, шаг за шагом, ВКП(б) начала восстанавливать контроль над армией. Январский 1924 года пленум ЦК назначил комиссию по исследованию положения в армии, которая признала "необходимость усиления кадров, центрального военного аппарата путем усиления коммунистического ядра". Троцкому объявили выговор, а в новом составе Реввонсовета — "Льва Революции" окружили сторонниками умеренных, под предводительством Михаила Фрунзе.

* * *

Воспользовавшись моментом и имея в виду свои собственные — далеко идущие планы, я также подключился к травле "Льва Революции". Во все газеты я рассылал статьи, в которых криком кричал и "бил в барабаны". Статьи были разными по содержанию, но общий смысл был таков:

Как же так — кругом до зубов вооружённые враги!

Враги, не только численностью и дисциплиной превосходящую претерпевшую ряд реорганизаций начала 20-ых годов Красную Армию — но и чисто технически. Даже, оставляя за скобками так называемые "великие державы":

В польской армии состояло на вооружении 174 танка "FT-17" французского производства фирмы "Рено" — лучших в мире на тот период.

В румынской — 74 штуки тех же самых.

В финской — 32 таких боевых машин.

В эстонской и литовской армиях по 12 единиц "FT-17".

Этому "бронированному зверинцу" стран-лимитрофов, Красная Армия могла противопоставить лишь полтора десятка полукустарных "борцов лениных" сборки Сормовского завода сомнительного качества, да с сотню еле-еле шкандыбающих развалин из трофейного хлама.

Я писал от имени бойца-красноармейца участвовавшего в боях и отражениях танковых атак врангелевцев под Каховкой и, гневно вопрошал-обличал Председателя Реввоенсовета:

— "...Случись война со всемирной буржуазией, про которую — Вы нам как дятел талдычите, товарищ Троцкий — опять будем собственной голой задницей вражеские танки останавливать? Чем Вы занимались эти три года, с тех пор прошедшие — коль до сих пор не обеспечили армию Республики, хотя бы самым простейшим противотанковым оружием — известным в капиталистических странах ещё с 1916 года? Ах, вспомнил: Вы мемуары свои писали — про то, как советы давали Владимиру Ильичу Ленину во время Октябрьской революции... Вам некогда заниматься повышением уровня боеготовностью РККА — Вы собственной рекламой занимаетесь!".

Письмо простого "красноармейца" вызвало девятый вал возмущённых откликов читателей. И в большинстве из них звучало приговором Троцкому:

— ЗА СКОЛЬКО ПРОДАЛСЯ, ИУДА?!

Момент был мной выбран максимально удачным — довольно редко прежде так получалось и, мои статьи — публиковали буквально влёт!

Даже, в "Правде" — центральном органе ВКП(б) тиснули, не говоря уже про недавно открывшуюся "Красную звезду" и прочие печатные СМИ.

Конечно, в другое время бы, да без упоминания "Иудушки" — меня бы обвинили в пораженчестве...

Ведь, "Красная Армия — всех сильней"!

От тайги до британских морей.

Но в данный момент "семена" упали на благодатную "почву" — вызвав просто шквал возмущённых откликов. Конечно, среди львиная доля "комментов" приходилась на мои собственные...

К примеру, среди откликов "читателей" было одно от владевшего темой бывшего германского офицера-артиллериста — якобы участвовавшего в боях на Западном фронте до 1918 года, а затем — перешедшего на сторону Советской России, вступившего в РККА и воевавшего против белополяков в 1920 году:

— "...В последний год Империалистической войны на вооружение армии Кайзеровской Германии (Рейхсвера) было принято 13-миллиметровое противотанковое ружьё под обозначением "Mauser Tankgewehr M 1918", известное ещё как "Mauser T-gewehr", также — "13 mm Tank Abwehr Gewehr M1918" или просто "слоновье ружье".

Оружие было сконструировано однозарядным, с ручной перезарядкой. По сути, оно представляло собой увеличенную в размерах винтовку "Mauser 98", весом почти в 18 килограмм, приспособленную под использование мощного патрона.

Бронепробиваемость составляет 15 миллиметров на дистанции 300 метров и порядка 20 миллиметров со 100 метров".

Далее, "офицер-артиллерист" немного соврал:

— "...Однако, по ряду неустранимых причин противотанковые ружья не удовлетворяли германских военных и, в конце войны фирма "Rheinmetall" вооружила Рейхсвер лёгкой противотанковой 37-ти миллиметровой пушкой "PAK 35/18", способной пробить 15-мм броню на дальности до 500 метров".

Не успела германская промышленность до конца Великой войны, вооружить таким девайсом свою армию.

Так кто ж в СССР про то, кроме меня знает?

Далее "воин-интернационалист" соврал уже конкретно, опередив события лет на десять-пятнадцать:

— "...В настоящее время в Германии, Чехословакии и Польше разрабатываются пехотные противотанковые орудия, по следующим требованиям:

1) Мощность. Бронебойный снаряд такой пушки должна пробивать 40-мм броню на дистанции в 500 метров по нормали и 30-мм при угле встречи в 60 градусов.

2) Выбор калибра. Требуемая мощность может быть получена при калибрах от 37 мм до 47 мм и, дульной энергии — от 30 до 35 тонн-метров, при соответствующем согласовании начальной скорости снаряда и его веса.

(Так, какой калибр выбрать?

Противотанковая оборона ограничена столь коротким временем, что становится чрезвычайно важным, чтобы — первое же попадание могло гарантированно вывести машину из строя. Поэтому, предпочтительней всё же больший калибр — ведь, вместе с калибром увеличиваются и размеры пробоины в броне, увеличивается вес взрывчатого вещества и количество получающихся при взрыве осколков.

А заброневое действие зависит как раз от веса снаряда!

47-мм орудие имеет почти вдвое более тяжелую гранату — чем 37-мм орудие, так как вес снарядов увеличивается — примерно, в третьей степени калибра.

Кажущееся облегчение веса при принятии на вооружение 37-ти миллиметровой пушки — достаточно иллюзорно: ведь, при одинаковой мощности орудие меньшего калибра — заведомо будет иметь более длинный ствол, что скажется на его центровке и, следовательно — на увеличение веса лафета).

3) Огнеприпасы. Главным снарядом пехотной пушки должна быть бронебойная каморрная граната с зарядом взрывчатого вещества не менее 125 грамм. Снаряд нужно сделать трассирующим — для корректировки стрельбы после каждого выстрела, хотя это имеет свои недостатки. Кроме бронебойной гранаты, должны быть предусмотрены осколочно-фугасные гранаты. Шрапнель или картечь — не обязательны. Орудие должно иметь полуавтоматический клиновой затвор и делать до 40 выстрелов в минуту.

4) Баллистика. Траектория противотанкового орудия должна быть как можно настильнее с наибольшей высотой полёта снаряда не более полутора метров над землёй, на дистанции до 500 метров.

5) Обстрел. Вертикальный сектор обстрела достаточен 25№, горизонтальный — желательно иметь круговым! По крайней мере — не менее 60№. Разбор атаки танков показал со всей очевидностью, что для обороны от них имеется очень ограниченное время и необходимо уничтожить несколько машин, в противном случае будет уничтожено само орудие. Поэтому максимально больший сектор обстрела — очень важный параметр для такого оружия. Исходя из этого — орудие должно иметь лафет с раздвижными станинами. Кроме того, если война предполагается быть маневренной — пехотная противотанковая пушка должна быть готова к ведению огня немедленно после снятия с передка.

6) Прицельные приспособления. Вместо дорогостоящих оптических приспособлений, противотанковой пушке достаточно иметь обычный дуговой прицел с визирной трубкой или простой зеркальный угловой прибор.

7) Защитный щит. Для максимального повышения незаметности на огневой позиции, щит противотанкового орудия должен быть как можно меньших размеров. Его предназначение — защита расчёта от осколков и бронебойных пуль. Толщина щита — около 7-ми миллиметров, вес не более 50-ти килограмм.

8) Подвижность. Противотанковая пушка должна буксироваться любыми средствами тяги или в кузове грузовой автомашины. В боевом положении вместе со щитом, орудие весящее от 300 до 400 килограмм, должно легко передвигаться по полю боя силами расчёта. Желательна, но необязательна также возможность разборки орудия для погрузки на вьюки.

9) Общее. Противотанковые орудия крайне нежелательно "точечно" распределять по пехотным частям и подразделениям (где их неизбежно будут применять не по назначению), а оснащать ими специальные "истребительные" бригады — прикрывающие танкоопасные направления.

Подытоживая выше написанное, скажу: каждая эпоха приносит свои изменения в тактику и вооружения, которые в свою очередь влияют на организацию и вооружение войск.

Не учитывать это — значит проиграть следующую войну!

"Бог войны" — артиллерия и артиллерийские орудия различных видов, создаются для выполнения определенных боевых заданий. Во время последней Империалистической войны, на полях сражений появился танк — боевая, вооружённая пулемётами и артиллерией бронированная машина хорошей проходимости и подвижности.

Дальше, значение этого нового вида вооружённой борьбы будет только возрастать — по мере технического усовершенствования бронированных самоходных машин и, нашей красной пехоте жизненно необходимо соответствующее оружие против них...

И она должна его обязательно получить — чего бы это не стоило!

И Рабоче-Крестьянская Красная Армия непременно получит противотанковое оружие — даже, если для этого придётся снять с одного высокого поста, некого "забронзовевшего" от старых заслуг перед Революцией деятеля ".

Хорошо сказал, да?!

* * *

Мартын Антонович Поегли — так звали красного командира из военспецов, который на несанкционированном дуэли-поединке завалил из табельного "Нагана" своего сослуживца — защищая честь прекрасной, я надеюсь, дамы. По крайней мере, так в его "сопроводительном" личном деле написано.

Самый гуманный в мире пролетарский суд впаял бывшему штаб-капитану Императорской армии, закончившему Николаевскую военную академию — всего полтора года "исправдома". Из них, у нас в Ульяновском ИТЛ — он должен был провести вторую половину и, весной 1924 года, с первыми же прилетевшими с Юга дроздами — "откинуться" вчистую, со спокойной совестью.

"В "ОСТБ-007" гражданин Поегли проявил себя грамотным специалистом — участвовавшим во всех проектах и зарекомендовал себя честным, сознательным и дисциплинированным...".

Бла, бла, бла...

За месяц до "звонка", пишу прямо при нём характеристику и спрашиваю между делом:

— Каковы ваши дальнейшие планы, Мартын Антонович...?

В Красной Армии шли преобразования за преобразованиями, она съёживалась в размерах и скукоживалась как "шагреневая кожа" у Бальзака... Естественно, в первую очередь из её рядов увольняли "классово ненадёжных" военспецов. А уж бывших "их благородий" — имеющих за плечами "отсидку" по уголовной статье...

Да, легче верблюду проскочить без мыла через игольное ушко!

Молчит, как сыч.

В последнее время, когда до долгожданной "воли" осталось менее двух месяцев, вижу — наш "штабс-капитан", что-то не в настроении.

— ...Ведь, какие б дифирамбы я не пел бы в этой бумаженции — Вас даже в приличную тюрьму, теперь не возьмут без крайне "уважительной" причины.

Немножко зная характер своего собеседника — изучив его за истекшие десять месяцев, я примерно могу спрогнозировать его дальнейшую судьбу: в чернорабочие он не пойдёт из принципа, на паперти стоять тоже не будет... Что остаётся?

Правильно!

Мой визави всё это прекрасно и сам понимал.... Потому, сперва низко опустив голову, а затем гордо её подняв, он выдал:

— Ограблю кого-нибудь и снова к Вам попаду... Возьмёте обратно, Серафим Фёдорович?

Я широко расплылся в белоснежной "голливудской" улыбке:

— Да, с распростёртыми объятиями! С оркестром — играющим торжественный марш! С ковром из роз и, пейзанках в кокошниках — встречающих Вас у врат сего заведения с хлебом и солью! И своих товарищей по Николаевской академии не забудьте прихватить! Да побольше!

— ХАХАХА!!!

— ХАХАХА!!!

Когда проржались, вытирая невольно выступившие слёзы, слегка наклонившись через стол, вполне серьёзно говорю:

— Но есть вариант получше.

— Это, какой же?

— Вы, Мартын Антонович, советские газеты читаете?

— Только не на натощак и, только тогда — когда совсем уж делать нечего.

Мда... Язык мой — враг мой!

Каюсь: это у меня как-то раз невольно вырвалось булгаковское: "Не читайте советские газеты — особенно натощак" и, с тех пор пошло-поехало... Буквально через пару месяцев — в самом Нижнем Новгороде это выражение услышал.

Палимся, блин, палимся!

Хорошо сейчас — не 37-ой год, а то — как знать.

Впрочем, в данном случае гражданин Поегли несколько кривит душой: развлечений в ИТЛ — буквально кот накакал и, чтение прессы — наиболее доступное из них. А других газет — кроме советских, в подобном учреждении по определению быть не может.

— ...Следите за дискуссией про противотанковые пушки в "Красной звезде"?

А к дискуссии об противотанковой артиллерии для Красной Армии уже подключились "главные калибры"!

Сам Михаил Фрунзе, ставший в ней вторым в ней по значимости после Троцкого — готовясь стать первым, тиснул статейку об необходимости этого девайса, заодно по моему примеру — изрядно обгадив своего непосредственного начальника.

Посерьёзнев, отвечает важно:

— Обижаете, гражданин начальник? Артиллерия — мой хлеб.

Помолчав, он с нескрываемой тоской добавил:

— Была... Была когда-то моим "хлебом".

Помолчав недолго, давая ему время поностальгировать по своему "хлебу", спрашиваю:

— Вам знакома такая система как "47-ти миллиметровая пушка Гочкиса"?

— "1,8 дюймовка Гочкиса"? Достаточно условно — ведь, это морское орудие... А я — сухопутный артиллерист. Хотя в Ивангородской крепости, где я начинал войну в пятнадцатом году, имелись такие. Их хотели использовать против пулемётов — поставив на деревянные лафеты.

Насторожившись:

— А почему Вы спрашиваете?

Слегка приоткрываю карты:

— Со времён Гражданской войны, у нас случайно завалялось одно такое орудие, на самодельном, кустарного изготовления лафете.

— Ну, и...?

Потянув паузу, раскрываю свой замысел:

— Судя по всему, в ГАУ — вот-вот объявят конкурс на противотанковую пушку. Хотите в нём участвовать?

— Это каким же образом, покорнейше извиняюсь?

— Возьметесь на основе 1,8 дюймовки Гочкиса сконструировать противотанковое орудие для нашей "красной пехоты"? При поддержке нашего "ОСТБ-007", конечно?

Спустя время заговорщически подмигиваю:

— Не говоря уже про полную поддержку НКВД — всей своей мощью...

Тот, аж соскочил:

— Вы это серьёзно?

Достаю и кладу перед ним уже готовый приказ по "шарашке" — осталось только его Ф.И.О. вписать и нам двоим расписаться и, предельно строго говорю:

— В таких делах — как обороноспособность первого в мире пролетарского государства, шутить не принято. Так, "да" или "нет" — каким будет ваш ответ, гражданин Поегли?

Тот, явно не торопится обрадоваться "новому назначению", что только подтверждает его репутацию как профессионала:

— Я не вполне уверен, что в арсеналах республики осталось достаточно много таких орудий, чтобы затевать этот сыр-бор...

Я тоже на этот счёт немало парился, но перелопатив "пару гор" инфы в своём компе, успокоился:

— Из почти тысячи "мелкашек" Гочкиса — бывших в арсеналах Российской империи, в наличии имеется несколько сотен. И горы неиспользованных огнеприпасов...

Действительно, из таких — наскоро и кустарным образом поставленных "на колёса" древних "старушек", ленинградские ополченцы стреляли — даже в самом начале Великой отечественной. Когда всю современную артиллерию просрали на западной границе, а эвакуированные на Восток заводы ещё не могли дать в необходимом количестве новые орудия.

— ...На первое время старых "Гочкисов" — вполне хватит для "переделок", чтоб вооружив ими хотя бы кадровые части — набраться опыта на учениях, разработать штат подразделений и частей противотанковой обороны и, написать для них уставы. Потом, с оживлением промышленности — возможно изготовление полностью новых пушек. Ведь, это технологии по своей сути — ещё прошлого века, чего в ней сложного?

Вижу — и хочется ему и колется:

— Я не смогу рассчитать лафет!

— Здрасьте! — не моргая смотрю на него в упор, — безрамный каркас-остов трактора смогли рассчитать, а какой-то несчастный лафет — нет?!

Он, действительно "участвовал" в расчёте этой основообразующей части первого в России массового трактора.

Мартын Антонович, ещё подумал, подумал немного, потом хитро на меня посмотрев:

— Если бы я лично не участвовал в проектировании трактора "Мужик", то я бы, пожалуй сказал — что такое невозможно и, отказался от вашего весьма и весьма заманчивого предложения...

— Слишком много буков, — несколько показушно-раздражённо прервал я поток его словоизвержения с намёками в мой адрес, — так, что? Каков будет ваш ответ: "да" или "нет"?

— ДА!!!

Встаю и обойдя стол, крепко жму руку:

— Поздравляю, товарищ Поегли! Вы назначаетесь главным конструктором по проектированию "47-милиметрового противотанкового орудия".

Подсовываю под нос приказ:

— Ознакомитесь и распишитесь, как говорится! И не забудьте поставить дату.

* * *

"47-мм скорострельная пушка Гочкиса образца 1885 года" — корабельная пушка французской фирмы "Hotchkiss" уже в Русско-японскую войну показало низкую эффективность даже против миноносцев и, по окончанию её, стала сниматься с вооружения кораблей.

Во время Первой мировой же, и особенно — Гражданской войне, эта пушка неплохо себя проявила — будучи установленной на бронепоездах, речных судах и катерах. Была попытка использовать 47-ми миллиметровку в качестве батальонного (траншейного) орудия — для борьбы с пулемётами противника, но не вполне удачная. Из-за высоких баллистических качеств (излишне высокой начальной скорости), пушка Гочкиса имела тяжёлый ствол и сильный откат — в результате чего, габариты и общий вес системы были велики, а полукустарного изготовления колёсный лафет быстро разрушался.

Были неоднократные попытки использовать Гочкисы в качестве пушек противовоздушной обороны, однако они также провалились — из-за низкой скорострельности, малого калибра снаряда и отсутствия специальных прицелов.

Меня же привлекало то, что технологически 47 мм орудие Гочкиса представляло собой фантастически простую конструкцию!

Его, так называемая "качающая часть" — изготавливалось всего из трех частей: ствола, кожуха и соединительной гайки. Цапфы составляли одно целое с кожухом — в котором находилось же и, замочное отверстие. Затвор орудия вполне современный — вертикальный "клин", с "четвертью" автоматики: при его открывании — производился взвод ударника и выбрасывание гильзы.

Так, что же ещё надо для создания вполне дееспособного противотанкового орудия, по всем своим параметрам — вполне сравнимого со знаменитой "сорокапяткой"? И что помешает к тридцатым годам — сконструировать на его основе танковое орудие?

Основной головняк с геморром ожидался с лафетом: Мартын Антонович был абсолютно прав — российская артиллерийская наука ещё не имела методов его надёжного расчёта.

Однако, имея комп и нужные программы — мне ли, про то печалиться?!

* * *

Ведь, как дело с противотанковым вооружением происходило "в реале"?

Созданием этого вида артиллерийского вооружения командование РККА озаботилось лишь в конце 20-х годов. Однако, попытка спроектировать что-то своё — забуксовала в самом начале: в СССР попросту не было надлежащего опыта у конструкторов и умения у специалистов.

Тогда, как обычно в таких случаях — позвали на помощь "варягов"!

В 1926 году немецкая фирма "Рейнметалл" создала 3,7-см противотанковую пушку, которую позже приняли на вооружение под индексом "3,7 cm Pak 28". Пройдя ряд последовательных модернизаций, она стала ко Второй мировой войне тем — кем мы её знаем в качестве "дверной колотушки"...

Знаменитая "3,7 cm Pak 35/36", то есть.

Так, вот... СССР остро нуждался в современной артиллерии, а связанная Версалем по рукам и ногам Веймарская республика — не менее остро нуждалась в советском золоте, чтобы иметь возможность поддерживать свой научно-технический потенциал на должном уровне и, особенно остро — в полигоне, где её специалисты (подальше от зорких глаз эмиссаров Антанты) могли бы продолжать работы над перспективными образцами вооружения.

На этом и скорешились!

По подписанному секретному договору, через подставную частную фирму, немцы обязались помочь с производством шести артиллерийских систем — в том числе и прообраза "дверной колотушки".

Надо сразу сказать — лишь две системы из шести оказались "не комом": вышеупомянутая 37-мм противотанковая и 76-мм зенитная пушки. Попытки производства остальных систем на советских заводах, закончилось огромным пшиком...

Почему, спросите?

"Что немцу в кайф, русскому — смерть".

Увы... Но, почти любое изделие "сумрачного германского гения" — излишне технологически сложно для нас.

Да и, не только для нас. "Мерседесы" может делать только немец: как только после падения "железного занавеса" допустили к их производству поляков — качество стало хоть и, не под стать "советско-жигулёвскому" — но заметно снизилось. Любой, более-менее сведущий в этой теме вам скажет.

И эта тенденция продолжается!

Вторая причина в том, что будущие жертвы сталинских репрессий — умудрились купить у фрицев откровенное "сырьё": недоработанные, опытные конструкции — то есть. Сами немцы, упорно и последовательно совершенствовали их до середины-конца 30-х годов — "позабыв" делиться наработками с нашими "гениальными стратегами".

С огромным трудом на артиллерийском заводе "Љ 8" в подмосковных Подлипках, освоили 37-ми миллиметровую "немку" под нашим родным индексом "1-К". К началу снятия её с производства (в связи с заменой на её же развитие — 45-ти миллиметровой "19-К"), было изготовлено чуть более полутысячи экземпляров отвратительного качества... В том числе — в танковом варианте.

Знаменитая "сорокапятка" тоже поначалу страдала от всевозможных "детских болезней", ещё больше — от "временной технологии" и, всем знакомый облик приобрела лишь к 1937 году — превратившись в "53-К".

Так зачем было "огород городить", не пойму?

На хера сложно — когда можно просто?

Имеется вполне работоспособная, проверенная бурным временем конструкция... Имеется и хорошо знакомая, освоенная промышленностью технология. Наконец, имеются целые горы боеприпасов.

Так, что же ещё надо?!

* * *

Темпы проектирования в очередной раз удивили хроноаборигенов из "ОСТБ-007"!

За полтора месяца 47-ми противотанковая пушка была не только нарисована на бумаге — но и воплощена в металле.

Хотя, лафет для упрощения и удешевления конструкции в целом — имел деревянные колёса от обычной обозной телеги:

— Нехай сперва так будет — потом на автомобильные поменяем, с заполнением гусматиком!

Зато, пушка обзавелась сверхсовременным "апгрейдом": раздвижными станинами — сваренными из водопроводных труб подходящего диаметра, торсионным подрессориванием (два согнутых буквой "Г" стержня из распрямлённых паровозных пружин) и простейшими пневматическими успокоителями колебаний.

Конечно, эта новизна "главного конструктора" приводила в некоторое смущение:

— Серафим Фёдорович...

— Жалуйтесь, Мартын Антонович!

— Всё-таки соединение электросваркой не выглядит надёжным.

Я ночью проверил все сварные швы с помощью "роялистого" ультразвукового дефектоскопа, поэтому имел все основания ответить:

— Напрасно Вы так думаете.

— Боюсь, не один я так думаю! У комиссии из ГАУ на государственных испытаниях — тоже могут появиться вопросы.

Вспомнилось кое-что прочитанное в "Оружие Победы" у Грабина... Да, действительно: новшества — чтоб они не шокировали по определению консервативно настроенных военных, надо вводить постепенно.

— Хорошо, — отвечаю, — в наиболее ответственных местах применим клёпку. Конечно, несколько возрастёт вес системы и её стоимость... Но, думаю — не особо критично.

— В каких именно "ответственных местах"?

Смотрит на меня весьма странно — будто просвечивая насквозь... Палимся, опять палимся! Ну, а что прикажите делать?

— Пока не знаю, — отвечаю, — надо будет пару деньков посидеть над бумагами, подумать с логарифмической линейкой и деревянными счётами.

Вдруг, Поегли яростно щетинит "гвардейские" усы:

— Вы меня за идиота принимаете?

Многозначительно на него глядя:

— Пока нет. Но если и дальше будете мне мозги "любить"... Тогда приму!

После некоторой паузы, оба не сговариваясь смеёмся, затем я говорю примиряющим тоном:

— Вам известно такое понятие — "интуиция", Мартын Антонович?

— Конечно.

— Считайте, что после контузии на польском фронте — она у меня обострилась.

Бывший штабс-капитан Императорской армии и выпускник Николаевской военной академии, был не только умным — но и вежливым и, он сделал вид — что мне поверил.

Однако, надо что-то делать!

Где бы мне надыбать некое подобие — хотя бы самой простой ЭВМ, чтоб свалить на неё быстродействие моих математических расчётов?

А, пустое...

* * *

Готовый образец противотанкового орудия сперва взвесили: немногим больше 350 килограмм.

— Пойдёт! Если в дальнейшем перейдём полностью на сварку — сэкономим ещё где-то около пуда или даже полтора.

"Двадцать один килограмм, — про себя уточняю, — семьсот двадцать грамм".

Затем, испытали лафет "искусственным откатом", придуманным Мартыном Антоновичем. Специальная приспособа — приводимая в действие электромотором, сперва оттягивала ствол за казённую часть, затем резко его отпускала. Таким образом сутки напролёт "продрочив" орудие — по выражению зэка-рабочих, остались довольны прочностью системы.

Прицепив к мототелеге, три дня сменяя "экипажи" — испытывали пушку возкой по "кочкарям" и, также — остались вполне довольными её ходкостью при "гужевой" тяге:

— Зачем лошадок понапрасну мучить и кормовой овёс с сеном им скармливать?

Испытания возкой по грунтовому "шоссе" моим "Фордом-Т", окончились неудачно из-за поломки колеса орудия уже на скорости 15 километров в час. Махнув рукой, резюмировал:

— Это ни о чём не говорит. Такое средство тяги, как автомобиль, Красной Армии по крайней мере — ещё лет десять, не грозит!

Теперь, по всем правилам — заводские испытания надо завершить боевой стрельбой.

Однако препятствием было — что эта хреновина мне досталась без прицела и боеприпасов. В принципе, на пятьсот-шестьсот метров — дистанцию действительной стрельбы по танкам, можно херачить — наводя через ствол, или пользуясь самым примитивнейшей самоделкой — уже изготовленной нашим артиллеристом.

А вот с огнеприпасом, было намного сложней:

— Как Вы думаете, Мартын Антонович, где можно взять сотню-другую снарядов для заводских испытаний?

— Думаю — в Нижнем Новгороде, где когда-то был штаб Волжской речной военной флотилии...

— А, дадут?

— Почему бы не дать, если соответствующая бумага от НКВД на руках имеется?

К тому времени главный конструктор "откинулся" и, став вольным человеком — получил надлежащие документы и право перемещаться по всей территории СССР.

— Ну, тогда поехали в Нижний!

* * *

Помню, "там" смотрел какую-то передачу про Михаила Калашникова...

Мол, после излечения в госпитале он решил сконструировать пистолет-пулемёт. Слово за слово, с разрешения и поддержки начальства изготовил он его в железнодорожном депо — где работал, а ящик патронов ему любезно предоставили в военкомате — куда он обратился.

Вот тебе и сталинская эпоха!

Вот тебе и боящаяся собственного населения власть!

* * *

Конечно, не всё так просто — пришлось побегать по инстанциям в Нижнем Новгороде, а за снарядами съездить-сплавать по Волге аж в Саратов.

На артскладе куда мы обратились с нужной бумажкой — открывающей любые двери, нам с Поегли показали на штабеля ящиков:

— Выбирайте, товарищи: здесь стальные французские гранаты, а здесь наши — чугуниевые. Там — шрапнель, картечь...

Перебиваю "экскурсовода":

— А где выстрелы с бронебойными снарядами? Нам бы их, да — побольше, товарищ!

Достаточно широко известная история, не правда ли?

Мол, после Первой мировой войны на складах осталось столь много этих самых 47-ти миллиметровых бронебойных снарядов, что их решили использовать для изготовления их 45-ти миллиметровых аналогов — переточив ведущие пояски.

Начальник склада артиллерийского вооружения: всем видом — моряк-солёные уши, ленты в якорях и вся задница в ракушках, сперва не понял:

— Ёпрст... "Бронебойные снаряды", мне в уши не надуло?

С непоколебимой уверенностью дилетанта, я подтверждаю свою хотелку:

— Ну, да! Бронебойные снаряды.

Бравый мореман ехидно спросил:

— Йо хай ды... А зачем этой "пугалке" — бронебойные снаряды?

— Как, это — "зачем"?! По танкам стрелять, товарищ военмор!

Тот, аж чуть не упал — вверх своими клёшами с бархатными вставками, расхохотавшись:

— Да, вы оба "серые" — как штаны пожарника... Это — корабельная пушка, мазуты береговые! Хахаха!!!

Мы с Мартыном Антоновичем недоумённо переглянулись:

— И, чё?

— Да, ничё! Хахаха!!! Нет в море никаких "танков", товарищи "сапоги"! Хахаха!!! Или, вы предлагаете стрелять из "Гочкиса" по броненосцам...?! ОХХХ-Хахаха!!!

— Слушай, товарищ! Хватит ржать — а объясни толком: почему у этой "пукалки" нет бронебойных снарядов.

Наконец, успокоившись, тот показал соответствующую военно-техническую литературу и разжевал — буквально, как маленьким детям:

— "Гочкисы" ставили на корабли в качестве "противоминной" артиллерии: то есть — против миноносцев. Последние же, в отличии от крейсеров, броненосцев и линкоров — не бывают бронированными. Поэтому, вполне хватало и обыкновенной осколочной гранаты! Хотя...

Тут, он понимающе покачал головой:

— Возможно, товарищи, вы перепутали бронебойный снаряд и "практический".

Поегли, молчит, как оплёванный, а я с любопытством полного профана:

— А это что за хрень?

— Чугунное "ядро" без заряда — для учебных стрельб. Так, такие в Питере остались: мы сюда — уже "учёными" пришли!

— Понятно...

В общем, урок — надеюсь мне в прок: не каждому "послезнанию" — можно безоговорочно верить.

Впрочем, у меня всегда было подозрение к этой истории с "ведущими поясками": почему, раз имеются "целые залежи" бронебойных боеприпасов — не подогнать ствол к снарядам, а не наоборот? Зачем разрабатывать совершенно новый вид боеприпаса — имея практически аналогичный, уже готовый?

Непонятно...

После разъяснения, мы с главным конструктором выбрали двести выстрелов — наполовину стальных и чугунных осколочно-фугасных гранат. Начальник артсклада, видно проникся к нам симпатией — насмешили мы его вдоволь и, вместо простых стальных гранат, от щедрот своих "отсыпал" приспособленные к зенитной стрельбе — с дистанционной трубкой и "дымным следом" из бурого пороха.

Прообраз трассирующих снарядов, то есть.

* * *

Однако, проблема не решена — где взять бронебойные снаряды?

Пока плыли на пароходе назад, в жарких спорах пришли с главным конструктором к паллиативному решению. Вернувшись в Ульяновск, он разрядил половину стальных гранат с "дымным следом" — сняв баллистический наконечник и удалив взрыватель и заряд взрывчатого вещества.

В образовавшуюся полость поместили выточенный из инструментальной стали и затем закалённой "тупоголовый" бронебойный сердечник — приварив его через дно электросваркой к получившемуся таким образом "поддону". Бронебойный сердечник имел псевдо-трассер из того самого стаканчика с "дымным следом" и, по моему предложению — так называемые "подрезы-локализаторы Гартца", устраняющие возможные огрехи в его закалке.

Вот только соответствующих образцов броневой стали — у нас в Ульяновске не нашлось, чтоб проверить бронепробиваемость!

Имеющееся же самое толстое "котельное железо", толщиной без малого в десять сантиметров — пробивалось со всех дистанций, исключая совсем уж запредельные. В основном же, на заводских испытаниях стреляли чугунной гранатой по целям изображающим из себя огневые точки и открыто расположенную пехоты противника.

Кстати, если мне не изменяет "послезнание" — проблемы с бронебойными снарядами в РККА были до самого 1943-го года. Теоретически имеющие вполне впечатляющую пробивную способность, в реале — они почему-то её не демонстрировали.

— Надо будет не забыть — обязательно заняться этим головняком, — вздохнув, делаю себе "зарубку" на память, — но, чуть позже.

* * *

Конечно же, во всех этих делах активно участвовал наш "военный сектор": близнецы Ванька да Саньки и, оба их "мотострелковых взвода". Они поочерёдно изображали из себя расчёт орудия, испытывали его возкой на мототелеге и перекатыванием вручную по полю.

— Ребята, — стимулирую их, когда вижу — что энтузиазм иссякает, — после того, как нам поможете — дам пострелять из пушки.

— Брешешь!

— Честное комсомольское.

Прыгают и скачут:

-УРА!!!

Подождав когда успокоятся, запредельно строго:

— А за "брешешь" — упали оба и по двадцать раз отжались!

Беспрекословно понеся наказание, с новыми силами хватаются за лафет.

Кричу обеспокоенно:

— Куда вы так пуп надрываете?! Смотрите — трудовую грыжу не наживите...

— Практически дети с орудием справляются — хотя и вывалив на плечо язык, — был наш с Главным конструктором общий вердикт после испытаний, — значит, свободно справятся и взрослые красноармейцы.

Правда, справедливости ради — детский расчёт орудия был несколько усиленным и часто менялся.

Пострелять юным "пушкарям-противотанкистам", правда, разрешили только в самом конце испытаний — когда убедились в надёжности конструкции и безопасности этого мероприятия. Стрельнув по паре раз из "всамоделишной" пушки, они конечно этим не удовлетворились и забузили — требуя продолжения "испытаний".

— Ещё успеете настреляться, ребята, — тактично, но строго утешает их Поегли, — вся ваша жизнь впереди и все будущие войны — ваши.

Если б, он только знал — как был прав!

* * *

Конкурс на противотанковую пушку для Красной Армии был объявлен лишь в конце мае 1924 года. Наше "ОСТБ-007" тут же заявило о себе и, её главный артиллерийский конструктор — Мартын Антонович Поегли вскорости уехал в Москву "пробивать" своему детищу дорогу в большую жизнь. То бишь договариваться с ГАУ об уже войсковых испытаниях. Мы же с нашими "бойцами", с участием деревянного танка и настоящей стальной — хотя и безснарядной пушки, провели несколько тактических учений.

Сперва ребята — до этого переоценивавшие роль танков, слегка приуныли:

— Такую маленькую пушку где угодно можно спрятать и улучив удобный момент — перестрелять сколько угодно танков... Ведь, эта "коробка" слепошарая!

Как можно аргументированее им отвечаю:

— Конечно, а вы что хотели?! Всякое новое оружие рождает контрмеры: изменение тактики и появления другого оружия — способного ему противодействовать. Не успели залетать аэропланы, как тут же придумали — как их сбивать. Вот только от авиации почему-то никто не отказался! Почему с танками должно быть как-то иначе?

Долго спорили, на коробочках-макетах и на "планшете" — макете местности изображающим тактическое поле, пытались изобразить — как взаимодействие танков между собой, так и танков с пехотой и собственной противотанковой артиллерией. Но остановились на том, что:

— Без самолётов — никак нельзя: сверху всё видней. Серафим, давай нам быстрей хотя бы планер!

Ну, а пока планера нет, заказали Кузьме ещё один деревянный танк:

— Один стоит на месте за укрытием и прикрывает из пушки и пулемёта, а второй с пехотой продвигается вперёд. Дойдя до удобного рубежа, останавливается и прикрывает первый.

Предлагаю:

— Давайте, уж сразу целых три — один полнокровный танковый взвод получится.

Кто-то из близнецов — Ванька или Санька, до сих пор не могу их отличить, добавил "осетра":

— Четыре — как раз две пары. И ещё: обороняющейся стороне тоже — хотя бы один танк нужен. Для контратак.

Поразмыслив, одобрил:

— Вполне разумно мыслишь, вьюнош.

Не, ну до чего славные ребятки у меня!

— Тогда и наступающей стороне свои противотанковые пушки нужны.

Две пары совершенно одинаковых "гляделок" вопросительно уставились на меня с одним и тем же вопросом:

— Для чего они наступающим танкистам, Серафим?

— Чтоб отбивать танковые контратаки обороняющегося противника — не отвлекая собственные танки от первоначально поставленной задачи.

Кузька Домовёнок, ныне стал таким важным!

И рачительным — слишком излишне, на мой взгляд, "хозяином":

— Ещё четыре танка вам?!

— Три, Кузьма, три... И пару деревянных пушек типа вот этой.

Возмущается:

— А за чей счёт "банкет", спрашиваю?

Слегка повысив голос:

— Кузьма, не жопься — это тебе не идёт. И запомни: народ не желающий кормить своих танкистов — будет кормить чужих!

Близнецы, стараясь незаметно для меня, синхронно показали ему кулак и тот тут же — пошёл на уступки:

— А я чё? А я — ни чё. Коль надо — сделаю, проблем нет!

* * *

Меж тем, события в стране и мире идут своим чередом и, пока не обращая внимания на мою прогрессорскую деятельность. Вместо Ленина на должность Председателя Совнаркома "триумвират" из Зиновьева, Каменева и Сталина назначил Рыкова и, она — стала становиться всё более и более декоративной.

Троцкий лишь пассивно наблюдал за происходящим: то ли — не желая, то ли — не имея возможности вмешаться в делёж ленинского наследства. В феврале 1924 организованная "триумвиратом" партийная комиссия обвиняет его в "развале" армии и, хотя немедленного снятия с поста Председателя Реввоенсовета СССР не последовало — власть над вооружёнными силами страны он начал медленно, но верно терять. Ему в заместители был назначен Михаил Фрунзе, его самого брутального сторонника Михаила Тухачевского — "перевербовали" назначив Начальником штаба РККА, его самого ярого приверженца — Николая Муратова, удалили подальше из Москвы. Наконец, начальника политуправления Владимира Антонова-Овсеенко — заменили лояльным "тройке" Андреем Бубновым.

И, ВСЁ!!!

Последующие "телодвижения" Демона Революции напоминали корчи сжигаемого на костре Инквизиции еретика. Официально же Льва Давыдовича снимут с высокой должности и пинками загонят "под плинтус", лишь через год — в конце января 1925 года.

Чуть не забыл...

Ксавер, мой деловой партнёр по "распилу бабла" — не пробалабонил и, в конце года, с видимым удовольствием — выдал мне обещанных сто тысяч червонцев.

За скальп "Льва Революции"!

Глава 4. "Здравствуйте, мы ваша крыша"!

Финансовые влияния Елизаветы Молчановой, если и отсрочили финансовый крах "поэтического" кафе "Стойло Пегаса" — то ненадолго. Видно "дело было не в бобине" — а в плохом менеджменте и, в середине апреля 1924 года я получил телеграмму от лизиной мамы Надежды Павловны: детище "Ассоциации вольнодумцев" (поэтов-имажинистов) — вот-вот выставят на аукцион.

Вызвал условленным знаком Гешефтмана к себе: так, мол и так, отправляемся мы с тобой в "командировку":

— Миша! Вот тебе деньги — едешь в Москву отдельно от нас с Лизой. Смотри на мороженное всё не истрать по своему обыкновению.

У каждого из нас есть свой небольшой недостаток, ведь верно?

На нижегородском вокзале обусловились как найти друг друга в столице и распрощались ненадолго.

Пару дней потусил в Губбюро РСКМ, пообщался с нашими ульяновскими ребята — практически уже его возглавившими, понаблюдал за ними и устанавливающимися порядками и, обнаружив несколько нездоровых тенденций — "вызвал на ковёр" Ефима Анисимова, Кондрата Конофальского... Елизавета Молчанова же, как известно уже жила на снимаемой мной квартире.

"Потыкав носом" своих "альпинистов", я сделал внушение:

— ...Любой руководитель, любой начальник на производстве или командир в армии, если он хочет хоть чего-то добиться а не просто протирать штаны на своей должности, должен обладать одним очень важным свойством.

— Это "свойство" — личная самоотверженность! Для твоего подчинённого она выражается готовность идти за тобой в огонь и воду, а для тебя — отказ от всего личного: от денег, от славы, от почёта. Никакая твоя хитрость или болтовня не поможет — Самоотверженным нельзя казаться... Им надо быть! И если ты такой — люди будут тебе подчиняться беспрекословно и с радостью.

— В твои обязанности как руководителя входит готовность выслушивать предложения и даже критику от своих подчинённых. Объясняю почему: любое решение, даже самое на первый взгляд блестящее — несёт риск неудачи, как впрочем и наоборот. И отвечаешь за него именно ты — ибо, это и есть твоя святая обязанность! Люди, тебе подначальные прекрасно понимают это и своими советами пытаются переложить часть ответственности на свои плечи. И если ты отказываешься поступить по-ихнему, то это так и воспринимается — твоим нежеланием рисковать их головами. А если же их советы окажутся дельными и, ты ими с успехом воспользуешься... То сам понимаешь, как вырастет твой авторитет у коллектива!

— И самое главное... Ты любыми способами, день и ночь должен думать как поднять не только свой авторитет, но и авторитет подчинённых. Самоотверженный начальник, даже снимая с должности — никогда не будет их компрометировать, никогда не будет участвовать ни в каких интригах по подрыву чьего-либо авторитета, ни по утверждению собственного. У него никогда не будет любимчиков и, у него будет только деловой критерий оценки подчинённых.

УУУФФФ!!!

Оставшись наедине с Елизаветой:

— Как твой новый "шедевр"? Готов?

— Да, вроде... Ой, не знаю — посмотри сам.

Внимательно рассматриваю картину писанную маслом:

— Нормально получилось, моя девочка! Что-то улучшать в ней — только портить. В неофутуризме главное в не сам рисунок — а, идея в нём заключающаяся.

* * *

Приехав в Первопрестольную первым делом препроводив Елизавету к маме, снял на две недели небольшую квартиру. Лиза хотела было поселиться со мной, но я ей категорически отказал:

— Маленькая ты ещё со взрослым мужиком жить.

Та пищит возмущённо:

— Ведь, с Васей "жила" полгода и ничего. Не "маленькая" была!

Легко нажимаю на кончик её носа:

— То было не "житьё" — а "житие". Благотворительная акция, то есть для спасения перспективного учёного и заодно — учебная практика начинающей Роксоланы, повелительницы султанского гарема. Поэтому, в "общий стаж" это не засчитывается.

Надувает было губки, но на меня подобные девичьи фокусы не действуют:

— Не устраивай мне здесь псевдо-семейных сцен, девочка! Мы с тобой сюда не "спать" вместе, приехали. У нас с тобой очень много дел в Москве: обоим надо быть свежими и собранными — как монахам-иезуитам, попавшим на остров с папуасами-людоедами.

Погладив по прелестной русой головке:

— Да к тому же твоя мама будет обижаться: вы ж с ней уже полгода — как не виделись. А маму обижать нельзя: возможно в будущем — это чья-нибудь любимая тёща...

Улетела от меня как на крыльях!

Устроившись-благоустроившись сам и отдохнув с дороги, на следующий день с утра поехал в "Стойло Пегаса" на встречу с лизиной мамой.

* * *

Надежда Павловна Молчанова была крайне разочарована как всей московской творческой "тусовкой" в целом, так и каждом её представителем в частности:

— В нашем Ульяновске люди намного честнее, чище и порядочней — чем все эти...

Воспитанная женщина не стала выражаться матом в присутствии — "почти что зятя".

Зело недоумеваю:

— Вы же сами, мадам, из столичных жителей — из коренных петербуржцев... Неужели раньше не знали, что это за публика, уважаемая Надежда Павловна?

Вздыхает, томно закатывая глаза к потолку:

— Ах, Серафим... В молодости на некоторые вещи смотрится как-то иначе, а другие просто не замечаешь! Доживёшь до моих годков — узнаешь.

Ха! "Там" я не только дожил — но и пережил раза в два её "годки". И всегда знал: гениальность — не повод вести себя по-хамски. А, если человек ведёт себя как свинья, то он и есть — свинья и быдло, несмотря на все свои таланты и "всенародную славу".

Надежду Павловну я достаточно хорошо изучил: пока не выскажет, что у ней на душе наболело — спрашивать о делах бесполезно. Поэтому выслушиваю "в пол-уха" все сплетни касаемые друзей-имажинистов — владельцев кафе, про события произошедшие с ними — после нашего с Лизой знакомства, а потом расставания с этой компанией в конце августа прошлого года.

Сергей Есенин как всегда "в ударе", то есть пьёт — дебоширит, дерётся. Какую газету не посмотри: везде на первых страницах — про его "подвиги"!

— Когда в зале сидит Есенин, все клиенты настороже. Никто не знает, что случится в следующий момент, всё возможно — оскорбления, скандал, драка, избиения или ещё какое-нибудь безобразие. В сущности, все — посетители, музыканты, буфетчицы и официантки мечтают о той минуте — когда он, наконец, уйдет.

Здесь она с крайним удивлением:

— Но, странное дело: как только это случается — всё вокруг становится глубоко бездарным, серым и тусклым...

Соглашаюсь:

— Да! С клиентом надо уметь работать — а не просто водку и закусь ему на стол подавать. Надежда Павловна! Напомните перед моим отъездом в Ульяновск, чтоб я Вам методичку выслал.

— Напомню, если сама не забуду.

— А Вы запишите где-нибудь...

Кроме четырёх заведённых и затем спущенных "на тормозах" уголовных дел, Есенин и ещё трое "мужиковствующих" поэтов (пишущих стихи на крестьянскую тему) были под судом за антисемитские высказывания в адрес зашедшего в кафе еврея-чекиста, с последующей дракой. Всем четверым судья вынес "общественное" порицание.

— Из-за этого возмутительного случая очень многие состоятельные люди перестали ходить в "Стойло Пегаса". Мы с Мариенгофом вывесили объявления чтоб этих трёх типов больше не пускали в "Стойло", так Сергей закатил нам такой скандал! И они с Анатолием так поссорились, что перестали разговаривать друг с другом. А ведь какая дружба была! Водой не разольешь...

Участливо интересуюсь:

— Как там, кстати, Анатолий Борисович?

— Хорошо поживает! Сын у него недавно родился.

— Вот, как? Ну, молодец, — напрягая память, стал вспоминать про детские игрушки виденные в этом времени, — надо будет не забыть — поздравить...

— Анатолий переживает этот разлад очень сильно! Ведь ещё был скандал насчёт денег, которые он якобы не платит с доходов от кафе сестре Есенина. А какие там "деньги"? Он же сам сделал всё, чтоб превратить это приличное заведение в какую-то нищую забегаловку.

С тихим ужасом оглядывает стены кафе:

— Ремонт с самого открытия не делали!

Как мне доподлинно известно из "послезнания", в этом году разлад между Сергеем Есениным и Анатолием Мариенгофом дойдёт до того, что первый решит порвать с имажинизмом и группа "Ассоциация вольнодумцев" будет распущена. Сам же Есенин уедет на Кавказ (правда, не знаю в каком месяце) где и пробудет до следующего — последнего для него 1925 года.

Ещё вот:

— Как вы с Лизой уехали, Сергей объявил своим учеником и приемником некого Ивана Приблудного — молодого поэта из Украины. Он покупал ему одежду, обувь, давал деньги и водил по ресторанам...

"Что-то Серёженьку после нашей Лизки на мальчиков потянуло, — такой инфы в моём компе не было и, я несколько забеспокоился, — что она ему интересно, такое сказала или сделала?".

— ...И что Вы думаете, Серафим Фёдорович? Этот Приблудный начал воровать у него стихи и выдавать за свои!

— Да, Вы что?! Вот же, мерзавец! Копираст проклятый.

Надежда Павловна возмущается вместе со мной:

— Почему-то вокруг Есенина полно подобных мерзавцев (взять бы хотя бы тех трёх "мужиковствующих", спровоцировавших его на драку с чекистом) а вся дурная слава достаётся Мариенгофу... А ведь это единственный приличный человек среди этой публики! Злые языки называют его "снобом", злым гением Есенина — подобно Лиле Брик для Маяковского и даже...

Она, чуть не задохнулась от возмущения:

— ...Потомком какого-то немецкого барона! Какая грязная лож! Отцом его был крещённый еврей — врач и настоящий русский интеллигент.

Ну, что тут скажешь? Осталось только поцокать языком от возмущения.

Несколько застенчиво:

— Единственный недостаток у Анатолия — не переносит даже в шутку, любой намёк — что Есенин талантливее его.

Пожав плечами:

— У каждого из нас свои "тараканы" в голове.

Вспомнилось кое-что и, чтоб чисто поржать:

— Правда ли, говорят что теща Мариенгофа управляет "Стойлом" и имажинизмом?

Краснеет сердясь:

— Ах бросьте! Это всё Серёжа выдумал. Я её немного знаю — вполне культурная и безобидная старушка... Что касается денег, то да: у Анатолия большие расходы на семью и, вполне понятно — почему он стал так прижимист. Однако воздадим должное: он из всех дольщиков один хоть что-то делает — чтоб кафе оставалось на плаву.

Кажется, моя "тёща" нашла себе нового кумира!

* * *

Наконец излив душу и высказав про московскую тусовку всё — что она о ней думает, перемыв косточки всем и каждому, Надежда Павловна переходит к делу. У неё есть уже довольно подробно проработанный бизнес-план по полному переходу кафе "Стойло Пегаса" под свой личный контроль.

В собственность, то есть.

Причём, она решила дать "пинка под зад" — даже ныне обожаемому Мариенгофу, обосновывая его же пользой:

— Избавившись от необходимости вести дела в "Стойле", Анатолий, чтоб заработать больше средств для семьи — будет больше писать, чаще издаваться...

Согласно киваю:

— "Талант должен быть голодным" — не нами было сказано.

Засыпав меня цифрами и числами, читаемыми по бумажкам — по финансовым документам, то есть, Надежда Павловна уже конкретно "берёт быка за жұмыртқа":

— Нам с Елизаветой принадлежит всего лишь четверть капитала заведения. Однако, финансовые дела "Стойла" настолько плачевны, а его репутация настолько подмочена — что можно выкупить его долговые обязательства за сущие копейки! Ведь, на 28 апреля назначены торги и кредиторы бегают как тараканы на кухне — пытаясь хоть что-то спасти.

Смотрит мне прямо в глаза, откровенно намекая:

— Я здесь немного поднакопила и, если кто-нибудь добавит сущую малость...

Она называет довольно приличную по тем временам сумму. Для обыкновенного человека — "довольно" приличную. Для меня же, просто — "приличную".

— ...Хотя, я могла бы обратиться за небольшим кредитом в ульяновскую "Красную взаимопомощь". Николай Алексеевич, — в этом месте она краснеет и отводит глаза в сторону, — который помогает мне вести "двойную бухгалтерию", сказал что можно рассчитаться за год.

Высказываю своё личное мнение начинающей "рейдерше":

— Думаю, недостающую сумму Вам найти особого труда не составит, причём — даже, не прибегая к "внешнему" заимствованию... Да только, дело то не в этом!

Не догоняет:

— А в чём же дело, Серафим Фёдорович?

— В наше непростое время, бизнес должен быть социально-ответственным — иначе у него не будет будущего. И с этой точки зрения, пожалуй — ваш план будет выглядеть довольно-таки неблагоразумным и недальновидным.

— Я Вас не понимаю...

— В глазах общественности поступая так — Вы позицируете себя хищницей, а "бедных, несчастных" поэтов — жертвами.

Задыхается от возмущения:

— Да какие же они "жертвы"...?

— В народном, общественном мнении — поэт всегда есть жертва, даже если он каждый день бьёт кому-нибудь морду! Вот повесься, положим, на следующий год Есенин по-пьяни — что народ скажет, что в газетах напишут?

Крестится суеверно повторяя: "Свят, свят, свят...".

— Скажут, напишут в газетах и в учебниках по русской литературе напечатают: "жадная нэпманша Молчанова (причём — дворянского происхождения!) довела великого народного поэта до самоубийства". Хотите таким образом — на века прославиться, Надежда Павловна?

В глазах её тихий ужас:

— Да, упаси Боже!

— Далее... Частников-нэпманов у нас не любят — Вы только на карикатуры в газетах посмотрите! Вы хотите — чтобы Вас ассоциировали с этими безобразно раскормленными жирдяями, Надежда Павловна?

Всплёскивает руками:

— Да, не приведи Господь!

— Вот и я про то же! Быть нэпманом нынче не модно, — здесь я довольно игриво подмигиваю, — а Вы же у нас не забываете следить за модой и стараетесь шагать с нею в ногу.

Действительно, после отъезда из Ульяновска — мама Лизы преобразилась неузнаваемо, что касается макияжа и прикида.

От моей похвалы она слегка смущённо зарделась.

— Наконец, если поэты будут продолжать (фиктивно, разумеется) находиться в числе акционеров — это будет хорошей рекламой нашему предприятию общепита. Я бы ещё парочку пригласил... Не подскажите кого?

— Маяковского разве? — размышляет вслух, — так ведь, они с Серёжей открыто враждуют! Демьяна Бедного...

Однако, лишь при одном имени её морщит как румынского пана Дрякулу — от целой головки чеснока засунутой в попу.

— Марка Бернеса, — подсказываю.

Осторожно:

— Ну, если он согласится...

Приятно, когда о тебе уже и в столице знают! Хотя, конечно — ворованная это "известность"...

— Да, куда он денется с этого земного шарика!

Предлагаю свой план, вернее — вторую часть плана:

— Вы это очень хорошо придумали, Надежда Павловна: создав распускаемыми слухами панику насчёт банкротства "Стойла" — скупить обесценивающиеся долговые расписки и тем самым взять под личный контроль сие заведение... Пожалуй, так и начнём действовать! Но дальше, уважаемая Надежда Павловна, наиболее практичным будет "оставив всё по-старому, сделать так — чтоб всё было по-новому". Кафе, которое мы переименуем в "Ясли Пегаса", останется акционерным обществом. Ваше с Лизой долевое участие увеличится до одной трети, ещё треть внесёт поэт Марк Бернес — который доверит Вам полное управление своей долей. Остальные сорок процентов останутся у "отцов-основателей" — поэтов-имажинистов, то есть. Таким образом — и, кони пьяны и хлопцы запряжённы! Поэты отстраняются от управления — в котором они ничего не смыслят, но получая свою часть маржи — они не в обиде на нас. Как Вам, такое?

Быстренько пробежавшись по своим бумагам ещё, она отрицающе машет головой:

— Боюсь, из-за финансовых затруднений — наше кафе даже этих бездельников больше не потянет.

Со всей решительностью возражаю:

— Неправда! Хороший поэт стоит тех денег, а это — очень хорошие поэты! Может, стоит попытаться поднять доходность предприятия — а не разгонять именитых дольщиков?

Возмущается:

— Да, каким же образом, Серафим Фёдорович?! На завтраках и обедах мы почти ничего не зарабатываем, основная прибыль начинает идти только после одиннадцати вечера... Но в два часа ночи нам приходится закрываться! И как Вы мне посоветуете поднять прибыль при таком законе?

Подняв указательный палец вверх, спрашиваю:

— Уточните: это закон государственный или самодеятельность московских властей?

Растерялась:

— Ннн... Не знаю, как-то не интересовалась. Извините!

— Вот это и плохо — законами, надо не просто интересоваться... Их надо ЗНАТЬ!!!

Сам-то я очень тщательно подготовился к затеваемому, получив подробнейшие консультации у Брайзе Иосифа Соломоновича — нашего зэка-юриста, опытнейшего московского адвоката.

Были ещё и проблемы с налогами — "финиспекция" придирается за каждую мелочь, вроде договоров с частниками о поставках продуктов — то да сё.

Лишь развожу руками:

— Здесь мы с вами практически бессильны, Надежда Павловна! Налоги — это любимая "мозоль" государства и, топтаться на ней — я бы никому не советовал.

Плати налоги вовремя и спи спокойно!

Однако, на сегодня пора закругляться. Почаёвничав "на посошок" с, без пяти минут хозяйкой заведения, встаю:

— Предоставьте решать проблемы с законом мне, Надежда Павловна. Сами же немедленно начинайте скупку долговых обязательств.

Прощаюсь, раскланиваюсь и на выход. Уже в дверях она меня останавливает:

— Чуть не забыла: Яша Блюмкин про Вас часто спрашивал — пока не пропал куда-то. Кажется, в последний раз я видела его прошлой осенью...

* * *

Насколько мне известно, Яков Блюмкин осенью 1923 года был восстановлен в ОГПУ и, по заданию его Первого заместителя председателя — Вячеслава Менжинского, был послан в Палестину создавать ближневосточную резидентуру для советской внешней разведки. Ближний Восток в то время являлся подмандатной территорией Великобритании — против неё и была направлена тайная деятельность "террориста номер один".

Получив агентурную кличку "Джек" (у моего соседа "там" — собаку так звали!), Блюмкин поселился в городе Яффа под видом мелкого предпринимателя — владельца прачечной. Естественно, предприятие являлось весьма удобным местом для встречи резидента "Джека" с агентами, информаторами и связниками. Ведь, заходившие в прачечную клиенты с корзинками грязного белья — никаких подозрений не вызывали.

Шпионские успехи Блюмкина мне неизвестны — возможно их и не было вовсе. По крайней меры об убийстве какого-нибудь посла в тех краях — в моём "винчестере" инфы нет.

Какой из него "разведчик" можно понять по тому, что уже весной этого года — Яков будет (или уже) отозван обратно в Союз, оставив приемника.

Читал такую байку...

Якобы загримированный под иудея-ортодокса Блюмкин плыл на пароходе, как вдруг на крутой волне упала за борт и стала тонуть девушка-англичанка. Мол, наш "террорист" тут же бросился в бурное море ее спасать и, в воде накладные пейсы и борода у него отклеились и скрылись в пучине морской. Пассажиром с резко изменившейся внешностью заинтересовалась имевшаяся на борту судна британская "МИ-6" и, Блюмкину срочно пришлось "делать" ноги из "Земли Обетованной".

Зная немного Якова, бьюсь об заклад — ставя свой "роялистый" лазерный дальномер против спичечного коробка опарышей для рыбалки, что это байка им самим высосанная из пальца или ещё какого (ещё хорошо, если своего!) места.

Как бы там на самом деле не было, на этом разведывательная деятельность нашего "террориста" кончится и, начнётся контрразведывательная!

— ...Уж, не случилось ли что ?

— А что может случиться с подобной личностью, Надежда Павловна? — сказал я уходя, — "всплывёт" рано или поздно — куда оно денется.

И будет в прорубе болтаться до самой своей "окончательной утилизации" в ноябре 1929 года.

* * *

Первая часть плана удалась блестяще, просто без сучка и задоринки!

Официальная весть о том, что "Стойло Пегаса" выставили на торги за долги перед "Моссоветом" — обрушило "рынок" его частных долговых обязательств, а умело пущенная сплетня, что здание кафе просто-напросто изымается властями столицы под рабочий клуб завода Михельсона — превратила их в простой бытовой мусор.

Надо пояснить, что со времён основания в 19-ом году практически весь персонал заведения — женский (кроме разве что румын-музыкантов в вышиванках) и, Надежда Павловна — найдя к каждой индивидуальный подход, действовала через них.

Дружный коллектив баб — это непреодолимая сила!

Короче, 28 апреля аукциона по продаже "Стойла Пегаса" не состоялось — он произошёл несколько раньше и, это был не совсем такой аукцион — каким он был в "реальной" истории...

Вернее, это был — совсем другой аукцион!

Но про него чуть позже.

"Первый акт" происходил почти без моего участия и, второй так же — прошёл без меня.

Выкупив, чуть ли не буквально "за копейки" почти все долги, Надежда Павловна созвала на общее собрание поэтов-акционеров (это так — для рифмы, среди них были не только поэты): Брюсова, Мейерхольда, Якулова, Шершеневича, Мариенгофа... И других до кучи, имена которых не столь известны. Как стальной рукой в замшевой перчатке — она поставила им условие: они не вмешиваются в менеджмент заведения — получая за это хоть и, небольшой — но твёрдый процент от его доходов:

— Согласитесь: всё же лучше иметь малое — чем вообще ничего!

Те, видно давно махнув рукой на хоть какие-то доходы, легко согласились. Единственно, имажинисты — единогласно были против участия Есенина в доходах:

— Его здесь нет, значит — он сам добровольно отказался от своей доли.

Вообще, они имели на своего бывшего лидера страшно большой "зуб" — сравнимый по размерам с бивнем давно вымершего мамонта, за предательство — по их мнению, самой идеи имажинизма.

Поэтов-профессионалов в столице в те времена насчитывалось не менее пары тысяч — не считая "понаехавших" со всех сторон страны любителей, превратившихся в литературных бомжей. Все они почти без исключения объединились в "поэтические школы", течения, направления: "ничевоки", "имажинисты", "конструктивисты", "акмеисты", "парнасцы", "заумники" и многия, многия, многия... Эти группы, с непримиримостью гвардейцев кардинала и мушкетёров короля — враждовали друг с другом за место под "поэтическим Солнцем".

Сблизившись с "мужикствующими", даже чуть было не возглавил их (едва не став редактором соответствующего журнала по предложению самого Троцкого!) Есенин позировал себя как перебежчик. Возможно, лишь тот скандал с евреем-чекистом, суд и последующее лечение от "депрессии" в больнице, помешало Сергею Есенину стать лидером ново-крестьянского движения в советской поэзии.

Такого "идейного" предательства движения, имажинисты простить ему не могли!

Короче, бывшие друзья и соратники решили кинуть ренегата-изменника на бабки... Но, Надежда Павловна — баба тёртая и закалённая в последние годы житейскими и бытовыми трудностями и, мною лично проинструктированная, показала им пачку "долгов":

— Вот его и ваша "доля"! И как её распределять — решать буду я.

Поэта в России обижать нельзя — даже, если у него сложный характер и с ним много проблем.

А вот насчёт переименования "Стойла" в "Ясли" члены "Ассоциации вольнодумцев" упёрлись и стояли насмерть — как корниловцы на Малаховым кургане.

Ладно, чёрт с вами — нехай будет "Стойло", надо и на уступки иногда уметь идти!

Да к тому же, хоть меня от него корёжит — как вампира от серебра, это давно устоявшийся — всем хорошо известный брэнд.

Основным же условием для получения "отцами-основателями" своей доли маржи, была коммерческая тайна:

— Широкой публике не должно быть известно, об вашем — фиктивном по сути, участии во владении и управлением этим заведением. В ваших же интересах об этом помалкивать, граждане дольщики!

* * *

После обеда следующего дня, мы с Надеждой Павловной и старичком-бухгалтером — помогающему ей вести "итальянскую", сиречь — двойную бухгалтерию подсчитали выручку. За вычетом текущих расходов, налогов и отчислений мнимым акционерам заведения — оставалась довольно внушительная сумма.

Посидели над тремя книгами бухучёта — главной, мемориальной, кассовой, пощёлкали деревянными счётами — сверяя дебит с кредитом, внимательно просмотрели "оправдательные" документы в папках с скоросшивателями.

— Всё в полном ажуре!

Проводив Николая Алексеевича, удалившегося мелкими шашками вприпрыжку, управляющая АО "Стойло Пегаса" выжидающе-понимающе посмотрела на меня:

— Если Марк Бернес не промедлит со своей долей — на ремонт и реконструкцию кафе вполне хватит.

— За этим парнем, Надежда Павловна — не заржавеет! Уверен в нём — как в самом себе. Думаю, первый транш должен прийти вот-вот...

Посмотрев на потолок, уточнил прогноз:

— ...Возможно, даже сегодня вечером.

* * *

Поговорили ещё с часок-полтора, обсуждая кой-какие несущественные детали.

Вдруг — я как будто выкатываю большой астраханский "арбуз" из багажника горбатого "Запорожца":

— А теперь, Надежда Павловна, пишите заявление в ОГПУ!

— Хихихи... Вы шутите?

Предельно строго:

— Про такие вещи — как "заявление в ОГПУ", не шутят.

Не может понять:

— "ЗАЯВЛЕНИЕ"?! В ОГПУ?! ЗАЧЕМ?!

— Затем, чтобы повысить доходность акционерного предприятия. Или, Вы — против?

— Нет, не против!

— Тогда пишите, не саботируйте против самой себя.

В полной панике:

— Объясните, Серафим Фёдорович: КАК, КАКИМ ОБРАЗОМ?!

— Я уже сказал Вам, Надежда Павловна — "зачем". А "каким образом" — это уже сугубо мои проблемы.

С воистину "воробьянинским" апломбом:

— Писать донос в ЧК... НЕ БУДУ!!!

Хитро улыбаюсь:

— Даже на коммунистов?

— ...Что? "На коммунистов"?!

— Вы не ослышались, Надежда Павловна! Именно на коммунистов, или если Вам так угодно — на большевиков.

Та в ужасе:

— Вы в своём уме, Серафим Фёдорович?

Достаточно резко переспрашиваю:

— А как Вы сами считаете — в своём ли я уме?

Молчит...

— Пишите заявление в ОГПУ на Моссовет — по обвинении его руководства в саботаже. Если не знаете как, я Вам продиктую.

Склонив голову на бок, подумал и утвердительно кивнул:

— Да... Пока обвинения в саботаже — вполне достаточно, а там видно будет.

Берёт перо в руку и вздохнув тяжело:

— Надеюсь, Вы знаете — что делаете, Серафим Фёдорович... Диктуйте!

* * *

В те дни, не одна Надежда Павловна написала подобные заявление.

По заранее составленному списку, мы с Мишей Гешефтманом за три дня объездили все московские предприятия общепита — с количеством столиков более десяти. В этот раз Мишка умудрился арендовать автомобиль с шофёром, да ещё и при форме. Правда, тот был боец пожарной охраны... Да кто у водилы — везущего двух чекистов, будет служебное удостоверение спрашивать? Тем более — водительские права, которых ещё и в помине нет.

А моя "гэбэшная" ксива была в полном порядке!

Если к ней не особенно присматриваться, конечно... В этот раз я принял облик офигенного "великодержавного шовиниста" — откуда-нибудь из под Рязани с соответствующим говорком и, "корочку" имел на имя Лиходеева Ивана Ивановича.

Миша же, был загримирован под эдакого молодого, достаточно интеллигентного на вид — но очень перспективного "Малюту Скуратова". Документа на руках он не имел, зато нёс в них большой кожаный портфель — из которого нет-нет да и, выпали в нужный момент хирургические инструменты для аутопсии — одолженные в одном из московских моргов.

Классика жанра: добрый и злой налётчики...

Извиняюсь — чекисты!

Естественно, сперва приходилось успокаивать собеседников — особенно нэпманов, впадавших в суетливую панику или парализующий ступор при одном только появлении двух представителей "кровавой гэбни". Однако, вопреки от нас ожидаемому — мы с Мишей вели себя мирно, вопросы задавали вежливо и участливо и, такой "когнитивный диссонанс" — растапливал без остатка лёд недоверия, открывал людские души и вызывал на разговорчивую доверчивость.

— Наш разговор не привнесёт в вашу привычную жизнь никаких последствий, гражданин хороший, я имею в виду — отрицательных последствий. Мы всего лишь изучаем положение дел, чтоб предпринять меры — способствующих улучшению вашей же предпринимательской деятельности.

На этом месте я обычно сблизившись, пристально смотрел в глаза собеседника, а Миша гремел инструментами в портфеле:

— Или, Вы против? Если Вы против — пишите заявление, что Вы — "против"... НУ?!

В этом месте меня всегда (без исключений!) суетливо-поспешно перебивали:

— Да, нет — что Вы! Я — ЗА!!!

Принимаю несколько расслабленный вид и с довольной улыбкой сытого хищника:

— Всегда очень приятно иметь дело с единомышленником.

Далее, после располагающей к максимальному доверию пустопорожней трепотни и вопросов не имеющих отношение к делу, разговор с хозяевами-нэпманами, управляющими или арендаторами — вёлся в таком конструктивном ключе:

— У "Отдела по борьбе с экономическими преступлениями и саботажем", "Объединённого Государственного Политического Управления" — такой к Вам вопрос: почему так малы налоговые отчисления от вашего заведения? Вам что-то или кто-то мешает? Что нужно нам с вами предпринять, чтоб повысить его рентабельность и соответственно — налогоотдачу?

Почти все на первое место ставили невозможность работать по ночам, а если кто-то не ставил — то я ему подсказывал.

— До революции наш ресторан работал круглую ночь. А здесь только "веселье" начинается, как приходится закрываться — иначе нарвёшься на крупный штраф.

— Вы обращались к кому-нибудь с предложением продлить время работы ресторана?

— Обращался. Но, знаете ли, это...

— Куда именно?

— В "Моссовет".

— К кому именно?

Обычно, ссылались на "забывчивость", но иногда называли Ф.И.О. вполне конкретной "аварии ".

— Что он Вам ответил?

Во всех случаях — ни ответа, ни привета.

— Почему Вы не обращались в органы ОГПУ? Ведь, не предоставление налогоплательщику возможности зарабатывать — есть государственное преступление должностных лиц!

Кто-то оправдывался, большинство просто молчит потупив очи.

— И сокрытие преступления — тоже есть преступление перед народом!

Тут уж, нэпманы обычно начинали заметно беспокоиться и слегка "дёргаться".

— Однако осознание собственной вины, чистосердечное раскаивание в содеянном и готовность сотрудничать с правоохранительными органами...

— Я готов!

— Не сомневаюсь. Раз готовы с нами сотрудничать, пишите заявление: "Я, имярек...".

Однако около половины предпринимателей, видно имея какой-то отрицательный опыт такого "сотрудничества" — несмотря ни на что, отказывались писать донос на "Моссовет". Форма отказа была самой разнообразной: от категорического "не буду!" — до классического падения в обморок.

Тогда я, раскинув "пальцы веером":

— Что-то как-то не по понятиям получается, гражданин нэпман! Мы, за ваше же бабло — анус рвём себе и людям, а Вы за собственные же кровные — не желаете его слегка напрячь?

Трясётся весь, зубами "танец с саблями стуча" и, молчит — как совой об пень.

Чуть ли не по слогам, с нажимом на каждое слово:

— Положим мы с нашей "конторой", добьёмся для Вас неограниченного рабочего дня... Вы будете со спокойной душой дополнительную прибыль получать и, про нас — даже не вспомните?

Наш российский предприниматель весьма догадлив и, после этих слов — тут же стремительно бросается с сейфу, выгребает из него все (или почти все) наличествующие денежные знаки и с превеликим почтением "горкой" кладёт передо мной на стол — если он имелся, конечно. Если стола не было — деньги охапкой суются в руки:

— Да, как же так — "не вспомню"?! Всегда про вас помним и готовы поделиться в случае...

Очень редким недогадливым же, приходилось говорить в открытую:

— ...И не поделитесь за труды наши тяжкие? ОГПУ не любит неблагодарных.

В таким местах Миша доставал из портфеля какой-нибудь инструмент — видом "побрутальнее" и внимательно его рассматривал.

Однако, повторяю: последних был — всего один-единственный ничтожный процент.

С холодной брезгливостью перебрав банкноты, смотря в глаза, говорю:

— Ты меня не понял, нэпман... Я мзду не беру — мне за державу обидно! Поэтому сверни все эти червонцы трубочкой и, по одному — засунь себе в жирный зад.

Не обращая внимания на паническую реакцию:

— Пишите заявление, гражданин имярек, что после снятия ограничения "Моссовета" на продолжительность работы заведений общепита — готовы перечислять на указанный счёт три процента прибыли.

Ой, какие бурные проявления радости!

Не зная преамбулы, можно подумать — что по великой запарке, попал в бар "Голубая устрица".

Пока строчит, от усердия чуть ли не вывалив язык себе на плечо, поясняю:

— Это счёт исправительно-трудового лагеря (ИТЛ) в городе Ульяновск... Слышали про такой?

— С превеликим прискорбием... Нет.

— Ещё услышите! Это — экспериментальное учреждение для перевоспитания осуждённых по уголовным делам, устроенное совершенно на других принципах — чем я думаю, хорошо знакомые Вам "исправдомы" и "домзнаки".

Доверительно приблизившись, с несколько "интимным" оттенком спрашиваю:

— Вы, извиняюсь — кто про основной профессии?

— Прошу прощения...?

— Кем были, чем занимались до революции, спрашиваю?

— Ах, да! До семнадцатого года я служил горным инженером на...

— Тогда в случае так сказать — "фарс-мажора", ну вы понимаете про что я?

Расширив до полной округлости очи:

— Вполне понимаю.

— Вам там самое место.

Задумается, я вижу — видать рыльце всё же "в пушку":

— А как мне "в случае чего"...? Ну, Вы понимаете — про что я?

Заговорщическим шёпотком:

— Вполне! Пишите ещё одно заявление, что готовы перечислит не три — а десять процентов и, отсидите "своё" — сколь бы Вам не впаяли, как у Христа за пазухой.

Правда, подписавшихся на последнее — было до обидного мало... Сравнительно мало.

"Кадры — решают всё!" и, эти "кадры" я разыскивал всеми — подчас довольно экзотическими способами.

* * *

Ну... Полдела сделано!

Сперва разнюхав что да как, являемся в Моссовет в кабинет к "нужному" человеку и, сунув под нос "корочку", без всяких "прелюдий" — сразу быка за обе ноздри:

— С тобой, гнида, сперва здесь побеседовать или прикажешь сразу на Лубянку отвести?

Тот, не сразу всосав всей серьёзности происходящей ситуации:

— В чём дело, товарищ?

— Твои "товарищи" в Харбине бамбук жуют!

Бледнеет, краснеет, покрывается бурыми пятнами и хватаясь за "мотор":

— Я не понимаю...

— Счас поймёшь, гнида белохвостая!

— Да, как Вы...

Нэпмановские заявления под нос:

— Это, что?

— Это, это...

— Это недополученные Республикой средства в виде налогов на Мировую революцию! ЭТО — САБОТАЖ!!!

Читает одно из заявлений:

— Я не пойму...

— В камере поймёшь, — вставляет свои "пять копеек" Мишка, — времени до расстрела у тебя будет достаточно.

Взбледнев, как Белоснежка — попавшая в похотливые лапы семи темпераментных гномов-афроамериканцев, товарищ только рот открывал-закрывал — не в сих что-либо молвить.

Тычу пальцем в бумажку и задыхаясь в припадке праведного гнева:

— Только по этому заявлению... За три года НЭПа... Государством рабочих и крестьян... Советским правительством... Недополучено...

Резко выдыхаю прямо в лицо:

— СТО ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ ЗОЛОТОМ И В ИНВАЛЮТЕ!!!

Ну, это я конечно — здорово приврал.

— ВОЗМОЖНО, ЭТО КАК РАЗ СТОЛЬКО НАМ НЕ ХВАТИЛО — ЧТОБ ПОБЕДИЛА ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ГЕРМАНИИ?!

В наступившей после моих слов зловещей тишине, у Мишки совершенно случайно открылся портфель, со звоном вывалив содержимое и пока он его собирал, бурча:

— Говорил же сразу на Лубянку в подвал его, а теперь придётся заново весь инструмент стерилизовать...

Товарищ "харбинских бамбукоедов" смотрел на него с неописуемым ужасом.

— ...Хотя можно просто на примусе нагреть докрасна — оно и эффективнее при "работе" будет.

Когда Барон собрав "оснастку" выпрямился, поставил портфель у ног, миролюбиво говорю:

— Зачем же так сразу — в подвал и нагретый железный предмет в задницу? Возможно этот гражданин заблуждался, ошибался или был намеренно ведён кем-то в заблуждение... Ведь, так дело было?

— Мммеее...

— Товарищ Дзержинский, что нам с тобой говорил? "Всегда надо дать человеку шанс исправиться".

Обращаюсь как можно ласковей к чиновнику:

— Дать тебе шанс, гражданин?

Тот, чуть на колени не бухнувшись, прижав обе руки к сердцу:

— Сделаю, всё что могу... Что от меня требуется?

— Да, сущие пустяки! Дать возможность нэпманам работать с максимальной прибылью и платить налоги с отчислениями. В том числе и в городской бюджет.

Обеспокоенно переводит взгляд то на меня, то на Мишку:

— Не всё в моих силах, тов... Граждане! Не я один...

Тоже посмотрев на напарника, я Ньютоном — после падения ему на голову яблока, вопрошаю:

— Так это мы имеем — не одиночное злодеяние, а целый преступный сговор? Ишь ты, до каких высот враги народа добрались!

Тот, зазвенев портфелем, ощерился серийным маньячилой:

— Факт налицо! Я ж говорю — зря валандаемся... В подвал к нам его и, зуб даю — к утру у нас будет весь список контрреволюционной организации.

При вновь наступившей могильной тишине, Мишка уточнил:

— Его зуб даю.

"На лицо" не факт — а паника:

— Товарищи, товарищи — Вы меня не так поняли!

Подняв левую руку, а правой откинув крышку, смотрю на циферблат недавно приобретённых "траншейных" часов фирмы "Swiss" :

— У тебя ровно одна минута на то, чтобы мы тебя поняли "так"... Время пошло.

Поспешно выдыхает:

— Через неделю предприятия московского общепита будут работать круглосуточно.

Прищурившись смотрю на него:

— Вы в этом уверены?

Со стальным оттенком в голосе:

— Слово коммуниста!

Переглянувшись с Мишкой:

— Ну, что ж... Феликс Эдмундович на последнем совещании говорил об испытательном сроке для покаявшихся саботажников.

Прощаясь, Барон подойдя вплотную — больно ткнул пальцем куда-то под ребро и, потребав по щёчке — приторно-сладким голоском:

— Я, всю неделю с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, милашка!

Садясь в машину, Миша спросил:

— Сработает?

Я, с философским спокойствием:

— Да, кто ж его знает? Человеческая душа — потёмки, даже для ангела...

Однако, сработало!

Ровно через неделю нужное постановление Моссовета было опубликовано в газетах.

Глава 5. Операция "Самец прилизанный".

Идея единого пулемёта в России вовсе не нова: ещё в начале 1920-х годов конструктор стрелкового оружия Владимир Фёдоров предложил создать таковой девайс — пригодный для установки на сошки, на полевые станки и на бронетехнику.

Однако, нет пророка в своём Отечестве!

Рисунок 7. Единый пулемёт "MG-34" на универсальном станке.

Первыми воплотили эту идею в жизнь немцы и, единственные из всех воюющих стран — применили на деле во время Второй мировой войны. Наличие в составе пехотного отделения "пилы Гитлера" — пулемёта МГ-34, позволило Вермахту перевернуть с ног на голову всю пехотную тактику. Наступление, впредь осуществлялось переносом вперёд огня — а не живой силы. Основную роль играл именно пулемёт — остальные пехотинцы в немецком отделении являлись лишь обслугой и охраной, обеспечивающими его эффективную работу. Каждый пехотинец Вермахта был обучен стрельбе из пулемёта и мог в любой момент заменить вышедшего из пулемётчика. Таким образом, огонь вёлся — пока в отделении был цел хоть один целый солдат.

В обороне МГ-34 (а затем "газонокосилка" МГ-42) выкашивал ряды наступающих, а в наступление не давал обороняющимся высунуть нос из окопа... Поэтому по большому счёту — не важно, чем был вооружён рядовой немецкий пехотинец: "шмайссером" МП-40, новейшим "штурмгевером" или отстойно устаревшей винтовкой "Mauser 98k" с болтовым затвором. Подход под прикрытием подавляющего огня пулемёта к оборонительным позициям на расстояние броска гранаты, затем щедро накидать "колотушки" в окопы и, наконец крикнуть оставшимся в живых:

— РУСС, СДАВАЙСЯ!!!

И, сдавались... А куда деваться?! Не каждый из нас способен сопротивляться в заведомо безнадёжной ситуации.

Конечно многие скажут, что в советском стрелковом отделении был ручной пулемёт Дегтярёва — "ДП"...

Не, а!

Чаще всего конструкторы оружия конструируют свои девайсы соответственно тактико-техническим требованиям заказчика. "Генералы всегда готовятся к прошедшей войне", — сказал кто-то из великих мира сего.

Наши красные командармы были ничем не хуже, в смысле — не умнее, вот и заказали!

Этот ручной пулемёт (я бы даже сказал — автоматическая винтовка на сошках, как американский "BAR") был разработан с учётом опыта Первой мировой войны и глядя на образцы оружия той же эпохи. Вот на той, на Великой европейской войне — он бы вполне прилично смотрелся на фоне "Льюиса", "Шоша" и немецкого "DMW MG 08/18" — творчески запиленного со станкового "DMW MG 08"... Клона британского "Maxim-Vickers Mk. I" или нашего "Максима", то бишь.

После появления "МГ-34" наш "Дягтярь" — безнадёжно устарел, как впрочем и все другие пулемёты армий мира. Да, осуществлять "поддержку" он мог, но подавлять...

НИКОГДА!!!

Ну и, что делать?

А делать что-то надо...

* * *

Я бы никогда в эту тему не встрял — ибо отчётливо понимаю всю её сложность, если бы не один — доставшийся мне волей случая, "рояль"... Срочную службу я проходил в кадрированном танковом полку на Урале, где солдат-срочников было меньше — чем офицеров и даже прапорщиков. Один из последних (по национальности "небрат", что немаловажно) за что-то меня сильно "полюбил". А так как он был заведующим, не положим — продовольственного склада с сухпайком, а совсем наоборот — стрелкового со снятыми на хранение танковыми пулемётами, свою "любовь" ко мне он мог выразить только "регламентными работами" по разборке-сборке, чистке-смазке, консервации-разконсервации вверенного ему имущества.

Не... Всё по уставу — не придерешься и не пожалуешься кому по инстанции. Только и оставалось как благодарить судьбу, что "крупняк" — 12-ти миллиметровые зенитные танковые пулемёты хранились на другом складе, а мне достались лишь спаренные с пушкой 7,62 миллиметровые "ПКТ" с электроспуском.

Вот я и между хозработами, караулами и прочими солдатскими занятиями — только тем и занимался что изучал устройство "Пулемёта Калашникова, Танкового" и, к дембелю — знал его наверно даже лучше, чем создатель и, ненавидел — сильнее всех солдат стран НАТО вместе взятых.

А что это такое — "ПКТ"?

Это практически тот же — считающийся в конце 20-го века лучшим, единый пулемёт Калашникова — принятый на вооружение Советской Армией в шестидесятых годах, только адаптированный — под спаренный с танковым орудием.

Значит, что?

Значит, адаптировать его можно и в другую сторону — в пехотный вариант, то есть.

Рисунок 8. Пулемет "ПКМС" на универсальном станке Степанова.

Попробовать в любом случае стоит, а если у меня срастётся — РККА получит лучший перед Второй мировой войной пулемёт в мире: лёгкий, простой и надёжный.

Если судить по его деталям, "ПК" достаточно доступен в изготовлении для советской промышленности конца 20-х — начала 30-х ходов. В его конструкции широко применена штамповка, в том числе основа пулемёта — ствольная коробка, к которой приклёпывается, прикручивается и приваривается всё остальное.

Пулемёт заточен под самый распространённый на тот момент русский трёхлинейный патрон с рантом, неприхотлив для суровых солдатских рук вчерашних крестьян — с тремя классами образования в лучшем случае и, навыками работы с "балдой" в колхозной кузнице... Он просто сказочно "неубиваемый" и может продолжать работать — даже лишившись некоторых деталей.

Смогу ли его восстановить по памяти?

Конечно, нет: кое-что в памяти стёрлось с тех пор, а линейных размеров — я изначально не знал даже приблизительно ... Однако, у меня на компе есть другой "рояль": достаточно много видео, фото-материалов и рисунков как самого пулемёта в целом виде, так и его частей. Есть у меня и видео с графическим изображением работы его движущихся частей — с которого не помешало бы переснять учебный фильм, в случае принятия на вооружение.

Точно зная калибр, я надеялся восстановить и приблизительные линейные размеры.

* * *

Однако, срослось!

За одну зиму, занимаясь кроме этого другими делами — в том числе литературной деятельностью, с помощью программ компьютерного автоматизированного проектирования и черчения — мне удалось изготовить полный комплект документации на пулемёт ПКМ, универсальный станок Степанова к нему и, заодно — машинку Ракова для набивки патронных лент.

Конечно, о составе сплавов я могу дать подсказку — есть у меня инфа о жаропрочных сталях для ствола в частности... Но вот о всевозможных хитростях и тонкостях изготовления, допусках и посадках — всё без чего пулемёт не запустишь в массовое производство, даже речи не ведётся. Это всё придётся искать опытным путём. По имеющейся на этот счёт некоторой инфе, должно выручить то, что как и "АК-47" — "ПК" достаточно снисходителен к точности изготовления. В частности благодаря регулятору газового двигателя, он малочувствителен к зазору между газовой трубкой и поршнем, а имеющаяся регулировка узла запирания, не только облегчает замену перегретого стрельбой ствола — но и снижает требования к точности изготовления его внешних размеров.

* * *

Так, так, так...

А кто у нас будет искать и находить "опытным путём"? А потом, пробивать через тупые командармские лбы принятие на вооружение и запуск в массовое производство?

Срочно нужен главный конструктор — которого как и в случае с Дыренковым, надо найти-выбрать по мной ранее озвученным критериям...

Напомнить?

Кандидат метящий в "кресло" главного конструктора эпохи Сталина (возможно не только эпохи Сталина) кроме всего прочего, должен быть:

Во-первых: отмороженным на всю голову типом — чтоб на такое решиться.

Во-вторых: В-третьих: наглым, подлым, беспринципным ублюдком — не останавливающимся ни перед чем, вплоть до письменных доносов на конкурентов.

В-третьих: иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой "вундерваффли".

В-четвёртых: иметь незаурядные организационные способности, уметь эффективно организовать работу безымянных "негров" — инженеров, конструкторов и технологов своего КБ.

В-пятых: быть достаточно "пробивным" малым — чтоб, "протолкнуть" своё изделие в серию.

Так, так, так...

Где бы нам с вами такого найти?

Инфы про отечественных оружейников в принципе хватает... Известных и не очень... Но как правило они заняты "пилением" собственных систем. Захочет ли тот же Дегтярёв, предпочесть мою конструкцию собственной? Уже состоявшийся творец-конструктор, это я вам скажу — личность достаточно своенравная...

Роясь в казалось бесконечных завалах инфы в собственном компьютере, нахожу вот это:

"...создатель знаменитого пулемета "ШКАС" Шпитальный Борис Гаврилович заинтересовался автоматическим оружием еще в период его работы самым обыкновенным слесарем вагоностроительного завода в городе Мытищи. Параллельно с работой будущий конструктор учился в Московском механическом институте. Засиживаясь над книгами в институтской библиотеке, будущий автор знаменитого пулемета, загорелся идеей создания автоматического оружия превосходящего по всем показателям все существующее в его время.

Процесс конструирования занял несколько лет. Знаний не хватало, опыт практически отсутствовал, средства для воплощения идеи в жизнь также были ограничены. Все изменил Научный моторный институт, в который для работы был направлен Борис Гаврилович. Именно там он наконец то смог завершить свои конструкторские изыскания и предоставил готовый образец для оценки специальной комиссии. В дальнейшем оружие было несколько доработано известным в то время конструктором Иринархом Комарицким. От фамилий двух человек, принимавших участие в создании пулемета, и сложилось его название — Шпитального Комарицкого Авиационный Скорострельный, сокращенно ШКАС".

Сразу же в голове всплыло кое-что другое.

Я вспомнил, что читал где-то, как будучи любимцем Сталина за свой "авиационный скорострельный" (безусловно выдающееся достижение советской оружейной промышленности тридцатых годов), Борис Гаврилович не по-детски кошмарил других конструкторов авиационного вооружения и инженеров-производственников. Особенно доставалось последним, так как пулемёт "ШКАС" — своей сложностью изготовления и низкой технологичностью, был настоящим технологическим геморроем всё время своего нахождения в серии. Естественно, признать это "гениальный" изобретатель не мог, не лишившись доверия верхов и следовательно — валившихся оттуда "плюшек" и, всё сложности с производством объяснял вредительством заводских специалистов...

Сколько там у Шпитального было "скелетов в шкафу" — одному Богу известно, но не про то речь... В результате таковой его бурной деятельности на 22 июня 1941 года наша боевая авиация была вооружена пулемётами винтовочного калибра — с редкими вкраплениями крупнокалиберных "березиных", да 20-ти миллиметровых "ШВАКов"... Перевооружаться пришлось уже во время войны — меняя недостаточно мощные "ШВАКи" — на 23-х миллиметровые пушки Волкова-Ярцева "ВЯ-23" на штурмовиках, а на истребителях — на более лёгкие и технологичные и пушки "Б-20" того же Березина. Вы только прикиньте — во что это встряло во время эвакуации большинства оборонных заводов?!

А не убить ли мне одним выстрелом двух зайцев?

Свято место пусто не бывает и, если я отвлеку Шпитального на творческий запил по готовым чертежам единого пулемёта — возможно Березину удастся свой авиа-крупняк запустить в серию пораньше. Ну не Березину, так Владимирову или ещё кому — конструкторов оружия на Руси хватает с избытком.

Желательно бы подкатить к Шпитальному раньше — чем когда в его голову пришла идея создать авиационный пулемёт.

Роем дальше...

"В 1919 году Борис Шпитальный начал работать помощником машиниста на Северной железной дороге. В 1921-1922 годах он — механик на Мытищинском вагоностроительном заводе, а в 1923 он перешел в лабораторию гидравлических установок при Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Одновременно с работой Борис учился в Московском механическом институте на кафедре авиационного машиностроения и уже тогда он задался целью создать скорострельный пулемет".

Чёрт, блин — неужели уже опоздал?

Срочно в Мытищи!

* * *

Сперва выследив, затем примерно по такой же схеме как и Дыренкова — я вызвал будущего главного конструктора в "свой" кабинет, арендованный в псевдо-строительной конторе Ксавера близ Кремля. Когда он вошёл, я не особо торопясь спрятал в ящик стола лежащие на нём бумаги с которыми якобы работал, затем якобы нехотя привстав поздоровался за руку и важно представился:

— Начальник третьего управления при военно-техническом секторе ИНО ОГПУ Паулс. Раймонд Паулс... Садитесь пожалуйста, товарищ Шпитальный.

В этот раз я принял облик прибалта — мама родная не узнает: невыразительное лицо типичного чухонца, белые — как будто выцветшие волосы, соответствующее произношение. Было дело — имел отношения с этой публикой, когда поддержанные иномарки из Германии гонял...

Скажем прямо и честно: с первого же взгляда Борис Гавриилович произвёл на меня такое неизгладимое впечатление — что я даже слегка струхнул. Хотя 1902 года рождения: на два года младше меня самого — "этого"...

НО!!!

Эдакий матёрый человечище, в буквальном смысле — брутальный альфа-самец, с гладко прилизанной чёлкой!

Такие имеют врождённую способность подчинять мужчин и покорять женщин...Такими обычно изображают в голливудских боевиках наикрутейших американских гангстеров: бычья шея, массивная челюсть, тяжёлый взгляд исподлобья — в котором читается непоколебимая уверенность в собственной правоте во всём, чего бы это не касалось.

Если мне удастся убедить его, если он всерьёз воспримет порученное ему и возьмётся за него со всей присущей ему энергией — за успех можно не переживать: по горам трупов — но он добьётся своего!

Преодолев некоторую невольную робость — что стоило немалых усилий, светанув своей "корочкой" — я в свою очередь предельно вежливо потребовал предъявить документы:

— "Доверяй, но проверяй"! А наше "ремесло", сами понимаете, требует особой бдительности...

— Я всё понимаю, товарищ... Эээ...

— Паулс. Раймонд Паулс.

Положив его удостоверение перед собой на стол, не отрывая от него взгляда открываю сейф и достаю из него папочку с грифом "Личное дело. Шпитальный Б.Г. Совершенно секретно". Боковым зрением вижу, как у моего визави округлились очи...

Сверивши данные удостоверения и досье, пару раз посмотрев на "оригинал" — сверяя его с фотографией, я вернул документ владельцу и откинувшись на спинку кресла, молвил:

— У меня такой вопрос... Это правда, что Вы всерьёз увлеклись конструированием стрелкового оружия? Пулемётом?

У того, аж челюсть нижняя вывалилась едва не задев столешницу:

— Да... Но, откуда Вы...?

Должно быть, сведения скаченные неизвестно откуда — были слегка неверны. Возможно, Борис Гавриилович — пока только в облаках витал и своей идеей ни с кем не делился...

Вот так и попадают впросак с "нотами забитыми инфой"!

Как бы там не было, но я его удивил. А удивить, если верить Суворову (настоящему Суворову — а не Резуну, пишущему свои высеры под этим ником) — значит победить! С всевозрастающей уверенностью в успехе мероприятия, я приложил палец ко рту:

— "Ремесло" у нас, знаете ли, такое — всё и про всех знать!

Насладившись произведённым впечатлением, жгу дальше:

— Чтоб наш с вами разговор продолжился, Вы должны подписать подписку о неразглашении... Если согласны — получите предложение от которого не сможете отказаться. Если нет...

В этом месте я незаметно нажал ногой кнопку под столом и тут же зазвонил телефон...

— Минуточку... Слушаю...

Подняв и плотно прижав трубку к уху, я тут же соскочил с места и вытянулся "в струнку":

— Так точно, товарищ... Никак нет, тов... Вы же знаете, как нам не хватает людей! Хорошо, я понял Вас... Сделаем всё, что в наших силах, товарищ Председатель Реввоенсовета!

Сажусь на место, достаю платок и вытираю лоб:

— Уффф...

Вижу Шпитальной тоже соскочив, стоит столбом и "пожирает" взглядом телефон...

ХАХАХА!!!

Кстати забыл ещё в тот раз сказать...

Аппаратик-то из "роялей"!

Не работает правда ни черта — кроме звонка, но впечатление производит — особенно своей "вертушкой", на который я присобачил отполированную до золотого блеска звезду — вырезанную со своей дембельской пряжки. Зуб на выбивание даю — такого ништяка даже у самого Сталина нет и, не скоро будет.

— Садитесь, товарищ Шпитальный..., — глядя ему в глаза через очки в новомодной оправе, устало жалуюсь, — ну и работа — все требуют гениальных изобретателей, а где я их возьму? Не... Напишу рапорт о переводе в отдел по борьбе с контрреволюцией: там проще — всего лишь надо врагов по почкам бить, а не уговаривать каждого заср...

Когда я удручённо замолк и уставился в окно, тот открывает было рот — но я вдруг "ожив", его снова опережаю:

— Если не желаете подписываться под неразглашением — просто выйдите отсюда и идёте дальше трудиться лаборантом в сельскохозяйственной академии и учиться в Московском механическом институте...

Снизив голос до громкого шёпота:

— Но предупреждаю — у ОГПУ очень хорошая память.

Тот, сглотнув вмиг пересохшим горлом — кадык туда-сюда:

— Я согласен...

— Отлично, — вынимаю из папки с личным делом стандартный бланк и кладу перед ним, — тогда вот вам — хорошенько ознакомитесь и распишитесь.

* * *

Сличив подписи на бланке и в папке с личным делом, закрываю её и, положив руки на стол "поймав" взгляд, начинаю рассказывать:

— Как можно понять по названию, наш отдел занимается научной и военно-технической разведкой в странах развитого капитализма... Грубо говоря — мы покупаем или воруем разработки образцов оборудования, техники и вооружения и, пытаемся... Уффф... Внедрить их у нас.

Вдруг замолкаю и понимающим голосом — гостю надо время для осмысления полученной информации, спрашиваю:

— Может чаю, Борис Гавриилович? А то Вы весь какой-то напряжённый...

— Не откажусь... В горле, знаете... Хм, гкхм... Пересохло...

Нажав кнопку селектора:

— Товарищ Меркель — два чаю, будьте так добры.

Слышимость в "секретарской" отличная, поэтому буквально пару минут поднос с двумя стаканами в старой работы подстаканниках, были перед нами. Проводив взглядом Лизину попку туго затянутую в форменную юбку, я шутейно вполголоса заметил:

— Не верьте слухам, что секретарши из немок хороши только на работе... Хахаха!

Шпитальный несколько оттаяв, поддержал:

— Хахаха!

Мой доверительный тон и чаепитие послужило как бы "отмычкой". Вижу как он исподволь расслабился и приступаю к "вербовке":

— Если Вы подпишите соглашение о сотрудничестве с нашим отделом и ОГПУ в целом, мы дадим Вам один из таких проектов для реализации... Ну? Соображайте скорее товарищ — Вы у меня сегодня не один...

— Что за проект?

Слегка округлив очи:

— Вообще-то секрет, но я Вам скажу... ПУЛЕМЁТ!!!

Вижу, озадачен:

— Почему именно я?

— Известные оружейники заняты собственными проектами... Красной Армии требуется много оружия!

Больше не раздумывая:

— Хорошо, я согласен! Что подписать?

Достаю ещё один стандартный бланк из папочки с личным делом:

— Вот здесь... Число и подпись.

Встаю и с торжественным видом протягиваю и жму руку:

— Поздравляю, товарищ Шпитальный: теперь Вы — один из нас! Надеюсь, оправдаете возложенное на Вас доверие и поможете вооружить нашу пехоту лучшим в мире единым пулемётом...

Тот, вдруг совершенно неожиданно для меня, покраснев могучей шеей как как пионерский галстук — срывается почти на крик:

— Почему "пехоту"? Я задумал авиационный скорострельный пулемёт! Я изобрёл не имеющую аналогов подачу патронов...

А в гневе он страшен!

Подавив острое желание забраться под стол, опять же, я как можно более благожелательно, но твёрдо:

— Спокойно, товарищ! Партии, правительству и руководству ОГПУ видней что важнее: массовый пулемёт для многочисленной советской пехоты или авиационный — в условиях, когда у нас ещё нет массовой авиации... Пейте чай — пока горячий и, остыньте.

Когда он успокоился, рассудительно говорю:

— Мы понимаем важность авиационного вооружения ВВС РККА, но оно на порядок сложнее пехотного... Взявшись сразу за сложное, не свернёте ли Вы себе бычью шею, товарищ Шпитальный? Не лучше ли будет сперва набив руку, так сказать — на уже почти готовом и более простом проекте, позаимствовав оттуда некоторые идеи — лишь затем браться за авиаоружие?

Ещё сомневается... Но ничего!

— Эта система задумывалась как "единая" — пригодная в качестве станкового, ручного пулемёта и для установки на технику... Если ваша задумка о какой-то особенной подачи патронов верна, то позже Вы сможете адаптировать единый пулемёт и под неё — снабдив красную авиацию вашей скорострелкой.

Не забываем про "пряник":

— К тому же, если Вы получите всемерную поддержку нашего военного руководства — если эта стрелковая система будет принята на вооружение... Перед Вами все двери будут открыты! Что-то ещё непонятно?

Сделав ещё пару глотков чаю, поразмыслив над моими словами, окончательно успокоившись и, даже преисполнившись некоторым энтузиазмом, тот:

— Хорошо, я согласен. Когда можно будет ознакомиться с доступными документами по единому пулемёту?

— Хоть сейчас, но сперва Вы должны подписать договор об...

Чем больше бюрократии — тем более правдоподобней будет выглядеть этот спектакль для простого смертного. Возможно поэтому, он в этот раз ни секунды не задумываясь:

— Подпишу — раз должен! Где?

— Вот здесь... Отлично!

* * *

Убрав в сейф лично дело, я достал из него же здоровенный пакет документации по пулемёту Калашникова. Прежде чем передать из рук в руки, не моргая смотря поверх очков глаза в глаза, говорю:

— Ещё раз заостряю ваше внимание, товарищ Шпитальный, что эту документацию рискуя жизнями раздобыли для нашей Республики товарищи иностранцы — сочувствующие делу коммунизма... Поэтому, даже упоминание о ней — может подставить их под удар. Смотрите не проболтайтесь — в ОГПУ "разговорчивых" не любят!

Тот, едва по запарке не перекрестившись:

— Клянусь! Даже маме родной... Даже на пытке... Тайна этого пулемёта умрёт вместе со мной!

Многозначительно кивнув:

— Мы Вас достаточно хорошо знаем, поэтому ни капли не сомневаемся в вашей преданности делу Октября...

Шпитальный достал первый лист из пакета и ахнул в восхищение:

— Вот это качество! Как это они сделали? Ведь это не карандашом от руки начерчено!

— Согласен — до западного качества технической документации нам ещё...

— Здесь же по-русски...? А почему метрическая система? Документы из Германии? Тогда понятно — там много наших... Ээээ... Не наших — белоэмигрантов...

На все его вопросы отвечаю крайне сухо:

— Не знаю — моё дело передать Вам эти чертежи. И кстати, излишнее любопытство, в ОГПУ — тоже не особо приветствуется...

— Понял!

Полностью ознакомившись с документами, Шпитальный завис в замешательстве:

— Да, здесь же всё готово! Мне право слово неудобно будет... Это же плагиат?!

Эх, молодой ещё... Это потом он будет беззастенчиво присваивать труд своих безымянных "негров", а пока стесняется позаимствовать разработку классовых врагов.

Безапелляционно отвечаю, со всей возможной строгостью:

— Неудобно галифе через голову одевать! Они нам больше за интервенцию должны, поэтому отставить розовые интеллигентские сопли, товарищ!

Впрочем я нисколько не сомневался, что это он просто ломается как красна девица...

Заметив некую победную эйфорию — наступившую после "застенчивости", я с жестью в голосе произнёс:

— Только не вздумайте успокоиться и решить что всё дело в шляпе! Что Вам удастся сказочно легко протолкнуть это изделие в серию и потом почивать на лаврах! В руководстве РККА — множество ретроградов, скрытых и откровенных врагов... Думаете зря, тов... Очень высокопоставленный товарищ, поручил это дело ОГПУ? Думаете зря, даже в самом ОГПУ — пришлось создавать этот секретный для большинства самих же чекистов, отдел?

Вижу, проникается на уровне подкорки.

— С врагами народа мы сами разберёмся — вам же предстоит внедрить много новейших технологий и победить предубеждения ретроградов. Безусловно, Вас будут заставлять переделать пулемёт под некие — уже давно устаревшие требования Империалистической или Гражданской войны...

Ударив кулаком по столу, да так что подпрыгнул и жалобно зазвонил красный золотозвёздный телефон:

— СТОЙТЕ НАСМЕРТЬ!!!

— За каждую заклёпку или гайку — стойте насмерть! Особенно сопротивляйтесь матерчатой ленте — от "Максима" и, его же колёсному станку.

Напоследок, Шпитальный крепко взялся "за репу":

— Как мне назвать его? Этот пулемёт, в смысле...

— Не знаю, называйте как хотите — это не так важно, — спохватываюсь, — впрочем, могу подсказать: назовите "ППШ".

Увидев немой вопрос, расшифровываю аббревиатуру:

— "Пехотный Пулемёт системы Шпитального". На мой вкус — звучит...

— "Пехотный Пулемёт системы Шпитального"..., — как сомнамбула повторил он, — звучит, ещё как звучит!

Наконец, последний вопрос:

— Как с Вами связаться?

— С нами, с ОГПУ — "связываться" не надо... Чревато!

— Я в смысле — как мне выйти на связь?

— Зачем?

— Ну... Мало ли, что...

Делаю страшные глаза:

— Ни в коем случае не ищите выход на наш отдел! Мы сами периодически будем выходить на связь с Вами... В случае же обстоятельств непреодолимого характера, пишите "до востребования" вот по этому адресу.

Пишу на бумажке:

— Запомните, а бумагу сожрите... Оговорился, извиняюсь — сожгите. Но это только в самом крайнем случае — наша "контора" не любит быть в няньках.

Протягиваю на прощанье руку:

— Удачи Вам, товарищ Шпитальный!

— До свидания, товарищ... Ээээ...

— Паулс... Раймонд Паулс.

* * *

Когда без пяти минут всемирно известный конструктор стрелкового оружия вышел, в кабинет прошмыгнула Лиза и, усевшись на колени — впилась мне в губы подобно вышедшей из зимней спячки медицинской пиявке:

— Ты сегодня был как тигр... Мой тигр!

Пришлось расстегнуть ей блузку и, поласкав руками, нежно взяться зубами за чувствительный сосок...

— Ммм... Дааа..., — закинув голову назад, простонала она.

После успешно проведённого мероприятия, "псевдотрах" прямо на рабочем месте с собственной секретаршей — это просто неописуемо!

Глава 6. Ах, вернисаж, ах вернисаж — какой сюжет, какой пассаж!

Буквально через неделю после перехода поэтического кафе "Стойло Пегаса" под наш с Надеждой Павловной финансовый контроль — мы приступили к следующей, уже задуманной лично мной части плана.

Прежде всего в московские газеты было дано объявление: основоположница "нео-футуризма" Елизавета Молчанова — известная по нашумевшей в прошлом году картине "На Выставку достижений народного хозяйства СССР. 21 век", устраивает в кафе поэтов-имажинистов благотворительную продажу-аукцион своей новой картины. Вся выручка пойдёт на ремонт и реконструкцию этого любимого места отдыха москвичей и гостей столицы.

Должен заметить: со дня основания кафе не ремонтировалось и, стало в натуре — напоминать какую-то конюшню царя Агея, с соответствующим "амбре".

Дамы занимались организационными вопросами, я — пиаром мероприятия.

Лично объехал редакции газет (естественно — не центральных органов печати ВКП(б)!) и, если видел готовность редакции к "взаимопониманию" — щедро раздавая денежные знаки журналистам и редакторам, добивался подачи материала в нужном мне формате. Ну а остальные газеты, у редакторов которых я не встретил готовности идти на взаимовыгодное сотрудничество — напечатали статьи об благотворительной акции бесплатно, хотя и не совсем в том формате — в котором хотелось бы.

Но всё равно: пиар — есть пиар, даже вас не хвалят, а ругают!

"Один взбесившийся, искусав всего лишь десяток — заражает бешенством тысячи", — случай в мировой истории не такой уж и редкий, как кому-то кажется.

Я "покусал" редакторов нескольких столичных газет, а они подняли на уши весь "культурный слой" огромного города.

Хотя, так называемые — "благотворительные" билеты на "Вернисаж" стоили безумно дорого даже для нэпманов, всего за три дня они все до одного ушли влёт. Ещё три дня их "свободно" можно было купить у беспризорников-перекупщиков — целую банду из которых, буквально за день сколотил Барон. Наконец, билеты на Вернисаж уже попросту было не достать за любые деньги. Единственное, что мог себе позволить простой московский люд — полюбоваться картиной через уличную витрину, заплатив за контрамарку "всего лишь" полтора рубля.

* * *

Наконец, началось!

Внутри кафе "Стойло Пегаса", уже знакомый нам румынский оркестр разодетый в свежевыстиранные и выглядевшими как новенькие вышиванки — вдохновенно наяривал на своих контрабасах и пел с умилительно-трогательным хуторским произношением:

"— ...Ах, вернисаж, ах, вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж.

Вот — зимний вечер, летний зной, а вот — Венеция весной.

Ах, вернисаж, ах вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж.

Вот кто-то в профиль и анфас, а я смотрю, смотрю на Вас ...".

Мотивчик, правда, постоянно сбивался на сельско-простонародное:

"-...Ти ж мэне підманула,

Ти ж мэне підвела,

Ти ж мэне молодого

З ума-розуму звэла...".

Ну, а так — хорошо, очень душевно спели!

Как на свадьбе самого пана Дрякулы — румынского национального героя, который имел обыкновение задрав им сзади вышиванку — плохих музыкантов сажать на кол.

Ну, там — торжественная часть, негодующе-ликующие звуки "Интернационала" в исполнении того же оркестра румын, традиционные для времени речи о международном положении СССР и той же солидарности трудящихся, анау-мынау... Думаю, всё это можно спокойно оставить за рамками данного повествования.

Публика купившая билеты на Вернисаж — самая разнокалиберная: преуспевающие нэпманы, коррумпированные — но ещё не пойманные за руку гослужащие, маститые мэтры культуры и даже...

УПС!!!

Достаточно высокопоставленные военные званием от комполка, до... Впрочем, звания лишь в тридцатом году введут, а ныне у товарищей красных командиров лишь должности. Глазам бы своим не поверил — если бы не сам им билеты на Вернисаж, через Мишку впарил.

Увы! "Особо значимых" личностей среди них нет — Ворошилова, Фрунзе, Будённого или хотя бы Бубнова. Это, так сказать — советская военная элита "второго уровня".

Наконец, говорильня закончилась и, переодевшись и приведя себя в порядок, Елизавета Молчанова выходит в битком набитый зал и становится у большой — почти в половину собственного роста картины, покамест завешанной холстом.

Выглядит она сегодня — ну просто потрясно!

Как единый биологический организм, зал — глубоко вздохнул, резко выдохнул и больше уж не дышал — забыв как это делается.

На ней небесного цвета слегка приталенная "пролетарочка" — совсем немножко тесноватая в районе "buste féminin", несколько коротковатая юбчоночка, ладно сидящая на её чудной головке пилоточка с козырёчком и кокардой — похожей на офицерскую, белой кожи классные крассовочки.

И держится она, ну — просто королевой на торжественном балу в честь собственной инаугурации!

Подходит к картине и после короткой — буквально в пару слов речи, сдёргивает с неё холстину, анонсируя название:

— "МАРС НАШ"!!!

Народ ахнул, а кто не ахнул — вытягивал шею и вставал на цыпочки, ибо не мог сразу разглядеть и ахнуть — из-за впереди стоящих, уже ахнувших.

На картине, по всем признакам видать — другая планета. Кроме названия, место действия мог подсказать цвет почвы под ногами изображённых героев: ведь Марс — красный, в прямом значении этого слова, по цвету то есть.

На переднем плане группа странно одетых и вооружённых военнослужащих: командир — смотрящий куда-то вперёд-вдаль в весьма необычный бинокль, рядом девушка-знаменосец (в коей легко узнать саму юную художницу) — водружающая красный стяг, спереди — изготовившиеся к стрельбе с колена пулемётчик, снайпер и автоматчик.

Я подсказывал Елизавете делая наброски-зарисовки экипировки "Ратник", оружия и снаряжения российской армии начала 21 века, а дальше она уже дорисовывала в силу богатства своего воображения, поэтому "один в один" не получилось...

Да, этого и не требовалось!

Минут десять длился гул-рокот голосов, затем когда немного стихло, раздался возмущённый вопрос со стороны какого-то "мэтра":

— Как в вашу голову могло прийти написать такое, гражданочка?

Лизка, молодец — с обворожительной улыбкой ответила:

— Идея написания этой картины, мне пришла в голову после прочтения фантастического романа Алексея Толстого "Аэлита" и, особенно — Артура Сталка, с одноимённым с картиной названием.

"ПИАР — НАШЕ ВСЁ!!!".

Попаданец, излишне злоупотребляющий скромностью, как правило — "прогрессирует" лишь по части ассенизаторского обоза в какой-нибудь Тмутаракани.

Скорее, заинтересованный вопрос:

— Вам кто-то подсказал созданные образы?

Та, меня не сдала и, с апломбом матёрого мэтра от искусства, ответила:

— Художником-неофутуристом способен стать только тот — кто оглядываясь на сегодняшние и уже давно прошедшие реалии, умело их проанализировав и сумев найти общий алгоритм развития социума — способен увидеть будущее человечества. Таким, его вижу я!

Признаюсь честно, как на исповеди: после этих слов меня пробило на скупую мужскую слезу — явление неимоверно редкое. Боже, какая великая актриса в ней, а во мне — гениальнейший сценарист и режиссёр, пропадает...

Господи! Простишь ли ты мне её загубленный талант и свой собственный?!

* * *

Больше вопросов от "шпаков" не последовало, ибо в первые ряды по-гусарски стремительно продвинулись и намертво завладели инициативой, товарищи военные. Вопросы посыпались один за другим, как и полагается у людей этой профессии — от младших до самого старшего:

— Это у них шлемы? Почему они на вашей картине покрыты тканью?

Лиза обстоятельно, со всей серьёзностью отвечает:

— Совершенно верно, товарищ комполка! Ещё по опыту недавно прошедшей Мировой империалистической войны, известно — стальной шлем снижает невозвратные потери от ранений в голову на восемьдесят процентов. Сменный чехол же на них — для лучшей маскировки и недопущения бликов на Солнце.

"Удивить, значит — победить!", — любил поговаривать Суворов.

Не тот "Суворов", что — "Ледокол": тот — гандон и говнюк, а Александр Васильевич — великий русский полководец.

Нам с Елизаветой это удалось в полной мере!

По общей реакции военных, можно было понять: для них это было так неожиданно — как если бы на латыни о тригонометрии заговорила кобыла... Краском завис, как деревянные бухгалтерские счёты от картонной перфокарты — введённой в них неопытной рукой сельского программиста.

Надеялся — прописные истины ей талдычил, ан нет. Заметно было, что приведённая цифра — была для наших военных откровением Божьим.

Однако, следующий вопрос:

— Это "очки-консервы"? Зачем? Ведь, ваши красноармейцы — не лётчики и, даже не самокатчики...

— Это защитные очки из сверхпрочного стекла, защищающие глаза бойцов от мелких осколков и летящего в глаза песка после взрыва. Народной власти, не нужны после каждой войны — слепые и одноглазые в большом количестве.

"И этот сломался, — хотелось сказать мне, — тащите следующего!".

Следующий, ждать себя долго не заставил:

— Что за странное обмундирование, барышня?

Видно озадачило его, что на "Михрютках" высадившихся на Марс — нет будёновок, ботинок с обмотками и шинелей до пят с "разговорами".

Лизка, проказница, очаровательно улыбнувшись:

— "Барышень" — в Парижах да в Харбинах поищите, товарищ комбриг! А я такая же "товарищ", как и Вы. По существу вопроса же, отвечаю: это — бронежилеты, предохраняющие торс и пах бойцов от осколков и пуль на излёте.

Смутившись, тот:

— Прошу прощения, товарищ художница... Так, это — "кираса"?

С самой благожелательной улыбкой:

— Маркс простит! ...Да, можно назвать и так.

Военный убеждённо-категоричен:

— Не один "бронежилет" не выдержит попадания винтовочной пули.

Терпеливо улыбается и объясняет, как учительница — симпатичному, но слегка туповатому от природы первоклашке:

— Этого, от них и не требуется! Общеизвестно, что при атаке — три четверти потерь приходится на пули, в результате рикошета от земли — попавшие в нижнюю часть корпуса бойцов ...

Красные командиры удивлённо переглядываются и один из них:

— Откуда у Вас такие сведения?

Несколько кокетливо-нравоучительно, но ничуть не перебарщивая при этом:

— Из книги Анисимова и Взнуздаева "Я дрался в пехоте". Военным делом — надо интересоваться должным образом, товарищ комдив! К тому же на войне в человека стреляют не только из винтовки: низкоэнергетические пистолетные пули, небольшие осколки и колющие удары холодным оружием — бронежилет выдержит...

Обращаясь ко всем одновременно:

— Ведь жизнь и здоровье каждого красноармейца, для красных командиров — наивысшая ценность.

Последнее было сказано тоном, с каким обычно объясняют человеку прописные истины, для всех очевидные: небо — синее, трава — зелёная, а Земля — круглая и, все мы — по ней ходим вверх ногами.

Недоумённое молчание и последующий вопрос последнего по списку — самого брутального на вид и высокопоставленного краскома, заметно выделяющегося на общем фоне своими — какими-то "светскими" манерами:

— Извините, товарищ художница...

Та, многозначительно и многообещающе улыбнувшись:

— Зовите меня просто — "Елизавета", товарищ командарм второго ранга.

— Елизавета! Оружие ваших освободителей Марса, выглядит как-то несолидно. Что это? Карабин не карабин... Почему у него штыка нет?

Елизавета, с уверенностью Кассандры — предсказывающей Одиссею извержение Йеллоу-Стоуна в его родной Итаке и последующий всемирный Армагендец:

— Думаю, это оружие назовут "штурмовая винтовка" или просто автомат. Штык ему не нужен, так как красные бойцы — это вам не дикие папуасы из эфиопских джунглей, норовящие выпустить кому-нибудь кишки или перерезать глотку — чтоб потом схарчить на ужин.

После оглушительного взрыва хохота, кто-то из командиров помладше:

— А если патроны у ваших бойцов кончатся?

Елизавета, гордо подняв голову и выпятив "по-гвардейски" грудь... Даже, целых две груди:

— Рабоче-Крестьянская Красная Армия будущей Всемирной Федерации Советов — это вам не старая Царская армия. У неё патроны и снаряды — никогда не кончаются!

В атмосфере всеобщего обубенения и, даже можно сказать больше — полного и безоговорочного офуения, тот — самый из присутствующих "высокопоставленный" краском, пришёл в себя первым:

— "Автомат"? В смысле, он будет стрелять очередями как пулемёт?!

Лиза, с отчётливо заметной подначкой:

— Товарищ командарм всерьёз считает, что и через сто лет, красноармейцы будут вооружены "стреляющим копьём" — трёхлинейной винтовкой и почти четырёх-пудовым пулемётом "Максимом" на колёсиках?

Тот, смешавшись:

— Нет, конечно, но... Может в книжке Анисимова и Взнуздаева про то не написано, но чем длиннее ствол — тем большая дальность огня оружия.

Так, как на широко известном плакате "Ты записался добровольцем?", тыча указательным пальцем:

— В книге Анисимова и Взнуздаева, составленной по воспоминаниям участников трёх войн — написано буквально обо всём...!

Молодец, Лизка! Мало написать книжку — надо суметь заставить её читать.

— ...Насчёт же заданного Вами вопроса, скажу: лишь 20 процентов военнослужащих — выводится из строя огнём личного стрелкового оружия и, причём — на дистанции не более трёхсот шагов. Так зачем ему избыточная мощность? Зачем, бойцам таскать на себе лишнюю тяжесть — увесистые и громоздкие винтовочные патроны?

Переглядывается с коллегами и пожав плечами:

— "Зачем", спрашиваете? К примеру — чтоб пробить бруствер окопа.

Снизу вверх смотря, но отвечает как-бы свысока глядя:

— Если командиру будущей РККА потребуется что-то "пробивное", он вызовет артиллерию и снесёт эти "брустверы" на хрен — вместе с окопами и, всем в них находящимся — живым и уже мёртвым!

У того, аж глаз захлопал!

Но, молодец — быстро нашелся:

— Артиллерия не всегда может отказаться под рукой...

Лиза перебивает:

— Тогда значит, этот командир не соответствует занимаемой должности и его надо — поганой метлой гнать из Красной Армии к чёртовой бабушке...!

Она была прекрасна в своём праведном гневе. Ведь, в конце "инструктажа", я сказал ей:

"Помни про своего старшего брата, Лиза — сгинувшего на войне из-за таких вот баранов с большими звёздами!".

Видать, ей запало в душу и она, как гренадер в рукопашную — попёрла грудью на пятившегося от неё командарма:

— ...Или, Вы собираетесь и в будущих войнах, по примеру царских генералов — заваливать вражеские окопы "мясом" своих подчинённых"? Так известно, чем они кончили. Вы хотите повторить их судьбу?

Я затаил дыхание — какова будет реакция?

* * *

Осуждаете, да?

Мол, надо было самому — "послезнание" в зубы и, вперёд-бегом — объяснять товарищам начальникам прописные истины, а не посылать буквально "на амбразуру" хрупкую девушку — ещё практически девочку-подростка...

Самому стыдно!

Стою вон поодаль в стороночке и не по-детски потею.

Однако, здесь есть пара интересных моментов.

Как утверждают мозговеды-психологи: "непрошенные" идеи-советы — исходящие от мужчин, мужчины же чаще всего игнорят — на уровне инстинкта чуя в них соперника. Принять их — значит признать превосходство ума (а значит и превосходство в целом) самца-соперника над своим.

Настоящему мужику, это — как серпом по "фаберже", образно говоря.

Это лишь в книжках про попаданцев всё легко и просто!

А, в суровом "реале", если бы я лично заявился к товарищам красным командирам с этой картиной и такими заявлениями-предложениями — меня б, в лучшем случае — послали бы на хер открытым текстом.

Идеи же исходящие от женщин (если они дельные, конечно) — мужчины довольно охотно принимают как руководство к действию, при этом — не стесняясь выдавать их за свои. Ведь для каждого мужика на уровне того же инстинкта, женщина — это прежде всего собственная мать...

А маму надо слушаться: ведь мама — плохого не посоветует. Мама учит нас жизни и ничего взамен не требует...

Ведь, это ж — МАМА!!!

Поговорка же "Выслушай женщину и сделай наоборот" — служит лишь хитроумной попыткой скрыть истинное положение вещей.

И второй момент: как у шахтёров силикоз, профессиональная болезнь профессиональных военных — тупость.

Нет, нет, нет!

Вовсе не хочу сказать, что — самый умный... Я всего лишь "послезнанием" владею.

Это не хорошо и не плохо — это существующая российско-советско-российская суровая реальность (возможно и общемировая, но я про то, что "болит"), которую никакими "сталинскими репрессиями" не исправить. Конечно, среди тупых — тоже всякие-разные попадаются (вспомнить хотя бы голливудского "бегуна-счастливчика" Фореста Гампа), однако в целом — подобные особи не способны думать своим умом, а в своих действиях руководствуются "установками" (совокупностью правил, которые очень легко запомнить) — вбитыми в подкорку на уровне инстинкта родителями или преподавателями школ, гимназий, университетов, военных училищ и академий генеральных штабов.

"Установки", также могут вбиваться самостоятельно при чтении "основополагающих трудов" — вроде книги-книг (Библии), единственно верного учения (трудов Карла Маркса и Фридриха Энгельса) или же в данном случае — национальной военной доктрины, с которой потом пишутся воинские уставы.

Нет, я вовсе ничего не имею против фундаментальных трудов!

Я лишь за то, что бы их иногда пересматривали, приводя в соответствии с духом времени. Согласитесь, несколько нелепо выглядит человек, следующей некоторым библейским правилам — даже среди "Десяти заповедей".

К примеру, Заповедь под номером четыре:

"Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела...".

А если человеку надо по сменам работать? Эдак, все непрерывные производства тотчас намертво встанут и, мы в один момент очутимся в пещере с каменным зубилом в руке и облезлой шкурой кенгуру на дрожжазщих чреслах.

И приходится правоверному христианину, чтоб себя и семью прокормить, "забив" на заповедь, идти на работу в субботу... Раз забил, два забил — и вот он уже не набожный праведник и, готов нарушать и следующие по списку заповеди.

Ещё вот Заповедь "Љ 10":

"Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего".

Конечно, про вола и осла — я тактично промолчу: "Гринпис" за эту скотину обидится... А если современный европеец, положим, желает на том "рабе" жениться (замуж выйти)? И чё ему делать? Поступить вопреки собственным толлерастическим убеждениям?

Так это же миллионы на гэй-парады выйдут и снесут на хрен всю Западную цывылизацию!

И приходится святым отцам, наступая на горло собственным убеждениям, женить пыдарастов...

К хорошему это не приведёт!

Жаль только, что своими глазами, не увижу — уж похрустел бы вдоволь поп-корном. Впрочем, расплата за догматизм наступила для западного христианства гораздо раньше: не обновили католики своевременно "Книгу книг" и заполучили Гуситские войны и, Реформацию — с её "тридцатилетними" войнами и "варфоломеевскими" ночами.

Когда Карл Маркс в середине 19 века писал свои фундаментальные труды, в промышленности и экономике властвовали полу— мануфактуры с преимущественно ручным трудом — управляемые непосредственно хозяином-капиталистом, с коллективами — максимум в пару десятков человек, с "кадрами" — зачастую набираемых из отбросов общества прямо на улице, которым "терять нечего" — кроме своих, каких-то виртуальных "цепей".

Тогда, да!

Случись во времена Маркса и Энгельса какая-никая социалистическая (и желательно мировая) революция, бывшие бродяги, попрошайки и гопники — "приватизировавшие" предприятие "в бозе почившего" капиталиста, смогли бы среди нескольких десятков себе подобных — выбрать наиболее авторитетного, который был бы способен ими достаточно эффективно управлять. Пахан, за каждым "потерявшим цепи" — зорко следит-приглядывает и рассчитывается натурой от лица коллектива. И деньги в таком случае (прав был Маркс!), можно было б отменить — обмениваясь с другими коллективами продуктами произведённого труда прямо на рынке.

Но, как применить эту теорию, чтоб разобраться в экономической деятельности современных транснациональных корпораций — с десятками или даже сотнями тысяч специалистов и менеджеров? Которым, в отличии от пролетариев — есть что терять? Ведь, даже в России — уже в конце 19, начале 20 века, квалифицированный специалист где-нибудь на Путиловском заводе — зарабатывал больше какого-нибудь пехотного штабс-капитана.

Другое дело, что нищая — но плодовитая российская деревня, каждый год извергала из своей утробы всё новых и новых люмпен-пролетариев — задавивших в конце концов тонкий слой "рабочей аристократии"...

Так, как среди десятков и сотен тысяч персонала — выбрать управляющего таким громадным и сложным производством? Ведь любого человека, все его способности, привычки и пристрастия — хорошо знает лишь небольшая кучка непосредственно контактирующих с ним лиц... "Всеобщим, открытым и тайным голосованием", что ли? Но ведь тогда ведь "красным директором" станет — не самый знающий, умелый и опытный управленец-организатор, а наиболее "удобный" и сладкоречивый популист — который, больше всего "ништяков" и "плюшек" электорату пообещает:

— Робя! Васька Пупкин из пузопрокатного цеха обещает один рабочий день и шесть выходных в неделю. Голосуй за него!

— Ксплутатор твой Пупкин! Охрим Голопупенко обещает семь дней выходных и двенадцать месяцев оплачиваемого отпуска для заслуженного отдыха!

— УРА!!! Все за Охрима! УРА!!! Голопупенко — наш президент корпорации! УРА!!!

И придётся государству, в конце концов — брать это предприятие под свой жёсткий контроль и сажать за пятнадцатиминутное опоздание, чтоб оно — хотя бы кое-как, но работало.

Может потому наш "развитой" социализм вкривь-вкось получился, что мы его строили по устаревшим методичкам?

Может, их следовало вовремя обновить?!

Ересь, скажите вы!

А за ересь — положено тащить на костёр, под грохот бубнов и завывания камлающих шаманов.

Так ведь, уже проходили такое: "шаманы" били в бубны, камлали, тащили и сажали.

И, что? Помогло сохранить "Союз нерушимый"?

Идеология, это тот каркас — на котором держится любой человеческий социум, вышедший за узкие и тесные рамки организации первобытного общества по признакам родства.

Несоответствие устаревших догм и современных реалий — жизни приводит к лжи, пронизывающей общество сверху донизу, затем к неверию, к равнодушию и вот уже — никто не противится распаду сильной, великой, могущественной — но идеологически сгнившей державы...

* * *

Однако, вернёмся от дел мирским к делам военным.

Военная доктрина в России (основной принцип тактики), сформировалась во второй половине 19 века и, дух её — последовательно властвовал в армиях Российской империи, РСФСР и Советского Союза. Утверждать не буду, но вполне возможно ("жив ещё курилка!") и в Вооружённых Силах Российской Федерации. Разработана она была в "Николаевской академии Генерального штаба", которой долгое время руководил генерал-адъютант Драгомиров М.И., следовательно — этот известный военный теоретик и является её автором.

Смысл российской военной доктрины, изложенной в многочисленных трудах Михаила Ивановича — превалирование человеческого духа над вооружением. По его словам:

"...Усовершенствованное вооружение, хороший план, знание войсками техники дела значат, конечно, очень много, но значат не более, как нули, когда левее их стоит единица: они увеличивают количественное, но не качественное значение её; сами же по себе ничего не значат. Эта единица в военном деле, как во всём и всегда, человек...".

В принципе нет возражений, что главное для победы в бою — это моральный дух войск, знание каждого солдата — за что ему придётся идти в бой и, возможно — получить в нём тяжкое увечье или даже смерть. Но из этого утверждения почему-то делался вывод, что неважно чем вооружены войска: если они храбры и решительны, то с любым оружием — "труднее, с большими потерями, но всё же" победят противника.

Бессовестно эксплуатируя выдернутое из контекста известное суворовское изречение: "Пуля — дура, штык — молодец!", Драгомиров ловко формирует её в следующий постулат своей доктрины: главным оружием боя является штык, а пули — это дело десятое.

По его мнению, без штыка — бой вообще невозможен!

"Конечная боевая задача пехоты в наступательном бою, — "слизывал" с Драгомирова довоенный Боевой устав пехоты РККА, — разбить противника в рукопашной схватке".

Именно так и, никак иначе!

А нафуя?

Так, главный шаман сказал!

И, вот — за этот "штык-молодец" и, за "пулю-дуру" — Российская, потом Красная и наконец — уже Советская армии, расплачивались реками крови в каждую войну. Даже после опыта Великой Отечественной Войны, даже уже в восьмидесятые годы — советские мотострелки на учениях бегали в атаку "со штыком наголо". Для этого, на автомате Калашникова предусматривался штык-нож...

Впрочем, в отличии от длинного и четырёхгранного "штыря" на винтовке Мосина — в принципе, полезная в хозяйстве вещь. Можно в дело куда приспособить, например — банку тушёнки открыть, или там по дереву им в лесу постучать — пчёл из дупла выгоняя.

Чисто поржать: интересно, хоть в одном из локальных конфликтов второй половины 20 века и начала уже двадцатого (в которых использовался это самое распространённое в мире стрелковое оружие) — хоть одного супостата зарезали штык-ножом "АК", приёмом "коротким — коли!"?

А ведь в Германии, к примеру, уже после Первой мировой войны — перестали учить солдат владеть приёмами штыкового бою. В отличии от красноармейцев "образца 1941 года", немецкие пехотинцы не бежали на окопы врага — с целью выпустить кишки всем там находящимся, а под прикрытием единых пулемётов — атаковали с целью выйти на такую позицию, с которой противника можно застрелить или забросать гранатами.

Генерал Драгомиров не только ратовал за штык и способ войны — как резню в окопах или на свежем воздухе, он был яростным противником повышения скорострельности стрелкового оружия. При этом мотивацию он приводил, проще пареной репы:

"Усовершенствованное оружие несколько усиливает человека, но оно не изменяет его натуры".

Мол, чем более перепуган солдат, тем чаще он стреляет. А чем чаще стреляет — тем больше пугается. "Бла-бла-бла!", в общем. Сильно смахивает сей военный теоретик — на "наших" диванных вояк, азартно срущихся в Инете по любой "заклёпке".

Михаил Иванович — совсем никудышный психолог и, ставлю мой "роялистый" комп против любого заспиртованного глиста из медицинского музея — он никогда не слыхивал свиста пуль над головой. Он не понимает, что ничто не придаёт солдату большей уверенности, спокойствия и в конечном итоге — храбрости и решительности, как знание — что он вооружён лучше, чем его противник.

Впрочем, я ничего против Драгомирова лично не имею — он истинный сын своего века, а вовсе — не владеющий "послезнанием" попаданец и, имел личные убеждения — в полном соответствии с ним. Да и обучение приёмам рукопашного боя — не совсем бесполезно: отнимая у военнослужащего лишнее — вредное для него свободное время, оно воспитывает у него боевую агрессивность.

Я против доктринёров, которые подобно марксистам-ортодоксам — перенесли догмы середины 19 века на первую половину века двадцатого.

Упёртый доктринёр — это формалист. А формализм — это соблюдение формы в ущерб содержанию...

Штука довольно гниловатая!

И на приведённом выше примере "АК-47" с пресловутым промежуточным патроном и штык-ножом, уверенно скажу: бесполезно попаданцу-прогрессору пилить "заклёпки" — их всё равно используют в соответствии с "установками" в мозгах политиков и стратегов.

То есть — неправильно и неэффективно.

Так про что я, вообще?

"Установки" в сознании, никакой "железной" логикой не выбьешь — "плавали", знаем.

А вот на эмоциональном уровне сломать их — можно попробовать!

Хуже по крайней мере не будет. Куда уж хуже... Конечно лучше было, б — перепугать чем товарищей краскомов до усрачки, до дрожи коленей в галифе.

Но, здесь я бессилен!

Их даже поражение страны в Первой мировой войне, не смогло испугать.

* * *

Ещё один немаловажный момент.

Если вас "выдрал" прилюдно мужчина, это как правило — приводит к открытой или затаённой вражде, достаточно нередко — ведущей к смертельному исходу для одной из сторон.

Если вас принародно "отодрала" прелестная девушка — то это в большинстве случаев (про "толлерантных" политкорректно умалчиваем) приводит к нешуточной влюблённости.

В абсолютном большинстве случаев!

Оскорбление было нанесено при всех и, вызвало у "самого брутального и высокопоставленного" из красных командиров нешуточный эмоциональный шок. Видимо, их там "в академиях" — учили как правильно держать в руке вилку и какой из них даму во время танца за корсет щщщупать, но не учили — как вести себя в подобных ситуациях с подобными же экзальтированными особами.

Бросив перчатку к ногам — вызвать на дуэль, нельзя — дама всё же... По морде треснуть?

Можно, конечно и так — именно такое желание открыто читалось на его несколько надменно-холёном лице... Но переданный по отцовской генетической линии инстинкт самца говорит: за представительницу "слабого пола" тут же вступится любой из находящихся рядом и внимательно наблюдающих за происходящим соперников-самцов и, в результате с ней совокупится — передав свою ДНК для продолжения его рода. Своя ж, генетическая жидкость, будет даром излита на простыню — неприятным на вид, мокро-склизким на ощупь пятном.

Что делать?

Я волей-неволей, представив себя на его месте — всеми фибрами души посочувствовал...

Сперва побледнев расстрелянным в проруби адмиралом Колчаком (тем, у которого — мундир аглицкий, а табак — японский), затем покраснев — как алый опиумный мак среди конопляных плантаций где-нибудь на Иссык-Куле и, наконец — пойдя камуфляжно-бурыми пятнами, он сперва огляделся по сторонам — будто ища поддержки и подсказки. Однако, кроме меня ему никто не сочувствовал: его "боевые" товарищи — смотрели на всё это представление откровенно злорадно.

Видно, профессия и гвардейское прошлое — всё же обязывает!

Достаточно быстро придя в себя и, взяв себя же в руки, товарищ командарм подошел к Лизе, наклонившись что-то сказал ей на ушко и, сперва пожав здороваясь ей ручку взяв и поцеловал её...

Вместе с нешуточным уколом ревности, чувствую заметное облегчение: кажись (тьфу, тьфу, тьфу!) "срастается".

Лизка строго, но в тоже время достаточно кокетливо:

— Я Вам не тургеневская барышня, товарищ командарм! Мне цветочки дарить и стишки читать не надо. Как Вас, кстати, по имени-отчеству?

Тот, одёрнув достаточно по-простецки выглядевшую гимнастёрку:

— Елизавета! Называйте меня просто Михаил...

И приосанившись по-молодецки:

— Я — Тухачевский!

"Позёр и болтун, — захотелось мне выкрикнуть, — и будущая жертва незаконных репрессий!".

Она, в достаточно правдоподобном изумлении широко раскрывает дивные глазки:

— ТОТ САМЫЙ?!

* * *

Да, это "тот самый" Михаил Тухачевский!

"Творец советской военной доктрины" и "палач крестьянства", "карьерист, предавший свой класс" и "красный Наполеон", "непобедимый маршал Гражданской" и "неотразимый донжуан"...

Думаю, про него рассказывать не надо: это исторический персонаж и без меня — очень хорошо известен. Совсем недавно, в конце марта — он был назначен Командующим Западным фронтом (Белорусским военным округом), но на мою удачу — ещё не успел выехать на новое место службы, задержавшись за каким-то чёртом в Москве...

Видно, так "обрадовался" новому назначению!

Меня же в данном случае интересуют следующие факты в его будущей биографии: в апреле следующего 1925 года, Тухачевский будет участвовать в работе "Главной уставной комиссии", по проведению военной реформы в армии. Уже в мае, он представит Фрунзе свое заключение по наставлению "Боевая служба пехоты". Затем Тухачевского включат в состав президиума Комиссии по изучению опыта Гражданской войны. В ноябре того же года, его изберут Председателем правления "Объединенного военно-научного общества".

И наконец, в том же ноябре 1925 года, Тухачевский станет заместителем Наркома обороны Фрунзе, а после его смерти — Начальником Генштаба РККА.

* * *

Между Елизаветой и будущим "красным маршалом" завязался довольно оживлённый разговор "ни о чём", а нам пора познакомиться с другими военными — с дежурно-досадливыми улыбками их окруживших, но в душе — исходящих на "органику" от ревности и зависти:

Будущий сталинский маршал — Василевский Александр Михайлович: ныне он учится на Стрелково-тактических курсах усовершенствования командного состава имени Коминтерна "Выстрел".

Григорий Давидович Хаханьян — крупный военный теоретик, редактор журналов "Выстрел" и "Военный вестник", со следующего года — Начальник Курсов усовершенствования командного состава.

Брат небезызвестного Валерьяна Куйбышева — Николай Владимирович, нынешний Начальник вышеупомянутых курсов.

Специально для тех, кто "в танке": Высшая стрелковая школа РККА была учреждена приказом РВСР в ноябре 1918 года и создана на базе бывшей Ораниенбаумской офицерской стрелковой школы старой армии, в целях подготовки среднего командного состава для стрелковых подразделений и частей, изучения и испытания новейших видов огнестрельного оружия. 18 июля 1919 года, в Школе были организованы временные курсы для подготовки командиров полков.

Приказом РВСР от 7 июня 1921 года, в целях усиления тактической подготовки комсостава, Школа была реорганизована в Высшую тактическо-стрелковую школу командного состава РККА с увеличением срока обучения до 9-ти месяцев. Позже ей было присвоено имя "III Коминтерна", а с 24 апреля 1923 года она получила наименование Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА им. Коминтерна "Выстрел". При Школе были открыты педагогические курсы преподавателей, окружные повторительные и курсы начальников школ по подготовке младшего комсостава.

Триандафиллов Владимир Кириакович — буквально вчера был назначен на должность начальника Первого (то есть оперативного) отдела. С 1928 года — заместитель начальника Штаба PKKA.

Один из немногих, к кому Сталин обращался не просто "товарищ" — а по имени-отчеству: Шапошников Борис Михайлович, ныне — Первый помощник Начштаба РККА, затем последовательно — командующий войсками Ленинградского и Московского военных округов.

Если кто сам не догадался: последние назначения говорят о том, что Борис Михайлович — пользуется высшим доверием высших руководителей страны.

Наконец — Калиновский Константин Брониславович, про которого надо сказать особо:

Это — советский Гудериан, "папа" советских бронетанковых сил"!

Автор трудов по организации и боевому применению бронетанковых войск, я хотел сказать, кроме того — член редколлегии журнала "Техника и снабжение Красной Армии".

В следующем году он закончит Военную академию РККА, два года будет служить военным советником в Китае, затем — инспектор бронесил, командир Сводного опытного механизированного полка(!). С 1931 года — Начальник "Управления механизации и моторизации РККА".

В том же году, он погибнет в авиакатастрофе вместе с группой других высших советских военноначальников — в числе которых будет и Владимир Триандафиллов...

Надо будет не позабыть, не полениться и установить на ту чёртову заводскую трубу — об который зацепился их самолёт, какой-нибудь "маячок". Или же, как-то пораньше "пробить" постановление Правительства на эту тему...

Или, вообще — отменить тот рейс?

Короче, вариантов много, время у меня ещё есть.

* * *

Пока внимание краскомов было отвечено беседой с автором картины "МАРС НАШ!!!", мимо меня продефилировал "закамуфлированный" под мажора Мишка Гешефтман, негромко обронивший:

— У второй колонны у входа... Тот, который с дамой.

Обратив внимание в указанном направлении, замечаю ещё одного военного, подпирающего прямой спиной названный архитектурный элемент планировки. Суконная рубаха из тёмно-серого мундирного сукна, со следами не так давно снятых погон, была на нём — как "с иголочки", чистенькой и отглаженной, точно такого же парадного вида шаровары тёмно-синего цвета и до блеска начищенные сапоги.

Две "шпалы", два красно-эмалевых прямоугольника на петлицах его гимнастёрки соответствовали тогда должностному положению помощника командира полка или командира отдельного батальона — восьмой категории старшего командного состава РККА, из 14-ти "служебных категорий".

Это был, уже довольно пожилой на вид мужчина, стриженный "ёжиком", с красным лицом и такого же цвета большим носом.

"Алкаш!", — невольно подумалось.

"Дама" бывшая при нём — стройная, худенькая, коротко стриженная, нервно курящая папироску — хоть и была безусловно значительно моложе, но всё одно, всем своим "бывалым" обликом — давала понять, что прошла "Крым, Рим и медные трубы".

И таки, да!

Эта супружеская чета — "прошла" полуостров Крым вдоль и поперёк, в самом прямом смысле, побывала и в Риме (вот только не в первом, а во "втором" — Константинополе-Стамбуле) и "медных труб" трубивших в свой адрес — наслушалась до звона в ушах...

Встретив мельком взгляд красноносого военного, я малозаметно дёрнул головой — подавая знак и, что-то сказав своей спутнице, тот оставил её скучать в одиночестве и направился в сторону мужского туалета. Подождав пару минут и убедившись, что за тем никто не последовал — я направился в ту же сторону, затылком чуя за собой Мишку. Тот, должен был повесить на дверях "удобств" табличку "Не работает. Фонтан канализации. Ремонт".

"Красноносого" я застал курящим у открытой форточки. Подхожу и протягивая руку, представляюсь:

— Серафим Свешников.

Пожимает её и представляется ответно, причём несколько пафосно и с неприкрытым вызовом:

— Слащев-Крымский...!

Да, это он — генерал-лейтенант Вооружённых сил юга России (КСЮР) Яков Александрович Слащёв, за успешную оборону полуострова от Красной Армии — получивший от "Чёрного барона" двойную фамилию "Слащёв-Крымский". Кстати и, вовсе он никакой не "старичок" — 1885 года, рождения, то есть в данный момент ему всего лишь тридцать восемь лет.

Мда... "Ушатали Сивку крутые горки"...

Та, "видавшая виды дама" бывшая при нём, тоже — довольно примечательная особа. Нина Николаевна Нечволодова — вторая жена генерала и его боевая соратница, известная как "Юнкер Нечволодов". Ещё в начале его карьеры у белых, она при отступлении спасла раненого — бывшего без сознания Слащёва от большевистского плена и почти неизбежной погибели, разделяла с ним все тяготы и лишения походной жизни, испытала вместе с ним громкие победы и горькие поражения, ходила рядом с ним в яростные штыковые атаки, имела боевые награды и боевые ж, ранения.

"Гусар-девица", мать её так!

Кстати, раз к слову пришлось: генерал Нечволодов Платон Платонович — её родной дядя, весной 1918 года был Начальником ГАУ РККА.

Вот же, как гражданская рознь — всех по разным углам расставила-противопоставила!

В конце 1921 года, по объявленной Советским Правительством амнистии участникам Белого движения, супружеская пара Слащёвых вернулась в Россию. В данный момент Яков Александрович пишет статьи на военные темы, преподаёт тактику на курсах "Выстрел" и мечтает, чтоб ему доверили хотя бы бригаду. Чем занимается Нина Николаевна, я не знаю, но по словам Барона — оба живут-существуют в довольно-таки убогих жилищно-бытовых условиях на довольно-таки скудное жалование.

Сказать по правде, начало нашего знакомства мне категорически не понравилось. У меня на Слащёва есть кое-какие виды, а он своим поведением — как будто себе на лоб мишень прилепил.

Раздражённо морщась, отмахиваюсь от табачного дыма:

— Не понимаю я этой вашей суицидальной бравады, Яков Александрович... Что Вы судьбу то, свою дрочите? Извиняюсь за свой французский... А, если уж на то пошло — представляйтесь всем встречным-поперечным незнакомцам, другим своим общеизвестным прозвищем: "Слащёв-вешатель".

И красным носом не поведя, тот:

— Это обидное прозвище мне дали не рабочие и крестьяне — хотя ихнего "брата" я тоже вдоволь перевешал и, поверьте на слово — было за что и, кроме политики! А наши либералы — за штабс-капитана Орлова из ихней же братии, поднявшего мятеж на подопечной мне территории.

Действительно, насколько мне известно — "Генерал Яша" (кстати, послуживший прообразом генерала Хлудова из романа Булгакова "Бег"), мог особо не заморачиваясь — приказать повесить на одном суку анархиста-матроса из крестьян, комиссара из пролетариев и, представителя "прокладки" между ними — для полной социальной гармонии. В отличии от многих других деятелей Белого движения, генерал Слащёв не расстреливал пленных красноармейцев, а "перевоспитывал" их в специальных учебных подразделениях и, торжественно вручив им погоны — пополнял ими свои полки и части.

А вешал он, да — только когда "было за что". Мог приказать казнить своего же солдата за украденного у крестьянина гуся, или офицера за трусость , приговаривая при этом:

"Погоны позорить нельзя!".

Отмахиваюсь, как от ерунды какой:

— Да, Бог с ними — с нашими либерастами: я бы их тоже вешал — начиная отсюда и, затем — вдоль экватора!

Не затем я эту встречу с ним устроил, чтоб пересчитывать "скелеты в его шкафу" и что-то предъявлять за них.

Лёгкий обоюдный смех, разрядивший несколько напряжённую обстановку и затем, я спрашиваю:

— Яков Александрович! Читая красным командирам лекции по воинскому искусству, не вспоминаете ли Вы частенько басню Крылова "Мартышка и очко"? Ой, извините: древнегреческую легенду о царе Сизифе и его мартышкином оч... Труде?

Парой глубоких затяжек добив папироску, затушив и тщательно скомкав её картонный мундштук в жёлтых от никотина пальцах, затем ловким щелчком отправив в урну, помолчав ещё несколько минут, Слащёв наконец ответил:

— Совсем нет... Я вспоминаю школьную математическую задачу о бассейне с двумя трубами: в одну вливается, из другой выливается. И боюсь, то же самое — происходит с ушами красных командиров! Они приходят на курсы, чтоб отсидев положенный срок — получить соответствующую отметку в личном деле и, отправиться с повышением на новое место службы.

Подумав, он не преминул уточнить:

— По крайней мере — подавляющее большинство их них...

Прищурившись:

— То есть, Вы считаете своё занятие зряшным?

— Всё это я и без Вас прекрасно понимаю... Но, увы! Чувствую себя бессильным изменить, что-то.

Затем, угрюмо набычившись:

— Моё положение временно. Я рассчитываю вскоре получить корпус...

Даже не бригаду, а "корпус"? Тогда, почему не всю Красную Армию, раз уж на то пошло?!

Эко его тащит!

С интригующим видом спрашиваю:

— Не догадываетесь, почему красным командирам не интересны ваши лекции?

Внимательно, цепким взглядом на меня посмотрев:

— Да, уж сделайте одолжение — просветите!

— Ленин говорил, что "разбитые армии хорошо учатся". Дерзну продолжить его мысль и, скажу: "победители почивают на лаврах".

— Боюсь, Вы правы...

— И дело даже не в этом. Ваши курсанты — люди вдоволь повоевавшие и, достаточно успешно — раз их направили учиться перед повышением. А нам, людям, свойственно эксплуатировать хоть раз успешно применённый метод до упора! Детективы читали, Яков Александрович?

— Читал, когда-то очень давно. В последнее время как-то не до этого было.

— Тогда Вы должны знать, про преступников — одним и тем же способом совершающих свои тёмные делишки, чем и пользуются сыщики их вылавливая.

Смеётся:

— Достаточно яркая аллегория!

Продолжаю:

— Немцы, те да! Будучи разбитыми в 1918 году, они критически пересмотрят причины своего разгрома и будут искать пути и способы, чтобы лучше организовать свою армию, подготовить ее и вооружить к следующей войне. Наши же красные командиры, в большинстве своём... Напор, натиск, "революционный порыв масс" и, главное — железобетонно-непоколебимая уверенность, что германский пролетариат восстанет и свергнув власть капиталистов-угнетателей — принесёт им победу на блюдечке с голубой каёмочкой.

* * *

Утрирую, скажите?

Да, рад бы!

Об этом очень убедительно пишут в газетах, об этом эмоционально вещают профессиональные ораторы с высоких трибун. А если двадцать с лишним лет, что-то настойчиво втирать в уши общественному мнению — оно в это свято уверует.

Боясь быть неправильно понятым, всё же скажу своё мнение на этот счёт.

Двадцать лет электорату в уши дули о Германии — Родине "единственно-верного учения" и, о германском пролетариате — самом передовом среди "одноклассников", который — "вот-вот".

И вот "вот-вот" — 22 июня, ровно в четыре часа — с родины "учения" приходят те самые "самые передовые" представители, с "трещотками" в руках...

Что должны были подумать те советские люди — в буквальном смысле восприявшие ту самую пропаганду?

Хм... Гкхм...

Язык, блин — не поворачивается.

А если кто-то из них — наблюдая окружающую его действительность и сравнивая её с тем, что написано "у Маркса и Энгельса" — считает, что Советское правительство строит социализм неправильно? А если некоторые из них, к тому времени — имели какие-то претензии к родной Советской Власти?

Не подумали ли они, что пришли...?

Хм, гкхм...

Не, не! Всё, умолкаю!

Конечно, я со своей стороны буду предпринимать кое-какие меры по исправлению такой "разрухи" в головах, но результат пока далеко не очевиден.

* * *

Слащёв, взглядом, как будто нож к горлу приставив:

— А поражение под Варшавой, разве ничему не научило красных командиров?

— Увы, но урок не впрок! По мнению кремлёвских вождей и стратегов, это всего лишь досадное недоразумение — небольшая отсрочка перед триумфальным шествием социалистической революции во всём мире. Тем более, уже назначен "крайний": один "чюдный" грузин — который, якобы, вовремя не пришёл на помощь Тухачевскому с конармией Будённого.

Поморщившись при упоминании предпоследней фамилии, Слащёв:

— Повесили?

— Кого?

— Того "грузина"?

— Хахаха!

Оторопев от неожиданности, я сперва рассмеявшись, затем вполне серьёзно:

— Нет! У большевиков — всё, не как у людей. Его, после товарищеской критики — Генеральным секретарём ВКП(б) назначили.

* * *

Помолчали и затем "Генерал Яша", несколько настороженно вопрошает:

— Вы мне что-то хотите предложить, Серафим, или просто констатируете факты?

— Сперва ответьте мне Яков Александрович... Только честно, как на духу!

Он, с готовностью

— Слушаю Вас...?

— До меня донеслись слухи, что Вы злоупотребляете спиртным и имеете пристрастие к марафету...

Тот, "с полпинка" заведясь:

— О, БОЖЕ!!! Везде одно и тоже — что у белых, что у красных... Меня рисуют отчаянным пьяницей, кокаинистом, приписывают мне целый ряд чужих или выдуманных преступлений. Что я люблю выпить, я этого не отрицаю... Но пьяным в строю — меня никто и никогда не видел! Что касается кокаина, то я прибегал к нему, когда для спасения дела — мне приходилось не спать по несколько ночей сряду. Но кто же, может за это осудить меня...?

Молчу, жду когда он выговорится.

— ...Я имею ДЕВЯТЬ(!!!) боевых ранений и контузий, многие из которых переносил на ногах. Одно из них — ранение в живот, полученное в девятнадцатом году — не заживало полгода, причиняя мне невыносимую боль... Кто осудит меня за то, что я колол себе морфий и нюхал кокаин, чтоб унять свои неописуемые муки?!

Почти прокричав это, он обиженно замолк, прикуривая слегка трясущимися руками новую папироску. Спички, были говёнными как практически всё советское (надо будет своих артельщиков-кооператоров насчёт зажигалок напрячь!), не зажигались с первого раза и ломались в его руках. Дождавшись, когда Слащёв с пятой попытки прикурит и сделав пару затяжек успокоится, говорю примиренческим тоном:

— Вполне Вас понимаю и ни в коем разе не осуждаю Вас, Яков Александрович. Я лишь спрашиваю: сейчас то, Вы — свободны от пагубной привычки колоться всякой гадостью и нюхать её?

Выпустив в мою сторону облако дыма:

— Я лучше водки выпью.

Как камень с души сбросив:

— Вот это по-нашенски!

Помолчав и собравшись с мыслями и духом, заявляю:

— Сразу давайте расставим все точки над "ё": ни армии, ни корпуса, ни дивизии и даже "полчка" — Вы не дождётесь!

— Мне Михаил рассказывал о Вас, как о каком-то "провидце", но всё же...

Слащёв это и сам понимает, не дурак чай... Однако, человеку в безвыходной ситуации свойственно обманывать самого себя надеждой на лучшее, поэтому он с неким задором даже, спрашивает:

— ...Почему, хотелось бы знать? Из-за моего "послужного списка" у белых?

— Не только!

Как о какой-то — банальнейшей из всех самых банальных истин, заявляю:

— Кроме очевидной причины — связанной с глобальным сокращением армии затеянной товарищем Троцким и, ныне успешно претворяющейся в жизнь — есть и ещё одна, самая главная. Командный состав РККА — разделён на две смертельно враждебные группировки: "краскомы" из "кондовых" и "военспецы" из царского "офицерья". Вы, ни к одной из них не относитесь.

Глянув в чёрную бездну его выцветших глаз, не моргая говорю:

— Как "провидец" заявляю: к себе Вас — ни одна из сторон не примет, а вот "песчинкой" меж двух "жерновов" оказаться... Это — ваша судьба, Яков Александрович!

* * *

Конечно, я соврал!

Не знаю, снятся ли "Слащёву-вешателю" ночные кошмары, но иногда "скелеты из шкафа" приходят не во сне — а наяву и, предъявляют нам счёт за содеянное.

До процесса "Весна", когда будет расстреляно порядка трёх тысяч "военспецов" Слащёв не доживёт. Его же, в 1929 году убьёт выстрелом в затылок какой-то — якобы "псих", по его словам мстивший за повешенного тем брата. Достаточно мутная история, сказать по правде...

Тело лучшего тактика Гражданской войны сожгут по "новомодному" обычаю в московском крематории, а память надолго предадут забвению...

Скорее даже навсегда!

Ведь, спроси кого в начале 21 века:

— Кто такой Распутин?

Тотчас ответят:

— Сексуальный маньячило!

Спроси:

— Кто такая Матильда Кшесинская?

Без малейшего промедления:

— Царская шлюха!

Оно и понятно: про тех песни поют и фильмы снимают...

А спроси "кто такой генерал Слащёв-Крымский" — так, хрен ответа дождёшься.

Абыдно, понЫмаешь!

Не за Слащёва, вовсе нет...

За нас с вами.

* * *

Тот, надо отдать ему должное, решительно-отмороженным тоном заявляет:

— Я привык ежеминутно рисковать жизнь, неоднократно ходив по самому её краю!

Как можно более рассудительней:

— Ни капли не сомневаясь в вашей храбрости и героизме, Яков Александрович, всё же спрошу: ранее, Вы были готовы в любой миг умереть во имя России... А в данный момент — во имя чего или кого?

Молчит...

— В мирное время, товарищ Слащёв, во имя России — надо жить. Жить и каждой своей прожитой минутой — приносить своему Отечеству пользу! Ибо, от вашей бездыханной и нехорошо пованивающей тушки — ему никого проку нет. Фтопку её — да и навсегда забыли!

Докурив молча папироску, в этот раз промазав ею в урну и огорчённо от того крякнув, мой собеседник с изрядной досадой вопросил:

— Да, говорите уже, что хотели от меня, не тяните нищего за фалду...

Наконец, перехожу к делу:

— Предлагаю Вам учить военному делу не уже состоявшихся — вдоволь повоевавших командиров: тех учить — только портить... А будущих! Детей, то есть — которым только предстоит воевать. Те, будут впитывать вашу науку как песок Сахары — "грибной" тропический ливень.

Кроме всего прочего, Слащёв — прекрасный педагог! Ещё будучи двадцатишестилетним поручиком, он уже преподавал в элитном Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. А про его успехи в деле "перевоспитания" красноармейцев в белогвардейцев, я уже рассказывал.

Тот, отреагировал несколько не так, как мною предполагалось:

— Ваше предложение столько же необычно, как и сама ваша личность! Даже, вроде самые обычные слова — Вы произносите несколько странновато и часто в совершенно неожиданном смысле, а многие речевые обороты — меня ставят просто в ступор... Вы достаточно молоды, но имеете взгляд умудрённого жизнь старца и рассуждаете подобно таковому. Как Вас по имени отчеству?

— Серафим Фёдорович...

— Серафим Фёдорович, кто Вы?

Хлопнув себя по нагрудному карману:

— Вам предъявить документы?

— Нет, я не про то. Кто Вы на самом деле?

В его голосе и пронизывающем насквозь взгляде на меня — сквозил жутко-жгучий интерес, но я — как холодно-леденящим душем, его охолонув:

— Большего чем я уже сказал — Вы от меня не услышите. Так что стиль общения между нами может быть только в строго конструктивно-деловом формате, или же его не будет — от слова "вообще". Я излагаю свои предложения, а Вы — соглашаетесь или отказываетесь. В первом случае мы с вами, Яков Александрович, плодотворно сотрудничаем на благо нашей с вами многострадальной Родины. Во втором — просто расстаёмся и "расходимся" бортами, как в тумане корабли. Мне начинать излагать?

Закурив ещё одну папироску, тот выдохнув дымом в открытую форточку и, с неопределённым выражением лица, кивнул:

— Излагайте, Серафим Фёдорович.

Излагаю, стараясь как можно более кратко и информативно при этом:

— В небольшом, но весьма перспективном городке Ульяновск (это в Нижегородской губернии), откуда я родом и где имею некоторое влияние, как-то сам собой образовался кружок младых отроков — рьяно интересующихся военным делом...

Вкратце рассказал про Ваньку да Саньку, про их "футбольные команды" и, про мои "издевательства" над ними — выражавшееся в принуждении их зубрить уставы и заниматься до упада муштрой.

Вдоволь с Слащёвым на пару посмеявшись, продолжаю:

— ...И таких "фанатов", у нас набралось — уже, как бы не на целую роту! К великому сожалению, мои познания, навыки и главное свободное время — уже подошли к своему естественному "лимиту". Больше чем я им уже дал — я ничего дать уже не смогу, при всём моём желании.

— Ну, и...?

— Не могли бы Вы, Яков Александрович, взять на себя сей нелёгкий труд — воспитание и обучение будущих воинов, командиров, защитников Отечества? За соответствующее вознаграждение, конечно и при предоставлении вашей семье человеческих жилищно-бытовых условий.

Вижу вопросительный взгляд и, правильно поняв его, продолжаю:

— Пока, могу уверенно пообещать новый четырёх— квартирный (но увы— деревянный!) дом с "удобствами" внутри и сверх— экономной печкой, а там посмотрим. Месячный оклад же, наши учителя — которых я со всех уголков страны к нам подтягиваю, сами себе в ведомости ставят.

Что есть — то есть!

Правда, таких пока можно по пальцам пересчитать и, ни один из них — до сих пор не превысил сравнительно скромную сумму в триста рублей.

Слащёв, с подозрительным прищуром на меня посмотрев:

— Разрешите полюбопытствовать, Серафим Фёдорович: откуда "дровишки"? Если это не снова секрет, конечно...

Сделав морду берёзовым, только что оструганным топорищем:

— Никакого секрета, Яков Александрович: у Ульяновской "единой трудовой школы" — имеются спонсоры в лице местных кустарей-единоличников, нэпманов и кооператоров.

Удивлённо приподнимает бровь, но ничего не сказав на этот счёт, перешёл к основной теме:

— Так, Вы предлагаете мне...

— Сперва будете официально числиться учителем какого-нибудь предмета. Подскажите мне, что могли бы преподавать?

— Хорошо владею немецким и французским языками.

— Пойдёт! Как раз нет ни одного учителя deutsche Sprache, а это язык будущего врага... Одновременно с преподаванием, будете заниматься моими горе-вояками. Затем, возможно удастся пробить "начальную военную подготовку" в школах второй ступени. В таком случае, официально станете военруком. Ну а затем, если Маркс даст и Энгельс с небес благоволит, планируется у нас в Ульяновске организовать нечто вроде кадетского училища...

— "Кадетского училища"?! Вы не шутите?

Улыбаюсь:

— Мы с вами не в ярмарочном балагане, Яков Александрович — а в мужском туалете, если Вы изволили заметить. А здесь не шутят! Конечно, такое название не прокатит, поэтому назовём училище как-нибудь иначе...

"Суворовское училище" тоже пока не подойдёт, ибо Александр Васильевич ныне в царских сатрапах числится — ведущим захватнические войны во славу русского великодержавного шовинизма, подавляющим национально-освободительные движения в Польше и антиимпериалистические крестьянские войны в собственно-России.

— ..."Чапаевским", к примеру, — уловив непонимание, поясняю, — это командир 25-й стрелковой дивизии красных, геройски погибшей в бою с уральскими казаками.

Слащёв молчит, а я спохватываюсь: ведь фильм "Чапаев" ещё не снят и, эта славная фамилия — мало кому о чём говорит, за пределами славного боевого пути этой воинской части. Потом, вспомнил многочисленные анекдоты про Василия Ивановича, Петьку и Анку и вообще зарубил это брэнд на корню:

— Пожалуй, лучше всего назвать такие учебные заведениями "Фрунзенскими".

Бывший белый генерал, оказывается — эту фамилию очень хорошо знал:

— Лучший красный полководец, хотя и не из военной касты! Пожалуй, за исключением Троцкого, чья "звезда" заметно склоняется к закату, это будет лучшим названием.

Ещё бы!

Я знаю гораздо больше Слащёва: назначенный в марте 1924 заместителем Льва Троцкого, в апреле того же года — Михаил Васильевич будет одновременно назначен Начальником штаба Красной Армии и Начальником Военной академии РККА. В январе же следующего — 1925 года, Фрунзе сменит Председателя Реввоенсовета СССР и Наркома по военным и морским делам, на его посту.

— Конечно же, заведующим Фрунзенским начальным военным училищем, Вы — со своей "кислотной" биографией, не станете. Эта должность, тем более первого, а стало быть — образцового учебного заведения, несколько официозная — а носитель её у всех на виду. А вот должность скромного преподавателя тактики, так сказать — "серого кардинала"... Это как раз для Вас, Яков Александрович! Так каков будет ваш ответ?

Спустя буквально пару секунд:

— Надо хорошенько подумать.

* * *

— Вы думайте, хорошенько думайте... А я тем временем сделаю Вам ещё одно предложение.

Изумляется:

— Так, сказка ещё не кончилась?!

— Она никогда не кончится, ибо: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!".

"Скопиратить ещё и "Марш энтузиастов", что ли, — меж тем думаю-соображаю, — или надо и совесть иметь?".

— Но сперва ещё один — "наводящий" вопрос, Яков Александрович. Вы имели дело с современными техническими орудиями ведения войны: танками, самолётами и автомобилями? И как часто?

У того, прямо-таки замаслились от приятных воспоминаний глазки:

— Конечно! Под Каховкой, где меня в последний раз тяжело контузило в голову, у меня была автогрузовая колонна в двадцать четыре машины — значительно улучшавшая линию снабжения войск. Немного ранее, во время операции на полуострове Таганаш, у меня были танки — с помощью которых, небольшой кучке юнкеров удалось вытеснить превосходящие силы красных с занятого плацдарма обратно за разрушенный мост.

— Как Вы оцениваете роль и значение танков на войне?

— Если танки придавались наиболее сильным и стойким частям, то они почти всегда производили действительно должный эффект. Первые красные части, заметив какие-то двигающиеся машины, не уяснили, по-видимому, их роль, но когда, несмотря на огонь, свободно преодолевая местные препятствия, танки врезались в неприятельское расположение и стали в полном смысле уничтожать красные цепи — разразилась полная паника...

Мне стало обидно за своих" и, с подковыркой спрашиваю:

— А если бы напротив — у вас не было бы танков, а у красных они б, имелись?

Удивлённо приподняв бровь:

— Откуда?

— Не важно...

Слащёв, не стал лукавить и честно признался:

— Тогда б, бежал я со своими орлами!

После небольшого замешательства, он продолжил:

— ...Весть о появлении танков разнеслась среди большевистских войск и лишила их всякой сопротивляемости. Ещё издали, завидя танки, большевики немедленно очищали свои позиции и поспешно отходили.

Затем помрачнев:

— Но затем, произошло что-то невероятное. Красные научились воевать, а мы — разучились. Без должной поддержки решительной пехоты танковая атака на Каховском плацдарме провалилась... Но, меня там не было!

"Было б, тебя там или не было, а всё равно — вам хорошенько б, там наваляли".

— Яков Александрович! Ане кажется Вам, что пехоту надо специально обучать, избавляя её от "танкобоязни"?

— ..."Танкобоязни", говорите? — он как будто жевал это слово, пробуя его на вкус, — да! Мысль об этом меня посещала, бывало.

Введение перед войной "обкатку танками", совсем бы не помешала советской пехоте!

Перевожу разговор на другую тему:

— Ладно, с танками всё понятно. А авиация?

В глазах Слащёва вновь вспыхнули огоньки:

— В Юшуньском бою мне недоставало даже телеграфа для связи с собственными войсками... Зато, у меня имелось целых ШЕСТЬ(!!!) летательных аппаратов — заменивших мне всё. Лётчики летали на них непрестанно, донося о положении своих и неприятельских войск и, соответственно этому — я отдавал распоряжения, которые с аэроплана сбрасывались боевым участкам...

Почему-то, даже в конце Великой Отечественной Войны, у армейских начальников не было под рукой своей собственной армейской авиации. И после этого, они на "тупых" обижаются!

— ...Задачу задержать наступление красных тоже взяла на себя авиация. С рассвета и в течение всего дня до самого заката, непрерывно сменявшие друг друга самолёты забрасывали скопившиеся в Юшуни войска красных и их обозы бомбами и обстреливали пулемётным огнём с воздуха. Тогда, впервые выявилась могучая роль авиации как подвижного резерва старшего начальника! Собственно, потери красных от действий самолётов — были ничтожны и выражались всего в нескольких десятках человек, но зато само воздействие налётов с воздуха — настолько потрясло психику их войск, что заставило командование отказаться от активных действий. Результатом этого был беспорядочный отход резервных частей и обозов красных на север, под фланговый удар нашей конницы подошедшей с юга. К сожалению, на следующий день — густой туман не позволил самолётам принять участие в преследовании панически бегущего противника.

Закурив вновь, Слащёв сделав несколько затяжек резюмировал:

— Конечно же как и в случае с "танкобоязью", войска надо обучать не бояться авианалётов и вооружить соответствующим оружием — для противодействия им.

Замечательно!

Это именно тот человек, который мне нужен — для воспитания и обучения Ваньки да Саньки и их команд.

— Наш общий знакомый должен был передать Вам один фантастический роман. Яков Александрович, Вы прочли его?

— Вы говорите про "Марс наш!", некого фантазёра Артура Сталка? Нет, я его не прочитал...

У меня непроизвольно участился пульс и от стыда загорелись уши.

— ...Я его буквально ПРОГЛОТИЛ(!!!) за одну ночь!

Пульс стал выравниваться, а вот уши продолжали "гореть" с всё увеличивающимся накалом. И уже совсем от другого чувства. Если б¸ здесь было несколько темней, они б, пожалуй — светились как нагретые добела заготовки у кузнечного горна.

— Кроме несомненных литературных достоинств сего опуса, — во рту почему-то стало сладко-сухо, — что можете сказать?

Пожав плечами и посмотрев куда-то вверх-в сторону:

— По книге Сталка я в общих чертах понял войну будущего, а сегодня по картине этой юной особы — как своими глазами увидел её... Войну, лет так скажем... Через сто.

Внутренне лишь усмехнувшись такому наивняку, я:

— К сожалению, Вы ошибаетесь! Технический прогресс набирает обороты и, такие "удовольствия" — ждут нас уже лет через двадцать. Однако, я не про то...

Тот, не стал возражать, видно памятуя слова Миши о моём "даре предвидения".

— ...Яков Александрович! Вы сможете на основе этого фантастического романа, создать новую военную доктрину?

У "лучшего тактика", чуть глаз не выпал:

— Что?!

Терпеливо повторяю:

— Разработать для Красной Армии новую военную доктрину, с которой можно будет написать боевые уставы для всех — новых и старых родов войск.

Слащёв завис, а я взываю к его тщеславию:

— Неужель, Вы не хотите встать в один ряд — хотя бы с Драгомировым, про Клаузевица — уж скромно промолчу?

Тот, мнётся и, как-то растерянно по сторонам озираясь:

— Написать то можно... Почему бы не написать?

— Ну так — соглашайтесь на моё предложение и, пишите!

— Некоторые положения боевых уставов придётся обкатать хотя бы на учениях...

— В вашем распоряжении будет целое "Начальное военное училище имени Фрунзе". "Обкатывайте" себе на здоровье! А правильно ли Вы их обкатали, проверят многочисленные военные конфликты.

Наконец, мы с ним дошли до главного препятствия-препоны. Плотно сжав челюсти, он как будто протолкнул сквозь зубы:

— Вы такой же фантазёр, как и этот Сталк! Никто не примет военную доктрину из рук белого генерала — пусть и самого лучшего, пусть и уже бывшего...

— Ничего страшного! Примут из рук "Красного маршала".

Несколько настороженно:

— Это ж, кто таков?

— Присутствующего на Вернисаже Михаила Тухачевского — ждёт блестящее будущее и, мы с вами ему в этом поможем.

Сей персонаж, которого в данный момент охмуряет Елизавета — имеет все признаки "генерального конструктора сталинской эпохи"...

Помните, да?

Другого, такого же пробивного — как эфиопский чёрный носорог, я среди товарищей красных командиров — пока не вижу. Разве что "коллективный разум" из тех, кто был приглашён кроме него. Так это, запасной вариант на случай фиаско с главным претендентом.

Всем Михаил Тухачевский устраивает меня на роль "главного конструктора" национальной военной доктрины, за исключение одного пункта:

"(Должен) иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой "вундерваффли"".

Все идеи Тухачевского, от технических до чисто военных — бредово-фантастические и, нереализуемы в настоящих условиях.

Ну, так за мной не заржавеет!

— "Михаил Тухачевский"? — изумлённо-возмущённо переспрашивает Слащёв, — так ведь это... Это — мерзавец!

Сделав успокаивающее движение:

— Ничего страшного. Как говорил вождь всемирного пролетариата, товарищ Ленин: "Иной мерзавец — нам тем и полезен, что он мерзавец".

Несказанно охренев, тот только и смог произнести:

— Да... Велик человек был... Во всём без исключения, велик!

Подождав когда он в очередной раз закурит, спрашиваю:

— Так что, Яков Александрович? Какой будет ответ на мои предложения? Я Вас не неволю: если не хотите сотрудничать со мной по обоим предложениям — выберите какое-либо одно, на своё усмотрение.

Однако, вижу — менжуется и хорошо понимаю по какой причине.

— Если же Вас смущает, что дифирамбы будут петь про Мишку Тухача — а не про Вас, любимого, то позвольте мне прочесть стихи:

— "Мы говорили в дни Батыя,

Как на полях Бородина:

Да возвеличится Россия,

Да сгинут наши имена! ".

— Вам, товарищ генерал, что важнее: ездить или "шашечки" носить?

Это произвело должное впечатление. Скомкав картонный мундштук выкуренной папиросы в кулаке и вышвырнув её в форточку, Слащёв выпрямился и произнёс, протягивая мне руку:

— Другой бы на моём месте не согласился, Серафим Фёдорович! Однако, найдя в Вас ещё большего авантюриста — чем я сам, принимаю оба ваших предложения.

Крепким мужским рукопожатием, наш договор был закреплён.

* * *

— Тут ещё одна заморочка, Яков Александрович...

— "Заморочка"? Это, какая же?

— В виде "Слащёва-Крымского" — Вы мне не нужны. За Вами, я уверен — бдительно присматривают товарищи из "ОГПУ" и, своим громким именем и вызывающим поведением — Вы погубите меня и все мои начинания.

Облизнув языком губы, тот:

— Поведение я сменю, не беспокойтесь. А что мне прикажите делать с моим "громким именем"?

— Для блага России, генерал Слащёв должен умереть, сгореть и птицей Феникс — возродиться вновь из пепла с новым именем. Вы понимаете, про что я?

— Вполне.

— Согласны?

— Согласен.

В азарте от прухи, потираю руки:

— Как сказал "автомобильный король" Америки — Генри Форд: "Время — деньги!". Поэтому всё надо проделать очень быстро, в три месяца, чтоб успеть к новому учебному году. Первым делом Вы должны официально развестись и расстаться с Ниной Николаевной...

Конечно, вновь удивляется, но уже как-то вяло:

— Даже, вот как?

Устал удивляться, по ходу.

— Даже, вот так! И причём, желательно — со скандалом, битьём посуды об стены, бабской истерикой, слезами и соплями. После развода она уедет в Ульяновск, где я её обеспечу достойным жильём и трудоустрою... Ваша супруга по основной профессии — медсестра?

— Она — "сестра милосердия"...

Невольно морщу лоб: до сих пор не удосужился узнать разницу между простой медсестрой и "милосердной". Выручил сам Слащёв:

— ...И ещё она очень любит театр: организовала на "Выстреле" драмкружок, возглавляет его и сама играет.

Неподдельно обрадованно восклицаю:

— Могу с избытком обеспечить вашу супругу обеими этими достойными занятиями! Однако, скачем далее...

Слащёв внимательно слушает, не перебивая.

— ...Вы начинаете, жалуясь на ухудшение здоровья после перенесённых ранений и контузий — "косить" под немощного инвалида. Найдите врача и официально подтвердите это — финансовыми средствами для этого, я Вас обеспечу. Проситесь на пенсию и, чтоб Вас на неё гарантированно выпнули — пропускайте лекции на курсах. После увольнения, Вас также выселят с казённой жилплощади. Поселитесь в каком-нибудь "клоповнике" и начинайте "Титаником" опускаться на самое "дно"... Сможете, Яков Александрович?

Презрительно фыркнув:

— Это, после почти шести лет окопной жизни? Издеваетесь, никак?!

— Ничуть!

Всё равно, придётся Мишку на всё лето в Москве оставить — Слащёву в "ассистенты".

— Как только к Вам, как к полностью деградировавшей личности — исчезнет всякий интерес у кого-то там не было, Вы тотчас исчезаете сами...

— Как "исчезаю"?!

— Как материальное тело в "чёрной дыре". Через какое-нибудь время, где-нибудь в сточной канаве будет найден обезображенный труп в вашей одежде, с вашими личными вещами и документами. После опознания, когда свидетели — зажимая нос и воротя морду Вас опознают, "бывший белогвардейский генерал Слащёв" — будет торжественно сожжён в крематории, о чём тут же будет сообщено в советских и эмигрантских газетах...

Конечно, придётся самому изредка наведываться в Москву — контролировать Барона и ход операции в её самых решающих фазах.

-...А, примерно в это же время, из какого-нибудь захолустного Старгорода, в волостной городишко Ульяновск приедет учитель немецкого языка с безупречными документами. Имя-отчество можно оставить свои — чтоб не путаться, а вот фамилию — вам с Ниной Николаевной — придётся обязательно обновить!

Как уже говорил, пока такое вполне возможно. Официальной прописки нет, в качестве удостоверений личности же (который для гражданина Советского Союза не обязателен и выдаётся по желанию) в стране функционировали самые разнообразные документы: старые паспортные книжки, виды на жительство, свидетельства о рождении и браке, служебные удостоверения, всевозможные справки и мандаты, выдаваемые различными учреждениями новой власти.

Помолчали и, затем я, посматривая на недавно приобретённые "Swiss":

— Какие-нибудь конструктивные замечания, предложения, уточнения и дополнения к моему плану имеются, Яков Александрович?

Судя по времени, уже сравнительно давно должен начаться аукцион по продаже картины "МАРС — НАШ!!!" основательницы неофутуризма, Елизаветы Молчановой.

Слащёв, с бывалым видом знатока буквально во всём на свете, отвечает:

— Пока нет, но по личному опыту планирования боевых операций знаю: всё это будет — после первого же "выстрела".

— Вот тогда и будем их решать! Пока же, давайте с вами вернёмся на Вернисаж. Торги, поди — в самом разгаре и мы можем пропустить самое интересное...

* * *

Уже почти в дверях, я его остановил:

— Яков Александрович! Вы случайно не поддерживаете связь с бывшими офицерами бывшего гвардейского Семёновского полка, проживающими ныне в Ленинграде?

— Ни "случайно", ни намеренно — нет, не поддерживаю, — но голос его чуть заметно дрогнул, — если Вам это неизвестно, Серафим Фёдорович — я служил в Лейб-гвардии Финляндском полку, а не в Семёновском.

— Тогда извиняюсь...

Ничего! Главное его к нам в Ульяновск перетащить, а там мы ещё поговорим.

* * *

Действительно, страсти на аукционе кипели нешуточные!

Цена лота дошла до 5 тысяч рублей — упомрачительная по тем временам сумма для картины, тем более — начинающего художника. Правда, уточню по секрету: оба азартно "бодавшихся" за право обладания ею нэпмана — мои подставные лица.

Буквально спустя несколько минут после моего возвращения в зал, вышла некоторая заминка и затем — никем не ожидаемый финал всего этого "представления".

К любезнейшей с красными командирами автору и пока ещё владелице картины — Елизавете Молчановой, подошла управляющая этим акционерным заведением — её мама Надежда Павловна и, что-то шепнула ей на ушко. Та, извинившись и оставив красных командиров скучать в сугубо мужской и недружной компании, пробралась через расступившуюся толпу к профессиональному аукционисту с молотком и что-то ему вполголоса сказала. Переспросив и получив подтверждение, тот ударив молоточкам — издавшим "небесный звук", объявил:

— По требованию владельца, лот — картина "МАРС — НАШ!!!", снимается с торгов, с удержанием с него пятнадцати процентов комиссионного сбора. Аукцион объявляется закрытым.

Толпа, единым выдохом ахнула...

Засунул под мышку "орудие труда", аукционист с двумя своими помощниками направился на выход, при полном молчании стопроцентно "остекленевшего" зала.

Елизавета, встав у картины и сверкнув — как бриллиантом чистейшей воды, ослепительной улыбкой, подняла руку:

— Товарищи! Средств от продажи благотворительных билетов на аукцион — оказалось столько, что их вполне достаточно для ремонта "Стойла Пегаса" и на уплату комиссионного сбора.

Слегка кивнув, что можно принять за общий поклон присутствующим, она:

— Благодарю за помощь, друзья!

Сделав театрально-эффективную паузу, Лиза повернулась в сторону военных:

— Свою картину "МАРС — НАШ!!!", я безвозмездно дарю Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА им. Коминтерна "Выстрел".

Краскомы, недоумённо-восторженно поглядывают друг на друга — видно не совсем доверяя своим ушам.

— Николай Владимирович! Подойдите сюда.

Брат, в недалёком будущем всемогущего Валерьяна Куйбышева, ныне занимающий должность Начальника курсов "Выстрел", с готовностью ей подчинился и как собачонка на задних лапках прибежал к картине. Когда, он подошёл, Елизавета погрозив пальчиком:

— Вручаю Вам эту картину, но с одним непременным условием: где она будет висеть — буду решать я. Принимаете его?

Конечно же, картина будет висеть не у него в кабинете, а на самом видном месте — чтоб каждый курсант Школы, мог её по несколько раз в день видеть.

Понятно для чего, да?

Если мы с вами, по несколько раз видим картинку какой-нибудь красотка в бикини, мы непроизвольно будем хотеть "обладать" таковой ж... Уверен, такая же шняга произойдёт и с стрелковым оружием для РККА: главное — сломать некоторые стереотипы об нём в головах у будущих стратегов.

Тот, аж подскочив от готовности угодить юной художнице и, видимо в голове — строящий очень "далёкие планы" насчёт неё, расплылся в донельзя глупой улыбке:

— Конечно, принимаю, товарищ Молчанова!

"Лошара конкретный", — мысленно усмехаюсь.

Видать, у него в зобу дыханье сперло и задыхаясь:

— От лица руководства Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА имени Коминтерна "Выстрел"...

Бла, бла, бла!

Короче, Вернисаж закончился тем, чем и начался — митингом и громкими речами, произносимыми далеко не по существу. Надоело хуже горькой редьки, но пока без этого никак нельзя.

В конце концов, румыны в насквозь мокрых от пота вышиванках, как сумели — три раза пропиликали-протрубили "Интернационал" и, все разошлись довольные собой и проведённым временем...

* * *

Елизавета, вновь предстала пред мои очи где-то через неделю после Вернисажа и, после взаимных приветствий с обнимашками и поцелуйчиками и, ставшего уже традиционным "всевдотраха", отдохнув-выспавшись — довольно-бодрым тоном отрапортовала мне:

— Наиболее близко подтащить меня к койке удалось... Отгадай с трёх раз...?

Дразню её:

— Тому армянину. Как, его хоть там?

Возмущённо пищит, хотя и несомненно догадывается что я "включил тупого":

— А вот и неправда! Григорий Давидович — очень культурный, воспитанный и порядочный человек. И отличный семьянин! Мы с ним подружились и без всяких ухаживаний за мной с его стороны — как за женщиной и, он обещал мне напечатать в журналах "Выстрел" и "Военный вестник" — Анисимова и Взнуздаева и твой "Марс — наш". А также через Наркомпрос поспособствовать введению уроков начальной военной подготовки в школах второй ступени.

Как я уже говорил, Григорий Давидович Хаханьян — крупный военный теоретик, редактор военных журналов и, со следующего года — Начальник Курсов усовершенствования командного состава "Выстрел".

Очень полезное знакомство.

Молодец, моя Лиза, хорошо потрудилась!

Продолжаю её троллить:

— Тогда сдаюсь. Кто ж этот несчастливчик?

— Тухачевский... Вот это — настоящая свинья и бесцеремонный хам, хоть и выглядит красавчиком со светскими манерами. Буквально вчера — женат в четвёртый раз и, уже успел пообещать мне вновь развестись. Бедная женщина... Какой бесподобный подонок! Но...

Она, звонко рассмеялась:

— ...Расстались друзьями!

— Это то понятно. А что ты ещё у сего стратега нашла — кроме того, что он — свинья, хам и подонок?

Достав из сравнительно небольшой дамской сумочки целый ворох исписанных листков:

— Ты был прав: удивительная со стороны столь высокопоставленного командира халатность в хранении секретной документации. Я даже примерно знаю — за что его когда-нибудь расстреляют.

"А я вот — ещё не знаю, моя девочка! Я перебираю возможные варианты...".

Раскладывая на столе перед собой принесённую "добычу", пожимаю плечами:

— А что ты хотела от вчерашнего подпоручика?

Задумываюсь...

С Тухачевским, в зависимости от его "поведения" — возможны две линии развития событий. Ну, что ж...

Всё, просто отлично складывается!

Интересуюсь:

— Как остальные товарищи красные командиры? Не соскочил ли кто из них "с крючка"?

Слегка пренебрежительно:

— Кроме Григория Давидовича, конечно, все они как один — обещали ждать, когда я подрасту. А Константин Брониславович, даже обещал всё бросить и приехать за мной в Ульяновск.

Это — Калиновский, если кто забыл — "папа" советских бронетанковых войск.

Закругляя разговор о делах, спрашиваю:

— Проводила своего "хама с великосветскими манерами" на Западный фронт?

В "военные округа" — фронты кажись, ещё не переименовали.

— Да! Посадила на поезд в Минск и даже поцеловала в щёчку на прощанье.

— "Дан приказ ему на Запад, ей — в другую сторону"! Собирайся обратно в Нижний Новгород, девочка: ты свою работу сделала на отлично.

А я ещё на пару недель останусь в столице.

Глава 7. Операция "Люди-X".

Первого апреля 1924 года, Адольф Гитлер — приговоренный к пяти годам тюрьмы после провала "Пивного путча", начал диктовать Рудольфу Гессу свою книгу "Майн кампф"...

Пожелав этому злостному графоману сдохнуть и, желательно — от мучительно-затяжного кровавого поноса, я взялся за решение ещё одной возникшей проблемы. Ещё одно суперважнькое дельце, было в тот раз у меня в Москве...

Хотя, "Особое проектно-техническое бюро Љ 007" (ОСТБ-007) в Ульяновском Исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) ещё до сих пор находится в процессе своего становления, оно понемногу становилось всё более и более известным — беря на себя разработку всё новых и новых проектов в строительстве, машиностроении и транспортной логистике. Всё это благодаря моему "роялистому" компьютеру с соответствующими программами автоматического проектирования. По сути, зэка-инженеры мне нужны лишь как "дымовая завеса" для моей прогрессорской деятельности.

Однако, отчётливо вижу надвигающийся сзади "девятый вал" "заклёпок" — которые надо будет проектировать и рассчитывать и, отчётливо понимаю — чисто физически справиться с ними не смогу.

К тому же — палево за палевом!

Скоро, даже самые тупые из хроноаборигеннов начнут задумываться — а чего это у них всё так быстро поучается? Ведь, такое быстродействие для них — сродни какой-нибудь необъяснимой законами материального мира, магии. А магию, вместе с религией в целом — большевики объявили "опием для народа", мракобесием, чуждой идеологией и, борются с ними — аки герой древнееврейского народа Самсунг с многоголовой гидрой.

Возможно, до 37-го года и не случится ничего фатального (ТЬФУ, ТЬФУ, ТЬФУ!!!) — но бережённого Бог бережёт!

Короче, мне нужно:

Во-первых — скинуть на кого-нибудь всю мелочёвку по расчётам всего самого элементарного.

А во-вторых: что-нибудь такое — на что, я смогу перевести в случае чего "стрелки". Мол, вот "оно" — само считает-рассчитывает, а я при нём — типа клавиатуры, вводного устройства — сиречь...

Сперва подумывал о какой-нибудь "релейной" ЭВМ — но с какого бока подступиться к ней, я без понятия. На компе у меня всего лишь общие упоминания про такой девайс, без малейшего следа хоть какой-нибудь конкретики.

Я не программист ни разу — я всего лишь пользователь: на кнопки жму, а как "оно" работает — понятия не имею. Знаю только, что вычислительной машине нужен двоичный код, свой математический язык и, ещё — до черта чего. Короче, надо найти перспективного чувачка и озадачить созданием самой примитивнейшей электронно-вычислительной машины — всемерно помогая ему материально, по мере своих и моего главного "рояля" возможностей.

Медленно, зато верно!

Сам я только зря время впустую потрачу: кибернетика — не моё амплуа. Однако, при таком раскладе — тоже не слава Марксу: когда искомая "релейная ЭВМ" получится? К тридцатым годам или не раньше, чем к сороковым?

А мне надо — прямо "ещё вчера"!

В общем, всю зиму 1923-24 года я чесал то — что в подобных случаях чешут, не в силах придумать — как решить этот вопрос из вопросов. И тут уже ближе к весне, читаю в газетах про хит прошлого циркового сезона: про фокусника-телепата — некого Кумберлена, покорившего в прошлом году сердца питерской публики, а в этом — планирующего поразить воображение на гастролях москвичей. Сей уникум читал лекции о возможностях человеческого мозга и читал при том мысли слушателей, усыплял гипнозом добровольцев и заставлял их проделывать всевозможные непристойности...

Но, это всё — фигня!

У сего телепата-затейника была ассистентка — некая Нина Глаголева, 19-ти летняя девица — имеющая феноменальную память и способность оперировать в уме девятизначными числами. И тут у меня где-то в голове "ЩЁЛК!!!" — всплыл отрывок из бессмертного, но ещё не написанного творения Ильфа и Петрова "Золотой телёнок":

"Была у Александра Ивановича удивительная особенность. Он мгновенно умножал и делил в уме большие трехзначные и четырехзначные числа. Но это не освободило Александра Ивановича от репутации туповатого парня.

— Слушай, Александр Иванович, — спрашивал сосед, — сколько будет 836 на 423?

— 353.628, — отвечал Корейко, помедлив самую малость.

И сосед не проверял результата умножения, ибо знал, что туповатый Корейко никогда не ошибается".

Прямо — живая ЭВМ "первого поколения"!

Конечно же, вельми велика вероятность, что эта девица — такая же "арифмометрша", как её "патрон" маэстро Кумберлен — "телепат". Поэтому подавив в зародыше первоначальный поросячий восторг, я залез с головой в своё "послезнание" и нашёл таки упоминание про этот природный феномен в одной из скаченных из Инета книг. Правда, это мне почти ничего не дало — больше чем я узнал из газетных статей, в книге ничего не было сказано.

Однако потянув за кончик "ниточки", я обнаружил ещё один персонаж и тоже — достаточно уникальный.

Студент "Московского механико-электротехнического института им. М. В. Ломоносова" Сифоров Володя — среди своих однокурсников считался самым умным и, за математические способности имел прозвище "Профессор".

К слову сказать, в мои годы — такую кличку за "окуляры" давали. Наглядное свидетельство того, как со временем меняются ценности и приоритеты.

Как то раз, совершенно случайно побывав на выступлениях Нины Глаголевой и, увидев — как она за двадцать секунд (почти мгновенно!) безошибочно извлекает кубический корень из многозначного числа, Володя понял что такое высокое учёное звание — он носит совершенно незаслуженно.

Однако, советский студент не пал духом!

С целью поднять собственную самооценку, забросив занятия и обложившись в читальном зале книгами, он взялся за "метод скоростного извлечения кубических корней из многозначных чисел в уме".

И изобрёл-таки такой метод!

Сифаров пошёл снова в цирк, вызвался на сцену и в присутствии жюри из зрителей — положил Нину Глаголеву на обе лопатки. В математическом смысле, конечно — не подумайте ничего плохого.

А вот дальше информация о дальнейшей судьбе этих двух уникальных людей теряется в лабиринтах времени. Кем они стали, когда стали взрослыми, какие деяния свершили ? Единственное, что мне известно — "Московский механико-электротехнический институт им. М. В. Ломоносова" в 1924 году будет расформирован. Так что самое время найти Володю Сифарова и сделать предложение — от которого он не сможет отказаться.

Ну и про Глаголеву надо не забыть!

Володя будет мне изобретать компьютер — хотя бы его теорию, а Нина служить "ширмой" для моего иновремённого компа. Типа, это не я такой "быстродействующий" — это она за меня все вычисления делает.

"Фиговый листок", конечно, но — чтоб прикрыть мою задницу на первое время, сойдёт.

* * *

Проблема в том, что эти события произойдут в будущем: Нина в Москву только-только приехала — а Сифаров на её представление ещё не сходил и не словил "сдвиг крыши" на скоростном излечении кубических корней из многозначных чисел. И когда это всё произойдёт — неизвестно.

"Ждать у моря погоды" — не в моих правилах!

Я привык действовать — хоть и "под прикрытием", но активно. Поэтому, по приезду в Москву, первым делом даю задание Барону найти и познакомиться с обоими фигурантами операции "Люди X".

За тем не заржавело и не прошло и недели, как он предстал пред мои очи:

— Ну и как, Миша?

— Обыкновенно. Этот Володя — типичный ботан (недаром, его ребята "Профессором" прозвали!), хоть и из беспризорников, а девка как ей и положено — дура-дурой. Втрескалась в меня по уши с ходу! Считает, правда — как арифмометр, в этом ей не откажешь.

Пока всё сходится. Спрашиваю, прикидывая варианты дальнейших действий:

— Симпатичная, хоть?

Облизывается:

— Довольно таки смазливая павидла.

— Ну, значит, как "втрескалась" — так и растрескается! Характер?

Глазки у Мишки подозрительно забегали:

— Сразу не даст.

— "Сразу", даже кошки не дают! А этот "ботан" наш — не испытывает ли часом тоски по "сильной женской руке"?

— Да! "Мамочки" ему определённо не хватает.

Понятно...

— А этот её "импресарио"?

— Определённо — жулик.

Заостряю момент:

— Она с ним спит?

Разводит руками с оттенком возмущения:

— Ты слишком много от меня хочешь за неполную неделю!

Действительно...

— Вот, что: продолжай с обоими дружить — но только поврозь. Как только начнутся выступления Нины — тут же своди на них Володю и, пронаблюдай его реакцию на её математические способности. Если, что грамотно подзадорь, типа: "Профессор", а вот так не умеешь... Фуфло, мол ты, а не профессор! Даже, мля, не доцент — да и, кандидат из тебя тоже — так себе.

Миша внимательно слушает, пока не задавая никаких вопросов.

— Как только он слегка помешается на идее обогнать Нину по скорости математических вычислений и, плотно усядется за книги — не отвлекая, тем не менее — держи всё под контролем. Если будут у него какие-то проблемы — мешающие сделать открытие — устрани их. Но только — технично, не нарушая уголовного кодекса.

Немаловажный вопрос:

— Деньги дать если попросит?

— Ни в коем случае: талант должен быть голодным и злым! Хотя... Подкармливать надо. Особенно чем-нибудь сладким — глюкоза способствует мозговой деятельности.

— Мороженное можно давать?

— Не тупи, Барон! Ты хочешь, чтоб он заболел ангиной?!

— Ладно, понял.

— Кусковой сахар ему и пусть грызёт, аки гранит науки.

Согласно кивает головой:

— Оно и, дешевле будет.

Так, так, так...

— Когда это произойдёт — не знаю, но этот самый метод "скоростного извлечения кубических корней" — наш с тобой подопечный обязательно откроет. Естественно, у них с Ниной произойдёт турнир за звание лучшего "ходячего арифмометра" и, на нем — он её "покроет как бык овцу".

— Бугагага!

Отвесив подопечному звонкий подзатыльник, поправляюсь:

— В математическом смысле, Миша — в математическом.

— Я понял... Бугагага!

— Хорош ржать — гастроли цирка ещё не начались. Как только произойдёт "математический прорыв", как хочешь — но влюби их друг в друга и уложи в койку. Сможешь:

Чешет озадаченно голову...

— Шпион с тебя, Миша — как из сала пуля! Ладно, я чуть позже тебе методичку вышлю из Ульяновска.

На первомайские праздники я должен был кое-где побывать, не только в столице своей будущей промышленной "империи".

— Если она всё же спит с этим "импресарио", или ещё каким-то образом — он её возле себя удерживает, устрани эту проблему...

Тот, навострил уши:

— В смысле?

— В смысле — чтоб не мешал.

— Ага, понял.

Грожу пальцем:

— Только без жертв!

— Ага, как скажешь.

— Как только им "захорошеет" — начинай кошмарить эту "сладкую парочку", чтоб ей в Москве места было мало. Но только — технично, Миша, технично! Чтоб они ни о чём не догадались. И как только они "созреют" — вызывай меня. Всё понял, Миша?

— Всё?

— Тебе сколько денег оставить?

— Побольше.

Бурчу, разгружая свой лопатник:

— Хм... Мог бы и в содержанцах у своих "тётенек" походить.

Тот, сделав вид что залихватски закручивает ус:

— Гусары денег не берут!

Иронически гляжу на него, протягивая тощий "пресс" банкнот:

— На вот тебе на первое время пятьсот рублей, "гусар". Комната снята на два месяца вперёд — а на "пансион" и расходы на "операцию", должно хватить.

Рискованно, конечно Барона надолго оставлять без пригляда одного в Москве с её соблазнами, да ещё и с деньгами. Однако, когда-то же надо начинать приучать его к самостоятельности!

И я оказался прав: Миша не подкачал, всё сделал согласно "инструкции" и в начале июня дал телеграмму заранее обусловленного содержания.

* * *

Ещё в Ульяновске читаю газеты: гастроли ленинградского цирка в Москве сорваны — на фокусника Кумберлена было совершено злодейское нападение из хулиганских побуждений (ох уж эти хулиганы!) и сейчас он в больничке с сотрясением мозга. Должно быть Мишка-Барон навернул "телепата-гипнотизёра" мешочком с песком по голове.

Хм, гкхм... Моя "школа"!

Надеюсь, без этого обойтись было нельзя.

Приезжаю в Первопрестольную и узнаю свежие новости: Нина Глаголева осталась без работы и искать её, по ходу, не особенно торопится — типичная домохозяйка, удобно устроившаяся за широкой мужниной спиной. Вот только, как только эти двое поженились (что в двадцатые годы было просто сказочно легко — как впрочем и развестись) и успели зачать будущего "бэби" — начались проблемы. Должно быть, их преследует какой-то злой рок.

"Московский механико-электротехнический институт им. М. В. Ломоносова" закрыт (мы с Мишей, здесь не при чём — так и должно было случиться в "реале") и, оставшись без хоть какой-то — хотя бы нищенской стипендии и собственного "угла" в общаге, Володя Сифаров чтоб заработать на жизнь себе и молодой супруге — вынужден подрабатывать где и кем придётся...

Однако и здесь не всё "слава Богу"!

На работу если и берут, то не надолго. А уже заработанные кровные — вечно отнимает по дороге домой всякая-разная шпана.

Наконец, я познакомился с этой парой.

Да, Володя Сифаров, — имеет вид "ботана"!

Но не типичного ботана — выдернутого злым роком прямо из-за школьной парты, а прошедшего после этого суровую "школу жизни", где-нибудь в дальневосточном стройбате — в одном подразделениями с узбеками, киргизами и прочими выходцами из Северного Кавказа.

И с жильём — такая же история!

— Два-три дня и выгоняют без объяснения причин, — жалуется он мне.

— Сволочи! — возмущается Миша.

Смотрю на него:

— Ещё какие "сволочи".

— Вот и я говорю — убивал бы таких!

Ещё проблема: у наших забеременевших избранниц — характер меняется просто разительным образом, по себе это знаю. Глаголева — став в результате законного брака Сифаровой, просто поедом благоверного жрёт — требуя должным образом материально обеспечить грозящее увеличиться семейство.

А тот-то и самого себя прокормить толком самостоятельно не может:

— Хорошо, что Михаил одалживает немного денег... Я как только заработаю — сразу отдам!

Тот, философски-скептически:

— Отдашь — потом снова займёшь... Без проблем, друг!

Володя расчувствовался, чуть ли сопли не распустив:

— Прямо и не знаю, что бы мы с Ниной без тебя делали...

"Возможно — разошлись бы, как в море корабли после первой же встречи", — если верить Мишке, тот "телепат" — был просто какой-то восточный деспот и просто так бы — Нину не отпустил.

Не знаю, что там Барон наговорил им про меня, но смотрят они на меня, как египетские евреи — после египетских же "семи казней", на пророка Моисея.

Нина Глаголева, после замужества — Сифарова, показалась мне какой-то странной. "Приторможенной", что ли...

Впрочем, беременность ей к лицу!

* * *

То, да сё — после знакомства и предварительной беседы, наконец, перехожу непосредственно к делу:

— Вы в правду, так быстро считаете — как про то говорят?

Переглянувшись, взявшись за руки, оба отвечают чуть ли не в унисон:

— Можете проверить нас, Серафим!

— Ничего личного, друзья: "доверяй — но проверяй!" — моё жизненное кредо.

Ещё дома, я с помощью компьютера заготовил некий простенький "тест на профпригодность". Достаю его из кармана кожанки и начинаю спрашивать, предварительно успокоив супружескую чету:

— Даже, если вы не пройдёте мою проверку — я вам всё равно предоставлю жильё и работу, пусть и не такое благоустроенное или высокооплачиваемую.

"Ведь мы в ответе за тех — кого женим!".

Первый пункт "теста" был взят мной из "Золотого телёнка":

— Сколько будет 836 умножить на 423?

— 353628, — отвечал Нина, помедлив самую малость.

...Ну сказать, что эти двое "сверхбыстрых вычислителей" оправдали все мои лучшие ожидания — здорово согрешить против истины. Но и, наихудших опасений — не подтвердилось и самое главное: в этих двоих — реально чувствовался большой потенциал.

Удовлетворённо кивнув после тестирования, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, приступаю к "вербовке":

— Тебе, Нина, предлагаю работу в "Вычислительно-информационном центре" при "Особом проектно-техническом бюро Љ 007" Ульяновского исправительно-трудового лагеря. Однако, тебе надо ещё учиться, учиться и учиться — развивая и совершенствуя свои математические способности... Поэтому — всего лишь с испытательным сроком на один год. Увижу реальный прогресс — продлим контракт ещё на год.

"И так далее, — хотел сказать, да промолчал, — незримый кнут всегда должен незримо присутствовать рядом с виртуальным же пряником".

Покраснев, Нина напомнила мне:

— Извините, но у нас с Володей...

— ...Ей скоро рожать, — по-мужски прямолинейно закончил за супругу "без пяти минут" счастливый папаша.

— Я знаю! Однако, я вам обоим буду столько платить — что особой помехой для работы или самосовершенствованию, это не будет. Вам хватит денег на кормилицу, няньку и возможно даже — обслугу.

Те изумлённо переглядываются — видимо не в силах поверить моим словам.

— Тебе же, Володя, предлагается работа по созданию вычислительной машины...

— Арифмометра? Извини, Серафим — но я ничего не понимаю в механике.

Внутренне хмыкнув от такой застойности мышления наших предков — даже самых продвинутых из них, категорически поправляю его:

— Нет, не арифмометра — его уже придумали задолго до нас в развитых капиталистических странах и нам их теперь не догнать. Ты же должен создать электронно-вычислительную машину — "ЭВМ", сперва — на обыкновенных телефонных реле , затем — на электронных лампах.

Супруги слушают, открыв рот и даже Барон завис — как при объявлении откровения Божьего.

— Это очень важное направление для науки, промышленности, обороны и всего народного хозяйства в целом. На Западе уже приступили к работам над ЭВМ, но пока не оценили это направление — довольствуясь широко распространёнными у них механическими табуляторами. Мы же, вынужденно начав практически "с чистого листа", должны и имеем все возможности — чтоб вырваться далеко вперёд в электронно-вычислительной технике.

Эх... Мои бы слова да Богу в уши!

Достаю из портфеля папочку с завязанными тесёмочками и идущей по диагонали надписи большими красными буквами "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!!!":

— Это сведения нашей технологической разведки по этой теме — всё, что удалось раздобыть по линии Коминтерна. Память у тебя, Володя, хорошая — даю десять минут на ознакомление.

Всегда проще что-то делать — зная, что кто-то уже воплотил это в жизнь. Морально проще: душу не гложут сомнения — что ты занимаешься "мартышкиным трудом".

"Разведсведения" представляют собой краткий экскурс в недавнее прошлое и такое же будущее — всё, что я наскрёб про историю развития компьютеров до 1940 года. Всё, что после — сейчас для хроноаборигенов слишком фантастично выглядит и практически не реализуемо. А я согласен "пилить" только те "заклёпки" — которые возможно воплотить в металле до Великой Отечественной Войны.

Остальное всё — лишь зряшная потеря драгоценного времени и ресурса моего "роялистого" компа!

Итак, вообще вкратце — чем даже "разведданные" читаемые сейчас Володей Сифаровым:

"Над устройствами для облегчения математических расчётов человечество бьётся давно. В 1812 году английский математик и экономист Чарльз Бэббидж построил небольшую действующую модель так называемой — "разностной" машины, которая не просто выполняла арифметический действия — но и проводила вычисления по программе, задающей определённую функцию. В качестве "базового" элемента своей машины, для запоминания одного разряда числа британский учёный взял восемнадцать зубчатых колес.

В 1842 году, некая леди Ада Лавлейс — стала первой в мире женщиной-программистом, опубликовав в Женеве первые программы для решения систем двух линейных уравнений и для вычисления чисел Бернулли для машины Чарльза Бэббиджа.

Далее свой неоценимый вклад в вычислительную технику внёс американец Генри Холлерит, изобрётший в 1890 году ручной перфоратор для нанесения цифровых данных на перфокарты и введший в обиход механическую сортировку для раскладки этих перфокарт в зависимости от места пробива. Построенная им машина — табулятор, сама прощупывала отверстия на перфокартах, воспринимала их за определённые числа и производила с ними математические действия. Табуляторы Холлерита широко использовались в цивилизованном мире — даже в России, например, при переписи населения. В 1896 году Холлерит основал фирму выпускающую счетно-перфорационные машины и перфокарты к ним...".

В дальнейшем эта фирма стала известна как "International Business Machines" (IBM) — мировой флагман компьютерных технологий. Далее, я с датами здорово соврал — отодвинув их прошлое лет на десять-двадцать.

"...Начав в 1911 году, в 1915 году построил модель своей электронно-механической вычислительной машины немецкий учёный Кондрат Цузе. В ней, вместо зубчатых колёс уже использовались телефонные реле в качестве элементной базы, двоичная система счисления, форма представления чисел с "плавающей" запятой, трёхадресная система программирования и перфокарты. В 1917 году Цузе изготовил первую в мире действующую электроно-вычислительную машину с программным управлением. Это была релейная ЭВМ, имеющая память на 64 22-разрядных числа с плавающей запятой: 7 разрядов для порядка и 15 разрядов для мантиссы. Для своей ЭВМ, Кондрат Цузе создал специальный машинно-ориентированный язык "Plankalkul"...".

Прочитав, Володя закрыл папочку, завязал на ней тесёмочки и отдал её мне:

— Я всё запомнил, Серафим: память у меня — очень хорошая.

Засовываю "разведданные" обратно в портфель:

— К несчастью для этого немца и к счастью для нас — все образцы машин Цузе были уничтожены во время бомбардировок авиацией Антанты в 1918 году. В данный момент, на продолжение работ по создание новых ЭВМ — у Веймарской республики нет денег... Да и особой нужды!

Со всей строгостью смотрю ему в глаза:

— В Советской же республике существует огромный дефицит не только инженеров и учёных, но и вообще — хоть сколь-нибудь грамотных людей. Нам же, нашей науке, экономике и промышленности, машина — способная облегчить математические вычисления, нужна как хлеб, как воздух! Понимаете это?

Володя, переглянувшись со своей "второй половиной":

— Понимаем!

— Так, что у тебя есть все шансы совершить воистину революционный прорыв в этой области! Это не только выведет нашу страну в лидеры вычислительных технологий, но и принесёт все земные блага тебе лично. Слава, почести, материальные блага... Возможно даже — Нобелевская премия и золотой бюст на Родине при жизни.

Мишка, змеем подколодным, подсказывает ещё один немаловажный "стимул":

— А прикинь, Володя, как ты "уешь" своего батяню — бросившего тебя подыхать на улице.

Того, словно током на электростуле ударило!

У "ботана" сжались кулаки и "углем пылающим" загорелись очи. Вид: хоть сейчас в бой — да грудью со всего маху на амбразуру дота.

Заканчивая разговор, говорю довольно равнодушным тоном:

— Ну а если нет... Тоже ничего страшного: значит, мы с тобой — обыкновенные неудачники, которых кругом полно.

— Никаких "неудачников", Серафим, — аж рычит, аки лев сущий, — я сделаю эту машину.

А в этом парне есть стержень!

* * *

Про успехи Володи Сифарова, как-нибудь значительно позже: создание даже самой примитивной ЭВМ — дело ни нескольких месяцев и даже ни нескольких лет.

Проект же "Люди-Икс", вдруг получил неожиданное продолжение.

Конечно, всего лишь одной супружеской парой Сифаровых я не ограничился и, почуяв что "масть попёрла" — дал в газеты объявления, типа:

"На хорошо оплачиваемые должности ищем математиков и людей, которые умеют очень быстро и без особых усилий считать многозначные числа. Хорошая память, нестандартность мышления и способность к языкам приветствуется!".

В объявлениях был указан адрес Нижегородского губисполкома РКСМ, где Ефимом Анисимовым со товарищи, по предоставленным мной "тестам" производился кастинг с целью отсева многочисленных в ту пору авантюристов-проходимцев. Чуть позже, уже через полгода было создано специальное подразделение "Красного рассвета" — Бюро по трудоустройству "Шанс", с головным офисом в Нижнем Новгороде.

Уже к сентябрю Володя Сифаров — ставший Заведующим "Вычислительно-информационного центра" при "Особом проектно-техническом бюро Љ 007", обзавёлся двумя помощниками-математиками для работы над релейным компьютером и разработок методик быстрого вычисления в уме сложных чисел.

Его же супруга...

Увы, но Нина оказалась аутистом, хотя и в лёгкой форме!

Впрочем, в те годы такого понятия советские люди за очень редким исключением не знали и, Миша тоже — не профессор психиатрии. Хотя, если помните, он сразу дал ей совершенно точное определение: "дура-дурой". Я же посчитал его "диагноз" проявлением мужского сексизма, а после знакомства — объяснял её состояние последствиями тяжело протекающей беременности.

Женщины те, да!

Они, очень часто будучи в этом "интересном положении" — ведут себя по-идиотски и поэтому не удивительно, что я так лажанулся.

Вскоре в Ульяновск, "учёные идиоты" попёрли косяками!

Это я их не обзываю так, не подумайте — это такое научное название этого уникального явления в переводе с французского.

Мужчины и женщины, молодые и уже старики, физически здоровые и смертельно больные.

Некоторые приезжали сами, большинство привозили родственники с целью избавиться от бесполезных дармоедов. Чаще всего "живые калькуляторы" имели врождённые способности, но была и парочка — с приобретёнными после тяжёлой травмы головы...

К зиме 1924-1925 года, таких "уникумов" у меня скопилось с десяток и даже пришлось строить им небольшой посёлок близ Ульяновского ИТЛ — ибо среди нормальных людей они жить не могли. Пришлось искать и нанимать за бешенные по тем временам бабки психиатров и санитаров, чтоб за ними присматривали. Пришлось нанимать обслугу, ибо эти люди — порой по быстродействию математических вычислений обгоняющие современные мне компьютеры (лично проверял на своём "роялистом" четырёх— ядернике!), зачастую не могли самостоятельно включить в комнате свет.

Иногда, случаи происходили воистину трагические...

Один совсем молодой парнишка, ещё школьник (наш земляк — родом из Нижнего Новгорода) — способный с одного взгляда пересчитать количество букв на газетной странице и помнящий наизусть всю таблицу логарифмов — поняв, что от него хотят, так рьяно взялся за дело, что перетрудился. Аутизм у него перешёл в шизофрению и, в Ульяновске срочно пришлось открывать свой собственный "дом скорби" — психиатричку, то есть. Губернское подобное же учреждение было переполнено, условия содержание там психов — зверские, а родители обратно своё чадо не взяли.

В общем, головняка и геморра я сам себе накликал...

Мама, не горюй!

Был ли толк от моей затеи?

Да, был!

Из "ОПТБ-007" приносили кипы бумаг с условиями и данными инженерных задач и наши "особо одарённые" их в момент решали. Пользовался услугами "Вычислительно-информационного центра" (ВИЦ ОПТБ-007) профессор Чижевский, волостное статистическое управление и подобные ему службы. Вскоре, после моего "маяка" и из Выксы — столицы "Акционерного Общества Российского Среднего Машиностроения" (АО "Россредмаш") стали приезжать и, из губернии — Нижнего Новгорода, зачастили.

Правда, в большинстве случаев требовалось "вводное устройство" и пришлось из своих зэков-инженеров, создать "бесконвойную команду", которая ставила "быстросчётчикам" задачи и записывала их решения.

Худо-бедно, но меня это так разгрузило, что мог сосредоточиться на главном, а не рассчитывать каждую "заклёпку". Ну и естественно, это очень хорошо прикрыло мою погрессорскую задницу от лишних вопросов.

Что, в принципе и требовалось!

Забегая несколько вперёд...

Вообще мне "захорошело", когда прослышав об делах у нас творящихся — в Ульяновск приехал Роман Семёнович Левитин, в миру более известный как "Арраго ". По образованию инженер-механик, он до сих пор больше прославился как артист оригинального жанра, объехавший с гастролями полмира.

Роман Семёнович обладал уникальной памятью, знал с десяток иностранных языков и производил в уме все виды арифметических действий на многозначных числах.

Он тоже страдает аутизмом и синдромом саванта, но в отличии своих собратьев по несчастью — осознаёт сей прискорбный факт и пытается его объяснить, изучить...

И использовать в меркантильных целях!

На том мы с ним и, скорешились — как говорится.

Увидев воочию вышеописанное, Роман Семёнович приятно впечатлился и согласился возглавить "Центр изучения аномальных способностей человека "Осознание-X"", который находился в стадии организации.

Удивительное дело, но нам с ним удалось сделать этот проект — не только самоокупаемым, но и приносящим приличную прибыль. И не только по части математических расчётов для (как бы не половины!) конструкторских бюро страны.

У нас, например, была женщина — которая знала более пяти десятков живых и мёртвых языков и на изучение нового тратила не более пары недель. Услуги переводчика текстов, во все времена и при всех режимах — очень хорошо оплачиваются.

Мало того, она увлекалась созданием искусственных языков и, это тоже пригодилось — когда "ОПТБ-007" заключила контракт с Наркоматом связи на создание надёжных шифров для правительственной, дипломатической и военной связи... Правда, после этого её у нас забрали и больше мы её никогда не видели.

Группа аутистов с феноменальной памятью работали у нас одновременно "банком данных" и "поисковиком". Они читали научную литературу, справочники и тому подобное, а затем при запросе, например: "двуокись титана" — выдавали всю инфу, что у них по этой теме "записана".

Девушка, обладающая невероятным зрением, умеющая различать на расстоянии в полтора километра то, что нормальный человек не разглядит у себя под самым носом. Она работала в "Красном рассвете" дефектоскопистом и, зарабатывая приличные деньги — приносила кооперативу бешенную прибыль. Были неоднократные вызовы в "Красное Сормово" и на другие — крупнейшие предприятия страны.

Молодой человек — умеющий читать двумя глазами(!) сразу две страницы(!!!) и, навсегда с первого раза запоминать прочитанное, после обучения печать на машинке — работал у нас "сканером" документов.

Художник-аутист, который мог по памяти воспроизвести любой рисунок с максимальной детализацией, работал в "Красном рассвете" картографом. Когда мы обзавелись собственной авиацией, он летал на самолёте, смотрел вниз — а потом рисовал по памяти топографические карты. Сперва Ульяновской волости, затем — Нижегородской губернии. Наконец, по контракту с Картографическим отделом НКВД РСФСР — он занимался составлением карт самой большой из советских республик .

Только этот "особо одарённый" художник приносил Ульяновску прибыль — сравнимую с доходом АО "Ульяновская фабрика готового платья" "Красная игла", бывшая когда-то артелью.

Разработанные же Володей Сифаровым методики быстрого устного счёта, были опробованы на питомцах группы ульяновских педологов, а затем рекомендованы Наркопросом для всей системы народного образования.

Но это я ОЧЕНЬ(!!!) далеко забежал вперёд.

* * *

А что же Нина Глаголева (Сифарова), спросите? С которой, всё началось?

Да, нормально всё с ней. Родила Володе сына, потом ещё одного, затем дочь...

Нормальные детишки получились у них, без всяких "аномалий"!

Сказать по правде — я больше ничего не слышал о её выдающихся математических способностях. Замужество, а затем материнство — иногда, просто неузнаваемо меняют женщин.

Глава 8. "Цель жизни" и её перенацеливание.

Что касаемо авиации, то большевики на ней — были просто сдвинуты!

Говорю это без малейшего преувеличения или какого-то стёба с моей стороны. Три четверти населения страны рассекают в лаптях, младенческая смертность доходит до половины рождающихся, улицы городов кишат безработными, бездомными и беспризорниками... Разруха в промышленности, на транспорте и, "в головах" — прежде всего у членов единственной правящей партии и её вождей...

А они — на меньшее, чем на великую авиационную державу, не согласны!

Правильно это или нет?

Сказать как на духу:

Я НЕ ЗНАЮ!!!

Всегда хочется найти какую-то альтернативную "золотую середину", но так видимо бывает чрезвычайно редко... А может и, вообще не бывает.

У меня тоже имеются кое-какие авиационные "тараканы" в голове, задумки то есть, поэтому будем считать:

Всё, что ни делается — делается к лучшему!

Летом 1921 года, на IV Всероссийском съезде работников Красного Воздушного Флота, с целью привлечения населения к финансированию государственной программы по созданию отечественной авиационной индустрии — был рождён, а потом широко растиражирован государственной пропагандой лозунг:

"Трудовой народ, строй воздушный флот"!

Весной 1923 года от слов перешли к делу. С подачи газеты "Известия" было создано "Общество друзей воздушного флота СССР" (ОДВФ) — первая всенародная общественная организация, занимавшаяся всесторонним содействием развитию военной и гражданской авиации. Но прежде всего — развитием авиационного спорта в виде авиамоделизма и планеризма.

Редакция обнародовала специально открытый банковский счёт, на который для всенародного участия в строительстве советских самолётов — читателям предлагалась перечислить как свои личные сбережения, так и коллективно собранные средства. В "Инициативную группу" входили такие известные личности, как — Каменев, Рыков, Дзержинский, Антонов-Овсеенко, Подвойский, Фрунзе, Радек, Крадек...

Проще пожалуй, перечислить тех большевиков из их "топа" — кто не принимал участие в создании и затем деятельности этого общества!

Мне вот только интересно: они тоже сдавали "сколько не жалко" на строительство Красного воздушного флота...? Откуда? Из своего "партмаксимума " в жалкие сорок пять(!) рублей? На что же потом жили?!

...Или только призывали это сделать других?

Человечеству, его лучшим умам, всегда свойственно было мечтать об более справедливом устройстве общества. Сперва христианство — с его "Царством божьим" на небесах, затем коммунизм — обещающим построить "Небеса обетованные" на грешной земле. Оба проекта сгубила ложь, лицемерие и ханжество — сперва церковников, затем — партийных чинуш.

Будет ли третий проект, или человечество — окончательно превратится в толпу откормленного фаст-фудом жвачного стада, что-то блеющего в Инете про "общечеловеческие ценности"?

Боюсь, уже никогда не узнаю...

Как бы там не было, "Инициативная группа" утвердила "Устав Общества друзей воздушного флота СССР" и выбрала руководство — "Совет ОДВФ", в котором опять же: мы видим одни и те же — уже хорошо известные по предыдущему "списку", лица.

Первую скрипку же в "Обществе", играли его Генеральный секретарь — Орлинский-Крипс, товарищ генерального секретаря (заместитель) Иордан и казначей Инюшин.

Про последних двух никаких сведений в моём "послезнании" не нашлось, а вот про "генерального секретаря" известно, что происхождением он был из политработников и, это с него Михаил Булгаков "запилил" злобного и тупого — як флібустовскій троль, литературного критикана Латунского в "Мастере и Маргарите".

Должно быть, "достойный" был товарищ — раз "удостоился" внимания классика русской литературы!

Конечная дата его биографии — "1938", тоже о многом говорит: "Не всё скоту масленица", так сказать.

В том же году, что и "ОДВФ", с подачи нашего — уже достаточно хорошего знакомого Александра Краснощёкова, появилось "Российское акционерное общество Добровольного воздушного флота" (Добролёт) ...

Прошу не путать!

Эти два общества плотно друг с другом сотрудничали — но их предназначение и правовой статус, были совершенно различны. Первое послужило родоначальницей "ДОСААФа", второе — "Аэрофлота".

* * *

Мы в своём Ульяновске, тоже старались идти в ногу со временем, чтоб отвечать на все возникающие вызовы эпохи. По разработанному мной и утверждённому на собрании партийной ячейки "Первому пятилетнему плану развития", город должен был стать как минимум — всесоюзным центром развития планеризма и легкомоторной авиации СССР.

Поэтому у нас, ранее даже чем в губернском центре — была создана "инициативная группа", затем — региональное отделение "ОДВФ", в которое вошло всё — "региональное" же начальство. Затем и, волостной "Совет ОДВФ", Первым секретарём которого был избран наш бывший однорукий военком — Взнуздаев Иван Данилович. Я не избежал участи удостоиться чести быть его заместителем по технической части, а один из самых уважаемых горожан — всю жизнь проработавший в фискальных органах, казначеем.

Впрочем, последний — ещё до эпохи "диалектического материализма" вышел на пенсию и, тяготясь ответственностью — всю "черновую" работу свалил на меня. Мне же, ничего не оставалось делать, как так же — "свалить" контроль и учёт поступающих добровольных пожертвований на людей, которым я больше всего доверял... На планово-бухгалтерский отдел Ульяновской исправительно-трудовой колонии, то есть — зэков-экономистов в который, я подбирал с особой тщательностью.

"Инициативная группа ОДВФ" состояла из активных комсомольцев или просто — из гиперактивных школьников и, собирала добровольные пожертвования (не только в Ульяновске или волости — но и по всей губернии) для строительства в городе "имени Вождя мирового пролетариата" аэроклуба. В этом, им всецело помогали наши ребята-комсомольцы — со времён прошлогодней войны с хулиганством, окопавшиеся в Нижегородском губисполкоме РКСМ.

Но думаю, ещё больше в сборе средств помогала развязанная мной шумная пиар-компания в прессе и, реализация по рыночным ценам очень красивых значков "Общества друзей воздушного флота" — изготавливающихся одной из артелей кооператива "Красный рассвет".

На собранные средства, на комсомольско-молодёжных субботниках — ударными темпами расчищались сельскохозяйственные неудобья чуть севернее Ульяновска. Там, строилась взлётно— посадочная полоса, ангар, пункт управления полётами, диспетчерская вышка с "колбасой", здание для обслуживающего персонала, ангар для техники и так далее...

Конечно, несмотря на "солидные" названия — всё убого-примитивно, как подмышечная щекотка!

Однако и вся тогдашняя советская авиация (а другой я пока не видел) — ничего другого, у меня не вызывала — кроме безудержного смеха до геморроидальной икоты.

Кроме собственного аэроклуба и, следовательно — подготовки лётных кадров, было предусмотрено развитие в Ульяновске серийного производства планеров и небольших самолётов — вроде небезызвестного "кукурузника".

А вот это уже серьёзно!

Подобная авиатехника в тогдашнем СССР, иной другой — как деревянной в прямом смысле этого слова, быть не могла по определению. Из-за нехватки в стране "крылатого металла", полностью или частично деревянные самолёты, даже в Великую отечественную войну — летали и воевали и, в целом небезуспешно.

И вот здесь — мы имеем громадное преимущество перед, положим — даже самой Москвой!

Как я уже рассказывал, в Ульяновской волости исстари находится так называемое "кустарное гнездо" — центр надомной промышленности. И эта промышленность — именно деревообрабатывающая, причём уже знакомая с таким технологическим приёмом — как разделение труда.

Согласен: примитивная "промышленность" конечно — донельзя и, с едва умеющими читать-писать "кадрами"...

А кто мешает вовлечь кустарей в производственные кооперативы наглядно-ощутимой выгодой, снабдить их более совершенным инструментом и научить работать по "плазово-шаблонный методу " — значительно нивелирующему недостаток их квалификации? Не так ли, мобилизованным из деревень женщинам и подросткам — удастся произвести в предстоящую войну бесчисленные летающие орды "Яков", "ЛаГГов" и "Илов" с деревянными крыльями и хвостами?!

Напротив, у наших ульяновских кустарей — имеется значительно преимущество перед будущими рабочими эвакуированной на Восток авиационной промышленности: они с самого раннего детства — собственными родителями приучены работать с деревом, они живут в собственных сравнительно благоустроенных домах — а не в возведённых на скорую руку промозглых бараках и, они более-менее сыты — подкармливаясь с собственных огородов, а не пухнут с голоду на пайке из чёрного хлеба и тухлой селёдки.

С далеко идущими в области авиации целями, близ нашего с Ксавером "Домостроительного комбината" (ДСК) — производящего быстросборные деревянные домики, уже строится "Деревообрабатывающий комбинат" (ДОК) — так же входящий в АО "Жилстрой". Там же планируется на следующий год возвести фанерный цех, в самом Ульяновске — мебельную фабрику, развивающуюся из артели "Красный интерьер".

Но, одного дерева для производства летательных аппаратов, мало!

Через посредников, я активно вёл переговоры с руководством эвакуированного в 1915 году из Риги в Харьков велосипедного завода "Россия", не так давно возобновившим выпуск продукции на предприятии "Серп и молот". Это в будущем хорошо известный свой вело— мото— техникой — "Харьковский велосипедный завод" (ХВЗ). Точно такие же переговоры велись с бывшим московским заводом "Дукс", а ныне — "Государственным авиационным заводом Љ 1" (ГАЗ Љ 1), где по достоверным сведениям — ещё имелись специалисты, не забывшие как делать велосипеды и мотоциклетки "Мото-Рев".

Переговоры вселяли надежду, что если не полноценный велосипедный или мотоциклетный завод — то цех по выпуску отдельных видов комплектующих, мне удастся построить.

Все вышеперечисленные предприятия, довольно легко перепрофилировать для производства тогдашней авиатехники — кто б, спорил?!

С моей стороны, всё уже было практически готово... Даже подобраны несколько толковых парней и девчат в авиационное конструкторское бюро. Оставался главнейший элемент прогрессорства в области авиации: энергичный, упорный, настойчивый, что немаловажно — молодой и, самое главное — фанатично преданный авиации Главный конструктор.

С большой буквы, заметьте — Главный конструктор!

Где б, мне такого взять?

* * *

Моя, сперва оживлённая переписка с Яковлевым, как-то очень "дипломатично" с его стороны — к весне постепенно сошла почти на нет. Точно также, естественно, не сбылась задумка завлечь его в Ульяновск — посулив дать возможность построить собственный планер...

К той, совершенно случайной нашей встрече с ним в августе прошлого года на "Первой всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке" в Москве, я специально не готовился. Давая на мой взгляд — весьма заманчивые посулы будущему генеральному конструктору, я основательно подзабыл кое-какие факты из читаной когда-то книги Яковлева "Цель жизни" — касаемые его характера и личной биографии.

И главное, что я не учёл: какой москвич согласится добровольно уехать из столицы в глухую провинцию? Тем более, такой честолюбивый и амбициозный человек — как будущий Главный конструктор?!

Из его редких писем стало известно, что сведя знакомство с целью получить работу по проектированию аэропланов с Александром Пороховщиковым — организатором и владельцем частного авиационного конструкторского бюро, он получил от якобы изобретателя первого в мире танка — грандиозный отлуп. Не пав духом, Яковлев познакомился с не менее известной личностью — Константином Арцеуловым. Внук Айвазовского, лётчик-истребитель Первой мировой войны и уже(!) испытатель первого советского истребителя "Ил-400" конструкции Поликарпова, более участливо подошёл к настойчивому до неприличия юноше — устроив того помощником к некому летчику Николаю Анощенко, строившему в здании Военно-воздушной академии планер собственной конструкции. С последним же и, с уже готовым планером с прикольным названием "Макака" — он и отправился осенью 1923 года на всесоюзные планерные соревнования в Коктебель. Это курортное место близ крымской Феодосии, надолго станет традиционным местом соревнований советских планеристов.

"Как вы яхту назовёте — так она и поплывёт" — видимо, это правило верно не токмо для чего-либо водоплавающего.

Рождённая скакать — летать не может!

Но хотя для самого Анищенко соревнования окончились плачевно — его "Макака" разбилась вдребезги при первой же попытке взлететь, для Яковлева они оказались знаковыми. Там он познакомился со множеством полезных людей, в частности — с Сергеем Ильюшиным (тем самым!), который чуть позже — помог ему рассчитать собственный планер.

Вернувшись в Москву, Яковлев и ещё дюжина его друзей, заразившихся от него энтузиазмом, организовали планерный кружок и взялись за постройку своими руками летательного аппарата в гимнастическом зале родной школы. Средства им, видимо выделило "Общество", необходимые материалы для планера они покупали на авиазаводе.

К маю число энтузиастов-конструкторов в школьном "КБ" сократилось втрое, но планер был готов к испытательным полётам...

Далее, если верить моему "послезнанию", события будут развиваться так.

На первых же испытаниях планер конструкции Яковлева "АВФ-10" показал превосходные пилотажные качества и, в августе — на всесоюзных соревнованиях в том же крымском Коктебеле, он будет признан лучшим. Сам Александр получит почётную грамоту и 200 рублей премии.

С этой поры, с выбранного пути его уже не свернуть!

Окрылённый первым успехом, начинающий авиационный конструктор устроится "по блату" в мастерские "Военно-воздушной академии имени Жуковского" — сперва разнорабочим, затем мотористом. В саму Академию, ему тогда и ещё очень долго не удавалось поступить — из-за его "неблагородного" происхождения.

Театр абсурда, мля!

Практически всё Политбюро ЦК ВКП(б) — дети дворян, купцов или на худой конец — попов. А внуку крестьянина и сыну "почётного гражданина" — пеняют на непролетарское происхождение.

В тех же учебных мастерских при "Академии воздушного флота", Александру Яковлеву и уже сложившегося вокруг него костяку будущего КБ — в 1927 году удалось спроектировать и построить свой первый лёгкий двухместный самолет "АИР-1". На нём, лётчик Юлиан Пионтковский — командир эскадрильи Воздушной Академии, тем же летом совершит беспосадочный полёт из Севастополя в Москву.

Этот день и будет считаться датой основания "ОКБ им. Яковлева".

Ну, а пока...

Пока, ещё ничто не предрешено!

— Ну что ж, "коренной москвич"..., — как-то раз бреясь перед зеркалом, сказал я самому себе, — не хочешь, значит, по-хорошему? Тогда, будем по-плохому — ты сам этого хотел.

Не люблю москвичей!

* * *

— ...Тебе пожалуй не стоит больше "косить" под беспризорника, Барон. Уж больно ты выглядишь великовозрастным и откормленным!

Однако, надо отдать должное — его артистические способности всё перевешивают.

Вернувшийся с задания Миша, наворачивая за двоих, слушает да ест — лишь изредка:

— Угу.

— "Угу...", — передразниваю, — садись на диету или меняй имидж!

Искусство гримировки он уже освоил не хуже меня и, подобрать ему нужный новый "сценический образ", или даже несколько — не составит особенного труда.

Дождавшись, когда он за столиком в одной дешёвенькой московской забегаловке — где у нас с ним была назначена встреча, прикончит "добавку", спрашиваю:

— Что, юные авиаторы тебя не кормили за труды тяжкие?

Промокая рот и вытирая руки салфеткой:

— Сам голодные, как церковные мыши. А за "мои труды" Саша пообещал меня с собой в Крым взять.

Вид у него был слегка сладко-мечтательным, как бы говорящим: "А я бы не отказался".

— Какой он добрый, однако! Однако, я посылал тебя не в турфирму — за "горящей путёвкой" на юга... Что выяснил по делу?

— "Общаком" в этой компании заведует сам Яковлев. Правда, денег уже не осталось — всё потрачено на эту кучу сосновых реек и тряпок. Испытания планера назначены на середину мая — когда конкретно неизвестно. Знаю только, что пилотом будет Пионтковский... Или Сергеев.

Прикидываю в уме: у нас в запасе ещё около двух недель.

— Планер ещё в школе?

— Да. Но поговаривают — скоро его разберут и отправят в Академию для экспертной оценки.

Пожимает плечами:

— Так, вроде была уже комиссия... При мне была.

— Что за народ был в той комиссии?

— Серьёзные дядьки! А удостоверения мне они свои не показывали.

— А ты у них спрашивал?

— ...???

— Ха-ха-ха! Что говорили то "серьёзные дяденьки", хоть?

Мишка наморщив лоб, вспоминает:

— Один говорит, дескать: "Деталь узла крепления крыльев рассчитана, по моему мнению, неточно, неправильно и в полете она развалится". А другой ему вторит: "Думается, товарищ Яковлев не имел никаких оснований — чтоб строить этот планер. У него нет ни образования, ни опыта, а ведь ему отпустили большие деньги для постройки". Третий — самый важный: "Товарищи не забывайте, что в самолет должен будет сесть человек. Где у вас уверенность, что летчик не разобьется? Имейте в виду, эта затея может плохо кончиться и, на месте товарища Яковлева — я бы от неё отказался...".

Почему-то, мне стало очень обидно за будущего Генерального:

— Хм... На месте Яковлева — он никогда не окажется, ибо — разумом скорбен!

— Типичный перестраховщик, — согласился Миша, — я этот тип руководителей наиболее хорошо по твоим инструкциям изучил, Серафим: "Как бы что не вышло!". Ими легче всего манипулировать — если знаешь как, конечно.

— Молодец! А списочек — что я просил, составил?

— Да, вот он.

Изучив список фамилий и адресов юных конструкторов и взрослых "перестраховщиков", я после недолгих сомнений и размышлений, типа — "а стоит ли?", решительно заявил:

— Ну, тогда... Завтра начинаем, Миша!

* * *

Когда я окликнул Барона, тот слегка округлил глаза:

— Ух, ты! Вылитой городовой — что в возле нашего дома в Питере постоянно околачивался.

— Ты тоже хорош!

Критически осмотрев с ног до головы своего воспитанника, выглядевшего — уже лет на пять старше самого себя, но "вчерашнего":

— А ну-ка пройдитесь, товарищ милиционер...

Часто бывает, человека не по внешнему виду — по походке или голосу узнают, а тот перед друзьями и знакомыми Яковлева — уже достаточно засветился.

— Да, нормалёк всё, — прошепелявил Мишка, слегка прихрамывая сделав вокруг меня круг, — я в левый ботинок камешек положил, как ты учил.

Недовольно для порядка поморщившись:

— Сойдёт для сельской местности. Но всё же, рот свой поменьше открывай.

Первым, перепугав всех соседей по коммуналке и родителей, мы посетили Гушу — того паренька, что прошлым летом — постоянно падал в воду с поплавка "Юнкерса-13" во время "Всесоюзной выставки". Красиво светанув перед носом "корочкой", я ладонь к козырьку форменной фуражки:

— Оперуполномоченный отдела по борьбе с экономическими преступлениями "МУРа", комиссар Каталкин!

Отец Гущи будучи в изрядном подпитию по случаю субботы, отвесил любимому чаду звучный подзатыльник:

— Что он натворил? Неуж, наш тихоня украл что или с беспризорниками связался?!

Делаю предостерегающий жест:

— Спокойно, гражданин! У нас к вашему сыну несколько вопросов по поводу его знакомого Александра Яковлева...

Мать паренька будучи в предъистеричном шоке, с размаха шлёпнула того пониже спины скрученным мокрым полотенцем, которое видимо стирала перед нашим приходом:

— Я ж тебе сколько раз говорила — не связываться с этим малахольным!

— Спокойно, гражданочка! Мы всего лишь проверяем поступившие к нам сигналы...

Улыбаясь, развожу руками:

— ...Служба у нас такая, понимаете?

После чего, разговор пошёл более спокойным и конструктивным.

Опрашиваемый Гуща был одет...

Ну, мягко сказать — весьма непритязательно!

Очень мягко сказать.

На этом и, на неизбежно появившимся в таком возрасте эгоцентризме — можно хорошо сыграть. Прямо ни в чём не обвиняя Александра Яковлева, я грамотно подводил перепуганного паренька к мысли о нечистоплотности лидера их "планерного кружка" в целевом использовании финансовых средств — выделенных ему "ОДВФ":

— Не подскажите, откуда у вашего приятеля новенькая "пролетарка", "камчатка" и эти... Как, их там?

— "Берцы", — подсказывает Мишка, — между прочим, на рынке — в полтора раза больше "партмаксимума" стоят!

"Партмаксимум" — это максимальная месячная зарплата, которую до 1934 года мог получать истинный коммунист. Как уже упоминал, на тот период — это составляло порядка 45-ти рублей.

Для сравнения: мужская обувь Зеленкина "с клеймом на подошве" ("штиблеты" — как их тогда называли, с рантом и без), казавшаяся тогда самым верхом шика — стоила тогда от девяти до двадцати рублей, в магазине находящемся в доме 3 по Кузнецкому Мосту.

Черные, серые, или песочного цвета фетровые женские боты стоили ещё дороже — 25-32 рубля.

— Вот, вот! — обрадованно, — так откуда "дровишки"?

Гуща, отчаянно защищая своего друга, краснеет и пищит:

— Ему, один наш хороший знакомый из...

Мефистофелем из Преисподней криво усмехаясь, я иронически хмыкнул:

— "Хороший знакомый" из Ульяновска выслал-подарил?

Кивает, но уже неуверенно.

Ребятки, запомните: "бесплатный сыр" — только в мышеловке бывает.

Конечно, было опасение, что Яковлев подарки продаст или обменяет на что-нибудь "авиационное". Но мой коварный расчёт оказался верен: ничто человеческое — будущему "Главному" не чуждо и, молодой человек — не отказался от возможности пофорсить-покрасоваться обновой перед сверстниками.

— ...Нам эта версия уже знакома и в данный момент — мы её тоже прорабатываем. Но тогда возникает вполне справедливый вопрос: а почему он Вам ничего не подарил? Или ещё кому-нибудь из ребят? А?

Гуща, бледнея кусает губы. Видимо и, до этой встречи — он неоднократно задавал себе этот вопрос:

"А почему не мне? Почему только ему? Чем это интересно, я хуже?".

Дальнейшими вопросами буквально за каждую мелочь, за каждую "статью" расходов" по изготовлению планера, я довёл и без того робкого и зашуганного паренька до полуобморочного состояния.

Наконец, давая подписать протокол опроса:

— На сегодня достаточно. Если, к Вам у следствия появятся какие-то дополнительные вопросы — вызовем повесткой на "Петровку 38". А потом на суд, по адресу... Что с Вами, молодой человек?

Клиент "поплыл" и передав его на попечение переполошённым родителям, я отправился на выход, строго обратился к обалдевшим соседям:

— Надеюсь, граждане, мне не надо напоминать об тайне следствия и ответственности за его разглашение?

Хотя, формально "опрос" свидетеля происходил с глазу на глаз на общей кухне, нас активно подслушивали не только родители Гущи — но и многочисленные соседи по коммуналке и, в последующей самой широкой огласке сомневаться не приходилось.

Мишка же, буквально одной фразой "на посошок" перед нашим уходом — поселил в сердце яковлевского друга и сотрудника (а так же его родителей и соседей) уверенность, что Александра Яковлева вот-вот арестуют за мошенничество и отправят в домзак:

— Помогайте сушить сухари вашему дружку, в общем.

Примерно по той же схеме, были опрошены ещё трое соратников Яковлева из его "КБ". Не в пример слегка лоховатому Гуще, Сергей Гришин держался молодцом, "лез в бутылку" и даже требовал — предъявить ему для более тщательного изучения, моё и Барона удостоверения сотрудников "МУРа".

Пожав плечами и как можно равнодушнее:

— Это ваше конституционное право, гражданин!

Умильно было наблюдать, как он напряжённо шевелил губами — пытаясь найти в них хоть какую-нибудь "зацепку". Однако взрослый, умудрённый жизнью человек — всегда без особых усилий психологически переиграет, буквально — ещё только вчера подростка.

Зевнув, я ничего хорошего не предвещающим тоном, предлагаю:

— Рука, на колчаковском фронте раненная — уже устала держать документ перед вашим носом... Может, к нам в управление на "Петровку" проедем, гражданин Гришин? Чтоб, "снять все подозрения" в нашей легитимности — так сказать?

Мишка, с готовностью прошепелявил от двери:

— Там и заночуете: после последней амнистии — сидячие места в подвале имеются.

Перепугавшись, тот сразу же:

— Нет, не надо на Петровку! Опрашивайте здесь...

К немалой моей досаде выяснилось, что средств выделенных на строительство планера "Обществом друзей воздушного флота" не хватило и юные энтузиасты — зарабатывали недостающее лекциями.

Что ж, делать?

Приглядевшись замечаю, что гражданин Гришин, вид имеет какой-то "бледно-недокормленный". Хотя НЭП наполнил прилавки магазинов и лотки рынков всеми видами продовольствия, но они многим не по карману.

Поэтому быстро нашедшись, говорю:

— А вот имеется свидетельское показание соседей, что на буржуазное Рождество — семья Александра Яковлева кушала гуся, на Крещенье — поросёнка, а на Международный женский день — он подарил своей маме коробку конфет "Шанель" и духи "Мадам Клико"... Как Вы считаете, Сергей: из какой "тумбочки" ваш Саша взял деньги?

Тот, сперва сглотнув слюну от перечислений недоступных ему яств — "копытом" бия себя в грудь, возопил:

— Да, этого не может быть! Саша не такой!

Тяжело вздохнув, я печально глянув в его чистые, честные, невинные... И голодные юношеские глаза:

— Увы, но в эпоху НЭПа — даже за некоторыми испытанными в борьбе с Самодержавием коммунистами, стал замечаться грешок стяжательства. Учитывая же непролетарское происхождение вашего лучшего друга — в том, что он утаил и потратил на себя часть собранных вами средств — не приходится удивляться...

Того, аж затрясло:

— Мещанин! Буржуй! Подонок!

Короче, к концу опроса и, у него — мне удалось посеять сомнение в лидере их "планерного конструкторского бюро":

— Как я мог такому поверить?!

Девушка же, отвечающая за обшивку деревянного каркаса планера материей-перкалью и, без сомнения — тайно в Яковлева влюблённая, сразу же после нашего появления впала в ступор. Поэтому вместо опроса свидетеля, получилось приведение в чувство барышни.

Этим в основном занимался Миша, уже изучившим тонкую женскую душу по взятым у меня методичкам:

— Успокойтесь, гражданочка! Наш народный суд — самый гуманный суд в мире. Он учтёт молодость, глупость, отсутствие прежних судимостей и много вашему любезному дружку не даст. Лет пять — если амнистии никакой не будет и, Вы снова сможете с ним вдоволь миловаться... Так что не плакали бы, а собирали б "тормозок": запасная пара белья, полотенце, кружка, ложка и кусок мыла.

Бесполезно: даже — протокола опроса не удалось составить!

На выходе говорю:

— Миша! Ты их так действительно поженишь.

— С чего бы вдруг?

— "Комплекс жены декабриста", помнишь?

— Ах, да... Ну, тогда совет да любовь им!

Насколько мне известно, Александр Яковлев в "реальной" истории женится уже в тридцатых годах, на какой-то — то ли лётчице-спортсменке, то ли — парашютистке-рекордсменке.

Короче, не помню!

В течении последующей рабочей недели, были опрошены деятели "ОДВФ" — предоставивших Яковлеву средства на строительство планера, материально-ответственные лица авиационного завода — где он получал необходимые материалы и, наконец — помогавший ему с расчётами конструкции Сергей Ильюшин...

Тот самый!

Не избежали сей участи и, лётчики Пионтковский с Сергеевым.

Конечно со взрослыми и часто наделёнными властью людьми, мы с Мишей — уже никаких вольностей себе не позволяли. Особенно с Ильюшиным, перед которым я буквально благовёл за его "Ил-2" — на котором я "там" совершил многие сотни "боевых вылетов" на одноимённом авиа-симуляторе и, еле сдерживал себя — чтоб не дать какой-нибудь непрошенный совет по апгрейду этой славной "птички".

Представились, всегда вежливо излагаю суть возникшей проблемы:

— Поступил сигнал от законопослушных граждан, о нецелевом использовании Александром Яковлевым собранных и выделенных ему средств на строительство летательного аппарата. Что Вам известно на этот счёт?

— Ничего не известно...

— Хорошо, так и запишем: "Соучастнику...". Ой!

Комкаю лист бумаги и, достав новый, шевеля губами пишу "вслух":

— "Свидетелю, по существу заданного вопроса"... Не вспомнили часом чего, гражданин Ильюшин?

— Я же сказал — НЕТ!!!

— "...Ничего не известно".

После чего, я нудными и мелочными вопросами — так психологически изматывал собеседника, что уверен: только при виде "виновника" — у них должен был возникнуть стойкий рвотный позыв. На прощанье же, после росписи на официальном бланке опроса, всегда:

— Больше Вам сказать следствию нечего, Сергей Владимирович? "Без протокола", так сказать?

— Нечего.

Вздыхаю осуждающе:

— А жаль — другие более разговорчивыми были... И на суде сможете подтвердить Вами сказанное?

Опрашиваемые, всегда — крайне нервно отвечали-реагировали на этот вопрос:

— И на суде, тоже!

— Очень хорошо, — встаю и не торопясь собрав со стола "архив", — тогда ждите повестки из Басманного переулка.

По нашему уходу, у всех без исключения официальных и "полуофициальных" лиц, на лице написано одно желание: никогда больше в жизни не видеть Александра Яковлева и никогда не иметь дело с этим — не по возрасту настырным, упрямым и оказывается — вороватым пареньком.

* * *

Я уехал по срочно-неотложным делам в Ульяновск, оставив в Москве Мишку, а события шли своим чередом.

Начальству "Академии Воздушного Флота имени Н. Е. Жуковского", от имени "Отдела по борьбе с экономическими преступлениями и саботажем" Московского ОВД, было отправлено грозное письмо — с требование не допустить планер Яковлева к испытаниям, как важную улику и вещественное доказательство, могущую во время неудачного полёта быть испорченной. И принять меры к недопущению её уничтожения злоумышленниками — с целью сокрытия преступления.

В итоге, Александр Яковлев — из потенциального главного конструктора авиационной техники, вдруг оказался "космонавтом" — вышедшим в открытый космос. Вокруг него оказался "вакуум", а его планер — арестованным в одном из ангаров столярной мастерской "Академии".

Всё бы ничего!

Да, куда не кинь свой взор — дисциплина в Стране Советов хромала на обе ноги и, высшее учебное заведение "Красного военно-воздушного флота" — не была в этом ряду чем-то особенным.

Во время празднования 1 Мая — "Дня международной солидарности трудящихся", когда весь советский народ как один — дружно демонстрировал на демонстрациях эту самую "солидарность", кто-то пробрался в ангар и топором изрубил первый планер Яковлева в щепки.

Это ж не танк, хотя бы и самый примитивный. Сосновые рейки, стальная проволока, да покрытая лаком парусина — много ли надо, умеючи?!

Приехав вновь в Москву через две недели после этого события, чисто ради спортивного интереса, спрашиваю у Миши:

— Какая сволочь, мне интересно, это сделала?

Тот, пожав плечами:

— Мало ли сволочей среди этого быдла, что за пару бутылок сивухи — хоть мать родную зарубит?

Стало, до слёз "за державу обидно":

— Хм, гкхм... Ты уж, Барон, не утрируй и на людей напрасно не наговаривай! Самодельный планер — это всё же не родная мать.

Затем, наградив его за успешное выполнение задания словом "молодец!" и одобрительно-поощрительным лёгким похлопыванием по плечу, говорю с немалым патетическим пафосом:

— А теперь Миша, ты исчезаешь с исторической сцены и на ней появляюсь я... Весь в белом!

* * *

Стою незаметно у входа с полчаса примерно и, наблюдаю.

Как мне удалось только что убедиться собственными глазами (не без малой толики злорадства, каюсь): рабочие учебной столярной мастерской "Академии воздушного флота" — куда по протекции Ильюшина в марте 1924 года, удалось устроиться Александру Яковлеву — его откровенно гнобили. Юноша "из интеллигентов", со средним образованием — под насмешливые комментарии из курилки, с утра до вечера таскает на спине фанерный короб с опилками и сосновой стружкой — работа для самых неквалифицированных рабочих, вчера только приехавших из деревни.

— Александр, это ты? — столкнувшись буквально "лоб в лоб", делаю вид, что крайне изумлён, — вот, кого не ожидал здесь увидеть... Так это тебя угораздило, не подскажешь?

Когда он поставил пустой короб на пол, я с живейшим участием заглядываю ему в тоскливые глаза:

— А... Как же тот планер — про который писал?! Я уж думал — ты где-нибудь в кабинете, на самый худой конец — в чертёжном зале... Что случилось?

Тот, вытирая уже достаточно влажным носовым платком пот со лба, вкратце рассказал мне уже известную "из первых рук" историю. Сочувственно качая головой, пнув ящик, спрашиваю:

— Неужели, всё так плохо, Саша?

Тот, надо отдать должное — не впадая в грех уныния, пытается передо мной хорохориться:

— Да, нет — все очень хорош...

Тут его весьма ехидно окликнули от циркулярной пилы:

— Молодой человек, хорош прохлаждаться! Вы ещё у меня не убрали.

Яковлев, пробурчав под нос:

— Вот так всегда: не "товарищ" и даже — не "гражданин"... Не "ты", а всегда — "Вы". Они не считают меня за своего!

Безапелляционно, резко и без малейшей тени какого-нибудь слюнявого сочувствия, бросаю как перчатку в лицо:

— И правильно делают!

Тот, крайне изумлён:

— Почему?!

— Да потому что, по их мнению — ты маешься дурью, как бесящийся от жира барчук. Делаешь не свою работу и занимаешь чужое место в разгар массовой безработицы.

Тут его ещё раз нетерпеливо окликнули и, схватив короб — будущий Главный конструктор бегом отравился собирать лопатой и метлой, здоровенную кучу опилок из-под станка.

Когда я в следующий раз выловил Александра во время краткого перерыва, тот попытался оправдаться. Скорее, перед самим собой, чем предо мной:

— Зато я очень хорошо узнаю производственный процесс, научусь так сказать — своими руками...

Грубо его перебиваю, обличительно тыча пальцем в грудь:

— Ничего ты здесь не узнаешь, не ври самому себе! Никого "производственного процесса" — так как авиация скоро перейдёт на сплавы алюминия. А "своими руками" учиться работать с деревом — тебе уже поздно, Саша. Это надо было начинать с самого раннего детства. Так что, даже гробовщик с тебя — получится весьма и весьма посредственный!

Понимает, что я прав и, с немалой ненавистью пнув вконец опостылевший фанерный ящик — тем не менее с напускной бравадой:

— Отработаю год или два и поступлю в "Академию".

Довольно насмешливо его обламываю:

— Не факт, Саша! Далеко не факт. У тебя неподходящее происхождение и после этой грустной истории с планером — репутация конченного неудачника.

У Яковлева сжимаются кулаки:

— Кто это сделал?!

С невозмутимо-безапелляционным видом:

— Кто-нибудь из конкурентов. Или, ты один-единственный в "Академии" — кто делал планер?!

Насколько мне известно, только планеров с индексом "АВФ" во II Всесоюзных планерных испытаниях 1924 года — участвовало аж целых семнадцать. А ведь в соревнованиях участвовала вся страна — от Питера до Владика!

Непонимающе:

— Так ведь "конкуренция" — это между капиталистами...

Здорово им здесь уже мозги успели прополоскать!

Откровенно насмешливо:

— "Конкуренциями" — между людьми, между личностями. Даже за девушку, очень часто бывает — парни бьют друг другу морды. А девушки конкурируя — стремятся перещеголять друг друга косметикой, нарядами и украшениями. Тебе это разве неизвестно?

— Известно, но ревность — это мещанство.

— Пусть будет так, пусть будет "мещанство", — перехожу на доверительный шёпот, — а как тогда назвать конкуренцию за власть в Кремле?

По советским газетам не разберёшь, конечно, что твориться во властных верхах — только пищеварение себе испортишь. Но в народе всё же ходили достаточно правдоподобные версии про всю эту подковёрную возню и, он не мог их не слышать.

Мальчик был умный и на эту тему спорить не стал, лишь вполголоса осторожно:

— Не знаю...

— Хорошо! А соревнования в Крыму — разве не конкуренция между конструкторами планеров, в поисках самого лучшего? А для чего тогда? Собраться, на народные денежки потусить, профукать их, да разъехаться?! Или устроить состязания — в которых обязательно будут победители и проигравшие?

Наконец-то соглашается со мной:

— Получается, что — конкуренция.

Хлопаю его по коленке и не по месту жизнерадостно:

— Ну, вот видишь! Так что — проиграл ты в этой конкурентной гонке, Саша и, теперь находишься на самом низу пищевой цепочки.

Он вспыливает:

— Это была нечестная конкуренция!

Глядя на него несколько сверху вниз:

— А кому это интересно, Саша? Главное — ты её проиграл, а подробности — никого не интересуют, кроме тебя конечно.

С досады тот прикусывает губу и надолго замолкает. Молчу и я...

* * *

Пауза изрядно затянулась и, я стал обеспокоенно поглядывать на часы — делая вид что тороплюсь. Наконец Яковлев, понимая — что я вот-вот уйду и, быть может — навсегда, с затаённой надеждой спрашивает:

— Серафим! А ты как здесь оказался?

— Да, так... По делу.

— Извини, конечно... Если не секрет — что за дело у тебя в "Академии"?

Похлопываю по "совнаркомовскому" портфелю:

— Да, какой там "секрет"... Прям, как Диоген — хоть рисуй плакат "Ищу человека" и, ходи с ним по вашей Москве. Ха-ха-ха!

Смеюсь, а потом резко:

— "Кто ищет — то всегда найдёт"!

Заглядывает мне в глаза:

— Какого "человека"?

— Да если б, одного-единственного...

Не торопясь достаю из портфеля папочку с надписью "Акционерное предприятие "Красный полёт"" и, открыв её:

— ...Нижегородские комсомольцы на общем собрании выдвинули лозунг: "Комсомольцы — на самолёт!". Ты читаешь газеты? Если читаешь, то понимаешь: скоро этот лозунг — подхватит молодёжь всей страны. Поэтому, через пару лет для аэроклубов страны потребуется достаточно дешёвый массовый планер, а в дальней перспективе — лёгкий самолёт для первоначального обучения.

Внимательно слушает.

— Всё будет практически готово, уже к осени. В Ульяновске уже начинают строить аэроклуб, аэродром, учебные классы и производственные помещения. Заключены договора с поставщиками материалов и со смежниками. Дело осталось за малым...

Вздохнув:

— ...Нам нужен человек умеющий делать планеры, ещё один — могущий преподавать курсантам аэродинамику и, прочие — необходимые авиатору науки. И ещё третий: авиатор — умеющий управлять планером и аэропланом и, могущий научить этому других. В Нижегородской губернии таковых, увы — не оказалось.

В принципе, я и не искал.

В отличие от нашей первой с ним встречи — никакой отсебятины с моей стороны, никакого экспромта!

Разглагольствуя, я как бы ненароком показывал Александру Яковлеву рисунки, чертёжики, графики, таблицы... Даже несколько штук фотографий.

Компьютерная графика, ещё раз скажу и, повторю ещё не раз в дальнейшем — это убийственная сила для хроноаборигенов!

Как бы спохватившись, захлопываю папочку и засунув её обратно в портфель:

— Александр, ты бы не мог помочь мне найти таких людей?

В ответ пересохшими губами, он хрипло:

— Серафим! Извини, что не ответил тебе тогда... Я просто...

Лихорадочно озирается по сторонам, как будто ища причину — по которой он не ответил на мой последнее письмо, где я уже потеряв терпение — ставил вопрос "ребром".

Наконец, нашёл:

— ...Я просто потерял твой адрес.

По-детски несложная откорячка, одна не забываем: Главному конструктору — едва исполнилось (1 апреля!) восемнадцать лет. Поэтому я, не поведя бровью:

— Сам по запарке постоянно обо всём на свете забываю. Особенно досадно бывает, когда утром забываешь имя девушки — с которой спал... Хахаха!

Однако, вижу — моему собеседнику не до смеха.

Выжидающе смотрю на него:

— Так, что? Порекомендуешь кого, или мне сразу идти к товарищу Баранову?

С этим "товарищем" Александр был постоянно "на ножах" — особенно после посещения того двумя "муровцами" почти месяц назад и, его — буквально передёрнуло лишь при упоминании этой фамилии. Уволить просто так рабочего в то время было невероятно трудно, а вот выжить — науськав на того коллектив, это запросто. Являясь хоть и не непосредственным, но всё равно — начальником Яковлева, тот казалось — только этим и занимался, устраивая постоянно собрания — на которых все кому не лень, песочили будущего Главного конструктора, почём зря.

Человек, в своё время (в реальном будущем) смогший пропиарить себя перед самим Сталиным — особой скромностью не отличался. Поэтому, со всей решимостью, он:

— Лучшего человека, умеющего делать планеры — чем я, тебе не найти!

Помолчав, я со всей серьёзностью кивнул:

— Я знаю.

Горячечно, Яковлев:

— У меня сохранились чертежи и расчёты и, если у тебя всё уже готово — то я смогу успеть до соревнований...

Подняв руку, строго предупреждаю:

— Торопиться не надо: авиация не терпит суеты, а торопыг — наказывает увечьями и смертью. Если не успеем на соревнования этого года — то будем участвовать в следующем. В нашем с тобой положении, Александр, лучше потерять год или даже два, чем поторопившись — осрамиться ещё раз...

Заговорщически подмигнув:

— ...Хорошенько, не торопясь подготовимся, создадим действительно — самый лучший в СССР планер и, затем — порвём им всем жоп... Разом заткнём за пояс всех конкурентов!

* * *

Как поётся в одной комсомольской песне: "Сборы были недолги"!

Как в ледяную прорубь бросившись — решившись переехать в Ульяновск, Александр Яковлев развил прямо-таки бешенно-активную деятельность. Нашёлся и один "теоретик" из буржуазных специалистов — знавший ещё Жуковского и, не шибко ладивший с новой властью. И, "практик" — лётчик Первой мировой войны, потерявший ступню и по этой причине — вынужденный прозябать в безвестности и полунищете.

С первым были постоянные проблемы по причине его излишне бойкого языка, со вторым не меньшие — по причине его запойного пьянства.

Но, ничего!

По мере роста наших успехов, "теоретик" увлёкся и почти перестал бухтеть на "красный цвет", а лётчику я — хорошенько порывшись в своём "послезнании", нашёл лекарство от алкоголизма.

Но об "лекарствах" в целом — как-нибудь в другой раз.

Вся "троица" переехала к нам в Ульяновск с семьями. Его отцу, Сергею Васильевичу — закончившему когда-то "Коммерческое училище" и, до Революции — работающему в "нефтянке" у самого Нобеля, я при первом же знакомстве сделал предложение стать коммерческим директором производственно-торгового кооператива "Стандарт-Ойл" — от которого он не смог отказаться. Мать Главного конструктора — Нина Владимировна, домохозяйка и, она тоже не возражала перебраться в более спокойное и хлебное место. Недвижимости у них не было, мебель в единственной комнатушке пожгли в буржуйке во время Военного коммунизма, носильные вещи были изношены и выброшены...

Короче, "собраться в путь — только подпоясаться"!

Глава 9. Новое назначение. Даже целых три!

Тот прискорбный случай с порчей и воровством комплектующих импортного оборудования для лаборатории профессора Чижевского, увы — был не первым и не последним. Разграблению в дороге подвергались поставляемые товары и закупаемое сырьё для ещё сохранившихся ульяновских кустарей-частников, кооператива "Красный рассвет" и его артелей. Как мне было известно из "послезнания", с этим в период НЭПа была просто беда — сравнимая по экономическому ущербу с каким-нибудь локальным военным конфликтом средней интенсивности. Импортные станки, машины и приборы — за которые было плачено золотом, зачастую прибывали на предприятия-заказчики в виде железного лома — годного разве что в переплавку...

Вот это меня и напрягало!

Летом должно было прийти немецкое оборудование по производству контрольно-измерительного инструмента для "Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) имени Кулибина". Конечно, с одной стороны — не на мои кровные гроши было закуплено то оборудование... Но его порча могла сорвать некоторые мои планы — поэтому я стал суетиться заранее, чтоб затем не рвать на оппе волоса полной жменью.

Ну а там "процесс пошёл" и мне захотелось нечто большего...

Тут мне конкретно фортануло: очень редкое стечение обстоятельств — когда твои замыслы и замыслы твоего правительства и, даже замыслы твоего непосредственного начальства — совпадают во твоё же благо... Другого подобного случая, я за обе свои жизни не припомню.

Однако, обо всём по порядку!

* * *

В начале февраля 1924 года началось формирование милиции по ведомственному принципу и, в конце этого же месяца — произошла очередная пертурбация нашего Отряда Военизированной Охраны (ОВО).

В это же время, вооружённая охрана НКПС разделилась на две части: военизированную "ВОХР" — предназначенную прежде всего для охраны "объектов имеющих государственное значение", и невоенизированную — которая использовалась для охраны "прочего имущества и перевозимых грузов".

Последнее обстоятельство ещё больше осложнило транспортировку товаров по железной дороге. Согласитесь: невооружённые, да ещё и ничем немотивированные сохранностью грузов сторожа...

Это ж, как дверь квартиры открытая нараспашку — приглашение воровать!

Расшифровывается "ВОХР" очень просто — "Внутренняя охрана республики". Стоит сразу отметить — в чистом виде это понятие практически не встречается. Гораздо чаще речь идет о войсках ВОХР — относившихся к ведению ВЧК, ОГПУ или НКВД РСФСР (с начала 30-х — НКВД СССР, куда влилось и ОГПУ). Эти подразделения отвечали за охрану и оборону особо важных объектов, пресечение контрреволюционной деятельности, охрану железных дорог и путей сообщения, сопровождение грузов, охрану мест лишения свободы и прочее...

Созданные в 1919 году как боевые формирования, ставшие с апреля 1920 года резервом действующих армий, в начале 1924 года войска ОВО-ВОХР были реорганизованы по штатам Красной Армии и состояли эти теперь из бригад, полков, батальонов, эскадронов и команд различного назначения. На вооружении имелось любое оружие и боевая техника — от пулемётов в каждом отряде, до артиллерийских орудий и даже бронепоездов.

В соответствии с территорией данного военного округа, войска ВОХР распределялись по территории страны по секторам. Последние, в свою очередь дробились на районы — определявшиеся границами губерний. Каждый район обслуживался своей бригадой. Во главе секторов стояли начальники — приравненные к начальникам дивизий и в звании не меньшем чем комбриг.

Полномочия и задачи ВОХР будут уточнены и дополнены позже, когда будет выстраиваться система охраны внутреннего порядка нового и уже относительно устоявшегося государственного образования. А пока что в правовом отношении — наблюдается состояние полного и перманентного бардака...

Теперь, наш отряд на Ульяновском полустанке называется: "Подразделение военизированной охраны в составе Охраны Путей Сообщения НКПС СССР". Уставы, звания как в РККА: никаких "агентов по охране грузов" и "заведующих оружием" — стрелок, командир отделения, заместитель командира взвода и так далее. Я пошёл на повышение и теперь имею звание "командир батальона" — комбат, хотя стрелков у меня и на полнокровный взвод не наберётся.

В принципе, ничего кроме названия и званий для нашего отряда на Ульяновском полустанке — особенно не поменялось и, даже положенным форменным обмундированием — нас не удосужились обеспечить.

* * *

Теперь же о создании вневедомственной милиции...

Вместо ликвидированной в декабре 1921 года промышленной миќлиции, в начале 1924 года было создана так называемая "вневедомственная милиция" — для охраны промышленных и иных хозяйственных объектов. Она входила в состав общегосударственной милиции и руководствоќвалась её правовыми актами.

Общее руководство и направление деятельности вневедомственќной милиции осуществлялось начальником милиции РСФСР, а на местах — в гуќберниях, в уездах и волостях, на предприятиях и в учреждениях — создаваќлись соответствующие отделения. Местная вневедомственная милиция подчинялась начальнику милиции данной местности, а содержались за счет охраняемых ими предприятий.

В заќвисимости от объекта охраны, были созданы различные виды вневе-домственной милиции: торгово-промышленная миќлиция, кредитно-финансовая, горно-приисковая, фабрично-заводская.

Опережая немного события, скажу: наряду с вневедомственной милицией с 1926 года — началась органиќзация вневедомственного розыска для охраны "от воровства, поджогов, порчи государственного имущества, складов, нефтехранилищ и т.д.". В ряде мест принимались правовые акты (Инструкции), регулировавшие их раќботу.

Однако, в истории с созданием вневедомственной милиции был и свой нюанс.

Её становление в РСФСР выявило ряд существенных пробелов в её нормативно-правовом статусе, которые существенно затрудняли процесс эффективной деятельности. По большому счёту, такое состояние дел продолжалось весь довольно длительный период её существования — с 1924-го года по 1996-ой год.

Правоохранительные и хозяйствующие органы страны — НКВД РСФСР и ВСНХ, не могли выработать общую позицию по определению чёткого характера организации охраны предприятий и учреждений. В том же Постановлении ЦИК и СНК "О ведомственной милиции" от 1924 года, не содержалось вполне определённого — не допускающего двух толкований разъяснения способа формирования вневедомственной милиции: обязательным он должен быть или добровольным.

А ведь последнее явилось ключевым моментом при её организации!

Многие ведомства тянули "одеяло" на себя, полагаясь на собственную охрану — ибо вневедомственная милиция не несёт материальную ответственность за сохранность имущества. В частности: Наркомат юстиции, Наркомат финансов и Наркомат почт и телеграфа — добились создания собственной вооруженной охраны, вне рамок вневедомственной милиции.

Таким образом, руководство НКВД РСФСР оказалось в довольно двусмысленном положении: с одной стороны — оно было обязано выполнять все известные распоряжения Советского правительства по поводу охраны социалистической собственности, а с другой стороны — "Положением" отрицалось необходимость обязательного характера организации вневедомственной милиции. Сложившаяся ситуация крайне негативно отражалась на формировании структур вневедомственной милиции на местах и, многие объекты и грузы во время транспортировки — охранялись лишь безоружными сторожами "невоенизированной охраны".

* * *

Недолго я проходил в начальниках ВОХР Ульяновского полустанка. Уже в начале апреля, когда я находился "в отлучке" — меня "задним числом" сократили...

Подозреваю — интриги моего зама Архипова, которого я осенью прошлого года — чуть ли не на улице нашёл... Подобрал, обогрел, обоб... Пристроил на тёплое местечко и свалил на него все свои обязанности.

То-то, созданная Мишей "контрразведка" мне доносит — что он в Ардатов зачастил!

И сократив меня, начальство назначило на моё место не абы кого — а именно Михаила Николаевича. Впрочем, грех обвинять главу многодетного семейства, желающего сделать карьеру и получить оклад повыше — чтоб прокормить такую ораву...

Так что сделал вид, что "я в домике" и, расстались как говорится — друзьями. Хотя конечно, сделал зарубку на память — не поворачиваться спиной к этому "тихоне", а если уж повернуться пришлось — ни в коем случае не наклонятся.

Но, всё что не делается — делается к лучшему!

Начальство видать усовестилось и взамен предложило мне возглавить невоенизированную охрану целого ардатовского уезда... Сопровождение грузов на железной дороге, то есть.

На ловца и зверь бежит, поэтому вызванный к Начальнику Ардатовского сектора ВОХР — я думал ровно пять секунд:

— Товарищ комбриг! Один я, или с группой невооружённых сторожей — не смогу изменить ситуацию на железной дороге, хоть сколько-нибудь кардинально...

К этому разговору я готовился ещё с прошлого года — когда раскурочили моё добро. Правда, предполагалось "проявить инициативу" несколько иначе и при иных обстоятельствах, но тут уж — как кости выпали.

— Конечно, я человек ныне посторонний и, мне по большому счёту — нас рать, — сидя напротив начальника Ардатовского сектора ВОХР, непринуждённо смеюсь, — но чисто из уважения к Вам... Вот, посмотрите, что только творится наших железных дорогах!

Направив запросы на крупнейшие заводы и фабрики Республики, я получил достаточно много жалоб на мародёрство в портах, на железной дороге в пути и на станциях. Систематизовав и проанализировав их, я составил два доклада — развёрнутый и краткий и, последний — достав из портфеля положил на стол Начальника сектора ВОХР.

— Что это? — спрашивает тот, надевая очки.

— Это то, за что Вас рано или поздно "по шапке", товарищ начальник... А если я подпишусь на ваше "заманчивое" предложение — то и меня. И хорошо, если нас обоих — просто взашей! А то и, могут...

Делаю движение пальцем, как при нажатии на спусковой крючок. Затем, слегка привстав и перегнувшись через стол — шепчу, одновременно — руками делаю вид, что кому-то откручиваю голову:

— Буквально вчера из столицы и по ходящим там слухам — "вверху" собираются "завинтить гайки".

Мы достаточно давно знакомы, я его достаточно хорошо изучил и, хотя на брудершафт с ним не пил — мог позволить "тет-а-тет" такой тон. Тем более я уже не нахожусь в его подчинении.

Начальник пристально посмотрел на меня поверх очков:

— Я издавал немало приказов об усилении мер по охране перевозимого имущества. И если на местах не предпринимают никаких мер...

Решительно перебиваю:

— "На местах", таких "охранников" с таким окладами — надо самих охранять, Вы уж поверьте мне на слово, уважаемый Степан Иванович! И от них тоже — надо охранять.

В эти "интересные" времена, не только бойцам ВОХР — но и командирам РККА, милиционерам и даже чекистам — платили не просто мало...

ОЧЕНЬ МАЛО!!!

Жить на "голый" оклад было можно, но жить хоть более-менее прилично — невозможно. Поэтому удержаться, чтоб не вытащить при удобном случае из вагона "штуку ситца", положим — для простого человека было попросту нереально...

Если не ошибаюсь, непосредственное начальство — давно взяло меня "на карандаш", как человека — за каждым словом которого стоит какой-то, возможно даже — "меркантильный" для них интерес. Поэтому, меня не "послали" — а заинтересованно спросили:

— У Вас есть какие-то конкретные предложения, Серафим Фёдорович?

Небольшой подхалимаж ради святого дела, лишним не будет:

— Если бы не было предложений, разве я посмел бы отнимать драгоценное время у столь занятого человека?

Морщится, хотя по глазам вижу — приятно:

— Давайте наконец, перейдём к делу.

Протягиваю ещё одну папочку и, косясь на портрет на стене, на словах объясняю:

— Как говорил товарищ Ленин: "КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ!!!". Сперва надо найти подходящих людей, затем научить их работать и только потом — что-то от них требовать. Поэтому я согласен возглавить невоенизированную охрану, только одновременно возглавляя школу подготовки бойцов и младших командиров — как для военизированных подразделений, так и невоенизированных. Это принесёт больше пользы, чем — если я как небезызвестный Вам Фигаро, угнетаемый сразу двумя капиталистами — буду между станциями разрываться, охраняя грузы.

По вышеупомянутому "Положению" — при каждой бригаде ВОХР должна была быть организована школа младших командиров, вот отсюда я и решил "плясать"... Хотелось бы назвать "Милицейской академией" — по аналогии с виденной когда-то американской комедией, да эпоха кричмя кричит мне: "Надо быть скромнее!". Поэтому всего лишь "Школы подготовки и переподготовки рядового и младшего комсостава транспортной и вневедомственной милиции" — (ШППРМКТВМ).

Однако, "гладко было на бумаге"!

Довольно скептически пролистав, читая по диагонали, Начальник Ардатовского сектора ВОХР, хотел уже было вернуть мне проект:

— "Сверху" действительно — пришло постановление об организации школы младших командиров... Но из-за недостатка финансирования это пока невозможно.

— Да... С финансированием просто бЯда, — легко соглашаюсь и делаю встречное контрпредложение, — а что если скооперироваться с теми, у кого есть мотивация и деньги?

— Как это? С кем это, если не секрет?

— Как Вы уже и сами знаете, уважаемый Степан Иванович, в феврале вышло ещё и "Постановление" об создании вневедомственной милиции...

— Да, знаю! И что мне с того?

— У тех есть деньги — ведь эта структура работает по договорённости с предприятиями, организациями и частными лицами. Или, хотите мне сказать, что у нэпманов нет средств для охраны собственного добра?

Смотрю, в глаза у него появляется явная заинтересованность — возникающая практически у каждого гослужащего, при волшебном слове "нэпман":

— Ну, и...?

Заговорщически подмигнув, я даю весь расклад:

— Мы могли бы по договору с вневедомственной милицией организовать подобное учебное заведение...

Вижу — конкретно загрузился и надолго завис. Спрашиваю:

— Разве в этом есть что-то противозаконное? Разве все правоохранительные структуры Республики не делают общее дело?

Наконец, спрашивает:

— А кто руководит вневедомственной милицией в Ульяновской волости?

— Кто руководит? Хм, гкхм...

Задумываюсь, уставившись на свежепобеленный потолок кабинета, затем с решительностью камикадзе идущего на таран, заявляю:

— Ну, если у Вас других кандидатур нет, то возглавлю Ульяновскую вневедомственную милицию — я!

— ВЫ?!

— Кто, если не я?

— Я же Вас мечу на Начальника невоенизированной охраны Ардатовского сектора НКПС! Или Вы...?

Догадка, внезапно осеняет его светлый лик.

— Ну а почему бы и нет? — искоса мельком глянув на портрет Ленина, в до сих пор траурной рамке, — многие руководящие товарищи по несколько должностей занимают...

Тоже отдав покойному Ильичу дань уважения мимолётным взглядом, прочитав ещё раз — уже более внимательно мой проект, тот поднял голову и посмотрел на меня поверх очков:

— Написано весьма грамотно — не придерёшься... Что от меня требуется?

— От Вас требуется одобрить мою инициативу, — в этом месте я подмигнул заговорщически, — подписать проект этого постановления и затем мне не мешать.

Положив враз потяжелевшую голову на подставленные руки, тот вновь с полчаса изучал документ — не отвечая на звонки и нервно крича стучавшей в дверь секретарше: "Я занят!".

Вижу: время близится к обеду — а вопрос так и не решается. Слышу, у него в животе заурчало:

— А не пойти ли нам с вами куда-нибудь перекусить, Степан Иванович? Такие важные дела на голодный желудок не решаются...

Тот, вымученно:

— Ну, если Вы угощаете...

За обедом, в довольно-таки неожиданно-приличном нэпмановском заведении уездного городка Ардатов, разговор продолжился. Вернее — мой монолог, ибо товарищ комбриг — в основном работал своими мощными челюстями, лишь изредка произнося какие-нибудь членораздельные звуки.

— ...Нужны хотя и невоенизированные — но хорошо обученные охранные подразделения, которые по договору с предприятиями или частными лицами — будет сопровождать грузы от пункта погрузки — до пункта назначения... На коммерческой основе, разумеется.

— ...Такая деятельность послужит курсантам — как невоенизированной охраны, так и ВОХРа — хорошей практикой. Причём бюджету ВОХР НКПС, это не будет стоить — ни копеечки!

Уверен, бюджету это влетит "в копеечку" — которую гражданин начальник, без всякого зазрения совести положит себе в карман.

Кроме того:

— ..."Отряд инкассаторов специального назначения" мог бы делать отчисления в бюджет Ардатовского уездного сектора ВОХР. Скажем, процентов... Пять!

Однако, силён жрать — уже третью порцию ему заказываю. Молчит, сцука...

— Десять.

Ноль внимания.

— Пятнадцать!

Такая же реакция...

— Это уже совсем — грабёж среди белого дня будет, ну да ладно... Двадцать процентов!

Наконец, еле оторвавшись от чего-то мясного в тарелке, товарищ комбриг с многообещающим видом и полным ртом прочавкал:

— Когда станешь начальником Ульяновской вневедомственной милиции — вот тогда и приходи... Поговорим!

* * *

За последним дело не заржавело: как только в волость пришло соответствующее "Постановление" об создании волостной вневедомственной милиции — глава районного отдела НКВД товарищ Кац Абрам Израилевич, тут же озаботился созданием этой правоохранительной структуры. А так как сам он "рутину" не любил — то "по-дружески", попросил меня помочь. Я же, имея свои дальние задумки, ему в этом отказать "не смел" — обещав подумать и над предложением возглавить своё же детище.

Вернувшись буквально через день в уездный Ардатов, я предъявил товарищу начальнику соответствующий документ и, в том же заведении частного общепита, выжрав вместе с мясным ещё и спиртное — он уже не читая, "подмахнул" мой проект.

Таким образом, к июню 1924 года я "сидел" в трёх креслах: Начальник невоенизированной охраны Ардатовского сектора НКПС, Начальник Ульяновской вневедомственной милиции и Заведующий "Школы подготовки и переподготовки рядового и младшего комсостава транспортной и вневедомственной милиции" — (ШППРМКТВМ). При каждой должности — кабинеты, секретарши, печати...

Всё как положено!

Кто скажет, что это нереально трудно — тот ничего не понимает в управлении и, не годится в попаданцы прогрессорского типа!

Чем выше сидит советский бюрократ (уверен — не только советский) — тем меньше у него забот и хлопот, при наличии некоторых — самых минимальных умственных способностей, конечно... Главное, подобрать грамотных и компетентных заместителей, правильно их озадачить, предельно мотивировать трудиться в свою пользу и уметь контролировать их деятельность...

Остальное само приложится!

Я, как успел уже сам заметить — от природы был весьма не глуп, сравнительно успешно прожил одну жизнь, кое в чем преуспел — уже во второй жизни и, всё это со временем организовать смог. Например, в кабинете "главнокомандующего над всеми волостными сторожами", я мог неделями и даже месяцами не появляться — а дело между тем делалось и, делалось как надо. Руководство же уездной "невоенизированной охраной", занимало у меня — максимум два часа в день, раз в неделю.

Конечно, основную деятельность я посвятил "Школе подготовки и переподготовки" и, особенно — группе профессиональных экспедиторов в её составе, работающей на коммерческой, договорной основе. Если на рынке присутствует спрос на охрану перевозящихся по железной дороге грузов — почему бы не воспользоваться представившейся возможностью и не подзаработать?

Такое по законодательству — официально не разрешено, но и не запрещено. Однако, всё же судьбу драконить не стоит и, само существование "Группы" — прекрасно маскировалось под преподавателей и курсантов школы, а её коммерческая деятельность — под практику охраны сопровождаемых грузов...

Комар носа не подточит!

Если кто мне скажет что такое невозможно, значит тот не видел здешнего нагромождения — одних бюрократических структур на другие. В этом перманентном бардаке и хаосе — целую цивилизацию инопланетян-рептилоидов можно спрятать, не токмо — "лишнюю" частную армию...

Ой, извините — оговорился: частную охранную структуру.

И это не я такой умный... Вернее, не один я такой умный: у меня в "шарашке" — в "Особом проектно-техническом бюро Љ 007", сидит некий Иосиф Соломонович Брайзе.

А тот юрист от самого Господа Бога и в подобных казусах — не одну собаку схарчил!

Я лишь намекнул и, он тут же дал мне пару наводок на прорехи в несовершенном советском законодательстве — пишущимся впопыхах, кое-как, да и зачастую — кем попало.

А остальное — дело техники, как говорится.

* * *

Начальство дало "добро": теперь самый сложный вопрос — кадровый.

Если в Советской России, отыскать человека — способного на токарном станке выточить деталь с прецизионной точностью, было невероятно трудно — примерно как в эпоху Застоя выиграть в лотерею "Спортлото" шестисотый "Мэрс", то найти человека — умеющего и знающего как воевать, как высморкаться пальцем и об забор.

Хахаха!

Найти человека — способного возглавить новую охранную структуру, оказалось достаточно просто.

После завершения Гражданской войны, пятимиллионная Красная Армия была сокращена до жалких четырёхсот тысяч штыков и сабель. Десятки тысяч, нередко прошедших горнило двух кровопролитнейших войн командиров различных степеней — были просто-напросто выброшены на улицы без всякого пособия и перспектив найти работу...

Причём, не любую работу!

Явление, с которым я довольно часто сталкивался: какой-нибудь работяга, благодаря удаче или личностным данным ставший в военные годы командиром роты или батальона — ни в какую не желал возвращаться на родной завод и встать к станку, или положим — спуститься в шахту. На каждом шагу слышалось:

"А за что я кровь за Светскую Власть проливал?".

И власть не могла игнорировать такое явление — специально создавая для подобных "героев" бюджетные места.

Ещё одна причина неимоверно раздутых государственных штатов, кстати!

Но всё равно: всех товарищей красных командиров не устроишь в главки, бюро да конторы — ещё одна причина разгула послевоенной преступности и бандитизма... Не нашедшие себя в мирной жизни, продолжали добывать себе "кусок хлеба" — привычными на войне методами.

Сняв в Нижнем Новгороде комнату под "офис", наняв секретаршу "с машинкой" и вполне законно зарегистрировав Бюро по трудоустройству "Шанс", я дал в газеты объявления с готовым отпечатанным бланком-опросником — вырезай, заполняй и отправляй. Затем из порядка трёх тысяч кандидатов — отобрал "чёртову дюжину" для личного собеседования, оплатив им дорогу в оба конца и полный пансион в течении недели для проживания в городе.

Из этой "чёртовой дюжины" же, я выбрал всего двоих: Васильцева Александра Алексеевича — предполагаемого командира "Группы экспедиторов специального назначения" и его заместителя — Купцова Григория Николаевича.

Биографии — как будто друг у друга переписанные!

Оба из недоучившихся студентов, в ходе Империалистической войны пошедшие добровольцами в Действующую армию, окончившие школы прапорщиков, дослужившиеся до штабс-капитанов и затем так же добровольно вступившие в Красную Гвардию и затем в РККА.

Оба воевали в Карелии — против егерей-белофиннов Маннергейма, хотя и в разных частях.

На собеседовании спрашиваю у Васильцева:

— Интересуюсь узнать, Александр Алексеевич, а почему в Красную Армию — а, не на Дон? Впрочем, можете не отвечать...

Тот, не стал что-то тереть про свои дореволюционные революционные убеждения, про "угнетённый народ" и прочую лабуду... Просто и внятно, с едва заметной горечью:

— Не смог бросить солдат своего полка. Сволочи, конечно... Но ведь — свои сволочи, с которыми одних и тех же вшей — два года в окопах кормил! Выбрали меня в солдатский комитет, а там пошло-поехало...

Вот именно за эту откровенно-прямолинейную прямоту — я его и выбрал, а не вовсе за какие-то — особенные боевые способности.

Примерно такой же ответ — разве что менее эмоциональный, дал и Купцов.

Оба воевали на второстепенных фронтах: где крестами и орденами особо не разбрасываются — зато начальства меньше и, можно вести войну по своему разумению — не оглядываясь каждый раз на штабы. Оба командовали подразделениями до полка включительно. Оба имеют опыт послевоенной оперативной работы в НКВД... В уголовном розыске, если точнее.

Характеры, правда, разные!

Хотя оба обладают немалыми боевыми и руководящими навыками и могут вполне заменять друг друга — но если Васильцев типичный командир-лидер, то Купцов — типичнейший же штабист-оперативник. Впрочем, я специально такой тандем подбирал.

Ещё десяток подобных "военспецов", не вписавшихся в мои критерии по одному-двум пунктам — я "имел в виду". То есть, это будет мой "кадровый резерв": если всё срастётся пучком — то я их чуть позже подтяну к себе.

Соображаю, что курсантам потребуются преподаватели — многие из них и читать то толком не будут иметь. Ну, не беда — я привлеку местных учителей на полставки. Кроме того, уверен: специалисты-зэка из "ОСТБ-007" — не откажутся заработать лишние преференции для внеочередного посещения "прачечной"...

* * *

Так...

Командиры у меня есть, преподавательский состав имеется, где бы раздобыть рядовых бойцов? Боевой опыт здесь не так важен — больше требуется психологическая устойчивость, физическое здоровье и азарт молодости. А при хороших командирах — за боевым опытом не заржавеет.

Захожу в Нижегородский Губисполком РКСМ и нахожу там командира городского "УКО" — "Ударного комсомольского отряда по борьбе с хулиганством":

— Как там, Ефим — всю гопоту уже загеноцидили или ещё остался кто?

Младший Анисимов — сперва деланно зевнув, смеётся:

— Свою гопоту загнали под плинтус, сидят там и не высовываются — хотя на окраинах ещё дебоширят иногда... А так в основном на выезде: вот в Казань приглашают, а до этого — по пермским уездам "гастролировали".

Поболтали о том, о сём и наконец перехожу непосредственно к делу:

— Ефим! Мне нужны для очень важного дела семь ребят из твоих бойцов: возрастом поближе к совершеннолетию, поздоровее, с "маслом" в голове, побоевитее и посознательнее... Только, чтоб самых лучших — как для себя!

Тот присвистнул:

— Ну а я с кем останусь?

Безапелляционно, резким тоном ставлю его на место:

— Аполитично рассуждаешь, Ефим! С точки зрения мелкого местного сатрапчика — а не государственного мужа. Ты себе ещё сколько хочешь — из более мелких кого подберёшь. Мало ребят по улицам бегает и дерётся, что ли? Или хочешь, чтоб они хулиганами выросли и тебе же проблемы доставили?!

Пристыжённый мной, Анисимов-младший не подвёл и ребята им рекомендованные в "Группу специального назначения", были действительно — чистое золото. "Отсева", вообще не было. Это была первая "семёрка", но не последняя: через год в свою очередь — её бойцы стали командирами над группами спецназовцев-экспедиторов по семь бойцов в каждой.

* * *

На первом же митинге (без этого — никак!) в честь открытия "ШППРМКТВМ", представляя это отдельное подразделение в её составе, со всем пафосом говорю:

— Товарищи! Предлагаю назвать её "Группа экспедиторов специального назначения, имени товарища Вагнера"! Кто за — прошу поднять руки... Принято единогласно!

Вопросов никто не задавал, ибо и так было ясно: "товарищ Вагнер" — это немецкий коммунист-интернационалист, а вовсе не буржуазный композитор.

Это ещё, что!

Я, как-то раз не уследив за "метлой" — ляпнул и, с моей лёгкой руки "Школу подготовки и переподготовки рядового и младшего комсостава транспортной и вневедомственной милиции" — (ШППРМКТВМ), в обиходе стали называть — "Полицейская академия".

То же самое и с "Группой экспедиторов специального назначения, имени товарища Вагнера": это длинное название — скукожилось до скромного "Спецназа" или просто — "Вагнер".

* * *

Конечно, "не сразу Москва строилась"...

Но быстро!

За лето, несколько в стороне от Ульяновского полустанка, из сборных "ульяновских" домиков — была сооружена база "Школа подготовки и переподготовки", окружённая высоким забором. Жилой городок, учебные классы, спортгородок, тактическое поле и полигон.

Как и во всех советских учебных заведениях, занятия в "Школе" начались 1 сентября. Прибывшие со всего уезда курсанты проходили обычную трёхмесячную подготовку вохровцев — охранников и экспедиторов, включая курс молодого бойца РККА — для не служивших в армии. Потребности уезда в подобном контингенте, пока были сравнительно невысоки: одновременно на трёхмесячных курсах занималось — не более десяти-пятнадцати человек. Поэтому, используя в качестве преподавательского состава "местный ресурс" на полставки, в основном, я особенно не разорился.

Вот, когда прослышав — из губернии к нам на выучку стали курсантов присылать...

Но, это уже совсем другая история!

Подготовка же "Спецназа" началась на два месяца раньше.

Конечно, с программой подготовки Спецназа начала 21 века, она имела мало общего — особенно по интенсивности... Время другое и люди другие: многие вещи — они могли бы не понять и не воспринять. В программу обучения "Спецназа" входили такие же занятия, как и для других курсантов-"трёхмесячников": строевая подготовка — основа всех основ, тактическая, политическая, юридическая, медицинская, фотографическая, общефизическая... Стрельба и рукопашный бой, естественно.

Практически всё на совести командиров, конечно — но на политическую подготовку (политинформации, стенную газету, краткий курс марксизма, историю революции и гражданской войны и так далее...) я подрядил наш ульяновский комсомольский актив.

По строевой подготовке и уставам, у нас специализировались Ванька да Санька — практически всё лето, со своими "футбольными" командами жившие в "Школе". На тактическом поле, они там нарыли окопов — для "курса молодого бойца", учились их преодолевать на своём деревянном танке и, заодно — "обкатывая" курсантов, швырявших в них деревянные "гранаты"...

Хахаха!!!

Было множество забавных и даже комических моментов, достойных фильма "9 рота". Говённый, сказать по правде фильм — как и всё российское пост-перестроечное кино.

Занятия "Группы Вагнера", от общей программы подготовки курсантов — отличались большей интенсивностью и "спецпредметами".

На особом месте стояла техническая подготовка: каждый боец "Спецназа" должен был знать устройство паровоза и уметь им более-менее управлять. Сцепка-расцепка вагонов, буксы и тормозная система — само собой... Тупики, водокачки, рельсы, стрелки, семафоры — чтоб "от зубов отскакивало".

Ведь, на железной дороге придётся работать — мало ли что, правильно?

Нашёлся на Ульяновском полустанке старик-железнодорожник, вышедший на пенсию ещё при Самодержавии — который за небольшое вознаграждение, согласился преподавать сии премудрости.

То же самое касалось мотоциклета, легкового и грузового автомобиля... Здесь за подготовку отвечал Кузьма-Домовёнок или кто-нибудь из его группы.

Искусство фотографии с превеликой охотой преподавал курсантам местный ульяновский фотограф — имеющий очень много времени для этого "досуга", из-за невеликой пока численности населения волостного центра.

Рукопашный бой и стрельба — здесь за подготовку отвечали оба командира этого подразделения. Затем, уже по осени, наш "воспитанник" Мишка Гешефтман — обучал вагнеровцев навыкам бокса, джиу-джитсу и метанию ножей.

Физическая подготовка и особенно бег — моя прерогатива. Практически каждое утро (кроме праздников, "командировок", когда "нелётная" погода, запредельная занятость или усталость), я бегаю до полустанка и обратно (два раза по шесть километров) и курсантов-спецназовцев с их командирами за собой таскаю:

— Запомните: боец не умеющий быстро бегать — долго не живёт!

Или:

— Самый простейший способ стать героем: кто плохо бегает — тот остаётся прикрывать группу и будет награждён... Но, предупреждаю — посмертно!

* * *

За лето 1924 года, педагогический коллектив ульяновских учебных заведений — увеличился, как бы не в двое. В конце сентября, как раз к началу нового учебного года, в Ульяновской школе второй ступени появился учитель немецкого языка — Цукерберг Яков Александрович. Вскоре он близко сошёлся, а затем расписался с первой профессиональной актрисой "Театра рабочей молодёжи" — Ниной Николаевной Руслановой. Молодая семья поселилась в одном из ульяновских домиков в новом Ильичевском микрорайоне и стала "жить поживать да добро наживать".

— Товарищи! — как-то спустя месяц построив вагнеровцев, я толкнул перед ними краткую речь, — в ближайшем будущем весьма вероятны зарубежные командировки за оборудованием. Поэтому вам надо обязательно знать язык вероятного против... Хм, гкхм...

Прокашлявшись, я закончил:

— ...Язык вероятного торгового партнёра. От вас требуется — хотя бы заучить наизусть пару сотен самых ходовых немецких слов и уметь их друг с другом связывать.

Новый "шкраб" был замечательным педагогом, с удовольствием возился с обеими "футбольными" командами Саньки да Ваньки, на полставки преподавал в "Полицейской академии" язык наших заклятых торговых партнёров, посещал тактические занятия "Спецназа" и, после них — иногда давал непрошенные, но полезные советы...

Одно меня напрягало: Яков Александрович — был "несколько" не сдержан в питие и в таком состоянии излишне болтлив!

С момента своего "попадалова", я не раз и даже — не десять раз, повторял:

— Да где бы, сцуко, взять такое лекарство — чтоб закодировать вас всех, нах?!

Позже, такое лекарство от алкоголизма нашлось, а пока после серьёзного мужского разговора на повышенных тонах — я приставил к Цукербергу трёх "адъютантов" из мишкиной агентуры, чтоб по очереди за ним присматривали и не давали болтать лишнего на людях.

* * *

На специально сооружённом железнодорожном тупичке поставили один списанный пассажирский вагон и два товарных — открытую платформу и "столыпинскую" теплушку. Рядом — муляж станционного здания со складом. Здесь отрабатывали тактические задачи по сопровождению и защите грузов.

Но только!

— Овладев навыками нападения на охраняемые объекты, — моими словами, — вы сможете понять психологию преступников и успешнее им противостоять.

На тактическом поле построили несколько муляжей зданий и сооружений и, тоже — учились оборонять их и...

И захватывать!

Оставшись с глазу на глаз, испытывающее заглядывая мне в глаза, Васильцев как-то в самом начале занятий, спросил:

— Для чего всё это? Только лишь для сопровождения грузов?

А в глазах читалось прямым, открытым текстом: "А не контра ли ты, часом, мил человек?!".

— Конечно, это всего лишь для сопровождения грузов по железной дороге, — отвечаю с вызовом, — а Вы, Александр Алексеевич — думаете для чего?

Тот, ничего не ответив, отвёл глаза...

Усмехнувшись, я добавил:

— Хочу сделать карьеру в ВОХРе — коль военная карьера не задалась... А если относиться к делу с холодком и не гонять курсантов в хвост и гриву — разве начальство оценит?

— Тоже верно, — подумав кивнул тот и процитировал, видать, своего "любимого" фельдфебеля по Имперской армии, — "подчинённый должен иметь среднее состояние между полной расслабленностью и крайней вздюченностью".

Больше у нас с ним разговоров на эту тему не было. Впрочем, платил я хорошо, бытовые условия предоставил — намного выше средних по стране и, побегать — отрабатывая весомую добавку к окладу в случае сдачи нормативов, никто из курсантов или их командиров — никогда не отказывался.

Впрочем, после первых же операций по сопровождению грузов — опасения Васильцева что я ввяжу его в какую-нибудь "неприятную" историю — связанную с политикой, отпали сами собой.

Бизнес, только бизнес и ничего кроме бизнеса!

* * *

Экипировка и вооружение отряда экспедиторов тоже за мой счёт.

Разумеется, я одел и обул "Спецназ" по последней моде: в "пролетарки" в берцы, но только — как в полевую форму для полевых занятий и при выезде на сопровождение. В строю же и "на параде" — уставная казённая красноармейская форма с соответствующими знаками различия.

К "пролетаркам" шли разгрузки с встроенными тонкими пластинами из качественной стали — уверенно держащими револьверную пулю с дистанции в восемь-десять метров. Конечно, хотя бы самая простейшая военная аптечка — недостижимая покамест роскошь, но я снабдил каждого бойца стерильным бинтом и жгутом.

При увольнении, у меня забрали мой "Наган" с которым я уже успел сродниться.

Чес слово, даже имея "неучтённый" ствол в кобуре скрытого ношения — стал чувствовать себя как голым!

К хорошему, привыкаешь быстро...

Ещё одна проблемка: невоенизированной охране не полагалось оружие военного образца. Однако, ничего не говорилось об охотничьем или гражданском — для покупки которого, даже специального разрешения не требовалось.

Я приобрёл с рук полтора десятка двуствольных ружей 12-го калибра, в основном — довоенного производства бельгийской фирмы "Auguste Francotte", укоротил их до разумно-удобной длины и вооружил ими своих экспедиторов. Мои командиры сперва недовольно морщились, но мне удалось их быстро переубедить:

— На дистанции, с вами никто перестреливаться не будет — смею заверить! Если произойдёт нападение на экспедиторов сопровождающих груз — оно будет внезапным и с близкого расстояния. А вот "накоротке" залп навскидку картечью, будет эффективнее стрельбы из обычного короткоствола — из которого, ещё прицелиться впопыхах нужно.

Опробовали на полигоне — да, действительно: при неожиданном появлении цели на расстоянии до пятнадцати метров — дробовик намного предпочтительней "Нагана".

"Обрезом", считавшегося оружием классовых врагов и бывшего под запретом — хроноаборигенны привыкли называть укороченные боевые винтовки, поэтому по статье "изготовление огнестрельного оружия" — с законом проблем не было. За обрезанным же охотничьим ружьём, с моей лёгкой руки закрепилось название "лупара" — оружие сицилийских чабанов и мафии.

Для транспортировки оружия и боеприпасов, чтоб никого не пугать и не привлекать лишнего внимания — пошил в "Красной игле" специальные чехлы для оружия, с функцией быстрого — практически мгновенного извлечения.

Выглядят довольно мирно — так просто и не догадаешься, что в них!

Для ближнего же боя, бойцов вооружили тремя ножами — два метательных, третий — под вид будущего "Ножа армейского, образца 1940 года" (НА-40).

Однако, вооружение моего "Спецназа" поддержанными охотничьими курц-ружбайками — меня не устраивало от слова "вообще" и, я всё чаще и чаще вынимал из чехла мой охолощённый "ВСС Винторез" — разбирал его и собирал вновь, подумывал и поговаривал вслух:

— Как бы вот такой моим орлам, а...?

И засовывая его снова подальше в самый дальний угол своего схрона, каждый раз с превеликой досадой повторял:

— Не... Бесполезно даже мечтать!

Глава 10. У нас — черви.

Всю зиму 1923-1924 года — начиная с января месяца, командированные металлурги из "Акционерного Общества Российского Среднего Машиностроения" (АО "Россредмаш") — бывшего "Приокского горного округа", сменяя друг друга учились лить из ульяновского чугуна безрамные остовы для трактора "Мужик". Дыренков Николай Иванович — Председатель Совета директоров этого объединения, тоже частенько у нас зависал — не брезгуя самолично встать у плавильной печи и испачкать свои ручки. К весне это, уже так у них стало здорово получаться — что годной для сборки трактора, оказывалась едва ли не каждая третья отливка.

Невероятное достижение — учитывая то, с чего пришлось начинать мне!

В марте, будущие тракторостроители уехали в Выксу — обогащенные освоенной технологией и, забрав с собой все годные готовые изделия — весь свой задел на первое полугодие. Всего же по моему плану, в 1924 году — "Россредмаш" должен изготовить не менее трёхсот тракторов.

"Блины" же — получившиеся "комом", остались у нас. Прижимисто-хозяйственный Председатель кооператива "Красный рассвет" Клим Крынкин, лично тщательно осматривал и измерял моими "роялистыми" инструментами каждый брак — прежде чем пустить его под копр-дробилку, а затем в переплав в вагранке:

— С жиру, никак, товарищи из Выксы бесятся...

— Нет, Клим! Это называется — "технологическая культура".

— "Культура...", — бурчит, — "культурных" развелось много — аж работать некому.

Вполне разделяю его чувства — ни один из его трёх сыновей не пошёл по его стопам. Старший подвизался в бухгалтерах-финансистах общества взаимного кредита (ОВК) "Красная взаимопомощь" у деда Мартимьяна, средний пошёл по комсомольской линии (многообещающий товарищ — далеко пойдёт!), а младший так вообще — в артисты подался и сейчас играет главные роли у Певницкого Аристарха Христофоровича в Ульяновском "Театре рабочей молодёжи".

По-дружески подначиваю его:

— Клим! Помнишь, ты плакался: куска хлеба, мол заработать не смогут — "жоп...порукие"? Так ведь — зарабатывают же и, не только на "кусок хлеба"!

Молчит угрюмо, сопя в две дырки...

Извечная проблема отцов и детей — описанная ещё великим русским писателем Николаем Гоголем, в его "Тарасе Бульбе".

Таким образом, после учебной практики выксуанцев, "условно-годных" каркасов-остовов для трактора оказалось у нас — аж целых пятнадцать штук и, за год — каждый из них со временем был снабжён недостающими деталями, пополнив авто-тракторный парк транспортной лже-артели "Красный путь".

К весне, моими понуканиями и стараниями того же Клима — было готово навесное оборудование. Это прежде всего пятитонная телега на стальных колёсах, четырёх— лемешный плуг и дисковая борона... Всё это в необходимом количестве экземпляров, конечно.

А вот с сеялками-косилками-молотилками, посовещавшись на Совете председателей артелей кооператива "Красный рассвет", решили не связываться — те, проще будет купить готовыми. В конце концов — мы не единственное предприятие в России и, другим надо тоже что-то делать — чем-то на житие-бытие зарабатывать.

Да и невозможно объять необъятное — размаха рук не хватит!

* * *

С началом весенне-полевых работ начались и успешно завершились окончательные испытания нашего трактора — перед передачей его в серию на АО "Россредмаш". После полевых испытаний были выявлены все огрехи — к счастью незначительные и, сделаны соответствующие изменения в конструкции — их устраняющие.

Две единицы этой техники по договору проработали в совхозе "Горемыкинский" — выращивающим лён и коноплю на экспорт.

Не... Из последней технической сельхозкультуры — здесь пеньку делают, а вовсе не курят её. Испокон веков, наряду с мехами пенька — традиционный предмет российского экспорта.

Совхоз "Горемыкинский" — входящий в "Госсельсиндикат", как бы оправдывая своё название — находился в конкретной, довольно глубокой заднице — отчаянно нуждаясь в квалифицированных кадрах, рабочих руках и особенно в тягле. Стоит ли удивляться поэтому, что его "вусмерть" обрадованный директор — после достаточно лёгкого намёка с моей стороны, выделил нам "делянку" под картофель. Правда при этом, он как ильфо-петровский "голубой" воришка Альхен — покраснел и извинился:

— Вы уж извините, что на неудобьях — лишней земли у нас нет. С востока — болота, а с других сторон — крестьянами-единоличниками окружены, как шведы под Полтавой! А мне план надо выполнять — иначе снимут.

Лукавит конечно!

Мне доподлинно известно, что совхоз за время своего существования — плана ни разу не выполнял, но тем не менее — директора ещё ни разу не снимали.

Не без труда добравшись по весне на своём "Форде" до "неудобий", я только лишь и промолвил:

— Мда... "Бери убоже — что нам негоже"!

Ну, а что делать?

Ульяновску по моим планам — ещё расти и расти. А ныне хоть и нет голода, но и полного изобилия продовольствия, тоже пока — даже в очках с большими диоптриями, в упор не наблюдается.

К примеру, три четверти всех школьников — хоть и питались три раза в день, но вместо завтрака и ужина — только пили чай. Только менее чем у двадцати процентов учащихся — в рационе питания ежедневно присутствовало молоко и, только у пяти процентов — сливочное масло.

А впереди ведь ещё и "лихое" начало 30-х годов!

Введение продовольственных карточек в городах и прочие прелести "Великого перелома".

Удастся мне что-то изменить или нет, в любом случае — собственный "подхоз" (подсобное хозяйство) городу не помешает. Начнём с того, что попроще — с картошки, а там видно будет. Каждый уважающий себя попаданец знает, как "дважды два" — поднимать сельское хозяйство надо с картошки и, ни в коем случае не с кукурузы.

Нашедшийся в Ульяновске старенький агроном — вышедший на заслуженную "пенсию" ещё задолго до эпохи "исторического материализма", долго ковылял на полусогнутых за пашущим трактором — как пресловутый "старый конь" раздувал ноздри и вдыхал давно было забывшийся запах свежей земли. Для чего-то ковырялся в ней палочкой и, зачерпнув жменю — растирал землю в ладонях и внимательно её рассматривал.

— Не будет толку, — наконец прошамкал он беззубым ртом, — "сам на сам" или в лучшем случае — "сам на полтора" получится...

— Как же так, — искренне недоумеваю, — ведь картофель — нетребователен к почве и урожаен даже на истощённой земле?

— Эту землю угробили напрочь! Гумуса вообще нет — ни одного дождевого червя не попалось.

— "Дождевого червя", говорите?

— Его самого: дождевой червь — вернейшее средство определения урожайности землицы. Эта земля — мертва!

* * *

Вспахав и проборонив трактором, посевную провели "по-советски": согнали всех свободных горожан — лопаты в руки и вперёд!

Впрочем, народ уже привык к подобным "субботникам" и не обижался: с шутками, с прибаутками горожане — бросали в борозды семенной картофель и потом заравнивали его граблями. Для подобных выездов на природу — нашлась полевая кухня армейского образца и ударно проработав до обеда — расстелив прямо на земле брезент, участники мероприятия уселись "пировать". После обеда, работы уже практически не было: многие взяли с собой "для настроения", подняв его — сбегали в ближайшее село за "добавкой" и к вечеру назюзюкались до горизонтального положения.

В общем, всё до боли знакомое и родное — как в собственной юности "там" побывал!

Ну, ничего: "вторая смена" продолжила посевную в следующую субботу, а третья — успешно завершила её.

В тот же вечер после разговора со старым агрономом, я писал объявления во все газеты:

"На ОЧЕНЬ(!!!) высокооплачиваемую работу срочно требуется специалист по дождевым червям. Обращаться в Бюро по трудоустройству "Шанс". Адрес: г. Нижний Новгород, улица...".

* * *

На широких просторах Страны Советов, "специалистов" по дождевым червям — оказалось как грязи в Египте после разлива Нила!

На объявления откликнулось более двухсот "кандидатов", из которых я тщательно изучив "резюме" — отсеивая по малейшему подозрению, вызвал на собеседование в Нижний Новгород пятерых человек — обещая при любом стечении обстоятельств оплатить билет в оба конца, трёхдневное проживание в гостинице, плюс "пансион".

Однако, меня ожидал весьма неприятный сюрприз: никто из них и понятия не имел, что такое "красный калифорнийский дождевой червь" !

Я тоже был знаком с ним чисто по рыбалке: в место свалки отходов нашего картонно-рубероидного завода, кто-то (намеренно или случайно) запустил эту культуру и вскоре она так размножилась — что проблем с этой живой насадкой для рыбалки в нашем городе не стало. И копать не надо — ходи по свалке заброшенного после 1991 года завода и, собирай червей на поверхности. Кто ленился сам собирать — мог купить их перед самой рыбалкой на рынке, в рыболовных магазинах или на выезде из города у вездесуще-предприимчивых пацанят.

С тремя кандидатами из пяти я распрощался в немалом раздражении, пока четвёртый не переспросил:

— Может, Вас устроит "красный маньчжурский червь"?

— "Может — на двое ворожит"...

Сперва хотел его нагнать взашей и положить хер на всю свою затею с червями, потом решил погодить:

— Что за зверь ваш "манчжурец", рассказывайте!

— Маньчжурский дождевой червь более прожорлив по сравнению с другими, не дохнет при повышенной кислотности почв, устойчив к перепаду температур — лучше выносит как высокие, так и низкие температуры. Плодится очень хорошо, наконец — более достойный червь для рыбалки — так как более упругий, чем остальные.

Смотрю на него уже более заинтересованно:

— Это что ж: придётся на Дальний Восток за ним ехать?

— Абсолютно верно, товарищ!

А где гарантия, что он "маньчжурских червей" в ближайшей же навозной куче за городом не накопает? А мои гроши — себе в карман.

Ладно, что-нибудь — да придумаю.

Беседуем...

Во время неспешного разговора по теме, выясняю, что во-первых — он фанат этого вида... Ээээ... Насекомых, а во-вторых: он — лох, что касается всего чего другого на этом "Шарике", причём — от слова "конкретно".

— ...Во времена Средневековья, в Западной Европе мазь из высушенных дождевых червей клали на раны для их заживления, — возбуждённо тёр он мне по ушам, — порошок или настойка на порошке применялась при туберкулёзе и раке, отваром лечили боль. Червями, сваренными в вине врачевали желтуху, настоянным на червях маслом — боролись с ревматизмом.

— ДА, ВЫ ЧТО?!

Представил себе варёных червей и чуть не стошнило недавним сытным обедом.

Вельми польщённый моим вниманием, тот продолжил:

— А Вы знаете, что в китайской традиционной медицине порошок из высушенных дождевых червей входил в составе снадобья для избавления от атеросклероза?

Что-то мне, ваше поплохело.

— Да, откуда...?

— А в русской народной медицине жидкость — истёкшую от посоленных и разогретых дождевых червей, закапывали в глаза при катаракте...

Чувствуя, что теряю сознание от подступившей к горлу тошноты:

— Вы это серьёзно?

— Крупные виды дождевых червей употребляются в пищу австралийскими аборигенами и некоторыми народами Африки...

— Достаточно!

— ...В Японии есть народное поверье: если помочиться на дождевого червя — то из-за этого распухнет причинное место.

— ХВАТИТ!!!

В пылу, как "на автомате" закончив, он недоумённо посмотрел на меня:

— Вам, разве не интересно?

— УЖАСНО(!!!) интересно, но у меня — как-бы это Вам объяснить, более "приземлённые" планы на дождевых червей. Да и Вы, если приложите определённые усилия — сможете стать родоначальником нового направления в агротехнике...

Мучительно вспоминаю "вертящиеся на языке" название:

— Вен... Вер... Верни... Да, блин — как же это назвать, то?

— Может — "верми"? Наука о дождевых червях — называется "вермикология".

Несказанно обрадовано, восклицаю:

— Точно — "ВЕРМИТЕХНОЛОГИЯ "!!!

Рассказываю про свой бизнес-проект и вижу горящие неистовым огнём глаза фанатика. Однако, одна небольшая проблемка: данный товарищ — без всякого сомнения имеет впечатляющие задатки учёного, но в практических делах — он конкретный простофиля. Посылать его с деньгами на Дальний Восток — это надо заранее и навсегда с ними и с их "носителем" попрощаться.

Не самое безопасное место, кстати, во все времена — а не токмо, через пару лет после окончания Великой Российской Заметни!

* * *

Ещё раз вызываю и беседую со всеми пятерыми.

Рассказываю про свои смелые задумки, сулю радужные перспективы в случае нашей общей удачи, одновременно знакомлюсь с каждым и стараюсь заразить безудержным энтузиазмом в отношении вермитехнологии:

— Друзья! Наши черви помогут нам накормить Матушку-Россию досыта! А благодарный народ за это и, особенно его вожди — воздадут нам должное за наши с вами труды тяжкие...

Слушают с сыновьей почтительности — "Нью-Васюки", да и только! До чего же доверчив здешний электорат, не перестаю удивляться.

— А там глядишь и международная общественность заценит, — снижаю голос до шёпота, — учредив Нобелевскую премию в области сельского хозяйства и наградив ею... Хм, гкхм... Самых достойных!

Люди, в принципе достаточно образованные и грамотные. Но никто из них и подумать не мог, что я жулик. Жулик деньги вымогает, а я наоборот — предлагаю.

Поэтому энтузиазмом их заразить удалось сравнительно легко — по крайней мере четверых из пяти.

Трое из них не считая "фанатика", действительно — ищущие куда приткнуться вермикологи. А кому нужны в наше "интересное" время специалисты по беспозвоночным?

Четвёртый — пожилой, хозяйственный, тёртый жизнью мужичок — от жизненной безнадёги решившийся на авантюру. Он наспех прочитал пару книжек про червей, вызубрил с десяток терминов и, выдал себя за вермиколога — в надежде получить "высокооплачиваемую" работу.

Прикинув хрен к носу, я решил: такой — в любом случае не помешает "в хозяйстве".

Пятый "фрукт" был поинтересней: от двадцати пяти до тридцати лет, хоть и три дня небритое — но открытое, простодушное лицо, внешность — располагающая к доверию.

С эти я решил побеседовать отдельно — "тет-а-тет", так сказать.

По образованию биолог или медик: так и сыпет латынью через слово — носа не подточишь (разве что недоучка, возможно), но по всему видно — тип тёртый и крученный жизнью.

Но, хотя как Кису Воробьянинова — звали его Ипполитом, все замашки Остапа Бендера — налицо и, даже туфли носит подобно тому — без носков на босу ногу. Решил видно выжать с меня всё, что выжмется — особо не нарушая закон и, мне же — "сделать ручкой".

Беседуя с ним, я как-то незаметно для себя перешёл на какой-то "остапо-бендеровский" язык, когда доподлинно убедился что передо мной обыкновенный — хотя и очень способный прохвост:

— ...Вы дворянин? В каком полку служили?

— Я Вас не понимаю.

А, глазёнки то забегали...

— Это от отсутствия технических навыков — не будьте божьей коровой. Так Вы — вермиколог, говорите?

— Да, представьте себе, — не моргнув отвечает, — а Вы чем, извиняюсь, занимаетесь?

— Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.

Недоумевает:

— Не понимаю, зачем тогда Вам дождевые черви?

Глаза навыкат и по полтиннику:

— Строгий секрет! Государственная тайна!

Тут, до него доходит, что я ему морочу голову и с возмущением:

— Что это значит?

Тут уж, вообще — диалог получился один в один по Ильфу и Петрову:

— Это значит, что вы отсталый человек.

— Почему?

— Потому что! Простите за пошлый вопрос: сколько у вас есть денег?

— Каких денег?

— Всяких. Включая серебро и медь.

Молчит, буравя меня взглядом насквозь.

— Я так понимаю: у Вас нет денег, нет ключей от квартиры — где деньги лежат, нет самой квартиры... И даже носков под туфлями у Вас нет!

Поджимает под себя ноги и теряя всякое показное хладнокровие:

— Что за тон Вы себе позволяете?

Повышаю голос:

— Вы пришли кинуть меня на бабки — решив, что повстречали простоватого лабуха — так, какого "тона" хотите? "Дипломатического", что ли?

Порывается встать:

— Тогда я пошёл...

Рявкаю:

— СИДЕТЬ!!! Теперь Вы дозрели и приобрели полную возможность зарабатывать деньги честным трудом.

— Что же я должен делать? — почти стонет под моим напором.

— Вы должны молчать. Иногда, для важности, надувайте щеки. Впрочем...

Посмотрев на часы, я:

— ...Кажется, наступил психологический момент для ужина! В Берлине есть очень странный обычай: там едят так поздно, что нельзя понять, что это — ранний ужин или поздний обед. Вы не откажитесь составить мне компанию, Ипполит Степанович?

Он не отказался.

Во время ужина в нэпмановском ресторане среднего уровня, когда я не торопясь рассказывал про свой "червивый" бизнес-план более подробно — чем, остальным "ботаникам". Особенно той его части, что касается классической формулы политэкономии — "товар-деньги-товар". Отчётливо вижу — Ипполит Степанович постепенно становится подхалимом. После введения в курс дела, последовало предложение — от которого тот не в силах был отказаться:

— А вообще-то, мне нужен... Как бы это Вам сказать...?

Смотрит понятливо и глаза его приобретают голубоватый "жандармский" оттенок:

— "Офицер по особым поручениям"?

— Абсолютно верно! Мне нужно доверенное лицо для выполнения некоторых особо... Ээээ...

— Деликатных поручений?

— И таких тоже. Деликатных, щекотливых и всех прочих. Эта экспедиция за маньчжурскими червями будет первой — потом... Впрочем, не будем забегать слишком далеко вперёд.

Он расплывается в приязнейшей из самых приязнейших улыбок, улыбке:

— Вы обратились как раз к нужному человеку. Я согласен!

Достаю лопатник и разгрузив его ровно на сто рублей:

— "Согласие" есть продукт при полном непротивлении сторон, Ипполит Степанович! Вот Вам небольшой авансес, так сказать — для приведения себя в товарный вид. Носки купите, побрейтесь и постарайтесь на сдачу сходить в баню.

Он схватился за пачку купюр, а я задержав передачу денежных знаков, напоследок говорю ему:

— Конечно, Вы меня вполне можете кинуть и я Вас быть даже может — не поймаю, чтоб выразить своё неудовольствие некоторым образом... Однако, это будет всего раз! Потом Вы "стремительным домкратом" снова окажитесь на улице в дырявых туфлях без какого-либо подобия носков.

Согласно кивает:

— Да, я это хорошо понимаю...

Конечно, он понимает: любому начинающему жулику лучше всего работать под руководством другого жулика — более мастистого и опытного и, эта мысль легко читалась на его "открытой" физиономии.

* * *

То, да сё — прособирались почти до августа месяца.

Из всей этой "великолепной" пятерки, в Маньчжурскую экспедицию отправились трое вермикологов — плотно мною проинструктированных насчёт границ своих полномочий. Ипполит Степанович возглавит экспедицию по организационной части, Фанатик — по научной, а третий — спокойный рассудительный мужик в годах, слегка пофигистски настроенный — кроме хозяйственной части и, всего прочего — был мною назначен третейским судьёй.

Инструктирую первых двух:

— Чтобы не было двоевластия, если меж собой не договоритесь в некоторых спорных моментах — обращайтесь к нему. Как он скажет — так тому быть.

Кроме этого, придал экспедиции четверых курсантов из Ульяновской "Полицейской академии", фотокора из только что открывшейся в Ульяновске волостной малотиражной газеты "Красный глас" и одного комсомольца пообщительней и, с хорошо подвешенным языком из нашей ячейки — для наведения "мостов" с дальневосточной общественностью, в случае чего.

Оставшихся двух вермикологов я озадачил устройством фермы по выращиванию тех самых "красных маньчжурских дождевых червей" и поиском кормовой базы для них. Место под ферму нашлось быстро и причём на "ничейной" территории: рядом с нашим "неудобьем", находился узкий — но глубокий овраг, про дну которого протекал небольшой ручей.

— Больше негде — кругом выпасы или выгоны крестьян-единоличников.

Мол, засыпать овраг, что ли? Надо посоветоваться со специалистом...

Привезённый из ИТЛ Сан Саныч — архитектор-мокрушник, побродив полдня на природе и подышав "вольным" воздухом предложил необычное решение:

— Вам же круглогодичное разведение дождевых червей требуется?

— Ну, да! Я ж, уже говорил.

— Тогда перекрываем овраг деревянными фермами вот на этом прямом участке, "гатим" фашинами, сверху утеплитель из торфа... Получается производственное помещение длиной метров сто.

Он быстренько набросал на блокноте рисунок: план, вход-выход для персонала фермы, въезд-выезд для техники, вентиляционные отверстия и всё прочее:

— Из-за протекающей через всё сооружение ключевой воды, температура ниже нуля по Цельсию никогда не опустится. Ну а в случае сильных морозов, можно будет обогревать "червивый" питомник простейшей печью.

Ещё один рисунок-схема расположения очагов и дымоходов.

Я подозрительно на него посмотрел: не употребляют ли мои зэка подопечные чего-то — эдакого "конкретного", без моего пригляда...? Или он уже на месте — какой-нибудь "особенный" грибок нашел и незаметно его сырым скушал?

Однако позже, хорошенько порасмыслив и перебрав ещё с десяток предложенных и придуманных лично вариантов, всё же остановился на этом — как на самом экономически рентабельном.

Меж тем, наш главный архитектор продолжает своё "зодчество":

— Вот здесь я предлагаю разместить посёлок для "червивоводов" из ульяновских домиков. Сколько их всего необходимо?

Старший из вермикологов-хозяйственников прежде прикинув мысленно, затем степенно перечисляет:

— Пока четырёх хватит: жильё для научных сотрудников, жильё для рабочих, лаборатория и склад. И не забудьте про забор повыше: рядом подлесок — а в нём могут водиться хищные животные.

Чуть позже спохватывается:

— Ах, да! Не забудьте про кошачий питомник:

Слегка охренев во второй раз за день, спрашиваю:

— А это ещё для чего? Или Вы так шутите, уважаемый Михаил Иванович?

— Да, какие там "шутки", уважаемый Серафим Фёдорович! Дождевыми червями питаются очень многие мелкие животные... Насчёт кротов ничего не обещаю — но крыс здесь будет предостаточно.

"Чёрт! Крысы — разносчики всякой инфекционной заразы, — паникую, — не хватало ещё от какой-нибудь бубонной чумы сдохнуть!".

— Раньше не могли предупредить?

Чёрт, кажется зря с червями связался... Хотя, может разводить кошек на "шкурку"? Ну, а чё? Крашенный в зелёный цвет — кошачий мех ничем не отличается от знаменитого "американского тушкана".

ХАХАХА!!!

Чуть не расхохотался вслух и от меня опасливо отодвинулись.

— Михаил Иванович!

— Да, да...?

— Как вермиколог вермикологу, не порекомендуете мне хорошего специалиста по борьбе с грызунами?

— ...???

Чёрт, приходится всё самому делать!

Надо будет хорошенько у себя в компе: может быть там есть инфа — по каким-нибудь продвинутым ловушкам на крыс, кротов, бобров и прочей мелкой нечисти.

Затем, быстренько с ним набросали технологию производства гумуса с помощью дождевых червей.

Для предварительного приготовления компоста необходимо построить снаружи некое подобие силосной башни. Самих же червей будут разводить в овраге в деревянных ящиках с питательным компостом, содержимое которых — периодически просевать через сито. Сперва всё вручную — затем вместе с "ОПТБ-007", подумаем как механизировать и даже автоматизировать процесс...

* * *

Теперь другой, следующий вопрос:

— А чем наших червей кормить будем, Михаил Иванович?

— Любой органикой, лишь бы процент белка в ней не превышал сорока процентов.

— Хм... Такую "органику", я бы и сам с удовольствием схавал!

Оказывается дождевые черви — кроме опавших листьев, ботвы, навоза животных, простого человечьего говна и продовольственных отходов — охотно потребляют старую одежду, опилки, бумагу, яичную скорлупу и даже перья птиц и шерсть животных. Пожирая всё это в сутки больше собственного веса, дождевые черви очень часто испражняются биогумусом — незаменимым субстратом для любой растительной культуры, на котором она растет как на дрожжах.

И где это всё брать? В приличных количествах, я имею в виду.

Сперва я дал задание нам коммунальным службам свозить сюда всё дерьмо из Ульяновска и складывать его в бурты — перекладывая старой соломой, скошенным камышом и прочим тому подобным. На первое время это помогло. Ну а затем, этот вопрос — вообще решился сам собой.

В нашей волости и Ардатовском уезде в целом, местное топливо — торф не добывают из-за отсутствия его значительных месторождений. Однако на северо-востоке, в соседнем Арзамаском уезде — торфяные разработки велись ещё до революции. Поехав договариваться насчёт торфа для утеплителя питомника червей, я обратив внимание на терриконы чего-то буро-коричневого с прозеленью.

— Что это? — интересуюсь в конторе.

— Вскрыша.

Вежливо улыбаюсь:

— Хотелось бы подробности, если Вас не затруднит, конечно...

Скучающего конторского служащего "не затруднило" и я выслушал целую лекцию.

Оказывается, торф бывает разным и качество его повышается с глубиной залегания. Низовой торф даже обладает способностью коксоваться — по крайней мере, такие опыты проводились и довольно успешно.

Верховой же торф только на топливо и годится!

В самом же верху осушенного болота, откуда добывается это местное топливо — вообще почти "свежая" смесь полусгнивших растений, ил, грязь и прочее. Это так называемая "торфяная земля".

В конторе торфоразработок увидев мою заинтересованность, спрашивают:

— А Вам для чего торф?

Навожу "тень на плетень", ибо помяни червей — вызовут санитаров из ближайшей психушки:

— Для утепления крыши.

— Тогда вам нужен верховой торф — он лёгкий, потому что в его составе много сфагновыемого мха. Почти идеальный теплоизоляционный материал!

Бывший со мной один из двух вермикологов-хозяйственников, спросил как бы между прочим:

— Давно эта "вскрыша" у вас так лежит?

— Где как! Есть и такие кучи — что с самого шестнадцатого года гниют.

Тот, сделал мне знак — мол, "надо брать".

Потом, он мне объяснил: перед употреблением в качестве удобрения или корма для червей — торф должен вылежаться не менее двух лет.

Торопиться не стал и, взяв в "гиды" одного испытывающего дефицит общения инженера из конторы, походил-побродил не спеша — познакомился с торфоразработками, ведущимися на в принципе небольшом и неглубоком торфянике.

Освоившись, несколько разочарованно протягиваю:

— Что-то здесь у вас не очень солидно...

— На это месторождение и внимание бы не обратили, — охотно рассказал мне мой спутник, — если бы рядом не была уже готовая пристань — откуда торф везут на одну из нижегородских тепловых электростанций. К тому же осушить болото труда не составило — прорыли канал саженей в пятьсот, слили в речку — вот и всё! На крупных месторождениях же, приходится создавать целую дренажную систему, а то и откачивать воду паровой машиной.

Однако, на этом — все географическо-экономические преимущества месторождения кончились.

— Закроют нас наверное, скоро, — печалится инженер, — вон даже узкоколейку до пристани передумали строить.

Действительно: невдалеке виднелась уходящая куда-то за лесок поросшая бурьяном железнодорожная насыпь.

"Облизываюсь" орлом-стервятником, при виде издыхающей клячи:

— А, что так печально?

— В "Главторфе" взялись за болото возле Балахны: и торфа там — поболе нашего будет и к электростанции ближе. Наши же торфоразработки неперспективны и вкладывать в них деньги "в верхах" не хотят.

Хотя, со слов гида, при добыче торфа в стране уже давно применяются такие новейшие технологии как "фрезоторф" и "гидроторф", здесь до сих пор в ходу "резной" способ — старый, кустарный способ добычи торфа путём ручной резки торфовых кирпичей.

Работёнка не из лёгких!

Рабочий, стоя по колено в воде на дне ямы, нарезает лопатой плитки торфа и подаёт их на поверхность. Волокнистый, да к тому же мокрый торф — пружинил, колыхался и плохо поддавался резанию лопатой.

"Пожалуй, стоит подумать над какой-нибудь специальной — "торфяной лопате".

Интересуюсь:

— Какая норма за смену?

Инженер пожимает плечами:

— До революции хорошей выработкой считалось три тысячи таких вот "кирпичей". Сейчас, про "норму" никто не спрашивает — работают повременно.

Прикинул "на глазок" вес одного такого кубика, потом умножил на "выработку"...

Шестнадцать тонн на человека за 10-ти часовую смену!

Да! Умели "низы" работать при Его Императорском Величестве. Ещё бы, так они — "верхи" управлять умели...

Подошёл, попинал один из таких сушащихся штабелей: тёмно-коричневый брусок торфа достаточно прочный и плотный — для моих целей в самый раз.

Ещё раз смотрелся вокруг и в целом:

— Что-то у вас с работниками не густо...

— А летом всегда так! У нас к зиме оживёт, после окончания сельхозработ — когда освободившиеся крестьяне нанимаются с подводами торфяные кирпичи на пристань возить.

Не могу сразу понять такую странную "логистику":

— Так ведь зимой река встаёт и, сколько на пристань торфа не вози — потребителю его до весны не видать!

Разводит руками:

— Ну, а что поделаешь?

— Ну... Думаю, кое-что "поделать" можно. Кто у вас отвечает за принятие судьбоносных решений?

— Борис Павлович. Управляющий нашим...

Беру под локоток:

— Проводите меня к нему, а по дороге расскажите — что он за человек...

— В каком смысле?

Подсказываю, открытым текстом:

— Ну, например — берёт ли он взятки. Кстати, а какой у Вас оклад?

Торфоразработки — предприятие государственное, входящее в трест "Главторф". И если всё делать "по закону" — по инстанциям то есть, то мои черви дождутся "органики" — как раз где-нибудь к Перестройке "Меченного Горби".

Хахаха!

Поэтому проще "на лапу" дать, тем более что в провинции — "ответственные работники" не избалованы предлагаемой на каждом шагу мздой и "договориться" можно — за чисто символическую сумму.

Так и произошло.

После недолгих переговоров, заключили пока устный договор — чтоб не терять время на согласование: Лже-артель "Красный путь", через Ульяновский Совет — сдаёт в аренду торфопредприятию трактор с прицепом, а за это получает — определённое количество торфяных кирпичей и сколько угодно "торфяной земли".

Борис Павлович оказался широкой души человеком и про последнюю, выразился так:

— Хоть всю забирайте!

Что мы и сделали, конечно же — не за раз и даже не за два, вывезя на вермиферму всю торфяную вскрышу.

"Торфяная история" имела своё продолжение — но про это в следующий раз. Сейчас надо закончить про червей.

* * *

Маньчжурская экспедиция вернулась в Ульяновск уже осенью, привезя с собой пару десятков плотно упакованных и завёрнутых в мешковину деревянных ящиков — полных одноимённых дождевых червей. "Маньчжурец" оказался действительно фантастически живучим и большинство "переселенцев" выжило и дало многочисленное потомство.

Не обошлось без потерь: в дальневосточной тайге наши червекопатели столкнулись с китайскими контрабандистами — то ли моющих золото, то ли собирающих женьшень — в результате чего был легко ранен "младший научный сотрудник" и убит один из курсантов "Полицейской академии".

Кроме вполне искренней скорби, невольно радуюсь собственной предусмотрительности — благодаря которой в экспедицию были посланы юноши хоть и, из многодетных семей — но сами несемейные и бездетные.

Кроме дождевых червей было привезено много всяческих дальневосточных диковин — вроде того же женьшеня, который наши верминологи безуспешно пытались развести у нас, или китайского лимонника — который успешно акклиматизировался на Нижегородчине.

Везли даже молодого уссурийского тигра в клетке!

Но где-то на Урале "усатый-полосатый" сбежал на одной из станций и, суровые уральские мужики зарубили его топорами.

— Ведь, совсем уже ручной был! — сетовал мой комсомолец, — он к ним за мясом пришёл...

Согласно киваю головой:

— Мужики так и поняли — что тигр пришёл к ним "за мясом"... За ИХ(!!!) мясом. Потому и зарубили!

А сколько было впечатлений, сколько фотографий и рассказов, размещённых потом в газетах и даже журналах...

Только из-за этого, съездили не зря!

Однако, Фанатик на этом не успокоился.

Через год он обратился ко мне с требованием новой экспедиции:

— Маньчжурский червь не в полной мере оправдал наши с вами надежды, Серафим Фёдорович.

Да! До "нашего" калифорнийского червя — "маньчжурцу" было далеко, как Лошади Пржевальского — до чистокровного арабского скакуна.

— Я это уже понял. Какие будут ваши предложения?

Меня бы на том этапе, уже вполне бы устроило предложение — "закругляться" с этой вермитехнологией, к чертям собачьим.

Не угадал!

— Нужна селекционная работа. Нужно пробовать скрещивать меж собой разные виды дождевых червей — для создания гибрида с более высокими характеристиками.

Видя, что я колеблюсь, он затараторил:

— Без ведения селекционной работы — ни в растениеводстве, ни в животноводстве не обойтись! Вы понимаете различие между культурной яблоней и дичком? А между домашней свиньёй или диким кабаном? Точно также и с дождевыми червями.

Тоже мне — "Мичурин червивый" выискался... Постой-ка... Да, он мне попросту голову морочит!

— Какая "селекция"? Какие на хер — "гибриды"?!

Я на него наступаю, он пятится под моим напором. Наезжаю плотно:

— За дурачка меня держите? Думаете, я не знаю что дождевые черви — гермафродиты? А какое, на фиг, между гермафродитами — "скрещивание?!

Однако, Фанатик сам конкретный "клин" поймал и теперь уж напирает на меня, брызжа слюной:

— Неуч! Невежда! Да, дождевой червь — гермафродит... Да, каждая его особь имеет мужские и женские половые органы... Но он НЕ МОЖЕТ(!!!) самооплодотворяться, понимаете? Половозрелые дождевые черви оплодотворяют друг друга ВЗАИМНО!!! Затем, оплодотворенные яйцеклетки отделяются от тела червей и укладываются в кокон — сперва желтого цвета, а затем коричневого. В результате спаривания двух особей...

Когда он меня прижал к стенке, я почувствовал лютую тошноту и перешёл в контратаку:

— ХВАТИТ!!!

— ...Образуются по два яйца-капсулы на каждую из особей. Вам, разве не интересно?

— Мне ЧЕРТОВСКИ(!!!) интересно только одно: куда Вы собираетесь ехать за следующим видом дождевых червей для спаривания. Может, всё же в Калифорнию?

"Подальше, подальше, подальше отсюда! Если не совсем дурак, то он там — в Америке и останется — на радость техасским ковбоям. Тем, уже хуже не будет — один хрен у них там скоро Великий Депрессняк грянет".

Я уже донельзя разочаровался в своей идее — ничего кроме убытков, черви мне не приносили.

— Извините, но ничего не слышал про калифорнийского червя. Может, подскажите ваши источники?

"Счас, я тебе свой комп с розеткой принесу!".

— Где-то про них читал, а где — не помню, — делаю вид, что рву рубаху на груди, — Вы забыли — что я контуженный на белопольских фронтах?

— Ах, да... Извините.

Делает задумчивый вид:

— Для получения гибрида заманчиво было бы скрестить "маньчжура" с нашим обыкновенным северным дождевым червём... Особенно замечательные его экземпляры попадаются во Владимире. Поразительно устойчив к нашим климатическим условиям!

— Это слишком близко. Во Владимир Вы всегда съездить успеете, а Вам бы куда подальше!

— Тогда бы я поратовал за южного — "чуйского" дождевого червя.

Думал — ослышался и, переспросил — приставив к уху ладонь "лодочкой":

— "Чуйского"? Вы имеете в виду Чуйскую долину Киргизии?

Забыл я, что "Киргизии" ещё не существовало как географического понятия на пост-имперском пространстве... Как и многого другого, впрочем.

— Нет, Средней Азии. Этот вид дождевых червей отличается всеядностью и просто невероятной плодовитостью: одна особь даёт в год до полутора тысяч потомства.

Хватаю за грудки:

— ВСЁ!!! Собирайтесь и через две недели — чтоб я духу вашего здесь не чуял!

"Чтоб тебя там басмач обкуренный застрелил, нах!".

Уже почти ушёл, затем вернулся:

— Всё же давайте одновременно пошлём кого-нибудь во Владимир? За "обыкновенным северным дождевым червём"?

УУУФФФ!!!

— Как Вам будет угодно.

* * *

Экспедиция из Чуйской долины вернулась через три месяца с "чуйскими" же червями, жива — но здорова лишь частично: едва ли не половина личного состава заразилась "на Югах" желтухой. А начальник экспедиции по научной части, опровергая пословицу "зараза к заразе не пристаёт" — умудрился подцепить какого-то зловредного среднеазиатского червя-паразита и, где-то с полгода — дристал дальше чем видел.

Но, слава Богу в этот раз обошлось без траурных церемоний — в родных стенах все до одного выздоровели.

Эксперименты по скрещиваю трёх видов червей шли один за другим год за годом и с каждым прошедшим из них, их гибриды становились всё выносливее, прожорливее и плодовитее. Наконец, осенью 1927 года Фанатик смог с уверенностью сказать:

— Это совершенно новый вид дождевого червя!

После бурных ликований с обнимашками и поцелуями в дёсны "а-ля Леонид Ильич", от которых я искусно уклонился, кто-то из "младших научных сотрудников" спросил:

— Как назовём новый вид дождевого червя, товарищи?

Как и в любом затруднительном случае, все почему-то уставились на меня — как на какого-то чудотворца.

Ну, что ж — мне не привыкать!

Я, уже привычно напряг свой незаурядный гений и почти тут же выдал "на гора":

— Предлагаю назвать наш гибрад — "Красный ульяновский дождевой червь".

И первым поднимаю руку:

— Кто за?

Предложение прокатило на "ура". Лес рук и:

— Принято единогласно: пиши заявку в Нобелевский комитет, Ипполит Степанович!

Последнее было шуткой... Но заявку, во все положенные в таких случаях инстанции подали — не исключая и вышеназванную международную организацию.

Конечно, ответа из Стокгольма не дождались — да не очень то и, ждали преференций от завистливых и пакостливых империалистов!

Внутри страны тоже — не сразу заценили нами сделанное. В самом же Ульяновске, группу вермикологов — долгое время считали за придурков и никто из девушек не спешил заводить с ними знакомства...

Ну, ко мне то — все давно уже привыкли!

Так — подтрунивали иногда беззлобно. Лишь Клим относился к делу разведения червей очень серьёзно, частенько заезжая на "вермиферму" за отличной наживкой и, в ответку — снабжая "младших научных сотрудников" свежей рыбой и убойным ульяновским самогоном.

* * *

Первый год урожай картошки на "неугодье" — был так себе, хотя и благодаря использованию в качестве удобрения фосфатов (выделяемых из доменного шлака бывшего ульяновского чугунолитейного завода) несколько выше ожидаемого. "Сам-три" где-то, может быть — чуть выше. В принципе, оно и к лучшему: овощехранилища и перерабатывающие мощности — тогда ещё не были готовы и, вырасти мы сверх возможности сохранить или переработать — всё равно бы оно пропало и лишь расхолодило б народ.

Далее, год от года производство картофеля в Ульяновском подхозе росло — благодаря вносимого в почву "неудобья" торфа, фосфатов и побочных продуктов производства аммиака из урины. Слав те Осподи, чем чем — но картохой, ульяновцы — буквально обжирались, даже когда вокруг случался недород. Объедались мелкой картошкой с очистками да отходами и, свиньи на фирме — что при "Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних им. Кулибина". В результате, ульяновцы дополнительно к своему в основном вегетарианскому рациону — имели трошки мясца да сальца.

Съездив летом 1925 года в Париж на "Международную выставку современных декоративных и промышленных искусств", я привёз где-то с мешок розовой картошки неизвестного сорта. По моему глубочайшем убеждению — это была знаменитая "берлинка", но наш народ распробовав — назвал этот сорт "парижанкой"...

Ну, да ему народу — видней.

По осени же, подписал одного паренька старше меня на два года — недавнего выпускника Киевской сельскохозяйственного института по фамилии Лысенко , произвести полный селекционный "апгрейд" её... Убей меня гром — молнией в дупу, но не могу вспомнить — где и в связи с чем, эту фамилию слышал.

Должно быть, вслед за склерозом — меня мимолётным видением "déjà vu" посетил!

Тоже — ничего такого особенного сперва, но этим корнеплодом — мы уже стали немного приторговывать за пределы волости.

А, вот в 1927 году, воистину — был прорыв!

Урожай картофеля был такой, что восемь десятых его — пришлось продать в Нижний Новгород. Ещё через год, хрустящие чипсы произведённые в ульяновских артелях — заполонили прилавки магазинов всех крупных городов центральной России.

Естественно, я не растерялся и раструбил по всей стране и, за её пределы — про чудодейственных "красных ульяновских червей". Хорошенько, постарался на этой ниве и Трофим Денисович Лысенко, написавший целый научный трактат — "Влияние вермического фактора на продолжительность фаз развития растений. Опыт со картофелем и репой". Новшество в науке, тут же было в полной мере оценено ведущими советскими учёными-ботаниками из "ВАСХНИЛ".

Уже в 1929 году, гумус вырабатываемый нашими дождевыми червями — продавался по всей стране вагонами и, передовые газетные страницы пестрили фотоснимками моркови — весящей по два с половиной килограмма, трёхкилограммовой репе, полупудовой капусте... У отдельных огородников-умельцев и пригородных совхозов, урожаи лука достигли шестидесяти тонн с гектара, а того же картофеля нередко и ста тонн.

ВВП Ульяновска стало прирастать туризмом: за "маточным поголовьем" — энтузиасты толпами приезжали со всех концов необъятного Советского Союза, раскинувшегося на одной шестой земной суши и, из-за его пределов. Даже, были случаи контрабанды красных ульяновских червей — к счастью вовремя пресечённые нашими бдительными чекистами... Ээээ... Таможенниками. В газетах была шумиха по этому поводу и, я стэба ради — предложил через прессу приравнять незаконный вывоз нашего красного червя к контрреволюции...

Этот вопрос всерьёз обсуждался в Совнаркоме, Совнархозе и Верховном Совете!

У нас ни к чему (ни к плохому, ни к хорошему) нейтрально-рассудительно относиться не могут...Правда, у наших вождей, всё же — ума хватило не принять "червивый" закон.

После грандиозной пропагандисткой трескотни — к коей и сам в немалой степени приложил руку, вермикологи тотчас стали по популярности — вровень с будущими челюскинцами. Тотчас, все они переженились или дополнительно к уже имеющейся благоверной — обзавелись любовницами, а наших червяков стали разводить везде — вплоть до цветочных горшков на подоконниках.

Даже мой названный отец — иерей Благовещенского Храма, поддался модному увлечению и по моей подсказке разводил ульяновский червей в деревянных ящиках под кроличьими клетками. Питаясь падающими сверху высококалорийными кроличьими какашками, недоеденными ушастиками травой и сеном — червь-гермафродит плодился как перепуганный и, в свою очередь — питал собой кур-несушек. Благодарные за протеиновый рацион Рябы, в свою очередь — "метали" яйца с производительностью нерестящегося осетра и, Отец Фёдор на Пасху красил и раздавал их...

ВЁДРАМИ!!!

Не считая тех, что реализовывал через "Потребкооперацию".

На самой же "Вермиферме" к началу 30-х заработала опытно-промышленная установка по переработке червей в "белково-витаминную муку" — биологически активную добавку в корм животных.

Это направление в "ВАСХНИЛ" посчитали весьма перспективным!

Ну и в заключение истории "про червей": под шумок, в 1928 году я добился ликвидации "Горемыкинского совхоза" и создания на его месте акционерного агро-промышленного объединения "Красный агропром". Вермиферма "Красный червь" вошла в него отдельным структурным подразделением...

Глава 11. Манёвры особого рода Квантунской Красной Армии.

И месяца не прошло, как бывший зэка, а ныне конструктор первой в стране противотанковой пушки — Мартын Антонович Поегли, возвернулся из Москвы в Ульяновск. Да, не один — а с целой командой военных инженеров, специалистов-артиллеристов, простых красноармейцев и их младших командиров. Возглавлял комиссию "ГАУ" человек в годах, со "старорежимной" выправкой — без всякого сомнения так называемый "военспец", с довольно длинно звучащей должностью — соответствующей комбригу. Фамилия его мне была вроде бы знакома, но кто такой и чем прославился вспомнить не смог и, в моём "послезнании" про него тоже ни слова.

Пока комиссия отдыхала после дороги в "Красном трактире" дегустируя забористый ульяновский самогон, собрал своих юных вояк на "совещание в Филях":

— Ребята! А не пора ли нам заявить об себе?

Близнецы Санька да Ванька, переглянувшись:

— Давно пора!

Естественно, оставшись наедине поговорили с главным конструктом:

— Каковы наши шансы на успех, Мартын Антонович?

— По моему мнению — самые высокие из всех заявивших о себе конкурсантов...

Помолчав, добавил слегка понизив голос:

— ...Правда, в такую низкую цену изделия сперва никто поверить не смог и посчитав за проходимца — меня чуть не выставили вон. Пришлось в три раза накинуть — чтоб со мной стали хотя бы разговаривать.

Чудны дела твои, Господи!

— И всё равно заявленная цена нашей — уже готовой, в металле, противотанковой пушки — оказалась значительно ниже прочих... Которые только начали конструировать. Сам товарищ Фрунзе заинтересовался!

На следующий день после обеда (с утра по вполне понятным причинам не получилось), комиссия почти в полном составе прибыла за пушкой, чтоб потом вместе с ней отбыть на импровизированный полигон.

Вчера, прибывшую комиссию ГАУ с полустанка до Ульяновска подбросили на извозчичьих пролётках. Сегодня же, до ИТЛ — где хранилась пушка, добирались на "тракторопоезде" в специальном пассажирском вагоне. Это произвело неизгладимое впечатление на командиров-артиллеристов и, всю дорогу они проспорили — потянет ли трактор "Мужик" осадную восьмидюймовую мортиру "Виккерс", или — всего лишь полевую шестидюймовую гаубицу "Шнейдер-Крезо"?

— Сколько в нём "лошадей", говорите?

— Двадцать две.

— Потянет обе! Уверенно потянет.

* * *

Долго ли коротко, прибыли наконец к вратам исправительно-трудового учреждения.

Естественно, в самом лагере пушку никто не держал — во избежание, так сказать "возможных эксцессов". Она, как и боеприпасы к ней — находилась на охраняемом складе за его пределами.

Здесь же находились три мототелеги, мой "Форд" и несколько ребятишек из команд Ваньки да Саньки.

— "Гочкис" на новом лафете вижу, — вертит седой головой в будёновке военспец, — а где упряжка?

— "Упряжки", как средство тяги — отмирают, товарищ комбриг, — говорю, — на смену слабосильной, крестьянской лошади...

Сердито перебивает, грозно сверкая глазами:

— А Вы, извиняюсь, кто будете?

Поегли, ещё в гражданке в которой от нас уехал, поспешно представляет:

— Это товарищ Свешников — куратор проекта по линии НКВД.

Это несколько сбило тому "гвардейский" гонор и, как ни в чём не бывало, я продолжаю:

— Кавалерийских лошадей у нас нет, да и не по карману они нам — по бедности нашей и скудости и, при испытаниях орудия ПТО возкой — мы применяли мехтягу.

Показываю на мототелегу "УАЗ-404", рассказываю её краткие технические характеристики и внаглую пиарю перед потенциальным заказчиком:

— Ничем не хуже лошади по тяге и скорости и, хотя несколько уступает по проходимости на пересечённой местности — зато несравнимо превосходит по пробегу.

Смотрят на меня баран-баранами, поэтому привожу главный довод в пользу мехтяги:

— В отличии от лошади — механизм никогда не устаёт! А водителей-красноармейцев можно менять на ходу.

Красноармейцы предполагаемого расчёта стояли несколько в сторонке и несколько опасливо косились на "механизм", а трое командиров во главе с комбригом — обступили "Мотыгу" со всех сторон. Перебросившись несколькими скептическими фразами, один из них спрашивает:

— По цене ваша "мототелега" — тоже "несравнимо превосходит" упряжку лошадей?

Пожимаю плечами:

— Война — дело затратное! Хотите, чтоб было дёшево — воюйте каменными топорами, как древние укр... Шумеры. В данном же случае, всё зависит от заказа: чем больше "уазиков" закажет армия — тем дешевле они ей обойдутся. Эксплуатация же, окажется однозначно менее затратной: ведь стоящий без дела механизм — не требует обслуживания и не просит овёс!

— А как с надёжностью, — спрашивает другой командир-артиллерист, — как часто ваш "механизм" ломается?

Я не стал кривить душой:

— Частенько бывает, да! Как и с любым изделием — недавно пущенным в серию. Однако, опять же: с увеличением производства — стоимость будет снижаться, а надёжность соответственно — увеличиваться.

Многозначительно добавляю:

— Лошади, кстати — тоже "ломаются" и достаточно часто. Однако, если из двух-трёх сломанных мототелег — за пару часов можно собрать одну исправную, то из сколько угодно павших лошадей — вы хотя бы одну живую не сделаете, как ни старайтесь...

Посмотрев на небо, подкольнул:

— ...Хотя возможно, кто-то из присутствующих товарищей военных — эфиопский колдун Вуду и, умеет превращать дохлых лошадей в лихо скачущих зомби.

Мда... Судя по охреневшему виду — никто из них не обладает технологией оживления мертвецов.

По обычаю тех лет, пробравшемуся даже в вооружённые силы, тотчас развернулась дискуссия, хотя и с приставкой "мини". Ещё вот был в ходе её, такой вопрос на засыпку:

— Ваша "мехтяга" требует газолин, а он — в отличии от овса и сена, не везде встречается.

Однако, меня на овсе не объегоришь:

— Снаряды для орудий, товарищ командир, встречаются в наших северных широтах — ещё реже газолина! Это же вовсе не является — непреодолимым препятствием для использования артиллерии в войсках, согласны? Или Вы потребуете пушки — могущие стрелять каменьями да поленьями? К тому же эта мототелега — оборудованная газогенератором, может вполне уверенно "скакать" и на деревянных чурочках.

Рассказал им всё, показал и дал команду своим "бойцам" начинать "раскачегаривать" одну из них — оборудованную такой приспособой. При этом, я честно признался:

— Правда, с массовым изготовлением такого оборудования — пока имеются определённые проблемы технологического характера... Но мы их, рано или поздно успешно преодолеем — заверяю вас, товарищи.

Да! До сих пор нас не по-детски дрючат проблемы с качественной электросваркой.

Вижу — мои слова произвели должный эффект.

Наконец, Начальник комиссии посмотрев на карманные часы с каким-то вычурным вензелем, прервав "дискуссию", скомандовал красноармейцам:

— Расчёт... Орудие на передок!

Это просто такая военная команда — самого передка ещё не было в наличии, поэтому пушку стали цеплять непосредственно к одной из мототелег.

Вопреки моим ожиданиям, бойцы расчёта — не "подорвались" с места и суетливо забегали, выполняя приказ, а скорее — бестолково "заползали" как беременные тюлени, мешая друг другу. Военспец, лишь молча смотрел на разворачивающееся действо — как фельдфебель на гнездовище вшей и, по всему видно — в душе исходил на овно.

Мои ребятишки, сперва недоумённо наблюдали за ними, затем в открытую стали ржать и пришлось на них строго прикрикнуть:

— Отставить смефуёчки!

Мда... Выучка и выправка у бойцов "рабоче-крестьянской" — ещё та!

Только и быть разгромленными при "внезапном и вероломном" нападении. Хорошо ещё, главный конструктор находившийся в рядах комиссии — переживая за своё детище, помог бойцам расчёта словом и делом.

Наконец, колонной выдвигаемся для боевых стрельб на полигон: впереди — я на своём "Форде" с командирами, следом — "мотыга" с прицепленным орудием и сидящим расчётом, наконец — две мототелеги с боеприпасом.

Едем, беседуем. Комбриг, сидевший рядом на пассажирском сиденье, встревоженно спрашивает:

— А почему она у вас "свистит"?

— Особенности воздушного охлаждения мотора, — не стал вдаваться в лишние подробности я.

Ещё один вопрос его беспокоит:

— Вижу — шоферами у вас дети. Почему?

— Растим на смену вам — "лошадникам", — с открытой ехидцей подначиваю, — технически-образованную молодёжь.

Оценивает мой юмор и, снисходительно улыбаясь, спрашивает:

— Вы не любите лошадей, товарищ Заведующий охраной?

Деланно возмущаюсь, мол: "Да, как Вы только подумать могли обо мне так...?". А вслух говорю, звучно сглотнув слюну:

— Почему, "не люблю"? Я очень люблю лошадей — но только в виде копчённой колбасы.

— Хахаха! А ваше "ОСТБ-007" сможет сделать другую мототелегу — под трёхдюймовую пушку или 48-ми линейную гаубицу?

— Любой ваш каприз за деньги налогоплатильщиков, товарищ комбриг!

* * *

Вдруг — резко по тормозам:

— ТАНКИ!!!

Охреневший комбриг, потирая приложившийся об лобовое стекло краснозвёздный лоб в будёновке:

— Какие танки?

Показываю пальцем:

— Японские! Самураи на нас без объявления войны — неожиданно и вероломно напали!

— Вы с ума сошли...

В этом месте, у него вытягивается и без того — несколько "лошадиное" лицо и на "полшестого" обвисают "гвардейские" усы: в трёхстах метрах впереди, на пригорочке действительно стоял танк с десантом на броне и разворачивал в нашу сторону орудие. Из его командирской башенки смотрел на нас в половинку бинокля — то ли Санька, то ли Ванька и, грозил кулаком, засранец.

— Тра-та-та, — затрещала трещотка имитирующая пулемётную очередь, — тра-та-та!

— Бум! — из трубы ствола вырвался белый клубок от дымного пороха.

— БАХ!!! — неподалёку от нашей колоны взорвался брошенный из кустов самодельный взрывпакет, имитирующий разрыв танкового снаряда.

— Хэйка бандзай!

Спешившись с брони, десант грамотно развернулся в боевой порядок и под прикрытием танкового огня — перебежками начал продвигаться в нашу сторону — поливая нас из "трещоток".

Дикая какофония звуков:

— Тра-та-та, тра-та-та! Банзай! Ё...! ...Мать! Бум — бах, бум — бах! Тарарах! Сдавайтесь, нах!

На пригорочке нарисовались — фиг сотрёшь, ещё два танка с десантами и после подавляющей стрельбы с короткой остановки, они набирая скорость — стали обходить нашу колонну с двух сторон, беря её "в клещи".

Ору комбригу в ухо:

— Вы здесь — самый старший! КОМАНДУЙТЕ!!!

"А в ответ — тишина...".

— ТАНКИ ПРОТИВНИКА, — истошно ору сам, надрывая гланды, — Расчёт... ОРУДИЕ К БОЮ!!!

Расчёт противотанкового орудия сидящий на "мотыге" его буксирующий — не то чтобы испугался...

Вовсе нет!

Красноармейцы артиллерийского расчёта после моей команды, резво спрыгнули с "уазика" и довольно решительно и смело...

Побежали в противоположную от наступающего противника сторону!

Они, уже — ни сколь не напоминали неуклюжих, ленивых увальней...

А как бы, даже не наоборот!

Один, правда замешкался возле орудия, пытаясь его отцепить — но увидев, что остался в одиночестве — бросил это дохлое занятие и, со всех ног бросился догонять своих.

"Хоть руки вверх не задрали, — злорадно думаю, — и на том спасибо".

Что-то не понравились они мне с первого же взгляда... Какие-то расхристанные и излишне раскрепощённые.

"Как дембеля-азербайджанцы из советского стройбата!", — наконец подобрал сравнение.

В отличии от товарищей красноармейцев, товарищи командиры — оказались более дисциплинированными и морально стойкими: оставшись сидеть где сидели — несколько "остекленевши", конечно.

Ещё не успел "расчёт" выйти из зоны доступа, как из тех же кустов выскочили наши ребята.

— С дороги, дядя! — крикнул кто-то из них "замешкавшемуся" красноармейцу и дал ему хорошего пинка для придания большей скорости.

Противотанковая пушка вмиг была отцеплена, откачена в сторону за естественное укрытие и развёрнута стволом в сторону наступающих "самураев" — истошно орущих своё "бандзай".

Послышалась команда командира нового расчёта, наблюдающего поле боя через половинку бинокля:

— По танкам противника... Бронебойным... Заряжай!

Дзинь, бряк, звяк:

— Готово!

— Дистанция триста метров..., — здесь "командир", старающийся командовать баском, сорвал голос и дал "петуха", — ОГОНЬ!!!

— БАААХХХ!!!

Пушечный ствол, даже не дрогнув, выплюнул облачко дыма от чёрного охотничьего пороха холостого заряда гильзы. Из первого танка с истошно-матерным воплем поспешно выскочил и заполошно забегал вокруг него экипаж, а сам он густо задымил из открытых люков.

— Ура! Давай теперь левого... Заряжай!

Дзинь, бряк, звяк:

— Готово!

— Дистанция та же — прицел постоянный... ОГОНЬ!!!

БАААХХХ!!!

— ...Горит, товарищ командир!

— Молодцы, товарищи бойцы! Давай теперь третьего...

БАААХХХ!!!

— Мимо, товарищ командир! Уходит!

Третий "самурайский" танк не стал дожидаться печальной участи своих собратьев — а дав прощальный выстрел, скрылся за складкой местности. Вражеская пехота, прокричав по-самурайски что-то обидное (из которого лично я расслышал только: "Мы ещё порвём вам жоп...пу!"), тоже отступила с поля боя.

— Эх... Ушёл, зараза такая!

Сзади раздаётся всё нарастающий знакомый "свист" и заглушающие его крики "ура". Оборачиваюсь и уверенно говорю обалдевшим от всего увиденного красным командирам:

— Не уйдёт!

Те, не нашли ничего лучшего, как спросить:

— Почему?

Довольно резво, нас обгоняет ещё один танк — с красным флагом на "антенне" и красной звездой на башне, облепленной державшимися за поручни пехотинцами.

— Потому что контратака.

После того, как советский танк скрылся за бугром — преследуя отступающего противника, пушка была прицеплена обратно к "мотыге", а к вышедшему из "Форда" главе комиссии ГАУ чётким строевым шагом подошёл Ванька или Санька и, точно так же — чётко, отрапортовал ломающимся отроческим баском:

— Товарищ комбриг! Во время отражения атаки противника, расчёт противотанкового орудия уничтожил два танка, а третий принудил к бегству. Собственных потерь нет, командир взвода ПТО — комсомолец Телегин!

Не ответив, "товарищ комбриг" поспешил на "прямых" ногах в ближайшие кусты — а вернувшись спустя долгих пяти минут, вытирая руки носовым платком, разорался на меня:

— Вы что себе позволяете, товарищ?!

На всех этапах боевых действий, кроме вчерашнего перегара — другого "запаха" от него не исходило, значит — смею предположить, что товарищ "военспец" — не наложил в галифе, а стойко дотерпел до "победного конца".

Немного теряюсь и, сделав вид "лихой и слегка придурковатый":

— Всего лишь учения — максимально приближённые к боевым! Думал, Вам понравится, тааащ...

— "Думали"? Если бы у Вас было чем думать...

Последовала примерно получасовая "выволочка", в течении которой — он меня "имел" как кавалергард гимназиста, а слушающие ухахатывались. Правда, мысленно.

Одно радовало — досталось не одному мне: сбежавший расчёт красноармейцев — тоже получил свою долю командирской "ласки" и в наказание добирался до полигона пешком.

Однако, по лицам командиров помладше вижу — "представлением" они впечатлились должным образом...

Для того всё и затевалось!

Ну а с комбригом вышла досадная — не предусмотренная планом "Больших маневров", организационная накладка.

Прав был Наполеон:

"После первого же выстрела, весь план сражения летит к чертям", тысячу раз прав!

* * *

Комбриг-военспец так на меня разобился, что дальше предпочёл ехать не в моём "Форде" — а с моими ребятами из расчёта на мототелеге.

Были и плюшки от лица командования — доставшиеся, правда не мне: бравому расчёту комсомольцев, доверили ещё раз продемонстрировать своё мастерство в меткой стрельбе — уже на полигоне.

Во время стрельб, все участники учений незаметно съехались на полигон, а после их завершения — гордо продемонстрировали охреневшим гостям из столицы свою "боевую" технику.

Краскомы, несколько пренебрежительно:

— Так, они у вас — деревянные! А мы то думали...

На это, я:

— Главное — чтоб люди были из закалённой стали, как эти ребята! А ездящих да стреляющих "железяк" для них наделать — дело нехитрое.

В конце мероприятия, мои орлы построились и идеальным строем промаршировали перед комиссией, напевая "Красный марш" — нагло стыренный мной у компьютерной игры "Red Alert 3", с изрядно переделанным текстом , конечно:

— Советский Союз бьёт заклятых врагов

Империалистов, хозяев оков.

Вставай пролетарий — рви рабскую плеть,

И весь мир будет песню победную петь!

Под красное знамя, в единый Союз

Всех единяет Великая Русь!

В несокрушимый надёжный оплот

Где к коммунизму нас Ленин ведёт!

Вставай же с колен мир голодных рабов

Теперь мы едины и каждый готов!

Смелее, товарищ, порвём цепи зла —

Идёт борьба за правое дело!

Вперёд за победой для нашей страны,

Мы красному знамени будем верны!

И Ленин великий нам путь озарил

На этот подвиг он нас вдохновил!

Советский Союз бьёт заклятых врагов

Империалистов, хозяев оков.

Вставай пролетарий — рви рабскую плеть,

И весь мир будет песню победную петь!

Какой военноначальник не любит парады?

Поднимите мне веки и покажите такого!

В конце концов, Начальник комиссии ГАУ отошёл душой и даже подарил Саньке да Ваньке свой — ещё "дореволюционной работы" бинокль, за который они снова передрались...

Но со мной — до конца "командировки" не здоровался. Даже, несмотря на мой широкий жест — выразившийся в дарении "на пробу" одного образца "УАЗ-404" Главному артиллерийскому управлению РККА. В случае острой необходимости, мы с ним в общались через Поегли.

Ну, что тут скажешь?

Про такой случай лучше всего выразился "наш" Черномырдин:

"Хотели как лучше, а получилось — как всегда"!

Комиссия ГАУ провела повторные заводские испытания — расстреляв оставшийся боезапас, затем погрузила пушку и "уазик" на платформу, накрыла их брезентом и вместе с ними укатила уже на московский полигон для уже государственных испытаний.

* * *

Уже привык к хроноаборигентской бюрократической волоките по любому — совсем пустячному поводу. Часто бывает, решения о приобретении живой или списании павшей лошади, постройке или наоборот — сносе деревянного сортира, приходится ждать от вышестоящей инстанции — долгие месяцы, а то и годы. Поэтому, был приятно удивлён — когда уже в конце сентября 1924 года, из Москвы пришла срочная телеграмма от "пропавшего" было "без вести" Мартына Антоновича:

"Изделие приняли зпт назначен директором завода в Подлипках зпт ждите тчк".

Буквально через неделю он приехал — "здрасьте", как говорится!

Мартын Антонович Поегли — в новенькой командирской гимнастёрке с "разговорами" и синих "штабных" галифе, в "звездастой" командирской летней будёновке... Весь такой важный — в нарукавных нашивках, клапанах с перекрещенными стволами бронзовых пушек, с единственным рубиновым ромбом на чёрных петлицах с красным кантом...

Бросается мне на шею ещё на перроне:

— Здравия желаю, гражданин начальник!

Испуганно-притворно отстраняюсь от него, изумлённо таращась:

— Батюшки светы... Да ты, никак — енерал, Вашбродь!

Смеётся:

— "Ениралов", мы всех — того... В штаб к Духонину сопроводили! А я в данный момент, как видишь — комбриг: командир отдельного полка или бригады, что да — можно приравнять к первому генеральскому званию в старой армии.

Если не сразил меня наповал склероз: к нам в ИТК — он пришёл разжалованным из всего лишь командира полка. Ещё раз разглядываю с ног до головы и в обратной последовательности своего бывшего "питомца":

— Ну, молодца, молодца... Поздравляю и жму руку от лица всего нашего дружного коллектива и от себя лично!

Выкатив глаза, тот:

— Я с товарищем Фрунзе разговаривал, представляешь? Вот, прям как сейчас с тобой!

Осталось лишь присвистнуть и произнести:

— Представляю, конечно... Но рекомендую впредь почаще общаться с товарищем Ворошиловым.

Впрочем, на эти мои слова он не обратил никакого внимания...

* * *

После всех "ритуалов" — положенных при встрече двух старых знакомых, единомышленников и соучастников в каком-нибудь деле, завожу главного "виновника" к себе в кабинет в "Красном трактире" и усадив в кресло напротив себя:

— Ну, давай — рассказывай, как ты "докатился" до такой жизни, товарищ комбриг.

По его словам, войсковые а затем — государственные испытания перед принятием на вооружение, наша пушка прошла просто идеально. Хотя бы потому — что сравнивать было не с чем — "конкуренты" на конкурс не явились.

Ибо не было их — конкурентов, то!

— Представляешь? С трёхсот аршин, корпус британского "Рикардо" — через оба борта навылет! А французский "Рено" — вообще разваливается как картонный по заклёпкам...

— Здорово! Сам того не ожидал.

— Твоя заслуга, кстати, Серафим!

Скромность наше, попаданцев — всё:

— А то здесь при чём, Мартын?

— Помнишь, я предлагал остроголовый снаряд, а ты настоял на тупоголовом...?

С придурковатым видом чешу в затылке:

— Сказать по правде — то был галимый стэб... Хахаха!

— Хахаха!

Вообще то, задумка была совсем иная.

Конечно, я не специалист по боеприпасам — но читал где-то, что "тупоголовый" бронебойный снаряд меньше рикошетит от брони под большими углами попадания. Ибо, благодаря форме — он "перенаправляется" после соприкасания и, бьёт в неё — уже под прямым углом.

— Остроголовый снаряд просто бы пробил броню, а этот её — ПРОЛАМЫВАЕТ!!! Заброневое действие такое, что и никакого заряда взрывчатки не надо — никто из экипажа танка не выживет. Знаешь, какая это экономия народных средств?

Мысленно прикинув хрен к носу:

— Имею представление.

— Так что и наш бронебойный снаряд приняли на вооружение!

— Извини, поправлю: не "мой" — а "наш"! Нашего "Особое проектно-техническое бюро Љ 007".

— Ну, да! Так он и называется: "Тупоголовый 47-мм бронебойный снаряд чертежа ОСТБ-007".

Напомню: по договору, за каждое внедрённое в производство изделие нашего "чертежа" — Ульяновскому ИТЛ "капают" проценты, часть которых идёт в центральный "офис" НКВД. На этом и строился весь мой расчёт с этой затеей.

Затем, несколько насторожено спрашиваю:

— А на толщину пробития брони испытывали?

Лёгкая смурная тень, солнечным затмением пробежала по его челу:

— Испытывали...

— Ну и, как?

— По бронепробиваемости, увы — не дотягивает до заявленных сорока миллиметров на пятистах метрах и причём сильно.

Вот же блин, а?!

Такая же шняга была и с "сорокапяткой" — не пробивала она в 1941-ом лобовую броню новейших немецких танков.

Комбриг, тут же легкомысленно махнув рукой:

— А какая разница? Танков с такой бронёй у империалистов нет. Так государственная комиссия в своём решении и записала.

Я настаиваю:

— Нет, то нет... Не спорю! Но лет через десять могут появиться. И не просто более толстая броня — но и с цементированной поверхностью вместо гомогенной, сиречь — однородной.

Тот, отмахивается:

— Вот когда появятся — тогда и будем думать! Пока же, орудие официально принято на вооружение РККА под индексом "1К" и нашему заводу в Подлипках поручено переделывать морские "Гочкисы" в противотанковые. Установочную партию в тридцать орудий надо сдать в конце этого года.

Мартын Антонович явно находился под действием эйфории после своего успеха, повышения по службе и сейчас с ним разговаривать бесполезно. Отложим эту проблему на потом — время у меня ещё есть.

— И это ещё не всё, — он показушно-гордо выпятил грудь, — приказом по Наркомату и ГАУ, я назначен главным конструктором и заведующим производства на артиллерийский завод в Подлипках... Это в Подмосковье.

— Я знаю, где это, — и тут интересуюсь, — ну и как обстоят дела на заводе?

Отводит глаза в сторону:

— Завод в подмосковных Подлипках — это и не завод пока... Это хаотичное нагромождение зданий, завалы эвакуированного из Петрограда в 18-ом году оборудования и, дикое скопище эвакуированных вместе с ним питерских пролетариев — его растаскивающих и пропивающих. А так называемый — "красный директор", мать его так, разтак и разъэдак — ни рыба ни мясо и, всячески им потакает!

Бодрится, излишне оптимистично, на мой взгляд:

— Ну, ничего! Я наведу на заводе порядок!

Переспрашиваю задумчиво:

— "Питерские пролетарии", говоришь...?

И, затем ободряюще улыбнувшись:

— ...Ну, флаг тебе в руки и барабан на шею, товарищ комбриг! А если будут какие проблемы — знаешь куда и к кому обращаться за помощью.

* * *

Чтоб больше не возвращаться больше к этой — к артиллерийской теме.

После официального принятия на вооружение в феврале 1925 года, а затем массовой переделки морских орудий "Гочкиса" в противотанковые пушки, между "Заводом Љ 8" и "ОСТБ-007" примерно с год — существовало своеобразное "разделение труда": в опытно-экспериментальном цехе "ОСТБ-007" изготавливали лафет и отправляли его в Подлипки. Там, на него устанавливали свезённые со всех концов страны "качалки" Гочкисов и сдавали в армию под брендом "1К".

Денежки, естественно мы с Поегли делили пополам.

Затем, "Завод Љ 8" начал получать вместо готовых лафетов — их комплекты и, наконец к 1927 году — научился изготавливать их самостоятельно. Тогда же произошла первая модернизация: полностью перешли на сварку и заменили деревянные колёса стальными с резиновой шиной — от серийного тяжёлого мотоцикла. Всего из "готовых" — старых морских "Гочкисов", в противотанковые "1К" было переделано порядка четырёхсот орудий — прежде чем они кончились.

Но, не беда!

К тому же, к 1927 году — артиллерийский завод наладил производство собственных 47-ми миллиметровых "качалок", заодно модернизировав их. Автоматика орудия, вместо "одночертверной" стала "половинной" — после выстрела затвор открывался автоматически, при этом взводился ударник и выбрасывалась стрелянная гильза. Эту работу КБ "завода Љ 8" под руководством Поегли Мартына Антоновича — проделало уже почти самостоятельно: "ОСТБ-007" лишь как всегда помогло с расчётами, а я подсказал главному конструктору идею грабинского "топорика". "Копира" для автоматики, то есть.

Модернизированная противотанковая пушка стала называться "2К".

В то же время в серию было запущенна танковая 47-мм пушка "2К-Т" на основе противотанковой.

* * *

Ну а пока у нас всего лишь 1924 год и, с Поегли Мартыном Антоновичем — мы не прощаемся.

Ни в коем разе!

Глава 12. Задание на летние каникулы.

Однако, от скучных "заклёпок" вернёмся к нашим... "Литературным талантам"!

Алмаз, лишь тогда становится бриллиантом — когда огранён, соответствующим образом оправлен и вставлен среди подобных себе в диадему на голове какой-нибудь блистательной, желательно — королевской особы.

То же самое и с писателем: его талант лишь тогда заиграет всеми гранями — когда примкнёт к какому-нибудь, желательно — популярному на тот момент литературному течению. Короче, если я хочу стать писателем влияющем на умонастроения в стране — мне самое время определиться с кем я.

Помните, пешковско-горьковское: "С кем вы, мастера культуры?".

Конечно, прежде чем "определиться" — надо проанализировать ситуацию. Инфы в компе на этот счёт не так уж и много, поэтому этой весной по приезду в Москву — пришлось совершить рекогносцировку "на местности", частенько прибегая к помощи не по годам пронырливого Мишки Барона.

* * *

Итак...

На мой непредвзятый взгляд, парадоксы "НЭПа" проявляли себя наиболее ярко в области культуры. Официально власть называла это "культурным строительством", а меж тем — "идущий процесс" более напоминал мне какую-то неуправляемую и непредсказуемую вакханалию в умах и сердцах. Если что-то и "строилось", то — Вавилонская башня посреди Содома и Гоморры.

"Лихие 90-е", да и только!

Невероятное сходство — если не принимать во внимание изменившуюся технику, архитектуру, моду и так далее... Усреднённо же говоря: все подвижки в области культуры в 1920-е годы обусловливались противостоянием "революционаризма" и "традиционализма" — а в скучные подробности вдаваться не будем.

"Фишка" на мой взгляд была в том, что литературно-политические установки правящей компартии в 1920-е годы не были столь уж идеологически-жёсткими (лишь бы не было откровенной антисоветщины) и определялась больше практическими соображениями.

С другой стороны, на идеологическом фронте властям гораздо чаще приходилось бороться — не с открытым противостоянием с идейными врагами, а с попытками говорить от ее имени многочисленных "леваков" — стремящихся быть "большим католиком, чем Папа Римский".

Наконец, большевики не имели собственной эстетической концепции — для неё просто-напросто ещё не сложились пока условия. В принципе, деятели культуры могли бы им в этом помочь и куда эффективнее, чем официальные пропагандисты... Однако довольно скоро выяснилось: люди власти и люди творчества — не понимают друг друга, от слова "вообще". В России всегда непросто было выбирать между эмоциями и образом — с одной стороны, логикой и результатом — с другой.

А ведь революция поставила "властителей человеческих душ" именно перед таким выбором!

И вот здесь, деятели культуры и искусств оказались не на высоте — вместо ответа на вопрос заданный им временем, они предпочли бегство от него. Бежали как в прямом смысле этого слова — "ногами", эмигрируя на Запад, так и в переносном — в своём творчестве. Это "виртуальное бегство" принимало различные формы: одни делали вид — что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, другие — устремлялись в неведомое будущее, треть...

Иной раз наблюдался просто фантастически-дикий симбиоз того и другого!

Имело место быть возрождение духа "серебряного века" в пародийно-гротесковой форме и, явления — вовсе уже маловразумительные.

* * *

Итак:

"Куда пойти

Куда податься,

Кого найти

Кому отдаться...".

"Серапионовы братья" — одна из наиболее влиятельных литературных групп, образовавшаяся в 1921 году. Это в основном прозаики: К. Федин, Вс. Иванов, М. Зощенко, В. Каверин, М. Слонимский, М. Шагинян, Н. Никитин.

Имена то, какие!

"Какие глыбы, а? Какие матёрые человечищи!". К таким и подходить то, без охраны страшно...

Не менее мне известные — И. Ильинский, Р. Зеленая, М. Жаров и другие, тусовались в Мамонтовском переулке, в кабаре с многозначительным названием "Не рыдай", где частенько бывали В. Маяковский и С. Есенин. На Большой Молчановке располагалось кафе-клуб "Странствующий энтузиаст" или "Мансарда Пронина". Несколько долее существовал ресторан "Дома писателей" в "Доме Герцена" на Никитском бульваре — порядки в котором достаточно живописно описаны М. Булгаковым в его шедевральном "Мастере и Маргарите".

У этих определенно был заметен дух какого-то отчаянного литературного юродства...

Нет, не пойдёт.

Литературное объединение "Кузница и Октябрь", созданная в 1920 году группой пролетарских писателей — которые выйдя из "Пролеткульта", образовали при "Наркомпросе" подотдел и стали выпускать журнал "Кузница". Среди этой тусовки, мне известен пожалуй лишь Фёдор Гладков, собирающийся написать роман "Цемент". Группа с самого начала противопоставила себя дореволюционным "упадническим" литературным направлениям — символизму, футуризму, имажинизму, не признавала НЭП, в то же время идеализировала пролетариат, воспевала романтику его труда, "поэзию металла и машин". Писатели и поэты этой группы считали (на 80 % они были выходцами из дореволюционной интеллигенции), что пролетарская литература должна организовать психику и сознание рабочего класса, а он в свою очередь должен переустроить мир.

Журналы этого литературного объединения "На посту", "Октябрь"... Кроме того, сотрудничество с широко известным "сверхпролетарским" журналом "Молодая гвардия" — печатным органом ЦК РКСМ. Позже, эта группа сольётся со всем известным РАППом (Российская Ассоциация Пролетарских Писателей), созданном в следующем году.

Мда... Лучше уж в бассейн с крокодилами нырнуть!

Глаза буквально, чуть ли не разбегались — но проанализировав культурно-литературную жизнь страны, я выбрал для сотрудничества так называемых "Конструктивистов". Это литературное объединение было основано весной 1920 года, группой писателей и поэтов — среди которых, мне пожалуй известен лишь поэт Эдуард Багрицкий.

Журналы, с говорящими сами за себя названиями: "Красное студенчество", сборники "Смена всех", "Госплан литературы" и наконец...

"Бизнес"!

Не поверите, но был в СССР журнал с таким названием.

Их стиль — любовь к сухим цифрам статистики и математических расчётов, деловая речь, цитаты из документов, только проверенные и только по делу факты. Конструктивисты заявляют, что они используют всякий новый возможный прием без формального канона. Прежде всего, конструктивизм акцентировал связь с мировой культурой и пропагандировал теорию "искусства-жизнестроения". Стиль эпохи — стиль техники, вершина его — Америка Генри Форда.

Мои собратья по духу — "заклёпочники", короче!

Конструктивизм — это не только направление в литературе, но и в изобразительном искусстве в целом, зародившееся в 1915 году и существовавшее в течение первой половины двадцатого века сперва в СССР — а, затем в ряде других странах. Это направление часто рассматривают как источник и составляющую часть "Интернационального стиля" и как одно из течений, определивших развитие "Нового видения"...

Ну, это уже попёрла философия и, мы её ловким финтом обскачем!

Считается, что конструктивизм в архитектуре — единственный стиль 20 века, придуманный в России и перенятый на Западе. Навряд ли, это так: ведь всем известная "Эйфелева башня" — тоже конструктивизм.

Архитекторы — сторонники это направления считали, что в проектировании сооружения должны быть органично включены все элементы — не исключая рекламные щиты, громкоговорители, часы и так далее...

Идеологами конструктивизма цели были поставлены вполне благие и понятные: смягчение социальных контрастов и противоречий, решение жилищных проблем и повышение комфортабельности жилищных условий для населения. Исходя из этого, архитекторы-конструктивисты 20-х годах проектировали здания и сооружения, городские улицы и магистрали, районы и целые жилые комплексы.

В тридцатые годы политическая ситуация в стране диаметральным образом изменилась. Новаторство авангарда не только вышло из моды у партийного руководства, но и подвергалось им жёсткой критике. Сперва, имел место так называемый "постконструктивизм", затем на смену романтично-утопическому, по революционному строго-аскетическому стилю — пришёл пышно-избыточный сталинский неоклассицизм.

* * *

Однако, меня в этот раз более интересовал конструктивизм как литературное направление.

Я поспел как никогда вовремя: весной 1924 года в Москве была создана "Группа ЛЦК" (Литературный центр конструктивистов). Я в его создании тоже участвовал, хотя, даже не на вторых — а "на пятых-десятых" ролях. Мой принцип не выпячиваться и я ему всегда бескомпромиссно следую. Зато со многими литераторами — "братьями по духу" перезнакомился — разузнав кто и чем дышит.

Лидер конструктивистов-литераторов был тоже не из "пролетариев"!

Дед, старшего меня всего на год Ильи Львовича Сельвинского — кантонистом пехотного полка участвовал в последней Русско-турецкой войне, отец по его словам: "был меховщиком, а затем, разорившись, превратился в скорняка"... Но последнее утверждение — скорее всего "дань моде".

Но после окончания гимназии в 1919 году, сам Илья сменил множество профессий: сельхозрабочего, юнги на морском судне, рабочего консервной фабрики, грузчика, натурщика, циркового борца...

Короче, про жизнь так называемого "пролетария" знает не понаслышке. Или же врёт в биографии, выдавая себя за пролетария — явление в те годы довольно нередкое.

Хочешь жить — умей вертеться!

Он принимал участие в Гражданской войне на стороне красных, сидел в тюрьме у белых, учился на медицинском факультете университета в Крыму, доучивался уже на юридическом факультете... В 1921 году перевёлся на факультет общественных наук Московского государственного университета и в прошлом году закончил его. Писал эпические поэмы и вот-вот должен был выпустить первый их сборник.

* * *

Был у меня с последним разговор:

— Рад приветствовать в наших рядах, Серафим! К сожалению, среди молодёжи не часто встретишь поклонника конструктивизма...

— Может, всё дело в подаче материала, Илья? На мой взгляд, слишком "сухо" излагаете вы — как свои идеи, так и научно-технические в целом. А молодёжь надо именно увлечь!

— Ну, а что делать? "Суха теория, мой друг...".

Подсказываю:

— Хм, гкхм... Может, жульнальчик какой технический замутить? Где вместе с фантастическими произведениями, печатались бы материалы научно— и технического содержания в виде популярных статей.

— "Замутить"? — словечко ему видать понравилось, — конечно, надо замутить! ...Постой, как Вы сказали? "В виде популярных статей"?

Задумывается:

— Надо бы то, надо... Вопрос только в средствах на собственное издание и "популярных статьях" для него.

Проницающе-внимательно смотрит на меня. Я, не моргнув глазом:

— На первых порах могу помочь вам со "спонсором" и с написанием статей по наиболее ходовым "заклёпкам". Могу даже название журнала подсказать: "Техника-молодёжи ". Ну, а дальше сами крутитесь — режим общий!

У меня есть скаченные из бездонных хранилищ Инета номера за пару десятков лет "старых" советских журналов "Техника — молодёжи", "Моделист-конструктор", "Юный техник" и даже — "Юный натуралист". Причём первый из них — скачан в виде статей по рубрикам. Кроме того — несколько научно-популярных книг, вроде "Теории решения изобретательских задач" Альтшулера — которую уже изучил Кузька-Домовёнок и его команда. Подгоняя под "стандарты" эпохи, материалов в печать вполне должно хватить — как минимум лет на пять.

Наша молодёжь будет более технически-подкованной — разве это не даст вполне определённый положительный эффект к грозному июню 1941 года?!

— "Замутить", "ходовые заклёпки", "крутитесь"..., он как будто пробовал эти словечки на вкус.

— Молодёжный сленг наших ульяновцев.

Мои ребятишки подхватывают мои словечки — привнесённые из 21 века, только влёт!

Обговорив все детали и договорившись о следующей встрече — где всё будет решено уже конкретно и, перед прощанием Сельвинский участливо интересуется:

— А каковы ваши дальнейшие планы, Серафим? Фантастика?

— К сожалению нет. Роман "Марс — наш!", видимо, будет первым и единственным в этом жанре. Дальше думаю написать цикл военных повестей... Ну, а там видно будет — зарекаться не буду.

Моё литературное творчество, будет как огонь снайпера: редким — но метким, ибо и без него мне есть чем заняться.

Про дальнейшую судьбу Ильи Львовича Сельвинского инфы у меня нет — надеюсь, минует его горькая чаша конца тридцатых — начала сороковых годов ...

* * *

Другой отец-основатель литературных конструктивистов — Корнелий Люцианович Зелинский, происхождением был из польских шляхтичей очень древнего рода. Старше нынешнего меня на шесть лет, Корнелий в 1918 году закончил философское отделение историко-филологического факультета работал военным корреспондентом, редактором и даже секретарём Совнаркома на Украине. Ныне он подвязался в Москве литературным критиком и считался одним из основоположников теории конструктивизма.

"Конструктивизм" трактовался им как идеология времени переходного к социализму. По мнению Зелинского, которое разделяла и вся группа, развитие техники развивает и самого человека, позволяя на единицу его силы и времени производить всё больше и больше "действия".

Даже термин специальный придумал — "грузовикация"!

Особое значение в литературном конструктивизме его теоретик придавал так называемой "смысловой доминанте" — теме произведения, которой должны подчиняться все его компоненты.

Конечно, на мой взгляд человека из будущего: наив — просто ключом бьёт! Однако, за неимением лучшего...

Потомок крестьян приехавших когда-то в Москву, интеллигент "во втором поколении" Алексей Николаевич Чичерин, из литературных конструктивистов — был наиболее оригинальным, изобретательным и оригинальным до конкретных заскоков. Получив высшее образование, он литературой занимался буквально с детства — давал частные уроки русского языка и литературы, публиковался в студенческих изданиях, занимался книжной коммерцией.

Его первая стихотворческая книга "Шлепнувшиеся аэропланы" вышла в 1914 году, однако широкой публике Алексей Чичерин больше был известен как чтец "бархатным благовестом" произведений Владимира Маяковского. И даже сам автор якобы признавал, что это он делает лучше него.

"Конструктивизм" подвергался нападкам со всех сторон. Считалось, что его приверженцы все до одного "интеллигенты" (на себя бы в зеркало посмотрели!), что они преклоняются перед техническими достижениями Запада (как преклоняться перед советскими "техническими достижениями", если их пока нет?) — именно за это, их в конце 20-х "сожрал" РАПП.

Ну а в этот раз мы ещё посмотрим — кто кого "сожрёт".

* * *

Практически всю весну 1924 года, я провёл столице лишь кратковременно возвращаясь в Ульяновск — для решения тех дел, что без моего присутствия не решались.

Кроме всего прочего, потихоньку-помаленьку вживаясь в литературную жизнь Москвы и всей страны в целом, я со многими писателями и поэтами познакомился и сошёлся накоротке, как говорится.

Такие знакомства не будут лишними в свете некоторых моих задумок!

Мне благоприятствовало: во-первых — наличие рекомендации от "иманжистов", во-вторых — мой "попаданческо-фантастический" роман "Марс-наш!", мал-помалу набиравший популярность.

Вообще, фантастика в эпоху НЭПа была явно в тренде!

Вместе с нашумевшей в прошлом году "Аэлитой" А. Толстого, или менее известными "Грядущим миром" И. Окунева (город будущего — управляемый чем-то вроде компьютера), "Через тысячу лет" И. Жукова (синтетическая пища) — в этот период было опубликовано около двухсот книг жанра научной и не очень научной фантастики. На этом фоне моё творчество не выглядело чем-то необычным, что касается сюжета. Если же думающий человек внимательно присматривался к описываемым в романе "заклёпкам", это могло дать ему пищу для размышлений и последующим попыткам их "запилить" в "реальном металле".

По крайней мере такова была одна из моих задумок.

А вообще, популярность фантастики объяснялась стремление мастеров пера оторваться от довольно непривлекательного настоящего — устремившись в виртуальное будущее.

Старая народническая утопия заменялась техническим прожектёрством!

Однако, на мой взгляд это было более лучшим — чем юродствовать или ностальгировать по прошлому "серебряному веку". Время соцреализма же, пока не наступило — нет пока в повседневной народной жизни ничего такого, что можно было бы с упоением описывать.

Литературная фантастика практически исчезнет в ближайшем будущем вместе с укреплением авторитарно-бюрократической системы... И с первыми же признаками её ослабления — возродится вновь.

Подытоживая же свой литературный "обзорчик", скажу: несмотря на короткий срок художественная литература эпохи НЭПа безусловно сконцентрировала в себе все его же существующие противоречия — народные иллюзии и интеллигентское прожектерство, обывательские пересуды и официальную идеологию, неизбывную ненависть и одновременно — беззаветную любовь российского человека к власти и её предержащих.

* * *

Потихоньку-помаленьку становлюсь популярным!

Бывая в литературных и поэтических кафе, среди остальных разговоров-сплетен, я уже пару раз встречал упоминание о собственной особе. Всего один раз благожелательное, в разговоре двух старпедов:

— Что бы Вы об этом Артуре Сталке сказали? Самому себе, так вот — один на один с самим собой, без всяких скидок и дипломатии, Николай Александрович?

Многие знаменитости (не только люди искусства), имели внешне — не совсем тот образ, который у меня сложился "там". Поэтому — кто это были такие, не скажу.

— Ну как вам сказать...? История с ним, по-видимому, не простая — появился вдруг ниоткуда и сразу в "дамки". Но в искусстве — это вполне закономерно! Я не хочу бросаться великим словом "талант". Не говорю, значит, что талантливый, я говорю осторожно: способный. Но он без школы, Петр Васильевич!

Ласковое слово, оно и кошке приятно. А, вот другие "обывательские разговорчики" — заставили меня несколько насторожиться.

За соседним столиком клуб-кафе "Мансарда Пронина" беседуют двое сравнительно молодых человека — видимо литераторов, или просто "вращающихся" в литературных кругах:

— Что нового? Чем живет литературная Москва? Что слышно про Есенина?

— "Есенин"? Плюньте — уже отработанный материал...

Заинтересовавшись, я подозвал официанта и заказал ещё одну порцию.

За бутылкой принесенной официантом дешевого вермута представители литературного "полусвета", наперебой рассказывали друг другу довольно сальные анекдоты о том, о другом, о третьем. Среди прочих были всуе помянуты и, художница Елизавета Молчанова, поэты Марк Бернес и Юрий Шатунов и, наконец — прозаик Артур Сталк, который оказывается — такой сукин сын...

Я аж перестал жевать: сплетен про собственную особу — было сколько угодно, хоть отбавляй!

Впрочем, повторять довольно скабрёзные подробности про самого себя — я думаю, ни к чему.

Всех обсудили, всех проработали и разделали "под орех". По всему было видно, эти двое в этой мутной словесной воде — "плавали" как лини в болотной тине, упиваясь слухами, рассказами "в кулуарах" и на кухне. По всему было видно — этим двоим вполне вольготно живётся на этом тинистом дне литературной жизни столицы, на коем им было привольно да весьма вольготно.

Благодать, да и только!

Наконец:

— А если тиснуть про него статейку? Или даже коллективное письмо?

— За это пока никто не заплатит. Сейчас вот я пишу о Маяковском: мол, жаловался в беседе с "сменавеховцем" — что большевики его заставляют "наступать на горло собственной песне", воспевая диктатуру пролетариата. Мол, так он и говорил: "Да, воспевал, да, рекламировал. Но все это против своей воли, в железных тисках диктатуры пролетариата". Ха-ха-ха!

— А эту беседу кто-нибудь записал?

— Не будь идиотом!

— Ах, да — понял.

Молча жуют, затем:

— Ты тоже здорово пишешь! Как ты Васильева оттягал за его стишки — одно удовольствие читать.

Пообедав, они пожали друг другу руки и разошлись довольные собой — а я остался сидеть как оплёванный.

Видать кто-то платит и платит очень хорошо (клуб-кафе "Мансарда Пронина" — дешёвой забегаловкой не назовёшь!) за клевету в адрес известных деятелей искусств.

Кто это?

Я подозвал официанта и сунув в руку мелочь — спросил указывая на опустевший столик:

— Кто это был?

— Драматург Владимир Киршон. Кто второй — не знаю, он у нас редко бывает.

"Владимир Киршон"? "Драматург"? Кто такой, почему не знаю?

Вернувшись в конце мая в Ульяновск, я уж было и забыл про это досадное происшествие и какого-то там "Киршона", как вдруг случайно попавшаяся статья в газете заставила меня насторожиться. Кто-то явно пишущий под псевдонимом, плотно наехал на мой "Красный марш" — опубликованный в очередном сборнике стихов поэта Марка Бернеса. Ему видите ли, не понравилась упоминание "Великой Руси" — в чём усматривается попытка возрождения "великодержавного великорусского шовинизм".

Это обвинение в то время, если кто не знает — немногим легче обвинения в открытой контрреволюции.

Вскоре, пришло и паническое письмо от моего литературного агента Веры Ивановны Головановой, из которого я отчётливо понял:

Началась травля!

— "Владимир Киршон", говоришь? — говорю, усаживаясь за комп, — а ну-ка посмотрим, что ты у нас за фрукт такой есть...

* * *

Инфы по этой личности недостаточно, конечно, но она — хоть в рассеянном виде, но есть.

Его имя вот-вот "загремит" в стране и даже по миру: в конце 20-х годов пьеса Киршона "Ржавчина" шла в театрах на Бродвее. По сюжету, вчерашние красноармейцы были вынуждены во времена НЭПа заниматься предпринимательской деятельностью — пошивом рубашек и торговлей, что воспринималось ими как предательство Мировой революции.

Дурдом, блять...

Другие его пьесы с названиями типа: "Мировой пожар горит, буржуазия дрожит!" и "Посмотрите, как нелепо расплылася рожа НЭПа" — были не столь популярны.

В литературных кругах ходили слухи, что однажды Киршон будучи на приёме у Сталина, поинтересовался о произведённом на того впечатлении от спектакля по своей пьесе "Хлеб" — на котором Вождь был накануне. "Друг всех советских писателей" вынул изо рта трубку и равнодушно ответил: "Не помню. Вот одиннадцать лет назад я смотрел "Коварство и любовь" Шиллера — помню до сих пор. А вашу пьесу — не помню".

Вроде даже воевал и вроде бы даже — партизанском отряде...

Хм, где же ещё? В регулярных частях РККА архивы есть и любого "героя" можно проверить.

В 1920 году в возрасте 18 лет стал членом РКП(б).

Кроме шести классов идеологически чуждого гимнастического, при большевиках получил "правильное" образование в Коммунистическом институте им. Свердлова. После учёбы он к станку на заводе не встал и, в забой не спустился — а стал пропагандистом.

Самое хлебное место при диктатуре пролетариата!

Создав первую ассоциацию пролетарских писателей Ростове-на-Дону, он перебрался в Москву и в этом — 1924 году оказался в комиссии по созданию печально знаменитого литературного объединения РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей), сразу попав в его секретариат.

Драматург Александр Афиногенов назвал коллегу: "Воплощением карьеризма в литературе".

Отличаясь феноменальным чутьём к спросу "в верхах", остро чувствуя подходящий момент Владимир Киршон станет как бы "политруком" этой беспощадной к конкурентам организации. Он умел создать себе "правильную" репутацию и был "пробивным", добиваясь одобрения и поддержки чиновников от литературы.

Киршон использовал все средства устраняя с дороги "конкурентов". По своей собственной инициативе, он докладывал лично Сталину в письмах. Причём открыто — прямо заявляя об своих доносах на собраниях, на которых громил оппонентов. Он стал надзирателем за писателями и поэтами: шаг влево или вправо от социалистического реализма — грозил писателям страшной карой, вплоть до обвинения в контрреволюции.

"Скажи мне кто твой друг, а я скажу кто ты".

Среди друзей Владимира числись Генрих Ягода и Николай Ежов. Правда первый, как-то признался что купил "трубадура пролетариата" денежными подачками от НКВД за травлю неугодных писателей...

Ага! А вот и заказчик объявился!

Как бы там не было, за деньги или безвозмездно — даром то есть, Киршон считая врагами — травил Алексея Толстого, Михаила Зощенко, Михаила Пришвина, Вениамина Каверина, Бориса Пильняка, Исаака Бабеля, Леонида Леонова, Бориса Пастернака...

По ходу, вскоре к ним присоединится и вся наша "троица" — Артур Сталк, Марк Бернес и Юрий Шатунов.

Особенно упорно, Киршон травил Михаила Булгакова, за что тот в долгу не оставшись — воплотил его в несколько своих литературных героев. Самый запоминающийся среди них — предатель Иуда из романа "Мастер и Маргарита".

С началом "Большого террора" Владимир Киршон усилил свою разоблачительную деятельность — строча письма уже не только Сталину, но и напрямую в НКВД. Там его старания заметили и...

Арестовали его самого — ярого и беспощадного "борца с троцкизмом"!

В застенках "кровавой гэбни", Киршон подобно своему идеологическому собрату и коллеге по перу — Солженицыну, станет камерным стукачом. Говорят, его даже подсаживали в одну кутузку к впавшему в немилость и славящемуся своими "нетрадиционными" пристрастиями Ежову.

Несмотря на четыре послания Сталину с раскаянием и мольбами о помиловании, Владимира Киршона расстреляют в 1938 году "за участие в контрреволюционной организации". Сведений нет, но видимо этого "трубадура" — как и многие тысячи ему подобных, реабилитируют после разоблачения так называемого "Культа личности".

Про него самого и его пьесы давно забыли, но в памяти людей осталась песня, написанная Киршоном в 1936 году для пьесы "День рождения", поставленной в 1936 году:

"Я спросил у ясеня: "Где моя любимая?"

Ясень не ответил мне, качая головой.

Я спросил у тополя: "Где моя любимая?"

Тополь забросал меня осеннею листвой".

Помните такую из бесконечно повторяющегося каждый Новый Год "Иронии судьбы"?

На мгновение задумавшись, я непреклонно:

— Я тебя уничтожу! Не получится уничтожить морально как личность — уничтожу физически. Как инородное тело, как раковую опухоль в нашей великой русской культуре. А эту замечательную песню — присвою Марку Бернесу, как репарацию за клевету в письменном виде.

Подумав, я добавил:

— И весь ваш гадючник под названием "РАПП" загеноцидю!

* * *

В принципе, следуя простому житейскому правилу "ищи кому это выгодно" — вполне можно догадаться и, не имея "послезнания" и семи пядей во лбу. Кто в конце концов, победил в этой литературной бескомпромиссной битве за выживание?

"Российская ассоциация пролетарских писателей" (РАПП) будет образованна в следующем — в 1925 году и, слившись с себе подобным "Всесоюзным объединением Ассоциаций пролетарских писателей" (ВОАПП), в которой займёт ведущие позиции — к 1930 году разгромит все остальные литературно-творческие группировки. В 1932 году будет создан единый "Союз писателей СССР" и многие идейные рапповцы займут в нём высокие руководящие посты.

И страну на семьдесят лет накроет мрак однообразия!

Квитанцией такого состояния станут слова "лучшего друга" всех советских литераторов:

"Других писателей у меня для вас нет!".

И кстати, ознакомившись поближе с реальным положением дел — меньше всего в этом, я обвиняю его самого.

Отдельные немногочисленные светлые лучики вроде "Лейтенантской прозы", лишь частично смогут рассеять мрак бесконечных "производственных романов" эпохи "застоя".

РАПП организовали и были его главными идеологами такие известные (и не очень) писатели как Фадеев, Фурманов, Киршон, Либединский, Ставский. Всего же в его составе насчитывалось несколько тысяч членов. Печатным органом рапповцев являлся журнал "На литературном посту", идеологическая концепция развития литературы базировалась на лозунге "союзник или враг", основным направлением — психологический анализ изображаемых героев.

"Кто не с нами — тот против нас!", "Когда враг не сдаётся — его уничтожают!".

Именно такими принципами руководствовалась ассоциация, когда с одинаковой яростью нападала как на "ликвидаторскую теорию" Троцкого — в принципе считавшего невозможность "пролетарского искусства" (здесь я с Львом Давыдовичем совершенно согласен), так и на "попутчиков" — вроде Михаила Булгакова и, даже на таких "столпов" соцреализма как Максим Горький.

Генеральным секретарём этого литературного монстра был некий Авербах Леопольд Леонидович — личность довольно примечательная. Отец главы "пролетарских" писателей — владелец(!) пароходной компании на Волге, мать — сестра Якова Свердлова(!), а среди близких родственником — сам(!) Генрих Ягода.

Это именно Авербаха, Булгаков "обессмертил" изобразив в Председателе "МОССЛИТа" Берлиозе и злостном литературном критикане Латунском...

Достала видать эта гнида, великого русского писателя!

Среди литературных трудов главы пролетарских писателей, числится лишь соавторство книги "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" — написанной через десять лет после описываемых событий, да редактирование "Истории фабрик и заводов". Зато, под его чутким руководством к тридцатым годам все прочие литературные объединения "по интересам" будут на голову разгромлены и РАПП сможет стимулировать творчество, издавая буквально такие грозные указы: всем писателям "...заняться художественным показом героев пятилетки и доложить об исполнении распоряжения в течение двух недель".

В конце концов, даже власти поняли весь абсурд происходящего и в 1932 году разогнали весь этот балаган сцанными тряпками, создав взамен "Союз писателей СССР". Однако, наш "герой" и здесь выкрутился — участвовав сперва в организации его Первого съезда, а затем войдя в состав руководства.

"Его время" настанет лишь в 1937 году, когда Авербаху Леопольду Леонидовичу, злые сатрапы-палачи "намажут лоб зелёнкой" — в одном подвале с его родственником и невинной жертвой сталинских репрессий Генрихом Ягодой.

* * *

После бессонно проведённой ночи, найдя и разбудив бессовестно дрыхнущего Гешефтмана, плотно позавтракал с ним и, уже за чаем спрашиваю:

— Миша! Расскажи мне про своих московских "дам сердца".

— ...???

— Про ваши с ними "чувства" не надо — я приблизительно и в общих чертах про них знаю. Кратко и сжато в форме военного рапорта: кто такие, какие знакомство водят, чем занимаются и чем на жизнь себе зарабатывают?

Не успел он открыть рот, как уточняю:

— Про откровенных шлюх не надо — мне их "способы" заработка не интересны.

— А у меня и нет среди таковых знакомств...

— Не сомневался никогда и ничуть, в твоём моральном облике. Так давай, рассказывай!

Барон, вообще — молодец!

Действуя по волчьему обыкновению — не резать овец близ собственного логова, в Ульяновске он лишь поддерживал приятельски-деловые отношения с представительницами прекрасной половины. Может и имеется там у него какая-нибудь вдовушка для удовлетворений "низменных страстей", но широкой общественности про то было неведомо.

Впрочем, "моя школа" — это я его с первого же появления строго предупредил:

— Миша, смотри не наследи!

Попав же со мной в Москву это весной, он как с цепи сорвался.

По не совсем внятной для меня причине, Мишка предпочитает "крутить любовь" с женщинами — как бы не в два раза его старше. Может, таков был его первый интимный опыт ещё до нашего с ним знакомства, может он с меня пример берёт — уже в открытую живущего с Председателем артели "Красный трактир" Софьей Николаевной Сапоговой, старше меня нынешнего на...

Трепаться о возрасте женщины — самое последнее дело!

Мишка недоумевает:

— Зачем тебе это?

Строго взглянув:

— Ты давай бухти! А зачем и, вообще — нужно ли мне это, я сам по ходу решу.

Мишка пожав плечами "забухтел", а я его слушая продолжал размышлять...

— ..."Паровозы надо давить пока они всего лишь чайники"! — задумавшись, вдруг произнёс я вслух.

— Не понял? — склонил голову вбок Мишка, прервав довольно живое повествование про свою очередную пассию.

Наливая себе ещё чайку:

— Любое вредное явление надо уничтожать в зародыше, хочу сказать.

После недолгой задумчивости, мой воспитанник-напарник спросил:

— А как определить — вредное оно или полезное, Серафим? Вот я вижу — ребёнок. Как определить — не будучи ангелом как ты: кто с него вырастет — великий учёный или гнусный мерзавец?

Задумываюсь в свою очередь, и:

— Сказать тебе по правде, Миша — предвидеть такое и ангелу не под силу. Могу с уверенностью сказать лишь одно: процентов на восемьдесят пять — из этого ребёнка вырастет обыкновеннейший обыватель, серая посредственность... И слава Богу! Слишком много великих учёных и гнусных мерзавцев — человечество просто не выдержит.

— Хахаха!

— И ещё запомни: среди "великих" — учёных, писателей, политиков, полководцев — без разницы, "гнусных мерзавцев" — как раз и, больше всего!

Глаза Мишки напоминают новенькие десятирублёвики:

— Не, ну ты и... Сказанул!

— И тем не менее — это так, моё юное — и пока ещё наивное дарование. И ещё запомни: как говорил наш ныне покойный Вождь и Учитель — "Иной мерзавец нам тем и полезен — что он мерзавец".

Тот, буквально в афуе:

— Он так и говорил?!

Утверждающе качаю головой:

— Ильич был циничным практиком до мозга костей — иначе он не был бы тем, кем стал. Конечно, в газетах эти его слова не опубликуют и в учебниках по истории их не напечатают... И нам бы с тобой поменьше трепаться, Миша. Понял?

— Могила!

Так, так, так...

Как обычно, с лёгкой иронично-дружелюбной улыбкой рассматриваю собеседника:

— Миша! Думаю, ты достаточно созрел для познания следующей ступени шпионажа.

"Разведывательная сеть" в Ульяновске — созданная им по моему заданию и методичкам, хотя и страдала рядом серьёзных огрехов — но действовала. Конечно, в основном — "детский сад — штаны на лямках", но пару раз я получал вполне серьёзные донесения — о готовящихся покушениях на целостность моего кошелька и смог их вовремя предотвратить.

Сам Гешефтман, изучив кроме "истории шпионажа" ещё пару брошюрок и сдав по ним "экзамен", вполне годился для чего-нибудь более серьёзного.

Смотрит по-волчьи умными глазами:

— Я слушаю тебя, Серафим...?

Не торопясь допив чай, затем пройдясь по кухне и, наконец вновь сев напротив него:

— Ты, это... Экзамены или что там у вас, сдал?

— "У нас" — итоговое занятие. Сдаю через два-три дня.

— Собирайся — через два-три дня ты едешь в Москву и, вот тебе задание на летние каникулы, Миша: до нового учебного года — надо создать в столице разведывательно-агентурную сеть...

Тот в неподдельном ужасе:

— СЕРАФИМ!!!

Ласково треплю его за ухо:

— Хахаха! Что, испугался? И правильно сделал...!

Реалистично оценивает свои возможности — толк из парнишки будет.

— ...Ещё бы ты научился контролировать свои эмоции и не перебивать старших — особенно "в ангельском чине", не дослушав.

— Извини, Серафим.

— Ничего, ничего... Это — всего лишь молодость, — утешаю как могу, — а молодость, единственный недостаток у человека — который проходит сам по себе.

Буквально на мгновение задумываюсь: есть у меня на компе среди "послезнания" несколько книг по аутогенный тренировке, психо-самоанализу, методам скрытой физической тренировки и тому подобное. Жаль конечно на это время и ресурсы компьютера терять... Но всё же надо сделать по ним краткий дайджест и выслать Мишке.

Времени на "каникулах" достаточно — пусть изучает, авось пригодится!

— В Наркомат обороны, на Лубянку и тем более — в Кремль, Миша — проникать не надо и сейфы там потрошить, я от тебя не требую. Ты всего лишь учишься шпионскому ремеслу и, в этот раз — практикой у тебя будет литература. Это совершенно безопасно и даже если тебя "вычислят"... Хахаха! То, даже розгами не накажут.

Насупившись и нахмурив брови, добавил:

— Ну, разве что я усомнюсь в твоих способностях.

Чисто прикалываюсь, но по враз посерьёзневшую лицу Барона понял — что мои последние слова он принял как никогда серьёзно. Облизнув губы, нетерпеливо спрашивает:

— Что я должен делать, Серафим?

Если верить его словам, большинство из его взрослых подруг — "двигается" именно в области литературы. На ловца, как говорится — и зверь бежит!

— В этот раз, из своих "дам литературного полусвета" требуется создать: во-первых — разведывательную структуру, во-вторых — аналитический центр, а в-третьих...

Пристально — как пистолет к виску, смотрю прямо в мишкины глаза:

— Ты должен научиться манипулировать общественным мнением за счёт распространения сплетен, написанием анонимных писем — порочащих неугодного человека... Возможно даже — доносами.

На мишкином лице неприкрытое отвращение:

— Зачем тебе это надо?

Вкрадчиво:

— Миша! Это не мне надо... Это, надо нам ВСЕМ!!!

Недоверчивость:

— Для чего?

* * *

Этим вопросом и главное — всем своим видом оскорблённой "невинности", он меня конкретно зацепил. Встаю и на ходу выпаливаю пулемётной очередью:

— Для того чтобы к примеру, читать те книги — что мне нравится, а не те — какие кем-то признаны "правильными"...!

Сделав круг — останавливаюсь перед ним, нависнув сверху:

— Вот, к примеру, захотелось мне почитать порнографию — пошёл и купил в магазине, а не у кого-то с рук в подворотне по цене синих американских штанов...!

Мишка-Барон только ресницами хлопает.

Ещё "круг":

— Нормальный человек прочтёт, плюнет и выбросит — а ненормальный всегда найдёт где взять. Но у человека должен быть выбор, понимаешь? Лишь тогда он считает себя свободным...!

Ещё:

— "Воспитать нового человека"... Ха! "Скачки на граблях" — наш национальный вид спорта. Тысячу с лишним лет, кроме "правильной" Библии, Корана или Торы — человечество других книг не читало и, что? Много "сапиенцев" жило по заповедям в них изложенным...?!

Снова ещё:

— Они говорили... Они будут говорить: "тлетворное влияние Запада" — забыв, что "запретный плод сладок". Мы не можем взять и улететь на Марс — мы вынуждены жить рядом с этим "тлетворным влиянием", а вода в плотине "дырочку" — всегда найдёт и размоет...!

И опять ещё:

— Доколумбова Америка — была отгорожена от "Запада" океаном и, что? Приплыла туда как-то раз кучка бледнолицых авантюристов на деревянных скорлупках, завезла христианство, водку и оспу, и...

Потрясая над ним кулаками, вопию бесноватым демоном:

— КИРДЫК ТВОЕЙ АМЕРИКЕ!!!

Барон, бессознательно вжал голову в плечи.

Напоследок:

— Нету, блядь, оказывается иммунитета у "краснопаспортных" индейцев — ибо какие-то упоротые мудаки, семьдесят лет держали их в стерильной от "буржуазной заразы" среде...!

Наконец выдохнувшись, с мрачным видом усаживаюсь на место, смотря куда-то в сторону:

— И всё... Ни единого выстрела — но нет больше великого народа! Лишь жвачное стадо зомби возле кормушек "Макдональдс" или в соцсетях "всемирной паутины". А единственные выжившие строчат романы про "попаданцев" — понимая, что от них уже ничто не зависит...

Миша осторожно:

— Я мало что понял из сказанного — но вижу, что ты обуян сомнениями, Ангел?

Бурчу:

— "Ангел, Ангел"... А ты думаешь — нам, ангелам, легко? Это у вас всё просто: "земля-небо", "белое-чёрное", "красные-белые". Если красный скажет "дважды два — четыре", белый его обязательно опровергнет: "Нет, сцука — пять!". Если белый изречёт прописную истину: "Земля — круглая", то красный — анус себе на британский флаг порвёт, но докажет — "Земля имеет форму чемодана и, все мы вокруг неё вращаемся"!

Что более всего убивает, такое положение дел будет происходить и в "моё" время. Даже, через сто лет — будет продолжаться Гражданская война в умах и сердцах моих соотечественников, по всей вероятности — кем-то очень умелым, тщательно подогреваемая...

Смотря на него, широко развожу руками:

— А мне как поступить — чтоб не напортачить ещё больше, чем уже было напортачено?

Мишка понимающим взглядом:

— Не знаю. Тебе решать.

— "Тебе решать"... Вот так вы всегда!

* * *

Порефлексировав ещё чуток по нашему русскому обыкновению и, наконец оставив все сомнения позади — ударив кулаком по столу, со всей решительностью твёрдо говорю:

— Вот я и решил: структуре манипулирующей общественным мнением — БЫТЬ!!!

Мишка тоже видать после моей излишне бурно-эмоциональной речи избавился от своих сопливо-розово-интеллигентских заморочек:

— Согласен! В конце концов: сплетни, анонимки и доносы — такое же оружие для достижения цели, как и другое.

— Правильно, Миша! Только никогда не надо забывать, что это оружие — обоюдоострое. И до крови об него самому порезаться, подцепив гангрену — раз плюнуть. А теперь, Миша обсудим детали... Кстати, пока я с мыслями собираюсь — набери-ка воды и поставь-ка ещё чайник на примус.

— ...Женщины сильны своею скрупулёзностью в мелочах, мы — видением и планированием дальних перспектив. Поэтому информацию пусть собирают твои бабы — хоть по постелям, а вот её обрабатывать и анализировать — найди мужика. С доносами в ОГПУ пока погодь, вплоть до особого распоряжения! А вот на сплетни и анонимки поставь какую-нибудь прожжённую стерву, владеющую пером. ...Есть такая уже на примете?

Мой юный резидент в шоке:

— Мне с ней... С "такой" спать?!

— Хахаха! На твоё усмотрение, Миша, только на твоё усмотрение... Если "кадр" окажется действительно стоящим — можешь приставить к ней какого-нибудь "мотивированного" альфонса или даже двух — трёх, денег в твоё распоряжение я оставлю вполне достаточно.

Грожу пальцем строго:

— Смотри на мороженное много не трать!

Сперва хорошенько подумав:

— Сплетни то — проще простого: шепнул в нужные уши и, пошла она гулять по свету и жить самостоятельной жизнью! Написать анонимку же — всего полдела. Теперь её надо доставить адресату так, чтобы это было похоже на крик души возмущённого представителя общественности — а не банальнейший поклёп на ни в чём неповинного человека.

Попунктный подробный инструктаж, вижу — взгляд несколько понурый:

— Серафим...

— Что ещё?

— Я не отказываюсь, но мне кажется — я недостаточно подготовлен для такой миссии.

Действительно, поздновато я взялся за его подготовку в качестве "супер-агента"!

Но у меня выбора нет, поэтому ободряюще похлопываю по плечу:

— Ничего! Приеду сам или вышлю ещё "методичек" — не забывай только уничтожать после изучения.

Что-то ещё, очень важное забыл...

Ах, да! Крайне озабоченно-заботливым тоном:

— Миша, тебе недавно официально исполнилось шестнадцать лет и, как твой опекун я должен просветить тебя в вопросах полового воспитания...

— Бугагага!

Звонкий щелчок в лоб:

— Хорош ржать, прелюбодей мелкий. Я про нехорошие болезни — связанные с половой жизнью с женщинами сомнительной репутации, так сказать.

— Ах, вот оно что..., — тот посерьёзнев, — внимательно слушаю?

— При некоторых видах коитуса, риск их подцепить снижается на порядок. Ты знаешь, что такое "минет"?

Невинными глазками "шарит" вокруг себя:

— Нет, не знаю. Но мне было бы очень интересно послушать про "минет" от Ангела...

Издевается гадёныш или и, взаправду не знает? Ещё раз звонко щёлкнув по лбу, так что Мишка ойкнул и зачесал его засопев обиженно, говорю:

— Ладно, я тебе с методичками по шпионажу вышлю одну очень интересную книжку "для взрослых" с "картинками" — изучишь вместе со своими "подружками". Кстати, её — ты можешь не сжигать!

Этот проект, мной был назван "Могучая кучка".

* * *

Забегая на пару месяцев вперёд...

Будучи по делам в славном городе Туле, не утерпел — заскочил "с ревизией" в Первопрестольную:

— Что, Миша, как успехи?

Лыбится радостно:

— Половину поз из твоей "Кама Сутры", мы с Александрой Александровной уже выучили.

— Не могу не радоваться за тебя! А, кроме того?

Вмиг став предельно серьёзным:

— Все методички вызубрил — от зубов отскакивает, готов сдать "экзамен" по любой из них...

Изучив Барона достаточно хорошо, я знаю: если он сказал что, что-то сделал — он это сделал. Поэтому:

— Ммм... Как-нибудь потом! Я к тебе буквально на денёк — пожалуй, лучше бы полюбовался результатами практики.

Предупреждая открывшейся было мишкин рот — готового выдать очередную остроту, уточняю:

— Только не по "изучению поз" — а по созданию "Могучей кучки". А теорию потом — как вернёшься с "каникул", сдашь.

Тот, с видимым огорчением что не обломилось меня подначить:

— Тогда ты приехал как раз вовремя! Сегодня как раз намечается грандиознейший литературный туснячок, где я тебе всех их и представлю. Кроме, пожалуй их аналитика и лидера: тот слишком старенький чтоб участвовать в подобных мероприятиях.

— С тем я сам познакомлюсь... В "своём кабинете".

Тот, потирает руки:

— Опять "спектакля"? Люблю я это дело! Жалко, Лизки не будет...

Я на краткий миг почувствовал жалость: он, до сих пор ещё скучает по "своим ребятам".

— Ничего. Встреча будет краткой — до чая дело не дойдёт. А раз он "слишком старенький" — лизкина попка не произведёт на него нужного впечатления.

Внимательно смотрю в глаза:

— Надеюсь, наиболее хорошо ты изучил мою брошюрку с названием "Конспирация"?

— Конечно! Мою роль в организации знает только Модест Карлович и Лерочка. Вербовка всех остальных производилась через последнюю и по большей части скрытно. Про тебя же вообще не было слова: на тусняке ты просто будешь начинающим прозаиком — каких там с десяток, попавшим в "салон" по приглашению Фимы.

— Кто такая?

— Одна из сотрудниц и, одна из твоих якобы "фанаток" как писателя. Через неё ты будешь поддерживать связь с "Могучей кучкой", когда я "внезапно" уеду.

Вот это, "якобы" — неожиданно не зашло и, я невольно поморщился. Миша, по-своему это поняв, подмигнул:

— Тебе понравится! Немногим старше твоей Софьи Николаевны и главное...

Прерываю его и, осуждающе качая головой — вполне серьёзно говорю:

— Ох, Барон... Когда-нибудь я тебя просто-напросто пристрелю!

Тот, в момент "прижав уши":

— Лучше вышли какую-нибудь "методичку" по словесной сдержанности...

Проводив Мишку, успел выспаться и привести себя в порядок — загримировавшись под простоватенького на вид провинциала, как в дверь позвонили. Вопреки опасениям Фима оказалась довольно моложавой и миловидной особой и после мимолётного секса в довольно незатейливой позе "раком прямо в прихожей", мы с ней поймав извозчика отправились в "литературный салон".

Когда-то роскошная квартира какого-нибудь довольно высокопоставленного царского сановника, была порядком обшарпана и на мой взгляд — крайне безыскусно обставлена. Вместе с тяжеловесной "николаевской" мебелью из какого-нибудь служебного кабинета, здесь находились легкомысленные мещанские пружинные диваны с зеркалом и полочкой для "слоников" приносящих счастье, обычные письменные столы из какой-нибудь адвокатской конторы, пузатые кожаные кресла, торшер с атласным абажуром с нарисованной на нём Фудзиямой и сакурой в цвету и, славянский шкаф довольно грубой работы.

Хожу, знакомлюсь, веду "светские беседы" — стараясь меньше говорить, побольше слушать да на ус мотать.

Вот две дамы делятся секретом унижения любовницы мужа:

— Так ему скажи: "Ну, да ладно! Но ты с этой особой бываешь на людях, ты же — известный человек, дорогой! Неужели тебе приятно и удобно ходить рядом с этой простушкой? Давай ей, что ли, чулки купим или кофточку какую-нибудь".

Вот какой-то молодой литератор жалуется на вид — "метрессе", об своих разногласиях с редакцией:

— ...Вот Вы сказали, что мои позиции якобы не ясны. А как иначе, если я пишу одно — а меня заставляют делать всякие добавки, убавки, вставки, изъятия. Вот и получается нечто неясное — потому, что я тяну в одну сторону, а редакторы в другую.

— Вот, как? А я считала, что сейчас редакторы с более широкими взглядами и не мешают высказываться.

— Ах, если бы... Вот и я все время говорю и пишу об этом!

Вот ещё:

— Вы только не облегчайте себе задачу! Рассматривая одну сторону чего-либо, не забывайте о другой. Иначе Вам преподнесут нечто такое, когда у вас уже будет готова своя концепция и ее одностороннее обоснование. И Вас собьют с позиции, Вы растерялись, Вы перечеркнуты — как творческая личность! И не спешите — никуда не спешите. Не обгоняйте "крота истории": он роет — вы следуйте за ним и, тогда быть может — все ваши проблемы решатся сами собой. Надо прежде всего узнать, разузнать, взвесить все "за" и "против".

— Вы к тому же еще юрист, древних читали в подлинниках. Так вот вам, марксисту, надо почаще пользоваться этой тактикой. Не суетитесь по младости лет своих: в коммунизм надо тащить не Маяковского, а скажем — Мандельштама, Цветаеву, Пастернака! Изучайте их повнимательней, проинтерпретируйте, прокомментируйте. Вот, подлинная поэзия революции, вот — поэзия, рожденная Октябрем! Постепенно, шаг за шагом вытесняйте ими тех — кого "в лоб" не взять.

— Вам литературный портрет Цветаевой нужен? Андреева? Бабеля? Стихи Мандельштама на эстраду?! Тогда изучайте тактику Чингисхана или нашего Суворова, милейший: "Заманивай, братцы, заманивай!". Вот именно так!

— Они меня винят тут в том, что я что-то искажаю, извращаю — не на то и не на тех ориентируюсь. А у меня один ориентир: литература и искусство должны быть литературой и искусством! Я отвергаю классовый подход в художественном творчестве, я отвергаю их социалистический реализм с вполне определённым мировоззрением!

— Мы же люди своего века и одного круга, мы люди русской культуры и, даже находясь по разные стороны баррикад — вполне можем восхищаться одними и теми же произведениями талантливых мастеров. Не правда ли?

— Как это Вы правильно сказали! Мы можем и должны горевать общим горем, мы можем и должны радоваться общей радостью...

Наконец, когда мне это всё достаточно осточертело, явился Мишка с "хозяйкой" литературного салона и, Фима меня с ними якобы познакомила.

— Рад, очень рад! — сказал мой юный "резидент".

— А, как я рад!

Спустя приличествующее ситуации время, мы с Мишей встав несколько поодаль от основного тусняка, вели непринуждённую беседу — как будто о сущих литературных пустяках и он меня между делом поперезнакомил с основными фигурантами "Могучей кучки".

* * *

Лерочка была дамой пост-бальзаковского возраста и ликом страшна — как две мировые войны вместе взятые и, с десяток локальных конфликтов разом — в довесок к ним...

Но отнюдь не бесталанна!

Она имела университетское образование, знание нескольких языков, умение печатать на машинке и стенографировать, небольшой опыт революционной борьбы с Самодержавием и громаднейший — выживания в русскую Смуту... Характером — жутко нелюдимая "надомница", хотя знающая как держаться на людях и привлечь к себе их внимание. Главным же достоинством в нём — являлось обострённое чувство недостатка "личной свободы" при нехватке денежных знаков.

Её, ведущиеся с далёких дореволюционных времён потуги в области литературы — не принесли ей ни славы, ни денег — хотя перо у неё довольно бойкое, ум по-обезьянски цепкий, а фантазия по-дьявольски изощрённая. Возможно, ей просто не повезло с "раскруткой" — как и многим тысячам других "непризнанных талантов".

Её "дружок", слегка начинающий лысеть тридцатилетний оболтус Петюня (кроме того, что был "плохим танцором") обладал сравнительно редким даром изменять почерк.

Нет, не подделывать — как сидящий у меня в ИТК старый фармазон по кличке Филин, а именно изменять

Петюня мог в письме выдавать себя за кого угодно: от еле начинающего писать первоклашки — до мастистого профессора из МГУ. Прежде он двигался на подделках финансовых документов, но после нескольких отсидок в исправдоме — резко поумнел и переквалифицировался в растлителя стареющих, но материально обеспеченных женщин.

Кроме того, для фабрикации анонимок у Лерочки имелось несколько пишущих машинок различных моделей с разными шрифтами, которые периодически заменялись через комиссионные магазины или барахолку.

Сорокалетний почтовый служащий Жоржик, был страстный филателист!

Именно он после лёгкого мишкиного намёка "придумал" рассылать анонимные письма через командировочных из разных концов страны, под предлогом коллекционирования им почтовых марок.

Оставляя за скобками несколько десятков собирательниц слухов и распространительниц сплетен — используемых "вслепую", во главе этой "Могучей кучки" стоял — всегда чистенький, опрятненький и аккуратненький благообразный старичок Модест Карлович. Дворянское происхождение, как тавро на филейной части породистого животного — так и "светилось" на его благородном лице.

Были у меня некоторые сомнения:

— А он не окажется слишком щепетильным в вопросах, так сказать, "чести", Миша?

За этим стояло: если ты ошибся и Модест Карлович откажется сотрудничать — его придётся "убрать".

— Он без денег.

Казалось, да: единственным его серьёзным недостатком — являлась потрясающая даже по тем временам бедность!

— Этого недостаточно, Миша.

— И он служил в жандармерии.

— А вот с этого места — поподробнее!

По словам Миши, Модест Карлович когда-то был подполковником "Отдельного корпуса жандармов", сидел при Временных, чудом уцелел при Военном коммунизме, по окончанию Гражданской войны же — был выброшен буквально на улицу с нищенской пенсией на которую, на которую только удавиться можно было, купив верёвку.

Вот это уже "теплее".

— Вот, даже как?! Хорошо, давай попробуем. Кстати, а как ты на него — такого "хорошего", вышел?

Сделав вид, мол — "без особых проблем":

— Тоже не состоявшийся литератор, хороший знакомый Лерочки — пытался заработать на хлеб насущный написанием детективов. Я её попросил найти человека "с мозгами" она мне и привела этого "генерала".

— Почему "генерала"?

— Так кто ж признается, что был жандармом? Вот и он выдавал себя за генерала Императорской армии — таких у красных полным-полно. А я его раскусил — на счёт "раз-два" и завербовал!

Поневоле задумываюсь:

— Опасная получилась игра...

Тот, зевнув:

— Да, как всегда у нас с тобой, Серафим.

Помолчав, Мишка с невольной грустью:

— Интересно, как бы сложилась судьба у моего бедного "père", служи он красных...?

— Он бы служил России, Миша!

Он с тоской, но и с задиристым вызовом, заглядывает ко мне в глаза:

— А кому тогда служил мой отец, будучи у белых?

Ну, не говорить же — "Антанте", верно? Тем более мишкиного "père", я даже в глаза не видел и в душу тем более ему не заглядывал.

— Тоже России. Но у них были разные видения будущего России — поэтому и произошла Смута, к великому сожалению.

— Да... Это, по видимому было именно так.

* * *

С Модестом Карловичем — с единственным из "Могучей кучки", у меня был разговор — хоть и "под прикрытием", но без экивоков. Привезённого Мишкой на автомобиле, я его встретил в своём "теневом" кабинете — затянутым в полувоенную форму и прямым как лом от "строевой выправки".

Наша встреча была краткой и предельно функциональной как отдача приказа в боевой обстановке.

Представляюсь с лёгким немецким акцентом, поправив монокль в правой глазнице:

— Заведующий "13-ым отделом ОГПУ по работе с общественностью" Геббельс Адольф Виссарионович. Про Вас я всё знаю — поэтому лишних слов не надо, приступим непосредственно к делу, Модест Карлович.

Усадив в кресло напротив себя, дав время очухаться после вида иновременных атрибутов моего стола и, взяв стандартную подписку о неразглашении — гружу "пункт за пунктом" с небольшими паузами, чтоб тот успевал "переваривать":

— Руководство как нашего Отдела — так и всего ОГПУ в целом, весьма беспокоит тот факт что некоторые прохвосты от искусства берут на себя наглость говорить и судить от имени правительства, партии и даже целого класса — пролетариата, стало быть.

— Однако, по некоторым вполне понятным соображениям напрямую мы их приструнить не можем, как в своё время сам Папа Римский — не мог приструнить Святую инквизицию, тащившую на костёр всех инакомыслящих от его имени.

— Католичество придумало Иезуитский орден — в том числе и для борьбы с излишним рвением собственных же радикалов... Мы тоже не лыком шиты! В "13-ом отделе" был разработан одобренный руководством ОГПУ план по организации группы "Могучая кучка", для тайной борьбы с излишне рьяными товарищами.

Достаю из сейфа папку и протягиваю собеседнику:

— Вот список главных радикалов от литературы и краткое досье на каждого из них. На словах скажу следующее: по некоторым агентурным данным и косвенным сведениям — эти типы на следующий год соберутся на конференцию и объединятся в некую "ассоциацию", чтоб кошмарить других литераторов — несогласных с их догматическим трактованием пролетарского искусства...

Смотрит внимательно, но молчит.

— Так вот: перед Вами ставится задача не допустить этого события. Спросите "как"?

Старичок, чеканя каждую фразу, как на плацу маршируя:

— Нет, не спрошу, товарищ Геббельс: ибо знаю — их надо стравить между собой! Но, перед тем необходимо внести смятение в лагерь противника, заставить его потерять душевное равновесие — подавить все инстинкты кроме инстинкта самосохранения. Сделать это не так трудно! В конце концов, люди больше всего пугаются непонятного — исходя из этого и, надо действовать...

Он мечтательно закатил глазки:

— ...Эх, если бы мне в своё время разрешили выполнить мой план! Слепцы, дальше своего носа ничего не видевшие...

Вдруг, вернувшись с небес на землю, этот "благообразный старичок" замолчал — испуганно втянув по-черепашьи голову в плечи.

Соображаю: "Видно, он в своё время предлагал проделать то же самое с "борцами за народное счастье"".

Выпрямившись как шпицрутен, встаю и, протягивая ему руку прощаясь, посверкиваю моноклем:

— Действуйте, Модест Карлович!

* * *

"Post scriptum" к этой главе.

С самого начала своей попаданческой деятельности начав борьбу за изменение общественного мнения — я её не прекратил и не собираюсь этого делать. Этот, 1924 год — я посвятил в том числе и войне с Жабой.

Нет, не с личной "жабой" — которая "душит", а с той — которая много на себя берёт!

Впрочем, не я один так предвзято к этой особе отношусь — в народе вдову Ленина, довольно метко окрестили "Акулькой". Кто не в курсе: "Акулина-дурочка" — расхожее прозвище тупой бабы среди хроноаборигеннов.

В прошлом, в 1923 году, комиссия Наркомпроса во главе с этой особой издала постановление "О пересмотре книжного состава библиотек к изъятию контрреволюционной и антихудожественной литературы" — обязательное для выполнения всех библиотек, в первую очередь школьных.

В перечне книг подлежащих изъятию и уничтожению — произведения Лескова, Немировича-Данченко, Фонвизина, Платона, Спенсера, Шопенгауэра, Ницше, Толстого, Тургенева, Достоевского, Гончарова...

Всего 93 (девяносто три!) автора!

Особенно пострадала детская литература. Все русские народные сказки, где имеются такие словосочетания, как "Господь Бог", "пасхальное яичко", "царь", "царевич", "черт", "рай", "ад" и им подобные — были признаны идейно чуждыми для советских детей. Был запрещён даже "Конёк-Горбунок" Ершова — в коем эта жабообразная церберша от педагогики усмотрела порнографию(!), а современные произведения Корнея Чуковского — "Крокодил", "Мойдодыр", "Тараканище" и "Бармалей", были объявлены "буржуазной мутью" и "наиболее опасными" для детей.

Нападкам этой старой тупой стервы, бесплодной — как сухая ветка осины, на которой повесился Иуда, подверглись и детские периодические издания — такие как журналы "Галчонок", "В школе и дома", "Доброе утро", "Задушевное слово" и прочие.

Однако, любая цензура — это палка о двух концах, бьющая своим наиболее толстым концом по голове излишне рьяного исполнителя!

Круг разрешенной для школьника учебной и художественной литературы катастрофически сужался, что не могло не ограничить его мировидение. Поколение молодых строителей коммунизма стремительно тупело, теряя историческую память даже о недавних революционных событиях. Доходило дело до того, что школьники не знали кто такие полицейские и жандармы — с коими боролись революционеры.

В те времена, в эпоху НЭПа — в печатных изданиях ещё допускались дискуссии на почти любые темы — если они не являлись прямой антисоветчиной и, я этим исподволь пользовался. Уже ставшие почти традиционные споры на разнообразные темы между Товарищем Чё (Кондрат Конофальский) и мной, под одним из многочисленных никнеймов — вызывали ажиотажный интерес.

Многие материалы на актуальные темы, даже перепечатав опубликовывали центральные газеты — типа "Правды" и "Известий", не говоря уже про "Труд", "Бедноту", "Рабочую неделю" и так далее. Тема дискуссий и сам "тон" статей — были самыми нейтральными, не один — самый бдительный чекист не докопается.

Главная фишка в комментариях, значительную часть из которых — писал тоже я!

"Товарищ коммунисты! Ведь вы этим насильственным навязыванием марксизма доведёте людей до такой ненависти к этому Марксу, что его и ваши сочинения его рвать и топтать будут".

Подпись: Учитель.

"В обычных вузах сокращенный "минимум" марксистских знаний составляет 252 часа и даже мы — рабфаковцы, прозвали вашу марксистскую науку — "коммунистическим законом Божьим".

Подпись: Рабфаковец.

"В перечнях рекомендованной литературы из 149 источников — произведения Ленина встречаются всего 13 раз, Сталина — всего один раз, Маркса и Энгельса — тоже только по одному разу. Несложно посчитать, что первоисточники классиков марксизма-ленинизма и лидеров партии в совокупности составляли не более 10% рекомендуемой литературы. Остальные — Троцкий, Зиновьев, но в основном — Бухарин.

Я конечно понимаю, что составляющий этот список товарищ Рязанов — хороший друг, а может быть даже — близкий родственник товарищу Бухарину...

Но, надоело, знаете ли: вчера Бухарин, сегодня Бухарин, завтра — опять Бухарин! Нельзя ли послушать и кого-нибудь другого?".

Подпись: Студент.

Этим летом, в редакции девятым валом пошли такие вот письма:

"Надежда Константиновна! А почему же Вы нам запрещаете учиться по тем же книгам — по которым учился которым Владимир Ильич? Или, он стал революционером — читая Демьяна Бедного в царской гимназии?! Ведь выучился же он для пролетариата, стал настоящим большевиком — читая в том числе и буржуазных мыслителей...

Почему же, Вы запрещаете стать настоящими большевиками нам?".

Подпись: Пионер.

"Надежда Константиновна! Вы хоть читали те книги — которые запрещаете? Если не читали, то откуда знаете — что в них написано такое, что их надо срочно изымать из библиотечных полок и сжигать? А если читали — не стали ли Вы сами контрреволюционером и врагом трудового народа? Только честно!

Нет?

А почему Вы тогда считаете, что ими станем мы?!".

Подпись: Комсомолец.

Наконец, вот такой образец эпистолярного жанра:

"Гражданка Крупская! То, что Вы творите — разрушительное войн, что вели против Советской Республики Колчак, Деникин, Врангель и прочие Юденичи. Те, всего ли хотели физически уничтожить нас в настоящем... Вы же, самыми инквизиторскими способом — уничтожаете сам марксизм, как привлекательную идеологию для народов всех стран мира.

Вы убиваете наше будущее, госпожа Крупская!

Так может действовать только враг — контрреволюционер, белогвардеец и агент разведок буржуазных стран. В этом свете, вполне объяснимой становится и неожиданная смерть Вождя, к какой Вы — безусловно имеете самое непосредственное отношение".

Подпись: Потомственный рабочий, участник Революции и Гражданской войны, коммунист с 1913 года.

Последнее письмо вызвало шквал возмущённых читательских откликов, общий смысл которых сводился: "Да, как он только подумать посмел?!".

Надо сказать, что эта не по активности тупорылая особа, уже успела так поднапрячь всех без исключения "наследников" Ленина — своим донельзя топорно состряпанным "Завещанием" ("Письмам к 13 Съезду РКП(б)"), что те наблюдали за разгорающимся срачем — по крайней мере с нейтральным злорадством.

Наиболее рьяно за поруганную честь Надежды Константиновны — рвали свой анус мы с Братом-Кондратом...

Однако, делали это так, что в редакции приходило всё больше и больше писем — поддерживающих "Потомственного рабочего".

Наконец, "сверху" грозно прикрикнули и этот неконструктивный срач стих сам собой.

Однако, "осадочек" то остался!

Казалось бы никаких видимых последствий, да?

Но как человек 21 века, я прекрасно знал про всякие "бритвы Оккамы" и "окна Овертона" и, поэтому — только счастливо улыбался в вагоне поезда, следующего из Москвы в Нижний Новгород — слыша как одна баба в соседнем купе говорит другой:

— А ты знаешь, что Крупская отравила Ленина?

— Тьфу, подумаешь новость...

Глава 13. В Тулу с проектом своего самовара... Извиняюсь — "самопала"!

Классика попаданческого жанра просто истошным воплем вопиёт — чтоб главный герой осчастливил своих лопоухо-простоватых предков промежуточным патроном.

Вот и я туда же!

Долго я терзался сомнениями — а "стоит ли(?)" оно того и, наконец принял решение — что "стоит". Однако, отчётливо осознавая всю сложность предстоящей передо мной задачи, хорошо понимая — что предки быть "осчастливленными" категорически не захотят — решил действовать не напрямую, а зайдя на проблему с заднего проходу... Ээээ... С чёрного хода, хотел сказать.

История с картинной "МАРС-НАШ!!!" — подаренная основательницей нео-футуризма Елизаветой Молчановой курсам "Выстрел" — это мой так сказать психологически-идеологический ход. Однако, идеология имеет один существенный недостаток — в руках её не поддержишь и по ворогу из неё не выстрелишь.

Итак...

Перед планируемой ещё с зимы первой поездкой в Тулу, я явился к уже хорошо известному Начальнику ардатовского сектора ВОХР, с ворохом специально подобранных газет. Тыча пальцем в одну статью об убийстве милиционеров во время исполнения служебного долга, говорю с пылом да жаром:

— С вооружением правоохранительных — вообще, швах! Мы теряем лучших людей из-за несоответствия их вооружения — специфике поставленных перед ними задач.

На вооружении милиции в двадцатые годы имелись пистолеты "Браунинг", "Маузер", "Штейер", "Дрезе", револьверы ""Волла-дог", "Смит-Вессон" и конечно же — наш родной "наган", бельгийского происхождения. Компактные и удобные пистолеты, как правило — выбирали себе кабинетные борцы с преступностью, простые же опера — старый, но надёжный "наган". Патроны в нем не заклинивало, как в пистолете, с предохранителя его не надо было снимать, а следовательно — сэкономив секунду, можно было сохранить себе жизнь.

И все же оружие, даже самое надёжное и убойное — не всегда спасало работника милиции. Бандиты, как правило — вооружены были не хуже милиционеров, владели им зачастую даже лучше и, у них имелось важное преимущество в виде первого выстрела.

Тот, недоумённо отложил перо и почесал за ухом:

— Я не понял — в чём проблема?

— В органах НКВД, ОГПУ — не говоря уже про ВОХР или ведомственную милицию, бойцы вооружены чаще всего "наганами", что заведомо ставит их — не просто на одну доску, но и на порядок ниже преступников! Ведь те вооружены теми же револьверами, но в отличии от правоохранителей — знают место и время нападения, поэтому обладают преимуществом внезапности... Если же бандиты имеют на руках обрез винтовки — это преимущество становится решающим: они могут поражать наших бойцов с расстояния — для тех недосягаемым.

Сперва, тот как от досадливой мухи отмахиваясь:

— Что Вы предлагаете? Перевооружить милиционеров, конвоиров, сторожей и экспедиторов винтовками?

Отрицающе машу головой:

— Винтовка — оружие боевое и нам не подойдёт по определению! Во-первых: она длина, громоздка и "не поворотлива"... При близком контакте — особенно в тесном помещении, её трудно перенацелить и наоборот — преступнику сравнительно легко вырвать винтовку из рук нашего бойца.

— Во-вторых: патрон винтовки имеет избыточную мощность и, при промахе или даже — после пробития тела злоумышленника, её пуля может улететь чёрте-куда и там поразить — какого-нибудь вполне законопослушного гражданина.

Раздумывая над моими словами, покрутив в рука карандаш тот уже с явным интересом:

— Ну, и...?

— Для органов правопорядка нужно специальное оружие, под специальный патрон. Имеющие характеристики гораздо выше револьверных, но ниже винтовочных.

Задумчиво вертя в руках карандаш:

— Специальное оружие, несомненно — будет слишком дорого...

— Ну, это сейчас! Лет через пять-десять положение изменится и, если преступность в Республике не исчезнет — как пережиток проклятого прошлого, — в этом месте мы оба коротко хохотнули, — средства на перевооружение найдутся. Пока то, да сё — а у нас уже готовый и опробованный в деле образец... Думаю, "в верхах" это оценят надлежащим образом, товарищ комбриг.

Кроме "толстого" намёка на перспективу карьерного роста, я заговорщически подмигнул и красноречиво потёр перед его носом двумя пальцами... Начальник слегка раздув ноздри, с готовностью подтвердил и спросил:

— Без всякого сомнения, это будет так... Что от меня требуется, Серафим Фёдорович?

Я положил перед ним на стол уже готовый приказ — осталось только собственной рукой "подмахнуть" и печатью сверху "прихлопнуть":

— От Вас, Степан Иванович, требуется только озадачить соответствующим поручением кого-нибудь из подчинённых... Например — меня.

— Хм... "Назвался груздём — полезай в кузов"!

— Согласен: инициатива "имеет" инициатора.

— Хахаха!

Тот занёс уже было руку с пером, но вдруг приостановился:

— За чей счёт финансирование?

— За счёт добровольных пожертвований граждан нэпманов — благодарных "Школе" за сохранность перевозимых грузов.

— Ну, тогда — в добрый путь!

* * *

В Тулу я собирался не токмо начёт оружия для правоохранительных органов в целом и "Спецназа" в частности. Холява в виде "прихватизированного" когда-то оборудования — кончилась и пора было подумать об приобретение нового. Тульский же оружейный завод, испокон веков — один из центров российского станкостроения. Всю Первую мировую войну, он производил металлорежущие станки для себя и других предприятий военной промышленности Империи.

Привычка делать сперва дела — кажущиеся более простыми, меня ни разу в жизни подводила, ей я и в этот раз не изменил, решив прежде станков — озадачить туляков оружием для моего "Спецназа".

И не только для него.

Но прежде всего боеприпас!

Ведь именно под него "затачивается" стволы, а не наоборот.

Кроме оружейного, в Туле имелся и свой патронный завод... Как он появился — история несколько запутанная: то ли он образовался на базе самоварного завода небезызвестных братьев Баташёвых — то ли всё было с точностью наоборот . Как бы там не было, но после Октября новые власти под одним названием "Тульский патронный завод" объединили четыре национализированных заводов — входящих в "Трест патронно-трубочных и взрывчатых производств" и, на одном из них действительно — пытались наладить производство знаменитых тульских самоваров.

Однако, как приходилось наблюдать в эпоху "Перестройки и гласности" — перевести завод на военные рельсы достаточно легко и просто, а вот наоборот — нереально сложно и запредельно тяжело. Короче, подобно "Тульскому оружейному" — "Тульский патронный завод" лежал "на боку" и моё появление на нём оказалось весьма кстати.

Не без труда отыскав человека который принимает решения на "ТПЗ", я высыпал перед ним на стол горсть холостых патронов к моему охолощённому же "Винторезу":

— Мне нужны такие же, но только с пулей калибром 9 миллиметров... Вот рисунки и чертежи. Естественно, ваш труд будет оплачен соответствующим образом.

Вскоре, в кабинете собрался целый консилиум из ведущих специалистов патронного производства. Показываю чертёж как пули — так и патрона в сборе. Повторяю уже для них:

— Патроны предназначаются для оружия с длиной нарезного ствола около сорока сантиметров, массой полуоболочечной пули порядка пятнадцати грамм и начальной скоростью в районе трёхсот метров в секунду — для прицельной стрельбы на расстояние не дальше полукилометра...

Действительно: "в "моём времени" — кроме охолощённого "ВСС Винторез-СХ", существовал и охотничий вариант этого оружия элитного российского спецназа — карабин "КО ВСС-01М 9x39". От боевого он отличайся неотъёмным ложем, отсутствием глушителя и невозможностью стрельбы очередями, увеличенной в два раза длиной ствола без перфорации и соответственно — повышенными баллистическими характеристиками.

Естественно, горохом посыпались вопросы... Прежде всего, конечно же, народ снедало любопытство — которое далеко не порок:

— Откуда они у Вас, если не секрет?

Отвечаю, не задумываясь:

— Это никакой не секрет: эти патроны достались мне совершено случайно.

— Что за странная маркировка на донышке гильзы?

Пожав плечами:

— Я и сам без понятия и, в данный момент — просто диву даюсь вместе с вами.

— Завод или хотя бы страна-изготовитель, известны?

Здесь я с самым серьёзным видом, в первый раз не соврамши:

— Известны: Россия, "Тульский патронный завод"... Хахаха!

— ХАХАХА!!!

Поржали все вместе от всей души и далее:

— Для какого оружия предназначаются такие патроны?

Повторяю весь расклад про силы правопорядка, кроме этого ещё кое-какие дополнительные соображения:

— Нашим охотника-промысловикам, добывающим в том числе — ценные меха для продажи на экспорт, требуется современный нарезной охотничий карабин.

— Не годится: заведомо недостаточная мощность, дальность и настильность стрельбы...

— Хм... Смотря с чем сравнивать! Если сравнивать с гладкоствольными переделками из древней "Берданы" — с каковыми в большинстве своём охотятся наши промысловики, то этот карабин будет смотреться вполне даже прилично... Особенно по кучности.

* * *

Я нисколько не кривил душой!

Уверен, такой карабин будет отличным охотничьим оружием. Ведь, боевое оружие типа трёхлинейной винтовки или карабина — населению иметь категорически запрещено, во избежание, так сказать... Хм, гкхм... Его "неправильного" применения.

А оружие с такими техническими характеристиками как предполагаемый охотничий карабин под патрон "9х39-мм, по существующим понятиям — боевым, никак не назовёшь. Прицельная дальность всего 400 метров — "хахаха!". У любимого комиссарами пистолета "Маузер С-96" и то — на прицельной планке нарисован целый километр.

Три раза "ХАХАХА!!!".

К тому же, винтовки и карабины армейского образца — из-за излишней мощности патрона и, соответственно высокой начальной скорости остроконечной пули — имеют недостаточное останавливающее действие по крупному зверю. Неоднократно приходилось "там" слышать от охотников имеющих "СКС": матёрого кабана-секача, пуля военного образца с первого раза не валит — прошивая его навылет... Что тогда говорить об трёхлинейном карабине при об охоте на лося или медведя? Паллиативное же решение — "спиливание" наконечника пули, оно и есть — паллиативное решение!

— ...Не лишним будет иметь такой карабин нашим геологам, золотоискателям-старателям и прочим — волею службы или занятия, бывающим в местах повышенной опасности.

Ну, а вообще-то предполагается модная в наше время концепция универсальной винтовки типа "Скаут" — гражданского оружия, так сказать — на все случаи жизни. Винтовка должна подходить как для охоты, так и для самообороны — для этого она должна быть легкой, компактной и удобной для интуитивной стрельбы "на вскидку". Кроме того — достаточно дешёвой для массового потребителя, доступной стрелкам разной квалификации.

Основные предъявляемые требования — вес не более 3,5 килограмм, длина не более метра, патрон способствующий надёжному поражению животных массой до полутоны с расстояния до пятисот метров, магазин ёмкостью не менее чем пять патронов плюс запасной в гнезде приклада, возможность установки несколько вынесенного вперёд к дулу оптическому прицелу, складные пластиковые сошки — в походном положении убирающиеся в цевьё.

Ну, насчёт последних двух предьяв — придётся "отрезать у осетра", конечно!

* * *

Наконец, подошло время для конструктивных вопросов. При мне разобрав один из патронов и высыпав кучкой порох, самый главный патронный специалист у них:

— Для ствола длиной сорок сантиметров, наш винтовочный порох не подойдёт — будет яркая вспышка у дульного среза.

— Я знаю! Попробуйте использовать револьверный порох.

Другой, не такой главный специалист, протирая вмиг вспотевшие очки:

— Кажется, эти гильзы не из латуни...

— Да, Вы что?! — осмотрев, обнюхав и опробовав "на зубок", с готовностью соглашаюсь, — Вы совершенно правы: это сталь — покрытая специальным лаком.

Тот, чуть заикаться не стал:

— "Сталь"? Это же революция в патронном деле!

Морщусь, как от уксуса:

— Занимайтесь "революцией" сколько угодно — но мне нужны патроны! Пусть и с латунными гильзами...

После небольшого "революционного" кипеща среди собравшихся специалистов патронного дела, вновь перешли к конструктиву:

— Вы сказали "с полуоболочечной пулей"...

— Да, Вы не ослышались: пуля нового патрона — как видно на чертеже, должна иметь тупой "носик" — вот с такой "воронкой", прикрытой лёгким обтекающим колпачком.

Далее, я с напрочь отмороженными глазами:

— При попадании во всякую вязкую среду (к коей безусловно относится тело животного или человека), такая пуля должна разворачиваться "розочкой" — нанося максимально тяжёлые ранения.

Тут же нашёлся знаток международного права:

— Это не гуманно и запрещено Гаагской конвенцией!

Небрежно отмахиваюсь:

— Я в теме, что согласно Гаагским соглашениям от 1899 года — запрещено применение экспансивных пуль в военном деле. Однако, наши милиционеры и охотники — не военные и под положения никаких "конференций" никаким образом не подпадают.

Нахмурившись, добавляю с испорченным настроением:

— Насчёт "гуманности" же... Вы просто не видели трупов отличных парней — убитых только потому, что их вооружили всяким дерьмом — вроде ваших "Наганов"!

Закономерно возникает вопрос и уверен — не у одного меня: если "Винторез", "Вал" и прочее оружие под патрон "9x39" так хороши — то почему бы "там" не перевооружить ими всю российскую армию?

Сам "в домике", но слышал такую версию: в отличие от обыкновенного "Калаша" такие девайсы — значительно сложнее в производстве, дороже обходятся военному ведомству и более капризны в руках обычных солдат-срочников. Мол, это оружие нуждается в постоянной чистке, уходе и смазке — что нашему среднестатистическому бойцу категорически в лом, а из-за низкой скорости пули — обычный снайпер вынужден брать соответствующие поправки при стрельбе из "Винтореза", как по неподвижной — так и по движущейся цели.

Не знаю: играя в "Сталкер" — я никаких вышеперечисленных затруднений не испытывал...

Хахаха!

А почему бы мне с помощью тульских оружейников не копирнуть "Винторез"?

ХАХАХА!!!

Если серьёзно, то наш российский и советский порох до самого конца Великой Отечественной Войны давал сильный нагар. На патронах снаряжённые им, плохо работала даже великолепная винтовка "СВТ-40". "Винторез" же, в оригинальном или охотничьим варианте — без особой разницы, даже если хроноаборигенны смогут выпускать хоть в каком-то значительном количестве — однозначно окажется лишней обузой для Красной Армии.

Согласовали сроки и количество патронов для проб, я заплатил достаточно крупную предоплату-аванс и на следующий день направился на Тульский оружейный завод.

* * *

Пока искал на оружейном заводе нужного человека, познакомился со многими другими нужными людьми и наслушался всяких историй. Естественно — про оружейное дело — об чем же ещё? Не про самовары же...

Всё исправное оружие, оказывается, после окончания Гражданской войны свезли на "Склад Љ71" в Ярославле...

Всплыл основной недостаток винтовки Мосина: из-за частой неисправности отсечки-отражателя — огромный процент их превратился в однозарядные... Интересно, этот недостаток к Великой Отечественной Войне — устранят или нет? Жаловались также на частую потерю или поломку штыков и ствольных накладок.

После двух войн на складах скопилось множество устаревших, вышедших из строя по причине "расстрела" ствола или винтовок иностранных систем — для которых не было в достатке патронов даже для использования в тылу.

Ещё в 1920 году, "Демобилизационная комиссия" Центрального правления Артиллерийских заводов "обрадовала" заводчан, мол: "денег нет, но вы там держитесь!" — предложив срочно перейти на выпуск гражданского оружия... Гладкоствольных охотничьих ружей — то бишь.

Однако, конверсия — дело не быстрое и довольно затратное!

Охотничьим оружие классического образца завод давненько уж не занимался, практически полностью уступив довоенный внутренний рынок своим западным конкурентам. А низкая покупательная способность разорённого двумя подряд войнами населения, в свою очередь предопределила и ничтожный же спрос на них.

В поисках выхода из создавшегося положения, грозящего полной остановкой лучшего в России завода — конструкторы "ТОЗа" обратили внимание на огромные залежи неисправного или устаревшего оружия.

Боже... Я названий некоторых стрелковых систем, даже и не слышал!

Ладно бы — винтовки "Бердан-1 и -2", "Крнка", "Гра", "Шасспо-Гра, "Пибоди-Мартини", "Манлихер", "Ремингтон", "Винчестер", "Маузер" и конечно же — вездесущая "Арисака"... Так ведь ещё ваще экзотика — "Веттерли-Витали", "Терри-Нормана", "Вердера", "Верндля", "Альбини", "Карле Комблена", "Венцеля", "Мильбанк-Амслера", "Бомона", "Ярмана"...

Какой только железный хлам, не впаривали союзнички доверчивым лохам из русского военного ведомства и причём за их же денежки!

Из всего этого "богатства", плюс из собственных отбракованных "расшлёпанных" трёхлинеек Мосина — уцелевшие тульские конструкторы-оружейники срочно принялись изготавливать охотничьи гладкоствольные ружья. В принципе идея не нова: ещё задолго до революции, после снятия с производства 4-ёх линейной "Берданы", эту винтовку ждала такая же судьба — отчего и охотничьи ружья в целом, стали называть "берданками".

Охотничьи же переделки из трёхлинейки и её забугорных аналогов, на Руси стали называть "фроловками" — по имени руководителя группы тульских оружейников.

В винтовках рассверливали ствол и патронник — до чаще всего 32-го калибра, переделывали ствольную коробку и личинку затвора, заменяли прицел и мушку. Иногда подогнав под охотничий патрон сохраняли магазин, но чаще всего по экономическим причинам "фроловки" были однозарядными. Такие ружья были по-военному надёжны и прочны и, самое главное — вполне доступны по цене рядовому российскому покупателю.

* * *

Фролов Пётр Николаевич, с которым я познакомился, вовсе не был новичком в конструировании оружия — хотя имя его, незаслуженно затерялось где-то в самом низу ряда его более успешных коллег. Проработав на "ТОЗе" без малого полвека, он участвовал практически во всех конструкторско-производственных делах завода и даже сам в конце 19 века разработал винтовку под патрон с кольцевым воспламенением... Под вид широко известной советской "мелкашки" — если кто не понял.

Мы с ним с ходу "сошлись характерами" — такой же "заклёпочник" как и я, поговорили вдосталь и хотя Пётр Николаевич выразил некоторые сомнения в востребованности такого вида оружия — всё же согласился переделать одну из выбранных мной систем винтовок в "охранно-охотничий" вариант.

— Но из-за нарезного ствола, — сразу предупредил, — Вам это обойдётся намного дороже.

— Сколько стоит обычное передельное ружьё?

— Порядка десяти рублей.

— За первый — "пробный" экземпляр плачу заводу тысячу рублей, за предсерийную партию в тридцать карабинов — по триста. А там в случае успешности — пусть цену определит рынок.

Можно было бы поторговаться, но мой принцип — талант должен быть вознаграждён.

А во Фролове талант чувствовался!

Не подав вида, что удивлён или обрадован моей щедростью и, даже не поинтересовавшись источником "финансирования" — тот сказал, видимо по виду считая меня совсем "зелёным":

— Определённо вполне приемлемые условия, чтоб как можно скорее начать работать над вашим заказом. Стоимость же — напрямую завит от массовости производства: чем больше заказ — тем меньше цена отдельного образца.

Тут у меня разыгрался аппетит. Примерно прикинув собственную потребность, я уточнил:

— Хотя сотню-другую карабинов я всё же у вас закажу... Скажем — рублей эдак, по пятьдесят за штуку.

— Хорошо! Теперь пройдёмте со мной в заводской склад и там выберем модель.

— Только не нашу "трёхлинейку", — сразу предупредил я, — у меня от этого "стреляющего копья" аллергия!

Перебрав с десяток систем, я выбрал в качестве винтовку со "скобой Генри" для перезарядки американской компании "Winchester Model 1895" под русский патрон 7,62х54 мм R. Таких было ввезено в Россию порядка двухсот с чем-то тысяч экземпляров и, в случае если оружием для силовых структур заинтересуются "в верхах" — проблем с "сырьём" не будет.

— Хм... Не совсем одобряю ваш выбор, Серафим Фёдорович. Хотя в скорострельности "Винчестер" превосходит наше, как Вы изволили выразиться — "стреляющее копьё", но в положении лёжа его неудобно перезаряжать, а при лёгком морозце оружие клинит.

Я настаиваю, вполне внятно обосновав:

— Условие эксплуатации оружия солдатами-любителями — в пыльно-грязных окопах и милиционерами-профессионалами — в относительной чистоте, разные. "Клинит" же его, не от самого мороза — а от использования летних сортов масла. Но, даже если нет зимних сортов — разобрать и протереть насухо все детали перед заданием и, всё будет ровно!

Пётр Николаевич согласился со мной, что надёжность и безотказность оружия зачастую зависит от тех рук — в которые оно попало и, тут же рассказал занятную историю с первыми японскими "Арисаками" — которыми вооружили в 1915 году одну русскую часть на Северо-западном фронте:

— ...Тут же посыпались жалобы, что "япошки" подсунули негодное оружие. Создали выездную комиссию, провели расследование прямо на фронте и, что же оказалось? Наши солдатики не удалили с "Арисак" консервационную смазку — которой на заводе покрыли их детали, чтоб оружие не испортилось при транспортировке! Смешавшись с пылью, так превратилась в какой-то трудноудаляемый, наглухо забивший весь механизм "цемент" — не позволяющий даже провернуть затвор.

Стало сильно обидно за державу:

— С солдатиками то понятно — народ столетиями держали в темноте и невежестве, из военно-технической литературы — подсовывая ему только комиксы про Бову-королевича да про ездящую по царевнам емелину печь... А куда смотрели офицеры?

— Мммм... Не могу знать.

— А офицерам, по ходу, было насра... Всё равно.

— Возможно, Вы правы.

Пощёлкав "скобой Генри", предъявляю свои хотелки:

— Укоротить ствол до четырёхсот миллиметров, прицел переделать только для двух положений — "прямой выстрел" и "максимальная дальность" в пятьсот метров. Гильза патрона предполагается безфланцевой, поэтому ёмкость магазина желательно максимально увеличить — расположив боеприпас в нём в два ряда. Заряжание — из двухрядной же обоймы... Здесь, должно быть гнездо для запасного магазина.

Оружейник, исходя из собственного опыта — предложил ещё кой-какой апгрейд по мелочёвке и пообещал:

— Как только Патронный завод предоставит первый образец нового боеприпаса — тотчас же начну.

Попрощавшись, я уж было расстался с Фроловым... Но в дверях резко остановился, развернулся и громко хлопнув себя по лбу:

— Чуть самое главное сказать не забыл, Пётр Николаевич!

— И что же?

— Наш с вами карабин, я хочу назвать "Винторез".

* * *

Немного забежав вперёд...

Первый образец девятимиллиметрового карабина "Винторез" "системы Фролова", был готов этой же осенью и я имел удовольствие его испытать по возвращению из первой ленинградской командировки. Сперва с заводскими профессиональными испытателями постреляли по мишеням в заводском тире, затем по ним же на полигоне, в конце концов — проверили убойность боеприпаса на купленных овцах, свиньях, коровах и лошадях. Останавливающее действие тяжёлой, дозвуковой пули превзошла все ожидания: даже артиллерийскую лошадь (правда, испытывали на "списанных" животных) — буквально сносило с копыт с первого же выстрела.

Конечно же, никто это оружие не принял на вооружение — ни правоохранительные структуры государства, ни тем более армия. Первой партией карабинов Фролова "Винеторез", я вооружил "Группу Вагнера", а затем они пошли в свободную продажу населению как охотничье оружие. Рыночная цена, установилась где-то в пределах семидесяти пяти — ста рублей. Дороговато, конечно... Но охотник среднего достатка всё же мог их купить.

Сперва, новые карабины не пользовались особой популярностью. Однако после моего удачного пиар-хода, когда я достав списки высокопоставленных советских охотников (в число которых, например, входил Клим Ворошилов — ставший к тому времени Наркомом обороны) подарил каждому из них по "эксклюзивному" образцу с ложей из пластифицированного аммиаком дерева...

Их заметили и должным образом оценили.

К 1927 году, "9-ти миллиметровый охотничий нарезной карабин Фролова" — больше известный как "Винторез", стал третьим по распространению охотничьим огнестрелом в Союзе — после "берданки" и гладкоствольной "фроловки".

Тульский патронный завод вполне успешно освоил в производстве патрон "9x39" с латунной гильзой. Чтоб снизить его себестоимость, слишком высокую — даже по сравнению с обычным винтовочным патроном, "Особое проектно-техническое бюро Љ 007" (ОПТБ-007) — разработало после моей подсказки некое подобие самого примитивного роторного конвейера, сбившей розничную цену как бы не на порядок.

Конструкторы "ТПЗ" — среди которых обнаружилось множество энтузиастов, по своей собственной инициативе — бились-трудились над освоением технологии производства стальной гильзы для всех видов боеприпасов. К тому же — 1927 году, у них уже имелись вполне определённые успехи в этом направлении. Держало лишь недолговечность хранения такого патрона — не превышающая два-три года. Из-за низкокачественного пороха, сталь быстро окислялась.

Здесь нужен специальный лак для покрытия гильз, но в этом — ничем им помочь не мог...

Я — не химик!

Так что эта технология, пока осталась мобилизационной на случай войны — когда о долговечности хранения боеприпаса, думают в самую последнюю очередь.

Про промежуточный патрон и оружие под него мы ещё поговорим, а пока перейдём к следующей цели моей поездки в Тулу.

* * *

Карабин "Винторез" — это была попутная "заклёпка", если можно так выразиться. В Тулу меня привел поиск завода для производства нужного мне промышленного оборудования.

Какого такого оборудования, спросите?

Отвечу: такого оборудования — на котором можно производить другое оборудование и желательно — инновационное.

Короче, говоря общедоступным языком — мне нужен супер-пупер современный "завод заводов"!

Однако, здесь имеются и свои нюансы.

Во всём, что угодно на этом Свете — обязательно бывают свои плюсы и минусы. Такие современные технологии обработки металлов — как холодная штамповка, точное литьё или контактная сварка — кроме известных преимуществ, имеет и свои недостатки... К примеру — они требуют прецизионной точности изготовления оборудования и инструмента и, повышенного контроля за его износом в процессе производства.

Конечно, произвести "оборудование для производства оборудования" — ни своими силами, ни с помощью хорошо знакомых мне жоппоруких "умельцев" из Сормова — я не мог, от слова "совсем".

Единственным предприятием в России, как в дореволюционной — так и в постреволюционной, где имели понятие — что такое "прецизионная точность", являлся Тульский оружейный завод (ТОЗ)... Рассказ Лескова о тульском Левше, сумевшем подковать британскую стальную блоху, вовсе не был сказкой — а нашей былью, рассказанном на псевдо-кондовом "народном" языке писателем из "бар" — бесконечно далёким от понимания всех тонкостей технологии.

Первая инструкция по производству взаимозаменяемых деталей для производства оружия, была разработана именно на "ТОЗе" — почти на четверть века раньше своих зарубежных аналогов, обычно приписываемых французскому инженеру-оружейнику Леблану. Ещё по указу Петра Великого, туляки использовали сперва медные "калибры", а затем — специальные лекала для обработки сопрягаемых деталей ружей.

В 1800 году на "ТОЗе", кузнец-оружейник Пастухов В.А. первым в мире применил в промышленном масштабе горячую ковку-штамповку деталей ружья — получив заготовки высокой точности.

Здесь же, было заложено начало научных исследований микрогеометрии обработанной поверхности. В конце 19 века, профессором Чебышевым В.Л. на Тульском оружейном заводе были введены в практическое применение специальные лекала — при помощи которых контролировали не только линейные размеры детали, но и шероховатость ее обработанной поверхности.

Наконец, именно тульские оружейники одними из первых освоили производство стального литья по выплавляемым моделям(!), добившись высокого класса точности отливок — без швов, перекосов и прочих дефектов — свойственных заготовкам, отлитым в земляные формы. Новая технология литья не только значительно сократила объем механической обработки деталей, освободив металлорежущие станки — но и повысила коэффициент использования металла в два раза.

До и во время Первой мировой войны, завод производил не только оружие (в том числе единственным в России — пулемёты "Максим") — но и токарные, сверлильные, фрезерные, резьбонарезные, протяжные, шлифовальные, полировочные и прочие станки, оснастку и инструменты к ним. Как для собственных нужд изготовлял — так и для других предприятий оборонной промышленности.

Короче, если бы я был попадосом в последнего Царя или первого Генерального секретаря, я бы — собственную корону в ломбарде заложил, дворцы в бордели перепрофилировал, весь флот продал, Украину вместе с небратьями — немцам в вечную аренду сдал...

Но вложил-инвестировал бы в "Тульский оружейный завод" все наличные бабосики!

Ибо, корону и дворцы всё одно отнимут, флот всё одно утонет — не под Цусимой, так под Новороссийском... Или же, простоит всю войну бесцельно ржавея в какой-нибудь "луже" — бессильно наблюдая как вымирает от голода блокадный город. Ну, а историю про небратьев — сами знаете.

Превращённый в технопарк "ТОЗ" же — может задать такой мощный толчок к развитию всей российской промышленности, что это перевернёт всю историю России!

Мда... Но "бодливой корове" — Бог (или кто там?) рогов не дал.

* * *

Примерное состояние современных дел на "Тульском оружейном" я знал по инфе на собственном компе и от двоих сидевших у нас в "ОСТБ-007" рабочих завода. Не... К сожалению, выдающимися мастерами-оружейниками они не являлись. Скорее "лимита" из сельской местности — пришедшая на предприятие ради "брони" во время Империалистической, да так там и "заякорившаяся". Хотя конечно, кое-чему эти слесаря научились и практическая польза от них была весьма немалая...

Так вот: другими словами — как ПОЛНАЯ ЖОППА(!!!), нынешнее состояние "ТОЗа" и, не назовёшь!

После окончания Гражданской войны завод лишился государственных заказов и даже постоянного финансирования. Многотысячный коллектив и, без того прореженный не так давно прошедшей общероссийской смутой — перебивается случайными "леваками", всякой кустарщиной — вроде изготовления зажигалок и находится на грани голодного бунта.

Из послезнания мне известно — такое состояние продлится сравнительно недолго: сперва заводчане приноровятся мастырить охотничьи ружья из "расшлёпаных" за годы двух войн винтовок, затем у них появятся заказы на оборудование от текстильной и металлообрабатывающей промышленности. Уже в январе этого года, на совещании представителей текстильщиков и металлистов были утверждены технико-экономические условия и КБ завода начало конструировать первую отечественную прядильную машину.

Но лишь в 1930 году, Президиум ВСНХ примет постановление о развитии в СССР станкостроения и, в том же году комиссия Совета Труда и Обороны поручит Тульскому оружейному заводу включиться в этот процесс, наладив выпуск данного оборудования. До этого видно, советское руководство — сладко мрияло о Мировой революции, да задумчиво-лениво — мастурбировало левой рукой на групповой портрет бородатых классиков.

Уже в 1931 году — здесь будет сконструирован первый в России фрезерный станок "Дзержинец", а ещё через год — начался серийный выпуск универсально-фрезерных, горизонтально-фрезерных и вертикально-фрезерных станков.

К тому времени заводу станет не до меня, но думаю — я уже буду уверенно стоять на собственных ногах!

Конечно, моё сотрудничество с "ТОЗ" не было сиюминутным — как первое свидание гимназиста или школьника со своей первой же "симпатией". Оно растянулось на три года, могу лишь так сказать — пересказать краткий дайджест, иначе получится "Война и мир" по объёму... Или даже, кроме того — "Преступление и наказание", по нудятине.

Поэтому, весьма и весьма вкратце.

Первым делом мне нужно оборудование для горячей и особенно — для холодной штамповки.

Доставшееся мне на холяву штамповочное оборудование русско-финских заводов "G.W. Sohlberg" и "V.W. Holmberg", эвакуированное в 1918 году из Гельсингфорса — послужило мне мерилом возможностей "хроноаборигентских" технологий, к которым я приплюсовал свои — "послезнайские", так сказать.

Итак, первым делом мне нужно оборудование для производства штамповочного оборудования: ножницы для раскройки листов металла, сам пресс и штампы — формирующие изделие.

В ножницах вообще ничего сложного нет, но в моё время использовались более функциональные и лёгкие в эксплуатации вибрационные ножницы — вот я их и запроектировал!

Прессы для штамповки бывают механические и гидравлические...

С последними я решил пока не заморачиваться, а производить уже давно хорошо известные кривошипные прессы, апгрейдив их с однопозиционных — до многопозиционных, на которых можно совмещать несколько операций ускоряющих производство.

Наиболее сложным в изготовлении мне виделось оборудование для производства рабочих устройств прессового станка — штампов. Штамп состоит из неподвижной матрицы и подвижного пуансона, закрепленный на ползуне пресса. Формирование листа стали в изделие, осуществляется во время прижимания пуансона к матрице с расположенной на ней заготовкой. От точности изготовления двух половинок штампа, в основном зависит точность изготовления получаемой детали — от чего в свою очередь, зависит массовость производства. К тому же, пуансон и матрица быстро изнашиваются — значит, требуется постоянное их воспроизведение.

Думаю, штампы можно изготовлять с помощью следующей "прорывной" технологии...

Конечно, технология литья по выплавляемым моделям — сложный и трудоёмкий процесс, по сравнению с другими способами литья. Но она позволяет получить отливки сложной формы с толщиной стенок от половины миллиметра, массой от нескольких грамм до нескольких десятков килограмм. И что самое важное: с высокой точностью линейных размеров и, с поверхностью соответствующей 4-6-му классам чистоты — не требующей дальнейшей механической обработки, то есть.

Здесь самое важное — с прецизионной точностью изготовить пресс-формы для литья пресс-модели из какого-нибудь легкоплавкого материала: воска, парафина, стеарина, канифоли, полиэтилена, битума и так далее.

Одноразовая пресс-модель после застывания покрывается огнеупорным слоем на основе кремния (у меня будет другой состав — на основе диоксида циркония, добытого из ульяновских доменных шлаков) и, после просушки — вся конструкция нагревается для удаления материала пресс-модели. В полученную таким образом полость заливается металл...

Вот и всё!

Геморрно и дороговато конечно — это на словах всё легко и просто, но при массовом производстве — эта технология оправдывает себя с лихвой. Мне, так и так — её надо разрабатывать, осваивать и внедрять, я этим уже занимаюсь — для удешевления производства литых элементов трактора "Мужик", выпускаемых в АО "Россредмаш".

Через её Председателя совета директоров — Дыренкова Николая Ивановича, я пообещал советскому правительству — сто тысяч тракторов(!) за пять лет и твёрдо намереваюсь выполнить это обещание!

Принцип работы контактной сварки на первый взгляд довольно простой, но это только на первый взгляд... С требуемым усилием варочные электроды сжимают две детали в определённой точке, после чего на них подаётся кратковременный импульс тока — разогревающий место соединения и плавящий его до жидкого состояния. Время сварки достаточно мало и, после прекращения подачи тока — место соединения сразу начинает кристаллизоваться. Процесс нагревания и охлаждения проходит очень быстро, некоторые машины способны создавать до шести сотен точек за одну минуту.

Контактная сварка разделяются на четыре категории — точечная, стыковая, контактно-шовная, рельефная — которые имеют свои особенности и способы применения.

Здесь главный "геморр" — электроды, ничего общего не имеющие с теми расходуемыми электродами с обмазкой для электросварки — с которыми я уже познакомил хроноабборигенов и даже наладил их массовый выпуск в артели "Красный электрод". Например, электроды для шовной сварки — позволяющей создать герметичное изделие, имеют форму вращающего диска. В общем же, чтобы получить качественную сварку, электроды для контактной электросварки должны быть: устойчивы к нагреванию свыше шестисот градусов, иметь высокую тепловую и электрическую проводимость, обладать способностью сохранять форму при ударных сжатия — равных пяти-шести килограммам на квадратный миллиметр...

С помощью "роялей" извлекаемых из доменного шлака Ульяновского чугунолитейного завода, думаю — эта проблема будет успешно решена.

Область использования контактной сварки — поточное промышленное производство разного рода механизмов, узлов автомобилей, самолётов, судов, сельскохозяйственных агрегатов и всего прочего, такого подобного — вплоть до кухонной посуды...

С которой и начнём!

* * *

Другая моя "фишка"...

В стоимости металлорежущего станка или пресса, изрядную долю составляет его станина. "Станина" и, есть — основа всего станка, к которой подобно автомобильной раме — "навешивают" все прочие агрегаты, узлы и детали: направляющие, поперечины, хоботы, ползуны, плиты, столы, суппорты и так далее. Её конструкция зависит от предназначения самого станка, а от точности обработки станины при её изготовлении — будет зависеть точность работы всего устройства.

Этот основной несущий неподвижный элемент, относительно которого все приводные механизмы производят свое вращательное либо линейное движение — чаще всего отливается целиком из серого чугуна или же сваривается из низкоуглеродистых сталей.

Однако, есть проблема и не одна!

Чугун после литья, в процессе остывания даёт усадку: его "скручивает" и "ломает", в нём возникает скрытые напряжения — с чем я вдоволь столкнулся во время литья остова-каркаса для трактора "Мужик". Со станками — особенно высокоточными, ещё сложнее: всё вышеперечисленное — отрицательно влияет на их работу и на качество изготавливаемых на них деталях.

Хороший металлург отливающий большую тонкую станину, вроде моего знакомого "Старика Хоттабыча" — был на вес золота, потому в отсутствии на заводе такого специалиста — приходилось чугунную отливку перед обработкой закапывать в землю на добрых полтора десятка лет.

Доводилось читать одну историю.

Московский завод "Красный пролетарий", выпускающий в том числе прецизионные станки — станины для них после отливки "топил" в специальном пруду, где они вылеживались от пяти до двадцати лет. За это время в чугуне происходил процесс ускоренного старения, естественный отпуск, исчезали внутренние напряжения и так далее...

В "лихие 90-е годы" завод потерял половину пруда, где лежали наиболее старые станины — которую засыпали под постройки. Кому-то потребовалась земля в престижном районе столицы для элитного жилья... Так вот: цена этих "чугуняк" — была многим больше стоимости возведенных над ними "пенхаузов" для "крутиков"!

Может я ошибаюсь, начитавшись в Сети всевозможной "чернухи", но к 20-м годам двадцать первого века — на Руси разучились отливать станины для станков и найти новый российский станок на новой станине стало практически невозможно. Реально брали старый "совковый" станок, наваривали на него новые направляющие и делали типа "новый" станок.

Однако, на этом трудности не кончаются!

Литьё и вылежка — лишь первый этап по изготовлению станины для металлорежущего станка. К ней прикручиваются болтами пара закалённых стальных направляющих — обеспечивающих требуемое взаимное расположение и возможность перемещения узлов, несущих инструмент и заготовку. Здесь крайне важно соблюсти точную координацию по осям, предельных норм допусков и шероховатости поверхностей.

Все эти операции — сулят станкостроителям столько головняка и геморра, что мама мне горюй!

Подытоживая вышесказанное, скажу: если я пойду традиционным путём — то не видать мне моего "завода заводов" до самого морковкиного заговенья!

Поэтому заказывая на Тульском Оружейном Заводе токарные, горизонтально-протяжные, продольно-фрезерные, продольно-строгальные, шлифовальные, зуборезные, карусельные вертикальные, карусельно-фрезерные, консольно— и бесконсольно-фрезерные, горизонтально-расточные, вертикально— и радиально-сверлильные, поперечно-строгальные и долбежные станки с электроприводом, я поставил условие:

— Станины станков изготавливать не надо... С вас, лишь их — как можно более точные чертежи и бригада наладчиков для установки "обвесов".

Меня переспросили и не раз — не веря своим ушам:

— Вы уверены?

— Как в неизбежном крахе империализма и в окончательной победе мирового коммунистического движения!

У меня уже имелся описанный выше опыт и, я решил отливать станины на месте — прямо в параллельно строящимся цехе завода и, причём...

Из железобетона!

* * *

Наверное, есть недостатки у железобетонных станин — но я их не знаю... Достоинства же их перед чугуном и сталью общеизвестны:

1) Высокое сопротивление сжимающим и растягивающим механическим усилиям,

2) Почти на порядок лучшее гашение вибраций и хорошая стойкость динамическим нагрузкам,

3) Большая жёсткость, меньшая гибкость при нагрузке,

4) Меньшая деформация под действием изменения температуры,

5) Возможность придания практически любой формы,

6) Значительная экономия металла,

7) Лёгкость и быстрота изготовления и следовательно — большая дешевизна,

8) Значительная долговечность и огнестойкость.

Самое же главное, на мой взгляд достоинство: отсутствуют все вышеописанные заморочки — присущие литью из чугуна.

В СССР по это й теме поизгалались вволю!

Из железобетона оказывается, можно изготовлять не только станины для металлорежущих станков — но и станины механических и гидравлических прессов, силовые рамы и клети прокатных станов, силовые цилиндры гидравлических прессов, плунжеры, маховые колеса механических прессов и прочие детали промышленного оборудования.

И не только его!

Из железобетона могут отливаться дорожные катки, рамы экскаваторов, противовесы, крестовины гидрогенераторов, подмоторные плиты, матрицы, различные элементы технологической оснастки и тому подобное... Встречалась инфа, что из железобетона — даже льют корпуса судов.

При этом, в каждом ряде случаев замена чугуна и стали железобетонными элементами значительно упрощает изготовление, сокращает сроки их изготовления и с любой из сторон — является полностью целесообразным.

Почему же железобетоном — повсеместно не заменили чугун и сталь при изготовлении станин?

Этот вопрос не ко мне!

Хотя, сём-ка... Вспомним мы историю про электрификации промышленности в САСШ — идущую прямо сейчас полным ходом.

* * *

С той поры, когда в конце 80-х годов прошлого века Томас Эдисон построил электростанции на Перл-стрит на Манхэттене и начал продавать электричество потребителям, а год спустя появились первые промышленные электромоторы — потенциал электричества казался очевидным. Однако даже сейчас, даже в Америке — распространённость механизмов на электроприводе составляет менее пяти-десяти процентов... Большая часть мировой промышленности — до сих пор пребывает в веке пара.

Почему так, спросите?

Причин три.

Первая — инертность человеческого мышления: фабрика на едином паровом двигателе — прямо-таки завораживает лишь одним своим видом и вызывает у наблюдателя какой-то "религиозный" экстаз перед ней. Только вообразите: громадный паровик толкает с превеликим шумом огромный поршень, который через стальной шатун размером в пару этажей — вращает центральный вал, проходящий через всю длину предприятия. Через передаточные механизмы и приводные ремни вращение передаётся станкам, молотам, прессам и прочим машинам. Часто завод или фабрика бывают двух— и трёхэтажными и тогда "архитектура" их цехов дополняется грандиозными "ременными башнями"...

Вторая причина — экономическая. Промышленники и инженеры вдоволь экспериментировали с электроприводами к станкам — но полученные результаты их обычно скорее обескураживали, чем вдохновляли... Конечно, электромотор можно использовать так же — как паровой двигатель и он достаточно легко и просто вписывался в схему с паровиком — вращая вместо него центральный вал со шкивами.

Но и всего лишь!

Особых преимуществ заметно не было и многие предприниматели сравнивая старые, испытанные системы и новые с электроприводом — выбирали старый добрый пар. Почему? А вот здесь мы вплотную подошли к...

...Третьей причине — отсутствии системного подхода. Дело в том, что для получения всех преимуществ электричества владелец фабрики — должен был мыслить совершенно иначе и полностью перестроить производство: начиная с проектирования заводских корпусов — и кончая обучением персонала.

Планировка старых фабрик подчинялась "логике" приводного вала, планировка новых — должна подчиняться логике производственной цепочки. Фабрика, работающая на пару строилась капитально: мощные фундаменты и стены — под мощные приводные валы. Современное предприятие на электричестве возможно в здании с более легкими стенами и следовательно — с менее основательными фундаментами... Надо ли говорить насколько дешевле обойдётся его строительство?

Но этого бесконечно мало — измениться должно буквально всё!

Прежние цеха предприятий были темные, тесные и душные — скученные вокруг приводов. Приводные ремни крутились в масле и пыли, поршни двигались, зубцы механизмов вращались и, всегда существовал риск — что рабочий зацепится за них одеждой и погибнет или искалечится в этой непрекращающейся дикой круговерти.

Теперь должны строиться просторные помещения, с большими окнами — пропускающими дневной свет и вентиляцией — освежающей воздух. Предприятия будущего станут более чистыми, безопасными и, что немаловажно — более экономически эффективными, потому что — станки на них будут запускались только тогда, когда этого требуется.

Но главное, даже не это!

На старых фабриках темп работе задавал бездушный паровой двигатель. На новых — задавать трудовой ритм будут сами работники.

В САСШ эта технологическая революция уже произошла... Или, вернее — почти произошла. Конечно, отчасти потому, что с 1880 года — само электричество стало дешевле, а его подача потребителю и электромоторы — надёжней.

Кроме того, с началом Первой мировой войны приток дешёвой рабочей силы из Европы прекратился, средняя зарплата американского пролетария выросла и предприниматели при его найме стали больше внимания обращать на квалификацию. Выросшая же средняя квалификация рабочих позволила выжать максимум эффективности из электромотора, научиться и распространить новые идеи производства.

В результате, к концу 20-х годов, в американской промышленности изменилось буквально всё: архитектура промзданий, транспортная логистика и политика в отношении персонала — из-за чего, её производительность взлетела до невиданных — ни до, ни после высот.

Однако, не только это!

Революция в промышленности произвела революцию в стране в целом: сперва создав жесточайший экономический кризис, прозванный "Великой депрессией" — разорив вдруг ставшие ненужными старые производства, обесценив вложенные в них средства и, выкинув на улицы десятки миллионов вдруг ставших ненужными людей... Затем переформатировав страну рузвельтовскими реформами, заставив бизнес "быть ответственным".

Если присмотреться внимательней: от прежней САСШ к концу тридцатых — мало что осталось, а после Второй мировой войны — это была уже совершенно другая страна.

* * *

Вот я и думаю: возможно, здесь тоже "системный подход" нужен — как и в случае с электроприводом? Возможно, "железобетонное станкостроение" — это упущенный СССР шанс совершить технологический рывок, подобный проделанному САСШ в 20-х годах?

Как знать, как знать...

По крайней мере — пока сам не попробуешь, не узнаешь!

И я принялся проектировать монолитный "завод заводов": железобетонные станины станков которого будут изготавливаться-отливаться на открытом воздухе — одновременно с элементами самих цехов.

ЗАВОД-МОНОЛИТ!!!

Его жесткость, как монолитной конструкции — залог высокой точности изготовляемых деталей.

Проектировал, разумеется с помощью "роялистых" программ автоматизированного проектирования и черчения, учитывая всё — ВСЕ(!!!) без исключения факторы, повышающие эффективность производства и производительность труда...

Ждёт ли меня успех?

Думаю, да!

В СССР с такими инновациями вдоволь наэкспериментировались и, я тоже как-то разок — имел к этому непосредственное отношение на своём "Заводе сельскохозяйственного машиностроения имени...".

Что ещё немаловажно: как это принято во всех современных строительных конструкциях — изготовление железобетонной станины основано на армировании железобетонных деталей стандартной стальной арматурой, с применением закладных стальных деталей в местах сочленения отдельных секций. Вторую половину моей "прошлой" жизни я занимался именно строительством и поэтому эта технология мне хорошо известна.

Но перво-наперво мне нужно найти финансовые средства — без них в Туле никто даже за один самовар вместе со мной не сядет.

Глава 14. Внимание: работает "Вагнер"!

Уже в середине августа начались первые экспедиторские поездки вагнеровцев по коммерческим договорам. Естественно, первыми клиентами были свои — торгово-промышленный кооператив "Красный рассвет", с которым "ШППРМКТВМ" подписало соответствующее соглашение о "практике".

После недолгого "совещания в Филях", мы с Васильцевым и Купцовым решили не просто охранять грузы кооператоров — но и полностью обезопасить от расхитителей кооперативного имущества железнодорожную ветку "Ардатов — Ульяновск — Нижний Новгород", по которой в обоих направлениях движется большинство наших грузопотоков.

По моему твёрдому убеждению — в первый бой новичков должен вести именно командир. Потом уже, можно доверить заместителю, начальнику второго уровня... Согласен — не всегда это получается так делать, но стремиться надо.

Да и, если честно — "развеяться" захотелось, хапнуть полной грудью (или чем, там ещё?) опьяняюще-бодрящую порцию адреналинчика!

Поэтому, первый выезд "на практику" пятерых — наиболее подготовленных по нашему общему мнению курсантов, возглавил лично я.

Когда всё было готово, погрузились в первый же остановившейся на Ульяновском полустанке товарняк, повесив на опломбированные двери вагонов хорошо видимые издалека таблички, на которых большими буквами было написано:

"ВНИМАНИЕ: ВСЕМ БОЯТЬСЯ — РАБОТАЕТ ГРУППА "ВАГНЕР"!!!".

В начале любого дела, немаловажно заявить о себе и причём — как можно более громогласно.

В движении, по неизвестно кем заведённой "традиции" и инструкции, охрана товарного состава — бомжевала в каком-нибудь "порожняке", каких бывало больше половины вагонов, а на стоянках — совершала "променад" вдоль него. Однако, мы с нашими командирами — были ревностными почитателями Петра Великого, говорившего своим генералам:

"Не держись устава, аки каменной стены!".

Об предстоящий перевозке из Ульяновска крупной партии товара, "сарафанным радио" была заранее — широко оповещено по всему железнодорожному направлению, поэтому я — ничуть не сомневался, что желающие покуситься на него — не заставят себя долго ждать.

Так и произошло!

На первой же остановке на какой-то безымянной станции, двери вагона с ульяновскими канистрами, лопатами и прочим кооперативным хабаром, откатились немного в сторону и в образовавшуюся небольшую щель — втиснулась голова в линялом картузе. От внутренней темноты, подслеповато поведя из стороны в сторону слегка выпученными "шарами", голова молвила:

— Робя... Да, здесь целый Клондайк!

Должно быть, обладатель сей головы в картузе имел знакомство с творчеством Джека Лондона — весьма популярного в те времена на просторах "Одной шестой части суши".

Вслед за тем, двери теплушки открылись поширше и, буквально мгновенье спустя в вагоне материализовались три инородных тела, одно из которых досадливо воскликнуло:

— Ух ты... Знать бы, что сторожа не будет — телегу бы подогнал!

— Дык, задним умом...

— Хорошо, хоть я сидор — сегодня побольше прихватил!

Самое бородатое из "тел" раздражённо прикрикнуло:

— Хорош балабонить! Хватай что в руки возьмётся и ходу отсюда, пока не нагрянул кто.

Когда все трое злоумышленников загрузились хабаром по самое "не хочу" и приготовились слинять, я вышел из своего тайного убежища из ящиков и:

— ВНИМАНИЕ...!!!

Вся троица обернулась ко мне:

— ...Снимаю!

Яркая магниевая вспышка и:

— А вот теперь...

С другого конца вагона, из-за меня, из открытых дверей выскочили курсанты и наставив "лупары":

— ...ЛОЖИСЬ, СЦУКА!!! РУКИ ЗА ГОЛОВУ, МОРДОЙ В ПОЛ!!!

Когда "тела" улеглись в требуемом порядке, с удовлетворением на них глядучи, молвил:

— Занятия по "ликбезу" пропускаете, слепошарые утырки? Русским же языком написано: РАБОТАЕТ ГРУППА "ВАГНЕР"!!!

* * *

Личный досмотр был произведён тут же, для чего — с собой имелось положенное количество понятых. Впрочем, ничего особо криминального при задержанных не нашлось... А вот оформляли задержание — уже в движении, закрыв двери вагона. Поезда, особенно товарные, здесь довольно медленно двигаются — медленней только пешком и, причём — "шоколадным глазом" вперёд, поэтому всё успели за перегон до следующей станции — даже несмотря на возникшую было, не предусмотренную планом помеху.

Пока "шили дела" задержанным правонарушителям, на одном из поворотов — когда состав снизил скорость с "почти пешеходного" до "почти черепашьего", двери как-то "сами-собой" — открылись вновь и, "внезапно и без объявления" — в вагоне материализовалось ещё два "тела". Это застало вагнеровцев врасплох, к этому мы оказались совершено не готовы и оба тела — так же внезапно и "по-английски" дематериализовались, громко ругая по фене Советскую Власть.

Закончив с оформлением, дав расписаться в протоколе, заявляю повесившим носы задержанным:

— Советское правосудие — самое гуманное в мире! Поэтому, на первый раз — понимаем, прощаем и отпускаем вас на все четыре стороны...

Без всякого стёба: советское законодательство, в это очень интересное время — было настолько "гуманным", что этим трём злоумышленникам — не грозило даже пятнадцать суток. Да и в понятии народном — мелкое воровство не считалось преступлением, а лицо — совершившее такую кражу, рассматривалось как "несчастный человек". Народный суд, зачастую состоящий из таких вот "понятливых" — народных представителей, просто отпустит всех троих — объявив им какое-нибудь "общественное порицание".

Я, все эти нюансы хорошо знал и отчётливо понимал: отпусти их сейчас — сегодня же вечером (а то и раньше) они залезут в какой другой вагон, где засады вагнеровцев — может не оказаться. Поэтому я решил их сперва запугать, а потом так наказать — чтоб каждый на этом ж/д направлении знал: там, где "работает Вагнер" — "залезешь в объект по шерсть — вылезешь стриженым".

Поэтому положа руку на "сшитое дело", отмороженно-строго продолжаю:

— Но запомните, граждане расхитители чужой собственности: ваши данные у нас имеются и в случае рецидива этого гнусного поступка — получите наказание за оба, по совокупности...

Театральная пауза, за которую — мне б поаплодировал сам Певницкий Аристарх Христофорович, режиссёр Ульяновского "Театра рабочей молодёжи" (ТРАМа) и, затем:

— Пять лет заключения в Норильском домзаке, с отчуждением имущества в пользу государства!

Буквально в двух словах охарактеризовав в нелестных выражениях тамошний климат, спохватываюсь:

— И, ещё это...

Сперва ещё раз взглянув на троицу — уже оценивающим взглядом, заполняю и подсовываю бланк:

— Будьте так добры, заплатите по червонцу с рыла.

Это их потрясло больше моего — несколько излишне эмоционально окрашенного, рассказа — про замерзающую на лету струю сцак в Норильске.

Хором:

— ЗА ЧТО?!

Я, со всей присущей мне обходительностью и врождённым тактом, объясняю:

— За фотокарточки. Фотография, граждане расхитители — услуга в СССР платная. В случае отказа же — довозим вас в Нижней и сдаём в губернскую "ЧеКу"... Извиняюсь! В губернскую милицию для следствия.

Однако, как бы по оговорке произнесённая грозная аббревиатура "ЧК" — воздействие поимело.

Ишь, как "сдулись"!

— Нам с вами возиться некогда... Так, каков будет ваш ответ?

Ответ достаточно предсказуем: летом, для крестьянина — каждый час дорог и, неделя проведённая под следствием в стенах "казённого дома" — означает для них голодные зимние полгода на родной печи.

Переглядываются в полном ахуе, куксятся и, самый бородатый из них, слезливо мямлит:

— Мы бы рады, вашество... Да, таких денег при нас нет...

Вот, публика, а?!

Привыкли перед своими барами дурачками прикидываться, хитрозадое жлобьё. А те поди и, довольны были до усрачки...

Но я вам не барин!

Пожимаю плечами:

— Ну, да не беда! "Группа экспедиторов специального назначения, имени товарища Вагнера" — всегда готова пойти на встречу случайно оступившимся представителям трудового народа. Оставьте залог и ступайте себе с миром, граждане налётчики.

На одном из них, не считая убого тряпья — достаточно приличная толстовка, на другом — сравнительно новые сапоги. На третьем — "городской" пиджачишко и то и, другое, но в несколько — более убитом состоянии. Плюс головные уборы — которые тоже денег стоят.

Переглядываются нерешительно и, я как могу их подбадриваю:

— Да, да! Раздевайтесь до исподнего и проваливайте на хер! "Вшивники" свои же вместе с чоботами — сможете получить после уплаты, по предъявлению квитанции в Ульяновской "ШППРМКТВМ". Адрес, указан в талоне об залоге... Что стоим, думаем — як древнегреческие философы? Каждая лишняя минута — удлиняет ваш обратный путь до родных изб, диогены фуевы.

Наконец, осознав что с ними никто нянчится не будет, живенько скидывают одёжку, выпрыгивают из обувки — распространяя вонь давно не стираного нижнего белья и заношенных до твёрдого состояния портянок... Здесь, как раз следующая остановка — как по заказу поспела. Не решаются выйти из вагона, стоят все "в белом" — как перед расстрелом:

— Да, как же мы...

Со своими бойцами, гоню их взашей, брезгливо отворачивая нос от "амбре" немытых мужицких тел:

— Раньше надо было думать-печалиться, граждане! Как сюда воровать залезли, так же — отсюда вылезьте и добирайтесь до дома. Пшли вон!

Впрочем, вёрст тридцать отмахать пешком да налегке — вещь вполне посильная и даже привычная для хроноаборигенов, обладающих — невероятной по меркам 21 века, страусиной выносливостью.

* * *

Однако, то была лишь лёгкая разминка!

Впереди нас ждала охота на крупную дичь, подъезжая к столице губернии, ещё раз инструктирую своих спецназовцев:

— Бойцы! Не надо изображать из себя кремлёвских курсантов! На задании — никакой строгой выправки и дословного выполнения уставов. Поведение — в меру разпиз...дяйское, форма одежды — расхристанная, "аля батька Махно" и его сорок анархистов!

Показав на примере одного, какая именно должна быть "форма одежды":

— Вот, примерно так. Мы должны не распугивать преступность на транспорте — а уничтожить её! МЫ...

Все пятеро хором:

— ...ГРУППА "ВАГНЕР"!!!

На одной из товарных станций Нижнего Новгорода, после почти полудневной нудятины сдав под расписку охраняемый товар, мы три дня жили в гостинице дожидаясь попутного груза в Ульяновск, отдыхая и занимаясь "попутными" же делами. Бойцы навестили родственников — у кого они в городе были, я пообщался со своими ребятами.

Новостей выше крыши!

Андрей Александрович Жданов, бывший на момент нашего с ним общего знакомства — заведующим агитационно-пропагандистским отделом (АПО) Нижегородского Губкома РКП(б), с августа 1924 года — Первый (ответственный) секретарь губернского комитета ВКП(б).

Назревают важные кадровые подвижки и в комсомоле.

Буквально "на носу", 4-5 сентября, была внеочередная конференция губернской организации РКСМ, на которую должны прибыть 58 делегатов, представлявшие 25 уездных и волостных организаций 1298 членов РКСМ.

Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский и Елизавета Молчанова — готовились взять власть над сердцами и умами молодых нижегородцев, в свои руки. Выслушав местный расклад, я дал несколько "вредных" советов из 21 века по дискредитации их политических соперников и распрощался.

Имея "крышу" в виде Андрея Жданова — мои ребятки и без меня справятся!

Наконец, следующий маршрут (три вагона в составе товарняка: один для Ульяновска, два — до Мурома, транзитом через него) был сформирован и, я подписал договор об его охране. Пока то, да сё — посещая пристанционные общепитовские и особенно — питейные заведения, мы распускали слухи об крупной партии мануфактуры, обувной кожи и прочих "ништяках" — находящихся в одном из его вагонов.

Решатся ли?

Кажется, (тьфу, тьфу, тьфу!) "клюнуло".

Три товарных вагона были под завязку загружены подотчётным нам хабаром, должны быть подцеплены к составу и тронуться в путь в шесть вечера...

Но уже начало темнеть, а они ни с места!

Наконец, пыхтя подошёл убитый военным коммунизмом манёвренный паровозик "Кукушка" и затолкал нас в тупик. В ответ на мой вопрос, чумазый до негроидного состояния "кукушонок" в его будке — смешивая матерные имена существительные с такими же глаголами и вполне приличными на слух междометиями, смог объяснить мне лишь, что его дело — "маленькое". Так ничего не поняв, пошёл искать того — у кого "дело большое". Начальник товарной станции, когда я его всё же поймал в собственном кабинете и вежливо "взял за Фаберже" — трясся как осиновый лист, но внятного ничего не сказал — неся всякую маловразумительную дичь.

Наконец, ставлю вопрос ребром:

— Когда отправишь, лыбень? Или тебя, как полено — в паровоз кинуть?

И наконец, получаю твёрдый ответ:

— Утром.

— А что, раньше нельзя было сказать?

— Так, раньше и надо было спрашивать! А вы — сразу оскорблять и требовать... "Почему?"... Да потому! Командиров развелось много — вот и потому!

— Поговори мне ещё, змей трёхмоторный! — сперва шугнув, смягчаю тон, — выделишь нам с бойцами комнату где заночевать? Или, к тебе в кабинет привести своих орлов — чтоб они насрали тебе в письменный стол?

С нескрываемой радостью в голосе, тот:

— Конечно, выделю!

"Выделенная" комната, оказалась на другой стороне станционного здания, откуда наш товарняк был так же плохо виден — как обратная сторона Луны, где когда-то в будущем высаживались американские оккупанты — если им на слово верить, конечно.

Задумываюсь...

Этот, по ходу, конечно при делах — но на вполне понятных, второстепенных ролях.

А кто тогда командует здесь "парадом"?

Изображая из себя "лоха конкретного", выхожу на перрон, ковыряюсь в носу и зорко оглядываюсь по сторонам при свете газовых фонарей... Почти уже стемнело и народу на территории товарной станции — стало на порядок меньше.

Ага!

Кажись вот этот гражданин в "кепке" мне уже сегодня изрядно примелькался. Показательное равнодушие к происходящему вокруг и, в то же время — бегающие глаза и какие-то излишне суетливые движения. Если, он и не из "стратегов" — то из "полевых командиров", это точно.

Не торопясь, вразвалочку — изображая из себя заработавшегося до потери временной ориентации пролетария, останавливается неподалёку и бросив быстрый взгляд в сторону товарняка, закуривает.

Похожу к своим спецназовцам, уже ропща кучкующимся возле вагонов с подотчётным грузом и громко командую:

— До утра остаёмся здесь. Варфаламеев! Распредели бойцов по одному караулить вагоны всю ночь, а остальным идти спать...

Шёпотом:

— Что молчите, как язык проглотили? А ну-ка, изобразили бурную радость!

— УРА!!!

Выставив караульного возле вагонов, удаляемся на ночлег в предоставленные нам любезно апартаменты — оказавшимся обыкновенным гадючником без всяких удобств, где видимо в холодное время года располагались грузчики. Стол — со следами тараканов на нём, пара лавок — обтруханных неизвестно чьими выделениями, да двухъярусные нары вдоль одной из стен — над которыми уже нависли клопы, приготовившиеся к ночному пиршеству...

Ну, нам не жить здесь.

Быстренько начеркав план, изображаю стратегию:

— Такие дела, в большинстве своём обделываются в полночь. Поэтому, первому часовому — бдеть, а последующим — гаситься.

Следующий караульный — самый мелкий из пятерых, слегка "не догоняет":

— Как "гаситься"?

— Обыкновенно, Малыш: с полчаса походив — заходишь в тень, ныряешь под вагон и прикидываешься шпалой... Как понял?

— Есть прикинуться шпалой!

— Как только начнётся, так же — из-под вагона, куячишь из лупары в "белый свет" и орёшь что-нибудь "по матушке". Потом перезаряжаешься и действуешь по обстановке. Понятно?

— Так точно!

Внимательно посмотрев в глаза каждому:

— При виде направленного оружия — огнестрельного, холодного... Похер! Стрелять на поражение. Из тюрьмы я вас вытащу, из могилы — НЕТ!!!

Перекусив, чем Маркс послал, помелькав в окне своим нижним бельём, гасим свет и, вновь одевшись — но оставшись босыми в одних носках, имитируем дружный храп.

* * *

На себя беру самое трудное: нейтрализовать тех — кто должен будет нейтрализовать нас в случае непредвиденного шухера. Поэтому ровно в полночь, выходим менять часового вдвоём — сменщик на своих двоих, а я — "на четырёх".

Он, выйдя и пойдя направо шагов шесть, запнулся и трёхэтажно матюкнувшись в адрес матушки лорда Керзона — присел завязывать якобы развязавшийся шнурок. Я в это время, выползя с чёрного хода на четвереньках влево — заполз в воняющие кошачьей мочой редкие кусты на заднем дворе и притаился — выжидая, когда глаза привыкнут к темноте. Однако, этого не потребовалось: невдалеке вспыхнул огонёк, на мгновение осветив небритой свежести — явно криминальное лицо и следом засветился "маячок" папироски.

Опасался самого наихудшего, но повезло — "на атасе" оказался всего один злоумышленник.

Осторожно кидаю в окошко мелкий камешек (блин, слишком громко зазвенело стекло!) и, минут через десять — сонно покачиваясь выходит один из наших бойцов. Зевая, он "лунной походкой" доходит до ближайшего угла, неправдоподобно громко "пущает ветра" и достав "шлангу" — начинает журча "метить" территорию.

Естественно, стоящего "на стрёме" — этот "процесс" не мог не заинтересовать!

Воспользовавшись этим, (в одних носках, напоминаю) бесшумно подкрадываюсь сзади и оглоушиваю ударом мешочка песка по голове.

Кажется, от волнения получилось излишне сильно...

"Жив, нет?".

С перепуга сам еле дыша, с замиранием сердца проверив — жив ли ещё и, успокоившись — дыхание и пульс в наличии, негромко свистнул и прибежавший от помеченного угла "сцыкун" — помогает мне грамотно "упаковать" обмякшее тело. Кляп в рот, большие пальцы рук — связаны шпагатом за спиной, вынут ремень из штанов и расстёгнуты пуговицы.

Как учили!

Слышу — где-то неподалёку грохоухают об булыжную мостовую тележные колёса...

Надо поторапливаться!

Боец, остался изображать бандита — караулящего наш крепкий сон, на халяву куря одну за другой его папироски, а я пошёл поднимать остальных и разводить их по местам.

* * *

На перроне, достаточно хорошо освещённом газовыми фонарями, нашего часового перед составом не оказалось — зато вижу беспокойно мечущегося вдоль него знакомого хмыря в кепке. Видать, он должен был того снять, но не застав на своём посту — теперь в глухой непонятке, что делать: то ли это засада и надо срочно линять — то ли часовой "положил" на службу и, сейчас где-нибудь спит... Тогда можно начинать грабить.

Долго, ему размышлять не дали: на перрон въехали три ломовые телеги и следом — пролётка с сидящем на месте пассажира хорошо одетым гражданином довольно "креативного" вида, со "шпалером" в руке. Выскочив, он об чём-то вполголоса поговорил с подбежавшим на цырлах "хмырём"...

Затем приехавший, засунув оружие за пазуху, раздражённо махнул рукой:

— Фуйню какую-то барагозишь, Фагот. Начинайте, не стойте телеграфными столбами!

На каждой из трёх ломовых телег, кроме биндюжника сидело ещё по одному бугаю — всего шестеро. После команды "Креатива" они спешились, споро подбежали к вагонам с хабаром и, фомками сбив замки и сорвав пломбы — стали сдвигать тяжёлые двери... Я тотчас отвернулся и крепко зажмурил веки...

— БА-БАХХХ!!!

Вспышка, больно ударившая даже через веки, двойной выстрел нашего Малыша из-под вагона, маты-перематы, истеричный конский ржачь и рёв Спецназа со всех сторон:

— ВСЕМ СТОЯТЬ, НАХ — РАБОТАЕТ "ВАГНЕР"!!!

Выскакиваю из-за укрытия и, вместе со всеми изо всех сил несусь вперёд — пока находящиеся перед вагонами, ослеплены вспышками фотографического магния. Простейшее, даже примитивнейшее устройство — сработавшее при открытии двери товарных вагонов.

"Позже, надо будет специальные свето-шоковые гранаты замутить".

Подбежав как на крыльях, тем же мешочком вырубаю Фагота-Хмыря — оказавшегося ближе всех. Но "Креатив", вдруг неожиданно оказался излишне прытким — хотя и с перепуга, забывшем об своём стволе за пазухой. Он, ловко увернулся от удара и перепрыгнув через телегу — лосиной иноходью ломанулся вдоль железнодорожных путей куда-то в неведомую вдаль. Должно быть в момент срабатывая зарядов фотовспышек — он случайно отвернулся и не был ослеплён.

Метаю вдогонку моё нехитрое "травматическое" оружие — но промахиваюсь и, с досады упомянув его — ни в чём не повинную матушку, бросаюсь вдогонку. Покидая место происшествия — на мгновение повернув голову, замечаю: операция успешно завершается — вагнеровцы споро упаковывают остальных "остекленевших" налётчиков.

* * *

Неполная Луна подсвечивала на почти безоблачном небе — но лишь чуть-чуть и слегка, как фонарик на газовой китайской зажигалке. Бежать в одних носках на босу ногу было тяжело — то и дело под ноги попадались-подворачивались камешки щебня, палки-ветки и, прочее им подобное... Только и оставалось — морщиться от боли в пятках и молиться всем богам и чертям с ними вкупе, чтоб не напороться на скользкую кучу свежего коровьего дерьма, доску с торчащим ржавым гвоздём или "розочку" из битой стеклянной бутылки.

Отбежали довольно-таки прилично от вагонов и вскоре оказались за пределами станции: слева — железнодорожная насыпь, справа — густые кусты и начинающийся подлесок.

Как бы там не было — хорошая физическая форма и молодость давали знать!

Я почти догнав, вот-вот был готов схватить Креатива за ворот — как вдруг тот, вспомнив про ствол — рывком достал его из-за пазухи. Однако, чтоб выстрелить — ему надо было развернуться ко мне хотя бы боком. Предпринятая попытка привела к почти полной остановке и, поднажав — я прыжком налетел на него и сбил с ног.

Его пистолет или револьвер неизвестной системы, улетел куда-то в сторону и после продолжительной борьбы "в партере", главарь налётчиков оказался лежащим мордой в землю и связанными за спиной руками. Обыскал его со всей тщательностью: ничего существенного — даже документов, лишь тонкий "пресс" червонцев — видимо для уплаты возчикам, да пачка презервативов "Грациелла" — которые журнал "Смена", рекламирует как "лучшие в мире".

"Надо будет производством наручников заняться, — во время "упаковки" пришла в голову одна гениальная мысля, — весьма ходовой товар будет, в свете грядущих в стране событий".

Вспоминаю число сталинско-репрессированных из диссидентско-антисоветской литературы и, присвистнув — прикидываю примерный спрос:

"Грандиозно! Эльдорадо или я ни фига не шарю в бизнесе".

Так, так, так...

Ищу на ощупь ствол и другие личные вещи задержанного в примятой после борьбы двух тел траве — возможно им случайно потерянные или специально выброшенные и, меж тем — составляю бизнес-план:

"Штамповка из легированной цирконием стали — чтоб побольше к 37-му году наделать, титановое напыление, чтоб невинным жертвам — не стыдно было в "браслетах" показаться на людях".

Даже новый "брэнд" успел придумать:

"Российские наручники назвали "Нежность"... Хахаха! Юмористы-приколисты, мля, постперестроечные. Выпускаемые же в Ульяновске наручники — я назову "Ежовые рукавицы". ХАХАХА!!!".

Причём здесь этот кровавый карлик — Нарком НКВД, с его садистко-гомосятскими наклонностями? Такая народная пословица есть: "Держать в ежовых рукавицах" — со всей строгостью, то есть... Блин, из-за какого-то говна в синих галифе и фуражке с малиновым околышем — весь великорусский эпос, кошке под хвост.

За время обыска и "грёз о прекрасном" отдышавшись — ничего кроме пистолета и какой-то сушёной какашки не найдя, спрашиваю у задержанного — перед тем как сопроводить его до места происшествия, для проведения всех необходимых процессуально-правовых мероприятий. Усаживаю на "пятую точку" и со всей присущей мне вежливостью:

— После столь "близких и бурных отношений" — когда мы "кувыркались" на травке не хуже чем Дольче и Габбана, не пора ли наконец познакомиться, уважаемый? Меня зовут Серафим Фёдорович... А, Вас?

Тот, хрипло и с одышкой:

— Не твоё дело... Мусор!

ТЫРЦ!!!

Усадив обратно на попу, внимательно при свете Луны осматриваю и обнаружив следы побоев на лице:

— Так и запишем в протоколе: "При задержании оказал попытку сопротивления, из-за чего — к подозреваемому были применены меры физического воздействия".

Вижу, ещё хочет мне что-то сказать и опережаю:

— Ещё одно корявое слово в мой адрес и в протоколе будет записано: "Оказал ожесточённое(!) сопротивление"... Так, как Вас зовут?

Молчит, проклятый.

Достав из кармана найденный пистолет неизвестной мне системы и, приставив оружие к виску, продолжаю:

— А если и дальше будете быковать, гражданин хороший, в протоколе будет написано: "Застрелился при попытке задержания"... Так, что?

Тот, дерзко яростно зыркая начинающим заплывать глазом:

— Правов таких не имеешь!

По желанию "клиента", переходим с ним на "ты":

— Согласен! Но ты то — имеешь полное право застрелиться.

Усмехается:

— Не пугай, начальник! Я уже пуганный...

Осеняет несколько запоздалая мысль:

"Может, он от того такой смелый — зная, что пистолет без патрона в стволе и на предохранителе? Лошара...".

Внимательно, как это только можно при мертвенно-блеклом свете ночного светила, осмотрев оружие, я довольно быстро разобрался в его устройстве. Сняв с предохранителя, оттянув затвор и резко отпустил его — загоняя патрон в патронник.

Снова примостив пистолетик у мгновенно вспотевшего виска — аж струйка пота побежала, повторяю:

— Так, что? Поговорим? Скажи хоть как звать, чтоб в протоколе не пришлось писать: "неизвестный злоумышленник, отказавшись назвать себя — застрелился со второй попытки...".

Однако, стойкий мне бандюган попался!

Перенаправляю ствол и "дописываю" протокол:

— "...Выстрелив себе в живот, после чего — через сутки скончался в мучениях, истекши кровью и дерьмом". ...Ну? Смелее!

Как ни странно, но подействовало!

Задержанный, сквозь зубы процедил:

— Котов... Василий Сергеевич Котов.

Как скажет любой мужик — имеющий член и желание "помочить" его в "тёплой лунке": трудно в первый раз "уговорить" — а уж потом...

Убрав ствол пистолета в сторону:

— А каким прозвищем, Василий Сергеевич, ты известен среди людей?

— Васька-Кот.

Усмехаюсь:

— Хм... Можно было бы и самому догадаться.

Это не простые крестьяне, решившие из-за нужды великой — решить свои имущественные проблемы за счёт присвоения чужого добра. Это — преступники, бандиты и, договариваться-"разводить" с ними — я изначально не собирался.

Однако, привычка — вторая натура!

Разрядив пистолет и поставив его на предохранитель, без особого расчёта на удачу, впрочем, задаю последний вопрос:

— На кого работаете, Василий Сергеевич? Если не секрет, конечно?

Вдруг, совершенно для меня неожиданно, видно без ствола у виска — осмелев вновь, тот дерзко заявляет:

— Если я скажу на кого "работаю" — ты обос...рёшься!

Не в малой степени охренев, я:

— На Лаврентия Павловича Берию, что ли?

Васька-Кот, на пару минут зависнув, машет круглой плутовской головой:

— Нет, такого я не знаю...

— Ещё узнаешь — какие твои годы. И обос...рёшься! Если доживёшь до тех пор, конечно. Так, на кого ты работаешь?

Мне и вправду стало до жути страшно. Если не дай Бог, он скажет: "на Ксавера" — трындец большинству моих далеко идущих планов.

Вижу, что мнётся и по-иезуитски коварно тру ему в уши:

— Говори до конца, раз уж начал! Я, вовсе не оперуполномоченный из угрозыска — а экспедитор из невоенизованной охраны "НКПС". Вдруг я и, вправду "обос...русь" и, обос...равшись — отпущу тебя и твою гоп-компанию на все четыре стороны...

Вижу — хочется ему и колется!

— ...Ну? Соображай быстрей: у тебя в запасе не так уж много времени — чтоб сиськи мять, как девка перед первой дефлорацией.

Поднимаю на ноги и взяв "под локоток" — направляю наши с ним стопы в сторону станции, где поди уж заждались нас.

— Когда вернёмся, я вызываю по телефону ментов, те шибко обрадуются и оформят тебя и твоих гопников по всем правилам за попытку вооружённого налёта. Статья "бандитизм" — даже к бабке не ходи и, если за вами ещё подобные "подвиги" числятся — вполне можешь рассчитывать на "вышак".

Вдруг, он решившись — резко останавливается и называет мне имя, услышав которое я действительно...

Чуть не "обос...рался"!

Васька-Кот, видя произведённое впечатление:

— Ну, давай — руки развязывай! Что встал?

Поведя носом, он:

— Никак, взавправду обделался... Бугагага!

"Однако, попадалово конкретное... Что делать то, будем?".

Побыв буквально пару минут в парализующем волю ступоре, я быстро пришёл в себя и, перехватив поудобней за другую ручку, довольно грубо — потащил того через кусты к виднеющимся деревьям:

— Планы меняются, Василий Сергеевич!

Тот, впадая в панику:

— Что удумал, то?

Показываю ему его пачку презервативов:

— Ничего плохого: надругаюсь над тобой — как семь гомов над Белоснежкой и, в лесу — на съеденье волкам брошу... Читал книжку про братьев Грим? Вот и про тебя тоже — что-нибудь, да обязательно напишут... В хронике происшествий и в виде некролога. Бугагага!

Тот было вопить и брыкаться, да я его "успокоив" его ударом по почкам и засовывая в рот кляп из элементов его же "парадного" прикида:

— Прикалываюсь, не мандражуй! Посидишь пока под деревом до выяснения обстоятельств. А там действительно — может и, вправду отпущу тебя восвояси.

Заботливо посадив задержанного на какую-то деревяшку — чтоб не простудил себе простату и не стал импотентом, надёжно привязав к нетолстому дереву — чтоб не сбёг и не совершил следующих тяжких правонарушений, тщательно проверив чтоб не было сильно туго — чтоб не омертвели конечности без притока крови, милосердно согнал несколько комариков с его лица — чтоб не выпили всю кровь досуха, я пообещал вскорости вернуться и поспешил на станцию.

* * *

Идя обратно, я тщательно вывернул карманы и выбросил всё найденное у Васьки-Кота — стараясь швырять как можно подальше. Кроме денег и презервативов, конечно. Его пистолет я на запчасти разобрать не смог и, чертыхнувшись — утопил целиком в первой попавшейся лужице, сперва вынув и выкинув в другую сторону обойму.

На станции, действительно — по мне уже успели "соскучиться"!

Бойцы, "упаковав" и рядком уложив под фонарём нападавших, экипировались по всей форме и, теперь — стоя неподалёку от "пленных", шушукались — в каком географическом направлении высылать поисково-спасательную экспедицию для поиска и спасения пропавшего Заведующего "Школой подготовки и переподготовки":

— ...А я те говорю — он вон туда побёг и товарищ Заведующий за ним!

— Так там же — забор... ВО!!! Косая сажень — не меньше. Как же, так?!

— Так он и сиганул через забор — что твой кот после скипидара под хвост.

— И товарищ Заведующий?

— И товарищ Заведующий, ЗА НИМ!!! Иль не помните, как он в спортгородке...

Мда... Недаром следователи говорят: "Врёт как очевидец".

— А вот и они! Товарищ Заведующий!

Завидев, ко мне подбежал старший группы Варфоламеев и, перейдя на чёткий строевой — доложился по всей форме. Затем поинтересовался, пристально выглядывая темень за моей спиной:

— Догнали того "шустрого", товарищ Заведующий?

Можно подумать — по моей кислой роже и, так не всё ясно!

Пересчитав по головам задержанных и, удовлетворённо кивнув — все как один здесь, нарочито фальшивлю:

— Ага, догонишь его... Чисто генно-модифицированный эфиопский страус Нанду! Как взял с места в карьер — так и ушёл намётом в сторону китайской границы. Ищи-держи его теперь где-нибудь в Синьцзяне — среди полевых бандформирований членов группировки "ИГИЛ"...

Показываю, подняв ноги:

— Только даром носки до дыр сносил и в каком-дерьме извалял!

Один из "упакованных", в коем мною был признан Фагот, завошкался и злобно прошипел:

— Ага, "ушёл"... Что ты нам свистишь, мусор?! Устроили нам тут спектаклю с дырявыми носками... Сдал, сука! Продал, тварь — я ему никогда не верил!

Варфоломеев строго прикрикнул:

— Ну-ка, ты! Рот закрыл, пока носками товарища Заведующего — его не заткнул!

Командую строго:

— Задержанных не бить — мы не царские жандармы! Поднять их на ноги и прислонить лбами к ближайшей стенке...

Кто-то из задержанных охнул, кто-то — помянув Господа стал молиться, а кто-то — заскулил по-щенячьи.

Поняв, что упорол бестактность, я поправился:

— ...Чтоб эти незадачливые налётчики — не простудились до приезда оперативных работников, на холодной земле валяясь. На лесоповале, куда они отправятся после суда — нужны здоровые работники!

Направляясь в тот клоповник чтоб поменять носки и обуть свои берцы, отдаю распоряжения:

— Варфоломеев, возьми с собой двоих, найди и задержи Начальника станции — пока тот тоже куда-нибудь в Канаду не сбежал. Я же пока позвоню от диспетчера в губернский отдел НКВД и сообщу об происшествии.

Не прошло после моего звонка и часа, как где-то на горизонте показался свет автомобильных фар и, вскоре обогнув станционное здание — на перрон осторожно въехала и остановилась легковушка. Кстати тот самый, один из двух "Бразье" — имеющихся в Нижнем Новгороде на момент моего "попадалова".

Из "француза" выходят трое и направляются к нам.

Приглядываюсь внимательно при недостаточной освещённости... Вот они попадают в полосу наибольшей освещённости газового фонаря... Впереди — человек в кожаной куртке и шапке-кубанке.

Опережая подбежав и подняся руку к форменному кепи, сперва представляюсь:

— Заведующий "Школой подготовки и переподготовки рядового и комсостава транспортной и ведомственной милиции" Свешников.

Человек в кубанке, небрежно козырнув в ответ:

— Начальник губернского управления НКВД Погребинский...

* * *

Да, это он!

Мы с ним достаточно хорошо знакомы, причём — я узнал про него...

Ещё задолго после его смерти!

В Советском Союзе тех лет, проводилась "чистка за чисткой". "Чистили", с целью удаления "враждебного, негодного, примазавшегося элемента" — всех и вся: коммунистическую партию целиком и по первичным ячейкам, армию и флот, педагогические коллективы, учащихся школ и студентов и, естественно — правоохранительные органы.

Последняя массовая "чистка" милиции была в 1922 году. Следующая — начнётся в этом году и продолжится до следующего.

Однако, в связи с моей попаданческой деятельностью — появились и некоторые нюансы!

После прошлогодней операции "Хулиганов нет", среди Нижегородского НКВД — прошла "локальная" чистка от "темных личностей" и "классово чуждых" элементов. Сперва сократившись как бы не на треть, а затем в течении полугода восстановившись численно — губернская милиция стала ещё более соответствующей своему "рабоче-крестьянскому" названию. На её руководящие должности выдвигались коммунисты — а, руководить был поставлен "варяг".

С превеликим удивлением, я узнал что этим "варягом" был Матвей Самойлович Погребинский . По нему, у меня имеется довольно подробная инфа — ибо он должен быть героем моего следующего попаданческого произведения. Я знал, что он дружил с Максимом Горьким — назвавшим его "ликвидатором беспризорности" и, был человеком Генриха Ягоды...

Да, да — "того самого"!

Когда в 1937 году "крышу" доведут до цугундера — "человек в кубанке" застрелиться.

По моему представлению, Погребинский был достаточно интересным и предприимчивым человеком и, я даже рассчитывал — что Матвея Самойловича назначат Заведующим Ульяновской "Воспитательно-трудовой колонией" (ВТК) для несовершеннолетних...

Но из Центра нам прислали Макаренко.

В этом или следующем году — сведения в разных источниках у меня разнятся, Матвей Самойлович должен будет(был) создать и возглавить "Болшевскую коммуну" под Москвой, ту самую — о которой был снят кинофильм "Путевка в жизнь".

И тут вдруг, его назначают Начальником Нижегородского губотдела НКВД!

* * *

— Вы как здесь оказались, товарищ Свешников?

Естественно, хоть мы с ним ни разу не встречались, Погребинский прекрасно знал как об моём существовании, так и об существовании "ШППРМКТВМ" — ибо через него, все подобные дела в нашей губернии делались.

Отвечаю:

— С группой курсантов проходим стажировку по сопровождению грузов.

Хотел отрапортовать об происшествии, но тот отмахнувшись, подошёл поближе к задержанным и внимательно оглядев их, с каким-то внутренним напряжением спросил:

— Все здесь?

— Нет, не все. Одному из налётчиков, в великому сожалению, удалось скрыться...

Может послышалось, но облегчённо выдохнув, Погребинский, внимательно осмотрев меня с ног до головы, затем переведя взгляд на бойцов и снова на меня:

— Что за форма одежды?

— Это — "пролетарка" производства ульяновской артели "Красная игла".

Смотрит на ноги.

— Так называемые "берцы" — ботинки с высокой шнуровкой, тачаемые ульяновской артелью "Красный Лабутен".

Его интерес вполне понятен: в эти годы милиционеры донашивали военное обмундирование. И если штанов и гимнастерок еще более-менее хватало, то с обувью было совсем плохо.

Как и армию, милицию обували даже в лапти!

Вижу, "форма" одежды" произвела на него впечатление и, как бы между прочим:

— Выдвинуто, как обмундирование для Красной Армии. Правда, из-за дороговизны...

Перебивает:

— Сколько стоят, положим эти... "Берцы"?

— Если брать у производителя, то — "партминимум". А если "с рук" — в два-три раза больше.

— Вот, как? — переводи слегка ошалевший взгляд на моих бойцов, — у вас в "Школе" всех так одевают-обувают?

— Нет, не всех, товарищ Начальник Губотдела: только "Группу экспедиторов особого назначения, имени товарища Вагнера".

Смотрит подозрительно:

— Из каких-таких средств?

— Из средств, выделяемых ульяновскими частниками и кооператорами за охрану их личного имущества.

Тоже, не должно быть для него новостью. Имея довольно скудное жалование, даже постовые линейной милиционеры — зачастую подряжались охранять частные предприятия, склады, рестораны и так далее. Что тогда говорить об вневедомственной милиции или невооружённой охране?

Так что удивляться не приходится, что несмотря на свирепствующую в стране безработицу — в правоохранительных органах (даже в ОГПУ!), была просто невероятная текучесть кадров.

Затем, наш разговор с Матвеем Самойловичем Погребинским был прерван приездом бригады угрозыска на убого-убитом грузовичке, воняющим некачественным отработанным топливом через выхлоп. Следственные мероприятия продолжились не особо долго: показания подозреваемых, объяснительные участников задержания — других почему-то не проводилось. Задержанных погрузили на грузовичок и отправили в "допр", их конфискованный транспорт — на штраф-стоянку (хахаха!) и нам удалось даже кемарнуть часок-другой до утра. Потом, хмурые до неприязни железнодорожники нас подцепили к попутному составу и отправили восвояси.

Как уже неоднократно говорил, даже на перегоне грузовые поезда двигались со скоростью забеременевшей улитки... При выезде же со станции, у всякого на нём едущего возникает желание — выйти и подтолкнуть его. Поэтому метров через триста — я смог спокойно выйти из вагона, найди привязанного к дереву Ваську-Кота, дать ему время сходить по великой и малой естественным "нуждам" и, затем вместе с ним — вполне благополучно вернуться обратно, даже не особо запыхавшись.

Оставшись же с ним наедине, вернув деньги и гандоны:

— Теперь, Василий Сергеевич, у тебя лишь два пути: ко мне в друзья или в денщики к генералу Духонину. Видишь? Я даже рук тебе не завязываю — ты свободен аки вольный ветер, лети куда хошь.

Васька-Кот предпочёл стать моим другом и был оформлен на работу в "Полицейскую академию" учебным пособием.

Да, да!

Должны же курсанты учиться премудрости задерживать, обыскивать, конвоировать, допрашивать... Эээ... Выводить на прогулки, наконец.

Для него в "Школе" была построена учебная тюремная камера (как настоящая!) где он и обитал до следующей весны, когда всё-таки сбёг — подобно мартовскому коту от заботливого и любящего домашних животных хозяина.

Ну да и, ладно!

К тому времени, я узнал от него всё что хотел и соответствующим образом запротоколировал.

Глава 15. Сказ про "ловца" — попаданца-молодца и крупного заокеанского "зверя".

Лето прошло и, вспомнить особо то нечего!

А там наступила осень и, на полях разом отцвела вся капуста...

Отдыхал между "подходами" в кроватке Софьи Николаевны, когда после "этого" — приобняв меня сбоку, жарко дыша в подмышку и болтая всякие женские глупости, она как бы между прочим сказала:

— А Аннушка, видать — скоро от нас уедет...

Анна Ивановна Паршина — Председатель швейной артели "Красная игла", которая шила "пролетарки", разгрузки, рабочие рукавицы, автомобильные чехлы и многое другое и теперь ударно осваивало куртки типа "Камчатка". Её частное предприятие — замаскированное по моей подсказке под производственную артель, было весьма успешным и процветало месяц от месяца. От заказов только отбиваться успевали, производство росло, производственные помещения расширялись, число дольщиков и кандидатов в дольщики множилось.

Её и их (и мои, тоже) доходы растут как грибы на дрожжах, местная Советская Власть не щемит — а лишь благоволит, аки Московский Патриархат монастырю с мощами — куда валом валят толпы паломников...

Так, с чего бы вдруг?!

— С чего вдруг? — спрашиваю вслух, — ей, что? Птичьего молока для счастья не хватает?!

— А к ней с самой Москвы какие-то иноземцы (говорят — америкаецы!) приехали — предлагают к ним в столицу перебраться...

— А она что?

Софья Николаевна была лучше подругой Анны Ивановны и никаких секретов между ними быть не должно.

— Ой, даже не знаю! И, хочется ей в столицу перебраться и колется...

— Последней дурой будет — если согласится!

— Почему?

Лихорадочно соображаю и первое, что на ум пришло:

— Она забыла, как с одной швейной машинкой к нам "из столицы" прибежала? Хочется ещё разок попробовать?! Ну-ну...

Действительно: Анна Ивановна Паршина — швея-белошвейка из самого Санкт-Петербурга, "прибежала" к нам в Смуту с тремя детьми и швейной машинкой "Зингер" и, здесь осела — зарабатывая на хлеб насущный своим ремеслом. После завершения эпохи Военного коммунизма она попробовала себя как нэпманша — чтоб к хлебу насущному было масло маслянистое, а затем после моей подсказки — преобразовала своё частное предприятие в одну из артелей местного производственно-торгового кооператива "Красный рассвет".

И, вот когда к хлебу с мяслом — пошла икорка удоистых волжских осетров...

Столько было сил и нервов потрачено и всё в впустую? А я ведь даже патентов на стильную одежду не оформил ещё — из-за отсутствия пока законодательной базы.

Софья Николаевна, охнула и прикрыла рот ладошкой:

— Неужель, опять...?

— А ты не слышала разве, как большевики в "верхах" собачатся? Троцкий с Зиновьевым — того и, гляди друг другу в рожи вцепяться и бельма обоюдно повыцарапывают. Вот-вот... И, того!

— Ох, божечка ж ты мой...

Блин, я кажется несколько погорячился:

— Ты только это... Помалкивай, слышишь?

— Слышу...

Блин, "звону" теперь будет!

Полежали ещё, помолчали.

Чую — щупает самую свою самую любимую "часть" во мне:

— Что-то "он" у тебя совсем мягкий...

Повернувшись с стенке передом, а к Софьюшке задом, раздражённо говорю:

— Так думать прежде надо — что мужику в постели говорить!

Нежно гладит, ласково и жарко шепча в самое ушко:

— Ну прости, Серафимушка, глупую бабу... Прости...

Чую, моё поникшее было "естество" — зашевелилось воспрянув и, довольно бодро!

Довольно резко крутнув "против резьбы", я аж охнул, она воркующе вопрошает:

— "Он" уже простил меня, а ты...?

Переворачиваюсь на спину:

— Прощаю, конечно — куда от вас "двоих" деваться? Но тебе придётся отработать: сегодня и всю эту неделю... Ээээ... И всю следующую неделю — ты будешь сверху! Ну? Поскакали!

Перекидывает через меня ногу и "оседлав", откидывает рукой назад густую копну шевелюры:

— Вечно что-нибудь выдумываешь, охальник... Ооо... Ой, как хорошо!

Прощаясь утром, говорю Софье Николаевне:

— Передай Аннушке, чтоб без меня ни на что не подписывалась.

Вытаращив по беспределу очи — чуть из орбит не выскочили, та аж отшатнулась в испуге:

— ЧРЕВАТО!!!

* * *

— Почему, я как неверный муж — последним замечаю "рога" на своей голове? — грозно вопрошаю Мишку, вызвав его на "ковёр", — почему у меня хотят увести из-под носа одно из самых лучших предприятий, а я про то не знаю и узнаю только случайно от случайного источника? Где твоя "внутренняя разведка", так её и тебя — перетак и разэтак...!

"За кадром" остался немой мишкин вопрос: как же так — о предстоящей смерти Ленина за месяц знал, а о том — что твориться под самым носом — не ведаешь?!

Мол, что это за "ангел" такой?!

Однако, я сделал вид — что так оно и должно быть. Пусть голову свою поломает в догадках — ему это полезно для развития. Поэтому продолжаю разнос:

— ...Не хрен тебе в Ленинграде делать. Всю жизнь будешь в Ульяновске жить и следить: на каком сеновале и с какой целью — жениться или просто "побаловаться", Ванька Маньке сиськи мнёт!

Ответ Мишки меня просто убил:

— Серафим! Ты давно "почтовый ящик" смотрел? Я тебе ещё три дня назад сообщил о приезде американца из какой-то "Русско-американской индустриальной корпорации ".

Так, так, так...

Мучительно соображаю, что это за "зверь" такой забрёл в наши северные широты. Так и не вспомнив ничего:

— Любая "корпорация" — это очень серьёзно, Миша! Поэтому такое событие — относится к разряду чрезвычайных и неотложных и, ты должен был мне не записочки писать — а сообщить мне лично, срочно и немедля.

— Попробуй тебе "сообщить", коль ты носишься по всей округе — подобно лосю с наскипидаренным хвостом! Ты ж только вчерась от нашего "Пассажира" приехал.

Побывал ингогнито с трёхдневной инспекцией у Дыренкова в АО "Россредмаш", проверил как у него идут дела по перенастройке производства к скачкообразному увеличению выпуска тракторов "Мужик" — запланированному на следующий год. Пока всё нормально, Николай Иванович — всё делает "по чертежу". Всё же имеются взятые на карандаш "отдельные недостатки" — над которыми я покорплю на компьютере, найду способы их исправления и, от имени "конторы" — в письменном виде ему подскажу.

Пока всё идёт по плану!

Несколько успокаиваюсь, ибо он со всех сторон прав и:

— Ладно извини, Миша: я действительно запарился — с меня литр парного молока со свежими огурцами... Рассказывай, что знаешь.

— А что рассказывать? Я эту жид... Американскую рожу ещё в прошлом году на Всероссийской Выставке в Москве заприметил — очень он интересовался нашим шитьём. Так думал — чисто из присущего этому племени любопытству.

Да, точно — было такое. Мы тогда с этой Выставки довольно быстро слиняли: иначе думаю — предложение Аннушке последовало бы гораздо раньше...

Мишка развёл руками, с не деланым возмущением:

— А тут — вон оно, что! Теперь приехал с переводчиком, разнюхал всё и предложил Анне Павловне оформить привилегии на Корпорацию, а ей самой — посулил ателье в Москве...

Интересное кино!

— Вот что, Миша... Напрасно ты так про человека: ведь он мог просто украсть модели и всё — пишите письма! И, фиг бы мы что сделали: с патентным правом у нас пока — полная шняга. На родное государство то, конечно — вполне можно оформить... Да нам с того, ничего не обломится.

Как известно, все изобретения в Советском Союзе до сих пор принадлежат трудовому народу — государству, то бишь. Лишь 12 сентября этого — 1924-го года, ЦИК СССР примет "Положение о патентах на изобретения" — хоть и с оговорками, возвращающий Россию к способам охраны прав изобретателей — сходных с общемировыми.

Барон, остался при своей — антисемитской точке зрения:

— Больше всего эти... Американцы еврейского происхождения — любят и умеют прикидываться честными. Если не украл — значит, ещё что более коварное затеял.

Впрочем, по интонации — Мишка уже откровенно стебался.

Многозначительно прищурившись:

— Я знаю. Однако, евреи — тоже люди, а вовсе не черти из Преисподней с рогами и копытами. Значит — их можно точно так же обдурить, став ещё более коварным чем они. А самый высший пилотаж, Миша — заставить врага работать на себя...

Тот, просто охренев от изумления, с неподдельным уважением:

— Ну надеюсь — ты такое сможешь провернуть... Как-никак — ангел!

— Ладно, Миша, иди и держи этого пинд... Американца, под плотным "колпаком".

Сам же доделав неотложные дела того дня, нырнул в схрон с компом: посмотреть — что это за "Русско-американская корпорация" такая, нарисовалась на нашем горизонте?

* * *

Информации было практически ноль!

В нескольких книгах про эпоху НЭПа, которые я скачал в Инете — но не успел "там" прочесть, вскользь упоминалась эта созданная выходцами из России (по большей части — евреями) коммерческая организация возглавляемая неким Сидни Хилменом — уроженцем нынешней Литвы.

Проведя в 1921 году больше месяца в России и тщательно изучив воистину катастрофическую ситуацию — сложившуюся в нашей текстильной промышленности, тот предложил Ленину организацию совместного предприятия. Ильич разумеется, был совсем не против нежданно-негаданно подвернувшейся сладкой халяве и, вскоре был подписан официальный договор об организации РАИК и передаче ей девяти профильных заводов: шесть в Петрограде и трёх в Москве — при условии инвестиции не менее одного миллиона долларов.

Проведя довольно успешную пиар-компанию в Штатах, Сидни Хилмен распространил акции РАИК ценой по 10 долларов каждая, быстро сколотив и застраховав в Лондоне уставной капитал в договорном размере — таким образом, выполнив условие Ленина. Уже в августе 1922 года начались поставки станков, машин и оборудования в Россию на сумму более 200 тысяч долларов.

После первых же успехов, число российских предприятий РАИК выросло — сперва до пятнадцати, а затем до тридцати четырех — с общей капитализацией в два миллиона долларов. На них работало около полутора десятков тысяч рабочих и служащих (как из местных, так и американцев по большей части — эмигрантов из Российской Империи), производящих двадцать процентов всей советской номенклатуры изделий из ткани — от нижнего белья, до верхней одежды.

В этом месте мой кадык дёрнулся туда-сюда, сглатывая выделившуюся слюну:

"Двадцать процентов"!

Во главе РАИК стоял Контрольный Совет из семи советских представителей и двух американских, на местах же — предприятиями управляли квалифицированные специалисты заокеанского происхождения, внедряя передовые методы производства и управления в нашу отсталую лёгкую промышленность. Траты по управлению корпорацией были сравнительно невелики, наибольшие расходы были связаны именно с выплатой процентов по акциям.

"Русско-американская индустриальная корпорация", отнюдь не была благотворительной богадельней, а акционерным, следовательно — коммерческим предприятием, с числом дольщиков порядка шести тысяч. В июле 1923 года Корпорация получила первую прибыль в сумме около 8 миллионов долларов и её акционерам были исправно выплачены соответствующие дивиденды.

Вылезшая из самых глубоких омутов моего подсознания "жаба", легонько взяв за кадык — принялась меня вдумчиво душить:

— Восемь миллионов баксов! Охренеть...

Расстегнув ворот рубахи, роюсь в завалах инфы дальше.

Так, так, так...

А вот это уже ДЮЖЕ(!!!) очень интересно.

Деятельность РАИК будет прекращена в конце 1925 года и, причём в этот раз — не по вине советской стороны. Касса американских профсоюзов швейников — основных держателей акций, сдуется после продолжительной всеобщей забастовки и, они не смогут выполнять свои финансовые обязательства перед Советским правительством.

Предприятия же отойдут могущественному "Всесоюзному текстильному синдикату" — куда РАИК изначально входила на правах треста.

Дальше, сколь не рылся в "послезнании" — всё, больше ничего!

А если по персоналиям?

Ага, вот ещё есть.

Этот же Сидни Хилман, на поверку оказался непростым чувачком. Он станет советником Рузвельта в Комитете национальной обороны и директором Офиса по управлению производством во время Второй мировой войны...

Вот тебе и "профсоюзный" деятель!

Если это он к нашей Анне Ивановне приехал, то в любом случае — знакомство с ним в преддверии той самой Второй мировой, окажется совсем нелишним. От блестящих "бриллиантовым дымом" перспектив перехватило дух, но взяв себя в руки (и "жаба" в этом помогла) я стал думать более приземлённо.

Так, так, так...

Очень интересная складывается ситуация. Как из такой ситуации срубить "трохи" бабла? Как говорил один мой хорошо знакомый прапорщик в армейке: "особисто для сэбе"?

Есть одна интересная идейка...

* * *

— Harry! Ask who this person is and what the hell does he want here.

Переводчик, тут же, помогая своей довольно корявой разговорной речи, неким подобием энергичного "сурдоперевода" для плохо слышащих:

— Мистер Гейдлих спрашивает кто Вы такой и, какого...

— Их хайзе — местный шериф и я требую чтоб вы оба предъявили свои аусвайсы... Ферштейн, зи, камрад?

Оба довольно скептически оглядывают меня с ног до головы — ведь я в "европейском", а не в будёновке, при шпорах и при "Маузере". Но при виде "корочки" — законопослушно достают соответствующие документы с гордым орланом (или кто у них там, у американцев?) на обложке.

Пришлось прям тут же и при них, слегка "закатить" обратно губу:

Нет, это не Сидни Хилман!

Личности столь крупного "водоизмещения", видать, в столь мелководную гавань — как наш Ульяновск, пока не заплывают. Этого типа, средних до неопределённости лет — звали Иохель Гейдлих и, по ходу — хотя он один из ведущих специалистов в РАИК, в данный момент видимо — решил срубить свой собственный маленький гешефт.

Чуйка у меня такая имеется...

— Я тут у вас посижу, послушаю, — внимательно проверив документы и учтиво поклонившись хозяйке, усаживаюсь на одно из кресел в гостиной, — если Анна Ивановна не возражает, конечно.

Имея точь такое же желание, как и пришелец из-за "большой лужи" — прикинувшись "ветошью", чуть ли не пальцем в носу не ковыряясь — я довольно долго, не так следил за ходом переговоров — как изучал повадки диковинного заморского "зверя". Анне Ивановне сулились всевозможные блага, если она переедет в Москву, передаст права на модели одежды Корпорации и согласится стать ведущим дизайнером (модельером) одежды.

Та, неуверенно-испуганно отнекивалась — поминутно поглядывая на меня, да отмалчивалась. Американец, тоже довольно недружелюбно зыркал в мою сторону — видать недоумевая, при каких я здесь делах.

Наконец, я обратился непосредственно к переговорщику:

— Мистер! С Вами можно поговорить с глазу на глаз — как джентльмен с джентльменом?

— Вы разговариваете на английском? — поинтересовался переводчик.

— Оф кос, — отвечаю, — хотя и хреново.

Переглянулись и после едва заметного "маяка", толмач покинул переговорный процесс — а за ним чуть помедлив и, Анна Ивановна.

— Послушай, — усевшись в кресло напротив, говорю на "великом и могучем", — что за цирк? В том, что ты работаешь в РАИК сомнений нет... Но где официальное поручение от Контрольного Совета? Думаешь, нам в провинции неизвестно мудрое изречение Ленина: "На слово верят лишь идиоты"?

В английском языке нет обращения во множественном числе к одной личности, как в русском. Поэтому ему можно спокойно "тыкать" — он не обидится.

— У нас в Амэрике нет такой бюрократии — как у вас.

На нашенском шпрехает вполне внятно, хотя и с хорошо заметным пиндосовским акцентом. Видать, сын евреев-эмигрантов в первом или втором поколении.

— И, что? Раз в вашей "Амэрике" нет бюрократии, любой ваш самый зачуханный коп может спокойно заявиться к американцу домой и произвести обыск без ордера — на предмет наличия нелегального виски и самогонного аппарата? Американские банки выдают любой кредит под честное слово ковбоя и, даже не требует у него предъявить хотя бы "кольт"? Ой, как интересно...

— Это — совсем другое дело.

Знакомая "песня"!

Кулаком об стол:

— ЭТО — ВОПРОС ДЕНЕГ!!!

При упоминании про "святое", лицо американца вытянулось и стало слегка напоминать лошадиное — с гривой вороной масти... Кстати, чем-то на нашего Лёву Троцкого похож и не только внешностью. По-американски энергичен, в соответствии с происхождением — весьма предприимчив, без всякого сомнения — зело умён и с хорошо подвешенным языком.

Отстранившись несколько назад, а затем наклонившись из стороны в сторону — рассматривая его в нескольких ракурсах, я подумал:

"Эге... Фотогеничный фейс тоже в наличии. Недостаёт только моего послезнания, чтоб "сделать Америку"!".

Мистер Гейдлих вынул портмоне, с отчётливо видной брезгливостью ко мне — отчитал несколько зелёных "шелестелок" и положил на стол. Видя, что я не реагирую — он добавил ещё...

Ну-ка, ну-ка...

Было очень интересно посмотреть на довольно невзрачные "баксы" двадцатых годов, однако удовлетворив любопытство, я эффектно припечатав сверху ладонью — положил их на место. Фильм "Белое Солнцу пустыни" ещё не сняли, про честного таможенника и его пулемёт — знать не знали, поэтому никто не обвинит меня в плагиате:

— Я мзду не беру, американец. Мне за державу обидно!

Тот подумал-подумал и добавил ещё "зелённых". Потом ещё... Потом ещё...

Проникновенно — ничем не хуже героя "Брат-2", говорю:

— Ты думаешь, американец — сила в деньгах? Нет, не в деньгах... Сила в правде!

Тот, густо покраснев от злости:

— Каковы твои условия?

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! Лёд тронулся...

— Во-первых: ты расскажешь мне всю правду. Для чего тебе Анна Ивановна?

Поменжевавшись, тот нехотя процедил сквозь зубы:

— Ваши военные рассматривают принятие её... Ээээ... "Пролэтарки" — как полевой формы для армии.

Я чуть в осадок не выпал...

"ВЫСТРЕЛИЛО"!!!

Первая моя "прогрессорская заклёпка" выстрелила!

Однако и вида не подав:

— А ты здесь при каких делах?

Молчит, затем довольно нехотя:

— Через... Ээээ... Через нужных людей я могу сделать так, что ваш стиль примут. Заказы, как сами понимаете — достанутся нашей Корпорации.

Интересно, интересно... Или как говорила попавшая в Страну Чудес Алиса: "Всё страньше и страньше". Приходилось читать конспирологические теории о многочисленных "агентах влияния" в большевистской верхушке.

Правда или нет?

Увы, нет у меня "методов" проверить такое предположение... А дедукцией Шерлока Холмса я к сожалению не обладаю. Так что будем считать, что на лицо — всего лишь готовящийся коррупционный сговор.

— Почему бы вашей Корпорации просто не "скопиратить"?

— ...Что?

— Украсть идею — ведь, патента на этот стиль нет.

Энергично машет головой:

— Будь мы в Амэрике, я бы так и сделал. Но там этот стиль не пойдёт. У вас же... Очень специфические условия для бизнеса! Эта леди может поднять ненужный шум и...

Понятно: в России, без всяких юридически-правовых заморочек — могут просто "послать" правообладателя по "горящей путёвке". Впрочем — он мне до конца не откроется, чувствую. Нашёл способ как подоить наш Наркомат обороны, но сцука — ни с кем делиться не торопится.

Ладно, не очень то и хотелось — не иголки же ему под ногти загонять?

* * *

Встав, походив и затем усевшись вновь на своё место, прямо глядя в глаза нагло заявляю:

— У меня встречное предложение, мистер Гейдлих: за право правообладания — мне требуется контроль над "Русско-американской индустриальной корпорацией". Тебя не напрягает моя тавтология, Иохель?

Реакция была вполне предсказуемой:

— Ты — сумасшедший?

Прозвучало, скорее — как утверждение или приговор, а не вопрос:

— Напротив: я нахожусь настолько в здравом уме — что даже сам иногда удивляюсь.

Прозвучало библейской истинной — изрекаемой самим Иисусом... Что перевесит?

Кажется, эту битву я проиграл — подрывается и направляясь к двери:

— Наш разговор окончен, мистер Свешникоу!

Ну, что ж... Не фортануло у меня с ним — да фиг с ним. Вдогонку, как бы рассуждая вслух:

— Ты — первый американец, с которым общаюсь. И первое же моё разочарование в американцах в целом, мистер...

Останавливается, впрочем не оборачиваясь:

— Почему?

Продолжаю рассуждать вслух:

— ...А может и не американец ты вовсе — а самозванец с украденными или поддельными документами.

Хватается за ручку двери:

— Всё! Хватит с мэня этого брэда. Я уезжаю...

С отчётливо слышимой ноткой неподдельного восхищения, как тинэйджер об любимом супергерое:

— Настоящий — "стопроцентный" американец, обязательно спросил бы — что я предлагаю ему взамен "РАИК", а потом — торговался бы за каждый цент.

Чуть спустя, с нескрываемом пренебрежением добавляю:

— А ты — не американец, а фуфло! Даже, если у тебя документы правильные.

Видно, его это хорошо "зацепило" — покраснел коренным жителем САСШ из резервации и набычился — ещё не до конца истреблённым ковбоями бизоном...

Хорошо ещё, в драку не полез!

Возвращается и вновь усаживается за стол переговоров. Смотрю — лезет к себе в карман: думал, сча достанет большую кнопку с надписью "перезагрузка", но это всего лишь карманные часы:

— Хорошо. Говори, что предлагаешь мне за "Корпорацию". Но у тебя ровно одна минута!

Без всякой ненужной прелюдии — партнёры и так уже достаточно возбуждены, начинаю:

— Я тебе предлагаю самое дорогое на этом свете — информацию.

Заметно напрягается:

— Например?

— Например, на ваших президентских выборах 4 ноября — победу одержит Калвин Кулидж.

Кстати, этот обессмертит своё имя тем, что даст американское гражданство вышеупомянутым индейцам.

Не моргнув глазом, тот:

— Это очевидно: ведь он был вице-президентом при Уоорене Гардинге и после его смерти выполняет президентские обязанности. У тебя — всё?

Чертыхнувшись в душе, продолжаю:

— Погодь ещё минутку... Наш стиль, говоришь у вас в Америке "не пойдёт"? Спорное утверждение, конечно, ну да ладно.

Захожу с главного" козыря" — раскрываю перед ним принесённый с собой альбомчик:

— А вот такой стиль в Америке "пойдёт"?

Глаза на лоб, челюсть об колено:

— Что это?

— Это то, что будут носить в следующем... Или возможно, даже уже в этом году.

Всю ночь корпел, глаза красные — как у кролика-блондина... Ведь, у меня имеется и программа по компьютерному моделирования одежды. Плюс нашлось достаточно старых фотографий, чтобы с них нарисовать множество эскизов и рисунков моды 1925 года. Конечно, компьютерная графика отксеренная на лазерном принтере — по сравнению с "хроноаборигентской"...

ЭТО — ПРОСТО АБЗАЦ!!!

— Нравится?

Разглядывая, спрашивает деловито:

— Чья работа?

Лыблюсь, на все тридцать два:

— Если скажу — моя, ты поверишь?

Осматривает меня с ног до головы, как будто видя в первый раз:

— С большим трудом...

— Ну, а тогда зачем тебе знать?

И тут мистер Гейдлих конкретно завис... Согласен, ему надо подумать. Однако, мыслительный процесс нельзя оставлять без присмотра — иначе партнёр по переговорам может додуматься до чего-нибудь нехорошего:

— Иохель! Кстати, а не пойти ли нам с тобой пообедать? А потом продолжим наши переговоры в более подобающем месте — в моём офисе.

Это произвело нужное впечатление:

— У тебя есть свой офис?

Вероятно, сперва он решил что я — просто ловкий и наглый пройдоха. Однако, пройдоха с офисом — это уже ловкий делец, а это меняет весь расклад.

— А по мне, это разве не видно? Хахаха!

— Хахаха!

— Ты где остановился?

А где он может остановиться? Конечно же:

— В "Красном трактире"...

Мой кабинет "Технического консультанта" торгово-промышленного кооператива "Красный рассвет", как известно — находился там же.

— Вот там и перекусим, а после поговорим, — встаю и не давая опомниться, беру его под локоток, — как тебе наша — русская кухня, партнёр...?

* * *

Об человеке судят по одёжке, верно?

Об бизнесмене судят по его офису!

Мой рабочий кабинет выглядел не особо роскошно — но по-деловому и слегка "роялисто".

Попав в него, держащийся несколько скованно-настороженно мистер Гейдлих — сперва соляным столбом окаменел, затем произнёс протяжное "Вааууу" и его разом отпустило.

— Присаживайся, Иохель! Чувствуй себя как дома, но не забывай что ты в гостях.

Зря сказал!

Проигнорировав вторую половину фразы, не спросив разрешения, тот достаёт толстую сигару и аккуратно обрезав её кончик специальными ножницами и, чиркнув об столешницу — закуривает от длинной спички.

Ну, сейчас он ещё и ноги на стол закинет!

Не имея привычки уступать инициативу — первым закидываю ноги в берцах на стол, выставив на всеобщее обозрение подошву:

— Ну, что? Начнём?

На мгновенье изумлённо расширив свои карие семитские очи, мистер Гейдлих напустив облако ароматного дыма — внимательно-изумлённо рассмотрев мою топовую обувь, последовав моему примеру и, лишь тогда — слегка жуликовато прищурившись, спросил:

— Предлагаешь партнёрство?

Отвечаю "по-одесски":

— Я разве похож на негро-американца — бесплатно на тебя пахать, Иохель?

— Ты хочешь какой-то процент, эээ...?

— Моё имя Серафим... Нет, я по мелочи не тырю, американец! Мне нужна ваша Корпорация — вся целиком и, желательно — на блюдечке с голубой каёмочкой.

На секунду скосив глаз на лежащий на столе альбом:

— Думаешь, оно того стоит, Серафим?

— "Думаю"? Думают лузеры, Иохель! Надеюсь, тебе не надо объяснять — кто это такие. Я же стопроцентно уверен: если вовремя запатентовать, это будет стоить тех старых русских фабрик — которые вы на жалкие гроши профсоюзов швейников, напичкали купленным на рождественской распродаже оборудованием...

А то я поверю, что американцы — благодетели куевы, привезли в Россию суперсовременное швейное оборудование!

Не возмущается, значит — это действительно так.

Смотря Змеем-искусителем, продолжаю:

— ...И даже, ещё останется значительная сумма — для реализации следующих наших с тобой проектов.

Тот, захлопав ресницами, растерянно смотрит на альбом и забыв про свою сигару, разевает рот:

— Wow! У тебя ещё что-то для меня есть?!

Сигара выпадает, но я будучи начеку — успеваю её поймать и вставить обратно в открытый рот, не перепутав концы.

Апосля всплёскиваю руками:

— Святая простота! Он, считает что после этой пустячной сделки — которую можно рассматривать лишь как "меморандум о намерениях", мы с ним расстанемся — даже не попрощавшись...

Горестно от него отвернувшись, причитаю:

— Да с таким менталитетом — тебе бы на Привозе, даже б не доверили точёными из полена чле... Хм, гкхм... Буратинами торговать!

Тот сперва, как в первый раз осмотрев мой кабинет и особенно — "роялистые" офисные принадлежности под "крокодила" на столе, слегка склонив голову на бок:

— У тебя, ещё есть что-то предложить мне, Серафим? Что именно?

* * *

К сожалению, инфа по Соединённым Штатам — у меня случайно-фрагментальная, а правдоподобность её в ряде случаев — весьма сомнительная. В частности, есть пара книжек по "Великой депрессии", но сведения в обеих разнятся — зачастую прямо диаметрально противоположным образом.

Зато, я вовремя догадался скачать книгу Харфорда Тима "50 изобретений, которые создали современную экономику". Конечно, большинство "ништяков" из этого списка уже реализованы — такие, как книгопечатание, порох, компас, глобус и тому подобное. Другие пока нереальны — типа поиска в "Гугл" или видеоигр, или непонятны для меня — как компилятор...

Особенно было жаль изобретения этилированного бензина — запатентованного буквально вчера!

Прям, буквально волоса на... Угадайте где: голова то у меня — лысая! ...Рвал, когда узнал, что опоздал на этот праздник жизни.

Но с пяток, или даже с десяток изобретений, причём таких — какие однозначно не пригодятся в условиях Советской России ещё добрых семь десятков лет, вполне можно застолбить. Если начинать с самых простейших — это не потребует больших первоначальных инвестиций.

Другой, более интересный и злободневный вопрос: а не "кинет" ли меня этот американец "одесского" происхождения?

Прекрасно осознаю, что вполне может быть!

Да, даже если "кинет", то что?

Эти изобретения всё равно — рано или поздно, кем-нибудь — да будут сделаны. Дам я этому американцу во втором поколению на них наводку и он меня надует — или не дам и, их изобретут в своё время те — кто и должен это сделать...

Что совой об пень, что пнём об сову — примерно одно и то же!

Было с десяток миллионеров в Штатах — теперь вместо них будет один-единственный мультимиллионер...

Какая мне или моей стране, разница?

Я абсолютно ничем не рискую, играя в эту "русскую рулетку"!

А вот если у меня с ним получится более-мерее взаимовыгодные отношения, если он будет со мной делиться хотя бы жалкими десятью процентами от полученной прибыли...

Просто голова кружится от сказочно-радужных перспектив!

* * *

Глаза в глаза:

— Иохель! Я хочу тебе предложить... АМЕРИКУ!!!

— "Амэрыку"? — от волнения его акцент стал просто зашкаливать, — ты прэдлагаешь мне поиметь Амэрыку?!

"Поиметь"...

Ржу, не могу!

С самым серьёзным видом:

— О, ЙЕС!!! Её самую. Стать самым влиятельным, самым богатым, самым успешным бизнесменом в Америке — это на мой взгляд и, есть — "поиметь" Америку.

— "Самым богатым"?!

— Ну хорошо — в первой десятке, я несколько погорячился.

Готов биться об заклад, как триста еврейцев на Синае — я купил его с потрохами!

Весь осыпавшись пеплом, докурив сигару, за неимением пепельницы, мистер Гейдлих затушил окурок в любезно подставленном мною горшке с фикусом и, вернувшись с небес на обетованную землю:

— Скажи ещё — я стану первым президентом-евреем...

Пальцем в него, как с плаката:

— ТЫ СКАЗАЛ!!!

А, что? Если правильно воспользуется моей инфой о "Великом депрессняке" — то запросто!

— Ещё скажу, что я стану первым человеком — поставившим на это деньги у букмекера. Хахаха!

— Хахаха!

Посмеявшись, Иохель Гейдлих посерьёзнел:

— Давай не будем забегать так далеко вперед, Серафим.

— Не вопрос, Иохель! Сперва реализуем наш "меморандум о намерениях", а дальше видно будет.

Переговоры шли в тот день долго, до самого ужина — после которого, мы с ним расползлись по своим "норам" — как дождевые червяки после марафонской дистанции.

Этот ж... Этот американец жид... Еврейского происхождения, с меня буквально — все жилы вытянул!

Я ему тоже вдоволь мозги "полюбил" — доведя чуть ли не до геморроидального припадка с попыткой суицида в особо извращённой форме. Но на следующий день к обеду — когда я пошёл на значительные уступки (хахаха!), мы пришли к взаимно приемлемому консенсусу.

Затем ещё через полтора дня, после затянувшегося весьма и весьма конструктивного срача, мы с ним набросали приблизительный план по переходу "Русско-американской индустриальной корпорации" под контроль "группы российских акционеров-инвесторов". Конечно, это "группой" буду я и мои "виртуальные клоны". Как это сделать — ещё думать и думать надо, но железобетонно уверен — у меня получится.

Мистер Гейдлих, оправдания мои не обманул: он сумел составить и затем навязать мне свой план так, что кроме альбома с моделями одежды — срубить себе хорошенький гешефт за мой счёт. Когда я под это дело подписался — он враз пришёл в хорошенькое расположение духа и расслабился — считая, что надул меня. Однако, мысленно рисую ему народную индейскую избу и про себя жизнерадостно похохатываю:

ФИГВАМ!!!

Конечно же, я деликатно промолчал об "лохматом тазе" — которым накроется его "РАИК" в конце следующего года. Поэтому имею все основания считать, что мистер Гейдлих в этой истории — будет выглядеть полным лабухом.

Ну, что ж...

Бизнес, есть бизнес!

Когда перед его отъездом уже прощались, мне в голову пришла ещё одна идейка:

— Иохель, дружище, послушай... Чтоб нам с тобой почаще встречаться и общаться — не вызывая ничьих подозрений, я хочу — чтобы "РАИК" построила в Ульяновске фабрику готового платья "под ключ". Скажем так... Ээээ... На пятьсот швейных машинок.

Взяв его за пуговицу:

— Только, уже никакого оборудования с пунктов сбора вторсырья! Всё должно быть самое современное и новейшее. Это можно оформить как концессию — чтоб обойти государственную монополию на внешнюю торговлю. Расходы фифти-фифти: ваше оборудование, наши — коммуникации и производственные здания.

В это время в архитектурно-строительном отделе "ОПТБ-007" уже перешли на проектирование промышленных зданий.

Затем, до чего-нибудь докопавшись — концессию можно будет расторгнуть, как это неоднократно делалось "в реале". Что например, мне будет стоить организовать забастовку в Ульяновске?

Раз плюнуть!

А вполне возможно, концессию можно будет использовать и использовать — для дел довольно далёких от нужд швейной промышленности.

Надолго зависает, но хорошенько подумав — говорит уклончиво:

— Я не обладаю полномочиями решать такие вопросы. Но я могу внести твоё предложение в Контрольном Совете и его... Как это по-русски?

— "Пролоббировать"?

— О, йес!

— Йес, йес... ОБХСС!

— Эскюз ми, не понял...?

— Непереводимый местный фольклор, Иохель... Не парься особо.

Аппетит, как говорится приходит во время еды и меня вновь осеняет:

— ...А небольшую, но высокопроизводительную обувную фабрику? Скажем так... Ээээ... Полмиллиона пар обуви в год?

Через секунду урезал осетра: в Советской России — дефицит обувной кожи. Животноводство ещё не восстановилось после двух войн подряд и произойдёт это не скоро — даже если мне удастся отменить (тьфу, тьфу, тьфу!) сплошную коллективизацию.

Уточняю:

— Обувной цех на сто тысяч пар обуви в год.

Нижегородскую губернию обую — и то ладно.

Хотя, имеется в задумках — пораньше познакомить хроноаборигеннов с знаменитой кирзой. Население, до сих пор рассекает в каких-то опорках — порою проявляя удивительную находчивость и изобретательность в деле самообеспечения обувью.

Тот, пальцы веером:

— Хотя, "РАИК" не имеет никакого отношения к обувной промышленности...

Пусть не имеет отношение, но через концессию на швейную фабрику — можно привести оборудование хоть для атомной электростанции, главное — табличку правильную на нём повесить и в "сопроводиловке" нужные буквы написать. Если таковое в Америке уже имеется, конечно.

— ...Но если ты найдёшь "мани", всё будет о"кей, партнёр:

Что он сказал?

"Мани"?

МАНИ!!!

"Money, money, money

Must be funny

In the rich man's world

Money, money, money

Always sunny

In the rich man's world! ".

Тексты самых популярных песен всех годов у меня есть. Надо найти того, кто смог бы переложить их на ноты, а потом...

Это Клондайк!

— Иохель! А нет ли у тебя на примете толкового продюсера в области эстрадной музыки?

— Мюзикл?

— Он самый.

— В Америке всё есть.

Бодренько так:

— Тогда деньги найдём, партнёр.

Хорошо знакомы ещё по "лихим девяностым" русский бизнес: договариваются о сделке, потом один ищет товар — а другой деньги.

Не привыкать!

После этого, ваще: из самых тёмных подземелий души — вылезла уже давно знакомая "жаба" и стала вместо меня квакать:

— Иохель, дружище... Хочу вот наладить производство в СССР канцелярских принадлежностей: копировальной бумаги, скоросшивателей, дыроколов, анилиновых чернил, стальных перьев, скрепок, кнопок.

Всё это добро в Советской России, славной своей раздутой бюрократией — в данный момент не производилось, а импортировалось на сумму в пять миллионов(!) золотых рублей в год.

Ещё не успел американец ответить, как я несколько заискивающе, предъявляю следующую хотелку:

— Иохель, друг! Небольшую производственную линию по туалетной бумаге, а...?

Весь многонационально-многострадальный Советский народ (в том числе и ваш покорный слуга) — в лучшем случае вытирает жоп...пу газетами с портретами вождей, а в худшем — ходит в обосранных сзади подштанниках.

И будет ходить в таком состоянии — ещё очень долго!

Человек в таком состоянии, чувствует себя обосранным и очень сильно собой недоволен. Недовольный же человек, как правило — своё недовольство вымещает на других и, государство среди "претендентов" — на первом месте.

Тот, с понимающей улыбкой:

— Сделаем, партнёр!

В обоих случаях, это подрывает идеологические основы государства — не хуже, чем все вражеские "радиоголоса" вместе взятые. Так до сих пор, я не пойму: почему на это — до самого 1991 года, никто не обратил внимание ?

Не иначе, как в политическом руководстве СССР — затаился не разоблачённый вовремя троцкист!

Мистер Гейдлих, достал блокнот и карандаш и, перекатывая сигару из одного кончика рта в другой:

— Пожалуй, я буду записывать... Что ещё?

— Ээээ... Мне нужно купить несколько недорогих, но обладающих бойким пером журналистов в американских англоязычных газетах, которые читают эмигранты из России.

Покрутив головой, как будто ему вдруг стал тесен воротничок:

— Это будет проще всего.

— И первым делом, Иохель, найди мне хорошего букмекера. СРОЧНО!!!

— Зачем?

Мне нечего скрывать от своего американского партнёра:

— Чтоб, сперва поставить на Калвина Кулиджа... А потом на тебя.

— ХАХАХА!!!

Присоединяясь к его жеребячьему ржачу и, отвезя на полустанок его и переводчика на полустанок, мы расстаёмся... Надеюсь друзьями и, надеюсь — ненадолго.

* * *

"Деньги-деньги дребеденьги

Позабыв покой и лень

Делай деньги! Делай деньги!

А остальное все дребедень!" .

Деньги, деньги... Дребеденьги. Постоянно над головой висит угроза финансового банкротства...

Идея насчёт инфы про крах РАИК — шаг за шагом выкристаллизовывалась в моей голове, а затем через компьютер материализовывалась в чёткий план действий на бумаге.

Да, что там "РАИК" — мелочь пузатая!

По малому замахиваться — только ладонь отшибёшь.

"На бумаге" всё вырисовывается довольно классно, но конечно — даже при помощи Иохель Гейдлиха, такое мне без денег не поднять, не осилить...

НЕ ПРОВЕРНУТЬ!!!

А ведь кроме того — мне швейную фабрику, обувной цех, цех туалетной бумаги, канцелярских принадлежностей... На заокеанского партнёра надейся — а сам не плошай.

Наконец, мне — мой "завод-заводов" и ещё много чего надо строить!

Попаданец без денег, это не прогрессор вовсе — а как паровоз без воды: жалкая, никчемная, бесполезная личность — годная только на лесоповале топором махать.

В поиске заветных бабосиков я пошёл уже знакомым путём — обратившись к старому, хорошо мне известному "инвестору". Политика большевиков в части валютных операций была крайне не последовательной. Осенью 1923 года спекулянтов валютой стали зажимать, а весной 1924 — вновь расслабили гайки и, в обоих случаях — я заранее предупредив Ксавера, получил свою долю.

Однако опять, блядь, мало!

Разговор, скажем честно — не из лёгких, состоялся в доме Ксавера, за столом в той же комнате где мы с ним познакомились. Правда, в этот раз мы были с ним наедине — никто над моей душой не стоял и ножиком со скуки не поигрывал...

Ксавер, ознакомившись с моим проектом, чуть с дуба не рухнул:

— "Корпорация"?

— "Русско-американская индустриальная корпорация" — мне лишь для розжига аппетита, партнёр. "Всесоюзный текстильный синдикат" — вот достойная цель!

— Не сходи с ума, Серафим!

— А, что не так? Я тебе здесь всё по полочкам разложил, Ксавер: если найдёшь какой сомнительный момент — скажи, я над ним ещё поработаю.

Тот, ещё раз бегло пробежавшись по краткому "дайджесту" плана:

— ...Нет, по деловой части — у тебя всё схвачено, комар хобот не подточит. Но потом с твоей корпорацией или синдикатом, что прикажешь делать?

Принимаю невинно-недоумённый вид:

— С восемью миллионами прибыли в баксах, только от "РАИК"? "Прикажу" тебе деньги грести лопатою... Кстати — могу подсказать, где её приобрести!

Наши штампованные ульяновские лопаты уже успели прославиться по всей округе.

Мой собеседник только рычит:

— Тебя ею зарыть, разве что? Ты только посмотри на их трудовое законодательство!

— Частенько смотрю и, что?

— Как можно промышленнику-частнику работать в таких условиях? Со своими-то деловыми да артельными — я всегда найду общий язык, а эти...

Замолкнув, Ксавер только досадливо крякнул.

Сперва соглашаюсь:

— Я знаю, что по нашему трудовому законодательству — пролетарию можно вообще не работать, числясь на предприятии и, при этом весьма кучеряво жить...

По современным для хроноаборигенов меркам — "кучеряво", уточню. Ибо, будь ты даже ударником труда — ходить тебе в тех же обносках и кушать через раз: на государственных предприятиях действует реликт Военного коммунизма — "уравниловка", считающаяся принципиальным моментом для сидящей на "кремлёвской пайке" партноменклатуры.

Затем, сделав донельзя умное лицо, слегка приоткрываю занавес над будущим:

— Но, времена меняются — меняется и трудовое законодательство, Ксавер! Не за горами то время, когда предприятия переведут на хозрасчёт, на них будет введена сдельная оплата, а за опоздание на пятнадцать минут и за тунеядство — "гегемонов" будут отлавливать, как негров в Африке в своё время и, отправлять заготавливать лес на дальнюю делянку...

Моё пророчество впрочем, не произвело должного впечатления:

— Да, когда это будет... Мне уже кажется, что коммунисты — это навсегда.

— Согласен, это будет ещё не скоро. Однако..., — несколько примиряющим тоном, сделав паузу, — в наших силах, годков скажем на десять — этот момент приблизить.

В сердцах хлопает ладонью об стол:

— Нет, денег я тебе не дам!

С металлом в голосе в полголоса говорю, аки танк траками лязгаю:

— Однако, ты меня неправильно понял, Ксавер: я к тебе — не побираться пришёл. А за своей — обусловленной при первом знакомстве, "мздой".

Мы отныне с ним гутарим на равных!

У меня теперь есть своя силовая структура и, пара моих самых боевых парней из "Вагнера" — ныне мирно курят с его шнырями во дворе, имея приказ в случае "фарс-мажора" — разнести этот петушатник в пух и перья.

Он, подняв на меня изумлённые глаза и схватив мои финансовые расчёты, стал яростно тыкать в них пальцем:

— Ты издеваешься?! Какая, на хер "мзда"?! От твоего "Жилстроя" пока одни убытки!

Жёстко прерываю поток его красноречия:

— Возможно, ты просто — плохой менеджер, Ксавер? Возможно, ты следовал не всем рекомендациям — что я тебе дал?

То горячится:

— "Рекомендациям"?! Да, чтоб ты понимал — я бы вообще разорился, если бы твои рекомендации выслушивал!

Привстав, нависаю над ним и обличительно:

— Ой, ли? Вот я рекомендовал тебе скупать облигации обязательных и добровольных государственных займов... Ты прислушался к моим словам? Ты скупаешь облигации у нэпманов?

— Да, чтоб я..., — задыхается от возмущения, — да, ты — вообще!

— И, затем снова будешь меня упрекать, что моя инфа приносит тебе недостаточно бабла?!

У Ксавера несомненно "на подходе" приступ истерии... Глаза округлились и расширились, зрачки наоборот сузились, усы ощетинились — а в уголках искажённого бешенством рта появляется пена... Он всё сильней и сильней начинает напоминать мне Петра Великого в приступе неконтролируемой ярости. По крайней мере таким — каким я его себе представляю.

Глаза в глаза, даю "весь расклад" — хоть и несколько громче обычного, но спокойно:

— С началом следующего — 1925 года, Наркомфин отменит обязательные займы, а уже выпущенные облигации будет усиленно выкупать с доходностью 36 процентов в год...

Задыхаясь, тот жёстко приземлившись обратно на стул:

— Охуе... СКОЛЬКО?!

* * *

Некоторые читанные мной "там" историки, называют внутренние займы — едва ли не самой удачной госинвестицией в СССР. Как бы там не было, но в период с 1923 по 1957 годы — советское государство получало от займов доход примерно такой же, какой приносили все другие налоги и сборы. Только за период до 1925 года, в принудительные займы было вложено чистоганом — не менее 14 миллионов рублей частного капитала.

В 1925 году советские руководители финансами решили, что народ-де "созрел" и пришла пора размещать государственные займы только на добровольной основе. Чтоб стимулировать интерес нэпманов — владельцев частных капиталов, купленные ранее ими облигации принудительных займов — разрешалось продавать без ограничений.

Однако, "гладко было на бумаге"!

В ответку, никто добровольно деньги государству не нёс и, когда выкупать займы стало обходиться слишком дорого — подобная практика прекратилась.

* * *

— Столько, сколько слышал! Следующий год — вообще будет наиболее благоприятным для людей умеющих делать деньги.

Выражение лица моего собеседника начало меняться: круглые глаза меньше не стали — но уже от удивления, усы обвисли, а разинутая "варежка" захлопнулась. Вдосталь насладившись произведённым эффектом, продолжаю:

— Особенно выгодными будут облигации 2-го крестьянского займа — с доходностью десять процентов (внимание!) в месяц. Кроме того, будет введена практика выдачи частнику займа государственной ссуды — под покупаемый им билет в семьдесят процентов от его цены...

Подмигнув, заговорщически:

— ...Как там твой московский трест "Госжилпромстрой" поживает? В ссуде, случайно не нуждается?

Наконец, Ксавер как будто в изнеможении — аж испарина на лбу выступила, откинулся назад в кресле. Не садясь, я уставил в него указательный палец:

— На руках у населения находится облигации госзаймов на 126 миллионов рублей. Вот и посчитай сам: на какую сумму ты принесёшь мне ущерб — если не воспользуешься моими рекомендациями. Ты сможешь его возместить мне, Ксавер?

Последнее, прозвучало даже несколько угрожающе... Впрочем, тот не обиделся.

Минут через десять придя в себя, подпольный миллионер облизнул губы и хриплым голосом спросил:

— Твоя инфа верная?

— Как любимая жена из сераля Эмира бухарского!

В его глазах появляется суеверный страх, но тем не менее пытается хорохориться:

— Почему ты не сказал мне раньше?

"А попробуй сам разгреби завалы информации на моём компе и отдели в них зёрна от плевел, — мысленно ответил, — сам до сих пор парюсь, но выхода нет — придётся нам с тобой рискнуть...".

Но вслух — с видимым разочарованием, ответил:

— За всего четверть от навара, я должен тебе ещё и разжёвывать? В рот разжёванное класть? Увы... Я был более высокого мнения о твоей деловой чуйке, партнёр.

За этим стояло: "Не оправдавшему надежд ищут замену".

Ксавер это прекрасно понял и внутренне запаниковал:

— Сколько у меня будет времени?

— Ну... Не уверен, но почитай весь следующий — 1925 год. Хотя, наиболее выгодными для тебя будут первые его три месяца... Затем, комиссары начнут "сдавать назад".

Тот, снова зависнув:

— Не пойму, зачем они это делают? Ведь, это — явно себе в убыток?!

Объясню "на пальцах", причём — чуть ли не буквально:

— Нарком финансов СССР Сокольников — возможно, когда-то был классным революционером и очень грамотно разрушал Самодержавие... Но, как финансист он — полное гов...но! Решив отказаться от какого-либо принуждения бизнеса и повысив доходность облигаций госзаймов до немыслимых высот, сей деятель — со всей присущей этой категории граждан наивностью решил, что частный капитал с радостью кинется кредитовать российскую государственную промышленность.

— Идиот...

— Это ещё мягко сказано!

Увы... Но российский капитал испокон веков — был скорее спекулятивным, чем инвестиционным. Ещё Пётр Первый своими указами насильно сгонял купцов в "кумпанства" и заставлял их строить заводы и фабрики. Без него, они бы так и торговали досель — мёдом, пенькой да кое-как обработанными сырыми шкурами полярных пестцов.

Наконец, полностью овладев собой, Ксавер — с аппетитом изрядно проголодавшийся акулы капитализма, плотоядно поинтересовался:

— "Восемь миллионов — американскими долларами", говоришь?

— Если тот пиндос продавит "Пролетарку" на обмундирование РККА — то возможно и больше. Если же нам удастся взять под контроль "Всесоюзный текстильный синдикат", то...

Я закатил глаза к потолку, в притворно ужасе:

— ...Боюсь даже предположить, сколько бабла нам обломиться! Конечно, Ксавьер — кое с кем придётся "делиться", сам понимаешь.

— Как не понять...

— Заодно, будем иметь дополнительные преференции от государства.

Если частника доят и кошмарят, то так называемые "социалистические" предприятия, наоборот — субсидируют.

— Главное, не жадничать, — подмигиваю и снизив голос до шёпота, — чем быстрее комиссары скурвятся — тем для нас с тобой лучше... Понял?

Того, вдруг осеняет — как Ньютона яблоком по кумполу:

— ПОНЯЛ!!!

"Жулик, — подумал я, — но всякий успешный предприниматель — по определению жулик. Это надо осознавать чётко — чтоб потом не испытывать горьких разочарований".

"Жулик" посмотрел на меня и с изрядной долей неподдельного восхищения:

— Ну ты и аферист, Серафим!

Я, скромненько так потупил глазки — мы с ним отлично друг друга дополняем:

— С кем поведёшься...

* * *

Чтоб больше не возвращаться к "швейной теме" — других хватает, вкратце расскажу про связанные с ней события до 1927 года.

Ксавер, последовав моему совету и скупив за бесценок большое число облигации обязательных и добровольных государственных займов у своих простоватых коллег-нэпманов, в первом полугодии 1925 года — слил их государству, сказочно при этом наварившись.

Мне с этого навара досталось всего лишь пять лямов "налом" — моя обусловленная первоначальным договором доля... Но навряд ли, этот пройдоха заработал всего двадцать миллионов на этой афере.

Однако, пойди теперь — проверь!

Так или иначе, я был на него не в обиде — став рублёвым миллионером.

Дальше — больше!

Всего в СССР в эпоху НЭПа насчитывалось свыше трёхсот пятидесяти промышленных и торговых иностранных концессий и, образованное весной 1925 года в Ульяновске Советско-американское инвестиционно-технологическое общество со скромным брэндом "Red Fannie Mae" просто среди них затерялось — как "золотая карта Виза" (Visa Gold) среди опавших листьев в осеннем лесу.

Мой партнёр Иохель Гейдлих, конечно же не понял — что я его конкретно кинул... Ведь, про забастовку американских швейников — разорившую РАИК, я по его мнению — никак не мог знать. Ну а если и понял — то сделал вид, что всё "о"кей" и, наше с ним сотрудничество плодотворно продолжалось.

Он хорошо потрудился, естественно — имея меркантильный интерес и, встав во главе "Red Fannie Mae" — заключил несколько индивидуальных контрактов с западными фирмами и отдельными специалистами. Была построена современная швейная — АО "Ульяновская фабрика готового платья "Красная игла"", АО "Обувная фабрика "Красный Лабутен", АО "Ульяновская мебельная фабрика" "Красный интерьер", Завод канцелярско-офисных принадлежностей АО "Красный планктон" и даже завод немецкой фирмы "Leo Werke" (случай счастливый подвернулся) по производство зубоврачебных товаров.

Завод же производящий туалетную бумагу, пришлось строить поближе к источнику сырья — бумажной макулатуре, то бишь.

А где макулатуры больше, как ни в Москве?

Вот там его и построили — по экономическим соображениям. Я имел к тому времени пролоббировать и вышло грозное постановление Моссовета об сдаче порченной бумаги, ликвидируемых архивов и прочего того подобного именно на завод "Красный пипифакс". Сюда же, тряпочники и старьёвщики сдавали предметы своего собирательства, пионеры — "плоды" коммунистических субботников.

Позже, подобные цеха-заводы появились и в других крупных городах России.

Надо сказать, сперва туалетная бумага (кстати, выпускаемая в виде листов, а не рулонов) Советском Союзе особой популярностью не пользовалась.

Видимо, велика в нас сила привычки — ходить обосранным, чтоб иметь повод бухтеть на власть!

Однако, затем мною был придуман смело-инновационный маркетинговый ход и, вытирать задницу туалетной бумагой — а не зараженным энцефалитным клещом лопухом, трудящимся очень даже понравилось.

Ведь, на ней были отпечатаны морды классовых врагов и причём — на любой вкус!

Туалетная бумага в виде рулонов с портретами лидеров стран Запада и Белого движения. Навязчиво-назойливая реклама, популяризировала туалетную бумагу среди партийцев: настоящий коммунист не будет подтираться пролетарской газетой — он вытирает жопу буржуазной туалетной бумагой!

Часто, в магазине можно было услышать:

— Продавец! Мне с Лордом Керзоном!

— Бенито Муссолини Вас не устроит?

— Нет, не устроит — у того рожа уж больно шершавая.

Или:

— Дайте мне пана Петлюру, да побольше! Мне доктор прописал слабительное.

Служащий "ненавязчивого" сервиса в ответ:

— Извините, но у нас из современных политиков — только Даладье и Чемберлен остались. Хотя, могу предложить Вам подтереться бароном Врангелем или последним Самодержцем.

Должен признать, что сперва качество хромало и на заднице пользователя — частенько оставался отпечаток чьё-нибудь легко узнаваемой рожи...

Да! Хотя я постарался через СМИ раздуть важность наличия туалетной бумаги для воспитания советского человека в нужном идеологическом духе и, руководство СССР — меня всячески поддерживало в деле увеличения её производства и расширения номенклатуры...

Однако, дефицит остался!

Официальной целью создания "Red Fannie Mae" было строительство предприятий "под ключ" — так в соглашении с Советским правительством было записано. Поэтому, она в отличии от других концессий-"однодневок" просуществовала достаточно долго, строя небольшие предприятия не только в Ульяновске — но и по всей стране.

Впрочем, про "Red Fannie Mae" и её главу — Иохеля Гейдлиха, будет упомянуто ещё не раз и даже не два.

* * *

Не всё было гладко да ровно, конечно.

У этого американского еврея что-то не срослось, или он с самого начала нам с Аннушкой "в уши дул" — желая преувеличить своё влияние среди "комиссаров", прежде чем надуть... Теперь, уж не узнаешь, хотя почему-то думаю — это связано со снятием Троцкого с поста Председателя Реввоенсовета.

Так или иначе, но в тот раз — "Пролетарка" не была введена полевой военной формой для РККА.

Зато, ею заинтересовались в Наркомхозе в качестве рабочей спецодежды — обязательной для всех государственных и частных предприятий. Но опять же, это будет ещё не скоро — а ближе к 1927 году.

После выхода закона СССР "Положение о патентах на изобретения", по моему настоянию — все модели одежды были оформлены на Паршину Анну Ивановну.

Так, как порядочный человек, сперва кочевряжилась:

— Серафим Фёдорович! Я так не могу... Это же Вы всё придумали!

Как маленькой девочке объясняю прописные истины:

— Придумать любой сможет — а вот воплотить задумку в жизнь... Я бы, например, не смог! Поэтому, это изобретение надо как минимум разделить надвое.

— Так, давайте оформим патент на двоих.

Отрицающее качаю головой и, сделав таинственный вид, шепчу:

— Не могу! А почему "не могу" — не скажу. Однако поверьте, Анна Ивановна — причина весьма уважительная.

У той глаза расширились по полтиннику — будет о чём посплетничать с моей Софьей Павловной:

— Тогда, если позволите, я как честный человек буду выплачивать Вам половину прибыли...

А вот это — другое дело!

Приобнимаю её за плечи и ласково так:

— Аннушка, дорогая! Вы — честный человек, иначе бы я и не подошёл к Вам. Вот счёт в "Красной взаимопомощи"...

Примерно такая же история была с "Красным Лабутеном".

Производственная артель "Красная игла", трансформировавшись в АО "Ульяновская фабрика готового платья "Красная игла"", не вошла ни в "Российскую швейную корпорацию" (РШК) — в которую в свою очередь была преобразована РАИК, ни во "Всероссийский швейный синдикат" — в который та входила на правах треста. Это было самостоятельное предприятие — поднадзорное волостным и уездным органам власти.

Не раз повторялся и ещё раз повторюсь: дикое нагромождение советских бюрократических структур (при известной "ловкости рук" конечно) — позволяло ещё и не такие "кренделя" выписывать!

Высокая стоимость конечной продукции — являлась "визитной карточкой" российской промышленности всю эпоху НЭПа. Она же, была основным сдерживающим фактором наращивания производства. Конечно, советские правители это прекрасно понимали и принимали кое-какие меры — в частности добиваясь снижения цены на сырьё... Но это были всего лишь полумеры — к тому же в основном бившие по крестьянам, по поставщикам этого самого сырья.

Получался какой-то "заколдованный круг" — как "Гордиев узел", решительно разрубленный товарищем Сталиным в ходе коллективизации и первых пятилеток.

Однако, в своих "промышленных образованиях" я пытаюсь идти своим путём — снижая цены на выпускаемую продукцию.

Но...

К великому моему прискорбию — пока это приводит лишь к увеличению спекулятивных структур в самом Ульяновске и вокруг него: до 75 процентов всей нашей продукции до потребителя доходит через перекупщиков — через "левые" торговые кооперативы и оптовиков-частников, "накручиваясь" ценой в разы. Я беспрестанно бьюсь над этой проблемой: в частности пытаясь настолько нарастить выпуск товаров — что спекулировать ими потеряет всякий смысл. Однако, до этого пока бесконечно далеко и самым приемлемым решением на данном этапе является прямые поставки — эдакий "Али Экспресс" в стиле "стимпанк"!

Выбрав в рассылаемом бесплатно по почте каталоге требуемый товар, потребитель в ближайшем отделении "Красного экспресса" заключает договор, платит 25 процентов суммы и вскоре получает вещь — за которую может расплатиться в кредит на срок от трёх до шести месяцев.

Конечно, "сразу" только прыщ выскакивает — а такая система продаж развивалась достаточно медленно и, в полную силу заработала лишь к знаковому 1927 году — принося в бюджет Общества взаимного кредита "Красная взаимопомощь" — (общую касса частных и кооперативно-артельных кредитных учреждений Ульяновска) порядком 675 тысяч золотых рублей в год.

* * *

Наша с Иохелем Гейдлихом деятельность по скупке акций "РАИК", кроме установления моего контроля над этой корпорацией — имела и несколько отдалённые последствия. Были установлены финансовые связи между "Промбанком" Москвы (где у моего партнёра видимо, имелись свои люди) и банками САСШ — принадлежащими "Объединённому союзу работников швейной промышленности Америки": "Объединенным трастовым", "Сберегательным банком Чикаго" и "Объединённым банком Нью-Йорка".

Здесь, фишка в чём?

Пытаясь помочь своим родственникам в Советском Союзе, эмигранты (в большинстве своём евреи) — переводили им средства через эти структуры и, мы с мистером Гейдлихом сумели "присосаться" к этим финансовым потокам... Эээ... Возможно, ему помогли кое-какие мои подсказки из проделок российских воров-олигархов начала 21 века?

Не знаю!

Тот, ни разу ни в чём подобном не признался — хотя всегда их с готовностью и, со всей внимательностью про них у меня выслушивал.

До 1927 года американскими родственниками было перечислено в СССР свыше 9 миллионов долларов. Сколько с этого поимел мой "компаньон" — я без понятия, да и не привык считать деньги в чужом кармане... Но мне он исправно перечислял порядком ста тысяч долларов в год — в виде различного промышленного и лабораторного оборудования, услуг специалистов или поставками редкого в России сырья — типа селена и кадмия для выпрямителей.

Теперь, насчёт обещанной компаньону инфы...

Не однозначно, весьма неоднозначно!

Инфа по "пискам" моды "выстрелила" в 1925 году — принеся Иохелю Гейдлиху кругленькую сумму, мне — контрольный пакет акций РАИК и, одну надежду на двоих — что так будет продолжаться и впредь. В следующем же, в 1926 году — сумма была уже не такой уж "кругленькой". А вот в 1927 году — такой фокус не удался, принеся лишь убытки.

Видать, в связи с моим вмешательством — история начала меняться и, моё послезнание — стало обесцениваться как прошлогодний снег.

Примерно такая же история произошла и с "мюзиклом".

Видать, время её не пришло, или продюсер оказался не таким, или последний не таких голосистых певцов подобрал... Но особой популярности они не получили и навара не принесли. Мда... К сожалению — "пар получился в свисток".

Насчёт изобретений.

"В реале" изобретённый в 1972 году, запатентованный Иохелем Гейдлихом чемодан на колёсиках "Rollaboard" — пока "не пошёл", хотя я сразу оснастил его не четырьмя снизу — а двумя колёсиками сбоку на жёсткой раме. Не учёл видать, что на железнодорожных станциях и портах в ту пору — было полным-полно носильщиков из негро-американцев, которые за сущие центы — отнесут ручную кладь пассажира куда угодно.

Кондиционеры в САСШ был известны с начала века, получили самое широкое применение — но в качестве хладагента в них использовался ядовитый аммиак, что неоднократно приводило к несчастным случаям. К тому же, они получались излишне громоздкими, состоящими из двух блоков — с компрессором и конденсатором, расположенными обязательно вне помещения.

В "реальной" истории, лишь в 1928 году — американской компании "Дженерал Моторс" удалось получить хлорфторуглеродное химическое соединение, позднее названное "фреоном". Это позволило несколько позже создать компактные, моноблочные конструкции кондиционеров — могущие разместиться даже в форточке окна, вполне доступные в цене для массового потребителя, сравнительно простые в монтаже и обслуживании.

И самое главное — безопасные в эксплуатации!

Я дал своему компаньону наводку и тот запатентовал сразу несколько известных мне составов фреонов на два года раньше. Однако, видимо работы по этому хладагенту в "Дженерал Моторс" — начались гораздо раньше 1928 года как написано в моей инфе на компе и, та сразу же подала в суд.

Короче, чем в конце концов кончится эта мутная история — не вполне понятно.

Нда... На деле, не все оказалось так легко, как в книгах про попаданцев!

Реально лишь сработал патент на турбобур Капилюшникова, но это будет отдельная тема...

Ну и немножко нам удалось заработать — делая ставки у букмекера и там же давая прогнозы.

Сравнительно "немножко".

Немножко на победе на президентских выборах в САСШ Калвина Кулиджа, немножко на самом разрушительном в истории страны торнадо — пронёсшимся по трём штатам 18 марта 1925 года, совсем немножко на вооружённом перевороте 16 января 1926 года в Никарагуа и на "ответной" интервенции 23 декабря САСШ в эту страну Ну и, совсем чуток — на событиях в Китае в 1927 году: Нанкинском инциденте и Шанхайской резне.

Так ведь, птичка по зёрнышку клюёт и сыта бывает!

Главная же моя надежда на "Великую Депрессию" — мировой экономический кризис, который начнётся 24 октября 1929 года крахом на Нью-Йоркской бирже и продлится до 1939 года...

Глава 16. "Всёрешающие" кадры для попаданца.

Мои слова оказались "пророческими": "проблемы" у Главного конструктора и Технического директора артиллерийского завода в Подлипках появились и, причём — появились весьма скоро.

Практически мгновенно!

Не прошло и двух месяцев после его назначения, как Мартын Антонович Поегли обратился ко мне с письменной просьбой о помощи заводу в деле производстве противотанковых пушек. В ответном письме, вежливо отказавшись от столь великой чести (мол — сами в перманентной запарке, не знаешь, что ли?) я предложил Мартыну Антоновичу присылать к нам в "ОПТБ-007" рабочих и мастеров для обучения и переподготовки, мол: "Чем можем — тем поможем!".

Практически мгновенно пришла телеграмма: "Встречайте делегацию зпт 26 товарищей зпт лучшие специалисты зпт буду сам тчк".

Озадачено чешу свой лысый череп: встретить, разместить и прокормить такую ораву — это вам не фунт изюма схарчить!

С возникшим головняком прямиком к Советской Власти "на местах":

— Фрол Изотыч, на тебя одного лишь уповаю! В "Красном трактире" лишь первый этаж свободен — прокормить ещё смогу, а вот разместить где?

Смотрит насмешливо:

— Ну, прям так уж и негде.

— Не в "ИТК" же их мне закрывать — всё же люди вольные...

Где-то в подсознании, тотчас услужливо всплыло:

" — То, что Вы не судимы — не ваша заслуга, гражданин. А наша недоработка!".

— ...Пока вольные.

Тот, почти равнодушно сперва:

— "Подлипки", говоришь?

— Ага. Помоги, а! Карлом Марксом прошу-заклинаю...

— Погодь пока причитать. А где это?

В отличии от партайгеноссе Гитлера, товарищ Анисимов глобуса в кабинете не имел, поэтому пошарив по "пустой" стене глазами и не обнаружив на ней даже карты, я чтоб попроще для его понимания:

— Да, это почитай что Москва.

— "Москва"? — переспросив, Фрол Изотович заметно ожил и засуетился, — не переживай товарищ Свешников: встретим по первому разряду! А вот разместить...

Здесь он задумался и с превеликим сомнением:

— Придётся по вдовушкам.

— "По вдовушкам", — со всем присущим мне тактом напоминаю, — у нас размещены строители.

Население Ульяновска всё прибывает и прибывает и, несмотря на Проспект Мира — как на дрожжах растущий на быстросборных домиках и, уже оформляющийся в отдельный Ильичевской район — жилищная проблема до сих пор донельзя острая.

— Ну, — поднимает руки в гору, — есть у нас такие вдовушки, что не пустили к себе на постой строителей, а от которых — постояльцы сами сбежали. Но если поговорить...

— Ты — поговори, поговори, Фрол Изотович! Обязательно поговори с этими вдовушками.

"И я в свою очередь поговорю".

* * *

Для встречи делегации товарищей "почитай, что с Москвы", на Ульяновском полустанке собралось практически всё волостное начальство от всех трёх ветвей власти. Фрол Изотович и, в этот раз не мог обойтись без своих дешёвых понтов (хотя я его и отговаривал) и, в полном соответствии с духом времени — туда же добровольно-принудительно было согнано немало местного электората, по задумке — должных изображать бурное ликование при виде гостей из столицы.

Недавно образованный по личному настоянию Председателя волисполкома духовой оркестр, вполголоса "прогревал" свои медные трубы. В толпе привыкшего к причудам властей народа смеялись, кричали и грызли семечки, дожидаясь прибытия поезда с делегацией — который по привычному обыкновению задерживался.

Наконец, это историческое событие произошло...

— А вот и мы!

Как бы в подтверждении слов товарища Поегли Мартына Антоновича — о "диком скопище" питерских пролетариев, из вагона вывалила толпа каких-то в дупу бухих гопников, рыл в двадцать и пятеро интеллигентов с перепугано-надутыми лицами.

Радостно-восторженное лицо Анисимова, тотчас стало удивлённо-настороженным:

— А это кто?

Директор завода в Подлипках, несколько убитым голосом:

— А это и есть — делегация нашего артиллерийского завода, по перенятию передового опыта. Перепили граждане в дороге... Слегка!

Председатель Ульяновского Волисполкома, сам был — далеко не дурак "на грудь принять", поэтому быстро успокаивается и понимающе кивает:

— Понятно. Ничего, с кем не бывает!

Наконец, момент созрел и Председатель губисполкома поднимается на трибуну.

— Товарищи, — пафосно прокричал Анисимов, стараясь перебить гам толпы, — торжественный митинг по случаю прибытия московских товарищей из Подлипок позвольте считать открытым!

Медные трубы духового оркестра задвигались, вздохнули и не совсем слаженно сыграли "Интернационал".

— Слово для доклада предоставляется, — продолжил Анисимов, когда торжественная мелодия пролетарского гимна стихла, — товарищу Анисимову...

В толпе "московских товарищей" вдруг послышался громкий смех и отчётливый выкрик:

— Пошёл на х...уй!

Почему-то приняв это на свой счёт, Фрол Изотович красно-свекольно покраснел и запинаясь промямлил:

— Товарищи! Международное положение нашего государства...

Бла, бла, бла!

Про Чемберлена, про румынских бояр, про Муссолини и его фашистов... Про какого-то американского сенатора, он особенно долго распинался — как будто это тот его нафуй послал, а не свой же брат по классу.

По всему было заметно, что торжество безнадёжно испорчено и, после — в этот раз предельно коротких речей других товарищей, митинг сам-собой "свернулся" — как сказочная скатерть-самодранка, после загородного корпоративчика трёх богатырей.

— Ты мне обязательно найди этого "крикуна", — слышу как Анисимов напутствует Каца, прежде чем усесться в свой "Рено".

Если кто не знает: "Советская Власть" у нас в волости — хоть и выглядит кондово-простовато, зато обладает очень хорошей памятью. А в данный момент, он ещё и злой и, злость свою срывает на мне:

— Обедать с твоими "москвичами"... НЕ БУДУ!!!

Стареет Фрол Изотопыч, стареет... Ну, прям как обиженный ребёнок.

Намечалась грандиозная совместная попойка, но после отказа Анисимова — другие представители трёх ветвей власти, тоже решили это мероприятие проигнорить.

У Абрама Израилевича понятливо-озадаченное лицо и после отъезда Председателя, он шипит мне с отчётливым ивритским акцентом:

— Ты эту кашу заварил — тебе и расхлёбывать!

Беру под козырёк:

— Расхлебаем, ещё не то расхлёбывали, товарищ Начальник волостного управления НКВД.

* * *

Для волостного начальства "торжества" кончились, а для меня они в самом разгаре.

После митинга, делегацию из Подлипок повезли на обед в "Красный трактир", который как-то незаметно для участников превратился в ужин. Нам с Поегли и пятью инженерами, было накрыто на втором этаже и Софья Николаевна несколько раз бегала к нам жаловаться на расходившихся гостей.

К счастью, я подсуетился заранее и, в качестве вышибал привлёк местных "есаулов" — с которыми был знаком по "бузе" с хулиганами в прошлом году. Распоясавшихся "делегатов" — успокаивали и укладывали, упавших под стол — наоборот приводили в сознание и поднимали на ноги. Обе категории "упаковывали" и развозили на арендованных у "Красного пути" мототелегах по заранее подготовленным вдовушкам.

Короче, ближе к ночеру на первом этаже всё стихло, лишь шуршал вениками персонал "Красного трактира", да изредка громко материлась Софья Николаевна при виде получившегося бедлама...

Ещё ранее развезя по квартирам инженеров, оставшись с Поегли наедине в кабинете, спрашиваю у него:

— А кого ты мне сюда привёз? Что за люди в этой — так называемой "делегации"?

Тот, несколько грустно улыбнулся:

— Это лучшие специалисты завода..., — последовал длинный перечень рабочих специальностей, — большинство из них — питерцы с эвакуированных в 1918 году заводов. Но есть и москвичи.

— "Питерцы", говоришь? Интересно, интересно... Ты привёз их учиться делать лафеты?

— Да! Особенно, хочу чтоб хоть кто-нибудь из них научиться электросварке. Кстати..., — голос "енерала" стал просящим, — Серафим ты не помог бы мне с электросварочным оборудованием и хотя бы парочкой сварщиков ко мне на завод — пока мои осваивают у тебя эту технологию?

Машу головой, давая "от ворот поворот":

— Оборудования и опытных сварных — пока у самих в напряг: у нас свои головняки с тракторами и прочим. Ты же сам знаешь, Мартын — наше "ОСТБ-007" на хозрасчёте: как зарабатываем — так и "сидим"!

На буквально всё — рук у меня категорически не хватает...

Надежды переманить в Ульяновск из Киевского политеха будущего академика Патона — накрылись звонким медным тазом: конечно, Евгений Оскарович был впечатлён нашими успехами на ниве элекросварки и поражён моими грандиозными планами, но менять солнечный Киев на нижегородскую "Тмутаракань" с вечно пасмурным небом — категорически отказался.

Вполне его понимаю!

Да, к тому же...

Антон Семёнович Макаренко не по своей воле к нам перебрался — а по приказу НКВД, в коих структурах работал.

Однако, как ни крути — а инициатором образования Ульяновской ВТК был я!

Узнав от кого-то, или самостоятельно догадавшись о моей роли в своей судьбине, он конкретно набычился и, наши с ним отношения — напоминают Антигитлеровскую коалицию... Пока имеется общая цель, его неприязнь ограничена "рапортами" вышестоящему начальству — в мой или товарища Каца адрес, по малейшему удобному поводу.

А, что будет потом?

...К счастью, в деле обретения "свободной руки" по электросварке, мне помог случай. У радиотехника Вологдина Валентина Петровича, с которым я имел дело в "Нижегородской радиолаборатории" по поводу ртутных выпрямителей, оказывается во Владивостоке имелся младший брат Виктор — профессор Дальневосточного университета. Тот, уже достаточно экспериментирует с технологией электросварки и, даже имеет кое-какие успехи в применении её для судоремонта.

Будучи этим летом по делам в Ленинграде, он повстречался со старшаком и, узнал от того про меня и про мои опыты с электросваркой. Заинтересовавшись, Виктор Петрович заехал к нам на обратном пути, посмотрел на то, что у нас твориться, поговорил с людьми — которые всё это творят...

И остался в Ульяновске Заведующим "Лаборатории промышленно-электрической сварки"!

Так что, у меня одним "геморроистым головняком" с плеч долой: подкидываю Вологдину-младшему кой-какие роялистые идейки — а он мурыжится, воплощая их в жизнь.

Проводив Поегли, переставляю цветочные горшки на оконном подоконнике и поздним вечером ко мне в кабинет через чёрный ход проскользнул Барон:

— Слушай, Миша — тут такое дело...

* * *

...Главный конструктор и заведующий производством артиллерийского завода в Подлипках ломал в отчаянии руки:

— И откуда они только самогон берут?!

"Лучшие специалисты завода" вместо того, чтобы учиться делать лафеты — не просыхают уже целую неделю.

Теряясь в догадках, развожу в недоумении руки:

— Сам, блин — только диву даюсь!

— Ведь, у них денег нет!

Пожав плечами, делаю робкое предположение:

— Разве только наши вдовушки их снабжают... За "вознаграждение" — весьма определённого характера. Хахаха!

Однако, товарищу комбригу не до смеха:

— Серафим!

— Аз езмь...

Тот, как будто его душат, расстёгивает ворот гимнастёрки:

— Мне до конца года КРАЙ(!!!) надо сдать установочную партию в двенадцать противотанковых пушек... Уже октябрь, а не сделано ничего. Ты понимаешь: НИЧЕГО!!!

Сделав фейс дубовым топорищем:

— Раз тебе "надо" сдать — значит, ты должен их сдать.

— ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!!

— Невозможно или нереально?

Удивляется:

— А какая разница?

Отвечаю словами Виссарионовича — которые, тот возможно ещё не произносил:

— "Нереально", это к примеру — до Луны пешком дойти! А всё остальное — всего лишь "невозможно".

Надеюсь, не узнает и не репрессирует незаконно.

Поегли, от возмущения, чуть не задохнувшись:

— Издеваешься? А я уж, было считал тебя другом...

— Нет, вовсе не издеваюсь — я таким образом думаю, как тебе помочь.

— ...???

В действительности же, я давно уже всё придумал.

— Ты покури пока, а я ещё подумаю... Молча. И ты тоже... Того, этого... Подумай, Мартын!

Комбриг сместился к открытому окну, достал пачку каких-то шибко продвинутых папирос и задымил распространяя ароматный запах дорого табака... Наконец прикурив вторую папиросу от первой, хитро улыбаясь, главный конструктор обращается ко мне:

— Серафим! Мне были выделены довольно приличные средства для поднятия предприятия с колен...

Делаю шибко заинтересованный вид:

— "Средства", говоришь? Ну и...?

— Помнишь, ты говорил: "как зарабатываем — так и сидим"? Мы могли бы договориться...

— "Фифти-фифти"?

— Ну а почему бы и нет! Так, что? По рукам?

Наконец услышав "волшебное слово", я принял без всяких кавычек — судьбоносное для многих людей решение:

— Кажется, я придумал — как тебе помочь и себя при этом не обидеть: ты только — ничему не удивляйся и ни во что не вмешивайся. Доверься мне, Мартын и, у нас с тобой — всё будет в шоколаде!

* * *

На следующий день "командировочные" гулять не перестали, а я успел обежать всё ульяновское начальство — все "три ветви" власти и, с каждой из них сумел договориться.

Наутро следующего дня начались массовые посадки — задержания, то есть.

Едва держащихся на ногах депутатов провоцировали на нарушение Уголовного кодекса, писали на них заявление в районное НКВД, а затем арестовывали и под белые руки препровождали в кутузку. Невозможность стояния на своих двоих — тоже не являлось причиной избежать сурового пролетарского наказания: ведь лёжа — тоже можно совершать уголовно наказуемые деяния.

Напрасно протрезвевшие на следующий день "лучшие специалисты", бия себя в грудь — утверждали, что "ничего не было", или они ничего не помнят.

Но многочисленные свидетельские показания говорили:

БЫЛО!!!

"Ничего непомнящим, наоборот — вешали наиболее тяжкие статьи, как например — групповое изнасилование три года как парализованной старушки. Отчего у них тут же улучшалась память и они соглашались лишь на попытку изнасилования вдовы красноармейца.

Пролетарский суд в Ульяновске оказался скорым — буквально через неделю, после суперкороткого следствия процесс пошёл за процессом и, довольно гуманным — никто из подсудимых более года домзака не получил. И менее — тоже. Перед отправкой на этап, Мартын поговорил с каждым своим заводчанином индивидуально и, все "вновь обращённые" зэка — написали слёзную просьбу отправить их для отбывания наказания в Ульяновский ИТР, в "Особое проектно-техническое бюро Љ 007".

Просьба была удовлетворена и после "обряда посвящения" — так называемых "адских" пяти часов в карцере и "райских" полчаса в "прачечной", лучшие специалисты Артиллерийского завода в Подлипках влились в наш дружный коллектив.

Что оказалось как нельзя кстати.

Кроме одного.

Когда "специалисты" уже сидели в ульяновской кутузке, я обратился к их начальству:

— Заметь, Мартын: я отнюдь не спрашиваю — кто именно из твоих орлов послал на фуй нашего Председателя. Ведь, это может оказаться какой-нибудь классный фрезеровщик — жизненно важный для твоего завода.

Конечно, Поегли был в шоке — это ещё мягко сказано.

— Но, пойми меня правильно: нужна жертва!

Свобода слова — свободой слова, но кажущиеся безобидные обзывалки в адрес "власть предержащих" — могут плохо кончиться, прежде всего для тех — кто это себе позволяет. Не припомню, к примеру — чтоб наш последний Недержанец, хоть кого-то из "добра нации" — оптом или в розницу, хоть как-то обзывал. Но среди дореволюционной интеллигенции — было модно всячески словесно изощряться в его адрес.

И, что?!

Многие из остряков-образованцев кончили подобно николаевской семейке: с чекисткой пулей в затылке в грязном подвале — в котором в каждом углу насцано.

Поэтому, я вполне убеждённо считаю, что подобные выходки осмелевшего быдла — надо жёстко пресекать!

Сухо-официально:

— Если сам не назовёшь, товарищ Поегли — я выберу на закланье первого попавшегося!

Он, конечно назвал "жертву" — куда ему деваться... Но отношение между нами с тех пор — стали из дружеских, сухо-официальными.

Судьба того, кто "официально" послал "пёхом" нашего Председателя, была увы — очень печальной.

После "чистосердечного" признания, Фрол Изотович лично набил тому рожу в кутузке и всласть попинал сапогами. Абрам Израилевич оформил "антисоветскую агитацию" и пришлось-таки бедолаге ехать на лесоповал с полновесным "червонцем" за плечами.

Одно хорошо дополнительным бонусом: товарищ Анисимов перестал злоупотреблять "торжественными" церемониями — по каждому удобному случаю и без онного, что сэкономило мне изрядно времени.

Да и не только мне!

Но, "отряд не заметил потери бойца".

"Установочную партию" в двенадцать 47-мм противотанковых пушек получивших индекс ГАУ "1К", Красная Армия для войсковых испытаний получила вовремя. Правда, не из Подлипок — а из Ульяновска... Но про это мало кто знал, а кто знал — предпочитал помалкивать.

"Лучшие", но злоупотребляющие спиртным специалисты из Подлипок — кое-чему научившись у нас и, в обратном процессе — кое-чему научившие наших и, по истечению срока наказания отправились домой...

Но, не все!

Кое-кто из них предпочёл остаться в Ульяновске, кого-то удалось уговорить устроиться у Дыренкову в АО "Россредмаш", что дополнительно испортило отношение между мной и Главным конструктором будущего артиллерийского "Завода Љ 8". В общем-то, моя задумка вполне удалась и в "сухом остатке" я остался доволен: в ситуации когда "кадры решают" всё — я приобрёл (на время или на постоянно) нескольких высококвалифицированных рабочих и инженеров, здорово мне помогших в реализации кое-каких других интересных задумок.

* * *

Квалифицированных кадров — специалистов-рабочих и инженеров в России, не просто — не хватало...

Не хватало — просто катастрофически!

Было в эпоху НЭПа ещё одно "психико-историческое" обстоятельство — которое могло поставить жирный Андреевский крест на любой прогрессорской хотелке попаданца. При ближайшем рассмотрении менталитет инженеров-хроноаборигенов оказался совсем не таким, к каковому я привык — работая на своём "Заводе сельскохозяйственного машиностроения, имени..." в позднесоветское время.

ЭТО — КАСТА!!!

Каждый доставшийся Советской власти от старого режима инженер — мнит себя незаменимым, мало того — эдаким "пупом земным". Причём, в чём бы хорошем, они бы проявляли эту свою кастовость.

Давно уже дивлюсь-удивляюсь: в принципе, ничто не мешало топовой технической интеллигенции — хотя бы из чувства самосохранения договорившись об совместных действиях, поставить большевиков в "интересное" положение.

Ан, нет: эгоцентричный индивидуализм наших технократов — просто зашкаливал!

Другой момент.

В отличии от советского инженера эпохи застоя, или своего современника-коллеги — демократичного инженера-американца к примеру, русский инженер — сам не спустится в шахту и взяв в руки отбойный молоток — не покажет рабочему как надо работать. Не встанет он у плавильной печи, у станка и тому подобное...

Русские инженерные традиции таковы, что "специалисты" предпочитают сидеть в конторах и всю жизнь перебирать бумажки — подальше от грязного производства. И даже революционный террор времён военного коммунизма, не смог избавить его от привычки смотреть на "быдло" сверху вниз и частенько на него поплёвывать .

Что, сцуко, характерно: даже молодые специалисты из самых что ни на есть "низов" — которых успели подготовить за постреволюционные годы, перенимают эту кастовость от дореволюционных инженеров — у которых вынуждены учиться, за имением ничего лучшего...

В свою очередь "быдло" — отвечает "касте" полной взаимностью: на предприятиях промышленности процветает так называемое "спецеедство" — травля рабочими инженерно-технических работников. На слуху и в прессе — многочисленные факты избиения и даже убийств "технократов-элитариев" прямо на рабочем месте.

Конечно, мои "подопечные" — зэки из Ульяновского исправительно-трудового лагеря, которыми я укомплектовал "Особое проектно-техническое бюро Љ 007", несколько отличались от своих "вольных" коллег. Эти люди, пережив мощнейший стресс — связанный сперва с совершённым ими преступлением, а затем с последовавшим наказанием, за редким исключением были психологически податливы как "пластилин" — лепи с них, что хочешь.

Однако, на одних зэках далеко не уедешь — НКВД остановит!

Проблема комплектования инженерно-техническим персоналом — не только "ОПТБ-ОО7" и Опытно-экспериментального цеха при нём, но и других производственных структур — создаваемой мной подпольной промышленной "империи", остро встал уже весной-летом 1924 года и в будущем грозил ещё более усугубиться.

К счастью, "лихие 20-е" — любезно предоставили мне немало возможностей для решения этой проблемы, которыми я не преминул воспользоваться.

* * *

Ульяновская воспитательно-трудовая колония (ВТК) для несовершеннолетних начала превращаться в "Завод контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина" летом-осенью 1924 года — когда рядом с бывшим женским монастырём начали возводить стены его первого цеха, а из Германии стало прибывать оборудование и начали приезжать первые специалисты — инженеры и рабочие. Которые должны были обучать воспитанниц делать всё: от школьных линеек и циркулей — до микрометров, нутромеров, калибров и штангенциркулей.

Однако, сразу же выяснилось: некоторые нанятые за валюту специалисты, мягко говоря — не соответствовали заявленному профилю. Из пятнадцати первых "ласточек" только одиннадцать оказались лекальщиками или вроде того, а профессии остальных четырёх были весьма далеки от производства точнейших контрольно-измерительных инструментов и приборов: архитектор, инженер лесного хозяйства, химик и железнодорожник.

Нет, эти немцы вовсе не самозванцы: это наши бестолково-тупорыло-равнодушные бюрократы в столице — напутали-перепутали!

Мимо такой удачи я не мог пройти и, тут же от имени всемогущего НКВД — технично перевербовал заблудившихся "интуристов" в "ОПТБ-ОО7".

Кстати, спешу обрадовать: в этой "шарашке" уже летом 1925 года — больше специалистов числилось вольнонаёмными, чем отбывающих срок.

После этой истории мне вспомнилось кое-что из ильфо-петровского "Золотого телёнка:

"На диване с утра сидел выписанный из Германии за большие деньги немецкий специалист, инженер Генрих-Мария Заузе...

К началу служебного дня, когда инженер занял позицию у дверей Полыхаева, лицо его было румяным в меру. С каждым часом оно все разгоралось и к перерыву для завтрака приобрело цвет почтового сургуча...

После перерыва смена красок пошла в обратном порядке. Сургучный цвет перешел в какие-то скарлатинные пятна, Генрих-Мария стал бледнеть и к середине дня..., лицо иностранного специалиста стало крахмально-белым...

Генрих-Мария Заузе подскочил на диване и злобно посмотрел на полыхаевскую дверь, за которой слышались холостые телефонные звонки: "Wolokita!"...

...Через месяц очень взволнованный Заузе поймал Скумбриевича в буфете и принялся кричать:

— Я не желаю получать деньги даром! Дайте мне работу! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться вашему патрону!

Конец речи иностранного специалиста не понравился Скумбриевичу. Он вызвал к себе Бомзе.

— Что с немцем? — спросил он. — Чего он бесится?

— Знаете что, — сказал Бомзе, — по-моему, он просто склочник. Ей-богу! Сидит человек за столом, ни черта не делает, получает тьму денег и еще жалуется" .

— Сём-ка, — сказал я тогда сам себе, — а ведь такие эпизоды пишутся неспроста! Ни один юморист в мире, сам нарочно такое не придумает — человеческой фантазии не хватит. Это надо чего-то "конкретного" курнуть — обычный "кокс" из местной аптеки не поможет в таком юмористическом творчестве.

После этого из инженеров, отсидевших срок в Ульяновском ИТЛ — но желающих продолжать сотрудничать с "Особым проектно-техническим бюро", была составлена "Комиссия по учёту, контролю и распределению кадров ОПТБ-007" (КУКРК).

Специальные "тройки" с грозными ксивами, раздобыв по запросу от НКВД же полные поимённые списки — объезжали места работы нанятых иностранных специалистов и, обнаружив реально "неприкаянных" — наподобие вымышленного Генриха-Мария Заузе, перевербовывали их в мою пользу.

Что самое удивительное и необъяснимое: советская система найма за границей работала чётко как часы. Отбирались действительно — самые лучшие специалисты имеющие безукоризненные рекомендации...

Но, Боже — как бесталанно и расточительно, а то и вовсе с нулевой эффективностью — их использовали на наших советских "социалистических" предприятиях!

Ну, что тут поделаешь, если даже сам Сталин — пока ничего поделать не может?

Переломить ситуацию я не в силах и мне лишь остаётся ею воспользоваться по известному принципу "нет без добра лиха". Таким образом, я снабжал кадрами не только растущую как на дрожжах ульяновскую промышленность — но и щедро ими делился с АО "Россредмаш", где Председателем Совета директоров был мой человек — Дыренков Николай Иванович.

Была, правда, пара-тройка скандалов...

Ну, да ладно!

* * *

Ещё одним источником хоть и молодых — но перспективно-ценных кадров, стали советские ВУЗы.

Исторически так сложилось, что слово "студент" у простого человека ассоциируется с каким-то — вечно голодным, незатейливо и неряшливо одетым существом. Что касается России, то во все времена это определение относится к нему в полной мере. Наш "Studiosus Vulgaris" никогда не жил в достатке, а после любой "Эпохи перемен" — оказывался на грани выживания и исчезновения.

Отлично помню Аннушку — нынешнюю законную "половинку" Василия Путина (Пукина), когда я впервые с ней познакомился в синематографе: она щеголяла в туфлях на деревянной подошве, с верхом — выкроенным из какого-то коврика и обрезков кожи. Платье ее, простенькое, с напуском на бедра по моде того времени — было явно пошито из какого-то выцветшего гобелена. Скорее всего — обивка кресла, окончившего свой век в буржуйке ещё в эпоху Военного коммунизма.

Когда я её досыта накормил в кафе мороженным и перед расставанием подарил дешевенькую шляпку — она была готова отдаться мне прямо в примерочной магазина...

Хахаха!

Это уже история — есть, что вспомнить.

После прихода к власти партии большевиков, классовый подход превалировал над другими в большинстве — подверженных революционным изменениям сфер социальной жизни и, высшая школа не являлась счастливым исключением в этом ряду. Даже на неформальном уровне — советское студенчество разделилось на "мужиков" и "жоржиков": на выходцев из простонародья и из так называемых "бывших" — что тогда говорить об официальной позиции пролетарских властей?

Местные стипендиальные комиссии в вузах и техникумах, действовавшие под патронажем Центральной стипендиальной комиссии — решали вопрос по распределению скудных финансовых фондов в пользу социально близких, "общественно полезных" и имеющих заслуги перед Советской Властью.

Остальным была предоставлена благоприятная возможность крутиться по мере собственных способностей.

Кстати, специально для любителей "похрустеть": и до Революции — стипендия нередко превращалась в "награду за благонадежность", право получения которой — обладали далеко не все студенты Российской Империи.

Но даже студенты, попавшие в число счастливчиков — находились в положении между просто голодной смертью и просто голодным обмороком, ибо стипендия в тринадцать с полтиной рублей — была вдвое ниже минимального прожиточного минимума.

Но вопреки вся и всему, подобно неистребимой конопле Чуйской долины — советские студенты демонстрировали поразительное искусство выживания, достойное написанию отдельной книги !

Подрабатывать репетиторством или иным интеллектуальным трудом — удавалось немногим студентам, поскольку этот ниша рынка была занята — немногим менее нищими советскими педагогами.

Те, кому не помогала семья — подрабатывали частными уроками, разгрузкой вагонов, подметанием улиц, пилкой дров, торговлей папиросами. Некоторые счастливчики находили работу один раз в две недели, и были очень рады заработанным лишним двум-трём рублям. Девушки стирали бельё, мыли полы и окна. Некоторые из них — не особо щепетильные в моральном плане, торговали собственным телом.

Бывало и так: студент найдя какого-нибудь — особо лоховатого нэпмана, заключал с ним письменный договор — по которому тот брал на себя обязательство выплачивать до конца обучения определённую сумму в месяц. В свою очередь, студент обязывался полностью вернуть сумму в двойном размере.

Здесь Маркс был прав: нет такого преступления на свете — на которое не пошёл бы капиталист ради такой маржи!

Студенты же, как всегда — рассчитывали на русское авось: авось, если не сдохну — после ВУЗа найду хорошую работу, авось законы изменятся, авось нэпман-кредитор — к тому времени сам сдохнет...

Для отдельных немногих счастливчиков, существовали так называемые "хозяйственные стипендии". Их выплачивали студентам различные советские предприятия, учреждения и организации — после письменного согласия устроиться и работать на них по окончанию тем учебного заведения.

Хозяйственная стипендия могла достигать фантастическо-сказочной суммы в сто "карбованцев", но чаще колебалась в пределах от двадцати до сорока рублей.

Некоторые, особо предприимчивые представители изощрённо-изобретательного студенческого племени, даже умудрялись заключить договор с несколькими организациями и жили довольно кучеряво!

Я, прознав про такие порядки, быстренько создал соответствующую структуру почти в каждом техническом ВУЗе европейской части страны — "благо" их не было так уж много. Агенты Бюро по трудоустройству "Шанс" по особым "опросникам" подыскивали среди нуждающихся студентов подходящих и, заключали с ними соответствующие контракты сроком на три и семь лет. Чаще всего я платил кандидатам по 30 рублей в месяц, но попадались и отдельные одарённые личности среди наиболее дефицитных специальностей (например, химиков) — которые получали от меня авансом и все двести червонцев.

Такая практика продолжалась, правда, недолго.

Уже весной 1925 года, "Главпрофобр" специальным декретом запретил адресные выплаты. Физические лица отныне должны были башлять в специальный "стипендиальный фонд", откуда 30 процентов направлялись на выплату общих государственных стипендий.

Перспектива кормить чужого студента, меня не вполне устраивала по некоторым принципиальным соображениям и, я перешёл к натуроплатам.

Через агентов "Шанса", для кандидата снималось сравнительно благоустроенное (по сравнению со студенческой общагой) жильё, он снабжался канцелярскими принадлежностями для учёбы, ношенной одеждой и продуктовым пайком.

Последнее, кстати, я получал через Иохеля Гейдлиха — от благотворительной американской организации "APA ": концентрат горохового супа, тростниковый сахар, тушёнка, сгущенка — это была пища богов для наших оголодавших студентусов!

* * *

Впрочем, я даже не ждал "у моря погоды", когда студент получит диплом!

Советский Союз, пожалуй, был единственным местом в обитаемой части нашей Галактики — где существовал такой феномен, как производственная практика для учащихся высших учебных заведений. Ежегодно, эти представители будущей интеллигенции толпами отправлялись на предприятия — где они в соответствии с какими-то мне неведомыми марксистскими теоретическими постулатами, должны были отработать не менее трёх месяцев в году. Студенты же технических ВУЗов, двухмесячные "циклы" изучения теории — чередовались с такими же двухмесячными циклами практики.

Хрень неимоверная!

Такая система обучения могла подготовить только кадры мастеров и техников, но не инженеров. Впрочем, на данном этапе развития — если всё делать по уму, конечно, это пошло на пользу: мастера и техники, тоже были необходимы промышленности — "как хлеб, как воздух". Но, советская бюрократия — являла удивительные примеры формализма при назначении студентов на практику и, поэтому очередная выдумка кабинетных марксистов-теоретиков — своим менталитетом бесконечно далёких от нужд реального производства, оказалась очередной же химерой.

Студента изучающего химию, к примеру — могли назначить кассиром, а экономиста — мойщиком шерсти. Лингвиста изучающего восточные языки — направить на швейную фабрику, железнодорожника — заставить строить станционный туалет типа "сортир многоочковый", а строителя — подрядить в "водители кобылы" у местного начальства.

Студенты-практиканты, видя такое дело, тоже относились к порученному занятию формально — делая всё абы как, чисто для "галочки" в документе.

Главное же: руководство предприятий — материально не было заинтересованно в студентах-практикантах. НЭП, приучил их считать каждую копейку, а по закону тем следовало платить не ниже 6 разряда 17-разрядной тарифной сетки. Поэтому чаще всего, их заворачивали ещё у проходной: "Вы нам не нужны, товарищ студент, можете ехать обратно в свою альма-матер".

Однако ж, у меня в моей "подпольной империи" — совсем другое дело!

Мои "стипендиаты" направлялись на работу строго по специальности, работали не волыня и получали столько — сколько зарабатывали, заодно проходя довольно жёсткий отбор — перед тем как перебраться в Ульяновск на ПМЖ. Я отбирал лучших из них и не забывал делиться перспективными кадрами с Дыренковым.

* * *

Ещё вот, до кучи — раз разговор на эту тему начал...

У "жоржиков" и "мужиков" были совершенно разные мотивации учиться.

Если для первых учение в ВУЗе и в конечном итоге — получение диплома об высшем образовании, было зачастую делом семейным (мой папа был инженером и я им буду!), жаждой знаний или же самоцелью, то с вторыми — дело обстояло куда сложнее.

Прививаемая коммунистическая мораль, не всегда тютелька в тютельку совпадала с личностными установками и планами студентов из рабоче-крестьян. Вопреки от них ожидаемому, они искали не возможности по завету пролетарских вождей — практически даром трудиться на всеобщее народное благо...

А преференций для себя лично!

Вот же нежданка какая, а?!

"Мужики", разделившиеся в свою очередь на "академиков" и "активистов" — выходцы зачастую даже не из городских рабочих — а из самых натуральных крестьян, видели в высшем образовании главную жизненную цель — сменить профессию и образ жизни, "выйти в люди", осесть в городе.

И, главное — повысить свой социальный статус!

Слабая общая подготовка, не позволяющая им опереться на базовое образование в познании вузовских дисциплин — компенсировалась огромной жаждой знаний, стремление взять "науку" наскоком, натиском, зубрежкой и начетничеством.

"Упорные бобры грызут гранит науки" — выражение, подходящее к этому типу студентов — как ни к кому другому. Слова Интернационала: "Кто был ничем, тот станет всем" — воспринимались ими буквально.

Это, так называемые "мужики-академики"!

Студент-мужик из подгруппы "активистов" — приходит в "шок и тремор" при одной лишь мысли, что из-за неуспеваемости — ему придётся бросить учёбу и вернуться обратно в деревню к прадедовской деревянной сохе с запряжённой в неё сивой кобылой или на завод к токарному станку с ременным приводом — раздолбанному ещё в Германскую. Он, при малейшей угрозе своему "светлому будущему" — теряет всякое душевное равновесие и зачастую даже человеческое достоинство. Именно этим объясняется его неутолимая жажда доносительства на "чуждо-классовую" профессуру, на "жоржиков" из "бывших" и даже на своих "мужиков" из категории "академиков".

Этим же можно объяснить и часто выбираемый "мужиками" наиболее лёгкий путь в "освоении" учебного материла — гиперактивная общественно-политическая деятельность. Самые хитрожоп...пые из этой категории советских студентов — делали ставку на комсомольскую, а затем — на партийную карьеру. При этом, сметливые пареньки из селюков быстро сообразили: быстрее всего карьеру можно сделать — выискивая и разоблачая "врагов". Вероятнее всего — это именно им, а не пресловутой сталинской паранойе — мы обязаны репрессиями 30-х годов: подросшие и набравшиеся опыта партийной борьбы активисты из "мужиков" — требовали бюджетных мест и, желательно — как можно ближе к самой вершине власти.

Наиболее креативному из этой когорты "мужиков-активистов" — усевшемуся жоп...пой на самой её "верхушке" (догадываетесь, про кого я?), удалось даже — казалось бы самое невозможное: распахав целину — убить сельское хозяйство, заставив чукчей и пингвинов выращивать "царицу полей" на своих льдинах — превратить многовекового экспортёра зерна в его вечного импортёра и, самое главное — морально уничтожить коммунизм прямо на съезде(!) Коммунистической партии, предоставив времени уничтожить страну в целом.

Уникальнейших способностей был тот лысый выблядок, щеголявший в малорусском нижнем белье!

Участь непролетарского студенчества, "жоржиков" — из так называемых "лишенцев", была весьма незавидной...

Мало того, что Советская Власть обрекла их на самообеспечение — так ещё и заставила оплачивать учебу "за себя и за того парня".

В момент введения оплаты за обучения в первой половине 1920-х годов, её размер колебался от 50 до 300 рублей в год — в зависимости от материального положения родителей студента. Разумеется, подавляющая часть студентов — к которым относились выпускники рабфаков, коммунисты и комсомольцы, лица находившиеся на иждивении членов РКП(б), командированные профсоюзами, а также дети профессорско-преподавательского состава вузов — не платили ни копейки. С каждым годом росло число "льготников", одновременно в результате "чисток" сокращалось число непролетарских студентов и, соответственно — увеличивалась сумма оплаты.

Таким образом, во второй половине 1920-х годов, один "буржуазный" студент — фактически содержал трёх-четырёх "пролетарских".

Так я, в принципе не про то!

Студенты-пролетарии всё более и более приобретали черты элитных слоев общества — которые они копировали у профессуры "старой школы" и у бывших царских чиновников, а ныне советских госслужащих — во множестве имеющихся во всех государственных учреждениях новой России. Почувствовав себя правящим классом, они старались закрепить свою избранность и в послеучебной служебной карьере — которую видели преимущественно в возможности дальнейшей карьеры в больших городах, устроившись в столичных наркоматах, главках и трестах.

Поэтому существовала проблема, хорошо мне известная по периоду "застоя": выпускники ВУЗов — массово не желали ехать по распределению "на периферию".

"Непролетарские" же студенты, наоборот — чаще всего мечтали о другом: "закосив под своих" — затеряться где-нибудь в провинции, чтоб никто и никогда — не узнал бы об их "чуждом" социальном происхождении.

Вот это — мой контингент, вот таких — мне и надо!

Чтоб поменьше права качали, а побольше работали.

* * *

Но в основном же в кадровой политике, я следовал призыву великого Мао — "опираться на свои-собственные силы".

Напомню, что четвёртым пунктом "Первого пятилетнего плана" развития Ульяновска и волости (после переименования города, его электрификации и объединения местных кустарей и нэпманов в единый торгово-промышленный кооператив) было создание в губернского целого кластера профессионально-технических училищ с собственной производственной базой.

По моей задумке, которую одобрили и поддержали как местные власти — так и губернские и даже центральные, город с таким названием — "Ульяновск", должен быть центром расширенного воспроизводства носителей самого "передового классового сознания"...

Здесь, надо определиться с терминами: повсеместно принято — вслед за Марксом и Энгельсом называть их "пролетариатом". Я читал "классиков" и вполне отчётливо понимаю, что они подразумевали под этим понятием в середине 19 века. Это — люмпен-маргинал из попавших под "огораживание" крестьян, не имеющий ничего за душой — ни дома ни семьи, ни Родины ни флага — кроме каких-то виртуальных "цепей", которых ему не жаль потерять. Такие, да — попадались мне и, в конце двадцатого и даже в начале двадцать первого века...

Чаще всего возле бачков с бытовым мусором, в коих они рылись в поисках средств на опохмелку!

Правда, никаких "цепей" — кроме пагубного пристрастия к бухлу, я у них не заметил.

Среди же рабочих-специалистов, знакомых мне по "Заводу сельскохозяйственного машиностроения имени..." — таких особей не было от слова "вообще" и, я готов — скорее у расстрельной стенки встать, чем признать их "пролетариями" согласно Марксу.

В двадцатых годах двадцатого века, подобных люмпенов — было не в пример, на несколько порядков больше. В основном, это продукт перенаселения сельской местности: крестьяне, вынужденно или намеренно переехавшие в город и пока не нашедшие себя там, или же их потомки в первом поколении — "рождённые в трущобах городских".

Согласен: в описываемый период они имели некоторые признаки "гегемона": Советская Власть — с ними носилась як небрат с писанной вышиванкой где-нибудь в предгорьях Карпат, всячески им потакая. Возможно, это какая-то "попа-боль" с семнадцатого года — когда хлынувшие с фронта неуправляемые толпы солдат-дезертиров, смешавшись с городской гопотой — заставили себя уважать.

Я же искал, выращивал, воспитывал, а затем — холил и лелеял специалистов и менеджеров, по моему глубочайшему убеждению — являющихся главными классами при социализме.

Однако, идеологические споры — как-нибудь потом, в отдельной главе: в данный момент — про образование!

Первый пункт нашего с вами плана — переименование Ульяновки в "Ульяновск", выполнен.

Выполнен и второй этап — электрификация города: кроме строительства маломощной гидростанции, весной-летом 1924 года — произведено подключение волости к общегосударственной энергетической системе.

Третий пункт — кооперация кустарей и нэпманов, никогда не будет выполнен...

Ибо, как строительство города — этот процесс безостановочен и бесконечен!

Здесь, действую без ненужного фанатизма: в Ульяновске и его окрестностях — до сих пор можно встреть и "дикого" кустаря и вольного сталкера...

Извиняюсь — нэпмана!

Четвёртый пункт "Первого пятилетнего плана развития Ульяновска и волости" — на стадии успешной реализации.

Не без затыков, конечно, но кроме организации Воспитательно-трудовой колонии под началом Макаренко и внеплановой "Полицейской академии", в 1924 году — было построено педагогическое училище, три новых "трудовых" школы I ступени и одна II ступени.

Это было непросто, но к осени 1925 года — не считая двух библиотек, трёхмесячных курсов по повышению квалификации, курсов "Ликбеза" и просто — "изб-читален", в Ульяновске — появятся техническое, сельскохозяйственное, медицинское, экономическое и художественное училища со сроком обучения два-три года.

Наркомом по военным и морским делам было одобрено, а уже после его смерти создана так называемая "Фрунзевка" — "Ульяновское начальное военное училище имени Фрунзе" по подготовке младших командиров и технических специалистов для РККА. В нем из допризывной молодёжи готовили — командиров стрелкового отделения, командиров пулемётных расчётов, военных водителей, мотористов, электромехаников, радиотелеграфистов, военфельдшеров и так далее.

Неимоверных трудов мне стоило — но в 1926 году был создан "Ульяновский политехнический техникум" и, даже свой — так называемый "рабочий факультет" или просторечье — "Рабфак".

Вкратце, напомню, что это такое...

* * *

Сперва, это идея рождённая в кремлёвских кабинетах от "отцов" постигавших марксизм как науку по царским тюрьмам да по каторгам — не несла в себе ничего предосудительного, являясь скорее проявлением социальной справедливости. Рабфаки должны быть временной мерой на ближайшие 5-6 лет — пока не подрастет новое поколение "коммунистических" людей, окончивших советские "трудовые" школы II ступени. По словам партийных лидеров, рабфаки предназначались для подготовки пролетарской молодежи — не имевшей возможности получить среднее образование, к поступлению в вуз.

Однако, даже по словам "ленинского гвардейца" и Наркома просвещения Луначарского: рабфаки превратились в "лестницы — приставленные к стенам ВУЗов для взятия их на абордаж"!

В условиях преобладания политики "классовой чистоты" над здравым смыслом, рабфаки из трёхгодичных подготовительных курсов ВУЗов — превратились в средство выживания из стен "альма матер" "классово чуждых" студентов и замены их на пролетарскую молодежь, зачастую совершенно не подготовленную для получения высшего образования. В первые годы существования рабфаков, даже вступительных экзаменов на них не было и "абитуриенты" командировались туда явочным порядком от комсомольских и партийных организаций. Позже установили, что направляемые туда — должны знать хотя бы четыре арифметические действия над целыми числами, уметь удовлетворительно выражать свои мысли в письменной и устной форме, а главное...

Конечно же!

Обладать "правильным" происхождением и общей политподготовкой в объеме элементарной программы по политграмоте.

Однако, никаких вступительных экзаменов по-прежнему не было и зачастую на курсы принимались по рекомендации сельсовета.

Учебные программы же на рабфаках, привели в полное соответствие с первичным уровнем знаний слушателей. Вместо русской литературы те обучались простой грамотности, вместо начал аналитической геометрии и дифференциальных уравнений — элементарной арифметике с таблицей умножения. С физикой и химией — вообще плачевно, а из обществоведения изучали только историю классовой борьбы.

Студенты рабфаков являлись предметом неустанной социальной заботы социалистического государства и коммунистической партии!

В снабжении продовольствием они были приравнены к курсантам военно-учебных заведений, обмундировывались тоже от казны и, в отличии от обычных студентов — каждый из них получал повышенную стипендию в 31 рубль, вне зависимости от успехов в учёбе.

Поэтому, в 20-е годы быть рабфаковцем — было невероятно престижно: как в 30-е — лётчиком, в 60-е — космонавтом, а в "лихие 90-е" — бандитом-рэкетиром или валютной проституткой. Особенно, среди крестьянской молодёжи: пожалуй, это был её единственный шанс — раз и навсегда изменить свой образ жизни. "Слухами земля полнится": стоило лишь в каком-нибудь глухом селе завестись — хоть одному представителю этой категории учащихся, как тут же все его сверстники — загорались идеей ему последовать и уехать подальше от опостылевшего крестьянского труда.

Выпускных экзаменов на рабфаках тоже не было — их выпускники без всяких затей направлялись в ВУЗы, своим уровнем знаний — ставя в ступор мастистых университетских профессоров. Повсеместно в кругах преподавателей, ходят слухи об воистину анекдотических случаях, типа, когда один первокурсник — вчерашний рабфаковец, после требования написать "два в квадрате" — нарисовал четырёхугольник и внутри него поставил цифру "2".

Я ни в коем случае не осуждаю этих ребят, упаси меня Боже!

Это не они, не их отцы, деды или прадеды писали "Закон о кухаркиных детях" — отрезая все пути для получения образования широким народным массам. И это не они — экспериментировали-изгалялись над юными душами в эпоху НЭПа.

Это не они и не их славные предки — вбухивали миллионы собственных же рублей в "освобождение братьев-славян от турецкого ига", а затем — в освобождение трудящихся всего мира от империалистов.

Они, ни в чём не виноваты — пытаясь по своему собственному уму-разумению, воспользовавшись благоприятном моментом — занять достойное место, под общим для всех земных тварей Солнцем. Из их числа, вышло достаточно много людей порядочных и именитых — оставивших заметный след в нашей бурной событиями истории. И самое главное: они дали многочисленное потомство уже воистину грамотных горожан — сделавших Советский Союз ракетно-ядерной космической державой и второй экономикой мира.

А то, что внуки и правнуки всё просрали — опять же, не вина этих простовато-хитрозадых деревенских ребятишек из рабфаков. Ведь никому, кроме попаданца — не суждено заглянуть в непроницаемый мрак будущего.

* * *

Официально Ульяновский рабфак был торжественно открыт в 1926 году, в чём невозможно переоценить помощь Андрея Жданова — ставшего ещё в августе 1924 года Первым (ответственным) секретарём Нижегородского губисполкома ВКП(б). Конечно же, надоумили его на такую мысли наши ребятишки — Ефим Анисимов и другие, к тому времени плотно обосновавшиеся в Нижегородском же губисполкоме РСКМ.

Однако, подготовку его деятельности, я начал гораздо раньше — как бы не за год и, начал её — с подбора вузовских преподавателей.

Переманить с десятка два из профессуры в Ульяновск, оказалось делом хоть и непростым — но вполне возможным. Этому, если так можно выразиться — благоприятствало удручающее материальное положение преподавателей, в том числе и высшей школы. Голодные годы эпохи Военного коммунизма, сменились для них полуголодными годами эпохи НЭПа: в 1926 году официальная ставка профессора московского вуза в сто рублей — была вполне сопоставима с окладом школьного сторожа в семьдесят пять. Царствовала "повремёнка" и простой землемер, даже в течении месяца не трогавший лопаты — зарабатывал в те годы твёрдые 140 рублей, а квалифицированный токарь на государственном заводе — вполне мог зашибать и "максималку" в двести рублей.

Профессора и прочие "доценты с кандидатами", вынуждены были заниматься репетиторством — натаскивая детей партноменклатуры и нэпманов и, превращаться в "порхающих мотыльков" — преподавая в нескольких ВУЗах одновременно.

Я уже давно глаза положил на подобный контингент, но кроме Дмитрия Павловича Чижевского — мало кто из них соглашался переезжать в Ульяновск, боясь потерять "звание" профессора. Создание приравненного к высшим учебным заведениям Ульяновского рабфака — снимало эту проблему.

Созданный мной рабфак, был не совсем "рабфак" в принятом в это время значении. Вернее, это был "чемодан с двойным дном". Неформально, это был самый настоящий ВУЗ, где — хотя и по сильно сокращённой программе, готовили — хотя и очень узко специализированных, но всё же достаточно грамотных инженеров. Факультетов всего два: конструкторы-технологи и организаторы производства.

Конструктор — знающий все нюансы технологий и, грамотный менеджер — умеющий организовать эффективную деятельность целых коллективов подобных конструкторов-технологов — это наше всё!

В Ульяновском же рабфаке, по специально составленной мной программе, прошли специальную двухгодичную подготовку и наши подросшие ребята — Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский, Елизавета Молчанова и, некоторые другие, перед поступлением во Всесоюзную Промышленную Академии по рекомендации Нижегородского губисполкома ВКП(б).

Кузьма Рубцов (он же — Домовёнок) и его компания "самоделкиных", закончили трёхгодичные курсы конструкторов-технологов.

Ванька да Санька Телегины со своими "футбольными" командами, после окончания школы — два года учились во "Фрунзевке". Впрочем, про всех них разговор будет отдельный.

Рабфак же, действовал и в своём прямом назначении — подготавливая и...

Отфутболивая подальше из Ульяновска неугодные мне личности!

Кто, спросите такие и для чего их надо "отфутболивать" в ВУЗы страны, расположенные — как можно дальше от Ульяновска?

Помните про так называемых "ленинских призывников"? Хорошо, сейчас буквально в двух словах напомню.

При Ленине, желающего стать членом партии большевиков — ждал довольно жёсткий кастинг, который не каждый мог пройти, а уже таковым являющихся — ожидали регулярные "чистки".

После смерти Вождя первого в мире (бла, бла, бла...), в борьбе за его наследство — Сталин объявил так называемый "Ленинский призыв" в РКП(б) и, туда попёр косяком народ всякий-разный, но в большинстве своём — селяне с двумя классами образования, едваль не вчера попавшие из родной деревни на завод. Не разбираясь ни в марксизме, ни в большевизме, ни в политэкономии — они жаждали постов, должностей и положенных при них преференций для себя лично. Этот процесс не был одномоментным: он был растянут до примерно 1928-29 годов — когда было создано послушно-агрессивное партийное большинство — принесшее Генсеку реальную власть...

Я ни в коем случае не обвиняю Сталина!

Во-первых — все мы сильны задним умом.

А во-вторых: видимо, по-другому — никак было невозможно отстранить от рычагов управления страной всех этих Зиновьевых-Бухариных и Рыковых иже с ними — проболтавших всё время НЭПа в ожидании восстания пролетариата всех стран и Мировой революции.

Так что, ещё в 1924 году я знал: эпоха ожесточённых партийных дискуссий по любому поводу скоро кончится — впереди эпоха доносительств и ожесточённой же грызни за каждую ступеньку ведущую "вверх" по властной лестнице. Ну а там и массовые репрессии, с расстрелами и полновесными сроками подоспеют...

В Ульяновке, по меняющемуся раскладу на партийных собраниях, где доморощенные "ленинские призывники" из молодых — да ранних, стали показывать нам с Анисимовым и Кацем свои пока крохотные — но острые зубки, я почувствовал как медленно — но уверенно и неотвратимо меняется коммунистическая партия.

И заранее принял кой-какие меры.

Как только служба внутренней безопасности докладывала, что кто-нибудь из гиперактивных комсомольцев или молодых коммунистов-призывников — начинал в сторону нашей "троицы" хвост пружинить, тут же собиралось комсомольское или партийное собрание и тот индивид получал путёвку на рабфак. Хотя, официальный срок подготовки там был три года, но по просьбе местного партийно-комсомольского руководства — коллективом преподавателей, кандидат в студенты и через год — мог был признан "условно годным" и отравлен куда подальше.

Так как, к тому времени у меня появились кое-какие "походы" к нужным людям — чаше всего этим "подальше" был Киев. Что-то такое в этом городе, было такое притягательное — отчего наш рабфаковец как правило, обратно уже никогда не возвращался...

Глава 17. Разрыв шаблонов: бетонное станкостроение, деревянное машиностроение и "из-органическая" химия.

К лету 1924 года, практически весь запас эвакуированного в 1918 году из Питера и затем "прихватизированного" мной добра — как-то слишком "неожиданно" подошёл к концу.

Конечно, многое из оборудования не могли идентифицировать и законсервировав отложили на потом. Но всё, что опознав можно было "подшаматив" пустить в ход — уже выдавало "на гора" продукцию в многочисленных артелях кооператива "Красный рассвет", на "Ульяновском автомобильном заводе" (три раза "хахаха!") — размещённого в корпусах бывшего чугунолитейного, или же в опытно-экспериментальном цехе "Особого проектно-технического бюро Љ 007" (ОСТБ-007).

Короче, во всех предприятиях создаваемой мной подспудно и подпольно "промышленной империи"!

Напомню, что к весне 1924 года, ульяновская кооперативная промышленность производила, в основном методом горячей и холодной штамповки и с применением электросварки — комплекты гаечных ключей в специальных "кейсах", 5-ти, 10-ти и 20-ти литровые канистры, штыковые и совковые лопаты, штампованно-сварные детали к тракторам "Мужик", полноприводные мототелеги "УАЗ-404" — идущие буквально нарасхват, минеральную краску.

Развивался и свой легкопром: в артели "Красная игла", кроме работы на заказ, рабочих рукавиц и прочей мелочи — шили рабочую одежду (разгрузки) и "парадно-комсомольскую" — супермоднючие костюмы "пролетарки", куртки "камчатки". В обувной артели Чеботарёва "Красный Лабутен" тачали мечту любого советского пижона — ботинки "берцы". Артель "Стандарт-ойл" наращивала производство "американского белого керосина" и осваивала в производстве трансмиссионное масло "негр-ойл"...

Отдельно и особо надо упомянуть наше совместное с Ксавером производство сборных "ульяновских" домиков на "Домостроительном комбинате".

Чуть было не забыл всевозможные значки и воинскую фурнитуру: знаки различия, форменные пуговицы, пряжки ремней и так далее и тому подобное.

* * *

— Остатки, как говорится, "роскоши былой"...

Вернувшись из Москвы в мае 1924 года, я довольно долго бродил по месту складирования в Ульяновском ИТЛ, остановившись перед какой-то грудой начинающего кое-где ржаветь металлолома:

— Что это?

Бывший со мной в обходе зэка с очень длинной и незапоминающейся фамилией, но по имени-отчеству зовущейся — Эмиль Осипович, с вожделением как мне показалось, облизнул губы:

— Это уникальнейший американский универсальный станок для строгания, долбежки и протяжки. Таких, в России буквально по пальцам можно пересчитать (я, по крайней мере — за всю жизнь всего один экземпляр видел!), а может и вообще ни одного не осталось.

— Вот, как?

— Совершенно верно! Причём, обратите внимание: он уже изначально изготовлен с электроприводом и совершенно новый...

Абсолютно подавляющее большинство металлорежущих станков в те времена — были с ременным приводом от парового двигателя и, нам приходилось их основательно переделывать — хотя имелся и, паровой котёл, компаунд-машина двойного расширения к нему, валы с приводными ремнями и прочая тряхомундия. Однако, такая схема передачи крутящего момента требует мощных заводских фундаментов и стен — а у нас они отсутствуют даже в проекте нового корпуса цеха.

Приглядываюсь: действительно явственно видны следы консервационной смазки — необходимой при транспортировке через океан.

— ...Думаю, он поступил в самый последний момент — когда уже было не до станков.

— Ну что ж? Было "время разбрасывать камни"... Бывает!

Так, так, так...

Обхожу "металлолом" ещё раз, а Эмиль Осипович идя следом:

— Его раскурочили ради ценнейших подшипников — разбив кувалдой чугунную станину... Варвары!

В те времена в России обыкновенный новенький шарикоподшипник был редок — как какая-нибудь внесённая в "Красную книгу" чудная зверюшка и, стоил — если и не как слиток золота, то тоже — целое состояние.

Поэтому, легко с ним соглашаюсь:

— СВОЛОЧИ!!!

— Ещё какие! Если бы нам удалось восстановить этот станок, Серафим Фёдорович — возможности нашего опытно-экспериментального цеха возросли бы на порядок.

По должности Эмиль Осипович — Главный инженер "ОПТБ-007", отвечающий за оборудование опытно-экспериментального цеха.

Этого инженера-зэка я назначил "главным", перебрав прежде с десяток кандидатов. Конечно, звёзд с неба он не хватает и велосипед изобрести — не способен априори...

Но этого от него и других и, не требуется — от слова "совсем"!

На этом пятачке Русской Земли — "изобретаю" я и мой "роялистый" компьютер с четырёх— ядерным процессором. А все остальные — лишь дымовая завеса и приводные ремни моего прогрессорства.

Зато, у этого человека душа болит за всё на свете!

Ну а то, что он убил там кого-то — так с кем не бывает? Время ныне на дворе такое и эпоха соответсвующая.

Почувствовав досаду, как после сошествия с крючка рекордной рыбины размером с "Титаник", плюнув слюной на кучу железяк и чугуняк, разворачиваюсь и бурча себе под нос разворачиваюсь на выход:

— Если бы, да кабы... Если бы "прачка" из хозотряда, была бы не просто прачкой — а главным инженером и, имела меж ног — не вагину, а пенис — размером с оглоблю...

Забегает передо мной и остановившись напротив, смотрит в глаза:

— А если попробовать соединить обломки станины электросваркой?

— Не стоит даже пытаться, Эмиль Осипович.

Пробую его обойти, но он снова становится на моём пути:

— Почему? Ведь, один раз же у Вас получилось заварить чугун?

— Несравнимый объём работ, — пинаю ногой один из чугунных обломков станины, — тот раз был всего лишь один сравнительно короткий шов, здесь же — едва ли не с версту корячиться надо.

Сказать по правде, я сварщик — так себе. И уверен, что в тот раз когда я, по когда-то очень давно в будущем виденной "инструкции" с Ютуба — заварил трещину в чугуне самодельным электродом с намотанной на него медной проволокой, мне просто повезло — как некому сказочному персонажу.

Однако, тот не успокаивается:

— Ведь, сварщиков теперь у нас много!

Криво ухмыляюсь:

— Увы... Те славные ребята и девчата, про которых Вы говорите — это ещё не сварщики. Им ещё года два-три надо, чтоб ими стать! Ваш же покорный слуга — слишком занят, чтоб убить уйму времени на совершенно бессмысленное занятие.

— Ну, почему же "бессмысленное"?

Он мне уже изрядно надоел, поэтому довольно резко:

— Да потому что от нагрева при сварке, Эмиль Осипович, станину так поведёт — что на этом "уникальнейшем" американском станке можно будет только колесо для телеги "строгать"!

Да то навряд ли, ибо изготовление стандартизированного деревянного колеса для "УАЗика", уже требовало — чуть ли не прецизионной точности.

— Как жаль, — он достаёт и папки чертёжик и показывает, — а мы ведь на него рассчитывали и, даже фундамент в новом цехе — уже под него рассчитали. Думали — вернётесь и... Как жаль, а!

"Опытно-экспериментальный цех" нашей — первой в СССР "шарашки", на сей момент — представлял собой несколько бывших бараков и даже землянок, где на наскоро и впопыхах отлитых из бетона фундаментах — устанавливались станки и другое заводское оборудование.

Однако, уже этим летом планируется возвести ультрасовременное капитальное здание нового цеха — "краеугольного камня" моего прогрессорства в будущем. Проект с техобоснованием, генпланом, сметой и прочим — уже составлен, произведена привязка на местности и даже уже начато рытьё котлована силами зэков-рабочих и вольнонаёмных.

Собравшись уже было на выход, хмыкаю иронически на ходу:

— "Фундамент"... Если б я немного задержался в Москве, вы б наверное от большого ума — уже бы отлили его из бетона... Из бетона... Из бетона...

Резко оборачиваюсь и:

— ИЗ БЕТОНА!!!

Испуганно отшатывается:

— Что с Вами, Серафим Фёдорович?

— Да, ничего, — хлопаю его по плечу и радостно, — "время собирать камни", говорю! Свистать всех наверх — заседание продолжается, граждане мокрушники, бандиты, жулики и прочие осужденные.

Немножко успокоившись — подойдя вплотную, смотря в глаза и тыча пальцем в грудь, я:

— Всю документацию по фундаменту этого станка в частности, и цеха в общем — мне! СРОЧНО!!! Этот "металлолом" разобрать, почистить, смазать, инвентаризировать, детализировать, разложить по полочкам и главное... ИЗМЕРИТЬ!!! Измерить как можно точнее посадочные места под органы управления, передаточные устройства, электропривод и исполнительные механизмы.

Он потихоньку отступал, пока я не прижал его стене пакгауза:

— Мои контрольно-измерительные инструменты ещё никуда не "ушли"?

Выпучил глаза и предельно возмущённо:

— Да, как можно?!

— Всей бандой уедете на заполярный остров Шпицберген — шерсть пингвинов заготавливать, если хоть один пропадёт!

Это была моя ещё прошлогодне-осенняя "страшилка" — когда "контингент" стал несколько борзеть. Для пущей убедительности, даже пришлось пойти на фабрикацию приказа по НКВД от самого "Железного Феликса" и напечатать на принтере целый номер газеты "Правда" с соответствующей статьёй.

Угрюмо-обиженно:

— Вы уже предупреждали...

— В этот раз предупреждаю персонально Вас, Эмиль Осипович: уедите далеко на север — белых медведиц вместо прачек "любить", если напортачите мне с измерениями! Задача ясна?

— Ясна...

— Не слышу?

— ТАК ТОЧНО!!! Так точно, гражданин начальник: задача ясна.

— Тогда — выполнять.

* * *

Когда ещё рыли-копали котлован под новый цех, на отведённом под американский станок месте — сколотили небольшую избушку из деревянных брусьев, необрезной доски и горбыля. В ней, в свою очередь был выкопан отдельный котлованчик под станок, сложены кучи прутьев арматуры, мотки проволоки, подведёно электроосвящение и электросварочный пост.

Днём, я с чьей-нибудь помощью горбатился над каркасом фундамента. Чаще всего, в помошниках у меня был вездесущий Домовёнок со товарищи — чисто в целях общего развития, его дядька и одновремённо Председатель кооператива "Красный рассвет" — чисто от любопытства от новой затеи "Контуженного", или кто-нибудь из зэков — чисто по обязанности мне помогать.

Ну и Эмиль Осипович, куда без него!

По всем вышеприведённым обстоятельствам — совокупно и, кроме этого — из-за того, что ему "больше всех" надо было.

Мы, предварительно тщательно выверив положение моим "роялистым" теодолитом — сваривали единый каркас для станка и его фундамента из предварительно растянутой и скрученной вдоль оси винтовыми домкратами стальной арматуры.

Но, главная моя работа была по ночам: оставшись совершенно наедине и даже выставив "часового" за внешним периметром цеха — чтоб никто не подсмотрел, я с помощью лазерного дальномера устанавливал и выверял закладные под посадочные места подвижных агрегатов и механизмов станка... Ибо происхождение "американских" или "немецких" контрольно-измерительных приборов и, даже теодолита — я вполне мог объяснить их покупкой на "блошином" рынке у незнакомых лиц. Это всего лишь оптика и механика — пусть и более совершенная, чем уже давно известная хроноаборигеннам.

А как объяснить наличие у меня "марсианского" лазера? Моим инопланетным происхождением?!

Хотя, абсолютное большинство специалистов и людей, хоть что-то понимающих в станках — весело крутили пальцами у виска за моей спиной, я знал что делал!

Я вовсе не словил "шизу" и даже не открыл ещё раз Америку: станки со станиной из железобетона известны не только в "моё" время — но и ещё с середины-конца 19 века. Как в технически передовых странах — так и в лапотно-отсталой России. В частности во время Германской войны, такие станки для обточки турбин — изготавливали на Курагинском машиностроительном заводе.

Правда, из специалистов это мало кто знает...

Сказать по правде, не владею информацией — известна ли уже хроноаборигенам эта технология, но я решил применить ещё одно "ноу-хау" — предварительно напряжённую арматуру. Суть заключается в том, что стальная арматура перед бетонированием натягивается электротермическим способом или специальными домкратами. Такие железобетонные конструкции по сравнению с обычными могут выдерживать более значительные нагрузки, что позволяет в свою очередь уменьшить сечение самой конструкции, а следовательно — сократить расход арматуры и бетона. Еще больший эффект получается при использовании объемного (трехосного) предварительного напряжения — исключающего возможность появления трещин в бетоне в условиях эксплуатации конструкции.

Что ещё немаловажно: вторую половину сознательной жизни "там" — я был строителем и причём довольно успешным. Поэтому, технологию изготовления железобетона — знаю как "Отче наш" и, имею все основания рассчитывать на успех в изготовлении железобетонной станины станка.

* * *

Наконец всё было готово — стальной каркас с тщательно изолированными от воздействия бетона закладными, опалубка, самодельные бетономешалка и вибраторы для уплотнения бетонной смеси и, все ингредиенты для её приготовления — складированные в складе неподалёку.

Я сильно торопился — других дел было невпроворот и, поэтому — "фундамент-станину" американского универсального станка отливали прежде фундамента самого "опытно-экспериментального цеха".

Разумеется, для бетона я использовал свой цемент — полученный в результате переработки шлака из отвалов Ульяновского чугунолитейного завода. Он был марки "800": неимоверная круть по нынешним временам — доступная в эти времена лишь высокотехнологичным немцам. Разбавив его на треть хорошо промытым водой, крупным кварцевым песком, размолотым в пыль на шаровой мельнице — я получил вдобавок значительное уплотнение получаемого в результате бетона и, увеличение его прочности — как минимум процентов на двадцать.

После отливки, длившейся около двух часов, завалили фундамент-станок опилками и подключили к напряжению предварительно вставленные электроды для пропарки бетона. Я лично присутствовал при отливке от начала до конца и, подобно зэку — ещё трое суток жил в "ИТЛ", питаясь из одного с зэками "котла" и контролируя процесс затвердевания.

После двух суток отдыха, как раз на выходные совпало, по моему распоряжению — зэки-рабочие разгребли опилки, сняли опалубку и глушки с места расположения посадочных мест. Сперва внимательно и дотошно внешне осмотрев бетон на наличие трещин, пор и раковин, я приступил к его внутреннему обследованию с помощью "роялистого" строительного ультразвукового дефектоскопа.

Эмиль Осипович присутствующий при сем действе, долго сдерживал присущее всем сапиенсам любопытство, затем всё же спросил:

— Извините, Серафим Фёдорович...

— Да, да...?

— А что это Вы делаете? И что это за прибор такой? Если не секрет, конечно.

Сделав самые страшные глаза из тех, что сумел когда-либо изобразить:

— "Секрет", да ещё какой! Так что считайте, что я просто колдую — если не хотите лицезреть меня на соседних с вами нарах и в очереди в "прачечную".

Тот, аж отпрянул перепугано:

— Вот даже, как? Ладно, тогда — "колдуйте" себе на здоровье.

Не обнаружив внутренних дефектов, уже вдвоём с ним тщательнейшим образом измерили закладные под посадочные места моими же контрольно-измерительными инструментами с предварительно удалёнными "компрометирующими" надписями и рисунками.

После многочасовой довольно изнурительной работы, я смог облегчённо выдохнуть:

— Идеально! Пускай пока чуток на ветерке обсохнет, а затем загрунтовать, покрасить на три раза и через недельку — начинаем собирать станок, Эмиль Осипович.

Того тоже — на радостях, чуть ли не на слезу пробило:

— Я верил в Вас, Серафим Фёдорович!

— А как — я в себя "верил", Эмиль Осипович... Вы не поверите!

Затем, вдоволь налюбовавшись на плод трудов своих, я невольно перевёл взгляд от только что отлитой фундамента-станины станка — на весь, только-только строящийся "Опытно-экспериментальный цех"... И тут меня посетила очередная "заклёпко-маньяческая" паранойя:

"А, что если и всё остальное отлить так же? Весь цех со всеми фундаментами и станинами станков — одним монолитом?!".

Помотав головой, как конь после влёта в ухо овода:

"Да, нет — бред всё это...".

Восстановленный уникальнейший американский строгально— долбежно— протяжный станок — действительно открыл перед нами совершенно новые технологические горизонты. Хотя подыскать обслуживающий персонал к нему — оказалось делом довольно долгим, хлопотным и затратным.

Но, про "кадровый вопрос" в славную эпоху НЭПа и его возможные решения — у нас будет отдельная песТня.

* * *

Как говорится: "аппетит приходит во время еды"!

Успех изготовления станины из железобетона окрылил — если не весь дружный коллектив "ОПТБ-007", то по крайней мере — наиболее его активную часть, требующую "продолжения банкета". На опустевшем складе холявного хабара — кучами металлолома валялось ещё несколько станков с разбитыми чугунными станинами, но осмотрев их, я решительно отрезал:

— "Не в коня корм" будет! Эти "девайсы" — морально и физически устарели, ещё до эпохи исторического материализма.

Однако, самому-то загорелось!

Несколько опережая события...

Вспомнив кое-что читанное "там" и, кое-что своими ушами-глазами услышанное-увиденное — уже здесь, я принялся действовать. От имени грозного НКВД (к которому имел кое-какое отношение и, следовательно — вполне имел право от него говорить), я разослал по крупнейшим заводам и стройкам запрос на информацию по порче импортного оборудования. "Имидж" грозного учреждения подействовал и, вопреки обычной бюрократической волоките — ответы пришли практически незамедлительно.

Однако, да!

Купленное за границей за золото и валюту оборудование, зачастую приходит к заказчику разукомплектованным по дороге, а то и вовсе — в виде бесполезного железного хлама, годного разве что в переплавку.

Последовали ещё более грозные телеграммы:

— Никаких "переплавок" вплоть до обследования станков выездной комиссией от "Особого проектно-технического бюро Љ 007"!

"Выездная комиссия" состояла из трёх инженеров, недавно "откинувшихся по звонку" и бывших не прочь подзаработать — уже вольнонаёмными, трудясь на "ОПТБ-007". Они приезжали на соответствующий завод, обследовали "останки" и, если станок или какое другое оборудование — подлежал "реанимации" методом отливки железобетонной станины, он приобретался "по остаточной" стоимости Ульяновским волостным Советом.

Чаще всего, эта "стоимость" соответствовала стоимости металлического лома или даже чуть меньше.

Конечно, какого-то особо фантастического прорыва в техническом оснащении создаваемой мной промышленной "империи" не произошло, но опытно-экспериментальный цех "ОПТБ-007", я буквально за год-полтора — переоснастил таким образом, по последнему слову западной техники — новейшими образцами импортных металлорежущих станков.

Переоснастив, я задумался: а что дальше?

Но, о том что было дальше — будет рассказано позже... Значительно позже и не в этот раз.

* * *

У моего современника из 21 века, привыкшего ездить на "Мерседесе" с электроподогревом жоп...пы — словосочетание "деревянная крестьянская мототелега" почему-то очень часто вызывает гомерический хохот — нередко, переходящий в какие-то истерические всхлипывания.

А вот у среднестатистического немца периода Второй мировой войны, словосочетание "деревянный самолёт" — вызывало обильное слёзовыделение и желание куда-нибудь подальше и поглубже спрятаться.

Ну дык, как доказано британскими учёными: русскоязычные диванные "эксперты", особенно те что из "в/на" — покруче экспертов Люфтваффе будут, с несколькими сотнями заявленных побед!

Нет, я не про наш, целиком деревянный "лакированный гроб" — "ЛАГГ-3". Нет, не про наши — всего лишь "по пояс деревянные" (с деревянными крыльями и хвостами, то есть) "Ла-пятые", "Яки" первых нумераций или "Илы-вторые" военного выпуска...

Даже, не про фанерно-перкалевые "У-двасы" — с "ночными ведьмами" за рулём!

И, не про в целом — "деревянную" советскую авиацию, которая как бы там не было, навалясь гурьбой — загнала в конце концов Люфтваффе с его "экспертами" в петушиный угол и там кончила.

Я про "De Havilland DH.98 Mosquito" (Де Хэвилленд DH.98 "Москито") — британский двухмоторный многоцелевой самолёт, состоящий всё Вторую мировую войну на вооружение "Royal Air Force" (RAF).

Его корпус, британским пролетариатом был "сколочен" из двух слоёв фанеры с прослойкой бальсы (это тоже такое, хоть и тропическое, но всё равно — дерево) и укреплён еловыми балками в особо напряжённых местах. Всё "это" оклеивалось снаружи тем же перкалем (полотном) — что и на "У-двасе" и отличалось малым весом, высокой прочностью и идеальной аэродинамической формой.

"Москито" выпускался в варианте разведчика, ночного истребителя, истребителя-бомбардировщика, торпедоносца, бомбардировщика-целеуказателя... В качестве последнего, он точечно сбрасывал сигнальные бомбы на немецкие города и, идущие следом армады "Ланкастеров" — сносили их до уровня подвалов и ниже.

Потери этой продукции британской "авиа-деревообрабатывающей" промышленности — были самыми низкими из реально воевавших во Вторую мировую войну самолётов: шестнадцать единиц на тысячу боевых вылетов — несмотря на отсутствие брони и даже оборонительного вооружения.

Предвижу, некоторые, "шибко продвинутые" мне скажут: это всё — благодаря двигателям "Merlin" фирмы "Rolls-Royce Limited"... Оснасти, мол, свой "УАЗ-404" двигуном от шестисотого "Мерина" — чтоб он шибчее бегал и будет тебе и нашим славным предкам, счастье.

Нет, не будет!

Ибо, до автобанов — даже в Веймарской республике (в Германии) ещё не додумались, а в России 20-х годов — дороги напоминают полосу препятствий на суровом реалити-шоу. К примеру, я на свой "машине для неудачников" (американском "Форде-Т", то есть) — редко когда разгоняюсь до скорости выше сорока километров в час. Чаще всего же, средняя скорость — около двадцати, да и то — смотря по времени года. После хороших летних ливней, в весенне-осеннею распутицу и по зимним морозам-сугробам — предпочитаю двигаться не на личном автотранспорте, а на взятой на прокат (вместе с возницей) в артели "Красный путь" бричке (санях), или же...

На "УАЗике"!

Чем дальше, тем всё больше и больше убеждаюсь, что тысячу раз был прав — когда подбил Кузьку Домовёнка и двух его корешков замутить этот славный девайс. Проходимость — не хуже гужевой подводы с хорошо отдохнувшей и сытой лошадью, грузоподъёмность и скорость — раза в полтора-два её превышающей и, практически неограниченным "запасом хода".

На "УАЗиках" можно ездить, а можно пахать однолемешным плугом, "переобув" на специальные — усиленные, широкие колёса с выступающими "грунтозацепами", продающиеся отдельно. "Жрёт", почти всё — что горит, хоть и много, но в отличии от лошади — только тогда, когда работает. Дрова с осени запасены, рожь в амбаре в сусеки сложена, мужику всю зиму двигаться никуда не надо и он полгода валяется на печи, чешет сытое пузо и попёрдывает... Значит и, "мотыга" — заботливо накрытая брезентом, полгода стоит под навесом и жрать не просит.

Мечта крестьянина-середняка, одним словом!

* * *

Надомной-кустарной промышленности я уделяю большое — хотя и не решающее значение, в своих планах. Поэтому зимой 1923-1924 года, руководимый мной непосредственно "Отдел технического консультанта" промышленно-торгового кооператива "Красный рассвет", находящийся если кто забыл — на втором этаже "Красного трактира", расширился. Кроме моего кабинета, отдела кадров, архива и технической библиотеки, он теперь стал включать в себя "Отдел надомной-кустарной промышленности". Трое молодых людей работающих там — два парня и девушка, должны собирать и анализировать информацию о текущем положении и, о тенденциях в развитии это отрасли.

Потихонечку обюрокрачиваемся!

В идеале, сей отдел — должен взять на себя всё по этой теме: каждого кустаря на учёт, его личностные характеристики, производственные и жилые помещения — где он трудится и проживает, оборудование и инструменты — которые он использует в своей трудовой деятельности. Особое внимание, опять же — уделяется молодёжи. Среди неё по специальным психологическим тестам выискиваются врождённые лидеры — способные руководить отдельными подразделениями-звеньями моей сетевой "подпольной империей".

"Процесс", как говорится, пошёл!

Уже с прошлой осени наши ульяновские артельщики и кустари-единоличники, которые привлечены к производство деревянных деталей от мототелеги "УАЗ-404" — работают именно по плазово-шаблонный методу. Им выдаётся в лизинг инструмент и комплект шаблонов, скопированных с плазов — чертежей в натуральную величину. По ним то, в точном соответствии они и должны изготовлять детали — которые потом в основном цехе "Ульяновского автомобильного завода" собираются в узлы, затем на самом примитивном конвейере — в готовое изделие.

Примерно такая же бодяга и двигателями — собираемыми на отдельном "конвейере", но это будет отдельная песТня.

Производство мототелег, называемых в обиходе "мотыгами" росло не по дням, а по часам. Как и положено при крупносерийном выпуске — качество их росло, а себестоимость падала. Вроде бы — радоваться и радоваться, но появились первые проблемы...

Как же и, куда же без них?

Главная из них: спрос на "УАЗ-404" — на подъёме, рынок — огромен, но цена — всё ещё "кусается", отпугивая потенциальных покупателей. Решение продавать мототелеги в рассрочку, в лизинг и прочие фокусы современного мне маркетинга — лишь полумера. Автозаводу нужно резкое увеличение выпуска продукции — хотя бы до пары тысяч мототелег в месяц.

И вдруг, процесс пошёл вспять: на определённом этапе расширения производства, вместо дальнейшего увеличения выпуска "УАЗиков" — произошёл его спад.

Я столкнулся с проблемой нехватки... Вот бы никогда не подумал...

Дерева!

* * *

Признаться, до "попадоса", я в лесной и деревообрабатывающей промышленности — разбирался плохо.

Очень плохо!

Можно сказать — вообще не разбирался.

Знал, например, что в деревьях изредка белки живут, снизу зайчики шишки грызут, а сверху на них вороны сидят — которые каркают и какают вниз. Берёза — белая, ёлка — хвойная, вокруг сосны — на Новый Год пляшут, а "дубов" — больше всего в армии.

Любой палкой получить в лоб — очень больно!

Но мокрая палка, почему-то горит в костре плохо — с дымом, а сухая — очень хорошо, с потрескиванием и искрами... Хотя на вид (вот же парадокс!) — обе примерно одинаковые.

Я, всю "ту" жизнь работал почти исключительно с металлами и пластмассами и, даже имея свою строительную фирму — предпочитал с древесиной не связываться.

Но, после попадалова — мои хотелки при выборе материала для творческого запила заклёпок (как впрочем и для любого хроноаборигена-конструктора) — оказались вторичны!

Металла в Советской России 20-х годов выпускается критически мало — значительно меньше, чем в пресловутом "1913 году" и он довольно дорог. Советская сталь, к примеру — значительно дороже, чем европейская, не говоря уже про американскую. Алюминий в СССР не производится, об пластмассах — большинство из его граждан и, не слышали вовсе...

Да! Моя "дружба" с Ксавером — основанная на взаимном меркантильном интересе, приносит свои плоды. Этот жулик, оказался отличным снабженцем и (не совсем законными способами) снабжает ульяновскую кооперативную промышленность чугуном, железом, сталью — как из вторсырья, так и из поставляемых на государственные заводы и оттуда "прихватизированным".

Однако, ниже себестоимости плюс "маржу" для себя лично — он металл мне поставлять не может!

В славном городе Выксе — столице АО "Россредмаш", в обмен на штампованные части к трактору "Мужик", совсем недавно стали катать прокат для "Красного рассвета". В частности — старые, списанные железнодорожниками рельсы — для штамповки из полученной "лопатной стали" знаменитых ульяновских лопат... Однако, Председатель Совета директоров этого акционерного общества — мой "выдвиженец" Дыренков Николай Иванович, тоже — не на благотворительность мной же и товарищем Бухариным поставлен.

Так что, пока металла мне хватает — но только в обрез и только на то, что в принципе — не может, не быть металлическим.

Ну и что мне прикажите делать?

Кричать "ВСЁПРОПАЛО!!!" и сдаваться реально существующим обстоятельствам? Так, ведь:

РУССКИЕ НЕ СДАЮТСЯ!!!

А я себя к ним, некоторым образом, отношу...

Вот почему первая моя "заклёпка" оказалась деревянной — а вовсе не потому, что мне — этого с какого-то там бодуна захотелось.

* * *

В принципе то, ничего страшного.

Качественное(!) дерево — ни в чём ни хуже по своим прочностным характеристикам дюралюминия и уступает только сплавам на основе титана и легированным сталям. Но только "качественное" — не зря же я там восклицательный знак поставил. А вот здесь, оказывается — начинаются свои заморочки...

Работать с деревом невероятно сложно!

Его надо вовремя заготовить, правильно высушить, по всем правилам хранить.

Почему, в Сибири избы по триста лет стоят?

Лес для их строительства заготавливали заранее. Зима — самое "правильное" время для лесоповала. Зимой канальцы в древесине сужаются, удар топора их забивает. Место сруба (не спила!) влагу из окружающей среды не тянет — бревно лежит дольше, не гниёт.

Так, кто ж в наше время — деревья рубит при массовой заготовке древесины?!

Сталь одного сорта и есть сталь — с заранее известными свойствами. Рассчитал из неё, положим, балку и катай их хоть миллионами штук — каждая из них будет одинакова, как наши вояки-близнецы — Ванька да Санька...

Мать родная не различит!

То же самое с алюминием и пластмассами.

Двух же одинаковых деревьев не бывает — даже если они одной породы и росли рядом в "одном огороде". Поэтому каждый кусок дерева — строго индивидуален и невозможно более-менее точно рассчитать, когда и при какой нагрузке он сломается.

При работе с деревом — надо учесть его породу, место произрастания, направление волокон... Кроме естественных сучков, гнили, повреждения насекомыми и трещин — могучих образоваться при заготовке и транспортировке, уметь не проворонить пороки древесины — один перечь которых мог бы заполнить целую страницу, а то и главу этой книги.

Кроме того, падайте в обморок: в собственно(!) России качественного(!) дерева — нет, от слова "вообще".

Британский дуб, ливанский кедр, карпатский граб — у нас в средней полосе не произрастают. "Наше всё" — малоценные сорта дерева, как-то — берёза, сосна, ель, ольха и прочие осины. И даже те, из-за особенностей нашего сурового климата — не вызревают и уступают своим зарубежным "аналогам". Высококачественные музыкальные инструменты, например, делаются из "муры" — болгарской сосны, с несколько неблагозвучно для нашего уха звучащим названием. Из нашей же среднерусской сосёнки — только двухструнные балалайки, для услаждения тонкого слуха домашнего медведя.

Следовательно, чтобы выкрутиться из этого "неудобного" положения, приходится делать деревянные элементы той же мототелеги с изрядным запасом прочности, что утяжеляет её конструкцию как бы не на треть. А это, как минимум — снижение полезной нагрузки и лишний расход топлива.

Или же, приходится каждый кусок дерева для частей мототелеги тщательно отбирать-выбирать — а это ставит крест на конвейерной сборке, а следовательно — на низкой себестоимости при массовом выпуске "УАЗиков".

В принципе, более-менее качественный лес можно закупать на Северном Кавказе. Одна тогда, мототелеги "УАЗ-404" — нашим крестьянам по цене встанут немногим дешевле изготовленных из стали.

И кому они тогда будут нужны?!

* * *

Когда я всерьёз взялся за эту проблему, то конечно же — первым делом мне вспомнилась фанера, тем более что среди эвакуированного из Петрограда и затем присвоенного мной заводского оборудования — оказалась линия по её производству, хотя и сильно разукомплектованная. Сперва, я её предназначение не опознал, затем — не до неё было...

Но, наконец руки дошли и уже этим летом — при "ДОКе" начнёт строиться соответствующий цех. На следующий год, не позднее осени — прошедшая капитальный ремонт и мой "прогрессорский" апгрейд, линия по производству фанеры — будет введена в эксплуатацию.

Не токмо — крестьянских "мотыг" ради, кстати!

Затем, я вспомнил про так называемую "дельта-древесину" — из которой, у нас перед самой войной сперва хотели изготовить мебель для "Дворца Советов", а потом — из неё стали "запиливать" первые "ЛаГГи", ставшие более актуальными. Однако, эту технологию оставил "на сладкое": в этом случае — нужна хорошо развитая химия, производство токсичного фенола и смол на его основе.

Читая без всякой жлобской экономии выписываемые научные журналы, узнал что — не я один такой вумный и, вопросами повышения свойств древесины — уже давненько занимаются, как в нашей стране — так и в "дальнем забугорье". Направления развития технологии всего два: нагрев исходного материала под высоким давлением и его пропитка теми же искусственными смолами после гидролизации кислотой.

Однако, хотя и были получены материалы типа "лигностон" — себестоимость их оказалась достаточно высокой, а качество не таким — каким хотелось бы.

Затем, разгребая залежи своего "послезнания" на компе, набрёл на неизвестно где скопированную короткую заметку, об производящихся в Советской Латвии опытах по "пластификации" малоценных пород дерева аммиаком. Технология не получила широкого применения из-за того, что в эпоху пластмасс — оказалась несколько запоздалой, да и скорый распад СССР в том "времени" — уверен, сыграл свою роль в её забвении.

Как сами понимаете: прогрессор без прорывных технологий — что свадьба без невесты... Видно, что происходит какая-то тусовка: водку пьют и морды друг другу бьют — а ради чего, непонятно.

И, ВОТ — ОНО!!!

В двадцатые годы и, я уверен — все тридцатые и сороковые, эта технология будет именно такой — ПРОРЫВНОЙ!!!

В отличии от других подобных технологий, здесь не надо идеально сушить дерево, что является сущим геморром в моём "деревянном машиностроении". Этот процесс растягивается порой на долгие месяцы — ведь специальные сушилки с СВЧ-печами, мне пока недоступны. Наоборот, процесс химической пластификации может производится — не только на сухую газообразным, но и водным раствором аммиака — при атмосферном давлении и комнатной температуре...

Но при нагреве всего лишь до ста градусов и повышения давления до "паровозного", продолжительность процесса — сокращается более чем в десять раз!

А можно, на выбор, обрабатывать древесину естественной влажности газообразным аммиаком — при тех же условиях и с теми же результатами.

После процесса химической пластификации, плотность берёзы увеличиваться с 600 до 800 килограмм на сантиметр кубический, осины — с 480 до 750. То есть, превосходящую обычный дуб. Точно так же — увеличивается твёрдость, прочность и износостойкость деревянных изделий, а себестоимость при этом — по сравнению с тем же дубом, остаётся меньшей — как бы не наполовину.

Этот способ не зря был назван химическим "пластифицированием": при нём, довольно массированные деревянные изделия — можно гнуть для изменения их формы. Причём, в последующем — они её будут сохранять, даже после пропарки.

Латыши пробовали делать лыжи из пластифицированной аммиаком обычной берёзы и, они — оказались не хуже изготовленных из дорогущей импортной древесины гикори.

Ещё одна многообещающая технология, вытекающая из этой — "материнской".

При пластифицировании аммиаком древесных стружек или опилок, а затем их смешивании с фенолоспиртами (всего полтора десятка процентов от общей массы) — первичными продуктами конденсации фенолформальдегидных смол, получается ещё один замечательные материал — "деревопластик", плотностью — без малого полторы тысячи килограмм на сантиметр кубический. Из него затем можно прессовать всё что угодно: от древесноопилочных плит для изготовления мебели — до дешёвых электроустановочных деталей (изоляторов), производимых сейчас из дорогого фарфора или дефицитного в СССР бакелита.

По моим самым скромным прикидкам, этот рынок — стоит не менее ста тысяч рублей в год и, по мере роста электрификации страны — будет с каждым годом увеличиваться.

* * *

Однако, из формулы "e=mc в квадрате" — атомная бомба сама собой не сделается и не взорвется!

Чтоб реализовать любую прорывную технологию — нужны грамотные специалисты, подходящее оборудование и требуемое сырьё.

Первых, я нашёл достаточно легко — читая научно-технические журналы и давая объявления в газеты. Таким образом, с целью устройства на "интересную и высокооплачиваемую работу" в Ульяновск приехали "два горца" — Баркалая Гиви Онисеевич и Гордон Лев Владимирович. Первый был мегрелом по национальности и, за "грузина" — вполне мог заехать по физиономии. Второй — потомок шотландца перебравшегося в Россию (если не при Горохе, то при Петре — это точно) и, очень обижался — когда случайно или преднамеренно изменяли третью букву в его фамилию.

Уже вместе с ними, из неведомого предназначения химического оборудования — "прихватизированного" мной ещё осенью 1922 года, подобрали более-менее подходящее для наших целей, отремонтировали и апгрейдили его — прикупив или изготовив заново недостающее. Главное было добиться герметичности автоклава — где происходил сам процесс пластификации. Ведь, аммиак — довольно едкое и ядовитое вещество. Но с помощью нашей комсомольско-молодёжной артели девушек-сварщиц под началом Сашки...

Ой, извиняюсь!

Александры Макаровны — девушка Кузьки-Домовёнка, нам это удалось в полной мере и, к осени 1924 года — всё было готово для проведения первых смелых экспериментов.

Теперь дело осталось за малым — сырьём, то есть.

Хоть и малоценного, но дерева было — хоть завались, а вот с аммиаком возникло — казалось бы непреодолимое препятствие: кроме как в виде нашатырного спирта (10 % водный раствор) в аптеках или на аптечных складах — достать его было невозможно. Концентрация меня на первое время вполне устраивала: она и должна была быть — от одного, до тридцати процентов.

Но, цена!

Цена нашатыря была довольно впечатляющей, ибо как и продающийся там же кокаин — товар был импортным и зачастую контрабандным. Да и практически все лекарства в тогдашней России — имели буржуазные "корни", кроме конечно "дёгтя берёзового" — от лишая чешуйчатого и чесотки и, продающегося строго по рецепту врача медицинского спирта — на все случаи жизни.

Даже, прикиньте — какой-то грёбаный йод!

Какой, как вспомню своё "детство золотое" при "бровеносном застое", моя матушка на меня — буквально литрами выливала из-за каждой царапины.

В России, которую мы — с там трудом "потеряли", первый цех по добыче аммиака из дымовых газов коксохимических предприятий — был построен в 1916 году, в городе Юзовка (Донецк). Из этого аммиака, по методу Андреева — производилось до 8 тысяч тонн азотной кислоты в год, целиком шедшей на военные нужды — для производства взрывчатых веществ.

Всю документацию Временное правительство бесплатно передало союзникам из Антанты (узнаю наших демократов-рыночников!), сам завод в Юзовке — был разрушен во время гражданской войны и, после этого про производство аммиака в стране — не вспоминали целых десять лет.

Видимо ждали пришествия Мировой революции!

Лишь в 1928 году в Березниках и в 1931 году на Чернореченском химзаводе, начнут работать цеха азотной кислоты по технологии и на оборудовании, купленных за границей. Затем, уже по своим проектам — начинается строительство цехов по производству азотной кислоты из синтетического аммиака — в Горловке, Березниках и Новомосковске. Примерно тогда же, создаются "Государственный научно-исследовательский институт азота" (ГИА) и "Проектный институт азотной промышленности" (ПИАП) и, к началу Великой Отечественной войны — наша страна по производству синтетического аммиака вышла на третье место в мире.

Вот это понимаю — государственный подход!

Но, у нас-то в Ульяновске — не государственный "подход", а частно-артельно-кооперативный. Мы не можем, не имеем возможности строить гигантские химкомбинаты и по методу фрица Габера производить аммиак, на тонну которого при этой технологии — уходит не многим менее десяти тонн каменного угля.

* * *

В принципе на первые, довольно обнадёживающие опыты по пластификиции древесины — скупленного по всем аптекам Нижегородской губернии нашатыря, нам с "горцами" вполне хватило.

Как раз к тому времени, Постановлением ЦИК и СНК СССР от 12 сентября 1924 года, возобновилась патентная охрана изобретений. Я этим делом тут же воспользовался, все необходимые бумаги были заранее готовы и через Василия Васильевича Путина — подал заявку на лицензирование стержневой радиолампы, через Игоря Станиславовича Лемке — на универсальную жидкость "стандарт-ойл" и трансмиссионное масло "негр-ойл", через... На быстросборный ульяновский домик, на трактор "Мужик", на мототелеги "УАЗ-404"... На ульяновские канистры, на штампованные лопаты, на "разгрузки", "пролетарки", "берцы", "красовки", "камчатки"...

И даже на брезентовые рабочие рукавицы!

Не минула участь сия и "Метод химической пластификации дерева по методу — Баркалая Г. О. и Гордона Л. В.. Патент Љ ...".

Но, моим то — двум "горцам", что?

Взяли "привилегию" на технологию в целом, на пластифицированную по ней древесину и на "Пласствуд" — новый искусственный материал из пластифицированного аммиаком дерева, в частности... Образовали "Лабораторию экспериментальной деревообработки" и сидят собой довольные, мол:

"Кроме, как в дереве — мы ни бум-бум! Тем более, мы к тебе в снабженцы не подписывались. Крутись как хочешь, короче, если хочешь — чтоб мы тебе бабло по "договорняку" отстёгивали".

А мне думай-соображай, где взять этот чёртов аммиак, или хотя бы десятипроцентной водный раствор его? Причём, аммиака должно быть много и он должен быть дёшев — иначе, не стоило и огород городить.

Ксавер, несмотря на всю свою неимоверную круть и умение достать, казалось бы — даже птичье молоко в разгар эпидемии птичьего гриппа, только в бессилии разводил руками, мол: "Я всего лишь — жулик, ловкий пройдоха и теневой делец, а не Гарри Поппер из Магической академии — с волшебной палочкой в заднем проходе!".

Спрашивал у Клима Крынкина, так и тому исполняющая желания золотая рыбка — на мои "американские" крючки, до сих пор ещё не попадалась... Лишь "небольшие" волжские осетры — всего по полцентнера весом.

Перебираю варианты и с каждым разом всё более мрачнею: метод фрица Габера, мне однозначно не светит так же — как многоразовый корабль "Буран", с вертикальным взлётом и посадкой.

Коксохимического производства поблизости нет, поэтому и на способе отечественного химика Андреева можно поставить жирный — "Андреевский" же, крест...

Более "древняя" и наиболее простая — технология синтеза окислов азота непосредственно из воздуха с помощью электрической дуги, по методу норвежца Биркеланда, требует просто уймищу дармовой электроэнергии. До Саяно-Шушенской ГЭС — мне немногим ближе, чем до Луны на четвереньках...

Да и, не построили её ещё!

От полной безнадёги, опускаюсь всё ниже и ниже по исторической технологической цепочке.

До фрица Габера и ему подобных, азотная кислота производилась из чилийской селитры.

Мда... До Чили мне ещё дальше, чем до недостроенной большевиками Саяно-Шушенской ГЭС. Да и запасы её уже давно кончились, оказывается.

От радости хлопаю себя по лбу: селитру для изготовления чёрного пороха — ещё до начала её добычи в Чили, добывали прямо у себя под боком — в обычных деревенских сортирах.

Я вполне серьёзно!

Всю несъедобную или малосъедобную органику: навоз, дерьмо, растительные остатки и животные останки (и даже человеческие трупы — среди которых предпочитали павших на поле боя солдат!), древние химики трудящиеся на ниве военпрома — складывали в кучи, так называемые "селитряницы". Всё это дело пересыпали известью и поташом, поливали мочой (особенно ценилась моча пьяниц из кабаков) и, периодически перелопачивали.

При естественном гниении вышеперечисленных ингредиентов и выделялся потребный мне аммиак — превращающийся сперва в азотную кислоту, а потом в нитраты — кальциевую, натриевую и калиевую селитру. На производство чёрного пороха шла именно последняя — калиевая селитра, которой в общей массе не более нескольких процентов... В зависимости от исходного сырья, конечно.

Перед средневековыми алхимиками-пороходелами — я ещё и в немалом бонусе: мне любая селитра пойдёт!

Однако, затем я вновь помрачнел и потемнел ликом, аки первый в истории США президент негро-американец...

Конечно, дерьма — скотского и людского, вокруг — полным-полно. Известь, поташ — всё в наличии. Коль потребуется и "бесхозные" трупы найдём — за нами не заржавеет, если на благое дело.

Но в условиях средней полосы России — где полгода отрицательная температура, селитряницы будут "зреть" непозволительно много — три, а то и все четыре года.

Увы, но "генерал Зима" — не всегда воюет на нашей стороне!

Да и сам процесс превращения селитры в азотную кислоту а затем — в аммиак, достаточно затратен. Для него необходима серная кислота, а она — хоть и производится в России и, даже имеется на свободном рынке — но, цена её...

Дешевле будет мототелеги целиком из ульяновского чугуния отливать и не париться.

Отчаявшись, я залез в дебри своего "послезнания" и обратился уже к технологиям не прошлого, не настоящего, а будущего... "Моего" будущего.

В начале 21 века, метод фрица Габера — усовершенствовали уже дальше некуда и, стали думать что делать дальше. Он и, изначально не был безупречен — требовал дорогущих катализаторов из платины и громадного количества природного газа, а человечеству хотелось бы — напрямую синтезировать аммиак из атмосферного азота.

Здесь наметилось два пути: холодно-плазменный синтез и повторение искусственно естественных биологических процессов — идущих в микроорганизмах при связывании азота.

Второе направление, я даже не стал рассматривать, так как — это работа на десятилетия для целого Научно-исследовательского института, причём — с непредсказуемым результатом.

Первое направление подразумевает создание плазмотрона, в струе которого (при температуре "всего лишь" в пять тысяч градусов — отчего процесс и назван "холодно— плазменным) и происходит распад молекул воздуха на отдельные атомы, а затем — соединения их в окислы азота.

В принципе, в устройстве "плазмотрона" — ничего особо хитрого нет и, это — одна из моих прорывных технологий с весьма широким спектром практического применения.

Но в будущем!

Хотя, надеюсь — в не очень далёком.

А мне нужен дешёвый аммиак хотя бы через год и причём — достаточно много.

* * *

Начиная впадать в отчаяние и спустившись по "лесенке технологий" вниз — до примерно времени в котором нахожусь, вспоминаю "Эффект Юткина". Про него я достаточно хорошо знал, но в прорывных технологиях до сих пор — в силу ряда причин не числил.

Для тех, кто "шёл в комнату, попал в другую" — перепутал "производственно-заклёпкотворческий" роман с крутым славянским фэнтази, объясняю прямо в тексте, чтоб не утруждать их сносками и листанием Википедии:

"Выдающийся советский физик и изобретатель Лев Александрович Юткин родился 5-го августа 1911 года в городе Белозерск, Вологодской области. Поступил в университет только в 1930-м году, после двух лет принудительной отработки на заводе токарем "из-за классовой ненадежности". На четвертом курсе университета, в 1933-м году, Лев Юткин получил первые серьезные результаты по электрогидравлическому эффекту. Вскоре после своего открытия, в том же 33-м году, был посажен по 58-й статье (измена родине). Обвинение в попытке с помощью своего ЭГЭ, взорвать мост! Сформировалось мнение о том, что Юткин изобрел свой ЭГЭ только лишь в 1950-м году, так как именно в этом году эффект был запатентован, но это не так! Абсолютное большинство исследований на тему электрогидравлического эффекта были им проведены и завершены еще в 30-е годы и по его же словам, полную теорию о электрогидродинамическом эффекте он сформировал еще в 1938-м году".

"Эффект Юткина или электрогидравлический эффект (ЭГЭ) представляет собой высоковольтный электрический разряд в жидкой среде. Он вызывает различные физические явления, такие как, появление сверхвысоких импульсных гидравлических давлений (мощнейший гидроудар с локальным давлением выше ста тысяч атмосфер), электромагнитное излучение в широком спектре частот вплоть, при определенных условиях, до рентгеновского, кавитационные явления".

Про этот "Эффект" и его изобретателя — непризнанного гения Льва Александровича Юткина, довелось в своё время достаточно много почитать в "срачах" на различных форумах, вдоволь самому в них поучаствовать и, даже попытаться воплотить саму конструкцию "в металле" — чтоб подтвердить или напротив опровергнуть приписываемые ему "чудеса". Да не нашёл нужного конденсатора (возможно плохо искал, согласен!) и позже забросил эту мысль...

"Эффект Юткина", если верить его восторженным сторонникам-энтузиастам — способен буквально перевернуть всю традиционную технологию. С помощью его, якобы — можно штамповать и сваривать металлы, бурить скважины, очищать внутренние поверхности трубопроводов, измельчать породу и обогащать руду, обеззараживать сточные воды...

И так далее, вплоть до того — что это источник "дармовой" энергии!

"Perpetuum Mobile", мля...

Мне же в данный момент наиболее интересна "электрогидравлическая обработка торфа методом Юткина", заключающийся в том, что внутри пульпы из воды и торфа через доли секунды происходят повторяющиеся импульсные электрические разряды большой мощности. При этом образуются кавитационные процессы — сопровождающиеся мощными "гидроударами" и прочими физико-химическими явлениями — приводящие к измельчению торфа и разрыву связей в молекулах содержащегося в нём веществ.

Если верить когда-то читанному-виданному, таким образом — после дальнейшей несложной переработки, с кубического метра торфа — можно получить 9 килограмм азотных удобрений, плюс там — сколько-то фосфорных и калийных, в качестве дополнительных "плюшек"...

Я, по образу мышления — человек сугубо рациональный и в чудеса не верю!

Вернее, не верил до поры до времени — пока не "попал"...

Хахаха!

Однако даже с "верой в чудеса", я остаюсь твёрдым приверженцем того, что если вам рассказывают про лёгкое решение трудных научно-технических задач, значит одно из двух: или вы имеете дело с дилетантом, либо вас хотят "развести". Ещё более я настораживаюсь — когда натыкаюсь на "теорию заговора". Мол, как это очень часто бывает данное гениальное изобретение — перешло кому-то дорогу, ибо предполагало иной путь развития техники и технологии:

"Как только человек изобретает то, что изобретать не положено, на него часто начинаются гонения. В СССР ведь многих талантливых изобретателей сажали в психушки, государство боролось с нетрадиционно мыслящими...".

Бла, бла, бла! Кругом враги!

Практически такие же легенды, на Западе ходят о Николи Тесла. Там то, этих "нетрадиционналов" (что мыслящих, что "спящих") — кто и когда гонял-гнобил?!

Конечно, практическая польза от "Эффекта Юткина" имеется — я не спорю. Но это, всего лишь очередная технология — со всеми её достоинствами и недостатками, а не средство на все случаи жизни и не панацея от всех проблем. Где-то "ЭГЭ", возможно просто жизненно необходим — без него никуда, а где-то (в большинстве случаев) — он просто не нужен, попросту экономически нецелесообразен, а то и вреден.

По крайней мере один недостаток виден невооружённым глазом: эта технология небезопасно и с ней могут работать только специально обученные люди. То есть, положим: в каждый ЖЭК с персоналом из "Афонь" — такой аппарат не поставишь, для очистки теплообменников от накипи.

* * *

На этом все возможные научно-технические варианты добычи столь мне нужного аммиака кончились, а так как магией — я так и не овладел, то от полной безнадёги — решил попробовать реализовать последний, действуя по принципу:

— Хуже не будет!

Да и, что немаловажно — из всех выше перечисленных способов добычи аммиака, он показался мне наиболее реально выполнимым в существующих условиях.

Осенью того же 1924 года, был получен доступ к практически холявному торфу, о чём расскажу как-нибудь отдельно, дело осталось "за малым" — приобрести где-то оборудование для создания электрогидравлического эффекта в жидкости (ЭГЭ). Причём, меня не интересовали эксперименты: я на них уже вдоволь насмотрелся в своё время — смотря видео на "Ютубе".

— Или пан или пропан!

Оборудование, должно быть — именно промышленным.

В "Нижегородской радиолаборатории" (НРЛ), где мастерской по изготовлению радиоламп — уже заведовал мой друг, товарищ и верный соратник — Василий Васильевич Путин, мне ничем помочь не могли. Еще прошлой осенью в составе "Государственного треста заводов слабого тока" в, без пяти минут Ленинграде, была создана "Центральная радиолаборатория" и, центр советской радиопромышленности переместился из города на Волге в город на Неве. Туда уехали многие ведущие специалисты, в том числе — Вологдин Валентин Петрович, задолжавший мне за ртутные выпрямители и, начав потихонечку хиреть — в "НРЛ" занимались сторонними "леваками" в области электропромышленности, чтоб элементарно выжить.

Сам, этим на всю катушку пользуюсь и, хотя мною предпринимаются усиленные меры по обеспечению "автокефальности" — все мои движняки по электричеству, завязаны именно на "Нижегородскую радиолабораторию".

Согласно "послезнанию", в следующем — 1925 году, Правительством будет признано целесообразным передать "НРЛ" из подчинения Радиоотдела Народного комиссариата почты и телеграфа (НКПиТ) Научно-техническому отделу ВСНХ — для нужд проводной правительственной связи.

Ещё вот одна проблемка нарисовывается, которую придётся как-то решать!

Мой друг и сподвижник Василий Васильевич Путин, которого я — в моменты особого расположения духа называю по-простецки кратко "ВВП", запатентовав стерневую радиолампу — тотчас знаменитым на весь мир не стал. Удивительно, но этого эпохального в истории отечественной и мировой радиопромышленности события — никто как будто не заметил, хотя в соответствующих журналах "Радиотехник" и "Телеграфия и телефония без проводов" — были опубликованы краткие статейки с фотографиями.

Достаточно хорошо его изучив, не сомневаюсь: внутренне — Василий просто на овно исходит от такого наглого игнора, но внешне — он и виду не подаёт. Насупившись, набычившись, сделавшись ещё более угрюмым и злым, он не бегает по кабинетам — как это принято у хроноаборигенов и, не строчит заявления в ОГПУ — о "засилье буржуазных спецов", по заданию иностранных разведок — щемящих его, великого изобретателя. Он, послушавшись моих мудрых рекомендаций — денно и, даже нощно (о чём мне уже нажаловалась Аннушка — его законная "половина") — работает над усовершенствованием нашего совместного детища. И уже есть первые — достаточно впечатляющие результаты: его стержневые пентоды — напоминают формой уже не идеально прямой огурец только что с грядки, как это было с первым образцом — а прозрачную стеариновую свечку.

Ваще, наш Василий — молодец!

С одной стороны... А с другой стороны — он какой-то "односторонний" молодец. Подкинул ему тщательно разжевав, идейку об селеновых выпрямителях и, даже — сам селен вместе с кадмием, для первых опытов — с трудами тяжкими, но приобрёл... Вот только, уж — как бы не год с тех пор прошёл, а воз и ныне там. Короче оказалось, что наш Вася молодец только в том, что касается радиоламп — очень узкой специализации "молодец", то есть.

Тем более, нечего ему поручать и лишний геморр по поводу оборудования для "ЭДЭ".

Тогда кому?

В "Нижегородской радиолаборатории" были ликвидированы лаборатории Вологдина и Шорина, а их сотрудники вместе с руководителями перебрались в Северную столицу — поближе к европейскому комфорту.

Осталась только лаборатория Владимира Васильевича Татаринова, заодно преподающего физику в Нижегородском университете. Но в ней работали над усовершенствованием передающих и принимающих антенн и, ничем не могли мне помочь. С Михаилом Александровичем Бонч-Бруевичем же, я несмотря на все старания — за всё время моего сотрудничества с учреждением им возглавляемым, никак встретиться не смог. Очень занятой товарищ: то в командировках, то на симпозиумах, а то и на правительственных совещаниях.

Ну, что ж... Когда гора не идёт к Пифагору... Или как там?

Короче, надо ехать в Питер!

* * *

В принципе, схему устройства для получения "ЭГЭ" достаточно проста: повышающим трансформатором, напряжение переменного тока увеличивается до нескольких киловольт. Далее он выпрямляется и подается на конденсатор, где накапливается до нужного значения. После этого, между размещенными в жидкости электродами возникает высоковольтный пробой — порождающий возникновение электрогидравлического удара, проявляющегося в виде громкого хлопка с локальным повышением давления в несколько десятков тысяч атмосфер.

Но, как это осуществить на практике?

К зиме 1924-1925 годов, я уже разок в Ленинграде побывал. Это, когда встречал и затем с отрядом вневедомственной охраны — сопровождал до места немецкое оборудование для "Завода контрольно-измерительных инструментов имени Кулибина", что в одноимённой "Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних".

Вот и в этот раз, случилась примерно такая же оказия и, я ей воспользовался для "ловли" сразу двух "зайцев".

Специалисты "Центральной радиолаборатории" в Ленинграде (ЦРЛ), с которыми мне довелось побеседовать — видимо не совсем понимали, чего мне от них надо — зато сразу сообразили, что мне "деньги ляжку жгут"...

Поэтому, "грузили" меня по полной!

Последний с кем я беседовал, был Валентин Петрович Вологдин. Хотя, из всех мне известных к тому времени "мастистых" советских радиотехников — с ним я наиболее был близко знаком, но в конце концов — он меня конкретно "кинул" с ртутными выпрямителями и, поэтому сперва — вообще хотел было его обойти стороной. Лишь, в самый последний момент — когда уже собирался выложить "лавы", дай думаю зайду к старому знакомцу...

И зашёл!

Валентин Петрович, сперва встретил меня довольно настороженно.

Но когда я передав привет от его брата (Виктора Петровича — ныне плотно окопавшегося в Ульяновске начальником "Лаборатории промышленной сварки"), под самовар поболтав об чём угодно — только не о неполученных от него "ништяках" — он оттаяв душой и, я изложил суть моей проблемы.

Внимательно выслушав, он:

— Говоря своими словами, Серафим Фёдорович, Вам нужен стабильный, регулируемый высоковольтный электрический разрядник?

— Эээ... Ну, да!

Получилось несколько жизнерадостно, как у последнего лабуха.

— Ну, так купите списанный корабельный искровой передатчик и не мучайтесь! А я Вам подскажу, как его переделать, чтоб разряд происходил в жидкости.

От простоты решения проблемы, у меня аж дух перехватило...

А, ВЕДЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО!!!

Первые радиопередатчики были "искровыми": в их колебательном контуре с помощью искрового разряда (практически — короткое замыкание) возбуждались затухающие колебания, а модулятором являлся телеграфный ключ радиста — он замыкал и размыкал цепь питания катушки Румкорфа. Мощность искровых передатчиков доходила до сотен киловатт, дальность передачи длинными волнами — до нескольких сотен километров и, кроме мощности — зависела от высоты антенны. Строительство искровых передатчиков прекратилось около 1916 года, но они ещё очень долго находились в эксплуатации.

Само время мне весьма и весьма благоприятствует!

С 1918 года, Балтийский флот носил гордое наименование "Морских сил Балтийского моря" и, хотя бы номинально — представлял собой внушительную силу, имея следующий корабельный состав: 7 линейных кораблей (из них 4 новейших типа "Гангут"), 8 крейсеров, 9 эсминцев типа "Новик", 20 старых эсминцев, 9 новых подводных лодок (типа "Барс"), 2 канонерские лодки, а также минные заградители, тральщики и великое множество вспомогательных судов. Вся эта великая, но совершенно бесполезная "Армада" — насчитывала 121 боевой корабль и 121 вспомогательное судно, общим водоизмещением в 350 тысяч тонн.

Такую мощь, Советскому Союзу содержать было весьма накладно и с 1921 года производилось её "оптимизация". К 1924 году на Балтике в строю осталось лишь 2 линкора, 1 крейсер, 8 эсминцев, 9 подлодок, 2 канонерские лодки, 12 тральщиков и 3 вспомогательных судна. Остальное всё было списано, разобрано и сдано на металлолом — в том числе и за границу.

* * *

За дело, с Богом!

Ксавер, к которому я предусмотрительно обратился перед поездкой, дал мне координаты пары питерских жуликов и к одному из них я обратился. Увы, но я подоспел к "шапочному разбору" и, с разбираемых на лом линкоров и крейсеров мне достался лишь железнодорожный состав с ижорской корабельной бронёй. Да и то, перехваченный и перенаправленный в Ульяновск в самый последний момент. Порядком трёхсот тонн листовой, высококачественной хромо-никелевой стали — хотя и "бывшей в употреблении", толщиной от 1/3 дюйма (8,46 мм) до трёхдюймовой (76, 2 мм).

На что-нибудь, да когда-нибудь сгодится

На всякой же "водоплавающей мелочи", из радиоаппаратуры — был такой откровенный отстой и хлам, что решил не связываться.

Увидев, всю степень моего крайнего огорчения, питерский пройдоха участливо спросил:

— Может, Вам "Новая Голландия" подойдёт? Вот-вот на торги выставят.

Про такой корабль никогда не слышал и, уже махнув рукой на все свои начинания, я с нескрываемым пренебрежением поинтересовался:

— "Новая Голландия"?! Это, что ещё за плавающая лохань, такая?

"Пройдоха", видно когда-то имевший непосредственное отношение к флоту (а таких в Питере, едва ль не все) — несколько высокомерно-презрительно, меня поправил:

— Хм... Она не "плавающая", а сухопутная.

Эге!

Внутренний голос проснулся и, задавив внутреннюю же "жабу", повелительно скомандовал мне:

"Взять, взять!".

— Ну раз — "сухопутная", давайте съездим и посмотрим. Чем Каутский не шутит, когда Энгельс спит!

..."Новую Голландию" я застал ещё действующей.

Это оказалась 25-ти ваттная стационарная искровая радиостанция — построенная в 1916 году российской фирмой "РОБТиТ", для Морского штаба в Петрограде. Она имела мощность порядка 100 кВт и передавала информацию на радиоволнах 7000, 9000 и 11000 метров. "Длинноволновая" радиостанция, стало быть.

Схема этой и думаю — других подобных радиостанций, содержала последовательный контур — который заряжался от источника питания через дроссель, а затем замыкался накоротко в момент пробоя вращающегося искрового разрядника. Возникающие при этом затухающие колебания высокой частоты передавались в антенну — излучающую радиоволны.

Передатчик "Новой Голландии" был приспособлен для работы, как телеграфным ключом — так и машинным автоматом (трансмиттер Уинстона), допускающим скорость передачи 70 "групп" (сочетаний из пяти знаков) в минуту.

Мне, человеку 21 века, особенно было забавно смотреть на искровой разрядник — выполненный в виде медного диска диаметром около полуметра, с массивными медными зубцами. Мне объяснили, что весил он полтонны и вращался со скоростью 1200 оборотов в минуту.

При работе передатчика радиостанции, между зубцами разрядника проскакивали ослепляющие искры как от сварки, сопровождаемые хлопками — подобным очереди из крупнокалиберного пулемёта и, слышимыми по моим личным ощущениям — не менее чем на пять вёрст.

Меня особо радовало, что к радиостанции прилагался дизель с динамо-машиной, выдающий почти 300 киловатт при напряжении 12 тысяч вольт. В качестве резервного питания, ко всему этому "великолепию" — прилагалась целая батарея аккумуляторов, ёмкостью 54 ампер/час каждый.

Кстати, радиостанция "Новая Голландия" — оказалась с весьма богатой биографией, несмотря на столь короткое существование!

Это с неё с первой был передан "Манифест об отречении" Николая II. Отсюда же, уже большевики — передали сообщение о падении Временного правительства и переходе власти в их руки.

Скорое закрытие этой — последней искровой радиостанции в стране, ознаменовало наступление новой эры в радиопромышленности страны.

Вскоре после моего посещения "Новая Голландия" была закрыта, в освободившихся зданиях разместили склады, а её имущество выставлено на торги в виде лома. Позволить частному лицу купить хоть и устаревшую, но действующую радиостанцию с передатчиком — никто бы из власть предержащих не позволил.

Избавившись от ненужного мне приёмника, я с помощью Вологдина наскоро переделал передатчик для своих нужд и вернулся в Ульяновск.

* * *

Гладко было на бумаге!

Снова опыт за опытом, одна конструкция экспериментальной установки сменяет другую... Я уж было и, "сопло Лаваля" пробовал и, рабочую камеру в виде параболистического "зеркала" делал — для отражения и концентрации ударной волны в одной точке...

"Кумулятивный пузырь", сам придумал-изобрёл — своим "роялистым" дефектоскопом клянусь!

Не то, чтобы — вообще безрезультатно, отнюдь нет. В саду Отца Фёдора тем летом — яблоки выросли с мелкий арбуз и переломали все ветки — за что мне хорошенько досталось, несмотря на "ангельский чин". Ботва картохи в огородах по соседству — была мне по пояс и в ней постоянно кто-то ползал, заблукав. Соседи, чуть ли не в ноги мне кланялись, за "утилизацию" на их приусадебных участках — неудачных результатов моих экспериментов.

Но из тонны водно-торфяной пульпы, выходило не более шестисот грамм аммиака — стоит ли тратить уйму дорогой и пока ещё дефицитной электроэнергии на эту затею?!

Раз за разом, настойчиво будирую своих химиков:

— Ради Маркса, придумайте что-нибудь! Именем всех жертв царского произвола прошу.

Игорь Станиславович Лемке — химик-органик по специальности, лишь мог сказать:

— Могу лишь посоветовать поднять содержание азотистых соединений в исходном сырье... Больше, увы — ничем помочь не могу.

С последней надеждой, к нему взываю:

— Как поднять содержание азотистых соединений в торфе?

Но тот, лишь разводит руками:

— А вот этого, увы, я подсказать не могу...

Ну, спасибо — помог, называется. Напоминает старый "бородатый" анекдот про мышей и мудрого филина:

"Я, ребята, не тактик — а стратег! Поэтому не грузите меня всякой фигнёй".

* * *

Раз за разом перечитываю всю имеющуюся инфу по "Эффекту Юткина". Глаз, неожиданно цепляется за уже — как бы не в сотый раз читанное и до боли знакомое:

"ЭГЭ нашел свое применение в медицине. Например, для дробления камней в почках".

"До боли знакомое" — это буквально, потому что и мне дробили камни. Только не в почках, а в мочевом пузыре. На рыбалке дело было и, до сих пор помню ту дикую боль — когда меня "прихватило"...

Уж и забылось вроде, как страшный сон — а вот теперь всплыли "приятные" воспоминания!

Скрюченного и "шипящего" благим матом от рези, меня на "скорой помощи" привезли в клинику и, когда аппаратом (по-моему — с помощью ультразвука, всё же) раздробили камень — с меня, аки с кашалота — излился фонтан мочи.

Фонтан мочи... Мочи...

И тут, как живой прямо, пред мной предстаёт старый Сапрыкин — прежний заведующий "Керосиновым складом", а ныне покойный (к чему тоже приложил руку) и, ехидно ухмыляется — поблёскивая красной потной лысиной:

"Керосин, что тебе продаём — мочой "бодяжим". Для чего ты думаешь, собственный обоз — в два десятка с лишним лошадей завели?".

До того это видение было явственно, что я ответил вслух:

— Как там — на "том свете", Панкрат Лукич? Черти то, Вас — на сухую дрючат, или — используя технический вазелин?

Но он, ещё раз повторив: "Мочой бодяжим... Мочой!", — исчезает как Чеширский кот перед Алисой на Поле чудес.

Тут же, слышу голос нашего химика Лемке, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни, после анализа сапрыкинского керосина продающегося в Ульяновске:

"Кроме того, из-за плохой очистки — в нём много сернистых, азотистых(!!!) или кислородных соединений и, даже механические примеси и вода...".

Давняя, почти забытая уже история.

Какое-то время я провёл в размышлениях.

Конечно, по любому, концентрация азотистых соединений в моче — не в пример выше чем в торфе. Может, в самом деле попробовать?

Вспомнил "до кучи" технологию приготовления селитры для изготовления пороха средневековыми "тружениками тыла":

— Ну, что? Объединим древние технологии с ультра-современными?

А меня есть другой выход?

Посомневавшись ещё, я решительно поднялся с места:

— Поехали!

Наутро, я поставил в нашем домашнем туалете типа "сортир" отдельное "поганое" ведро:

— Отец! Отныне "по маленькому" ходим только туда.

— Объясни зачем, сынок?

Не пытаясь донести до служителя культа все технологические тонкости, я безапелляционно:

— Ради прогресса!

— Ну, раз надо...

Однако, "двое в поле не воины". Надо всем миром, всем народом навалиться...

"И СИМ ПОБЕДИША"!!!

Поэтому:

— И, это... Как бы паству на это богоугодное дело сповадить?

Тот, поглаживая бороду:

— Так, на что бы хорошее, а то... Тьфу!

Отца Фёдора, ещё никто и никогда — не обвинял в пустом голословии, авторитетом среди верующей братвы — он пользовался непререкаемым, поэтому я был железно уверен, что православная паства даст мне столько мочи — сколько сможет и даже чуть более того.

Однако, человеческий организм — малопроизводителен и, в сутки даёт не более полутора литров этого ценного технологического сырья. Хорошо это понимая, я в тот же день посетил "Керосиновый склад" и имел беседу с его заведующим:

— Слушай, Охрим... Я вот одного до сих пор, всё не пойму: твой бывший тесть — чтоб его на том свете почаще жарили, как собирал лошадиную мочу? С "уткой" что ли, возле каждой кобылы — сутки на пролёт стоял, или их так выдрессировал — что они сами в лохань какую мочились?

Усмехнувшись кривой улыбкой, тот с готовностью:

— Зачем с "уткой"? Пойдём покажу тебе "сбрую"...

После того, как он возглавил отделение "Нефтесиндиката" в Ульяновске, Охрим Косой избавился от всего сапрыкинского табуна, передав его в артель "Красный путь" — где и арендовал транспорт в случае нужды. Так оказалось выгоднее и рентабельнее.

Впрочем, в волости происходит медленное сокращение конского поголовья — из-за всё увеличившегося парка тракторов и, особенно мототелег.

Но, на мой век лошадиной мочи хватит!

Заведя в бывшую конюшню, с ещё не выветрившимся своеобразным "амбре", заведующий показал на некие приспособы — довольно хитромудрые по устройству, но не шибко хитрые с вида:

— Вот эти штуки вешали и за сутки — получали около ведра мочи с каждой лошади.

Нет, ну до чего богата талантами земля Русская!

Даже, как-то стало совестно перед покойником — да упокоится душа его с миром, да пусть будет земля ему пухом...Хм, гкхм...

Пером самопишущим.

Охрим тоже — молоток, что не выкинул до сих пор. "Хомячило", ещё тот видно — навроде меня. Обращаюсь к родственной душе:

— Если тебе она ни к чему, Охрим, не подгонишь ли мне по-дружески эту "сбрую" — "за просто так" и "насовсем"?

Хлопает недоумённо единственным глазом:

— Тебе то, на что?

Суеверно сплёвываю через плечо:

— Ой, пока не скажу! Боюсь сглазить...

Почесав подбородок и пожав плечами, тот:

— Да забирай, мне она действительно ни к чему — "до ветру" я хожу самостоятельно.

С Ефимом Михайловичем Фирстовым, прежде — владельцем "почтовой станции", затем — нэпманом промышляющем извозом и, наконец ныне — с Председателем лже-кооператива "Красный путь", мне тоже — удалось легко и без особых расспросов, договориться о сборе и поставках лошадиной мочи.

Так, "с миру по нитке", с лошадки "по струйке" и, уже буквально через неделю — у меня было вполне достаточно "сырья" для произведения первых смелых экспериментов.

Успех превзошёл все мои ожидания!

Хоть в процессе воняло так, что глаза резало, но почти сразу удалось получить достаточно дешёвый 30-ти процентный аммиачный водный раствор, спустя какое-то время — повысить до 40-ти процентного, а затем из установки пошёл и газообразный аммиак.

Наш "горец" — Баркалая Гиви Онисеевич, несколько неважно владел русским языком и как-то под общий хохот — назвал этот процесс "из-органической химией", имея в виду "организм" — источник "сырья". С его лёгкой руки это название закрепилось и стало практически официальным.

* * *

Однако, после смелых экспериментов — требовалось дальнейшее расширение "сырьевой базы" и, с этой целью я решил задействовать "административный ресурс".

Председатель Ульяновского волостного исполнительного комитета "ВКП(б)" — Фрол Изотович Анисимов всё чаще и чаще находился в состоянии глубокой печали. Его, бывший когда штабным — пятиместный кабриолет "Renault" 1917 года, в котором ещё сохранился раскладной столик для карт и корзина для офицерских шашек — всё чаще и чаще "сыпался".

Да вообще, по современным меркам, он уже давно устарел!

Я, до сих пор числюсь Начальником гаража при Ульяновском Совете народных депутатов, поэтому всё своё плохое настроение, его глава так же — всё чаще и чаще вымещает на мне, хотя в глаза и не говорит причину.

Но, как говорится, "именно таким" — именно в таком состоянии, я и "люблю" товарища Анисимова!

Впустую и понапрасну не рассусоливая — показал ему цветную фотку, не так давно отпечатанную на своём "роялистом" лазерном принтере.

— Что это? — спрашивает с дрожью в голосе.

Красноречиво смотря в глаза:

— Это, Фрол Изотопович — "Сильвер Гоуст" британской фирмы "Роллс-Ройс". "Серебряный призрак", по нашему... Нравится?

Такой автомобиль типа "кабриолет", оснащённый 48-ти сильным 6-цилиндровым двигателем объемом 7 литров, закупался "Внешторгом" для высших государственных деятелей Советской России в период с 1922 по 1925 год. Всего, из Англии было импортировано свыше семидесяти машин этой марки. После прекращения закупок, когда в страну потоком хлынули более современные "Бьюики", "Линкольны", "Кадиллаки" и наконец — любимые Сталиным "Паккарды", "Серебряных призраков" — решено было передать "вождям" на местах.

Напоминаю: как раз и шёл — 1925 год!

Товарищ Анисимов за время нашего с ним знакомства — изучил меня как облупленного, как впрочем и я его. Поэтому, без всяких лишних и ненужных "прелюдий", он подняв на меня горевшие по-вурдалачьи глаза, по-деловому кратко спросил:

— Что хочешь?

В ответ, расцветшись в улыбке — сизым голубем воркую:

— Я хочу лишь процветания для нашего Ульяновска, счастья для его жителей и должного почёта для его руководителей, товарищ Анисимов! А для этого, кроме тех — про которые ты уже знаешь, надо произвести следующие мероприятия.

И подсовываю ему под нос план организационных мероприятий по сбору...

На первой же странице, ошеломлённо бучит на бумагу свои ошалевшие буркалы:

— ..."Урины"? Что за "урина" такая, почему не знаю?!

Эх, темнота ты наша, российская...

— Это научное название обычной мочи, товарищ Председатель Волисполкома.

Пристально смотрит на меня, как царский фельдфебель на бледную платяную моль:

— Ты это серьёзно, товарищ Свешников?!

— Как на докладе Председателя Совнаркома на партийном съезде, товарищ Анисимов.

Ещё раз прочитав "план мероприятий", он:

— Так бы и писал по-человечьи: "Сбор сцак у народа..."

И заржал конём:

— Бугагага!!!

После посерьёзнев, берётся за телефонную трубку:

— Абрам Израилевич, ты? Срочно собирай всех наших и...

Слышу из трубки, как издалёка — хорошо мне знакомый слегка картавый говорок:

— Что опять выдумал этот придурок?

— Через час, чтоб все были у меня, — рявкнул перебивая его Председатель волисполкома, — там всё и узнаешь!

В ответ из трубки слышится непереводимый, еврейский народный фольклор:

— А вэйхэр балкон дир ин коп! А мэшугенэм зол мэн ойсмэкн ун дих арайншрайбм ...

Положив трубку, Председатель Волисполкома буркнул:

— Полайся мне ещё, жидовская морда.

Скажу, как на духу перед последним вздохом и выдохом: эти двое были — моим самым важным "роялем". Без своего четырёх— ядерного компа, "послезнания" на его "жестяке" и программ автоматического программирования, я хоть что-нибудь — да всё же смог бы сотворить на удивление предкам.

А вот с компом, но без товарищей Анисимова и Каца — навряд ли!

Фрол Изотович брал своей русской твёрдолобостью и упёртостью, Абрам Изральевич — еврейской настырностью и хитрожоп...постью. Когда на это всё, кем-то из "высших сил", было наложено моё "послезнайство" — вот тогда и произошёл резкий скачок историко-диалектической бифуркации в материализме текущего бытия.

Вот и весь секрет!

Поэтому, все мои успехи на ниве прогрессорства, надо сперва — разделить на четыре части и, три из них — отдать удачному географическому месторасположению и историческому времени точки "попадания". Оставшуюся же четверть "прухи" — равномерно разделить между этой "сладкой парочкой" и вашим покорным слугой — с доставшимися ему "роялями"...

* * *

"Административный ресурс" в лице нас троих — взялся за дело сбора урины (сцак) так, как привык браться за все без исключения дела: по-русски решительно и нахраписто, по-жидовски коварно и последовательно и, по-попаданчески изобретательно и находчиво.

Домашнюю, дикую и перелётную птицу мы не трогали — совесть имели, также как — мелкий домашний скот, собак и котов. А вот все граждане от мала до велика, лошади и коровы — были поставлены на особый учёт и обложены своеобразным налогом. Каждый внесённый в специальный "реестр" биологический объект-субъект, за сутки в зависимости от пола и возраста — должен был сдать определённое количество жидких выделений с продуктами распада жизнедеятельности организма. "Суточную норму" же, определили строго по науке — в соответствии с рекомендациями доктора Ракушкина Михаила Ефремовича, главного врача волостной больницы и самого опытного в волости коновала.

Наша волостная партячейка, в которой было уже достаточно много "ленинских призывников", в порыве классовой ненависти проголосовала было за то, чтоб — обложить нетрудовое население двойным налогом по сбору урины. Но, в ходе ожесточённой дискуссии, я отстоял равноправие в вопросе сбора сцак и, товарищ Анисимов всецело поддержал меня.

К процессу сбора урины, были без малейшего промедления подключены все советские, партийные и государственные органы, исправительно-трудовая и детская воспитательно-трудовая колонии, Отряд вневедомственной охраны, "Полицейская академия" (школа милиции), учебные и медицинские заведения, учреждения общепита и обе пивнушки, трудовые коллективы предприятий всех видов, нэпманы, кустари-частники, единоличники-крестьяне, многодетные вдовы, пенсионеры, инвалиды войны и труда... И, все прочие граждане — постоянно проживающие, приехавшие на заработки или случайно забредшие на подотчётную Фролу Изотовичу территорию.

Я только диву давался: так над своим народом — ещё ни один тиран-диктатор не измывался!

Однако, если на это дело непредвзято посмотреть: с момента начала выполнения "Первого пятилетнего плана" в отдельно взятой волости — "жить стало лучше, жить стало веселей".

И это без всякого стэба!

Конечно, в том — не токмо лишь моя, товарищей Анисимова и Каца заслуга: политика "НЭПа" — даёт свои зримые плоды и, жизнь народа действительно улучшается.

Но у простых граждан, это улучшение их бытия — ассоциировалась именно с нашей "троицей", поэтому они стойко терпели все, по их мнению — "выдумки этого Контуженного", в исполнении местных властей.

Проблемы, возникающие по мере реализации плана по тотальному сбору урины с населения — решались быстро и оперативно. Когда вдруг не стало хватать ёмкостей под сырьё, тут же в село Казариново Больше-Болдинского уезда Нижегородской губернии — отправилась большая, представительная делегация во главе с самим Председателем кооператива "Красный путь" Климом Крынкиным. В отличии от ульяновского деревообрабатывающего, так называемого — "кустарного гнезда", эта местность славилась "казариновской чернолощеной керамикой".

Нам, ничего "чернолощеного" не надо — нам и простые керамические сосуды по сбору и хранению урины, сойдут!

Был подписан соответствующий договор и, вскоре на улицах Ульяновска — через определённые расстояния, а также в местах массового скопления людей — были поставлены деревянные кабинки с керамическими писсуарами. Чтоб страждущий, которому остро "приспичило" прямо на свежем воздухе — "отливал" ценное сырьё туда, а не под ближайший забор или по-собачьи на столб. В административном порядке, на определённое количество дворов и "душ" — были назначены специальные старосты, следящие за сбором мочи из писсуаров в специальные "амфоры" и наделённые полномочиями наказывать филонящих. Наказание, практически одно и тоже: из простого "налогоплательщика" — поставщика "сырья", саботажник — на определённый срок становился работником этой "отрасли" промышленности.

Такая же история, но из-за трудностей контроля, в несколько меньшей степени — повторилась в сёлах и деревнях волости...

После первых же случаев "саботажа и вредительства" — когда урину разбавляли мочой... Извиняюсь — водой, в "ОПТБ-007" был оперативно изобретён и запущен в производстве одной из артелей "Красного рассвета" специальный прибор — "уринометр", показывающий плотность сцак...

"Жидкости", извиняюсь.

* * *

Что больше не возвращаться к этой — весьма специфически "благоухающей" теме, забегу очень далеко вперёд...

Из пластифицированной аммиаком древесины изготавливалась не только модернизированная крестьянская мототелега "УАЗ-404М" с повышенной в полтора раза скоростью и грузоподъёмностью, "УАЗ-404В" военного образца и, в значительной степени — уже полуметаллический автокар "УАЗ-09-11". Таков был следующий наш "авто-концепт" — про который расскажу как-нибудь в другой раз... Точно так же — пока промолчу про авиапромышленность.

Но и пользующаяся бешенным спросом "ульяновская мебель" артели "Красный интерьер", затем — АО "Ульяновская мебельная фабрика", с одноимённым брэндом. А так же: корпуса радиоаппаратуры и приборов, паркет, стеновые панели, лыжи, деревянная посуда с росписью и прочее... Наконец, когда руки дошли до фенола и производных из него, на рынок пошли и товары из "пласствуда" — изоляторы, корпуса выключателей, розеток, предохранителей...

"И несть им числа"!

Кроме того, наши химики вдоволь "поколдовали" над процессом и получающимися в его результате продуктами и, кроме удобрения для сельского хозяйства — получили кучу других весьма интересных ингредиентов. В частности, удалось изготовить дешёвый и в тоже время — достаточно качественный клей для фанеры. А также добавку в бензин — повышающую его октановое число, не хуже дефицитного бензола...

Вскоре буквально через год-полтора, урины — сдаваемой в Ульяновской волости населением в виде трудовой и гражданской повинности, стало остро не хватать. Тем более, что мной был придуман способ её непрерывной переработки с помощью "Эффекта Юткина", а количество установок по добычи аммиака и сопутствующих — удваивалась каждый год.

Но к тому времени — сама технология самого сбора, концентрации, хранения и транспортировки — была отработана и усовершенствована так, что позволила перейти на коммерческие заготовки. Конечно, "разовая порция" урины — стоила до смешного мало. Однако, сдавая в специальные приёмные пункты накопленное за неделю сырьё, можно было иметь достаточно весомую добавку к семейному бюджету. Поэтому, возле них с утра выстраивались очереди — не меньшие, чем в "Перестройку" — возле пунктов продажи разливного пива.

Сперва, добровольно-коммерческий способ заготовки урины был с успехом опробован в самой Ульяновской волости — увеличив сбор сырья на треть, по сравнению с прежним — с принудительным. Затем — в уездном Ардатове, где пока ещё народу побольше. В других уездах и волостях губернии...

В конце концов, ближе к знаковому 1927 году, сбор сырья для производства аммиака — был последовательно налажен в губернском центре, в обоих столицах и прочих крупнейших городах страны.

Конечно, на взгляд человека начала двадцатого века, это звучит смешно. Вряд ли, кто-нибудь из моих современников, взялся бы за такой "бизнес".

Однако, не забываем: менталитет у хроноаборигенов — совершенно другой!

Во-первых — абсолютное отсутствие какой-либо брезгливости к самому "предмету": моча и прочие "фекалии" — основа средневековой "химии", до сих пор ещё широко применяющейся в местной кустарной промышленности, например — для выделки кож.

Во-вторых — отношение к "вторичному сырью": мои современники слишком расточительны. Сломалась, порвалась или вышла из моды вещь — выкинул её и купил другую. Воспользовался бумажкой — выбросил её без всякого сожаления.

Здесь, в деревнях — всё используется до буквального сноса в "дырку от бублика"!

И даже сношенное до дыр — умудряются ещё долго и с пользой использовать в таких областях, что и в голову не придёт человеку 21 века.

По улицам городов ходят старьёвщики, скупающие за копейки всё — что горожанам жалко просто так выбросить: тряпьё, бумага, голые кости животных из кастрюлей... По тем же улицам, да ещё по загородным свалкам и помойкам — бродят так называемые "мусорщики" или "тряпочники" и, подбирают то — что всё же выкинули или потеряли. Небольшие железки вроде ржавых и сломанных подков и гвоздей, битое стекло, клочки ткани и бумаги, кости...

По отдельности, все эти вещи конечно же — ничего не стоили, но сложенные в мешки — превращались в значительный капитал, наглядно демонстрируя закон гегелевской диалектики "о превращении количества в качество". За пуд костей, например — трест "Жиркость" платил восемьдесят копеек.

Совокупно по стране за год, эти труженики реализовывали отбросов на несколько миллионов рублей!

Про одного из таких "ударников помоечного труда", некого москвича Ивана Морозова — даже писали в ту пору газеты. Этот, весьма предприимчивый (и по всей видимости — не шибко брезгливый деятель), начав заниматься этой "профессией" ещё до Революции — сколотил кругленький капитал и, даже обладал "доходной" недвижимостью в Первопрестольной .

Так что, со сбором урины в масштабах всей страны особых проблем не было и, требовало моего самого минимального вмешательства. Наглядное действие законов рынка: есть спрос — значит, будет и предложение.

В общем, "из-органическая химия" — позволила моей "подпольной промышленной империи" дожить процветая и развиваясь до появления в стране "большой химии" в ходе Первой общесоюзной пятилетки.

Насчёт "Эффекта Юткина" же...

С ним я особо не заморачился — и без него головняка и геморра хватает, хотя и использовал "ЭГЭ" кое-где ещё. Устал уже удивляться, но этой технологий — никто из корифеев отечественной науки, почему-то не заинтересовался. Прослышав что-то, из столицы разок приезжала научная делегация — но издалека посмотрев и брезгливо покрутив носом, тотчас уехала.

Процесс добычи "ништяков" из сцак — весьма вонюч!

Потому-то, производство было вынесено далеко за городскую черту и причём — с подветренной стороны.

И патент на него я не брал: подрастёт сам изобретатель, отучится и вот тогда — найду его, подтяну, подскажу и назначу собственное же изобретение — исследовать, развивать и внедрять.

Когда есть возможность делать что-нибудь по-человечески — надо ею пользоваться!

Глава 18. "Не отбирать, а подбирать" — как завещал всем попаданцам великий Дэн (1).

Первого мая 1924 года, на "одной шестой" части земной суши — произошло сразу два знаменательных события одного порядка.

На заводе "Красный путиловец" с превеликой помпой вышел из цеха первый трактор "Ford&Son" советской сборки — в дальнейшем больше известный как "Фордзон-Путиловец". В "реальной" истории, до конца 20-х годов — таких девайсов будет выпущено порядка 30-ти тысяч штук. По тем временам для советской промышленности, как лицо больного оспой поражённой язвами заигрывания с пролетариатом — прогулами, текучестью кадров и откровенно халтурным качеством работы — это являлось достаточно большим достижением.

На "Харьковском паровозостроительном заводе", не с меньшей помпой презентовали первый советский гусеничный трактор "Коммунар" — девайс, творчески "запиленный" полукруглым советским рашпилем с немецкого "Hanomag WD Z 50". Если про последний, я ничего не знаю — то "Коммунар" был выпущен "большой" серией, аж в целых в 2 тысячи штук (хихихи!) и использовался в качестве тягача в РККА — в том числе и в Великую Отечественную Войну. Были попытки создания на его базе самоходных орудий и даже — танка "Д-10"...

ХАХАХА!!!

Судя по логотипу, это будет делом рук нашего "Пассажира" — Дыренкова Николая Ивановича, то бишь.

Однако, это было в "реальной" истории!

В "альтернативной" же — ему некогда подобной хернёй заниматься. Председатель Совета директоров АО "Россредмаш", день и ночь пропадал в литейке — осваивая со своими специалистами-металлургами литьё чугунного остова-картера трактора "Мужик" в стальной кокиль. Его цель, руководствуюсь планом — предоставленном ему лично товарищем Шниперсоном Давидом Львовичем — начальником "Особого информационно-технический отдела при ГПУ РСФСР" (ОИТО ГПУ) и одобренном лично товарищем Рыковым — Председателем ВСНХ СССР, выпустить к декабрю 1927 года сто тысяч тракторов.

СТО ТЫСЯЧ!!!

И мы с ним непоколебимо уверены, что так оно и будет.

* * *

Уже через год, подводя первые итоги — я с глубочайшим чувством самоудовлетворения мог констатировать: моя ставка на "Пассажира" — полностью себя оправдала. Дыренков оказался ярким, харазматичным лидером — который мог увлечь, воодушевить коллектив поставленной задачей, к которому как железные опилки к магниту — тянулись такие же природно-одарённые личности, как и он сам. Действуя строго по моему плану и получив через Рыкова солидный кредит от "Промбанка", он сумел всеми ему доступными методами — переманить в Выксу группу специалистов с Ижорского завода — где он работал до этого высокого назначения, с Сормовского — где до революции умели делать нефтяные двигатели-болиндеры, с Коломенского паровозного завода — с давних пор сотрудничавшего с предприятиями Приокского горного округа.

С началом Первой мировой войны Выксунский металлургический завод отобрали у германско-подданного Лессинга и передали в управление купцу Стахееву, который в 1916-1917 годах совместно с Министерством путей сообщения — построил два новых корпуса для производства дорожных машин и даже успел частично оснастить их оборудованием. Вот в них то и началось с 1924 года, сперва крупносерийное — а затем поточно-массовое производство трактора "Мужик".

Дыренков, став Председатель Совета директоров — прикупил недостающие оборудование, сманил-завербовал недостающие кадры, организовал тесное сотрудничество с другими предприятиями страны и в первую очередь — с ульяновскими "Красным рассветом" и с "ОПТБ-007" и, дело пошло-поехало — набирая на ходу обороты, как паровоз с горки, да по хорошо насолидоленным рельсам.

Кстати, про "рельсы"...

Другая его сегодняшняя хлопота-забота — строившаяся ударными темпами узкоколейка, объявленная "великой комсомольской стройкой" (правда, на двух-волостном уровне): от посёлка Владимировка Лукояновского уезда — до города Ульяновска. К осени 1924 года, она была готова и соединила предприятия нашего города с "Акционерным Обществом Российского Среднего Машиностроения". А так же предоставила нам доступ к его речным пристаням, через которые в частности — в нашу волость завозились нефтепродукты для "Стандарт-Ойла".

Конечно, Николай Иванович был личностью — не только высокоодарённой (а может быть именно по этой причине), но и крайне противоречивой. Время от времени у него случались "заскоки" и, его регулярно — куда-то не туда "заносило".

Однако я это заранее знал эту особенность своего выдвиженца и, предусмотрительно держал возле него своих людей — которые на него "стучали". При малейшем уклонении от "генерального курса", я от имени мифического "Особого информационно-технического отдела при ГПУ РСФСР" (ОИТО ГПУ), вызывал Николая Ивановича в знакомый кабинет в Москву и, играя роль Начальника отдела Шниперсона Давида Львовича — вставлял ему двухведёрную "скипидарную клизму с сосновыми шишками".

Пока помогает, дальше не знаю!

* * *

1 мая, хоть в АО "Россредмаш" и гуляли-отмечали всенародный праздник, но никаких "презентаций" не делали: к тому времени у них вышел из цеха — как бы не сотый трактор.

Вполне обыденное, привычное и даже уже успевшее слегка поднадоесть, дело!

Если из-за каждого трактора митинговать — времени работать не останется. А в этом Акционерном обществе не повремёнка — как на государственно-капиталистических предприятиях Союза, а сдельщина. Хотя и тщательно замаскированная под премиальную систему с так называемым "коэффициентом трудового участия" (КТУ) — во избежание внимания особо упоротых, считающих сдельщину наиболее зверской формой эксплуатации трудящихся.

7 Ноября того же года, выксучане отчитались "перед партией, правительством и народом" об сходе с конвейера трёхсотого трактора — не речами и митингами, а тракторным пробегом по довольно протяжённому маршруту.

Но про это как-нибудь позже...

В международный день солидарности трудящихся, произошёл "обмен делегациями" — между Ульяновском и Выксой. В составе нашей находился я и, то да сё — вдоволь покатавшись по предприятиям собственного детища, начинающим "печь" трактора "Мужик" — как умелая хозяйка пирожки, я обратился к Председателю кооператива "Красный рассвет":

— Слушай, Клим... Надо бы купить их старые шлакоотвалы.

Ещё в прошлом году, если кто помнит — профессор Чижевский Дмитрий Павлович проехался по ним с группой студентов, произвёл прикидочную разведку объёмов, взял с каждого пробу и провёл её анализ.

Не особенно удивившись впрочем, тот стал привычно выкобеливаться:

— Зачем? Тебе наших мало, што ль?

— Не поверишь, но мало!

— Коль мало — народный суд добавит, — острит, "Петросян" фуев, — на кой только, хотелось бы знать?

Вкратце и практически "на пальцах" рассказал ему про свою затею и, тот её тут же одобрил, восхищённо протянув:

— Ну, голова у тебя... Хочь и напрочь контуженная — а смотри как соображает!

— А ты думал! Так что давай не выёживайся, товарищ Председатель — а Деда Мартимьяна в охапку и "alles zusammen".

— Да, иду я уже, чё ты как собака лаешься?

При разговоре, переговорах и договоре не присутствовал — "шифровался" от Дыренкова по вполне понятным причинам. Но по словам Клима — тот тоже немало подивился этой причуде, но нуждаясь в каждой копейке — просьбу основных партнёров уважил и подписал договор об продаже доменного шлака своих предприятий, копившегося на заводах братьев Баташёвых — едва ли не полтора столетия...

Буквально, за ту же "копейку"!

Наш Клим, а особливо Дед Мартимьян — финансовый директор "Красного рассвета", торговаться умеют.

Того шлака, даже в районе самых крупных Выксунского и Кулебакского заводов — в принципе совсем немного. За полтораста с чем-то лет производства чугуна в металлургической "империи" братьев Баташёвых — на каждом заводе имелось в наличии примерно по 50 тысяч тонн этих отходов, остальной ушёл на всевозможные технологические нужды — вроде отсыпки заводских плотин.

Однако и масштабы у меня — далеко не государственные и, даже пока не губернские!

Пока, так сказать: работаем как курица — гребём "под себя", то есть.

Нет, в отличии от ульяновского, в шлаке остальных чугунолитейных заводов бывшего Приокского горного округа — никаких "роялей", вроде диоксида титана, не содержится. Немного самого обычного "королькового железа", для литья самого обычного — серого как полевая мышь чугуна, фосфаты — которых оказалось неожиданно много и, почти готовый клинкер для цементной промышленности.

Не сразу Москва строилась, конечно, но к 1926 году — у каждого рукотворного месторождения древесно-угольного шлака, находился небольшой посёлок кооператива "Красный рассвет" с установкой по первичной переработке доменного шлака — на основе той самой первой, производства Сормовского завода — с которой я так долго мучился. И плюс — мини-завод изготовления цемента по сухой или бесклинкерной технологии.

Затем, уже после 1927 года, после опробования и усовершенствования технологии, такие цементные "мини-заводы" — выпускаемые на Ульяновском "заводе заводов" и распространяемые по франшизе, как тараканы стали расползаться по всей стране. Кроме самих промышленных установок, вращающихся печей, дробилок и механизированных сит, в комплект входили — мини-электростанция, бульдозер, фронтальный мини-погрузчик и шарнирно-сочлененный полноприводный самосвал... Производство этих машин было налажено на АО "Россредмаш" после завершения программы выпуска тракторов "Мужик".

А вот это уже серьёзно!

Мелких месторождений сырья в стране было просто немеряно, а цемент всегда дефицитен и ценен — особенно в свете начавшейся Первой (уже общесоюзной) пятилетки. Взятый в аренду по "франшизе" у "Красного рассвета", мини-завод окупался — а потом выкупался, в теченье буквально пары лет, в большинстве случаев.

В 1925 году, группы студентов-практикантов разъехались по стране с заданиями обследовать промышленные отвалы предприятий. После этого, по точно такой же схеме были выкуплены шлаки некоторых уральских заводов — в которых кроме всего прочего, содержался ванадий . Если помните, этот тот самый металл, что наряду с конвейером и претензионной точностью изготовления деталей — позволил Генри Форду "сделать Америку". Ну и, та же самая двуокись титана, что и в ульяновском доменом шлаке — речь про которую у нас ещё впереди.

Значительно позже я "пристрелялся" и, к доменному и мартеновскому шлаку Донбасса. Кроме так называемых "коржей" и "королькового железа" извлекаемых из этих отходов металлургического производства — из каменноугольного шлака было налажено производство шлакоблоков, пемзы, минеральной ваты и прочих утеплителей. Гранулированный шлак повсеместно использовался в виде наполнителя в бетонных смесях или в асфальтовых дорожных покрытиях.

Здесь, ближе к тридцатым годам произошёл некий казус...

Всю его историю, строительные материалы в Советском Союзе — были страшным дефицитом, а товарищи украинцы во все времена — являлись непревзойдёнными по мелочному крохоборству жлобами. В конце двадцатых-начале тридцатых — этот дефицит был жутчайшим, как бесконечный сериал про маньяка Фредди Крюгера. Кто-то кого-то "проинформировал" и Правительство УССР волевым решением запретило вывоз изделий из донецкого шлака за пределы Республики.

Мол, самим трэба.

Центральное московского правительство же, в то время — напоминало султана-подкаблучника у своих четырнадцати жён, всячески потакавшего их хотелкам.

Ну и да ладно!

Мне и моей растущей "империи", в принципе хватает "королькового" чугуна и финансовых отчислений от "обществ с ограниченной ответственностью". А каменноугольные шлаки, в которых зачастую содержится радиоактивный радон — нехай останутся будущим "небратьям" для повышения разнообразия их ДНК.

БУГАГАГА!!!

* * *

Советский сервис грозился стать весьма "навязчивым"!

Как в производстве, так и в реализации продукции АО "Россредмаша", Дыренков действовал строго по моему плану — что я передал ему в своём "чекистском кабинете" в Москве. С каждым клиентом велась индивидуальная работа и судьба каждого трактора отслеживалась специально созданными службами будущего машиностроительного концерна-гиганта. Каждый покупатель-владелец стимулировался сообщать обо всех замеченных им конструкционных недостатках или производственных дефектах и, по договору был обязан предлагать своё видение их устранения.

Над каждой проходной завода или цеха моей "империи", в каждом цехе и в каждом кабинете руководителя висел лозунг:

"Критикуешь — предлагай, предлагая — делай, делая — отвечай!".

Такой, сталинский если не ошибаюсь принцип, я положил в основу своей деятельности и, всеми имеющимися силами навязывал его другим. По тому же договору АО "Россредмаш" должен перенаправлять всю эту информацию в "ОПТБ-007", курируемую самим НКВД...

Попробуй, ослушайся!

Самостоятельность Дыренкому, я конечно же предоставил — но только в строго очерченных договором границах: шаг влево и вправо — можешь сделать, а вот в воздух взмыть, или упаси тебя Маркс — назад сдать...

Конвой стреляет без предупреждения!

К примеру, торфоразработчики и лесозаготовители посетовали на низкую проходимость "Мужика" — даже в его полноприводной версии.

Хотелки покупателя — закон для производителя!

Мной, под прикрытием "ОПТБ-007" был разработан гусеничный вариант трактора: "Мужик ГТ" — "гусеничный трелевочный", значит.

Наркомату путей сообщения потребовалась "самоходная" дрезина?

Да, без проблем!

Дыренков хочет запилить с неё броневагон?

Стоять — бояться!

— Николай Иванович! Поверьте мне на слово: идиотов — пытающихся запилить мобилизационный танк из "Мужика", или тачанку из мототелеги и, без Вас хватает.

— Но ведь "будущая война — будет войной моторов"! Это сказал...

Кулаком об стол, аж подскочил и жалобно зазвенел красный телефон с золотой звездой на "вертушке":

— Я знаю, кто это сказал!

— ...

— "Особый информационно-технический отдел при ГПУ РСФСР", отлично понимает роль и значение бронетехники в будущей войне... Так же он понимает, что эта война — начнётся не прямо завтра, чтоб подобная самодеятельная кустарщина — хоть как-то оправдала себя. Поэтому мы дадим сигнал конструировать бронедрезины, бронемашины и танки тогда — когда для этого созреет момент, а не тогда — когда одного "альтернативно" одарённого конструктора, посетит неуёмно-изобретательский зуд.

— ...

— Вы меня поняли?

— Понял, товарищ Шниперсон... Хорошо понял!

— Ну, раз поняли — можете идти.

На первых порах существования — что "Красного рассвета", что "Россредмаша", одной большой общей проблемой — был недостаток или полное отсутствие у потенциального покупателя денежных средств... Кредитование через "Красную взаимопомощь", конечно, достаточно широко использовалось — но это была своеобразная "палка о двух концах", о которой ещё будет рассказано.

Поэтому широко и повсеместно применялся бартер.

С нефтяников мы имели нефть и нефтепродукты для ульяновской артели — а затем кооператива "Стандарт-Ойл", с торфоразработчиков — торф для разнообразных производственных целей и строительных нужд, с лесозаготовителей... Последние, приобретали в АО "Россредмаш" не только трактора — но и стационарные калоризаторные двигатели для своих лесопилок.

Эта история заслуживает отдельного, хотя бы и самого коротенького рассказика!

* * *

Достаточно часто сам лично посещал места работы наших тракторов, ибо одно дело прочитать отзывы, а другое дело — увидеть своими глазами и сделать надлежащие выводы. Причём, сам бывало усевшись в кабину "Мужика", трудился час или целую смену — ибо через свои руки на его руле и собственную задницу на жёстком сиденье, недостатки конструкции быстрее доходили — через спиной мозг до головного мозга, чем через просто две "камеры наблюдения" в черепе.

Как-то раз, после посещения лесных вырубок — огромных пустошей, загромождённых пнями, ветками и сучьями и, вершинами-верхушками вековых сосен и даже целыми, но некондиционными деревьями — я вёл довольно тяжёлые финансовые переговоры с одним из трестов "Лессиндиката" — ведущего лесозаготовки во всей Нижегородской губернии. Конечно, не лично вёл — а через Деда Мартимьяна и "ассистирующего" ему сына Клима Крынкина — Даниила.

Трест, уже изрядно задолжав как "Россредмашу" — так и "Красному рассвету", действовал по принципу отдельных — "особо продвинутых" особей наших "жирных нулевых". Чтоб рассчитаться за старый кредит, его "топ-менеджеры" — буквально ультимативно требовали ещё два десятка тракторов и стационарных двигателей и, ещё один — ещё больший кредит.

— Не можешь достичь взаимоприемлемого консенсуса, — всегда учил-инструктировал я своих "переговорщиков", — сделай паузу, перенеси "стрелку", посоветуйся с шефом...

— Мы так и сделали, — переглянулись недоумённо те, — и вот, теперь советуемся с тобой, Серафим.

— Молодцы! Это я так — напомнил... Какие будут предложения по существу возникшей проблемы?

Дед Мартимьян, лишь руками развёл:

— Переговоры зашли в тупик! Остаётся подать на них в суд, ждать процесса и его решения.

— Можно, конечно. Однако, после того "решения" — кинуть нас на бабло захотят даже наши собственные бабы...

Уставившись на, безусловно талантливого — но пока ещё слишком юного для обладания собственной "бабой" Даниила Крынкина, заканчиваю:

— ...Конечно, у кого они есть.

Тот, несколько смущённо зардевшись:

— Послать к ним бригаду коллекторов?

Да! К тому времени у меня была вполне легальная возможность выбить долги — даже, вместе с зубами должника — если потребуется. Однако, с небольшой оговоркой: с частных лиц.

— Даниил! Как "Лессиндикат", так и все тресты входящие в него — структуры государственные. А к любому государству надо подходить по принципу великого Дэн Сяопина (помните, я про такого древнего китайца рассказывал?): "Не надо отнимать — надо подбирать!". Вот мы и будем "подбирать"... За государством!

Кладу на стол проект договора с "Лессиндикатом":

— Ознакомьтесь.

Дед Мартимьян читает и у него очки лезут на лысый, резко вспотевший лоб:

— Это невозможно!

— "Невозможно" или "нереально"?

— А какая разница?

— "Нереально", например — спать на потолке, это противоречит законам всемирного тяготения. А всё "невозможное" — возможно, если хорошенько подумать и подготовится. Что и было в человеческой истории — неоднократно доказано!

Прощаясь, встаю и протягиваю руку:

— Так что хорошенько изучить проект договора на наличие в нём каких-нибудь ошибок финансового плана (с юридической, к нему комар носа не подточит) и, после их исправления через неделю предложить нашим партнёрам.

Это, так сказать — официальная, или точнее — легальная часть мероприятия. Её неофициальная, подпадающая под вполне определённую статью (а то и две, или даже несколько) Уголовного кодекса РСФСР от 1922 года.

* * *

В этот исторический промежуток времени, считалось, что члены правящей партии большевиков не должны были получать зарплату выше определённого уровня — так называемого "партийного максимума".

Меньше можно, больше нет!

Это касалось всех коммунистов без исключения, не зависело от должности, профессионализма и значимости работы. Считалось, что они должны работать за идею: ведь многие большевики — заплатили за эту идею своей жизнью, борясь с Самодержавием до революции и после — сражаясь на смерть с белогвардейцами во время Гражданской войны. Сам Ленин, Троцкий, Луначарский и прочие народные комиссары получали этот "максимум".

Беспартийный рабочий на государственном предприятии мог зарабатывать намного больше их!

Но и он был ограничен лимитом в двести целковых. До смешного доходило: работяга у частника-нэпмана — мог зашибить больше, чем на социалистическом предприятии.

Ну и кто тогда, по вашему — больше печётся о нуждах трудящихся?!

Однако, в этот раз я не про то...

Времена меняются — меняются и люди, их хотелки и их понятия об справедливости. На все государственные и хозяйственные посты-должности "идейных" не хватало и, если б большевистская верхушка всерьёз решила бы специально поощрять коррупцию — она бы ничего лучше закона об "партмаксимуме", придумать бы не смогла.

Подливало масло в огонь и то, что не все "авторитеты" коммунистической идеологии были едины во мнении. Один из самых видных из них — Емельян Ярославский , изрекал буквально следующее и его цитировали на многочисленных процессах адвокаты взяточников и растратчиков:

"Не понимаю, чем суд занимается! Жестоко карает коммунистов-растратчиков. Ну что такое, если коммунист и растратил три тысячи рублей? Ведь если принять во внимание, что он был на красных фронтах, жертвовал своей жизнью, то ведь это ерунда!".

Так что, ничего удивительно, что свыше пятой части всех казнокрадов-растратчиков были именно коммунистами!

Ленин говорил о том, что коммунистов — надо карать в три раза строже за корыстные преступления и злоупотребления, чем беспартийных. Однако, как это не печально осознавать — его слова не вписывались в реальную жизнь и противоречили всем существующим раскладам. Взяв власть, защитив своё право властвовать в упорной борьбе — коммунисты захотели "хорошо" пожить и не желали отвечать за это (по их мнению — вполне "естественное желание"), в три раза строже своих классовых врагов.

Происходил хотя и стихийный, но уверенный и последовательный "захват" низового и среднего партийно-государственного аппарата нэпманами-частниками через его подкуп — одна из причин, что НЭП как говорится — "гикнулся" не просуществовав и десятка лет.

Сталину и его группе казалось, что устранив сам "источник" подпитывающий коррупцию — нэпманов-частников (а вместе с ними частную торговлю, частную промышленность и саму частную инициативу), разом удастся покончить и с самим этим явлением. Однако, они не понимали, что все известные общественные пороки — основываются на самой природе человека и, уничтожить их можно — лишь вместе со всем человечеством.

Ленин был прав лишь в одном — "готового коммунистического человека у нас нет". Он не понимал другого: за исключением нескольких жалких процентов "пассионариев-подвижников" — "коммунистических людей" никогда и не будет... Да и те, свершив "толчок" — растворятся-исчезнут в общей массе, что и произошло в реальной истории.

УВЫ, ВСЕМ НАМ!!!

Чтоб жить при коммунизме, должно произойти радикальное изменение генома, в результате которого человек станет — не просто одним из видов приматов, а каким-то совершенно новым существом — возможно даже, уже не биологическим. Каким-то "полубогом" — обладающим более высоким уровнем разума.

Однако, это меня уже "несёт"!

И пожалуй, самая вопиющая коррупция среди была в лесной и лесоперерабатывающей промышленности. Опять же вспомним "Золотого телёнка":

"... — А с ГЕРКУЛЕС"ом у вас были дела?

При слове ГЕРКУЛЕС зицпредседатель чуть пошевелился. Этого легкого движенья Остап даже не заметил, но будь на его месте любой пикейный жилет из кафе "Флорида", знавший Фунта издавна, например, Валиадис, то он подумал бы: "Фунт ужасно разгорячился, он просто вне себя! "

Как Фунт может не знать ГЕРКУЛЕС"а, если последние четыре отсидки были связаны непосредственно с этим учреждением! Вокруг ГЕРКУЛЕС"а кормилось несколько частных акционерных обществ. Было, например, общество "Интенсивник". Председателем был приглашен Фунт. "Интенсивник" получал от ГЕРКУЛЕС"а большой аванс на заготовку чего-то лесного, зицпредседатель не обязан знать, чего именно. И сейчас же лопнул. Кто-то загреб деньгу, а Фунт сел на полгода. После "Интенсивника" образовалось товарищество на вере "Трудовой кедр", разумеется, под председательством благообразного Фунта. Разумеется, аванс в ГЕРКУЛЕС"е на поставку выдержанного кедра. Разумеется, неожиданный крах, кто-то разбогател, а Фунт отрабатывает председательскую ставку — сидит. Потом "Пилопомощь" — ГЕРКУЛЕС — аванс — крах — кто-то загреб — отсидка. И снова аванс — "ГЕРКУЛЕС" — "Южный лесорубник" — для Фунта отсидка — кому-то куш...".

Скажи-ка, дядя, ведь недаром?!

* * *

В нэпмановском — достаточно престижном, но не привлекающем особого внимания правоохранительных органов нижегородском ресторане, профессиональный певец искусно закамуфлированный под оборванного беспризорника, довольно душевно пел под небольшой оркестр:

"Я начал жизнь в трущобах городских

И добрых слов я не слыхал.

Когда ласкали вы детей своих,

Я есть просил, я замерзал.

И увидав меня не прячьте взгляд,

Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.

За что вы бросили меня, за что?

Где мой очаг, где мой ночлег?

Не признаёте вы моё родство,

А я ваш брат, я — человек!

Вы вечно молитесь своим богам,

И ваши боги всё прощают вам.

Край небоскрёбов и роскошных вилл,

Из окон бьёт слепящий свет.

О, если б мне хоть раз набраться сил,

Вы б дали мне за всё ответ.

Откройте двери, люди, я — ваш брат,

Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.

Вы знали ласки матерей родных,

А я не знал и лишь во сне,

В моих мечтаньях детских золотых

Мать иногда являлась мне.

О, мама, если бы найти тебя,

Была б не так горька моя судьба ".

Кстати, отвлекусь — это "хит сезона"!

Всю осень 1924 года, народ поёт не "Мурку", "Бублички" или "Гоп со смыком" — а песню Марка Бернеса "Я начал жизнь в трущобах городских" на музыку Веры Ивановны Головановой. И главное: эта песня мне приносит доход — соразмерный с доходом от какой-нибудь фабрики средней величины.

Вполуха слушая болтовню снятой для конспирации в самый последний момент проститутки — заливающейся холявным вином, я внимательно наблюдал за столиком неподалёку, где Ипполит Степанович вёл тяжёлые переговоры с начинающим советским коррупционером. Мой "офицер по особым поручениям", хотя и был пронырливым аки ильфо-петровский Остап Бендер — но ещё не обладал "жизненным" опытом последнего. На дворе никак — лишь середина эпохи НЭПа — а не её конец.

Ничего, научится!

Иногда, Ипполит Степанович шёл в туалет и, тогда я приказав "ночной бабочке" скучать в одиночестве — присоединялся к нему для получения информации и дачи консультаций.

В сжатом виде, это можно изложить так:

— Ну и как успехи? — спрашиваю, — берёт он мзду или ему "за державу обидно"?

Тот, как картину маслом, изрядно ерничая при том:

— "За державу" ему, конечно, обидно — как-никак воевал за неё и кровь проливал. Однако, после своих боевых заслуг сидеть на "партмаксимуме" — ему ещё более обидно!

Понимающе киваю:

— Да! На сорок пять рублей в месяц не разгуляешься...

Тут же добавив:

— ...Впрочем, не будем таких судить и, да не будем судимы сами. Так, сколько?

— Пять тысяч, — отвечает, — и ещё по штуке придётся дать нескольким другим "заинтересованным" лицам.

— "Пять тысяч"?!

Я невольно криво усмехнулся — именно столько денег в год надо было Шуре Балаганову, для полного счастья.

— Ну раз надо — значит дадим. Кроме того, предложим им долевое участие в прибыли... Ну, скажем сперва предложи — пять процентов, если будут торговаться — дай им поднять до пятнадцати и подписывайся, а там пусть сами меж собой делят.

"Невеликий комбинатор" — он пока всего лишь учится, несколько округлил очи:

— Позвольте узнать, зачем? Ведь, сами то — они не просят "доли"!

Снисходительно-покровительственно на него глядя:

— Эх, молодой ты ещё, Ипполит Степанович — совсем "зелёный", многих элементарных вещей не понимаешь!

Биологическим возрастом он был старше меня "настоящего" на три года, но даже про то не вспомнив:

— Извините, Серафим Фёдорович...?

— Уже оказанная РАЗОВАЯ(!!!) услуга ничего не стоит. Сегодня они возьмут деньги, а завтра скажут — что ничего не знают и в лучшем случае пошлют нас на хер, а в худшем — сдадут с потрохами. Взяв же "в долю" (не напрямую, конечно — а через подставные лица), мы "вяжем" их всерьёз и надолго — как артист-кукольник своих марионеток.

Вспомнилось ещё кой-чё:

— Погодь, Ипполит Степанович.

— Я Вас внимательно слушаю...?

— Перетери ещё насчёт опилок и стружек на их пилорамах. Даже лежалых и гнилых. Мол, сделаем вам одолжение — заберём их у вас, чтоб не мешались.

На каждом деревообрабатывающем предприятии, не важно — государственном или частном, одна и та же картина: терриконы этих отходов — жёлтые, ещё свежие, посеревшие от времени и уже почти чёрные.

Впрочем, приходилось мне видеть подобное и в своё время.

Парадокс, да?!

На одном предприятии не знают, что делать со стружками-опилками, а буквально на соседнем — цельные деревья целенаправленно гонят в них, для изготовления древесно-стружечных (ДСП) и древесно-волокнистых плит (ДВП).

Издержки так называемой — "плановой" экономики, одним словом.

Всё ждал, когда он подобно "Отцу русской демократии" вопросит:

" — Но удобно ли?".

Но жалкая пародия на "Турецко-поданного" стойко молчала, преданно поедая меня "голубыми брызгами", поэтому пришлось досадливо крякнув, сказать казалось бы — "не к селу, ни к городу":

— По сравнению с нашей концессией, это деяние — хотя и предусмотренное Уголовным кодексом, все же имеет невинный вид детской игры в крысу.

ДСП или ДВП мне пока производить не под силу, но я уже стал задумываться об искусственном разведении грибов. В "той" жизни, выйдя не пенсию я подобной хернёй довольно успешно занимался и обладал некоторыми знаниями и определённым опытом. Одни из них: трюфеля, шампиньоны и навозники — выращивают на навозных кучах. Другие: вешенки, кольцевики, опята — в ящиках или мешках с опилками.

Впрочем, про грибочки у нас будет отдельная тема!

* * *

Через месяц, чуть позже, был подписан договор об сдачи в аренду акционерному обществу "Красный лесхимпром" площадей леса после вырубки, действующий на всей территории Нижегородской губернии. Государственные лесозаготовительные хозяйства, выбирали только самую ценную древесину и, после них найти на лесосеках — можно было всё что угодно, за исключением утонувшей Атлантиды, конечно.

К 1927 году АО "Красный лесхимпром" состояло из нескольких территориальных управлений, действующих даже далеко за пределами губернии, те в свою очередь из артелей-бригад — тщательно подчищающими за лесозаготовителями места вырубок.

Это было воистину золотое дно.

Клондайк!

ЭЛЬДОРАДО!!!

Наши артели, работая на хозрасчёте, подбирали буквально всё — вплоть до многолетних слоёв опавшей сосновой хвои, из которой гнали эфирное масло для мыловаренной и парфюмерной промышленности.

Из "некондиционных" деревьев, так называемых "хвостов" — верхушек и даже достаточно толстых сучьев, на лесопилках и деревообрабатывающих цехах принадлежащих АО "Красный лесхимпром", изготавливалась всяческая полезная строительная мелочёвка — плинтусы, наличники, шпунтовка, отдельные элементы окон и дверей.

Или на худой конец — самые обычные дрова, которые реализовывались предприятиям, учреждениям и частным лицам.

Но, главный "ништяк" на вырубках, это огромные — чаще всего сосновые пни. Хроноаборигены, конечно же знали им цену и, даже иногда использовали их за неимением лучшего...

Но попробуй — выкопай-выдерни его из земли-матушки!

Это надо американского Кинг-Конга звать и кормить его блондинками-девственницами.

"Блондинки-девственницы" — нам и самим пригодятся, для вполне естественных надобностей. Главная роль в корчевании пней, вместо той пиндосовской мартышки-переростка — была отведена гусеничным трелёвочным тракторам, оснащённых механизированными винтовыми домкратами с широкими стальными поддонами. Пни, буквально — выдёргивались из земли и после очистки от песка, перерабатывались на мобильных установках-дробилках в технологическую щепу.

Из последней (так же как из остатков веток, сучьев и всего прочего — найденного на местах вырубок), предварительно высушив — на предприятиях АО "Лесхимпром" получали пиролизом древесный уголь, "попутный газ" и дёготь.

Про древесный уголь, думаю всё понятно: он шёл "на собственные нужды" — как топливо, реализовывался предприятиям и частным лицам. Поговорим про дёготь, ещё иногда называемом "варом", "смолой", или "русским маслом" — в тех странах, в которые он испокон веков продавался на экспорт.

Видов дёгтя, в зависимости от вида древесины и способов перегонки — много, как песчинок на пляже . Областей его применения — просто не считано.

"Дягтекурни" — широко распространённые предприятия местного "химпрома", имеющиеся чуть ли не в каждой деревушке, расположенной в лесистой местности. Это технологической устройство, имело вид обыкновенной ямы с уплотнённым глиной наклонным дном — по которому и стекали продукты перегонки в специально подставленную ёмкость.

Естественно, такой пещерный примитивизм — по ходу известный ещё неандертальцам в Ледниковый период, меня не устраивал от слова "ваще"!

И порывшись в своём "послезнании", я выдал через "ОПТБ-007" конструкцию реактора полунепрерывного действия, которую стали серийно производить на предприятиях "Красного рассвета", в кооперации с некоторыми другими заводами. Это такая стальная "бочка" — диаметром два с половиной метра, в которую сверху периодически закидывают сырьё, а снизу — так же "порционно", выгружают уголь. Жидкие и газообразные же вещества, выделяются и отбираются постоянно.

Среди газообразных продуктов пиролиза — особенно интересен метан, которого содержится около пятой части от всего объёма. Однако, отделить его от водяных паров, углекислого и угарного газа — "геморрой" ещё тот!

Поэтому весь газообразный продукт пиролиза, стали прогонять через специальные "проточные" ректоры — перегоняя весь содержащийся в них углерод в техническую сажу, ценную добавку в резину автомобильных колёс — повышающую их износостойкость.

Жидкие же продукты пиролиза, куда более интересны.

Сосновый дёготь — тёмная, густая и липкая жидкость, тяжелее воды и с характерным "копчённым" запахом. В отличии от березового, он — из-за высокого содержания креозота, не применяется в выделке кож. Сосновый вар столетиями использовался как средство от гниения в основном в строительстве и судостроении — так как он образует прочную плёнку на поверхности, что препятствует впитыванию воды. Им просмаливали не только строения и борта лодок и кораблей — но и, канаты, паруса, а так же — верхнюю одежду матросов, рыбаков и бурлаков.

Сперва, не упуская возможности заработать на продаже дёгтя в его исходном виде, я со временем перешёл на его более глубокую переработку. Ведь кроме вышеупомянутого, очень полезного и крайне нужного в хозяйстве креозота (применяющегося даже в виде топлива для "Мужиков"), из сосновых пней получали не менее полезные скипидар и канифоль.

Скипидар в основном шёл на продажу как растворитель красок, однако чуть позже научились производить из него камфару. Это вещество имеет самое широкое применение: от медицины и парфюмерии, до производства целлулоида, средства от моли и флегматизатора для взрывчатых веществ.

Канифоль, кроме флюса при пайке — применяется в бумажной промышленности, в производстве искусственного каучука и кожи, пластмасс, лаков и красок.

Однако, я пошёл ещё дальше!

Из дёгтя на химических предприятиях Ульяновска выделялись такие вещества, как бензол, ксилол, толуол, фенол, гваякол и некоторые другие.

Бензолом, мы сперва бодяжили бензин прямой перегонки — поднимая его октановое число, для авиадвигателей. Потом, этой хернёй заниматься перестали, превращая бензол сперва в этилбензол, затем в стирол. Это вещество с очень широким спектром применения: от производства тех же пластмасс — до напалма.

Ксилол, тоже — сырьё для производства многих веществ от растворителей красок — до пластиковых бутылок, корда автомобильных шин и магнитофонной плёнки. Бутылки и плёнка — пока не особо актуальны, а вот прочные нити для корда — зашли просто влёт на Ярославском шинном заводе.

Все в курсе, да? Толуол — это краски, лаки, растворители и взрывчатка.

Кроме самого широкого использования при очистке минеральных масел, фенол используется в производстве практически всех видов пластмасс, поликарбонатов, эпоксидных смол и искусственных волокон — капрона, нейлона и, даже кевлара — материала для изготовления бронежилетов.

И не только, кстати, средств защиты: из кевлара получаются отличные тормозные колодки, накладки муфты сцепления, корд для армирования автомобильных шин и защитная оболочка силовых электрических кабелей.

Однако, до этого ещё очень далеко!

Пока всё это на стадии очень смелых экспериментов. Первым делом фенол пошёл на производство лекарств: антисептиков, обезболивающих и жаропонижающих средств.

Гваякол служил сырьём для синтеза ванилина и ещё пары ароматических веществ для парфюма и кондитерской промышленности. На очереди, синтез из него "Фтивазида" — противотуберкулёзного препарата и "Папаверина" — лекарственного средства, подавляющего спазмы гладких мышц при ряде заболеваний внутренних органов.

Тот немец-химик, случайно попавший на "Завод контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина" при Ульяновской воспитательно-трудовой колонии — из-за пофигисткого отношения к делу какого-то совслужащего в Москве, оказал неоценимые услуги в деле становления нашего химпрома... Но оказался довольно изрядной сволочью.

Если, Бог даст — доживу до победного "45-го", то первым делом — найду его в Германии (да, хоть из самого "Фюрербункера" — за яйца вытащу!) и, хорошенько набью ему его рыжую арийскую харю!

Ладно, про это как-нибудь потом.

* * *

Однако, давайте вернёмся из хоть недалёкого — но всё же будущего, во временной промежуток — "отсюда" и до 1927 года.

Артели АО "Красный лесхимпром" подчищали всё за государственными лесозаготовителями, оставляя за собой...

Нет, не пустыню — сельскоугодья!

Стоял как-то на тщательно очищенной от пней, отдельных частей деревьев и прочего мусора, территории и приговаривал:

— Землицы то сколько! Лепота...

"А не замутить ли на место очищенных от пней вырубок, — вдруг неожиданно для самого себя подумал, — какой-нибудь "агро-холдинг?"

Подумал и замутил.

Конечно, была серьёзная проблема в том, что наша нижегородская землица (подзолистый суглинок да супесь) — плодородна не более, чем окаменевший скелет самки динозавра в палеонтологическом музее.

В какой позе из "Кама-сутры" к ней не примащивайся — здорового потомства не дождёшься!

Местные аграрии в их вечной борьбе на выживание — обычно сжигают лес и подлесок на росчистях, чтоб хоть немного поднять урожайность внесённой в почву древесной золой. Я же такой возможности не имел — да и не особо желал её "иметь", как нормальный мужик — высушенную мумию царицы Нефертити. Ибо, по моему мнению — дешевле землю золой от сожжённых денежных купюр удобрять.

Здесь имелась ещё вот такая "фишка"...

Парадокс в том, что самое дешёвое, самое распространённое и пожалуй самое эффективное удобрение — имелось в избытке и даже более того. Я имею в виду самый обыкновенный навоз — в большинстве своём коровий. Из-за необычайно длительного периода стойлового содержания скота — порядка семи месяцев в году, навозом — буквально под самые крыши изб, были завалены все местные сёла.

"Как же так, — спросите, — у них дети — каждый неурожай мрут с голодухи как мухи, сами от него пухнут — как Вини-Пух после эпично-неудачной вылазки за мёдом, а они не догадываются или ленятся вывезти навоз на поля".

Другие, если не в глаза скажут — так подумают:

"Пизд...ишь ты всё, как Троцкий!"

Нет, местные пейзане вовсе не тупые — наоборот необычайно хирожоп...пые бестии, ни в коем случае не ленивые — наоборот не по уму энергичные и предприимчивые пройдохи, а я ничего не выдумываю в их адрес — как сперва можно подумать, я лишь констатирую реальные факты. Крестьяне прекрасно знают значение отходов жизнедеятельности организмов и по мере возможности удобряют ими свои огороды и поля...

Те, что поближе.

Проблема в том, что эти самые поля — которые необходимо удобрять скотским дерьмом, довольно редко находились непосредственно рядом с населёнными пунктами.

Плотность населения в Среднем Поволжье удручающе низкая — просто ничтожная по сравнению с западноевропейской. Участков пригодных для земледелия — критически мало и, они разнесены на значительные расстояния — бывает вёрст за пять, десять, а то и более друг от друга и, от селений — где накапливался навоз. В свою очередь недостаток органики в почве, заставлял применять необычный, совершенно неизвестный всему остальному цивилизованному миру агротехнический приём — периодическое забрасывание пашни в перелог или залежь, что ещё больше расширяло "географию" земледелия.

Россия, это вам не Япония, где косоокий рисовод мог успеть перетаскать дерьмо в собственной соломенной шляпе на рисовую делянку — за время цветения сакуры у подножия Фудзиямы!

Кроме того за две войны подряд и, без того — незначительное лошадиное поголовье, значительно сократилось — мобилизуемое в армию наравне с мужиками. Лошадь, да будет известно — мрёт на войне в три раза чаще человека. Ведь тот, в случае критического для здоровья недостатка хавчика — может сожрать своего четвероногого друга (да, даже и двуногого!), а вот более совестливая лошадь своего хозяина — нет.

По крайней мере, мне такие случаи не известны...

Короче, большинство мужиков вернулось с войны домой, а гужевая тяга — осталось на полях сражений в виде обглоданных воронами костей... Пахать надо, а на чём? Рабочую лошадь, между прочим — три-четыре года выращивать надо и, лишь на пятый год — давать ей полную нагрузку.

Это вам не трактор!

Летом, вывозить навоз на поля — элементарно некогда и некому: всё трудоспособное население — способное держать вилы или вожжи, находится в состоянии перманентной запарки — осуществляя битву за урожай.

Без всякого стёба — великую битву за жизнь!

Зимой же, берегли драгоценных лошадей и дорогие корма для весенней посевной страды. В лучшем случае — коль вообще невмоготу, вывозили мешающий навоз за околицу, на ближайшее поле, луг или вовсе — на лёд реки. Естественно-природная канализация, так сказать.

В худшем — оставляли гнить, где он есть.

Было бы на Нижегородчине лето более сухим и продолжительным — навоз бы сушили на Солнце, хранили кизяки под навесом и использовали как топливо.

Но, увы... И здесь всё не слава Богу!

Из-за постоянно пасмурно-серого неба, промозгло-сырого климата (впрочем, нередко сменяющегося всё иссушивавшими суховеями) навоз не сох, а "утилизируясь" естественным путём — годами гнил огромными кучами прям посреди селений, распространяя удушливое зловоние.

* * *

К тому времени, некоторый опыт по созданию картофелеводческого Ульяновского подхоза — превращённого к 1927 году в Акционерное общество "Красный агропром", уже имелся. Имелись и подготовленные при нём кадры.

На бывших вырубках отдельными посёлками (но обязательно — неподалёку от уже существующего крупного селения и торфяных разработок), организовывались сперва весьма малочисленные агропромышленные артели (только специалисты и менеджеры — обученные по специальной программе, сезонных рабочих — набирали из местных), имеющие мототелеги, трактора и прочее необходимое оборудование. Первым делом заключались договора с крестьянами-частниками и местными подразделениями "Главторфа".

Специально сконструированные сани с железными полозьями, в которых обычно впрягали по два "Мужика" — могли "пярдячим паром", за раз не спеша утащить тонн двадцать-тридцать сыпучих веществ. Холявный навоз — за вывозку которого мужики нередко ещё и, приплачивали и менее холявная торфяная "вскрыша" — за которую приходилось давать взятки должностным лицам, вывозились, перемешивались в бурты и оставлялись "созревать".

Ближе к тридцатым, была создана специальная технология и, в созревшие навозные кучи вносились споры грибов. Трюфеля, что-то у нас не задались, шампиньоны — так себе, а вот серые навозники...

Впрочем, про грибоводство надо рассказывать отдельно и желательно на трезвую голову.

Первое время же, после вполне определённого срока — который зависел от предварительной "вылежанности" исходного сырья, в бурты поселялись прожорливо-плодовитые красные ульяновские черви, которые буквально пропустив через свою прямую кишку — за сезон превращали всю органику в компактные кучки гумуса. Осталось только разбросать его по полю, заглубить в почву специальными плугами-плоскорезами и затем посадить...

Нет, не кукурузу — я не враг своему народу.

КОНОПЛЮ!!!

Да, не — я не курю, не подумайте и вам не советую. Хотя...

Если вы — сильно пьющий, так лучше уж курите!

Я прекрасно знаю пословицу: "Если хочешь разориться быстро — играй на скачках. Если с удовольствием — заведи любовницу. Ну, а если желаешь предварительно помучиться — займись сельским хозяйством". Поэтому, никакой пшеницы, ржи, гороха или скажем — гречихи. Кроме последней, конечно, всё это растёт в здешнем климате весьма хреново и здешние хлеборобы работают по сути "на ...овно" — потребляя почти всё ими произведённое.

А вот конопля — при хотя бы малейшей агрокультуре и, хоть какой-то заинтересованности работающих в результатах своего труда — давала просто диковинно-рекордные урожаи.

Ведь, это тот же сорняк!

Она отлично произрастает на местных переувлажнённых пойменных, окультуренных перегнойно-болотных почвах и осушенных торфяниках.

Хотя эпоха расцвета производства конопляного волокна, когда его российский экспорт в звонкой монете — превышал такой же от всех других традиционных предметов вывоза , осталась в далёком прошлом вместе с эпохой расцвета парусников, этой культуре отведено очень важное место в советской экономике.

Конечно, конопля перерабатывалась на порядком ста сорока фабриках, в то время как хлопок — на более чем четырёхсот. Но один-единственный существенный нюанс: своего хлопка не хватало и его приходилось ввозить тратя дефицитную валюту. Да к тому же среднеазиатский хлопок был низкокачественным — грубым и коротковолоконным.

А лучшая в мире русская конопля, наоборот — экспортировалось, принося весомую добавку в вечно пустующую государственную казну!

Кроме экспорта, из волокон конопли для внутреннего потребления изготавливают шпагат, веревки и канаты, брезент, парусину и мешковину, рыболовные сети и пожарные рукава. Из ее семян давили конопляное масло, которое имело самый широкий спектр применения — от кондитерского производства до мыловарения и лакокрасочной промышленности.

Советское правительство, после удаления из него Сталиным наиболее упоротых большевиков, значение каннабиса для трудящихся хорошо понимало и уделяло это отрасли повышенное внимание. В годы первых пятилеток были разработаны и запущены в серийное производство специализированные машины для уборки и переработки конопли. Среди коноплянноводов поощрялось стахановское движение, а лучшие из них — награждались почётными значками, медалями и орденами СССР.

Однако, это всё будет происходить в тридцатые годы. Пока же, топовая верхушка большевиков — в ожидании Мировой революции, ни о каком "каннабисе" не мечтала.

* * *

Я же, не обладая возможностью кроме всего прочего производить серийные специализированные машины для конопляного растениеводства, как и в случае с красным ульяновским червём и картофелем — все усилия вложил в селекцию самой конопли. Вложения минимальные, отдача обещала быть по максимуму.

Приглашённый и согласившийся стать Заведующим ульяновской "Станции селекции сельскохозяйственных культур" (СССК), Лысенко Трофим Денисович прославил своё имя — не столько работами по выведению новых сортов картофеля, сколько конопли. Для этого он, руководствуясь самой передовой по тем временам мичуринской методой (а, может я что-то путаю), скрещивал(?) саморучно и перекрёстно опылял разные сорта этого растения, взятые со всего света. Чаще всего, ему их семена привозил Николай Иванович Вавилов — который в поисках "прото-пшеницы", на деньги — оставшиеся у Советского правительства после помощи германским и британским рабочим в деле борьбы с собственной буржуазией, объездил все континенты и материки.

За исключением Антарктиды и Атлантиды, разве что. В первой — зверски холодно и, если какая "прото-пшеница" и была — то её давно склевали прожорливые пингвины. А вторая — утонула ещё во времена древних шумеров и, до сих пор не всплыла.

"Прото-пшеницу" Николай Иванович так и не нашёл, зато регулярно привозил знакомым дамам предметы дамского туалета, знакомым кавалерам — предметы мужских аксессуаров (вроде резинового фалоиммитатора для Генриха Ягоды), а знакомым ботаникам — какие-нибудь диковинные растения, вроде топинамбура — за который, его в конце концов и посадили.

Как-то раз прогуливаясь с Трофимом Денисовичем по опытной конопляной делянке и беседуя, я выслушав про все беды и нужды коноплеводов, в шутку фыркнул:

— Идиот ваш Вавилов и, если его в конце концов загеноцидят — то правильно сделают.

Общение с ведущим советским ботаником, меня всегда настраивало на очень позитивный лад. Если по какой-то причине грустно, если на сердце тоскливо — хоть волком вой, а в душе скребут и там же гадят кошки — то я иду к Лысенко и, пообщавшись с ним всего лишь с часок — вновь становлюсь весёлым и находчивым.

Особенно, забавляла-умиляла его привычка ходить по пахоте босиком, оставляя на ней следы — сходные со следами "йети". Как-то раз, я даже сфотографировал их и, на 1 апреля опубликовал снимки в нескольких газетах, в том числе и заграничных — выдав за следы реликтовой обезьяны, якобы сохранившейся в нижегородских болотах и лесах.

После чего, тогда уже — Ульяновский район, хорошо поднялся на туризме и экспедициях из академий наук всех мало-мальски развитых стран мира.

Главный селекционер "Красного агропрома", ковырявшейся на тот момент в хорошо унавоженной земле, не разгибаясь, спросил:

— Чому вин "идиот", Серафим Фёдорович?

— Да, "тому" — шо самая центровая конопля растёт в Чуйской долине, — "бугагага!!!" мысленно, — там же видели и "прото-пшеницу", "прото-кукурузу" и даже — "прото-лошадь Пржевальского". Слышали про такую, Трофим Денисович, или Вы только вчера из самого дальнего хутора?

— Ну, а як же!

Лысенко немедля выпрямился и, вытерев хорошо унавоженные — широкие крестьянские ладони об белоснежную малороскую вышиванку, по-бычьи на меня уставился:

— Це правда, чи Вы зараз шуткуете?

Перекрестившись в сторону дневного светила двумя перстами, я:

— Карл Маркс тому свидетель и Фридрих Энгельс мои слова подтвердит! А коль даже нам троим не верите, Трофим Денисович — то спросите у наших вермикологов: они туда за "прото-червём" ездили.

Надо сказать, что Лысенко был по-крестьянски недоверчив.

Однако, наш мужик таков: коль втемяшишь ему что в голову — он чёрмные моря деревянной лопатой выкопает и ею же капказкие горы насыплет, если конечно — ту же башку не свернёт от неистовости!

Вот и этот, расспросив по моему совету создателей красного ульяновского дождевого червя про экспедицию в Чуйскую долину — загорелся неугасимым, фанатичным огнём.

Ну, что оставалось делать?

Мы в ответе за тех, кого разыгрываем!

Экспедицию за семенами чуйской конопли возглавил лично Лысенко и мой "офицер по спецпоручениям" — Ипполит Степанович, как человек бывалый и там уже бывавший. Вернулись назад, они крепко сдружившимися и привезшими с собой как бы не целый вагон чуйской конопли во всех её возможных видах: стебли, листья, семена, пыльца, смолка, шишки, "пластилин"... Привезли даже одного — на вид совершенно дикого узбека, который по их словам — лучше всех знал толк в этой культуре.

Лысенко, было просто не узнать — прямо совсем другой человек!

Никаких следов прежней угрюмой крестьянской быковатости: всегда беззаботно весел, всегда смеётся и всегда с отличным аппетитом.

Ярый приверженец Мичурина и марксистко-ленинской ботаники, явился пред мои очи до краёв полным выдающихся идей:

— На основании единства и боротьбы усих противоположностей, скачкообразно, шояхом отрицания отрицанием, я Вас просто ЗАВАЛЮ(!!!) коноплёй-волокном — як вулкан Везувий пеплом Помпея!

Оставалось лишь недоумённо пожав плечами, пожелать ему всяческих творческих успехов.

После чего, по новой началась упорная селекционная работа.

Семена и пыльцу чуйской конопли скрещивали с местной посевной, с дикорастущей "сорной" и с импортной — индейской... Чтоб вызвать мутации, их подвергали жёсткому рентгеновскому излучению, травили сильными ядами вроде колхицина... Замораживали и поджаривали, варили в молоке и растворяли в ацетоне. Затем, среди растений-мутантов — выискивали образцы с улучшенными полезными свойствами и характеристиками.

Наконец, почти трёхлетний труд Лысенко и его команды увенчался полным успехом!

Новый сорт посевной конопли был живуч как человеческий предрассудок, плодовит как австралийский сумчатый кролик, вынослив и неприхотлив як среднеазиатский ешак. Главное же, он давал высокие — до пяти метров побеги, большое количество семян и крупные — повышенной липкости "шишки", почему-то ярко-красного цвета...

Мутант, фуле!

Хорошо ещё, что он плотоядным не получился и не схавал своего создателя вместе с вышиванкой и шароварами из поскони.

На торжестве по случаю этого знаменательного события, на митинге после всех положенных в таких случаях речей про коварство мировой буржуазии и неизбежности мировой революции, меня вопросили:

— Серафим Фёдорович! Как назовём новый сорт конопли?

Ещё раз внимательно рассмотрев растение, я в очередной раз напряг свой незаурядный гений и, тут же выдал "на гора":

— Назовём его "Ульяновская красная революционная шишка"!

Сквозь бурные овации, послышался одиночное "конское" ржанье. Присмотревшись, я узнал Лысенко — как всегда босого, в вышиванке и с дымящейся самокруткой:

— Я сказал что-то смешное, Трофим Денисович?

— Та ни, шо Вы... БУГАГАГА!!!

Ну, его понять можно — такой успех, такой грандиозный успех... Есть от чего слегка "погнать".

Трофим Денисович Лысенко полностью посвятил себя этой культуре.

Позже, он обессмертил в веках своё имя тем, что создал теорию так называемого "стадийного развития" конопли, метод направленного изменения наследственности из посевной северной конопли в южную индийскую и обратно и, весьма небезуспешно работал над селекцией её озимых сортов. Предложил ряд агротехнических приёмов возделывания этой культуры: яровизация, чеканка побегов, летние посадки в междурядьях картофеля и так далее.

Как всегда в этой говённой жизни: кому-то — "вершки", а кому-то — "корешки".

Государство заставляло сдавать по фиксированной цене волокно, а нам оставалось всё остальное.

Ну, что ж...

И на "остатках" мы делали изрядный гешефт!

Кроме волокна (по сути — коры или луба), в стеблях конопли содержится изрядное количество так называемой "костры" — одеревеневшей сердцевины, которой с гектара этой культуры образуется около пяти кубических метров в год(!). Из костры мы изготовляли топливные брикеты, прессованные утеплительные и облицовочные плиты, на ней выращивали грибы и откармливали красных ульяновских червей, сухой перегонкой — получали жидкое моторное топливо, этиловый спирт и несколько видов растворителей. Позже из неё научились извлекать целлюлозу, из которой делали картон, дешёвую оберточную и туалетную бумагу.

Семенами конопли кормили домашнюю птицу и давили их на масло. Кроме употребления в пищу, из конопляного масла изготовляли олифу, маргарин и мыло, а жмыхом — откармливали свиней на ферме при Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних.

Из соцветий (шишек) и верхних листьев методом сухой перегонки получали экстракт, содержащий множество полезных веществ. Из последних же, изготавливали лекарства — желчегонного, ранозаживляющего, отхаркивающего, общеукрепляющего, успокаивающего, болеутоляющего и снотворного действия.

Впрочем, про коноплю мы с вами ещё поговорим!

* * *

Предвижу такой вопрос: а как же решение продовольственного вопроса? Ведь, впереди — "голодные 30-е"?

Предвидя, хотя надеясь предотвратить, я создал первое сельхозпредприятие — Ульяновское подсобное хозяйство и вермиферму при нём. Успешное начинание было мной широко распропагандировано через газеты и журналы, одобрено правительством и, где добровольно, а где добровольно-принудительно — подсобные хозяйства стали создавать повсюду: в городах и посёлках, на предприятиях и учреждениях, при школах и культурных учреждениях, при тюрьмах и воинских частях.

Припахали, даже нэпманов!

Каждому из них, соразмерно капитала, нарезали делянку за городом и заставили выращивать что-нибудь съедобное. Почему-то, все они предпочитали выращивать грибочки — вешенки, шампиньоны и особенно — серые навозники...

Впрочем, про последние — будет отдельная тема.

Кроме развития городских подсобных хозяйств, как мне думается, не допустить голод можно двумя способами:

1) Увеличением производства основного продовольствия — хлеба.

2) Уменьшением вывоза хлеба из страны.

Находясь в зоне рискованного земледелия, я предпочёл идти вторым путём и, это касается не только конопли. Давая правительству альтернативу взамен продаваемому ради валюты хлеба, я несомненно увеличу его потребление внутри страны.

За сданную на государственные перерабатывающие предприятия коноплю-сырец, казна сравнительно хорошо платила. Это, да плюс всё вышеперечисленное, со временем позволило артелям "Красного агропрома" — превращающихся в крупные агро-промышленные кооперативы, заняться мясо-молочным животноводством.

Этому способствовало ряд вынужденно-благоприятных обстоятельств.

Хотя при своевременном внесении органических удобрений можно допускать повторные посевы конопли на одном и том же месте в течение нескольких лет и получать при этом удовлетворительные урожаи — всё же ради недопущения распространения вредителей и болезней, коноплю более выгодно чередовать с другими культурами. Лучше всего она росла после другого "технического" растения — махорки и, особенно после многолетнего клевера.

Вот их мы и использовали в севооборотах.

Курили в тогдашней Советской России — едваль не с пелёнок и на махорку всегда был изрядный спрос, что приносило хорошие средства на дальнейшее развитие аграрного сектора в целом.

К "знаковому" 1927 году — на этих территориях был создан "Средневолжский акционерный трест советских хозяйств" (СВТСХ), номинально входящий в "Госсельсиндикат РСФСР". К началу 30-х годов тресте было 18 сельхозкооперативов АО "Красного агропрома", 16 перерабатывающих заводов (сыродельни, маслобойни, ското-забойнические пункты с хладильнями, колбасными и коптильными цехами), 9 мельниц. А так же — своя лесопилка, цементный, кирпичный и стекольный мини-завод, строительное управление и так далее...

Наконец, приступили к изготовлению стратегического продукта — порошкового молока. Выпуску тушёнки и сгущёнки препятствовал хронический недостаток лужённой жести для консервных банок — но он тоже осуществлялся, хотя в довольно скромных объёмах.

Глава 19. "Горячий дождь".

" — ...Что нового может сказать разведка?

— Положение к вечеру, товарищ командующий, — заговорил комполка Дергачев тоном, который действительно не обещал ничего обнадеживающего, — на правом фланге белые ввели в бой свежую дивизию, в составе которой до тридцати тяжелых танков новой модели "Риккардо Mk V", сведённых в отдельный батальон. Кроме того, по показаниям пленного офицера захваченного вчера и по другим данным — в прорыве обороны Плацдарма противник задействует рота — более десятка средних танков "Уиппет Mk С" и столько же лёгких "Рено FT". Он сказал, что удар будет нанесён завтра утром после мощной артподготовки и, мы не силах будем сдержать такого удара.

— Не в силах, — как эхо, повторил за ним начштаба Яценко.

— За танковым прорывом последует глубокий рейд в наш тыл, с целью окружения всей правобережной группировки войск. Усиленный корниловцами на автомобилях-грузовиках и 6-й пехотной дивизией, Кавалерийский корпус генерала Барбовича — хоть понес огромные потери и отошел, концентрируется там же. Создается впечатление, товарищ командующий, что Врангель будет наносить главный удар по правому крылу нашей армии.

— Безусловно, ведь здесь кратчайшее расстояние до переправ на Плацдарм. Потеряв их, мы окажемся в окружении.

Сказав это, Бессонов со скрытым интересом поглядел на Яценко, сосредоточив внимание на его тщательно выбритой наголо голове. Этот грузный, всегда внешне опрятный военспец на первый взгляд совсем не производил впечатления толкового и грамотного начштаба, может быть, из-за своей грубоватой внешности, густого "фельдфебельского" баса. Кроме того, раздражал исходивший от Яценко резкий запах трофейного французского одеколона.

Подавляя настороженность к начальнику штаба, Бессонов сказал:

— Именно поэтому наиболее вероятен удар белых по правому флангу. Если их план удастся — два-три дня боев и, обстановка на всём Южфронте изменится в пользу Врангеля. Что же тогда?

Молчание за столом гнетуще затягивалось. Никто первым не решался нарушить его. Начальник штаба Яценко вопрошающе поглядывал на дверь во вторую половину дома, где гудели зуммеры и, то и дело отвечали по телефонам голоса связистов. Веснин в задумчивости играл на столе коробкой папирос и, поймав на иконе странный текучий взгляд Бессонова, который становился все неприязненнее, все жестче, подумал, мучаясь любопытством, что не пожалел бы ничего, чтобы узнать, о чем думает сейчас командующий. Бессонов в свою очередь, перехватив внимание Веснина, подумал, что этот довольно молодой, приятный на вид член Военного совета чересчур уж заинтересованно-откровенно наблюдает за ним. И спросил не о том, о чем хотел спросить в первую очередь:

— Готова связь со штабом фронта?

— Будет готова через полтора часа. Я имею в виду проводную связь, — заверил Яценко и притронулся ладонью к траншейным часам на руке, — все будет точно, товарищ командующий. Начальник связи у нас человек пунктуальный.

— Мне нужна эта точность, начштаба, — Бессонов встал, — только точность. Только...

Опираясь на палочку, он сделал несколько шагов по комнате и в эти секунды ему вспомнились по-хозяйски медленные, развалистые шаги комфронта Фрунзе по красной ковровой дорожке около огромного стола в огромном кабинете, его еле слышное перханье, покашливание и весь тот сорокаминутный разговор в штабе Южного фронта. С испариной на висках Бессонов остановился в углу комнаты, раздражаясь на себя и, некоторое время стоял спиной ко всем, упорно разглядывая вышитые холщовые рушники, висящие под иконой.

— Вот что, — поворачиваясь, произнес Бессонов оттуда, из угла, нащупывая встречный взгляд Яценко и стараясь говорить спокойно,

— Как только будет готова связь, немедленно передайте распоряжение начальнику артиллерии: все имеющиеся орудия и огнеприпасы к ним, срочно перебросить командиру стрелковой дивизии на правом фланге. Если через два часа артполки с полным боекомплектом не выйдут на заданный рубеж — буду расценивать это как пособничество контрреволюции!

— Второе..., — продолжал Бессонов и подошел к столу, глядя на лежащую на нём карту, — всю артиллерию, за исключением корпусной, требую поставить на прямую наводку. В боевые порядки пехоты. И выбивать танки. Главное — выбивать у них танки.

— Нам был придан дивизион пушечных бронеавтомобилей "Гарфорд-Путиловец", — напомнил Яценко.

— Свои бронесилы введем в бой лишь в кризисный момент. А до этого будем беречь их как зеницу ока.

— Понял, товарищ командующий, — сказал Яценко, затем осторожно спросив, — не останемся ли мы таким образом без артиллерии?

— Знаю, чем мы рискуем. Но лучше остаться без единого орудия, товарищи, чем драпать! — он намеренно употребил это жаргонное, особо яркое солдатское слово, — чем драпать вплавь через реку без той же артиллерии. Поэтому повторяю: выбивать всеми средствами, уничтожать танки, основную ударную силу врангелевцев! Не дать ни одному танку прорваться к переправам. Прошу всех это усвоить: в уничтожении танков вижу главную задачу на первом этапе боев. Ещё вопросы?

Вопросов не было.

— Все ясно, Петр Александрович, — сказал Веснин, несколько смягчая накал бессоновского объяснения.

— Белые сейчас не те пошли, — пробормотал Яценко, — не прорвутся, товарищ командующий.

— Белые, к сожалению — до сих пор ещё "те", — возразил Бессонов и поморщился, — прошу Вас, начштаба, забыть про революционно-квасное шапкозакидательство.

* * *

...В третьем часу ночи артиллерийский Н-ской полк комбрига Деева завершив многовёрстный марш, вышел в заданный район и, без отдыха — впотьмах стал занимать оборону сразу за окопами своей пехоты и даже среди них — вгрызаясь в пересохшую за летнюю пору землю, твердую, как железо. Теперь все уже знали, с какой целью занимался этот рубеж, представлявшийся в воображении последним барьером перед переправами через протекающую за спиной реку.

Тяжкое погромыхивание отдаленного боя, доносившееся спереди, накалилось в четвертом часу ночи. Небо на востоке посветлело — розовый сегмент, прижатый темнотой к горизонту. И в коротких затишьях в той стороне, откуда приближалось невидимое, неизвестное — слышны были на занимаемом рубеже скрежет лопат в звонком каменном грунте, тупые удары кирок, команды, фырканье лошадей. В охватившем всех возбуждении люди, то и дело матерясь — глядели на зарево, потом на западный берег, на пятна домов по бугру, на деревянный мост вдалеке, по которому шли запоздалые орудия.

...Батарея комбата Дроздова, поставленная на прямую наводку непосредственно позади боевого охранения, зарывалась в землю и, спустя три часа изнурительной работы орудия были вкопаны на полтора лопатных штыка и, отрыты неглубокие ровики для людей и ящиков с огнеприпасов.

Каждый понимал, что бой приближается, неумолимо идет оттуда и, не успев окопаться, без защиты земли, останешься на заснеженном берегу раздетым. А лопаты не брали прожжённую за лето Солнцем степную почву, сильные удары кирок выдалбливали лунки, клевали землю, брызгая крепкими, как кремень, осколками.

Комвзвода Кузнецов, горячий, мокрый от пота, сначала испытывал азартное чувство какой-то одержимой поспешности, как испытывали это и все, слушая заглушенные расстоянием обвальные раскаты в стороне светлого сегмента неба.

— Кузнецов, твою мать, — раздалось из-за спины знакомым басом комбата, — ты куда свои орудия поставил?

Действительно, как только более-менее рассвело, вчерашний красный курсант понял свою оплошность: прямо перед его двумя трёхдюймовыми пушками находился невысокий пригорочек — мешающий вести огонь прямой наводкой.

— Таащ комбат, — попытался он оправдаться, — темно было — не разглядел.

— Так, не самому рыть окоп надо было — для этого у тебя бойцы есть, а совершить обход диспозиции!

— Расчёты не полные, товарищ комбат, — вытирая горячий пот с лица, норовящий попасть в глаза, — да и времени уже не было.

Комбат огляделся по сторонам и:

— Немедленно переустановить орудия ближе к взводу Давлатяна!

— Не успеем окопаться, товарищ комбат.

Со злостью оглядев его с ног до головы:

— После боя под трибунал пойдёшь! А сейчас немедленно перекатить орудие Уханова в расположении комвзвода Давлатяна.

— Слушаюсь, таащ...!

Матерясь, комбат убежал дальше.

Кузнецов подошёл к командиру орудия Уханову — бывалому бойцу из балтийских моряков:

— Слышал?

— Как не слышать, комвзвод.

Уханов артиллерист был опытный, но крайне недисциплинированный. Кузнецов с ним вдоволь намучался: тот совершал все мыслимые и немыслимые дисциплинарные проступки, а отдуваться приходилось ему. Но, что поделаешь — личный знакомый командира полка Деева, начинавший воевать с ним ещё в Германскую. По слухам, тот его уже несколько раз поднимал вплоть до командира батареи и каждый раз Уханов вновь оказывался в "нижних чинах", говоря по-старорежимному.

— Приступить к выполнению приказа командира батареи!

Тот, усевшись на невысокий валик за щитом орудия и, вытащив кисет:

— И не подумаю.

Рука сама потянулась к кобуре с "наганом", но прежде Кузнецов спросил:

— Почему?

Не торопясь сворачивая самокрутку, тот ответил:

— На прямой наводке нас раскатают в блин после первого же выстрела...

— ТРУС!!!

Ярость застила глаза и выхватив револьвер, Кузнецов наставил его на своего подчинённого.

Тот, посмотрев с прищуром, мол — "кишка у тебя тонка", также не спеша прикурив от самодельной зажигалки, с достоинством ответил:

— Никак нет, товарищ... Я не трус.

Подошёл командир второго орудия Чубариков, с которым Кузнецов учился в реальном училище и, с которым же они добровольцами вступили и закончили "Курсы красных командиров". Вообще-то, это ему все прочили должность командира артвзвода — но в штабе, видать про "пророчество" не знали и сделали по-своему.

Странно, но Володька как-то нашёл общий язык с его командиром орудия. Вот и сейчас он буквально двумя словами погасил конфликт:

— Нашли время собачиться! Давай, раз комбату это так надо — я своё орудие откачу к Давлатяну. Оно и как раз поближе к нему будет.

Подумав и несколько остыв, Кузнецов согласно кивнул:

— Действуй! Уханов, не хочешь сам воевать — дай ему своих людей, чтоб побыстрей.

— А кто хочет воевать? Только какой-нибудь...

Впрочем, Уханов не уточнил — какой именно "какой-нибудь".

Когда остались вдвоём, Уханов смотря на удаляющееся орудие — толкаемое матерящимися двумя расчётами, вполголоса сказал:

— Зря ты так.

— Обоснуй?

— Отсюда нам ловчее было бы танки крушить. Он же, танка — СЛЕПОШАРЫЙ!!! Нас не видит, выползает на этот пригорок — вообще пулемёты и пушки вверх. Тут и бей его в брюхо — где броня тоньше. А если обходить будет, борт подставляя — тоже хорошо получится.

Кузнецов был поражён:

— Откуда ты всё это знаешь?

— А ты повоюй с моё, командир — ещё не то узнаешь.

Потушив самокрутку и бережно высыпав остатки табака в кисет, он раздосадовано вздохнул:

— Будь у нас здесь вся батарея, мы бы этих танков накрошили — вагон и маленькую тележку.

Кузнецов хотел было побежать и вернуть орудие Чубарикова, но тут прибежал связист Святов с размотанной катушкой и сунул ему в руку телефонную трубку, из которой знакомым голосом спросили:

— Кузнецов! Ты выполнил мой приказ?

— Так точно, товарищ комбат!

— Тобой уже из штаба дивизии интересовались: мол что за му...

Минут пять выслушивая про себя не самое лицеприятное, молодой командир взвода краснел и бледнел. Наконец, он услышал:

— ...После боя — если жив останешься, сниму тебя со взводных и отправлю в бригаду, в резерв.

"Но, хоть не в трибунал, — с некоторым облегчением подумал Кузнецов, отдав трубку связисту, — и на том спасибо".

* * *

...Не успел вернуться к орудию расчёт Уханова, как там — среди зарева на востоке, что-то засверкало розово и густо, какая-то туча в небе.

Балтиец тут же снял видавшую виды бескозырку с выцветшим названием корабля и убрав её в вещевой мешок, нахлобучил стальной шлем Андриана:

— В сухопутье, да ещё и в окопной войне — первейшее дело, коль собственная голова дорога. Сверху то летят шрапнели да осколки — уже на излёте... Да и камнем или комом земли — подкинутым к верху взрывом, бывает так приложит — мозги в разные стороны!

Судя по отметинам на "Андриане", шлем уже не раз спасал хозяину голову и её содержимое.

"Откуда он всё это знает?".

Как бы прочитав мысли, Уханов ответил:

— Я эту науку ещё в "Ревельском морском батальоне смерти " постиг.

Кузнецов стоял слева от орудия, в отдельном ровике, вместе с Ухановым и пожилым ездовым орудия Чибисовым. Они ощущали ногами дрожание земли, осыпались твердые комья с бруствера от слитного гула взрывов артиллерийских снарядов, сотрясающего воздух. Совсем близко видел Кузнецов разверстые ужасом черные, как влажный графит, глаза Чибисова на поднятом к небу треугольном лице с придавленным, ошеломленным выражением, видел рядом задранный подбородок, светлые, в движении, упорно, зло считающие глаза Уханова. Все тело туго сжималось, подбиралось, точно в тяжком сне, когда не можешь сдвинуться с места, а тебя настигает неотвратимое, огромное.

— Ты что, папаша, дрожишь как лист осиновый? Страшнее смерти ничего не будет. Дрожи не дрожи — не поможет...

— Да разве не сознаю я..., — сделал судорожную попытку улыбнуться Чибисов и показал на горло, — да вот... Само собой лезет... Кабы мог я... Не могу совладать, горло давит...

— А ты думай о том, что ни хрена не будет. А если будет, то ничего не будет. Даже боли, — сказал Уханов и, уже не глядя на небо, достал кисет, — насыпай. Успокаивает. Сам успокоюсь. Давай и ты, командир. Легче станет.

— Не хочу, — Кузнецов отстранил кисет, — котелок бы воды... Пить хочу.

Тот, понимающе:

— Бывает. Когда страшно всегда так — или пить или...

— ...Облегчиться хочется, — закончил за него Чибисов.

— Ложи-ись!

Кузнецов не услышал в настигающем визге приближающегося снаряда голос, скорее почувствовал его. Ровик был слишком мал для троих. Он упал на Чибисова, Уханов, упав на него, загородив небо.

И тотчас их накрыло черным ураганом, ударило жаром сверху. Ровик тряхнуло, подкинуло, сдвинуло в сторону, почудилось, он вставал на дыбы. Тяжесть тела Уханова сбросило с Кузнецова и рядом оказалось серое, землистое, до отдельных волосков видимое, с застывшими глазами лицо Чибисова... Его, вроде отставшая от серой кожи щетина на щеках, его хрипящий рот:

— Хоть бы не сюда, не сюда, господи!

Чибисов обеими руками упирался в грудь Кузнецова и, вжимаясь плечом, спиной в некое узкое несуществующее пространство между Кузнецовым и ускользающей стеной ровика, вскрикивал молитвенно:

— Дети мои! Дети ведь... Нету мне права умирать. Нету! Дети мои...!

— Замолчите!

Крикнув это, Кузнецов задохнувшись чесночной гарью от химического толового яда, закашлялся с режущей болью в горле. Он с трудом отцепил руки Чибисова, сбросил их с груди. Ровик забило удушающим густым дымом — и не стало видно неба. Оно кипело чернотой и грохотом, смутно и нереально и, в обвалах снарядных разрывов ровик изгибало, корежило и, везде разнотонными, ласковыми и грубыми голосами смерти прорезали воздух осколки, обрушивалась пластами земля...

"Сейчас это кончится, — внушал себе Кузнецов, ощущая хруст земли на зубах, закрыв глаза: так, ему казалось, быстрее пройдет время, — еще несколько минут...".

* * *

Артобстрел кончился так внезапно — как будто кто-то выключил его, повернув рубильник. Выбравшись из ровика, Кузнецов первым делом бросился к окопу телефониста:

— Связь есть с энпэ? Не перебило? Дайте трубку, Святов!

Святов, прижав колено к колену, чтобы не дрожали, закивал остреньким, белесым, вспотевшим от страха и начинающейся летней жары деревенским личиком:

— Есть, товарищ лейтенант, есть. Только никто...

— Танки! — крикнул кто-то вдалеке на батарее.

— Танки! Танки! — шептали лиловые губы связиста, — слышали? Команда была...

Кузнецову хотелось крикнуть отвернуться, чтобы не видеть эти его колени, этого необоримого его страха, который вдруг остро вонзился и в него при этом возникшем где-то слове "танки" и, пытаясь не поддаваться и сопротивляясь этому страху, он подумал: "Не может быть! Кто-то ошибся, вообразил... Где танки? Кто это крикнул?".

— Святов! — крикнул Кузнецов и потряс за плечо спрятавшего лицо в колени связиста, — с энпэ свяжитесь! С Дроздовым! Что там? Быстро!

Рука Святова мелкими толчками стряхивала с аппарата разбитые комочки земли, а губы приоткрывались, прерывисто обдавая паром дыхания трубку: "Энпэ... энпэ... Не побило вас?". И вдруг его глаза опять раскосились и замерли.

— Танки-и! — снова пронесся надрывный крик над бруствером пехотинцев.

— Танки..., — задышал в трубку Дроздов, — к бою, Кузнецов! Танки идут!

— Понял, — проговорил Кузнецов.

Странным показалось, но Кузнецов вдруг почувствовал короткое облегчение, точно вырвался на свободу из противоестественного состояния подавленности, бессилия и унижения, что называют на войне ожиданием смерти.

Но в ту же минуту он увидел ракеты — красную и синюю, поднявшиеся впереди над степью и дугами упавшие в близкие пожары.

— К орудию! — крикнул Кузнецов тем голосом отчаянно звенящей команды, который ему самому показался непреклонно страшным, чужим, неумолимым для себя и других, — к бою!

— Расчёт...,— крикнул Уханов, дублируя его команду, — к бою!

Везде из ровиков вынырнули, зашевелились над брустверами головы. Выхватывая панораму из-за пазухи, первым выкарабкался на огневую позицию наводчик орудия Евстигнеев — длинная шея вытянута, выпуклые глаза с опасением оглядывали пригорочек менее чем в трёхстах шагах перед позицией.

Бойцы расчёта, выталкиваемые командой из ровиков, бросились к орудию: механически сорвали чехол с дула и с казенника, раскрывали в нишах ящики со снарядами, спотыкаясь о комья земли — заброшенные на огневую позицию разрывами снарядов, тащили ящики поближе.

Наводчик быстрыми пальцами вставлял в гнездо панораму, торопя взглядом возившийся со снарядами расчет и, старательно-торопливо начал протирать наглазник прицела, хотя в этом сейчас никакой не было надобности.

— Товарищ командир! Шрапнель готовить? — крикнул кто-то из ниши запыхавшимся голосом, — пригодится? А? Иль, гранаты?

— Быстрей, быстрей! — торопил Кузнецов, незаметно для себя ударяя кулаком об ладонь так, что больно было, — отставить шрапнель! Готовить стальные гранаты поставленные на фугас! Только на фугас!

Рядом стоящий Уханов вполголоса подсказал:

— Стальных гранат у нас мало... Очень мало! Шрапнелью поставленной "на удар" тоже можно броню проломить. Если поближе подпустить, конечно...

Посмотрев на пригорочек перед ними и вспомнив про "брюхо", Кузнецов поправился:

— Трубку шрапнельных снарядов ставить "на удар"!

Уханов мечтательно, как будто думая вслух произнёс:

— Эх... Бронебойных снарядов бы нам сейчас! Какими на флоте по броненосцам лупят. Ведь, танк — тоже броненосец, только сухопутный.

Связист Святов, привстав, возник из окопчика — шапка еле держалась на белесой голове, сдвинутая тесемкой от трубки:

— Товарищ командир! Комбат вас... Спрашивает: "Почему не открываете огонь? Что случилось? Почему не открываете?".

Он словно бы ртом хватал команды по телефону, речитативом повторял:

— Приказ открыть огонь! Приказ открыть огонь!

"Он, что там? Не знает — что мы отсюда ничего не видим?".

— Дайте-ка, дайте, Святов!

Кузнецов кинулся к ровику, оторвал трубку от розового уха связиста и, улавливая горячо толкнувшуюся из мембраны команду, крикнул:

— Куда стрелять?

— Видите танки, Кузнецов? Или не видите? — взорвался в трубке голос Дроздова, — открыть огонь! Приказываю: огонь!

— Слушаюсь! — ответил Кузнецов.

Едва он бросил трубку в руки Святова, как справа на батарее зарницей и грохотом рванул воздух. Это открыл огонь взвод Давлатяна и орудие его однокашника Чубарикова.

И почти тотчас же, трескучим эхом лопнул ответный танковый разрыв, за ним — другой, третий, пятый, десятый и, огневые позиции Давлатяна и крайнее его орудие исчезло, утонуло в огненно-черном кипении разрывов.

— Товарищ командир! Никак, второй взвод накрыло! — донесся чей-то панический крик из ровика.

Кузнецов вспомнил хорошо знакомую ему маму Володьки Чубарикова, её слёзы на проводах единственного сына и шепчущие слова:

"Только вернись, слышишь? В любом виде — безногим, безруким, но только вернись, слышишь!?".

"Зачем он так рано открыл огонь? — зло подумал Кузнецов про Давлатяна, прочь отгоняя чувство собственной вины в гибели друга, — что я теперь скажу Вере Павловне?".

Видя его настроение, Уханов произнёс успокаивающе:

— Не всех в таких случаях убивают. А часто бывает — вообще никого: залегли поди в своих окопах — наложив полные штаны и, даже дышать боятся.

* * *

Вдруг, из густо заполненного дымом пространства справа от той возвышенности — за которой они притаились, вытянутым острием тарана вперед выдвинулся огромный "треугольник". Над этой катящейся с гулом массой машин неожиданно вырвалась в небо, сигналя, красная ракета и "треугольник" тут же начал распадаться на отдельные желто-коричневые квадраты танков. Пронизывая дымовую пелену мглы, стали вспыхивать и гаснуть фары.

— Зачем фары зажгли? — крикнул, обернув ошеломленное лицо наводчик Евстигнеев, — огонь вызывают? Зачем, а?

— Для страха, — невозмутимо ответил Уханов и сплюнув, — психическая атака — на испуг берут.

— Волки, — с придыханием выговорил наводчик Евстигнеев, стоя на коленях прильнув к прицелу, — чисто стаей волков окружают!

Кузнецов видел в бинокль: дым пожаров — полосой растянутый по степи, странно шевелился, дико мерцал красноватыми зрачками, вибрировал ревом моторов, зрачки тухли и зажигались, в прорехах скопленной мглы мелькали низкие и широкие тени, придвигаясь под прикрытием дыма к траншеям боевого охранения. И всё до окаменения мускулов напряглось, торопилось в Кузнецове: скорей, скорей огонь — лишь бы не ждать, не считать смертельные секунды, лишь бы что-нибудь делать!

— Внимание... Орудие...

— Мне ничего не видно — дым застит, — перебил его наводчик.

— Девятьсот шагов, товарищ командир, — на ухо сказал Уханов, искоса на него поглядывая, — надо бы подождать ещё — пусть ещё на двести шагов приблизятся.

— Отставить! Ещё, ещё двести шагов, — промедлив, с хрипотцой скомандовал Кузнецов, убеждая и себя, что нужно во что бы то ни стало вытерпеть эти двести шагов, не открывать огня, и в то же время удивляясь точности глазомера Уханова.

Казалось ещё целая вечность прошла, как и без всякого бинокля Кузнецов увидел, как тяжко и тупо покачивались передние машины, как лохматые вихри высохшей травы и чернозёма стремительно обматывались, крутились вокруг гусениц боковых машин, выбрасывающих искры из выхлопных труб.

— Пора, товарищ командир! Самая пора открывать огонь.

Неожиданно он как будто со стороны услышал пронзительно отдавшийся в ушах собственный голос:

— По танкам противника... Гранатой... Наводить в головной!

Сквозь обволакивающую пепельную мглу в затемненных низинах внезапно глухо накатило дрожащим низким гулом, вибрацией множества моторов и яснее ясного выступили очертания этих квадратов...

Острота опасности пришла в следующую секунду и Кузнецов выдохнул последнее слово команды:

— Ог-гонь!

В уши жаркой болью рванулась волна выстрела.

Не разглядев попадания и разрыва первого снаряда, он торопливо подал новую команду — зная, что промедление подобно гибели. Затем ещё одну и после этого он перестал считать выстрелы, скомандовав:

— Беглый ог-гонь!

И с охватившим его сумасшедшим восторгом разрушенного одиночества, с клокотавшим в горле криком команд Кузнецов слышал только выстрелы своих орудий и не услышал близких разрывов за бруствером. Горячий ветер хлестнул в лицо. Вместе с опаляющими толчками свист осколков взвился над головой. Он едва успел пригнуться: две воронки, чернея, дымились в трёх шагах от щита орудия, а весь расчет упал на огневой, уткнувшись лицами в землю, при каждом разрыве за бруствером вздрагивая спинами. Один наводчик Евстигнеев, не имевший права оставить прицел, стоял на коленях перед щитом, странно потираясь седым виском о наглазник панорамы, а его руки, точно окаменев, сжимали механизмы наводки. Он сбоку воспаленным глазом озирал лежащий расчет, немо крича, спрашивая о чем-то взглядом.

— Уханов!

— Вижу, командир!

Вынырнув из командирского ровика, выскочил, побежал сгибаясь, осыпанный землей. Кузнецов за ним — упал на колени возле орудия, подполз к Евстигнееву, затормошил его за плечо, точно разбудить хотел:

— Евстигнеев, Евстигнеев! Оглушило?

Уханов одновременно с ним:

— Что, Евстигнеев? Наводить можешь?

— Могу я, могу..., — выдавил из себя Евстигнеев, тряся головой, — в ушах заложило... Громче мне команду давайте, громче!

И рукавом вытер алую струйку крови, выползающую из уха и, не посмотрев на нее, приник к панораме.

— Расчёт встать, — подал команду Кузнецов, — всем к орудию!

— Встать всем! Встать! — с злым нетерпением, Уханов руками подталкивал бойцов, — к орудию! Все к орудию! Заряжай!

Гигантский зигзаг танков выходил, выкатывался из-за возвышенности к переднему краю обороны стрелков. По-прежнему мигали среди дыма фары. Чёрные султаны артиллерийских разрывов среди них, перекрещивались, сходились и расходились радиальными конусами — сталкиваясь с резкими и частыми взблесками танковых выстрелов. В сплошной орудийный грохот деревянно-сухо вкрапливаться слабые винтовочные щелчки в пехотных траншеях.

Слева танки миновали балку, выходили к берегу, ползли на траншею боевого охранения. Соседние батареи и те батареи, что стояли за рекой, били навстречу им подвижным заградительным огнем. Но то, что было не перед батареей, отражалось сейчас в сознании лишь как отдаленная опасность. Кузнецов совсем ясно различил в дыму на пригорочке зелёно-буро-серые туловища двух машин — повернувших прямо на его огневые позиции, увидел бронированное "брюхо" каждого и, выкрикнув команду кинувшемуся к орудию расчету:

— Орудие влево! Быстрей! Евстигнеев! Целься под низ!

Однако уже не нужно было торопить людей. Он видел, как мелькали над казенником снаряды, чьи-то руки рвали назад рукоятку затвора, чьи-то тела с мычаньем, со стоном наваливались на станину в секунды отката — чтоб орудие меньше подпрыгивало и стрельба была кучнее. Уханов, ловя команды, повторял их, стоя на коленях возле Евстигнеева, не отрывавшегося от наглазника прицела.

— Три снаряда... Беглый огонь! — выкрикивал Кузнецов в злом упоении, в азартном и неистовом единстве с расчетом, будто в мире не существовало ничего, что могло бы еще так родственно объединить их.

В ту же минуту ему показалось: передний танк, рассекая башней дым, вдруг с ходу неуклюже натолкнувшись на что-то непреодолимое своей покатой грудью, с яростным воем мотора стал разворачиваться на месте, вроде бы тупым гигантским сверлом ввинчивался в землю.

— Гусеницы! — с изумлением, с радостью вскрикнул Уханов, — добить надо, товарищ командир!

— Четыре снаряда, беглый огонь! — хрипло скомандовал Кузнецов, слыша и не слыша его и только видя, как вылетали из казенника дымящиеся гильзы, как расчет при каждом выстреле и откате наваливался на прыгающую станину.

А танк все вращался на месте, распуская плоскую ленту гусеницы. Двухфунтовые орудия его в спонсонах по бортам шевелились пальцами — нацеливаясь в направлении огневой. Вот один ствол плеснул косым огнем и, вместе с разрывом, с раскаленным взвизгом осколков магнием забрызгало слепящее свечение на броне танка. Потом проворными ящерицами заскользили на нем извивы пламени. И с тем же исступленным азартом восторга и ненависти Кузнецов крикнул:

— Евстигнеев! Молодец! Так его! Молодец!

Танк сделал слепой рывок вперед и в сторону, по-живому вздрагивая от жалившего его внутренность огня, дергаясь, встал перед орудием наискось, белея георгиевским крестом на закопчённой броне. В тот момент поле боя, на всем своем пространстве заполненное лавиной танковой атаки, стрельба соседних батарей — все исчезло, отодвинулось, все соединилось, сошлось на этом одном головном танке и, орудие безостановочно било по подставленному еще живому боку с крестом, по этому смертельно опасному, чудилось, огромному пауку, пришедшему с другой планеты.

Кузнецов остановил огонь только тогда, когда второй танк, ныряюще выдвигаясь из дыма, в течение нескольких секунд вырос, погасив фары, позади задымившейся головной машины, сделал поворот вправо, влево, этим маневром ускользая от орудийного прицела и, Кузнецов успел опередить его первый выстрел:

— По второму, гранатой! Ог-гонь!

Ответный танковый выстрел громом рванул землю перед бруствером. С мыслью, что танк вблизи засек орудие, Кузнецов не сразу разглядел повернутые к нему измазанные копотью аспидно-черные лица, застывшие в страшном ожидании следующего выстрела, увидел Евстигнеева, отшатнувшегося от прицела, выдохнул с хрипом:

— Наводить! Не ждать! Евстигнеев! Наводить!

Наводчик лежал боком на бруствере, двумя руками тер веки, повторяя растерянно:

— Что-то не вижу я... Песком глаза забило... Сейчас я...

Следующий танковый разрыв окатил раздробленными комьями земли, чиркнул осколками по щиту, и Кузнецов задохнулся в навалившемся тошнотном клубе толовой гари, никак не мог передохнуть, выполз на бруствер, чтобы увидеть танк, но лишь выглянул — жгучим током пронзила мысль: "Конец! Все сейчас будет кончено... Неужели сейчас?".

— Уханов! К орудию!

— Я уже здесь, командир! Заряжай, что разлеглись как барышни?

Расчет, светясь маслено-черными лицами, копошился в дыму, заряжая лежа, наваливаясь на станину.

Показалось: даже перестали двигаться, замерли на маховиках огромные красные руки Уханова, приросшего одним глазом к прицелу. Ему мешала каска. Он все сдвигал и наконец сдвинул ее резиновым наглазником прицела. Каска упала, скользнув по спине, с его потной головы и со звоном ударилась об землю. Уханов посунулся на коленях, от его напруженного широкого затылка, от слипшихся волос шел пар. Потом задвигалось плечо. Правая рука плыла в воздухе, гладящими рывками нащупывала спуск. Она двигалась неправдоподобно замедленно. Она искала спуск с неторопливой нежностью, как если бы не было ни боя, ни танков, а только надо было тихонько пощупать его, удостовериться, погладить.

— Уханов! Два снаряда! Огонь!

Пулеметные очереди резали-скребли по брустверу, сбивая землю на щит. С выхлопами над самой головой оглушающий рев мотора, лязг, скрежет вползали в грудь, в уши, в глаза, придавливали к земле, головы невозможно было поднять. И на миг представилось Кузнецову: вот сейчас танк с неумолимой беспощадностью громадой вырастет над орудием, железными лапами гусениц сомнет навал бруствера, и никто не успеет отползти, отбежать, крикнуть...

"Что это я? Встать, встать, встать!..".

— Уханов, два снаряда, беглый огонь!

Два подряд выстрела орудия, сильные удары в барабанные перепонки, со звоном, с паром вылетевшие из казенника гильзы в груду стреляных, уже остывающих гильз — и тогда, отталкиваясь от земли, Кузнецов выполз на кромку бруствера, чтобы успеть засечь попадания снарядов, скорректировать огонь орудия.

В лицо его опаляюще надвигалось что-то острое, огненное, брызжущее, и мнилось: огромный точильный камень вращался перед глазами. Крупные искры жигали, высекались из брони танка и наконец внутренний взрыв сотряс, толкнул танк назад, пышный фонтан нефтяного дыма встал над ним.

И Кузнецов с какой-то пронзительной верой в свое легкое счастье, в свое везение и узнанное в то мгновение братство вдруг, как слезы, почувствовал горячую и сладкую сдавленность в горле.

* * *

— Справа! Танки прорвались справа!

Этот крик вонзился в сознание Кузнецова, и он, не веря еще, увидел то, чего не ожидал.

— Танки на батарее! — опять крикнул кто-то.

Дым над степью заволок небо, задавливая, заслонил солнце, ставшее тусклым медным пятачком, везде впереди раздирался выстрелами, кипел огненными валами, словно по-адски освещенными из-под земли, полз на батарею, подступал к брустверам, и из этого кипящего месива появились неожиданно огромные тени трех танков — справа перед позицией молчащего взвода Давлатяна.

"Там никого нет? Живы там?" — едва подумал Кузнецов и, следующая мысль была совершенно ясной: если танки выйдут в тыл батареи, то раздавят орудия по одному.

— По танкам справа! — он передохнул, захлебываясь криком, понимая, что уже ничего не сумеет сделать, — разворачивай орудие! Вправо, вправо! Быстрей! Уханов! Евстигнеев!

Он бросился к расчету, который, наваливаясь плечами на колеса, на шит, выдыхая ругательства, изо всех сил дергал, передвигал станины: пытались развернуть орудие на сорок пять градусов вправо, тоже увидев там танки. Суетливо двигались руки, переступали, елозили, скользили сапоги по грунту. Промелькнули налитые напряжением чьи-то выкаченные глаза, возникло набрякшее, в каплях пота лицо Евстигнеева. Упираясь ногами в бруствер, он всем телом толкал колесо орудия, а ниточка крови по-прежнему непрерывно стекала из его уха на воротник шинели. Видимо, у него была повреждена барабанная перепонка.

— Еще! — сипел Уханов, — ну, ну! Дав-вай!

— Вправо орудие! Быстрей!

— Еще! Ну, ну!

— Да быстрей же! Навались! Все разом!

Танки, прорвавшиеся к батарее, надвигались из красного тумана пожаров, шли на огневую Давлатяна, дым с их брони смывало движением.

— Неужто все убиты там? Чего не стреляют? — крикнул кто-то злобно, — где они?

— Еще вправо! — осипло повторял Уханов, — еще чуток!

— Доворота... Доворота не хватает, товарищ командир! — толкнулся в сознание вскрик Евстигнеева. Он, словно плача красными слезами, тер веки пальцами и мотал головой, глядя на Кузнецова.

"Неужели сейчас мы все должны умереть? — возникла мысль у Кузнецова, — танки прорвутся на батарею и начнут давить пехоту, расчеты и орудия! Что с Давлатяном и Чубариковым? Почему не стреляют? Живы там? Нет, нет, я должен что-то сделать! А что такое будет смертью? Нет, нужно только думать, что меня не убьют — и тогда меня не убьют! Я должен принять решение, что-то сделать!".

Внезапно, словно что-то выпрямило его, вскочил, кинулся к ходу сообщения:

— Я туда! Во второй взвод! Уханов, остаетесь за меня! Я к Давлатяну! К Чубарикову...

Он бежал по недорытому ходу сообщения к молчавшим орудиям второго взвода, продираясь меж тесных земляных стен, еще не зная — что на позициях Давлатяна сможет и сумеет сделать.

* * *

Ход сообщения был ему по пояс — и перед глазами дрожала огненная сплетенность боя: выстрелы, разрывы, крутые дымы среди скопища танков, пожар в селе. А справа, три танка покачиваясь шли в пробитую брешь, свободно шли в так называемом "мертвом пространстве" — вне зоны действенного огня соседних батарей. Они были в двухстах шагах от позиции Давлатяна, зелёно-желтые, широкие, неуязвимо-опасные. И в отчаянии оттого, что теперь он не может, не имеет права вернуться назад, а бежит навстречу танкам, к своей гибели, Кузнецов, чувствуя мороз в животе, закричал призывно и страшно:

— Давлатя-ан! Чубарик-ков! К орудию!

И, весь потный, черный, в измазанной шинели, выбежал из кончившегося хода сообщения, упал на огневой, хрипя:

— К орудию! К орудию!

То, что сразу увидел он на огневой Второго взвода и что сразу почувствовал, было ужасно. Две глубокие свежие воронки, бугры тел среди стреляных гильз, возле брустверов. Расчет ближнего к нему орудия Чубарикову лежал в неестественных, придавленных позах: меловые лица, чудилось — с наклеенной чернотой щетины уткнуты в землю, растопыренные грязные пальцы, ноги поджаты под животы, плечи съежены — словно так хотели сохранить последнее тепло жизни... От этих скрюченных тел, от этих застывших лиц исходил холодный запах смерти.

Но здесь были, еще и живые — под бруствером орудия копошились двое.

Медленно поднималось от земли окровавленное широкоскулое лицо наводчика Касымова с почти белыми незрячими глазами, одна рука в судороге цеплялась черными ногтями за колесо. По-видимому, Касымов пытался встать, подтянуть к орудию свое тело и не мог. Но, выгибая грудь, он вновь хватался за колесо, приподымаясь, бессвязно выкрикивал:

— Уйди, сестра, уйди! Стрелять надо... Зачем меня хоронишь? Молодой я! Уйди... Живой я ещё... Жить буду! Уйди, мне стрелять надо!

Рядом с Касымовым лежала под бруствером Зоя и, удерживая его, спеша накладывала чистый бинт прямо на гимнастерку, промокшую на животе красными пятнами.

— Зоя! — крикнул Кузнецов батарейной медсестре, — где Чубариков? Давлатян?

Услышав крик Кузнецова, она быстро вскинула глаза, полные зова о помощи, зашевелила потерявшими жизнь губами, но Кузнецов не расслышал ни звука.

Он слышал над головой оглушающе-близкие выхлопы танковых моторов, и там, впереди, перед орудием, распарывал воздух такой пронзительный треск пулеметных очередей, будто стреляли с расстояния пяти метров из-за бруствера. И только он один осознавал, что эти звуки были звуками приближающейся ужасной гибели.

— Зоя, Зоя! Сюда, сюда! Заряжай! Я — к панораме, ты — заряжай! Прошу тебя! Зоя...

Он осмотрел, поспешно ощупал панораму, заранее боясь найти на ней следы повреждения и, то — что она была цела, нигде не задета осколками, заставило его бешено заторопиться. Его руки задрожали от нетерпения:

"Стрелять, стрелять! Я могу стрелять! В эту степь, в этот дым, по этим танкам...", — кружилось в его голове, когда он, как пьяный, встал и шагнул к орудию. Он так вожделенно, так жадно припал к прицелу и так впился пальцами в маховики поворотного и подъемного механизма, что слился с поползшим в хаос дыма стволом орудия, которое по-живому послушно было ему и по-живому послушно и родственно понимало его.

Валики прицела были жирно-скользкими, влажно прилип к надбровью наглазник панорамы, скользили в руках маховики механизмов — на всем была разбрызгана чья-то кровь, но Кузнецов лишь мельком подумал об этом — черные ниточки перекрестия сдвинулись вверх, вниз, вбок. И, в резкой яркости прицела он поймал вращающуюся гусеницу, такую неправдоподобно огромную, с плотно прилипающим и сейчас же отлетающим чернозёмом на ребрах траков, такую отчетливо близкую, такую беспощадно-неуклонную, что, казалось, затемнив все, она наползла уже на самый прицел, задевала, корябала зрачок. Горячий пот застилал глаза — и гусеница стала дрожать в прицеле, как в тумане.

— Зоя, заряжай!

— Я не могу... Я сейчас. Я только... Оттащу...

— Заряжай, я тебе говорю! Снаряд! Снаряд!

И он обернулся от прицела в бессилии: она оттаскивала от колеса орудия напрягшееся тело Касымова, положила его вплотную под бруствер и тогда выпрямилась, как бы еще ничего не понимая, глядя в перекошенное нетерпением лицо Кузнецова.

— Заряжай, я тебе говорю! Слышишь ты? Снаряд, снаряд! Из ящика! Снаряд!

— Да, да, командир!

Она, покачиваясь, шагнула к раскрытому ящику возле станин, цепкими пальцами выдернула снаряд и, когда неловко толкнула его в открытый казенник и закрыла затвор, упала на колени и зажмурилась.

А он не видел всего этого — огромная, вращающаяся чернота гусеницы лезла в прицел, копошилась в самом зрачке, высокий рев танковых моторов, давя, прижимал его к орудию, горячо и душно входил в грудь, чугунно гудела, дрожала земля. Ему чудилось, что это дрожали колени, упершиеся в бугристую землю, может быть, дрожала рука, готовая нажать спуск и дрожали капли пота на глазах, видевших в эту секунду то, что не могла увидеть она, зажмурясь в ожидании выстрела. Она, быть может, не видела и не хотела видеть эти прорвавшиеся танки в пятидесяти метрах от орудия.

А перекрестие прицела уже не могло поймать одну точку — неумолимое, огромное и лязгающее заслоняло весь мир.

— Ог-гонь! — скомандовал он сам себе и нажал спуск.

"Я с ума схожу", — подумал Кузнецов, ощутив эту ненависть к возможной смерти, эту свою слитость с орудием, эту лихорадку бредового бешенства и лишь краем сознания понимая, что он делает.

Его глаза с нетерпением ловили в перекрестии черные разводы дыма, встречные всплески огня, железные бока ползущих танков. Услышав, скорее почувствовав нутром лязг затвора, его вздрагивающие пальцы нервной, спешащей ощупью надавливали на спуск. Влажный от крови и пота наглазник панорамы больно бил в надбровье и, он не успевал увидеть место попадания в движении огненных смерчей и танков. Но он уже не в силах был подумать, рассчитать, остановиться и, стреляя, уверял себя, что хоть один снаряд — да найдет цель. В то же время он готов был засмеяться, как от счастья, когда оглядываясь — видел Зою послушно "кормящую" орудие и видел ящики со снарядами, радуясь тому, что их хватит надолго.

— Сволочи! — кричал он сквозь грохот орудия, — Сволочи! Ненавижу!

Он стрелял по танкам и не замечал ответных танковых выстрелов в упор.

В какой-то промежуток между выстрелами, вскочив от панорамы, он в упор наткнулся на останавливающие его, схватившие его взгляд глаза Зои, широкие, изумленные на незнакомо подсеченном лице:

— Только бы не в живот, не в грудь. Я не боюсь... Если сразу. Только бы не это!

— А ты думай о том, что ничего не будет, — повторил он слова Уханова, — а если будет, то ничего не будет, даже боли. Заряжай, Зоя!

И опять в чудовищно приближенном к глазу калейдоскопе ринулись в перекрестие прицела сгущенные дымы, пылающие костры машин, тупые лбы танков в разодранных разрывами прорехах огня...

* * *

...Со страшной силой Кузнецова ударило грудью обо что-то железное, и с замутненным сознанием, со звоном в голове он почему-то увидел себя под темными ветвями разросшейся около родного крыльца липы, по которой шумел обжигающе горячий дождь, и хотел понять, что так больно ударило его в грудь и что это так знойными волнами опалило ему волосы на затылке. Его тянуло на тошноту, но не выташнивало — и от этого ощущения мутным отблеском прошла в сознании мысль, что он еще жив, и тогда он почувствовал, что рот наполняется соленым и теплым, и увидел, как в пелене, красные пятна на своей измазанной землей кисти, поджатой к самому лицу. "Это кровь? Моя? Я ранен?"

— Товарищ командир! Миленький! Командир!

Выплевывая кровь, он поднял голову, стараясь понять, что с ним.

"Почему шел дождь и я стоял под липой? — подумал он, вспоминая, — какая липа? Почему дождь был такой горячий?".

Первое, что он увидел — Касымов уже лежал лицом вниз, кучки выброшенной разрывом земли чернели на его посечённой осколками спине, ноги подвернуты носками внутрь. Но жила еще одна рука. И Кузнецов видел эти скребущие пальцы.

Сам он лежал грудью на открытом снарядном ящике в двух шагах от щита орудия. Правая сторона щита разорванно торчала, с неимоверной силой исковерканная осколками. Правую часть бруствера начисто смело, углубило воронкой, коряво обуглилось, а за ним в двадцати метрах было объято тихим, но набиравшим силу пожаром то лязгавшее, огромное, железное, что недавно неумолимо катилось на орудие, заслоняя весь мир.

Второй танк стоял вплотную к этому пожару, развернув влево, в сторону моста, опущенный ствол орудия из левого спонсона — мазутный дым длинными, извивающимися щупальцами вытекал из него.

В первом танке с визжащими толчками рвались снаряды сотрясая корпус, гусеницы, скрежеща, подрагивали, и отвратительный, сладковатый запах жареного мяса, смешанный с запахом горевшего масла, распространялся в воздухе.

Значительно дальше первых двух, справа, на самом краю начинающейся балки, вываливал боковой чёрный дым из третьего танка.

"Это я подбил три танка? — тупо подумал Кузнецов, задыхаясь от этого тошнотворного запаха и соображая, как все было, — когда меня ранило? Куда меня ранило? Где Зоя? Она была рядом...".

— Зоя! — позвал он, и его опять затошнило.

— Командир... Миленький!

Она сидела под бруствером, обеими руками рвала окровавленную на животе гимнастёрку, расстегивала пуговицы на груди, видимо, оглушенная, с закрытыми глазами. Аккуратной шапки не было, волосы рассыпались по плечам, по лицу, и она ловила их зубами, прикусывала их, а зубы белели.

— Зоя! — повторил он шепотом и сделал попытку подняться, оторвать непослушное тело от снарядного ящика, от стальных головок гранат, давивших ему в грудь и не мог этого сделать.

Движением головы она откинула волосы, посмотрела на него с преодолением страдания и боли и отвернулась. Сквозь тягучий звон в ушах он не расслышал звук ее голоса, только заметил, что взгляд ее был направлен на тихо скребущую ногтями землю руку Касымова, вытянутую из-за колеса орудия:

— Командир, миленький, помоги!

— Зоя, — шепотом позвал он и, сплюнув кровь, отдышавшись, сполз со снарядного ящика под бруствер, взял ее двумя руками за плечи с надеждой и бессилием, — Зоя! Зоя, слышишь? Ты ранена? Зоя! Где бинт?

— Ты обещал, что не будет больно..., — с укоризной прошептала она между мелким вдохом и выдохом, — так помоги... Вот здесь, в сумке, немецкий "парабеллум". Мне подарили его давно. Ты понимаешь? Если сюда... Не нужно делать перевязку...

— Ясно, — шепотом проговорил Кузнецов, — о чем ты меня просишь? Ты ошиблась: я не похоронная команда!

Достав из её же санитарной сумки остаток бинта, Кузнецов принялся её неумело перевязывать поверх гимнастёрки.

"Почему нас не учли этому, почему? — пульсировала в голове мысль, — этому надо учить всех ещё в школе...".

Она не сопротивлялась под его руками, сопротивлялись ее глаза, ее сомкнутые губы под прядями волос. Она вдруг обратной стороной кисти вытерла ему подбородок и, он различил свежую кровь на её руке.

— Господи, — шепотом сказала она, — как мне жаль вас всех, мальчиков...

— Это ерунда — меня оглушило, ударило о ящик, — крикнул он, — Зоя, что с Давлатяном? Что с Чубариковым?

— Чубариков ранен, а Давлатян... В сам начале.

Плохо скрывая невольную радость, Кузнецов:

— Зоя, как Володя? Где он? С ним можно говорить?

— В землянке пехотного санбата. Сейчас нет. Я хотела тебе сказать... Когда он приходит в сознание, все спрашивает, жив ли ты. Вы из одного класса?

— Из одного... Но есть надежда? Он выживет? Куда его ранило?

— Ему досталось больше всех. Не знаю. В голову и в бедро. Если немедленно не вывезти в госпиталь, с ним кончится плохо.

* * *

Вдруг, два неправдоподобно чистенько и опрятненько выглядевших человека вбегают на огневую позицию и знакомый голос загнанно переводя дух, выговорил:

— Из штаба полка спрашивают — почему молчит батарея, а он тут с медсестрой... Кузнецов, к орудию!

Он узнал обоих. Это были Дроздов с наганом в руке и командир взвода управления Голованов. Не закончив перевязки, Кузнецов встал:

— Комбат! Танковая атака на правом фланге отбита. Уцелевшие танки белых прошли левее той высотки и отсюда мы их не достанем.

— Товарищ командир взвода, — взревел тот, — я Вам приказываю: К ОРУДИЮ!!! Голованов, заряжай!

— Есть!

— Комбат! Правильнее было бы отнести уцелевшие огнеприпасы Уханову...

— Пристрелю! К орудию!

Пришлось подчиниться. Накрыв Зою чьей-то шинелью и напоследок ободряюще подмигнув, прильнув снова к уже опостылевшему прицелу, Кузнецов сделал около десятка выстрелов в дым, пока Дроздов, как бы в растерянности не подал команду "прекратить огонь".

Обернувшись, он с изрядной долей сарказма сказал было:

— Надеюсь, хоть в кого-нибудь да по...

Зоя зажмурясь, лежала на боку, свернувшись калачиком, подтянув ноги, будто ей было холодно, не по-военному изящный "парабеллум" валялся около ее неподвижно круглых поджатых колен и, что-то темно-красное, ужасающее Кузнецова, расплывалось возле ей головы с обезображенным смертью лицом.

И перекошенное, ошеломленное лицо Дроздова, как бы говорящее: "Разве я хотел её смерти?".

"Она не может быть смертельно ранена или убита и, не может так пугающе страшно прижимать руки к животу".

— Зоя... Что ты, Зоя? Зачем?

Затем, осознав что непоправимое всё же произошло, кровь ударила в голову и обернувшись к комбату, с трудом себя сдерживая чтобы не ударить, он:

— Ты! Ты!! ТЫ!!! Там где ты — там всегда кто-то умирает! Давлатян, Касымов, теперь Зоя!

— Думай, что несёшь, Кузнецов, — но за наган не схватился, как по обыкновению, — приказываю прекратить истерику! На войне всегда кого-нибудь убивают. Возьми себя в руки: ты командир Красной Армии — а не забеременевшая институтка!

* * *

— Слышу стреляют — дай думаю загляну, — раздалось вдруг сзади, — глядишь огнеприпасиком разживусь... Мой то, уж давно кончился.

Странно засмеявшись, Уханов с бессмысленной усмешкой опустился на землю около орудия и, так с биноклем на распахнутой гимнастёрке откуда выглядывала тельняшка, уселся отупело уставясь куда-то перед собой.

— Жив? — без особой радости его видеть, спросил Кузнецов, — как там орудие? Расчёт?

— Пуля для меня еще не отлита, — Уханов, приподнявшись на бруствере, на секунду глянул острыми зрачками в глаза Кузнецову, жила на шее, исполосованной струйками пота, набрякла туже, — орудию тоже ничего не сделается — оно железное. А вот расчёт... Остались мы вдвоём с Чибисовым.

Ездовой услышав свою фамилию, на мгновение высунулся из-за внешней стороны бруствер — за которым спрятался видать опасаясь комбата.

— А вы здесь чего не поделили?

Не получив ответа, Уханов внимательно осмотрел разгромленную огневую позицию взвода Давлатяна, изуродованное осколками орудие Чубарикова, особенно задержав взгляд на остывающем теле Зои:

— Жалко девку! Значит, здесь тоже... Все? Мы одни остались, командир?

— Выходит, так, — угрюмо подтвердил Кузнецов.

Дроздов, не к месту оптимистично:

— Ничего! Выведут на переформирование и пополнят.

Вдруг, Чибисов испуганным зайцем перескочил через бруствер и застыв с поднятой к козырьку фуражки рукой:

— Таащ... Там кажется какое-то начальство ходит!

— Куда "ходит"?

— Прямо к нам!

— Точно! Никак, сюда идут, — подтвердил Уханов высунувшись из-за бруствера, — командарм наш новый вроде... Ну тот, с палочкой.

— Привести всем себя в порядок, — зашипел Дроздов, оправляя гимнастёрку под ремень, — трупы накрыть чем-нибудь... Быстрее!

* * *

— Хочу сейчас пройтись по тем артиллерийским позициям, товарищ Веснин, именно сейчас... Хочу посмотреть, что там осталось... Вот что, возьмите награды, все, что есть тут. Все, что есть, — повторил он, — И передайте Дееву: пусть следует за мной.

Бессонов, на каждом шагу наталкиваясь на то, что вчера еще было батареей полного состава, шел вдоль огневых — мимо срезанных и начисто сметенных, как стальными косами, брустверов, мимо изъязвленных осколками разбитых орудий, земляных нагромождений, черно разъятых пастей воронок, мимо недвижных ещё чадящих нефтяной копотью танков...

Дроздов подбежал к группе командиров и, стоя перед Бессоновым навытяжку в наглухо застегнутой, перетянутой портупеей гимнастёрке, тонкий, как струна, четким движением строевика бросил руку к виску:

— Смирно! Товарищ командующий армией...

— Не надо доклада... Всё видел, всё понимаю.

Помолчав, тщательно всё разглядев:

— Значит, ваша батарея подбила вот эти танки?

— Да, товарищ командарм, — Дроздов вытянулся стрункой, — сегодня мы стреляли по танкам, пока у нас оставалось снаряды.

Бессонов, тяжело оперся на палочку, повернулся к Веснину и Дееву:

— Всем ордена "Красного Знамени". Я повторяю: ВСЕМ!!!

И потом, вручая ордена от имени Советской Власти, давшей ему великое и опасное право командовать и решать судьбы десятков тысяч людей, он насилу выговорил:

— Все, что лично могу... Все, что могу... Спасибо за подбитые танки. Это было главное — выбить у них танки. Это было главное...

И, быстро пошел по ходу сообщения в сторону командного пункта.

* * *

— Как в народе говорят: "Всем сёстрам по серьгам", — садясь на станину, беззлобно засмеялся Уханов и полез в свой казалось бездонный вещмешок, — ну что ж, братцы, обмоем ордена, как полагается. Чибисов! Организуй-ка нам котелок воды — я там в балке родничок видел.

— Ага! Я сщас мигом.

Увидев кислые лица Дроздова и Кузнецова:

— Да ладно вам, товарищи командиры! Не собачьтесь: "перемелется — мука будет". Мёртвых — оплакали, отпели и в землю, а нам продолжать жить и как-то меж собой ладить. Если, конечно тоже туда не торопитесь...

— "Мука?", — тихо переспросил Дроздов и, лицо его впервые дрогнуло искажённой гримасой, — думаете, мне их не жалко? Думаете, у меня сердца нет?!

Кузнецов промолчал.

Он, как пьяный ослабленно покачиваясь, поднялся и пошёл куда-то в сторону переправ и, вскоре его непривычно согнутой, узкой фигуры не было видно.

— Что-то не так с нашим комбатом, — проговорил Голованов, глядя ему в след, — идет, вроде слепой...

— Переживает — молодой ещё, — пожал плечами бывалый Уханов, — ничего! После следующего боя он уже привыкнет.

— А как ордена "обмывать" полагается? — проводив взглядом комбата, спросил Голованов.

— Не знаю, но думаю так...

Уханов сперва хорошо сполоснув водой из котелка свою каску — имеющую пару свежих отметин, поставил её на середину подстеленный брезент, налил водки из фляжки, раскрыл коробочку с орденом и, вроде кусочек сахару, двумя пальцами опустил его на дно котелка, затем последовательно проделал то же самое с орденами Голованова, Чибисова и Кузнецова.

Все стали пить по очереди. Кузнецов взял каску последним.

Допив из каски и забрав из неё своё "Красное Знамя", Кузнецов тоже поднялся, положа орден в нагрудный карман.

— Командир, что ты?— окликнул сзади Уханов, — куда ты, командир?

— Так, ничего..., — шепотом ответил он, — сейчас вернусь. Только вот... Схожу к пехоте в санитарную землянку".

Чубариков увидев его, заговорил горячо и не совсем внятно:

— Ты пойми меня, Коля, мне не повезло второй раз... Я несчастливый. Тогда, под Воронежем, заболел этой идиотской болезнью, а теперь вот ранило...

Его глаза, на половину перебинтованном лице, с нездоровым, жарким огнем возбуждения блуждали то по потолку, по новенькому ордену Кузнецова, то по его лицу — как бы стыдливо спрашивая: что он думает о нем — осуждает, жалеет, сочувствует?

— Ну, что же это такое? Мне не повезло, опять не повезло! А я так мечтал попасть на передовую, я так хотел подбить хоть один танк! Я ничего не успел. Вот тебя даже не ранило, тебе очень повезло. А мне... Ты понимаешь меня, Коля? Бессмысленно, бессмысленно случилось со мной! Почему мне не везет? Почему я невезучий, Коля...?

Он встал и протягивая руку, прощаясь:

— Мне надо идти, Володя. Попадёшь домой — передавай привет от меня Вере Павловне".

* * *

Дочитав сшитые вместе отксеренные страницы, закрыл брошюрку и, любуясь делом рук своих, посмотрел ещё раз на обложку:

"Артур Сталк. Повесть "Горячий дождь". 1925 год".

— Годнота! Эту уже можно отправлять в редакцию.

С озабоченным видом перебираю следующие брошюрки-повести: "Варшавское шоссе", "Товарищ комбат", "В окопах Царицына", "Красная звезда", "В августе 1921-го", "Бо, мёртвые срама не имуть" и прочие...

— А вот над этими придётся ещё поработать.

И от осознания грандиозности поставленных самим же перед собой задач, невольно вырвалось:

— Да, где ж столько времени то, на всё это взять?!

А ведь ещё — поэзия, фантастика и участие в общественной жизни литературной группировки конструктивистов, членом редакторской комиссии журнала "Техника — молодёжи" которой, я являюсь!

Хорошо ещё, мать Александра Голованова взяла на себя труд моего литературного агента — избавив от значительной части головняков, не связанных непосредственно с писательством.

* * *

С детства, хлебом не корми, люблю читать книги!

Вот только не все подряд. Я рос воспитываясь не на "горях от ума" — на так называемой "великой" русской литературе о "лишних людях", геноцидящих тупым ржавым топором ни в чём не повинных старушек. Мне не интересно читать про моральные страдания неудачников-лузеров, не нашедших себя в этой жизни.

Кто-то читает книги — чтоб получить эстетическое наслаждение, кто-то — чтоб где-нибудь в тусняке выглядеть культурным, кто-то — чтоб убить время... Короче, у каждого собственные "тараканы" в голове.

Мне же в книгах интересны "заклёпочки" — кто в курсе, тот знает про что я.

Своего мнения я никому не навязываю, но всё же спрошу: что полезного для себя можно почерпнуть в "Преступлении и наказании" Достоевского"? В его же "Идиоте"? В "Обломове" Гончарова, или даже в святые всех святых — "Войне и мире" Толстого"?

Да, ничего

Ничего, кроме комплекса неполноценности целой (когда-то великой!) нации — творческая "элита" которой, обливая себя и окружающих вонючим дерьмом — постоянно порывается "раскаиваться" неизвестно за что.

Я рос и воспитывался на так называемой "Лейтенантской прозе".

Эту литературу писали непосредственные участники событий, бывшие фронтовики: артиллеристы Носов, Бакланов, Гончар, Алексеев, танкисты-самоходчики Курочкин, Орлов и Ананьев, десантник и разведчик Богомолов, пехотинцы Быков, Акулов, Кондратьев, партизаны — Гусаров, Адамович и Воробьёв, связисты Астафьев и Гончаров...

Это были люди своими ногами прошедшие дорогами войны, вынесшедшие на своих плечах все её тяготы — от начала её и до конца. Это были люди не из штабов и редакций фронтовых газет, это были солдаты и офицеры из окопов.

Они сами ходили в бешенные штыковые атаки, до яростного азарта стреляли из своих "прощай Родина" по танкам с крестами, брали — заливая своей и вражеской кровью "неприступные" высотки, своими руками держали дрожащий очередями раскалённый автомат, задыхались в окопе от ядовито-чесночной вони немецкого тола и, слышали свист пулемётных пуль над головой и остро-брызжущий звук врезающихся в бруствер осколков.

И молча хоронили своих друзей...

В 40-60-е годы их произведения назовут "лейтенантской прозой". Она откроет новые страницы военной литературы, на которых вчерашние — не остывшие ещё от доставшихся им впечатлений бойцы и командиры, рассказывали не об "парадно-официальной" — а об своей-собственной войне, виденной ими лично и собственными глазами.

Правдиво, искренне, предельно обнаженно!

Конечно же нашлись критики, которые облыжно обвиняли авторов "Лейтенантской прозы" в том, что они не видели "дальше бруствера своего окопа"... Якобы их "правда" является "камерной" — предельно локализованной во времени и пространстве, зачастую ограниченная одним боем, буквально "пядью земли" (окопом, небольшим плацдармом, безымянной высоткой), да к тому же — автобиографичной до документальности и детализированной до натурализма.

Ну, что тут скажешь?

Действительно: ни "Ванек-взводных" — весь жизненных цикл которых на войне лимитировался подчас несколькими часами (ускоренные курсы военного училища — первый бой — братская могила), ни тем более рядовых — в высокие штабы не пускали... И увидеть из своего окопа целиком, понять и оценить красивый стратегический замысел командования — посылающего их погибать на безымянные высотки и плацдармы, они не могли.

Зато, они разглядели войну в её максимальном приближении!

И без лишних прикрас и ложного пафоса, чудом выжившие вчерашние лейтенанты написали про войну — потому что считали, что не имеют права на ложь и говорят от имени целого поколения.

Истреблённого войной поколения!

* * *

Я к чему это?

Прочитав, бывало по несколько раз Александра Бека "Волоколамское шоссе" и Олега Меркулова "Комбат Ардатов", например, я получил представление о тактике пехоты, Виктора Некрасова "В окопах Сталинграда" — о боях в городских условиях, Эммануила Казакевиче "Звезда" — о действиях разведгрупп, Владимира Богомолова "В августе 44-го" — о действиях антидиверсионных групп...

Даже о том, что ждёт меня в плену, я заимел представление — прочитав "Это мы, Господи" Константина Воробьева!

Другое дело, что из этого ничего мне не пригодилось (и слава Богу!) — но это уже другой вопрос и не ко мне.

Однако, читая-перечитывая поэзию-прозу 20-30-х годов об "Империалистической" или чаще о Гражданской войне, я вдруг заметил её разительную разницу по сравнению с нашей "Лейтенантской прозой". Молодым людям её читающим — предстоит сражаться, погибать и побеждать в Великой Отечественной Войне... И что они почерпнут, к примеру, у Фадеева в его "Разгроме"? У Бабеля — в "Конармии", или даже у Шолохова — в "Тихом Доне"?

Не... Последнее произведение, написанное бывшим бойцом продотряда — потрясающая, просто эпически шедевральная вещь!

Нормальный человек — прочтя его, даст себе зарок ни в каких революциях не участвовать и наоборот — любых революционеров будет душить ещё при рождении, как небезызвестный пёс Шариков душил котов из Простоквашино.

Мало того — он ещё и детям, внукам и правнукам своим закажет!

Я бы, будь моя воля, выкинул из российской школьной программы весь этот мусор про "лишних людей", да про Герасимов — топящих Муму и, заставлял детишек зубрить наизусть "Тихий Дон" — чтоб всякие "белоленточники" да "навальнята" сократились численно до безопасного для остального населения уровня.

Однако, для подрастающего поколения 20-30-х годов — "Тихий Дон" практически бесполезен. Другие — ещё хуже... Сплошная говорильня и рррреволюционная патетика: "Штыки примкнуть, шашку в гору — руби контру! Даёшь Варшаву! УРА!!!".

На жоп...пе дыра.

Довоенное советское кино тоже ничем не лучше.

Посмотрит, к примеру, простой сельский паренёк с тремя классами образования "Чапаева" и решит, что и в будущей войне — враг будет маршировать на его пулемёт стройными рядами под барабанную музыку... Видимо, тем самым проявляя свою классовую солидарность с первым в мире государством рабочих и крестьян. А "в реале", "сверх— обще— человеки" его сперва загонят на дно окопа гаубицами и миномётами (про авиацию и танки, уж не говорю!), затем прижмут к земле "эмгачами"-пулемётами — что и голову не высунуть и, наконец — забросают "колотушками".

Не дрогнет ли он духом? Не поднимет ли руки и, не сдастся ли в плен белокурым бестиям с "машинен-пистолями", чтоб потом — пройдя все мыслимые и немыслимые ужасы, сгинуть бесследно и бесславно в концлагере? Ведь "дух" у человека первичен перед "железом" и, больше всего его морально убивает несоответствие ожидаемого и происходящего.

Умиляет до обильного слёзо— сопле— выделения сценка подбития белогвардейского танка в фильме "Мы из Кронштадта"...

Видимо, чтоб предоставить Советской Республике ценнейший образец новейшей западной бронетехники — для подробного ознакомления и последующего копирования, продавшееся большевикам командование царского прихвостня генерала Юденича, посылает в их сторону одинокий танк. Ни разведки, ни артподготовки или артподдержки, ни огневого вала впереди, ни позади и сбоку боевого охранения из своей — белогвардейской пехоты. Чем, кроме прямого пособничества противнику — это ещё можно назвать?

Ну, красные и не растерялись и, не будь дураки:

— ХАЛЯВА, ХАЛЯВА — ВЗЯТЬ, ВЗЯТЬ!!!

Их артиллерия огня по танку не открывала — чтоб ненароком не повредить ценный подарок (товарищ Троцкий ругаться будет и всех под децимацию подведёт!), бравые мореманы притворным бегством заманили "образец" подальше на свою территорию (чтоб потом до Путиловского завода ближе тащить было), а затем бывалый, но небритый пехотинец — обездвижил его одной-единственной ручной гранатой системы Рдултовского образца 1914 года — произведший пиротехнический эффект, сравнимый с разрывом двенадцатидюймового снаряда с линкора.

Конечно, чтоб не вызвать подозрение у английских интервентов — замерший неподвижно танк немного пострелял из пулемёта "Гочкис", бывалый небритый пехотинец так же — сделал вид что одним выстрелом из винтовки в амбразуру спонсона уничтожил весь экипаж... Вот и всё кино — шлите следующий танк, товарищи белогвардейцы.

"Хэппи энд", как говорится!

Ну, для большей "кассовости" в конце фильма немного постреляли и, даже кого-то там утопили в море... "Пипл" хавал, плакал и вновь шёл на "фильму" — поплакать и похавать ещё, за неимением покамест "мыла" по ящику.

Можно только представить себе тот когнитивный диссонанс — возникший у бойцов Красной Армии, столкнувшихся с реальными немецкими танками в знойном мареве лета сорок первого года!

Ещё хуже было, когда такой начитавшийся-насмотревшийся "паренёк" — пусть даже и городской, становился командиром: чтобы там ему в училище не вдалбливали, а вложенное в подкорку в детстве — всегда довлеть будет, вплоть до самой старости. И даже набитый на собственных "шишках" фронтовой опыт не всегда способен переломить ситуацию в уже сложившемся мировоззрении.

На эту тему, вообще говорить не хочется — настолько всё печально...

Почему так?

Почему после двух войн подряд в Советской России не появилось своей "Командирской прозы"?

Думаю, ответ очевиден: кроме общеизвестных идеологических факторов — мешала всеобщая неграмотность населения. Сколь-нибудь образованный молодой человек, попав на войну — тут же становился "штабным" или политработником, а взводами, батареями, ротами, дивизионами и батальонами — командовали люди едва умеющие читать и писать. Возможно, у них и были какие-то литературные дарования — да те так и сгинули втуне, ничем не проявив себя. Да к тому же значительная часть людей образованных эмигрировала из страны и, если и писала какую-то прозу — то не "Лейтенантскую", а антисоветскую.

Ибо, первая — это литература победителей!

А эмигранты проиграли всё — Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую войны, Родину и Знамя, собственное и потомков будущее — как части русского этноса.

Советскую же литературу 20-30-х годов, писали или бывшие комиссары (Фадеев) или так называемые "примазавшиеся" (Алексей Толстой). Как декабристы от народа, эти безусловно талантливые писатели — были "бесконечно далеки" от окопа и, писали по своему разумению — смотря на войну со своей колокольни.

Кто-то обязательно скажет: "они писали со слов очевидцев".

Отвечу вопросом, хоть и ни разу одессит: такое выражение "врёт как очевидец" — вам знакомо?

* * *

Так, так, так...

Ну что будем делать? Оставим всё как есть?

Ну и смысл тогда пилить "заклёпки" для предков — если они не смогут правильно ими воспользоваться!

Вот, смотрим фильм "Трактористы" — с несущимися на условного противника лёгкими "БТэшками", слушаем бодрящую песню про "экипаж машины боевой" и отчётливо понимаем: дай в 1941 году этим "трём танкистам" — хоть "Т-34" с командирской башенкой, хоть "Т-44", "Т-54", "Т-72" или даже "Армату" — они точно также будут нестись сломя голову на противотанковую оборону немцев, через минные поля — под огонь "паков" да "флаков".

А снаряд уязвимое место у танка найдёт...

А делать то, что-то надо!

Вот я и решил зимой 1924-25 годов написать и издать так сказать — "ремейки наоборот" Лейтенантской прозы. Молодёжь будет читать и я уверен, хоть кое-что, хоть самая малость — да отложится в их голове и пригодится в лихую годину. Если хотя бы один человек из ста потенциально убитых где-нибудь под Вязьмой и Харьковом, или в Мясном Бору, благодаря тому сумеет — не только уцелеть сам, но и убить одного-единственного "своего" немца — я буду считать свои усилия оправданными.

Конечно, придётся хорошенько всё переделать, переписать — подогнав сюжет, место действия и персонажи под реалии не так давно прошедшей Гражданской войны. И побольше елея и славаблудия в адрес "направляющей и руководящей" — чтоб классикой соцреализма объявили и желательно заставили молодёжь изучать в школе.

Конечно, предвижу критику: это, мол — плагиат и воровство. Отвечу так: если человек действительно талантлив — он ещё что-нибудь напишет, тем более вдохновись прочтением собственных же произведений. Ещё скажу, что уверен: те самые "лейтенанты" писавшие свою прозу — всемерно бы одобрили такое "воровство".

В борьбе за человеческие жизни все средства хороши!

Глава 20. "Не отбирать, а подбирать" — как завещал всем попаданцам великий Дэн(2).

К лету-осени 1926 года, ульяновская артель "Стандарт-Ойл" — сперва входящая в "Красный рассвет", отпочковалась от него — преобразовалась в отдельный производственно-торговый кооператив под тем же, уже достаточно известным на просторах Советской России брендом. Кроме так называемой "американской универсальной жидкости" — сиречь керосина высокого качества, его Председатель и одновременно "ведущий" химик Игорь Станиславович Лемке, по моей подсказке разработал три вида смазочных веществ: "негр-ойл" — трансмиссионное масло, "лит-ойл" — пластичная смазка и "авт-ойл" — моторное масло для двигателей внутреннего сгорания.

Сказать по правде, не знаю что в данный момент происходит у западных производителей , всё как-то руки не доходят — но Лемке запантевал и применяет в производстве масел присадки. Это ингибиторы окисления — на основе соединений серы, моющие — фосфаты плюс соединения цинка, противоизносные — соединения азота, модификаторы трения — жирные кислоты.

Конечно, производство пока мизерное в масштабах страны!

Чисто на собственные нужды работаем... Но!

Умело был пущен слух про "чудо-масла" и, "Стандарт-Ойл" в фирменных ульяновских канистрах с логотипом — продаётся буквально из-под полы "нужным людям" за тройную, по сравнению с обычным "бакинским" маслом цену.

Если есть возможность извлечь маржу — даже с недостатков якобы "социализма", для построения социализма действительного — то почему бы ими не воспользоваться?

Хорошенько подумав и взвесив все "за" и "против", мы с Игорем Станиславовичем решили не заморачиваться с бензинами и вообще с жидким топливом: "невозможно объять необъятное. Зато к 1927 году, моими с ним заботами да трудами Иохеля Гейдлиха — Председателя Советско-американское инвестиционно-технологическое общества "Red Fannie Mae", в Ульяновске был построен "Завод моторных и трансмиссионных масел"...

Производство сравнительно небольшое — но достаточно серьёзное, поставляющие масла в том числе для авиации.

Правда, мой американский партнёр — прямо сам весь извёлся и мне мозги высушил, требуя сменить "вывеску"!

Прямо, так и чесался язык задать ему вопрос:

"Ты на кого работаешь, Иохель? На меня или Рокфеллера?".

Однако, решил не усугублять и попробовать достичь с ним консенсуса. В результате чего, предприятие впредь стало именоваться "Рэд стандарт-Ойл"...

— Что? Опять что-то не так, партнёр?

— Ты есть издеваться над я!

Вот, же какая нерусь попалась ...издапротивная!

В итоге таки Акционерное общество под председательством Лемке стало называться "Красная звёздочка", с логотипом — как у знаменитой вьетнамской мази "на все случаи жизни".

Помните такую?

* * *

Однако, я предпочитаю рассказывать не про свои достижения — а про проблемы и способы их преодоления.

Согласитесь: глупо было бы планировать производство за пять лет 100 000 — одних только тракторов "Мужик", если не знаешь — как обеспечить топливом такой табун "стальных коней", пришедших на смену "слабосильной крестьянской лошадке"?

Так вот, несмотря на их поразительную (даже для меня — их создателя) "всеядность", всему этому железному "стаду" — грозил в начале 30-х годов конкретный "голодомор".

Ленин (Рыков, Бухарин или кто ещё) — заказавший такой "баян", об подобном не задумывался, а мне это сделать пришлось параллельно с разработкой плана превращения Приокского горного округа в центр российского среднего машиностроения.

Однако, сперва — чуть-чуть донельзя скучной истории...

Как при царизме, так и при социализме — в России предпочитали добывать "лёгкую", так называемую "самофонтанирующую" нефть — бьющую из недр земных под давлением их пластов. Истощающиеся, перестающие "фонтанировать" скважины — просто-напросто бросали и переходили на другой участок.

Самые вкусные "сливки", ещё задолго до Революции — сняли всякие-разные там Нобели да Ротшильды, "сметанку" подъели уже красные директора из "Нефтенсиндиката СССР" в эпоху НЭПа... "И грянул гром" — нефтяной кризис 30-х годов, когда добыча нефти упала почти на три четверти от прежнего объёма.

Это совпало с лавинообразным ростом потребителей в стране — в результате индустриализации в ходе первых пятилеток и, в ситуации с жидким топливом — настала полная жоп...па.

Почему так?

В период НЭПа на нефтянку смотрели, как на дойную корову и одновременно, как на бездонную бочку же — которая не выдоится, не кончится никогда. Даже при планировании Первой пятилетки отношение к отрасли не изменилось: все средства вбухали в тяжёлую промышленность, в авто— и авиастроение — а нефтедобыче и нефтепереработке, не осталось ни гроша, ни шиша.

Не производилась геологическая разведка месторождений нефти, не укреплялась-развивалась материальная база. Даже на тех скважинах — где производилась откачка нефти, она в большинстве своём велась "тартанным способом" с помощью желонки — длинного узкого ведра с клапаном, поднимаемого из колодца-скважины ручным или конным приводом.

Несмотря на то, что ещё в самом начале 20-х годов, именно в СССР был изобретён турбобур — скважины более километра глубиной бурить не умели и, поэтому в обоих районах — Бакинском и Грозненском, добывали нефть только с самых верхних слоёв.

На вторую пятилетку, хотя и планировались просто заоблачные планы по увеличению добычи нефти — однако опять же на это не было выделено, ни средств, ни материалов и оборудования. Добавьте сюда ещё пресловутые, так называемые "сталинские репрессии" — которыми неумелые "красные" менеджеры и жопорукие специалисты прикрывали свои экономические провалы и, можно понять — почему перед войной гражданская техника ездила на всяческой невообразимой суррогатине, а танкисты и лётчики — имели просто смешной "наезд-налёт". Можно понять, почему по "Ленд-Лизу" во время войны — в страну поставлялись из Америки, не только высокотехнологичные самолёты-танки-грузовики — но и высокооктановый бензин для них.

Так что, будучи в 20-е годы — одним из крупнейших экспортеров нефтепродуктов, проев все царские активы и заделы — в 40-е годы СССР сам стал крупным их импортёром. И напряжённая ситуация с жидким топливом, продолжалась вплоть до открытия Ромашкинского месторождения в Татарстане и Тюменского в Сибири.

* * *

Так почему же так произошло?

Прежде всего, изучим, как говорится — "материальную часть"...

В 1921-1923 годах с переходом к НЭПу была проведена реформа промышленности, так называемая — "трестовская реформа" или просто "трестирование". Хотя её ведущие отрасли оставались в непосредственном подчинении ВСНХ, но вместо централизованных главков и центров — присущих военному коммунизму (система "главкизма"), в структуре ВСНХ были образованы тресты — должные действовать главным образом на началах коммерческого расчета и по "законам рынка".

Кроме этого из государственного ведения выводились небольшие предприятия, которые могли сдаваться в аренду частникам.

По вполне здравой и логичной идее, вроде бы, советские тресты должны были стать основными производственными единицами в экономике. Согласно декрету ВЦИК от 10 апреля 1923 года, тресты определялись как "государственные промышленные предприятия — которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласного утвержденного для каждого из них устава, и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли".

Предполагалось, что трестам сверху будут переданы достаточные права, чтобы вести независимую экономическую деятельность.

Сбыт же готовой продукции, согласно трестовской реформе, должны осуществлять мощные государственные объединения — синдикаты, числом порядка двадцати двух. По начальной идее, тоже — действующие на коммерческих началах и по тем же самым законам рынка — что и тресты.

Однако, "гладко было на бумаге"!

Не избежала "трестирования" и нефтяная промышленность, ранее входившая в "Главное управление по топливу" (ГУТ) ВСНХ, на его основе которого были образованы тресты "Азнефть", "Грознефть" и "Эмбанефть".

"Азнефть", созданная на Бакинских нефтепромыслах в Азербайджане — стала крупнейшим трестом советской России, хотя и лишь к концу 20-ых — превзошедшим по добыче нефти пресловутый уровень "1913 года". Во главе треста сперва находился один из известных большевистских лидеров того времени — Александр Серебровский, который напрямую контактировал с Лениным, докладывая ему об восстановлении промыслов и темпах добычи нефти. В 1926 году его место займёт его соратник по революционной борьбе и помощник-заместитель по восстановлению промыслов, Михаил Баринов.

Трест "Грознефть", во второй половине 1920-х годов стал наиболее динамично развивающимся нефтедобывающим районом, даже начавшим теснить Баку. Им так же руководил известный большевик — Иосиф Косиор и, так же в 1926 году он был сменён другим, хотя и менее известным большевиком — Сергеем Ганшиным.

Трест "Эмбанефть" был самым "молодым" и малопроизводительным: он образован в конце 1923 года на оправившихся после ленинской авантюры с "Алгембой " эмбенских нефтепромыслах. Руководил им так же — пламенный революционер и старый политкаторжанин Рувим Фридман — что ни сколь не помогло этому тресту, хоть сколь-нибудь увеличить добычу нефти.

Однако, вышеперечисленные тресты занимались лишь добычей нефти и её переработкой — в основном в "ширпотребный" керосин. Для внутренней и внешней торговли нефтепродуктами в июле 1922 года был создан наш советский "транснациональный нефтяной спрут" — "Нефтесиндикат СССР". Его роль отчётливо видна из постановления Президиума ВСНХ от 12 сентября 1923 года: "Синдикат является монопольным органом по реализации нефти как на внутреннем, так и внешнем рынках".

Возглавлял "монстра" сперва троцкист Валерий Трифонов, затем — верный ленино-сталинец Георгий Опоков (Ломов).

Как вы считаете, что объединяет всех вышеперечисленные лиц?

Правильно!

Все они были коммунистами с ещё дореволюционным стажем и, так же — все до одного репрессированы в 1937-38 годах, методом внесения лишнего свинца в их и, так уже изнурённый царскими ссылками да каторгами организм. А законно или незаконно — уж пусть каждый сам судит по мере своего историческо-политического пристрастия...

Идеологи большевизма, стремясь ловким финтом "проплыть-проскочить" между Сциллой и Харибдой — между "законами рынка" и "диктатом" плановой экономики, были довольно пристрастны и непоследовательны. Объявив о коммерческой самостоятельности как трестов — так и синдикатов, они тем не менее, опасаясь "реставрации капитализма", стремились предельно жёстко контролировать рынок — не допуская чрезмерного "развязывания рыночных отношений" и устранить конкуренцию между трестами.

Цены в синдикатской торговле устанавливались большей частью "сверху" в централизованном порядке — без всякого учёта спроса и предложения. "Этажом ниже" процветало махровое кумовство и царствовал откровенный блат, а вовсе не рынок. Для многих трестов, акционерно-кооперативных обществ или даже частно-нэпмановских предприятий, пользующихся благосклонностью большевистских комиссаров из синдикатов — предусматривались привилегии и скидки...

Других же — так же откровенно гнобили!

Синдикаты, через которые реализовывалась продукция выпускаемая трестами, постоянно задерживали расчеты — лишая последние свободных оборотных средств для приобретения новой, современной техники и оборудования. По Марксу, это — классические взаимоотношения между "производительными силами" и "производственными отношениями"...

Между классами-антагонистами, то есть!

И точно так же, согласно классикам, эти отношения вели к враждебному противостоянию, к тайной "подковёрной войне" между синдикатами и трестами, к положению — когда "верхи не могут, а низы не хотят".

К классической революционной ситуации.

Что делать?

Как, что?

Об этом очень хорошо написал Ленин в одноимённой работе "Что делать?": революционные преобразования, это дело рук хотя и небольшой — но хорошо сплоченной организации профессиональных революционеров.

Хахаха!

Смех смехом, но в каждой шутке есть доля...

Сами знаете, чего.

В "нефтянке" эта тайная война между тестами и синдикатами — проходила наиболее остро, усугубляемая "третьей стороной" — транспортниками, с их неподъёмными тарифами за перевозки, ложащиеся тяжкой обузой именно на плечи производителя — нефтедобывающих трестов, то есть.

Так что, непрерывные распри между трестами и "Нефтесиндикатом", между ними вместе — с одной стороны и, с другой — "Наркоматом путей сообщения", акционерным обществом "Каспар" (Каспийским пароходством) — которые занималось перевозками нефти, продолжались все двадцатые годы и ни к чему хорошему — они привести не могли.

* * *

Я зашёл на проблему с нескольких сторон.

Сперва мне, остро — до крапивного жжения "под репицей", захотелось создать свой собственный — четвёртый советский "нефтяной трест" в районе, где её добывали ещё при Петре Великом.

В Ухте, то есть.

Это, далёко на север — не доезжая до Печоры, если кто не знает.

Особенно привлекательно было то, что ухтинская нефть — уникальна по своим высоким качествам. Она, отличается очень низким содержанием серы и не содержит парафина — поэтому является наилучшим сырьём для производства высококачественных зимних минеральных масел.

Имеется здесь также своё газовое месторождение — которое, начнут разрабатывать в Великую отечественную войну.

Вообще, Ухта — это просто кладец "ништяков" для попаданца-прогрессора!

Кроме нефти и газа, здесь находится — разведанное уже в "моё" время, крупнейшее в России месторождение титана. Что немаловажно: с запасами сопутствующих редкозёмов — тантала, ниобия, галия и прочих.

Каменные и бурые угли, горючие сланцы, железные и алюминиевые руды, ванадий, золото...

Даже весьма перспективные месторождения алмазов в крайне-северной части.

Мне б такое в Нижегородской губернии, да?!

Да, "хоть видит око — да зуб неймёт"!

По имеющимся в "послезнании" сведениям, после Петра — нефтедобыча в Ухте отмерла "естественным" путём, так же как и многие другие его начинания и, нефть там вновь стали искать лишь на рубеже 19-20 веков. Некое "Северное нефтепромышленное товарищество", руководимое господином с нерусской фамилией — успело пробурив несколько разведочных скважин добраться до лёгкой нефти, помечтать об строительстве керосинового заводика, линии узкоколейки, нефте-трубопровода и речной пристани — прежде чем всё разом очень надолго встало, по причине бурных военно-революционных событий.

Вновь было обращено внимание на этот нефтеносный район в годы первых пятилеток, когда трудами зеков из "Северных лагерей особого назначения" (СЕВЛОН), была построена железнодорожная ветка длиной 275 километров.

Увы, но мне такое — в любом случае не по плечу.

По настоящему же, за Ухтинское нефтегазовое месторождение взялись во время Великой Отечественной Войны, когда катастрофическое положение с горюче-смазочными материалами — заставило не считаться ни с затратами на добычу нефти, ни с жизнями подневольного "спец-контингента".

* * *

Ну, что ж — подберём раскатанную губищу, проглотим обильно выделившиеся слюни, урежем осетра — оставив от него лишь голову и хвост и, пойдём другим...

Другими путями!

Один из этих путей-дорог — повышение степени энерговооружённости уже существующих промыслов, которое по моему разумению — приведёт к увеличению нефтедобычи. Для этого на базе трактора "Мужик" был сознан стационарный калоризаторный двигатель: сперва одноцилиндровый — 22-ти сильный, затем двухцилиндровый — 44-ти сильный. Согласитесь, одно дело — когда нефть из скважины качают с десяток коренных азербайджанцев или этнических армян и, совсем другое — когда двадцать две, а то и все сорок четыре "условные лошади".

Несколько утрирую, конечно, но во время ознакомительной поездки по районам нефтедобычи летом 1925 года — такое довольно часто приходилось наблюдать. Конечно, гораздо чаще "чёрное золото" качали самыми настоящими живыми лошадьми — что тоже далеко не айс, согласитесь, или паровыми двигателями — бывшими техническим откровением ещё в эпоху доисторического идеализма.

А, что ты туда попёрся, спросите? Сидел бы у своего компа, да "пилил" потихоньку свои "заклёпки"... Вон уже первый советский серийный танк — "Т-18" (МС-1) на подходе, надо срочно изобретать для него командирскую башенку.

Ага...

В тот год вся моя затея с "Акционерным Обществом Российского Среднего Машиностроения" (АО "Россредмаш") — накрывалась под печальную музыку одним большим "мохнатым" предметом. В 1925 году, по плану должно быть выпущено 5 тысяч одних только тракторов.

Однако предложение явно превысило спрос!

Ту ситуацию, я с божьей помощью — в конце концов благополучно разрулил и, банально-элементарного затоваривая как при диком капитализме — не случилось, о чём как-нибудь расскажу. Однако, летом 25-го я про то не знал и, оттого — носился по стране как наскипидаренный, самолично изучая спрос и делая предложения.

Сказать по правде — я несказанно удивился — когда вслед за трактором "Мужик" поставленный на поток стационарный калоризаторный двигатель, встретил у нефтяников достаточно холодный приём.

Трактор брали хорошо — прямо из рук выхватывали, "стационар" — чуть ли не в нагрузку приходилось давать. На производство последнего это почти никак не повлияло — ибо, такой автономный источник энергии (причём — всеядный!) требовался многим: от частников — владеющих какой-нибудь мельницей или лесопилкой, до крупных промпредприятий — для привода к станкам и другому оборудованию.

Почему так?

Как и на любом предприятии по всей стране, транспортная проблема у нефтяников — стояла остро, как осиновый кол у румынского национального героя пана Дрякулы — на который он так любил сажать своих одетых в вышиванки подданных.

Слава Трансильвании! Героям слава!

Трактор, могущий не спеша вести на специальной телеге до двадцати тонн той же нефти — причём ею же заправляясь, пользовался повышенным спросом во всех трёх советских нефтетрестах.

Однако, в части самой нефтедобычи, в 1925 году — "жаренный петух", ещё не клюнул начинающую бронзоветь задницу комиссаров. Как уже говорилось, большинство нефти добывалось "фонтанным" или "тартанным" способом — при которых никаких насосов и двигателей к ним не надо. Мало того, нефти добывалось столько много, что после извлечения из неё "сливок и масла" (керосина и бензина прямой перегонки) — "обрат" в лучшем случае закачивали обратно в уже истощённые скважины, а в худшем (что происходило гораздо чаще) — сливали в виде отходов в специальные пруды.

Увидев это собственными глазами, оставалось только горько резюмировать:

— Менделеев писал: "сжигать нефть — всё равно, что топить печь ассигнациями". А что тогда сказать про такое?

Впрочем, "нефтяные остатки" зачастую именно сжигались — то ли по причине предумышленных поджогов, то ли — в результате случайных. Пожар с "нефтяных прудов", нередко перебрасывался на предприятия нефтепереработки — расположенные как правило, совсем неподалёку. Я, один такой пожар "средней мощности" видел и скажу:

Зрелище — воистину апокалиптическое!

Весь горизонт в чёрном дыму: "зелёные" 21 века, вроде той малолетней дуры из Скандинавии — наверное повесились бы на экологически-чистой конопляной верёвке.

Предвижу такой вполне конструктивный вопрос: а почему бы эти самые "нефтяные остатки" — не сжигать в виде топлива в топках электростанций, котельных, пароходов, паровозов?

Такое практиковалось, но в довольно ограниченных рамках. Ибо в топливно-энергетическом комплексе страны были очень сильны позиции так называемой "украинской партийной мафии" — а та "топила тапку" за донецкий уголь...

Ну, понятно, да?

* * *

Ну, что делать?

А делать то, что-то срочно надо!

Как со мной зачастую бывает в таких случаях — меня не слабо торкнуло одной гениальной идейкой и, я со всей мне присущей энергией — принялся действовать.

Сперва, как обычно была проведена громкая компания в СМИ в которой поднимался вопрос об вреде наносимый природе такими варварскими способами нефтедобычи и нефтепереработки. Были опубликованы передовицы о погибающей природе, вымирающих волжских осетрах — не могущих снестись чёрной икрой, о птицах со склеенных нефтью перьях — не могущих улететь отдыхать на Юг, о провалившихся в заброшенные нефтяные скважины детях — не могущих оттуда вылезти и зовущих маму на языке Шамиля Басаева...

Читаль и сам, мля, аки нильский крокодил плакаль!

Все статьи с нужными фотографиями — всё как положено. Я не только "пером" электронным владею — но и в фотошопе, вельми искусен и обложки своих книг "там" — всегда делал сам.

Многие видные советские учёные — к которым я к тому времени нашёл подход, многие государственные деятели — к которым к тому времени мне удалось подобрать "ключик", присоединились к этой компании своими статьями. Весомо-аргументированно, с цифрами и фактами на руках — они доказывали, что убыток (в том числе и в инвалюте) наносимый действиями нефтяников — так огромны, что если они продолжатся — Мировой революции нам не видать, як собственных ушей. Кто из деятелей международного коммунистического движения с нами захочет дружить, коль мы не сможем угостить его знаменитой русской икоркой?

Да, никто!

Разве, что какой-нибудь закосивший под своего подлый троцкист — подспудно вынашивающий коварно-вероломные планы, что вновь вернуть на наши шеи тяжкое ярмо капиталистов и помещиков.

Это только юные наивные демократики — не прошедшие сурового обряда дефлорации жизнью, или наоборот — уже впавшие в старческий маразм "шестидесятники" (которым сей "обряд" так понравился, что стал профессией), могут утверждать, что большевики делали-вертели всё, что хотели — не оглядываясь на народ и его чаяния. На самом деле, по крайней мере те — самые первые большевики, во всём следовали требованиям народных масс.

По крайней мере — самой активной её части.

Народ, устав от войны захотел мира?

Пожалуйста — вот вам Декрет о мире: штык в землю, вольные граждане и разбегайтесь по домам.

Народ захотел земли? Вот Декрет о земле — пахать вам барскую землицу, не перепахать.

Народ захотел стать хозяином заводов и фабрик? Вот вам рабочий контроль, как с куста: распределите сами — кто там из вас директор, кто слесарь-токарь, а кто — дворник и, вперёд к трудовым свершениям.

Народ, вкусив бардака — уже не хочет быть хозяином предприятий? Фиг с вами: проведём их национализацию, да назначим государственных управляющих на заводы и фабрики.

Народ, за период Военного коммунизма стал ностальгировать по дореволюционным временам? Любой каприз за ваши деньги: вот вам Новая Экономическая Политика — наслаждайтесь, граждане.

Народу НЭП обдрыг хуже горько редьки, но и воспоминания об Военном коммунизме — навеивают лишь смертную тоску? Народ готов поднапрячься и понатужиться, претерпеть великие лишения и принести великие жертвы — но совершить "великий рывок" в неведомое пока, но предположительно — прекрасное и светлое будущее? Вот вам коллективизация, индустриализация и культурная революция до кучи.

Народ поумнел, потолстел, постарел и во всём разуверился — кроме западной демократии, жвачки и синих американских штанов... Он просто хочет жить "как все" — сегодняшним днём, особо не заморачивая себе голову днём завтрашним.

Ну, что ж?

Не получилось с коммунизмом — да и фиг с ним: вам, полная воля, ребятишки!

Распускаем Союз, партию, ликвидируем промышленность, идеологически капитулируем...

Не получилось жить "как все"?

Вот, бЯда... Кто ж знал, то?!

Ну, тогда — живите, как можете.

ВЫ ТАМ ДЕРЖИТЕСЬ!!!

А нам — нефти и газа пока хватит, а "ядрён-батон" — гарантия, что их никто не отнимет.

Вот и здесь — точно такая же история с народными "хотелками".

Когда, конкретно охреневшее правительство в Москве было завалено письмами трудящихся с гневным требованием навести порядок в экологии, когда прошли многочисленные массовые демонстрации с требованиями защитить природу...

А, вы и поверили?!

Вот, наивные...

Народные хотелки — народными хотелками, но к тому времени у меня уже было достаточно сильное влияние "под кремлёвскими звёздами" — о чём как-нибудь в следующий раз. А когда свои хотелки, объединены с народными, да к тому же подкреплены могучей "волосатой лапой" — они как правило исполняются.

Короче, вдруг откуда ни возьмись, появилось акционерное общество "Красная весна" — предложившая за умеренную плату ликвидировать-рекультивировать места отходов переработки нефти и заброшенные скважины. Кроме того, удалось добиться от транспортников (в основном — Каспийское и Волжское пароходство) значительной скидки на перевозки и дело мал по малу пошло-поехало да поплыло.

С применением стационарных двигателей АО "Россредмаш" и глубинных насосов американской фирмы "REDA" (подробно о которых поговорим чуть позже) "нефтяные озёра" осушались, а заброшенные было скважины — начинали функционировать вновь...

Правда, не все.

Всё это добро под наименованием "нефтяных отходов" — стало быть формально не попадающих под монополию "Нефтесиндиката СССР", отправлялось к побережью. Самый дешёвый транспорт — трубопроводный и, я б этом хорошо помнил. Поэтому "Красная весна" уже в 1926 году обзавелась несколькими трубопроводами локального значения. В стане был острый дефицит материалов и ресурсов, поэтому трубы начали вытачивать на станках из...

Правильно: из дерева !

Трубы для нефтепроводов, как и обсадные трубы для скважин — в "Красном рассвете" делали из пластифицированного дерева, соединяя их меж собой металлическими муфтами для герметичности.

Нефтяные отходы вывозились в Нижегородскую губернию и перерабатывались на предприятиях производственно-торгового кооператива "Стандарт-Ойл", выросшего к концу 20-х годов в АО "Красная звёздочка". Мда... "Реальная" история, к тому времени — уже неотвратимо превратилась в "альтернативную".

Однако, "отмотаем" немного назад!

* * *

Сперва переработка "обезжиренной" нефти не поспевала за её ввозом и нефтяные "озёра" стали образовываться уже на Нижегородчине. В панике, "Красный рассвет" объявил об свободной продаже "нефтяных остатков" и, в поисках практического использования практически дармового ресурса — всяк изощрялся на что горазд. Я объявил конкурс и, например — один очень способный юноша из Ульяновского рабфака, своим умом додумался нефтяными остатками в горячем виде пропитывать сухой торф — который потом выжимался и, прессовался в брикеты и крупные гранулы. Первые реализовались в виде топлива всем видам потребителей, гранулы подвергались пиролизу и превращались в "нефте-торфяной кокс".

Здесь, фишка в чём?

Давно уже производились опыты по коксованию торфа, в частности Вавиловым Петром Михайлович — директором Выксунского металлургического завода. Но, торф не един — как кусок угля, а состоит из отдельных остатков упругих волокон-стеблей, которые от жары расправляются. "Склеенные" же нефтепродуктами, сжатые и предварительно обожжённые — они обладают "монолитностью" антрацита.

"В реале", Кулебакскому металлургическому заводу из-за нехватки привозного кокса пришлось прекратить в 1925 году доменное производство чугуна... А в "альтернативе" оно ещё очень долго продолжалось, давая металл для производства тракторов "Мужик" и не только для него. Нефте-торфяной кокс, в отличии от каменноугольного или чисто нефтяного, содержал значительно меньше нежелательных веществ и, несколько позже после описываемых событий — применялся для производства так называемых "карбидо-сталей", ферросплавов на основе титано-циркониевых песков Лукояновского месторождения, для производства карбида кальция и абразивных материалов. Когда был построен Волховский алюминиевый комбинат, начались поставки ульяновского кокса и туда.

Кроме нефте-торфяного кокса — соперничающего с каменноугольным донецким, особенно по более низкой себестоимости, при пиролизе получали множество полезных веществ для химии — аммиак, фенол, толуол...

"И несть им числа!".

* * *

Затем, ближе к знаковому 1927 году, стал не поспевать за переработкой уже ввоз "нефтеостатков" — по большей части из-за нехватки нефтеналивных судов. Большим "затыком" также являлась грузоперевалка в устье Волки, где нефтепродукты (и не только) перекачивались-перегружались из морских судов Каспийского пароходства на речные Волжского. Кроме того, просто дыбом встала проблема нехватки мобильных и стационарных цистерн, баков и прочих крупных ёмкостей для хранения и транспортировки нефти и её производных.

В этом случае хорошо помог "рояль" — доставшийся нам с Дыренковым вместе с Приокским горным округом, из которого образовалось АО "Россредмаш". Вместе с Верхне-Выксунским, Нижне-Выксунским, Вильским, Досчатинским, Бушуевским, Кулебакским заводами и самостоятельным объединением "Райруда" — в него в то время входила так называемая Мордовщиковская судоверфь.

А это — очень интересное судостроительное предприятие!

Мордовщиковская (иначе — "Окская") судоверфь, была построена в 1907 году "Обществом Коломенского машиностроительного завода" в очень удобном месте — в городке Навашино на берегу Оки, близ принадлежащего ей же Кулебакского металлургического завода и железнодорожной ветки "Кулебаки-Липня".

Получившееся довольно мощное судостроительное производство, успело до Революции построить более 60 судов общей грузоподъемностью свыше 200 тысяч тонн, в том числе — нефтеналивные баржи для "Общества братьев Нобель", землеотвозные шаланды, а также грузопассажирские теплоходы, буксир и даже одну морскую шхуну. Кроме того, здесь же производились всевозможные резервуары всех видов, кессонов, конструкции железнодорожных мостов, паровозных тендерных баков, железнодорожных цистерн, шахтных труб...

И тому подобное.

Сказать по правде, я сперва посчитал это предприятие "чемоданом без ручки" и, по своему пятилетнему плану хотел было даже избавиться от этого "непрофильного" актива... Но Председатель совета директоров "Россредмаша" вцепился в него как клещ.

И оказался в конечном итоге прав!

С кадрами в первое время, была просто бЯда... Например, очень долго искали директора для судоверфи — пока Дыренков не обратил внимания на Заведующим хозяйственно-строительным отделом на соседнем, на Кулебакском металлургическом заводе.

Хотя, Александр Александрович Яковлев по профессии был архитектором и строил в Болгарии Храм Александра Невского, в Санкт-Петербурге — пятиэтажный детский приют, в Охте — цеха завода взрывчатых веществ. Не знаю, какая нелёгкая его занесла в Кулебу, но и здесь он уже успел спроектировать и построить несколько хозяйственных построек и рабочий посёлок.

Дыренков, от безнадёги видать, назначил Александра Александровича директором и не прогадал: тот, строил всё плавучее так же хорошо — как и всё наземное. Естественно — с помощью "ОПТБ-007", а точнее — моей и моего четырех-ядерного компьютера, с программами автоматического проектирования, помощью.

Мордовщиковская судоверфь сперва входила в АО "Россредмаш", но к 1927 году, вышла из него под новым брэндом Акционерное общество "Красное Навашино" — по аналогии с "Красным Сормово", если кто не понял.

Сперва конечно, делали что попроще — сварные баки, цистерны да резервуары, которых требовалась просто тьма тьмущая. Затем, восстановили производство нефтеналивных барж, на которых Виктор Петрович Вологдин — Заведующий "Лаборатории газовой и электрической сварки", оттачивал технологию сварки корпусов судов...

И танков!

* * *

Когда заводчане-судостроители, как говорится — "набили" руку и окрепли финансово, тут же наладили забытое сормовчанами серийное производство так называемых "болиндеров" — самоходных мелкосидящих барж класса "река-море", естественно — прошедшими полный апгрейд. Болиндеры типа "Краском Верещагин", были спроектированы водоизмещением 500 тонн, грузоподъёмностью порядка 175 тонн, с двойным движителем — парусным и винтовым. Для привода последнего, на базе двигателя трактора "Мужик" — в "ОПТБ-007" был сконструирован 2-х тактный, 4-х цилиндровый калоризаторный "полу-дизель" мощность 88 лошадиных сил, который запустили в серию на специально построенном заводе в том же Навашино.

Довольно мореходные для Каспия (если вдоль берега), "Верешагины" могли без парусов идти с экономичной скоростью 5-6 узлов, под парусом при попутном ветре — разгонялись до 8-12-ти.

Главная же "изюминка" была в отпускной цене этого судёнышка.

В этом месте — чуть-чуть теории: если производство автомобилей на конвейере было внедрено в практику Генри Фордом, то в судостроении это новшество ввёл — человек тоже по имени "Генри", но с очень нехорошей фамилией — "Кайзер "...

Я б, так даже собаку не назвал, честное слово!

Генри с нехорошей фамилией — сперва был фотографом, затем строителем, потом владельцем дорожно-строительной компании.

Посещение Кайзером заводов "Ford", натолкнуло его на мысль применить сварку вместо заклёпок и конвейер при строительство судов. Этот оказалось проще и выгоднее — так как позволяло быстрее обучать рабочих, даже из женщин. Первое построенное на верфи Ванкувера таким способом небольшое судно — было спущено на воду через 71 час после закладки на стапели, что казалось по тем временам — просто ненаучной фантастикой.

Но, конечно же, Генри Кайзер на веки вечные прославился своими судами класса "Либерти" — во время Второй мировой войны сходившие с его конвейера каждые 45(!) дней. Хотя, были рекорды и в десять(!!) и, даже в четыре(!!!) дня. Так же как и мы, американцы — не чужды "стахановских рекордов", шумной показухи и показушной шумихи и, неизвестно ещё — кто и, у кого учился по этой части.

Мало того, всего за два года, точно таким же — поточным методом, Генри с нехорошей фамилией выпустил крупнейшую в истории серию авианосцев типа "Касабланка" — целый флот в 50(!) вымпелов.

Наш Александр Александрович, с простой — очень хорошей русской фамилией "Яковлев", оказался ничем не хуже того пиндоса!

Он, неоднократно бывая в сборочных цехах АО "Россредмаша" — где осваивали конвейерную сборку тракторов "Мужик", ухватил самую суть технологии и, достаточно было моего самого незаметного "пинка" — чтоб он стал мыслить и затем двигаться в нужном направлении.

За "рекорды" я по рукам "ногами бил" — нещадно изгоняя из своей подпольной корпорации "стакановцев"!

Но когда всё к 1927 году настроилось-наладилось, свариваемые из отдельных секций "Верещагины" — сходили со стапелей каждую неделю. Естественно, кроме зимы — когда Волга и Ока были скованны льдом, Акционерное общество "Красное Навашино" переключались на нефтянку — о чём чуть позже, а сборка болиндеров — сокращалась до минимума.

Металла, конечно же — не хватало просто адски и, в конструкции этого судна широко применялась пластифицированная аммиаком древесина и даже высокопрочный бетон марки "800" (позже "1200") — из которого приноровившись, отливали даже корпуса.

Таким образом, цена этого судна "универсального" плавания была столь низкой, что его вполне мог купить транспортное государственное предприятие, кооператив, рыболоводческая артель или даже частник. Тем более широко применялось кредитование всех типов и, в первое время — бартер. От рыбаков, к примеру — Выкса и Ульяновск объедались речной и морской рыбой и, даже имели в меню "деликатес" — мясо каспийского тюленя...

Ну, это на любителя — мне лично не понравилось!

Наши, насильно пичкаемые рыбьим жиром детишки здоровели и, вскоре я уже не видел ни одного рахитика. Наши кожевенные и мыловаренные артели, широко использовали ворвань нерпы для своего производства — экономя большое количество более съедобного и дорогого животного и растительного жира.

Продовольственную программу к "голодноморным 30-м", можно выполнять и так!

"Верещагины" выпускались не только в нефтеналивном варианте.

Чем дальше, тем всё больше и больше по великой русской реке и Каспийскому морю плавало болиндеров-сухогрузов. Вариантов использования их — невероятно великое множество, порой самых экзотических.

"Судно-пасека", слышали про такое?

Весна на Юге начинается раньше — чем на Севере и, стало быть цветочки — с которых трудолюбивые как китайцы пчёлки собирают мёд, тоже распускаются и цветут там раньше.

Болиндер, с заставленной пчелиными ульями палубой, сперва медленно шёл от Баку — вдоль всего западного каспийского побережья. Затем, он так же не торопясь поднимается вверх по Волге — от Астрахани до Твери и по Каме до Твери. И даже по мелким речкам — ещё дальше на Север. Сдав в конце маршрута очень дорогой и имеющий экспортное значение мёд, "Верещагин" успевает до ледостава вернуться обратно.

В АО "Красная пчёлка", в котором я имел изрядное долевое участие, к 30-м годам — имелось свыше полусотни таких судов.

Изделиями "Красного Навашино" заинтересовались в районах — довольно далёких от каспийско-волжского бассейна. Естественно, без моей "ненавязчивой" рекламы — они заинтересовались бы значительно позже...

Я ж дитя 21 века, не забывайте!

На великих сибирских реках и в Архангельске не зашло — из-за отсутствия там дешёвого жидкого топлива. Сперва наши болиндеры стали собираться из комплектующих в Мариуполе — для Азовского и Чёрного моря, Дона, Днепра и Дуная.

Помните про "Малую землю" и прочие операции по высадке морского десанта, периода Великой отечественной войны? В "реальной" историю морскую пехоту высаживали со всякого плавающего дерьма — лишь бы "оно" на воде держалось, вплоть до землечерпалок под вёслами. В "альтернативной" же, коль всё-таки понадобится, танки будут десантироваться с практически десантных судов — оборудованных двойным дном и, имеющих специальные балластными цистерны, позволяющими судну "облегчив" нос — буквально "выезжать" на пляж.

Имея спереди аппарель, "Верещагины" могли разгружаться-загружаться на необорудованном побережье — что сразу обратило внимание военных.

Хм, гкхм... Не будь меня, Лизы и её "военного лобби" — хрен бы они обратили внимание, аж до самой Великой Отечественной!

Когда вместо линкоров типа "Советский Союз" и — в бой пошли траулеры, сейнеры и прочие "тюльколовы".

Как бы там не было, "отвёрточную" сборку болиндеров "проекта ОПТБ-007" из комплектующих наладили на Дальнем Востоке, где их использовали в качестве речных канонерок и десантных кораблей. "Верещагины" приняли участие в "Конфликте с бледно-китайцами на КВЖД" в 1929 году и, так понравились военному руководству, что в начале 30-х — наша "шарашка" получила заказ на проектирование специализированного десантного корабля для Красного Военно-Морского Флота.

Болиндеров типа "Краском Верещагин", различных модификаций было выпущено порядка пятисот, после чего "Красное Навашино" перешло на более серьёзный тип судна универсального плавания. Оно имело чуть более скромные характеристики, чем у первого такого же "реального" советского судна проекта 587 "Лось": полное водоизмещение — 3000 тонн, грузоподъёмность — порядка 2500 тонн, осадка — 1,5 метров. Судно оснащалось четырёхтактным, шестицилиндровым калоризаторным двигателем с лепестковыми клапанами мощностью пятьсот лошадиных сил, имело экономичную скорость — 15,5 километров в час и автономность — 20 суток.

* * *

Однако, вернёмся к нефтянке!

Нельзя сказать, что большевики вовсе не понимали проблем нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей отрасли страны и не предпринимали никаких мер к их устранению. После окончания Гражданской войны на этот "фронт", лично Лениным был направлен, пожалуй, самый эффективный советский менеджер 20-х — 30-х годов — Александр Павлович Серебровский.

Обнаружив удручающее состояние бакинских промыслов — на которых из механизмов работало всего семь насосов самой примитивной конструкции, он обратился к передовому американскому опыту.

Вскоре по инициативе Председателя правления "Азнефти", в Баку прибыли образцы нефтепромыслового оборудования из САСШ — включая так называемые "станки-качалки". После досконального изучения специалистами проектного бюро "Азнефти", на "Заводе имени лейтенанта Шмидта" были изготовлены уже отечественные установки для насосной эксплуатации скважин. Естественно в соответствиями с возможностями отечественной технологии, в их конструкцию были внесены определенные изменения. В частности, все несущие конструкции и балансир — были творчески "запиленны" из простого дерева.

Серийный выпуск советских станков-качалок был налажен на других предприятиях и, к 1927 году — на нефтяных промыслах "Азнефти" и "Грознефти", штанговыми скважинными насосами, было оборудовано свыше половины всех скважин.

Впечатляющий результат по сравнению с началом 20-х годов!

Однако в то время, КПД этих установок — с приводом при помощи плоского ремня и открытой зубчатой передачи, оставался довольно невысоким. Более эффективные редукторные станки-качалки усовершенствованной конструкции, появятся лишь в послевоенный период.

Когда я как следует взялся за нефтянку с целью "напоить" стотысячное стадо моих железных "Мужиков", то тоже решил было поучаствовать с бакинскими заводами "Имени Кирова", "Имени Дзержинского" и "Бакинским рабочим" в кооперации по производству этих качалок.

Однако, не было бы счастья — да несчастье помогло!

С Председателем "Азнефти" Михаилом Бариновым — сменившим на этом посту Александра Серебрякова в 1926 годы, мы как говориться "не сошлись" характером — из-за той самой "экологической" компании. Сей "ленинский гвардеец", "Красному Гринпису" подбирать нефтяные остатки разрешил — хоть и скрепя зубами от лютой ненависти ко всяким "акционерным обществам", но от прочих видов сотрудничества — отмахивался, аки иерей кадилом от нечистой силы.

Зато, мне через Ипполита Степановича — моего "офицера по спецпоручениям" удалось наладить контакт и взаимопонимание с Сергеем Ганшиным — в том же 1926 году, сменившим на посту Председателя правления треста "Грознефть", Иосифа Косиора.

Получив грандиозный отлуп, я хорошенько проштудировал имеющуюся на компе инфу и обнаружил более привлекательную технологию чем "качалки".

В 1916 году выпускник Петербургского лесного института Армаис Арутюнов и владелец небольшой фирмы под названием "Российское электрическое динамо компании Арутюнова", заявил об изобретении углублённом электроцентробежном погружном насосе (УЭЦН) для добычи нефти.

Затем, как и большинство предпринимателей не найдя общего языка с новыми властями России, Армаис Арутюнов покинул Россию и в САСШ основал фирму "Russian Electrical Dynamo of Arutunoff" (REDA), которая уже в конце 20-х стала ведущим производителем погружного насосного оборудования для мировой нефтяной промышленности.

Несмотря на большую сложность конструкции погружных установок, их обслуживание проще, чем при применении штанговых насосов с "качалкой", их межремонтный срок в два-три раза больше и, ими можно качать нефть — даже из сильно обводнённых скважин.

Не знаю, как там так получилось, но в СССР обратили внимание на "УЭЦН" лишь во время Великой отечественной войны — когда с полусотни установок фирмы "REDA" было получено по Ленд-лизу. Могу лишь предположить: из-за того, что внешне — они не производят особого впечатления по сравнению со станками-качалками.

Как бы там не было, но новинка советским нефтяникам понравилась — особенно при освоении месторождений Волго-Уральской провинции с её проблемами обводнения скважин и, уже в 1951 году — её грамотно скопиратили у идеологического противника. В 1979 году был построен специализированный завод по выпуску "УЭЦН" и, в современной мне России — такими установками добывалось до 80-ти процентов всей нефти.

Прочтя такое, я загорелся купить такую технологию.

Однако, как говорил кот Матроскин из Простоквашино: "Чтоб что-то купить — сперва надо что-то продать"!

"Родина слонов" вовсе не Россия — а Америка, где в 1880-е годы изобрели вращательное бурение нефтяных скважин, то есть применили что-то вроде принципа сверла. Буровая колонна с долотом или коронкой на конце опускалась в скважину и приводилась во вращение паровым двигателем. Однако, такой метод позволял работать только на относительно небольших глубинах — ибо, было необходимо крутить всю буровую колонну — то есть длинный, тяжёлый, трущийся о стенки скважины снаряд. На вращение всего этого уходила львиная доля мощности, оттого общий КПД установки был смехотворно мал.

В Конце XIX века появилась ещё одна разновидность бурения — роторное, когда вращение инструмента осуществляется через длинный привод, проходящий через всю колонну.

Хрен, конечно редьки "слаще", но ненамного.

И вот здесь наши показали всему миру, что тоже — кое-что могЮт!

Заместитель начальника технического бюро "Азнефти" инженер Капелюшников в 1922 году запатентовал совершенно новое устройство для бурения — "турбобур", в котором вращение рабочего инструмента осуществляется давлением подаваемой в скважину промывочной жидкости. Специальным глинистым раствором, если кто не в курсе.

Турбобур сулил стать технологическим прорывом!

При полной поддержке Сергея Мироновича Кирова, на тот момент первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана, была изготовлена опытная партия турбобуров по проекту Капелюшникова, затем уже в 1923 году — были проведены первые успешные испытания.

Правда, результаты оказались несколько неоднозначными: с одной стороны — турбобур работал на 60% быстрее, чем традиционные в то время роторные установки, а энергии расходовал в 3 раза меньше. С другой стороны — новшество оказалось более технически сложным и значительно дорогостоящим приспособлением. К тому же, как обычно при изобретении чего-то нового — полезли "детские болезни": турбобур перегревался, его турбина очень часто выходила из строя. Короче, подобный механизм менее экономичным простой "доброй", старой бурильной колонны.

Короче, технологического прорыва не получилось...

Турбобур надо было ещё дорабатывать и дорабатывать, а под производство его выделить отдельный, специализированный завод. Но Киров получив новое назначение уехал из Азербайджана, а руководство "Азнефти" отнеслась к изобретению и изобретателю равнодушно.

Несмотря на то, что турбобур был признан на Западе, запатентован в Британии и САСШ, работы в СССР над ним прекратились.

Капелюшникову досталась слава первооткрывателя — да и, только!

"У советских — собственная гордость,

На буржуев они смотрят свысока!" —

Писал поэт Владимир Маяковский.

Гордыня — самый тяжкий грех и никого она ещё до добра не доводила.

Предложения о праве использования или даже продаже патента поступили от многих фирм — производителей нефтедобывающего оборудования. Можно было согласиться и поторговавшись — договориться об совместном производстве, или хотя бы об поставках турбобуров в страну. Но Советское правительство в политических целях отказалось от взаимовыгодного сотрудничества. И свершилось то, что должно было свершиться — СССР был вышвырнут из технологической гонки.

Американец Чарльз Шарпенберг, основатель компании "Scharpenberg", обойдя советский патент на турбобур получил привилегию на более эффективную многоступенчатую турбину.

Советский Союз, руками Сталина избавившись от наиболее одиозных руководителей в своём правительстве, в 30-е годы бросился навёрстывать упущенное время. В "Государственном исследовательским нефтяном институте", был разработан и к сороковым годам внедрён в производство турбобур с многоступенчатой аксиальной гидравлической турбиной.

Но, как говорится — "дорого яичко к Христову дню"!

* * *

Я же начал суетиться раньше.

Мой компаньон Иохель Гейдлих запатентовал многоступенчатую аксиальную турбину в 1927 году и, после недолгой судебной тяжбы продал её Чарльзу Шарпенбергу, за акции его компании "Schlumberger".

У Армаиса Арутюнова дела шли не так хорошо, как в моём "послезнании" писалось. Его "установка погружного электроцентробежного насоса" (УЭЦН) сперва американскими нефтепромышленниками всерьёз не воспринималась и, моему пронырливому еврею — удалось навязаться тому в компаньоны при основании компании "REDA".

Ну, а когда грянула "Великая депрессия", мне вообще захорошело!

Вырученных на этой беде денег хватило, чтоб подрядить обе эти фирмы построить "под ключ" в Навашино заводы по производству нефтедобывающего оборудования. Кстати, включённые в планы Первой пятилетки.

Далее — более!

Советско-американское инвестиционно-технологическое общество "Red Fannie Mae" и американская нефтехимическая компания "Phillips Petroleum Company", взяли в концессию участок близ посёлка с романтическим названием "Ромашкино". По условиям, в случае обнаружения нефти, "Филлипс петролеум" должна была построить нефтеперерабатывающий комбинат полного цикла.

В 1931 году — на десять лет раньше, чем "в реале", ударил первый фонтан нефти.

Так появился четвёртый советский нефтяной трест — "Волгнефть".