Маг и его кошка

— Это все для равновесия...

Его всегда добродушный голос становится резким:

— Равновесие — собачья чушь. Опасный идиотизм нынешнего лорда-командора, который приведет Орден к краху.

Его разум подобен остро отточенному ланцету хирурга, а знания и кругозор потрясают. Он бывает резок в высказываниях, но его суждения справедливы, и это пугает. Ведь если узник прав во всех прочих вещах, может оказаться, что он прав и в этой.

— Мечтатели — самая вредная категория революционеров, милая Эмма. С жадными себялюбцами вроде Джозефа Найтвуда куда как проще, их легко предсказать. Но лорд-командор... опасный мечтательный юноша. И такой целеустремленный. Миру никуда не уйти, уж если наш мечтатель задался целью его спасти.

— Вы опять смеетесь. Не верите, что мир можно спасти?

— Верю, что миру ничего не угрожает. Кроме идеалистов, не боящихся запачкать руки. Таких, как ваш кумир. Больно видеть, во что он превращает некогда почтенную организацию.

— Вы о чем?

— Об Ордене, разумеется. Боюсь, он обречен. Печально будет наблюдать его конец.

— Почему обречен?

— Да хотя бы из-за вашей деятельности. Вы всерьез думаете, что фэйри долгое время будут спускать подобное обращение? Кстати, как все происходящее сочетается с вашей любовью к этике, сострадательная Эмма?

— Это все для высшей цели.

— О да. Понимаю, почему вы так цепляетесь за свою смешную веру. Ведь если мир не нуждается в спасении, ваши руки по локоть в крови невинных. Или вы сострадаете только людям, поскольку у фэйри нет души? Быть может, они в вашем представлении не более чем расходный материал? Навроде кроликов, только крупнее?

Эмма краснеет.

Глава 2. Пятнадцать серебряных солидов

Элвин

Иса зря ругалась, обвиняя в мальчишестве. Я прекрасно понимал, куда иду. И догадывался, что вылазка в подземную резиденцию хаосопоклонников, когда всей защиты — мастерски состряпанная иллюзия и надежда, что никто из встречных культистов не знает о смерти мейстера, не будет похожа на воскресную службу в храме.

Она и не походила. Вот вообще ничего общего. На службах я всегда подыхал со скуки, а тут...

Можно сказать, что это было волнительно, но "волнительно" и в малой степени не передаст яростного восторга, что я испытал, впервые спустившись по хорошо освещенный лестнице, проходя по коридору и заглядывая во все незапертые комнаты подземелья.

Будь со мной моя льнущая к ногам подружка, удовольствие никогда не стало бы столь полным.

К счастью или к несчастью, но в первый час мне так никто и не встретился. Упоение от риска постепенно сошло на "нет", и я смог трезво взглянуть на резиденцию Ордена.

Наверное, я старомоден. Ожидал чего-то в духе эпических сказаний. Мрачный бастион, утыканный культистами в балахонах и заполненный монстрами. Чтобы в каждой комнате по жертвеннику, на каждом этаже по одержимому и чем ниже под землю — тем сильнее и уродливее. В конце концов, они хаосопоклонники или как?

Реальность не только разочаровала, но и заставила задуматься. О неприятном, в основном.

Лаборатория для работы с травами. Комната, увешенная картами звездного неба с армиллярной сферой на возвышении. Алхимическая лаборатория. Склад с реактивами и маткомпонентами. Пустая комната с обшитыми свинцом стенами. Комната с десятком гигантских стеклянных сосудов — даже марунские стеклодувы не смогли бы изготовить подобное без помощи магии. В сосудах, к слову, плавали тела. Не всегда человеческие. Оранжерея. Зверинец — в основном крысы, собаки и кролики, но в дальних клетках содержалось с десяток и более экзотических животин. Комната с образцами — каждый в своей ячейке под стеклом.

Это был исследовательский центр. Я не мог ошибиться! Не казарма, пусть некоторые помещения и разработки явно имели отношение к смертоубийству. Не монастырь, пусть на парочку комнат с жертвенниками я все же наткнулся. Исследовательский, мать его, центр!

Я даже у лучших человеческих магов не видел подобного. Разве что лаборатории Августы на Эмайн Аблах могли сравниться с тем, что пряталось в подвалах городской больницы. Но Августа — это Августа. Особый случай. Люди все-таки предпочитают работать по старинке, слепо копируя проверенные рецепты. А тут...

Откуда? Когда и как эта культистская сволочь превратилась из кучки экстатических, помешанных на мистицизме придурков в организацию, способную создать такое? Дело же не просто в ресурсах! Чтобы отгрохать подобное, надо сначала винтики в мозгах подкрутить в нужную сторону. Принять на вооружение доктрину, что мир познаваем через опыт.

Не то, чтобы люди на это были неспособны. Человек способен на что угодно. Все проблемы в голове. Разум даже лучших представителей человеческого рода заключен в этакую коробочку три на четыре фута. Выход за пределы представлений о реальности слишком болезнен. Это не вина людей, их так воспитывают.

Мы с Августой как-то поспорили, можно ли вырастить арбуз в форме куба без помощи магии. Я был уверен: каким бы гением в области магии жизни ни была сестра, здесь она продует. Кубический арбуз без магии, скажешь тоже!

Гриска с два! Она велела отлить банку в форме куба и засунула туда завязь. Вырос натуральный такой кубик.

Больше я никогда не спорил с Августой на подобные темы.

Так вот: люди — те же арбузы в банке. Фигурально выражаясь.

С каждой новой комнатой я мрачнел все больше. И все больше убеждался, что мы проморгали зарождение той еще гадины. Хороши Стражи, называется. Давайте и дальше делать вид, что все это к нам не относится: буква клятвы обязала нас противостоять только чистому Хаосу, а на культистов плевать.

Повезло, или была иная, объективная причина, но я успел обследовать два подземных этажа, прежде чем наткнулся на живую душу.

Насчет "души" вопрос, к слову, спорный. Согласно человеческим теологам, у фэйри душ нет — только тень, дающая колдовские способности. В вопросе полукровок-монгрелов и прочих квартеронов теологи расходятся.

Отличная, между прочим, штука — эта человеческие священные Заветы. Не будь их, чем бы я дразнил княгиню? Она так забавно злиться, когда я цитирую куски об изначальной подлости, неполноценности и животной природе волшебного народа.

Троица потенциально бездуховных и потому неполноценных созданий содержалась в клетках. Совсем таких же, какие стояли в зверинце этажом выше, только побольше размером.

Я подошел ближе, чтобы рассмотреть их. Рассмотрел. Стоило огромного труда не выдать себя руганью или хотя бы возгласом.

Потому, что в крайней клетке сидела Тильда фрой Атли.

— Да вы никак ошиблись домом, лейтенант.

— Я — капитан. Впусти меня, Страж. Надо поговорить.

— Беру свои слова назад. "Поговорить" — это ко мне. Люблю это дело, — согласился я, опираясь на дверной косяк так, чтобы она не смогла прошмыгнуть в башню.

Впускать в свой дом прихвостней Стормура накануне дуэли? Еще чего!

— Впусти, — повторила она. — Или боишься?

— Боюсь, ага. Присутствие вооруженных женщин вгоняет меня в трепет.

— Ладно, не важно. Так или иначе, сын моего князя узнает об этом разговоре.

— Интригующее начало.

— Через несколько дней у тебя дуэль со Стормуром...

— "Дуэль" — слишком громкое слово. Так, небольшой пикничок. Сценарий известен: сначала я подмету красавчиком ристалище, потом выступит Иса, прикажет нам прекратить и облобызать друг друга в десны. Не обещаю, правда, что выполню. Братец-буря не в моем вкусе.

— Сын моего лорда тоже думает, что ты победишь в этой схватке. Поэтому он велел мне метнуть в тебя это.

Тильда раскрыла шкатулку из темного дерева. На бархатной подкладке лежала тонкая ледяная игла.

Я посторонился:

— Заходи.

— Поздно, Страж.

— Заходи, я сказал.

Не слушая возражений, я за руку втащил ее в дом и усадил в кресло.

— Так, а теперь давай еще раз и сначала. Там яд?

— Не смертельный. Только ослабляет и замедляет.

— А иголка изо льда?

Она кивнула.

— Растает, и ничего не докажешь, — восхитился я. — Хитро! Неужели братец-буря сам придумал? О, какой коварный ум.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Я все понимаю, Тильда, кроме одного. Какой тебе интерес приходить ко мне и выкладывать это?

Она отставила шкатулку брезгливо, словно дохлого паука.

— У меня тоже есть честь, Страж! Моя клятва призывает охранять жизнь князя и его детей, а не творить подлости их именем.

Я задумчиво рассматривал ее лицо — скуластое, с резкими чертами. Фиолетовые волосы по обычаю фэйри убраны в косы, карие глаза глядят спокойно и прямо.

Тильда фрой Атли — Мастер Дротика. Начальник стражи Трудгельмира.

Она чем-то походит на мою сестру Джулию. Женщина-воин, женщина-меч. Но в отличие от Джулии в Тильде не ощущается бестолковой взбалмошности — следствия безнаказанности и бесцельности жизни Стража. Тильда — фэйри. Родилась с осознанием своего предназначения и всю жизнь следовала долгу. Это придает ей притягательную цельность.

Она считала меня ничтожеством и бездельником и даже не пыталась это скрыть. Возможно, именно поэтому она всегда была мне симпатична.

— Ты ведь могла просто отказаться это делать, не так ли?

— Могла, — подтвердила она.

— И он бы нашел другого исполнителя.

— Или другой способ.

— Получается, я теперь твой должник?

Это был тонкий момент. Я не просил ее об услуге, поэтому мог не давать зарок. Никто из фэйри не осудил бы меня.

Но я привык платить по счетам. И клятвы здесь совершенно не при чем.

— Ты ничего не должен мне, Страж, — она встала.

— Погоди! — я тоже вскочил. — Ты собираешься вернуться к Стормуру после такого?

— Да. И скажу ему, что ты знаешь про иглу.

— Ты идиотка? Да погоди ты! — она легко вывернулась из моих рук и оказалась у двери. А я не настолько псих, чтобы останавливать Мастера-воина, когда тот хочет уйти.

— Зачем, гриски тебя подери, Тильда? — крикнул я ей в спину. — Ты же меня терпеть не можешь.

— Ты не поймешь.

Она так и не приняла мой зарок на долг. И действительно пошла к Стормуру — честность на грани идиотизма.

Расплата за так называемое "предательство" была жуткой — изгнание из клана.

Это для Стража нормально быть самому по себе. Ну, для человека тоже терпимо — прогнали от одного лорда, пойдет к другому. Для фэйри же изгнание — крах их мира. Чем-то эта пакость схожа с человеческим ритуалом Отречения — практика, от которой люди отказались века назад. Не в последнюю очередь моими стараниями.

На Изнанке не выжить в одиночку. Изгнанник же становится вне всех законов, с ним любой вправе сделать, что пожелает, потому что никто и никогда не отомстит за мучения отверженного. Ему не подадут руки и не продадут хлеба, не пустят на ночлег и не спасут, загибайся он от ран хоть на пороге дома любого из фэйри. Судьба одиночки — сдохнуть в канаве. Или закончить свои дни в ярмарочном балагане на человеческой половине мира, где чернь будет платить по медяшке за то, чтобы посмотреть на "волшебного уродца" и по десять, чтобы отсношать.

Нет, оставалась еще воровская гильдия. Но чистоплюйка Тильда фрой Атли верней и правда сдохнет в канаве, чем пойдет убивать за деньги.

Я сначала не поверил, когда услышал, что Трудгельмир лишил свой двор Мастера-воина из-за подобной блажи сыночка. Вот ведь бред! Верность таких, как Тильда, дороже золота и услуг князя.

На дуэли я был настороже и держал щит. И вытер Стормуром ристалище. Он — парень не из слабых, но я был адски зол. Помню, как впечатывал красавчика в лед, а потом мне захотелось слегка подправить безупречное личико, которое поэты фэйри любили сравнивать с лилией и белой розой.

Ну, так, на всякий случай. А то еще перепутаю его ненароком в темноте с Исой, и будет конфузно всем.

Каюсь, увлекся. От визга Стормура в левом ухе потом еще несколько дней звенело. А княгине пришлось вызвать дикую метель, чтобы растащить нас по разные стороны ристалища.

Кажется, тогда я впервые увидел Ису, бьющую в полную силу. Впечатляло. Вот не уверен, что смогу с ней справиться.

Я пытался найти Тильду после дуэли, но фэйри покинула Рондомион. И никто, абсолютно никто не знал, куда она могла направиться.

Она сидела на полу клетки. Вместо колета на мужскую блузу, штанов и неизменной перевязи с метательными ножами только больничная рубаха из некрашеного льна. Волосы коротко острижены, а половина головы и вовсе выбрита. Свежие раны на голом черепе, окровавленное мясо вокруг правого глаза.

В соседних клетках находились коренастый бородатый коротышка и хрупкое создание неопределенного пола, еще не вышедшее из возраста, когда пони интереснее поцелуев. Тонкокостное, в летящих светлых кудряшках — ну просто агнец непорочный, невинное дитя.

Еще с десяток подобных камер рядом пустовали, намекая, что у культистов большие планы на волшебный народ.

Что любопытно — только последний из пленников был закован в колодки. Конструкция из полированного дерева удерживала нежную шейку детеныша и тонкие запястья, а глаза скрывала плотная кожаная повязка.

Мастера-воина они, значит, держат просто в клетке, а вот эту соплю — в колодках?

И чего я так завелся? Подумаешь, тройка отщепенцев. Фэйри делают из людей, не умеющих заключать правильные сделки, рабов и игрушки. Люди не отстают — участь фэйри-изгнанников ужаснее самых темных сказок. Жизнь вообще жестока и не похожа на кусок сахарной ваты...

Тильда подняла голову, и я напоролся, на полный жгучей ненависти взгляд, как на нож. Глотнул воздуха, качнулся вперед, словно лунатик.

— Мейстер Гарутти? — окрик из-за спины остановил меня на полпути к явной глупости.

— Доктор Каррингтон?

В свете масляных светильников доктор выглядела еще невзрачнее, чем днем. Похожа на крысу. Рогатый чепец и брыжи на шее по моде двадцатилетней давности только усиливали нелепое впечатление.

— Восхищен и очарован, вы сегодня удивительно хороши.

Она все о себе знала и не поверила бесстыжей лжи. Обиженно поджала губы, покачала головой:

— Ваш голос! Все еще нездоровы? Не стоило отказываться от помощи. Позвольте, я осмотрю ваше горло?

— Я здоров.

— Вы уверены? Сможете работать?

Я могу оглушить ее. Пережать артерию, связать, заткнуть рот. Потом найти ключ и выпустить пленников. Может даже останется время, чтобы по-быстрому допросить доктора перед тем, как прикончить.

Прикончить придется — увести ее для нормального допроса я не смогу.

Вытащить троих фэйри и упустить возможность узнать больше о культистах? Или вернуться за ними позже, в надежде, что с пленниками не сделают ничего слишком фатального?