| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
'Александровка наша', — прозвучало в динамике рации.
Дежурный сержант сделал запись в журнале и тут же доложил по телефону полковнику Мухину.
— Ну что, Герасим Васильевич, — с огоньком в глазах посмотрел на полковника Заславский. — Доложите Короткову или дождёмся результата по Козловке?
— Нисколько не сомневаюсь в положительном результате по Козловке, — ответил Мухин. — Погода нам в помощь. Однако победных реляций сейчас слать не стану. Тут и так всё ясно. Вот если бы мы железнодорожную станцию Ферзиково захватили, то не удержался бы. Отвлекающий удар мы провели, человечка оттуда забрали, приказ, стало быть, выполнили.
— Предполагаете, что в случае нашего локального успеха Коротков проведёт не ротацию, а переброску высвободившихся войск на север? — спросил начальник штаба.
— На его месте я бы так и поступил. В район Солопенок, незамедлительно! Хотя бы частично, пока немецкая авиация смотрит на барометры, да только кто ему это позволит? На весь Брянский фронт две сотни танков едва наберётся, а мы здесь по прямому распоряжению Жаворонкова и завтра, может статься, сами чёрт не знает, где окажемся. Пока есть угроза на Серпуховском направлении, фронт будет изыскивать резервы. Нет угрозы — на все просьбы и требования ему будет один ответ — держаться своими силами. Я это хорошо усвоил на Лужском рубеже: везут на том, кто везёт. К тому же не стоит забывать про 43-й армейский корпус генерала Готхарда Хейнрици. 230-я и 131-я пехотные дивизии угрожают с юга, и, протиснувшись вдоль Оки, возьмут правобережье вместе с деревнями в котёл и наверно, Алексин до кучи, а состояние нашей 50-й армии вам известно не хуже меня. Деблокады не случится, армия отползёт назад, так как ни один полководец не сможет удержать сто метров фронта одним бойцом. Поэтому раньше десяти даже рыпаться не стоит.
Про положение дел 50-й армии Заславский знал не понаслышке. На протяжении последней недели (не без подсказки Митякина) по распоряжению первого секретаря горкома Тулы был налажен воздушный мост. Бездонные склады Парголовского полка стремительно опустошались, а госпитали пополнялись пациентами. Ночью должны были эвакуировать штаб, но не смогли.
— Знаю, Герасим Васильевич, — обречённо произнёс майор. -Приданные полку два транспортных самолёта совершают по восемь вылетов в сутки в район брянских лесов. Лётчики передали, что вчера был потерян последний аэродром, взлетали под обстрелом. Медикаменты, продукты и боеприпасы теперь сбрасывают на парашютах. По численному составу армия сократилась до дивизии. Стоит готовиться к худшему сценарию.
В этот момент раздался громкий писк внутреннего телефона. Мухин поднял новенькую эбонитовую трубку и выслушал долгий рапорт дежурного, одновременно чёркая карандашом в блокноте.
'Козловка', — глазами спросил Заславский, поднося красный карандаш к карте.
Полковник кивнул.
— Сожжена танковая рота немцев, — довольным голосом произнёс он, отойдя от телефона к карте — очень большие трофеи. Директор просит срочно прислать эвакуаторы, механиков-водителей, а так же московских корреспондентов с кинокамерой и товарищем Сергеем на мотодрезине.
Майор досадно развёл руками.
— Герасим Васильевич, у нас в распоряжении лишь один 'Ворошиловец', какие эвакуаторы?
— Значит, один и пошлём.
— Что по пленным?
— Ни одного.
— Странно, — тио высказал себе под нос майор Заславский, нанося пунктиры по речкам Веенка, Опака, Песочная. — Учитывая, как Борисов относится к этому пункту это очень странно. Может, пока нет данных?
— Доклад был исчерпывающий, — твёрдым голосом произнёс Мухин. — Вы же знаете про краткую и полную формы, которые у нас введены: событие, время, результат и так далее.
— Конечно, знаю, сам принимал участие в составлении. Но не может быть, что бы вовсе без пленных. Кого-то ранило, контузило, потерял сознание. Или что-то случилось из ряда вон.
— Мне кажется, не просто так он запросил корреспондентов.
* * *
На въезде в деревню у самой обочины, где встретила свой последний час немецкая тяжёлая обозная повозка, в землю был вбит выкрашенный в полоску чёрной и белой краской столб от поломанного шлагбаума с приколоченной информативной доской, на которой проступала полустёртая надпись 'Patronenkasten'. К слову, еле читаемые буквы на крышке патронного ящика никого не смущали, как и пока отсутствия самой информации, но судя по тому, с какой решительностью к ней двигался красноармеец с кисточкой и тюбиками, неправильность будет устранена в кратчайшие сроки. Вскочив на оставленное возвышение из тех же ящиков, он ловко замазал белой краской латинские буквы, привычным профессиональным движением художника вытер кисть и вывел черным, узнаваемым в далёком будущем шрифтом 'Козловка'. Затем оторвал доску от распотрошённого ящика и, примотав проволокой к столбу дописал: 'до Берлина 1570 км'.
— Лошадей уберите и отдайте местным, — приказал я, когда боец спрыгнул с ящиков. — Не стоит добавлять убитую скотинку в кинохронику. А вот эти два трупа перетащите сюда и насыпьте крайнему в рот земли: наелся он ею досыта. Там они панораму портят, а вот тут, у пулемёта около воронки с разбитым мотоциклом в самый раз и подкрасьте крест на танке. Он отчётливо должен быть виден.
— Белил не хватит, — возразил красноармеец.
— Боец Репин, вы художник или как? Насколько я помню волновую физику, нужно совместить красный, синий, зелёный.
— Физика тут не сработает, бурда выйдет, это же искусство. Нужны белила, на крайний случай известь, каолин либо алебастр.
Я покопался в портфеле и извлёк жмень 'свинцовых' тюбиков.
— Держите Репин и больше не просите.
— Завод Художественных Красок... Ленинград, — прочёл он на этикетке вверху, ссыпая тюбики в каску. — Родители мне полный набор подарили на поступление. Хорошие были краски.
— Репин, займитесь делом!
— Может, для контраста флаг фашистский на мотор набросить? — спросил боец, указывая кисточкой на завалившийся набок и дымящийся лёгкий танк.
— Принимается, — ответил я. — Но только по команде фотографа, а то сгорит раньше времени.
— А ещё можно...
Поток идей красноармейца прекратился с заглушающим рёвом реактивных снарядов. Когда я упоминал, что их у нас вагон, то немного лукавил. Не вагон, немного больше, но то 'немного' сейчас позволяло почти непрерывно держать в тонусе подходящие к немцам подкрепления и железнодорожную станцию Ферзиково, от инфраструктуры и подъездных путей которой уже мало что осталось. Главный козырь реактивной артиллерии в её подвижности и нанесённая на борту переделанного (без башни) танка пословица: 'Осторожность — мать фарфоровой посуды' не просто так каждый день мозолила глаза экипажу. Обладающие силой внушать страх и уважение, установки БМ-13 с последней ушедшей в небо миной уже приводились в походное положение. Бойцы опускали направляющие, укрывали брезентом и даже умудрялись успевать втыкать еловые лапы в технологические отверстия для маскировки. Минута-другая, а расторопный расчёт из двух установок и машины сопровождения уже следовал за командирским танком к новой точке. Даже поаплодировать захотелось.
— А ещё можно...
По дороге показалась английский транспортёр (Tracked Personnel Carrier), из которого торчали знакомые головы.
— Достаточно, — сказал я. — Корреспонденты уже приехали. Когда закончите, вы поступаете в распоряжение товарища Сергея. Он как раз искал оформителя боевого листка. А ещё он внимательный слушатель.
Остановившийся у столба транспортёр чуть не снёс его, что вызвало крайнее возмущение красноармейца с кисточкой, но на это я уже не обращал никакого внимания. Вот есть насквозь пронизанные искусством люди, которые забывают всё на свете, едва дело каким-либо образом зацепило их творчество. Армагеддон за окном не заметят и не столь важно, холст с пейзажем в центре внимания, скульптура в три человеческих роста или крышка от патронного ящика.
— Здравствуйте товарищи, — произнёс я, жестом руки предлагая пройтись. — Надеюсь, моя просьба не помешала вашим планам?
— Нисколько, — ответил за всех Симонов, первым вылезший из транспортёра и поспешивший к опрокинутому танку. — Мы с собой целый карман плёнки захватили, правда, в Александровке немного поиздержались. Герасим Васильевич обмолвился, что пожгли танковую роту немцев, вот бы запечатлеть и побеседовать с участниками боя.
— Поле деятельности вам сейчас подготовят. Танки на дороге, пушки на картофельном поле, миномёты и пулемёты возле сельсовета уже грузят на подводы. Трофейные пистолеты, бинокли и часы для вас уже отобраны.
— Зачем часы? — спросил Симонов.
— Видите этого юношу с кисточкой и вещевым мешком? Это боец Репин. Он вам всё покажет, расскажет и даже посоветует. Рекомендую прислушаться. В вашем распоряжении тридцать минут, после чего садитесь в транспорт и следуйте по дороге до водоёма.
— Что же мы за полчаса успеем?
— Сюда уже следует эвакуационный транспорт. Весь этот металлолом востребован на наших предприятиях. Хабаровский 106-й завод волком воет, дайте трофейный лом. А они мины и авиабомбы выпускают. Встретимся у пруда. Там я вас буду ждать вместе с товарищем Сергеем и следователем военной прокуратуры.
— Прокуратура? — одновременно произнесли Симонов с Трошкиным.
— Сожалею товарищи, но большего сказать не могу. Всё, тридцать минут! Фашиста мы отогнали всего лишь на пару вёрст. Будьте предельно внимательны. Товарищ Сергей, а мы с вами можем срезать через яблоневый сад, пока военкоры сделают свою работу.
На середине пути, комиссар стал сыпать вопросами:
— Что случилось? Зачем понадобилось привлекать военную прокуратуру? Дезертиры? Самострел? Пораженческая агитация? А я ведь предупреждал, что эти игры с литовцами до добра не доведут. Постой, неужели убийство командира?
— Если бы...
— Чёрт бы вас прибрал! Да скажите же, наконец.
— Особого отряда морской пехоты это не касается. Лучше один раз увидеть. Я, по крайней мере, с таким ещё не сталкивался. Сотрудника я вызвал по пустяковому поводу. В лесу, обнаружили брошенную машину ЗиС, а в ней опечатанный печатью 'секретчика полка' ящик. Дел на пару минут, подтвердить целостность пломбы и передать. Но вот потом...
В этот момент комиссар обнаружил валявшийся на земле у лавочки советский противогаз.
— Зараза! И здесь то же самое.
Частая находка на дорогах войны. Несмотря на всевозможные взыскания и проверки от этого предмета амуниции старались избавиться при первом удобном случае. И если бы я не имел представления, каким образом он оказался здесь и как этот противогаз недавно использовал дед Семён для допроса, то подумал бы точно так же, как комиссар.
— Да выкиньте этот кусок резины, — оставляя товарища Сергея за спиной, произнёс я. — Или думаете найти по фамилии на бирке разбазаривателя материально-технических средств?
— Надоело, третий противогаз за сегодня нахожу. Поговаривают, что Гитлер запретил использовать химические снаряды, но солдаты вермахта их — указывая на маску — исправно носят. Неспроста это, от капиталистов не стоит ждать ничего хорошего.
Путь по тропинке через колхозный сад не занял много времени и вскоре мы вышли к пруду на окраине Козловки, где у самой воды стояло строение с крышей из дранки без окон и печной трубы. Казалось, что старая баня поскрипывает, пытаясь что-то сказать через открытую настежь дверь стоящему поблизости штабному бронеавтомобилю. Робкий гул навевал о боли и страдании. Небо было затянуто свинцом, будто одним большим облаком до самого горизонта. Бескрайняя серость, отразившая в себе ледяную воду пруда, густую темноту елей, обступившей его и устремляющиеся со стороны дороги вверх столб дыма от горящего бензовоза. Словно подпитывающееся сажевыми красками это природное создание чернело, набухало и грозило вот-вот разродиться мощным снегопадом.
— Здесь был медицинский пункт батальона 765-го стрелкового полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии, — указав на строение, сказал я. — Когда наши оставляли Ферзиково, сюда был направлен младший политрук Самуил Зисельс с приказом об эвакуации. Только вот грузовик с ним до медсанбата не доехал. Сейчас этого деятеля разыскивают, и я надеюсь, что он прояснит, каким образом появились предпосылки к трагедии.
— Ух, от сердца отлегло, — произнёс комиссар. — Я уже решил, что в полку дезертир и позора не оберёшься. Обожди, фамилия редкая, но какая-то знакомая. У Мехлиса зам тоже Зисельс. Я его видел в Смольном, рыжий такой с кудряшками, только он совсем не младший политрук.
— Да мне плевать! То, что произошло здесь — просто так оставлять нельзя. Но я хочу, чтобы всё свершилось по закону, иначе...
— Не говори так, — остановил меня товарищ Сергей — с Мехлисом никто связываться не хочет и своих птенцов он не отдаст. Даже если речь идёт про дальнего родственника Зисельса, — пятно всё равно ляжет на репутацию самого Льва Захаровича. Яблоко от яблони, должен понимать.
— В таком случае ему лучше застрелиться. Знаешь, что такое оставить свой госпиталь врагу? В Испании, когда франкисты давили по всем фронтам в Сантандере, двадцать добровольцев отдали свои жизни, чтобы спасти оставленных семерых раненых. Но после того случая все знали — госпиталь защитят любой ценой и раненых даже Мавританская гвардия не трогала, хотя марокканцев никогда не брали в плен и кололи штыками на месте.
— Я слышал о той истории. Здесь что случилось?
— Сначала солдаты издевались над медсестрой, а военврача, когда тот вступился — забили прикладами. Потом пострадали две девочки из деревни, которые ухаживали за 'тяжёлыми', а под конец двенадцать раненых красноармейцев немцы утопили в пруду. Их тела сейчас сложены у мостков. А вот тринадцатому сказочно повезло — выжил. Его обнаружили деревенские дети.
— И где сейчас этот боец? — спросил товарищ Сергей.
Я показал рукой на самый крайний дом в деревне.
— Вон тот дом, возле которого стоит трактор с прицепом. Там проживает многодетная (многодетная — только по моим меркам, в деревнях это норма) семья механизатора...
— А сам механизатор тут? — не дослушав меня, спросил он.
— Глава семейства на фронте, — ответил я. — Танкист, геройски воюет, награждён, видел письмо с газетной вырезкой, но и жена его подстать мужу.
— Не побоялась приютить раненого, — оценивая поступок, с гордостью произнёс товарищ Сергей. — Вот, какие у нас женщины! И в избу горящую, и жеребца на скаку.
— Если только жеребёнка, — поправил я, когда мы уже подошли к бане. — В ней роста метр с кепкой, голодное детство. С её комплекцией два раза подряд родить близнецов нечто невероятное. Я даже предложил ей наблюдаться у меня в клинике или хотя бы поселиться рядом с 'Тульским пролетарием'.
— Это ещё зачем?
— Попробуйте догадаться сами.
— Не, не может быть. Что, снова двойня? — удивился комиссар.
— Хотелось бы надеяться, но, похоже, тройня. Помимо прочих навыков Чантико ещё и дипломированный акушер. Ей будет интересно и наша героиня под присмотром окажется.
— А мне показалось, что ваша мексиканка специалист немного в другой области.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
