Седьмой крестраж

* * *

— Гм... Гарри?

— Да, Гермиона?

— Отчего твоя голова висит в воздухе?

Я усмехнулся:

— Кто-то подарил мне мантию-невидимку на Рождество. Такие мантии изнашиваются за несколько лет, вот я и решил пока попользоваться. Ставить подножки уже надоело, поэтому я решил поносить её вместо обычной мантии.

— Вот как? — сказала девочка. — Ну, в этом, наверное, есть какой-то смысл.

* * *

— Ради бога, Гарри, уже три дня прошло, — простонала Гермиона, — ты собираешься когда-нибудь снять эту дурацкую мантию?

— Она не дурацкая, — обиделся я.

— Дружище, — протянул Уизли, — это уже становится ненормальным.

— Да нет же, она очень полезная! Можно пугать людей, и очень удобно шпионить. Давайте я вам покажу.

Я обернул нас всех мантией. За несколько минут мы увидели только Лонгботтома, искавшего жабу, и Гермиона была уже готова устроить скандал и убежать. Внезапно показалась подозрительная фигура, с ног до головы закутанная в мантию.

— Философский камень скоро будет наш, — пробормотал странный тип и зашагал прочь.

— Ага! — воскликнул я. — Я же говорил, что мантия годная!

* * *

— Мы не можем позволить, чтобы кто-то завладел Камнем, — сказал я своим прихвостням. К счастью, я вовремя придержал язык и не сказал "кто-то другой".

— Мы пойдём с тобой, — сказал Уизли, и Гермиона кивнула, соглашаясь.

Я принуждённо рассмеялся. Дамблдор этим вечером покинул замок, и это был единственный шанс украсть Философский камень.

— Да не надо, мне не нужны сви... гм, спутники. Я прекрасно защищён; в конце концов, это же я победил Вольдеморта!

— Ты не пойдёшь один, — настойчиво повторила Гермиона.

Тупые, нахальные миньоны!

* * *

— Ступефай, — лениво протянул я и полюбовался на оглушённого цербера.

— И чего теперь? — спросил Уизли.

— Смотрите, люк! — воскликнула Гермиона.

Я вышел вперед и открыл его.

— Теперь мы должны быть очень осторожны, потому что внизу может быть всё, что угодно. Тут хранится очень опасный артефакт, так что ловушки будут, скорее всего, смертельными. Рон, ты пойдёшь первым.

— Постой, отчего это я должен быть первым?

Я вздохнул.

— Смотри, мы не можем терять Гермиону, потому что она обо всём всё знает... Но, главное, потому, что ты из нас самый истинный гриффиндорец.

Уизел решил, что это похвала, хотя я не имел в виду ничего подобного. Но в люк он всё-таки полез, так что жаловаться было не на что.

— Ух! Тут внизу какая-то штуковина, — завопил он. — Она меня поймала и душит!

— Хм... Люмос! — наверное, надо было сделать это прежде, чем посылать миньона вниз, но теперь уже поздно было об этом беспокоиться.

Его держал пучок лозы, наподобие щупалец. Я нахмурился.

— Инцендио.

— Ай! — вскрикнул Уизли.

Когда побеги были достаточно расчищены, я спрыгнул вниз. Гермиона последовала за мной.

— Рон, ты в порядке? — спросила она.

Уизел корчился на полу, хныкая.

— Обязательно было меня поджигать? — простонал он.

— Вообще-то, да, — ответила за меня Гермиона, осматривая скрюченные остатки растения. — Это Дьявольские Силки, они чувствительны к свету. Но их тут так много, что "Люмоса", наверное, не хватило бы, чтобы освободить тебя. Не могу поверить, Гарри, что ты распознал их так быстро.

— Я очень талантливый, — ответил я. — И спасибо, что просветила Рона.

... и меня. Вообще-то, я ничего не знал об этих Силках, просто растения обычно плохо переносят огонь, а Поджигающие чары — одно из тех маленьких удобных заклинаний, которые полезны в любой ситуации.

— Ну как, можешь подняться? — спросила Гермиона.

— Не...

— Нам придётся отправиться без него, — объявил я.

— Но он же ранен! — запричитала Грейнджер. — Мы не можем его здесь бросить.

— Он будет в порядке, — сказал я. — Точно, Рон?

Уизли застонал снова.

— Слышишь, он говорит: "точно". Пойдём, Гермиона.

Её оказалось гораздо легче убедить, чем я рассчитывал. Кажется, она даже не оглянулась назад, пока мы шли к следующей комнате, с ключами и мётлами.

При виде стаи ключей Гермиона нахмурилась:

— Один из них должен отпирать следующую дверь. Должно быть, серебряный и старомодный, если он соответствует дверной ручке. Наверное, мы должны сесть на мётлы и поймать его. Жаль, что мы оба плохо летаем. Вот если бы Рон не был ранен...

— Да не нужен он нам, — сказал я. — Акцио настоящий ключ.

Серебряный ключ с блестящими голубыми крылышками (одно из них было помято) просвистел по воздуху прямо ко мне в руку. Как только я повернул его в замке, дверь тут же открылась.

— Как ты это сделал? — ахнула девочка.

— Гермиона, тут больше сотни ключей. Не может быть, что все они — настоящие ключи от настоящих замков. Это было бы смехотворно. Гораздо вероятнее, что кто-то сделал кучу поддельных ключей, и только один из них по-настоящему работает.

Магия сильно упрощается, если правильно использовать прилагательные.

* * *

В следующей комнате нас встретили гигантские шахматные фигуры, которые заступили дорогу, когда мы попытались пройти.

— Придётся играть, — сказала Гермиона. — Теперь нам точно пригодился бы Рональд.

— Мы можем просто пролететь сверху, — возразил я. — Здесь же есть мётлы.

Гермиона закусила губу.

— Я, вообще-то, не очень люблю летать.

— Никто не любит летать, — утешил я её, погладив по голове (вот если бы я ещё был выше, а не ниже её ростом), — если он достаточно разумен. Ведь это означает подняться высоко в воздух на неустойчивой опоре лишь с минимумом защитных чар.

— Мне не стало спокойнее от того, что ты сказал.

Ах, да, поддержка. Это я тоже могу.

— Но с надлежащими предосторожностями мы вполне можем надеяться избежать ужасной смерти.

Гермиона чуточку позеленела.

Я принёс мётлы, и мы осторожно взлетели. Вообще-то, полёт на тридцать футов обычно должен продолжаться меньше десяти минут. Но нас оправдывает, я считаю, тот факт, что никто не упал и не разбился насмерть.

* * *

Языки колдовского пламени окружили нас, но мы старательно держались подальше, не желая разделить судьбу Уизела. Впрочем, Гермиона довольно быстро нашла разгадку.

— Вот этот, чтобы идти вперёд, через чёрный огонь, этот — обратно, через фиолетовый, а вот эти три с ядом.

Я взял маленькую бутылочку для прохода вперёд.

— Здесь хватит только на одного из нас, Гермиона. Пойду, конечно, я.

Она надулась:

— Не обязательно. Если сделать по маленькому глоточку...

Я покачал головой. Мне совсем не нужно было, чтобы она вмешивалась, когда я буду красть камень.

— Нет-нет, тут явно не хватит. Между прочим, ты должна вернуться и доставить Рона в больничку. Он, наверное, умирает прямо сейчас.

Гермиона ахнула от ужаса.

— Ты же сказал, что он будет в порядке!

— Ну, как бы, да. Это была оптимистическая оценка. Я не говорю, что он сейчас обязательно в страшной агонии, но надо, наверное, сходить и проверить.

Она бросила последний жадный взгляд на чёрное пламя.

— Да, думаю, что надо. Хотелось бы пойти с тобой, конечно...

Я очень уважал наплевательское отношение Гермионы к здоровью её друга, но Дамблдор мог появиться и остановить меня в любой момент.

— Давай, Гермиона!

Она обняла меня и пожелала удачи, прежде чем броситься сквозь фиолетовый огонь.

* * *

Осторожно пройдя через чёрные языки колдовского огня, я внимательно осмотрелся в поисках малейших следов Философского камня. Мне, с моими крестражами, он был не особенно нужен, но ведь нельзя стать слишком бессмертным. Золото тоже могло пригодиться.

Я чуть не упал на ровном месте, внезапно заметив Квиррела. Профессор склонился перед вычурным зеркалом, бережно касаясь стекла. Я вдруг осознал, что его заикание, придурковатость и ужасная манера преподавания — всё было притворством.

К счастью, я был под своей мантией невидимости, и он пока не обнаружил меня.

— Авада Кедавра, — прошептал я.

Слишком глубоко погружённый в то, что он видел в зеркале, профессор рухнул на пол, не заметив вовремя зелёной вспышки проклятия. От его трупа поднялся чёрный туман, сразу же улетевший прочь.

— Что за мистика?

На всякий случай я прошёлся по телу "Инцендио", и отпихнул его в сторону.

— Так-так, посмотрим, как же добыть теперь камень?

Моё отражение в зеркале — роскошный пожилой профессор — пожало плечами и ехидно улыбнулось. Ни руками, ни магией, я так и не смог ничего сделать, и уже вполне готов был побиться о зеркало головой, когда в комнату ворвался Дамблдор.

— Директор! — воскликнул я. — Это совсем не то, что кажется! Я просто понял, что кто-то хочет украсть камень, и тут Квиррел напал на меня, и вдруг вспыхнул огнём!

Я помахал рукой, чтобы придать побольше выразительности своим словам. Вот поэтому я обычно готовлю объяснения заранее.

Дамблдор выглядел весьма довольным, — при том, что его нынешний профессор ЗоТИ лежал мёртвым у него под ногами. Возможно, от облегчения, что этот экземпляр продержался весь год?

— Это была любовь твоей матери, малыш. Она спасла тебя.

— Любовь моей матери это огонь? — удивился я.

Он хихикнул.

— Что-то вроде того...

— Так вы не накажете меня?

— Конечно нет, — заверил он.

Вау, я только что убил учителя, и даже отработок не получу! Когда я в первый раз учился здесь, ко мне и близко не были так снисходительны.

* * *

Большой Зал уже был разряжен в серебристо-зелёные цвета, когда я вошёл со своими прихвостнями. Уизел скулил и бормотал себе под нос, но у меня настроение было отличное. Я помахал Снейпу, который даже не зашипел, должно быть, тоже был в хорошем настроении.

Когда жаба Лонгботтома ускользнула под стол, я почти совсем не думал о том, чтобы на неё наступить.

— Поверить не могу, что мы проиграли этому змеючнику, — пожаловался Уизли.

— Они побеждали шесть лет подряд, — ответила Гермиона. — Неудивительно, что и ещё раз справились.

Жаба запрыгнула на стол и занялась разорением пудинга. Один из старших Уизлей осторожно заходил ей во фланг с палочкой наготове. Перри, кажется.

— Это потому, что Снейп ублюдок, — сказал Рон.

Гермиона поморщилась.

— Если бы Гарри не задирался с ним так часто...

— О да, это несомненно моя вина, — просиял я.

В этот момент явился Дамблдор. Он улыбался, как будто все его ещё давным-давно не раскусили.

— Вот и ещё один год прошёл! — радостно сообщил он. — И я хочу немного побрюзжать по-стариковски, прежде чем мы вонзим свои зубы в эти вкуснейшие лакомства. Что за год это был! Надеюсь, ваши головы теперь немножко полнее, чем год назад... но у вас есть целое лето, чтобы опустошить их как следует перед началом следующего года... А теперь, как я понимаю, надо вручить Кубок школы, и счёт таков: на четвертом месте Гриффиндор с тремястами очками, на третьем — Хаффлпаф с тремястами пятьюдесятью двумя, Рейвенкло заработал четыреста двадцать шесть, а Слизерин — четыреста семьдесят два. (Здесь и в некоторых других местах — Д. Роулинг, ГП и ФК.)

Раздались возгласы и аплодисменты (в основном, от меня).

— Дружище, что ты делаешь? — спросил Уизел.

— Демонстрирую спортивный дух, — заявил я. — Жаль, что приходится делать это в одиночку.

— Однако в связи с последними событиями у меня есть ещё несколько баллов на раздачу, — сказал Дамблдор, с глазами, мерцающими от гнусных замыслов. — Мистеру Рональду Уизли, сохранившему хладнокровие перед лицом огня, я присуждаю пятьдесят баллов. Мисс Гермионе Грейнджер, собравшей мужество, чтобы полететь, пятьдесят баллов. И мистеру Гарри Поттеру, за защиту бесценной реликвии, пятьдесят баллов.

Я нахмурился. Ха, всё ещё на двадцать два балла меньше. Я ожидал от старикашки худшего.

— Никто не совершал подвигов в последнее время? — спросил я.

И в этот момент старший Уизли ринулся на жабу Лонгботтома.

— Ага! Вот она, Невилл! — закричал он, торжествуя.

Дамблдор хихикнул.

— И наконец, мистеру Персивалю Уизли, возвратившему потерянного питомца младшему ученику, я присуждаю двадцать три балла.

Гриффиндорский стол взвыл от восторга.

— Да ну, нафиг, — сказал я. — Он же бесстыдно жульничает.

Но никто меня не слушал.

Глава 3. Гарри Поттер и Гилдерой Локхарт

Я проснулся и увидел пару выпуклых глаз, глядящих на меня от изножья кровати. Схватив волшебную палочку, я прорычал:

— Хотел убить меня, да?

Домовой эльф опешил.

— Добби не хочет убить Великого Гарри Поттера, Добби хочет только спасти его! Добби...

Добби. Откуда-то я знал это имя. Я поразмыслил, не отводя палочки от эльфа.

— Да ты же тот самый малфойский эльф, который делал чудесные печеньки!

— Сам Великий Гарри Поттер знает о Добби? — глаза несчастного создания наполнились слезами.

На самом деле это было неудивительно. Просто домовые эльфы были не так склонны к ошибкам, как их хозяева, поэтому умирали заметно реже.

— Так который Малфой послал тебя? Старший или младший?

— Никто не посылал Добби; Добби пришёл сам; Добби хочет предупредить Великого Гарри Поттера...

— Домовые эльфы никуда просто так не "приходят". Так который из них хочет убить меня? Я бы предположил, что Люциус, но можно поставить и на Драко.

— Они говорили об ужасных вещах в Хогвартсе...

— Значит, — оба? Ну да, Малфои держатся в стае, разумеется.

— Добби...

— Да, спасибо за эту важную информацию. А теперь, если ты извинишь меня, я должен заняться планированием.

Теребящий уши эльф с хлопком исчез. Это было одно из полезнейших покушений, что я пережил.

* * *

— Так-так... почти никто из вас не запомнил, что мой любимый цвет — лиловый!

Локхарт драматически вздохнул и картинно наклонил голову, тряхнув золотыми кудрями. Но его притворное утомление длилось лишь мгновенье, и он снова заулыбался, подобно льву.

Уизел закатил глаза и принялся бурчать насчёт жуликов. Пацан был слишком туп, чтобы понять, что притворство Локхарта — не его, рыжего, заслуга, а черта характера самого профессора. Ведь у могущественных колдунов принято прятать коварство под безобидной маской некомпетентности. Взгляните хоть на Дамблдора.

Я тоже когда-то сомневался в притязаниях Локхарта. Даже я сам призадумался бы, прежде чем померяться силами с целым островом, полным вампиров, — неважно, сколько осиновых кольев у меня было бы вместо бигуди. Однако, уже поверхностное расследование показало, что Локхарт вполне заслуживал уважения.

Да, кстати, и сам Дамблдор вряд ли нанял бы такого идиота, каким притворялся Локхарт. Нет, профессор явно был намного серьёзнее, чем казался на первый взгляд.