Чумной

— Пятнышко самая смирная, — пояснила Эскер, подъезжая. — Она пойдет за остальными сама.

Хану молча кивнул, сжимая поводья в руках. Отсюда лошадь казалась гораздо выше, чем с земли. Волей-неволей приходили мысли о том, что падать с нее — довольно высоко. Кроме того, если коняга задумает его сбросить, он даже не успеет вытащить ноги из стремян, и будет волочиться за ней, стуча головой обо все встречные предметы, неопределенное время. А если останется после этого жив, то наверняка потеряет сумку, или испортит гримуар, и тогда его по полному праву добьет Арамьер.

Сказать обо всем этом Хану не успел — охранники сели на лошадей, и Эскер первая тронулась к воротам. Пятнышко бодро затрусила следом. Почувствовав, как лошадь двигается под ним, Хану вцепился в поводья крепче. Почему-то он представлял себе верховую езду как нечто более безопасное.

— Надо выпрямиться, — подсказала Эскер, поравнявшись с ним. — А когда она пойдет быстрее — чуть-чуть наклониться. Вот так.

С этими словами девушка пустила своего вороного коня рысцой. Охранники тоже ускорились. Хану с удовольствием бы двигался с прежней скоростью — с большим удовольствием он, разве что, шел пешком — но Пятнышко прибавила шаг.

Несколько раз на пути к воротам, когда кочек на дороге становилось особенно много, Хану зажмуривался. Менее страшно от этого не становилось, но открыть глаза, пока лошадь не пойдет ровнее, он все равно не мог. Потом, в очередной раз заставив себя оторвать взгляд от гривы и посмотреть вперед, с радостным удивлением обнаружил, что они уже подъехали к воротам, а он по-прежнему жив и даже невредим.

— Надо остановиться, — произнес он, когда они выехали из города, а ворота за ними закрыли.

Эскер, а за ней и остальные, остановились. Дожидаться, пока охранник поможет ему слезть, Хану не стал и еле-еле скатился с лошади сам. Оказавшись на твердой земле, он некоторое время стоял, приходя в себя, затем достал гримуар и раскрыл его на нужной странице. Лампы с собой у него не было, но света от лун падало достаточно, чтобы разглядеть строки. Кроме того, за те несколько раз, когда он перечитывал страницу, Хану почти успел запомнить заклинание. Он всегда отличался хорошей памятью, а после того, как семь лет назад Арамьер взялся учить его читать и писать и лупил посохом каждый раз, когда Хану не отвечал заданного, стал запоминать все гораздо быстрее.

Первая часть заклинания была короткой. Хану произносил ее медленно, чтобы не ошибиться ни в одной букве. Закончив, он прислушался к ощущениям, но ничего особенного не почувствовал. Наверное, по недостатку опыта — или, может, станет яснее, когда он закончит ритуал. Как следует запомнив место, на котором стоял, Хану — снова с помощью охранника — взобрался на лошадь, и они двинулись дальше.

Какое-то время они ехали молча. Из кустов доносилось пиликанье ночных пичуг, фыркали время от времени лошади. В низину опустился слабый туман. Пахло полынью, сыростью и землей.

— Не стоит засыпать в седле. Если у вас нет должного опыта, вы можете упасть.

Хану вздрогнул и понял, что задремал. Эскер ехала справа, совсем рядом, и весело улыбалась. Похоже, ей эта ночная поездка доставляла удовольствие. Он мотнул головой, прогоняя сонливость. Охранники отставали от них на несколько шагов. Ночь уже перевалила за середину. Три самые крупные луны успели скрыться, и на небе проступили яркие звезды.

— Угу, — буркнул он, не придумав, чего более умного можно сказать еще.

— Вы, похоже, сильно устали. Если хотите, можете остаться отдохнуть в замке после завершения ритуала.

— Нет, — с сожалением отказался Хану. — Арамьер меня с дерьмом сожрет, если опоздаю.

— Вот как... — отозвалась Эскер. — Наверное, это трудно — обучаться магии?

— Если бы я только учился магии, было бы легко. А это... "Хану, приготовь поесть. Хану, согрей мне воду для ванны. Хану, почисти сортир. Хану, помой потолок. Хану, тут пылинки на свету летают, убери их".

Эскер рассмеялась. Смех у нее был красивый — веселый и звонкий, без малейшей издевки. Хану усмехнулся тоже.

— Учителя часто кажутся ученикам слишком строгими, — заметила девушка.

Хану только хмыкнул. Довольно часто он спрашивал себя, почему вообще не бросит все и не уйдет. Ответа не было — по крайней мере, короткого.

Сильнее всего хотелось уйти в первый год. Тогда он, на тот момент четырнадцатилетний подросток, готов был сбежать, даже не объяснившись и не собрав вещи. Когда терпения почти не осталось, Арамьер вдруг, смягчившись, вручил ему мантию, дал денег и отправил на рынок за продуктами. Возможности для побега лучше было сложно придумать, но в городе, завидев мантию чародея, перед мальчишкой расступались, давая дорогу, торговцы вдруг сами начали предлагать скидки, а в глазах прохожих отчетливо виделись уважение пополам с опаской.

И он остался. После были еще несколько случаев, когда он готов был уйти. Каждый раз Арамьер, опережая его на шаг, делал что-то, что заставляло Хану оставаться — учил искать магические растения, показывал, как говорить заклинания, рассказывал что-нибудь о структуре магии. Сейчас вот — доверил провести ритуал защиты. Чувство, что каждое его действие видят наперед, было мерзким, но отказаться от этих возможностей Хану не мог.

Кроме того, мечта стать чародеем крепко сидела в нем все эти годы. Он не отличался ни силой, ни ловкостью, ни острым языком — а хорошая память мало помогала при выращивании репы и вспахивании поля. Поэтому, как только стало ясно, что у него есть магический дар — величайшая редкость, на которую крестьянский мальчишка не смел и надеяться — он отправился к Арамьеру. Ему повезло, что чародей обитал в окрестностях Эргана — добраться в другую страну Хану тогда не сумел бы. Впрочем, довольно скоро он понял, что везение это условное.

К тому же, с самого первого дня Хану искренне восхищался учителем. Тот был умен, всегда находил, что ответить, и не боялся даже короля. Демонстрации магической силы, которые чародей время от времени устраивал, только делали уважение крепче. Да и бросать все сейчас, после стольких усилий, было обидно.

Холодный ветер прошелестел среди травы. Небо на востоке медленно начинало светлеть. Последняя, шестая, луна висела у горизонта бледная и щербатая, не вызывая своим пятнистым видом ни малейшего ощущения мистики или романтики. Впрочем, после суток без сна ощущение романтики могла вызвать только кровать.

Лошадь под ним шла вяло и тихо. Кажется, Хану даже начал привыкать к этому и уже не боялся свалиться на каждом шаге. Эскер, видимо, заметив, что он опять засыпает, заговорила вновь:

— Должно быть, вы уже очень преуспели в своем обучении, раз господин Арамьер посылает вас вместо себя.

Девушка ошибалась чуть менее, чем полностью, но рушить свою репутацию чародея Хану был не намерен.

— А... — кисло выдавил он. — Ну да. Какая разница, если вся слава достанется ему.

— Почему же? Пусть и по приказу господина Арамьера, но проводите ритуал защиты именно вы, а это — неоценимая услуга.

— Главное, не забудьте об этом, когда станете править, — ухмыльнулся Хану.

Эскер снова рассмеялась.

— Не забуду. Но я не буду править. Трон по праву наследства достанется моему старшему брату, Калиару.

Сказано это было привычно и легко. Но, кажется, в голосе девушки все-таки послышалась нотка сожаления. Хану опустил глаза, уставившись на гладкую гриву лошади. Кажется, разговор с Эскер был самым длинным за последние пару месяцев, и первым за последний год, когда речь шла не только о делах. От осознания этого он начинал чувствовать себя все более неуютно.

— Жалко, — буркнул он, почти не успев обдумать, что говорит. — Из вас бы вышла хорошая королева.

Улыбнувшись, девушка заправила выбившуюся прядь волос за ухо.

— На самом деле, я почти не жалею об этом, глядя на брата. Отец хочет, чтобы он как можно скорее перенял на себя все обязанности, и каждый день ему приходится заниматься огромным количеством дел. Мне, в отличии от него, не приходится постоянно решать чужие конфликты и заботиться о судьбе города. В этот раз, когда отец с Калиаром уехали... Вы ведь знаете о походе?

— Что-то слышал, — уклончиво отозвался Хану.

— Кьярр все-таки вынудил нас на войну, — на всякий случай пояснила Эскер. — Отец долго пытался уклониться и решить все миром. Сейчас, под угрозой чумы, когда люди в панике готовы бежать из Эргана в любые земли, где им покажется хоть чуть безопаснее, начинать войну — плохая идея. Но после того, как две деревни у границы разграбили кьяррские солдаты, бездействовать дальше было нельзя. Отец и Калиар выступили туда с войском и побили несколько отрядов на границе. На самом деле, это просто демонстрация силы — встревать в настоящую войну мы по-прежнему не хотим. Но этого хватило, чтобы кьяррцы присмирели. Вчера гонец доложил о том, что войско скоро вернется.

Хану кивнул. До этого ему доводилось слышать только обрывки сплетен, из которых нельзя было составить цельную картину.

— Город оставили на меня, — продолжила Эскер. — Это... Признаться честно, это было страшновато. Но когда сегодня утром... то есть, уже вчера утром мне донесли, что чума добралась и до нас... Тогда я действительно испугалась. Хуже всего было то, что запаниковали даже придворные. Все ждали от меня каких-то действий, а я могла думать только о том, чтобы взять коня и сбежать как можно дальше.

Хану с удивлением поднял глаза. Девушка говорила по-прежнему легко, пусть и прерывалась время от времени. Губы то и дело трогала смущенная улыбка.

— По тебе и не скажешь, что ты боишься, — заметил он.

Эскер повернулась к нему голову. На секунду они встретились взглядом, но Хану тут же отвел глаза. Обращение на "ты", которое он выдал случайно, она пропустила мимо ушей — а может, действительно не заметила.

— Пришлось взять себя в руки. Кто-то же должен был, верно? — усмехнулась она. — Хорошо, что хотя бы Ставир остался со мной. Решение идти к господину Арамьеру было моим, но мне было бы гораздо сложнее, если бы я не могла посоветоваться хоть с кем-нибудь. Но, если что-то пойдет не так, это будет целиком моя вина. В общем, я бы не хотела заниматься делами государственной важности каждый день.

Тонкие облака на востоке окрасились розовым. В предрассветном зареве ясно было видно, как поблескивает на траве выпавшая роса. Ветер усилился, тронув холодом и без того озябшее тело, зашумел в кустах. Охранники позади ехали сонные и расслабленные. Один из них, самый молодой, часто моргал и тер глаза — наверное, чтобы прогнать сонливость. Впереди показались ворота — лошади успели сделать круг. И несколько часов, необходимых для зарядки амулета, уже прошли.

— В-все... Я все сделаю правильно, — заверил Хану, только потому, что ощущал необходимость сказать хоть что-нибудь.

Эскер улыбнулась и подавила зевок.

— Я и не сомневаюсь.

Добравшись до ворот, Хану спустился с лошади. В этот раз у него даже получилось приземлиться на обе ноги и не упасть. Несколько раз сверившись с примеченными кустами и дорогой, он встал ровно на то место, где начинал читать заклинание, достал книгу, и, раскрыв ее, вслух продолжил. Времени ушло достаточно — он говорил медленно, чтобы не перепутать ни единую букву. Закончив, Хану вдруг с удвоенной силой почувствовал, как сильно хочет спать. Если подумать, он и предыдущую ночь почти не спал. И ночь до этого... Хорошо еще, что к такому долгому бодрствованию он привык, и потому держался.

Охранники и Эскер ждали, спешившись, в стороне. Немного отойдя от места проведения ритуала — это было не обязательно, но Хану предпочитал не рисковать — он открыл гримуар на странице с записью об амулете. Еще раз прочитав ее — опять-таки, только чтобы перестраховаться — он снял кольцо, и, крепко зажав его в кулаке, начал новое заклинание. Оно, в отличии от первого, было довольно коротким. Закончив, Хану повернулся к Эскер и жестом подозвал ее. Нехорошо, конечно, так обращаться с королевской дочкой, но сил подойти самому или хотя бы сказать что-то более-менее внятное он в себе не чувствовал.

Девушка легко приблизилась. Выглядела она сонной, но довольной.

— В-вот, — пробормотал Хану, протянув зажатое в пальцах кольцо. — Амул-лет...

Эскер кивнула, принимая украшение. Хану шатнулся, стоило кольцу оказаться в подставленной ладони. В голове шумело. Ритуал, книга, и даже Арамьер, который рассердится за опоздание, враз перестали казаться чем-то значимым. Поспать бы хоть час. А лучше — неделю. Жаль, что некогда.

— Большое спасибо. Я не забуду об этой услуге, обещаю.

На то, чтобы ответить, сил тоже не хватило. Кое-как кивнув, Хану побрел к лошади и даже дошел. Взобраться в седло он не успел, потому что заснул.

Глава 3

Прямоугольник света из широкого окна падал на дощатый пол. Послеполуденное солнце ярко освещало просторную столовую. В высоком кресле, закинув ноги на накрытый стол, развалился Арамьер. В левой руке он держал высокий хрустальный бокал, на дне которого плескались остатки вина. Правой чародей обнимал белокурую девицу. Та — пышная, розовая, с почти уже вывалившейся из глубокого декольте грудью — что-то щебетала, поглаживая его по волосам. Маг, похоже, не обращал внимания ни на разговор, ни на саму девушку, и думал о чем-то совершенно постороннем.

— Хану! — почти обрадовался он, увидев ученика. Тот осторожно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. — Мой любимый ученик! Отоспался?

Хану удивленно моргнул, с опаской глядя на учителя. Арамьер, судя по виду, был тот же самый, хоть и в удивительно приподнятом настроении.

— Да, мастер, — пробормотал парень, входя внутрь.

Звонко шлепнув девицу по оголенному бедру, чародей столкнул ее с кресла.

— Иди, душа моя. Потом свидимся.

— Уже? — капризно надула губки девушка. — А как же...

— Живо проваливай! — рявкнул Арамьер, для убедительности еще раз хлопнув ее по заднице.

Пискнув, блондинка бросилась к двери, на ходу поправляя платье. Похоже, такой перемены в настроении мага она не ожидала. Значит, новенькая.

Спустив ноги на пол, маг придвинулся к столу.

— Садись, Хану! Проголодался, наверное? Скорее ешь! Ух, как меня достала эта баба! — начал он, не дожидаясь, пока девушка выйдет из дома или хотя бы отойдет подальше. — Трещит, и трещит, ну просто сил нет! Но зато — какие сиськи! Да, за сиськи ей и бесконечный треп можно простить...

Недоверие во взгляде Хану выросло в разы. Тем не менее, упускать возможность поесть он не собирался, поэтому быстро сел за стол и, взяв одну из лежащих там лепешек, зубами оторвал от нее кусок.

— А почему вы ее не выгнали? — поинтересовался он, кое-как прожевав и проглотив лепешку.

— Должен же был кто-то мне готовить, пока ты отсыпался после ритуала, мой наивный ученик!

— А меня почему не разбудили?

— Бесполезно! Магический откат, знаешь ли, беспощаден. Надо сказать, приложило тебя не слабо. Проспать полтора суток после одного ритуала... Почему-то я думал, что ты сильнее. Ну да неважно!

На замечание о силе Хану смолчал, торопливо пережевывая сосиску. К издевкам от учителя он привык, а вот о том, стоит ли рассказывать ему о бесплатных амулетах для королевской дочки, еще не решил. Вернее, решил, что не стоит, и не собирался признаваться, пока Арамьер не поймает его на этом за руку.